Весенняя война

Весенняя война. Глава I: Удар на восточном направлении.

"Поставили сегодня в дозор: крайне паршивая работёнка, как и вся эта армия. Стоишь себе на морозе, даже приткнуться никуда не можешь. Бинокля не дали, а без бинокля на ту сторону всё равно не видно ничего, я и не смотрел. Укко, смилуйся! Куда я попал!? Если не в тартар, то точно куда-то близко. Один пони как-то раз рассказывал, что в тартаре всякие злюки и завистники вечно дерутся и душат друг друга, как у нас до сих пор подобного не случилось, я ума не приложу. Офицеры ненавидят солдат и гоняют их с приказами, солдаты ненавидят офицеров в ответ и стараются исполнять приказы с точностью до наоборот. Вся эта проклятая система шатается и скрипит как прогнившая хибара, а тут ещё эта выходка наших буржуев против жуков. Если начнётся война, то нам всем кранты, и пусть эти сволочи в крахмальных мундирах подавятся своими россказнями о былой славе, которую они же и растащили по карманам. Пусть этот ублюдок Йохан прыгнет с фьорда в море, либо свалит в какую-нибудь Зебрику или ещё куда подальше, я сыт этим всем по горло.
Спать опять будем в окопах, натопили в блиндаже печку, кое-что скушали. Завтра, наверное, опять будем здесь, Нильс всё пишет своей благоверной, надеюсь письма доходят как следует, она хорошая олениха. Рад что он находит здесь хоть какую-то отдушину."

Из дневника, найденного у рядового Исмо Корхонена, погибшего со своими товарищами от прямого попадания снаряда в блиндаж.

Где-то вдалеке яростно лаяла канонада, солдаты прижимались к земле и ждали. Агриас хотел было посмотреть на часы, но спохватился: светить было нельзя, а до рассвета ещё было несколько часов.
— Сейчас начнут. — Тихо прошептал его ординарец, смотря на небо. Он был из фантайнских охотников, и мог определять время по солнцу и луне.
Прогноз сбылся. Откуда-то сзади, справа и слева громыхнули гаубицы. Впереди послышались ответные звуки разрывов.
— Вперёд! — Громким шёпотом скомандовал Агриас, цугфюреры тихо повторили его команду. Рота выросла из темноты: из-за деревьев и кустарников стали показываться фигуры бойцов. Взводы выстроились уступом, и двинулись навстречу неизвестности.
Они перемахнули через ров и полосу перепаханной земли, КПП и застава оказались полностью покинуты пограничниками, они даже ничего не заминировали, только оставили оскорбительные надписи на стенах. Так или иначе, нужно было идти так быстро, как возможно. Рота должна была оказаться у деревьев рощи до того, как закончится артобстрел. Сзади как могли поспевали артиллеристы: ров стал тяжёлой преградой для них, пушки пришлось тащить волоком. Не было торжественного сноса шлагбаума и государственной символики Олении, разве что два пограничных столба попытались перекинуть через ров, но они оказались слишком короткими. Суета, возня и тяжёлая работа в полной темноте — таковы были первые минуты весенней войны.
Наконец, роща достигнута. Роты батальона концентрируются для атаки. Отсюда уже видно вырубку, холмы, и взметающиеся столбы земли и огня.
— Хорошо бьют... — Прошептал ординарец.
— Огня артиллерии часто бывает недостаточно. Но предполья они скорее всего уже покинули.
В воздухе стоял свист и вой, орудия то били бегло, то затихали. Кресп изводил врага, мучил ожиданием атаки, а потом снова и снова бил из пушек, заколачивая оленей в землю. К грому канонады добавился другой звук: забили пушки с той стороны, снаряды начали рваться где-то в районе заставы, и дальше — в батальонном и полковом тылу. Снаряды оленей летели уже над самыми деревьями, бойцы пригибались, иные и вовсе вжимались в землю.
— Что, страшно? — Смеясь спросил Пейтис у одного из своих бойцов, который особенно трусил. — Крепись, ульевой ты трутень, дальше будет страшнее!
