На виражах души моей

Глава первая

---

Вираж, еще вираж, поворот влево, поворот вправо, затем вверх и снова вверх! Каждый полет всегда казался мне чем-то восхитительным, выдающимся, самым лучшим из всех предыдущих. И оно так было в самом деле, вне всяких сомнений. Вверх, вниз, вправо, и сразу же влево, уклоняясь от встречного пегаса. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, я вновь со всей силой понеслась вверх, где уклонилась еще от одного пегаса, причем, судя по запаху духов, обдавшему меня, это была Флитфут, и она вновь вылила на себя с полпинты дорогой туалетной воды. Я усмехнулась и тут же уклонилась вновь, уйдя резко вниз. Толпа внизу, на стадионе, ревела с силой сотни минотавров в лабиринтах Коньцалькоатля, и я ощущала себе Дэринг Ду, вновь и вновь уклоняясь от летевших в ее сторону пегасов, как от смертоносных лезвий на верхнем уровне дворца Хуффереша, где Дэринг в восьмой книге доблестно добыла камень Судьбы. О, великая Дэринг! И-иэхх! Снова вверх, и вниз, влево и вправо, нет, дурацкие ловушки Авизотля, вы меня не достанете! Р-раз, вверх, два, вниз! Три, влево! Ой-ой, чуть задела крылом Спитфайр, перо полоснуло по ее спине. Будем считать, ранила дикую кошку, подручную мерзкого монстра! И-и, четыре, снова влево, вверх, потом в строй и насквозь через грозовое облако. Ах, как тут приятно покалывает электричество, все облако напичкано молниями! И-и, пять! Облако разрывается на части, и тут же грохочет гром, заставляя пони внизу замереть от страха и восторга! До чего же потрясно! Все сто двадцать процентов крутости достигнуты! Теперь шесть! Выстраиваемся в ряд, и друг за другом пролетаем над трибунами. От летной формы искрятся в воздух электрические разряды. У-ух, как же здорово! И-и-и, семь! Взмываем в небо, я лечу третья, прочие пегасы покидают меня, а я мчу все выше, все быстрее и быстрее. Чувствую, как кровь приливает к крыльям, приятно покалывают тело мурашки, воздух вокруг сгущается все сильнее, с каждым моим взмахом крыльев. И-и-и, ну, где же ты, звуковая радуга?!..

Восемь! Над стадионом несется гул взрыва. Воздух вокруг меня вспыхивает всеми цветами радуги и, как рябь на воде, устремляется в стороны. Ура! Я сделала это! Двести процентов крутости! Да! Да-да-да-да-да!!!

После серии необходимых маневров, я спускаюсь на ликующий стадион, как победитель. Крики толпы пьянят слух. О, да-а! Я уже и не помню, как приземляюсь на все четыре копыта. Сквозь опьянение успехом, я слышу похвалы от других вондерболтов, кто-то, наверно, Соарин, заключает меня в крепкие объятия, треплет копытом по гриве Флитфут — теперь вся грива будет пахнуть ее духами, фу, Тандерлейн крыльями бьет по-дружески по спине и крупу. Спитфайр тоже улыбается, но по старой командирской привычке не бросается на меня, стоит и просто смотрит с уважением и гордостью. Что ж, старина, я не подвела тебя!

— Сегодняшнее выступление и правда было… на двадцать процентов круче. — Спитфайр подмигнула мне и по-дружески толкнула в бок крылом. Мы всей командой шли в раздевалку после фотографирования и раздачи автографов фанатам. Взмыленные, но безмерно счастливые, все восьмеро.

— Всего на двадцать? — с притворным удивлением выпучила я на нее глаза. — На все двести процентов круче, Спитфайр!

— Ты молодец, Радуга, да, молодец! — тут же поддержали меня другие.

— Ладно, сегодня, так и быть, на все двести процентов! — подмигнула мне командирша. — А теперь, — обратилась она ко всем, — самый хит сегодняшнего вечера, который я узнала от Принцессы. Ее Величество так довольна нашим сегодняшним выступлением, что дает нам внеочередной отпуск на две недели!

Коридор огласился нашим радостным ревом.

— Естественно — если кого это беспокоит — с сохранением оклада, — продолжила она, и мы крикнули еще радостней и громче. — А самое главное — к отпуску нам полагается отпускные в двойном размере!

Ну, от такой новости мы точно не могли сдержать эмоции, и стены коридора просто задрожали от криков.

— Ну-ну, не так громко, горластые! — добродушно укорила нас Спитфайр. — Сейчас стекла вылетят от ваших воплей.

— Не вылетят! — радостно парировал Соарин, гарцуя на месте от восторга.

— Виват принцессе Селестии! — крикнула Флаффиклауд.

— Виват! Виват! Виват!!! — заорали мы, а потом даже закашлялись от своего крика, но радость от удачного полета вкупе с прекрасными новостями бурлили в нас, и не могли утихнуть так просто. Орали мы еще с полминуты, в едином порыве исполнив припев «Благодарственной песни Солнцу», наверняка ужасно фальшиво на тонкий слух Рарити, но зато в настоящем воодушевлении, не чета всем пони-хорам придворных!

— Жеребята, что я могу сказать, — улыбалась, глядя на нас Спитфайр, а мы дурачились, в шутку лупя друг друга копытами и крыльями, жеребцы и кобылки, все наравне. Наконец, весь лишний восторг вышел из нас, и мы пошли переодеваться.

Скинув липкую и мокрую насквозь синюю форму, я встала под душ и включила кран крылом. Холодные струи брызнули на скованные приятной усталостью мышцы спины и крыльев. Сзади, видимо, все еще снимая форму, громко болтали Флаффиклауд и Флитфут, а слева под соседнюю лейку встала Спитфайр. Почему-то была до сих пор глупая традиция принимать душ кобылкам и жеребцам отдельно, по четверо, хотя леек в душе хватало бы на всех и в одном помещении.

— Устала? — услышала я сквозь шум воды и крики коллег вопрос Спитфайр.

— Да не, пойдет, — я глупо постаралась скрыть, что крылья мои скованны — после подъема к звуковой радуге такое бывало со мной всегда.

— Ну-ну, не скрывай, я же вижу. Ты молодец! Настоящий вондерболт! Я очень рада, что ты в наших рядах.

— Спасибо, Спитфайр. Я тоже рада этому!

Мы помолчали, слушая, как встали под соседние лейки шумные подруги. Флаффиклауд что-то показывала Флитфут глазами и жестами, что-то очень глупое, а та чуть не падала от смеха.

— Что-то ты не особо разговорчивая, Крэш, — заметила вдруг Спитфайр. — Ты же героиня сегодняшнего выступления, будь уверена, о нем будет известно всей Эквестрии, на трибунах было столько журналистов, да и принцессе очень понравилось, как видишь.

Я сама не знала, в чем причина внезапной перемены моего настроения, но после воплей и дуракаваляния в коридоре я вдруг и правда внезапно почувствовала себя не очень. Может, что-то с крыльями, как-то особенно сильно их сковало сегодня, не потянула ли я их после рывка за звуковой радугой? Вроде нет…

— Ага, все-таки что-то с крыльями, — глаз Спитфайр уловил, как я неестественно попробовала раскрыть левое.

— Да нет, все хорошо, это я так, разминаюсь…

— Разминаешься? Ну, смотри у меня, Крэш.

— Ай! — вдруг вырвался у меня непроизвольный вопль — одно из сухожилий при раскрытии крыла отдало острой болью. Все-таки потянула… надеюсь, не сломала?

Спитфайр тут же с тревогой заглянула мне в глаза и сразу же вышла из душа, увлекая меня за собой крылом.

— Не хорохорься, Крэш, ну-ка, подойди сюда, садись за стол.

— Но у меня все в порядке…

— Я и так вижу, какой у тебя порядок. А ну, не перечить командиру, круп на сидение, крыло на стол! Живо!

Она усадила меня, мокрую, слабо сопротивляющуюся, на лавку за стол, за которым обычно выдумывала и рисовала нам фигуры высшего пилотажа. Положила мое скрюченное больное крыло на столешницу.

— Что тут у вас? — спросила вышедшая из душа и обтиравшая полотенцем тело, держа его крыльями, Флитфут.

— Крэш бунтует, говорит, ничего не болит, а у самое налицо растяжение, — Спитфайр крыльями и передними копытами перебирала каждую косточку моих крыльев, — причем нехилое такое. — Она сжала больное место крыльями, отчего мои глаза полезли на лоб. — Опа, да у тебя тут вывих.

— Чего? Как?! — воскликнула я от неожиданного вывода командирши.

— Откуда мне знать?

— Не может быть! — я попыталась освободить крыло из конечностей Спитфайр, но та тут же больно дала мне копытом подзатыльник.

— Не двигайся, я тебе говорю! — прошипела грозно мучительница. — Хочешь смещение заработать от своих выкрутасов?

— Смещение?..

— Больше всех била нас крыльями в коридоре, а, Крэш? Теперь потерпи. — Флитфут похлопала меня по спине копытом.

— Держи ее, Флит, — кивнула ей Спитфайр.

— Так точно, мадам командир!

Она схватила меня копытами и крыльями за спиной, и от резкого запаха ее духов мне стало совсем дурно.

— Потерпи, пегас, вондерболтом будешь, — вполголоса сказала мне Спитфайр и сразу же крыльями резко дернула мое несчастное крыло. Я взвыла на всю раздевалку от острой боли.

— Ну, горлодерка, вот и все. — Спитфайр, довольная, похлопала меня по плечу копытом. — Не хватало нам тут незалеченного крыла в команде. Ушла бы в отпуск, в твоей деревне тебе бы его так распегасили, что ты вряд ли бы вообще смогла подняться в воздух. У вас там что не пегас, то размазня, ничего не понимают в крыльевой медицине.

Даже сквозь пелену боли я нашла в себе силы с жаром возразить.

— Неправда, Спитфайр! У меня много подруг-пегасов в Понивилле, и они…

— Ладно-ладно, я преувеличила, — заулыбалась Спитфайр и подмигнула мне. — По крайней мере, один пегас, живущий в Понивилле, НЕ размазня, а чуть получше.

Я почему-то улыбнулась тоже. Да, я точно не размазня. Я уверена в этом на двести двадцать процентов!

— Иди мойся! — в два голоса крикнули мне Спитфайр и Флитфут, скаля по-доброму зубы. — От тебя несет на всю раздевалку, Крэш!

В углу громко засмеялась, вытираясь полотенцем, Флаффиклауд.

— Да пошли вы! — так же по-доброму послала я их, вставая с лавки и направляясь под свою лейку. Я уже привыкла к их подколам. Моя команда, они уважают меня, как сказала бы Твайлайт, прямо пропорционально количеству подколов. Они самые лучшие на свете!

---

— Никуда не собираешься во время отпуска? — спросила меня Спитфайр. Мы уже попрощались с остальными вондерболтами и летели вместе с ней над равниной по направлению к Тиммерсдорфу, чтобы там сесть на поезд до Мэйнхеттена, из которого уже разъедемся по разным частям Эквестрии.

— Даже не знаю… — я почесала копытом за ухом; я еще даже не думала, на что потратить две недели внезапного перерыва в тренировках. На новые тренировки? Все книги о Дэринг Ду все равно уже прочитаны кучу раз, а до выхода новой ждать еще полтора месяца…

— Твои родители живут в Клаудсдейле?

— Да.

— Давно проводила с ними время? Не хочешь навестить их?

Я посмотрела на компаньонку. Могу ли я назвать ее своей подругой тоже, чтобы рассказывать ей такое? Все же, как-никак, это Спитфайр…

Видимо, она поняла, что значит мой взгляд.

— Извини.

— Нет, ничего, Спитфайр, все в порядке. — Я вздохнула. — Просто у меня с родителями очень… кхм… своеобразные отношения. Я не хотела бы их пока навещать.

— Понимаю, подруга, — сказала она в ответ, отчего мои глаза вновь в удивлении расширились: сама Спитфайр называет меня подругой? — У меня тоже были непростые отношения с отцом. Мать всегда поддерживала меня во всех начинаниях, она разделяла все мои мечты, а отец… он хотел, чтобы я стала банковским служащим. Как он. Он был совладельцем банка «Стэллион Пэртнерс» в Мэйнхеттене и очень любил деньги. Да, я из обеспеченной семьи, Радуга Дэш. И я, будь моя воля чуть слабее, сидела бы сейчас в правлении банка и считала бы доходы за очередной квартал очередного финансового года. Но, к счастью, моя воля была не слабее отцовской, и я стала тем, кем хотела — вондерболтом. Я воплотила свою мечту. Вижу, твоя воля даже покрепче моей. Так что вот тебе мой совет — извини, конечно, что обращаюсь к тебе как наставница и даю советы — но все же, попробуй простить их. Они всегда думают, что знают лучше тебя, таков их родительский инстинкт, не держи на них зла…

— Нет, Спитфайр, мои родители не такие. — Я вздохнула еще сильнее — вряд ли Спитфайр поймет меня, но если быть откровенной в ответ на откровенность… — Они напротив очень поддерживали все мои начинания, и мать, и отец, но, поверь, это было не менее невыносимо…

Я рассказала ей все о себе без утайки, как лучшей подруге. Спитфайр внимательно слушала меня, а потом вдруг попросила совершить посадку и тут же обняла меня, как только мы дотронулись копытами до земли. Я была, мягко говоря, шокирована этим, но обняла ее в ответ. Когда мы закончили обниматься, я увидела на ее глазах слезы.

— Прости, но я тебя обожаю! — вдруг заявила она, улыбнувшись и смахнув перьями слезы. — Ты глупышка, но ты очень милая! — Тут же она изменилась в лице и то ли серьезно, то ли шутя, нахмурилась и осмотрелась по сторонам, убеждаясь, что нас никто не видит. — В команде ни слова о том, как я себя вела, договорились? Иначе… — И, протянув последнее слово, сразу же добродушно дотронулась копытом до моего носа, усмехнулась. — Расслабься, Крэш, тебе все равно никто не поверит!

И чтобы окончательно запутать все мои мысли, она рванула в небо, сделала крутой виток прямо перед моим носом и, приземлившись через две секунды рядом, радостно сказала:

— Если тебе и правда нечем заняться в отпуске, то поехали со мной в Миддейл. Там мой дом. Я познакомлю тебя со своей семьей.

— С матерью? — спросила я недоверчиво; мне что-то было не по себе от внезапного предложения и не очень-то и хотелось общаться со старшим поколением пони, пусть они и самые распрекрасные собеседники на свете.

— Нет, глупышка! — Она снова дотронулась до моего носа копытом. — С мужем и сыном.

— Погоди… что? Ты замужем? — Я раскрыла рот в удивлении.

— А ты думаешь, Флитфут мне нахамила, назвав «мадам» вместо «мадмуазель»? — Она засмеялась, видя мое изумление. — Конечно, я замужем уже десять лет. За самым лучшим пони на свете!

— Все так говорят… — вполголоса сказала я, еще не придя в себя от изумления. — Погоди, Спитфайр, — у меня все еще не укладывался в голове образ Спитфайр-жены и Спитфайр-матери: настолько я привыкла к Спитфайр-командиру, грубой и строгой, — а другие вондерболты знают, что ты замужем и что у тебя есть…

Светло-рыжая пегаска передо мной вдруг взорвалась от смеха. Она взлетела высоко в небо, буквально фыркая, и я наблюдала, как она садится на облако и зарывает голову в облачный материал, чтобы отсмеяться всласть. Я смутилась и даже немного обиделась — что я такого сказала? Разве любой пони на моем месте не задал бы аналогичный вопрос, зная Спитфайр лишь как командира? Странная она сегодня какая-то… обнимается, смеется… Ощущение, что в нее вкололи немного экстракта Пинки Пай.

Спустя минуту Спитфайр спустилась ко мне уже серьезная и даже с каким-то виноватым выражением лица.

— Прости, Радуга, я не сдержалась. Настроение слишком хорошее, давно мне его никто не портил… И не волнуйся, — она положила мне крыло на плечо, — смеялась я не над тобой. Просто каждый вондерболт, узнавая о моем семейном положении, задает мне один и тот же вопрос. И минуту назад его озвучила и ты. Просто умора! Я знаю, что бываю невыносимой стервой, но это же не значит, что я тысячелетняя девственница как… кхм… и не могу нравиться жеребцам. Хочу тебе откровенно признаться, как подруге, за мной в свое время добрая половина жеребцов Академии наблюдала, и даже пара кобылок… — Она зачем-то подмигнула мне.

Я развела крыльями в замешательстве. То ли от того, что Спитфайр снова назвала меня подругой, то ли…

— Ох, ладно, я без намеков. Прости, я слишком много говорю сегодня, и все время о себе… полетели дальше! — Она взмахнула крыльями и встала на изготовку, как у линии старта на стадионе. — Готова сгонять на пару дней в Миддейл? Приглашаю, поживешь у нас. От отца достался большой дом, половина комнат пусты, жить некому…

Я помялась на месте, переступая с копыта на копыто. Может, и правда слетать? Все равно делать в Понивилле особо нечего, была там всего неделю назад, скучища… Да и книг о Дэринг Ду ждать долго.

— Хорошо, я согласна.

— Вот и славно. Погнали, подруга?!

— Погнали!

Глава вторая

Поезд тащился медленнее Тэнка без пропеллера. Мы тронулись от вокзала Мэйнхеттена в час ночи, и Спитфайр тут же отключилась, прислонившись к оконному стеклу. В вагоне было мало пони, все храпели, прикорнув на сидениях, у кого как получилось. Я сидела напротив Спитфайр и вскоре мне надоело смотреть на ее безмятежную, как у юной кобылки, спящую морду и я стала вглядываться в темноту за окном. Медленно-медленно проплывали мимо столбы и редкие деревья, с неба, закрытая облаками, светила тускло полная луна. Было невыносимо скучно, но спать мне, к удивлению, не хотелось. Еще с минуту вглядываясь в невыразительные пейзажи, я потянулась от скуки, и тут мой взор упал на газету, которую Спитфайр зачем-то купила на перроне. Она лежала рядом с ней, свернутая, так и не тронутая, и я, недолго думая, схватила ее крылом, чуть не задев задние ноги Спитфайр. Хоть я и не люблю читать (все, кроме книг А. К. Ирлинг), но не умирать же от тоски теперь. Посмотрим, какие сплетни пишут в Мэйнхеттене.

Я пролистала все страницы, с надеждой отыскивая новость, что Ирлинг выпустит книгу раньше срока, но про великую писательницу там не было ни слова. Кокатрис побери! Ох… Что за глупая газета!

Поезд затормозил и окончательно встал. Я, уже хотевшая возмущаться вслух по поводу отсталости всей железнодорожной промышленности Эквестрии, взглянула в окно и обнаружила, что мы прибыли на станцию. Судя по безмятежному сну Спитфайр, это еще не был Миддейл, и я стиснула зубы от недовольства. Мало того, что глупые земнопони построили этот глупый поезд, вместо того, чтобы придумать телепорт, так еще и заставили его останавливаться на всех глупых станциях, которые понастроили через каждые глупые пять миль! Но тут хлопнула дверь, в вагоне появились две фигуры и я, взглянув на них, тут же расхотела возмущаться, а лишь пожелала тотчас исчезнуть. Я моментально раскрыла газету на первой попавшейся странице и загородилась ей от всего мира. Только бы они не заметили меня! Не дай Селестия!

— Милая, смотри, тут как раз два свободных места, — приподнятым от счастья голосом сказал один из них. Опять этот вечный счастливый тон! И, как нарочно, я слышала, что они оба встали как раз напротив нас со Спитфайр! Только не сюда!

— Здесь занято, — проговорила я как можно более высоким голосом, иначе мой низкий тон они тотчас бы распознали. — Два наших… друга скоро вернутся. Они ушли в туалет.

— Ох, извините нас, леди. — Неужели они уйдут теперь? Не верится… — Милая, пойдем в другой вагон, здесь больше, кажется, нигде нет мест для двоих. — Слава Селестии, уходят.

Я не убирала от лица газету пока не услышала, как хлопнула дверь за моей спиной. Надеюсь, они не вздумают вернуться…

Я взглянула в окно. Поезд разводил пары, через секунду он тронется… Можно успеть выбежать из вагона. Но… я взглянула на спящую, ничего не подозревающую Спитфайр. Будить и объяснять ей слишком долго, а бросать так… как-то невежливо. Особенно после того, как мы так хорошо поговорили тогда, несколько часов назад. Я с сожалением видела, как поезд отходит, уплывает назад залитая светом платформа станции. Ладно, надеюсь, Миддейл будет следующей станцией, и мы успеем выйти до того, как они меня заметят.

Сзади опять хлопнула дверь, и я, не оборачиваясь, тут же легла на сидение, закрыв голову разворотом газеты. В последний момент поджала под себя радужный хвост — по нему они точно вычислили бы меня… Но, выглянув украдкой из своего бумажного укрытия, я вздохнула спокойно — это не они, это пони-кондуктор ходит, осматривает всех в поиске вошедших на последней остановке. Слава Селестии!

Я долго зачем-то провожала жеребца-кондуктора взглядом, и не заметила, как газета выплывает у меня из крыльев и, порхнув, словно бабочка, тихо дотрагивается до носа сидящей напротив Спитфайр.

— А-апчхи! — тут же взрывается она громким чихом, совершенно неожиданно, так, что я даже подпрыгнула на месте, а добрая половина спящих пони вокруг просыпаются и укоризненно смотрят в нашу сторону. Она проснулась, это мой шанс спросить!

— Спитфайр, прости, что разбудила. — Я наклонилась к ней, видя, как она чешет глаза в сонном недоумении. — Нам нужно спасаться бегством. Умоляю, скажи, что Миддейл следующая станция!

Она посмотрела на меня непонимающе и, скрыв зевок крылом, ответила:

— До Миддейла мы доедем только утром. Чем ты слушала, когда я говорила тебе это на перроне, Крэш?

Я со стыдом вспомнила, что в этот момент наблюдала за дракой двух сов из-за пойманной на платформе мышки и совсем не слышала, что мне говорила компаньонка.

— Прости, мне наверно, что-то в ухо тогда попало…

— А от кого спасаться-то? Тебе наверно во сне почудилось. — Она потянулась на сидении. — Книжки про Дэринг Ду, конечно, интересные, но…

— Да причем тут Дэринг?! — я даже нахмурилась (надо же, я нахмурилась на саму Спитфайр!) — Я вообще не спала эти полчаса. И видела, как на последней станции вошли они!

— Кто — они? — Спитфайр смотрела на меня недоверчиво, подняв одну бровь.

— Мои родители!

— Да ладно?

— Честное слово! И я… настолько не хочу, чтобы они прямо в вагоне устроили мне торжественную встречу, что лучше вылечу из вагона на полном ходу!

Спитфайр все так же смотрела на меня, будто на глупую кобылку, которая сказала, что боится пауков, поэтому не будет спать в деревенском доме. Но, кокатрис побери, я не глупая! И то, что я не хочу видеть родителей — не ерунда!

— И что ты хочешь, Крэш? — осведомилась она.

— Давай… выйдем на следующей станции и подождем следующего поезда. Ты же говорила, что здесь они ходят каждые полчаса. Я заплачу за билеты, только, пожалуйста… — Я умоляюще глядела на нее.

— Я, конечно, хотела выспаться в дороге, Радуга, а не посреди ночи выходить на незнакомой станции только потому, что ты не хочешь встречаться с родителями.

— Я понимаю, Спитфайр… Но… я правда не могу с ними встречаться… Мне стыдно. Мне очень стыдно!

— Любая другая пони на твоем месте гордилась бы такими родителями, честно сказать.

Эти слова, так неожиданно сказанные компаньонкой, буквально выбили меня из колеи.

— Что? Гордились? Но ты же сама…

— Не думай, что я была тогда согласна с тобой, когда, расчувствовавшись, обняла… Только ни слова команде! — Она уже третий раз за сутки ткнула меня копытом в нос. — Просто ты очень напомнила мне одного… скажем так, знакомого пони. Настолько напомнила, что я не сдержалась.

— Какого знакомого пони?..

— Тихо, они идут! — вдруг увидев кого-то за моей спиной, округлила глаза Спитфайр и тут же набросила на меня газету. Я съежилась под ней и снова поджала хвост, и тут услышала тихий смех. Выглянув из-под газеты, я обнаружила, что это смеется Спитфайр.

— Расслабься, я пошутила, никто не идет. — Она вытерла глаза от выступивших от смеха слез. — Просто было забавно поглядеть на твою испуганную мордаху. Я никогда не видела тебя такой.

— Спитфайр, я… — я просто была вне себя от подступившей злости. — Ты… зачем?.. Ты… дура…

Мои слова вызвали новую порцию смеха у светло-рыжей. На нее зашикали со всех сторон, конечно, достала уже всех своими смешками!

— Да-да, и дура, и стерва, и бешеная, к тому же, еще и старуха! — отсмеявшись, закивала она, нарочито карикатурно. Точно, в нее вкололи Пинки Пай, причем экстракт был совсем не разбавленный, а весьма концентрированный. — Особенно верно последнее, ведь мне уже тридцать семь лет! Все я знаю, как вы называете меня за моей спиной. Ох, Радуга! — она пересела ко мне и приобняла крылом. — Мне конечно, никогда не понять тебя, но… я уверена, ты когда-нибудь поймешь меня. Ты же умнее меня, верно? Ты — будущий командир Вондерболтов, я уверена, если не будешь снижать планку, то у тебя есть все шансы занять этот пост через три года, когда я уйду на пенсию. Но тебе… надо учиться совсем не тому, что ты и так уже умеешь…

— А чему? — я недоуменно поглядела на нее, уже совсем в другом настроении — ведь Спитфайр только что назвала меня ни кем иным, как своей преемницей! Неужели она сейчас серьезно?

Спитфайр поглядела на меня с полуулыбкой.

— Увидишь, Крэш. Не буду тебе портить интригу. Ты должна понять это сама, иначе не будет никакого смысла.

— Ну уж, — возразила я. — А вдруг будет?

Поезд ощутимо тряхнуло, и мы сразу же поглядели в окна, узнать, что произошло. Многие спящие пассажиры проснулись от толчка и тоже посмотрели. В темноте не было ничего видно, но поезд, и так едва плетущийся, проехал еще с десяток ярдов и окончательно остановился, пыхнув парами из-под колес.

— Что там произошло? Кто-то дернул стоп-кран, что ли?.. — Спитфайр поднялась с места, оглядывая вагон. Все были сонные и смущены происходящим.

— Где кондуктор? Позовите кондуктора! — крикнул кто-то из другого конца вагона.

Прошло еще с полминуты, а поезд стоял. Кто-то отправился искать кондуктора, остальные переглядывались и тихо шептались, а кто-то завалился обратно спать, считая, что все происходящее не его лошадиное дело. Мы со Спитфайр сидели молча; вынужденная остановка спутала мои мысли, я все еще вроде бы радовалась тому, что она почти открыто назвала меня своей преемницей, но в то же время почему-то мне казалось, что она могла и пошутить, как шутила до этого, причем шутила, не считаясь с моими чувствами. Прошло еще несколько минут, и я уже хотела было спросить ее, вызвать на откровенность, но тут, хлопнув дверью, в вагон вошел пони-кондуктор, тот самый, которого я тогда испугалась. Все повернулись к нему, ожидая разъяснений по поводу вынужденной остановки.

— Все в порядке, дамы и джентельпони, мы отправляемся. В восьмом вагоне произошла заминка. Некий пегас попытался установить камеру на рычаг стоп-крана, чтобы сфотографироваться, и случайно дернул его. Компания «Западные железные дороги» просит извинений у вас за доставленные… — тут поезд тряхнуло, он, разведя пары, вновь отправился в путь, и кондуктор, потеряв на секунду равновесие, запнулся, -…неудобства. Счастливого пути.

Он, закончив свою речь, проследовал мимо нас, а я перевела взгляд на Спитфайр.

— Вот угадай, кем был этот пегас, — я нахмурилась от пришедшего осознания. — Даю на спор все перья из моих крыльев — это мой отец. Любитель селфи… вместе с моей матерью.

— Нельзя быть на сто процентов уверенным, что это они, — парировала Спитфайр, вновь устраиваясь ко сну на своем сидении. — Мало ли нерадивых пони… — она зевнула, уже даже не пытаясь прикрыться крылом. 

— Вот! Видишь, даже ты называешь их нерадивыми! — я толкнула ее по задним копытам. — А представь, я с ними жила шестнадцать лет, с самого рождения! Это просто невыносимо! Каждый твой шаг, каждый вздох запечатлеется на камеру, каждый день, каждый час, и все это с постоянными радостными возгласами!.. Спитфайр, ты что, спишь? Эх… дрыхнет…

Не знаю, правда ли Спитфайр уснула настолько быстро, или просто притворилась, чтобы не слушать меня. Но ее лицо вновь излучало то умиротворение, которое было во время ее предыдущего сна, и я махнула копытом. Пусть спит, если так хочется. К тому же, она и в самом деле не обязана мне сочувствовать. Да она и не поймет… сама призналась.

Какая же нелегкая принесла их в тот же поезд, что и нас?! Что они делали на той станции? Ходили в поход? Мельком, взглянув на них тогда, я заметила большие походные рюкзаки. Наверняка шлялись по окрестностям Мэйнхеттена, у водопадов Пониагары, куда они часто таскали меня в детстве. Честно говоря, там и правда красиво… если бы не постоянные фотосессии и умиление мной на фоне природы, были бы совсем замечательные прогулки…

Невольно я стала вспоминать свою жизнь с родителями, глядя в непроглядную темноту за стеклом, силясь увидеть в ней хоть что-то кроме своего отражения. Моя комната… все в голубом цвете, простыни на кровати, занавески на окнах, обои, везде радуги, светильники в виде радуги, стол в форме радужной арки… они слишком сильно любили меня. И любят наверняка до сих пор. С каким удивлением я узнала недавно от общих знакомых, что они организовали в моей комнате Музей Радуги Дэш. Узнали каким-то образом, хотя я всеми путями пыталась это скрыть, что я стала вондерболтом. Даже были один раз на нашем выступлении, но я тогда потянула переднюю ногу и не выступала. Наверно, они расстроились.

А может… все-таки… Нет! Не раскисай, Радуга, запрещаю тебе раскисать. Приказываю не раскисать и запрещаю раскисать! Еще не хватало идти к ним в восьмой вагон и здороваться! Нюни тут распустила, воспоминания всякие! Форменная дура, нет тебе другого названия! А как же принципы? Ты же пообещала в семнадцать лет, что прервешь с ними всякие отношения. Почему сейчас даешь слабину?

За своими размышлениями я даже не обратила внимания, что за спиной опять хлопнула входная дверь, и через секунду вагон огласил до физической боли знакомый возглас:

— Кого я вижу! Дочка! Неужели это ты?!

Только не это! Кокатрис все побери! За что мне такое наказание? Я поняла, что бежать уже поздно, эти объятия настигнут меня даже в Кристальной империи…

— Привет, папа. Привет, мама. Только не кричите, я вас прошу.

— Нет, милашка наша! Мы так давно тебя не видели! Так не годится! Иди к нам, мы так соскучились!

— Нет, нет, прошу, не надо! — Я чувствую, как меня берут на крылья, словно жеребенка, и начинают тискать за бока, живот и щеки. — Пожалуйста, нет! Нет!

— Да, родная, да! — вторит отцу мать и начинает вплетать в хвост бантик, который я всегда ненавидела, ужасно, просто рвотно розового цвета. А отец переходит к гриве, плетет косу, длинную, до пола, и вплетает в волосы жемчуг. Я ненавижу жемчуг, всегда ненавидела и всегда ведь просила его не вплетать. Что ж такое?! О, нет, мать достает из рюкзака платье… о, святая Селестия! Нет! Нет! СПАСИТЕ МЕНЯ ОТСЮДА КТО-НИБУДЬ!!!

Я дернулась и с воплем упала с сидения, головой прямо на Спитфайр.

— Кокатрис тебя дери, Радуга! — прошипела сквозь зубы проснувшаяся от удара по морде моим лбом светло-рыжая пони. — Ты дашь мне спать, или нет?! Что ты все время кричишь и падаешь?

— А… что?.. — Я спросонья ничего не понимала, но через мгновение до меня дошло, что я просто уснула, глядя в темное окно, и соскользнула головой с копыт, которыми оперлась на подоконник. Слава Селестии, это был просто сон! — Ой, прости, Спитфайр… — я потерла глаза крылом, — мне приснился кошмар…

— Кошмар ей приснился… — она недовольно оглядела меня. — Про родителей небось?

— Да… Какая гадость…

Спитфайр смотрела на меня пристально, потом вдруг, будто приняв какое-то решение, протянуло мне копыто:

— Иди, будешь спать на моих коленях.

— Что? — Мне показалось, что я не расслышала.

— Так, по крайней мере, ты снова не упадешь на меня во сне. — Она порылась в своей дорожной сумке, которая лежала рядом с ней на сидении, и достала оттуда непонятно как поместившийся там большой розовый плед. Что? Розовый? — Иди, накроешься им до головы, они никогда не подумают, что под ним ты.

— Кто?

— Родители твои. Я же вижу, ты боишься, что они заметят тебя здесь.

— Немного…

— Ну-ну, не хорохорься, Крэш, иди сюда. — Она призывно похлопала копытом по месту рядом с собой.

Я решила не сопротивляться и улеглась на сидении, положив голову на колени сидящей на крупе и свесившей задние ноги на пол Спитфайр. Ей точно так удобно?

— Должна признать, Спитфайр, — сказала я ей, когда она окутала меня розовым пледом до головы, — в твоей идее, пусть она немного… странная… есть доля крутости. Так они точно никогда не подумают, что это я, даже если увидят мое лицо. Я всегда ненавидела эти… штучки для кобылок.

— А то! — с ноткой самодовольства в голосе, отозвалась та. — Я тоже всегда их ненавидела. Поэтому, чтобы скрыться от некоторых нежелательных знакомых, ношу его в сумке. На нем заклятие моего мужа, оно расширяет маленький лоскуток до таких размеров. Заклятие расширения материи. Может, слышала? У тебя есть знакомые единороги?

— Есть. Одна моя знакомая использует его… как-то… — я зевнула и закрыла глаза, на коленях Спитфайр было весьма удобнее, чем головой на подоконнике. — Она — дизайнер. Рарити, может, слышала?

— Мой муж знает ее лично.

Я уже устала удивляться, но все же приподняла голову и посмотрела на компаньонку.

— Откуда он ее знает? Она же…

— Вот все тебе надо узнать, Крэш! — она с некоторой долей ласки потрепала меня по гриве, усмехаясь. — Завтра сама спросишь у него, а сейчас спи давай. Нам ехать еще три часа.

— Спокойной ночи, Спитфайр… — я улеглась обратно и снова закрыла глаза.

— Дрыхни уж давай, сорвиголова. — Меня снова потрепали по гриве, на этот раз еще ласковей, чем в прошлый.

Глава третья

Слава Селестии, мне больше не снились родители, а снился большой вкусный торт, испеченный Пинки Пай — наконец-то она сотворила не очередной свой гадкий пирог с начинкой. Я съела его, облизываясь, и попросила еще, но Пинки, предупредив, что я объемся, растолстею и не смогу больше летать, ушла. Я огорчилась, ведь я знала, что мой быстрый метаболизм не позволит мне растолстеть, но тут появилась Твайлайт и заклинанием сотворила торт еще выше и вкуснее. Я была счастлива!

Но ничто по-настоящему прекрасное не вечно. Как Спитфайр и обещала, через три часа наш медленно плетущийся поезд затормозил в очередной раз, и кондуктор огласил, пройдя по вагону:

— Миддейл, конечная станция, просьба освободить вагон.

Я тотчас же открыла глаза и встала на сидении, потягиваясь. Спитфайр терла глаза копытами, видимо, тоже только что проснулась.

— Что, приехали? — задала я ей не требующий ответа вопрос, ради начала разговора, и Спитфайр молча кивнула и начала складывать упавший с меня розовый плед, а я помогла ей свернуть его. Пони потихоньку выходили из вагона, мы вклинились в очередь и плелись со всеми к дверям.

— Надеюсь, мои родители вышли на какой-нибудь предыдущей станции, — обернулась я к компаньонке с опасением. — Не хватало только встретиться с ними здесь.

Та остановилась и, открыв крылом сумку на боку, достала оттуда темные солнцезащитные очки, которые носила во время тренировок.

— На, возьми, может, пронесет, если они вдруг тут.

Я надела их, и яркий утренний свет солнца, бьющий из окна, тотчас же померк перед моими глазами.

— Спасибо, Спитфайр.

— Шагай давай, трусиха! — Она несильно пнула меня под круп копытом, и голос ее не был злым.

— Я не трусиха, я…

— Иди давай, мы одни в вагоне остались.

Мы вышли на платформу, и я тотчас огляделась по сторонам. Пони расходились по платформе, садились на скамейки в ожидании следующего поезда, а кто-то шагал дальше, к концу платформы, где был выход в город. Я нигде не увидела до боли знакомых грив и хвостов, и вздохнула с облегчением.

Мы прошли через выход в город, на небольшую стоянку такси, где стояли несколько крепко сложенных жеребцов, тянущих повозки. Я с удивлением посмотрела, как Спитфайр подходит к одному из них, делает ему брохуф и заговаривает:

— Привет, Крис! Ну, как работенка?

Большой серый земнопони с меткой в виде колеса телеги явно обрадовался ей.

— Здорово, Спитфайр! Да, так, таскаю пассажиров, как всегда.

— На сидр дают?

— Через раз. Ты же знаешь, мэйнхеттенские пони всегда жадные, а сейчас поезда из-за обрушения моста в Рест-Фол ходят только через Мэйнхеттен, и тамошних пони здесь сейчас больше, чем обычно.

Я подошла к ним поближе. Жеребец взглянул на меня и обрадовался мне еще больше, чем Спитфайр.

