Цикл "Механическая рука"
Ходок
Есть немного гримоты. Но только чуть-чуть.
ЦИКЛ “МЕХАНИЧЕСКАЯ РУКА”
ХОДОК
Автор Ivan_Magregpr
Вагончики легко и быстро скользили по рельсам среди длинного и широкого поля, бескрайним грязно-белым одеялом простелившегося до самого горного кряжа, что подпирал небо непобедимыми исполинами гор, окутаных белой дымкой в вершинах. Мерно покачивались вагоны, успокаивающе постукивали колеса. Пассажиры уже устали разговаривать, кто задремал, кто просто смотрел в окно. Только жеребята еще не растратили всей своей энергии, то и дело что-то выкрикивая или высоко подскакивая.
— Не желаете ли чаю? — осведомился проводник, толкая впереди себя тележку с инвентарем и термосами.
Это вывело Рарити из лекгого транса, в котором она уже с добрых полчаса пребывала, глазея на бесконечное поле в проталинах, редкий лесок да горную стену.
— Да, пожалуй, — согласилась она. Проводник – фиолетовый, с матовой шерсткой кристальный земной пони в характерной фуражке уже начал приготавливать чай еще до ее согласия.
— Благодарю. – тихо добавила Рарити, когда чай был готов, и она подхватила стакан в забавном подстаканнике магией. Проводник кивнул и покатил свою тележку дальше, чтобы дать чаю другим пассажирам. Единорожка снова задумчиво уставилась в окно. Она тихонько дула на чай, желая немного остудить: она не была любительницей пить горячее, оно обжигало ей язык. Дома она задолго до чаепития заваривала напиток, чтобы он успел остыть. Теперь же оставалось только дуть. Если бы рядом был кто-то из ее подруг, она непременно начала бы ныть и возмущаться по этому поводу. Наверное, даже громко, на весь вагон – чтоб было веселее. Но плакаться было некому, и потому Рарити равнодушно дула на чай и полуосознано поглаживала мерно сопущий теплый комочек, что свернулся на скамейке подле нее. Она старательно избегала прикосновения к маленькому белому рогу, выпиравшему из сиренево-розовой гривы комочка.
Он вдруг заворочался, и Рарити немедленно положила копытце внутрь его, на животик, и сильнее прижала к себе. Комочек успокоился и снова засопел.
Рарити сначала не решалась брать сестру с собой, ведь она не на прогулку едет, и с жеребенком возиться будет некогда, хоть Свити Бель уже достала ее просьбами. Но Шайнинг Армор, гостивший в Понивиле, любезно согласился посмотреть за сестренкой. Понятное дело, смотреть будет не он, но какая разница: малышка будет во дворце или около него и под присмотром. Остальные меткоискатели напрашивались тоже, но безрезультатно.
Рарити снова легонько погладила спящую сестру и осторожно принялась за чай.
Дело спорилось быстро, Уокер был привычен к нему. Сумки уже собраны, вся необходимая поклажа – тоже. Для верности он еще раз все проверил и уселся привести себя в порядок. Он ухватил гребешок, совмещенный со скребком, и принялся разравнивать и вычищать свою густую коричневую шерстку и длинную прямую белую гриву. Чистить особо было нечего, но эта привычка его уже никогда, наверное, не оставит. Это постоянное желание почиститься и разровнять шерсть уже стало навязчивым. Оно приобретало размеры настоящей мании, мешало жить, иногда просто так в городе в самой безобидной ситуации желание это становилось настолько сильным, что путались мысли, и подумать о чем-то другом было просто нереально. Жеребец уже начал подумывать, что пора бы сходить с этим к врачу. Но что ему там могли сказать? Это было обычным делом для таких как он. Все, что там ему скажут, то только то, что все в прошлом, и глупо вспоминать. Это он и так знал.
Рарити, неслышно ступавшая по изумрудной мягкой и теплой травке, незаметно для Уокера подошла к его подворью, замерла на пригорке и невольно залюбовалась зрелищем того, как крупный жеребец с кьютимаркой кирки, и так ухоженый, самозабвенно приводил себя в идеальный порядок. Она решила подождать и посмотреть до конца, так мастерски у него все выходило, хоть и не было магии. Но щетка в зубах или копыте с мощным копытокинезом земного пони доставала везде.
Уокер заметил Рарити, когда в очередной раз повернул голову со щеткой в зубах, и был раздосадован тем, что его увидели в минуту его слабости, когда он снова поддался своей мании. Кобылка же несколько смутилась, что ее застукали за подглядыванием, но не подала виду, и спокойно пошла по тропинке дальше вниз, вроде она там не стояла, а так, приостановилась осмотреться.
Жеребец спрятал щетку в сумку с поклажей, неторопливо подошел к невысокой калитке и отворил ее. Рарити еще некоторое время спускалась с пригорка по извивистой тропинке, пока достигла ее.
— Ты Рарити? – сипло спросил Уокер, пропуская белую единорожку во двор и затворяя за ней немного скрипевшую калитку.
— Да. Мистер Уокер, давайте будем на «вы». – ответила она спокойным, ровным тоном и принялась осматривать двор.
— Как пожелаете, мисс Рарити. – так же спокойно, без эмоций ответил жеребец.- Прошу в беседку.
Рарити молча последовала за ним. В беседке Уокер предложил гостье теплого молока с печеньем, и развернул карту.
— Значит, это здесь? – осведомилась кобылка, проглотив песочное печенье.
— Да, это здесь. Некоторые опасные участки нам не обойти, но не стоит беспокоится на этот счет.
— О вас я слышала самые лестные отзывы, мистер Уокер. – кивнула кобылка и принялась за молоко.
— Благодарю, мисс. Я рад, что вы согласились выполнять все мои требования. – жеребец флегматично рассматривал карту, ведя уже до автоматизма заученный диалог.
— Это ведь непременное условие любой вашей экспедиции, не так ли?
-Верно, мисс Рарити.
— И я теперь должна выполнять любые ваши пожелания?
— Это было бы весьма уместно, мисс. – ответил Уокер не поднимая глаз от карты, сознательно пуская мимо ушей ее тон, придававший неоднозначность диалогу.
— Тогда хорошо. – снова ответила кобылка равнодушно, ощущая некотрую досаду из-за сухости в интонации жеребца.
