Мы давно уже не те
Эпилог
Храм памятных скрижалей.
Пересечение Армата-авеню и Стикс-роуд.
Всего неделя минула с той поры, как Даймонд Тиара Шпиц была здесь в последний раз. Обычно она старалась как можно реже тут появляться, хотя бы по той простой причине, что именно здесь находилась ее собственная табличка. Табличка, которая появилась вопреки приказам Мистера М, и даже Эврика Тандерстрайк не знала, кто ее заказал. Но эту табличку Даймонд не видела, несмотря на все уговоры Рейнбоу Дэш Семнадцатой. Причиной тому был страх. Она боялась, что стоит ей увидеть свой «надгробный камень», и эта новая жизнь оборвется. Она очнется там, в «Незабудке», едва живая. Услышит поворачивающийся в двери ключ, но на пороге возникнет не Эврика Тандерстрайк, а Рейнбоу Дэш Вендар, ну или Ловчий, которые и передадут розовой земнопони последнее прощай от Мистера М. Не хотелось верить, что все это не более чем долгий сон. Галлюцинации, вызванные умирающим мозгом.
И потому она, как обычно, сделав небольшой крюк, направилась к надгробным камням, которые были отведены радужным пегаскам.
Посетителей было не так уж много, собственно, как и всегда, но одна выделялась из общей массы. Ярко-алая пегаска с огненной гривой, не узнать которую было сложно. Конечно, был шанс, что это не Фаерстрайк Райдер, а похожая на нее пони-летунья, но, во-первых, за годы жизни в Гигаполисе Даймонд не встретила другого такого синтета. Во-вторых, подобные шрамы могли быть только у пони-гладиатора.
Поравнявшись с бывшей соперницей, Даймонд взглянула на надгробный камень. На том красовалась фотография белой пегаски в кожаном прикиде и с двухцветным ирокезом. Брайт Фолз Вартаки. Та самая пони, что в свое время устроила Тиаре сюрприз. Им оказался стул, опущенный на голову розовой дурехи. Тогда белая пегаска казалась воплощением всей той мерзости, которой славен мир людей, но на этой фотографии она была другой. Брайт Фолз сидела за столиком, в копытах держала букет белых роз и тепло улыбалась фотографу.
— Чего-то такого я и ожидала, — произнесла Фаерстрайк не глядя на земнопони. — Знаменитая Даймонд Тиара Ингред. Непримиримая, жестокая и злобная сучка, готовая вцепиться в глотку даже тем, кто не желает ей зла.
— Я Шпиц, — все так же продолжая смотреть на фотографию белой пегаски, ответила земнопони. — Даймонд Тиара Шпиц.
— Черта-с-два, — Фаерстрайк все же не выдержала, повернулась к собеседнице и ткнула ту в бок. — Обманывай кого хочешь, но только не меня. Эту меченую морду я где угодно узнаю. Да и шрамы на твоей шкуре никуда не делись, и некоторые — моих копыт дело.
Алая пегаска смотрела с вызовом и чего-то ждала. Вот только чего? Удара? А может быть, надеялась, что «жестокая сучка Ингред» свернет ей шею? Вот только ничего такого земнопони делать не собиралась. Увы, но, видимо, так думала только сама Даймонд Тиара.
— Я могу вам помочь? — раздался рядом женский голос, и бывшие гладиаторы синхронно посмотрели на его обладательницу — земнопони в плаще, капюшон которой был откинут, явив миру милую понячью мордочку.
Во всяком случае, раньше она именно такой и была. Сейчас же серая земнопони, с такого же цвета короткой гривой, вызвала скорее жалость, так как правая сторона ее мордочки была покрыта застарелыми шрамами. То ли от пожара, в который она угодила, то ли от пыток. Что ни говори, а мир людей обходился с синтетами жестоко. При этом глаза земнопони были целы и сейчас настороженно поглядывали на посетительниц.
— Думаю, мы справимся сами, — ответила Тиара и даже попыталась улыбнуться.