— О, Радуга Дэш! Привет! — он помахал мне копытом так энергично, что повозка, которую он тянул, затряслась. — Ты со Спитфайр? Очень рад тебя видеть! Я твой фанат! Спитфайр много рассказывала о тебе! Ты лучший вондерболт столетия!

Я улыбнулась самодовольно (ну, надо же, а я и правда знаменита!) и, шагнув навстречу, сделала брохуф жеребцу.

— Спасибо, Крис. Да, я неплохо летаю, ты прав.

— Ты шутишь? Да ты потрясно летаешь! — воскликнул земнопони. — Знаешь, я никогда не жаловался на свою долю земного пони, но когда услышал от Спитфайр рассказ о твоих способностях, как ты умеешь делать звуковую радугу, я вдруг расстроился, что не родился пегасом!

— Ну уж, Крис, — толкнула его под бок Спитфайр, улыбаясь. — У каждого есть свое призвание. Ты же любишь свою работу?

— Люблю, Спитфайр, я с детства любил таскать тяжести на телеге в своей деревне.

— Вот видишь!

— Эх, — махнул копытом Крис. — Ладно,
что уж сожалеть, ты права. — Он оглядел нас, особенно, как мне показалось, задержался взглядом на моих крыльях. — Ну, что, вас подвести? Куда, домой к тебе, Спитфайр?

— А куда ж еще! — протянула светло-рыжая, кидая в салон экипажа свою дорожную сумку. — Садись, подруга, проедемся, — кивнула она мне.

— А мы разве не полетим к тебе домой на крыльях? — изумилась я, даже раскрыв рот.

Спитфайр усмехнулась.

— У меня есть правило — не летать во время отпуска. Только если в чрезвычайной ситуации — чтобы спасти чью-то жизнь, например. — Она почему-то подмигнула мне. — А так я передвигаюсь исключительно пешком и на такси. На тренировках налетаюсь еще, в отпуск я хочу дать крыльям отдых. И тебе советую. Нет ничего хуже напрасно напряженных крыльев, Крэш, запомни.

Я пожала плечами. Странное правило. Почему это крылья могут быть напряжены напрасно?

— Извини, Спитфайр, по крайней мере, до твоего дома я хочу пролететь, размяться…

— Ну, смотри, как знаешь. Только не потеряйся.

Я усмехнулась. Городок на вид был немногим больше Понивилля. Спитфайр что-то совсем меня недооценивает.

— Лети за экипажем, Радуга! — крикнул мне земнопони, когда я поднялась в воздух, осмотреть с высоты городок. Он и правда небольшой. Как тут заблудиться? Тут даже маленький глупый жеребенок не потеряется.

— Крэш, спустись на секунду, — высунувшись из такси, махнула мне Спитфайр. Я с неудовольствием спустилась. Опять какое-нибудь напутствие, наверняка. Вроде бы недавно называла меня подругой!

— Послушай, я знаю, ты любишь показывать себя, — сказала она мне вполголоса, отвернувшись от Криса. — Но не забывай, что в этом городе вполне могут быть и твои родители. Тихо, не возражай! — она закрыла мне копытом мой открывшийся в удивлении рот. — Не исключай эту возможность. Они вполне могли выйти перед нами, и скрыться, когда мы еще даже не вышли из вагона. Подумай об этом, прежде чем устраивать над городом звуковую радугу.

— Но я и не собиралась…

— Вот и славно. Точно не хочешь проехаться в такси? — она призывно похлопала по сидению рядом с собой. — У меня есть маффины.

— Не выношу маффины, — нарочито скривила я лицо, хотя на самом деле любила маффины.

Надеюсь, Спитфайр все-таки не будет мне постоянно советовать у себя в доме. А то складывается впечатление, что она пригласила меня к себе в гости, чтобы целыми днями мной командовать, как в тренировочном лагере. И с чего она так уверена, что мои родители тоже вышли в Миддейле? Что им здесь делать? Клаудсдейл в мае совсем не в этой части Эквестрии, а они наверняка ехали домой. Хотя… может быть, что ехали из дома. Но что им тут делать? Смотреть в этом городке особо нечего. Никаких достопримечательностей. Разве что только палатка с сеном-фри у выхода с вокзала.

Я летела за экипажем, чуть сзади и гораздо выше улицы, на уровне пятого этажа. Хотя пятиэтажных домов здесь почти не было, все почти сплошь двух-, максимум трехэтажные. Интересно, в каком из них живет Спитфайр? Наверно в большом, трехэтажном. Отец у нее, по ее рассказам, богатый пони. Она сказала, что он достался ей от него. Интересно… выходит, он уже умер? Или просто живет в другом месте, а дом оставил дочери с ее мужем? А где ее мать? Надеюсь, не живет с ней. Ненавижу старых, брюзжащих пони! Хотя… а нет, я же знакома с ее матерью, голова садовая! В тот день Рарити еще разоблачила Винда Райдера в том, что он хотел подставить меня. Точно! Как я могла такое забыть. Ее мать очень неплохая пони, еще не старая, тихая, скромная, даже чем-то напомнила мне Флаттершай.

Улицы были почти пусты, между домами висела туманная дымка, но я всегда хорошо ориентировалась в тумане, и сразу заметила, когда такси со Спитфайр на борту остановилось у высокого металлического забора, за которым я разглядела не слишком высокий, но весьма элегантный двухэтажный дом с желтой крышей. Видимо, здесь Спитфайр и живет.

Я спустилась к только вышедшей на асфальт компаньонке. Та обернулась к водителю.

— На тебе пять битс, дружок. — Пегаска подкинула в воздух крылом монеты и земнопони поймал их копытом.

— Много даешь, Спитфайр! — удивился он, разглядывая кругляши. — Я же всегда беру не больше двух. Да и вообще сегодня хотел прокатить тебя бесплатно.

— Ты очень добр, Крис, но все же возьми все пять. Это тебе за все труды.

Крис очень странно смотрел на Спитфайр, и я уже начала догадываться, что он, похоже, влюблен в светло-рыжую. Интересно, видит ли это она?

— Откуда ты знаешь этого пони? — спросила я ее, когда Крис уже уехал, а Спитфайр достала из сумки маленькое зеркало и посмотрелась в него с разных сторон.

— Мы дружим с детства, учились в одном классе. — Спитфайр убедилась, что выглядит хорошо, и убрала зеркальце обратно. — Он приезжий из деревни, мой отец строго-настрого запрещал общаться с ним, потому что он из простой бедной семьи. Но я его не слушала, и мне за это, бывало, попадало…

Она повесила сумку через спину и, махнув мне крылом, зашагала к калитке в заборе.

— Знаешь, а ведь он моя первая любовь, Крэш. — Спитфайр вдруг взглянула на меня так, как не глядела еще никогда. — До сих пор вспоминаю свои чувства. Мы хотели сбежать и пожениться, когда нам было семнадцать. Святая Селестия, это было уже двадцать лет назад… а как будто только вчера.

Сентиментальная Спитфайр настолько отличалась от той, которую я всегда знала, что я слушала во все уши, раскрыв рот от удивления, с некоторым когнитивным диссонансом, как бы сказала Твайлайт.

— И почему же вы не поженились? — спросила я, когда собеседница вдруг замолчала, будто собираясь с мыслями, или может, просто вспоминая, куда положила ключи от калитки.

— Мой отец все узнал. — Она вздохнула и толкнула крылом калитку, которая, оказывается, была не заперта. — Заходи, Крэш.

Мы вошли в проем в заборе, и Спитфайр закрыла за мной калитку. Я ожидала продолжения истории, но пегаска вдруг произнесла, махнув крылом на забор:

— Извини, все никак не уберем его. У отца была мания отгораживаться от внешнего мира. Ни у одного дома в Миддейле нет забора, хотя у Филси Рича тоже здесь есть особняк, там, в трех кварталах к лесу. И он без забора. Хотя Филси всегда был богаче нас на порядок, уж ему-то точно есть, наверное, что скрывать.

Я поняла, что продолжения истории про неудавшуюся женитьбу не будет и вздохнула разочарованно. Ладно, не хочет рассказывать — как хочет. Личная жизнь пони — это их личная жизнь, они посвящают даже самых близких друзей только в то, во что считают нужным. Наверно, я тоже не стала бы особо откровенничать о подобном. Пусть я обычно бываю слишком открытая. Но это совсем другое.

Дом Спитфайр был интересный, несмотря на то, что обнесен неприятным металлическим забором. Двухэтажный, с интересно вырезанными в стенах окнами, полукруглыми, как во дворце Селестии в Кантерлоте. В окнах виднелись шторки, и это напомнило мне бутик Рарити в Понивилле — у нее были очень похожие ажурные занавески. Спитфайр говорила, что ее муж лично знаком с Рарити. Интересно, кто он по профессии? И если не пегас, а единорог, то как они познакомились? Чем он заинтересовал ее? Он наверняка должен быть крутым — для такой пони, как Спитфайр, другие не годились. И хорошо, честно говоря, что она не женилась на том земнопони. Не чета он ей, ну, совсем. Большой, будто Балг Бицепс, слишком большой, и простой, к тому же, как Эпплджек. Ну, не крут он, совсем не крут.

Спитфайр и я пересекли небольшую лужайку перед домом, и пегаска, подойдя ко входной двери, оглядела окна.

— Я специально не звонила Ларсу, мужу, захотела устроить ему сюрприз. Пусть порадуется, что я приехала посреди сезона тренировок. Только они, наверно, еще спят с Тимми. Тимми — это мой сын. — Она подмигнула мне и извлекла зубами из дорожной сумки ключ, стала нащупывать им замочную скважину, потом повернула два раза. Толкнув копытом дверь, она вошла внутрь, пряча ключ в сумке. Я вошла за ней и первое, что я увидела, это стоящий посреди гостиной оранжевый жеребенок-пегас лет восьми-девяти, пока еще пустобокий. Он смотрел на нас огромным удивлением, и было видно, что он недавно встал с кровати, видимо, ходил в туалет или попить воды, и никак не ожидал увидеть ранним утром приехавшую внезапно маму и какую-то незнакомую пони вместе с ней.

— Мама?.. Это ты? Ты приехала? О-о-о! — он посмотрел на меня, и я увидела, как его синие глаза, поначалу хмурые и сонные, стали просто гигантскими от удивления и восхищения. — Радуга Дэш?! К нам приехала Радуга Дэш! Ура-а! К нам приехала Радуга Дэ-э-эш! — Нет, все-таки не незнакомую пони…

Жеребенок в ликовании, подпрыгивая на бегу, понесся внутрь дома, огибая лестницу, куда-то в комнаты. Спитфайр не смутилась поведению сына ничуть, только подмигнула мне.

— Ты знаменита, Крэш, гордись! — Она похлопала меня крылом по спине. — Мой сын говорил о тебе все это время, с тех пор, как побывал с отцом на одном из наших шоу два месяца назад. Проходи, не стесняйся. Сейчас я его угомоню, а то разбудит отца, пострел. — Она закрыла за мной дверь и пошла догонять сына, который с гиканьем носился по комнатам, скрытых от гостиной лестницей. — Ну-ну, Тимми, тише, ты разбудишь папу, прошу тебя, угомонись.

Я оглядела гостиную. Дом был обставлен по-старинному, видимо, обстановка осталась от отца, и Спитфайр — странно, почему — но не стала ее менять. Большие часы над камином в правой от входа в стене показывали семь десять утра. У камина большой диван и стол, а остальная часть гостиной была пуста. Я осмотрела стены — здесь было нечто вроде музея достижений Спитфайр, ей, как тренеру и командиру отряда, полагался главный кубок всех соревнований, где мы занимали первое место, и таких кубков, больших и маленьких, на полочках, прибитых к стенам, было множество. Грамоты и благодарственные письма тоже сплошь усеивали свободное от полочек с кубками место на стене. И ни одного собственного портрета. Оказывается, она все же не такая честолюбивая, как… кое-кто.

— Дэ-э-эш! Дэш! Дэш! — визжал от восторга где-то в смежных комнатах жеребенок, и я видела мельком через раскрытые двери, как он бегает от матери, а та его, уже играючи, догоняет и смеется. Наконец, пегасик выбежал обратно в гостиную и, направившись прямо ко мне, с размаху обнял меня за шею передними ногами и крыльями.

— Я тебя обожаю, Радуга Дэш! Ты самая-самая потрясная пони на свете! — жарко зашептал он мне в ухо, и я расплылась в улыбке и приобняла его крыльями тоже. Как приятно! Он напомнил мне Скуталу — она также обнимала меня всеми передними конечностями, только крылья у нее были поменьше, к сожалению.

— Тимми, скажи, папа точно спит? — Спитфайр подошла к нам, тоже улыбаясь, и обратилась к сыну, поглаживая его по синей гриве крылом.

Сын ответил ей с некоторой заминкой, как мне показалось, все еще обнимая меня.

— Он в спальне, он сказал вечером, чтоб я его не отвлекал.

— Да, Ларс у меня сова, часто работает по ночам, если появляется вдохновение. — Спитфайр снова потрепала сына по гриве и улыбнулась мне. — Он писатель.

— Писатель? — раскрыла я рот.— Серьезно?

— Ага. Ларс Ридберри. Не слышала? О, да ты что! — удивилась она, видя, как я мотаю в отрицании головой. — Не хочу хвастаться, но в прошлом году он получил Поньцировскую премию за свой роман «Антиселестия»!

Я первый раз слышала о таком романе и о такой премии, потому что никакие романы, кроме романов А. К. Ирлинг, и никакие премии, кроме полученных в спортивном бою, меня никогда не интересовали.

— Ладно, я знаю, что ты у нас поклонница исключительно приключенческого чтива, и скучные философские книжки тебя мало интересуют. — Спитфайр подмигнула мне и обратилась к сыну, который все еще висел на моей шее, не желая отпускать: — Ладно, Тимми, наобнимаешься еще с Радугой, она будет жить с нами ближайшие несколько дней, и…

— Ура-а-а! Радуга будет с нами жи-и-ить! — с еще большей, чем прежде, силой, заголосил жеребенок и часто замигал, раскрыв рот и смотря на меня снизу вверх с нескрываемым восхищением. Как же он похож этим выражением лица на Скуталу!

— Ну-ну, не голоси так, Тимми, прошу, вдруг папа спит, — сказала ему мама. — Иди, проверь, как он там. Если все еще работает, пусть спустится к нам, на кухню.

Тимми с большой неохотой оторвал от меня копыта и крылья и, с жалостью поглядев на меня, будто на желанную дорогую игрушку, которую ему, наконец, подарили на день рождения, убежал наверх по лестнице, а я толкнула крылом Спитфайр.

— Почему писатель? Они же скучные! — Я и правда не понимала выбор подруги. Она же капитан вондерболтов, одна из самых крутых пони в Эквестрии… и вдруг ее муж… головастый писатель.

Спитфайр уже совсем смело протянула крыло и потрепала меня по гриве, как своего сына только что. Я даже отпрянула на полшага от неожиданности.

— А разве А. К. Ирлинг скучная? — осведомилась она. — Я слышала, ты ее лично знаешь.

— Нет, ну, это же А. К. Ирлинг! — воскликнула я. Ничего Спитфайр не понимает, все ей надо объяснять! — Она самая потрясающая писательница на свете! Ее книги — самое завораживающее приключение, которое ты способна пережить в своей жизни!

— Эх, Крэш, ты такая милая! — улыбнулась она снисходительно. — У каждого свой любимый писатель. Я вот тоже нашла своего… И вообще, знаешь… когда влюбишься, тогда ты меня поймешь.

— Я? Влюблюсь? Ха! Да никогда в жизни! — произнесла я как можно увереннее. — Еще чего не хватало. Я не какая-нибудь ванильная розовая пони, чтобы влюбляться! И вообще, хватит уже меня трепать по голове, Спит, я не маленькая!

— Ладно, прости, прости, Крэш. — Спитфайр, хихикнув, убрала перья с моей гривы. — Просто ты такая забавная, когда сердишься.

— Я?..

— Ну, не я же, глупышка! Ох… ладно, что бы ты ни говорила, я уверена, вы с подружитесь с Ларсом. Он, между прочим, вообще-то знаком с твоей А. К. Ирлинг.

— Да ну? — округлила я вновь глаза. Это меняет дело, может, ее Ларс все же крутой парень.

— За завтраком спросишь у него подробно… а-ах!

Резкий неприятный звон заставил нас обоих вздрогнуть, а Спитфайр от неожиданности даже смешно вскрикнула, но тут же посуровела, взглянув на потолок.

— Что за гадость, Ларс сменил звонок? Какой мерзкий звук, как в казарме… Та-ак, — она смелым шагом двинулась к двери, — кого там принесла нелегкая в семь часов утра?

Я посмотрела на потолок, туда, куда глядела Спитфайр. Там красовался большой звонок, действительно, похожий на казарменный, как в моем летнем летном лагере, что будил нас в шесть утра на зарядку и летную подготовку.

Я слышала, как открывается дверь, но что-то все еще смотрела на звонок на потолке, вспоминая один курьезный эпизод из лагерной жизни, связанный с ним. Но не успела даже улыбнуться, как услышала… о, великие принцессы Эквестрии!.. неужели…

— Здравствуйте! Спитфайр, верно? Мы просто хотели… РАДУГА! О, КАКОЕ СЧАСТЬЕ! ЭТО МЫ, МЫ ПРИЕХАЛИ К ТЕБЕ, ДОЧУРКА!

И это уже был совсем не сон…

Глава четвёртая

Я не могла простить Спитфайр ее поведение в тот момент! Как она могла пустить моих родителей в дом, без лишних вопросов, к тому же так хитро посмотрев на меня из-за их спин… да еще и подмигнув! Что это вообще такое?!

— Проходите, проходите, Радуга много рассказывала о вас. — Она проводила их на кухню, а я стояла в гостиной, на том же месте, затисканная, помятая от крепких объятий отца и матери. Мой левый глаз дергался. Я была в отчаянии. Что происходит?! Воплощение самых жутких ночных кошмаров!

Когда Спитфайр вернулась с кухни, и, еще раз подмигнув мне, попыталась пройти мимо меня на лестницу на второй этаж, я тут же вышла из состояния оцепенения и положила ей копыто на плечо, отчего та даже присела, видимо, я слишком сильно надавила. Но в тот момент я не думала о силе своего нажатия.

— Зачем?! — прошипела я сквозь зубы, оглядываясь на кухню, где громко голосили мои родичи. — Зачем ты впустила их?! После всего, что я тебе рассказала? Я думала, мы подруги! Как ты… посмела…

— Убери копыто, Крэш, не забывайся, — прошипела она не менее строго, нахмурившись, и тут же сбросила мое копыто крылом. — Это мой дом, и я делаю в нем то, что считаю нужным. Я пригласила тебя, и имею полное право пригласить и их. К тому же, они не просто пони с улицы, а твои родители.

Она сделала пару шагов по лестнице наверх, но тут остановилась и обернулась, снова улыбнувшись и подмигнув мне (вот сволочь, издевается!):

— Кстати, это и есть тот самый урок, о котором я говорила тебе тогда в поезде. Помнишь? Ты еще торопилась, говорила, что хочешь узнать его сейчас же. Ну, радуйся же, Крэш, у тебя наконец появилась эта возможность. Пользуйся ей!

Она снова подмигнула и вновь начала подниматься по лестнице

— Да как ты можешь?! — воскликнула я ей вдогонку.

— Иди лучше к родителям, мы с Ларсом сейчас спустимся. И будь паинькой. — Я видела, как она, еще раз подмигнув мне, свернула в коридор справа от лестницы на втором этаже.

— Ч-что??? — крикнула я, но та уже скрылась из вида, сделав вид, что не расслышала мой вопль.

— Радуга! Где же ты? Иди скорее к нам! — послышался с кухни голос отца. Святая Селестия! Что же теперь делать?..

---

Мы сидели за столом на кухне и завтракали. Все шестеро. Спитфайр, как нарочно, посадила меня рядом с мамой, хотя я рвалась занять место подальше от родителей. Хотя, хорошо, что не рядом с папой, и на том спасибо… подруга…

Я ужасно злилась на Спитфайр и то и дело пускала в ее сторону презрительные взгляды. Но та будто и не замечала их, вовсю поддерживая громкую беседу с моими родителями.

— А вы знаете, Боу, — сказала она, обращаясь к отцу, — я в детстве была очень похожа на вашу дочь. И ведь тоже грезила, что когда-нибудь совершу звуковую радугу. Просто абсолютно как ваша дочь, представляете?

Это меня возмутило. В детстве я не грезила сделать звуковую радугу! Скорее наоборот, я считала, что россказни про этот сказочный трюк глупы и смешны. Она получилась у меня совершенно неожиданно и случайно!

Я уже было набрала воздуха в грудь, чтобы сказать это, но меня перебила моя мать. Она толкнула меня под бок крылом и сказала:

— О, Спитфайр, я помню-помню, она еще в колыбели говорила это: «Звуковая радуга, хочу, хочу!»

Я округлила глаза. Зачем так откровенно врать? Для чего? Ну, что за пони!

— Мама! Это же…

— Да что вы говорите?! — Спитфайр с интересом смотрела на мою мать, чуть ли не раскрыв в удивлении рот. Она сейчас серьезно, или притворяется, что ей так интересны эти бредовые россказни? — Радуга никогда не рассказывала об этом! А это же такая интересная деталь ее биографии!

— Спитфайр, я… — попыталась я вновь встрять в разговор, но меня опять перебили. Отец потянулся через стол за солонкой и громко сказал, улыбаясь:

— А знаете, Спитфайр, один из ваших вондерболтов, Тиндерлейн, кажется, влюблен в Радугу!

Я поперхнулась куском яичницы. Что за ахинея? Но мне вновь не дали открыть рта, чтобы возразить.

— Ну, надо же! — Спитфайр удивленно посмотрела на меня. — Радуга! А кажется, кто-то говорил, что никогда не влюбится! Вот тебе пара. Тандерлейн очень приличный жеребец, между про…

— Какая ерунда, — вдруг возразил муж Спитфайр, который до того спокойно сидел и не вмешивался в беседу. Он показался мне каким-то головастым ботаником, с большими очками на лице, и я до этого момента не придавала ему значения, пока он вдруг не стал защищать мое честное имя. Святая Селестия, кто бы мог подумать! — Спит, я лично знаком с Тандерлейном, с того гала в прошлом году, и могу с полностью уверенностью сказать — он гей и хочет сочетаться браком с одним из гвардейцев-единорогов стражи Ее Величества. Не думал, что тебе неизвестен такой факт о своем подчиненном.

Все, кроме его и малыша Тимми, в это мгновение раскрыли рты.

— Н-нет, Ларс, я не знала этого… — смутилась Спитфайр, покрываясь краской. — Тандерлейн всегда казался мне… гетеросексуалом. Ну, может быть, отчасти би, он иногда проводил отпуска в компании с Соарином, но… погоди, ты же не хочешь сказать, что Соарин…

— Про пегаса Соарина мне ничего не известно, его не было на прошлогоднем гала, если ты помнишь, и мне не удалось с ним пообщаться, — отрапортовал Ларс, и магией взял на вилку еще кусок яичницы, который тотчас же отправил в рот и прожевал.

Воцарилось неловкое молчание. Слава Селестии! Я с восхищением смотрела на Ларса, чтобы он уловил благодарность в моих глазах за то, что перевел тему, но единорог не смотрел на меня, поглощенный изучением тарелки с яичницей. А все-таки он и правда крут!

Завтрак был окончен, к счастью, в полном молчании. Когда Спитфайр и Ларс, как хозяева дома, стали убирать в раковину грязную посуду, я, чтобы не быть в компании ушедших в гостиную родителей, подошла к ним и обратилась к Ларсу:

— Я слышала, вы писатель.

Он посмотрел на меня поверх очков. Кого-то мне так напомнило это бесстрастное выражение лица, только кого…

— Все верно, — ответствовал пони. — Я писатель. А вы вондерболт, Радуга Дэш.

В смысле?

— Хе-хе, — посмеялась я фальшиво, чтобы продолжить разговор, и делая вид, что меня ничего не смущает, а Спитфайр взглянула на меня подозрительно, оттирая жир со сковородки мочалкой. — Я слышала, вы знакомы с А. К. Ирлинг. Не правда ли, она гениальная писательница?

— Да, мне доводилось общаться с А. К. — Ларс магией держал тарелку и споласкивал ее под струей воды. — Мы ехали в поезде из Кантерлота в Филлидельфию вместе где-то год назад.

Я раскрыла глаза, ловя каждое его слово.

— Она показалась мне интересным собеседником, даже весьма. Ее познания в древнеэквестрийской мифологии поражают, она хороший эрудит…

Святая Селестия! Неужели хоть кто-то в этом доме разделяет мои взгляды и понимает меня!

— … но то, как она пользуется своими знаниями, тоже потрясает, и потрясает, к сожалению, лишь в отрицательном смысле, — закончил Ларс, ставя на стол чистую тарелку и принимаясь споласкивать новую. Я чуть не села на пол от удивления и шока. Вот тебе и раз!

— Почему это в отрицательном смысле? — возмутилась я. — Книги А. К. Ирлинг потрясающие!

— Да, верно, — неожиданно согласился единорог. — Потрясающие.

Ну вот! Он же не может отрицать ее крутости! Он же сам писатель!

— Потрясающие в своей ничтожной беллетристской сущности, — продолжил тот. — Ее романы призваны удовлетворять самые низменные чувства читателей, и этим она для меня находится в одном ряду с небезызвестным Триером де Боа, мастером порнографического жанра.

— Ч-что?.. — задохнулась я. С чем это он сравнивает А. К.? Он с дуба рухнул, что ли?

— Книги должны быть интеллектуальным блюдом, поданным с приправой необходимого физического действия и отмеренные мерой тонкого психологического воздействия на читателя, никак иначе. Все лишние телодвижения персонажей, в том числе так называемые «приключения», только тормозят развитие сюжета, а для кого-то, увы и ах, становятся самоцелью. Это ужасно, что современная литература изобилует такими позорными штампами, годящимися удовлетворить сиюминутную потребу читателя, а не развить в нем литературного гурмана и повысить его интеллект. Литература должна воспитывать интеллектуалов, девочка! Никак иначе!

Он изменился в лице, хмуро и с вызовом смотрел на меня, говоря свою гневную тираду, и Спитфайр пришлось даже подойти к нему и сказать, обнимая за плечи крыльями:

— Ну-ну, Ларс, не спорь, ты ведь знаешь, у каждого свои вкусы.

— Иметь вкус к презренной беллетристике — это потерять истинный вкус, дарованный нам Бесконечностью! — не унимался тот, а я решила ретироваться, от греха подальше. Мало ли, откуда я знаю, насколько он неадекватен, еще возьмет и швырнет в меня тарелкой. — Я не могу стоять и спокойно наблюдать, как племя читателей так ужасно деградирует! Надо, пока не поздно, лечить его серьезной литературой!

Он уже почти кричал, а я отступила к другому концу кухни, боязливо оглядывая через дверной проем гостиную. Слава Селестии, моих родителей в ней не было, куда-то ушли. Вот голова садовая, Радуга, ты гнилая туча! Ввязалась же в приключение… кокатрис дернул меня согласиться провести отпуск здесь, а не в спокойном Понивилле, среди друзей…

— Дэш! — появился откуда-то маленький жеребенок и вновь обнял меня за шею. — Ты хорошая!

Я улыбнулась. Хоть кто-то здесь адекватен.

— Слушай, Дэш, хочешь посмотреть мою комнату на втором этаже? — Жеребенок смотрел на меня с преданностью собаки. — У меня там везде ты! У меня много плакатов с вондерболтами, и там везде ты!

Я усмехнулась. Что ж, меня утешит только созерцание собственной крутости.

— Только там сейчас твои родители. Они все фотографируют, — неожиданно добавил малыш, как только мое копыто коснулось первой ступеньки лестницы. Я отдернула его тут же, как от огня, боязливо вглядываясь на площадку второго этажа наверху передо мной. Там и правда в отдалении звучали знакомые возгласы. Восхищаются, кокатрис бы их побрал…

— Тимми, а есть что-нибудь еще интересное? Не в твоей комнате, — улыбнулась я фальшиво, обращаясь к нему. — Где-нибудь… за домом, может, даже на другом конце города, если можно?

— С угла улицы хорошо виден радужный водопад на реке, — тут же сказал Тимми, держа меня крылом за спину. — Хочешь посмотреть?

— Конечно! Погнали! Отсюда… — согласилась я. Куда угодно, только подальше от всех этих пони.

Радужный водопад и правда был интересен, особенно если учесть, что угол улицы, с которого его было хорошо видно, находился в двух кварталах от дома Спитфайр. Просто загляденье, как далеко!

Тимми больше глядел не на водопад, а на меня. Конечно, видеть перед собой живого, настоящего кумира — это нечто, знаю по себе; помню, когда пять лет назад впервые общалась с вондерболтами, то мое дыхание прерывалось от восторга и текли слюни. Спитфайр казалась мне живой легендой, я никогда бы в тот момент не подумала, что буду летать в ее команде. Ох, Спитфайр… предательница ты настоящая! Я думала, мы подруги…

— Радуга! — Малыш обходил меня со всех сторон, в особенности разглядывая крылья, которые я специально раскрыла для него. — А скажи, ты умеешь делать тройное сальто назад с переворотом?

Я вновь улыбнулась, услышав эти слова. Он хочет, чтобы я сделала трюк? Будет ему трюк! Только вот разомнусь чуток, больше часа нормально не летала…

Я сделала пару десятков отжиманий на крыльях в быстром темпе, потом пару легких упражнений на перевороты в воздухе, подкидывая себя ими вверх, как пушинку. О, да, мои крылья, несомненно, самые сильные в Эквестрии! Даже крылья принцесс, держу пари, слабее моих.

— Ух ты, Дэш! — Тимми во все глаза смотрел на мою разминку, ловя каждое мое движение. — Твои крылья такие сильные. Даже у принцесс крылья слабее твоих, наверно!

Иго-го, да он читает мои мысли, маленький прозорливый пегасик! Я первый раз посмотрела на него как на друга. Такой маленький, но, несомненно, самый потрясный пони в этом городе!

Я взлетела на пару ярдов от земли и перевернулась животом к небу.

— Ну, что, Тимми, готов к величайшему трюку в истории Миддейла?

— Да! — Пегасик сел на асфальт и зааплодировал копытами, восхищенно глядя на меня снизу вверх. Я напрягла все мышцы на крыльях, и… не успела сделать даже одного витка.

— Радуга! Дочка! Вот ты где! — послышалось вдруг со стороны дома Спитфайр. О, святая Селестия, почему нельзя не вспоминать обо мне хотя бы полчаса! И обязательно бежать искать меня, сломя голову. За что мне такое наказание?..

Я видела, что мои мучители были уже близко, в одном квартале, и огляделась по сторонам в поисках укрытия. Тут же меня дернули за крыло.

— Радуга, лети за мной! — Тимми взлетел на своих маленьких крыльях выше меня и махнул мне передним копытом. Делать нечего, веди меня, маленький защитник. Только побыстрее, ведь наши преследователи тоже крылаты, кокатрис их побери!

Я взмыла в небо. Тимми не отставал, на мое удивление.

— Не волнуйся, Радуга, я самый быстрый в классе! — крикнул он мне, когда мы пересекли первую полосу облаков. Что ж, это неудивительно, учитывая то, что его мать — вондерболт. Быстроту крыльев пегасы часто передают по наследству. И… это было прискорбно, потому что мой отец в молодости тоже хорошо летал! И он уже настигал нас, вырвавшись вперед матери и взлетев в воздух!

— Я не сомневаюсь, что ты лучший в своем классе летун, Тимми, — сказала я ему, хватая копытами за туловище. — Но лучше садись на меня верхом и показывай дорогу, так будет быстрее. И держись крепче, ведь я же Дэш!

— Хорошо!

Жеребенок послушно сел на меня верхом и замер, прижавшись мордой к моей гриве, совсем как Скуталу. И я дала с места оглушительный рывок вперед. В лицо туго ударил воздух, густея на крыльях. Я лечу быстрее всех на свете! О, да!

Следующие полчаса мы скрывались в зарослях кустарников в местном сквере, куда прилетели по пути, указываемым Тимми; и благо, что сквер был еще пуст — утро, как-никак.

— А за что ты не любишь родителей, Радуга? — неожиданно спросил Тимми, когда я выглядывала в очередной раз из нашего укрытия.

Я обернулась к нему и постаралась улыбнуться.

— С чего ты решил? Мои родители… крутые.

— Я видел, как вы общались за завтраком. И ты улетела от них, и прячешься сейчас в кустах. Разве это любовь?

Резонно подметил. Этот парень, пожалуй, умнее Твайки будет, когда вырастет.

— Это все из-за того, что ты до сих пор живешь с ними?

— С чего ты взял? — фыркнула я. — Я же не какой-нибудь Зефир Бриз!

— Кто? — не понял пегасик.

— Да так, не важно. Забудь.

Мы помолчали, я снова принялась следить за сквером.

— А сколько тебе лет? — снова поинтересовался жеребенок.

— Мне-то? — Я обернулась к нему и увидела его огромные синие глаза, с непрекращающимся интересом смотрящие на меня. — Двадцать четыре. Шесть дней назад исполнилось, — улыбнулась я ему широко, ожидая поздравлений, и не прогадала.

— Поздравляю тебя, Радуга! — Тимми снова прижался ко мне всем телом, обняв за туловище копытами и крыльями. — Ты такая крутая! Будь, пожалуйста, всегда такой же крутой!

— Куда ж я денусь, Тимми, — обняла и я его за плечи. Почему-то он очень мне нравился, до боли в чем-то напоминал Скуталу, но в то же время он был каким-то другим… более нежным, что ли, и это несмотря на то, что был жеребенком, а не кобылкой. Даже Скути была грубее его, хулиганка такая.

— А тебе сколько лет, Тимми? — решила и я не оставаться в долгу, потрепав его по синей гриве.

— Девять… скоро будет десять, — отозвался он, глядя на меня, и вдруг погрустнел.

— Скоро — это когда?

— Через неделю.

— Погоди, ты серьезно? Всего через неделю?! — обрадовалась я. Во мне тоже есть экстракт Пинки Пай, по крайней мере, по части любви к вечеринкам. — Я уверена, родители устроят тебе прекрасный день рождения, Тимми! И подарят кучу хороших подарков, и вообще…

— Как всегда, все будет, как всегда… — пролепетал жеребенок, и я увидела на его глазах слезы.

— Тимми! Что случилось? — спросила я встревоженно.

— Радуга, а такие крутые пони, как ты, умеют держать секреты? — посмотрел он на меня сквозь слезы.

Он еще сомневается во мне? Когда это я выдавала посторонним секреты друзей? Никогда! Только другим друзьям… но это не считается. К тому же, после того, что Спитфайр сделала сегодня, она мне однозначно больше не подруга, а значит, Тимми может быть спокоен.

— Радуга, я… не хочу отмечать день рождения с родителями…

Вот тебе и новость! Интересно, почему…

— Они всегда все делают не так… — продолжал, всхлипывая, пегасик. — Мама всегда дарит мне не то, что я в самом деле хочу… А папа… он вообще ничего мне не дарит! Только когда мне было шесть лет, он подарил мне книжку… стихов…

Жеребенок горько заплакал, уронив голову на мою грудь. Святая Селестия, ничего себе! А сразу и не подумаешь, что семья Спитфайр неблагополучная… по части дарения подарков на день рождения, по крайней мере. Ну, ничего, мой подарок будет самым потрясным в его жизни, не чета родительским! Правда, я пока не знаю, что это будет…

— Не расстраивайся, малыш. Мы что-нибудь придумаем вместе с тобой! Обязательно! — Я взяла его голову в крылья и копытами вытерла ему слезы, капавшие с больших красивых синих, под цвет гривы, глаз.

— А что… можно… придумать? — Тимми, всхлипывая, глядел на меня неотрывно. Я дотронулась до его носа копытом и заверила малыша:

— Что-нибудь придумаем, как говорится, вечер утра мудренее. К тому же, в запасе у нас целая неделя!

Пегасик потер копытцем свой нос и вопросительно поглядел на меня, а потом неожиданно улыбнулся:

— Когда моя мама делает мне буп, она обязательно говорит какие-то умные слова. А ты говоришь смешные… глупости… И это так круто! Мне хорошо с тобой, Дэш! Ты и правда самая крутая пони на свете! Я тебя люблю!

Я вновь приняла его в свои объятия, поглаживая по гриве крылом. Ну, что, Спитфайр, твой сын любит меня. А любит ли он тебя? Посмотрим…

Глава пятая

До обеда мы бродили по городку, тотчас бросаясь во дворы, если видели кого-то похожего на моего отца или мать. Тимми нравилась эта игра, и он, подыгрывая мне, летел впереди и громко свистел, если видел идущего или летящего нам навстречу пегаса или пегаску. Я сначала даже разозлилась на него — ну, надо же, издевается! — но потом мне понравилось тоже. Бросаться во дворы, задерживать дыхание, сливаясь со стенами и ожидая, пока пегас пролетит мимо, было потрясно круто. Будто переживаешь очередное приключение Дэринг Ду. Кстати…

— Тимми, а ты читал когда-нибудь книги самой великой писательницы всех времен? — осведомилась я как бы ненароком, после того, как мы удачно скрылись от очередного похожего на моего отца пегаса.

Жеребенок поглядел на меня осуждающе.

— Клариссы де Бон-Бон? — произнес он, будто выплюнул какую-то гадость изо рта.

— Нет. А. К. Ирлинг, конечно же! — засияла я. Но малыш не разделял моего оптимизма.

— Нет, Дэш, я не читаю книги. Только школьные учебники, когда заставляют. Я вообще не люблю читать.

Я ужаснулась. Нет, конечно, я определенно не была книгочеем, исключая романы Ирлинг, но совсем не читать книги… это уж слишком, по-моему.