Пока Рарити пила молоко в невысокой беседке, Уокер проводил лекцию по технике безопасности. Это было очень скучно, но Рарити изображала заинтересованность. Наконец, пришло время окончательных сборов.
— Это ужасно. – ворочалась единорожка под тяжелыми сумками. – Знаете, лучше бы я взяла свою одежду. Это же сущая безвкусица.
Жеребец ничего не ответил на это, лишь туже затянул ремень, и Рарити поморщилась. Серая толстая ворсистая попона с капюшоном, свернутая в трубочку, покоилась на спине и вызывала бурю негодования кобылки. Но все это было тщетно. Вот сборы и закончены. Жеребец замер и пристально посмотрел на единорожку:
— Мисс Рарити, мы уже обсуждали этот вопрос в письмах, но давай все же отложим на месяц поход. Подождем пока весна настанет нормальная. Вам оно что, так сильно горит?
Рарити хмыкнула:
— На месяц? Это исключено. Я согласилась предоставить вам довольно щедрое вознаграждение, мистер Уокер. От такого не отказываются. – И она демонстративно отвернулась. Жеребцу снова жутко захотелось рассчесываться, и он замотал головой, проганяя эти проклятые мысли.
Попоны пригодились сразу, как только пони вышли за пределы города. Мягкая зеленая травка сменилась мерзлой землей, укрытой мокрым слежавшимся снегом с частыми проталинами. Весна позже приходила в эти северные земли, но погода все-же была приемлемой для похода.
Одежда, при всей своей неказистости, довольно хорошо сохраняла тепло и не пропускала холодный порывистый ветер. Ворсистая ткань иногда порождала разряды статического электричества от трения о шерстку, еле слышным потрескиванием возвещая о его искорках. Прессованый снег не проваливался, прогалин же путники избегали, ибо там собиралась вода.
Небо, несмотря на все еще студеную пору, было по весеннему голубым, и даже ни единого облачка на нем не было. Идти было легко, правда, далековато. Проводник Уокер дал большой крюк, объясняя эту необходимость наличием коварных топей на пути, так что до восточного горного хребта они добрались только к вечеру. Там Уокер провел кобылку узенькой тропкой к маленькой уютной пещере, где они и встали на ночлег.
Рарити осмотрелась в этой небольшой пещере, и обнаружила, что она не единожды использовалась пони: место для костра было выложено, возле него расположилось несколько лежанок с потрепаного вида мастрасами. Даже перекладина над костром была на месте, более того – железная.
— Это ваше место? – спросила она у проводника, уже сгружавшего свои сумки на небольшой плоский камень, вполне пригодный в качестве стола.
— Я им пользуюсь, но тут бывают многие. Сейчас, конечно, до наступления тепла тут никто не бывает. Да и летом эти горы не особо популярны. Иди сюда, я помогу тебе снять поклажу. Вам, простите мисс. – добавил он. Рарити молча подошла и подождала, пока он распустит ремни и снимет сумки. Когда ее глаза немного привыкли к сумраку пещеры, она обнаружила немаленький запас дров в углу.
— А кто принес сюда дрова? – поинтересовалась она.
— Я, Уилли и Малыш Грей. Мы натаскиваем все нужное летом, чтобы всегда было под копытом. Можно даже сказать, что в основном это работа Малыша – он притащил больше половины всего, что тут есть. – жеребец принялся распаковывать провиант.
— Вон как? Самый маленький притащил больше всех? – удивилась кобылка.
— Это кто ж маленький? Грей-то? – жеребец усмехнулся, и это была первая его улыбка, которую видела Рарити. Он очень красиво улыбался, не ржал, сдержано и скромно, но выходило как-то... величественно,что-ли? – Грей такой маленький, что если б взять тебя, да меня, да еще жеребенка, и то меньше Грея получится. Он потому и Малыш, что огромный.
— Странно, зачем тогда Малышом назвали? – улыбнулась Рарити.
— Давай займись... займитесь едой, мисс, а я пока костер буду жечь. – сказал Уокер, когда сумки были распакованы. Рарити хотела было фыркнуть, и уже задрала было голову, но была остановлена колючим взглядом жеребца.
После ужина проводник расположил кобылку на лежанке возле костра. Матрас, несмотря на подуставший вид, был мягким и сухим. Набит он был соломой, но глупо было ожидать чего-то получше. И то хорошо, Рарити думала, что придется спать на камне. Сам проводник уселся на другом мартасе и поддерживал огонь, чтобы нагорело побольше углей.
— А холодно еще надворе. В пещерах, наверное, будет потеплее. – сказала Рарити и плотнее закуталась в длинную, теплую попону. Ей не было холодно, костер довольно быстро обогрел маленькую пещеру, да и одежду проводник выбрал подходящую. Хоть и безвкусную.
— Нет, мисс. В глубь камня будет холоднее. Там всегда холодно, даже в разгар лета.
— И ты там работал?
— Да, мисс. Приходилось.
— Тяжело было?
— Приятного мало. Королю нужны были эти редкие кристаллы, и мы их добывали.
— Почему же вы не убежали? Вас бы никогда не нашли в этих пещерах. – Рарити высунула мордочку из складок большой серой попоны и посмотрела на него пристально.
— А как же наши близкие, мисс? У меня старые родители, у брата – семья, трое жеребят. А еще четверо жеребят и жена двоюродного брата, который сидел в темнице. Что бы они кушали? Мы с братом кормили всех.
— Так вы всех сейчас содержите? – удивилась кобылка.
— Только я, мисс. Брата больше нет, а Стоун в темнице пропал. – Уокер ворошил веткой угли чтобы костер горел быстрее.
— О... прости. Поэтому ты ходишь в эти горы? Простите, вы. Впрочем, давайте уж на ты, чего уж там. – Кобылка нагрелась в своей «постели», и ее начало клонить в сон.
— Да, так лучше. – согласился жеребец и поправил белую гриву, загородившую глаз.
— Скажи, Уокер, вот у вас все пони земные. А не хотелось бы тебе иметь крылья там, ну или рог? Мне бы, например, очень не хватало бы моего рога.
— Не думаю, что мне может не хватать чего-то, чего у меня никогда не было. Я ведь даже не знаю, каково это – быть с рогом. Вот если бы у меня он был, а потом забрать, тогда да, я бы жалел. А так...
