Флеш Сентри и призрак короля

Глава 3. Маленький междусобойчик

— Скажи, Халцедония, в моих инструкциях был некий изъян?

Я дергался. Я лягался. Я издавал звуки такой высоты, что лопалось бы стекло и выли собаки. Я отчаянно боролся с оковами. И не добился ничего толкового. Температура в пещере несколько упала, когда вне сферы моих перепуганных воплей воцарилась неловкая тишина. Голос Сомбры грубо прорычал из камня подо мной, задавая приведенный выше вопрос, и не успокоил меня ну ни капли.

— Ужасающий Король, уверяю вас, он идеально вписывается во все указанные вами параметры, — чуть нервно ответила Халцедония и злобно на меня посмотрела. – Заткнешься ты хоть ненадолго?

— Я спрашиваю это, Халцедония, поскольку припоминаю, что велел тебе и остальным привести мне героя Эквестрии или просто какого-нибудь молодца, который сможет добраться до принцесс, не вызывая подозрений. А вместо этого я вижу визжащую манную кашу в облике пони.

— Ужасающий Король, я могу объяснить…

— Начинай.

— Клянусь жизнью, Ужасающий Король, это и есть герой Эквестрии. Он награжден Крестом Селестии за подвиги при обороне Кантерлота. Он… он определенно пытается нас обмануть, изображая трусливого идиота.

— Если так, то театр потерял великолепного актера, — я почувствовал на себе внимание Сомбры, которое заполнило мир вокруг меня, как цунами заполняют яичную скорлупу. Прожилки камня подо мной стали алыми, а глаза каменной головы засияли, как падающие звезды. – Ты. Прекрати верещать.

Застигнутые между естественным желанием кричать дальше, что казалось совершенно уместным в данной ситуации, и делать именно то, что потребовал жуткий немертвый чародей-призрак-король-камень, мои голосовые связки застыли в нерешительности. Меня, как я был уверен, ждала верная смерть. И я называл ее всего лишь верной потому, что не знал, есть ли что-то сверх. Многие части моего тела и разума отключились.

Но лишь многие. Одна часть меня не прекращала бороться. И не прекратит, останется на своем посту даже пред ликом Тартара – особенно пред ликом Тартара.

И это было мое самосохранение. И я понял то, что Сомбре требовался герой Эквестрии в качестве сосуда, для чего бы то ни было. Может, души героев лучше питают всякую черную магию – не знаю. Но если и был пони, которому я готов раскрыть свою суть – так это он.

— Давай попробуем поговорить более-менее цивилизованно, герой Эквестрии, — скатились слова с языка Сомбры. Или что бы у него ни заменяло язык. – Я – король Сомбра. Представься.

Я сглотнул и с большим трудом сумел превратить жалобный писк в слова.

— Ф-флеш Сентри. Лейтенант Флеш Сентри из Королевской Гвардии…

— Не может быть. Какая ужасная судьба постигла сей почтенный институт.

— Именно! – отчаянно закивал я и начал разливаться. – Очень, очень ужасная. Допускают в свои ряды отбросы, вроде меня. Видите ли, несмотря на то что все обо мне думают, я – подлец и невероятный трус.

— О?

Сомбра, кажется, поверил моим признаниям. Но не Халцедония.

— Он лжет, Ужасающий Король! – взвизгнула она. – Конечно, его пороки позволили мне заманить его сюда, но…

— Ты мешаешь нашему разговору, Халцедония, — ответил Сомбра. Говорил он спокойно, но тон мог заморозить солнце. Она немедленно замолчала. – Продолжай меня извлекать. Я же вернусь к разговору с нашим добрым лейтенантом.

Она поспешила повиноваться и ее рог запылал. Прожилки камня и глаза вытесанного единорога стали крупнее, хоть и казались тусклыми, а аура вокруг рога Халцедонии усилилась. Я ощущал странную магию, текущую и клубящуюся вокруг других плащеносцев, словно они и сами трудились. И это была не приятная магия – а той леденящей кожу разновидности, которая поразила бы меня очень глубоко своей жуткостью, если бы моего внимания не требовал ее конкурент.

