Оловянный солдатик

Пролог

«У нас больше нет дома. По крайней мере, того места, которое мы раньше так звали. Оно сгорело дотла много веков тому назад, а осколки уже, наверно, успели обратиться в космическую пыль. У нас нет души, ведь она стала прахом, когда в пылу битвы погиб последний древний. А то, что только-только было начало зарождаться в нас, навеки забрала с собой, умирающая в тишине, планета, оставив от сердца лишь холодные черные угли. Теперь мы повинуемся воле нашего разума. Холодные, рассудительные существа, всегда добивающиеся своей цели, какими гордились бы наши славные предки. Нет боле страха, нет сожаления или невыносимой боли! Мы избавились от этих чуждых мыслей и эмоций. Люди так сильно зависящие от своих машин, стали едины с ними… мы стали едины, раз и навсегда».

— выдержка из речи Совета перед освоением «Новых рубежей».

Маленький человечек с широко распахнутыми глазами взирал на поразительное зрелище за панорамным стеклом воистину титанических размеров; множество рук, когтей, щупалец и манипуляторов работали в унисон, в едином порыве, воздвигая сооружение, воистину поражавшее воображение.

Огромный остов будущего космического судна еще не был завершен, однако же короткие вспышки сварки и оживленный шум в ангаре, порой сливающийся в сплошной ропот, четко говорили, что это весьма ненадолго. К тому же, уже прямо сейчас он казался таким же гигантом, что и высоченные дома-шпили, уходящие не только далеко в небо, прорезая завесу налитых свинцом облаков, но и глубоко в землю, может быть, даже в самые недра планеты, раскаленные докрасна ее обнаженным ядром.

Голубые глаза задорно блестели в предвкушении. Это именно то, что станет его кораблем?

Светловолосый мальчуган припал к стеклу, наблюдая за рабочими, что копошились внизу. Он сиял блаженной улыбкой, не в силах сдержать нахлынувшее на него восхищение. Мальчик чувствовал все, что они чувствовали в тот момент: напряжение, усталость, шепотка трудового куража там и тут, довольно часто проскакивала искра удовольствия, гордость, где-то даже попадалось счастье. Впрочем, это не осталось незамеченным, и чья-то ладонь мягко опустилась ему на плечо.

 — Вижу, ты здесь, — сказал усталый голос, заставив малыша невольно обернуться. Обладателем голоса оказался средних лет мужчина с короткими темными волосами, в которые каким-то образом успела вплестись седина. Мальчик знал этого человека, его здесь все знали, некоторые даже в лицо, как он или остальные дети из D касты, учащиеся в апатурском ИСЛ.

Поправив очки, офицер проследил за взглядом ребенка, а затем повернулся обратно к нему, заговорчески ухмыльнувшись.

 — Что? Нравится?

 — Еще бы! — мальчик быстро закивал, потянув взрослого за рукав. — Уже такой большой! Помню, когда мы с Вами видели его в последний раз, он был совсем-совсем крохотным. Вот таким, — попытался показать карапуз, широко разводя ручками в стороны. Когда же у него не получилось, он состряпал такую очаровательную мордашку, что хотелось дать ему очко хотя бы за попытку.

Мужчина замер в нерешительности. Он хотел игриво потрепать малыша по голове, но вовремя осекся: это неправильно. Скрестив руки за спиной, взрослый отвел взгляд, направив его куда-то вдаль, за стекло.

 — Не терпится отправиться в свой первый полет, не так ли? — строго спросил мужчина, возвращаясь к своему обычному, нейтральному тону. Это было довольно трудно, ведь энергичный комок рядом с ним буквально светился от позитива.

 — Ага! Но нам сказали, что мы сможем полетать только тогда, когда достигнем взрослого возраста, — с обиженным вздохом признался крепыш, то ли не замечая, то ли попросту не обращая внимания на изменения в настроении своего собеседника, в чем тот был отчасти ему благодарен.

 — Не волнуйся, это произойдет быстрее, чем ты думаешь. К тому же, я слышал, что ваша группа неплохо справляется с программой, это правда?

