Третий лишний

Осенний семестр

Лайт Стэп лежала на своей кровати. Ее комната была очень даже не дурна: просторная и свежевыкрашенная, мебель была современная и удобная, и ей в достатке хватало солнечного света, льющегося из окна. Воздух слабо отдавал лавандой. Раз в день сюда приходят уборщики, чтобы сменить простыни и принести новые полотенца. Некоторые из них были единорогами, но каждый пони знал, что это было лишь для того, чтобы школу не обвинили в содержании только "слуг земнопони". А еще они оставляли мятные конфетки.

Каждый студент согласится с тем, что Общежитие Твайлайт Спаркл было лучшим в кампусе. Шанс заселиться сюда сводился к тысяче к одному. Единственный надежный способ попасть в него, это если родители ученика сделают пожертвования школе.

Статуя Твайлайт стояла на внутреннем дворике, на который выходило ее окно. Она хорошо видела ее.

По ее капризу ей выделили комнату на двоих. Ее соседка по комнате была чейнджлингом по имени Дабл Тайм. Дабл Тайм была единственным чейнджлингом, посещающим Кантерлотскую Школу Искусств, и Лайт подумала, что было бы неплохо помочь ей адаптироваться к обществу. Когда она попросила Дабл в качестве соседки, она предположила, что это было бедное, голодное и угнетенное создание, которое нуждалось в друге, способном помочь ей влиться в коллектив.

Позже оказалось, что Дабл уже годами жила в обществе пони, в роли инфильтратора, и уже была довольно привита к нему. Она также была не из улья Короля Торакса, прикинула Лайт, но была частью улья Королевы Амараллис на севере. Короче говоря, сути это никак не меняло. Обе касты чейнджлингов встали на путь истинный.

Но это означало, что Дабл Тайм испытала когда-то то экстрасенсорное удовольствие от визита Шайнинг Армора.

— Доброе утро, — воскликнула Дабл Тайм, распахнув дверь, пока едва ли доходило до половины одиннадцатого. Она была в своем естественном обличье чейнджлинга, и была чересчур грязной. Волосы прилипали к ее ногам, кто-то нарисовал на ее панцире улыбающуюся рожицу, и несметное количество следов от губной помады было на ее деликатных и фееричных крыльях. — Как поживаешь?

— Просто замечательно, — ответила Лайт, не сводя глаз с окна. — Прошлой ночью я все испортила и, похоже, переспала с тридцатью незнакомцами.

— Вау, ты тоже? — Дабл Тайм подняла одно из своих копыт, чтобы Лайт отбила. Ее настроение было таким жизнерадостным, что оно могло превратиться в заражающий луч, наполненный позитивной жизненной энергией.  — Сестры-близняшки! — практически пропела она.

Когда Лайт проигнорировала ее, Дабл Тайм фыркнула и опустила копыто. Она собрала ванный набор и остановилась, когда заметила, что ее губка для крыльев куда-то пропала.

— Можно я пойду с тобой в студию, когда ты помоешься? — спросила Лайт, ее голос был по-прежнему беззлобным.

— Почему ты думаешь, что я пойду в студию?

— Ты всегда рисуешь пейзажи после бурной ночки, — Лайт до сих пор лежала, и только по подергиванию ее хвоста можно было понять, что ее тело не парализовало. Ее речь была приглушенной, слова выходили неохотно и тихо.  — И твои пейзажи и вправду красивые. Мне нравится наблюдать за тем, как ты их рисуешь.

— Профессор Эйзел сказал, что хочет помочь мне поработать над моими фигурами.

— И что? Забей на него. — Она сделала паузу, а затем продолжила: — Он просто расистская задница, которая думает, что раз ты чейнджлинг, значит у тебя есть дар к фигурам и формам.

— О-оу, хороший совет, профессор. Так скажи-ка мне: смотря из окна на вон ту статую, ты должно быть случайно посмотрела на некоторые ее точки. Так? — Дабл Тайм для выразительности выждала момент, а затем заключила:  — Ты когда-нибудь видела лицо своей сестры в тот самый момент, когда начинала трогать себя?

Ушки Лайт Стэп прижались к голове. Ее ничего не выражающее лицо сменилось гневным взглядом. Она соскочила с кровати.

— Какого хрена?! — воскликнула она, ее интонация мгновенно стала раздражительной.

— Видишь, Лайт? — вскинула копыто Дабл Тайм. — Есть три вещи, которые весь кампус знает о тебе. Во-первых, это то, что ты младшая сестра Твайлайт, и она достаточно знаменита, чтобы сделать таковой и тебя. Во-вторых, что ты весьма талантливая художница, потому что все, кто видит твои работы, беспрецедентно влюбляются в них.

