Время лечит

Когда утреннее солнце поднялось выше, и улицы городка наполнились прохожими, Виктори Чейз ретировался подальше от входа в парк. Он и раньше не слишком выносил оживлённых мест — даже издали наблюдать не мог; что уж говорить про сегодняшний день.

Всего через пару шагов неважно затянутый ремень сдвинулся, и перемётная сумка съехала под живот. Чертыхнувшись, Виктори остановился и принялся возвращать поклажу на место, но ремень упорно вырывался из ставших непослушными копыт. Хуже всего, он не успел уйти достаточно далеко, и уже затылком и крупом чувствовал любопытные и даже насмешливые взгляды из-за ограды. Оглянулся — нет, никого нет.

Виктори понял, что опять перенервничал. Так никуда не годится.

Он замер, затем уселся на задние ноги, закрыл глаза и начал дышать. Раз-два-три — вдохнуть, раз-два-три — задержать дыхание, раз-два-три — выдохнуть. Нехитрое упражнение унесло волнение и расслабило тело. Как в полусне, Виктори снова прикоснулся копытом к сумке и спокойно передвинул её обратно на бок, туже затянул ремень. Встав же, медленным шагом направился обратно ко входу и устроился на скамье. Пони ходили мимо по улице, рассеянно поглядывая по сторонам, если вообще смотрели куда-то ещё. Никому и в голову не приходило останавливаться и тыкать копытом в сторону одиноко сидящего серого жеребчика.

— Ты спишь?

— Неа, — по давней привычке ответил он, затем встрепенулся и обернулся. Пятнисто-рыжая шёрстка, светлая грива в кудряшках, широкая улыбка; при взгляде на неё он сам начал улыбаться.

— Привет, Джинджер, — он протянул ей ногу, чтобы поприветствовать, затем опомнился и отдёрнул.

— Здороваются вот так, — пришла ему на выручку кобылка: приблизилась вплотную и на мгновение прижалась щекой к его шее.

— О, точно… Да, спасибо, — Виктори повторил её жест, оказавшись мордой возле гривы. Волосы пахли апельсинами; ничем иным такое обилие рыжины не должно было пахнуть. Вдохнул — и до этого прижатые уши расслабились, снова стали вразлёт.

— Ушастик, — хихикнула не упустившая такой приметы Джинджер. — Можешь хлопать ими и летать.

— Меня раньше лопоухим называли, — больше для порядка проворчал Виктори.

— Лопухи некрасиво висят, а у тебя очень даже симпатичные, — она слегка расправила крылья. — Точно полетишь… Давай наперегонки!

— Не побегу, — пробормотал жеребчик. — Всё равно тебе проиграю.

— Ну, неинтересно, — надула губы пегаска, сев и сложив передние ноги перед собой. — Я хочу, чтобы ты пробежался со мной. Даже дам тебе фору.

Виктори смешался. И бежать ему не хотелось, и обижать единственную подругу — тоже. Помедлив, он решил, что пара-тройка ушибов того не стоит.

— Хорошо, — обречённо кивнул он. — Докуда?

Пегаска повертела головой, вгляделась и махнула крылом в сторону высокого кедра, торчавшего над остальными деревьями в центре парка.

— Вон туда… поскакали!

Сказала «поскакали» — а сама взлетела и понеслась! Замешкавшийся Виктори кинулся было следом, споткнулся и чуть не улетел головой в кусты, но кое-как выровнял шаг и поскакал. И обнаружил, что бежать становится значительно легче, если смотреть на рыжую фигурку впереди, а не себе под ноги: тогда копыта не превращались в деревянные колодки. Правда, рыжуха все равно быстро исчезла впереди.

Он пересёк мостик через ручей, растерянно озираясь в поисках пегаски. Куда и как она подевалась?!

Наверху зашелестело… Виктори взвизгнул и брыкнулся с перепугу, когда на него рухнуло и схватило за спину что-то большое и пушистое.

— Я выиграла! — довольно фыркнул голос Джинджер ему в ухо.

— Уф… — выдохнул вжавший голову Виктори. — Это ты!

— А ты решил, что на тебя страшное чудище напало? — пегаска слегка укусила его за ухо. Ощущение оказалось на удивление приятным.

— Что? Н-нет…

— То есть я страшная, по-твоему? — укус за другое ухо.

