Мы давно уже не те

Глава 01: Призраки прошлого

Оказавшись на месте, Даймонд пришлось приложить немало усилий, дабы не застыть с открытым ртом и тупо хлопать глазами. Ресторан с трудно произносимым названием «Сады Семирамиды» был настоящим произведением искусства. И дело было не в размере заведения, которое занимало расстояние от одного края квартала до другого. Подобная основательность была визитной карточкой Гигаполисов. Ну или конкретно Европейского, так как в других Даймонд никогда не была, да и вряд ли когда-нибудь будет. Все дело было в том, что здание, долгое время сопротивлявшееся силам природы, все же сдалось на их милость, и тут и там, сквозь трещины, наверняка искусственные, но плевать, проросли деревья и цветы, а с самой вершины стекала вода, выглядевшая чистой и кристально свежей.

Нет, конечно же, розовой земнопони доводилось видеть яркие заведения, пестрящие многочисленными баннерами с обещаниями, что все проблемы останутся в прошлом, стоит только переступить порог. Даже бывала в таких. К примеру, в усадьбе Мауса. Но этот ресторан выглядел как гость, которому не место в этом мире. Слишком уж он был… настоящим.

— Давай уйдем, а? – произнесла Тиара первое, что пришло в голову, и тут же пожалела об этом.

Скосив глаза, она увидела закономерную улыбку на устах своей спутницы и веселые искорки-смешинки в глазах. А коли так, то даже если удастся притвориться умирающей, Эврика все равно на это не купится и сделает, что задумала, мерзавка этакая.

— Только когда попробуем здешнюю кухню. Надеюсь, она такая же натуральная, как и листья, — с этими словами Эврика направилась вверх по лестнице.

— Чего? – Даймонд недоуменно смотрела вслед каурой пони. – Они настоящие?

— Я так и сказала, — пони-полицейская даже не удосужилась обернуться.

Тиара, дождавшись пока подруга скроется в дверях, не удержалась и подошла к ближайшему дереву, которое поначалу приняла за красиво оформленную голограмму. И стоило ей только дотронуться до листа копытом, как рядом появился мусклистый бородач, одетый в довольно свободное, спадающее до пола подпоясанное одеяние. Даймонд не взялась бы сказать, что это за костюм, напоминающий женское платье, но почему-то на бородатом дядьке это не смотрелось слишком глупо. Дополняли картину золотые узоры по зеленому шелку, а также обилие всевозможных шнурков и кисточек.

Мужчина одарил земнопони дежурной улыбкой и хотел было что-то сказать, но Тиара успела первой:

— Да-да, я поняла. Они для красоты, а не затем, чтобы полуобразованная лошадь их жрала.

Человек поклонился и произнес:

— Добро пожаловать в «Сады Семирамиды». Надеюсь, вам у нас понравится.

— Посмотрим, — буркнула Даймонд и зацокала вслед за Эврикой.

Внутри все оказалось куда более привычно. Расписные фрески, в кои-то веки не демонстрирующие превосходства человечества над иными существами, ну или друг над другом, а радующие глаз пасторальными пейзажами и причудливыми животными, либо выдуманными, либо вымершими. Ресторан создавал впечатление места, которое проиграло битву с природой, вот только тут деревья и впрямь оказались искусственными, как и фонтаны. Немного подумав, Тиара пришла к выводу, что в этом есть логика. Мало кому понравится, что им в суп или на голову падают листья с шишками. Но все равно было обидно, что место, куда они пришли, оказалось экстравагантным лишь с виду, а внутри — столь же ненастоящим, как и все в этом Гигаполисе.

Подавив раздражение, Даймонд стала разглядывать фрески. Во-первых, они и впрямь были сделаны мастерски, а во-вторых, не хотелось встречаться взглядом с Эврикой, которой слишком часто удавалось угадывать истинные чувства розовой земнопони, и обычно это было не к месту. Спасибо хоть, что шла молча. Вот только долго это продолжаться не могло, и вскоре Эврика остановилась. Даймонд сделала то же самое, не прекращая при этом смотреть на фреску, изображающую крылатых женщин, что сидели в яблочном саду и дружно смеялись.

Розовая земнопони ожидала, что спутница скажет какую-нибудь жизнеутверждающую хрень, на которую была горазда, но та безмолвствовала и даже не двигалась с места. Тиара тоже решила ничего не говорить, но хватило ее ненадолго. Атмосфера буквально давила и хотелось сделать хоть что-нибудь. К примеру, повторить свое предложение об уходе. Набрав в грудь побольше воздуха и держа в голове пару аргументов, которые казались вполне себе весомыми, Даймонд обернулась к Эврике, но вместо того, чтобы разразиться критикой, она зашлась кашлем. А все потому, что перед ней был столик на четыре персоны, причем два места были заняты.

Пони. Единорожки. Обе в деловых костюмах. Одна была серой, а вторая щеголяла голубым цветом шерстки.

— Давно не виделись, розовенькая, — произнесла Колгейт Власек.

С той поры, как Даймонд Тиара Ингред, а ныне Шпиц, покинула «гостеприимные» стены «Незабудки», минуло без малого три года. Это было крайне насыщенное время, за которое удалось не только разобраться в себе и своих чувствах, но и справиться с большей частью ночных кошмаров. Работа, семья, друзья — все это отнимало слишком много времени. Ну или, во всяком случае, она пыталась себя в этом убедить, и оттого игнорировала двух пони, которым, в теории, была небезразлична. Как минимум потому, что считала будто те ее теперь ненавидят, ведь Даймонд их подставила. Осознанно. И сейчас, стоя перед ними, розовая земнопони хотела лишь одного – бежать.

Она никогда не убегала от опасности, а наоборот — предпочитала бить первой, даже если шансы на победу преступно малы. Но сейчас, глядя в две пары глаз: лазурные и изумрудные, хотелось сделать именно это. Бежать, пока хватит сил. Прочь из Европейского гигаполиса.

— Попытаешься удрать – запущу тебе в голову бутылку вина, и будь уверена, я попаду, — будто бы прочтя мысли розовой земнопони посулила Литлпип.

Голос серой единорожки звучал на удивление ровно, но при этом она как бы невзначай взяла вышеупомянутую бутылку и покрутила ту в копыте.

Колгейт же не была настроена столь решительно:

— Убежать? Пффф. Единственное, что могло заставить ее убежать, так это предложение пойти на свидание, — пони-таксистка беззаботно рассмеялась. – Но этого не будет. Я, может, и испорченная, но даже для меня постельный квартет – это чересчур.

Отсмеявшись Колгейт пристально посмотрела в глаза Даймонд и кивнула на свободный стул:

— Садись уже, а то Пипка, чего доброго, и впрямь реализует свою угрозу, а мне тебя потом домой везти, дабы воспользоваться твоим бессознательным телом… ну или прикончить, я еще не решила.

Даймонд перевела свой взор на Эврику, которая не только все это время молчала, но и придала мордочке совершенно невинное выражение, какое только и бывает у нашкодивших подростков:

— Спасибо. Век помнить буду.

Каурая пони, даже если и поняла намек, ничем себя не выдала:

— Да я пока ничего не сделала.

Даймонд удивленно моргнула, а на мордочках единорожек появились заговорщицкие улыбки. Это всяко не сулило ничего хорошего, и, коли так, надо было понять, что будет дальше. Ну, помимо перемалывания косточек за все сделанное в прошлом:

— Пока?

Каурая земнопони кивнула и… развернувшись, направилась к выходу:

— А вот теперь сделала. Так уж получилось, что мое присутствие срочно потребовалось в участке, но я знаю, ты в надежных копытах и сможешь поблагодарить меня потом.

Удивление подобной новостью длилось недолго, в конечном счете после авантюры, провернутой с Литлпип и Колгейт, этого следовало ожидать, а потому Даймонд четко и с расстановкой закричала на весь ресторан: «Эврика-а-а-а!» Последняя не то что не обернулась, но даже не вздрогнула, а, продолжая спускаться по ступенькам, бросила:

— Ага, так меня зовут.

— Да что б тебя… — Даймонд закусила нижнюю губу и старалась не смотреть по сторонам, нисколько не сомневаясь, что взгляды всех посетителей и обслуживающего персонала прикованы к ней. Вместо этого она устремила свой взор на двух единорожек, ставших виновницами этого происшествия и, судя по их виду, получавшие от происходящего ни с чем не сравнимое удовольствие.

— Не тяните. Делайте, что хотели, и я пойду. Ну или не пойду. Тут уж как мне повезет.

Голубая единорожка рассмеялась:

— А говорят, будто время меняет поней. Пипка, ты ведь захватила наручники?

Литлпип отмахнулась:

— Неа. Надеялась забрать их у полицейской, но она так быстро свалила, будто знала о моей просьбе. Ну да ладно. А ты взяла шокер?

Собеседница похлопала себя по карманам и отрицательно покачала головой:

— Наверное оставила в других брюках.

— Тогда придется по старинке.

Литлпип с тяжелым вздохом вышла из-за стола и подошла к Даймонд Тиаре, что настороженно поглядывала то на одну единорожку, то на другую. Розовая земнопони ожидала всего, начиная от удара в челюсть, вплоть до протянутого копыта и заверения, что на нее не держат зла. Последнее было маловероятно, но после общения с Эврикой она была готова поверить во что угодно. Но ничего из того, что земнопони себе навоображала, не произошло. Литлпип, на мордочке которой не дрогнул ни один мускул, неожиданно заключила Даймонд в объятия и тихо прошептала: «Как же я рада, что ты жива».

Колгейт, сделав большой глоток из бокала, прокомментировала происходящее в привычной для себя манере:

— Серый и розовый… почти каноничная парочка. Поцелуя разве что не хватает.

Литлпип с явной неохотой разомкнула объятия и собралась вернуться за стол, но у Даймонд были явно иные планы. Обхватив копытом спину серой единорожки, она придвинула ту к себе и произнесла:

— Ты все еще зла на меня?

— Зла? Нет, ну что ты! Как я могу злиться на милую розовенькую земнопони, которая в благодарность за помощь кладет свою голову на плаху и, чудом выжив, исчезает на долгие годы, инсценировав собственную смерть? А восстав из мертвых, даже не удосуживается сообщить об этом тем, кому она была дорога.

