На виражах души моей
Глава шестая
Но с Тимми мне так и не удалось поговорить наедине в этот день. Моя мать добрый час донимала его расспросами про цветок, который он посадил во дворе как задание по предмету ухода за флорой, я смотрела на него через окно его комнаты, которое как раз выходило в сад. Он то и дело печально вздыхал и украдкой смотрел на второй этаж, прямо на меня, и будто просил взглядом, чтобы я его спасла. Но что я могла поделать… После окончания экзекуции флорой началась экзекуция фауной. Спитфайр пришла в голову «гениальная» идея сводить моих родителей, меня и Тимми в местный городской зоосад, и мы добрых три часа таскались от одного вольера к другому, наблюдая, как вздымаются бока спящих хищников и травоядных. Спитфайр с жаром рассказывала моим родителям про очередного зверя (да уж, она, оказывается, много знает, эрудитка), а нам с Тимми пришлось ходить за ними и только переглядываться в отчаянии. Почти все животные спали после обеденной кормежки, и только в бассейне купалось какое-то неизвестное мне существо. Глаза Тимми расширились, когда мы увидели его, и он шепнул мне на ухо:
— Смотри, Радуга, это тюлень! Мой прадедушка открыл на южном полюсе тюленей! И привез с собой на корабле одного из них в наш зоосад. Этот тюлень — его потомок!
Мы посмотрели, как купается животное, гладкое, темное, с блестящими на солнце боками и головой. Да, интересный зверь, я таких раньше никогда не видела.
— Он питается рыбой, — продолжал жеребенок. — Мама рассказывала, что дедушка взял с собой две бочки свежей селедки, чтобы кормить его. И поместил его в большой аквариум, чтобы у того не пересохла шкура.
— … чтобы кормить его, Джорни взял с собой две бочки сельди, представляете? — услышали мы, как это же самое рассказывает стоящая в паре ярдов от нас Спитфайр, показывая на плещущегося за заграждением тюленя.
Мы с Тимми вздохнули, и он положил мне крыло на плечо, будто ища защиты. Ничего, вечером, перед сном, я обязательно расскажу тебе свой бесспорно наикрутейший план, дружище. Только бы солнце быстрее зашло! Селестия, ну, давай, двигай его, заверши хоть разочек день пораньше!
Мы вернулись домой к ужину. Ларс, не пожелавший идти с нами в зоосад по причине своей вечной писательской и кулинарной занятости, уже приготовил нам поесть. Хоть что-то хорошее за последние часы! За отменную готовку тебе вполне можно простить твою нелюбовь к великой писательнице всех времен. Только вот все равно ты ничего не понимаешь в настоящей крутой литературе!
Ужин прошел на удивление спокойно, родители не обращали на меня особого внимания, болтая со Спитфайр (как у них только языки не болят столько разговаривать?!), и я, сидя рядом с Тимми — первый раз — рисовала в тарелке острым соусом на фаршированных баклажанах всякие узоры. Тимми с интересом наблюдал за мной и попробовал изобразить на своей тарелке то же самое, но у него не получилось, он слишком быстро лил соус. Я подмигнула ему и только было хотела взять у него ложку, чтобы показать, как правильно, как услышала голос Ларса:
— Представляете, пони, в Филлидельфии объявилась банда киднеперов.
Все посмотрели на него удивлённо, в том числе и мы с Тимми. Что это еще за слово такое?
— Кого? — переспросил мой отец.
— Похитителей детей с целью выкупа, — пояснил единорог, переворачивая магией страницу в газете, которую читал. — Они крадут жеребят на выходах из школ, заталкивают в экипажи и увозят в неизвестном направлении. Потом их родителям приходит письмо с требованием уплаты энного количества битс за то, чтобы вернуть их жеребенка в целости и сохранности.
— Какой ужас! — схватилась моя мать за голову. — Куда смотрит полиция? Почему же их не ищут?
— Их ищут, миссис Вислз, — ответил ей Ларс. — Вся полиция города поднята по тревоге, после того, как таким образом были похищены трое жеребят.
— Какой кошмар! — воскликнул мой отец. — Будем надеяться, с ними не совершили ничего плохого.
— Полиция Филлидельфии работает на совесть, — подала голос Спитфайр. — Три года назад у меня украли в гостиничном номере золотые украшения. Полиция за одни сутки нашла преступника. Представляете, он залетел на балкон и вскрыл балконную дверь ломом! Но оставил отпечатки копыт, и по ним он вскоре был найден в ломбарде, где с минуты на минуту был готов за бесценок продать мои украшения. Вовремя успели!
— Помнится, Спит, — отложил в сторону газету ее муж, — я был против, чтобы ты брала это украшение в поездку.
Спитфайр улыбнулась, но как-то фальшиво.
— Давай не будем, Ларс. Все закончилось хорошо, и это главное.