Последний столб взмыл над позициями врага, взмыла зелёная ракета, затем другая, третья, четвёртая.
— Вперёд! В атаку! — Крикнул Агриас, и рота вновь поднялась, весь батальон поднялся. И пошёл.
Чейнджлинги быстро топали среди пней, ступая по грязи и почерневшему снегу. Они не растягивались в длинные цепи, но шли плотными компактными группами.
Вот засвистели, защёлкали о землю первые пули. Бойцы не боятся их — стрельба редкая, разрозненная, в ответ хлопают чейнджлингские миномёты, мины с диким воем бьются о землю, рассыпая осколки. Забили пулемёты перевёртышей, залаяли ружья и автоматы. Видимо артиллерия нанесла весомый вред, раз главная позиция так вяло сопротивляется.
— В атаку! В атаку! — Подгоняет бойцов Агриас. Он окрылён: враг едва отстреливается, они наступают, скоро вся полоса обороны будет взята! Вот и передовые траншеи, ужасное зрелище: некогда трёхметровые, полного профиля окопы стали не менее двух метров в глубину, были здесь и трупы: присыпанные землёй, и ещё свежие — потери от огня роты.
Снова забили чейнджлингские гаубицы: снаряды просвистели и упали где-то впереди. Артиллеристы смогли спровоцировать оленей на ответ, и засекли их позиции.
Агриас спрыгнул в траншею и чуть не наступил на свежий труп: олень лежал на спине, сжимая в своих мёртвых копытах винтовку. Рога не давали голове запрокинуться назад, что придавало телу жуткий вид.
— Герр гауптман! — К Агриасу подскочил лейтенант Карриан, он хотел было продолжить, но вдруг застыл, как истукан, уставившись на мертвеца.
— Докладывайте, герр лейтенант! — Агриас загородил от него труп, и внезапно по-дружески потрепал по плечу. Улыбка сверкнула на его лице, но она была вовсе не весёлой. — Докладывайте...
Оцепеневший враксианец поднял округлившиеся глаза на натянуто лыбящуюся морду своего начальника. Карриан тут же преисполнился стыда, вытянулся как на плацу и отчеканил:
— Взвод занял первую линию окопов! Взвода иных цугфюреров так же заняли их! Каковы будут указания?
— Продолжайте наступать по ходам сообщения. Нужно выйти в тыл тем, кто до сих пор сопротивляется! Когда займём вторую линию, пошли кого-нибудь за остальными взводными. Будем думать.
— Так точно! — Карриан удалился, вскоре приказ гауптмана был донесён до остальных, рота пошла дальше. Гауптман постоянно прислушивался к канонаде пушек: их орудия перенесли огонь в оленийский тыл, видимо засекли их батареи. Оленийские пушки помалкивали, иногда огрызаясь залпами по позициям артиллеристов 11-й дивизии. На той стороне чаще слышались разрывы, чем выстрелы.
Вперёд летят гранаты, бойцы Агриаса ворвались на вторую линию: картина такая же, если не более худшая.
— Цугфюреров ко мне! — Крикнул Агриас, и достал из нагрудной сумки бинокль. Они достигли гребня холма, отсюда открывался неплохой обзор. В ночной темноте гауптман не мог разглядеть деталей идущего на его флангах боя: он видел очереди и единичные выстрелы, рвущиеся мины и гранаты, силуэты, метающихся врагов, всё ещё удерживающих позиции, но платящих за это слишком дорого. Чейнджлинги не наступали: встретив сопротивление они залегли среди пней и в пустых ячейках предполья, залегли и принялись засыпать оленей минами и градом пуль. Удар с тыла должен был окончательно сломить врага.
— Мы здесь, герр гауптман! — Послышался голос Пейтиса, Агриас бросил бинокль и обернулся.
— Расположите пулемёты так, чтобы ударить по очагам сопротивления справа и слева от нас.
— Мы отдали такое распоряжение как только вошли на вторую линию. — Ответил Каринкс. В доказательство его слов вскоре раздались очереди, противник оказался под перекрёстным огнём. Олени начали отступать.