— Почему? Ах… — до меня вдруг дошло. С таким скучным отцом-писателем кто угодно возненавидит литературу. — Папа?

— Папа, — с горечью в голосе подтвердил Тимми. — Он иногда бывает невыносим. Да что иногда… всегда. Когда мне было шесть лет, он подарил мне книгу стихов на день рождения и заставил выучить наизусть все баллады Кловера Мудрого.

— Что??? — я скривилась в возмущении и отвращении. Это не отец, это просто тиран с большой буквы! Сомбра! Тирек! Дискорд в былые годы!

— Я уже все их забыл, — продолжал пегасик, чертя копытцем на асфальте что-то. — К счастью, папа больше не заставляет меня ничего учить. Он целыми днями пропадает в кабинете и работает. Пишет романы. Получает премии… ездит на встречи писателей… — он был готов заплакать.

— Это же замечательно! — попыталась я утешить его, положив ему крыло на плечи. — По крайней мере, он не заставляет тебя ничего учить.

— Но он же мой папа! — Тимми посмотрел на меня глазами, полными слез. — У всех моих одноклассников хорошие отцы… кроме отца Илка… но он постоянно пропадает в командировках, он бизнеспони. А мой папа целыми днями сидит дома и пишет, пишет, пишет… Ему все равно на меня. Он меня не любит!

Жеребенок вдруг зарыдал и уткнулся вновь лицом мне в шею, обняв копытцами. Бедный плакса… Как бы мне его утешить…

— А как же твоя мама? — Я погладила его по синей гриве. — Она же одна из самых крутых пони на свете. Она — вондерболт… — Пусть мне и неприятна Спитфайр, не могу же я вылить на маленького жеребенка свои обиды.

— Да… — лепетал Тимми сквозь слезы, и я чувствовала, что моя шея становится мокрой. — Вондерболт… Она приезжает четыре раза в год, в перерыве между тренировками. На две недели. Мы почти не играем вместе. Раньше, когда мне было пять лет, она летала со мной наперегонки на Зеленом Лугу, играли в мяч и в прятки. Но сейчас она не хочет летать, когда приезжает домой. «Нет ничего хуже напрасно напряженных крыльев, Тимми, запомни это». Постоянно твердит… раньше она не говорила такого…

Я вспомнила эти ее слова в такси. С чего это она вообще взяла, что крылья вообще могут быть напряжены напрасно? С чего она такое вообще взяла? Ни в одном инструктаже по воздухоплаванию нет похожих слов, а я их прочитала все, когда поступала в Академию Вондерболтов. Она их нарочно придумала, чтобы отдыхать! Не те уже крылья, да? Стареешь, подруга, стареешь. Не хочешь, чтобы тебе раньше времени поперли из командования, вот и придумываешь всякую чушь.

— Знаешь, Тимми, — сказала я ему, поглаживая по спине крылом. — Твоя мама хоть и одна из самых крутых пони, которых я знаю (Да еще и зазнаек, и предательниц! — добавила я в голове), но это не значит, что она всегда и во всем права…

— Я знаю, Дэш, — неожиданно прервал меня пегасик, утерев слезы крылом. — Моя мама хочет казаться умнее всех, но она не такая. Я уже давно это понял. Хоть я и маленький, я все понимаю. Мне же уже скоро десять лет…

— Уже совсем скоро, Тимми! — тут же подхватила я и раскрыла крылья в воодушевлении. — И мы обязательно устроим тебе самый лучший день рождения в истории дней рождения! Я сделаю все, чтобы день рождения у такого крутого пони, как ты, прошел незабываемо! А Радуга Дэш слов на ветер не бросает, уж поверь.

— Я? Крутой пони? — Тимми сразу же заулыбался, и слезы на его глазах окончательно высохли.

— Самый крутой пони в этом городке — это точно! А может, и во всей Западной Эквестрии! Ведь я родилась в Восточной, — подмигнула я ему и снова сделала буп копытом.

— Ты и правда крутая, Радуга Дэш! — он снова обнял меня. — Я могу простить маму хотя бы за то, что она пригласила тебя на мой день рождения. Без тебя… все было бы в миллион раз хуже.

— Не думай, что бы было без меня. — Я улыбнулась, пусть малыш и правда думает, что я приехала специально на его день рождения. — Со мной все всегда на двести процентов круче, Тимми, малыш, запомни это!

— На двести процентов… — мечтательно повторил жеребенок, закрыв глаза от удовольствия и все сильнее прижимаясь ко мне. Какое нежное создание! Я же сейчас растаю, хоть мне и не подобает…

— Не знаю, как ты, Тимми, но лично я уже проголодалась. — Я похлопала его крыльями по спине, намекая, чтобы он освободил меня от объятий. Еще наобнимаемся, впереди целых две недели. — Даже крутым пони иногда нужна дозаправка. А мы с тобой уже четыре часа не заправлялись. Где тут у вас палатка с сеном-фри?

— Я не очень люблю сено-фри, — вдруг признался тот. — И хоть мой отец и… плохой отец, готовит он хорошо. Полетели домой, пообедаем там?

— Твой отец хорошо готовит? — я скривилась в недоверии. — Но он же писатель!

— Мама рассказывала, что до моего рождения он работал поваром в ресторане и писал кулинарные книги. — Тимми взял меня за крыло и повел из подворотни на улицу. — Это сейчас он стал писать… философские книжки… фе… — он брезгливо высунул язык. — А готовит он и сейчас хорошо. Это единственное, из-за чего иногда хочется идти домой после школы. Если не всегда.

Это же надо, променять талант кулинара на такую… кхм… нелепицу. Философия! Да разве философией набьешь живот?!

— Что ж, Тимми, пойдем, проверим, каков твой отец повар. Если я не буду облизывать перышки после обеда, то ты будешь летать со мной наперегонки, и я, учти, не буду давать тебе форы!

— Летать с тобой наперегонки?! Уи-и-и! — Тимми, до этого шедший спокойно, вновь припал ко мне в объятия, а проходящий мимо земнопони оглянулся на нас в удивлении.

Надеюсь, муж Спитфайр и правда хороший повар, и мои родители не будут отвлекаться от еды, и не будут так обращать на меня внимание, как за завтраком. Надеюсь…

---

— Радуга! Мы с копыт сбились, как искали тебя!

Я позволила принять себя в крепкие объятия отца. Чего только не вытерпишь ради обеда.

— Где ты была? Ты улетела от нас так быстро… Что случилось? — заглянула мне в глаза мать и от нее пахнуло духами. Надо же, абсолютно та же гадость, которую использует Флитфут! Фу… меня сейчас стошнит, какой противный запах!

— Мы летали с Тимми, — соврала я: сейчас было не время семейных разборок, хотя бы не до обеда. — Он показывал мне город. — Я отпрянула от матери и взглянула на своего маленького друга, который смотрел на нас с неудовольствием.

— Целых четыре часа? — спросили хором отец и мать. Да, они так любят говорить хором…

— Да, а что такого? Я люблю долгие прогулки.

— Вот и славно! — Отец вновь положил мне крыло на плечи. Ну, чего тебе еще? Вот я, стою смирно, как вы и хотели всегда. Только не говорите, что рады видеть меня. Прожила семь лет без вас, проживу еще столько же. Не надо сентиментальностей! Все в прошлом! Я взрослая пони! Мне двадцать четыре года!

— Знаешь, дочка, мы так рады видеть тебя! — сказала, улыбаясь, мать. Ну, вот, начинается, я же просила! Правда, мысленно, но вы моей просьбы даже вслух не послушаете, что уж тут пытаться…

— Мы так неожиданно тебя нашли! — улыбнулся отец.

Да уж, так неожиданно, что я до сих пор прийти в себя не могу.

— Все благодаря одному прекрасному пони-таксисту, который видел тебя у вокзала в компании мадам Спитфайр, — продолжила мать, обнимая меня крылом все крепче. — Он с таким жаром описывал нам тебя, он твой фанат!
Представь, как он обрадовался, узнав, что мы твои родители!

Ах, вот оно что! Так значит, это тот придурок таксист выдал меня? Вот сволочь! Неудавшийся женишок Спитфайр, все понятно, одного поля ягоды, предатели! Вот угораздило мне с вами связаться, никогда себе этого не прощу!

— О, пропащая душа, вернулась! — Я увидела, как с лестницы спускается Спитфайр. Я нахмурилась и заскрипела зубами при ее виде. — Как прогулялась?

— Прекрасно, Спитфайр, прекрасно, — процедила я сквозь зубы, глядя на нее как можно более злыми глазами. Она еще и издевается надо мной!

— Вместе с Тимми? Я рада, что вы подружились. — Она подошла к нам и потрепала сына по гриве копытом. Я с удовлетворением заметила, как он скривился от этого и с отчаянием посмотрел на меня. Ничего, Спитфайр, мы еще посмотрим, кто здесь самый крутой вондерболт. И это вряд ли будешь ты. Один — ноль в мою пользу: твой сын фанатеет от меня больше, чем от родной матери. Как тебе такой расклад, а, мамаша?

Мои размышления прервал Ларс, высунувшийся из кухни и кивнувший нам.

— Обед подан, дамы и джентельпони.

К моему большому удивлению, я и правда в буквальном смысле облизывала перышки после обеда. Суп из моркови и овса с острым перцем был потрясный, несмотря на то, что его автором был скучный ботаник и ненавистник А. К. Ирлинг. Съев его, я даже мельком взглянула на Ларса, выражая ему немую благодарность, но он не смотрел в мою сторону, а, подцепляя ложкой порцию густого супа, отправлял одну за одной в рот и медленно жевал, параллельно читая газету. Я вздохнула и оглядела остальных. Все молча жевали, орудуя ложками, стуча ими о бортики тарелок. К счастью, молча. Видимо, наговорились в наше с Тимми отсутствие. Я посмотрела на моего нового крылатого друга. Тот тоже жевал суп со счастливым выражением морды. Да, малыш, ты прав, такой суп — это, пожалуй, единственное, за чем можно приходить в этот дом.

— Суп прекрасен, мистер Ридберри, — открыл рот мой отец, и первый раз за долгое время я была согласна с тем, что он изрек. — Такого супа я не ел, пожалуй, с детства. Мой отец тоже неплохо кухарил, он был гвардейцем у Ее Величества, и подсмотрел у придворных поваров пару хороших рецептов. Он всю жизнь сторожил кухню, представляете? — Он снова подхватил ложкой порцию супа и отправил ее в рот.

Тут рот открыла Спитфайр, и совсем не для того, чтобы положить в него очередную ложку с супом:

— Кстати, ты, Дэш, ушла, и совсем не знаешь прекрасную новость. — Я насторожилась. Не даст расслабиться, подлая пони… И новая подлость с ее стороны не замедлила появиться. — Твои родители будут жить здесь еще, по меньшей мере, неделю.

— Что??? — не удержалась я от восклицания.

— Да, дочка, мы знаем, что ты рада, — обняла меня сидящая рядом мама.

— Несомненно… — процедила я.

— Из-за разрушения моста в Рест-Фол и размыва путей у Лас-Пегаса поезда в сторону Клаудсдейла теперь не ходят, и мы не сможем вернуться после отпуска, — подхватил отец, прожевав еще одну ложку супа. — На вокзале нас заверили, что пути восстановят в течение недели. Так что мы теперь будем жить здесь. С тобой, ведь мы так давно не виделись!

— Семь лет, как-никак, — зачем-то вставила свое слово Спитфайр, поглядев на меня укоризненно.

Я в ответ нахмурилась ей тоже. Что она лезет не в свое стойло? Это мое дело, сколько лет я не виделась с родителями, и вообще, меня кто-нибудь спросил, хочу ли я с ними видеться?

— А разве здесь нет гостиниц? — спросила я, и, наверно, это прозвучало дерзко, но мне уже было все равно. Меня распирало чувство несправедливости, что творилась передо мной, и особенно то, что я даже не могла на нее повлиять.

— Есть, — ответила мама, — но мадам Спитфайр милостиво пригласила нас пожить в этом прекрасном доме. Не правда ли, здесь мило? — Она обвела копытом кухню, стены, покрытые новенькой плиткой, которая блестела на солнце, светящим через чисто вымытые окна, и новый чистенький кухонный гарнитур. И наверно, она была права, если бы это не был дом Спитфайр, а чей-то, без разницы чей, но другой…

— Ты же не будешь против, Радуга? — вновь заметно сдвинула брови Спитфайр. — У нас три пустые комнаты на втором этаже и две на первом. Всем хватит места, не правда ли?

— Конечно, Спитфайр, о чем ты говоришь, ведь это твой дом. — Тимми, хоть ты спаси меня от этого гнусного разговора! Но жеребенок молчал, жуя суп, и не смотрела на меня. Никакой надежды на благой исход…

— Вот именно, Радуга, это мой дом. — Подвела итог Спитфайр и встала из-за стола. Сейчас она меньше всего была похожа на ту Спитфайр, что ехала со мной в поезде и укрывала меня розовым пледом. Святая Селестия, да что же на тебя нашло, подруга? Почему ты вдруг так переменилась? Я напрягла крылья. Нет, я все-таки вытяну из тебя правду!

Я почувствовала, что меня дергают за крыло.

— Дэш, пойдем, — услышала я голос Тимми. Малыш поел и снова хотел быть со мной, и я обрадовалась, потому что его общество было в этом доме самым приятным.

Мы благополучно разминулись с родителями, которым Спитфайр, оказывается, отдала одну из комнат на первом этаже, и пошли наверх по лестнице. Свернули в коридорчик, и Тимми кивнул на первую же открытую дверь справа.

— Эту комнату мама отдала тебе.

Я осмотрела свое жилище на ближайшие две недели (если, конечно, не убегу отсюда раньше, не выдержав общества кое-каких пони). По стенам были развешаны портреты каких-то важных пони в старинных мундирах. Особенно выделялся портрет жеребца, который кого-то ужасно мне напомнил зачесанной назад гривой, пусть не оранжевой, а черной.

— А кто это, Тимми? — спросила я пегасика, указав на портрет копытом.

— Это мой прадедушка, Джорни Тандер, — ответил тот, взглянув на жеребца. — Он тоже был вондерболтом.

— Серьезно? — раскрыла я рот. — А чей он родственник, мамин?

— Да. Он отец дедушки.

Выходит, отец отца Спитфайр был вондерболтом? Ничего себе… Почему же он был против того, чтобы его дочь стала вондерболтом? Очень странный пони.

— Он сломал крыло и ему пришлось уйти из команды, — продолжал пегасик. — Но потом он стал путешественником. Мама много рассказывала мне о нем, когда я был маленький.

— Путешественником? Как интересно! — воскликнула я, услышав это и обернулась к жеребенку с сияющим лицом. — Как Дэринг Ду, да? Он искал сокровища?

— Н-нет, — смущенно ответил Тимми, смотря на меня. — А кто такая Дэринг Ду?

— Это самая крутая пони из всех путешественников и искателей приключений! Разве… Ах да, ты не читаешь книги, я забыла, прости. — Я притворно замолчала, ожидая, что он переспросит про Дэринг Ду еще раз, но малыш не стал. Видимо, от одного слова «книга», благодаря одному близкому родственнику, ему становится не по себе. Ничего, у меня есть еще две недели, чтобы исправить это.

— Мой прадедушка однажды дошел до самого южного полюса, и открыл, что там тоже живут пони. Они строят из снега и льда дома, и разжигают в них костры, чтобы согреться. Мама говорила, что в старости он сожалел, что во время его молодости еще не изобрели фотографии, а то бы он сделал снимки.

Ах, вот почему его портрет показался мне знакомым! В учебнике по географии в Академии Вондерболтов (не то, чтобы я его читала, просто картинки были интересные), был его портрет. Он первооткрыватель южного полюса! Вот это круто! Странно, почему Спитфайр сама об этом не рассказывала?

— Теперь мне ясно, в кого ты такой крутой, Тимми! Твой прадедушка был просто потрясным, очень смелым пони!

— Спасибо, Дэш, — он ткнулся носом в мою гриву, зажмурившись от удовольствия. Я определенно нравилась этому малышу и мне было очень приятно это осознавать.

— И ты очень умный пони, Тимми, ты столько всего знаешь, — добавила я, и Тимми тотчас же посмотрел на меня со странным выражением на лице.

— Нет, я не хочу быть умным, Дэш. Я хочу быть крутым, как ты! — сказал он и вновь ткнулся в меня мордахой. — А умным… просто у меня хорошая память. Мне это и учителя в школе говорят. Я помню очень много того, что слышал и видел. Мама тоже говорит, это хорошо. Но… я не хочу быть таким умным, как… она. — Он боязливо оглянулся на коридор, как-никак, он говорил это не в безопасной подворотне, а у себя дома, и мать могла слышать его слова.

Я погладила его крылом по синей гриве.

— Не бойся, Тимми. — Я сделала шаг к двери. — Лучше покажи мне свою комнату — я уверена, она самая крутая в этом доме!

Глаза жеребенка загорелись огнем предвкушения.

— Смотри, Дэш, здесь везде ты! — воскликнул он, открыв передо мной дверь своей комнаты — она была в точности напротив моей. И пегасик был прав — я была везде! Плакаты с изображением меня и других вондерболтов были на всех стенах, и даже парочка на потолке — мой крылатый друг прилепил их над своей кроватью, видимо, чтобы любоваться перед сном. Такого обилия всех цветов радуги я не видела, пожалуй, с тех пор, когда в последний раз смотрелась в зеркало.

Мы прошли в комнату, и я взлетела, чтобы получше рассмотреть свои крутые фотографии под самым потолком.

— Потрясно! Просто потрясно! — Я с восхищением летала от одной фотографии к другой. — Знаешь, Тимми, в Понивилле, где я сейчас живу, есть клуб фанатов меня. Это единственный в Эквестрии мой фанатский клуб. Если хочешь…

Жеребенок глядел на меня с нескрываемым восторгом.

— Я обязательно создам в Миддейле твой клуб фанатов! — Он подлетел ко мне и прямо в воздухе снова обнял меня копытами. — Правда, в моем классе никто не знает о тебе…

— А ты разве не рассказываешь? Ты ведь был на моем… то есть, нашем шоу вондерболтов. Мне говорила твоя мама.

— Да, я был на нем с папой. Правда, он все выступление разговаривал с кем-то за трибунами… и хорошо, хоть не на сидении рядом. И… — он печально вздохнул, — он не хотел покупать все эти чудесные плакаты в магазине сувениров. Он хотел купить в Мэйнхеттене какие-то книжки… как всегда… и я долго уговаривал его купить хоть что-нибудь, но он все отказывался. И тут подошла сиреневая пони-аликорн и сказала, что купит мне все плакаты, что я пожелаю.

— Сиреневая пони-аликорн? Твайлайт Спаркл? — удивилась я. Хотя удивляться тут особо было нечему, моя подруга всегда отличалась щедростью к плачущим жеребятам.

— Ты ее знаешь? Она тоже такая потрясная! Она и правда купила мне все эти плакаты. И значки, и даже куртку, как у вондерболтов, из джинсовой ткани. Смотри! — Он метнулся к шкафу и стал искать. Я усмехнулась. Хорошо, что он не знает, что Твайлайт — книгочей похлеще ее отца, а то бы он в брезгливости перед всеми книгочеями мира не принял бы такой щедрый подарок.

— Тимми, где ты? Срочно спустись вниз и покажи миссис Вислз цветок, который ты посадил в саду за домом, — послышался с лестницы голос Спитфайр, и Тимми с большим сожалением, держа копытами заветную куртку, посмотрел на меня молча. По его глазам было видно, что он больше всего на свете хочет остаться со мной. Но мать звала его, и он не мог этого сделать.

— На, держи, Дэш, — он кинул мне куртку, и я поймала ее на лету. — Я… сейчас вернусь. — Было видно, что он чувствует вину передо мной.

Я подмигнула ему, дескать, не трусь, ты же крутой! — и он, улыбнувшись от удовольствия, вылетел из комнаты. Я посмотрела на куртку — какое совпадение! — на ней был шеврон с изображением Джорни Тандера. Видимо, Тимми специально купил такой, с изображением своего прадеда, доблестного искателя приключений. Я невольно загляделась им, хотя мое внимание обычно нестабильно. Джорни был просто потрясающе крут, этот лихой зачес назад, бакены на щеках, острое, полное решимости лицо… на заднем плане забавный дом пони с южного полюса, маленький, круглый, сложенный из блоков снега и льда.

Я подняла голову и улыбнулась. В моем мозгу появился просто потрясающий, наикрутейший план за всю историю планов. Я прижала к груди куртку и спланировала вниз, улеглась прямо на расстеленный на полу голубой ковер. Это, без сомнения, самое невероятное, что когда-либо приходило ко мне в голову. И самое гениальное! Тимми будет просто счастлив, только бы вернулся скорее!

Глава шестая

Но с Тимми мне так и не удалось поговорить наедине в этот день. Моя мать добрый час донимала его расспросами про цветок, который он посадил во дворе как задание по предмету ухода за флорой, я смотрела на него через окно его комнаты, которое как раз выходило в сад. Он то и дело печально вздыхал и украдкой смотрел на второй этаж, прямо на меня, и будто просил взглядом, чтобы я его спасла. Но что я могла поделать… После окончания экзекуции флорой началась экзекуция фауной. Спитфайр пришла в голову «гениальная» идея сводить моих родителей, меня и Тимми в местный городской зоосад, и мы добрых три часа таскались от одного вольера к другому, наблюдая, как вздымаются бока спящих хищников и травоядных. Спитфайр с жаром рассказывала моим родителям про очередного зверя (да уж, она, оказывается, много знает, эрудитка), а нам с Тимми пришлось ходить за ними и только переглядываться в отчаянии. Почти все животные спали после обеденной кормежки, и только в бассейне купалось какое-то неизвестное мне существо. Глаза Тимми расширились, когда мы увидели его, и он шепнул мне на ухо:

— Смотри, Радуга, это тюлень! Мой прадедушка открыл на южном полюсе тюленей! И привез с собой на корабле одного из них в наш зоосад. Этот тюлень — его потомок!

Мы посмотрели, как купается животное, гладкое, темное, с блестящими на солнце боками и головой. Да, интересный зверь, я таких раньше никогда не видела.

— Он питается рыбой, — продолжал жеребенок. — Мама рассказывала, что дедушка взял с собой две бочки свежей селедки, чтобы кормить его. И поместил его в большой аквариум, чтобы у того не пересохла шкура.

— … чтобы кормить его, Джорни взял с собой две бочки сельди, представляете? — услышали мы, как это же самое рассказывает стоящая в паре ярдов от нас Спитфайр, показывая на плещущегося за заграждением тюленя.

Мы с Тимми вздохнули, и он положил мне крыло на плечо, будто ища защиты. Ничего, вечером, перед сном, я обязательно расскажу тебе свой бесспорно наикрутейший план, дружище. Только бы солнце быстрее зашло! Селестия, ну, давай, двигай его, заверши хоть разочек день пораньше!

Мы вернулись домой к ужину. Ларс, не пожелавший идти с нами в зоосад по причине своей вечной писательской и кулинарной занятости, уже приготовил нам поесть. Хоть что-то хорошее за последние часы! За отменную готовку тебе вполне можно простить твою нелюбовь к великой писательнице всех времен. Только вот все равно ты ничего не понимаешь в настоящей крутой литературе!

Ужин прошел на удивление спокойно, родители не обращали на меня особого внимания, болтая со Спитфайр (как у них только языки не болят столько разговаривать?!), и я, сидя рядом с Тимми — первый раз — рисовала в тарелке острым соусом на фаршированных баклажанах всякие узоры. Тимми с интересом наблюдал за мной и попробовал изобразить на своей тарелке то же самое, но у него не получилось, он слишком быстро лил соус. Я подмигнула ему и только было хотела взять у него ложку, чтобы показать, как правильно, как услышала голос Ларса:

— Представляете, пони, в Филлидельфии объявилась банда киднеперов.

Все посмотрели на него удивлённо, в том числе и мы с Тимми. Что это еще за слово такое?

— Кого? — переспросил мой отец.

— Похитителей детей с целью выкупа, — пояснил единорог, переворачивая магией страницу в газете, которую читал. — Они крадут жеребят на выходах из школ, заталкивают в экипажи и увозят в неизвестном направлении. Потом их родителям приходит письмо с требованием уплаты энного количества битс за то, чтобы вернуть их жеребенка в целости и сохранности.

— Какой ужас! — схватилась моя мать за голову. — Куда смотрит полиция? Почему же их не ищут?

— Их ищут, миссис Вислз, — ответил ей Ларс. — Вся полиция города поднята по тревоге, после того, как таким образом были похищены трое жеребят.

— Какой кошмар! — воскликнул мой отец. — Будем надеяться, с ними не совершили ничего плохого.

— Полиция Филлидельфии работает на совесть, — подала голос Спитфайр. — Три года назад у меня украли в гостиничном номере золотые украшения. Полиция за одни сутки нашла преступника. Представляете, он залетел на балкон и вскрыл балконную дверь ломом! Но оставил отпечатки копыт, и по ним он вскоре был найден в ломбарде, где с минуты на минуту был готов за бесценок продать мои украшения. Вовремя успели!

— Помнится, Спит, — отложил в сторону газету ее муж, — я был против, чтобы ты брала это украшение в поездку.

Спитфайр улыбнулась, но как-то фальшиво.

— Давай не будем, Ларс. Все закончилось хорошо, и это главное.

На кухне вновь повисло молчание. Я клала в рот и жевала порцию за порцией фаршированных морковью баклажанов, и думала об услышанном. Надеюсь, моя выдумка не будет считаться преступлением, и за мной не будет гоняться полиция? Мне только не хватало, чтобы меня поперли из вондерболтов. Может быть, это все все-таки… слишком радикально? Но не рассказывать же его родителям теперь! Вряд ли Спитфайр и Ларс согласятся на такое, если им сказать… а не говорить, то это что, будет считаться преступлением? Ничего не понимаю… В любом случае, последнее слово будет за самим Тимми. Он имеет полное право не согласиться на то, что я ему предложу. Быстрее бы что ли все шли в кровати… А-а-ах… Я зевнула. Что-то я сегодня утомилась, вроде и не летала особо много. Наверно, сказывается то, что прошлой ночью я спала всего три часа… в вагоне поезда… на коленях Спитфайр… фу, мерзость какая, даже вспоминать не хочется!

Устала, к счастью, не одна я. Спитфайр, потягиваясь за столом, произнесла, когда мы окончили есть:

— Предлагаю сегодня хорошенько выспаться, гости дорогие. Все мы спали не очень в комфортных условиях прошлой ночью, а кто-то и вообще не спал, — подмигнула она мужу, — так что, мы все нуждаемся в хорошем отдыхе сегодня.

— Я могу не спать по трое суток и чувствовать себя прекрасно, — бесстрастно ответил ей Ларс, собирая магией грязные тарелки со стола и отправляя их в раковину. — Я прочел об одной прекрасной истсайдской технике, впервые примененной еще правительницей Мистмэйн.

Я тотчас же ретировалась из-за стола, оглянувшись на Тимми — он еще допивал сок. Прошедший мимо папа только похлопал меня крылом по спине, благодушно улыбнувшись — к счастью, он, по-видимому, тоже устал, и не собирался больше ничего со мной делать, как и мама, которая просто подмигнула мне и сказала:

— Спокойной ночи, дочка! Нам было очень приятно провести с тобой время сегодня!

Я криво улыбнулась ей в ответ. Жаль, я не могу сказать того же про вас двоих, родители…

---

— Дэш… Дэ-эш… Ты что, спишь?

Я медленно открыла глаза. Что? Я уснула? Да быть не может, как я могла! Я же давала себе зарок не засыпать, а просто пойти полежать и подождать, а когда весь дом заснет, пойти проведать Тимми в его комнате и рассказать ему про свой план. Голова садовая… ох…

Я потянулась на постели и увидела справа огромные глаза маленького друга. В окно ярко светила полная луна и было довольно светло. Луч света из окон падал на портреты, особенно ярко отблескивал красками портрет Джорни Тандера слева от двери.

— Прости, Тимми, я, кажется, вздремнула… — я широко зевнула, забыв прикрыться крылом, но Тимми это ничуть не смутило. — А ты что не спишь?

— Не спится… Можно лечь с тобой? — пегасик вопросительно посмотрел на меня, поставив копытце на одеяло.

— Конечно, ложись, крутой пони. — Я подвинулась, лежа на одеяле, и Тимми проскользнул под него, оставив снаружи только мордочку и передние копытца.

— А почему ты не ложишься под одеяло? — маленький пони удивленно смотрел, как я ерзаю на постели, создавая себе новое удобное углубление поверх одеяло. — Так же приятнее и теплее.

— Привыкла. — Я посмотрела в потолок. — К тому же, так круче и смелее спать. Вдруг на тебя ночью нападут плохие пони? Если ты лежишь под одеялом, то как ты будешь с ними сражаться?

— А на тебя нападали плохие пони? — пегасик расширил свои и так огромные глаза, глядя на меня в изумлении.

— Хе… — усмехнулась я горько, вспоминая один не очень приятный эпизод в жизни. Может, рассказать ему? Он не похож на ябеду, к тому же уже сам первый поделился со мной своим секретом. Это не повредит моей крутости… не должно повредить, по крайней мере. И я начала издалека: — Тимми, ведь такие крутые пони, как ты, умеют держать секреты?

— Конечно, Радуга! Я никому не расскажу твой секрет! Обещаю тебе! — глаза Тимми светились счастьем. Ему не терпелось услышать, что я ему скажу.

Ладно, будь, что будет… Я уже набрала воздуха в грудь, но… тут, в самый последний момент меня сковал страх — а вдруг все-таки он перестанет считать меня настолько крутой и перестанет быть моим фанатом? Только не это… он не должен уйти из-под моего крыла! С таким трудом заполученный друг в этом доме… Нет, такого не должно произойти! К тому же это сломает все мои планы относительно его на ближайшее две недели.

— Знаешь, Тимми… — Я лихорадочно соображала, что бы такого рассказать взамен, чтобы он поверил, что это и есть мой настоящий секрет. Ага! Кажется, сообразила. — В детстве я была настолько неугомонной, что мне дали прозвище Дэш — стремительная. А так моя фамилия Хотхуф… отцовская.

— Правда? — Даже в полумраке я увидела, как засверкали глаза жеребенка — он принял все за чистую монету. — Радуга Хотхуф — Радуга Горячее Копыто, тоже звучит неплохо. А почему это секрет? Из-за того, что ты не любишь родителей?

— Да, — фальшиво призналась я; на самом деле я никогда не скрывала фамилию, просто никому из знакомых даже в голову никогда не приходило, что у меня может быть другая фамилия, не Дэш.

— А почему ты так не любишь своих родителей? — Тимми подвинулся под одеялом ближе ко мне и положил голову рядом с моей. — Мама сказала, ты семь лет не виделась с ними. Значит, ты с семнадцати лет не живешь дома? Почему ты улетела от них?

Я вздохнула, вспоминая, как рассказывала совсем недавно эту историю Спитфайр. И то, как она поступила со мной после этого чистосердечного признания.

— Они… всегда были невыносимы, — начала я, глядя на портрет Джорни Тандера. — С самого моего детства…

Весь мой рассказ Тимми почти неотрывно смотрел на меня, лежа на моем животе — он вылез из-под одеяла (видимо, его проняла мысль, что под одеялом будет труднее сражаться с напавшими на тебя плохими пони). Я взмахивала копытами и крыльями, что-то изображая, или просто выражая возмущение — но он лежал, почти не двигаясь, глядя на меня спокойно и чуть улыбаясь, видимо, от счастья, что может слушать и смотреть на свою самую заветную пони на всем белом свете. Мне это очень льстило, он явно был самым лучшим и благодарным слушателем, которых мне доводилось видеть. Когда я закончила, то он подполз к моему лицу и прижался к моей щеке своей мягкой щекой, приобняв крыльями и копытцами.

— Не волнуйся, Радуга, я защищу тебя от них, — прошептал он мне на ухо, его горячее дыхание приятно дуло мне в гриву. — Если они так неприятны тебе, хочешь, мы улетим вдвоем на южный полюс? Покатаемся на тюленях и зайдем в ледяные жилища местных пони? А? Отметим мой день рождения там…

Я дернулась, услышав его слова и даже взлетела в воздух, но Тимми лежал на мне, и мне не удалось подняться выше уровня изголовья кровати.

— Что? Откуда ты знаешь? Это же моя идея! — воскликнула я, и тут же зажала себе крылом рот — кабинет Ларса был за соседней стеной, и тот мог услышать мой возглас.

— Правда? — восхитился жеребенок и увлек меня обратно на кровать. — Ты такая потрясная, Дэш! Ты читаешь мысли?

— Нет, дружок, это, кажется, ты у нас читаешь мысли! — Я от переизбытка чувств села на кровать и поставила жеребенка на ноги рядом с собой. — Я придумала это сегодня, когда ты показывал мне свою комнату. У тебя на куртке был шеврон с Джорни Тандером, самым крутым пони-путешественником на свете! Я хотела сказать тебе это сразу же, но все, как помнишь, затянулось. Я прилегла на кровать отдохнуть после ужина и ждала, пока все уснут, чтобы сходить к тебе и рассказать.

— Но ты уснула, и к тебе пришел я. — Жеребенок потянулся вдруг копытцем к моему носу, но на полпути вдруг отдернул его. — Дэш, а можно сделать тебе буп?

— А почему нет? Ты же мой друг, Тимми! — Я вновь приняла его в объятия. Он так любит обниматься по всякому поводу, милашка…

— Просто мама обиделась, когда я один раз сделал ей так копытом, и сказала, что так очень невежливо делать старшим пони…

— Это кто тут старшая? — Я отцепила от себя жеребенка так, чтобы посмотреть в его огромные счастливые глаза. — Я почти твоя ровесница!

— Но… тебе же двадцать четыре…

— Почти десять — и двадцать четыре? Ха! — Я взлетела, подхватив Тимми под передние ноги. — Это почти одинаково, и не верь своим учителям по математике.

— А мы зовем нашу учительницу по математике «трухлявой корягой», — неожиданно сказал пегасик, слабо работая крыльями и зажмурившись от удовольствия и страха — видимо, это было непривычно: быть на высоте и не махать крыльями. Я расхохоталась во все горло — так забавно и неожиданно это прозвучало.

— Шутники, ну, вы и шутники! — громко воскликнула я, забывшись. — А почему? Очень древняя и морщинистая, как коряга, что ли? Ха-ха!

— Дэш, тише! — вдруг изменился в лице Тимми, оглянувшись на дверь. — Кажется, сюда идет папа…

Я тут же метнулась вниз, к кровати, и сразу же накрылась одеялом почти до глаз.

— Тимми, а ты куда? — посмотрела я на него. Он махнул мне копытом и нырнул под мою кровать, благо, там было место для жеребенка, даже для двоих жеребят — кровать была немаленьких размеров.

Через секунду я услышала шаги и увидела, как вокруг двери появляется знакомая светло-коричневая аура. Это и правда был Ларс. Наверно, я отвлекла я его от работы над очередным шедевром.

— Мисс Дэш? — вопросительно посмотрел он на меня из-за приоткрытой двери. — С вами все в порядке? Мне показалось, вы… смеялись?

Я тут же метнула взглядом по сторонам. На прикроватном столике лежала книга, которую я, не читая названия на обложке, тут же схватила копытами.

— Да, мистер Ридберри, — покраснела я, скрываясь за разворотом книги. — Книжка попалась смешная.

— «Орфографический словарь западного диалекта всеэквестрийского языка»? — хмыкнул он, прочитав название, и приподнял магией очки, протирая глаза копытом. — Что же там может быть такого забавного, чтобы вдруг так громко засмеяться?

— Диалект… забавный… — я совсем закрылась за книгой, чтобы Ларс не заметил красноты на моем лице, забыв, что в полумраке это было бы при всем желании невозможно распознать.

— Мы с вами разговариваем на западном диалекте, мисс Дэш. Это основной диалект всеэквестрийского, с общим числом носителей более десяти миллионов пони. На нем разговаривают в Кантерлоте, на западной равнине и в предгорье Алебастровых гор, а также в саваннах на юге, до самой Седельной Аравии.

Я сглотнула. Кокатрис тебя побери, ты что же, пришел сюда знания свои показывать? Ботаник… Не понимаю, чего в тебе нашла Спитфайр? Она же не настолько глупая пони, чтобы ей приглянулся такой головастый… а главное, скучный пони.

— Ну, а разве он не забавный? — выкрутилась я, выглянув из-за книжки. — Мы с вами так странно выговариваем… букву «щ», никогда не замечали?

— Нет, не замечал, мисс Дэш. — Единорог протер очки углом одетой на него жилетки. — Конечно, я больше не вправе отвлекать вас от изучения… кхм, родного диалекта, но попросил бы вас впредь выражать ваши эмоции более тихим способом. Вас это не затруднит? В спальне под вами спят ваши родители, а прямо напротив вас спит Тимми. Не хотелось бы, чтобы они проснулись.

— В-верно, — пробормотала я в ответ. — Не хотелось бы…

Ларс ушел, закрыв за собой дверь, и я, откинув книжку, нагнулась под кровать.

— Он ушел, вылезай.

Тимми вылез весь в пыли и стал отряхиваться. Я посмотрела на закрытую дверь.

— Он не пойдет проведывать, как ты спишь? — спросила я у малыша. Тот отрицательно покачал головой:

— Если и зайдет, то посмотрит издалека. А я подложил под одеяло подушку, он не заметит разницы.

— Как ты живешь с ним? — Я вылезла из-под одеяла и легла сверху, раскинув ноги и крылья в разные стороны — под одеялом с непривычки было нестерпимо жарко. — Он невыносимо скучный! Он что, был такой всегда?