На кухне вновь повисло молчание. Я клала в рот и жевала порцию за порцией фаршированных морковью баклажанов, и думала об услышанном. Надеюсь, моя выдумка не будет считаться преступлением, и за мной не будет гоняться полиция? Мне только не хватало, чтобы меня поперли из вондерболтов. Может быть, это все все-таки… слишком радикально? Но не рассказывать же его родителям теперь! Вряд ли Спитфайр и Ларс согласятся на такое, если им сказать… а не говорить, то это что, будет считаться преступлением? Ничего не понимаю… В любом случае, последнее слово будет за самим Тимми. Он имеет полное право не согласиться на то, что я ему предложу. Быстрее бы что ли все шли в кровати… А-а-ах… Я зевнула. Что-то я сегодня утомилась, вроде и не летала особо много. Наверно, сказывается то, что прошлой ночью я спала всего три часа… в вагоне поезда… на коленях Спитфайр… фу, мерзость какая, даже вспоминать не хочется!
Устала, к счастью, не одна я. Спитфайр, потягиваясь за столом, произнесла, когда мы окончили есть:
— Предлагаю сегодня хорошенько выспаться, гости дорогие. Все мы спали не очень в комфортных условиях прошлой ночью, а кто-то и вообще не спал, — подмигнула она мужу, — так что, мы все нуждаемся в хорошем отдыхе сегодня.
— Я могу не спать по трое суток и чувствовать себя прекрасно, — бесстрастно ответил ей Ларс, собирая магией грязные тарелки со стола и отправляя их в раковину. — Я прочел об одной прекрасной истсайдской технике, впервые примененной еще правительницей Мистмэйн.
Я тотчас же ретировалась из-за стола, оглянувшись на Тимми — он еще допивал сок. Прошедший мимо папа только похлопал меня крылом по спине, благодушно улыбнувшись — к счастью, он, по-видимому, тоже устал, и не собирался больше ничего со мной делать, как и мама, которая просто подмигнула мне и сказала:
— Спокойной ночи, дочка! Нам было очень приятно провести с тобой время сегодня!
Я криво улыбнулась ей в ответ. Жаль, я не могу сказать того же про вас двоих, родители…
— Дэш… Дэ-эш… Ты что, спишь?
Я медленно открыла глаза. Что? Я уснула? Да быть не может, как я могла! Я же давала себе зарок не засыпать, а просто пойти полежать и подождать, а когда весь дом заснет, пойти проведать Тимми в его комнате и рассказать ему про свой план. Голова садовая… ох…
Я потянулась на постели и увидела справа огромные глаза маленького друга. В окно ярко светила полная луна и было довольно светло. Луч света из окон падал на портреты, особенно ярко отблескивал красками портрет Джорни Тандера слева от двери.
— Прости, Тимми, я, кажется, вздремнула… — я широко зевнула, забыв прикрыться крылом, но Тимми это ничуть не смутило. — А ты что не спишь?
— Не спится… Можно лечь с тобой? — пегасик вопросительно посмотрел на меня, поставив копытце на одеяло.
— Конечно, ложись, крутой пони. — Я подвинулась, лежа на одеяле, и Тимми проскользнул под него, оставив снаружи только мордочку и передние копытца.
— А почему ты не ложишься под одеяло? — маленький пони удивленно смотрел, как я ерзаю на постели, создавая себе новое удобное углубление поверх одеяло. — Так же приятнее и теплее.
— Привыкла. — Я посмотрела в потолок. — К тому же, так круче и смелее спать. Вдруг на тебя ночью нападут плохие пони? Если ты лежишь под одеялом, то как ты будешь с ними сражаться?
— А на тебя нападали плохие пони? — пегасик расширил свои и так огромные глаза, глядя на меня в изумлении.
— Хе… — усмехнулась я горько, вспоминая один не очень приятный эпизод в жизни. Может, рассказать ему? Он не похож на ябеду, к тому же уже сам первый поделился со мной своим секретом. Это не повредит моей крутости… не должно повредить, по крайней мере. И я начала издалека: — Тимми, ведь такие крутые пони, как ты, умеют держать секреты?
— Конечно, Радуга! Я никому не расскажу твой секрет! Обещаю тебе! — глаза Тимми светились счастьем. Ему не терпелось услышать, что я ему скажу.
Ладно, будь, что будет… Я уже набрала воздуха в грудь, но… тут, в самый последний момент меня сковал страх — а вдруг все-таки он перестанет считать меня настолько крутой и перестанет быть моим фанатом? Только не это… он не должен уйти из-под моего крыла! С таким трудом заполученный друг в этом доме… Нет, такого не должно произойти! К тому же это сломает все мои планы относительно его на ближайшее две недели.