Серая земнопони ей не поверила и подошла чуть ближе. Что-что, а храбрости той было не занимать. Ну или глупости — пытаться разнять спор двух взрослых пони, которые выглядят как форменные лиходеи.
— Я не знаю кто вы и что вас связывает, но оставьте споры и обиды там, за порогом. Страха и боли в мире хватает, и большая часть тех, кто тут лежит, натерпелись и того и другого.
Даймонд хотелось сострить, ведь все это очень уж походило на «жизнеутверждающие» высказывания, коими полнилась всемирная паутина. Но стоило лишь раз взглянуть в глаза пони-священницы, как стало понятно — она знает, о чем говорит. По-видимому, Фаерстрайк увидела то же самое, ну или почувствовала, и произнесла:
— С нами не будет проблем, мэм...
— Лаймстоун Пай Фассенарис. Можно просто Лайрис. И лучше бы так оно и было. Для вас же лучше, — одарив обоих гладиаторов пристальным взглядом и посчитав, что этого достаточно, серая пони накинула капюшон себе на голову и пошла дальше.
Бывшие гладиаторы синхронно выдохнули. Как казалось, с облегчением. Да, они много чего повидали и забрали достаточно жизней, но что-то во взгляде этой Лаймстоун заставило вспомнить арену «Пони-Плея» и тамошних бойцов, многие из которых прошли через натуральный ад.
— Нам нужно поговорить, — все тем же спокойным голосом произнесла Даймонд.
— Нам не о чем разговаривать, — резко бросила Фаерстрайк. — Однажды там, в другой жизни, одна молодая и восторженная пегаска увидела, как розовая земнопони-гладиатор отмудохала пони-педофила, и захотела познакомиться с героиней. И что же? Получила бутылкой «Эпплдэниэлс» промеж ушей и угрозу, что в следующей раз вообще убьет. Наговорились уже, Ингред. Ты жива. Я жива. Этого достаточно как мне, так и этому навозному миру.
Фаерстрайк направилась к выходу, не забыв толкнуть свою бывшую соперницу.
— Да что ж, блять, за неделя такая!.. — сквозь зубы произнесла Даймонд Тиара Шпиц и собиралась было сказать вслед пегаске грубые слова, как ее посетили воспоминания. Уже о другой пегаске, которой она не преминула сказать все, что о ней думает...
«Пони-Плей»
Только что отгремел бой между Рейнбоу Дэш Вендар и Твайлайт Спаркл МакАлистер. Двумя подругами-гладиаторами, а по слухам, даже кое-чем большим. Но сейчас подобное уже не имело значения, ведь тот бой перечеркнул жизнь фиолетовой единорожки. На какое-то время это станет самой обсуждаемой темой в клубе. Но Даймонд Тиаре Ингред было плевать. Хотя бы по той простой причине, что у нее самой был бой. Бой, которым не то что гордиться не будешь, но и вовсе хочется взвыть от цинизма людей вообще и менеджера Харлона в частности.
Трое жеребят в красных плащах из школы все той же МакАлистер стали ей соперницами. И, конечно же, они проиграли. Вот только далеко не сразу. Они не собирались сдаваться, пропустив пару ударов подкованных копыт. Из глаз их текли слезы, из ран кровь, но они продолжали драться, а зрители аплодировали и подбадривали жеребят. Дескать, у них есть шанс.
Вот только его не было. Как и у Даймонд не было теперь шансов заснуть без помощи «Эпплджек Дэниэлс», которым она решила накататься сегодня до изнеможения, чтобы не видеть окровавленные мордочки жеребят.
И вот сейчас, слегка покачивающейся походкой, розовая земнопони шла в свою комнату. Возвращаться в Серый город на съемную квартиру она не решилась. Во-первых, нет уверенности, что сможет добраться дотуда самостоятельно, а во-вторых, нет гарантий, что таксист не сделает с ней чего-то противоестественного.
