Лишняя
29. Объятия бездны
Жеребец с мощным толчком навалился на меня всем весом, утвердив свои копыта на моей спине.
— Ах!
Кла-ас!.. Аж дыхание перехватило!..
Здоровяк задвигался с методичностью машины, вдавливая меня в кушетку и заставляя сдавленно постанывать.
О-о… Это и правда тонизирует!.. Ах!.. Раньше… ощущения, конечно… иные были… Но это… А-ах!.. Реально круто! Надо-о-о… почаще!.. С ним!.. Встречаться!.. О-ох!
Жеребец прервался, давая мне паузу. Да-а, тонизирующий массаж, который делал Балк, отличался от расслабляющего, в исполнении спа-пони, как суровый бронированный армейский внедорожник отличается от помпезного и важного автомобиля премиум-класса. Это я понял сразу, как только пегас, после лёгкой разминки мышц, навалился на спину всем своим более чем немалым весом, моментально выдавив из меня весь воздух и затем, на протяжении последних минут, заставлял меня судорожно пытаться вдохнуть, а мой позвоночник — жалобно хрустеть.
— Ых! — в следующую секунду снова сдавленно кашлянул я, чувствуя, как глаза опять вылезли на лоб: даванули меня от души.
— П-простите, — смутился культурист.
— Да… Ф-ф… Ничего, продолжай, — отдышавшись, кивнул я. — А! Хух…
В следующие пару минут я вновь чувствовал, что ощущает тесто, когда его давят, мнут и раскатывают валиком. Больше Балк не останавливался, продолжая методично работать над моей несчастной спиной. К моменту, когда массажист перешёл к расслабляющим мышцы плавным поглаживаниям, я чувствовал себя несколько ошалело и загнанно. Но, блин, это всё равно было круто!
— Правое крыло, пожалуйста… — пробормотал пегас, раскладывая из-под койки ложемент, судя по всему, нужный как раз для работы с расправленным крылом и легко убираемый, при отсутствии необходимости. Аккуратно разложил на него порхалку, заодно взглянув и на самого жеребца. Выглядел тот нервно и напряжённо, на грубоватом лице блестели бисеринки пота.
Товарищ Бицепс вообще имел довольно заметный контраст между внешностью и характером. Здоровый, внушительный пегас, ростом мало уступавший Биг Маку, грубоватые черты лица, отсылающие к «Терминатору», мощные мышцы, валунами перекатывающиеся под шкурой… При этом, хозяйкам заведения стоило немалых усилий уговорить Балка поработать над самой Найтмер Мун и, как видно, он бы с куда большим энтузиазмом сейчас оказался подальше от меня… Однако свою работу всё же согласившийся под конец культурист, несмотря на это, делал честно и давил меня так, что койка дугой выгибалась.
Пегас, тем временем, осторожно прошёлся по тонким костям крыла, вызвав своими прикосновениями мурашки вдоль спины. Я поёжился. Всё-таки крылья — зона деликатная, доверять их кому-либо было как-то неуютно. И щекотно немного…
— Итак… Балк Бицепс, верно? — решил завязать я разговор. Изначально думал, после массажа подойти, но… А если сбежит?
— В-верно, — после небольшой паузы неуверенно отозвался тот.
— Можно бестактный вопрос личного характера?
Давление с крыла исчезло. Я обернулся, чтобы увидеть краснеющего жеребца с панически мечущимся взглядом.
Чего он?.. Бли-ин… — осознал я собственный вопрос и, чувствуя, как наливаются теплом щёки, поспешил отвернуться. Кобыла, жеребец, наедине. Массаж. Чудно сформулировал, молодец. М-да…
— Ну, это… Я… Я не знаю… — выдавил, наконец тот.
— Летать умеешь? — поспешно выпалил я, посчитав ответ за согласие. — Не подумай, это не праздное любопытство, — счёл за лучшее пояснить я.
На этот раз пауза была дольше и как-то напряжённее.
— Умею, — хмуро отозвался массажист и вернулся к моему крылу, немедленно хрустнув каким-то суставом.
Я дёрнулся от неожиданности.
— Извините…
— Не страшно, — мысленно отмахнулся я на неприятное тянущее ощущение. — Сам учился или тренировал кто?