— Да… помню, когда мне было четыре года, он ездил со мной и мамой в путешествие к Алебастровым горам. — Пегасик закончил отряхиваться и, подлетев ко мне, шлепнулся рядом со мной, головой прямо на мое правое крыло. — Потерял какую-то книжку на станции и потом долго бегал по ней, искал. У него было такое смешное лицо, очки перекосились… все пони на станции смеялись над ним.

— Хе, — усмехнулась я, представляя Ларса с перекошенными очками на лице. — Моя мать тоже один раз потеряла в поезде семена каких-то редких растений, которые хотела посадить в саду у дома. Это был просто ураган! Так смешно! Она бегала по всему поезду, а отец за ней. Кричали во все горло, будто случился пожар, переполошили всех пони. Их потом даже полицейский задержал, окружающие подумали, что они хотят взорвать поезд.

Тимми тихо рассмеялся мне в перья.

— Родители всегда такие глупые… — пробормотал он и взглянул на меня глазами, в которых я даже через полумрак лунного света увидела бесконечную преданность и понимание. — А считают глупыми нас.

Умный жеребенок все-таки Тимми. Хороший, славный… даже Скуталу не такая. Она беспокойная, нервная и временами очень тупит, что меня, бывает, ужасно раздражает. Тимми совсем не такой, я чувствовала, что на него можно положиться абсолютно во всем, хоть и знала его меньше суток.

— Ну, что, самый крутой напарник на свете? — потрепала я его по гриве. — Когда отправимся на южный полюс?

Глава седьмая

— У вас в городе много знакомых? — спросила я, когда мы на следующее утро летели над улицей в направлении местного супермаркета. Нужно было потихоньку запасаться провиантом на долгое путешествие. Спитфайр, к счастью, заняла моих родителей обсуждением какой-то интересной, на их взгляд, книги, к ним присоединился ее муж, с жаром начав что-то доказывать всем присутствующим, и мы с Тимми незамеченными выскользнули из окна второго этажа на крышу и после рывка оказались в безопасности в соседнем квартале.

Я на всякий случай надела на себя плащ, который скрывал мою кьютимарку (во избежание встречи с некоторыми знакомыми), а Тимми нес с собой рюкзак, в который собирался положить продукты, и я видела, как лучится счастьем его мордашка, когда он посмотрел на меня.

— Не то, чтобы много… Папа ни с кем не общается практически. У него много знакомых в других городах, писатели, ученые всякие. — Он скривил мордашку, было видно, что ему неприятно это говорить. — Но в Миддейле никого. Он здесь, наверно, вообще один единорог. Я других единорогов не видел, только приезжие туристы из Мэйнхеттена, но они редко бывают тут.

Я огляделась. Прохожих было немного в этот утренний час, но я увидела, что они почти все сплошь земнопони, причем жеребцы по телосложению были схожи с Большим Маки и тем жеребцом-таксистом, неудавшемся женихом Спитфайр.

— А мама? У нее тут есть один знакомый, как я поняла. — Я закатила глаза, вспомнив, что именно он был виновником прихода моих родителей в дом Спитфайр. Вот гаденыш! Из всех таксистов этого городка, в котором наверно живет не больше двух тысяч пони, именно он попался им на вокзале!

— Дядя Крис? О, да! Он крутой пони! — улыбнулся Тимми, но тут же с испугом взглянул на меня. — Нет, конечно, ты гораздо круче, Дэш, но он…

— Это он крутой? — нахмурилась я на жеребенка, отчего тот поник еще больше. — Да это он сказал моим родителям, которые ошивались в этом городке, что я живу у Спит… у твоей матери! Благодаря ему я вляпалась в такую историю!

— О… — пролепетал пегасик, перекладывая пустой рюкзак из одного копытца в другое. — Прости, Радуга, я не знал…

Мы молча подлетели к местному торговому центру, где на первом этаже был большой (ну, по сравнению с аналогичными заведениями в Мэйнхеттене или Филлидельфии, он был совсем крохотный) супермаркет. Вокруг было заметно больше пони, чем на улицах до этого, и я вспомнила, что по календарю сегодня воскресенье, выходной и день покупок. Пони, одетые и нет, жеребцы и кобылки, то и дело заходили и выходили оттуда, неся на спинах покупки в больших квадратных бумажных пакетах.

— Рано у вас начинают закупаться, — заметила я, войдя внутрь с Тимми. — Сейчас даже одиннадцати утра нет.

— Это старая традиция земных пони. — Пегасик шел за мной, положив себе на спину рюкзак. — На месте нашего городка сто лет назад стояла ферма, где пони-фермеры выращивали виноград. Но кроме винограда они ничего не выращивали, и все остальное им приходилось закупать в базарный день, в воскресенье, у приезжих торговцев. А торговцы не могли подолгу быть на одном месте, им надо было за один день объехать несколько ферм. Сюда они приезжали ранним утром. С тех пор здесь такая традиция, закупаться ранним утром в воскресенье. Мы с тобой, Дэш, даже поздно пришли, в вокресенье магазины открываются в шесть утра. Пошли сюда. Здесь то, что нам нужно. — Он потянул меня крылом за крыло, уводя между рядами доверху забитых консервами и стеклянными банками с джемами шкафов.

— Странные у вас традиции… — протянула я, оглядывая полки с консервированными овощами. — Но самое странное, что ты это знаешь, Тимми. Ты же… — посмотрела я в его большие глаза, которые вопросительно смотрели на меня, — ну, как тебе сказать… ну, твой папа, книжки… ты говорил, что тебе не нравится чтение.

— Это нам в школе учительница рассказывала. — Пегасик перевел взгляд на полки. — Я люблю слушать и запоминать. Это лучше чтения. Запоминаю я легко. И это интересная информация. Разве тебе не интересна история, Дэш?

Я замялась. Видимо, в представлении малыша, знание истории — это тоже крутость, а я же в его понимании самая крутая пони в Эквестрии. Что же, не разочаровывать же теперь моего друга…

— Интересна, — выкрутилась я. — У великой писательницы А. К. Ирлинг в ее самых лучших на свете романах много… истории.

— Романах… — разочарованно протянул Тимми. — Неужели такая крутая пони как ты, Радуга, любит читать… романы? Книги скучные!

— Только не романы А. К. Ирлинг! — воскликнула я. — Они самые потрясающие, восхитительные, я же тебе говорила! В них столько приключений, погонь, охоты за сокровищами!

— Хм… — Пегасик почесал щеку копытом. — А ты мне расскажешь, что там? Мне все равно больше понравится твой рассказ, а не чтение. Ты так хорошо рассказываешь, Дэш!

— Обязательно расскажу! — Я потрепала его по гриве, и он в удовольствии закрыл глаза. — Только давай сначала закупимся едой. До южного полюса далеко идти, мы проголодаемся, — понизила я голос, хитро склонившись над ним и дотронувшись носом до его копыта. Жеребенок вновь улыбнулся и с задором ткнул копытцем в нос и меня. Ах, ты так! Я вновь бупнула его в нос и, чтобы он не достал меня, в кураже отлетела назад и ощутимо толкнула крупом какого-то пони.

— Осторожнее! — послышался недовольный, но в тоже время знакомый голос.

— Дядя Крис! — вдруг вскричал Тимми, подлетая к нам, во все глаза смотря на того, кого я толкнула. Я обернулась. Святая Селестия! Только тебя нам не хватало!

— О, Радуга Дэш! И ты здесь! Я рад тебе, привет! — Земнопони протянул мне копыто, желая сделать брохуф, но я не подняла переднюю ногу.

— Только я тебе не рада, Крис! — Я смотрела с презрением и злостью на его ничего не понимающее якобы лицо. — Ты — гнусный предатель! Я думала, что ты нормальный пони, но ты…!

— Ничего не понимаю, Радуга Дэш. — Жеребец переступал с ноги на ноги, держа на левой передней корзинку со взятыми с полок товарами. — Ты, наверно, путаешь меня с кем-то. Как я мог тебя предать, ведь мы даже…

— А кто сказал моим родителям, что я приехала сюда и живу в доме Спитфайр? Кто? — Я сделала решительный шаг в его сторону. — Зачем ты это сказал им? Зачем?

— Погоди, Радуга. — Крис уперся в меня корзинкой. — Я думал, вы приехали вместе и разминулись…

— С чего это нам ездить вместе, если мы не живем друг с другом много лет! — Я стиснула злобы от злости и уперлась в корзинку Криса грудью, вынуждая того отступить к полкам.

— Погодите, пони, не ругайтесь! — протиснулся между нами Тимми, упираясь в нас копытцами. — Вы оба такие крутые, я не хочу…

— Это кто здесь крутой? — осведомилась я жестко, хмуря брови на жеребца, который стоял в полном недоумении от происходящего. — Вот этот вот? — уперла я ему в лицо копыто. — Да я ему…!

— Радуга, послушай! — Пегасик взял мою голову в копытца и приблизил к своему лицу, хотя я и попыталась сопротивляться. — Это Крис рассказал мне про тебя и купил мне билеты на твое шоу два месяца назад! Не ругай его, прошу…

— Ч-что? — посмотрела я на него ошеломленно.

— Дядя Крис — мой друг, он наш сосед, живет в доме напротив, ходит к нам в гости иногда… когда папа разрешает. Он играет со мной, он мой самый лучший друг! — Тимми прижался к большому жеребцу головой, совсем как прижимался ко мне, и лепетал быстро, глядя на меня снизу вверх, будто боялся, что я его прерву. — Он твой фанат, Радуга! Он купил нам с ним билеты на шоу вондерболтов, но из-за работы не смог пойти, и пришлось идти моему отцу…

Я подняла глаза на Криса.

— Серьезно? — спросила я.

— Д-да, разумеется… — Жеребец все так же испуганно смотрел на меня.

— Но зачем ты…

— Радуга Дэш! — вдруг воскликнул Тимми и первый раз за все время нашего знакомства нахмурился на меня. — Откуда дяде Крису знать про твои отношения с родителями?

Я раскрыла рот, чтобы возразить, но тут же его захлопнула от осознания правоты малыша. Никто не мог ему этого рассказать, потому что никто не знал… кроме Спитфайр, она могла сказать ему тогда в такси, когда я летела над ними… да нет, это слишком глупо… И да, даже бы он вдруг и узнал все это, то почему он сразу бы предал меня и назло мне сказал бы родителям мое местоположение? С какой стати? Я же не знаю его… почему сразу посчитала его плохим?

Я помолчала еще с пару секунд, обдумывая все это, а потом решила измениться. Я улыбнулась все еще недоумевающему жеребцу и протянула ему копыто.

— Извини… Я не нарочно. Просто я думала…

— Ничего, Радуга Дэш! — Крис вдруг бросил на пол свою корзинку и сжал меня в объятиях. От него вдруг пахнуло нечистым жеребцом, и я скривилась. Что ж мне так не везет-то… то духи, то… другое амбре. — Я рад тебя снова видеть! — Он отпустил меня и тут же затряс в брохуфе мое копыто. — Извини, я правда сделал что-то не так? — посмотрел он в мои глаза внезапно тревожно. — Что такое с твоими родителями?

— Да так… просто. — Я отшатнулась от неожиданности. — Долгая история.

— Радуга, — подал голос Тимми, дернув меня за хвост, — давай отойдем на пару слов? Извини, Крис, мне надо кое-что сказать Радуге, — кивнул он жеребцу. Тот понимающе кивнул в ответ и улыбнулся. Видимо, у них двоих и правда весьма близкие дружеские отношения, несмотря на большую разницу в возрасте. Этот пегасик не такой уж и рохля, каким кому-то может показаться на первый взгляд.

Пегасик отвел меня в соседний ряд и сразу же посмотрел на меня своими бездонными синими глазами.

— Радуга. Давай расскажем дяде Крису про наш план, — не стал он ходить вокруг да около.

Я ужаснулась.

— Что? Нет!

— Послушай меня, Радуга. — Жеребенок был серьезен. — Дядя Крис все поймет правильно. Он знает про мои отношения с отцом… и мамой. Он меня очень уважает и любит! Мы с ним столько крутых штук придумывали всегда! Он меня катает на своем такси, знаешь, как он бегает быстро? Мы ходили с ним в поход, катались на лодке! Он… самый лучший пони в Эквестрии! — Он тут же запнулся и покрылся краской, виновато улыбаясь. — Ну… после тебя, Радуга, конечно же…

Я закатила глаза. Что-то я все равно не доверяла этому земнопони. А что если от такого большого уважения и любви к Тимми он, наоборот, пойдет и расскажет все его родителям, и все наши планы полетят на рог Селестии?

— Может быть, твой дядя Крис и крутой пони, — начала я свою решительную, как мне казалось, отповедь. — Но я бы ему не доверилась. Он… — я запнулась, поняв, что, наверно, малышу еще рано знать, что Крис явно испытывал к его матери отнюдь не обычные дружеские чувства в молодости. Если он еще это, конечно, уже не узнал сам. — В общем, — продолжила я, — без разницы, что я сейчас скажу, но я бы не стала доверять…

У пегасика вдруг заблестели глаза.

— Но почему… — пробормотал он жалостно. — Я думал, все крутые пони поддерживают друг друга…

Я со смешанными чувствами смотрела на то, как он вытирает подступившие слезы. Маленький глупыш, ну, что тебе всегда не хватает? Но глупыш вдруг произнес:

— Без дяди Криса все равно ничего не получится.

— Это еще почему?

— Мама всегда делает генеральную уборку, когда приезжает в отпуск. Нам негде будет спрятать консервы, которые мы купим в поход. Она найдет их везде.

— Почему ты мне раньше не сказал?

— Я хотел, но потом ты сказала плохо о дяде Крисе…

— Зароем консервы ночью во дворе, — предложила я, стоя на своем.

— Это глупо. — Тимми посмотрел на меня даже как-то осуждающе, будто не ожидал такого предложения от самой крутой пони в Эквестрии. — Лучше отдадим дяде Крису, он отдаст нам перед походом. И к тому же, у него есть компас. Он может дать нам его. И спички, и у него есть большая просторная палатка. Мы с ним один раз ходили в поход, правда, совсем близко, до края степи. А папа думал, что меня пригласил на ночь одноклассник. — Он улыбнулся, видимо, вспоминая этот явно забавный момент.

Я даже не знала, что ему ответить. Может, и правда согласиться?

— Извините, что вмешиваюсь, — вдруг зазвучал за спиной голос Криса. — Я тороплюсь домой, скоро по радио будут передавать матч по бакболу между Ванхувером и Филлидельфией, не хотелось бы пропустить. Приятно было с вами встретиться, друзья!

Я повернула на него свою сияющую физиономию.

— Ты любишь бакбол, Крис? — Да быть не может такого!

— Конечно! Я слежу за обоими Конференциями! — расцвел земнопони, держа в копыте свою корзинку. — И я сам умею играть, на позиции земнопони. А Тимми — на позиции пегаса.

— Ага! — кивнул ему, улыбаясь, Тимми. — Только единорога нам всегда не хватало на корзину…

Я переводила взгляд с одного на другого, улыбаясь во весь рот. Бакбол, бакбол, бакбол! Я же тоже его обожаю!

— Слушайте, пони, да вы оба и правда потрясные! — не удержалась я, ткнув обоих в плечи копытами. Потом обратилась к жеребцу. — Извини, что накричала, Крис. Я была сама не своя. Мои родители… это просто нечто.

Крис участливо посмотрел на меня.

— Честно говоря, они тоже показались мне… странными. Всю дорогу от вокзала фотографировались, без умолку болтали. Потом я, правда, зачем-то сказал им, что видел одну крутую пони. Думал, что это их успокоит, по виду никогда бы не сказал, что они любят виражи вондерболтов, скорее уж бои быков в Поньилусии. А они вдруг обрадовались еще больше и сказали, что твои родители. Ну… я и подумал, что им надо к вам, что вы приехали вместе, разминулись, может. И поехал… — Он вдруг забеспокоился. — Извините, друзья, ни минуты больше вам уделить, бегу домой, бакбол через десять минут. Заходите, если что, попьем сидра.— Он подмигнул нам и, сделав брохуф обоим, устремился галопом к кассам.

— Сегодня придем! — крикнул ему вслед Тимми, и я не стала спорить — пусть один крутой пони в этом городке будет посвящен в наши с ним планы. Может, даже из этого и правда выйдет польза, что там малыш говорил про палатку и спички?

---

Следующие дни прошли в детальной разработке плана. Укрывшись в доме Криса, который и правда жил напротив Спитфайр, мы сначала вдвоем с Тимми, а потом и с присоединившимся к нам после работы Крисом, рисовали в найденной на чердаке дома Тимми картой Эквестрии маршрут. Мы должны были уложиться в десять дней и, оказалось, что ни при каком раскладе мы не доберемся до южного полюса за такой срок. К тому же, Крис, прочитав учебник географии, сразу же предостерег нас от такого опасного путешествия. Пусть южный полюс был открыт больше ста лет назад, путь туда, через ледяные моря, был очень рискованным. Даже я, пони, обожающая приключения и презирающая опасности, поняла, что это было бы слишком даже для меня, что уж говорить о девяти- почти десятилетнем жеребенке. Мы огорчились, но Крис тут же предложил нам альтернативу. За четыре дня мы, сначала на поезде, потом на крыльях и пешком, мы смогли бы пройти через степи и Красный Лес до побережья Южного Моря, а там водились те же самые тюлени, что открыл Джорни Тандер. К тому же, именно оттуда он отплыл на своем корабле ''Стремительный'' в неспокойные ледяные воды к южному полюсу, так что, в любом случае, посетить эти места было бы очень интересно и круто. После жарких дискуссий маршрут был утвержден единогласно, всеми копытами.

Крис сводил нас на чердак своего дома и показал хранившуюся там палатку. Зачем-то хотел показать, как ее раскрывать и сворачивать, хотя я и так умела это, о чем сразу сообщила. Потом он показал нам фотографии своей семьи и рассказал о том, как переехал с отцом в Миддейл, какой дом был у него в деревне, потом поведал печальным голосом о трагической гибели матери, когда ему было четыре года. Тимми пустил слезу, слушая эту историю, а после признался, что уже слышал ее от Криса; признаюсь, мне тоже было не по себе от нее. Но потом, утерев набежавшие слезы, Крис внезапно добавил, что это просто старинная баллада в прозе, которую он помнил с детства из-за ее красоты, а его настоящая мать жива и до сих пор живет в деревне. А Тимми рассмеялся, глядя на мое недоумевающее и даже слегка потрясенное лицо. Я и правда была ошеломлена, как натурально исполнил ее жеребец и, придя в себя через секунду, ткнула обоих смеющихся пони копытами в животы. Издеваются, кокатрис их побери! Но на самом деле, я, конечно, не сердилась, мне тоже было смешно, как я так легко далась на обман.

Потом, за кружкой сидра, мы поговорили о бакболе и поспорили, кто в Западной и Восточной Конференции пройдет в финал. Спорили так же жарко, до крика и потери голоса, а больше всех голосил Тимми, который, в утверждении своей правоты нацепивший сине-белую кепку команды Мэйнхеттена, за которую они с Крисом болели, и летал под самым потолком, распевая их гимн, услышанный им пару раз по радио и крепко запомнившийся. Я, даже сквозь смех, вновь подивилась его памяти и восхищалась познаниями Криса в спорте. В общем, по вечерам мы расставались настоящими друзьями, и даже обидно было уходить ночевать в скучный и нелюбимый нами дом, к нашим родителям…

Через три дня все было готово, припасы приготовлены, рюкзаки собраны в доме Криса, и мы были готовы отправляться в наш тайный поход. Родители наши по-прежнему ничего не подозревали, не обращали на нас особого и так не нужного нам сейчас внимания и целые дни посвящая друг другу, своим книжкам, газетным сплетням и садоводству (никогда бы не подумала, что Спитфайр любит садоводство). Все складывалось как нельзя лучше. Только Ларс днями отсыпался, прерываясь на готовку, а по ночам писал свои романы. Я боялась, что он может заметить наше тайное исчезновение из окна посреди ночи, и долго думала, что с ним делать. И, наконец, придумала. Это было просто гениально!

Глава восьмая

Я повертела в крыльях темные очки, данные мне Тимми, в которых я опознала одни из очков Спитфайр.

— А это зачем? — подняла я на него недоумевающие глаза.

— Как же? Чтобы нас никто не узнал. — Жеребенок тоже нацепил позаимствованные у матери очки, и они закрыли ему половину лица. Я приподняла их копытом.

— Но сейчас же три часа ночи. И во-вторых, твоя мать сразу обнаружит, что мы их взяли.

— Брось, Дэш, у моей матери этих очков целый ящик в столе. И все одинаковые. — Тимми стал надевать туго набитый рюкзак с личными вещами, который был ему явно велик по размеру и неудобен. Я помогла ему подтянуть лямки и высвободить крылья.

— Ну, что, ты готов к величайшему приключению в истории твоей семьи со времен прадедушки Джорни, рядовой Тимми? — сощурила я на него глаза, хотя в полумраке комнаты было плохо различимо выражение моего лица.

— Готов, капитан Дэш! — он вскинул копыто в бойскаутском приветствии. В темных очках его мордаха была забавнее обычного.

— Если готов, то первое задание — произвести наблюдение за противником и убедиться в том, что противник спит или нейтрализован.

— Нейтрализован? — удивился Тимми и даже приподнял очки.

Я повертела в крыле пластиковую баночку, на которой красовался красный крест.

— Я подсыпала твоему отцу в вечерний кофе парочку таблеток слабого снотворного. Ты же знаешь, что всю ночь он, как всегда не сомкнул бы глаз, работая над своим гениальным романом, и засек бы нас?

Я увидела, как выражение лица малыша меняется от настороженного к радостному.

— Радуга, это просто потрясно! Двести двадцать процентов крутости! Только… — он снова насторожился и стал в смущении теребить крыльями очки, которые снял с носа. — Они все эти дни говорили про похитителей жеребят в Филлидельфии… Не подумают ли они, что ты… похитила меня, как те плохие пони? Усыпила папу и…

— Не будут, — заверила я его и, взяв с его крыльев очки, вновь нацепила их ему на нос, не забыв при этом сделать буп. — Пока ты собирал вещи, я оставила записку на двери дома, приклеив ее твоим клеем-карандашом. Они увидят ее, и все поймут. Не переживай, рядовой, капитан Дэш все предусмотрела!

— Хорошо, капитан Дэш. — Жеребенок вновь прильнул ко мне в объятия. Потом он отпрянул, и я увидела, как он смахивает с глаза слезы. Какой же он все-таки плаксивый, по любом поводу, нежное создание… надеюсь, он не раскиснет в пути из-за возможных трудностей?

— Ну, рядовой? Выполняй первое задание! — потрепала я его по гриве.

Счастливо улыбаясь, стряхнув остатки слез, рядовой с рюкзаком на спине открыл окно в моей комнате и спланировал вниз, еле справившись с порывом внезапно налетевшего ветра. Ступив за ним на карниз подоконника, я закрыла окно и сразу же почувствовала новый порыв ветра. Он дул с севера, неся я собой тяжелые тучи, на фоне фиолетового неба казавшиеся черными. Надеюсь, не будет ливня. Не хватало еще промокнуть в первый же день самого крутого похода в истории походов! Авось, обойдется. Всегда же обходилось. С крутыми пони всегда все будет только хорошо, а разве я и Тимми не крутые?

— Противник под кодовым именем «писатель» нейтрализован! — сказал мне Тимми вполголоса, подлетев от соседнего с моим окна, когда я уже стояла на крыше, ожидая его. — Остальные противники также спят. Рядовой Тимми выполнил первое задание!

Я улыбнулась, смотря, как он вскидывает копытце в новом бойскаутском приветствии. Он и правда крут, пусть ему всего десять… без четырех дней. Я его обожаю!

— Теперь выдвигаемся к дому лейтенанта Криса, рядовой! — скомандовала я, и мы с жеребенком, поднявшись в воздух, перелетели улицу и, приземлившись перед крыльцом дома, затаились и оглянулись по сторонам. В такое позднее время никого на улицах, конечно же, не было, но осторожность нам сейчас явно не вредила. Не хватало только, чтобы кто-нибудь из соседей или просто прохожих увидел, как мы отлетаем в поход.

Мы договорились с Крисом, чтобы он не запирал входную дверь на ночь, и земнопони сдержал обещание. Но сразу же, как мы проникли внутрь, в его небольшой гостиной нас ждал сюрприз.

— Еще раз привет, крутые пони! — помахал нам жеребец, обернувшись; он сначала стоял к нам крупом, копаясь в каких-то вещах. — Я иду с вами! Мы пойдем втроем! Разве не круто, а? — и снова принялся за свое дело.

Мы одновременно с Тимми раскрыли рты. Это было слишком неожиданно. Земнопони копался в каких-то вещах, собирал еще один объемный рюкзак, а наши уже стояли приготовленные у другой стены. Он что, серьезно хочет пойти с нами? А как же…

— Погоди, Крис, ты же… — сказала я, когда ко мне вернулся дар речи. — Ты же должен идти на работу утром… Что случилось?

— Тебя уволили? — вдруг широко раскрыл глаза Тимми, почему-то предположив самое страшное.

Жеребец снова обернулся и улыбнулся.

— С чего бы? Нет, конечно! Просто я позвонил начальнику и договорился об отпуске с завтрашнего дня. Я все равно должен был пойти через месяц, схожу пораньше. Зато не пропущу ваше приключение!

— Ну… хорошо, мы… рады, конечно, — замялась я, переступая с копыта на копыто. Крис, конечно, второй по крутости пони в этом городе после Тимми, но я думала провести это время только лишь с первым по крутости… Зато сам пегасик был рад просто несказанно. Он тотчас же подошел к жеребцу и обнял его за шею, как обнимал меня.

— Дядя Крис, это здорово! Я так счастлив! Мы все трое — два самых крутых пони в Миддейле и величайший летун команды Вондерболтов — идем в самый крутой поход за всю историю походов! — Он обернулся ко мне. — А ты, Радуга, ты рада? Скажи, это же правда будет самое крутейшее приключение за всю историю приключений?!

Я почувствовала почему-то неприятный укол где-то в груди. Неужели я ревную? Так, Радуга, не позволяй плохим чувствам поселяться в тебе! Это совсем не круто! Парень рад, что с ним идет его самый лучший друг… после меня, разумеется. Пусть радуется. И ты радуйся, хотя бы постарайся.

Я скривила морду в улыбке и шагнула к ним.

— Да, это будет круто… я думаю, — сказала я как можно бодрее, но первый раз за все время моего общения с ними двумя эту бодрость мне надо было вытягивать из себя. Ладно, посмотрим, что будет дальше. В любом случае, я для него пример куда более наглядный, я же пегас, вондерболт, как-никак.

Через десять минут Крис, сбегав на чердак за забытой там палаткой, наконец, собрал все вещи. Он пожалел Тимми, и взял большую часть его вещей, несмотря на то, что сам собрал внушительный рюкзак. Я заметила, что жеребец взял с собой принадлежности для игры в бакбол, и немного успокоилась. Может, у нас и правда получится провести самый крутой поход в истории походов. Буду надеяться.

Еще через пять минут, после того, как Крис, наконец, с большим трудом застегнул все молнии на своем рюкзаке, мы были готовы точно. Так как в нашей команде прибавился один пони без крыльев, план пришлось изменить, и вместо прямого вылета через чердак и крышу, мы, чтобы не светиться на улице, вылезли через окно, выходящее во двор. Подождали, пока Крис закроет окно каким-то хитроумным способом, и быстро устремились через его двор в арку соседнего. Я услышала, как Крис громко цокает копытами по асфальту и нахмурилась. Он же нас раскроет! Сейчас еще не хватало, чтобы кто-нибудь из его соседей выглянул в окно и увидел нас троих. Я почему-то вспомнила о случаях похищения жеребят в Филлидельфии и содрогнулась от мысли, что родители Тимми и правда могут посчитать его и мое исчезновение… да ну, ерунда какая-то! Спитфайр знает меня много лет, с чего бы ей вдруг обвинить меня в похищении Тимми. К тому же она видела наши с ним отношения в эти дни. Нет, это вряд ли. К тому же я оставила записку на двери. Они же не посчитают ее подделкой. Пусть проводят экспертизу, там мой почерк! Его невозможно подделать! Он слишком прекрасен для этого.

Первый этап побега был успешно совершен — через пару минут мы отдалились от квартала с домом Спитфайр на добрую милю и остановились, переводя дыхание. Точнее, дыхание мы не переводили, это так, образно говоря, мы просто всматривались из очередной подворотни на улицу, убеждаясь в отсутствии прохожих. Крис достойно выдержал рывок без остановок, я видела, что у него даже не сбилось дыхание, несмотря на большой груз за спиной. Конечно, он уже много лет возит такси, привык к нагрузкам. Только бы еще копытами так тяжело не стучал и был бы однозначно молодец. Я улыбнулась ему и положила копыто на спину.

— Ну, что, лейтенант Крис? Еще один марш-бросок, и мы за городом?

— Лейтенант? — недоуменно посмотрел на меня жеребец. Конечно, он еще не знал о нашей с Тимми штуке, которую мы выдумали за полчаса до побега из дома.

— Ага. Тимми — рядовой, ты — лейтенант, а я — капитан. — Я усмехнулась самодовольно. Хорошую я придумала штуку с воинскими званиями, сразу понятно, кто в нашей команде руководитель, а кто подчиненные.

Крис не ощутил никакого подвоха, но подвох в моих словах и правда если был, то самую малость. Жеребец пока неплохо со всем справлялся.

— А что, мне нравится. Лейтенант… кажется, у Джорни Тандера, когда он был вондерболтом, было звание лейтенанта. Ты что-то рассказывал мне, Тимми, — обратился он к жеребенку, и тот кивнул со счастливым выражением лица.

— Все верно, дядя… то есть, все верно, господин лейтенант!

Крис протянул копыто и потрепал жеребенка по гриве.

— Какой я тебе господин, маленький глупыш! — сказал он сквозь улыбку. — Я просто лейтенант Крис, если уж так у вас… то есть, у нас повелось. Ну-ка, посмотри, там кажется, кто-то идет, — кивнул земнопони на улицу. — Или это кошка?

Тимми тотчас же выглянул из арки подворотни, и сразу же порыв ветра сорвал с него очки, которые он зачем-то нацепил во время нашей передышки, и покатил по асфальту.

— Не волнуйся, я подниму, — заверил жеребенка Крис и бросился к ним.

— Сильный ветер, — заключила я, когда жеребец вернулся с очками, которые были в целости и сохранности. — И тучи на небе. Скоро будет ливень, и сильный. — Все-таки, я была отчасти метеорологом, и могла предсказать погоду.

Крис тут же подхватил.

— По радио передавали дождь. Наш мэр попросил Клаудсдейл выделить ему партию облаков для полива огородов. Просто в городе уже неделю не было дождя, и растения стали сохнуть. Жители жаловались.

— Как нарочно… — я стиснула крылья в бессилии. — Почему они не могли сделать этого пораньше!

— Как я помню, у вас… то есть, нас был план долететь… и дойти до Беррисдофа, и сесть на поезд там, потому что на нашем вокзале садиться в поезд опасно, верно? — осведомился Крис, смотря то на меня, то на Тимми.

— Все верно, — ответила я. — Нас могли бы заметить.

— Но сейчас может быть немного… — продолжил Крис и запнулся, когда Тимми, стоявший ближе всех к выходу из подворотни, вдруг громко ойкнул и взлетел, как будто обжегся.

— Капает… — виноватыми глазами посмотрел он нас. — Капнуло на крыло. Мокро и холодно.

И правда, тотчас же над улицей мелькнула раскаленной добела изломанной проволокой молния и крупные капли застучали по металлическим крышам и асфальту. Я стиснула зубы и крылья в новом приступе отчаяния.

— Как же мы это не предусмотрели! — схватилась я крыльями за голову, но тотчас же сложила их снова за спиной. Кокатрис меня побери, нельзя раскисать! Тем более в команде, где я главная. Я снова посмотрела на них, как могла смело и решительно. — Слушайте все задание капитана Дэш! Пережидаем ливень здесь, а потом выдвигаемся по прежнему плану, через поле, вдоль железной дороги, к Беррисдорфу…

Тимми вдруг посмотрел на меня и как-то неуверенно возразил, будто я и правда была офицером, и он боялся мне перечить:

— Но, капитан Дэш… земля промокнет после такого ливня, и Крису будет очень тяжело идти…

— И грязно, — вставил свое слово Крис, который тоже было видно, что против моего плана. Он спустил со спины все рюкзаки, которые до этого держал на ней, будто в знак протеста. — Мы явимся… то есть, я явлюсь весь грязный на вокзал. Будет заметно, что мы всю ночь шли через поле.

— И что? — Я недоверчиво смотрела на него, мне не понравилось, что он поддакнул Тимми; создавалось впечатление, что они заодно и против меня, к тому же, это именно Крис испортил нам весь план своим внезапным желанием пойти в поход — двоим пегасам на крыльях ничего бы не стоило перелететь через, как он говорит — грязное поле. Не успеешь похвалить его за выносливость, так он…

— Может быть, лучше двинем копыта на наш вокзал, и сядем там в поезд до Беррисдорфа и дальше? — Он посмотрел на накопытные часы, которые носил на передней ноге. — Через полчаса как раз будет первый ранний поезд на юг. Мы успеем на него, до вокзала отсюда копытом подать, даже если ливень будет идти больше заявленных десяти минут. А? Как вам идея, рядовой Тимми и капитан…

— Честно говоря, так себе идейка. — Я даже чуть отвернулась от Криса. Он что, считает себя здесь главным, чтобы менять давно построенные нами с Тимми планы? — Мы же как раз не хотели, чтобы нас видели на местном вокзале, ведь, если нас увидят, то передадут информацию нашим родителям, и тогда…

— Родители все равно спохватятся вас утром. — Жеребец, видимо, решил стоять до конца. — И, к тому же, разве не лучше, чтобы вас увидели именно здесь, а не где-то еще?

— Что? — нахмурилась я. К чему это он клонит?

— Вы же тоже слышали про похищенных в Филлидельфии жеребят?

— Да сколько можно говорить про этих жеребят! Уже все уши прожужжали…!

— Тише, Радуга, ты кричишь… — коснулся меня носом Тимми, желая успокоить. Ага! Тимми за меня!

— Вся Эквестрия сейчас стоит на ушах. Я слушаю радио и читаю газеты на работе, когда выдается перерыв. — Крис продолжал на удивление спокойно, будто и не заметил моего восклицания. — Ведь жеребят так и не нашли, а прошло уже три дня, это же настоящий кошмар! Мои коллеги таксисты уже даже боятся отдавать своих детей после школьных каникул обратно на учебу. И это у нас, в провинции. А в больших городах уже почти паника…

— Ну? Что ты хочешь этим сказать, Крис? То есть, лейтенант Крис, — смотрела я на него все так же хмуро.

— Я хочу сказать, что, если нас увидят на вокзале, то и правда подумают, что мы собираемся в поход, а не невесть что. А если мы заявимся грязные и уставшие на вокзал Беррисдорфа — что тут можно подумать? Особенно видя меня всего в грязи…

Хм… а в его словах есть доля здравого смысла. Я почесала гриву копытом, думая. Может, так и поступить. Еще не хватало, чтобы нас в Беррисдорфе задержала полиция. Ладно, пусть будет по его, так и быть. Я, сохраняя былое недоверие в лице, чтобы они не подумали, что мое настроение меняется каждые пять минут, и что я ветреная, произнесла:

— Хорошо. Идем на вокзал. — И тут же поняла, что была глупа: да что это, я в самом деле ревную этого жеребца к Тимми? Он же подает очень хорошие и крутые идеи! Он и в самом деле крут! Мне даже стало немного стыдно. Наверно, я все же слишком критична…

Оба моих компаньона просияли, услышав мои слова, но все равно я тут же поправилась:

— Рядовой Тимми, лейтенант Крис! Следующее задание — марш-бросок на вокзал! — и улыбнулась им.

— Когда закончится дождь? — спросил Тимми.

— Ну, разумеется! — Я снова потрепала его по гриве и сделала буп. Ладно, будь что будет. Авось, пронесет как-нибудь нас на этом злосчастном вокзале…

---

И вот, мы уже в поезде! Сонный земнопони — продавец билетов в окошке кассы — даже не обратил внимания, кто перед ним, и было видно, что он мечтает поскорее отпечатать нам билеты и снова завалиться в койку. Мы наверняка были единственными его клиентами ночью. Да и платформа, к счастью, была полностью пуста, даже охранников не было видно. Все складывалось как нельзя лучше.

— Откуда едет этот поезд? — поинтересовался Тимми у контролерши-единорога, когда мы подошли к открывшейся двери пришедшего точно по расписанию поезда.

— Из Кантерлота, конечно же. — Кобыле, зажегшей свою желтоватую ауру, чтобы подхватить наши билеты, на вид где-то сорокалетней, было как будто противно отвечать на такой очевидный, по ее мнению, вопрос. Она мельком оглядела нас. — Рюкзаки на полки, на сиденья не ставить.

— Почему? Поезд пустой! — не стала я терпеть такого произвола от рогастой. Они там все в Кантерлоте такие зазнайки, что ли?

— Правило номер тридцать четыре устава, который должен соблюдать пассажир кантерлотских железных дорог, гласит, что ручная кладь пассажира, кроме небольших чемоданов и сумок, должна быть размещена на багажной полке, но ни в коем случае не на сидениях и не в проходах. А ваши рюкзаки явно не относятся к категории «небольших». К тому же… — она с явной брезгливостью посмотрела на старый, заштопанный во многих местах походный рюкзак Криса. — Хотя ладно, не будем об этом. Но помните, пони, что правило едино для всех и должно соблюдаться пассажирами вне зависимости от наполнения вагона.

Ох уж эти мне единороги-зазнайки! От одного избавилась, теперь еще с одной ехать! Будет наверняка всю дорогу подходить к нам проверять, не поставили ли мы рюкзаки на сидения. Все перья из крыльев даю!