— Хорошо. Наша дальнейшая задача состоит в том, чтобы занять третью линию и двинуться дальше на запасную. Смею предполагать, что третья линия будет хорошо простреливаться с обратного ската холма, а в лесу у его подножья явно есть замаскированные позиции врага. В темноте мы сможем отвечать им разве что по вспышкам выстрелов. Нужно дождаться, пока пушки и миномёты подтянутся. Нам понадобится тяжёлая поддержка.
Вся линия оленийской обороны превратилась в кашу: разрозненные отряды пытались сопротивляться, либо спасались бегством, чейнджлинги уверенно наступали, расширяя проделанную артиллерией брешь.
Вот подошли пушки и миномёты. Расчёты расположились между первой и второй линиями, и наводили жерла своих орудий на запасную позицию, готовые в случае необходимости перенести огонь на лес. Обслуге 75-ти миллиметровых пушек пришлось продвигаться со своими орудиями вне путей сообщения, зато они были готовы отстреляться в любой момент. Дождавшись подхода артиллерии, Агриас наконец скомандовал выдвигаться.
Они явно не ожидали обстрела. В разбитых блиндажах лежало множество мертвецов, что погибли даже ничего не осознав. На пути 2-й роты редко попадались уцелевшие блиндажи, намного чаще — развалины, ставшие братской могилой их обитателям.
Снова на всякий случай закидали траншеи гранатами, снова ворвались в пустые укрепления, где не было живых. Траншеи тянулись зигзагом, и бойцы не могли видеть ни удирающего противника, ни наступающих своих.
— Третья линия взята! — Крикнул кто-то из младших офицеров. И тут же в воздухе раздался визг приближающейся мины. Кто-то проорал "Ложись!", но этот крик потонул в разрыве. Так и есть! Они пристрелялись по окопам! Новые и новые мины с визгом обрушивались на ворвавшихся в траншею пехотинцев, вскоре к ним прибавилась ружейно-пулемётная пальба. Вспышки мелькали среди деревьев у подножья, окопы и капониры запасной линии стояли пустыми и нетронутыми, а среди солдат Агриаса уже раздавались крики раненых. Забили в ответ ротные миномёты и подошедшие пехотные пушки. В лесу начали рваться снаряды, взводы очнулись от первоначального ступора и начали отстреливаться, с целью подавить пулемёты, спрятанные в лесу. Ночью он казался одной сплошной чёрной стеной, чейнджлинги же были видны очень хорошо. Агриас со своими помощниками укрылся в развалинах блиндажа. Сделать сейчас что-либо было трудно: как ходы сообщения, так и поле были хорошей мишенью для противника. Агриас снова достал бинокль, и начал всматриваться в тьму. Ему удалось насчитать около четырёх пулемётов и ста-ста пятидесяти винтовок, миномёты были скрыты лесом и складками местности, вспышки не могли выдать их.
Перестрелка затягивалась: сколько не пытались пулемётчики, противника не удавалось подавить. Ни один пулемёт противника не умолк, потери роты множились.
"Амбразуры…" Промелькнуло в голове у Агриаса. Одна из пехотных пушек ударила по одному из пулемётных гнёзд, снаряд лёг точно в цель: пулемёт умолк. Другой такой же выстрел не дал результата, фугас будто бы ударился о что-то твёрдое, как железобетон.
Вот что не смогли заметить самолёты-разведчики. Оленийская хитрость и упорство продолжали работать даже перед лицом очевидного поражения.
Прямо над головой Агриаса раздался свист, его фуражка упала на землю, пробитая пулей. Гауптман тут же залёг, не давая вражескому стрелку повторить попытку. Ему повезло, но ещё немало чейнджлингов встретят смерть от таких метких пуль.
— Это кукушка, герр гауптман! — Нервно смеясь поведал ему неотступно следующий за ним ординарец. — Вот за это мы их не любим.
Одна за другой амбразуры глохли. Их стрельба выдавала их, делала уязвимыми для пушек. Миномёты врага перенесли на артиллеристов роты свой огонь. Одна из мин шлёпнулась рядом с одной из них. Бронещиток спас расчёт, но осколки сильно посекли его и само орудие.