— Когда как… — помявшись, отозвался собеседник. По голосу было очевидно, что тема ему малоприятна. Но тем и здорово иметь подобную моей репутацию, что просто послать её носителя с подобными заходами — страшно. В любом случае, лучше не буду вокруг да около ходить.
— Возможно, ты знаешь Скуталу? Оранжевая пегаска, школьница, лет восемь-десять ей — не уточняла…
— М-м… Нет, не знаю, — вновь замерев на какое-то время, отозвался массажист.
— Ясно… — кивнул я. — В общем, она, в своём возрасте, не может летать. И крылья у неё очень маленькие… Когда тебя увидела — подумала, что ты, если сам летаешь, можешь знать, в чём тут дело и, возможно, как-то помочь, — кратко изложил я суть. Было немного неуютно обращаться с подобными проблемами к кому-то постороннему, но… Бросать всё как есть?.. Не вариант.
Балк, вновь остановившись, задумался, уперев взгляд в пол.
— Пегаска, которая бралась ей помочь, недавно её бросила… Решила, видимо, что возиться смысла нет. Не летаешь — ну и не надо начинать, — усилил напор я.
— Ну, я… Я ж не тренер… Не знаю… Я ж никого не учил и это… — замялся пегас.
— Как минимум, учил себя и хотя бы представляешь, в чём может быть проблема, — возразил я.
— Не знаю я, — неуверенно переступил на месте здоровяк. — Да и вообще… Странно, что вы, ну… просите… Простите, — испуганно прижал он уши. В исполнении такой громадины выглядело крайне комично. Тем не менее, откровенного страха, как при первом знакомстве, у него уже не было, а разумная опаска в отношении меня… Смотрелась вполне уместной.
— Я, скажем так… должна Скуталу, — поморщился, но всё-таки решил пояснить я. — Полагаю, помощь в поиске нового тренера, взамен той кидалы, будет уместна. Удовлетворён ответом?
— К-конечно, — нервно сглотнул пегас. — Простите, что я… вот… — растерянный и стушевавшийся Балк на мгновение замер, потом вытянулся по стойке смирно и громко, на грани крика, сообщил: — Я не хотел! Извиняюсь! Прошу не отправлять на луну!
— Вольно, боец. Ругать не буду, — удивлённо помедлив с ответом, разрешил я жеребцу. — Служил что ли?
— Нет, — вернулся Балк к своему нормальному тону. — Собирался, но отбор не прошёл, — со вздохом пояснил он. — А это… Ну… Для уверенности в себе. Помогает.
— Понятно. Пегаске поможешь?
— Да хорошо бы, — развёл крылышками здоровяк, — но я ж не знаю точно что как делать и вообще… А если не получится?
— Если не получится, то хуже, в любом случае, уже не станет — некуда.
Бицепс надолго замолчал, отступив в сторону и уставившись себе под ноги. Расправил крылышки, размером как у подростка, посмотрел на них, потёр лоб копытом…
— Хорошо, — резко выдохнул он наконец и решительно тряхнул своим ирокезом. — Пегасу без неба плохо, не должно так быть. Я попробую. Куда приходить?
— М-м… Ты же ещё на рынке торгуешь, нет? — на всякий случай решил уточнить я.
— Ну да… — смутился пегас. — Говорят, много пони — это для уверенности полезно да и вообще… Люблю видеть, когда радуются. Купил лакомство — вроде бы ничего такого, а настроение поднялось, — смущённо улыбнулся Балк.
— Здорово, — также одними губами улыбнулся я. — Тогда всё просто: скажу ей найти тебя на рынке, а дальше сами договоритесь, не маленькие.
— Хорошо, буду ждать, — кивнул пегас. Страха в его глазах почти не осталось, зато появилось некоторое уважение что ли… Впрочем, взгляд от моих глаз он всё равно поспешно отвёл.
— Продолжим? — расправил я крыло, которое незаметно для себя сложил за время разговора.
— Да, конечно! Извините, — Бицепс вновь принялся за массаж.
…
А-а-ах, ка-айф… — я, запрокинув голову и прикрыв глаза, блаженно развалился в небольшом бассейне в почти человеческой позе, закинув передние ноги на бортик, на который опирался спиной.