— А мы ей назло поставим! Пусть угрожает нам всеми правилами Эквестрии, не придумали еще такого глупого правила, чтобы сама Радуга Дэш не могла его с легкостью нарушить! — подмигнула я Тимми, когда кобыла вернула нам погашенные билеты и мы прошли в пустой вагон. Тимми почему-то не разделял моего задора. Тут он зевнул широко, во весь рот, и до меня дошло, что он хочет спать. Как же так?! — Ты же выпил три чашки кофе, Тимми, чтобы не уснуть! — потрясла я его копытом.

— Значит, надо было выпить четыре… или пять… — его глаза закрылись, едва он сел на свое сидение, и он сразу, чтобы не мучиться, свернулся калачиком на нем, положив голову на передние копытца.

— А как же ты бы полетел со мной через поле в Беррисдорф, рядовой? — я снова потрясла его, возмущенная, копытом, но это уже было бесполезно — он отправился в царство Луны. Я обернулась к Крису, который через ряд тоже устраивался ко сну, прислонившись к стеклу головой. — И ты туда же, лейтенант Крис?

— А? Что? Нет! — воскликнул он от неожиданности и убрал голову от стекла. — Я выпил шесть чашек самого крепкого кофе, чтобы пойти с вами, поверь. К тому же иногда работаю в ночную смену и привык не спать по ночам.

Я успокоилась и села напротив него. Краем глаза заметила, что он все-таки разместил свой огромный рюкзак на багажной полке и усмехнулась про себя. Тоже любитель порядка и правил. Но хотя бы крутой любитель, не скучный. Видимо, потому, что не единорог.

Я закатила глаза и зевнула. Что? Нельзя спать! Никак нельзя! Я же бы не спала, летя сейчас по прежнему маршруту в Беррисдорф, а не катясь туда в поезде. Надо держать себя! Хотя… надо было все-таки выпить хоть пару чашек кофе перед побегом… это бы явно сейчас не помешало.

Я вновь зевнула и тут сзади услышала стук закрывшейся двери. Кто-то шел сюда, и я уже приготовилась к нудным нотациям единорога-контролерши, потому что я назло ей кинула свой рюкзак в самом проходе, но услышала совсем не то:

— Дочка! Родная! Откуда ты здесь?!

Святая Селестия! Как ?! Как они узнали? Как успели прийти за нами?!!

Глава девятая

Но это был не мой отец. Слава Селестии, конечно, но перепугалась я очень. Незнакомый жеребец с ужасно похожим на моего отца голосом, прошел мимо нас, и к нему навстречу со скамейки метнулась незнакомая мне юная кобылка, лет тринадцати. Они обнялись в проходе прямо рядом с нами, и я, глядя на них, перевела дух. Скорее бы поезд закрывал двери и мчал уже отсюда к найтмермунской бабушке! Скрипя зубами, я ждала этого момента, и, наконец, он свершился. Поезд дернулся и, разгоняясь, помчал нас прямым ходом на юг.

— Все в порядке, Радуга? — участливо спросил меня Крис. — Что случилось? Ты так странно себя ведешь.

Я обнаружила себя сидящей у окна и во все глаза глядевшей в темноту за ним, в которой мелькали редкие капли проходящего дождя, в поисках неведомых врагов.

— А? Что? Нет, ничего не случилось, так, ерунда. — Я тотчас же отсела от окна и даже отвернулась от него. — Забудь.

Крис пожал плечами и стал разглядывать карту, которую вынул откуда-то. Я краем глаза следила за его движениями, а потом все же решилась спросить.

— Сколько нам ехать в Седельную Аравию?

— Мы будем там днем. И, строго говоря, мы приедем не в нее, а чуть западнее. — Он провел копытом по карте и сощурил глаза, читая название. — Улона… чла… путли. Ох уж эти сложные южные названия. Там еще живут пони, а в самой Седельной Аравии обитают лошади. Слышала? Это такие высокие пони, каждый ростом как принцесса Селестия.

— Что-то вроде слышала, и даже, кажется, видела парочку. — Я почесала гриву копытом. — По-моему, местные принц с принцессой.

— Серьезно? — Крис удивленно раскрыл на меня глаза. — Большая честь… Неужели ты со своими подругами спасала и Седельную Аравию?

— Да не. — Я улыбнулась. Крис, оказывается, знает меня и как подругу принцессы Твайлайт и спасительницу Эквестрии, не только как вондерболта. Приятно вдвойне. Жеребец начинал нравиться мне все больше и больше. — Седельную Аравию мы не спасали, но на каком-то празднике при дворе Селестии были и эти… лошади. В числе гостей, наверно. Почетных, скорее всего. Я даже не особо их видела, Твайлайт рассказывала, как Селестия их приветствовала по этикету и все такое прочее.

— О, как здорово! — восхитился Крис. — Ты такая невероятная пони, Радуга! Знакома с такими великими пони, совершала великие поступки… Эх, а что ж, не всем же всю жизнь возить пассажиров в такси. — Он хлопнул себя по крупу, где красовался его знак отличия — колесо. — Не думай, я тебе не то чтобы завидую, мне нравится мое дело, просто то, что делаешь ты, настолько невероятно, что иногда не укладывается в голове. Как ты все успеваешь? Летаешь с вондерболтами, решаешь проблемы дружбы… Это же сколько времени надо на все! И ведь даже успела навестить Спитфайр в перерыве между тренировками!

Эх, лучше бы я этого не делала, подумала я в тот момент. Хотя… если бы я не сделала этого и не поддалась на уговоры Спитфайр пожить в ее доме, не встретила бы этих двоих. Крис — неплохой пони, на самом деле. Встретить таких беззаветно преданных поклонников, как он да Тимми, на самом деле, дорогого стоит. Надо же, этот большой и уже не самый молодой жеребец (сколько ему? Ровесник Спитфайр, не иначе, если учился с ней в одном классе) отпросился в отпуск пораньше, чтобы просто пойти с нами в поход! Да, он… если и не совсем крут, то близок к этому.

— А давно ты знакома с принцессой Твайлайт? — спросил Крис, когда мы, решив перекусить, открыли одну на двоих большую пачку соленых крекеров и с аппетитом уплетали их.

Я напрягла память. Это было уже так давно… а как будто и совсем недавно.

— Где-то пять лет. Мне было тогда девятнадцать… такая крутая пора! — Я потянулась на сидении и потом кинула в рот еще пару хрустящих крекеров и заговорила с набитым ртом, благо, Криса это ничуть не смущало. — Я фогда ифо дафе не могфа мефтать… — сглотнула, — что стану вондерболтом. Ну, мечтать-то мечтала, конечно, но не знала, что все-таки когда-нибудь им стану. — И снова бросила в рот еще пару крекеров, смачно захрустев на полвагона.

— А ты не рассказывала родителям, что стала вондерболтом? — осведомился Крис, открывая бутылку с водой и сначала из приличия подав ее мне.

— Нет. Мы не общались семь лет. До того злосчастного утра три дня назад. — Я приняла бутылку и, согнув назад шею, сделала пару больших глотков.

Крис взял у меня бутылку и тоже сделал несколько глотков.

— Совсем не общались? — спросил он опять, завинчивая крышку. — Даже письма не писали?

— Нет. Мы поругались. Очень сильно и очень серьезно. — Я снова положила в рот крекеры, но на этот раз жевала медленно, заново прокручивая в голове те события далеких лет. — Я сказала, что они надоели мне хуже найтмермунской бабушки, собрала вещи и умотала к подруге в Понивилль. Мы с ней дружили еще с летнего лётного лагеря. Флаттершай, не слышал? Она тоже в нашей команде спасателей Эквестрии.

Крис смущенно замотал головой.

— Из вашей компании я знаю только тебя да принцессу Твайлайт. И то ее только потому, что она купила Тимми на Фестивале Света всяких штук, и он долго мне после этого про нее рассказывал. — Он повертел в копытах наполовину пустую бутылку. — И что же, с тех пор вы знать друг друга не хотели? Совсем?

— Первые годы совсем. И слава Селестии, это было прекрасное время.

— Даже так?

— А то. Я первый раз в жизни делала что хотела, а не что меня заставляли, не было этого ужасного произвола. Ты просто не представляешь, Крис, каково это — когда каждый день тебе говорят: «Наша золотая Радужка, ты чудо, ты прелесть, ну-ка, примерь это чудесное платье, ну-ка, посмотрись в зеркало, ой, как тебе идет, фе-фе-фе!» — я скорчила дурацкую физиономию, говоря это и передразнивая слащавый голос матери. — И нет бы говорить так только в детстве — нет, это было до самых шестнадцати лет!

Крис смотрел на меня удивленно и даже как будто недоверчиво.

— Что? — спросила я его с вызовом. — Тоже будешь говорить, что я неблагодарная дочь? Твайлайт мне уже это говорила, когда я просила ее вместо себя написать ответ на родительские письма…

— Так все-таки письма были?

— Ну, два письма было только. Последнее — полгода назад. — Я, закончив есть крекеры, отряхнула копыта и вытерла их о бока. — Они писали, что ужасно соскучились, прощают меня за мои «грубые слова» и ждут в гости. Конечно, полетела сразу в их объятия, а то как же! — Я в негодовании напрягла крылья. — Обошлись как-то. Только ненадолго их хватило!

— Да, — протянул Крис, встав с сидения и убирая недоеденную пачку обратно в свой рюкзак. — Очень странно, что они оказались в одном городе с тобой в одно и то же утро. Они наверняка знали, что ты здесь.

— И я даже знаю, кто их пригласил. — Я вновь в негодовании сжала крылья. Рыжая, бесстыжая морда Спитфайр, ух, как бы тебя надо поколотить за твой поступок, несмотря на твой возраст и заслуги, аж копыта чешутся! Как ты посмела вмешаться в чужую жизнь, кокатрисова душонка?! Ух…

— Спитфайр? — почти прочитал мои мысли жеребец, снова садясь напротив меня. — Ты думаешь, это она?

— А кто ж еще?! — Я в негодовании скрестила передние ноги на груди. — Не успела я раскрыть перед ней душу, так она вот как со мной поступила…

— С чего ты решила?

— А с какого перепуга еще им здесь появиться?!

Жеребец задумчиво почесал в гриве копытом.

— Я тоже сначала думал, что это Спитфайр пригласила твоих родителей. Но когда ты рассказала, что никогда до этого не говорила о них никому из посторонних и первый раз сказала Спитфайр перед тем, как вы сели в поезд… Ну, не могли они приехать по первому ее зову! С чего бы вдруг… Совпадения бывают на свете и не такие…

— Совпадения! Нет тут никаких совпадений! Одна наглая пони решила, что имеет право распоряжаться моей судьбой! Решила, что я якобы плохая дочь, и меня надо проучить, не ясно, что ли? — Я была вне себя. Что тут не понятного?

— Не верю я в это, Радуга. Хоть ты меня режь, я не верю!

— Ну, и не верь! — В сердцах я даже отодвинулась от Криса к окну и поглядела в темноту за ним. Тоже мне, нужна мне его вера…

— Я знаю Спитфайр с детства. Мы учились с ней в одном классе… — услышала я голос жеребца и повернула к нему голову. — Она не могла так поступить. Она хоть и упертая пони, но не злая, не жестокая. Она не могла назло тебе пригласить твоих родителей. К тому же, — он снова почесал в гриве копытом, — ты говоришь, что твои родители живут в Клаудсдейле. Но даже если допустить, что Спитфайр это сделала, позвонила им, скажем, с вокзала в Мэйнхеттене, то как ты объяснишь то, что они всего за несколько часов сделали не одну сотню миль от дома и приехали на ту станцию, на которой вошли в поезд? Ведь облачный город в это время года находится у Восточных гор.

— Не обязательно из дома. — Я продолжала настаивать на своем, хоть уже шестым чувством ощущала, что проигрываю спор. — Они могли пойти в поход, и Спитфайр… Ой… — Точно… Как бы она с ними связалась, в таком случае. Жеребец, кокатрис его подери, прав…

— Ага! — с хитрым выражением показал на меня копытом земнопони. — Вот видишь! Куда бы Спитфайр им звонила, если они были в походе?

Я устало махнула копытом и легла через все сидения, головой к окну.

— Не знаю я ничего… — Я сжала голову копытами и помассировала виски. — Ничего не знаю, Крис. Ох, Спитфайр, Спитфайр… Тогда… если она тут не при чем, и все это просто дурацкая случайность, то почему она все время подмигивала мне, почему давала наставления? Почему так поддерживала идиотские разговоры с моими родителями во время всех приемов пищи? Почему вообще вела себя так… отвратительно и глупо?

— Не знаю, Радуга. — Жеребец, как будто за компанию тоже лег на свою лавочку головой к окну и уставился в потолок. — Спитфайр всегда бывала разной. Часто ее было не понять. Иногда она умела быть актрисой. Уж я-то помню…

— Да уж… Актриса она хорошая… — подхватила я. — Прям к Коням Станиславского в труппу можно отправлять… Знаешь таких?

— Нет.

Мы помолчали, слушая, как стучат колеса на стыках рельс, да громко посапывает Тимми через сидение от нас — уж не схватил ли он насморк, летая в холодную погоду под дождем? Только не хватало, чтобы он заболел в самый ответственный момент… Я привстала и, перегнувшись через спинку сидения, посмотрела, как он спит, и с ужасом обнаружила, что там лежит совсем другой пони, взрослый, не жеребенок, коренастый, желтого окраса с черной гривой… а где же…

— Тимми! — невольно вырвалось у меня и тут же я заметила на сидении напротив, через проход, какое-то движение. Посмотрела туда — да вот же он, пострел, спит, ворочается во сне, свесил одно крыло к полу. Я же там его и оставила, как я могла забыть… Я невольно залюбовалась им. Забавный малыш… Слава Селестии, ты здесь.

— Что такое, Радуга? — услышала я голос Криса.

Я повернула на него свою смущенную и радостную мордаху.

— А, так, Тимми потеряла.

Крис тоже расплылся в улыбке.

— Нашла? — осведомился он, шутя, и лег обратно на сидение.

— Ага. — Я тоже легла и посмотрела в потолок. — Что-то я даже немного… испугалась, когда не увидела его там, где… не увидела.

— Ты? Испугалась? — услышала я удивленный голос Криса. — А как же ты тогда спасала Эквестрию? Неужели ты тоже…

— Нет! — воскликнула я. — Еще чего не хватало! Когда спасаешь Эквестрию, тебе совсем не до испуга, ты просто делаешь свое дело и всё.

— Интересно, Радуга… Ты не боишься, когда сражаешься со злодеями. Однако ты испугалась за жеребенка, которого знаешь всего несколько дней, — заметил мой собеседник, переворачиваясь на бок, лицом ко мне.

— Ну, малыш и правда… забавный, — не могла не признаться я. — К тому же, он не просто малыш, а наш с тобой напарник, Крис. Что такого в том, чтобы испугаться за напарника? — повернула я голову к жеребцу и увидела, как он многозначительно мне улыбается.

— Да так, ничего, капитан Дэш. — Он улыбнулся еще шире и еще многозначительнее. — Просто кажется, в тебе проснулись какие-то другие чувства, не только забота, как ты говоришь, за напарника. Я по твоей реакции видел. Может, их даже можно назвать родительскими.

— Что? — Я даже привстала на месте от возмущения и какого-то непонятного смущения, которое меня обуревало. — И совсем ты не так все понял, лейтенант Крис! Еще не хватало — родительские чувства. Никогда на свете!.. — Я легла обратно и даже повернулась на другой бок. Еще чего выдумал этот жеребец, ну, надо же! Тимми — просто напарник, и точка!

— Ладно, не оправдывайся, капитан Дэш, — попытался примириться со мной Крис, но я слышала в его голосе все ту же подстегивающую провокационную интонацию.

— Никто и не оправдывается, — буркнула я в ответ. — И хватит меня провока… провоци-ро-вать! — сказала я последнее дурацкое слово по слогам. До чего доводит меня это Крис! Вынуждает произносить такие слова, о каких я в иных случаях даже не подумала бы. Делает тут из меня головастую пони!

Крис и правда перестал говорить, и по звукам за спиной я поняла, что он снова раскрывает свою карту. Ладно, пусть лучше ее читает, чем задает мне свои провока… тьфу! Опять это идиотское слово пришло на ум, кокатрис его побери!

Я закрыла глаза. Может, попробовать уснуть? Впереди, как-никак, долгий путь. По словам Криса, нам ехать еще… сколько? Часов десять? Ох, как долго еще ничего не делать! Скукоти…

— Доча!

Я непроизвольно дернулась и чуть не упала в проход между сидениями. Хорошо, Крис пришел на подмогу, да и моя ловкость впридачу. Крылом я оперлась о пол и одним махом уселась обратно. Взглядом встретилась с напарником и боковым зрением увидела того самого пони, из-за которого уже второй раз чуть не лишаюсь чувств. И кто — я! Самый лучший вондерболт столетия… Из-за какого-то жеребца с голосом, ну точь-в-точь как у моего отца. Всего-то навсего!..

— Да что с тобой? — поглядел на меня строго жеребец.

— Ничего. Просто… — я понизила голос, — я все время думаю, что это мой отец, — и кивнула в сторону прошедшего мимо пони. — Голос такой же почти. И интонации. И все остальное.

— Я почему-то так и подумал. — Земнопони откинулся на спинку сидения. — Что, совсем плохо?

— Неприятно. — Я поежилась, вслушиваясь, как тот пони разговаривает со своей маленькой дочкой, сидя через несколько рядов от нас. — Вспоминаю детство…

— Не хочешь рассказать что-нибудь о детстве? — спросил Крис. — Может, тебе станет легче? Так часто бывает, расскажешь кому-то о своих трудностях, вроде ничего такого не произошло, а как камень с души падает. А я вижу, ты до сих пор мучаешься из-за родителей.

— Как тут не мучиться… — Я вздохнула, взвешивая в голове все за и против того, чтобы говорить о детстве новому пони. Рассказала уже так одной… Но камень на моей душе настойчиво требовал, чтобы ему дали упасть, и, скрепя сердце в который раз, я дала ему это сделать.

Крис, опустив голову, подперев ее передними копытами, слушал почти так же спокойно, как слушал некогда Тимми. Да и Спитфайр тогда слушала не сказать, что беспокойно… Когда я закончила, то он поднял на меня глаза.

— Ты, конечно, не обижайся, капитан Дэш, но…

Я напряглась. Ну, вот, сейчас пойдет критика.

— …но, по-моему, ты все слишком преувеличиваешь, — закончил предложение Крис и посмотрел на меня как-то непонятно. Так я и знала. Поймет этот великовозрастный холостяк все мои страдания, ага, как же!

— И что же я преувеличиваю? — нахмурилась я. — По-твоему, это нормально — постоянно таскать меня с собой, делать центром внимания посторонних пони, наряжать, фотографировать и все прочее? Когда они видели, что все это я просто ненавижу!

— Ну, Радуга. — Крис, казалось, говорит со мной как с умалишенной, будто все эти действия настолько нормальны, что противиться им — это признать себя сумасшедшей. — А представь, что они были бы самыми обыкновенными родителями…

— Это было мое самое заветное желание все детство! — воскликнула я. — Куда тебе понять, Крис!

На несколько секунд воцарилось неожиданное молчание. Крис посмотрел в окно, затем зачем-то почесал в голове, будто обдумывал, что сказать. И, наконец, произнес.

— Мы — всегда отражение воспитания наших родителей, Радуга. — Вот мои родители особенно никак не воспитывали меня, мы жили в деревне, вели хозяйство. Нас было трое жеребят в семье. Два моих старших брата-близнеца уехали в Мэйнхеттен, когда мне было два года, я поздний жеребенок у моих родителей, родителям было уже за сорок. Отец всегда просто говорил мне: «Смотри на меня, делай как я», и я слушался его, потому что в его словах была истина. Так, по крайней мере, казалось мне маленькому. Мы жили втроем до того, как мне исполнилось тринадцать. Потом из Мэйнхеттена вернулся один из моих братьев. Он сделал небольшой бизнес по производству деревянных ящиков для хранений вещей, но в один прекрасный день разорился из-за того, что перешел дорогу одному монопольщику, и ему ничего не оставалось, как вернуться домой. Мы стали жить вчетвером, мы с братом стали вместе помогать родителям, но потом родители решили отдать меня в городскую школу, чтобы я получил более достойное образование. К тому же, к этому подстегивали некоторые личные обстоятельства… — Он помолчал, словно переводя дух. — Представь, у меня в тринадцать лет еще не было знака отличия. В нашей деревне меня назвали «пустышкой», ни у кого на памяти не было случая, чтобы жеребенок в моем возрасте еще не получил знака.

«Пустышка»… Я вспомнила Скуталу и ее подруг. Они тоже до двенадцати лет все никак не могли получить свой знак. Я взглянула на Криса. Есть ли в его лице хоть что-то, что напомнило бы о его несчастных детских годах?..

— А в школе? — спросила я. — Как к тебе относились в школе? — Меня почему-то очень тронуло внезапное излияние души такого взрослого и вроде бы сильного духом пони. Это было очень необычно и приятно в чем-то. Хотя, Спитфайр тоже рассказала мне про себя… но сейчас я видела, что признание такого необычного собеседника куда ценнее признания какой-то высокомерной пегаски, считающей себя главой несчастной и некрепкой семьи, распавшейся от одного моего появления в ней. Да, Крис — куда более глубокая натура, чем я могла себе представить.

— В школе? — Мне показалось, Крис усмехнулся. — Да никак. Если не считать отношения родителей Спитфайр ко мне, как к дикой неотесанной деревенщине. А так я даже был заводилой в классе.

— Погоди, а как же отсутствие знака?

— Я его получил в тот же день, как приехал на вокзал Миддейла. Помнишь площадь перед выходом, где стоят таксисты со своими повозками? Они там стояли и во времена моего детства. Правда, форма у них была другая… но это не так важно. Как только я сел в такси вместе с отцом и большой жеребец — до сих пор помню, что он был черный, коренастый такой, с серебряной гривой — повез нас в дом, где отец до этого снял для нас с ним квартиру, я почувствовал что-то просто необыкновенное… Я, наверно, с раннего детства не катался на телеге или в повозке, в деревне это не принято как-то, все ходят так, куда там ездить особо… а тут… Таксист мчал нас так быстро, что, когда я посмотрел из окна, у меня даже перехватило дыхание. Это было похоже на полет… ну, ты, как пегас, меня понимаешь. И в тот самый момент все и случилось.

— Ты получил знак?

— Да. — Жеребец, улыбаясь, похлопал себя по боку, где красовалось большое колесо, и я только сейчас заметила, что оно похоже именно на колесо такси, гладкое и с восемью деревянными спицами, держащими обруч от середины.

— Здорово! — Я почему-то восхитилась этой такой простой, но чем-то необыкновенной историей. А, может, все необыкновенность ее была в искренности того, кто ее говорил? Кто знает… Но она явно и разительно отличилась от холеной и фальшивой «искренности» Спитфайр, с которой она рассказывала мне про свое счастливое богатое детство и борьбу с силой воли отца. Может, она тоже была искренней, но простота Криса мне была явно ближе. Я впервые посмотрела на земнопони как равного мне… неужели по крутости? Возможно…

Но в голове крутилось что-то еще, что не давало покоя.

— А что случилось с другим твоим братом? — вспомнила я вдруг. — Ну, который остался в Мэйнхеттене.

— Он погиб. — Крис ответил это так неожиданно и настолько спокойным тоном, что я опешила. — Он связался с плохой компанией, и его убили за карточный долг.

Эта информация буквально приковала меня к сидению. Настолько все было даже жутко — плохая компания, карточный долг, наверняка жуткая смерть… Это тебе не гибель монстров в книгах про Дэринг Ду, тут живой пони… Но тут я вспомнила, как жеребец рассказывал балладу про свою погибшую мать, которая потом оказалась живой…

— Это шутка, да? — скривилась я в недоверии, и Крис, до того сидевший с постной мордой, просиял.

— Наконец-то ты научилась отличать юмор от правды, капитан Дэш. — Он протянул копыто и неожиданно сделал мне буп, чего раньше никогда себе не позволял даже в шутку.

— Твой юмор чернее шкуры Найтмер Мун… лейтенант Крис, — сухо сказала я, даже как-то обидевшись, то ли на неуместную шутку Криса, то ли на его буп.

— Прости, Радуга, я не хотел. Профессиональная привычка — коллеги на работе в перерывах любят травить такие байки, я от них перенял. — Жеребец вдруг встал с места. — Пойду, спрошу у этой кантерлотской фифы кофе. До смерти хочется взбодриться. Должен же быть в поездах Кантерлотских Железных дорог обычный седельноарабский кофе. — Он подмигнул мне. — Тебе тоже взять, если будет?

Я с секунду помолчала. Убийство до сих пор стояло у меня перед глазами, будто я увидела его вживую.

— Возьми, — ответила я, и жеребец, еще раз подмигнув, пошел между сидениями в другой вагон. Когда он скрылся за стеклянной дверью, я хлопнула себя по голове копытом. А ведь жив ли на самом деле его брат, я забыла спросить! Вот гнилая туча! Сколько он теперь будет ходить за своим кофе, я ж весь круп протру, буду елозить по сидению от нетерпения…

Глава десятая

Крис вернулся через пару минут мрачнее тучи — кофе не было. Ну, и ладно, подумала я и сразу же спросила про брата. Жеребец рассказал, что второй его брат так и живет в Мэйнхеттене, уже давно женился на какой-то кобылке — продавщице цветов (я сразу почему-то представила Роузлак — нашу понивилльскую цветочницу) и вместе с ней содержит маленький магазинчик. Пару раз в месяц шлет письма матери в деревню и звонит брату в Миддейл. Ничего особенного и примечательного. С чего это он выдумал всю эту историю про карточный долг и убийство… Временами он очень странный пони, этот Крис. Хоть и нельзя отрицать, что по-своему крутой.

Слушая его рассказ, я незаметно для себя зевнула. Может, все-таки вздремнуть? Благо, в вагоне никто кроме нас не разговаривал — все спали, да и народу было мало. Неплохая возможность уснуть, никто не будет мешать.

Крис тоже был не прочь поспать — без кофе его тоже начало клонить в сон. Мы осторожно пересели на сидения рядом с Тимми, боясь потревожить его сон, и легли напротив друг друга.

Сон пришел ко мне почти сразу же, как я сомкнула веки — бессонная ночь брала свое. В такт стуку колес поезда билось мое сердце, и в сознании один за другим возникали фантомные образы — Спитфайр, Тимми, мои родители, кондукторша-единорог, снова Тимми, Крис… Образы складывались в видения, видения в сон… Помнится, такими словами А. К. Ирлинг описывала сон Дэринг Ду накануне особо важной битвы с Авизотлем. Тогда в сновидениях ей явился орел-покровитель Великого Храма Хуккер и подсказал, где искать спрятанную статуэтку Понубиса. Эх… Интересно, где сейчас Ирлинг? Не задержит ли она выход новой книги…

Я сразу же увидела Дэринг с перевязанным крылом, бегущую по тропическому лесу от стаи диких кошек. Пума, пантера, тигр и маленькая белая кошечка — все как всегда. Я усмехнулась. До чего же хороши такие сны! Поравнявшись с беглянкой, я осведомилась у нее:

— Что случилось, Ду?

Задыхаясь, на бегу, Дэринг ответила, не глядя на меня:

— Они наслали на меня диких кошек, Радуга! Нужно срочно убираться!

— Кто — они? — не поняла я.

— Нет времени объяснять! Сюда, скорее! — Пегаска тотчас же свернула с тропы в густую влажную листву деревьев. Я старалась не отстать от боевой подруги, хотя продираться сквозь листья на огромных толстых ветках было все тяжелее.

— Ду, постой! — Одна наглая ветка хорошенько ударила меня по лбу, и все начало расплываться перед глазами от боли; я остановилась и приземлилась возле дерева, пытаясь идти вперед.

— Радуга, не отставай! Надо запутать следы! — крикнула компаньонка откуда-то спереди, но я уже не видела ее за густой листвой. Только бы не потеряться… Ой-ой! Кто-то схватил меня острыми когтями за ногу! Как больно!

Это была пантера. Она впилась в мою заднюю ногу, оставляя глубокие царапины, скалилась и рычала, пытаясь подтянуть меня к себе. Я вновь попыталась взмыть в воздух, но пантера держала и не отпускала меня.

— А ну, отвяжись! — крикнула я ей, лягаясь задними ногами. — Пошла! Пошла вон!

Но она не отпускала, тянула все сильнее. Нет, ничего не кончено! Живой я тебе не сдамся, чудовище, даже не мечтай! На, на получи по морде, кокатрисова кошка! Что, неприятно, да?! Получи еще!

— Ой-ой, Радуга, не пихайся, больно! — вдруг сказала пантера знакомым жеребячьим голоском.

— Ч-что? — остолбенела я.

— Просыпайся, Дэш, просыпайся, вставай, мы почти приехали! — сказала мне уже не пантера, а какое-то пятно перед глазами. Ах, да, я же всего лишь сплю. И будят меня на самом интересном месте…

Я открыла глаза и протерла их крыльями, но образы стоящих рядом со скамейкой пони все равно оставались нечеткими. Колеса поезда стучали все так же, но в вагоне было заметно светлее. Неужели утро? Как быстро пролетел сон!

— Капитан Дэш проснулась! — Я почувствовала, как меня за шею ласково сжали чьи-то маленькие копытца. — Прости, что дергал тебя за ногу… просто ты никак не просыпалась, как бы мы с Крисом тебя не будили… Ты такая соня!

— Я проспала? — Я перевернулась с бока на живот, зевая; перед глазами все еще было как в тумане. — Сколько времени?

— Без десяти минут конечная, — усмехнулся Крис, встав на задние копыта и снимая с полки свой огромный рюкзак. — Уже почти пол-одиннадцатого утра.

— Ох… — Сев на сидении, я потянулась, разминая все суставы на крыльях и ногах. — Зачем вы оба так рано меня разбудили… еще целых десять минут…

Я посмотрела по сторонам и заметила, что в вагоне ощутимо прибавилось пассажиров, почти все свободные ночью скамейки теперь были заняты, жеребцы и кобылки в странных разноцветных нарядах и широкополых шляпах переговаривались друг с другом с заметным акцентом. Это без всякого сомнения был Юг. Я еще никогда в жизни не была так далеко от дома… по крайней мере, в этом направлении.

— Что тебе снилось, Радуга? Ты что-то бормотала во сне. — Тимми смотрел на меня с нескрываемым восхищением, видимо, соскучился за ночь. Я приобняла его крыльями — я тоже соскучилась по ласкам малыша — и подумала, стоит ли рассказывать сейчас, впопыхах, на конечной станции свой сон, тем более основанный на приключениях из книг. Ведь Тимми их, мягко говоря, недооценивает…

— Да так, ничего не успела запомнить, — ответила я ему с загадочным выражением на лице. Может, его заинтересует мое выражение, и он начнет выпытывать истину? — Сон пролетел как одно мгновение… Ох… — Я зевнула. — Первый раз со мной такое.

— Но ты же такая быстрая, почему ты не догнала его? — раскрыв на меня свои большие синие глаза, спросил малыш.

— Кого? — не поняла я.

— Свой сон.

Я усмехнулась. Вот проказник, как же он забавно подловил меня на слове! Я, улыбаясь, сделала ему буп, а он, звонко рассмеявшись, вдруг резко ткнул копытцем в нос и меня. Я с притворным недовольством, скаля зубы, сделала ему буп еще раз и тут же, играя, отвернулась, чтобы он не достал меня копытцем, а сама стала придерживать его крыльями. Так я всегда играла со Скуталу, и маленькая глупышка-пегаска никогда не могла наперед предсказать мои действия. Вот и сейчас, я всегда вовремя уворачивалась от копытец Тимми, когда он уже, казалось, дотронется до моего носа, и сделает мне буп. Но пегасик не сдавался, звонко смелся, снова и снова повторяя свои отчаянные попытки быть ловчее меня. Вот же неугомонный малыш! Мне определенно нравятся такие.

Мы еще не успели вдоволь насладиться нашей возней, как поезд стал заметно притормаживать, а за окнами желтый степной пейзаж сменили такие же желтые невысокие домики. На первый взгляд городок был, кажется, еще меньше, чем Миддейл.

— Ну, что, пони, готовы к самому захватывающему приключению в вашей жизни? — спросила я у компаньонов, заговорщицки улыбаясь и прищуриваясь, когда мы, протиснувшись сквозь толпу выходящих из вагона пони, очутились наконец-таки на перроне.

— Готовы, капитан Дэш! — в один голос гаркнули мои компаньоны.

— Ну, тогда вперед! — Я повернулась к ним спиной и, подхватив свой рюкзак, взлетела в воздух.

— Может, сначала посетим палатку с газировкой? — вдруг услышала я голосок Тимми и развернулась к ним. — Очень хочется пить.

— И то верно, солнце здесь палит нещадно! — В подтверждении слов пегасика, Крис смахнул со лба копытом капельки пота.

И верно, солнце здесь калило. Я оглянулась на пустой перрон, с которого почти все приехавшие пони поспешили скрыться под козырьки вокзала.

Странно, но мне такая жара не доставляло почти никаких неудобств — видимо, потому что я привыкла летать высоко и тренироваться под его лучами целый день. Я выносливая пони.

Но я тоже не отказалась от стаканчика газированной воды. Пузырьки забавно щекотали во рту, а их вкус здорово освежал, так что, отойдя от вокзальной палатки, я чувствовала себя вдвойне бодрее, чем сразу же после сна. Мои компаньоны тоже выглядели посвежевшими и счастливо улыбались.

— Ну, теперь-то мы готовы отправляться в путь? — спросила я их снова, подначивая на будущие подвиги.

— Подожди секунду, капитан Дэш. — Крис вдруг показал на соседнюю палатку, где продавались широкополые шляпы. — Может, купим, как считаешь? Нам может здорово напечь голову, если мы будем идти под таким солнцем через степь. Уж поверь мне, Радуга, я работал в детстве в полях, такие шляпы очень здорово спасают от жары.

Я пожала плечами. Возможно, он и прав.

Продавцом в палатке оказался пожилой пони земляного цвета с седой гривой. Он сонно глядел перед собой, видимо, не ожидая клиентов, но как только увидел нас, вошедших к нему, его унылое выражение лица тотчас же сменилось огромным удивилением, будто он увидел аликорна или кого похлеще.

— О, великая Селестия! Неужели здесь сама Радуга Дэш, гордость Вондерболтов?! — изумился он, уставившись на меня и раскрыв рот. Да ладно, пожилой земнопони на самом краю Эквестрии знает меня? Он точно не шутит?

Но тут пони раскрыл свои хилые старческие крылья такого же земляного цвета, как и его кожа, почти сливающиеся с телом, и я поняла, что ошиблась с первого взгляда в определении его расы. Этот пони — пегас. Тогда хоть еще куда ни шло…

— Заходите, друзья, заходите! Я очень рад вам всем! Но особенно… — Он поднялся с пола, на котором сидел, и подошел ко мне. — Вы, Радуга, даже не представляете, насколько я рад именно вам! Кто бы мог подумать, что вы окажетесь так далеко от центра Эквестрии…

В его палатке было просторно, по стенкам были развешаны шляпы разнообразных форм, но все большие, некоторые просто огромные, способные закрыть пони все тело целиком. Даже Крису некоторые из них были великоваты, что уж говорить про маленького Тимми… Я не успела как следует оглядеться, а хозяин палатки уже тряс в крылопожатии мое крыло, на которое я ответила как-то робко, то ли от неожиданности, то ли ожидая какого-то подвоха.

— Я — Скай, — назвал он свое имя. — Скай Райдер. Обо мне вы вряд ли слышали, но моего брата должны знать.

Я отпустила его крыло и в удивлении раскрыла рот.

— Что? Райдер? Ваш брат — Винд Райдер? Да такого не может быть! Что вы здесь…

— Что я здесь делаю? — Пони усмехнулся и отошел от меня на шаг. — Живу. Делаю шляпы, как видите. — Он обвел крылом пространство палатки. — Больше ни на что у меня нет особого таланта.

— Но ваш брат… постойте, он же родом из Клаудсдейла. — Я переминалась с ноги на ногу от какого-то странного чувства. После того случая, когда Винд подставил меня перед вондерболтами, я, конечно же, невзлюбила его, но встреча с его братом будто вновь разбудила во мне то восхищение заслугами этого пони, которое я ощущала с самого детства. — Я никогда ничего не слышала о том, что у него есть брат. Тем более здесь, так далеко на Юге.

— Это очень долгая история, друзья. Боюсь показаться вам скучным и смешным. — Он, будто стесняясь за свое нежелание говорить, виновато улыбнулся и, чтобы сменить тему, посмотрел на шляпы, которые мои компаньоны уже выбрали себе и держали сейчас в копытах. — Неплохой выбор, пони! Ну-ка, примерьте их… О, выглядит просто замечательно!

Я со смешанными чувствами посмотрела на Ская Райдера. Странный пони… будто что-то скрывает… Его кьютимарка — галстук-бабочка желтого цвета — наверняка намекала на что-то вроде дизайнерского таланта, как у Рарити. Но что же случилось? И даже как-то неловко спрашивать… Тьфу, чувствую себя просто какой-то Флаттершай!

— Сколько мы должны вам за эти чудесные головные уборы? — поинтересовался Крис, сняв с головы шляпу и любуясь ей.

— Нисколько, — улыбнулся старый пегас. — Это подарок.

— Ну, не стоит, добрый пони. — Крис достал из рюкзака несколько монет и протянул их ему. — Возьмите, прошу, ваши шляпы стоят гораздо больше!

— Нет-нет, даже не уговаривайте, я не возьму с вас ни битса. Я не могу, я пообещал. — Скай отошел к стенке палатки и встал в вполоборота, будто обидевшись на такое поведение земнопони.

Мы все трое переглянулись, не понимая, как себя вести в такой ситуации.

