Ксенофилия: Блеклое Поветрие + Исход Поветрия
Исход Поветрия: Бремя
Напевая что-то не очень внятное, но очень радостное, Флаттершай проскакала к своему домику. Ох, какой же сегодня был восхитительный день! Энджел вёл себя просто замечательно, а все её остальные маленькие друзья, те как всегда были выше всяких похвал! Она вытащила на улицу мешок орехов и прощебетала:
— Выходите, друзья! Пора завтракать! Вы же мои хорошенькие, всё самое лучшее и только для вас!
Тут же, оживлённо вереща, к ней устремились белочки. Они были просто очаровательны: лоснящаяся шёрстка, пушистые хвостики и ухоженные зубки. Как же всё же хорошо она о них заботилась, да без неё они просто пропали бы! И Понивиль тоже пропал бы! Так бы и думали о всяких мелочах, а бедному гидре пришлось бы покинуть родную трясину, и ещё неизвестно, куда бы он направился; да и бобры не знали бы, где им лучше устраивать запруды, и ещё много-много всего.
Нет, в самом деле, она была нужна городу как воздух, а они совсем этого не замечали! Хотя с другой стороны, каждому пони своё место под солнцем, и ничего с этим не поделать, остаётся только со всем великодушием принять и простить им то, что они не видят, какая же она на самом деле важная и замечательная пони.
И жила она там, где и полагается пони. На земле! А не где-то в небесах, ведь небеса — это так высоко, гораздо выше, чем полагается быть пони, и неважно, есть у неё крылья или нет. Нет, она конечно могла бы взлететь к облакам, если бы вдруг пришлось! Она бы и Рэйнбоу Дэш могла обогнать, догнала же, когда они спасали Эквестрию от очередной глупой выходки Дискорда. Шестнадцать крыло-сил? Подумаешь! Флаттершай и больше могла бы выдать — двадцать! а может быть, даже тридцать! Ей только из вежливости не хотелось унижать Рэйнбоу Дэш перед всеми, тем более что глупой пегасихе кроме своей скорости и похвастать-то больше не чем!
Но она же Флаттершай, она готова простить всем пони их недостатки. Конечно, Рэйнбоу гордилась своей скоростью, а Рэрити гордилась своей внешностью, а Эпплджек гордилась своей фермой, а Пинки гордилась тем, что все её любят, а Твайлайт гордилась своей магией... хотя у Твайлайт, пожалуй, действительно был весомый повод для гордости, Флаттершай с этим и спорить даже не стала бы. С другой стороны, она ни с кем из своих друзей спорить не стала бы, раз им хочется гордиться собой и не замечать, что на самом деле она лучше всех их, пусть так, она лишь вежливо улыбнётся им в ответ!
Она ведь такая скромная. И ей так идёт тёмная шёрстка на груди и вокруг крыльев.
Лира прижала копытце к шее Рэйнбоу Дэш.
— Пусть ты и спросонья, но всё равно как-то хреновастенько, — сказала она радужной пегасочке. — Либо это то, что сотворила с тобой Луна, либо из-за чумы у тебя сбился цикл и тебе срочно нужно в Кантерлот.
Рэйнбоу Дэш хмуро глянула на свою кобылку снизу вверх.
— Я не в охоте, — упрямо отрезала она. — Подумаешь, встала не с той ноги, тоже мне вселенская катастрофа. Да, может быть, это из-за Луны, но я ж себя нормально чувствую. Просто не выспалась маленько. Она ж мне весь сон переколбасила. Так что ты это, копыто убери, пока меня опять не понесло!
— Рэйнбоу, не усугубляй, — сказала Лира не дрогнув ни единым мускулом.
Рэйнбоу Дэш снова взглянула на неё… глубоко вдохнула, выдохнула, а затем ещё раз и ещё…
— Прости. Прости, Лира. Ты права. Я в порядке. Наверное, это всё из-за Луны. — Она потёрла копытом висок. — Она точно со мной что-то сделала.
Её грива была радужной, как и всегда. Её шёрстка была лазурной, как и всегда. Вот только на голове потемневшей шёрсткой проступил отпечаток шлема Найтмэр Мун.
— Видать, не выспаться мне, раз уж мне достались кошмары Луны, — подумала вслух Рэйнбоу Дэш. — С другой стороны, я не помню, чтоб мне снились кошмары, хотя, если я вижу кошмары за неё, то я не обязательно должна о них помнить. Надо будет вздремнуть разок-другой и предупредить всех, кого знаю. Может, после обеда устроим спарринг, чтобы встряхнуть меня как следует?
Лира убрала копыто с шеи Рэйнбоу и отступила назад.
— Хорошо, но если вдруг почувствуешь что-то необычное — сразу ко мне, — сказала она. — Луна и сама не знает, что с тобой может случиться.
Рэйнбоу Дэш поднялась на ноги.
— Да знаю, знаю. И никаких трюков. Я выдаю пока только двенадцать крыло-сил, и ни о каких трюках не может быть и речи, пока я не выдам четырнадцать, а то потяну себе чего-нибудь и всё такое. Я помню, помню.
— Я только повторю, это твои крылья, тебе с ними жить, тебе и решать, — ответила Лира.
Рэйнбоу Дэш хмуро зыркнула на неё:
— Слушай, раз уж мы решили, что я с утра не в духе, может, не стоит мне на нервы своей дурацкой загадочностью капать?
Рэрити стояла у швейной машины и с нескрываемым презрением глядела на выкройку, подготовленную вчера для заказа Фэнси. Выкройка была просто великолепная. Этот смокинг будет смотреться на нём просто чудесно. Но он ведь его раз наденет и уберёт в гардероб, и плевать ему, какой он шикарный, и как много усилий вложила в него Рэрити, и потом, она, скорее всего, так и не увидит его в должном окружении. Выходит — пустая трата времени?