Горячая вода приятно обволакивала основательно помятое тело, расслабляя напряжённые, как после хорошей комплексной тренировки, мышцы, заодно, правда, надёжно вымывая из тела весь полученный тонус и оставляя на его месте лёгкую сонливость и негу.
Открыв глаза, я смахнул со лба налипшую на лицо гриву и постарался устроиться поудобнее, чтобы не давить крылья. Взгляд при этом случайно упал на прекрасно просматривавшееся в прозрачной воде собственное брюхо, заставив недовольно фыркнуть и поскорее перевести глаза от нижней — или задней? — части живота в сторону.
Вот почему этот хвалёный покров на себя не работает? Я, может, тоже не горю желанием видеть… Не то чтобы меня обошли стороной интерес и любопытство, правда… Разглядывал уже в зеркале как-то, не без этого. Ощущения от увиденного… было сложно описать словами. Если максимально технически подойти, то… ну, я не спец, сравнить не возьмусь, но… орган однозначно отличался от человеческого, хоть и не настолько радикально, как я полагал. Формой внешне напоминал петлю — местные так и маскировали: «петелька», навроде человеческого «киска». Что, «лезть в петлю» приобрело новый смысл, да? Хех… Наружная часть упомянутого органа была тёмная, в цвет шёрстки, внутренняя… настолько далеко заходить я уже не решился. И без того крылья онемели и приподнялись, вяло и с трудом реагируя на попытки сделать с ними хоть что-то…
В остальном же, отставив в сторону техническую часть…
Да хрен его знает!
В голове на этот счёт до сих пор была совершенно невообразимая каша, как к этому относиться я вообще не мог для себя понять.
С одной стороны — это не смертельно, живут же люди — и не только люди — как-то с этим? И ничего, многим, полагаю, даже нравится вполне…
«— Это как член: хорошо, когда есть!
— Что вы понимаете под словом «есть»? Я, например, девушка. Член у меня, скажем, бывает. В принципе, да, это хорошо.»
Я нервно ржанул, вспомнив эту, откровенно пошловатую, цитату.
Как вообще быть, когда вопрос: «Ваш пол?» может вызвать длительный ступор и неуверенное: «Не знаю…» в ответ?!
Вот, реально, я кто? Если я вижу в зеркале кобылу — должен ли я вести себя как кобыла? Пресловутое «расслабиться и получать удовольствие»… Или наоборот, сопротивляться всеми силами? Или…
Да имеют ли эти размышления хоть какой-то смысл, на самом-то деле? Я уже изменился, уже не такой, каким впервые очнулся в Эквестрии, а прошло всего-то… Да месяца ещё не прошло! Проклятье… Сколько мне понадобилось, чтобы ощущение текущей через рог магии стало привычным, а парящая в воздухе ложка за обедом — скучной обыденностью? А случай с бронёй? А реакция тела на мысли с тем же Биг Маком, будь он неладен, заодно с экванологом?.. Да даже сама по себе порванная в клочья память уже сделала из меня кого-то другого… Лишённого чего-то важного, какого-то твёрдого фундамента. Остались чувства, испытываемые непонятно к кому, ассоциации, ведущие в никуда, и идеалы, основанные непонятно на чём…
Новой реальности остаётся лишь заполнить собой пустоты и… Положа руку на сердце: до полного и окончательного превращения в кобылку-пони я не дам себе больше пятнадцати лет. А реально и столько, скорее всего, не понадобится…
Нет, можно, конечно, не принимать своё нынешнее тело, но сколько?.. Как бы меня ни пугали такие изменения и как бы не пытался я их оттянуть, рано или поздно я просто морально вымотаюсь жить на «два фронта», если так можно сказать. Разуму свойственно уставать от борьбы… А вот телу на это пофиг. Тело ни с чем не борется — оно просто функционирует как предписано природой: буднично генерирует эстрогены — или что там у кобыл? — буднично оценивает самцов своего вида в поле зрения на предмет пригодности к продолжению рода…
Это хренова борьба с водой. Хоть убейся — не получится бесконечно плыть против течения. Сильный устанет позднее, слабый — раньше, а река… М-да… Проклятье…
Ну нахер эту тему, а!.. Хватит раскисать! Просто надо принять половую принадлежность за отсутствующую, соответствующие органы — за унылый и ничем не примечательный стандарт, научиться всё это воспринимать с должным безразличием…
Я машинально вновь взглянул себе на брюхо и вздохнул. Мысль сразу резко потеряла в убедительности. Вот же угораздило, а…
…
— Ну, познакомилась с Балком, дорогуша? — взмахом копытца встретила меня Рарити, когда я покинул спа-салон и вошёл под навес коктейльной, расположенной напротив, где мы условились дождаться друг друга после процедур. — И как ты находишь этого видного жеребца, м? — поиграла бровями единорожка.