Проходя мимо комнаты, занимаемой Рейнбоу Дэш Хоул и Пинки Пай Намич, Даймонд услышала характерные звуки ударов, и любопытство, приправленное алкогольным опьянением, сподвигло на то, чтобы заглянуть внутрь.
В помещении, помимо предметов декора, находилась и сама Рейнбоу Дэш Хоул, которая с остервенением била передним копытом в стену. То уже кровоточило, но его обладательнице было явно наплевать.
— Какой живучий таракан, — произнесла Даймонд первое, что пришло в голову.
Радужная пегаска, вздрогнув, обернулась. Заметив кто перед ней, Рейнбоу выдохнула, казалось, с облегчением.
— Да, очень живучий, Ингред, — радужный гладиатор подошла к земнопони, припадая на переднюю ногу и оставляя после себя окровавленные следы. — Таракан, что не заботится ни о ком, кроме себя. Ну подумаешь, где-то рядом, в соседней комнате, кому-то плохо, страшно и одиноко. Таракану нет до этого дела. Его основная задача жрать, срать, спать и драться, когда загонят в угол. Потому он всегда был один и... — Хоул похлопала розовую земнопони окровавленным копытом по спине, — ...навсегда один останется.
Радужный гладиатор после этого направилась в сторону бара, а Даймонд Тиара Ингред, почувствовав, что над ней сейчас жестоко посмеялись, выкрикнула в спину пегаски множество напутствий, самое невинное из которых было побыстрей сдохнуть...
Розовая пони вынырнула из воспоминаний, что резанули куда болезненней, чем нож Алекса Вендара, и, посмотрев вслед удаляющейся Фаерстрайк Райдер, выкрикнула:
— Прости!
Алая пегаска остановилась. Но и не думала оборачиваться или что-то говорить, будто бы ожидая продолжения. Оно последовало.
— Я была неправа. Да что там, я была идиоткой, эгоисткой, без пяти минут социопаткой, которую не заботило ничто, кроме себя. Но если ты уйдешь, даже не попытавшись поговорить, то будешь ничем не лучше меня!
Фаерстрайк стояла молча и даже не шевелилась. Это могло означать все что угодно, но Даймонд Тиара рискнула приблизиться. И оказавшись вплотную, она увидела, как плечи алой пегаски характерно вздрагивали, а та пыталась бороться с подступившими слезами, раз за разом смаргивая их.
— Они все умерли, Ингред, — тихо прошептала Фаерстрайк. — Больше никого не осталось...
— Тш-ш-ш, — Даймонд Тиара поравнялась с пегаской и осторожно, будто бы перед ней новорожденная, приобняла ее. — Все будет хорошо. Обещаю...
Вокзал Австралийской аркологии.
Последний пункт между адом гигаполисов и другой, лучшей жизнью. Во всяком случае, так думали все те, кто пытался избавиться от серой действительности ради сказки.
Колгейт Власек не надеялась на сказку. Она прожила в этом мире свыше семидесяти лет, и давно уже разучилась верить в чудеса.
И вот сейчас, стоя на перроне, она лишь сильней убеждалась в этом. Побывав в Европейском гигаполисе, и прошерстив свои старые контакты, ей удалось выяснить пару адресов, где, по слухам, появлялась Нина. Нэка, что имела смелость дать показания против «Синтезис». Конечно, слова рядового сотрудника значили мало, но это не означало, что Мистер М и верные ему синтеты думают точно также, а потому Колгейт настояла на том, чтобы спрятать последнее близкое ей живое существо подальше от ищеек Мауса и ГСБ. В «райском гигаполисе».
И спрятала она ее всем на зависть. Да так, что Нина не отвечала ни на письма, ни на звонки самой Колгейт. Подобное лишь сильней подогревало паранойю голубой единорожки, но она отказывалась верить в то, что милой девочки-кошки больше нет в живых.
И, видимо, зря.