Оный конкурент снова целиком и полностью сосредоточился на мне. И не спрашивайте, откуда я знал это. Я просто знал. Тон Сомбры снова вернулся к его звучной кошмарности.

— Невероятный трус, говоришь?

— Да! Да, абсолютно! – я говорил так быстро, как никогда. – Все мои подвиги, о которых слышали пони? Ложь, либо неверное понимание и опрометчивые предположения с их стороны! Все те смертельные ситуации, в которые я попадал? Во время них я кричал и пытался спрятаться, пока проблемы решали другие пони! Вам нужен герой для ваших планов? Я вам не подхожу! Целиком и полностью!

Сомбра все это выслушал. Халцедония продолжала творить магию, хотя с ее губ и сорвалось раздраженное шипение. Кто-то из других плащеносцев мог фыркнуть.

— Занимательно, — промурлыкал, наконец, Сомбра. – Хочешь еще что-нибудь добавить? Можешь довериться мне. Расскажи все доброму королю Сомбре.

— Эм, — выдавил я. Все это не вызвало возмущения со стороны Халцедонии и других его подручных. Сомбра воспринимал все пугающе спокойно. Я пнул свое чувство самосохранения, чтобы придумать чего-то новенькое, но оно лишь беспомощно поёжилось. – Э.

— Ничего? Ну, хорошо, — аура вокруг рога Халцедонии стала походить на дым с искрами пурпурного, зеленого и красного в нем. Казалось, что голос Сомбры исходит как оттуда, так и камня подо мной. – Хоть мы знакомы не более пяти минут, половину из которых ты изобретал новые звуки, которые можно извлечь из глотки, я очень, очень рад, что ты решил быть со мной честен, лейтенант Сентри. Конечно, твоего положения в будущем это не изменит. Халцедония, все же, хорошо постаралась. Ты, сам по себе, не важен. То, как тебя воспринимают – вот, что главное.

— Не понимаю, — тихо ответил я. По комнате вилась магия – холодная, густая и отвратительная, исходящая от Халцедонии и других культистов, продолжающих вкладывать свои силы, и все сильнее голос Сомбры исходил из сгустка вокруг ее рога. И этот туман, кажется, начал обретать форму.

— Позволь королю-чародею поддаться пороку, подобающему его положению, — продолжил Сомбра голосом, полным воодушевления. – Позволь мне рассказать о твоем будущем.

Ко мне со всех сторон что-то приблизилось из тьмы.

— Я пытался получать удовольствие и другими способами, уверяю, но ничто не сравнится с тем, чтобы смотреть в глаза, полные надежды, и погасить ее.

Были у меня разговоры и приятнее. И я сумел полузадушено чего-то проблеять, что Сомбра тут же принял за предложение продолжать.

— Видишь Халцедонию? Она вытягивает меня из камня – точнее, вытягивает часть моей души. Одну из многих, в дополнение к содержащимся в моих кристаллах, разделенную на случай временного отступления, сокрытую и позволяющую мне возродиться вновь. Для перерождения мне нужен лишь подходящий носитель. Конечно, единорог был бы предпочтительнее, — задумчиво проговорил он. – Но это не такая уж и проблема. В кого я вселюсь – изменю и вылеплю заново, как мокрую глину. Просто потребуется время. И все это будет легко скрыть, пока я не решу явить себя.

— Но почему я? – пискнул я. Это было не весело. Даже с учетом привычки вселенной пинать мне по заднице, это выглядело особенно нечестно. Я хотел ответов. То есть, нет. Чего я на самом деле хотел – остаться в живых. И пока король-призрак говорит, можно надеяться, что произойдёт чудо.

Ненавижу включать в планы этап «и, надеюсь, произойдет чудо».

Сомбра же не замедлил продолжить. Ура моим планам.