— Как неплохого специалиста, — не принял шутливого тона я. Не тянет меня как-то на эту тему шутить — да и вообще хоть как-то её задевать…
— Тоже считаешь, что он… М-м… Несколько увлёкся мускулатурой? Мускулистые жеребцы — это красиво, но стоит ведь знать меру, верно? Вот его светлость принц Блюблад явно её знает… — мечтательно закатила глаза кобылка. — Кстати, ты встречала его во дворце, Найтмер? Он и правда так красив и прекрасно сложен, как на фото?
— Не встречала, — хмуро отрезал я. — И сделай одолжение: обсуждай жеребцов с кем-нибудь другим, ага?
— О-о, предпочитаешь шалить с кобылками, Найтмер? — расплылась в какой-то предвкушающей улыбке Рарити.
— Предпочитаю шалить с острыми железяками, которые замечательно втыкаются в тех, кто докапывается до меня с такими вопросами! — не выдержал я. — Развелось любопытных, бездна вас разорви… Сначала Эпплджек, теперь ты…
— Извини… — нервно сглотнув, поспешно потупилась единорожка, — пожалуйста, не надо угрожать. Это… — неуверенно замялась она, выглядя при этом явно испуганной.
Проклятье. Думай же ты, наконец, что говоришь, балда… — мысленно отругал я себя.
— Это ты извини, — я поднялся и, обойдя столик, за которым мы устроились, чуть приобнял кобылку крылом. — Просто… В общем… Близкие отношения для меня… больная тема. Вот и… Извини, Рарити.
— Порой я забываю, с кем разговариваю, — тихо вздохнув, покачала головой та. — Вспоминаю, когда от какой-нибудь единственной брошенной фразы грива дыбом встаёт от испуга…
— Забываешь? — хмыкнул я с каким-то не до конца понятным даже мне самому раздражением. — Много ты вообще обо мне знаешь, чтобы что-то забывать?
Единорожка не ответила. Как-то… Не слишком жёстко ли я?..
— Официант! — потребовал я в пространство.
После краткой паузы к столику подбежала пегаска в униформе, до этого нерешительно мявшаяся и нервно ходящая на удалении от нашего с Рар столика, явно не решаясь подойти сама. Теперь же выбора у неё уже не было и крылатая, отчаянно робея, всё же приблизилась.
— Большой шоколадный коктейль. Рарити?
— Спасибо, я не…
— И средний молочный.
— Х-хорошо, мисс! — бросилась официантка к стойке.
— Стоять, — одним словом пригвоздил я её к полу, бросив взгляд на явно расстроенную Рарити. — Ещё мороженого. Сливочного, с шоколадной крошкой, три… четыре шарика. Теперь всё.
— Хорошо, мисс! — повторила пегаска и поспешила выполнять заказ.
— Прости, ещё раз. Я, наверное… Ну и вообще, это, не хотела тебя пугать, — вновь неуклюже повинился я перед единорожкой, устроившись на своём месте напротив. Проклятье, извиняльщик из меня всегда был тот ещё…
— Да ничего, — бледно улыбнулась Рарити и, взглянув на меня, поспешила отвести глаза. Единственная, кто, кроме Пинки, этого не делал ещё десять минут назад…
— Рарити. Посмотри мне в глаза.
— Найтмер, я не… — замялась модельерша. Глаза так и не подняла.
Настроение, и без того не самое солнечное, устремилось на дно со скоростью падающего самолёта. Самое паршивое — я очень слабо представлял себе, что теперь делать. Рар только начала видеть во мне кого-то большего, чем «злобную Лунную Пони», но одна лишь фраза, воспринятая ей как угроза — и угроза более чем реальная — похерила всё моментально. Проклятые лошади с их проклятым пацифизмом! Да среди людей из всех долбанных семи миллиардов не нашлось бы и тысячи оригиналов, кто воспринял бы это всерьёз! Настолько всерьёз! И, вместе с тем, её замечание, словно она меня вдоль и поперёк изучила, неожиданно неприятно задело…
За столиком сгустилась тяжёлая неуютная тишина, и когда её, спустя несколько минут, разорвал робкий голос официантки, я этому почти обрадовался.