Так, может быть, лучше отложить его пока в сторону и сосредоточиться на чём-нибудь действительно важном? На чём-то, что все оценят по достоинству. И кстати, она давно уже ничего не шила для себя. Только на этот раз это должна быть не какая-нибудь там шаль или шляпка, а нечто, в чём она превзошла бы саму себя. И потом, кто ещё может подарить ей что-то действительно прекрасное, если не она сама? Да и не хотелось бы ей, чтобы остальные пони решили, что ради них она отказывает себе. Это ведь так жестоко, чего доброго, начнут о себе всякие гадости думать!
Не откладывая дела в долгий ящик, она приступила к работе. Нихонский шёлк, тончайшей работы, разумеется, чтобы создать плавный переход от её роскошной гривы к её великолепной шёрстке. Отделка из алмазов, сапфиров и аметистов, и, конечно же, парочка рубинов для полноты картины. Кружевной шлейф, лёгкий, чтобы подчеркнуть округлости её бёдер, и прозрачный, чтобы не скрывать её изумительный хвост. О, и ещё браслетик с изумрудами на правой передней лодыжке, как раз то что нужно! Это же просто манифик! И вся эта красота только для неё!
Этот наряд будет отлично подчёркивать её рог, такой тёмный и такой загадочный! Разумеется, все жеребцы тут же кинутся её расспрашивать, откуда же у неё такой необычный, такой изумительный рог, а она просто рассмеётся в ответ и скажет, что это всего лишь подарок в знак признательности за небольшую услугу от самой принцессы Луны. За какую именно услугу, Рэрити понятия не имела, но раз уж он цвета самой Принцессы Ночи, значит что-то она для неё да сделала! Определённо, все жеребцы тут же окажутся у её копыт!
Все! Нет, разумеется, тех, у кого уже есть табун, она тут же отправит домой, она ведь вовсе не жадная, но вот все остальные — будут её!
Краешком уха она услышала, как Спайк готовит на кухне завтрак себе и Свити Бэлль. Ах, какой же всё-таки замечательный дракон, такой храбрый, такой благородный, такой щедрый, вопреки своей природе! Твайлайт воспитала его и, стоит отметить, отлично с этим справилась, и Рэрити просто не может взять и отдать его. Вряд ли Твайлайт станет спорить с тем, что отныне он должен принадлежать ей!
Быть с ней, разумеется, быть с ней.
Пинки Пай проснулась в обнимку с Гамми в его же корытце. Было мокро и холодно, и Гамми был явно недоволен тем, что она разбудила его посреди ночи, но он её простил, ведь он любил обнимашки, поэтому она обняла его ещё крепче, и тут её осенило! Она в один прыжок подскочила к окну, потому что она наконец-то снова могла прыгать, а это было совсем не весело, когда она была вся такая усталая и не могла прыгать, но что поделать, порой и Пинки Пай случается болеть, но потом Рэрити устроила ей праздник по случаю выздоровления, и это было как раз то что нужно, именно это она теперь и собиралась сделать!
— ВНЕМЛИТЕ, ПОНИВИЛЬЦЫ! — гаркнула Пинки, высунувшись по пояс в окно, — ДАВАЙТЕ ЖЕ НЕМЕДЛЯ ПРЕДАДИМСЯ ВЕСЕЛИЮ!
Проходивший мимо жеребец вздрогнул, прочистил копытом ухо, проморгался и посмотрел на неё снизу вверх.
— Чего-чего, Пинки?
Теперь и сама Пинки удивлённо моргнула. И правда. Что это было?
— МЫ ПРОВОЗГЛАШАЕМ… Э-э-э-э…. Эй, Понивиль! Закатим-ка ПИРУШКУ!
Устало пошатываясь, Эпплджек глядела на яблоню. Она пропустила завтрак. То, что съест она, не достанется другим, из-за неё Эпплблум никогда не вырастет большой и сильной пони, из-за неё Бабуля совсем скукожится, из-за неё Здоровяк Макинтош станет просто Макинтошем. Достаточно уже того, что из-за неё ферма еле концы с концами сводит. Если б она была хоть в половину таким хорошим фермером, как Ма и Па или как Бабуля, им бы денег от одного только вольт-яблочного джема хватало бы на весь год. Она бы занимала первые места на всех родео, у неё бы всё получалось.
А она ж даже яблоню толком лягнуть не может. Ноги тяжёлые, что наковальни, вон и шёрстка посинела от копыт и до колен. Она только из дому вышла, а уже устала, как после Забега Листьев, того самого забега, на котором Рэйнбоу Дэш всё обдурить её хотела. Она ж пыталась, честно пыталась, да так и не смогла оторвать обеих ног от земли. Она и одну-то еле подняла. И кроме неё в этом винить некого, даже такую пустяшную работу ей доверить нельзя.
Придётся поручить это Эпплблум, а ведь малышка ещё не готова к тяжкому труду, и это тоже из-за Эпплджек. Её сестра ж ни в жисть не получит метку, если только и будет доделывать работу, что не сдюжила Эпплджек. Эпплбум никогда ей этого не простит и будет ой как права. Поделом тебе, Эпплджек, это из-за тебя вся семья страдает.
Кабы Ма и Па прознали — пожалели бы, что родили её на свет. Эпплджек не заметила, как слёзы с её щёк закапали на землю, а у неё и копытом-то утереться сил не было. Ежели подумать, так это из-за неё Ма и Па не стало, но об этом думать было слишком уж тяжело. Достаточно и того, что она это знает. Подумать только, всегда знала, да так и не решилась себе в этом признаться.
— Что ж ты за Элемент Честности такой, ЭйДжей, — прошептала она, — раз своей семье не можешь признаться, что это всё из-за тебя.
Твайлайт Спаркл сидела в коридоре между снами. Не то чтобы в этом был какой-то особый смысл, она просто несла вахту, просто подменяла Луну, совсем одна. Столько всего нужно было сделать. О худшем она ещё не знала. А они ведь были где-то рядом. Смотрели на неё, ненавидели её за то, что она здесь, но не смели напасть. Она была уверена, настолько уверена, насколько возможно быть уверенным во сне, что если они нападут — она узнает их, узнает о священном долге Луны и, возможно, уже никогда не покинет царства грёз. Она знала, что если они нападут — она победит. Она знала, что и они об этом тоже знают.