— Хоть ты и деградировавшее существо с хребтом и решительностью дохлого червя, но тебя считают героем Эквестрии. И по суждению Халцедонии и по собственному признанию. И это приемлемо. Пони, считающийся героем, может пройти во многие места, не вызывая подозрений. Может просить о разного рода личных аудиенциях, — голова Сомбры склонилась ко мне. Я молил, чтобы он так не делал. Чем более четкими были черты лица, тем болезненнее на них было смотреть. – О, пони даже ничего и подозревать не будут. Даже сами принцессы.

— Вы не посмеете, — каркнул я.

Смех Сомбры звучал, как грохот надгробий в мешке.

— Я посмею. Я осмеливался с куда более худших позиций и гораздо чаще одерживал победу, чем нет. Могучая Селестия, мрачная Луна, прекрасная Кейденс, их последняя новая прислужница… они все будут слепы, не заметят, как я подберусь. Никто из них. А в хаосе после их исчезновения не найдется никого и ничего способного остановить меня. Ничто не остановит черную волну с севера, захлестывающую юг и поглощающую Эквестрию, — его ужасающий голос стал еще более жутким. Он смаковал свои слова. – Поглощающую все. Все в мире подчинится моей воле. И ты насладишься этим зрелищем с лучших мест, лейтенант Сентри. Все это увидят твои глаза. Разве ты не счастливчик?

В такие моменты герой отважно провозглашает: «Тебе это с копыт не сойдет, тварь!» или что-то такое. Я же задрожал. Определенно задрожал.

— Ужасающий Король, — напряженным голосом прошептала Халцедония. Ее рог полыхал. – Прошу простить вашу слугу, но мы почти готовы.

Сам воздух задрожал от темного предвкушения, а от легкого шороха по всему моему телу пошли мурашки. Поющие чего-то под нос другие культисты обстановку совсем не улучшали.

— Очень хорошо, Халцедония, — голос Сомбры заискрился – заискрился, уверяю вас – предвосхищением. Его образ в воздухе был практически цельным. – Заканчивай, и посмотрим, из чего сделан наш лейтенант.

Дергаться, биться, стенать, каяться, молить о чуде и рыдать – не помогло. Поэтому я обратился к своему последнему средству – дергаться еще сильнее. Я бился в своих узах, стараясь ослабить привязи, порвать важную нить, сделать что-нибудь, чтобы освободиться и улететь на другой континент или на Луну^[5], смотря что будет дальше от Сомбры.

Но все было тщетно. Я был привязан хорошо, и не мог ничего – только смотреть, как пылает рог Халцедонии, как улыбка Сомбры становится все более тигриной, и как вокруг меня воет черная магия. Все это пронеслось по моим чувствам, достигло пика, и потом…

И потом…

И потом случилось чудо.

Скрипнула и раскрылась дверь – светящийся прямоугольник неожиданного спасения. И в нее, в свете свечей, освещающих ее подобно нимбу, вошла Кэррот Топ.

Она все еще носила униформу служанки и шаль, и твердо, испытующе на нас смотрела. Какое-то время стояла тишина, пока она изучала обстановку – культистов, Халцедонию, призрачного Сомбру и меня в беде. Она оценивала ситуацию, пока упомянутые культисты, Халцедония, Сомбра и я смотрели на нее с удивлением, раздражением и радостью.

Кэррот Топ не произнесла ни слова – лишь незаметно напряглась, а ее глаза на миллиметр сощурились.

Первой заговорила Халцедония.

— Гарнет, вы не разберетесь? – резко сказала она, указав на Кэррот копытом. Один из плащеносцев склонил голову и уверенно сделал самую великую ошибку в своей жизни. Выступил против Кэррот с враждебными намерениями.

Гарнет занес копыто величиной с лопату, намереваясь оглушить горничную, наткнувшуюся на проводимый ритуал. Тут же ослепительно быстрое копыто впечаталось в его челюсть и подняло на задние ноги. Он, не издав ни звука отступил, и его лицо медленно приняло выражение вроде того, когда вытаскиваешь удочку и обнаруживаешь на крючке акулу. Он казался слишком удивленным, чтобы осознать собственную контузию.