— В-ваш заказ, п-пожалуйста… — неуверенно пробормотала пегаска, принёсшая на спине поднос с заказом и, помогая себе крыльями, удивительно ловко переправила всё на стол.
— Спасибо, — хмуро кивнул я. — Алкоголь у вас здесь есть?
— Н-нет, — поспешно помотала головой та.
— Прискорбно. Тогда счёт.
— П-пожалуйста.
Скользнув взглядом по бумажке, я молча протянул кобылке обозначенную сумму, после чего та поспешила уйти.
Подхватил высокий стакан и, избавившись от трубочки, отхлебнул через край. Густая холодная жидкость с ярким шоколадным вкусом растеклась внутри, не подняв настроение ни на сантиметр. Коктейли я любил, но сейчас пил безо всякого удовольствия — даже приятный вкус совершенно не помогал. Рарити неохотно ковырялась в мороженом.
— Считаешь, зря Тия оставила меня в живых? — задумчиво спросил я в пространство.
— Что?! Нет, конечно! — едва не подпрыгнула единорожка. — Её Высочество…
— А я иногда думаю, что зря, — перебил я собеседницу, невидящим взглядом уставившись в свой стакан.
— Но-о… — растерялась Рарити.
— Порой не покидает ощущение, что этот мир… он не для таких, как я. Не хочет он принимать таких, как я.
— Я думаю, ты ошибаешься, Найтмер, — спустя минуту и один шарик мороженого осторожно ответила единорожка. — Мне кажется, это ты не хочешь принимать мир, а не он тебя. Я понимаю — столь многое изменилось, это непросто, но…
— Поясни.
Тия, помнится, говорила мне что-то подобное… Но тогда речь шла о том, что мне вообще сложно было поверить в реальность этого мира. Нет, я верил… Но, словно, не хотел верить или… Не знаю. Понимал, что попал, но не хотел этого принимать, наверное. А сейчас что, принял?.. Да, скорее всего… Нет, и раньше было понятно, что обратной дороги нет, но… А-а… В общем, дальше я живу здесь — и всё. За неимением выбора. Но что имеет в виду Рар?
— Ты словно намеренно отталкиваешь от себя других, например.
— В смысле? — не понял я. — От меня все сами разбегаются, поджав хвосты. Зная, какая мне тут создана репутация — не удивительно. Да ты сама прекрасно помнишь, как впервые пришла со мной в спа и как уговаривала Алоэ вылезти из-под стола, — усмехнулся я.
— А ещё я помню, что ты стояла рядом и злорадно ухмылялась во все свои зубищи вместо того, чтобы проявить участие к несчастной Алоэ и помочь! — сурово взглянула Рарити.
— Я извинилась.
— Потому что я попросила! Ответь честно, дорогуша: сама бы ты извинилась?
— Видишь ли, я за других не решаю — бояться им или нет. У каждого своя голова на плечах. Взрослые пони, каждый сам для себя выбирает — забиваться под стол или приглашать меня в спа. Так что нет, не извинилась бы.
— Значит, по такой логике, в том, что ты меня напугала десять минут назад, виновата не ты, потому что угрожала, а я же, потому, что испугалась? — впервые за разговор подняла на меня взгляд собеседница. Колючий и требовательный взгляд.
— Какой ответ тебя устроит? — мрачно взглянул я в ответ. — Я не собиралась тебя как-либо пугать, демонстрируя своё… свою неприязнь к поднятой теме. Мне удивительно, что ты восприняла это на свой счёт, я этого не хотела.
— Удивительно?! — задохнулась от возмущения Рарити. — Я задала вопрос — ты сказала, что тех, кто задаёт такие вопросы, бьёшь! Соответственно!.. Наверное, я и правда плохо тебя знаю, — оборвала сама себя кобылка и угрюмо уткнулась в стакан с коктейлем: мороженое уже закончилось.