— Знаете, Радуга, — обратился вдруг ко мне хозяин палатки, — ведь Винд умер два месяца назад. Здесь, в этом городке. Он приехал ко мне… и умер.

— Как? — вырвалось у меня от неожиданности. — Винд Райдер умер? Но… как же так… Он ведь был…

— Он тяжело болел последнее время, — продолжал пегас, опустив голову, будто был виноват. — Ему было очень стыдно за то, что он так поступил с вами тогда и чуть не подставил вас перед Спитфайр. Он очень переживал из-за того, что так завершил свою карьеру, что так очернил себя гнусным и не имеющим оправдания поступком… он буквально не находил себе места. Родители наши давно покинули этот мир, со мной он не общался долгие двадцать лет, но… все же нашел в себе силы приехать сюда в последние дни своей жизни и попросить у меня прощения за наши с ним старые-старые обиды. А потом он умер. — Он поднял на меня глаза. — Считайте эти шляпы подарком в знак признания моим братом вины перед вами.

Краем глаза я увидела, как Тимми сделал резкое движение, услышав имя своей матери, но потом остановился и не стал ничего говорить. Видимо, до малыша дошло, что сейчас совсем не та ситуация, чтобы хвастаться родством с капитаном Вондерболтов.

— Знаете, Скай... Винд Райдер был великим летуном. И даже его поступок не омрачает его заслуг. — Я замолчала, не зная, что еще сказать в ответ на слова старого пегаса. — Он… он был моим кумиром в детстве. Его портрет висел… ох, что сейчас об этом говорить… — Все-таки так странно и страшно осознавать, что пони смертны…

— Может, помянем? — участливо посмотрел на нас двоих Крис. Хорошая мысль, друг. Я и Скай кивнули молча, а Тимми непонимающе мигал, смотря поочередно на всех нас. Он еще был слишком мал и никого не терял в своей жизни, чтобы понимать, что сейчас будет происходить.

Старый пегас принес бутылку особо крепкого южного сидра и разлил по найденным в палатке железным кружкам. Такой сидр было нельзя пить жеребенку Тимми, но Скай не обделил и его — достал откуда-то бутылку апельсинового сока и плеснул ему в кружку. Все четверо мы сдвинули их, хотя Тимми до сих пор, судя по его глазам, не понимал, что происходит… И пусть подольше не понимает, малыш. Я смотрела на него грустными, но почему-то улыбающимися глазами. Невинное дитя…

— Я вижу, у вас большие рюкзаки. Куда держите путь, пони? — спросил уже немного пьяный Скай, после того, как мы выпили, и Крис прочел на память «Песнь Ночных стражей», которую на Юге принято читать в память об ушедших пони. Хорошо прочитал, с выражением, хотя это не добавило скучному тексту особенных красок. Южный сидр здорово бил по мозгам, и я почувствовала, что с меня достаточно, поэтому встала и прошлась взад-вперед по палатке, желая скорее скинуть сонный морок.

— Мы идем к южному морю, — услышала я голос Криса, ничуть не пьяный; конечно, для его комплекции эта порция была ничтожной.

— По следам моего прадедушки Джорни Тандера! — воскликнул Тимми. Было видно, что он хорошо заскучал во время заунывной «Песни стражей» и ему очень понравилась перемена темы.

— К южному морю? Хм… — Старый пегас снова задумался, будто вспоминая что-то важное. — В таком случае, вам нужно иметь ввиду, что тракт через степь очень… да что я говорю, я просто категорически не советую вам ходить там! В последнее время на тракте расплодилось просто множество ядовитых змей, да и недавнее землетрясение образовало через тракт в нескольких местах глубокие провалы. Вам не перебраться через них.

Мы переглянулись, озадаченные и приунывшие. Огорченный Тимми снял с головы соломенную шляпу и помял ее в копытцах. Скай будто задремал на пару секунд, его глаза ничего не выражали, но тут же снова оживился, вспомнив важную деталь.

— Но тракт — не единственная дорога к южному морю в этих местах, — сказал он. — Вы можете пойти через Хромой перевал.

— Через горы? — переспросил оживившийся Крис и достал из рюкзака карту. — Но вот здесь…

— Все уже не так, друг мой, — улыбнулся ему старый пегас и положил на листок бумаги копыто. — После недавнего землетрясения здесь все изменилось. Хромой горы больше нет, она разрушилась, а на ее месте появился большой перевал. Через нее можно выйти к Голубой Змее, не идя по тракту.

Он показал копытом на расстеленной на полу карте направление через горы, по которому нам предстояло идти. И правда, через перевал, показанный им, можно даже быстрее дойти до реки, вдоль которой нам надо было потом идти до ее устья в южном море, чем через старый тракт, огибающий горы с запада. В принципе, мы даже выигрывали в пути полдня, если не целые сутки.

— Удачной дороги вам, друзья! — сказал Скай, когда мы стали собираться и поблагодарили его за помощь.

— И вам счастливо оставаться! — ответили ему в один голос довольные Крис и Тимми. Когда они оба уже вышли из палатки, весело переговариваясь и рассматривая полученные в подарок шляпы, Скай вдруг остановил меня, положив крыло на спину.

— Хорошая у тебя семья, Радуга Дэш, — внезапно сказал он мне, внимательно смотря мне прямо в глаза. — Береги их. Твой муж и твой сын просто замечательные пони!

Я даже отшатнулась от него. С чего это взял, что Крис и Тимми — моя семья? Неужели мы так похожи?

— Но они не… — попыталась я протестовать, скорее от неожиданности, но потом замолчала и улыбнулась. Пусть считает их моими родственниками, если хочет, добрый старый пегас. — Хорошо, Скай. Я постараюсь. Я в любом случае сберегу их. Счастливо тебе!

Пони кивнул мне, и я увидела на его глазах слезы.

Глава одиннадцатая

Поступок Винда Райдера встретил единодушное негодование обоих моих спутников, а Тимми даже вспомнил, как Спитфайр говорила в семье об этом год назад, когда это произошло, и скривился, сообщая об этом.

— Несмотря на все это, я все же прощаю его, — сказала я, когда мы уже вышли из городка и отправились через степь к видневшимся вдалеке, где-то в полусутках пути, горам. — Он был одним из моих кумиров в детстве, и мне не хочется перечеркивать все его заслуги в моих глазах одним таким поступком… Это немного сложно для меня, уж не обессудьте, пони.

Мы помолчали, и Крис вдруг заметил:

— У тебя благородная душа, капитан Дэш. По-настоящему благородная. Мало кто смог бы простить пони, который чуть не сломал тебе жизнь.

— Ничего бы он не сломал, — ответила я; все же, очень приятно, когда тебя называют говорят комплименты и называют благородной, признаюсь. — Если бы даже Спитфайр и правда выгнала меня из команды, то потом бы поняла, что слишком глупо было с моей стороны так поступать, и вернула бы меня. В моей жизни всегда торжествует справедливость. — Тут легким уколом пришла мысль, что до шестнадцати лет справедливости в моей жизни особо не было, и я добавила: — По крайней мере, с недавнего времени.

Никто ничего мне на это не сказал, и мы продолжили путь молча. Песок, вперемешку с землей, хрустел под копытами Криса и Тимми, а я летела рядом с ними, в футе — другом над поверхностью земли. Ненавижу ходить пешком! Помнится, Дискорд как-то лишил меня крыльев и заставил бегать по лабиринту — кокатрис побери — ногами! До сих пор не могу забыть своего унижения — быть будто курица… даже еще хуже, чем курица, у тех хотя бы есть крылья!

— А все-таки, что тебе снилось, Радуга? — спросил Тимми, когда городок с трудновыговариваемым названием скрылся за песчаным холмом, а солнце поднялось уже в самый зенит и нещадно бы напекло нам затылки, если бы не широкополые шляпы, подаренные добрым пони. — Ты бормотала что-то, про каких-то пантер… неужели ты совсем ничего не помнишь?

Я усмехнулась. Он все-таки переспросил меня про мой сон. Ну, все, берегись, нелюбитель книг про Дэринг Ду!

— Кажется, я что-то припоминаю, — загадочным голосом начала я, будто и правда вспоминала. — Да, там были пантеры, и другие кошки… и даже сама великая искательница приключений по имени Дэринг Ду! Я, вроде бы, что-то говорила тебе про нее, если ты помнишь…

Тимми вдруг сник и посмотрел себе под ноги. Он шел навьюченный, будто маленький верблюжонок; ему было бы тяжело взлететь с такой ношей, поэтому он и шел по песку, а крылья расправил и спустил вниз, чтобы их продувало. Это именно я посоветовала ему сделать так на жаре, во избежание ненужной потливости. Самой мне леталось неплохо и с моим рюкзаком, но я старалась лететь медленно, чтобы не сильно обгонять моих спутников.

— Да, героиня из книжки… я помню, — пробормотал он. — Я не очень люблю читать книжки, Радуга, я больше люблю слушать чьи-нибудь рассказы.

— Но ведь не всегда есть возможность кого-то послушать вживую, Тимми, — справедливо парировала я; он же умный жеребенок, он должен понять. — Для этого пони и придумали писать книги. Это такой же рассказ, только на бумаге. Разве…

— Скучный рассказ, — оборвал меня решительно на полуслове пегасик, нахмурившись. — Писатели всегда пишут очень скучные истории.

— Ты просто не знаешь настоящих хороших писателей, Тимми!

— Лучше бы я не знал никаких писателей, Радуга… Мой отец раньше все время заставлял меня читать. И я не хочу этого снова… Это очень противно.
Жеребенок печально вздохнул и, будто немного обидевшись, зашагал чуть быстрее. Огромная соломенная шляпа закрывала почти все его маленькое тело до самого крупа, и я видела, как он переставляет ноги и будто недовольно помахивает своим синим хвостиком в такт шагу. Я даже не знала, что ответить ему на это, меня распирало желание познакомить малыша с миром настоящей, хорошей приключенческой литературы, но его нежелание было сильнее, и я не понимала, как достучаться до его разума.

— Знаете, пони, — вдруг подал голос Крис, будто уловив мои мысли, — я в детстве, когда работал в поле или что-то делал по дому, чтобы не скучать, всегда придумывал в голове какие-то маленькие истории. Что, если нам тоже придумать какую-то историю прямо сейчас, во время нашего похода? Например… хм… — задумался он, оглядевшись по сторонам.

— Например, о полетах, — подхватила я, но тут же осеклась, поняв, что Крису вряд ли была бы до конца понятна и интересна такая история, несмотря на всю его любовь к Вондерболтам. — Или… о путешествиях. О нашем путешествии, которое происходит прямо сейчас. Как вам, пони? Это будет потрясно!

Маленький пегасик был явно не в восторге от моей идеи, но я не собиралась упускать такой прекрасный шанс. К тому же Крис с удовольствием принялся воплощать мою идею в реальность. Этот пони ну просто обожает придумывать разные истории, как я успела убедиться за несколько дней знакомства с ним. Подняв поудобнее лямки рюкзака, он начал:

— Однажды три пони, два пегаса и земной — прямо как мы с вами, — подмигнул он нам обоим с Тимми, — отбились от полчищ диких и злых существ, называемых… ну, скажем, одители, — при этих словах малыш, до того шедший понурым, впервые улыбнулся и с интересом посмотрел на своего старшего товарища, — и скрылись от них на самом юге Эквестрии, где очень редко ступает нога пони. И начались у них, прямо как у нас с вами, приключения, которые они потом вспоминали всю свою оставшуюся жизнь. Как вам?

— Потрясно! — ударила я передними копытами немного в притворном восхищении, поглядывая на реакцию Тимми. — Просто начало какой-нибудь книжки А. К. Ирлинг!

— Мне тоже нравится, дядя… то есть лейтенант Крис! — Я увидела, как уже в искреннем восхищении загорелись глаза жеребенка. — Продолжай, пожалуйста!

Я взглянула вперед, туда, где через знойный и колеблющийся от жары воздух за краем степи были видны горы. Неужели этого маленького проказника удалось завлечь историей в духе Дэринг Ду? Невероятно, но факт! Надо же, от Криса было гораздо больше толка, чем я даже могла себе представить. Он просто потрясен! До ужаса компанейский пони! Пусть даже и земной.

---

Рассказ Криса имел успех, правда, то ли от жары, то ли усталости, тот вскоре закруглился, сославшись на то, что сейчас придумает слишком хорошее приключение, и нам всем будет скучно переживать его в реальности. Тимми, до того с жадностью слушавший старшего товарища, сразу же загрустил, а я понимающе посмотрела на компаньона — все равно он большой молодец, помогает мне приобщить малыша к хорошей литературе, пусть и таким необычным способом. К тому же, на такой жаре молоть языком — не самое приятное занятие.

День и вправду был на редкость знойным, а растительность в начинающихся предгорьях, до куда мы уже успели дойти, была скудной — их куцая листва совсем не давали тени. Казалось, редкие деревья и кустарники из последних сил вбирали в себя влагу из каменистой, непригодной для жизни почвы. Справа от нас на дне широкого русла текла обмелевшая речка, лениво перебираясь в камнях и зарослях высохшей тины. Дорога позади извивалась, уходила вдаль, и теперь была едва заметна сквозь зависшую в воздухе взвесь из дорожной пыли, зноя и ослепительного света.

После полутора часов полета я все-таки решилась приземлиться и пойти копытами. Было тяжело и жарко, несмотря на широкополые шляпы, а шерстка под рюкзаками сделалась влажной, но мы с Тимми всё ещё довольно бодро шагали вверх по склону, несмотря на палящее солнце, поклажу и Криса. На удивление, этот земнопони был ничуть не хуже нас; помимо рюкзака, он нёс еще и палатку, но при этом, ни на шаг не отставал. Было даже немного странно, что этот «взрослый» с неподобающей им резвостью поддерживает темп нашего путешествия.

Может, не настолько он уж и плох в походном деле, подумала я про себя, окинув его взглядом, и мне даже стало немного обидно, что он не родился пегасом — сейчас бы разом перемахнули через горы, а не влачились по пыли, как бескрылые!

— Что, капитан Дэш, устала? — спросил он, словно с усмешкой, уловив на себе мой взгляд.

Смотри, снова подумала я, прошёл миль десять, а уже возомнил себя достойным подготовки Вондерболтов! Ничего-ничего, посмотрим, как ты заговоришь у меня часа через четыре!

— Ты что, дядя Крис! — воскликнул Тимми. — Радуга не может устать, она самая крутая пони в Эквес… то есть, вы все…- голос жеребенка осекся, и он замолчал. Но я всё поняла. Понял и Крис.

— Не стесняйся, все знают, что Дэши лучшая, куда мне до нее! — поддержал он жеребёнка, и Тимми снова просиял, — к тому же, — продолжил он, — у меня даже нет крыльев.

Мне не очень хотелось обсуждать наличие или отсутствие крыльев у Криса. Во всяком случае, сейчас, когда их неимение не позволяло нам в полдня одолеть эту горную гряду. Но в отличие от остальных взрослых, он был слишком добр к нам, чтобы злиться на него, к тому же был просто прекрасным рассказчиком, и потому я решила дать ему второй шанс.

Вскоре мы добрались до подножия двух скалистых холмов. Здесь кончалась дорога и начиналась узкая горная тропка. Впереди на речке виднелась запруда, видимо, появившейся после землетрясения, о котором говорил Скай. Она была полна воды, и я подошла к каменистому уступу. Вода, абсолютна прозрачная, с изумрудным отливом, так и манила после непростой дороги.

— Радуга, — окликнул меня Крис, который уже стоял выше меня, — ещё накупаешься, не отставай.

Я распушила крылья, мол, кто бы говорил про отставание. Вот сейчас взлечу и вмиг перемахну через все эти жалкие горы, тогда и увидишь, кто здесь отстающий!

— Э, не, — произнес Крис, — зачем тебе это?

Я скривилась в удивлении. Про что это он?

— Перелететь через горы — это слишком просто, — покачал головой он и двинулся дальше, пропустив вперед себя Тимми. — Разве наше путешествие — это просто перемещение из пункта А в пункт Б?

Я закатила глаза. То ли оттого, что бескрылый призывал пегаса стать таким же, то ли оттого, что вспомнила скучные уроки математики.

— Путешествие — это приключения, испытания! Что — крылья? Чего стоит путешествие на крыльях? — продолжил он, уже громче, и Тимми остановился, видимо, прислушиваясь к словам спутника. — Для чего нужны они, если на них не продираться сквозь тучи, ветер и молнию?

— А ты продирался сквозь тучи и молнию? — спросил Тимми, снова восхищённо распахнув на него глаза.

— Ещё как! — обернувшись к нему, взмахнул жеребец копытом.

— Серьёзно? — ухмыльнулась я, недоверчиво взглянув на земнопони. — Но у тебя нет крыльев!

— Чтобы продираться сквозь тучи и молнию, не обязательно иметь крылья! — воскликнул Крис. — Правда, Тимми?

— Правда! — подтвердил тот, и поскакал по каменистым выступам вверх, постоянно оглядываясь на нас.

— Верно? — переспросил меня Крис, улыбнувшись и пристально взглянув на меня.

Это было очень странно. Это совсем не тот земнопони, которого я привыкла видеть, и совсем не тот взрослый, чья роль — или оберегать, или покровительствовать. Он не замечал ни моих колкостей, ни ревности. Он даже улыбался совсем иначе — вызывающе и заигрывая, словно спрашивал: «а готова ли ты?». Он приглашал… нет, он, скорее, призывал идти вместе с ним, обещая показать нечто настолько удивительное, что не в силах навеять ни один даже самый искусный сон Луны. Он сам сейчас стал воплощением духа приключений и испытаний, с их непостижимой загадкой. Будто сама А. К. Ирлинг. И я не могла не поверить ему, как не могла не поверить в приключения незабвенной Дэринг Ду.

— Верно! — подтвердила я, тотчас сложив крылья. — Теперь только в тучи, ветер и молнию! — И, подхватив брошенный рюкзак, полетела догонять Тимми.

---

Мы уже больше часа шли вдоль крутого склона, то поднимаясь, то спускаясь, прыгая с камня на камень и балансируя на узких тропках между стеной и обрывом. На протяжении почти всего пути внизу, в тени расщелины, плескалась речушка, то извиваясь тоненьким потоком, то превращаясь в широкие голубые заводи, а вверх — уходил палимый солнцем пустынный песчано-каменистый холм, упираясь в самое небо.

Узкая тропка, огибая скалистый выступ, снова круто ушла влево, и взору открылся ровный участок земли, покрытый деревьями и пожухлой растительностью. Слева, отлого уходя вверх, располагался склон, а справа находился песчаный обрыв, спускавшийся на дно высохшего речного русла, зажатого в расщелине. Мы с Тимми сразу догадались, что тут мы и расположимся, а потому побросали рюкзаки в тени деревьев и прилегли рядом.

— Что, путешественники? Устали? — спросил подошедший Крис.

— Я? Совсем не устала! — воскликнула я, тотчас же вскочив на копыта. — Готова идти дальше!

— Куда дальше? — неожиданно спросил Крис, и я почувствовала какое-то замешательство: то есть, ты даже не в курсе, куда ты нас вёл? У кого из нас карта?

— Ну… туда, по тропинке, — ответила я, указывая копытом в сторону пологого участка, уходящего вместе с рекой вдаль, постепенно скрываясь за правым утёсом.

— А что там? — продолжал допытываться Крис.

— Не знаю… — Я посмотрела на Тимми, словно ожидая, что он сейчас подмигнёт, мол, не переживай, у него всё под контролем. Но Тимми сам не знал, что у земнопони на уме. И вообще, судя по всему, никто никогда не знал.

— Вот поэтому нам нужно два добровольца на разведку, — подвел черту жеребец, наконец, улыбнувшись нам. — А если заодно найдете и немного хвороста, будет здорово. Всё же, — добавил он, подмигнув, — хворост — первоочередное.

Ай да Крис, ай да хитрец, подумала я. Ну, ладно, мы ведь и правда не устали, принесем тебе хвороста, так и быть. Верно, Тимми?

---

Вернулись мы только через полчаса. Уставшие, всклоченные, но очень счастливые. Во-первых, мы узнали, что пологое место (набережная, как я ее назвала), идет вдоль реки и за поворотом через полкилометра оканчивается почти отвесным утёсом. Идти дальше по течению можно только по каменистой отмели русла. Во-вторых, среди немногочисленных деревьев нам все-таки удалось раздобыть немного хвороста. А в-третьих, мы отлично провели время. Но об этом, думаю, Крис догадался в первую очередь, как только глянул на нас.

— Если бы я знал, что вы так долго провозитесь, то пошел бы сам! — воскликнул он, откладывая в сторону топор. — Вас только за смертью посылать!

Мы с Тимми не знали, что значит, посылать за смертью, но решили не уточнять. Бросили кучки хвороста в выложенное в наше отсутствие кострище и сели рядом, не смея поднять глаз — Крис, похоже, сердился. Мне было обидно провалить первое же за сегодня важное поручение. Мы с Тимми полчаса провозились в сухом кустарнике, нацепляли полные шкурки репья, но видели бы вы, сколь незначительными казались наши труды на фоне поваленного Крисом ствола. Ну, еще бы. Был бы у меня топор, наверняка я бы показала, кто тут лучшая пони…

— Радуга, не хочешь ли принять участие? — спросил Крис, словно прочтя мои мысли.

— Конечно! — подпрыгнула я, и мы с Тимми подбежали к поваленному стволу.

— Держи! — сказал Крис, передавая мне топор. Похоже, всё-таки, он ничуть не сердился на нас. — Умеешь?

Нет, рубить дрова мне не приходилось. Правда, я неоднократно видела, как это происходило на ферме Эпплджек, но, помню, меня мало интересовала эта возня земнопони.

— Конечно, умею, Крис… дядя Крис… — поправилась я, решив называть его по-доброму, ровно как Тимми. Он улыбнулся.

Я встала на два задних копыта, размахнулась, и со всей своей пегасьей мочи ударила в центр ствола. Топор застрял. Я попыталась его вырвать, но дерево не хотело отдавать орудие труда обратно. Рядом стоял Крис, которого я уверила в собственной компетентности, и Тимми, который свято верил, что уж для такой пони, как я, подобная задачка земнопони будет парой пустяков. И великая Радуга Дэш, лучший вондерболт за последние сто лет, не могла опозориться перед ними. Особенно перед Тимми, который смотрел на меня как на божество.

Наконец, ствол выпустил топор, и я снова размахнулась, целясь в проделанную мной щель. В неё я, кончено, не попала, зато вновь засадила топор так, что он застрял. Почти намертво. Я стала злиться. Хорошо, что этого позора не видел Крис — он отошел, и сейчас копался в своем рюкзаке.

— Пони и пегасики, — обратился он к нам, — вы пока работайте. Как устанешь, Радуга, приходите с Тимми ко мне, я буду ниже по течению.

Проходя мимо нас, Крис решил вновь оценить мои старания. Похоже, он понял, что рубить дрова я не умею.

— Под углом, под углом, — посоветовал он, — сначала под одним, потом под другим, навстречу… и… — протянул жеребец, подходя ко мне вплотную, — пожалей свои ноги, — он с некоторой долей бесцеремонности взял меня за заднюю и отвел ее в сторону, — иначе, кто будет покорять маршрут, капитан Дэш? — пояснил земнопони, уловив мой недоумевающий взгляд. — Как справитесь, приходите ко мне.

И скрылся за откосом русла с котелком и каким-то странным шестом. Чего это он там задумал? И, как назло, бросил нас! Кокатрис его дери!

Глава двенадцатая

Топор я откинула в сторону, как только разрубила ствол пополам. С меня хватит. Мы с Тимми сошлись во мнении, что это всё работа для земнопони, и решили проведать, куда запропастился наш дядя Крис, и чем он там занимается, пока мы тут выбиваемся из сил.

Мы спустились на дно русла, и пошли вниз по течению. Тимми шел рядом, перескакивая с камня на камень. Я шла по влажному песку рядом. Вскоре русло изогнулось, и нашему взору открылась широкая расщелина. В этом месте скалы сходились, отчего уровень воды поднимался, образуя просторную заводь с чистой сверкающей водой. Здесь мы увидели нашего дядю. Он расположился на песчаной отмели у подножия скалы, поросшего жиденьким кустарником. На первый неопытный взгляд этот негодяй сидел и отдыхал, греясь в лучах послеполуденного солнца, и зачем-то мочил кончик длинной палки в воде. Справа от него стоял котелок. Но я уже поняла — чем более очевидными кажутся действия Криса, тем более неожиданными они оказываются при детальном рассмотрении. Мне не терпелось узнать, что он выдумал на этот раз. Я поскакала по отмели, а за мной, резво перескакивая по обточенным гладким валунам, припустил Тимми. Кажется, ему было всё равно, куда бежать и чему радоваться. Главное, вместе со мной. И мне это не могло не нравиться.

Но как только мы приблизились на расстояние тридцати шагов, Крис строго посмотрел на нас, и, приподняв вверх одно копыто, помахал им, словно легонько прижимая к земле непослушную ластящуюся собаку. А потом отвернулся, снова уставившись в воду. Мы остановились. Тимми соскочил с камней, и мы пошли медленней. Чтобы добраться до заводи, пришлось пройтись по колено в воде. И только сейчас я ощутила, что она просто дьявольски холодная. Но очень бодрящая. Мои перья и шкурка были столь пыльными, а палящее солнце столь изнуряющим, что я решила обязательно окунуться пару раз. Потом, как только удовлетворю своё любопытство относительно Криса.

Мы подошли с Тимми и окружили жеребца с его замысловатым приспособлением. Я — справа, а Тимми — слева. Затем сели и присоединились к его ритуалу, о назначении которого даже не догадывались. Я смотрела на воду. Она сверкала от солнечного света и манила прохладой. В молчании прошло около пяти минут, за которые ни Тимми, ни Крис не подали и знаку. Только Тимми мельком посматривал на меня и иногда касался копытом воды.

Я уже почти заснула, когда Крис вдруг вскочил и потянул приспособление в свою сторону. Ещё мгновение, и он извлек из воды небольшую рыбку. Её чешуя играла на солнце серебром, а она сама извивалась, обдавая нас брызгами. Вскоре она оказалась в котелке.

— Это что? — изумилась я, глядя на плавающую кругами рыбу.

— Рыба, — логично ответил земнопони. — Никогда не пробовала?

Я чуть отпрянула, со всей серьезностью глянув на жеребца. Но он был невозмутим — по выражению никогда не понять, о чем он сейчас думает, и лишь чуть улыбался, словно его забавляли недоумевающие пегасы.

— А Тимми пробовал, — добавил он, продолжая наблюдать за моей реакцией.

Я глянула на Тимми, мол, ну, хоть ты-то тут нормальный. Но Тимми лишь заулыбался, потупив взгляд.

— Это наш маленький секрет, — пролепетал Тимми и лучезарно улыбнулся.

— Но тебя никто не заставляет, — пожал плечами Крис, — травы здесь, как видишь сам, немного. Можешь открыть консервы. Я взял сушёные водоросли. А мы с Тимми сварим уху. Правда, Тимми? — спросил тот, протягивая брохув.

— Правда! — откликнулся жеребенок, стукнув копытом.

Я замешкалась. Перспектива есть варёные водоросли, была не самой радужной. Хуже было только лечь спать голодной. Рыба же с равной долей вероятности могла как прийтись по вкусу, так и оказаться хуже всяких водорослей. В любом случае, я ничего не теряла…

Я подошла к котелку и дважды постучала копытом, отчего рыбка заметалась, а сзади на меня шикнул Крис. Она же живая, думала я, наблюдая, как рыбка описывает круги в котелке. Но мои мысли снова прервали.

— Дядя, дядя, — заголосил Тимми, но осекся и резко сбавил голос, — а расскажи, почему ты стал есть рыбу!

— Ты ж мою историю с рыбой, кьютимаркой и учёным-единорогом наизусть лучше меня знаешь, — ответил Крис, ухмыльнувшись.

— А Радуга не слышала. Ну, пожа-а-алуйста… — попросил жеребенок, склонив голову набок.

Крис снова ухмыльнулся и почесал в гриве.

— Долгая история. Её надо рассказывать в полный голос. Или не рассказывать вовсе. А в полный голос мы сейчас распугаем всю рыбу. Думаю, история подождет до вечера или до завтра на крайний случай. А сейчас… Дэш, не хочешь порыбачить? — спросил земнопони, протягивая удочку.

— Ну, разве что только порыбачить, — согласилась я, всем видом показывая, что соглашаюсь исключительно ради развлечения.

Но даже развлечения никакого не вышло — то закидывала слишком близко, то вмешивался порыв ветра. Когда же я размахивала удочкой, пони в страхе разбегались, чтобы не дай Селестия не попасть под раздачу. В конце концов, я вернула удочку обратно Крису, сообщив, что голыми копытами наловлю больше, чем он этим мудреным приспособлением. И я ушла подальше, чтобы не мешать им обоим ловить.

Тимми, несомненно, усидчивей меня, размышляла я, стоя по колени в холодном потоке, у него получится. Но просто так ли я ношу звание самой быстрой пони в Эквестрии? И тут меня захватил азарт. Я хотела во что бы то ни стало доказать им двоим, что чего-то стою и без их хитроумных изобретений, наверняка выдуманных всякими головастыми единорогами.

---

Ура! Я победила!

Обратно я собиралась вернуться вскачь, гордо, как подобает победителю, держа в зубах котелок, полный моей рыбы. По большей части моей! Но и я, и Тимми решили, что лучше всего перенести все вещи сюда, чтобы мы смогли купаться, здесь же ужинать и сушить свои крылышки у костра. Крис возражать не стал. Мы вручили ему котелок и счастливые ускакали прочь. Ни я, ни Тимми не хотели наблюдать за разделыванием рыбы.

Мы быстро перетаскали вещи на место нашего нового лагеря. Сложней всего было с двумя бревнами, которые мы срубили. Их мы решили сплавлять. Тимми еще не знал, что такое сплавлять, и я решила ему показать. Я всегда помнила, что лучше один раз увидеть.

Сплавлять получилось плохо — тяжёлый неповоротливый ствол то и дело цеплялся за каменистое дно, и только ближе к новому лагерю, где уровень воды повышался, бревно всплывало, как положено. Жаль. Теперь Тимми наверняка думает, что сплавлять лес — это скучное занятие.

Когда всё было сделано, Тимми поручили чистить картофель, а мне досталась куда более ответственная работа — я должна была развести костер. Это только так кажется, что поджечь деревяшки дело нехитрое, а на самом деле, спроси любого путешественника, какой из навыков — самый важный, и он несомненно ответит, что именно умение разжечь костер, и желательно сразу, с первой спички! Сначала я сложила немного хворосту, чтобы огонь разгорелся, сверху выложила основу из веток — так получилось квадратное сооружение с окошками и пространством внутри. Затем расправила крылья, чтобы отгородиться от ветра и чиркнула спичкой. Пламя загорелось. Сначала медленно и лениво (видимо, Тимми всё же намочил хворост в воде, пока нес), затем пустило струйку дыма, послышался характерный треск и костер принялся. Какая же я умница!

Затем я подошла к Тимми. Этот бедолага всё еще мучил одну несчастную картофелину. При беглом взгляде трудно сказать, кто был замучен сильней. Я подсела рядом и решила подать ему правильный пример. А заодно помочь моему жеребенку.

Крис окончил приготовления с рыбой и дровами, и теперь разбивал палатку. Палатку я тоже умею ставить! Особенно важно хорошенько пришпилить ее к земле, чтобы ее не унесло ветром. Но это знает каждый школьник. Все-таки, ставить палатку больше дело усердия, чем техники. Это вам не костер!

---

Вечерело. Если обычно говорят, что ночь спускается, то в горах ночь наоборот, поднимается. Поднимается из расщелин и лощин. Вершины же скал до последнего луча солнца сверкают красными отблесками, даже когда всё окружающее пространство померкло. Полуденный зной уже давно отступил, но мы с Тимми всё еще продолжали плескаться в холодной горной речке. Иной раз услышишь что-то вроде: «Горные реки, как в них можно купаться, так и простуду подхватить недолго!», но эти рассуждения, конечно, верны лишь отчасти. Скорее, ты подхватишь ее где-нибудь в офисе Мэйнхеттена, чем здесь. Поэтому мы плескались, исследовали дно, догоняли друг друга и прыгали с выступа над водой.

Крис всё это время сидел на берегу и готовил ужин, изредка поглядывая на нас и улыбаясь нашим выходкам. Пару раз он даже показал Тимми как правильно нырять, потому что до этого жеребенок нырял только одним способом — крупом книзу, что его, в принципе, вполне устраивало.

Вскоре стемнело. Словно перестали существовать все краски, кроме синего, фиолетового и черного. Только костер ослепительно горел, освещая палатку и наваленные рядом рюкзаки. Наконец силуэт Криса зашевелился, и пони помахал нам передним копытом, подзывая к себе.

Мы вышли из воды. Бррр, как холодно. Ещё и этот ледяной пронизывающий ветер, спускавшийся с гор. Я и Тимми поскакали греться. Мы сели вокруг костра и расправили крылья, пытаясь поймать как можно больше жару. А Крис тем временем управлялся с мисками и половником, притом достаточно умело. Кто бы мог подумать?

Первым порцию получил Тимми. Он обхватил миску передними копытцами и стал греться. Потом порцию получила и я. Несмотря на чувство голода, которое только усилилось после активных игр в воде, я долго не решалась глянуть в миску. Всё смотрела то на костер, то на Тимми, то на Криса.

— Ешь, ешь, — кивнул мне жеребец, видя, что я чего-то жду, — вон, Тимми как уплетает.

Тимми действительно ел с большим аппетитом. Ладно, уж кто-кто, а жеребенок не обманет. Я посмотрела в чашку.

Суп как суп. Только что-то плавает. Расчленённые трупы. Фу, Радуга, какую ерунду говоришь! Я опасливо принюхалась. Вроде пахнет прилично. Попробовала. На удивление, съедобно. И не то, что просто съедобно, а действительно вкусно. Конечно, это не то «вкусно» какое готовил нам Ларс, там всё же с претензией на изысканность. Но какая изысканность сравнится с этим — я огляделась. Небо уже сделалось темно-синим, замерцали сотни звездочек — гораздо больше, чем видно из Понивилля, и лишь на западе еще догорало последнее сияние. Силуэты скал сделались абсолютно черными и теперь нависали над нами своей тяжестью. А костер трещал и щедро сыпал в небо множеством искр. Ветер завывал в расщелине, распаляя пламя, и оно плясало, а вместе с ними и наши огромные тени на плоскости скалы.

— А ты умеешь делать театр теней? — вдруг спросил меня Тимми, когда мы поужинали.

— Это забавы единорогов, вроде Трикси, — уклонилась от ответа я, отложила в сторону пустую миску и разлеглась на песке.

— О, театр теней — это магия, которой нужно учиться! — протянул дядя.

— Жаль… — ответил жеребенок. Видимо, он ожидал, что нам, двум лучшим пони в Эквестрии, подвластна любая магия.

— Но мы можем попробовать её создать, — ответил дядя Крис, поднимаясь с места. — Идём, Тимми. Радуга, ты с нами?

Я была сыта, и мне не очень хотелось двигаться, вернее, даже очень не хотелось.

— Театру нужен хотя бы один зритель! — выкрутилась я и легла поудобней, чтобы палатка не загораживала обзор.

Мерно потрескивал костёр, освещая небольшое пространство вокруг. Несмотря на прохладу ночи, мне было тепло. Тепло и очень уютно. На скале плясали длинные тени, в которых иногда узнавались условные очертания то кролика, то собаки. А иной раз и вовсе возникали образы каких-то неведомых существ. Тимми звонко смеялся, и его голосок эхом отдавался в расщелине, а ему вторил низкий голос Криса. Какие же вы замечательные, если бы только так умели они. Я задремала…

… — Дэш! Дэш! — Тимми прыгал вокруг меня, то и дело трогая передними копытами. — Меняемся! Дядя Крис хочет показать мне что-то!

— Всего один и заключительный, — улыбнулся жеребец, видя, что я раздумываю, стоит ли покидать удобное насиженное место. — Покажем Тимми одно чудо — и спать. Магия для Тимми! — громко объявил он, и жеребёнок зацокал копытцами, аплодируя нам.

Выхода не было, пришлось вставать.

Крис отошел к самому подножью скалы, скрывшись во тьме. Судя по звукам, оборвал там пару кустиков. Затем вернулся, взял удочку, высунув спереди у лба лишь ее кончик, встал по ветру, и попросил меня подойти поближе, расправив крылья. Я послушно выполнила его поручение, гордо показав крылья во всей их красе. На скале вырисовался аликорн.

— Твайлайт! Твайлайт! — кричал Тимми, цокая копытцами.

Крис бросил сырые ветви в костер, и он задымился. По скале поплыли волны из легкой полупрозрачной тени.

— Ух ты! — изумилась я, глядя, как развевается полупрозрачная грива на ветру.

— Луна! Луна! — восторженно заголосил жеребёнок и распушил крылья в знак высшего удовлетворения. Вдруг налетел порыв ветра, принцесса лишилась волшебной гривы и стала двоиться в пляшущем пламени. Я резко обернулась, и у Луны появилась вторая голова, а затем образ распался…

---

— Увы, — сказал Крис, обращаясь к нам, — день был прекрасным, но всё прекрасное кончается. Чтобы продолжиться завтра. Уверен, завтрашний день будет ещё более ярким и незабываемым! А сейчас… — он устало вздохнул, — вам двоим пора в палатку.

— А как же ты? — осведомилась я, подойдя ко входу.

— Я разбужу тебя позже. Нам обязательно нужен дежурный, — ответил земнопони, усаживаясь поудобнее у костра, — как-никак, не на турбазе, дикарями отдыхаем. Ну, ныряй давай, — шугнул он меня, и я запрыгнула в палатку к Тимми.

— Ты тут? — спросила я, пытаясь по голосу найти жеребенка, потому что глаза после слепящего пламени костра еще не привыкли к темноте.

