На виражах души моей
Глава четвёртая
Я не могла простить Спитфайр ее поведение в тот момент! Как она могла пустить моих родителей в дом, без лишних вопросов, к тому же так хитро посмотрев на меня из-за их спин… да еще и подмигнув! Что это вообще такое?!
— Проходите, проходите, Радуга много рассказывала о вас. — Она проводила их на кухню, а я стояла в гостиной, на том же месте, затисканная, помятая от крепких объятий отца и матери. Мой левый глаз дергался. Я была в отчаянии. Что происходит?! Воплощение самых жутких ночных кошмаров!
Когда Спитфайр вернулась с кухни, и, еще раз подмигнув мне, попыталась пройти мимо меня на лестницу на второй этаж, я тут же вышла из состояния оцепенения и положила ей копыто на плечо, отчего та даже присела, видимо, я слишком сильно надавила. Но в тот момент я не думала о силе своего нажатия.
— Зачем?! — прошипела я сквозь зубы, оглядываясь на кухню, где громко голосили мои родичи. — Зачем ты впустила их?! После всего, что я тебе рассказала? Я думала, мы подруги! Как ты… посмела…
— Убери копыто, Крэш, не забывайся, — прошипела она не менее строго, нахмурившись, и тут же сбросила мое копыто крылом. — Это мой дом, и я делаю в нем то, что считаю нужным. Я пригласила тебя, и имею полное право пригласить и их. К тому же, они не просто пони с улицы, а твои родители.
Она сделала пару шагов по лестнице наверх, но тут остановилась и обернулась, снова улыбнувшись и подмигнув мне (вот сволочь, издевается!):
— Кстати, это и есть тот самый урок, о котором я говорила тебе тогда в поезде. Помнишь? Ты еще торопилась, говорила, что хочешь узнать его сейчас же. Ну, радуйся же, Крэш, у тебя наконец появилась эта возможность. Пользуйся ей!
Она снова подмигнула и вновь начала подниматься по лестнице
— Да как ты можешь?! — воскликнула я ей вдогонку.
— Иди лучше к родителям, мы с Ларсом сейчас спустимся. И будь паинькой. — Я видела, как она, еще раз подмигнув мне, свернула в коридор справа от лестницы на втором этаже.
— Ч-что??? — крикнула я, но та уже скрылась из вида, сделав вид, что не расслышала мой вопль.
— Радуга! Где же ты? Иди скорее к нам! — послышался с кухни голос отца. Святая Селестия! Что же теперь делать?..
Мы сидели за столом на кухне и завтракали. Все шестеро. Спитфайр, как нарочно, посадила меня рядом с мамой, хотя я рвалась занять место подальше от родителей. Хотя, хорошо, что не рядом с папой, и на том спасибо… подруга…
Я ужасно злилась на Спитфайр и то и дело пускала в ее сторону презрительные взгляды. Но та будто и не замечала их, вовсю поддерживая громкую беседу с моими родителями.
— А вы знаете, Боу, — сказала она, обращаясь к отцу, — я в детстве была очень похожа на вашу дочь. И ведь тоже грезила, что когда-нибудь совершу звуковую радугу. Просто абсолютно как ваша дочь, представляете?
Это меня возмутило. В детстве я не грезила сделать звуковую радугу! Скорее наоборот, я считала, что россказни про этот сказочный трюк глупы и смешны. Она получилась у меня совершенно неожиданно и случайно!
Я уже было набрала воздуха в грудь, чтобы сказать это, но меня перебила моя мать. Она толкнула меня под бок крылом и сказала:
— О, Спитфайр, я помню-помню, она еще в колыбели говорила это: «Звуковая радуга, хочу, хочу!»
Я округлила глаза. Зачем так откровенно врать? Для чего? Ну, что за пони!
— Мама! Это же…
— Да что вы говорите?! — Спитфайр с интересом смотрела на мою мать, чуть ли не раскрыв в удивлении рот. Она сейчас серьезно, или притворяется, что ей так интересны эти бредовые россказни? — Радуга никогда не рассказывала об этом! А это же такая интересная деталь ее биографии!