Так много снов сразу. Она не видела снов Селестии или Луны, или Леро, или её подруг, что разделили бремя Луны. Но она видела сон Спайка, конечно же ему снилась Рэрити. Многим пони из Эппалузы снились кошмары, но ужаснее всех были бесцветные сны ни о чём — сны тех, чей разум оставил тело. Она хотела было войти в них, но чем она могла бы им помочь? Их тела во власти чумы, им остаётся только ждать, когда всё образуется само собой.
Пони в Филидельфии оплакивала своего жеребёнка. Ей снилось, как она копытами взрывает землю на его могиле. Она копала, и копала, и копала. Она знала, что где-то там погребён её сын, и просто не могла остановиться.
Престарелому жеребцу в госпитале в Сиэддле снилось, что он проснулся, но не может пошевелиться, и не может говорить, что он слышит музыку, но не может петь.
Далеко на севере, в Кристальной Империи, пара маленьких двойняшек прижались друг к другу в холодной хибаре. Им снилось, что мама снова с ними, что она обогреет и накормит их.
Хани Дью снилось, что за ней гонится целый город, полный кобылок и людей, голоса их громом раскатывались по улицам, они хотели догнать её и заставить присоединиться к их Сверхтабуну.
Её собственной матери снилась… она. И Шайнинг Армор. Они шли прочь от поблекшей Стар Спаркл, а та лишь бездумно щипала травку, пока не умерла в одиночестве и забвении.
Зебре-жеребцу снилась Твайлайт, которой снился он. Вокруг него клубилась какая-то странная магия. Он улыбался ей во сне.
Для многих сегодняшняя ночь должна была стать последней. Она не видела их снов. С ними сейчас была Луна.
Глядя, как обрывки снов проносятся сквозь пустую залу, она заговорила:
— Дорогая принцесса Селестия.
Сегодня я поняла, что не могу помочь всем пони в Эквестрии. Сегодня я узнала, на что они надеются и о чём мечтают. Сегодня я узнала, как много среди них тех, кто отчаянно нуждается в помощи, потому что самим им уже не справиться. Сегодня я поняла, что не смогу спасти их всех, не смогу спасти даже часть из них. Сегодня я поняла, что после всего, что я увидела, я уже не смогу проснуться и быть прежней Твайлайт Спаркл. Я уже не та, что была прежде. Когда я проснусь, я буду знать, что сделала гораздо большее, чем было в моих силах, и буду готова сделать это вновь, потому что кто-то должен это сделать.
Сегодня я узнала, что в жизни есть уроки, пережить которые я не смогу. Поэтому сегодня вобрала их, вместо того чтобы пройти через них, ведь во сне возможно всё. Сегодня я лишь на самую малую толику поняла, каково это быть вами.
Сегодня я поняла, почему Луна зовёт нас своими маленькими пони. И даже если поутру я забуду об этом, отныне я с любовью и гордостью буду нести это звание.
Я с нетерпением и трепетом жду дня, когда узнаю, почему Вы зовёте нас так.
Ваша верная ученица,
Ваша маленькая пони,
Твайлайт Спаркл, Защитница Сокровенного.
Пинки Пай ещё крепче прижала Гамми к груди. На голове его был бумажный колпак. Шатёр, что она разбила на окраине городка, опустел. Три дня. Три дня и три ночи напролёт они предавались безудержному веселью, и все были счастливы, все были рады быть здесь, быть с ней, но теперь все разошлись, у всех нашлись причины: они устали, они хотели спать, мороженое кончилось, тортов не осталось, а ведь мадам ЛяМук пришлось пожертвовать собой, чтобы стать тортом, теперь она совсем одна, даже Гамми и тот уснул! И грива у неё совсем распрямилась. Опять.
О! И Роки куда-то засобирался!
— И КУДА ЭТО ТЫ СОБРАЛСЯ, МЕРЗАВЕЦ? — возмутилась она.
— ДА ВЫ ЖЕ Ж ПОСМЕШИЩЕ-С! — ответил ей Роки. — ВАШИ АССАМБЛЕИ ТАК СКУЧНЫ, ЧТО ПОНИ ПРИХОДЯТ НА НИХ ЗАТЕМ-С ЛИШЬ, ЧТОБЫ ПОРАДОВАТЬСЯ ТОМУ, ЧТО ОНИ НАКОНЕЦ-ТО ЗАКОНЧИЛИСЬ!
— БЕССТЫДНЫЙ ПОКЛЁП! — снова возмутилась Пинки и тут же добавила: — А, К СЛОВУ, ЧТО ТАКОЕ-С ПОКЛЁП? — Она зажмурилась, открыла глаза, и вместо кучки камней перед нею снова предстал Роки. — НАМ НЕ ПОНЯТНЫ-С ТВОИ… ТВОИ… РЕЧИ-С.
— ДА ВАМ-С УМА НЕ ДОСТАНЕТ, ЧТОБЫ ПОНЯТЬ, НАСКОЛЬКО ВЫ ГЛУПЫ, ВЕДЬ ДЛЯ ЭТОГО ХОТЬ КАПЛЯ-С УМА ДА НУЖНА, — отрезал Роки. — НИ ЕДИНЫЙ ПОНИ ВАС НЕ ЛЮБИТ.
Когда он замолчал, Пинки, казалось, поникла ещё сильнее. Но уже секунду спустя, пусть чуточку, но просияла.
— А МЫ ЗНАЕМ-С ОДНОГО ПОНИ, КОТОРЫЙ И НЕ ПОНИ ВОВСЕ! КРЭНКИ ВООБЩЕ НИКОГО КРОМЕ МАТИЛЬДЫ НЕ ЛЮБИТ-С, НО ОН ВСЁ РАВНО НАШ ДРУГ! КРЭНКИ!
Едва розовый вихрь вырвался наружу, шатёр тут же обрушился. Сама Рэйнбоу Дэш позавидовала бы такой скорости.
Уже в следующее мгновение её копытце колотило в дверь Крэнки.
— КРЭНКИ! КРЭНКИ ДУДЛ! НАМ НУЖЕН-С ТВОЙ СОВЕТ! — громогласно возвестила она.