Дабл Тайм поцеловала свое копыто, как шеф пробует отличный соус.

— Мва, восхитительно.

Дабл Тайм еще немного подержалась в такой позе, растягивая представление. Затем она подытожила:

— И третья вещь, которую все пони знают, это то, что ты кретинка, — ее рог засветился, и она выдернула из-под кровати Лайт губку. Она вся была покрыта краской. — Ты использовала мою импортную губку для крыльев, чтобы почистить свою палетку.

Она швырнула губку в лицо Лайт, взяла остатки своего ванного набора и вышла.

Лайт никак не отреагировала. Она лишь содрогнулась, когда губка попала на нее, позволив ей упасть на пол. Она сверлила ее взглядом да так и просидела в такой позе, пока через двадцать минут не вернулась Дабл Тайм, мокрая, но уже заметно чистая.

— Я так тебе завидую. Ты знала об этом? — сказала Лайт Стэп прежде, чем дверь раскрылась. Ее голос был мягким и скрипучим. — Я ненавижу свою жизнь. Я ненавижу свою жизнь, ненавижу себя и мечтаю, что смогу превратиться в другого пони и просто уйти.

— Не поможет, — пожала плечами Дабл Тайм, забросив ванный набор под свою кровать и начав рыться в поисках своих вещей. — В прежние дни я всегда меняла свое происхождение: свою внешность, родителей, истоки. Я искала простую комбинацию, с помощью которой пони будут любить меня. И тогда я смогу быть счастливой. Но не важно, кем я была, или как ко мне относились пони, — все о чем я могла думать, так это только о ноющем голоде в кишках. Я голодала. Я всегда была голодна, и не важно, сколько любви я получала, ее вечно было недостаточно.

Дабл Тайм нашла свои седельные сумки и краски и в мгновение ока обернулась пони-единорогом, начав закреплять свои сумки на животе. Это защищало ее хрупкие насекомоподобные крылья.

— Потому что проблема была не в них. А во мне. И проблема не в них, а в тебе. У тебя соринка в глазу размером с Кантерлотскую гору. Понимаешь? У тебя бушующий, ядовитый и неполноценный комплекс качеств, и кража другой жизни никаких их не изменит.

— Ну, может, я желаю провести хоть один денек так, чтобы меня не узнавали как младшую сестру Твайлайт и Шайнинг Армора. — Слова Лайт преисполнились горести, она впилась взглядом в пол. — Разве я так многого прошу?

— Знаешь что? — рявкнула Дабл Тайм. — Хорошо.

Ее рог загорелся, и вот с яркой зеленой вспышкой на месте, где сидела Лайт секунду назад, сидел уже ярко-красный жеребец-единорог.

— Что за- — выкрикнула Лайт Стэп, только лишь чтобы резко замолкнуть при звуке ее-его-глубокого голоса. Ее глаза поползли на лоб, и она подняла и уставилась на одно из своих передних копыт. Еще секунда, и он резко опустил голову, чтобы посмотреть на туловище. Затем с некоторой опаской, она подняла одну из ног, тестируя ходовую часть и принимая другой пол.

— Та-да! — провозгласила Дабл Тайм. — Заклинание действует лишь двадцать четыре часа. Если ты устанешь раньше от этого обличья, просто скажи "Финафера", и оно немедленно закончится. А теперь, прошу меня извинить, мне нужно работать над моими фигурами.

— Нет, Дабл Тайм. Подожди... — вяло подняла копыто Лайт.

— Та! — выкрикнула Дабл Тайм и все равно ушла.

==============***==============

Лайт Стэп ушел из своей жизни.

Он встал, пробежался взглядом по комнате общежития и вышел. Затем он покинул здание, потом кампус и начал бродить по улицам Кантерлота.

Копыта несли его куда хотели. Потребовалось не так много времени, чтобы он смог окончательно затеряться, но это его ни сколько не волновало. Дорога несла его целых три часа, пока не превратилась в грязную тропинку, ведущую к каменному карьеру. Он уже давно оставил большую часть города позади, вместе с университетом, кофейнями и бутиками с платьями. Здания вокруг были сделаны из кирпича, а не из мрамора. Он выбрал наугад дорогу и снова двинулся в путь.

Когда наставница его сестры опустила солнце, он обнаружил, что большинство улиц не имеют уличного освещения. Некоторые здания были заброшены и слабо освещены, и прямо в это самое время он погрузился в абсолютную темноту. В конце концов блики от кострища вывели его к рынку, где всякие мелкие торговцы продавали свои изделия беднякам.

У него не было денег, но он нарисовал несколько рисунков кусочком мела, который нашел на тротуаре, и даже смог собрать толпу вокруг себя. Некоторые кинули ему монетки, и он уже был способен позволить себе сэндвич.