 — Да! Вы не поверите, но Кудряшка и другие новички сегодня, наконец-то, сами решили поговорить с нами. Так просто, без связи.

 — Неужели, и как это получилось?

 — Ну, неплохо… Учителя говорят, что они делают успехи, — мальчик смутился, опустив голову. — Но я все еще думаю, что Пятый такой зануда. Представляете, он не пошел сюда со мной и других подговорил не делать этого. Подумаешь, будто бы подготовка к их глупым тестам важнее, чем наш «Анаксагор», а ведь я капитан, и они должны меня слушаться!

 — Как интересно, а я сегодня слышал, что ты сдал эти самые тесты на максимально возможное количество баллов, — хмыкнул офицер, задумчиво почесав подбородок. — А еще я слышал, что ты держишь высокую планку у вас в группе, и делаешь это уже довольно давно.

 — Э-это не потому что мне нравится решать эти скучные задачки и учить кучу ненужной протокольной дребедени, а потому что я хочу быть самым лучшим капитаном в Легионе! В Галактике. В мире. Во-о-от.

 — Какой энтузиазм, — покачал головой мужчина, — не перестарайтесь с ним, молодой человек. Ты прекрасно помнишь правила.

 — Так точно, сэр!

 — Вот и молодец. Насчет вашего пробного полета и полета остальных выпускников D касты, если мне не изменяет память, это случится через несколько крупных циклов, верно? — с интересом спросил офицер, развернувшись и достав из-за пазухи своей формы небольшой планшет.

Мальчик поднял голову и кивнул, глядя взрослому прямо в зеленые глаза через стекла контактных линз. Ребенок не знал, зачем кому-то может понадобиться скрывать их истинный цвет, но что в первый раз, что сейчас, неудобных вопросов задавать не стал, хотя ему было очень любопытно.

 — Понятно. Что ж, давай-ка поглядим, найдется ли у меня время поприсутствовать там, — пробормотал зеленоглазый, листая что-то в планшете. Судя по тому, как нахмурилось его лицо, мужчине не очень понравился ответ. — Похоже, плохие новости, малыш. Я не смогу быть с вами, ребята, когда это случится.

 — Оу, ну ладно, но Вы сейчас никуда не уйдете, так ведь?

 — Нет, сейчас нет, никуда не уйду, — мягко улыбнулся офицер, — здесь у меня есть способные дети и не так скучно, как если бы я весь день торчал в Совете.

 — Ура! Думаю, остальным это должно понравится!

 — Не сомневаюсь, а теперь нам надо идти. Полагаю, тебе давно пора возвращаться на уроки, а мне — на скучные конференции и лекции. Нет смысла пропускать их зря, нарушая тем самым свой цикл. Успеешь еще налюбоваться на свое судно.

Парнишка не стал отпираться, грустно вздохнув, он последовал за высокой фигурой седого офицера к металлической двери. Тот остановился перед ней, смущенно попросив его открыть ее. Ребенок насмешливо закатил глаза и прислонил запястье к черной панели сбоку, ему пришлось потянуться на носках, чтоб действительно достать до нее. Дверь коротко пискнула и отворилась. Мужчина благодарно похлопал парня по плечу, пропустив того вперед. И они ушли, исчезли среди стальных колонн, стекла и бетона города. Малыш не раз и не два приходил сюда снова, но впредь он был один; вскоре космический корабль оказался готов, потом же выросли и сами дети. Это были трудные четыре года в их жизни. Тренировки, тесты, экзамены — юным легионерам предстояло поменяться слишком быстро. К подростковому возрасту вся их детская наивность испарилась, оставив место для холодного расчета и осознания себя как частей большого механизма. Они — одни из многих и ничего более. Всего лишь выполняют свою первоначальную функцию. Прошел день, когда новые экипажи космических исследователей отправились в свой первый полет. Прошел день, и когда они благополучно вернулись из него. Дальше все завертелось: выходцы из их касты устремились в бесконечную черноту, словно брошенные в озеро камни, призванные лишь для того, чтобы узнать его настоящую глубину или сгинуть, так и не достигнув дна.