Сердце розовой пони тревожно застучало в груди, но она справилась с подступившими эмоциями, благо у нее был богатый опыт.

— Наверное, мне стоило бы извиниться.

Колгейт хмыкнула и налила себе еще вина:

— Наверное, тебе бы стоило, для начала, отпустить Литлпип.

— Да я как бы и не против, — подала голос последняя, но ответила ей голубая единорожка.

— То-то ты дрожишь как осиновый лист в объятьях розовенькой. Еще немного и вовсе таять начнешь.

 Литлпип, щечки которой тронул легкий румянец, отстранилась от Даймонд и, быстро вернувшись на свое место, буркнула: «И вовсе не лист. И даже не вода».

— Ну да, желе.

Серая единорожка пробурчала себе под нос пару крепких выражений, явно адресованных пони-таксистке, но никто на это не обратил внимания.

— Я исчезла с радаров Мауса и не хотела давать ему лишний повод для охоты на ведьм, — судя по реакции, не такого ответа ждали собеседницы. Серая единорожка повернулась на стуле вполоборота и старалась не смотреть на Даймонд. То ли из-за слов, то ли пытаясь совладать с подступившими чувствами. Таксистка же, сложив копыта на груди, выжидательно уставилась на Тиару. Та, перед тем как продолжить, все же уселась за стол. – Свяжись я с вами, то подставила бы под удар. Снова. А я хоть и паршивая пони, но не способна на подобную низость. Во всяком случае, хотелось бы думать, что не способна. Проверять не хочется.

— То есть ты дума… — начала было Колгейт, но вмешалась Литлпип.

— Давай я. С чего ты взяла, что можешь решать за других?

— Вот тебе и «рада тебя видеть», — земнопони издала невеселый смешок и собралась было ответить, но ей не дали. Появилась симпатичная молоденькая официантка с бежевыми волосами, в руках которой был поднос с четырьмя порциями салата на ней.

Девушка поставила по тарелке перед каждой пони, после чего поинтересовалась придет ли их друг.

Колгейт стрельнула глазами в сторону официантки:

— Неа. Но раз столик оплачен, и прошу заметить – не мной, то этот аппетитный салатик…

— …будет помещен в контейнер и доставлен Эврике, — резко перебила Даймонд. – Это не создаст проблем?

Девушка, заверив, что не создаст, удалилась, не забыв при этом одарить голубую единорожку обворожительной улыбкой. Последняя же еще долго смотрела вслед удаляющейся официантке, и никто из присутствующих этому не препятствовал. Литлпип, развалившись на стуле, наклеила на мордочку циничную ухмылку, а Даймонд предпочла отдать должное обеду, так как со вчерашнего дня еще ничего не ела. Впрочем, это была даже не главная причина. Розовой земнопони страх как не хотелось отвечать на прозвучавший ранее вопрос, а потому была надежда, что единорожки найдут иную тему для беседы, но куда там.

Салат закончился на удивление быстро, а потому пришлось взять в копыто бокал с вином и сделать вид, будто пытаешься распробовать этот терпкий напиток. Это длилось с полминуты, пока Колгейт, все еще смотрящая куда-то в большой зал, не напомнила про вопрос Литлпип.

«Сами напросились».

— Хотите знать, почему я решила за вас? Да на здоровье. Литлпип все время пытается сесть на бутылку, подыскивая друзей или любовь там, где ее не может быть. Будто бы разыскивая наиболее экзотический способ свернуть шею, а ведь она заслуживает много большего, — упомянутая единорожка поджала губы, но взор не отвела. Вот только в нем не было вызова, а… боль. Даймонд, сглотнув, решила продолжить. Все же не она открыла эту бочку с параспрайтами. – А у тебя и вовсе ветер в голове, и тебе насрать, что случится в следующую минуту. Мчишься на машине на полных парах, не разбирая дороги, рассчитывая… рассчитывая… проклятье, я даже не знаю, на что ты вообще рассчитываешь? Что найдется кто-нибудь кто скажет все, хватит, не гони так?

Колгейт, в отличие от Литлпип, не дала волю эмоциям, во всяком случае если судить по позе, в которой сидела голубая единорожка. Тем не менее она все же обернулась и с непроницаемой мордочкой ответила:

— Может быть, и так и эдак. Машина – всего лишь транспорт, который доставляет в точку назначения. А какой она будет, можно решить по пути. Так ты считаешь себя лучше нас?

Даймонд Тиара тяжело вздохнула и прикрыла глаза. Положа копыто на сердце, шесть лет назад она именно так и считала. Она считала себя лучше посетителей «Пони-Плея», да и вообще всех людей, населяющих этот мрачный мирок. Думала, что лучше других гладиаторов… ну разве что кроме Рейнбоу Дэш Хоул. Считала, что может почти все. Почти. Но потом была «Незабудка». Эврика Тандерстрайк. Сансет Шиммер Вторая. Рейнбоу Дэш Семнадцатая. При мысли о последней на мордочке розовой земнопони появилась слабая улыбка, которая быстро пропала.

— Нет, девочки. Я – отвратительная пони и сделала в своей жизни столько хрени, что на троих хватит, да еще и останется. Но именно поэтому я не хочу схожей судьбы кому бы то ни было. Тем более – вам.

— Ну, нас тут как раз трое, — философски заметила Литлпип. – И уж поверь, нам тоже есть что рассказать. Хотя… мне не особо. Мое досье ты читала и знаешь все.

Даймонд кивнула. На самом деле она знала о прошлом Литлпип лишь в самых общих чертах. Когда ей в копыта попали записи и компроматы, что собирал Маус, земнопони лишь мельком взглянула на досье серой единорожки. Не хотелось бередить старые раны, ведь то была верная дорога в общество бутылки и к самобичеванию. Проходили. Неоднократно.

— А на хрен вспоминать о прошлом? – будто бы прочтя мысли Тиары, рубанула Колгейт. – Давайте о настоящем. Мы ведь ради этого и собрались, разве нет?

Собеседницы, кивнув, согласились, пусть и руководствовались разными мотивами.

— И смотрят, — всплеснула копытами Колгейт. – Я за вас все должна делать? – вопрос был явно риторический, ведь голубая единорожка не дала никому и рта раскрыть. – Ну и ладно. Мы не виделись шесть лет. Большой срок. Да что там, некоторые синтеты столько не живут. Так что нового, Даймонд Тиара Ингред?

Розовая земнопони почувствовала, как сердце сильней забилось в груди.

Ингред. Прим-фамилия, полученная при рождении и связанная исключительно с плохими воспоминаниями. Уже несколько лет ее никто так не называет. Эврика — потому что ее прикалывало использовать новую прим-фамилию, которую она сама и придумала. А Дэш и Сансет — потому что знали сколь мрачные воспоминания приносит одно это, казалось бы, простое слово. Больше же никто не знал о том, как ее звали раньше. Во всяком случае, самой Даймонд хотелось бы в это верить. И оттого ее ответ был далеко не тем, что ожидали услышать собеседницы. Собственно, как и всегда.

— Шпиц.

Колгейт удивленно выпучила глаза, а через секунду разразилась смехом, который привлек внимание всех без исключения посетителей ресторана. Литлпип Вислер также посчитала это забавным, но ей хотя бы хватило учтивости приложить копыто ко рту, дабы скрыть улыбку.

Тиара решила дождаться, когда пони-таксистка насмеется вдоволь, но вскоре пришло осознание, что это бесполезно. Стоило голубой единорожке лишь немного успокоиться, как она произносила прим-фамилию Даймонд вслух, и начиналось все сначала. И пусть работа в «Фонде Агилара» располагала к общению с разными посетителями, некоторые из которых были не вполне вменяемы, но ведь любому терпению приходит конец.

— Да-да. Смешно. Очень. Скажешь потом спасибо Эврике. Может быть, она и тебе придумает забавную прим-фамилию, Власек.

— Ну же, розовенькая, мы так давно знакомы, а ты даже прозвище мне придумать не можешь, — посмеиваясь отозвалась та.

— Могу, — спокойным, во всяком случае по мнению самой Даймонд, голосом ответила она. – Стрекоза.

Смех мгновенно стих и столик окутала гнетущая тишина. Колгейт с интересом рассматривала свою собеседницу, и о чем думала голубая единорожка было известно лишь ей одной, в то время как Тиара с вызовом поглядывала на Власек, готовая отразить любое словесное нападение. Литлпип же предпочла отдать должное ужину, так как, несмотря на высокое положение, нормально поесть ей удавалось нечасто.

Впрочем, игра в гляделки очень быстро надоела бывшему гладиатору и таксистке, и они открыли было рот, чтобы опробовать друг на дружке запас ехидных замечаний и колкостей, но подала голос серая единорожка:

— Мне понятно, почему она выбрала такую прим-фамилию…

Тиара еще какое-то время буравила Колгейт взглядом и Литлпип уже собралась повторить сказанное, при этом повысив голос, а то и вовсе отвесить обеим по подзатыльнику, но, к счастью, этого не понадобилось. Земнопони со вздохом ответила:

— Ради шутки.

— Не скажи. Фамилия выглядит безобидно, и я бы даже сказала незаметно. И уж что-что, а если надо что-нибудь спрятать, то лучше Эврики Тандерстрайк пони не найти. Разве что шрам тебя выдает с головой…

Даймонд добавила к списку дел еще одно: прежде чем вытрясти душу из каурой докуки, расспросить, что ее связывает с бывшей секретаршей Мистера М. И если Эврика что-нибудь ляпнет про случайную встречу в кафешке, то сделать с ней нечто страшное. К примеру, обрить наголо.

— В Гигаполисах у каждого синтета шрамы. Если не на теле, так на сердце точно.

— А у тебя все сразу, — неожиданно серьезным голосом произнесла Колгейт и, прежде чем Даймонд успела что-то сказать, продолжила. — Ты так и не ответила на вопрос. Что случилось в твоей жизни за эти годы?