— Миномётный огонь должен быть прекращён. Надо наступать... — Пробормотал Агриас, покидая своё убежище. Ликвидация пулемётов создала несколько мёртвых зон. Взводы теперь могли вплотную подобраться к ДОТ-у.
— Командира сапёров ко мне!
— Я тут, герр гауптман! — Прозвучал голос из-за спины гауптмана. Сапёры оказались рядом.
— Наши пушки вышибли несколько пулемётов, вы представляете как можно подобраться к ДОТ-у?
— Видеть бы его, герр гауптман! Но если пулемёты вышибли, то подобраться можно. Если получится, то заложим тол и там всё жахнет!
— Хорошо, я выдам вам взвод пехоты в помощь, вас прикроют огнём пулемётов и орудий.
— Этого хватит, герр гауптман! — Лейтенант отсалютовал Агриасу. — Слышали его? За мной!
И около двух десятков сапёров двинулось вдоль по траншее, их целью был один из ходов сообщения, попавший в мёртвую зону вражеского огня. За ними последовали бойцы взвода Пейтиса, в этом взводе служил ефрейтор Анрис, тот самый боец который когда-то задержал Агриаса на входе в батальонное расположение, Агриас высоко ценил этого бойца, но никогда его не выгораживал. Ручные пулемёты других взводов начали бить широкими очередями по лесу: снопы трассирующих пуль стремились подавить врага, лишившегося части огневой мощи. Противник в лесу затих, отбиваясь редкими выстрелами и очередями, пулемёты всё так же гвоздили, но уже не могли покрывать весь сектор обстрела. Отряд шёл вперёд, постреливая из ружей и автоматов, пулемётчики взвода Пейтиса заняли позиции на брустверах хода сообщения, и так же стреляли в обе стороны по невидимому врагу. Выскочив из хода в капонир, отряд залёг: до заветного леса оставалось около полутора сотен метров. Воздух над их головами чертили трассирующие пули, никто уже толком не целился, целью стал сам по себе лес. Миномёты противника замолчали, видимо у них кончились снаряды.
Лейтенант сапёров высунул голову из укрытия: он наконец увидел порядком потрёпанную железобетонную стену, скрытую складками местности и окружённую окопами с вражеской пехотой. На месте одного из пулемётных гнёзд зияла дыра, проделанная метко попавшим снарядом, рядом с ней было несколько выбоин от других попаданий.
— Кидайте гранаты туда и туда. — Лейтенант показывал головой слева и справа от себя. — Там прямо перед бункером окопы, так что без укрытий не останемся. Кидаем, а потом сразу в атаку, понятно?
Все кивнули и полезли за своими гранатами. У пони и оленей под метание гранат предусматривалась особая праща, и гранаты их были круглой и овальной формы. Чейнджлинги же недолго думая скопировали грифонские гранаты с ручкой — от ручки им толку не было, метали они их при помощи рога. Кто-то шутил, что ручка нужна для дополнительного поражения врага занозами. "Колотушки" полетели в цель, там послышались окрики, возня, а потом грянуло около десяти-пятнадцати взрывов.
— Вперёд! — Лейтенант поднялся и повёл свою группу в атаку. Увидев, что сапёры уже где-то совсем впереди, огонь поддержки стал слабеть. В траншеях начался ближний бой: чейнджлинги в упор били по уцелевшим оленям, но до штыков не дошло, те кто уцелел вынужден был отступить. Тем не менее, амбразуры оленийского дота продолжали стрелять. Это были пулемёты с водяным кожухом, торчащие из практически глухих казематов. Уничтожение двух из них сделало укрепление беззащитным с той стороны, с которой подошли перевёртыши.
Толовая шашка была зажжена и примотана к длинной палке, один из сапёров подполз к всё ещё стреляющей точке и впихнул палку с шашкой в амбразуру. В это время другие сапёры закинули в уже выбитые гнёзда по связке гранат, пока остальная группа окружала сооружение.