— Да нет же! — от щекотки и отчаяния вскричал Виктори, вертясь на месте в попытке оглянуться на подругу.

— За оскорбление моей чести, — провозгласила пегаска, — я заявляю, чтобы ты во искупление вины носил меня на спине до скончания дней!

Виктори замер, пытаясь понять услышанное, потом осторожно спросил:

— То есть ты хочешь у меня на спине покататься?

Фырканье сверху получилось настолько красноречивым, что ему сразу представилось, как Джинджер закатила глаза.

— Не порть момент, — шепнула она, кончиком копыта потыкав в бок.

Тут уж до Виктори начало доходить, что Джинджер неспроста поддразнивает его. От понимания у него начали стремительно теплеть уши; когда она предложила встретиться в парке и перекусить, мысли у него не заходили дальше обычной прогулки и маленького пикника. Но явно не у неё. Когда он решил-таки подыграть и потрусил вперед, пегаска тут же обхватила его всеми ногами, а подбородком умостилась на макушке. Почему-то ему самому в одно мгновение стало невероятно уютно и тепло от того, как доверчиво она прижимается к нему, даже зная о его неуклюжести.

«Но она же старая! — горячо запротестовало в голове. — Сколько ей там лет? Двадцать? Двадцать три?!»

Аккуратным шагом он прошел по дорожке до того самого кедра. Весь остаток пути Джинджер не произнесла ни слова, только вздыхала порой. Выбрав между большими корнями местечко поудобнее, Виктори плавно опустился на мягкую траву.

— Мы пришли.

— Уже? Мгм… — пегаска зевнула и заворочалась.

— Ты что, заснула? — пораженно спросил он, поворачиваясь, но кобылка уже соскользнула с него и, встав на ноги, по-кошачьи потянулась. Он открыл рот, подумал, закрыл рот и просто снял сумку.

Вместе они достали и расстелили одеяло, пегаска выложила бутылку лимонада и несколько бутербродов; она же первой улеглась с краю и похлопала по свободному уголку рядом с собой. После недолгих колебаний Виктори принял ее предложение. И отчаянно вспыхнул ушами, когда, едва он устроился, кобылка прильнула к нему боком.

Что дальше делать на свидании (ведь это же было свидание, правда?), он совершенно не представлял, и уже стыдился, что Джинджер делала всё за него.

Так она поступила и сейчас.

— Расскажешь о себе? — спросила, пощекотав дыханием шерстинки на его ухе.

— А… — растерялся Виктори. — Но ты же… мы же…

— Просто расскажи, — мягко повторила она. — Что хочешь.

Что ж, раз он сам не мог придумать ничего умнее, то почему бы и нет.

— Ну… зовут меня Виктори Чейз, мне пятнадцать лет. Подрабатываю дворником… не то, чтобы это работа моей мечты, — невольно фыркнул он. — Но мне платят. И однажды я мечтаю заняться тем, чем на самом деле хочу.

— И о чём же ты мечтаешь? — заинтересовалась Джинджер.

— Я мечтаю стать писателем, — со смущением признался он. — И я пишу сейчас, когда не занят… и не отвлекаюсь на всё остальное, — поёжился зябко от налетевшего ветра.

— Хорошая мечта, — одобрила пегаска, с шорохом укрыв его крылом. — Дашь почитать?

— Ну… наверное. Я не уверен, понравится ли остальным, да и мне тяжело писать. Просто история уже существует в моей голове, но перенести её на бумагу очень… — не найдясь со словами, Виктори уткнулся носом в передние копыта.

— Если хочешь, я помогу с трудными местами, — помедлив, предложила пегаска. — Но только с самыми трудными. Остальное ты сделаешь сам. Ты ведь постараешься?

Он неверяще поднял на неё взгляд и увидел ободряющую улыбку в ответ. Медленно кивнул и улыбнулся сам.

— Расскажешь что-нибудь еще? — спросила Джинджер, взяв бутылку и аккуратно разлив лимонад в две чашки. — Не спеши. Я сказала, можешь говорить что угодно.

— А может, я хочу спросить о тебе? — неуверенно предложил он, приняв чашку из ее копыт и принявшись аккуратно тянуть напиток через специально взятую соломинку; мелькнула радость от собственной предусмотрительности.

— Ой, кобылкам только дай повод поболтать, потом не остановишь, — отмахнулась она. — Наслушаешься ещё. Не-е-е-ет, не увильнешь. Сейчас мы говорим о тебе, точка, — она легонько стукнула его копытом по холке.