Чьё-то копыто вдруг похлопало её по плечу, она обернулась, и вот те на! Крэнки и Матильда, и оба смотрят на неё как и все пони, перед тем как начать что-то ей объяснять с чувством, с толком, с расстановкой, конечно, Крэнки не был пони, но её это никогда особенно и не волновало, а быстро же они выскочили из дома, чтобы оказаться снаружи ещё до того, как она примется стучать в дверь, а может, у него просто была какая-то ослиная супер-способность, а может, не только у него, а вообще у всех ослов, значит, они все могут быть супер-героями, когда никто не видит, и старина Крэнки запросто может оказаться каким-нибудь Чёрным Дудлом, может быть, он даже умеет превращать нарисованные вещи в настоящие, это, конечно, просто потрясающе, но тогда ей нужно хранить это в тайне, ведь раскрыть тайну друга — это самый верный способ его потерять.
— НАВЕКИ! — воскликнула она. Ой, это ж она сама себе, а ведь она и так об этом знала, но, пожалуй, не стоит делать для себя любимой исключений и, на всякий случай, надо будет повторить это ещё разок-другой, чтоб не забыть, но это потом, а сейчас Крэнки был, похоже, очень-очень недоволен, но не настолько очень-очень-очень-очень недоволен, чтобы накричать на неё, а это уже хорошо, потому что Пинки не хотелось, чтобы Крэнки на неё накричал, ведь пони её и так не любят, и не любят её вечеринки, и хотят, чтобы она ушла, но Крэнки же не пони, может быть, хоть он ещё любит её?
— Пинки, почему ты орёшь у меня на пороге? — проворчал он.
— МЫ ПОНЯТИЯ-С НЕ ИМЕЕМ-С, О ЧЁМ ТЫ, ПОЧТЕННЫЙ КРЭНКИ! — ответила она. — МЫ ГОВОРИМ-С, КАК И ВСЕГДА ГОВОРИЛИ-С!
— Дорогая, давай пройдём в дом, — предложила Матильда. — И, Пинки, может быть, тебе тогда перейти на шёпот? А то у меня, кажется, уши что-то слишком чувствительными стали.
— Ой! Как скорбно это слышать, — прошептала Пинки, от её шёпота Матильда и Крэнки вздрогнули, но только самую малость; должно быть, у них обоих слишком чувствительные уши, а ведь она говорила так тихо, как только могла, но Матильда улыбалась ей, а значит, у неё всё ещё были друзья, это хорошо, потому что иначе ей пришлось бы обзавестись каменной фермой, а это было бы полнейшим фиаско, потому что Роки наверняка бы наябедничал на неё всем своим друзьям, а что может быть хуже каменной фермы, на которой все камни тебя ненавидят, на такой ферме ведь и урожая не соберёшь! Ну да не важно, они открыли дверь и вошли внутрь, и Пинки вошла вслед за ними.
— Пинки, дорогая, что с тобой стряслось? — осторожно спросила Матильда, усаживая её за стол. Она кивнула в сторону плиты, и Крэнки тут же поставил чайник.
— НАС НИКТО НЕ ЛЮБИТ-С И… и все пони думают, что наши вечеринки ужасны, и все ушли, и МЫ ОСТАЛИСЬ СОВСЕМ ОДНИ! — Пинки кинулась на грудь Матильде и тут же разрыдалась.
Такого от жизнерадостной поняши ослица не ожидала, она, конечно, ошалела сперва, но тут же взяла себя в копыта и принялась поглаживать гриву Пинки, приговаривая «Ну, тише, тише».
Крэнки подсел рядом и взял Пинки за копыто.
— Пинки, — сказал он неожиданно тихо и спокойно, — все пони в Понивиле — твои друзья, они любят тебя. И то, что они ушли с твоей вечеринки, не значит, что они тебя разлюбили.
— А… а что же это значит-с? — спросила Пинки, сглатывая слёзы.
— Это значит, что им просто хочется побыть одним, — ответил он. — Есть пони, которым нравится тишина и покой. Но это не значит, что они не хотят быть твоими друзьями. Я, вот, многих своих друзей уже много лет не видел. Я переписываюсь с драконом, на которого когда-то работал, а у него только на то чтоб вздремнуть лет десять уходит. Зато каждое ответное его письмо становится от этого гораздо дороже.
Пинки шмыгнула, Матильда протянула ей платочек. Пинки незамедлительно им воспользовалась. Крэнки с Матильдой переглянулись.
— Так… Нам что же… не устраивать великодушнейших приёмов каждый день? — спросила Пинки так тихо, что даже закипающий чайник не заглушила.
— Ну да, как-то так, — ответила Матильда и поспешила налить ей чаю.
Это не было вечеринкой. Но и одна она не была. И они даже разрешили ей заночевать у них, чтобы ей не было одиноко.
Казалось бы, ясный солнечный день, ничего особенного. Рэйнбоу Дэш и сама бы со всей погодой управилась, и даже не стала бы, как это? ах да, «перенапрягаться». А потому она никак не могла понять, какого ж сена они так долго возятся?! Снежок весь переволновался и совсем истрепал своё облако, пытаясь разместить его как положено, а Клауд Кикер своё и вовсе пополам разорвала, а ведь оно должно было накрыть прохладной тенью рыночную площадь.
Ага. Она была не в духе. А теперь ещё и это жалкое зрелище. А ведь она их сразу предупредила, правда основной удар «предупреждения» приняли на себя Клауд Кикер и Мэдли. Им, впрочем, частенько от неё перепадало. Но было в этом и своё преимущество — у неё были пони, на которых можно было положиться, пони, которые поддерживали дисциплину в бригаде.
С другой стороны, они же и раздражали её больше всего. Ну вот что там Тандерлейн опять творит?! Подождём, сейчас Мэдли должна подлететь и объяснить ему, что облако у него слишком высокое и недостаточно пушистое. Да, может быть она и не в духе, но ведь и ослу понятно, что ещё пара капель и это облако превратится в грозовую тучу!