Рарити еще немного поглазела на огонь и тихонько засопела, погрузившись в спокойный сон после длительного пути. Уокер еще жег костер чтобы углей было побольше и не мерзнуть ночью, и посматривал на спящую Рарити. Убедившись, что она заснула, он тихо вытащил из своей сумки щетку и снова принялся чистить и причесывать идеальную шеколадного цвета шерстку, надеясь успокоится перед сном.
Уокер схватился с постели с выпучеными глазами. Он весь дрожал как осиновый лист. Опять. Опять!
Тихо, спокойно. Где щетка? А, вот она. Спокойно. В этих горах так бывает всегда.
Потихоньку он унял дрожь, вышел подышать морозным воздухом. До рассвета еще часа два. Ложиться спать он больше не будет. Лучше выспаться дома, или в поле, когда проклятые горы будут позади. Там такого почти не бывает. Почти.
Тихо, чтобы не разбудить Рарити, он развел костер и дожидался ее пробуждения, готовя завтрак.
— Тут аккуратно. Иди за мной, старайся идти в след. Говорить только тихо. Поняла?
Рарити кивнула. Они уже прошли несколько пещер. Магические фонари, которые достал проводник, были невероятно яркими. Рарити уже заметила, что он очень щепетильно относился к экипировке, и все, чем он пользовался в походе, несмотря на невзрачный внешний вид, было очень высокого качества. И немалой цены, стоило полагать.
Кобылка осторожно ступала за провожатым, с интересом осматриваясь вокруг. В этом хитросплетении ходов можно было заблудиться даже с картой. Сейчас же они проходили огромный зал с торчащими из пола огромными, а где и меньшими каменными конусами. Свод уходил куда-то ввысь, свет фонарей, ярко освещавший вокруг пространство, туда все-же не доставал. Зрелище было потрясающим, стены этого громадного каменного зала были утыканы самоцветами-самородками. Было странно, что никто не пытался их вытащить. Рарити так увлеклась, рассматривая их, что напрочь забыла о наказе Уокера.
— А! – завизжала она, провалившись в небольшое углубление. Тут же каменные своды застонали в ответ, и потолок пещеры захрустел. Рарити даже опомниться не успела, как ее что-то очень сильно и больно толкнуло вбок, отчего она отлетела на пару метров и перекатилась, запутавшись в накидке. Сразу за этим раздался громкий грохот, и вокруг рассыпалась каменная крошка. Кобылка быстро подняла голову, и в свете откатившегося фонаря заметила Уокера, который и толкнул ее. Он быстро схватился на ноги, подскочил к единорожке, одним рывком поставил ее на ноги и толкнул вперед, отрывая от созерцания громадного каменного конуса, торчавшего из того места, где она только что стояла.
Он быстро лавировал между сталагмитами, каким-то чутьем понимая, где будут падать острые каменные глыбы, и избегал встречи с ними. Он тащил и толкал Рарити как собачноку на поводке, держа зубами за длинный капюшон.
Наконец жеребец увидел в свете болтающегося на боку фонаря то, что хотел – широкую нишу в стене зала, — и устремился туда, петляя и дергая в разные стороны бедную кобылку, отчего она уже несколько раз чуть не свалилась с ног. Внезапно Рарити почувствовала, как сзади загрохотала очередная упавшая глыба, ее сильно дернули назад, и она упала. Она взглянула ошалевшим взглядом, и увидела, что проводника придавило, отчего он и упал, увлекая ее за собой. Он, тем не менее, быстро собрался, толкнул ее в сторону ниши, и та все поняла без слов, быстро преодолев оставшиеся до укрытия метры.
Сам Уокер, немного повозившись, сумел подняться: привалило не его, а накидку, и только осколки сталактита откололись после падения и упали на спину. Он изо всех сил дернулся, и накидка треснула, освобождая владельца. Он не стал мешкать ни секунды, тут же пробежал оставшееся расстояние и укрылся в углублении, придавив Рарити к стенке. И вовремя: рядом с первым сталактитом упал второй, поменьше и потоньше, но зато острый как копье. Как раз бы хватило чтобы навечно пригвоздить к полу жеребца как бабочку в коробке коллекционера. Так они просидели пару минут пока обвал не закончился.
К счастью, больше ничего с потолка не падало, и Уокер осторожно выбрался. Прислушавшись, он побросал камни в разных направлениях, постукал по стене, громко прокашлялся. Вроде, прекратилось. Тогда он отправился в то место, где все началось, подобрал фонарь Рарити, который не разбился, а только укатился на пару метров, и вернулся.
Он молча поманил Рарити копытом, и та вылезла из укрытия. Он аккуратно укрепил фонарь на ее боку, и они так же тихо двинулись дальше. Когда опасный зал был пройден, в очередном переходе Уокер сказал:
— Тут есть небольшой зал. Устроим привал, перекусим.
— Прости, я не...
— Просто выполняй мои распоряжения, и тогда проблем не случится. Давай помогу. – он распустил ремни на перевязи Рарити, и ее сумки мягко скользнули на пол. Свои он опустил так же тихо и мягко.
— Если вздумаешь присесть – то только на каремат. Не вздумай садиться или ложиться на голый камень.
— А то что? – поинтересовалась Рарити.
— Жеребят хочешь иметь?
— Это, значит, у тебя такой стиль соблазнения? – Рарити подняла бровь.
— Это значит, что отморозишь все без каремата. – проводник достал зубами сверток, развернул его и бросил кобылке. По мере углубления в недра горы действительно становилось холоднее. В теплых попонах при движении это не чувствалось, но на привале давало себя взнаки.
Рарити устало присела на толстую прокладку лежанки. Уокер достал маленькую горелку и зажег ее. На нее он поставил небольшой чайник и наполнил его водой из фляги. Это даже была не вода, а кофе – кобылка сразу почуяла его вкусный аромат. Чайник вскипел быстро, жеребец разлил жидкость по чашкам, достал галет, и путники по-быстрому перекусили.
— Рарити, осмотри повреждения. Лучше обработать заранее. – попросил Уокер когда все собрали.
— О... я и не подумала... Тебя сильно ранило?
— Нет, но посмотри нет ли открытых повреждений.
Уокер снял накидку и сел, а Рарити осмотрела круп и спину.
— Несколько гематом, причем одна довольно внушительная слева на спине. Болит?
— Немного саднит. Сейчас смажешь мазью ее, и двинемся дальше.