Тут еще одно ослепительно быстрое копыто обрушилось туда, куда очень немногие жеребцы желали бы быть ударенными. У меня на глаза выступили слезы. Даже призрачный Сомбра поморщился. Гарнет свернулся в клубок, жалобно скуля, а Кэррот переступила через него и направилась прямиком к Халцедонии. Выражение ее лица не изменилось, хотя она и удостоила меня быстрого взгляда. И буквально на секунду мне показалось, что она вздохнула, смягчила взгляд и пробормотала что-то под нос.

Из-за шума и расстояния разобрать ее слова было сложно, но скорее всего это было: «Я отвернулась всего на минуту, Флеш».

— Халцедония, продолжай. Остальные – взять ее, — прорычал Сомбра, и это вдохнуло жизнь в до того колеблющихся культистов. Они бросились на Кэррот, надевая железные подковы или доставая из-под плащей разное ударное оружие, оставив всю магию в комнате на Халцедонию.

И пока я бился в своих узах, отчаянно цепляясь за эту соломинку и вертясь, как не вертелся никогда в жизни, Кэррот встретила толпу в своем незабываемом стиле. Один бросился на нее с дубинкой, от которой она увернулась, выбила, схватила в свои зубы, обрушила на череп предыдущего владельца и показала правильное применение на головах двух его друзей, споткнувшихся о него. Крики и сочные удары раздавались как музыка.

— То еще зрелище, — пробормотал про себя Сомбра. Его внимание переключилось с меня, слава небесам, на Кэррот, что пугало. – Но многообещающее. Продолжай, Халцедония.

— Да, Ужасающий Король, — ответила кобыла. Она потела от напряжения, а рог слегка дымился, пока она все сильнее погружалась в сложную, жуткую магию. Я был бы впечатлен ее навыками, если бы не был их целью. – Почти. Еще немного.

Веревка вокруг моей правой передней ноги поддалась на миллиметр. Перенапряжённые мышцы этой ноги возмутились, когда я попытался усилить слабину. Затем я обернулся к Кэррот Топ узнать, как идет спасение.

У Кэррот особый талант. Она может помочь даже самым здоровым и крепким своим противникам понять, что они всегда мечтали петь сопрано — осознавали они эти мечты или нет. До троих позади нее это медленно доходило. Они не выказывали стремления подняться, а остальные показывали еще меньше стремления к ним присоединиться. Кэррот же сошлась в яростной копытопашной с одним из их товарищей, который был более умел и храбр, но, увы, недостаточно. Он покатился кувырком, и тут же один из плащников попытался наброситься на нее сзади. Подчеркивается, что попытался. Кэррот откатилась от него и сделала нечто неописуемо быстрое и жестокое, что отправило его в полет. Клянусь, он ударился о две стены прежде, чем остановился, но еще до того, как он долетел до первой, Кэррот уже повернулась к другим. Они приблизились к ней, как нервничающие школьники на школьной дискотеке, и, казалось, каждый подсознательно желал, чтобы первым начал другой.

Через несколько секунд после того, как стало ясно, что храбрости у них недостаточно и Кэррот останется без танцев, она вытащила из кармана униформы какую-то капсулу и бросила ее им под ноги, где та взорвалась. Клубы едкого дыма заволокли комнату, скрывая всех из виду и раздражая мне глаза. Я моргнул несколько раз и попытался по кашлю, всхлипам и стонам определить, кто есть где. Не видно было ни зги.

— Флеш!

И тут я увидел ангела, когда Кэррот выскочила из дыма к камню, на котором был распластан я. Ее глаза сияли и я обрадовался, увидев в них заботу – как раз до того, как она вытащила нож. Я чисто инстинктивно взвизгнул, но кобыла не обратила на меня внимания, разрезая путы. Выбравшись и попытавшись размять затекшие копыта, я уставился на Кэррот.

— Ты нашла меня?