Тиара призадумалась. Можно было рассказать про «Незабудку», припомнив наиболее омерзительные подробности. Это бы привело к неловкому молчанию, а то и вовсе концу беседы. Вот только, положа копыто на сердце, земнопони этого не хотела. Эти две единорожки вели себя с ней как с равной, чего не было со времен арены «Пони-Плея». В «Фонде Агилара» просители смотрели на нее как на джинна, что исполнит любое желание, а сотрудники – как на святую. И все из-за Скуталу Маус и трижды проклятой Эврики Тандерстрайк, решивший поглядеть где работает «розовая бука». Что они наговорили окружающим, одной Селестии ведомо, но на нормальном общении можно было ставить крест. Не то чтобы сама Даймонд его искала, но порой хотелось не просто обменяться дежурными «привет-пока», а просто поболтать. Нет, конечно, были две пони, всегда готовые выслушать и поговорить, но первая была слишком умной, а вторая — слишком раздражающей. Ни то, ни другое бывшего гладиатора не устраивало. А здесь, в «Садах Семирамиды», все было по-другому. Эти двое не раздражали. Во всяком случае, пока. И она сказала то, что две единорожки не ожидали услышать. Ну или Даймонд надеялась, что не ожидали:

— Я встречаюсь с пони. Вот уже три года как.

Тиара ожидала всякого, начиная от ехидных комментариев, вплоть до оскорблений или, чем Дискорд не шутит, копытоприкладства. Ведь обе единорожки были остры на язык, да и сами лелеяли мысль затащить в постель розовую земнопони. Но реакция «винторожек» была неожиданной. На мордочках обеих появились понимающие улыбки.

— Что ж, выпьем за здоровье той несчастной, которая решила связать свою жизнь с розовой букой, — Колгейт, заговорщицки подмигнув, чокнулась бокалом с Литлпип.

Впрочем, сама Даймонд не спешила поддерживать тост, причиной которого стала.

— Почему «той»?

Колгейт сделала неопределенный жест копытом, в котором держала бокал, и если бы тот не был пустым, то непременно облила сидящую рядом Литлпип:

— Не могу представить тебя с жеребцом.

— Хочешь сказать, что я форменная лесбиянка?

— Твой цвет шерстки свидетельствует именно об этом.

— У меня был жеребец в «Пони-Плее»!

— Вот именно – был! – губы Колгейт растянулись в победной улыбке. – А встречайся ты с жеребцом, сказала бы об этом в настоящем времени.

— Да что б тебя…

— Расслабься, розовенькая. Все кобылки в той или иной мере – шаловливки. Закон рынка.

Серая единорожка поморщилась:

— Вот только давай без этой хрени. Рынок, законы, да и люди заодно могут катиться принцессам под хвост, да там и остаться. Синтеты доказали, что могут принимать самостоятельные решения, без оглядки на стоп-скрипты.

— Ну да, — Колгейт сделала неопределенный жест копытом. – Кому, как не тебе, об этом знать.

— Вот именно!

Серая единорожка пригубила вина, ощущая свою безоговорочную победу, но через секунду до нее дошел смысл слов таксистки, и она зашлась кашлем. Колгейт же, будто этого не заметив, продолжила расспрашивать Тиару:

— Так и кто же она?

— Догадайся.

— Вызов значит? Это я люблю. Это… постой, а что мне за это будет, розвенькая?

Тиару так и подмывало сказать какую-нибудь гадость в ответ, но она сдержалась. Во-первых, не поможет. Во-вторых, она выставит себя не в лучшем свете, хотя, казалось, куда уж больше. А в-третьих, хотелось убрать эту самодовольную ухмылку с морды Колгейт.

— Желание, — в глазах Колгейт появился радостный блеск. – Но без всяких пошлостей, — радости поубавилось. – И да, в твоем случае поцелуй – это тоже пошлость. У вас будет три…

— Сильвер Спун! – выпалила Литлпип и, когда обе пони взглянули на нее, продолжила. – Я ведь права, да? Это она?

— И эта вот пони говорила про выбор собственного пути? – Тиара вздернула бровь, а Колгейт вторила ей:

— Позор.

Щечки серой пони тронул легкий румянец, и это вызвало смех со стороны подруг. Отсмеявшись, Даймонд продолжила:

— Мне, конечно, льстит, что мое предложение вызвало у тебя такую реакцию, но, может, дослушаешь для начала? У каждой из вас три попытки. Не угадаете – будете должны мне желание. Честно, не правда ли?

Колгейт пожала плечами, а Литлпип согласно закивала и открыла было рот для уточняющего вопроса, но Тиара продолжила:

— Нет, это не она. Я за свою жизнь не встретила ни одной. Уж не знаю, с чем это связано. То ли непопулярная пони, то ли ее берут всегда в комплекте с… моими тезками. А может просто «везло». Благо с последним у меня проблем никогда не было. Ну что, еще варианты?

— Фаерстрайк, — тут же последовал ответ.

Земнопони страдальчески закатила глаза к потолку и в сердцах бросила: «Ну за что мне все это?»

— Ты сама согласилась на эту игру, — поддела Колгейт.

— Да, согласилась. Но я и подумать не могла, что две не самые глупые пони вместо попыток угадать будут предлагать какую-то банальщину! Что тебя на эти мысли навело?

Тиара надеялась смутить Литлпип, точно так же как это парой минут назад сделала Колгейт, но куда там. Серая единорожка и ухом не повела:

— Ты дралась с Фаерстрайк на арене и вне ее. А подобное свидетельствует об очень сильных чувствах.

— Я много с кем дралась. С той же Спитфаер Хенкок и Дэш Вендар. И что ж теперь? Их мне тоже в постель тащить?

Вместо ответа, Литлпип и Колгейт, не сговариваясь, стали с интересом разглядывать свои тарелки, теперь уже пустые.

— Ой, да ладно! Брачные игры с избиванием партнера оставьте людям, — Даймонд Тиара прошептала, но чуткие понячьи уши услышали. – Раньше у меня были лишь Карамель Хьюз и Алекс, мать его, Вендар, а потом членов в моей жизни стало так много, что я сбилась со счета… — она повысила голос. – Давайте, называйте свои имена и покончим с этой тупой игрой.

Единорожки переглянулись. Колгейт вздернула бровь, а Литлпип со вздохом произнесла:

— Вельвет Ремеди?

От язвительного замечания в свой адрес «Легенду Пустоши» выручила официантка, что принесла заказ, и так как салат лишь раззадорил аппетит, то Тиара предпочла отдать должное кулинарному таланту местных поваров, нежели очередному обмену едкими замечаниями.

На какое-то время за столиком воцарилась тишина, а надежда в глазах Литлпип сменилась разочарованием, и сейчас серая единорожка водила вилкой по почти нетронутому салату, думая о своем.

Колгейт, видя настроение подруги, ткнула ее локтем в бок, и когда та отвлеклась от своего занятия, подмигнула и с наглой улыбкой заявила:

— Сейчас и мы немного повеселимся, Пипка.

— Ты этим постоянно занимаешься, — буркнула в ответ Тиара.

— Неа. Этим я занимаюсь исключительно тогда, когда вижу твою сердитую моську. Твоя избранница – Рейнбоу Дэш Семнадцатая!

Тиара, которая сейчас пережевывала лист салата, зашлась кашлем и, к чести синей единорожки, та спешно спрыгнула со стула и постучала по спине земнопони. Вот только слов благодарности в ответ она не услышала:

— Какого дьявола, Власек? Откуда ты узнала?!

Колгейт вернулась на свое место и лишь потом ответила:

— Не знала. Догадалась. Она косилась на тебя, когда вы только ехали на прием к Маусу, а на обратном пути и вовсе глядела с восторгом. Уж не знаю, что между вами произошло, но этот взгляд я не спутаю ни с каким другим.

Даймонд почувствовала, как ее щечки краснеют, и она не взялась бы сказать точно, от гнева или смущения. Скорей всего, от обоих чувств разом:

— И ты все равно меня поцеловала в засос?

Литлпип с недоверием воззрилась на таксистку:

— О, нет…

— О, да, — с самодовольной улыбкой ответила та. – К тому же у нас был уговор. А кстати, о нем.

— Никаких пошлостей! – предупредила Тиара, которая уже жалела, что предложила это. Она-то надеялась, что будет несколько идиотских вариантов, которые принесут легкую победу. Да вот только в азартные игры ей никогда не везло.

— Даже и не думала, — невинным голосом произнесла голубая единорожка, вызвав страдальческий стон Даймонд. – Песню.

— Ты!.. Я не пою. Никогда. Вендар пела, а я – нет!

— Ну-у-у, Рейнбоу Дэш Вендар я с того света не достану, да и, откровенно говоря, пусть она была хоть оперной богемой, мне плевать. Я хочу услышать твой голос.

— Придумай другой вариант. Проклятье, я даже стриптиз тебе станцую, если ты отстанешь!

— Не-е-ет, розвенькая. Уговор был одно желание. И песня в твоем исполнение – это оно.

— Прямо тут? – с вызовом бросила земнопони.

Колгейт рассмеялась:

— О, а вот теперь тебе не терпится, а? Нет, расслабься. Тут есть специальный зал, где гости хвастаются своими музыкальными талантами, не докучая окружающим. Хотя ты, в концертном платье, да еще и на большой сцене, ммм…

Даймонд стало нехорошо. Еще не хватало, чтобы наглая единорожка решила, будто мечты не столь далеки от реальности, и потребовала, чтобы песня исполнялась у всех на виду, в каком-нибудь концертном зале

— Все. Хватит. Показывай это свое место экзекуции. Я готова!

Колгейт, ни слова не говоря, повела подруг через коридоры «Садов Семирамиды», ориентируясь тут так, будто захаживает сюда постоянно. Тиара не обращала внимания на изысканные декорации и не запоминала дороги назад. Сейчас все ее мысли были заняты одним простым словом – «песня».

В свое время Эврика пыталась подбить ее на совместное исполнение, и эту идею поддержали Сансет Шиммер и Рейнбоу Дэш. Но категорическое «нет» расставило все по своим местам, и больше эта тема не поднималась. Но вот опять. Не то чтобы она не умела петь. Когда Тиара жила в Сером городе, еще в бытность гладиатором, она пела в съемной квартирке, перед зеркалом, но исключительно для себя, не для других. Даймонд всегда считала, что это нечто личное, интимное, а если ты начинаешь визжать на сцене на радость другим, то иначе как шлюхой тебя не назовешь…

— Мы на месте, — бодрым голосом объявила Колгейт, после чего похлопала земнопони по спине. — Ты там часом не уснула?