Пока проводник доставал мазь, Рарити обратила внимание на снятую им накидку. Ткань оказалась совсем непростой: она специально была не очень прочной, и разорвалась именно там, где ее держал камень. Не сверху, не сбоку, а именно там, где оканчивался придавивший ее камень. Это позволило пожертвовать только небольшим куском накидки, и она все еще закрывала све тело, сохраняя тепло.
— Значит, это здесь?
— Да, мы пришли. Выбирай нужные тебе кристаллы, и будем выбираться из камня. – Уокер насторожено водил носом.
— Тут безопасно? – Рарити смиренно смотрела на проводника. После нескольких часов блуждания в недрах горы и пережитого обвала инстинкт самосохранения обострился до предела.
— Вполне безопасно. Если не делать глупостей. Ты можешь знать где и какой кристалл находиться, поэтому нужно только чуть-чуть сковырнуть породу. Вот если брать как раньше – все подряд, то да, очень опасно.
— Как спина, Уокер?
— Все в порядке. Сейчас достану инструменты и приступим.
Камни, которые находили в этох горах, и впрямь были необычными. Мало того, что они были аномально крупными и изумительно правильной формы, так еще и внутри у них были чудные символы и рисунки. Диковинные структуры, правильные геометрические фигуры, лабиринты, даже изображения фантастических цветов!
Иногда можно было найти камни, которые включали в себя один или несколько вкраплений других драгоценных камней! Не было решительно никакого научного объяснения этому, но вот он, этот чудный, редкий камень, и плевать он хотел на то, может или нет вся профессура Кантерлота объяснить его существование.
Рарити захватил настоящий азарт. Но когда обе сумки были наполнены этими неповторимыми шедеврами природы, которых нигде больше было не найти, кобылка успокоилась:
— Хватит, лучше потом еще раз прийти.
Сумки взял Уокер, и экспедиция двинулась назад. Когда все опасные места остались позади, настроение у Рарити стало просто радужным, у проводника также отлегло от сердца. Они устроили еще один привал, и вскипятили кофе. Кобылка улыбалась от уха до уха:
— Ты ведь не знаешь, зачем мне эти камни?
— Судя по твоей кьютимарке, ты занимаешься камнями. – хмыкнул жеребец.
— Вообще-то я дизайнер. Ну, одежду шью.
— Ага.
— Через две недели в Кантерлоте будет показ мод, и я хочу удивить всех своей новой коллекцией с этими чудными, неповторимыми камнями. Такого не будет ни у кого!
— Это точно. Сейчас здесь никто ничего не добывает. И правильно делает.
— Почему?
— Опасно. Сейчас, да и при Сомбре, все разработки велись в Западных горах. Тут, в восточных, работало только несколько десятков пони, самых опытных шахтеров. Тут ведь невольников не было – только добровольцы.
— Так ты добровольно тут работал?
— Да, приходилось. Я ведь уже говорил, что кормлю целую ораву жеребят. Двое, правда, уже подросли и в этом году сами смогут работать. А невольным трудом в этих горах много не накопаешь: неопытного рудокопа враз гора заберет. А опытного горняка особо не заставишь: год кайлом промашет – три камешка положит, и нигде его, шельмеца, не поймаешь. А вот по хорошему с ним – так за день тележку этих кристаллов вытащит.
— Значит, Сомбра с вами по хорошему обращался? – удивилась Рарити.
— Денег не скупился. Прихвостни его, опять же, нас не трогали, главное рот в городе не особо разевать. Просто нужны мы ему были, вот и позволял вольности.
— Значит, тут опасно?
— Ачей сама не видала? И кобылок сюда водить не люблю. Она их не любит. Уж сколько случаев было-то.
— А я думаю, сказки это. – Рарити принялась за кофе.
— Помалкивай, пока из горы не выйдем. Я вот тоже не верил, да вот первые, кто в этой горе работали, и рассказывали. Вообще, кобылок не любит она у себя.
— Кто она?
— Хозяйка. Я ее не видел, но горняки наши, говорят, видели, и даже разговаривали. Поучала она их уму-разуму как не пропасть в горе в этой, а они и нам рассказывали. Попервах ведь много нашего брата тут головы сложили. А потом, как расскзала она как да что – и меньше много стало пропадать. Редко кто, да и то по глупости.
— А что за хозяйка?
— Хозяйка горы. Ее, поговаривают, даже Сомбра боялся, вот и не совался сюда никогда. И прихвостни его тоже старались без надобности не лезть. Двух как есть задавило, причем там, где никак не должно было.
— Какая интресная легенда. – удивилась кобылка.
— Легенда – не легенда, а только злить Хозяйку не надо. И кобылкам осторожнее быть, да и вообще к горе не соваться. Но не тебя она не сердится, чем-то ты ей приглянулась.
— Хм, с чего ты взял? – заинтересовалась Рарити.
— Да вот как обычно – если кобылка заходит в гору, так стонет камень, под ногами порода крошится. Сам сколько раз видел и слышал. А с тобой – все тихо-мирно, и даже камни не поют.
— Что?
— Мм... Ну там, где месторождение, кобылка если – звенят камни драгоценные, дрожат. А при тебе тихо.
— Ну да, конечно тихо, — замеялась Рарити, — Пару часов назад чуть не раздавило.
— Это ты не путай, красавица. Тут ты сама сдурила, ни при чем Хозяйка. Наверное, оттого не злиться, что похожа ты не Нее.
— А ты что, видел? – развеселилась Рарити.
— Другие видели, вот и описывали. Тоже, мол, среднего роста, белая шерстка, синяя грива. А глаза синие-синие, как у тебя. И говорили, как посмотрит не тебя – утонуть в тех глазах можно. Вот.
— Так красиво рассказываешь... Знаешь, а я ведь даже не поблагодарила тебя. Ты ведь спас меня сегодня.
— Это моя работа, не стоит благодарности.
— Нет, стоит. В конце-концов я ведь Элемент Щедрости. – Она ловко поднялась и быстро поцеловала его в нос. – И я могу быть очень щедрой. – добавила она тише.
— Это все замечательно, Рарити, но давай сначала выберемся из горы, а там уже будет видно что и как.
— И ты всегда такой романтичный? – скривилась она.
— Я неуютно чувствую себя в этом камне. Потому давай выбираться. Да и холодно очень.