К десяти часам последние торговцы собирали свои пожитки. Рынок закрылся, и огоньки один за другим неумолимо гасли. Лайт Стэп сидел на скамейке, с которой не хотел расставаться. Он был опять окутан океаном тьмы. Он положил свою голову на твердое дерево и лег спать, игнорируя дрожь от холода.

Он проснулся от крика жеребца.

Глаза Лайт Стэп распахнулись, а его голова резко поднялась. Инстинкт обнаружил источник шума даже прежде, чем его заспанный мозг смог окончательно понять, что происходит. Рядом были пони, не больше чем в тридцати метров от него, и одному из них было очень больно. Движение в темноте вынудило Лайт повернуться вправо. Там были тусклые огни, собравшиеся вокруг источника вопля.

Когда Лайт проморгался, он осознал, что это были светящиеся рога единорогов. Они столпились вокруг пони, извивающегося на земле.

Если бы у него было время подумать, то он бы несомненно убежал. Но пони на земле издавал такие жалобные крики, что инстинкт взял всю инициативу на себя еще до того, как Лайт был полностью готов к действию. Его собственный рог загорелся в темноте, и он схватил первый обломок, который ему попался: старая металлическая мусорная корзина, которую оставил один из торговцев. Он рванулся на силуэты, крича настолько ужасный клич, насколько позволяла храбрость.

Он преодолел расстояние за долгих шесть шагов. Одна из фигур обернулась на него. Из-за свечения их рогов, можно было увидеть только их лица: единорог был в черной балаклаве. Лайт лихо замахнулся и проехался мусорной корзиной по их лицам.

Это сопровождалось громким щелчком, который совсем не походил на треск ломающегося металла. Пригоршня белых предметов полетели в тусклую ночь, освещаемую только светом от рогов.

— Эй! Ты- — одна из фигур ломанулась вперед, но Лайт снова замахнулся. В этот раз он прицелился пониже, но удар все равно прошел по телу единорога. Раздался мясистый стук, и свет от рога отлетел в сторону.

— Атас! — выкрикнул третий голос. Затем все рога, кроме Лайт Стэп, потухли, и он больше не видел своих обидчиков. Цокот копыт, казалось, шел со всех направлений, их бег в кромешной тьме отражался эхом от кирпичной застройки.

Жеребец все еще корчился на земле, хотя его крик сошел до тихого скуления. Поднатужившись, Лайт Стэп зажег свой рог, чтобы увидеть хоть что-нибудь. Его природная голубая аура осветила золотую броню — член Королевской Стражи лежал и извивался на земле в позе эмбриона. Он был окружен баллончиками с краской, предположительно оставленными бандитами.

Все его лицо было окрашено в ярко-розовый цвет. Лайт предположил, что большую часть краски вылили ему на глаза.

— Ну все. Все, — сказал он, опускаясь на колени рядом со стражником. — Не волнуйся, с тобой все будет хорошо. Я знаю заклинание, убирающее краску. Я художник. — Его рог засветился, и голубое свечение окутало лицо жеребца. — Не шевелись.

Это заняло не больше секунды. Краска, попавшая ему под веки, превратилась в жидкость, а затем из жидкой краски в воду. Он обливался потом, плакал, пока она стекала с него ручьями. Его нытье прекратилось, а зрение вернулось.

— Что?..

— Ага, — сказал Лайт на одном дыхании. — Эта штука довольно неприятная. Так что в следующий раз подумай о защите для глаз.

Стражник замер, заглядывая в глаза Лайт при тусклом свете. Затем он рассмеялся.

— Спасибо, Селестия! — Его смех и не думал прекращаться. Ему понадобилось немного усилий, чтобы постараться удержаться на шатающихся копытах. — Я уж было подумал, что умру!

— Ты был близок, — улыбнулся Лайт, помогая ему встать на ноги. — Я думал, что стражники всегда ходят по двое.

— Я не на дежурстве. — Он потянулся снять свой шлем. Заклинание Лайт подействовало только на его лицо, поэтому на краях шлема все еще осталась краска. Он уставился на нее, подсветив свой рог, чтобы видеть четче. — Я знал нескольких пони, живущих здесь, и что они были чем-то обеспокоены. Я подумал, что приду сюда и сам проверю, что здесь все в порядке.

Лайт не удержался и сказал:

— Ну, они-то, наверное, в порядке.

— Да-да. — Стражника снова пробрало на смех и, только когда он успокоился, надел обратно свой шлем. — Нет, серьезно, я даже не знаю, как тебя отблагодарить. Как тебя зовут?