Земнопони огляделась. Просторное помещение было, в отличие от остального заведения, обклеено обоями, впрочем, на те же фантастические темы, что и фрески в других помещениях. Здесь также были люди, пусть и не в таком количестве, как в основном зале. То ли пришли сюда, чтобы обсудить нечто личное, то ли послушать «живую» музыку, то ли все сразу. Но главное – у стены было небольшое, залитое светом софита возвышение, на котором стояла тренога со старомодным микрофоном. Бывшей гладиаторше подумалось, что все это имеет гротескное сходство с эшафотом и виселицей.

— Это почти сцена, — пробурчала Даймонд. – Ты точно хочешь именно этого?

— Я ведь выиграла.

— Да, ты выиграла, — розовая земнопони, гордо подняв голову, направилась к микрофону, будто идет не петь, а умирать.

Перед пони появилась голограмма с выбором композиций, и Даймонд, недолго думая, нашла там недавно услышанную песню. Кто ее пел и в связи с чем, она не стала разбираться, но некоторые строчки взяли за душу.

Хотелось, чтобы и до Колгейт хотя бы в небольшой степени дошло душевное состояние покрытой шрамами розовой поняшки.

Взяв микрофон с явной брезгливостью, Даймонд обвела взглядом своих немногочисленных зрителей.

Заиграла музыка. Спокойный перебор струн и какие-то духовые. Вступление быстро прошло, и Даймонд, закрыв глаза, запела:

- Здравствуй, моя милая, как твои дела?

Вижу, платье новое ты подобрала

Воротник высокий, ну а юбка в пол...

Что же ты скрываешь за своим лицом?

Единорожки удивленно переглянулись. У каждой из них были свои идеи, о чем же будет петь сердитая розовая земнопони со шрамом на мордочке, и обе оказались неправы.

— Я думала… — начала было Литлпип, но Колгейт перебила:

— Я тоже.

- Сzternascie, шагаю следом я за проклятым числом

Сzternascie, завьётся пепел лишь над Содденским холмом

Сzternascie, я свои шрамы скрою тканью, колдовством

Сzternascie, могильный камень я имею будучи живой

Последние строки заставили Литлпип вздрогнуть:

— Зря мы это начали. Зря согласились на предложение Эврики. Надо было оставить ее в покое.

— Так ведь можно сказать и про каждую из нас – оставьте в покое и не мешайте упиваться своим прошлым, да, Пипка?

Серая единорожка перевела взор на подругу, дабы нагрубить в ответ, но Колгейт даже не смотрела в ее сторону. Мордочка таксистки, в кои-то веки оставалась серьезной, а в глазах блестела влага. Ну или Литлпип хотелось в это верить. Потому что сама ощущала подступившие слезы.

- Здравствуй, моя милая, как твои дела?

Вижу, не скучаешь в городских стенах

Чародей придворный, ну а подле волк,

Но о чём вздыхаешь ты теперь тайком?

Меж тем, другие посетители отвлеклись от разговоров, предпочтя вслушиваться в музыкальный голос пони. Ведь как бы Даймонд Тиара Шпиц не ершилась, она оставалась пони из волшебной страны, а все они, по воле создателей, получили не только миловидные мордочки, но и талант к пению. Вернее, почти все.

- Сzternascie, я малодушию даю неравный бой

Сzternascie, теперь развеется всё в дымке голубой

Сzternascie, сирени терпкий запах чую я с тобой

Сzternascie, я боль душевную смогу унять мольбой

Даймонд Тиара замолчала и с минуту стояла, пытаясь совладать со своими чувствами. Ей это не особо удалось, но гордость заставила открыть глаза и оглядеть зал. Присутствующие, во всяком случае большинство, сейчас смотрели на нее.

«Вот тебе и не высовывайся. Потом в сводках скажут, что меченая розовая пони была зверски убита за надругательство над слухом людей и синтетов».

Вот только вместо проклятий раздались хлопки. Сначала неуверенные, будто человек извинялся, что нарушил тишину, затем к нему присоединился еще один слушатель и еще. Вскоре Даймонд Тиаре аплодировали. Далеко не все и даже не большинство, но это было неожиданно. Среди тех, кто выражал одобрение меченой певичке, были и две единорожки.

Хотелось провалиться сквозь землю. Уж лучше бы кричали и ненавидели ее, чем встречали криками одобрения. Теперь ведь эти двое будут приставать с новыми просьбами. А если Эврика об этом узнает, а она узнает…

Даймонд застонала.

«Надо уехать в незапланированный отпуск. На месяц. Нет. Два. А лучше на год… В Сибирь. Или в Пустоши. Там каурая докука точно не найдет!»

Быстро спустившись со сцены, розовая земнопони подошла к единорожкам и бросила: «Валим отсюда».

Те не стали спорить. И даже ехидных комментариев не последовало. Во всяком случае, пока.

Но стоило вернуться за стол, как заговорила Литлпип, буквально на пару секунд опередив свою рогатую коллегу, с чьих губ готова была сорваться очередная колкость.

— Скажи, а когда ты прислала мне те записи, то уже была с Рейнбоу Дэш Семнадцатой?

Тиара фыркнула:

— Я была с Ловчим, что прострелил мне ноги и тащил на встречу с Мистером М. Только вместо коробки конфет и бокала вина меня ждали наручники и бейсбольная бита. Лучшее свидание в моей жизни!..

Надежда на то, что эти слова всех удовлетворят, себя не оправдала.

— Это не ответ.

— Потому что это не вопрос! – раздраженно ответила Даймонд. – О каких отношениях вообще может идти речь, если тебя объявили в межпланетный розыск и жить осталось часы, кабы не минуты?

Взгляд голубых глаз встретился с изумрудными. В глазах серой единорожки ничего не отражалось, но этого и не требовалось. Добрые создатели наделили разноцветных лошадок очень живой мимикой, отчего им с трудом удавалось скрывать настоящие эмоции. Вот и сейчас, готовые было прижаться к голове уши, подрагивающая нижняя губа и вздернутые брови сообщали, в каком душевном состоянии находится Литлпип.

«Проклятье! — мысленно выругалась земнопони. – Она что, все еще меня люб… точнее, пытается затащить в постель?»

Вслед за этой мыслью пришли слова, сказанные Рейнбоу Дэш Семнадцатой во время их первого свидания.

Даймонд отвела взгляд, не в силах больше смотреть на умоляющую мордочку бывшей героини Пустошей:

— Нет, Литлпип. Не была, — земнопони вздохнула. – Я не хотела, чтобы ты совершила какую-нибудь дурость, свойственную мне или Вендар, и твой труп скормили бы Плуто. Отношения от подобных глупостей оберегают.

«Главное – не со мной», — мысленно добавила меченная пони.

Даймонд почувствовала, как ее переднее копыто обхватили два других. Вздрогнув, она все же посмотрела на Литлпип, которая одними губами прошептала: «Спасибо». Возможно, она хотела сказать что-то еще, но в беседу вклинилась Колгейт, которой, по-видимому, наскучило сидеть и изображать мебель:

— Так, и что получается? Ты и Рейнбоу Дэш Семнадцатая. Парочка хоть куда. А Эврика кто? Дочка?

— Эврика… — Даймонд улыбнулась своим мыслям. – Нет, у меня есть другая. А Эврика… она мой ангел-хранитель. Ну или я ее. Сложно сказать…

— Так, стоп! – холеная улыбка пропала с мордочки голубой единорожки, и она была в шаге от того, чтобы потерять самообладание. – Дочка? У тебя? Ты… ты ведь шутишь, да? Мол мы тебя разыграли, и ты тоже решила пошутить? Ну, ха-ха, типа, шутка удалась.

Даймонд не стала перебивать таксистку. Она даже сдержалась, чтобы не улыбнуться во все тридцать оставшихся зубов. Но вот голубая единорожка замолчала и теперь, изогнув бровь, постукивала передним копытом по столу от нетерпения. Литлпип же не стала столь бурно реагировать, но, судя по вопросительному взгляду, ее ответ интересовал ничуть не меньше, чем Колгейт. Выждав еще минуту, дабы насладиться моментом, Даймонд с ничего не выражающей мордочкой, во всяком случае она хотела думать, что это так, произнесла:

— Да нет, это правда. У нас с Дэши есть дочь.

— Ла-а-а-адно, — Колгейт прикрыла глаза и просидела так с полминуты. Когда же она их открыла, то там горел все тот же озорной блеск, а на мордочку вернулась улыбка – Эй, официант. Официант! Да, леди желает выпить. Что-нибудь такое, чтобы било сразу в голову, и эффект бы ощущался завтра весь день. Да, что-нибудь убойное.

Ее собеседницы, возможно, и обратили бы внимание на столь резкую перемену настроения, но между ними сейчас шла беседа.

— И кто же она?.. Скуталу, верно?

Даймонд хмыкнула:

 - Почти. Рейнбоу и впрямь хотела удочерить Скуталу. Наверное, сказывался поведенческий императив. Она ведь эквестрианка.

— Да, как и ты.

Земнопони нахмурилась. В голосе Литлпип хоть и не звучало иронии, но все равно было неприятно получить лишнее напоминание о том, чего ее лишили, пусть эти воспоминания и были ложными.

— Это не в счет. Мне было шесть.

— Ну, а ей шестнадцать или семнадцать, — не сдавалась серая единорожка. – Совсем я сбилась с тамошним летоисчислением… Она ведь была самой молодой из Элементов Гармонии?

— Не знаю, не спрашивала, — буркнула меченая поняша, понадеявшись, что собеседница посчитает, что ей и впрямь плевать на возраст радужной летуньи. Но правда была в другом. Не хотелось лишний раз вспоминать о собственном возрасте, как и о том, что психологически Даймонд Тиара Шпиц ощущала себя вдвое старше.

Литлпип покачала головой:

— Будто бы подменили... Раньше подобные вещи тебя не волновали.

«Ну вот, попалась. Выкручивайся теперь».

— Раньше я и вовсе не стала бы разговаривать о своей жизни. А сейчас глянь на меня – открытая книга. Опаленная, кое-где подранная, но еще читабельная. Красота!

— Ну почему же, — вмешалась в разговор Колгейт, которая, получив заветный заказ, успела осушить один бокал и нацелилась на второй. – Когда мы только познакомились, ты многое рассказала о своей жизни.