— Нет здесь тех, кто знал бы меня хорошо… — меланхолично проронил я. Все, кто хорошо меня знал, наверняка пришли на… мои похороны. Там.
Я, вздохнув, огляделся. Похоже, наш разговор на несколько повышенных тонах не остался без внимания…
— Заняться нечем?! — хмуро осведомился у окружающих зевак.
Как-то сразу всё пришло в движение, пони поспешили сделать вид, что очень заняты.
— Не приведи бездна, я об этом сплетни услышу… — громко пообещал я в пространство. Шевеление несколько ускорилось. Рарити метнула в меня осуждающий взгляд и, недовольно покачав головой, вернулась к коктейлю. Я последовал её примеру: в моём стакане ещё оставалась пара небольших глотков…
— Благодарю за угощение, Найтмер, — спустя пару минут безукоризненно вежливо, но с заметной прохладцей поблагодарила Рарити, отставляя в сторону опустевший стакан.
— Надеюсь, мороженое здесь не намного хуже клаудсдейлского? — одними губами улыбнулся я. Прав я или нет, но расстройство Рарити было… неприятно. Грызло дурацкое ощущение, что это как раз я не прав, хотя — с чего бы?
— Всё замечательно, спасибо, — протокольно улыбнулась в ответ кобылка, заставив меня мысленно скривиться.
— Ясно, — кивнул я. — Так это… Наш договор в силе? Или предпочтёшь обижаться дальше, несмотря на мои извинения? — не удержался я.
— Я не обижаюсь! — тоном обиженной леди ответила она. — Договор… в силе. Я не собираюсь отказываться от своих слов. Идём?
— Пошли, — поднялся я из-за стола и направился к выходу.
— Найтмер, извини, но ты ничего не забыла? — догнал меня вопрос Рарити.
Я метнул взгляд на стол, свои сумки. Всё на месте. Заказ оплатил…
— Нет.
Рар, вновь кинув на меня взгляд, осуждающе покачала головой и, выложив на стол несколько монет, поспешила присоединиться.
…
— Возьмёшь перерыв?
Я прикрыл глаза. Рог покалывало, слегка ныла шея…
— Да, пожалуй.
— Хорошо. Можешь взять вон там почитать что-нибудь, если хочешь, или, например, спуститься в магазин, посмотреть — возможно, тебе что-то приглянётся. А мне пока нужно вернуться к заказу, — Рарити поспешила сосредоточиться на размечаемой выкройке.
Я, осторожно разминая шею, молча покинул мастерскую и вошёл в спальню хозяйки дома, что была напротив, в поисках упомянутого «почитать».
Рар всё ещё дулась и не стеснялась этого демонстрировать, держась нарочито прохладно, но телекинезом всё равно со мной занималась, как мы и договаривались. Занималась, на мой непрофессиональный взгляд, вполне неплохо, хоть и явно без особого энтузиазма.
Я же не мог понять, почему меня задевало её отношение… Получилось всё не специально, я принёс извинения, Рар не стала отказываться от своего слова и взялась меня учить… Казалось бы: вопрос исчерпан, а демонстративная обида Рарити непонятно на что не должна иметь для меня никакого значения, раз уж единорожка всё же делает что обещала, но… Не должна была, но почему-то имела. Неприятно было чувствовать эту её обиду. Кошки скребли…
Я бросил задумчивый взгляд себе за спину. Не пойму, что ей не так, но разбираться, в любом случае, придётся позже. Мне ясно дали понять, что неплохо бы убраться и не мозолить глаза в ближайшие полчаса… Ладно.
Подошёл к небольшой книжной полке, пробежался взглядом по корешкам. «Любовь в высоком замке», естественно — как-никак, местная классика приключенческой любовной мелодрамы, «Поцелуй через пол-мира» — все три тома, «Любовь и звёзды», «Избранница принца», «Крылья страсти» — пять частей, «Пони для меня», «Крыло и сердце»…
Я, помню, был изрядно удивлён, когда увидел, что Твайлайт читает подобное. Потом, правда, единорожка, алая, как советский флаг, пряча книгу за спину сбивчиво объясняла, что это только ради знакомства с материалом, чтобы знать, чего хотят читатели и вообще, а самой ей, конечно же, ничего такого вовсе не интересно, она серьёзная кобыла, учёный и ей не по чину и… Оставалось улыбаться, кивать и стараться не заржать. Впрочем, в чём-то она была права: книги этого жанра в её библиотеке действительно были, пожалуй, самыми ходовыми — не раз слышал, как единорожка грустно отказывала в выдаче по причине того, что все три-пять экземпляров уже разошлись по желающим почитать. После этого она, как правило, предлагала взять что-то похожее, это, если посетительниц было несколько, часто скатывалось в обсуждение сюжета… Так что я, к собственному удивлению, читая заголовки даже примерно себе представлял, о чём та или иная книга.