Несмотря на слегка обидный шлепок, Виктори снова почувствовал себя тепло и уютно. Не только потому, что кобылка укрывала и согревала его. С ней ему становилось радостно. Он чувствовал, что действительно может говорить о том, что беспокоило его, хотя и свербила мыслишка, стоит ли. Вдруг ненароком отпугнет её? У неё наверняка серьёзные дела и интересы, не чета его собственным.

— Ну, еще мне снятся сны, — сказал он, отвернувшись и уставившись на дерево. — Сны о том, что было со мной раньше. О том, как я был серьёзно болен. Тогда я просыпаюсь… и радуюсь, что выздоровел… благодаря тебе, — он до боли, до железистого привкуса закусил щеку, сглотнул, лишь бы не дать слёзам прорваться наружу. — Правда, иногда я спрашиваю себя, действительно ли я выздоро… ой!

Вот теперь шлепок по голове был очень ощутимым. И только он с обидой и возмущением повернулся, как обнаружил себя нос к носу с рассерженной Джинджер.

— Говори что хочешь, но от школы в этом году не увильнешь, — сказала она ему прямо в морду. — Даже не мечтай. Ты красивый молодой жеребец, и тебе должно быть стыдно не знать то, что жеребятам малым известно.

— Да я стараюсь, читаю, — виновато прижал уши Виктори. — Вон даже в библиотеку наведываюсь. Но мне сложно, — проскулил тихонько.

— А кому в нашей жизни легко, — философски заметила Джинджер, затем прищурилась. — Ну-ка, назови мне самые большие города Эквестрии.

Виктори обречённо простонал.

Вопросы посыпались друг за другом. Какие есть соседние страны Эквестрии и их столицы? Какие континенты существуют, какие моря и океаны омывают их? Какие бывают праздники? Как сменяются времена года?

И так далее, и тому подобное. На что-то Виктори отвечал сразу, на что-то невпопад. И странное дело, получал немалое удовольствие. Уже не раз и не два Джинджер устраивала ему такие марафоны на проверку знаний, проверяя, действительно ли он читал те учебники, что она ему подсовывала. Он старался отвечать, хотя и знал, что злится она понарошку.

Потом они перекусили, и Джинджер рассказала ему свежие новости о городке и всем, что слышала. А Виктори обнаружил себя лежащим головой на её боку и тихо посапывающим. Жить было хорошо и легко, и все недавние плохие мысли улетучивались прочь.

Близился полдень, когда они засобирались. Было немного грустно заканчивать прогулку (или всё-таки свидание?), но задержка грозила обоим неприятностями. К тому же они будут вместе и на обратном пути. Да и потом смогут увидеться.

Всю дорогу от парка они молчали, хотя хвостами нет-нет, да касались друг друга. Виктори чувствовал, что сейчас действительно смог бы взлететь безо всяких крыльев. «Всё-таки свидание», — удовлетворённо подумал он. Лишь когда впереди показался знакомый двухэтажный дом, он приуныл.

— Ну… всё, что ли? — спросил неуверенно.

— Не всё, а увидимся ещё вечером, — подмигнула Джинджер. — Ну же, пойдём.

След в след они вошли в двери под вывеской «Психиатрическая лечебница округа Андервуд» и очутились в светлом холле. Здесь Виктори обменялся с пегаской прощальными взглядами и направился к регистратуре, чтобы отметиться о возвращении. И после сразу поднялся в свою палату на втором этаже.

В небольшой комнате он посмотрел в окно, как остальные здешние обитатели прогуливались по внутреннему дворику; скоро наступал обед. Однако ему есть не хотелось. Пытаясь унять трепет в животе (Свидание! Он был на свидании!), Виктори прошёлся из угла в угол по комнате, в которой прожил уже… сколько? Два года или больше? От попыток вспомнить заныло в висках и затошнило. Нет-нет, не думать об этом!

Наверное, он был очень сильно болен. Но скоро всё наладится.

В попытке отвлечься он подумал о пегаске, этой рыжей «чудесатинке», как сам однажды назвал её случайно. О том, как она всегда находилась рядом с ним и подбадривала его, советовала, утешала.