Она выждала долгие тридцать секунд, а затем сорвалась с места, может быть, чуть быстрее, чем на самом деле было нужно, но ведь надо же было хоть как-то размять крылья! А Тандерлейн, похоже, туго соображает. Придётся ему опять всё разжёвывать. Наверное, от приветственной похвалы у него совсем мозги поплыли. Ну что ж, нагоняй он определённо заслужил, да и настроение у неё было как раз подходящим!
— Один обычный и один четверной эспрессо.
— Будет готово прежде, чем вы успеете сказать… четверной эспрессо!
— Спасибо, Джо.
Леро вернулся с напитками за столик, на котором примостила голову Твайлайт. Она не то чтобы спала, но без самого крепкого кофе Пончикового Джо из неё и слова теперь вытянуть было невозможно. Леро буквально пришлось тащить её сюда на себе от самого замка.
Луна уже совсем не приходила в себя, что, впрочем, вовсе не мешало ей приходить в его сны. Было даже как-то странно видеть её в таких противоречивых состояниях.
А тело её меж тем становилось всё холоднее и холоднее. Ему теперь приходилось закутываться с ног до головы ещё на улице, затем лишь, чтобы войти в её покои и подкинуть дров в камин. Толку от этого было, наверное, не больше, чем от поливания Селестии водой, но никаких других вариантов ни у кого не было. Окна в её покоях были расшторены, а погодная бригада делала всё, чтобы в них всегда светило солнце, в надежде, что это поможет Лунной Принцессе.
Долго находиться в её покоях он просто не мог. И почему только они об этом не подумали, когда готовились к её болезни? Тронный зал был просторным с высокими потолками, большой объём позволял свободно рассеиваться теплу, которое излучала Селестия. Покои Луны были сравнительно небольшими и очень уютными, вот только изморозь на их стенах очень скоро сменилась ледяным панцирем. Одно радовало — через неделю-другую, если болезнь будет протекать так же, как у Селестии и Каденс, положение должно было улучшиться.
А пока он не мог быть с ней весь день, а ни один из её верных стражей (да и ни один другой пони) так и вовсе не мог к ней приблизиться без риска снова подхватить болезнь. Поэтому стража просто следила за ней через окна, а у дверей наготове стояла колесница, чтобы в случае чего немедленно отыскать и доставить к ней Леро, который тем временем прогуливался по городу с Твайлайт.
Хотя, по правде, Леро не столько прогуливался, сколько пытался пробудить Твайлайт Спаркл. По дороге они наткнулись на чей-то приступ Музыки Гармонии, а единорожка даже подпеть не смогла, только что-то промычала. И с каждым разом ей было нужно всё больше и больше кофеина, чтобы прийти в себя поутру. Он поставил чашку с волшебным напитком (тем самым, что только и мог вернуть её из мира грёз) прямо у её мордочки. Похоже, сработало — она наконец-то открыла глаза.
Она поднялась и уставилась на чашку. Затем застонала, потёрла рог, нехотя подняла чашку кофе копытами и осушила её залпом.
Леро осторожно пригубил свой кофе. Чёрный, не совсем такой как он любил, но с другой стороны, он не мог сказать, что же именно в этом кофе было не так.
— Совсем не выспалась? — сочувственно спросил он, хотя уже наверняка знал, каким будет ответ.
Она снова застонала.
— Я уже подумываю, может, сходить к Луне, обнять её покрепче и ещё раз забыться на месяцок. — Она устало откинулась в кресле. — Зато я открыла для себя кое-что интересное.
— Вот как? — удивился Леро и отхлебнул ещё кофе.
Твайлайт вяло улыбнулась.
— Дорогой вице-правитель Леро, сегодня я узнала, что мы недостаточно высоко ценим принцессу Луну. Ваша клюющая носом ученица, Твайлайт Спаркл.
— А по мне она и так уже высоко, выше некуда, — хмыкнул Леро.
Твайлайт моргнула в полнейшем недоумении, а когда до неё наконец дошло — зарылась мордочкой в копыта.
— Леро, ещё слишком рано, давай без приколов. Кстати, а который час?
Он взглянул на висящие на стене часы.
— Почти одиннадцать. Может быть, тебе ещё немножко вздремнуть?
Она испугано распахнула глаза.
— Уже одиннадцать? Но мы же ничего не успеем! Я же весь день уже распланировала! Где мой ежедневник?
Леро перегнулся через стол, чтобы поцеловать её.
— Часа четыре назад пошёл на растопку камина. Тебе нужно отдохнуть, расслабиться и восстановить силы. Мы же туристы, помнишь? Не тур-группа.
Из гривы Твайлайт выскочил было бойкий завиток, но уже в следующую секунду она плюхнулась мордочкой на стол, и грива её безвольно обвисла. Она толкнула копытом пустую чашку к Леро.
— Даже переживать о нём сил нет. Принеси ещё.
— Даже чашку поднять не можешь? — сочувственно спросил Леро.
— Это у тебя руки работают, когда ты совсем вымотан, не всем так повезло, — проворчала Твайлайт.
— Тебе бы у Пинки поучиться обходиться без рога, — рассмеялся Леро, взял чашку и отправился за новой порцией.
Твайлайт закатила глаза, и чему это такому её Пинки могла бы научить? Рог у неё так ныл, что она даже искру из него выжать не могла, хорошо, если к обеду она хотя бы вилку поднять сможет.
Рэйнбоу Дэш была на грани срыва.
Да, она уже не первый день пребывала в дурном расположении духа, и этот чёртов шлем, что достался ей от Луны, тоже ни разу её не радовал, да ещё и кошмары, которые теперь снились ей, а не принцессе. И знаете что? Она с ними справлялась! Дремала днём она теперь вдвое чаще, а когда не дремала — отрабатывала стиль «Дрожь Земли» до тех самых пор, пока копыта отваливаться не начнут, она даже «Расколотый Камень» пробовала, правда, вполсилы, просто изучала технику. Она наконец выдала семнадцать! крыло-сил на Твайлайтовой хреновине, так что даже Лире пришлось признать, что она снова в форме. Она могла бы снова приводить весь город в восторг своими захватывающими дух супер-мега-улётными трюками!