— Подозревала уже какое-то время Халцедонию. Заметила ее и твое отсутствие и два ряда следов, ведущих сюда, — поморщилась она, оглядев помещение. – И нашла много хуже, чем ожидала. Все это может стать задачкой для принцессы. Бежать сможешь?

— Как никогда, — и я был серьезен. Когда альтернатива – провести больше времени с королем Сомброй, то о больных копытах можно и забыть.

— Отлично. Вставай и…

Но нас прервали. Дымовая бомба, так хорошо скрывшая нас, неизбирательно спрятала и весь этот зоопарк неприятностей. Один из последних плащеносцев выскочил из дыма с занесенной дубинкой. Всего на полсекунды запоздав, Кэррот обернулась, и дубинка обрушилась на ее голову. Она ахнула и упала около камня оглушенная.

Плащник рванул на меня, и я отчаянно лягнул его задними ногами. К счастью, попал я в шею, и он, кашляя, свалился. Избавившись от него, я пытался привести в чувства нокаутированную Кэррот.

— Кэррот? – потряс я ее, и попытался разобраться, как лучше затянуть ее на мой насест. – Звезды, Кэррот. Ну, правильно. Это может быть немного неловко…

— Нет, лейтенант Сентри. Это определенно все упрощает.

Мой самый нелюбимый голос раздался, как похоронный колокол на дне рождения, и я неохотно обернулся, чтобы увидеть парящего Сомбру, выглядящего невыносимо самодовольным и еще более плотным, чем раньше. За ним тащилась Халцедония, кажущаяся очень усталой и вымотанной, и словно боровшейся с тем, чтобы не упасть. Но она все же стояла, и ее рог сиял, удерживая ее короля.

Он уже был готов освободиться.

Я пискнул какое-то проклятие. Кэррот потрясла головой, как будто пытаясь стряхнуть контузию.

— Не стоит беспокоиться, лейтенант, — прорычал Сомбра. Его глаза сияли. – План немного изменился. Агенты Короны были всегда – даже во времена моей молодости. По бою с моими последователями узнать их легко. И я знаю кто скорее всего – даже еще более вероятно – получит особый доступ к принцессам и всем государственным тайнам Эквестрии. Я знаю в кого вселиться на самом деле.

Сердце упало мне в копыта.

— Халцедония? Выпусти меня в Агента.

Магия Халцедонии нацелилась на Кэррот, к ней рвался дымный, вихрящийся образ Сомбры. Кэррот попыталась увернуться – но слишком медленно, слишком контуженно после удара.

Я смотрел, мысли молниями проносились через мой несчастный, побитый череп, и все, что я мог поделать, было…

…было…

…ладно. Это было прагматично.

Я этим не горжусь, но, если я объясню, вы поймете, что иного выбора у меня не было. Сомбра был готов вселиться в кого-то. И выпущен он был в самую опасную пони в комнате. Это была бы гарантированная смерть для всех поблизости, и такая же гарантированная смерть для всех в Кристальной Империи и вне ее, когда у него будет достаточно времени.

Я взвесил эту ужасную возможность. Я уравновесил ее одним-единственным шансом, который давал проблеск надежды, шанс на свободу и безопасность, в конце концов.

Как вы, я надеюсь, уже поняли, на самом деле, учитывая все вышесказанное, единственно разумным и безопасным для меня поступком было броситься перед Кэррот и принять заклинание на себя.

По меньшей мере, так выглядело позже, когда я раздумывал, как я пришел к такому выводу. Определенно, так и было. Хотя и смутно.

Как бы то ни было, я это сделал. Взмахнув крыльями, я бросился перед Кэррот Топ, вложив в рывок все свои силы. Удивленно зарычал Сомбра, вскрикнула Халцедония, а уж если Кэррот как-то и отреагировала, то я этого не видел. В мои уши, глаза, ноздри – во все – втек дым. Черный, затягивающий, ядовитый, тяжелый, вонючий. Его было достаточно, чтобы утопить, чтобы запятнать весь мир, чтобы в нем утонули все мои крики – и все это в один жуткий момент…

…а потом настал неземной покой.