— Спитфайр, я… — попыталась я вновь встрять в разговор, но меня опять перебили. Отец потянулся через стол за солонкой и громко сказал, улыбаясь:
— А знаете, Спитфайр, один из ваших вондерболтов, Тиндерлейн, кажется, влюблен в Радугу!
Я поперхнулась куском яичницы. Что за ахинея? Но мне вновь не дали открыть рта, чтобы возразить.
— Ну, надо же! — Спитфайр удивленно посмотрела на меня. — Радуга! А кажется, кто-то говорил, что никогда не влюбится! Вот тебе пара. Тандерлейн очень приличный жеребец, между про…
— Какая ерунда, — вдруг возразил муж Спитфайр, который до того спокойно сидел и не вмешивался в беседу. Он показался мне каким-то головастым ботаником, с большими очками на лице, и я до этого момента не придавала ему значения, пока он вдруг не стал защищать мое честное имя. Святая Селестия, кто бы мог подумать! — Спит, я лично знаком с Тандерлейном, с того гала в прошлом году, и могу с полностью уверенностью сказать — он гей и хочет сочетаться браком с одним из гвардейцев-единорогов стражи Ее Величества. Не думал, что тебе неизвестен такой факт о своем подчиненном.
Все, кроме его и малыша Тимми, в это мгновение раскрыли рты.
— Н-нет, Ларс, я не знала этого… — смутилась Спитфайр, покрываясь краской. — Тандерлейн всегда казался мне… гетеросексуалом. Ну, может быть, отчасти би, он иногда проводил отпуска в компании с Соарином, но… погоди, ты же не хочешь сказать, что Соарин…
— Про пегаса Соарина мне ничего не известно, его не было на прошлогоднем гала, если ты помнишь, и мне не удалось с ним пообщаться, — отрапортовал Ларс, и магией взял на вилку еще кусок яичницы, который тотчас же отправил в рот и прожевал.
Воцарилось неловкое молчание. Слава Селестии! Я с восхищением смотрела на Ларса, чтобы он уловил благодарность в моих глазах за то, что перевел тему, но единорог не смотрел на меня, поглощенный изучением тарелки с яичницей. А все-таки он и правда крут!
Завтрак был окончен, к счастью, в полном молчании. Когда Спитфайр и Ларс, как хозяева дома, стали убирать в раковину грязную посуду, я, чтобы не быть в компании ушедших в гостиную родителей, подошла к ним и обратилась к Ларсу:
— Я слышала, вы писатель.
Он посмотрел на меня поверх очков. Кого-то мне так напомнило это бесстрастное выражение лица, только кого…
— Все верно, — ответствовал пони. — Я писатель. А вы вондерболт, Радуга Дэш.
В смысле?
— Хе-хе, — посмеялась я фальшиво, чтобы продолжить разговор, и делая вид, что меня ничего не смущает, а Спитфайр взглянула на меня подозрительно, оттирая жир со сковородки мочалкой. — Я слышала, вы знакомы с А. К. Ирлинг. Не правда ли, она гениальная писательница?
— Да, мне доводилось общаться с А. К. — Ларс магией держал тарелку и споласкивал ее под струей воды. — Мы ехали в поезде из Кантерлота в Филлидельфию вместе где-то год назад.
Я раскрыла глаза, ловя каждое его слово.
— Она показалась мне интересным собеседником, даже весьма. Ее познания в древнеэквестрийской мифологии поражают, она хороший эрудит…
Святая Селестия! Неужели хоть кто-то в этом доме разделяет мои взгляды и понимает меня!
— … но то, как она пользуется своими знаниями, тоже потрясает, и потрясает, к сожалению, лишь в отрицательном смысле, — закончил Ларс, ставя на стол чистую тарелку и принимаясь споласкивать новую. Я чуть не села на пол от удивления и шока. Вот тебе и раз!
— Почему это в отрицательном смысле? — возмутилась я. — Книги А. К. Ирлинг потрясающие!