Перед глазами розовой земнопони снова встала картина из прошлого, но на этот раз столь далекого, что от настоящего его отделяли несколько жизней. Как жеребенок, еще не покрытый шрамами от мордочки до кончика хвоста, сидит, завернувшись в плед, и рассказывает, как оказалась на улице, такой понимающей голубой единорожке. Даймонд отогнала подступившие со всех сторон видения и смерила Колгейт сердитым взглядом:

— Ага. А потом метнула тебе в голову вазу, когда поняла, что твой интерес был связан с желанием затащить меня в койку!

Таксистка хохотнула:

— Отличный был бросок. Да и результат того стоил. Так ты научилась не доверять первому встречному, что кажется милым и заботливым. Уверена, эта наука не раз спасла твой круп.

Розовая земнопони поджала губы и ничего не сказала. Нет, конечно же, она могла возразить, что все это большая куча навоза и ни о каком жизненном уроке речи тогда не шло. Просто одна матерая таксистка решила воспользоваться своим положением и чувством благодарности со стороны юной кобылки.

«Или же…»

Даймонд глянула на Колгейт исподлобья и оборвала формировавшуюся было мысль.

«Нет, эти лисьи глаза выдают винторожку с головой. Нашла дурочку».

Какое-то время пони сидели молча. Ну, во всяком случае, двое из них. Колгейт же налила себе очередной бокал и с причмокиванием его осушила. Взгляд голубой единорожки пока не затмил алкогольный туман, но все к этому шло.

Впрочем, Литлпип решила разорвать гнетущую тишину. Снова. Откашлявшись, она повторила вопрос про приемную дочь.

— Рейнбоу хотела удочерить Скуталу. Она мне все уши прожужжала рыжей пегасенкой, будто я не видела оригинальное шоу, — Даймонд настороженно посмотрела на собеседниц, ожидая ехидных замечаний. И, конечно же, Колгейт не упустила шанса, чтобы поддеть:

— Не хотелось, чтобы непосед было две?

— Ха! Я жила с Рейнбоу Дэш Семнадцатой и Эврикой Тандерстрайк долгое время. После них мне и табун Пинки Пай не страшен… — земнопони на миг представила себе эту картину, и шерсть на спине сделала попытку встать дыбом. — Хотя нет, табун – это все же перебор. Тут дело в другом. Я не была уверена в правильности этого решения. Что могут дать жеребенку пара кобылок-лесбиянок, одна из которых в душе – сущий ребенок, а вторая всю жизнь была грушей для битья, а затем подстилкой для разного рода фриков?

Ответа не последовало. Единорожки думали о своем, а сама Тиара, посчитав вопрос риторическим, продолжила:

— Вот то-то и оно. И тем не менее я согласилась. Пусть и не сразу. Ведь это было важно для Рейнбоу, а в ее жизни слишком часто звучало слово «нет».

Даймонд не выдержала и, налив в бокал шампанского, не мудрствуя лукаво осушила тот одним залпом. Она предпочла бы виски, но тогда вскоре будет выглядеть как голубая единорожка, а это не приносило радости. Лишь новую душевную боль.

— В приюте мне не понравилось. Тамошний директор собирался устроить смотр, будто мы не за ребенком приехали, а за игрушкой!

— Ты ведь знаешь… — начала было Литлпип, но Даймонд ее резко оборвала.

— Да, знаю! Синтеты и тогда и сейчас воспринимались как игрушки. Только после Хартии об этом не говорят прямо, но это можно прочесть в глазах. – она выругалась в сердцах. – Я настоятельно посоветовала директору отменить смотр. А вы знаете сколь убедительной я могу быть. – не дожидаясь ответа, земнопони продолжила. – Рейнбоу сразу бросилась к жеребятам, и стала участвовать в игре, правил которой я так и не поняла.

— А ты, как обычно, оказалась за бортом этого праздника жизни? – поинтересовалась Литлпип.

— Что значит «как обычно»?

Серая единорожка лишь слегка качнула головой:

— Да так, ничего.

— Ну и не отвлекай меня. Короче. Глядя на все эти веселые игры, я заметила, что один жеребенок не участвует в общем веселье. Она бросала робкие взгляды в сторону других жеребят, но не решалась подойти.

— Это была Флаттершай, — кивнула Колгейт самой себе. – Вполне очевидно ты и…

— Таксистка из тебя все же лучше, чем сыщик. Хотя и водила из тебя паршивый. Та желтая у меня всегда ассоциировалась с запахом немытой псины и коровьего дерьма, и это при том, что у меня нет воспоминаний о знакомстве с ней в Эквестрии. Забавно, а?

Колгейт, которая проигнорировала шпильку бывшего гладиатора, продолжила наседать:

— Ну так кто это был? Давай же, удиви меня.

Даймонд Тиара выдержала драматическую паузу, а затем с серьезным выражением на мордочке ответила:

— Старлайт Глиммер.

Ехидная улыбка на устах Колгейт померкла, и она, нахмурившись, стала что-то бормотать себе под нос. Слов было не расслышать. Но этого и не требовалось. Земнопони приблизительно представляла, о чем может думать таксистка. Литлпип же ничем не выдала своих истинных чувств и лишь произнесла:

— Это очень странный выбор...

— Скорей идиотский! – воскликнула Колгейт. – Она же не от мира сего.

— Да, — спокойно ответила Тиара. – Как и я.

Голубая единорожка лишь пожала плечами.

— И впрямь. Ну что ж, поздравляю. Ты теперь мама.

— Угу. Спасибо… наверное, — земнопони подозвала официанта и заказала по три миски их лучшего салата, посчитав, что раз уж ее сюда затащили с коварным умыслом, то пусть расплачиваются теперь. Буквально. – Что ж, раз уж вы решили устроить мне допрос с пристрастием, то не против, если я сделаю то же самое?

Литлпип открыла было рот для возражений, но Тиара не дала ей и слова сказать.

— Вот и чудненько! Так как у вас обстоят дела в лично-интимном плане? Не то чтобы мне это было особо интересно, но… — розовая поняша наградила собеседниц многозначительным взглядом.

Единорожки переглянулись. Колгейт, заметив неуверенность в глазах бывшей секретарши Мистера М, хмыкнула и решила начать первой:

— Ну что я могу сказать? Живу полной жизнью и стараюсь не делать долгих остановок. Да и зачем? Все, что мне нужно, у меня и так есть.

Даймонд показались слова таксистки не до конца искренними, и она решила надавить. В конечном счете шутки-шутками, а шесть лет – это очень большой срок. Последнее, она и озвучила.

— Ну да, немалый. Но что с того? Любовь всей моей жизни предпочла другую, какая трагедия.

Сказано это было с неизменной улыбкой на мордочке, так что бывшая гладиатор не повелась.

— Угу. Прямо шекспировская драма. Сейчас расплачусь.

— А ты умеешь? – едко поинтересовалась Колгейт, у которой даже неизменная улыбка стала выглядеть чересчур искусственно.

Взгляд Тиары стал отрешенным, будто бы она вспомнила что-то из далекого прошлого. Судя по изменившемуся выражению на мордочке – нечто такое, что она предпочла бы забыть. Наконец она несколько раз моргнула и обвела зал взглядом, будто видела его впервые. Сосредоточившись на Колгейт, Тиара ответила:

— Нет. Но умею заставлять это делать других.

— Вот! – Колгейт натянуто рассмеялась. – Узнаю нашу старую буку. А то я уж думала, куда она пропала? – голубая единорожка слегка толкнула Литлпип, но та никак не отреагировала. – Эй, Пипка, ты чего?

— Это не так уж плохо, что мы повзрослели, — задумчиво произнесла единорожка. – Порой можно заметить, как «старое я» дает о себе знать, но случается это все реже.

Колгейт, что сидела вплотную к серой пони, приобняла последнюю.

— У-у-у, подруга. У нас тут развеселый девичник, а ты умные речи решила толкать… — Литлпип, не поднимая взгляда, тяжело вздохнула. – Да что ж такое! Эй, официант! Неси сюда чего покрепче, а то что это я одна тут нажираюсь в хлам, а мои собутыльницы ведут себя так, будто решили повеситься.

Человек лишь кивнул. Даже не стал уточнять, что именно имела ввиду Колгейт под словом «покрепче». То ли она была частой клиенткой этого заведения, то ли здешний персонал набирали из смекалистых людей, не задающих вопросы. Впрочем, Тиара обратила на это внимание вскользь, а вслух сказала:

— Развеселый? Что-то не заметила. Больше похоже на допрос с пристрастием.

Колгейт, все еще обнимающая Литлпип, отмахнулась свободным копытом:

— Ой, ты-то не ворчи. Мы не виделись целую вечность, а у тебя такая морда, будто тебя заставили съесть ведро помоев. Неужто ты меня так ненавидишь?

От ответа, каким бы он ни был, всех спасла Литлпип:

— Семья… Помнишь ту запись, что ты прислала?

— Так ты все же прослушала? Я предполагала, что ты выкинешь ее в окошко, как только увидишь мою меченую морду.

Литлпип рассмеялась. Надрывно, будто это был не смех, а стон:

— Как я могла? Это была последняя весточка от тебя, — изумрудные глаза встретились с голубыми, и обладательница последних, не выдержав, отвела взор. – Эта запись пришла ко мне спустя сутки после того, как умерла Дэш Вендар и, как я тогда думала, умерла и ты. Тогда мне хотелось чего-то убойного. Напиться в штопор, как Колгейт сейчас… — вышеупомянутая единорожка издала недовольное «Эй!», но была проигнорирована. – Наверное, сказывался мой поведенческий стереотип, который я ненавижу! Литлпип – наркоманка, спешите видеть… — экс-спасительница Пустоши поджала губы и какое-то время молчала, как и две другие пони. Наконец она не выдержала и ударила передними копытами по столу. – Проклятье! Я хотела с собой что-нибудь сделать. Все, вообще все, кто был мне дорог, умерли. Даже… даже если я им не была нужна, это, лягать, не имело значения! – Колгейт и Даймонд собрались было что-то сказать, но серая единорожка отрицательно покачала головой. – Не надо. Я знаю, что вы мне скажете. Сама говорю это себе каждый раз. И чем чаще говорю, тем меньше в это верю, но не о том речь. Те записи… спасибо. Они меня уберегли от радикальных мер и все свелось к тому, что я пошла напиться. Так, чтобы потом меня выкинули на улицу, предварительно обчистив карманы. Может быть, еще поимели. Чтобы там Майк не говорил, а людей, западающих на аппетитный понячий круп, обтянутый латексным комбинезоном, хоть отбавляй. И знаете что? Нашелся один такой! – Литлпип снова рассмеялась и из ее глаз брызнули слезы. – Один дискордов идиот…

В этот момент, официант принес заказ: дорогой алкоголь и, скорей всего, не менее дорогой салат, который Сансет Шиммер могла приготовить и лучше, и дешевле, но сейчас Даймонд против этого не возражала. Особенно в свете того, что Литлпип могла отвлечься на еду, а потом можно и перевести разговор на другую тему. Но не тут-то было. Серая единорожка даже не взглянула на угощения. Дождавшись, когда человек уйдет, она продолжила.