— Да, я тоже уже до ужаса замерзла.
— Говорил же, нужно было весну хорошую ждать. – вздохнул Уокер.
— И что нам теперь делать? – прижалась к нему Рарити, трясясь от холода.
— Пойдем к пещере, там есть запас дров, еды на пару дней хватит, а то и попостимся. Это ненадолго, весна ведь, максимум на сутки-двое. Ну неделька – это уж худшее. А там вьюга уляжется, потихоньку до города и доберемся.
Они надеялись, что станет теплее, когда они выберуться из горы, и к вечеру они уже будут в городе, но погода приподнесла им неприятный сюрприз. Внезапное похолодание, все небо затянуто тучами, вьюга и густой снег – вот чем их встретило небо. Совсем не то голубое и ясное небо, которое было вчера. Ветер стонал, крутил и переметал сугробы, которые уже успело навалить за ночь и полдня непрерывного снегопада. За серой стеной дальше ста метров полно было что-либо увидеть. Там, где еще вчера они легко, как по дорожке, шли легким шагом, теперь были глубокие барханы рыхлого снега.
Найти заветную пещеру не удалось: ветер перемел к скале горы снега, и пещера оказалась под многометровым его слоем. Да еще и Рарити поскользнулась, спускаясь со скалистого балкона, и теперь хромала на левую заднюю ногу, приволакивая ее.
— Вернемся в гору? – спросила кобылка, пытаясь перекричать свист ветра.
— Нет, нельзя. Без дров за пол-суток мы замерзнем, уже сколько раз бывало. – ответил Уокер. – Нужно пробираться к городу, иначе крышка. Искать нас начнут не раньше чем завтра утром, а замерзнем мы гораздо раньше.
— А почему же вы там дров не запасли? – хныкала Рарити.
— Там вообще-то нельзя жечь костер, дым и угар не выветриваются, идут внутрь, и потом можно задохнуться, даже через пару месяцев. Но сейчас, конечно, это было бы до фонаря. Поэтому только к городу.
— Хорошо, как скажешь. – ответила Рарити плотнее кутаясь в накидку.
Проводник бросил все сумки, оставил только фонари и одежду. Благо, был дополнительный комплект накидок, который они и одели. Уокер решил идти напрямую через топи: это было вчетверо ближе, да и во время вьюги запросто можно сбиться с дороги. А прямую линию жеребец умел выдерживать в пути. Рассчитать направление города от горы сложности для него ровным счетом никакой не представляло. И вот они двинулись.
Сразу стало ясно, что Рарити очень плохо переносит холод, и брести в сугробах для нее оказалось очень сложной задачей, даже несмотря на то, что Уокер пробивал путь. Уже очень скоро ее ножки озябли в снегу, и плохо слушались свою хозяйку, а поврежденная нога с каждым шагом со все меньшей охотой удерживала вес кобылки.
Но самое страшное ждало путников, когда они добрались до топей. Хоть это и означало то, что пройдено около трети пути, но из-за сугробов совершенно не было видно полыней и лоханей, обильно раскинувшихся в топях. Несчастные пони то и дело проваливались в тухлую студеную воду, иногда до половины корпуса. Через десять минут ножки Рарити охладились, и отказались слушаться. Она упала на них и тихо плакала. Не потому, что было больно – она уже практически не ощущала ног, — ей было очень жалко умирать вот так. Она так бы и замерзла, но проводник вовремя заметил ее отсутствие, благо, он был значительно выносливее и привычен к холоду.
После нескольких попыток поднять кобылку на ноги ему стало ясно, что идти она не сможет. Тогда он быстро продырявил зубами свои накидки, взвалил кобылку на сильную спину и продел в прогрызенные дырки ноги Рарити, чтобы они грелись о его бока, иначе через пару десятков минут они будут полностью обморожены.
Убедившись, что Рарити не замерзнет на спине, Уокер двинулся через топи далее. Нужно успеть добраться до темноты, иначе температура значительно упадет, и тогда даже он не выдержит.
Тяжело было не только кобылке: ему самому было очень сложно. Рарити шла с опущенной на мордочку накидкой по его следам, ему же приходилось смотреть во все глаза. Без очков в его большие глаза попадали мелкие ледяные осколки и травмировали их. Левый глаз совсем уже заплыл и непрестанно слезился.
Наконец, топи были пройдены, и оставалась только треть пути. Проводник был полон решимости пройти этот путь.
После того, как кончились топи, Рарити почувствовала себя значительно лучше: ножки отогрелись, почти не болели, и она уже пробовала понемногу шевелить ими.
Уокеру же лучше не становилось: промоченные ноги и грудь на морозе быстро охлаждались, все тяжелее было вдыхать морозный воздух. Иногда казалось, что вместе в воздухом вдыхаешь боль, а самого воздуха не хватает. Он понимал, что это начинается пневмония, и нужно спешить. Но обмороженные ноги отнюдь не стремились спешить. Да и травмированная камнями некогда крепкая спина, на которой он нес драгоценный груз, дергалась и грозила изломиться.
Последние пару километров показались ему тысячами миль непрерывных страданий. Он уже сам не понимал, и даже боялся думать о том, каких усилий стоит ему каждый шаг.
Последние свои десять метров он отчетливо понимал, что это конец, и больше он этими ногами не пройдет, даже если обе Богини и и Сомбра будут заставлять и одновременно кричать прямо в уши. Эти последние десять метров пути вдруг его мысли обрели просто кристальную ясность. Четкость. Последовательность. Он знал, что нужно делать.
— Рарити. – сипло, но громко сказал он.
— Что. – кобылка наклонилась к нему чтобы лучше слышать.
— Ты уже можешь идти?
— Да, думаю, мне уже лучше.
— Сейчас пойдешь прямо, не сворачивай. Тут уже недалеко. — и силы покинули его. Проводник рухнул внезапно, словно его ноги в мнговение ока испарились. Словно их и не было. Удара он не почувствовал, ощущения были такими, столно он рухнул на легкую, воздушную перину после утомительного дня, и сладостная истома понесла его на волнах сновидений.
Сон. Опять этот сон. Всегда, когда он бывает в горе. Он отлично понимал, что спит, но даже не пробовал проснуться. Он знал, что это тщетно: сон не прекратится, пока он не увидит все снова.