Опустив уши и взгляд, Колгейт пошла в сторону выхода, игнорируя предложения с бесплатным такси и иные, куда более экзотические услуги. Она уже размышляла о том, чтобы купить недорогой автомобиль и ехать на нем, пока не кончится топливо, ну или пока не врежется во что-нибудь, да так, чтобы было не собрать, как в гам голосов пробился один, такой знакомый:
— Колгейт? Колгейт Власек? – единорожка, вздрогнув, обернулась на звук голоса, и тут же была заключена в крепкие объятия. Но не Ниной. Вселенная слишком жестока, чтобы подбросить подобный подарок голубой единорожке.
Перед ней оказалась девушка-синтет, чья кожа отдавала неестественной желтизной. И пусть она была одета в простую фермерскую одежду, а не в боевой доспех, ну или костюм с галстуком, не узнать это лицо и зеленые глаза было невозможно. Но на всякий случай, она уточнила:
— ЭйДжей?
Девушка-синтет улыбнулась, поправив лямки рюкзака:
— Как она есть. Никогда бы не подумала, что встречу кого-то из прошлой жизни, и уж точно не могла даже предположить, что этим кем-то окажешься ты. Но, знаешь, я тебе рада. Пожалуй, больше тебя я была бы рада разве что Алексу, но... — ЭйДжей выпрямилась, и улыбка на ее лице пропала. — Он не придет. Больше нет.
Колгейт не стала говорить, что ей жаль или что все будет хорошо. Она по себе знала, что не будет. Да и бередить старые раны явно не стоило. И пока она думала, что сказать, антропоморфная Эпплджек решила этот вопрос сама:
— Так какими судьбами в этой жопе мира?
Решив, что скрывать что-то бессмысленно, особенно в свете того, что они обе в свое время выступили против Микки Мауса, пусть и по разным причинам, Колгейт рассказала про Нину. Не особо на что-то надеясь, а просто чтобы хоть кому-то рассказать.
На лице ЭйДжей отразилась работа мысли. Что-что, а ее нельзя было назвать самым умным синтетом на службе у Мистера М. Этот статус принадлежал Ловчему. Не без причины. Но тем не менее давняя подруга смогла ее удивить:
- В паре сотен километров отсюда есть коммуна нэк. Не поручусь, что Нина там, но нужно же с чего-то начинать, верно?
— То есть ты... — начала было Колгейт недоверчивым тоном, но ЭйДжей перебила:
— А ты сомневалась? Так, давай, поднимай челюсть с пола, а то я решу, что тебя подменили. И да, начни уже рассказывать свои байки, а то, знаешь ли, мне становится неудобно, что из нас двоих болтаю я!
Колгейт улыбнулась и ее посетила мысль, что, может быть, она рано начала хоронить чудеса, и этот мир еще сможет удивить?..
Как правило, синтетов не хоронят. Их тела сжигают, а прах утилизируют или развеивают вдали от оживленных улиц. И все, на что они могут рассчитывать, так это памятные таблички. Да и то подобное происходит далеко не всегда. Но из любого правила бывает исключение.
Похороны главы «Синтезис» стали настоящим событием в жизни обитателей Европейского гигаполиса, собрав под крышей «Последователей Апокалипсиса» несколько сотен живых существ, из которых людей была даже не половина, а хорошо если треть. Кто-то знал серую единорожку лично. Другие были благодарны тому курсу, который взял «Синтезис» после того, как Литлпип сменила Мистера М. Ну а третьи пришли просто поглазеть и, возможно, поесть на халяву.
Под щелчки фотоаппаратов и объективами видеокамер к кафедре подошел Серьезный Сэм, временно исполняющий обязанности главы «Синтезис» и вдовец покойной. Он, обведя взглядом помещение, поблагодарил присутствующих за то, что те пришли. По счастью, передние ряды не видели выражения глаз Сэма. В противном случае людям, да и синтетам, захотелось бы находиться от этого места как можно дальше.