— Это был Сэм Доджер, — перехватив вопросительный взгляд, она пояснила. – Тебе он известен, как Серьезный Сэм. Один из телохранителей Мауса. Тот, что поглупей. Он по мне долгое время сох, ну и по пьяной лавочке я с ним переспала. Ни слова! Ни одного гребанного слова! – Литлпип обвела взором подруг, будто те сейчас начнут смеяться в голос, но те продолжили сидеть молча. Разве что Колгейт налила себе еще один бокал. – Я знаю, как это выглядит со стороны, но… тогда… тогда это было нужно. Секс перерос в отношения, которые привели меня под венец. Ха! Представляю, как создатель эквестрийского фоллаута вращается в гробу, подобно вентилятору, от такой новости, — на мордочке Литлпип появилась характерная шкодливая улыбка, хорошо известная почитателям ее приключений, но быстро пропала. – Ну да хрен с ним. Или ней. Без разницы. Мы поженились и речь зашла о жеребятах, вот только… я не была готова ходить с огромным пузом, отказывать себе еще и в выпивке и вообще вести благочестивый образ жизни. Нет, возможно когда-нибудь потом… но тогда, нет.

— Маус? – подала голос Колгейт, и в ее устах это звучало не как вопрос, но Литлпип кивнула.

— Маус. После того случая с ограблением он много кого заменил… — серая единорожка сделала паузу. — Совсем заменил. А я не хотела оказаться той, кого заменят. Не для этого я через столькое прошла. Ну и… мы решили усыновить ребенка. Жеребенка. Знаете, после того, как БРТО прекратило свое существование, остались тысячи, абы не сотни тысяч контейнеров с синтетами, и никто не знал, что с ними делать. В теории, они были живыми существами с правами и привилегиями, ну насколько это возможно в Гигаполисах. Вот только никто не горел желанием выпускать в переполненные муравейники еще больше голодных ртов, а потому предпочли оставить все как есть. Не самое лучшее решение, но у людей по-другому и не бывает, верно? И среди контейнеров мы с Сэмом нашли то, что искали. Жеребенок серой масти и с рыжей гривой, явно сделанный на заказ, ведь у него даже не было воспоминаний об Эквестрии…

— Х-х-хорошо, — язык у Колгейт стал заплетаться, но в глазах все еще блестели искры разума. – Допустим, я уже понимаю розовенькую, что удочерила кобылку не от мира сего. А почему вы решили взять жеребенка, да еще и не из сериала, я не врубаюсь.

Литлпип развела передними копытами в стороны:

— Все просто: он никому не был нужен. Точно так же, как ты, я или она, — Литлпип кивнула розовой земнопони и грустно рассмеялась. – Лишь три души заблудших, чьи судьбы не из лучших…

— Беда, — Колгейт без особого аппетита водила вилкой по миске с салатом. – Все эти книги по прогрессивной психологии до добра не доведут…

— Да иди ты, к Молестии в круп, — беззлобно ответила серая единорожка. – Жеребенка решили назвать Алексом. Как сказал мне тогда Сэм: «Это будет напоминать мне о первой любви и символизировать, что не все, кого зовут Алекс – психопаты». О чем на самом деле думал в тот момент мой муж я не знала. И добиться от него ответа не удалось, даже когда жеребенок умер…

Колгейт, которая прямо сейчас осушила очередной бокал, зашлась кашлем, а Тиара, похлопав подругу по спине, тихо произнесла: «Как?» Нижняя губа Литлпип задрожала, и она была готова по новой расплакаться, но сдержалась.

— После уничтожения Мультитопии «Паучьей Сетью», я стала копать, так как знала, что Маус вел с этой экстремисткой организацией дела. Конечно, мой босс много с кем сотрудничал, но за последние полгода в отчетах слишком часто всплывало это название.

— Они узнали, что ты под них копаешь, и нанесли упреждающий удар… — сквозь зубы произнесла Даймонд.

— Куда им! После такого «фейерверка» у них появились проблемы посерьезней, нежели одна туповатая пони, что сует свой нос куда не просят. Нет. Я посодействовала тому, что Мауса посадят.

— Угу, — Колгейт слегка кивнула. – Как и я. Он был мне другом, — голубая единорожка с силой бросила вилку в тарелку, по счастью железную. – Лучшим другом!..

Даймонд кольнула совесть. После того, как Эврика вытащила ее из застенок «Незабудки», Тиаре представился уникальный шанс – отомстить Маусу. Выступить на суде свидетельницей, но она отказалась от этого. И причиной тому был страх. Вот только не за себя. Страх за трех пони, которые отнеслись к ней по-доброму, при этом едва ее зная. И Даймонд не хотела, чтобы как-то ночью к ним в квартиру пришел Ловчий и четырьмя выстрелами оборвал жизни всех, кто там жил. Пусть лучше жуткий убийца Мистера М являлся бы лично к ней одной, во снах. Но не к Сансет, Рейнбоу и Эврике. То, что розовой земнопони впоследствии пришлось столкнуться с Ловчим вживую, никто не мог предвидеть.

— …небольшой армии. Вот только Ловчий просчитался, — Литлпип замолчала, явно собираясь с мыслями, а Даймонд воздержалась от просьбы повторить последние слова. Серая единорожка сейчас и так на взводе, а если вдруг услышит, что часть ее слов пропустили, то и вовсе сорвется. – Среди убийц были преподобный Александр Андерсон и его неунывающая напарница ЭйДжей. И должна сказать, этот священник с безумный взглядом всегда меня пугал. До дрожи. Он напоминал Богиню с Пустоши. Такой же непредсказуемый сукин сын. Вот только… это была маска. Как и та, что он был безоговорочно предан Мистеру М. Андерсон и ЭйДжей спасли меня, причем в тот самый момент, когда казалось все – отбегалась Литлпип. Преподобный погиб, ну а ЭйДжей вытащила меня из той западни, аккурат к прибытию мегадесантников. Вечно ради меня кто-то умирает… И ладно бы то были мрази или моральные уроды, — единорожка всхлипнула. – Так нет же! ЭйДжей после этого уехала, и я даже не знаю в другой Гигаполис или за их пределы… Проклятье, я ведь даже ей спасибо не успела сказать. Все так быстро произошло.

Колгейт ударила вилкой по бокалу, чем привлекла внимание обеих пони, что готовы были погрузиться в мрачные мысли, и заплетающимся языком проговорила:

— Предлагаю тост. За пра…препадобного и ЙеД… его нап-п-парницу, благодаря ко-о-орой Пипка жива.

Даймонд поморщилась:

— А по-моему, тебе уже хватит.

— Я знаю! — огрызнулась единорожка, но потом более спокойным тоном произнесла. – Знаю, что х-х-хватит. Но сай…сейчас это надо ст-т-телать. Х-х-хорошие синтеты этого заслуживают. С-с-спорить будешь?

Тиара покачала головой:

— Нет. Но кто развезет таксистку, что всех развозит?

Колгейт моргнула. Один раз. Второй. Третий. Затем неуверенно, будто бы не до конца понимая соли шутки, рассмеялась. Литлпип же молча чокнулась с подругами, но, прежде чем выпить, долго смотрела на бокал, будто видела перед собой что-то еще, и тихо произнесла: «Спасибо», после чего залпом осушила тару и зашлась кашлем.

Даймонд хотела было перевести разговор на Дэш Вендар, тему болезненную для серой единорожки, и все же всяко лучше этого кошмара, но куда там. Колгейт, у которой и трезвой не так уж много такта, сейчас и вовсе решила довести Литлпип до нервного срыва.

— Так Алекс получил ше…шу…шальную пулю, что предиазоча-а-алась тбе?

Розовая земнопони подавила желание врезать бывшей таксистке. Хотя бы из-за того, что одним ударом она бы не ограничилась.

— Шальную, да. Но не пулю, — осипшим голосом отозвалась Литлпип. – Два года спустя его нашли во дворе со сломанной шеей, прямо в центре детской площадки, что была напротив нашего дома. Он занимался паркуром, хотя я этого и не одобряла. Но кто ж меня слушает? Никто и ничего не видел. Ни камеры, ни жильцы окрестных домов. И мы решили, что это был несчастный случай... до тех пор, пока я не свиделась с Маусом в тюрьме «Азерот». Эта сволочь там будет пребывать вечность, и, по слухам, его даже будут омолаживать, чтобы он ощутил весь ужас приговора. Но что-то это не работает. Во всяком случае, я не заметила.

— Хм, быть может, мне стоит его навестить? То-то он на говно изойдет при виде моей меченой морды, — Даймонд надеялась, что это хоть немного подбодрит Литлпип, а то и вызовет у нее улыбку, но нет. Та оставалась серьезной.

— Не надо. Когда мы виделись, он дал понять, что смерть Алекса – его рук дело. И после такого… я точно не буду больше заводить детей. Вдруг он дотянется и до них? Маус, сука такая, обожает отрезать от жертвы кусочек за кусочком, пока не останется ничего. Не надо тебе с ним видеться, прошу, — она посмотрела на Колгейт. – И тебе не надо. Знаю, ты скажешь, что у тебя ничего нет. Но он ведь найдет. Найдет и… и… и отберет! – сильная, гордая и уверенная в себе единорожка, что прошла ад Черного гигаполиса, не выдержала и разрыдалась в голос.