— Слышал, сегодня король прибывает. – говорит бригадиру стражник. Уокеру безразлично, как зовут стражника. Шахтеры зовут их ублюдками. Просто и со вкусом, да и зачем еще с их именами заморачиваться.
— Слышал, слышал. Работы бы приостановить, слышь-ко что наши говаривали про короля? – а вот и Руф, авторитетный шахтер. Все жеребцы наши его уважали.
— Но-но! – повысил голос стражник.
— Не нокай тут, не у себя дома. Хочешь в горе остаться? Я тоже не хочу. В общем, идите там готовьтесь. – он махнул копытом, и стражник удалился.
— Эй, народ! – гаркнул бригадир. – Добираем тележку и все на сегодня. Выходной.
— А за полдня кто нам заплатит? – бурчит Уиллис, брат Уокера.
— Всех денег не заработаешь. Кому надо – потом сверхурочно поработаете. Не бойтесь, не обижу. – Руф примирительно машет копытом, и все вновь принимаются за работу.
— Жеребята, а слышали че? – вдруг озывается худой Тарил. Не стоит оценивать его внешне. Этот щуплый жеребец не просто сильный – он прямо двужильный. Все просто диву давались, откуда у него такая сила?
— И че? – радостно отвечает ему Уокер. Радостно, потому что только что отбил из породы великолепный рубин в форме сердца. Наверное, кристальное сердце тоже отсюда, из этой горы.
— Вроде как Эквестрия нашему королю какие-сь ноты пишет. Кума вчера вечером сказала, она в конторе писемной служить. Они что, музыкою общаются, или чаво? – да, хоть силы Тарилу не занимать, а вот мозгов бы не мешало.
— Это документ такой, дубина ты! – гогочет Уиллис, — Нота протеста. Не поделили чего-то. И король на нашу гору-то какие-то надежды имеет. Что-то тут такое интересное есть, а то ведь с Богинями тягаться — не запросто дело.
— Хорош языками чесать. Тележка доверху. Поехали отседова. – командует бригадир, и два десятка горняков покорно осталяют инструменты и двигаются к выходу. А Тарил и Уиллис, как самые разговорчивые, тащат тележку с породой. Бригадир собрал камни, и Уокер проследил, чтоб рубин на него записали.
На полпути заметно шевеление стражников.
— Наверное, уже тут. – занервничал бригадир, и эта нервозность передалась всем остальным. – Так поднажмем. Ребята, оставляйте телегу, завтра вывезем. Выпрягайтесь, кому сказано! – повышает он голос.
Все идут быстрее, но не успевают. Камень застонал и задрожал. Уже было поздно.
Все срываются на бег. Сзади слышен грохот. Уокер повернулся, и увидел, что брата завалило, и он потерял сознание. Уокер тащит брата из завала, и даже получается вытащить, но от тащит только его половину: камнем его перебило надвое, передняя, обмякшая и безжизненная его половинка оставляет на камнях кровавый след.
Уокер окаменел от такого зрелища, но оплеуха от Руфа возвращает его к реальности. Руф тащит его за гриву, и Уокер без какой-либо соображалки бежит дальше.
Ребята бегут в проверенный склеп, а вот и он. Но забежать успевают не все: обвал преграждает безопасный путь. Тарил под завалом, в опасности остаются Уокер, Руф и еще трое шахтеров. Тарила удается вытащить, благо, он худой как щепка и везде пролазит. Все бегут дальше, остается только одна дорога – к выходу из горы, через зал со сталактитами. И они, как и ожидалось, летят с потолка как дождь. Но выхода нет, и нужно рискнуть. И вот накрывает Руфа. Многотонная глыба плющит его как лепешку, и его ошметки разлетаются вокруг. Что-то мягкое и теплое ударяется по бокам, отчего Уокер приспускает быстрее. Снова грохот. И теперь ошметки еще одного шахтера словно душем обдают Уокера. Еще удар. Еще.
Остались только двое – Тарил и Уокер. Скоро конец зала, и Тарил вырывается вперед, не зря же двужильный. Но зря, как оказалось: глыба настигает его, и какие-то бурые ленты из его живота летят во все стороны, закручиваются вокруг шеи Уокера, путаются в ногах...
Коридор, в конце его – свет. Это выход. Но что-то не так. Что-то висит на шерстке Уокера. Что-то, что не его. Но тоже теплое. Наверное, живое. Или было живым. Оно хлюпает, чавкает и раздает вокруг нестерпимый запах.
Вот и выход. Стражники. И Сомбра. Стражники пятятся.
— Снимите это! – плачет Уокер, но они шарахаются от него как от чудища.
— Убери это! – кричит он и бежит прямо к Сомбре. Стражники даже не пытаются преградить ему путь.
— Убери это с меня! – хнычет шахтер, а Сомбра пятится, в его глазах больше нет злобы, только страх.
— Уберите это с меня! – еле слышно сипит Уокер и просыпается.
— Он пришел в себя. Зовите врача, врача!
Вдохнуть нормально не выходит. Ужасно болят ноги. А правая передняя чешется просто ужасно. Ну хоть жив. Значит, таки дошел.
Открыть глаза сразу не получается. Вернее, получается, но видеть получается только через минуту. Да и то только правым глазом. Очень больно смотреть поначалу. Все белое. Потолок, стены, простыня.
Уокер попробовал двинуться, и это было больно. Медсестра – розовая поняшка – с некоторым волнением смотрит на него. И ноги. Болят ужасно, особенно возле копыт. Да и не мудрено.
Наконец, зашел врач, в синей накидке, синей шапочке, с синей шерсткой.
— Как самочувствие? – весело спросил он. Бравада врача – скверный признак.
— Да так себе. – сипло ответил Уокер, — Бывало и получше. Странный, непонятный свистящий оттенок его голоса и непривычные ощущения привлекли его внимание. Как и пыхтящие звуки рядом. Он повернул голову, и заметил какую-то гармошку, непрерывно двигающую круглыми мехами. «Легкие» — догадался он.
— Вы нас удивили. Если четно, я не думал, что в вашем случае можно выжить. – так же весело продолжил доктор, но Уокер перебил его, пытаясь привыкнуть к странному поведению голоса:
— Что с Рарити?
— О, с ней все в порядке. – уже боле спокойно, без наигранного оптимизма ответил доктор.
— Что вообще произошло?