— Знаешь, Тимми… — Я лихорадочно соображала, что бы такого рассказать взамен, чтобы он поверил, что это и есть мой настоящий секрет. Ага! Кажется, сообразила. — В детстве я была настолько неугомонной, что мне дали прозвище Дэш — стремительная. А так моя фамилия Хотхуф… отцовская.
— Правда? — Даже в полумраке я увидела, как засверкали глаза жеребенка — он принял все за чистую монету. — Радуга Хотхуф — Радуга Горячее Копыто, тоже звучит неплохо. А почему это секрет? Из-за того, что ты не любишь родителей?
— Да, — фальшиво призналась я; на самом деле я никогда не скрывала фамилию, просто никому из знакомых даже в голову никогда не приходило, что у меня может быть другая фамилия, не Дэш.
— А почему ты так не любишь своих родителей? — Тимми подвинулся под одеялом ближе ко мне и положил голову рядом с моей. — Мама сказала, ты семь лет не виделась с ними. Значит, ты с семнадцати лет не живешь дома? Почему ты улетела от них?
Я вздохнула, вспоминая, как рассказывала совсем недавно эту историю Спитфайр. И то, как она поступила со мной после этого чистосердечного признания.
— Они… всегда были невыносимы, — начала я, глядя на портрет Джорни Тандера. — С самого моего детства…
Весь мой рассказ Тимми почти неотрывно смотрел на меня, лежа на моем животе — он вылез из-под одеяла (видимо, его проняла мысль, что под одеялом будет труднее сражаться с напавшими на тебя плохими пони). Я взмахивала копытами и крыльями, что-то изображая, или просто выражая возмущение — но он лежал, почти не двигаясь, глядя на меня спокойно и чуть улыбаясь, видимо, от счастья, что может слушать и смотреть на свою самую заветную пони на всем белом свете. Мне это очень льстило, он явно был самым лучшим и благодарным слушателем, которых мне доводилось видеть. Когда я закончила, то он подполз к моему лицу и прижался к моей щеке своей мягкой щекой, приобняв крыльями и копытцами.
— Не волнуйся, Радуга, я защищу тебя от них, — прошептал он мне на ухо, его горячее дыхание приятно дуло мне в гриву. — Если они так неприятны тебе, хочешь, мы улетим вдвоем на южный полюс? Покатаемся на тюленях и зайдем в ледяные жилища местных пони? А? Отметим мой день рождения там…
Я дернулась, услышав его слова и даже взлетела в воздух, но Тимми лежал на мне, и мне не удалось подняться выше уровня изголовья кровати.
— Что? Откуда ты знаешь? Это же моя идея! — воскликнула я, и тут же зажала себе крылом рот — кабинет Ларса был за соседней стеной, и тот мог услышать мой возглас.
— Правда? — восхитился жеребенок и увлек меня обратно на кровать. — Ты такая потрясная, Дэш! Ты читаешь мысли?
— Нет, дружок, это, кажется, ты у нас читаешь мысли! — Я от переизбытка чувств села на кровать и поставила жеребенка на ноги рядом с собой. — Я придумала это сегодня, когда ты показывал мне свою комнату. У тебя на куртке был шеврон с Джорни Тандером, самым крутым пони-путешественником на свете! Я хотела сказать тебе это сразу же, но все, как помнишь, затянулось. Я прилегла на кровать отдохнуть после ужина и ждала, пока все уснут, чтобы сходить к тебе и рассказать.
— Но ты уснула, и к тебе пришел я. — Жеребенок потянулся вдруг копытцем к моему носу, но на полпути вдруг отдернул его. — Дэш, а можно сделать тебе буп?
— А почему нет? Ты же мой друг, Тимми! — Я вновь приняла его в объятия. Он так любит обниматься по всякому поводу, милашка…
— Просто мама обиделась, когда я один раз сделал ей так копытом, и сказала, что так очень невежливо делать старшим пони…
— Это кто тут старшая? — Я отцепила от себя жеребенка так, чтобы посмотреть в его огромные счастливые глаза. — Я почти твоя ровесница!
— Но… тебе же двадцать четыре…
— Почти десять — и двадцать четыре? Ха! — Я взлетела, подхватив Тимми под передние ноги. — Это почти одинаково, и не верь своим учителям по математике.
— А мы зовем нашу учительницу по математике «трухлявой корягой», — неожиданно сказал пегасик, слабо работая крыльями и зажмурившись от удовольствия и страха — видимо, это было непривычно: быть на высоте и не махать крыльями. Я расхохоталась во все горло — так забавно и неожиданно это прозвучало.
— Шутники, ну, вы и шутники! — громко воскликнула я, забывшись. — А почему? Очень древняя и морщинистая, как коряга, что ли? Ха-ха!