Я поводила копытом впереди себя и наткнулась на что-то мягкое. Оно довольно хихикнуло, и я уже играючи потыкала еще два раза, уже сильней.

— Тройной буп, — раздался голосок Тимми, и он обнял меня так нежно, как не обнимал даже тогда, в комнате, в доме Спитфайр. Я, обняв его в ответ, растаяла.

— Дэши… — зашептал он, — ложись ко мне. Мне холодно. И… — жеребёнок помолчал, словно раздумывая, а после добавил, — страшно…

— Чего же ты боишься, глупышка? — спросила я, укладываясь рядом.

Тимми молчал. А потом произнес шепотом.

— Вдруг я встречу… безголовую лошадь… — последние слова он сказал совсем тихо, будто стесняясь.

Я тотчас же вспомнила Скуталу. Один возраст у них двоих, одинаковые кошмары… жеребята, что сказать.

— Что ты, глупенький, — попыталась я приободрить его, — это же всего лишь сказки! Разве таким смелым пегасам бывает страшно?

— Бывает… — вздохнул Тимми и вдруг произнес совсем недетские слова, на что я несказанно удивилась: — Смелость — это не когда страха нет, а когда ты делаешь вид, что его нет… Знаешь, что такое «делать вид»?

— Ну… — призадумалась я, и жеребёнок меня перебил:

— Это притворяться. А зачем мне при тебе притворяться?

А я притворялась. Мне стало стыдно, но я лишь покачала головой. Этот малыш даже не подозревал, насколько глубокие слова говорил…

— А со мной тебе не страшно, что ты встретишь безголовую лошадь? Да? — спросила я, прижавшись еще сильнее к его теплому тельцу.

— С тобой нет…

— Потому что я тебя защищу?

Наступило молчание.

— Потому что мне будет страшно не за себя. Дэши… я… тебя потерять боюсь… — Он вдруг заплакал. — Ты же не уйдешь, когда все кончится? Обещай, что не уйдешь, Дэши… — Я чувствовала, как мне прямо на грудь сочатся его слезы.

— Что ты, лапочка, конечно, нет, — проговорила я, пытаясь в темноте нащупать его мордашку, — конечно, нет…

А что я еще могла сказать?

---

Крис зашел в палатку и дотронулся меня передним копытом. Я всё поняла, потянулась, и не говоря ни слова вышла из палатки.

— Там дождь, — предупредил земнопони, — накинь мой плащ.

Я добралась до костра и пододвинула длинное двухметровое бревно поближе к центру. Холодный дождь шумел по брезенту палатки, он намочил всю песчаную отмель, сделав ее противной и холодной. Я подобралась еще чуть ближе к пламени и легла рядом…

…Это был не сон, а обрывки воспоминаний и переживаний. Тот самый сон, которой не приносит ни отдыха, ни сил. Я беспокойно ворочалась, борясь со сном, то просыпаясь, то засыпая вновь. Но потом всё пропало, и я провалилась в темноту.

Было очень мокро и очень холодно. А ещё темно и шумно. Все вокруг содрогалось, будто сама природа — скалы, песок и кусты — боятся этого ужасного ливня… Я в ужасе вскочила и огляделась, но ничего не различила. Знаете, каково это с открытыми глазами не видеть абсолютно ничего? Вот и я до сих пор не знала. Это ещё сон? Почему всё в воде? Где костёр?

Пространство шумело и дрожало, как шумит лес в непогоду во время ливня. Только громче. В несколько раз громче! Я попыталась на ощупь определить, где я нахожусь. Я различила кострище и большое бревно. Всё в воде. Вдруг сверкнула молния, озарив местность совсем на мгновение, но мне этого хватило. И сейчас мне стало действительно страшно.

В белых бликах молнии я увидела черную бурлящую стремнину. Она разлилась, грозно пенилась, кипела, крутила воронки и водовороты и с рёвом вырывалась из расщелины. Большая часть песчаной отмели пропала. Только сплошной поток воды и пены. И отрезанный кусочек земли с палаткой у подножья отвесной скалы. Да, я проснулась очень вовремя…

Снова сверкнула молния, я выпрыгнула из воды и бросилась к палатке.

— Тимми! Крис! — закричала я, стараясь заглушить рев воды. — Быстрее, вставайте! Землетрясение!.. Река разлилась!

Первым из палатки выпрыгнул Крис, чуть не сбив меня. Он бросился к своему рюкзаку и стал что-то искать. Затем выскочил Тимми, и я взяла его крепко крылом за копыто. Он прижался ко мне и дрожал.

— Собирайте вещи! — крикнул жеребец. — Живей-живей, шевелитесь!

Вспыхнул яркий свет походного фонарика.

Глава тринадцатая

Приключение набирало обороты, как в любом порядочном романе А. К. Ирлинг — путешественникам в лице нас троих приходилось шевелить копытами как можно быстрее, чтобы избежать опасности. Только вместо диких кошек, Авизотля или Кабалерона с их коварными планами — вода, грозящая утопить нас, как кутят. Что ж, тоже неплохо, вполне сойдёт за настоящее приключение. Как там говорил Крис — лететь сквозь грозу и молнии? Вот тебе и дождь как из ведра, и молнии, бьющие то тут, то там, сопровождаемые громовыми раскатами, и даже землетрясение, перегородившее речку огромными камнями — плотину было видно во всполохах молний; что же, вот вам и полный набор порядочного любителя приключений!

Мы лихорадочно собирали рюкзаки и поминутно оглядывались на воду, которая поднималась все выше и выше. Какой кокатрис дернул нас решить заночевать на этом дурацком островке, окруженном водой и скалами! С самого начала это было глупейшей идеей. А всё Крис — хорошее место, рыба, пятое-десятое… И что же теперь делать? Ладно, мы с Тимми хотя бы имеем крылья, сможем взлететь, но как поступить с тобой, земнопони ты бескрылый…

К чести жеребца, он сам подал мне идею по своему спасению, предварительно кинув в меня мешком с палаткой, которую успел сложить почти в мгновение ока.

— Бери Тимми, и взлетайте на скалу! — Он, хоть и спешил, был как-то по-деловому сосредоточен, будто через день ходил в походы и уже привык к подобным передрягам. — Найдите место, где можно пристроить вещи и спрятаться от дождя, потом спускайтесь за мной. Ты возьмёшь меня под передние ноги, а Тимми подстрахует.

Действительно, легче плана не придумаешь. Я даже обрадовалась, что мне не пришлось придумывать его самой, но виду не подала. А то ещё зазнается автор.

— Конечно, а ты думал, мы тебя бросим? — бросила я как можно небрежнее, но улыбаясь про себя, желая показать жеребцу, что как будто тоже через день переживаю такие передряги. — Не дождешься!

— Конечно, не бросите, куда вы денетесь! — крикнул он мне в ответ, отойдя к бревну, которое дрейфовало, прибитое к отвесной скале. — Вернетесь за мной как миленькие! Кто будет показывать вам театр теней и заставлять выполнять всякие глупые вещи, непосильные крылатым зазнайкам? Да вы через милю пути без меня соскучитесь. Я вам нужен, если не как пятая нога, то как запасное колесо к телеге — это точно!

Я фыркнула, не удержавшись. Этот земнопони все-таки имеет чувство юмора. И даже капельку самоиронии, за что его просто нельзя было не уважать.

Хлюпая в дошедшей уже до основания копыт воде, я, нагруженная и своим, и рюкзаком Криса, подбежала к Тимми, стоящему со своим рюкзаком на еще пока сухом месте и боязливо оглядывающемуся на подступающую к нему темную воду.

— Рядовой Тимми! — окликнула я его, и он сразу же повернул ко мне голову. Но тут снова сверкнула молния, и пегасик вновь испуганно обернулся и прижал уши. — А ну, отставить бояться молний!

— Есть отставить бояться молний! — вытянулся в струнку жеребенок, но прогремевший тут же за молнией гром не оставил ему шанса на смелость: он вновь прижал уши и припал к земле. Звук и правда был не из приятных, но разве пегасик не правнук самого Джорни Тандера?

— Слушай, Тимми. — Я решила говорить более ласково, без воинских званий, может, так будет лучше. — Давай, нам нужно подниматься на крылья. Бери свой рюкзак. Летим на скалу, оставляем там вещи и спускаемся за ле… за дядей Крисом. Понесем его на копытах.

В новом всполохе молнии я увидела, как выражение мордочки Тимми переменилось. Он как будто даже обрадовался предстоящей миссии по спасению своего старшего товарища. И мне тоже не терпелось доказать земнопони, что пегасы чего-то да стоят. Тем более такие крутые, как мы с Тимми.

Во всполохах молний, освещавших отвесные скалы вокруг нас, хорошо было видно, как быстро прибывает вода. Уже было той песчаной отмели, по которой мы добрались сюда (лучше бы мы этого не делали). Кусты, через которые мы продирались к ней от горной тропинки, тоже стояли наполовину в воде, а полянка, где мы утром рубили деревья, пока еще выглядела безопасно, но впечатление было обманчиво — еще какие-нибудь полчаса, и вода доберется и до нее. Лучше бы мы вообще не спускались сюда, а продолжили бы путь по тропинке, возможно, там были бы места повыше… да что сейчас уже жалеть.

Почти прижимаясь к отвесной скале, мы поднимались с Тимми вверх, в безопасность. Но внизу оставался наш друг. Крис показывал нам светом фонарика свое местоположение, чтобы мы не потеряли его из виду, но мы бы не потеряли его и так — сверху в свете молний он был нам как на копыте, оседлавший бревно, с рюкзаком наперевес… Эх, жалко, надо было бы взять его рюкзак, легче было бы тащить потом его одного, чем с такой поклажей.

Дождь лил, не переставая, и мы давно уже промокли до последней шерстинки на шкурах. Мы переглянулись с Тимми и, пережив очередную вспышку молнии и удар грома, произошедший совсем близко от нас, долетели почти до кромки скалы.

— Осторожнее! — предупредила я своего маленького спутника, когда мы почти поравнялись с ней. — Лучше прижмись к камням, для молнии ты будешь легкой целью, если покажешься во весь рост.

— Хорошо, Радуга. — Малыш поступил именно так, как я посоветовала ему, и мы оба, приземлившись на кромку скалы, поползли по мокрым камням в пещерку, видневшуюся неподалеку между камней. — А тебя когда-нибудь била молния?

Я фыркнула.

— Еще бы! И не раз.

Пегасик посмотрел на меня с недоумением.

— Ты так говоришь, будто это приятно.

— Конечно! — стала рисоваться я. — Особенно когда летишь сквозь облако на предельной скорости!.. Но не в грозу. — Поблизости шандарахнул еще один разряд, и мы оба вздрогнули от неожиданности. — В грозу молнии совсем другие, гораздо опаснее. Не убьют, конечно, особенно пегаса, — я усмехнулась, — но в отключке ты проваляешься долго. Поэтому лучше… А!..

И я потеряла сознание.

---

Конечно, рисуясь, я совсем забыла об осторожности и встала на все копыта. Молния не заставила себя долго ждать и ударила мне прямо в голову. Привыкшей к небольшим разрядам в облаках во время полетов, мне почти не было больно, но мой мозг мгновенно отключился. Не знаю, сколько провалялось мое бренное тело на скале, поливаемое дождем, но очнулась я под слезные причитания Тимми.

— Радуга… очнись… пожалуйста, очнись… — Он склонил надо мной голову и поглаживал меня по лбу крылом.

Я открыла глаза и посмотрела на него, слабо улыбаясь:

— Ох… вот ты и сам все увидел, Тимми.

— Радуга… — Он припал ко мне, весь мокрый. — Я так испугался…

— Ну-ну, чего ты, — обняла я его в ответ, мокрая не меньше, если не больше. В голове до сих пор гудело. — Я же сказала, что это не смертельно. Погоди… ты что, затащил меня сюда сам?

Мы находились в маленькой пещерке, в той самой, в которую держали путь. Жеребенок кивнул, широко улыбнувшись:

— Ага. Ты совсем не тяжелая, Дэш! Твой рюкзак почти одного с тобой веса. Как ты его носишь…

Я усмехнулась.

— Тренировки. Твоя мать на занятиях заставляет всю команду лететь с полной боевой экипировкой вокруг стадиона на нашей тренировочной базе. Не меньше ста кругов. Я летаю пятьсот.

Жеребенок вновь восхитился мной, собственно, ради этого я и добавила последнюю фразу. Но после этого он тут же вскочил с места.

— Дядя Крис! — Глаза его были наполнены ужасом. Я тоже испугалась. Что-то мы совсем забыли про нашего бравого лейтенанта!

К счастью, с ним все было в порядке, если не сказать больше. Держась копытами за бревно и взгромоздив на него свой залатанный-перелатанный рюкзак, он плавал под самой скалой, болтая задними ногами в воде так непринужденно, что можно было подумать, будто он на курорте, а не переживает стихийное бедствие.

— Дядя Крис! — Тимми первый подлетел к старшему товарищу. — Ты в порядке?

— Как видишь, — ухмыльнулся жеребец, продолжая болтать ногами. — Водичка тепленькая, приятная. Что вы так задержались? Место искали?

Тимми хотел было открыть рот, видимо, чтобы рассказать обо всем, но сейчас мне меньше всего хотелось выслушивать, что по поводу молний и ударов их в пегасов думает Крис, поэтому я открыла его первой:

— Искали. Еле нашли. — Я подлетела вплотную к Крису, не давая ему опомниться. — Ну-ка, давай я тебя подниму. Не будем терять времени.

Ни Крис, ни Тимми не стали возражать, потому что время на самом деле поджимало — не хотелось больше быть здесь ни одной лишней секунды. Хотя Крис, судя по его виду, был не прочь остаться поплавать и с каким-то сожалением покидал воду… О, Селестия! Вот же он отъелся, засранец!..

— Что, тяжелый? — осведомился жеребец, когда я оторвала его от бревна и медленно потащила вверх по воздуху, скрипя зубами от напряжения. Да он еще будет спрашивать?!

— Как… бизон… — еле смогла я размокнуть зубы.

Крис издал смешок, но не засмеялся в полный голос. И это было только к лучшему, потому что каждое его лишнее движение здорово осложняло мне и так нелёгкий полет. Да чтоб мы еще раз послушались тебя, здоровяк!..

Тимми, держа рюкзак Криса, летел где-то сбоку или сверху, я совсем потеряла его из виду, потому что совсем не охота было вертеть головой. Мне оставалось только надеяться, что он не догадается вылететь на открытое место. Только не хватало нам получить второго пегаса с молниеносным обмороком.

— Радуга, дядя Крис! — Малыш появился внезапно откуда-то сверху, и новая молния осветила вспышкой небо прямо за ним. Рюкзака у него в копытах не было. — Там, там… — Он был заметно напуган, его глаза светились бездонным ужасом.

— Что? Где рюкзак? — услышала я голос Криса. — Ты ведь не уронил рюкзак?

Только этого нам сейчас не хватало!

— Нет, я положил его… — Жеребенок просто светился ужасом, а насквозь мокрая грива только добавляла его физиономии жути. — Но там, там… — Он даже не мог говорить от испуга.

— Да что там?!.. — почти зарычала я от напряжения. Еще рывок, я уже видела край скалы, еще чуть-чуть… И вот, наконец, моя голова выше камней. Рюкзак Криса — залатанный-перелатанный рюкзак лежит почти на самом краю. Я скривилась. Почему жеребенок не догадался поставить его прямо в пеще… Селестия милосердная!

— Это тигр! Тигр! — Крис стал заметно тяжелее, я ещё не успела поставить его на скалу, но он уже задрыгал ногами, желая освободиться.

Молнии били вокруг уже заметно реже, чем раньше, гроза подходила к концу. Но в редких всполохах мы трое все равно увидели силуэт большой кошки, стоявший между нами и входом в пещеру. Она зарычала, когда мы все трое очутились на скале, и рык ее был слышен с тридцати шагов, разделяющих нас, даже сквозь шум дождя.

— Надо лечь! — предложила я и первой прижалась к земле. Передние ноги все еще ныли от напряжения. — Молнии все еще бьют!

— Нельзя! — парировал Крис, не отводя глаз от хищника. — Он почувствует слабость. Нужно быть выше его.

— Откуда ты знаешь? — недоверчиво скривилась я, смотря на него. — Ты что, охотился…

— ООООООО!!! — вдруг громким низким голосом закричал жеребец. Краем глаза я увидела, как метнувшийся секунду назад на нас тигр вдруг резко остановился и попятился назад. Я явственно услышала его приглушенное рычание. Тимми, сильно дрожа, стоял между нами и от резкого крика земнопони буквально вжался мне в бок.

— Зачем… — сказала я по инерции, хотя уже поняла причину.

— Тигры боятся резких и громких звуков. Только не истошного крика, а именно спокойного и громкого, — пояснил Крис. — Поэтому кричать лучше буду я, мой голос ниже ваших. А кричать придётся. Этот тигр явно настроен драться.

Большая кошка, отступив на прежнее расстояние, вновь заняла боевую позицию, повернувшись к нам мордой и молотя из стороны в сторону длинным хвостом. В темноте было плохо видно ее черты, но глаза светились очень недружелюбным желтым огнем. Я вспомнила диких кошек, подручных Авизотля. Среди них, между прочим, как раз был тигр. Уж не тот ли это самый?..

— Где вы оставили рюкзаки? — не отводя глаз от хищника, осведомился Крис.

— Там… — Я указала на пещеру, на пути к которой стоял тигр. — В той пещере.

— Хм… наверно, это вы и потревожили тигра. В горах они частенько живут в пещерах. А судя по тому, что этот тигр только что пытался напасть на нас… — он призадумался на пару секунд, — то это не тигр, а тигрица. Скорее всего, недавно принесшая котят, и защищающая их сейчас. Обычно тигры никогда не нападают первыми, но только не самки с детенышами.

— Откуда ты столько всего знаешь? — подняла я брови.

— Долго объяснять. Считай, я просто один из тех головастых пони. — Он усмехнулся, однако, так и не спускал с тигра глаз. То есть, с тигрицы.

— Никогда бы не подумала, что знания головастых пони что-то, да и значат… — пробормотала я и почему-то взглянула на Тимми. Тот до сих пор прижимался ко мне в слепом ужасе перед огромным кошачьим монстром. — Нет, конечно, Твайлайт порой и говорит дельные вещи, но все же…

— ООООООО!!! — снова закричал Крис своим низким гулким голосом, и тигрица, вновь попытавшаяся атаковать, опять остановилась и отступила на пару шагов. Однако, расстояние между нами и хищником все же стало меньше, чем было до этого.

— Да она нас со скалы столкнет! — воскликнула я, и новая редкая молния озарила все вокруг, в том числе морду хищника, готовившегося к новой атаке. Гроза подходила к концу, и это обстоятельство было явно не в нашу пользу. Я помнила, что кошки обычно боятся воды, а уж такой свирепой тигрице, не побоявшейся в грозу защищать своих детенышей, отсутствие дождя будет только… как сказать… на лапу?

— Будем отходить в сторону, вдоль края, — осторожно, чтобы не дразнить хищника, показал налево Крис.

— А что потом? — спросила я.

— Увидим. Другого выхода пока нет. Нужно отойти от пещеры. — Подавая пример, жеребец боком стал идти влево почти вдоль кромки скалы. Совсем медленно, почти елозя копытами по неровным мокрым камням. — Тише вы! — зашипел он на нас сквозь зубы, увидев, что мы рванули за ним. — Нельзя быстро, тигрица примет это за бегство!

Я тотчас же снова вспомнила свой недавний сон. Бегство от диких кошек вместе с Дэринг Ду. Кто бы мог подумать, что в реальности будет практически то же самое. Только вместо отчаянной и боевой пегаски у нас с Тимми спокойный и рассудительный земнопони-жеребец. Кто знает, возможно это и к лучшему…

— ОООООО!!! — снова закричал он, отпугивая большую кошку. Та зарычала и снова с позором отступила, но дистанция опять была сокращена. Между нами оставалось не больше двадцати шагов. Вот кокатрис… это же надо было так вляпаться! И что теперь делать с нашими рюкзаками и палаткой, оставшимися за спиной грозной хищницы? Дождь, хоть и заметно стих, и молний больше не было, мог идти так до самого утра, если не дольше — уж я-то, как бывший погодный пегас, это знала наверняка. Можно было, конечно, попробовать расчистить небо самой, но я помнила, что моросящие облака обычно трудно поддаются разгону. К тому же, намечалась беда похлеще какого-то простецкого дождя. Даже если сейчас мы выберемся невредимыми, то в любом случае, останемся без рюкзаков и палатки, а это значит — без укрытия и почти всей еды. К тому же, без карты, которую я впопыхах сборов зачем-то сунула себе в рюкзак. Как мы определим, в какую сторону идти… Да уж, приключение выдавалось не из приятных!

Новый прыжок, новый окрик Криса, и Тимми, взлетевший от испуга в воздух, но тотчас же севший обратно на спину жеребца. Расстояние опять было сокращено, а мы все не могли отойти далеко, тигрица следовала за нами по пятам. Что же делать…

— Не отлетай! — вдруг сквозь зубы прошипел Крис, когда я попыталась подняться в воздух, чтобы получше рассмотреть через стену дождя наш маршрут. — Нельзя отлетать. Нужно быть наоборот как можно ближе друг к другу.

— Но как…

— ОООООО!!! — пуще прежнего заорал Крис и даже сделал три уверенных шага вперед, прямо на врага. Тигрица явно не ожидала такой смелости от пони и отступила на такие же три шага. Я увидела, как жеребец заулыбался и поправил лезшую в глаза мокрую насквозь гриву. — Что, хозяйка медной горы, боишься?! — обратился он громким голосом к хищнице. — Дай нам пройти, и мы не тронем тебя и твоих котят!

Тигрица смотрела на него зло, но хвостом била уже заметно реже, будто немного успокоилась. Видимо, почувствовала уверенность Криса и уже не видела в нем жертву и врага. Только надолго ли это?..

Кокатрис побери!!!

Все переменилось в мгновение ока. Яркая белая вспышка ослепила меня, и тут же ударивший громовой разряд дал по ушам с силой паровозного гудка, если встать к нему прямо ухом. Я почувствовала, что меня отбрасывает со скалы. Вот задница Селестии! Удержаться на крыльях, удержаться! Фу-ух… Я смогла выровнять падение и встать на крыло, тяжело маша ими. В голове звенело. Я помотала ей, и тут же меня пронзила мысль. Она была похлеще удара самого оглушительного грома. Неужели… Кокатрис побери, только не это! Я тотчас же напрягла мышцы и взлетела над скалой. Только бы молния не ударила второй раз уже в меня…

Как я и предполагала, свершилось самое худшее. Крис лежал бесформенной кучей на камнях, от него еле заметной ниточкой поднимался дымок. Только бы дышал! Земнопони гораздо чувствительнее переносят удары молний, я знала это с тех пор, как Эпплджек провалялась в постели несколько дней после такого удара в собственном саду… к кокатрису все дурацкие воспоминания! Где же Тимми?.. Тимми! Ах, вот и он, лежит в стороне, видимо, упал со спины Криса, когда тот грохнулся без сознания. Я бросилась к ним, но… чего-то определенно не хватало в этой картине.

Тигрица! Где тигрица?!

Я завертела головой по сторонам. Скала была пустой. А потом услышала громкое рычание откуда-то справа, со стороны пещеры. Святая Селестия! Кто это там еще?..

Пегас? Это определенно пегас! В темноте было плохо различим цвет его шкуры и хвоста, но… что он делал? Или… она? Селестия побери… Дэринг Ду???

Она (кто бы это ни был, это определенно была пони женского пола, судя по размерам тела) вылетела из пещеры и, поднявшись повыше, со всей силы швырнула в мою сторону что-то… да это же наши рюкзаки!

— Я уведу ее подальше! — крикнула она, и я чуть было не упала от удивления, услышав ее голос. Это была не Дэринг. — Уходите и вы! Шевелитесь! Живее!! Живее!!!

Тигрица тотчас же выскочила вслед за ней и, подпрыгнув, чуть было не цапнула ее зубами за хвост. Но пегаска была гораздо увертливее и взлетела еще выше, а затем полетела в противоположную от нас сторону, нарочито не высоко, будто дразня свирепую хищницу. Та устремилась за ней, и вскоре обе пропали за стеной дождя. Громкое рычание перестало быть слышным.

Глава четырнадцатая

«Живее, живее!»

Последние слова пегаски еще долго звенели у меня в ушах, даже когда я снова, скрипя зубами от напряжения, тащила по воздуху безвольное тело, к счастью, дышащего Криса к предгорью неподалеку, а потом возвращалась за Тимми и рюкзаками. Какое же это знакомое слово! Именно так она и кричала на тренировках… Старая дева, мымра, стерва. Как только мы не называли Спитфайр в команде, конечно же, за ее спиной… а уж что она сделала лично со мной в дни пребывания в ее доме… Даже с полчаса назад я бы не подумала, что отныне буду называть ее своей спасительницей. Но теперь это факт.

И все-таки — какого кокатриса она тут делает??? Кто ее просил лететь за нами? Я же ясно написала в записке, которую оставила на двери дома, что бежать за нами вдогонку не надо, что Тимми хочет провести свой день рождения (который, кстати, уже завтра — как я могла забыть!) со мной, весело и интересно, что я позабочусь о нем и не допущу ничего плохого. К тому же, за нами увязался Крис… ладно, пропустим то, что мне как крылатой пони приходится вызволять его из опасностей, но все же без него было бы, возможно, не так весело, он хороший рассказчик, и все такое прочее. Да, конечно, спасибо тебе, подруга, что спасла нас всех, но… ты будешь определенно лишняя в нашей крутой компании! Можешь возвращаться домой, в свой Миддейл.

Только вот как тебе теперь это сказать… а то один раз я уже прослыла неблагодарной пони, уйдя от родителей.

Я взглянула на Тимми. Он еще лежал без сознания, но грудь его вздымалась при дыхании, ровном и спокойном, и я не беспокоилась о его состоянии — пегасу, в принципе, даже полезен небольшой удар молнии. Да-да, по себе знаю, саму разряды били.

— Радуга… — не открывая глаз, пролепетал он в забытьи, и мне понравилось, что он не сказал что-то вроде «мама», как обычно говорят жеребята в таком состоянии, а назвал ту, которая ему и правда дорога. Потом он все же открыл глаза и слабо улыбнулся, увидев меня, сидящую рядом с ним. — Радуга… ты здесь… — Но тут же на его мордочке появилось беспокойство. — Тигр… где тигр?.. — Он перевернулся на живот и попытался встать, но ноги не держали его.

— Тигра нет. То есть, тигрицы… хотя это уже неважно. — Я не знала, как сказать ему, что мать, которую он не очень-то любит, сейчас спасла всех нас, поэтому решила пока промолчать. Авось Спитфайр скоро явится, и сама все объяснит. — Ты это… не вставай так резко. Лучше сядь. Вот так, осторожнее. — Я помогла ему сесть на круп и поддерживала его крыльями. — Болит голова?

— Болит…

— Так, ну-ка, сиди ровно, сейчас я тебе дам попить. Только не падай. Хорошо?

— Хорошо, Радуга… я попробую…

Осторожно оставив жеребенка сидеть, я бросилась к рюкзаку Криса, который я оставила рядом с валяющимся до сих пор без сознания владельцем. Открыла его в полутьме, нащупала бутылку с водой и метнулась с ней обратно.

— Вот, попей, полегчает. — Я вложила в его копытца бутылку. — Вообще, ты молодец, Тимми. Ты хорошо перенес первый удар молнии. Бывает и хуже… Это ведь твой первый удар?

Жеребенок слабо кивнул и, держа бутылку дрожащими копытцами, и начал пить, запрокинув голову. Я смотрела на него. Что он почувствует, когда увидит мать? Разочарование, досаду? А ведь она явится с минуты на минуту. Может, все же стоит его подготовить? А то, ведь грохнется в обморок во второй раз, слабенький…

— Что… что произошло? Где мы? Ох… — послышался у меня за спиной голос Криса. Мы обернулись.

— О, ты проснулся, здоровяк! — ухмыльнулась я, стараясь скрыть волнение, и встала на копыта. — Как спалось? Пить хочешь?

Крис выглядел ужасно разбитым, будто хорошенько промочил горло крепким южным сидром, и у него началось похмелье.

— Лучше скажи, где мы? — спросил он, держась за голову копытами. — И куда делась тигрица?

— Все… в порядке. Вы в безопасности. — начала я издалека, давая себе время на раздумье. Как же продолжить… — Сначала вас обоих ударила молния… а потом я… я не видела, что было дальше, меня отбросило со скалы…

— Ой, ты не ушиблась? — озабоченно посмотрел на меня жеребенок.

— Нет, совсем… не ушиблась. Я выровняла полет, а когда взлетела над скалой, то там… ну, в общем, как его…

У меня как будто пересохло в горле, и я позабыла слова… как там говорил этот умник? Западно-эквестрийского диалекта?.. или восточно… наверно, западно… Тьфу, Радуга Дэш! Да что же за бред у тебя в голове?! Ты же не врать собираешься! Ну-ка, Капитан Неотразимость, возьми себя в копыта, соберись, и скажи все как есть!

— И-и… там была, вы даже не представляете, кто.

— Кто? — Тимми уже весь извелся от нетерпения. — Ну, кто?

— Тише вы! — вдруг шикнул на нас Крис, смотря куда-то за моей спиной. — Сюда кто-то идет. Или летит… Не пойму…

— Летающий тигр… — Я почувствовала, как Тимми вновь вжался мне в бок, дрожа.

Я оглянулась. О, наконец-то, Спитфайр, явилась, не запылилась. Слава Селестии, пусть все рассказывает сама.

— Тимми, никаких летающих тигров не бывает! — урезонила я глупого жеребенка. — Это твоя…

— По-твоему, чудовища — наполовину козы, наполовину тигры с хвостом-змеей — бывают, а просто летающего тигра не бывает? — Он возразил мне сразу, будто решив поспорить. — Ты же рассказывала, твоя подруга Эпплджек знакома с таким.

— Это совсем другое чудовище! — возразила я в ответ. — То есть… никакое не чудовище, а просто…

— ООООООО! — почти также громко, как в тот раз, до удара молнии, крикнул Крис, и я, не договорив, посмотрела на него с ужасом. Тоже, что ли, с ума сошёл? Не видит, что это совсем не свирепый хищник, а очень даже наоборот?!.. Хотя, на тренировках бывает всякое, если честно.

— Продуваешь связки после удара молнии, Крис? — спросила невозмутимым насмешливым тоном подошедшая ближе Спитфайр, и мои компаньоны остолбенели пуще прежнего.

— Спитфайр?.. — Было ощущение, что нашего жеребца снова ударила молния — так быстро, на выдохе сказал он это, а потом замер с отвисшей челюстью, потеряв дар речи.

Я взглянула на Тимми. Жеребенок смотрел на мать, будто перед ним и правда появился летающий тигр.

— А кого вы ожидали тут увидеть? Дэринг Ду? — Спитфайр, не торопясь, подошла к нам. В свете вышедшей из-за облаков луны я разглядела у нее за спиной небольшой рюкзак… и, что это? Неужели царапины от острых когтей тигра? На самой груди… Ох, подруга, нелегкая нам всем выдалась ночка. Крис, сидящий на камнях, и Тимми смотрели на нее огромными, полными удивления глазами. Наверно, самой Селестии, появившейся здесь посреди ночи, эти двое удивились бы меньше. Да что говорить, у меня у самой была целая куча вопросов к этой так вовремя нашедшей нас пони. Еще бы минута и… Просто как в книге А. К. Ирлинг, спасение в последний миг, когда казалось, что все потеряно. Ну, Спитфайр, ты даёшь! Настоящая Дэринг Ду! За такой поступок тебе и правда… можно простить все, что ты сделала? Вполне.

— Мама?.. — Переглянувшись со всеми нами, Тимми первым раскрыл рот. — Это… ты? Ты… настоящая?.. не оборотень?..

— Лучше бы мне быть оборотнем, — усмехнулась та. Она и правда была измождена, тяжело дышала и не складывала крылья на боках — такое бывает у пегаса в крайней степени усталости. Сколько же она была в воздухе? — Тогда бы я превратилась в огромного медвежука и живо прогнала тигра одним бы взглядом. Не тратила бы… ох… силы, чтобы заставлять его прыгать за мной по скалам. То есть, ее.

— Только не говори, что тоже знаешь, что это тигрица! — воскликнула я, поднявшись в воздух.

Спитфайр загадочно переглянулась с Крисом и тот, несмотря на свое удивление, видимо, понял намек и улыбнулся.

— Скаутское отделение «Полосатики»? — прищурившись, кивнула пегаска ему.

— Скаутское отделение «Полосатики», — обрадованным голосом отозвался тот и протянул брохуф, который Спитфайр отбила точным ударом.

Тимми глядел на них непонимающе, как и я. Что тут вообще происходит?

— Мы с Крисом в школе были в одном скаутском отряде, — видя наше недоумение, стала объяснять Спитфайр. — Там были и жеребята, и кобылки. Мы разделились по отрядам, у каждого отряда был свое животное на гербе. На нашем гербе был тигр, и мы взяли название «Полосатики». Ох, сколько же мы всего узнали тогда про этих хищных зверюг, просто голова кругом! Помнишь, Крис?

— Это я не забуду никогда, — вздохнул, улыбнувшись, Крис. — Учитель давал нам всякие задания, мы читали книги про тигров, где они живут, чем питаются, как себя ведут в разных ситуациях.

— Такое до смерти не забудешь… — протянула пегаска.

Ах, вот откуда они все про них знают! Теперь понятно...

— Ага, — кивнула Спитфайр. — Хоть в кои-то веки эта информация нам пригодилась.

— Не все, что мы слышим в детстве от взрослых или читаем в скучных книгах — есть пустота, — вдруг загадочно произнес Крис, подмигнув нам, и я остолбенела. Что это, мне показалось, или это был явный намек на нас с Тимми?

— Однако, что-то мы засиделись, пони. — Спитфайр, видимо, почувствовала витавшее в воздухе напряжение и, чтобы разрядить его, решила действовать. Она встала с камней, потянувшись, и вновь накинула на себя рюкзачок.

— Мама, ты улетаешь от нас? — спросил, не сводя с нее своих больших синих глаз, Тимми, и я даже не поняла, радуется он этому или огорчается.

— Нет, глупыш. — Она повернулась к нему и потрепала его по холке. — Я только прилетела, зачем мне улетать? Я просто хотела проводить вас в лагерь, который мы тут неподалеку разбили.

— Кто — мы? — недоумевающе спросила я.

— Как — кто? Мы с Ларсом…

Треск искр был оглушительным. Я подумала было, что опять ударила молния. Но это было нечто похуже, отчего Тимми в страхе даже спрятался за мать.

— Как прекрасно, что вы все в сборе! — Весь эффект от появления Ларса вмиг замарался от его невыносимой манеры речи. Что здесь забыл этот головастый скучный пони? Спитфайр взяла его в качестве балласта, чтобы не так легко было лететь? Это было бы даже смешно, если бы не было так грустно. Но после того, как посреди ночи вдали от жилья пони нам пришла на подмогу сама капитан вондерболтов, я была готова ко всему… о, нет, надеюсь, она не догадалась сюда притащить и моих родителей???

— Только хотела сказать про тебя, Ларс, так ты сам явился! — Спитфайр шагнула к нему, удивленная и настороженная. — Почему ты не остался в лагере? Что-то случилось?

— Нам нужно было лучше выбирать место для лагеря, Спит. — Писатель выглядел испуганным. На голове у него была каска со включенным фонариком, как у пони-шахтеров, в которой для рога было проделано отверстие. — Там неподалеку логово тигров. Я с трудом… — он сглотнул, — успел телепортироваться в безопасное место, а потом нашел вас. Ох, какие же у них огромные клыки!.. Селестия всемогущая!..

Да уж, это тебе не книжки писать! Мы переглянулись с Крисом, и он пожал плечами, мол, тоже не понимаю, что происходит.

Неожиданно я увидела, как за его спиной вдруг двумя огнями вспыхнули чьи-то большие желтые глаза.

— Осторожно! — только и успела крикнуть я, как из темноты, грозно рыча, прыгнул в нашу сторону полосатый хищник.

— Врассыпную! — послышалась громкая команда Спитфайр, и мы, послушные, будто вондерболты на тренировках, ринулись кто куда, побросав все вещи. Мы, трое крылатых — я, Тимми и она, поднялись в воздух над каменным полем. Я не выпускала из поля зрения тигра, который тотчас же устремился за Ларсом, видимо, особо выделявшимся своим горящим фонариком. Глупый пони зачем-то ринулся от него прочь, издав испуганный вопль.

— Ну, что ж ты! Телепортируйся, глупый ты единорог! — не выдержала я, и мой крик был неожиданным даже для меня самой.

— Ну же, Ларс! — крикнула ему и жена.

— Папа! — даже Тимми, летевший между нами со Спитфайр, испугался за отца. Но в этой ситуации каждому, видимо, меньше всего хотел думать про разногласия.

Ларс, видимо, услышал нас и, издав громкий хлопок, исчез в белой вспышке света. Тигр остановился прямо перед ним, будто налетел на стену, и тут же, рыкнув как можно громче, стал осматриваться по сторонам в поисках новой жертвы.

— Крис! — крикнула жеребцу Спитфайр. — Быстрее, сюда! Мы тебя поднимем!

Я удивленно взглянула на нее, но тотчас же поняла, как нужно действовать. Вдвоем поднять жеребца было наверняка легче, к тому же, с такой сильной пони, как Спитфайр. Я помнила, как она тягала на тренировке в зале крыльями гири по сто-двести фунтов. Что ей какой-то жеребец.