— Она дошла до города и позвала помощь. Никаких повреждений, небольшой ушиб ноги.
— Сколько я не дошел?
— М... полтора километра. Да. – доктор снова замялся.
— Говорите, я не жеребенок. – вздохнул, если это можно так назвать, Уокер.
— В общем, сильное обморожение, пневмония, частичный некроз...
— По простому, доктор. Пожалуйста.
— Эх... Понимаете, сильная вьюга, следы Рарити замело, и вас нашли не сразу...
— Доктор, я прошу.
— Ммм... мы пыталиль, но ткани полностью разрушены... Мы были вынуждены ампутировать все конечности на 60-80%, пришлось удалить левый глаз... Легкие частично отказали, пока вы на аппарате искуственного дыхания... Но есть надежда на восстановление дыхательной функции. Ну, и общее истощение. Левая почка была отбита, но уже все в проядке. Да, простите, мы сделали все, что смогли. Чудо, что вы вообще остались живы. – доктор вздохнул.
— Спасибо, я понял. Мои родные знают?
— Да, конечно. Мы сейчас же оповестим их и мисс Рарити о том, что вы пришли в себя.
— Она еще здесь?
— Да, еще здесь. Кстати, если желаете, к вам уже могут приходить посетители. Один вас дожидается.
— Вот так вот сразу?
— Да, конечно. Так что, вы хотите видеть посетителей?
— Если дожидается – то пускай. Я же не король Сомбра, чтобы ко мне в очереди на прием стоять.
Доктор и медсестра потихоньку вышли, впустив кого-то. Уокер не видел кто это, только слышал тихие шаги. Потом услыхал, как кто-то забирается на скамейку слева. Вполне возможно, что ему это мерещится. Но он решил проверить и повернул голову, чтобы посмотреть оставшимся правим глазом. На стульчике, сердито на него уставившись, сидел небольшой жеребенок. Белый единорог, очень похожий на Рарити, только маленький, и глаза зеленые.
— Ты кто? – просипел жеребец, вернее то, что от него осталось, и жеребенок вздрогнул от неожиданности. Но быстро собрался:
— Я Свити Бель. Я заместо Рарити тута. Пока сестра на вокзале встречает там своих подружек. А я тута.
— Что, сестра напрягла дежурить? – догадался Уокер.
— Да, напрягла. – подтвердил жеребенок. – Сама тута постоянно сидела. А щас надо на вокзал – так говорит чтобы я посидела. Это точно нада – постоянно сидеть?
— Нет, не обязательно. Если не хочешь, то можешь бежать по делам.
— Ага, она мне потом такое задаст. А ты без ножек за меня не заступишся.
— Это точно. – подтвердил Уокер.
— А как ты без ножек будешь бегать?
— Да вот, наверное, никак.
— Совсем?
— Ага. –просипел жеребец.
— А что ты будешь тада делать?
— Не знаю. – честно ответил он.
— А принцесса Каденса гаварит, че ты должен гордится, и тебе надо дать медаль. Будешь гордиться?
— Буду, куда уж деваться.
— Но все равно бегать лучше, чем гордиться. Я бы лучше взяла ножки, чем медаль.
— Ну, уж что дают. Видно, ножек на склад не подвезли, одни медали остались. – Уокер улыбнулся.
— Да, она говорила, что даст тебе медаль. А еще я попрошу, чтобы дала ножки, когда на склад привезут. Она меня послушает, она очень хорошая. – жеребенок завертелся на месте, представляя, как он будет пробивать ноги со склада.
— Ты ее знаешь? – удивился Уокер.
— Да, мы с ней все эти дни так весело играли. Тетя Твайлайт говорит, что она – лучшая няня на свете.
— Круто, наверное, было. Слушай, а давно я тут? Ну, Рарити давно в больнице сидит?
— Уже четыре дня. Постоянно плачет. Ты что, ее обидел?
— Нет.
— Я вот тоже думаю, что нет. Она говорит, что обязательно вылечит тебя. Говорит, что наймет лучших этих... ну которые лечат. А потом на склад подвезут ножки, и принцесса их тебе даст. И ты снова будешь бегать.
— Да, точно.
— Тот синий дядя говорил, что послал за твоей мамой. А она не будет плакать, что у тебя нет ножек?
— Будет, наверное. – Уокер помрачнел.
— А братик у тебя есть? Чтобы с ножками? Чтобы она не так плакала?
— Был. Ладно, Свити Бель, я немного устал, да и ты, неверное. Иди отдыхать.
Жеребенок вприпрыжку убежал, медсестра осведомилась, не нужно ли чего, и в палате воцарилась тишина. Только аппарат мерно пищал, выбивая ритм здорового сердца, да шумели меха искусственного легкого. А Уокер размышлял.
«Лечение недешевое. Наверняка Рарити платит за лечение, но ведь новые ноги не вырастут. Буду калекой, обузой своим близким, а ведь раньше я был главным источником доходов. Что я еще умею делать? Да ничего.
Рарити, опять же, вбила себе в голову заботиться обо мне. Благородство, все дела, еще подруг сюда вызвала. Не надо ей связывать себя с калекой. Молодая, красивая, умная и смелая кобылка – вся жизнь впереди. К чему ей портить жизнь?
Медаль еще какая-то. Если эта малая знает принцессу, то и Рарити знает. Авось не оставят моих без денег. Мокки и Вайро уже подросли, оба в гвардию хотят. Медаль моя им, надеюсь, зачтется, и смогут остальных кормить. Заначка моя, опять же, на пару лет хватит перебиться, пока жеребята старшие на ноги встанут. Ну а если начнется история с лечениями – быстро она выйдет вся. Уж знаю я своих, до последнего гроша будут рыпаться. И Рарити тоже по миру пойдет. И, главное, какой смысл? Калека и есть.
Как ни верти, а ты отходил свое, Уокер. Всем полегче будет. Поплачут немножко, да и дальше жизнь пойдет. А так мучиться вокруг тебя будут. Да и сам ты не сильно порадуешся жизни — даже в туалет сам на выйдешь. А здоровьице ты свое знаешь – еще принцесс переживешь, хоть и без ног. Так что лучший выход для всех ровно там же, где и вход. Остается придумать как».