А вместо этого она довела двух пегасов до слёз, после чего Мэдли и Клауд Кикер велели ей убираться куда подальше и не возвращаться, пока она снова не станет той самой Рэйнбоу Дэш, которую они знали и любили.
Это было совсем, совсем НЕ круто. И речь сейчас не о них. Они молодцы, переживали за бригаду. С их стороны это было ещё храбрее, чем тогда, когда пришлось срочно разворачивать грозовой фронт, что прислали из Клаудсдейла: он шёл вдвое быстрее и был в шесть раз плотнее, чем положено. У неё была самая лучшая погодная бригада и самые лучшие заместители, которые не побоялись сказать шефу, что она совсем зарвалась.
И ведь она действительно была не права. Совсем, совсем не права. Так почему же у неё копыта до сих пор чешутся вернуться и выбить из этих двух дурёх все перья? Она ведь в лёгкую бы их сделала, и они это знали. Знали, что ей известен миллион и один способ разорвать их на части прямо в небе, и всё равно не побоялись высказать ей всё что думают. Да, она могла сорваться ни с того ни с сего, но их Верность своему делу была достойна уважения.
И именно поэтому ей решительно некуда было излить свой гнев. Разминка ей сейчас не поможет. Нужно что-то ударить как следует. И она, кажется, догадалась, как это провернуть, не приводя всю городскую стражу в полную боевую готовность. Пришла пора обучиться новому стилю. Древнему стилю пони-фермеров — «Врежь-По-Дереву-Так-Чтоб-Все-Яблочки-Осыпались». И у неё как раз есть подруга, которая будет рада ей помочь. Можно будет целый день лягать деревья, и ни один пони не пострадает. Забавно, но при таких раскладах её совсем не смущала мысль один денёк побыть земной пони.
Эпплджек подняла взгляд к небу. К ней приближался радужный шлейф. Поди, летит сказать, что слишком уж много дождя она заказала, что выбрала весь запас на год, и теперь остальным пони не достанется ни капли. Да что ж такое, неужели она всегда всё делает наперекосяк?! А остальные, наверное, только из вежливости ей не говорят. Это всё из-за неё. Всё. А теперь из-за отёкших копыт она даже убежать не может, просто убежать и перестать портить жизнь всем вокруг.
— Эй, ЭйДжей! — окликнула её Рэйнбоу Дэш, подлетев ближе. Даже земли не коснулась, видать, не хочет ступать по одной с ней земле, что ж, нельзя её в этом винить. — Слушай, меня чё-т в последнее время всё жуть как бесит, мне бы щас полягать чего-нибудь, да так, чтобы не загреметь при этом за решётку. Ну я и подумала, мож тебе помочь? Ну, там, научила бы меня деревья околачивать и всё такое? Я не к тому, что тебе нужна помощь, просто мне заняться бы чем-нибудь, то есть, это я не предлагаю помощь, а совсем наоборот.
Пегасиха хочет научиться деревья околачивать. Рэйнбоу Дэш хочет околачивать деревья. Да она ж их зубами быстрее оберёт, чем Эпплджек их околотит. Это уже просто издевательство. Но она это заслужила. Так хреново она управляется с фермой, что и пегасу понятно. Но теперь уже можно не таиться. Можно сказать то, что думаешь и получить то, что заслуживаешь, и не переживать, что кому-то от этого станет хуже. Хуже уже и быть не может.
— Голова твоя куриная, — ответила ЭйДжей, стараясь донести мысль как можно быстрее и проще. — Ты ж всё в облаках витаешь, куда тебе деревья околачивать. Да кабы я хотела пегаса в помощники — скорей бы Дёрпи позвала бы. Та хоть не улетит со скуки, так одной ветки и не обтряхнув.
Рэйнбоу Дэш тупо уставилась на фермершу. Такого ответа она ну никак не ожидала. Это было отстойно. Это было… это было грубо. Это был расизм в лучших традициях Хани Дью, вот только направлен он был не на Леро. Это было...
Это было предательством, всего, что связывало их.
Жёлтая полоса на её метке окрасилась красным.
— Давай уже, дуй в свой Клаудсдейл! — продолжала Эпплджек. Она знала, ещё немного и у неё получится. А потом всё закончится, быстро, и никому уже не придётся разгребать за ней косяки. — Понивиль и без тебя обойдётся, ты ж сама сбежать хотела! Хотела к этим своим лёганым Вондерболтам, чтоб целый день ничего не делать, а только прикидываться, будто летать умеешь!
Первый же удар в челюсть свалил её с ног. Воздух окрасился красным, и такой же красный туман заструился из глаз Рэйнбоу Дэш. Эпплджек было наплевать. Наверное, и в этом она виновата.
— И всё что ли? А я уж думала, ты драться умеешь.
Копыта и зубы мелькали так быстро, что она не успевала за ними следить. Удар подкинул её в воздух, она шлёпнулась спиной о дерево, а потом вокруг неё закружился красный вихрь: крылья, копыта и удары, что сыпались отовсюду. Один из ударов пришёлся на репицу и сломал ей хвост. Во все четыре ноги ударили разом. Круп. Взмах крыла, ещё три удара, и сломаны обе пясти и плюсны. Зубы впились в плечо, в уши. Удары в лицо, один рядом с левым глазом — внутри шевельнулось что-то, что шевелиться, вроде бы, не должно. Рёбра. Три удара подряд прямо туда, куда ей очень не хотелось, чтоб её били.
Она упала на землю. От боли из глаз катились слёзы, один глаз, к слову, смотрел совсем не туда, куда ей хотелось, но и это было ещё не всё. Ну, не совсем. Удар копыта размазал её переднее правое в лепёшку.
— Эп… Эпплджек? — донёсся хриплый голос. Дразнит её, делает вид, что ничего не понимает, а ведь, на самом деле, она её ненавидит. Ну, наконец-то. — Эпплджек! Что с тобой?! Что случилось?!
Нет. Что-то не так в её голосе. Но Эпплджек знала, что сказать, чтобы довершить начатое.