— Да, верно, — неожиданно согласился единорог. — Потрясающие.
Ну вот! Он же не может отрицать ее крутости! Он же сам писатель!
— Потрясающие в своей ничтожной беллетристской сущности, — продолжил тот. — Ее романы призваны удовлетворять самые низменные чувства читателей, и этим она для меня находится в одном ряду с небезызвестным Триером де Боа, мастером порнографического жанра.
— Ч-что?.. — задохнулась я. С чем это он сравнивает А. К.? Он с дуба рухнул, что ли?
— Книги должны быть интеллектуальным блюдом, поданным с приправой необходимого физического действия и отмеренные мерой тонкого психологического воздействия на читателя, никак иначе. Все лишние телодвижения персонажей, в том числе так называемые «приключения», только тормозят развитие сюжета, а для кого-то, увы и ах, становятся самоцелью. Это ужасно, что современная литература изобилует такими позорными штампами, годящимися удовлетворить сиюминутную потребу читателя, а не развить в нем литературного гурмана и повысить его интеллект. Литература должна воспитывать интеллектуалов, девочка! Никак иначе!
Он изменился в лице, хмуро и с вызовом смотрел на меня, говоря свою гневную тираду, и Спитфайр пришлось даже подойти к нему и сказать, обнимая за плечи крыльями:
— Ну-ну, Ларс, не спорь, ты ведь знаешь, у каждого свои вкусы.
— Иметь вкус к презренной беллетристике — это потерять истинный вкус, дарованный нам Бесконечностью! — не унимался тот, а я решила ретироваться, от греха подальше. Мало ли, откуда я знаю, насколько он неадекватен, еще возьмет и швырнет в меня тарелкой. — Я не могу стоять и спокойно наблюдать, как племя читателей так ужасно деградирует! Надо, пока не поздно, лечить его серьезной литературой!
Он уже почти кричал, а я отступила к другому концу кухни, боязливо оглядывая через дверной проем гостиную. Слава Селестии, моих родителей в ней не было, куда-то ушли. Вот голова садовая, Радуга, ты гнилая туча! Ввязалась же в приключение… кокатрис дернул меня согласиться провести отпуск здесь, а не в спокойном Понивилле, среди друзей…
— Дэш! — появился откуда-то маленький жеребенок и вновь обнял меня за шею. — Ты хорошая!
Я улыбнулась. Хоть кто-то здесь адекватен.
— Слушай, Дэш, хочешь посмотреть мою комнату на втором этаже? — Жеребенок смотрел на меня с преданностью собаки. — У меня там везде ты! У меня много плакатов с вондерболтами, и там везде ты!
Я усмехнулась. Что ж, меня утешит только созерцание собственной крутости.
— Только там сейчас твои родители. Они все фотографируют, — неожиданно добавил малыш, как только мое копыто коснулось первой ступеньки лестницы. Я отдернула его тут же, как от огня, боязливо вглядываясь на площадку второго этажа наверху передо мной. Там и правда в отдалении звучали знакомые возгласы. Восхищаются, кокатрис бы их побрал…
— Тимми, а есть что-нибудь еще интересное? Не в твоей комнате, — улыбнулась я фальшиво, обращаясь к нему. — Где-нибудь… за домом, может, даже на другом конце города, если можно?
— С угла улицы хорошо виден радужный водопад на реке, — тут же сказал Тимми, держа меня крылом за спину. — Хочешь посмотреть?
— Конечно! Погнали! Отсюда… — согласилась я. Куда угодно, только подальше от всех этих пони.
Радужный водопад и правда был интересен, особенно если учесть, что угол улицы, с которого его было хорошо видно, находился в двух кварталах от дома Спитфайр. Просто загляденье, как далеко!