Затем была речь. Неумелая и явно неотрепетированная, так как голос человека то и дело срывался. Слова его были о силе и благородстве той, кто долгое время пыталась сделать этот мир хоть чуточку лучше. Речь затронула и «Черный гигаполис», в котором Литлпип довелось побывать отнюдь не добровольно, и грубые слова, сказанные в адрес шоу «Сквозь каменные джунгли», станут причиной не одного и не двух скандалов, за которыми последует череда увольнений. Но все это будет потом. А сейчас, Серьезный Сэм, который никогда в жизни не был настолько серьезен и красноречив, говорил о том, что этот мир способен сломать и перемолоть даже лучших из нас, но это не повод опустить руки/лапы/копыта и перестать бороться. О том, как закончила свои дни Литлпип Вислер, он говорить не стал.
Когда человек спускался с импровизированной трибуны, его ноги подкосились, и если бы не близкий друг, а по слухам, и вовсе родной брат — Дюк Нюкем, то новый глава «Синтезис» не устоял бы на ногах. И это тоже бы стало очередной громкой новостью. Возможно, даже громче, чем эти похороны. По счастью, этого не произошло.
После этого были и другие ораторы, и их речь была гладкой, хорошо поставленной, и никто не позволял себе проявления лишних эмоций. Были тут и главы иных, конкурирующих корпораций, что соболезновали близким и родным столь сильного синтета. Была и лейтенант полиции, которая ограничилась добрым напутствием почившей пони. Даже ГСБ прислали своего представителя, что сказал речь, которая была хоть и продолжительной, но едва ли содержательной.
Наступило время прощания. Большинство подходили к открытому гробу с серой единорожкой и шепотом что-то говорили. Некоторые лишь молча клали цветы, а то и ограничивались лишь дежурным кивком. Но были и те, кто задерживались подольше у гроба. Вороная единорожка с двухцветной гривой и в траурном, как и положено, одеянии, простояла рядом с почившей дольше других. Она ничего не говорила, но капающие слезы были куда красноречивей любых слов. Была рыжая пегаска с коротко стриженной фиолетовой гривой в форме ВВС. Она что-то говорила, но разобрать ее слова было нельзя даже тем, кто находился от нее на расстоянии пары шагов. Под конец пегаска хлюпнула носом и, подойдя к мятно-зеленой единорожке, уткнулась той в бледную гриву и разрыдалась в голос.
Были и другие. Похороны заняли порядка восьми часов, и даже когда гроб был опущен в землю и закопан, люди и синтеты не спешили расходиться. Возможно, они ждали того, что Литлпип Вислер, подобно Лазарю, восстанет из мертвых и скажет, что чувствует себя отдохнувшей и посвежевшей, но этого не произошло. Смерть не исправишь. Ничем.
Вскоре пошел дождь, и это сподвигло, пусть и с неохотой, разойтись тех, для кого имя главы «Синтезиса» было не пустым звуком. Почти всех.
Последним, кто остался, был антропоморфный черный кот в плаще, шляпе-цилиндре и с тростью. Он не присутствовал в церкви и не произносил прощальных речей. Да и пришел сильно позже, когда все уже начали расходиться. В руках фурри была черная гвоздика, которую он и положил к надгробному камню Литлпип Вислер, рядом с десятками других, куда более пышных букетов.
Антропоморфный кот ничего не говорил, а его мордочка ничего не выражала. Он простоял так, наверное, с час, даже не шевелясь. Но вскоре раздался клаксон от флаерного такси, водителю которого, по-видимому, надоело ждать своего клиента. Антропоморфный кот вздрогнул и все так же, ни слова не говоря, покинул это место скорби.
Он не видел, как от дерева, естественно искусственного, отделилась тень и подошла к могиле Литлпип Вислер. То была пони. Лавандового цвета единорожка с двухцветной гривой, облаченная в простые шорты и футболку, которые промокли от дождя. Она с минуту смотрела на надгробный камень, после чего смачно плюнула на фотографию почившей и покинула кладбище...