Вновь скользнув взглядом по корешкам я усмехнулся, встретив близко знакомое название: вот эту и сам читал. «Пони и любовь», вопреки названию, была не очередной мелодрамой, а реальными историями отношений. Написанная в стиле сборника интервью коллективом соавторов она была прочитана мной для лучшего понимания общества пони и приоткрывала для меня это общество с несколько иного, чем я привык, ракурса. И с этого ракурса оно было похоже на долбаный бордель!
Взаимоотношения тут, конечно… М-да-а… Я вздохнул. Может, я и не помню больше родителей, зато помню атмосферу и взаимоотношения в семье. Такие взаимоотношения, которые всю жизнь почитал за идеал. И местные со своим подходом к делу вызывали… оторопь.
Табуны, однополые браки, межвидовые браки в ассортименте от грифонов до драконов… В общем, нравы тут были ещё более широкие, чем в каких-нибудь Нидерландах.
Вон, в книге один жеребец историей делился: приходит к нему жена беременная с другой кобылкой и заявляет, что, де, нашла тебе, дорогой, любовницу, чтобы не скучал… Ты не волнуйся, я с ней переспала пару раз, в постели она неплоха…
Но это ладно ещё, не терминальный случай. Терминальный там другой был, тоже от лица жеребца: приходит жена, говорит — нашла любовника. Замечательный пони и жена у него прекрасная… Вот адрес, сходи тоже к ним, проведи ночь, познакомься. Если понравится — может, общий табун сделаем…
Вот и… Вот как?.. Сумасшедшие лошади… И ведь, самое странное, подобные новости от жён и мужей никем с особым негативом не воспринимались! Вот замалчивание такого вызывало вопросы, а если муж честно жене сказал, что нашёл любовницу… Ну, если жена скажет, что против — придётся, конечно, умерить пыл, а если нет — то и никаких проблем.
Дикость какая-то…
А что самое интересное, при таких вот свободных отношениях пони ещё как-то умудрялись не выносить сор из избы и поддерживать внешнюю пастораль и благопристойность…
Не-е, дома всё было как-то адекватнее…
И пол у меня там был более привычный, — с мрачным вздохом вспомнил я сегодняшний отдых в бассейне.
Эх, блин… Так, ладно. Что тут ещё есть?..
…
Следующее, в чём предложила потренироваться Рарити, когда позвала меня продолжить — мелкая моторика. Если, конечно, так можно сказать о телекинезе… М, точечные манипуляции, вот.
Первоначально единорожка попыталась, несмотря на моё отчаянное сопротивление, устроить диктант, но, посмотрев на результат и потеряв бесславно погибшими два пера, сочла, что для этого пока рановато. Косилась, правда, с подозрением — не специально ли я. Не специально. Честно старался, о чём ей и сказал. Не знаю, поверила или нет…
В общем, по результату я получил карандаш и предложение порисовать что-нибудь, желательно — с мелкими деталями.