— Я э... — Лайт Стэп посмотрел вниз на свои копыта. — Э… — Он быстро оглянулся вокруг, и его глаза остановились на потухшем костре. — Бёрнер.

— Ты мастер вранья, вот кто, — слегка отшутился стражник.

— А ты гордость Эквестрийской Армии, — парировал Лайт. Толика горечи пробралась в тон его голос. — Если тебе нужны боевые тренировки, я знаю одного чейнджлинга. Она может дать тебе несколько советов.

— Я бы с радостью, — ответил стражник, сохраняя спокойную интонацию и не клюя на приманку. — Но это на самом деле не разрешено.

— Подожди-ка, — нахмурился Лайт. — Серьезно? Да я ведь просто прикалывался.

— Да, серьезно. Нам не разрешают ходить и заниматься боевыми тренировками от третьих лиц или неправительственных организаций. — Он пожал плечами. — Все это сводится к недостатку тренировок, понимаешь? От этого офицеры в такой плохой форме.

— Оу. — Долгая пауза, во время которой Лайт скреб своим копытом тротуар. — Это отстойно.

— Конечно отстойно, я ведь только что получил по бокам от какой-то уличной шпаны.

Затем наступило многозначительное молчание. С зажженными рогами, их глаза привыкли к освещению, поэтому что творилось за кругом света, никто не видел. Цокот копыт от отморозков уже давно стих, ничем ненарушаемая тишина опустилась на улицы.

— Послушай, 'Бёрнер', или как там тебя, — заговорил стражника. — Я в большом долгу перед тобой. Правда. Меня зовут Пайл Драйв. Если тебе что-нибудь понадобится, ну ты знаешь. Просто навести меня.

— Ага, — машинально сказал Лайт. Затем он поймал себя на этом, и его поза резко изменилась. Он поднял свои уши и стал более внимательным. — А хотя нет. Раз у нас все устаканилось, то я хочу кое-что за эту услугу.

— Погоди... — нахмурил брови Пайл Драйв. — Что?

Лайт поднял разбросанные по асфальту слинявшими хулиганами баллончики с краской. Среди них валялось также несколько зубов.

— Прикроешь меня, пока я буду покрывать граффити вон ту большую стену?

Два глаза приковались к нему. Пайл Драйв поиграл челюстью из стороны в сторону. Он взял во внимание свою броню, темноту и тишину вокруг себя.

— Да, — наконец-то ответил он. — Хорошо.

Они простояли там не один час. Рог Лайт Стэпа ярко загорелся, когда он управлялся с восемью баллончиками за раз, то опуская, то поднимая их, водя по кирпичной поверхности. По началу Пайл Драйв подозрительно поглядывал на Лайт. Но когда ночь начала постепенно отступать и его взгляд переместился на стену, он узрел творение искусства.

Когда наставница Твайлайт подняла солнце, оно выглянуло из-за горизонта и искупало улицы своим утренним сиянием. Пайл Драйв огляделся вокруг и толкнул Лайт в плечо.

— Пони проснутся с минуты на минуту. Нужно поторапливаться.

— Ага. У меня как раз краска закончилась. Я думаю, что все изобразил аутентично. — Лайт выбросил последний баллончик.  — Спасибо.

— Нет, тебе спасибо, это просто... — Пайл Драйв немного помолчал, а затем прокашлялся. — Мне нравится.

— Правда?

— Это подло как сама Кризалис, но да. Мне нравится. Оно прямо говорит само за себя. — Он развернулся. — А теперь давай уйдем отсюда, пока нас кто-нибудь не увидел, а не то мне придется арестовать тебя.

Лайт Стэп кивнул, повернулся и на всех парусах рванулся в город. Он едва успел вернуться в общежитие до отметки в двадцать четыре часа, и внезапно превратился обратно в кобылку посреди на удачу пустого университетского коридора.

Потом она доползла до своей кровати и уставилась в окно. Дабл Тайм никогда не спрашивала ее, где она была всю ночь.

==============***==============

Никто из пони в школе рисования так и не увидел ее творения. Студенты никогда не забредают в бедную часть города, а Кантерлот Таймс никогда не напечатает это в номере. Но там было множество фотолюбителей, успевших сделать этот снимок, пока Королевская Стража не закрасила всю стену.

Она покрыла всю западную часть стены старой Кантерлотской Консервной Фабрики сплошной, огромной фреской.

С элегантными линиями, новаторским использованием цвета и дерзким импрессионизмом, она изобразила Шайнинг Армора, Капитана Королевской Стражи. Его голова была поднята высоко, стоял он в царственной позе, а его шлем был зажат одной из ног.

Его лицо было покрыто макияжем, как раз таким, который очень нравился Кейденс.

Он изобразил идеально разукрашенную шлюху.