Жеребец повертел головой, ворочая глазом. Наконец, он увидел то, что хотел. Уокер вытянул шею и дотянулся до провода питания аппарата искусственного дыхания. Приловчившись, он вытащил шнур из розетки и поудобнее перехватил его зубами у самой вилки.
На тревожный зов пульсометра, завизжавшего когда остановилось сердце, прибежала медсестра, потом врач, и напрасно они пытались выдрать шнур, в который мертвой хваткой вцепился Уокер.
Звуки их возни он воспринимал все более спокойно, как будто это было ужасно далеко и его не касалось.
Боль.
Вспышка.
Ярость.
Боль.
Видит.
Уокер вдруг увидел окружающие предметы. Странно, он чувствовал, что глаз был закрыт. Для верности он открыл его и убедился, что он тоже видит. Но по нормальному
Снова закрыл и удивился тому, что может видеть незрячим глазом, да еще и закрытым. И как-то странно видеть. Будто все и сразу, без фокусировки на чем-то. Внезапно в поле зрения показался коричневый жеребец — единорог с черной гривой и левитировал перед собой серую палочку.
— Фокус! – громко сказал он, и Уокер с ужасом увидел, как вокруг палочки появилась квадратная зеленая рамка и замигала.
— Отмена. – так же сказал единорог, и рамка пропала.
— Фокус! – снова сказал он, и рамка обвела палочку.
— Ведение. – раздался его голос, и палочка при этом начала перемещаться в пространстве. Рамка следовала за ней, кроме того возле нее появились и замелькали какие-то зеленые цифры.
— Отмена. – скомандовал единорог, и снова видимость стала нормальной. Ну почти.
— Ну что у нас, Варон? – донесся откуда-то сбоку мягкий и жёсткий одновременно голос.
— Просто отлично. Выход из анабиоза без проблем. Приживаемость стопроцентная. Адаптивность превосходная.
— Вот и хорошо. Думаю, можно запустить часть моторики.
— Запускаю.
Тут же Уокер почувствовал небольшую боль в шее и легкое головокружение. Постепенно он понял, что может шевелить шеей. Он повернулся и посмотрел на второго. Это был грязно-белый невысокий единорог.
— Где я? Что произошло? – выдавил из себя Уокер.
— Все в порядке, вы в безопасности. – заверил его белый.
— Я умер?
— Официально – да, уже более полугода. Фактически же вы живы и здоровы, о чем мы рады вам сообщить.
— Полгода? Что это все значит?
— Вы были в анабиозе – состоянии, очень близкому к смерти, и практически неотличимому от него без очень точного оборудования. Уж простите, что мы проделали это без вашего разрешения, но все это время мы ремонтировали ваше тело и готовили части, которых ему эм... несколько недоставало.
— Вы что, приделали мне ноги?
— Не только. Зрение, дыхание. Более того, эти функции значительно модифицированы, так что ваши возможности значительно расширены в сравнении с обычными пони.
— Ничего не понимаю. А и дискорд с ним. Вы не знаете, что с моими родными?
— Прошу не беспокоиться, с ними все в порядке. Государство взяло их на полное обеспечение, более того, мы озаботились их стабильным заработком. Их материальное обеспечение значительно лучше, чем было по последним вашим данным. Конечно, они скорбят за вами...
— Они не знают, что я жив?
— Нет. И не узнают. Во всяком случае, до поры-до времени. Мертвым лучше не возвращаться.
— К чему такая секретность? Это что-то противозаконное?
— Нет. Но секретное. Знать об этом нужно далеко не всем. Надеюсь, вы понимаете меня.
— Да, я знаю. Только зачем это? И почему я?
— Зачем? Хочешь мира – готовься к войне.
— Что это значит?
— То и значит. Ну а почему вы, то могу вам много польстить. Варон, обьясни наши причины. Только без терминологии.
Красный жеребец прокашлялся:
— У вас невероятные биологические показатели. Вы выжили в условиях, в которых это невозможно. Вы сохраняли двигательную активность в условиях, когда это невозможно. Вы производили быстрые и точные аналитические расчеты в условиях, в которых обычный пони впадает в ступор. Ваше здоровье позволяет прижиться практически любому импланту, а нервная система адаптируется для его управления, причем распознает и приспосабливается самостоятельно даже когда вы без сознания.
— Ого. Сколько всего разного для простого шахтера. – хмыкнул Уокер.
— Да, да. Но это не главное. Решающими были ваши нравственные и волевые качества.
— Чего? Что еще такое?
— Уверен, мы еще не раз обсудим это. А сейчас приготовтесь встать на ноги и пройтись. – с этими словами белый единорог подошел с Уокеру, странно цокая правой передней ногой. Потом он поднял ее, и Уокер заметил на ее конце непонятную механическую руку, которой тот быстро и ловко что-то делал на его груди, и оттуда доносилось щелканье и гудение. – Ну вот, готово, можете вставать. Управление бионикой в обычном режиме ничем не отличается от управления обычными конечностями.
Уокер напрягся, перевернулся и встал на ноги. Ничего необычного не произошло, разве что ноги были очень легкими. Он нагнул голову и посмотрел на них. Лучше бы не смотрел: вид этих сложных механических конструкций вгонял его в депрессию.
— Вы говорили, в обычном режиме? – переспросил он.
— О да, режимов есть несколько. Кстати, если вы огорчены внешним видом бионики, то это отладочный прототип. Рабочие бионические протезы не будут отличны по виду от обычных конечностей.
— Хорошая новость. – Уокер попробовал пройтись, вполне успешно, потом быстрее, а потом и вразвалку.
— Кстати, — вспомнил он, — А что с Рарити? Она в порядке?
— Физически в полном. Но, кажется, она очень близко к сердцу приняла вашу инвалидность и смерть. Часто ездит к вам на могилу. Полагаю, она винит в произошедшем себя. В хороших отношениях с вашими родными.
— Бедная кобылка. Я думал, она угомонится, когда платить долги будет некому.
— Кстати, ее вы можете частично посвятить в нашу деятельность, ей станет значительно легче.
— Что? Почему? А как же секретность. – удивился Уокер.
— Скажем так, она частично посвящена в некоторые аспекты нашей деятельности, и успешно хранит их. Поэтому я не вижу причин не доверять ей. Да и видеть ее страдания мне прискорбно.
— И что мне делать? Я думаю, это не лучшая идея.
— В любом случае, решать это вам. А сейчас пойдемте ужинать.