Одержимость – это странно. Как это описать? Представьте себя на облаке, которое летит по своим делам, а вы слишком расслаблены, чтобы управлять им или делать что-то еще, даже если вы можете. Представьте себя блохой на здоровенной собаке – мир вокруг вас движется, пока вы занимаетесь своими блошиными делами.

Либо, если вам не известно это чувство, это очень похоже на то, что случилось, когда я с другими кадетами Королевской Гвардии случайно сжег мешочек какой-то травы из комнаты с уликами. Всю следующую неделю мы бессмысленно пялились на потолок и иногда хихикали. Нашу сержанта-инструктора это тоже повеселило. Естественно, после того как она всю следующую неделю гоняла нас до кровавого пота.

Одержимость не совсем похожа на все это, но близко. Я все еще видел своими глазами, смутно ощущал все другими органами чувств, но воспринималось все отстраненно, как происходящее на сцене и с другим пони. А именно, с могучим разумом, с которым, как я слегка ощущал, делил место в моей голове. Я будто сидел в карете с очень большим, неприветливым и недрессированным медведем. Было необычно – я помню, что думал, но был подобающе спокоен и отстранен, живя и давая жить другим.

Мои крылья захлопали. Новый разум излучил смутное недовольство ими. Он их оставит, но вскоре у него будет рог. Но с этим можно справиться, так что не важно. Тело было немного неуклюжим и новым, как подкова, слишком маленькая для копыта. Все надо подправлять. Обновлять. Улучшать.

Мой рот раскрылся, без моего участия, но это не важно.

— Проклятый идиот. Не ожидалось, что он это сделает, — ощерился я. Богини знают, почему, подумалось мне, но почему бы и нет. Мой рот и тот здоровенный разум, который хотел играть с ним, могли делать что угодно.

— Ну, — пробормотал я. – Это неважно.

Тем временем я медленно, неуклюже развернулся к Халцедонии. Она и другие плащеносцы лежали никакие. Я развернулся снова и увидел поднимающуюся Кэррот Топ. Ее взгляд снова стал суровым. Она, казалось, тряслась от… страха? Нет. Печали? Наверное. С эмоциями было сложно.

Ярость. Вот оно. Она доминировала.

— Отпусти его, — прошипела она на грани того твердого шепота, который гарантировал разверзнувшийся Тартар. – Проваливай из него.

Я глянул на нее, похоже, презрительно и зло.

— Не трать слова, агент. Этот тупоумный лейтенант теперь мой, — я замолчал, и в сидящем рядом и доминирующем разуме почувствовалось раздражение. Кажется, мои голосовые связки не были способны на богатый, звучный баритон. – Мой для переделки. Мой для использования как захочу. Мне понадобится лишь немного времени.

— Проваливай из него, — снова прошипела Кэррот Топ.

— Не пытайся оспаривать это или бороться со мной. Ты не первый королевский агент, с которым я пересекаюсь, и если поднимешь шум, то не станешь и первым, от которого я избавлюсь. Но преклони колено, и я позволю тебе подняться моей прислужницей.

Кэррот ненадолго замолчала и тяжело выдохнула, немного успокоившись. Затем она ответила, достаточно тихо:

— Время.

Оба разума в моем черепе были сбиты с толку простым, декларативным, предположительно несвязанным с предыдущей дискуссией словом.

— Объясни, — сказал мой рот.

Кэррот сделала один выверенный шаг вперед.

— Ты сам это сказал, — ответила она, приняв низкую стойку для боя. – Тебе нужно время, — ее глаза сияли, как зеленая сталь. – Проваливай или я тебя выбью.

Разумы начали это разжевывать, и тот, что рядом, понял это первым. Мое тело начало испуганно отступать, а рот начал было:

— Не…

Кэррот обрушилась на меня, как конец света.

Дальше все было немного смутно. Все неприятности, технически, обрушились на нервные окончания другого разума. И потому следить было сложно. Все, что я получил – набор впечатлений, которые слегка воспринял мой разум и о которых провыл разум рядом.