Тимми больше глядел не на водопад, а на меня. Конечно, видеть перед собой живого, настоящего кумира — это нечто, знаю по себе; помню, когда пять лет назад впервые общалась с вондерболтами, то мое дыхание прерывалось от восторга и текли слюни. Спитфайр казалась мне живой легендой, я никогда бы в тот момент не подумала, что буду летать в ее команде. Ох, Спитфайр… предательница ты настоящая! Я думала, мы подруги…
— Радуга! — Малыш обходил меня со всех сторон, в особенности разглядывая крылья, которые я специально раскрыла для него. — А скажи, ты умеешь делать тройное сальто назад с переворотом?
Я вновь улыбнулась, услышав эти слова. Он хочет, чтобы я сделала трюк? Будет ему трюк! Только вот разомнусь чуток, больше часа нормально не летала…
Я сделала пару десятков отжиманий на крыльях в быстром темпе, потом пару легких упражнений на перевороты в воздухе, подкидывая себя ими вверх, как пушинку. О, да, мои крылья, несомненно, самые сильные в Эквестрии! Даже крылья принцесс, держу пари, слабее моих.
— Ух ты, Дэш! — Тимми во все глаза смотрел на мою разминку, ловя каждое мое движение. — Твои крылья такие сильные. Даже у принцесс крылья слабее твоих, наверно!
Иго-го, да он читает мои мысли, маленький прозорливый пегасик! Я первый раз посмотрела на него как на друга. Такой маленький, но, несомненно, самый потрясный пони в этом городе!
Я взлетела на пару ярдов от земли и перевернулась животом к небу.
— Ну, что, Тимми, готов к величайшему трюку в истории Миддейла?
— Да! — Пегасик сел на асфальт и зааплодировал копытами, восхищенно глядя на меня снизу вверх. Я напрягла все мышцы на крыльях, и… не успела сделать даже одного витка.
— Радуга! Дочка! Вот ты где! — послышалось вдруг со стороны дома Спитфайр. О, святая Селестия, почему нельзя не вспоминать обо мне хотя бы полчаса! И обязательно бежать искать меня, сломя голову. За что мне такое наказание?..
Я видела, что мои мучители были уже близко, в одном квартале, и огляделась по сторонам в поисках укрытия. Тут же меня дернули за крыло.
— Радуга, лети за мной! — Тимми взлетел на своих маленьких крыльях выше меня и махнул мне передним копытом. Делать нечего, веди меня, маленький защитник. Только побыстрее, ведь наши преследователи тоже крылаты, кокатрис их побери!
Я взмыла в небо. Тимми не отставал, на мое удивление.
— Не волнуйся, Радуга, я самый быстрый в классе! — крикнул он мне, когда мы пересекли первую полосу облаков. Что ж, это неудивительно, учитывая то, что его мать — вондерболт. Быстроту крыльев пегасы часто передают по наследству. И… это было прискорбно, потому что мой отец в молодости тоже хорошо летал! И он уже настигал нас, вырвавшись вперед матери и взлетев в воздух!
— Я не сомневаюсь, что ты лучший в своем классе летун, Тимми, — сказала я ему, хватая копытами за туловище. — Но лучше садись на меня верхом и показывай дорогу, так будет быстрее. И держись крепче, ведь я же Дэш!
— Хорошо!
Жеребенок послушно сел на меня верхом и замер, прижавшись мордой к моей гриве, совсем как Скуталу. И я дала с места оглушительный рывок вперед. В лицо туго ударил воздух, густея на крыльях. Я лечу быстрее всех на свете! О, да!
Следующие полчаса мы скрывались в зарослях кустарников в местном сквере, куда прилетели по пути, указываемым Тимми; и благо, что сквер был еще пуст — утро, как-никак.
— А за что ты не любишь родителей, Радуга? — неожиданно спросил Тимми, когда я выглядывала в очередной раз из нашего укрытия.
Я обернулась к нему и постаралась улыбнуться.
— С чего ты решил? Мои родители… крутые.
— Я видел, как вы общались за завтраком. И ты улетела от них, и прячешься сейчас в кустах. Разве это любовь?
Резонно подметил. Этот парень, пожалуй, умнее Твайки будет, когда вырастет.