Грянул взрыв, затем ещё два. Пулемёт умолк навсегда, остальные так же затихли. От взрыва двух толовых шашек вынесло металлическую дверь, туда тут же полетело несколько гранат и только потом отряд ворвался внутрь. Зрелище было ужасающее: стены ДОТ-а были целы, но почти все кто находился внутри либо превратились в кашу, либо были тяжело контужены. В погребе укрепления нашли застрелившегося оленийского майора, карты и документы.
Время уже подходило к пяти утра. Солнце вот-вот должно было взойти, а бой на оленийских укреплениях уже подходил к концу. Миномётные позиции нашли в лесу брошенными, одно орудие было уничтожено, два остальных просто бросили. Ориентируясь только по своим группам и огням фонариков, действуя согласно отточенной тактике фантайнцы смогли быстро опрокинуть противника. Оказавшись выбитыми со своих укреплений, остатки разгромленных оленийских частей отступили в лес.
Рассвет торжественно забрезжил над полем брани. Заняв оленийские укрепления на всём своём участке, солдаты Альшписа перегруппировывались. Подсчитывали убитых, раненных доставляли в лазарет. Захваченных в бою многочисленных оленийских раненых тоже наскоро перевязывали, строили в колонны и отправляли в тыл. Тяжелоконтуженных положили на самодельные носилки, и поручили их тем, кто был ранен легче. Значительная роскошь — они пока не отстали от коммуникаций и могли позволить себе поцеремониться с пленными врагами. Олени были в серых запачканных шинелях, с перевязанными окровавленными головами и обломанными рогами. Кто-то из них шёл с гордо поднятой головой, кто-то трясся как банный лист, бросая взгляды на ружья и автоматы чейнджлингов, контуженные же вообще мало понимали, что творится вокруг них.
— Моя рота потеряла семнадцать штыков убитыми и двадцать восемь раненными. Пропавших без вести нет. — Агриас стоял среди остальных ротных командиров. За эту ночь его форма несколько истрепалась, но и остальные командиры не походили на паркетных франтов: у всех шинели приобрели грязевой оттенок.
— Маловато для такого боя, видать артиллерия хорошо отработала, либо вы молодец и везунчик. Так или иначе, вы отлично справились, герр Агриас, но мы ещё повоюем сегодня. Мне почти только что доложили, что наша разведколонна уже ворвалась на шоссе и навела там шороху. Говорят, с налёта взяли много обозов и пленных, любят же эти черти врать... Стройте роту, мы должны занять село неподалёку отсюда. Олени не любят уступать так легко, скорее всего они попробуют там закрепиться. У кого нибудь есть вопросы?
— Герр майор, прошу представить к награде два отделения сапёров и мой пехотный взвод, уничтоживший вражеский ДОТ.
— За эту ночь батальон захватил где-то пять или шесть таких укреплений, к награде предстоит представить слишком многих. Я ещё подумаю над этим, а сейчас у нас есть более насущная работа, отложим это до лучших времён.
Рота быстро построилась, вышла на просёлок и двинулась к селу. По дороге им встречались брошенные телеги с раненными, оружие и прочий военный мусор, брошенный врагом. В селе их никто не встретил, кроме пустых покосившихся домов и брошенных окопов. На дороге валялись трупы нескольких офицеров, заколотых штыками. Они все ушли, и солдаты и мирные.
— Пустая деревня. — Отрапортовал Каринкс. — Что будем делать?
— Наступать. Оставайся здесь, остальные пойдут за мной к другому селу. Занимай окопы по периметру, они их нам любезно оставили.
— Так точно, герр гауптман!
Наступление продолжилось, остальные деревни заняли без больших проблем: где-то попадались единичные солдаты, сопротивление было минимальным. Местные жители, которые не успели сбежать, со страхом и затаённой злобой взирали на оккупантов, так играючи расправившихся с их солдатами. К вечеру этого дня батальон углубился во вражескую территорию намного глубже, чем планировалось. По всему фронту чейнджлингам так же сопутствовал успех. Марш на Экскуг начался, предстояло сражение за город.