— Дэш, тише! — вдруг изменился в лице Тимми, оглянувшись на дверь. — Кажется, сюда идет папа…
Я тут же метнулась вниз, к кровати, и сразу же накрылась одеялом почти до глаз.
— Тимми, а ты куда? — посмотрела я на него. Он махнул мне копытом и нырнул под мою кровать, благо, там было место для жеребенка, даже для двоих жеребят — кровать была немаленьких размеров.
Через секунду я услышала шаги и увидела, как вокруг двери появляется знакомая светло-коричневая аура. Это и правда был Ларс. Наверно, я отвлекла я его от работы над очередным шедевром.
— Мисс Дэш? — вопросительно посмотрел он на меня из-за приоткрытой двери. — С вами все в порядке? Мне показалось, вы… смеялись?
Я тут же метнула взглядом по сторонам. На прикроватном столике лежала книга, которую я, не читая названия на обложке, тут же схватила копытами.
— Да, мистер Ридберри, — покраснела я, скрываясь за разворотом книги. — Книжка попалась смешная.
— «Орфографический словарь западного диалекта всеэквестрийского языка»? — хмыкнул он, прочитав название, и приподнял магией очки, протирая глаза копытом. — Что же там может быть такого забавного, чтобы вдруг так громко засмеяться?
— Диалект… забавный… — я совсем закрылась за книгой, чтобы Ларс не заметил красноты на моем лице, забыв, что в полумраке это было бы при всем желании невозможно распознать.
— Мы с вами разговариваем на западном диалекте, мисс Дэш. Это основной диалект всеэквестрийского, с общим числом носителей более десяти миллионов пони. На нем разговаривают в Кантерлоте, на западной равнине и в предгорье Алебастровых гор, а также в саваннах на юге, до самой Седельной Аравии.
Я сглотнула. Кокатрис тебя побери, ты что же, пришел сюда знания свои показывать? Ботаник… Не понимаю, чего в тебе нашла Спитфайр? Она же не настолько глупая пони, чтобы ей приглянулся такой головастый… а главное, скучный пони.
— Ну, а разве он не забавный? — выкрутилась я, выглянув из-за книжки. — Мы с вами так странно выговариваем… букву «щ», никогда не замечали?
— Нет, не замечал, мисс Дэш. — Единорог протер очки углом одетой на него жилетки. — Конечно, я больше не вправе отвлекать вас от изучения… кхм, родного диалекта, но попросил бы вас впредь выражать ваши эмоции более тихим способом. Вас это не затруднит? В спальне под вами спят ваши родители, а прямо напротив вас спит Тимми. Не хотелось бы, чтобы они проснулись.
— В-верно, — пробормотала я в ответ. — Не хотелось бы…
Ларс ушел, закрыв за собой дверь, и я, откинув книжку, нагнулась под кровать.
— Он ушел, вылезай.
Тимми вылез весь в пыли и стал отряхиваться. Я посмотрела на закрытую дверь.
— Он не пойдет проведывать, как ты спишь? — спросила я у малыша. Тот отрицательно покачал головой:
— Если и зайдет, то посмотрит издалека. А я подложил под одеяло подушку, он не заметит разницы.
— Как ты живешь с ним? — Я вылезла из-под одеяла и легла сверху, раскинув ноги и крылья в разные стороны — под одеялом с непривычки было нестерпимо жарко. — Он невыносимо скучный! Он что, был такой всегда?
— Да… помню, когда мне было четыре года, он ездил со мной и мамой в путешествие к Алебастровым горам. — Пегасик закончил отряхиваться и, подлетев ко мне, шлепнулся рядом со мной, головой прямо на мое правое крыло. — Потерял какую-то книжку на станции и потом долго бегал по ней, искал. У него было такое смешное лицо, очки перекосились… все пони на станции смеялись над ним.
— Хе, — усмехнулась я, представляя Ларса с перекошенными очками на лице. — Моя мать тоже один раз потеряла в поезде семена каких-то редких растений, которые хотела посадить в саду у дома. Это был просто ураган! Так смешно! Она бегала по всему поезду, а отец за ней. Кричали во все горло, будто случился пожар, переполошили всех пони. Их потом даже полицейский задержал, окружающие подумали, что они хотят взорвать поезд.
Тимми тихо рассмеялся мне в перья.
— Родители всегда такие глупые… — пробормотал он и взглянул на меня глазами, в которых я даже через полумрак лунного света увидела бесконечную преданность и понимание. — А считают глупыми нас.
Умный жеребенок все-таки Тимми. Хороший, славный… даже Скуталу не такая. Она беспокойная, нервная и временами очень тупит, что меня, бывает, ужасно раздражает. Тимми совсем не такой, я чувствовала, что на него можно положиться абсолютно во всем, хоть и знала его меньше суток.
— Ну, что, самый крутой напарник на свете? — потрепала я его по гриве. — Когда отправимся на южный полюс?