— Уродина.
Последним, что она увидела, была вспышка красного света.
— ЭППЛДЖЕК! — завопила Рэйнбоу Дэш.
Смотреть на ЭйДжей без слёз было просто невозможно. Ноги были изогнуты так, как ногам быть изогнутыми не полагается, ну, это если не брать Пинки в расчёт. Повсюду была кровь… и… и...
Иногда Рэйнбоу соображала даже быстрее, чем летала. Она прикинула, сколько времени нужно, чтобы доставить на ферму бригаду медиков из госпиталя. Прикинула, как долго продержится Эпплджек после всего того, что... что сделал с ней тот, кто это сделал. Не сходилось. Она прикинула, как скоро сможет доставить ЭйДжей в госпиталь, как она перенесёт этот перелёт, и сколько дополнительных усилий после этого придётся приложить докторам.
Она подхватила ЭйДжей и взмыла в воздух так быстро, как только могли её больные крылья. Почти. ЭйДжей не пережила бы Радужного Удара. Очень уж это жёсткая штука. Но скорость она старалась держать на пределе.
Посадка была жёсткой: ногами она пропахала две борозды в земле и, развернувшись, особо не снижая скорости, выбила дверь крупом.
— НА ПОМОЩЬ! НА ПОМОЩЬ! КТО-НИБУДЬ ПОМОГИТЕ! — закричала она, едва ворвавшись в больницу. Иногда нужно быть потрясной, иногда нужно просто спасти жизнь подруге. И ради этого Рэйнбоу была готова на всё, даже всю жизнь носить очки в дурацкой чёрной роговой оправе и вкладыш для кармана.
К счастью, до этого дело не дошло. Едва завидев Эпплджек, медсестра тут же нажала какую-то кнопку, и приёмный покой погрузился в шум и суматоху. Вообще, Рэйнбоу к такой обстановке было не привыкать, но на этот раз источником шума и суматохи были доктора, со всеми их непонятными словами. Последнее, что она видела, это как Эпплджек всю утыканную трубками на каталке увезли в операционную.
Медсестра в регистратуре что-то сказала Рэйнбоу, протянула ей планшет с какими-то бумагами, но Дэш отмахнулась, даже не попытавшись узнать, чего же от неё хотят.
— Не сейчас. Надо найти того, кто это сделал, — сказала она и вихрем унеслась прочь.
— Я найду того, кто то сделал, ЭйДжей. Найду и заставлю пожалеть, что он сам себя не избил, — поклялась она, стиснув зубы, глотая слёзы.
Радужный шлейф позади неё окрасился красным.
Дискорд — прежде живое воплощение самого Хаоса, а ныне лучший друг всех пони и не только, утончённый джентль… драконикус, вёл себя очень хорошо, как, впрочем, и всегда, не смотря на некоторые разногласия, что порой возникали у него с друзьями. Он не сделал ничего, что могло бы расстроить нудных и скучных правительниц Эквестрии, а уж его любимой Флаттершай так и вовсе жаловаться было не на что. Более того, он помогал! И не только в долгосрочной перспективе, ведь первые плоды его гибридов увидят свет только в будущем году. Фермерам нужно будет только разобраться, как их правильно кормить и содержать.
Так вот, он только что совершил революционный прорыв в Эквестрийском сельском хозяйстве, и всё это только для того, чтобы маленькие кобылки и жеребчики, и цыплята, и щеночки, и... как там минотавры называют своих отпрысков? телята, наверное, чтобы все они никогда не голодали. А потом он почувствовал что-то, что когда-то давно могло бы быть совершенно неприемлемым злорадством. Теперь же это было лишь сострадание при виде того, как одна из Хранительниц этих ЧЁРТОВЫХ ЭЛЕМЕНТОВ ГАРМОНИИ мутузит другую. Конечно же, он поспешил разобраться, что случилось, ведь нельзя же допустить, чтобы, очевидно, банальное недоразумение между друзьями переросло в полномасштабную ссору. И вовсе ему не хотелось поглазеть на столь редкую в этих миролюбивых местах вещь, как животная ярость, охватившая одну из здешних обитательниц.
И он был более чем удивлён, когда, едва появившись в небе над Понивилем, оказался совершенно неожиданно и необоснованно атакованным! Да, он видел, как к нему стремительно приближается одна из его самых любимых пегасочек, он сделал всё, что следовало ожидать от друга такой вежливой и понимающей особы, как Флаттершай. Щелчком пальцев он сотворил изящный цилиндр, белый смокинг и трость, и уже собирался отвесить самый глубокий из приветственных поклонов...
В следующую секунду на его лицо обрушилась серия очень точных, хоть и не очень вежливых ударов, цилиндр сбили с головы, трость выхватили из лап и тут же огрели ею поперёк хребта, завершив «приветствие» ударом задней ноги с разворота.
Дискорд снова щёлкнул пальцами, и хулиганка тут же уменьшилась в размерах и оказалась внутри стеклянной банки, а с него исчезли все следы побоев. Но он вовсе не держал зла на свою пленницу. Как и было сказано раньше, Дискорд — друг всех пони и не только пони, поэтому, вместо того чтобы свершить коварную месть над РЭЙНБОУ ДЭШ, КОТОРАЯ, КСТАТИ, ЗАСЛУЖИЛА, ПОЧУВСТВОВАТЬ НА СВОЕЙ ШКУРЕ, ЧТО СЛУЧАЕТСЯ С ТЕМИ, КТО КИДАЕТСЯ НА ВОПЛОЩЕНИЕ ХАОСА С ГОЛЫМИ КОПЫТАМИ, он заговорил как можно вежливее:
— О, моя дорогая Рэйнбоу Дэш! — сказал он, поглядывая на резвящихся в полях под ними кроликов и прочую хрень. — Ты, кажется, чем-то расстроена! Чего бы такого могло случиться?
— Гр-р-р, я зла! — более чем красноречиво ответила крохотная пегасочка. — Кто-то бить яблочную пони! Я искать! Я мстить!