— Это все из-за того, что ты до сих пор живешь с ними?
— С чего ты взял? — фыркнула я. — Я же не какой-нибудь Зефир Бриз!
— Кто? — не понял пегасик.
— Да так, не важно. Забудь.
Мы помолчали, я снова принялась следить за сквером.
— А сколько тебе лет? — снова поинтересовался жеребенок.
— Мне-то? — Я обернулась к нему и увидела его огромные синие глаза, с непрекращающимся интересом смотрящие на меня. — Двадцать четыре. Шесть дней назад исполнилось, — улыбнулась я ему широко, ожидая поздравлений, и не прогадала.
— Поздравляю тебя, Радуга! — Тимми снова прижался ко мне всем телом, обняв за туловище копытами и крыльями. — Ты такая крутая! Будь, пожалуйста, всегда такой же крутой!
— Куда ж я денусь, Тимми, — обняла и я его за плечи. Почему-то он очень мне нравился, до боли в чем-то напоминал Скуталу, но в то же время он был каким-то другим… более нежным, что ли, и это несмотря на то, что был жеребенком, а не кобылкой. Даже Скути была грубее его, хулиганка такая.
— А тебе сколько лет, Тимми? — решила и я не оставаться в долгу, потрепав его по синей гриве.
— Девять… скоро будет десять, — отозвался он, глядя на меня, и вдруг погрустнел.
— Скоро — это когда?
— Через неделю.
— Погоди, ты серьезно? Всего через неделю?! — обрадовалась я. Во мне тоже есть экстракт Пинки Пай, по крайней мере, по части любви к вечеринкам. — Я уверена, родители устроят тебе прекрасный день рождения, Тимми! И подарят кучу хороших подарков, и вообще…
— Как всегда, все будет, как всегда… — пролепетал жеребенок, и я увидела на его глазах слезы.
— Тимми! Что случилось? — спросила я встревоженно.
— Радуга, а такие крутые пони, как ты, умеют держать секреты? — посмотрел он на меня сквозь слезы.
Он еще сомневается во мне? Когда это я выдавала посторонним секреты друзей? Никогда! Только другим друзьям… но это не считается. К тому же, после того, что Спитфайр сделала сегодня, она мне однозначно больше не подруга, а значит, Тимми может быть спокоен.
— Радуга, я… не хочу отмечать день рождения с родителями…
Вот тебе и новость! Интересно, почему…
— Они всегда все делают не так… — продолжал, всхлипывая, пегасик. — Мама всегда дарит мне не то, что я в самом деле хочу… А папа… он вообще ничего мне не дарит! Только когда мне было шесть лет, он подарил мне книжку… стихов…
Жеребенок горько заплакал, уронив голову на мою грудь. Святая Селестия, ничего себе! А сразу и не подумаешь, что семья Спитфайр неблагополучная… по части дарения подарков на день рождения, по крайней мере. Ну, ничего, мой подарок будет самым потрясным в его жизни, не чета родительским! Правда, я пока не знаю, что это будет…
— Не расстраивайся, малыш. Мы что-нибудь придумаем вместе с тобой! Обязательно! — Я взяла его голову в крылья и копытами вытерла ему слезы, капавшие с больших красивых синих, под цвет гривы, глаз.
— А что… можно… придумать? — Тимми, всхлипывая, глядел на меня неотрывно. Я дотронулась до его носа копытом и заверила малыша:
— Что-нибудь придумаем, как говорится, вечер утра мудренее. К тому же, в запасе у нас целая неделя!
Пегасик потер копытцем свой нос и вопросительно поглядел на меня, а потом неожиданно улыбнулся:
— Когда моя мама делает мне буп, она обязательно говорит какие-то умные слова. А ты говоришь смешные… глупости… И это так круто! Мне хорошо с тобой, Дэш! Ты и правда самая крутая пони на свете! Я тебя люблю!
Я вновь приняла его в свои объятия, поглаживая по гриве крылом. Ну, что, Спитфайр, твой сын любит меня. А любит ли он тебя? Посмотрим…