Вновь наполнившее нутро тёплое чувство настоятельно потребовало выхода. Подумав, Виктори уселся за небольшой стол и подвинул к себе стопку бумаги, ухватил зубами карандаш и медленно, но верно начал выводить слова.

«Потом говорили, что пони этот пришёл с севера, со стороны Канатного въезда. Он шёл медленно, навьюченный от шеи до крупа, а сзади по дороге волочил увесистый мешок…»

Остановившись, Виктор перечитал написанное. Слова приходили легко, вспыхивая в голове, будто он когда-то читал об этом… но вот сами буквы! Всё его существо протестовало против них, утверждая, что они должны быть другими.

Негромко постучали. Виктори повернулся как раз, когда дверь открылась, и на пороге появилась медсестра с тележкой.

— Доброго дня, мистер Чейз, — проворковала затянутая в белый халат рыжая пегаска с аккуратной шапочкой на голове. — Как ваше самочувствие сегодня?

— Да… доброго, мисс Раг, — сообразил Виктори, подойдя ближе и заметив других пони в коридоре. — Спасибо.

— Лекарство, — она протянула ему стаканчик с таблеткой; когда Виктори взял его, то услышал тихий хруст. На виду у медсестры он закинул в рот и проглотил лекарство, и удовлетворённо кивнувшая пегаска покатила тележку дальше, слегка покачивая хвостом в такт шагам. Поняв, что слишком долго задержался взглядом на нём, Виктори чуть не отпрыгнул обратно в палату и поторопился закрыть дверь. С колотящимся сердцем он посмотрел на копыто и увидел бумажную полоску.

«Постараюсь выбить тебе новое разрешение на прогулку! Не скучай, ушастик».

— Как видите, мы вполне успешно справляемся даже с весьма сложными случаями, — обратился пожилой, с сединой в гриве единорог к молодому. Одетые оба в медицинские халаты, они неторопливым шагом двигались по коридору.

— Должен согласиться, — кивнул его спутник. — Если бы я только что сам не видел этого юного пони, то… хочу сказать, я бы за такой случай не решился взяться. Я ведь видел его тогда, три года назад. Да его при моей же практике и привели, этого зверёныша, который даже в туалет ходить не мог, — тут молодой врач скривился. За что заслужил строгий взгляд от старшего.

— Я бы рекомендовал вам отправиться на стажировку в другие больницы, а не оставаться в Кантерлоте, — выговорил он, затем смягчился. — Понимаю, что клиники в столице платят немало, но какой смысл всю жизнь сидеть и выслушивать кобыл с их бесконечными мигренями?

— Я… подумаю, — уклончиво ответил молодой единорог и поспешил сменить тему. — Возвращаясь к вашему случаю… как я вижу, ваш юный пациент уже вполне социализировался.

— Практически, — старший врач не мог не улыбнуться довольно. — Его состояние стабильно хорошее, хотя порой и наблюдаются последствия амнезии и веры в выдуманную реальность. Если успехи сохранятся и дальше, то летом его переведут в приемную семью. А дальше… время лечит.

— И ещё одна спасённая душа в вашу копилку, — подольстил молодой.

Они расстались на развилке. Молодой единорог направился в архивы за подборкой истории болезней, старший же проводил его взглядом, вздохнул и направился к себе в кабинет. Стол помощницы в приемной пустовал, но всё же он позаботился о том, чтобы запереть дверь за собой. Обогнув солидный массивный стол и усевшись в мягкое кресло, он некоторое время рассеянно посматривал на корешки книг на полке, позволив мыслям разбрестись. Потом встряхнулся и посмотрел на ящики стола; один из них слегка засветился и выдвинулся.

Влекомый магической аурой оттуда вылетел небольшой предмет. В который раз единорог покрутил вещицу так и эдак, пытаясь понять её предназначение. Какое-то устройство, матовое с одной стороны и глянцевое с другой, усеянное по низу ровным рядом выступов. Местами оно было выщерблено и помято — там, где несчастный жеребёнок стискивал на нём зубы с такой силой, что пришлось усыпить бедолагу, прежде чем отнять предмет у него. Предмет, который не мог принадлежать этому миру.

Тогда единорог хотел написать в Коллегию магов, но здоровье жеребёнка стало ему важнее. А потом… потом он решил не ворошить его прошлое и взамен дать ему счастливое будущее.

— Время лечит, — сказал врач негромко, убирая вещицу обратно в стол и задвигая ящик.