Колгейт, заплетающимся языком, стала что-то говорить на ухо Литлпип. Скорей всего – утешающие слова, но вряд ли бы это помогло, и поэтому Даймонд решила пойти ва-банк:

— Все это звучит, как огромная куча навоза.

Всхлипывания прекратились, а в покрасневших глазах серой единорожки промелькнула ярость. Не тот эффект, на который рассчитывала бывший гладиатор, но сойдет.

— Хочешь сказать, что я лгу? Что все сказанное об Алексе и…

— Хочу сказать, — резко оборвала Тиара, — что Маус всегда ограничивался полуправдой, а то и врал напропалую. С чего ты вообще решила, что он причастен к смерти твоего сына?

— Так он ведь сам так сказал! – выкрикнула Литлпип, и, похоже, это оказалось последней каплей для сотрудников «Садов Семирамиды». К их столику подошел официант с приклеенной улыбкой и попросил юных кобылок вести себя поспокойней, в противном случае им придется покинуть заведение, после чего двери «Садов» будут для них закрыты. Навсегда. Получив заверения, что больше этого не повторится, мужчина одарил поняш недоверчивым взглядом, но все же удалился.

— Он сам так сказал, — повторила Литлпип сквозь зубы. – А когда Маус говорит, то…

— Это ничего не значит, — закончила Даймонд. – Он всем и всегда говорил, как печется о судьбах синтетов и старается помочь каждому, после чего продает ядерное оружие, которое нацелено на уничтожение этих самых синтетов. Конечно, такому славному малому можно верить!

Литлпип, челюсть которой буквально отвисла, сейчас ошарашенно смотрела на розовую пони, будто бы видела ту впервые в жизни. Затем она, скорей чисто машинально, потянулась трясущимся копытом к бокалу с вином, но не смогла его удержать. По счастью, фужер избежал участи стать грудой осколков, но, что самое главное, бывшая секретарша Мистера М пришла в себя:

— Блять… Блять-блять-блять… как же?.. почему я?.. Да ебись оно все конем! Вельвет была права. Я еще тупее, чем оригинал!.. Блять!

Поток витиеватых оскорблений, как в свой адрес, так и белой крысы длился несколько минут. Наконец, Литлпип пришла в норму. Относительную. Она стала наливать себе еще выпивки, хотя, по мнению Даймонд, этого добра в обеих единорожках уже было более чем достаточно. Но озвучивать подобное вслух она не стала. Не сейчас.

— А что если… что если он все-таки не врал? Ведь он мог приказать это сделать? – голос Литлпип был задумчивым, и на подруг она старалась не смотреть.

Даймонд отмахнулась:

— Кому? У него никого не осталось. Плуто не стал дожидаться эвтаназии и сбежал, только его и видели. Верные убийцы померли в тщетной попытке убить тебя.

— А Эприка п-п-п-прикончила Локчего, — поддержала Колгейт.

Даймонд лишь кивнула.

Ловчий. Безотказный убийца Мистера М. Кошмар, который являлся ей во снах. И даже во время бодрствования вторгался в мысли. Синтет, чье имя было никому не известно, но все знали, на что он способен, а потому старались не переходить ему дорогу. Да, Эврика и впрямь присутствовала, когда Ловчий испустил свой последний вздох, но она сама находилась на границе между жизнью и смертью и не смогла бы нанести удар. Даймонд смогла. Но предпочла, чтобы слава досталась мелкой каурой пони. Чтобы преступный мир вздрагивал уже не при упоминании Ловчего, а от лейтенанта полиции Эврики Тандерстрайк. Но Тиара об этом никому не рассказывала. Даже Рейнбоу Дэш Семнадцатой. Про каурую докуку такого она сказать не могла. Та была тем еще треплом и могла разболтать половине полицейского участка о действиях меченной земнопони. Могла. Но разболтала ли?..

— С-с-спасибо, Даймонд Тиара Ингред, — Литлпип слезла со стула и подошла к розовой земнопони, после чего без лишних церемоний поцеловала ту в щеку. – За это я вас и полюбила. Тебя и Рейнбоу Дэш Вендар. Вы никогда не сдаетесь, как бы паршиво не было.

Земнопони вымучено улыбнулась и ответила, что это не так уж сложно. Собеседница лишь покачала головой:

— Какая же я слабачка, в сравнении с тобой… — и прежде чем ей успели ответить, Литлпип продолжила. – Я отойду. В дамскую комнату.

Как только серая единорожка скрылась из виду, Колгейт без лишних предисловий заявила:

— Т-т-ты вдь в эт не в-в-веришь, да?

Даймонд, у которой и без того на душе было противно, все сильнее хотелось съездить пони-таксистке по физиономии чем-нибудь тяжелым. Но если она так поступит, то местные сотрудники осуществят угрозу. Не то чтобы Даймонд планировала сюда зайти еще раз. Она не видела тутошних цен, но была уверена, что их посиделки стоили ее трехмесячного жалованья. Тем не менее оставить все как есть бывший гладиатор не могла. Подозвав официанта, она попросила у того фужер с водой, а заодно поинтересовалась, не будут ли здешние сотрудники против, если вода пойдет на благое дело – приведение в чувство одной пьяной голубой единорожки. Помянутая пони сразу начала выражать протест по этому поводу, а вот человек не выказал удивления, предложив Колгейт простой вариант – таблетку детокса, что снимет симптомы опьянения, но завтрашним утром ее накроет похмельем с двойной силой.

Таксистка, взвесив все за и против, посчитала, что таблетка все же куда лучшая альтернатива, нежели «водные процедуры». Ведь одного фужера могло бы и не хватить, а раз так, то ее обольют с ног до головы.

Даймонд выждала минут пять, пока таблетка подействует и в глазах собеседницы появится что-то помимо алкогольного тумана забвения, и только потом заговорила:

— Знаешь, в кои-то веки мне бы хотелось верить, что я права. Что это – не более чем стечение обстоятельств. Несчастный случай, за которым не стояло тени с большими ушами…

— Мне тоже… — Колгейт вздохнула. – Но ты ведь понимаешь…

— Проклятье, конечно я понимаю! Меня часто били по голове, что на арене, что в борделе, но дурой я не стала. А Литлпип сейчас нужна надежда. Пусть лучше такая. В виде самообмана и ложных обещаний, но это позволит ей жить дальше.

Колгейт пристально смотрела на собеседницу с минуту, а то и больше, отчего Даймонд стало не по себе. Так мог бы смотреть Плуто, если бы имел глаза. Пристально, изучающе, прямо в душу. Наконец, придя к какому-то выводу, голубая единорожка налила себе и Тиаре вина, после чего, подняв бокал, произнесла:

— За самообман, что позволяет жить дальше.

Хотелось сказать, что не для этого таксистку приводили в чувство, чтобы она снова напивалась в хлам, но тост заставил сердце сжаться, и, ни слова не говоря, Тиара чокнулась бокалом.

— Та-а-ак, и что бы ты загадала? – Колгейт сложила копыта перед собой и если бы не шкодливый взгляд, то сошла за пай-пони.

Спрашивать, о чем речь, было бессмысленно.

— Страстный поцелуй, перерастающий в лесбийскую ночь между вами двумя подойдет?

— Хей! – притворно возмутилась таксистка. – Ты сказала – никакой пошлости!

— Я сказала, что вам двоим нельзя ничего пошлого загадывать. О себе не говорила, — на мордочке земнопони промелькнула мимолетная улыбка.

— Пффф, — Колгейт сделала неопределенный жест копытом. – Ты не настолько испорченная, так что колись давай. А то я придумаю вариант и расскажу его Пипке.

— Я буду все отрицать.

В ответ раздался смех:

— Да ты всегда все отрицаешь. Оттого еще больше причин верить моим словам.

— Я хотела устроить встречу для Литлпип и Вельвет Ремеди с ранчо Агилара. Последняя часто упоминала Вислер, и было видно, что она сожалеет о сказанном ранее. И я подумала: а почему бы им не попробовать поговорить? Не как мы. Ведь это и беседой не назовешь. Сплошной допрос, с пристрастием. А по-нормальному.

— Это как? – таксистка откинулась назад и достала из кармана электронную сигарету. По всей видимости, с обычными сюда было нельзя. Ну или Колгейт брезговала.

— Понятия не имею, — честно призналась земнопони. – В «Фонде Агилара» посетители либо что-то требуют, либо плачутся о своей жизни, а потом – что-то требуют. Эврика, Дэш и Сансет даже спустя столько лет относятся ко мне, как к пони, которая только вышла из тюрьмы после двадцатилетней отсидки. И эта чрезмерная забота… она напрягает. Но скажи я это им в лоб – обидятся, начнут причитать, ну или в случае каурой ягозы – обратит все в шутку, и через пару недель все вернется к тому, с чего начинали. Проходили. Неоднократно. Но… может у нашей Литлпип с доктором Ремеди все будет иначе?

— Я бы не надеялась, — покачала головой таксистка.

Надо было что-то сказать. В духе Эврики или Дэш Семнадцатой, но слова не шли. Было лишь мерзкое чувство, что ничего не изменишь.

«Как в «Пони-Плее». Как в «Незабудке». Как во всей…»

— А вот и я, — раздался голос Литлпип, которая, вопреки ожиданиям, не выглядела особо посвежевшей. Уши опущены, мордочка осунулась. Не иначе и в туалете серая единорожка плакала. – Ну что, успели все косточки мне перемолоть или что осталось на сладкое?

Литлпип уселась за стол и собралась было налить себе в бокал еще вина, но Колгейт положила на копыто серой единорожки, что сжимало горлышко бутылки, свое и лучезарно улыбнулась:

— Какой смысл сплетничать за спиной, когда можно спросить напрямик и любоваться, как вы жарко краснеете? Сэм. Ну как он в постели?

Литлпип убрала копыто от бутылки, пусть и с неохотой, после чего повернулась к Тиаре и заговорщицки произнесла:

— Я теперь начинаю понимать, почему ты хочешь ей врезать.

— Вставай в очередь, — машинально отозвалась та.