Это, конечно же, очень расстроило Дискорда. Исправившийся и поклявшийся не использовать свою магию во вред Дух Хаоса считал, что мести не место в сердцах маленьких пони. Те, кто читал внимательно, уже знают, а те, кто не помнит — могут вернуться и перечитать: маленькая яростная пони сама покалечила свою подругу. Поэтому Дискорд решил, что лучше бы ей поговорить с кем-нибудь, кто поможет ей унять свой гнев.
— О, моя маленькая Рэйнбоу Дэш, — сказал он, — по-моему, тебе нужно срочно найти Лиру Хартстрингс...
Но прежде чем он успел договорить, разгневанная поняша с яростным воплем разбила сдерживавшую её доселе банку, совершенно непостижимым образом обрела прежний размер и улетела прочь, ошибочно решив, что Дискорд хотел сказать ей, будто это Лира Хартстрингс избила её подругу Эпплджек. А ведь он просто хотел посоветовать ей обратиться к своей кобылке, чтобы та научила её сдерживать гнев аликорна. Ведь это же, очевидно, был гнев аликорна.
К превеликому сожалению, Дискорд уже и так опаздывал на очень важную встречу, которая должна была состояться совсем в другом месте. А потому не смог догнать пегасочку и всё ей как следует объяснить. Жаль, ведь тогда её радужный хвост (вполне, впрочем, заслуженно) не перемяла бы на фарш пони, которая куда как лучше знает, как правильно избивать других пони.
ХА.
В отличии от Дискорда, Лира Хартстрингс была готова. В конце концов, они с Рэйнбоу Дэш давно уже жили под одной крышей. Пегас, лишённый способности летать — не самое дружелюбное существо, Флаттершай не в счёт. Рэйнбоу Дэш, лишённая способности летать — взрывающийся от малейшей искры комок чистейшего гнева. И это было ещё до того, как Луна сделала с ней то, что сделала. Летать она, правда, уже могла, но всё равно чуть что рычала, как волк древесный. Лира догадывалась, какая часть бремени принцессы Луны досталась её старшей кобылке, и пока она, вроде бы, прекрасно с ним справлялась, учитывая, что эта пони все боевые школы бросала на той ступени, где начинаются медитации.
Она видела, как Рэйнбоу Дэш несёт искалеченную Эпплджек в сторону госпиталя, она догадалась, что может случиться дальше. Её доспехи ещё не прислали из Кантерлота, да и толку от них было бы немного. Ей срочно нужно было найти место, где она сможет обезвредить Рэйнбоу Дэш с наименьшими жертвами среди гражданских. Учитывая её скорость и силу, любое место в городской черте сразу же отпадало. Она знала подходящее место, Рэйнбоу оно бы тоже понравилось — опушка Вечнодикого, там, где Флаттершай когда-то нашла Леро.
Привлечь внимание Рэйнбоу Дэш оказалось куда проще, чем ей казалось. Она даже подумала, а не стоит ли сбить её ещё на подлёте?
За пегаской тянулся красный шлейф, и вдруг всё небо озарил красный сполох монотонного Радужного удара, питаемого яростью, что вызревала больше тысячи лет — Яростный Удар. Так быстро Рэйнбоу приближалась к ней.
Лира заняла позицию. Не было смысла сосредотачиваться, не было смысла ставить щит. Если Рэйнбоу успеет приблизиться на десять шагов, она одним только импульсом своего тела впечатает её в ближайшее дерево, и никакой щит тут не поможет. Она не подпустит Рэйнбоу на десять шагов.
Гнев — друг бойца. Он придаёт сил, заставляет двигаться к цели, притупляет боль. Гнев — враг бойца. Он убивает покой, лишает изящества, заставляет совершать глупые ошибки. Рэйнбоу Дэш летела прямо на неё — не кружила, не петляла — боец так не делает, так делает мишень. Даже на такой скорости Лира без труда подчинит её. Всего лишь выстрел в левое крыло, кость сломается, и Дэш тут же рухнет на землю. Лира успеет доставить её в госпиталь, врачи спасут её, тогда уже можно будет разобраться, почему она убила Эпплджек. А потом нужно будет объяснить Эпплам, что у убийцы их сестры уже имеется индульгенция от принцессы Луны.
Магический снаряд Лиры без следа исчез в вихре лётной магии, окружавшем крылья Дэш. Она и глазом не моргнула. Она была к этому готова. Она снова выстрелила — острый снаряд, нацеленный прямо в ноздрю Дэш. От неожиданной боли любая пони непременно отвернула бы голову, чисто рефлекторно, Дэш будет вынуждена приземлиться. Снарядом Дэш разорвало ноздрю. Кровь хлынула из раны, размазываясь по щеке. А она даже не дёрнулась, всё так же летела прямо на Лиру.
Спокойствие тоже, порой, ведёт к глупым ошибкам. Лира едва успела подняться на задние ноги и поставить самый простой блок, уровень жёлтого пояса, не больше.
Копыта Рэйнбоу вонзились в неё с ужасающей силой. Лира почувствовала, как ломаются её плечи и кости в передних ногах. Удар достиг груди, рёбра хрустнули словно хворост под копытами. Её откинуло назад, прямо в дерево. Искры посыпались из глаз, но сознания она не потеряла. Она опустилась на ноги, но тут же, вскрикнув от ужасной боли, повалилась на бок.
Красный вихрь пошёл на новый заход. Следующий удар убьёт её. Другого выхода нет.
Оставалось только надеяться, что она и в самом деле так хороша, как думает о ней Рэйнбоу Дэш.
Два точных удара по сонным артериям. Ударишь слишком слабо, и она только сильнее разозлится, тогда Лире конец. Ударишь слишком сильно, и артерии лопнут, тогда конец Рэйнбоу Дэш. Но если всё сделать правильно — она тут же вырубится.
Обмякшее тело пролетело сквозь ветви, оставляя за собой шлейф из оборванных листьев, и упало, взрыв землю. Лира не знала, мертва ли уже Дэш или только смертельно ранена.
Она повернула голову — движение отозвалось болью, вскрикнула, но всё же нашла в себе силы запустить пару сигнальных огней, прежде чем отключиться.