Привычные аж со школы цепочки и объёмные плюсы получались вполне уверенно, даже несмотря на отсутствие на листе привычной разметки «в клетку» — всё-таки с карандашом было куда проще, да и освоился я с ним уже сильно лучше, чем с пером…
Закончив выводить очередную геометрическую абстракцию, я отодвинул изрисованный лист в сторону и взял свежий. Чего бы нарисовать?.. Хотелось попробовать изобразить что-нибудь более существенное, тем более простые вещи выходили без особого труда…
В поисках вдохновения я поднял взгляд, осматривая комнату. Напротив, прищурив глаза за очками, прикусив язычок и орудуя сразу парой карандашей возбуждённо творила Рарити. Стояли шкафы с коробками пуговиц, застёжек и прочей фурнитуры, стеллажи с рулонами тканей, швейная машинка, манекен — поникен, на местный манер — что-то типа чертёжной доски, но с приколотыми к ней на кнопки эскизами и концептами, тикали часы…
Я задумчиво уставился на циферблат. Сколько я уже здесь? Не у Рарити, а вообще… Недели три, кажется?.. Ещё где-то через две родственники на поминки соберутся, сорок дней будет, как… как меня нет. Там нет. А то, что тут я есть, живой и почти здоровый — никто из них никогда не узнает… Несправедливо! Ладно я: жил грешно и помер смешно, а им за что это? Впрочем, жизнь вообще любит быть несправедливым говном, чего уж там… Вспомнить только, в чьём теле я теперь живу… — вздохнул, опустив глаза вниз, где шуршал по бумаге карандаш, повинуясь моему рогу и практически на автомате выводя на листе точными, профессиональными движениями контуры головы пони.
Занеси судьба меня сюда раньше, ещё на луну, когда Найтмер была… жива — может, я сумел бы помочь ей? Пришлось бы делить это тело на двоих, но… Но занесло когда занесло. Когда спасать уже некого, остаётся разве что отомстить за ту незнакомую несчастную кобылу, которая, вполне возможно, именно своей гибелью, как разумной личности, дала вторую жизнь мне…
Раздавшийся сбоку сдавленный всхлип заставил меня вздрогнуть и вернуться в реальность. Стоящая рядом Рарити неотрывно смотрела на что-то на столе, а по щекам единорожки бежали слёзы. Я проследил за её взглядом и вздрогнул снова: с листа, на котором я, задумавшись, машинально рисовал кого-то, смотрела… Найтмер. Не я. Та, навечно оставшаяся на луне… Смотрела, с плескавшимися в широко раскрытых глазах отчаянием и ужасом, раскрытой в немом крике пастью и… стекающей с лица, подобно жидкому воску, кожей, из-под которой обнажались белые кости черепа.
«Шестьсот лет одиночества. Полного и абсолютного. И Найтмер понимала, что её личность разрушается, осознавала, чувствовала этот распад!» — всплыла в памяти собственная старая мысль… Чувствовала. Вот только поделать ничего не смогла, как ни старалась…
Насилу оторвав взгляд от пугающего изображения, я, с усилием проглотив вставший в горле ком, поспешно перевернул лист рисунком вниз, но он врезался в память и продолжал висеть перед глазами. Они все хорошо запоминались, рисунки с луны. Этот — уже третий на эту тему… Найтмер любила рисовать. Это хоть немного отвлекало…
Я с силой тряхнул головой, одновременно прикусывая щёку, чтобы сбросить наваждение.
Чуть не «нырнул»…
Зря ты, тварина синезадая, так с Найтмер обошлась. Я тебе этого не забуду, сволочь, слышишь меня?!
— Н-найтмер… — выдавила Рарити, подняв на меня заплаканные глаза.
— Я кричала, умоляя её вернуться, пока не сорвала голос, — задумчиво уставившись на перевёрнутый рисунок, проронила я. — Только вот какая дрянь: на этой проклятой луне не было слышно ни звука.
Несколько секунд в каком-то наваждении посмотрев на кончик карандаша, я, мотнув головой, резко встал, кинув его на стол и, выйдя из комнаты, спустился на первый этаж, стремясь избавиться от ощущения, словно мне не хватает воздуха. Пройдясь до не занятого под витрину окна и замерев перед ним, глядя в никуда, я неожиданно понял, что держу что-то телекинезом. В захвате обнаружился тот самый рисунок, не понятно когда прихваченный с собой. Жуткий, отталкивающий… И при этом от него было невозможно оторвать взгляд… Передёрнувшись, я поспешно сложил лист вдвое и, замерев на несколько секунд с мыслью разорвать его, всё же сунул рисунок в сумку.
Боялся вспоминать то, что создавала Найтмер на луне? Вот оно, в твоей сумке. Вместе со всеми эмоциями, что туда вкладывались. Кусочек луны здесь, в Эквестрии. Трудно убежать от прошлого, да? Это потому, что от себя не убежишь…
Я нервно усмехнулся.
Если насчёт прошлой главы были только сомнения, то вот насчёт возмущений и обвинений под этой я просто-таки уверен... Посмотрим, насколько я прав.