— Да-да, я хамка, пошлячка и стерва. Все так, — Колгейт меж тем передвинула бутылку к себе, так что теперь если Литлпип захочет выпить, то ей придется либо вставать из-за стола, либо просить об одолжении таксистку. — Но ты не ответила на вопрос.

Зеленоглазая пони нахмурилась и вместо ответа стала изучать вилку. Возможно прикидывая, сможет ли она ее использовать в качестве холодного оружия.

— Неудобно, — спокойно произнесла Даймонд Тиара Шпиц и, перехватив вопросительные взгляды единорожек, пояснила. – Это я еще о-о-очень мягко выразилась. Вы когда-нибудь пытались поиметь параспрайта? Ну или какого мелкого синтета, вроде покемона или мыши?

Колгейт неуверенно покачала головой, а серая единорожка опустила взгляд, но смотрела сейчас уже не на вилку, а куда-то в пол. То ли она пыталась вообразить сказанное Даймонд, то ли еще что, но земнопони решила продолжить.

— Ну так оно и выглядит. Когда очередная огромная туша наваливается на тебя, буквально душа своим весом, то чувствуешь себя гребанной игрушкой. Безвольной куклой, которая хоть и может дать сдачи, но это ей обойдется слишком до… — Тиара осеклась и со смесью скорби и стыда посмотрела на серую единорожку, которая сидела и будто бы даже не дышала. — …Впрочем, думаю у Литлпип все иначе. Любовь, знаешь ли, открывает все двери.

Понимая, что наговорила лишнего, Тиара замолчала, надеясь, что Колгейт разрядит обстановку. Но та отчего-то безмолвствовала, демонстративно не смотря на подруг, а разглядывая людей и синтетов в зале. А может, просто любовалась окружением? Кто ее знает. Литлпип с поникшими ушами и вовсе смотрела на миску салата, и когда пришел официант, поинтересовавшийся, не хотят ли леди чего-то еще, то серая единорожка даже не обратила внимания на человека. И никто не обратил. Официант, надо отдать ему должное, элегантно поклонился и пошел к другому столику.

Розовая земнопони начала нервно ерзать на стуле. Ее не покидало чувство, что нечто важное, едва уловимое, сейчас уйдет окончательно и это ничем хорошим не закончится. Схожее чувство она испытывала давно, еще в «Пони-Плее», когда…

Даймонд отогнала навязчивые видения. Не до них было. Нужно было что-то сделать, но что?

«А как бы поступила Эврика?» — пришла внезапная мысль.

Тиара никогда не занималась «обезьянничеством» и действовала всегда согласно своим убеждениям и жизненному опыту, но внутренний голос ей подсказывал, что сейчас это не поможет. А вот невыносимая каурая земнопони могла найти подход к любому.

«Черт, да она бы и с Вендар подружилась!»

— Ну, во всяком случае, мы живы, — Даймонд даже изобразила на мордочке улыбку, но эффект оказался не тем, на который стоило рассчитывать.

Колгейт слегка покачала головой и на ее устах появилась покровительственная улыбка. Серая единорожка же, не поднимая головы, вздрогнула, будто ее не подбодрить пытались, а ударить.

Даймонд после такого не выдержала и ударила по столу копытами, что наконец-то заставило Литлпип оторваться от лицезрения пола и перевести свой взгляд на розовую пони.

«Уже прогресс».

— Так, все, хватит! Я не хотела сюда идти. У меня было чувство, что Эврика что-то задумала. Так и оказалось. Я хотела уйти, как только увидела ваши морды, но осталась. Хотела уйти, когда вы решили устроить мне этот чертов допрос, но потом подумала, ведь так большинство живых и общаются, верно? – она повысила голос. – Верно?!

Единорожкам ничего не оставалось как кивнуть. Почти синхронно.

— Ну, а раз так, то какого сена вы ведете себя так, будто оказались на «Фабрике Радуги»? Одна вечно отшучивается, причем так, что даже ей самой не смешно! А вторая морщится после каждого слова, будто в ее сторону летят не вопросы, а пули! Что не так? Или дело во мне? Да, я хреновый собеседник. Я это знаю. Но, Дискорд свидетель, я пытаюсь быть нормальной. Настолько нормальной, насколько позволяет этот чертов мирок! А вы?!

Наступила гнетущая тишина, причем не только за этим, но и за соседними столиками, откуда тирада Даймонд Тиары была отчетливо слышна. Спустя какое-то время, сколь точно ни одна из пони не взялась бы сказать, послышались аплодисменты с одного из столиков, после чего раздалось шушуканье и хлопанье стихло столь же внезапно, как и возникло.

Колгейт, обведя взглядом зал, развела передние ноги в стороны:

— Ну что тут скажешь, я вольная птица и…

— А я – мать милосердия, — недовольно буркнула земнопони. – Литлпип?

Серая единорожка долгое время молчала, возможно, собираясь с мыслями, а возможно, попросту не зная, что сказать. Тиара повторно позвала ее по имени, и тогда бывшая секретарша Мистера М решилась:

— «Синтезис» на грани банкротства, — восклицания подруг Литлпип проигнорировала, решив сосредоточиться на главном. – С той поры, как я пришла на смену Маусу, много воды утекло. И я пыталась сделать из концерна то, чем он должен был быть по первоначальной задумке – лучиком света для отчаявшихся синтетов. Люди это не оценили, но мне было плевать. Подобное было ожидаемо. А вот чего я предвидеть не могла, так это того, что и синтеты отвернутся от меня. Сначала все шло хорошо. Бои гладиаторов перестали проводиться, как и трансляции жестоких шоу с участием синтетов. Многие были благодарны. Но лишь первое время, а потом стало все больше появляться тех, кто спрашивал, что им делать дальше. Были и такие, кто требовал вернуть все как было, ведь так у них была вера в завтрашний день. Представляете? Бывшие гладиаторы говорили мне, что у них была вера в завтрашний день! Это лягать как тупо! Прибыль начала падать, а недовольство расти. Не спасали ни благотворительные кухни, ни то, что мы помогали финансово самым отчаявшимся из синтетов. Кредиты уходили сквозь копыта. Когда мы поняли, что против нас кто-то играет и пытается вывести из бизнеса, стало уже слишком поздно что-то менять. И сейчас я всеми силами пытаюсь удержать «Синтезис» на плаву, но с тем же успехом я могла бы пытаться справиться с течью в лодке с помощью чайной ложки. Так что извините, что я такая дерганая, но мне как-то не до смеха…

«А я думала, у меня паршивая жизнь», — Даймонд стоило лишь мимолетно взглянуть на Колгейт, дабы понять, что голубая единорожка думает в схожем ключе.

— Думаешь, это «Паучья Сеть»? – в голосе таксистки сквозило недоверие. – Дескать, решили громко хлопнуть дверью, после того как…

— Не могли, — резко перебила Литлпип. – Вооруженные столкновения в Сером городе и полицейские облавы знатно потрепали этих гребанных террористов, и они сейчас не в том положении, чтобы вести войну на два фронта.

— Тогда кто, по-твоему, это мог быть? – не унималась Власек.

— БРТО.

В который раз за вечер, над столиком воцарилась тишина. Тиара неуместно подумала, что будь они в карамельно-приторной Эквестрии, над их головами давно бы шел дождь. Да что там, ливень.

— Литлпип, у тебя нет жара? – Колгейт и впрямь приложила копыто ко лбу серой единорожки, но та тут же отпрянула, едва не свалившись со стула.

— Со мной все в порядке! У БРТО были ресурсы и средства. Проклятье, да они практически правили этим миром! И неужто вы думаете, что они сгинули бесследно, имея технологии клонирования, строя космические корабли в тайне ото всех и планируя устроить массовую чистку Земли? Это ж не гребаные злодеи из комиксов! У Ричарда Оуэнса наверняка был план на случай, если все пойдет наперекосяк. Был клон, который продолжит все его начинания. Было хоть что-то! И вот сейчас это что-то начинает набирать обороты, но все слишком заняты другими проблемами, чтобы это замечать!

Даймонд Тиара покачала головой:

— Если бы они могли, то давно бы нанесли удар. Их нет, Литлпип. А насчет «Синтезис»… я поговорю с пони на ранчо Агилара. Может они что-то придумают. Да и шмакодявка Эврика в стороне не останется, тут к Дискорду не ходи.

Литлпип, то ли не услышав, то ли проигнорировав слова подруги, грустно произнесла:

— Я знала, что вы не поймете…

— Да нет, я понимаю. Вместо того, чтобы решать проблемы, ты гоняешься за собственным хвостом!

Даймонд ожидала вспышки ярости со стороны Литлпип и была готова к ней, но ее не последовало. Единорожка выглядела все более подавленно, хотя казалось, куда уж больше:

— Я боец и всякий раз, когда возникала проблема, встречала ее всем своим арсеналом. Это не бахвальство, а гребаный факт. Но сейчас… сейчас нет ублюдка, в которого можно пальнуть. Нет даже направления, куда идти. И с каждым днем я ощущаю, как тиски вокруг меня сжимаются все сильней. Я… я так устала…

— Я поговорю с Вельвет Ремеди.

Как только прозвучало имя подруги из другого мира, зрачки Литлпип испуганно сузились:

— Не надо. Я с ней… пыталась общаться, когда еще была секретаршей Мистера М. Все закончилось плохо… Не надо, — серая единорожка перехватила переднее копыто Тиары своими, и голос ее стал умоляющим. – Прошу.

— Многое изменилось за эти годы. Мы изменились, — философски заметила Тиара, высвобождая копыто. – Она тебя выслушает… это большее, на что ты можешь рассчитывать.

Фраза, оброненная, казалось, вечность назад, вызвала на устах Литлпип неуверенную улыбку:

— Все не можешь забыть мне тот случай?

— Конечно. Буду припоминать это до конца твоих дней, — с ухмылкой отозвалась розовая земнопони.

Колгейт явно не понимала, о чем сейчас идет речь, и дабы беседа не ушла в те дебри, где она вообще ничего не смыслит, голубая единорожка подняла бокал:

— Девочки, я пью за вас, а также за то, чтобы всё плохое, что у нас было, осталось в дне сегодняшнем, а завтра… пусть завтра принесет нам что-то хорошее, — она посмотрела в глаза сначала Литлпип, а затем Даймонд Тиаре. – Мы это заслужили.

Бокалы со звоном чокнулись.