Самое первое и самое мягкое из этих впечатлений – меня пнули так сильно, что я ударился о потолок.

Один момент – я стою. Другой момент – я бьюсь лицом о камень потолка так сильно, что когда отлипаю от него, то вижу на нем трещины. Даже в моем отстраненном состоянии я нашел это несколько интересным. Другой разум орал и гадал, что за Тартар только что произо… когда я был схвачен и швырнут в стену.

Для меня все происходило быстро. Ну и поскольку делать мне было нечего, я напевал солдатские песенки – какие вспомнить мог. Мой сосед, тем временем, пытался противостоять Кэррот Топ – и не справился. Он махал новыми, неуклюжими ногами – их схватили, перекрутили и надавили на болевые точки. Он попытался уничтожить Кэррот ужасной магией – но сделал лишь рожу страдающего запором и получил в нее. Он попробовал обратиться к страшным, запретным искусствам, чтобы изменить мое тело и отрастить рог – и отказался от этого, так как его мыслительные процессы тонули в трясинах агонии. Сложно вызывать и применять древние магические силы, когда ты посреди урагана, состоящего из ударов и ненависти к тебе.

В один момент он отказался от сопротивления и прибег к тактическому отступлению. Но к тому моменту его ноги состояли из боли и желе, а при попытке использовать незнакомые крылья он второй раз поцеловался с потолком. И когда он упал, Кэррот его уже поджидала.

Ей досталась честь, которую она вряд ли делит с понибудь еще – она заставила короля Сомбру звать мамочку.

Мой собственный разум все еще наблюдал за бабочками — метафорически говоря. Но какая-то его часть нюхала воздух и неуверенно хмурилась. Мое самосохранение, старейший и вернейший из друзей, видело, как Кэррот Топ раз за разом опускает копыта куда-то в район моих почек, и думало, что пора бы попросить ее прекратить.

Я попытался. Но обнаружил, что мой рот все еще занят другим разумом. И он использовался для того, чтобы предлагать Кэррот любое королевство на ее выбор, лишь бы она перестала его бить. Пожалуйста. Очень прошу. Ой-ой-ой. И все такое.

— Вылезай из него, — Кэррот Топ не кричала. Она вообще не повышала голос. Она говорила мягко, уверенно и ни разу, ни на секунду не остановилась.

С моей стороны, я просто подпихнул другой разум. Я хотел свое тело назад, чтобы поболтать с Кэррот. Так нужно, как мне говорило мое чувство самосохранения. Поэтому я подталкивал, подпихивал и вежливо настаивал, чтобы вселенец дал мне побольше места, и я мог это сделать.

Сомбра же был телом и разумом между молотом и наковальней. Своим славным возвращением он был явно не в восторге. Он дернулся туда-сюда со всей радостью и грацией шимпанзе в стиральной машине, заколебался, получил еще пинков, и принял запоздалое решение.

В моей голове настала огромная, ошеломительная и внезапная пустота, и я понял, что он ушел через секунду после этого. Вокруг меня вился черный дым, пронизанный алыми и зелеными искрами, мечущийся, как пьяная птица. В нем показалось лицо кричащего пони, но через секунду исчезло.

А потом, без удерживающей магии Халцедонии, эта конкретная часть души короля Сомбры бессильно рассеялась и пропала.

Через долгую, бездумную секунду я вернулся туда, где меня оставили Сомбра и Кэррот, моргая и пытаясь собраться. Кэррот Топ осторожно сделала шаг вперед и, не найдя особых причин чтобы стоять, я упал в ее передние ноги.

Я снова был в себе.

Мои слезящиеся глаза моргнули и узрели яркую зелень. И словно издали я услышал ее:

— Флеш? Это ты?

О звезды в небе, я только что пришел в себя.

— Флеш?

Все нервные окончания хором явились ко мне с жалобами и, застонав на высокой ноте, я провалился в блаженное забытье.