— Тимми, будь здесь! — Оранжевая пегаска махнула мне копытом и спикировала вниз, к Крису. Я устремилась вслед за ней. К счастью, Крис и Ларс побежали в разные стороны, и теперь тигр, устремившийся за последним, был довольно далеко от нас, наверное, ярдах в тридцати. Но медлить все равно было нельзя, потому что тигр заметил земнопони и уже грозно рычал, готовясь к новому прыжку.

— Ну-ка, тяжеловоз, стой смирно! — скомандовала на подлете к нему Спитфайр, протягивая к нему копыта. — Радуга, хватай под другую ногу. Раз, два, взяли!

Мы оторвали жеребца от камней на удивление легко, либо мне так показалось из-за того, что Спитфайр рванула в воздух быстрее меня. Я улыбнулась от того, как удачно все складывалось, но, оказывается, радоваться было еще рано. Тигр в три гигантских прыжка настиг нас, а четвертый его прыжок был с места вверх. Вот же проклятая кошка! Я услышала, как Крис закричал от боли, и нас ощутимо рвануло вниз — тигрица схватила жеребца когтями прямо за заднюю ногу.

— Нет! — послышался откуда-то сверху звонкий возглас. — Пошла прочь! Фу! Пошла! Пошла!

Я даже не сразу поняла, что это за маленькая крылатая фурия вдруг спикировала прямо на тигра и стала бить ее всеми четырьмя копытами по огромной злой морде, норовя попасть прямо по глазам. Хищница громко рычала, пытаясь отбиться, клацала своей усеянной страшными зубами пастью, желая схватить маленького врага, но тот был увертлив и, не переставая, наносил ей удар за ударом. Как у него только хватает прыти!

— Тимми! — в ужасе завопила Спитфайр и чуть не уронила свою ношу. — Что ты делаешь?! Осторожно!

Удар! Еще удар! Какой же он молодец! Кто же научил его такому? О, да, еще один удар, прямо в ухо. Тебе не поздоровиться, кокатрисова кошка! Ну-ка, отпускай нашего земнопони!

Кошка и правда отпустила его — уж больно достал ее маленький неприятель. Грозно зарычав, она развернулась и попыталась напасть на него, но раненый жеребец, изловчившись, пнул ее посильнее здоровой ногой прямо под круп. Или как эта часть называется у тигров?

— Молодец, дядя Крис! — воскликнул Тимми и отвесил удар задним копытом зазевавшейся тигрице прямо по макушке.

— Тимми, аккуратнее, прошу тебя! — вновь послышался возглас испуганной мамаши.

— Не бойся, мама! — В голосе пегасика звучало торжество. — Я лучший летун в своем классе! И самый верткий! — Он в очередной раз пролетел прямо рядом со страшной клыкастой мордой хищницы и нанес ей удар прямо в нос, подтвердив свои слова.

Тигрица будто обиделась на этот удар и первый раз за все время нападения отступила от нас на шаг. Мы со Спитфайр подняли Криса на достаточную высоту.

— Больно? — осведомилась обеспокоенная Спитфайр у Криса, видимо, не зная, о ком заботиться больше. Тот замотал головой, кряхтя.

— Пойдет.

— Тимми, довольно, отстань от нее! Лети сюда! — крикнула она сыну, который в очередной раз пнул тигрицу под круп и, звонко смеясь, устремился от нее прочь вдоль скалы, словно поддразнивая зверя бежать за ним. Я смотрела на него и только диву давалась — что это случилось с прежде тихим плаксивым жеребенком? Видимо, я его все-таки плохо знаю… Или это удар молнии заставил его геройствовать? Кто знает, что происходит с мозгами жеребят, когда по ним бьет ток. Но зрелище было воистину героическое! Но все равно опасное…

— Осторожней! — крикнула я, когда тигрица попыталась цапнуть его зубами за хвост.

Тимми взмыл вверх, и я увидела в его глазах неподдельную ярость взрослого пони.

— Ах, ты так?! — воскликнул пегасик. Он в мгновение ока метнулся к оставленным нами на камнях рюкзаках и схватил огромный вещмешок Криса. — На тебе, получи! — Он с невероятной для жеребенка силой впечатал голову тигрицы прямо об котелок, прикрепленный сбоку от рюкзака, тот самый, в котором мы недавно варили рыбу. Котелок отскочил и покатился, загремел по камням, но тигрице хватило и одного удара. Она, глухо рыкнув, бухнулась на камни и осталась лежать без движения.

— Уф… — протянул Крис, видимо, тоже не ожидал от жеребенка такой прыти. Да о чем он — тут не «уф» надо говорить, а самое настоящее «ура»!

— Потрясно! — не смогла я сдержать своего восхищения. — Это просто потрясно, Тимми! Ты… ты… ты просто герой! Как ты это сделал?!

— Тимми, осторожнее! — снова крикнула Спитфайр. — Она может очнуться!

— Вряд ли скоро. — Крис зашевелился у нас в копытах, видимо, мы неудобно держали его. — У этого котелка стенки с четверть дюйма. Она готова на полчаса минимум.

Пегасик, бросив рюкзак, с торжеством приземлился прямо на спину матерой хищнице. Вид у него был довольный, гордый, но усталый. Было заметно, что виражи перед мордой тигрицы отняли у жеребенка много сил, да в этом нет ничего удивительного — и вондерболт, наверное, устал бы, наворачивая такие кренделя. Надо признать, летал Тимми и в самом деле виртуозно. Кто же его так научил? Неужели мать?.. Но, судя по его рассказам, она проводила с ним слишком мало времени, чтобы…

— Тимми, мальчик мой! — Спитфайр опустила Криса вместе со мной на камни и сразу же бросилась к сыну. — Ты у меня настоящий герой! — Она прижала его к себе. — Ты… ты смелый и отважный пегас!.. Я так тобой горжусь!..

Я увидела на ее глазах слезы.

— Сынок… Прости меня, я… я так виновата перед тобой… — Я никогда не видела Спитфайр такой расклеенной. Слезы, видимо, копившиеся долгое время, хлынули ручьями после пережитого стресса. Она рыдала, прижимая к себе сына. — Я не уделяла тебе внимания, совсем бросила тебя, родной ты мой!.. А всё эти тренировки, сборы, соревнования, полеты!.. Кокатрис бы их побрал!

— Мамочка… не говори так! — попытался успокоить ее Тимми, и я (великая Селестия!) увидела слезы и на его глазах. — Ты хорошая, ты смелая… я так раньше плохо о тебе думал… но ты… ты хорошая… а я… а я нет…

У меня отвисла челюсть. Я перевела взгляд на Криса, может, хоть он объяснит мне, что здесь происходит, да куда там! У жеребца были другие дела, он был слишком занят своей раненой ногой и, не глядя ни на кого, искал что-то в своем рюкзаке.

— Радуга… прости меня тоже… — Жеребенок вдруг оказался рядом со мной и прижался к моей груди головой. — Я… я был так обижен на маму, что говорил про нее… всякое… и неправду тоже. Я… я так виноват, Радуга… и перед тобой, — он взглянул на Спитфайр и увлек ее крылом в объятия, — и перед тобой, мамочка, виноват… вы простите меня?.. Простите меня, пожалуйста…

— Прощаю… но… я ничего не понимаю! — я даже отстранилась от него в недоумении. О чем это он? Но Спитфайр не дала мне опомниться, и тут же обняла меня одним крылом, а сына другим. Капитан вондерболтов улыбалась сквозь слезы, и это было самое безумное, что я видела за эту ночь.

В объятиях я чувствовала себя совсем по-дурацки, то ли от только что услышанного признания жеребенка, то ли оттого, что опять нахожусь слишком близко к Спитфайр, к которой, несмотря на все ее заслуги, до сих пор испытывала смешанные чувства…. Хотя… если подумать, то после всего того, что уже произошло этой ночью, это даже не было последней каплей. Если бы даже сейчас с неба упала принцесса Селестия, я бы ни капельки не удивилась. Все-таки я выносливая пони, да и вообще-то родилась готовой ко всякого рода неожиданностям, если что…

— На помощь! — вдруг донесся издалека чей-то крик. Да не просто чей-то, а одного совершенно невыносимого пони. Спитфайр, услышав его тоже, тут же вытерла крылом слезы и, разомкнув с нами объятия, взмыла в воздух.

— Это Ларс, нужно ему помочь, — махнула она копытом в сторону, откуда раздавались крики. Она больше не была расклеенной плаксой, и я несказанно удивилась перемене. — Радуга, давай за мной, посмотрим, что случилось. Тимми, Крис, — кивнула она остальным, — будьте здесь и следите за хищником.

— Так точно, капитан Спитфайр! — почти хором ответили двое. Тимми смотрел на нее счастливыми глазами, в которых до сих пор блестели остатки слез. А вот Крису явно не было дела ни до кого еще — нога его кровоточила, и он мазал ее чем-то, что нашел в своем безразмерном рюкзаке.

— Святая Селестия, что на этот-то раз?! — воскликнула я, когда мы взлетели с оранжевой пегаской в уже начинавшее алеть небо. Безумная ночь подходила к концу. Ну, почти.

— Кажется, он неудачно телепортировался. — Спитфайр была настроена решительно, как всегда, но все равно чувствовалось, что ей немного стыдно за происходящее.

Зрелище было забавное, и я даже фыркнула от смеха. Головастый единорог барахтался в водной пучине, держась передними копытами за то самое бревно, за которое держался некогда Крис, когда я его снимала. Обязательно приходить ему на помощь? Он что, сам не может спастись? Телепортировался бы снова, и всех делов!

— Так, готова? — Пегаска предпочла не обращать внимание на мое фырканье. — Я слева, ты справа. Раз, два, вперед!

Глава пятнадцатая

На смену безумной ночке пришёл не менее безумный день. Ларс, спасенный нами головастый писатель, а по совместительству кулинар, оказался чрезвычайно капризным и разборчивым в еде. После того, как он раскритиковал в пух и прах то, что мы наготовили с Крисом, я взорвалась и предложила ему приготовить что-нибудь получше из того же, что уже у нас было. К моему удивлению, он охотно согласился. Его улыбка показалась мне издевательской, но я больше решила с ним не связываться, а то опять начнет свои разглагольствования… Ну, я так и знала, начал!

— Поймите, Мисс Дэш, и вы поймите, мистер Оук. — Он все время протирал углом жилетки, которую взял и в поход, свои постоянно запотевавшие от поднимающегося от котелка пара очки. — Водоросли нельзя варить на быстром огне, только на медленном и слегка помешивая, не менее получаса. Это абсолютная безвкусица, подавать их в таком виде на стол, это просто моветон и сущий кошмар!

Словечки вроде «моветон», «кошмар» и «безвкусица» сыпали из Ларса, как из рога изобилия. Крис уже, видимо, привык к ним, как-никак, знаком с этим занудой куда больше времени, чем я. Но мне это было просто невыносимо! Вот Спитфайр, оставила нас со своим муженьком, как в наказание! И ведь даже поиздеваться успела — перед тем, как лететь с Тимми на разведку местности, отвела меня в сторону и шепнула в ухо — «вы подружитесь с Ларсом, на самом деле он душка». Меня чуть не вырвало вчерашней ухой. Что еще за «душка»? От кого я слышу такое слово?! В кого превратилась Спитфайр, часики-пегасики! Это даже не Рарити, это… я даже не знаю, кто!

— Может быть, это и безвкусица, — решила я пойти в наступление, — но все равно они будут вкусные, и точка!

На самом деле, я ненавидела водоросли, но в этом споре, конечно же, была на стороне Криса. Единорог снова поправил магией очки на носу и улыбнулся мне. Опять издевается? Как надоел он мне своей улыбкой!

— Друзья мои! — начал он. Кокатрис из Вечнодикого леса тебе друг, чуть не ответила я ему в сердцах. — Может быть, вы и правы, и для вас то, что получится, вкусно… — Ой, спасибо за одолжение! — …но вы даже не представляете, как изумительно получится, если сделать так, как я вам советую.

— Так они же в кашу превратятся! — Крис тоже понемногу терял терпение. Он тоже считал, что неплохо кухарит, и ему наверняка обидно было слышать непризнание своих способностей. — Полчаса — это же очень долго!

Единорог почему-то засиял.

— Нет, совсем нет, немного терпения, мистер Оук. А также особой магии кулинарии, пары свежих корнеплодов пастернака, и ву-а-ля! — Его рог засветился магической аурой, а рюкзак сбоку от него зашевелился, открываемый ей. — Вы же берете с собой пастернак для вкуса? — оглянулся он на нас сквозь очки.

Я сделала фейсхуф. Крис промолчал и как-то виновато посмотрел на свою перемотанную бинтом ногу.

— Что, вы не взяли с собой такой простой, но незаменимой в кулинарии вещи, как пастернак? — изумился Ларс, опять поправляя очки. — Могли бы украсть из моих запасов, когда собирались, я бы совершенно не был в обиде. Это же прекрасный корнеплод, подходит абсолютно к любому блюду! К счастью, я всегда готов к подобного рода эксцессам.

Он заглянул в рюкзак.

— Только не это! — внезапно побледнел он.

Ага, подумала я со злорадством. Что, забыл?

— Нет, нет, только не это… — лихорадочно повторял он и стал вынимать магией из рюкзака все вещи. Я, сквозь внутренний смех над ним, успела удивиться тому, сколько же всего он с собой притащил. И все каким-то образом относится к его скучному писательскому занятию — книги (как же без них!), целые кипы пустых бумажных листов, какие-то непонятные открытки, газеты. И тут же какие-то коробочки, от некоторых из которых пахло приятно или неприятно. Святая Селестия, зачем ему это все?! Он открывал каждую коробочку, оглядывал каждый пакетик. — Кажется, произошел конфуз… Мы со Спитфайр собирались вам вдогонку слишком быстро и… видимо, я оставил пакет с пастернаком на кухне. — Он вдруг разом опустил все свои причиндалы обратно в рюкзак, убедившись в тщетности своих поисков. — Однако, ничего не потеряно! — будто успокаивая себя, уверенно сказал он куда-то мимо нас. Затем огляделся по сторонам. — Ничего не потеряно, надо просто подумать.

…Наш лагерь, перенесенный из логова тигра, теперь находился на новом плоскогорье чуть южнее, ниже по течению реки. Отсюда уже совсем близко были видны заснеженные пики. Речка, прошлой ночью угрожавшая нам гибелью, текла прямо с них, прорезая плоскогорье, и, изгибаясь, журчала совсем рядом с нами на дне глубокого каньона. Туда, на юг, ища место впадения этой речушки в Голубую Змею, и отправились Спитфайр и Тимми. Местами между камней на плоскогорье росли невысокие деревца с темно-зеленой, почти серой листвой. Небо очистилось от туч, мокрые камни высохли, и солнце во всю палило, как и вчера. Да, погодка на юге, конечно, весьма переменчивая…

Мы спаслись от солнца в тени особенно раскидистого дерева, пробивавшего корнями твердый песчаник, которое Ларс назвал каким-то вычурным непонятным названием (конечно, не мог же он упустить возможность похвастаться своими знаниями, Твайка недоделанная…). Разбили палатки — спасенную Криса, и принесенную Спитфайр с ее муженьком — и все утро спали, даже не поставив никого на дежурство — Крис и Спитфайр, наши великие знатоки полосатых, успокоили нас тем, что тигры больше любят выходить из своих логовищ по ночам, когда прохладно, и сейчас, в жару, нам ничего не угрожает. И, слава Селестии — нам все-таки хорошо удалось отдохнуть после безумной ночки. По крайней мере, поспав несколько часов, я чувствовала себя прекрасно и бодро.

…Я недоумевающе смотрела на озирающегося по сторонам единорога. Чего он там еще ищет?

— Нам нужно найти место, где растет много травы, — ответил он на мой вопрос. — И желательно, кустарники. В горах он, насколько я помню, растет часто… не знаю, как здесь, на юге, но все же попытаем удачу. Мисс Дэш, вы не поможете мне?

 — В чем помочь? — осведомилась я, все еще ничего не понимая.

— Есть ли у вас что-то вроде лопатки? Садоводческой, либо какой-нибудь другой…

Крис отстегнул от своего рюкзака лопатку и молча протянул единорогу.

— Чудесно! — восхитился тот, принимая ее магией к себе и не заметив хмурости, с какой взирал на него земнопони. Было видно, что единорог просто до безумия увлекся какой-то идеей, и наблюдать это на его лице, прежде почти всегда остававшимся бесстрастным, было удивительно. — Мисс Радуга, — снова обратился он ко мне, — вы же помните то прекрасное горное озерцо, где вы купались вчера по пути сюда?

Я остолбенела. Как он узнал?

— Вы оставили на камнях рядом с озером перо из вашего крыла. Скорее всего, оно выпало, — ответил он мне, улыбаясь. — Вы не припомните, вода в нем была холодная или теплая?

Что еще за детектив мы разгадываем? Я почему-то вспомнила Рарити и ее расследование в Кантерлотском дворце, когда она разоблачила Винда Райдера.

— Для чего это? — скривилась я вместо ответа.

— Скоро вы все узнаете, мисс Радуга, просто ответьте.

— Не помню. Наверно, теплая, — сказала я первое, что пришло в голову, лишь бы он отстал от меня.

 — Если и правда теплая, то это просто отличная новость! — расцвел мой собеседник. — Так… — он снова деловито огляделся по сторонам, — кажется, мы пришли оттуда. М-да, далековато, но надо попробовать… Мистер Оук, — снова оживился он, обращаясь к Крису, — вы не будете против, если мы с мисс Дэш вас ненадолго покинем?

— Со мной? — опять удивилась я. Чего ему еще от меня надо? — Но для чего?

— Если сказать вкратце, то Южные горы имеют вулканическое происхождение. — Я снова закатила глаза, а дотошный единорог уже рылся в своем рюкзаке, что-то пытаясь там найти, и не переставал говорить. — Но здешние вулканы давно потеряли активность, и большая удача, что то озеро, которое нашли вы, имеет довольно высокую температуру воды. Я бы объяснил вам, что такое теплоотдача и теплообмен в жидкостях, да боюсь, у меня нет компетенции говорить что-то подобное, ведь я не ученый…

Он говорил целую вечность. Я слушала его, закатив глаза и еле сдерживаясь, чтобы не вспылить, а Крису, похоже, было все равно — он тоже стал что-то искать в рюкзаке, явно просто отвлекая себя от происходящего.

— …и, вследствие того, что я сказал, выходит, что на вулканических почвах подобные растительные культуры произрастают несомненно в большем количестве, а значит, наш шанс найти их значительно возрастает! — Он торжествовал, будто выиграл крупную сумму битсов в казино.

— Но уже, кажется… — подал голос Крис, но его перебили.

— О, нет, мистер Оук, не возражайте, — замахал копытами Ларс. — Как говорят земнопони — взялся за гуж, не говори, что не дюж? Так вот, я намерен довести это дело до конца!

— Да, но…

— К тому же, Спитфайр и Тимми могут вернуться в любой момент, так что у нас совсем нет времени на лишние разговоры. Нам нужно спешить. — Единорог, снова поправив очки, подошел ко мне вплотную и положил копыто мне на плечо. — Так, мисс Дэш, вы мне будете просто необходимы, поэтому вам сейчас лучше закрыть глаза и не шевелиться, это не больно и займет буквально пару…

— Чего? — крикнула я и попыталась отстраниться от него. Чего он еще вздумал? Какого кокатриса ему от меня… Ай!

Все вокруг исчезло в белой вспышке света.

---

Телепортация была не очень приятной — такое ощущение, что тебя проталкивают сквозь очень узкое бутылочное горлышко. Как единороги вообще ее выносят? И ведь виду не подают, что им неприятно! Странные какие-то пони, эти единороги.

Но сейчас мне совсем не было дела до самочувствия единорогов. Только до наглости одного из них.

— Ты ненормальный?! — тут же после новой вспышки света, когда мы уже стояли на берегу того самого озера у подножья гор, накинулась я на Ларса. — Кто тебе право дал хватать меня за плечи и тере… тепе… терепотировать?!

— Телепортировать, мисс Дэш, — поправил меня единорог, снова надевая на нос очки. — И я же вам говорил, во время телепортации просто категорически запрещено шевелиться, это чревато последствиями для вашего здоровья, а вы…

— Да чихала я на твои дурацкие последствия! — Я взлетела от негодования. — Никто не давал тебе права хватать меня и приносить сюда! Я не просила!..

— Просто я хотел, чтобы вы помогли мне, — начал оправдываться тот. — Вы с вашими крыльями можете подняться вверх и легко обнаружить…

— А ты сам не мог этого сделать?! Единороги вроде умеют поднимать себя сами!

— Но я не настолько хорошо знаю это заклинание, чтобы пытаться одновременно… Ох… — он вдруг замолчал и виноватыми глазами посмотрел на меня. Видимо, мне уже тогда следовало остановиться, но его выражение лица только подстегнуло меня сказать ему все, что я о нем думаю. Ишь, кем себя возомнил!

— Мисс Дэш…

— Что «мисс Дэш»?!.. — Я летала взад и вперед перед ним, ужасно раздраженная.

— Мисс Дэш, прошу, выслушайте меня!..

— Да что мне тебя слушать?! — Злоба во мне перешла все границы. Я чувствовала, что наступил предел. Повернувшись к нему в воздухе, я уперлась ему почти нос к носу. — Ты знаешь, что ты самый невыносимый единорог из всех, кого я в своей жизни встречала?! Да ты… ты просто жалок! Как тебе не надоело постоянно… это… умничать, строить из себя не знаю кого?! Что, думаешь, написал пару умных книг, так тебя все теперь терпеть должны? Что, ты и правда так считаешь??

Я хотела добавить про его семейные проблемы, но сдержалась. Наверно, это было бы слишком… Хватило и того, что есть. Высказав ему все, что хотела, я ожидала, что он оскорбится, ожидала, что совершит что угодно, даже, обидевшись, телепортируется прочь, оставив меня здесь одну, в нескольких часах полета до лагеря. Но отреагировал он совсем не так, как я предполагала. Единорог постоял передо мной молча, будто обдумывая то что услышал и свои будущие слова, а потом решительно заявил все с таким же скорбным выражением лица:

— Вы правы, мисс Радуга. Я невыносимый ханжа, и, так как вы имеете причастность к делам моей семьи, а если быть точным — за эти дни вы стали моему сыну, которого я люблю, лучшей подругой и наставницей, чего не удавалось временами даже его матери… — он помолчал, — то могу вам с полной уверенностью в этом признаться. И… еще… хочу перед вами извиниться. Я… плохо поступил с вами сейчас, и возможно, доставлял вам дискомфорт, когда вы жили с нами.

Он говорил, но первый раз за все время знакомства с ним мне не хотелось его остановить. Я слушала его, открыв рот. Да уж… эта безумная семейка преподносит мне сюрприз за сюрпризом! Чувствовалось, что он говорит искренне. Но с чего вдруг?..

Сказав все, что хотел, он замолчал, так же неожиданно, как и начал. Я смотрела на него, все также раскрыв рот, и совсем не знала, что ему ответить. Как вообще вести себя в ситуации, когда перед тобой извиняются. Сказать, что тоже была неправа? Но я не была неправа!

— О, мисс Радуга, — опять оживился он, и на лице у него появилось какое-то подобие улыбки, — вы, кажется, что-то говорили о работах госпожи Ирлинг.

— Д-да… — Мысли в моей голове после его неожиданного извинения были как в клубок сплетены, я не понимала, к чему он клонит. Не пытается же он ехидничать?..

— Вы, наверно, должны помнить эти строки, книга вышла совсем недавно. — Он задумался на пару секунд, потом снова поправил очки и начал, не глядя на меня, уставившись на зеркальную гладь озера неподалеку от нас: —

На виражах души моей
Сплетаются добро и зло,
На протяженьи долгих дней
Обоим в схватке им везло —
То зло молчанием нагрянет,
В момент, когда нельзя молчать,
То вдруг добро ворвется рьяно
Великодушием спасать
Тех, кто оставил в сердце раны.
Настало время выбирать,
Кто победит — ужель сомненье?
Какое сложное решенье —
Себе на части душу рвать.
Ведут сраженье тьма и свет…
Кто победит? Ответа нет.

Я вновь остолбенела, на этот раз еще сильнее, чем в прошлый. Как? Откуда он знает? Он же…

— Узнаете, мисс Радуга? — закончив декламировать, спросил Ларс. Конечно же, я знала этот стих. Знала его наизусть, как, наверно, знают все фанаты Дэринг Ду!

— Это же… эпиграф к «Дэринг Ду и Страж Подземелья Понианы»! — я обомлела от внезапного осознания. — Так… это ты — Л. Р.? Там после стиха были инициалы. Ты? Ларс Ридберри?!

Единорог улыбался мне, и непонятно было, то ли победно, то ли немного виновато…

— Ваш покорный слуга, мисс Радуга, — ответил он. Все-таки его улыбка была ликующей.

— Но как же… — Я взмахнула крыльями и снова принялась летать взад-вперед перед ним, но на этот раз совсем не из-за раздражения, а наоборот. У меня было радостное возбуждение, будто предвкушение какого-то праздника. — Ты же говорил, что встречался с А.К. Ирлинг всего раз и она тебе не понравилась, ты ее ругал, называл плохой писательницей!

— Да, к сожалению, то, что выходит из-под пера госпожи Ирлинг, действительно оставляет желать лучшего, — согласился Ларс. — Но только в плане жанровых предпочтений, а они все же, отличаются у разных пони. При всей моей нелюбви к жанру, в котором она работает, слог ее я нахожу мастерским. Она ясно мыслит и ясно излагает — пусть и в своем жанре, но все равно — в наше время это встречается весьма нечасто. Хотя я до сих пор жалею, что она не направила свои силы в более интеллектуальное и профессиональное русло.

— Ну уж! — возразила я, хотя от сказанного Ларсом моя душа ликовала — он признавал ее великой писательницей, а этого мне, как фанату, было вполне достаточно. — Ирлинг хорошо пишет. По крайней мере, не скучно.

Сказав последние слова, я вдруг испугалась, что он воспримет этот намек в свой адрес и обидится, но пони только засмеялся.

— У каждого свои вкусы, Радуга. — Он поправил очки и повертел магией лопатку, данную ему Крисом. — Есть пони, которым нравится так называемая «скучная» литература. Может для вас это увы и ах, но все же…

— Да нет, пускай… будут. — Я замялась. Ларс уже не казался таким скучным и головастым, и мне больше не хотелось его подкалывать. — Я не против. И никогда не была против. Просто это как-то… что ли… не по мне?

Последние слова вдруг вышли с какой-то вопросительной интонацией, и Ларс посмотрел на меня удивленно. Но потом мы оба вдруг рассмеялись. Искренне и с душой. Ситуация получилась глупая, почему бы и нет.

Смеясь, я осознала, что образ Ларса в моих глазах совсем изменился. Теперь он был мне если не другом, то точно неплохим знакомым. По крайней мере, вся моя злость к нему и его повадкам исчезли из моей души.

— Погоди-ка, — отсмеявшись, вспомнила я одну важную вещь, — ты не сказал, почему Ирлинг взяла твои стихи? Как так получилось? Вы же такие… разные.

— Мы нашли общий язык с госпожой Ирлинг и разговаривали тогда, при встрече, всю дорогу. Все-таки она прекрасный специалист по древней мифологии… Я как раз ехал с презентации своего первого сборника стихов и в конце пути не выдержал — я бываю очень раскрепощенным, если собеседник производит на меня впечатление — подарил ей свою книгу. Помню, госпожа Ирлинг жалела, что не может подарить мне ничего в ответ, она была в частной поездке, так что ничего у нее под копытом не оказалось. Но я, — он криво усмехнулся, — не жалею об этом. В ее случае разговор с автором заменит все ее книги… не обижайтесь, Радуга.

— Да не, я понимаю, — ответила я, все еще улыбаясь. — Каждому свое.

— Да, так вот, — продолжил он. — И, где-то через месяц, когда я уже и забыл о мисс Ирлинг, мне приходит письмо от нее. Она просила разрешение включить часть одного моего стихотворения в свой роман, говорила, что долго искала какие-то слова для эпиграфа, а прочитав мое стихотворение, внезапно осознала, что это именно то, что ей нужно. Я, честно говоря, был в некотором замешательстве — попасть на страницы романа, жанр которого я, мягко говоря, не предпочитаю… Но, памятуя о нашей прекрасной беседе в том поезде, я все же дал свое согласие, правда, попросил ее не указывать меня как автора, в крайнем случае, сократить мое имя до инициалов. Так она и поступила. И… теперь я… там. — Он улыбнулся, словно смущаясь тому, что его стихи оказались на страницах романа Ирлинг.

— Это потрясно, Ларс! — Настоящий восторг переполнял меня. Для фаната узнавать такие детали было настоящим наслаждением! — Эти стихи там правда к месту, очень хорошо смотрятся, есть переклички с сюжетом романа — Дэринг Ду нужно было преодолеть противоречия внутри себя, прежде чем пойти в подземелья Понианы, Страж которых воздействовал на пони жутким ментальным способом…! — В моей голове одна за одной промелькнули сцены недавно прочитанного мной романа. — Это просто потрясно! Ларс, ты… просто гений, твои стихи гениальны!..

Святая Селестия! Сказав эти слова, я почему-то почувствовала огромное облегчение, будто с меня свалился тяжелейший груз, которого я раньше и не чувствовала. Потом вспомнила свои старые обиды на Ларса, и сейчас они мне показались такими мелочными и незначительными, и ведь в доброй половине неудобных ситуаций была виновата, наверно, я сама… Это осознание грянуло как гром среди ясного неба, я вспомнила Твайлайт, своих подруг, Скуталу… они такие хорошие друзья. А я? Когда же это я успела погрязнуть в дурацких мелочных склоках? Я же Радуга Дэш, я же тоже хорошая пони, верная подруга, я, кокатрис побери, успешна, член самой знаменитой и великой команды летунов! А тут, так низко упасть… тьфу! Нет, этого больше никогда не повторится!

Мы помолчали, а потом Ларс заметил:

— Даже странно, что мы с вами конфликтовали раньше, вам так не кажется? — Он снова улыбнулся мне, и улыбка его не показалась противной, как раньше, скорее наоборот.

— Это да… — протянула я в ответ, а потом меня вдруг как молнией ударило. Часики-пегасики, для чего мы сюда вообще явились? — Ну-ка, Ларс, говори, что мне искать? Где тут твои корнеплоды? — Я поднялась в воздух, нетерпеливо оглядываясь по сторонам. — Спитфайр и Тимми прилетят голодные, а нам еще обед варить!

— Хорошо, — кивнул мне довольный пони. Ему тоже нравилось, что мы помирились, было видно, что он даже меня зауважал. — Значит, наш с вами конфликт исчерпан?

Я опять закатила глаза. Только не это!

— Вот если бы ты еще не выражался так, Ларс…! Это так… невыносимо слушать, — не выдержала я.

Ларс перехватил мой взгляд и улыбнулся. Он совсем не обиделся.

— У каждого свои недостатки, Радуга. Попробуйте это принять. А я… так и быть, постараюсь что-то сделать со своей речью. Никто не обращал моего внимания до вас на это, даже Спитфайр…

— Поверь, это ужасно, — перебила его я. — Даже для такого пони-писателя, как ты. И… давай будем на «ты»? Сколько тебе лет?

— Тридцать восемь, но…

— Тридцать восемь! — повторила я. — А мне недавно исполнилось двадцать четыре. Четырнадцать лет, согласись, небольшая разница? — Я с прищуром от палящего солнца смотрела на него.

— Хорошо, Радуга, на «ты» — так на «ты». — Он протянул мне копыто в знак своей симпатии, и я ударила по нему своим. — И… честно говоря, Радуга, — он вдруг засмущался и запунцовел, будто кобылка, — только вы… то есть, ты… никому не говори, но порой я, бывает, слушаю себя и меня самого так коробит… то есть… эмм… — он с вопросом посмотрел на меня, — как бы сказать проще?.. Приводит в недовольство? Раздражает? Претит?

— «Бесит», — ответила я, улыбнувшись. Что ж, может, хоть одного ханжу на этом свете я привела в порядок. Так, стоп. Как это слово я подумала? «Ханжа»? Это что еще за слово? Кто меня им заразил?

---

Вернувшись, мы обнаружили Спитфайр, Тимми и Криса, с аппетитом что-то уплетающих.

— О, нет, постойте, пони! — Ларс вдруг превратился обратно в беспокойного и самоуверенного единорога, и я только вздохнула — нельзя подумать о пони хорошо, он сразу портится на глазах. — Мы с Радугой принесли вам кое-что гораздо… о, великий Мудрый Кловер! Где вы это нашли?

Я сразу узнала в копытах у всех троих те же самые корнеплоды, что мы сейчас принесли в двух пакетах с Ларсом и вздохнула с досадой. А мы перлись за ними на край света! Ну… если с другой стороны на это посмотреть, то все равно не зря.

Спитфайр, ужасно довольная, обняла сына одним копытом, а второе положило на холку Крису. Я сразу же взглянула на Ларса, но лицо того ничего, кроме удивления находкой, сделанной его женой и сыном, не выражало.

— За этой горой, — махнула она крылом на возвышающийся рядом с нами пик, — огромная равнина. Кто-то просто слишком хорошо разбирается в картах, — скосила она глаза на Криса, и тот смутился. — Голубая Змея ближе, чем мы думали. И на ее берегах растет столько дикого пастернака, что ты, Ларс, просто закачаешься! — Она подмигнула мужу. — Я знаю, как ты его любишь, поэтому мы с Тимми набили им мой рюкзак до отказа. Будем теперь варить супы только с ним! — объявила она торжественно.

Тимми счастливо поглядел на нее, а потом на отца. Потом и Криса, и меня уделил он своей широкой улыбкой.

— К тому же, Тимми его любит не меньше твоего, а у него завтра день рождения, между прочим, — продолжила мать и оглядела нас. — Если вы все не забыли…

Мы помнили. Особенно я. Вся эта суета с дождем, поездом, лагерем в неподходящем месте, рыбой и тиграми затевалась только ради того, чтобы сделать день рождения одного пегасика незабываемым. И, судя по его счастливой мордашке, во многом нам это уже удалось. Несмотря на безумно дикие перемены планов и появление тех, кого я уж точно не ждала встретить на отвесных скалах Южных Гор. Тех, от кого мы бежали все эти дни. И тех, на кого сейчас так счастливо смотрел Тимми.

Глава шестнадцатая

Опять погоня, опять Дэринг…

— Скорее, Радуга! Скорее, они настигают нас! — кричит она откуда спереди от меня, все время неуловимо уходя, я не могу ее настигнуть, вижу только как она прокладывает дорогу впереди меня, шумит листвой и ветками деревьев.

— Но куда мы бежим, Ду? — Я совсем запыхалась, взлететь в таких зарослях невозможно, приходится бежать, поминутно отодвигая копытами висевшие лианы, нагибаться, прыгать, снова нагибаться, отодвигать, прыгать… Сколько мы уже так бежим, а лес не кончается… — От кого мы бежим?!

— Нет времени объяснять! Беги за мной, не отставай! Нельзя отставать!.. Нельзя!.

Последнее слово она кричит каким-то не своим голосом, а через секунду джунгли внезапно кончаются… только не это!

— Дочка! — На меня откуда-то сверху пикирует пегас, и я с ужасом узнаю в нем отца. — Наконец-то мы тебя нашли!

В копытах у него платье, то самое, которое было надето на мне на десятый день рождения. Что за ужасный был день, один из худших дней в моей жизни! Платье ядовито розовое, с нелепыми бантами на поясе и плечах. Только не оно! Что он хочет сделать?

— Дочка! — сзади доносится еще более невыносимый голос. — Мы здесь!

Я оборачиваюсь, и меня тут же заключают в объятия. С обоих сторон — в этот же момент подоспел отец. Я с ужасом чувствую, что они что-то со мной делают… неужели одевают? Так и есть!

— Пожалуйста, не надо… — Мой голос становится тише с каждым словом. Он становится похожим на голос Флаттершай, такой же писклявый и невыразительный… Да я и есть Флаттершай! Откуда ни возьмись, появляется зеркало, и я с ужасом вижу происходящую со мной перемену. Прежде голубая, моя шкура становится насыщенно желтой, на один глаз спадает грива… Только не это! Великая Селестия, да что такое происходит?!

— Селестия не правит в царстве снов, Радуга Дэш. Здесь правим мы.

Что? Кто это сказал? Какой знакомый голос!

Пуф! Родители пропадают, будто их и не было. И зеркало, и платье… только я до сих пор Флаттершай. Я ложусь на землю и прячу мордочку в копытца от страха. Тьфу, до чего же противно так себя вести, но я не могу ничего сделать, тело не слушается меня.

— Мы здесь, Радуга, ничего не бойся! — снова тот же голос.

— Принцесса! Это вы! — радостно распахиваю я глаза и поднимаю голову. Грива мешает обзору — да как эта тихоня ее терпит?! Я отодвигаю ее крылом.

— Да, это мы, Радуга. — Передо мной приземляется и величественно складывает крылья Принцесса Луна. Она недоуменно оглядывает меня. Я тоже наклоняю голову — да, та же желтая шкура, слабые крылья, розовая грива. — Сегодня мы видели много снов, и хороших, и страшных, но, чтобы одна пони выглядела в нем другой… такого не припомним.

— Ох… — только и смогла произнести я в ответ. А что ещё сказать?

Снова — пуф! Я уже стою на копытах, и шкура у меня не желтая, а моя родная голубая, и радугой переливается грива и хвост. Я ощущаю силу в крыльях. Наконец-то!

— Так лучше? — вопросительно наклонила голову принцесса.

— Конечно! — Я чувствую прилив энергии, хочется взлететь от счастья. Как же все-таки приятно быть в своей шкуре! — Спасибо вам, принцесса!

— Пожалуйста, Радуга Дэш. — Голос ее не такой дружелюбный, как мне показалось сначала. — А теперь постарайся объяснить нам, что здесь такое происходит?

В смысле? Она меня спрашивает, что здесь происходит? Но это же она правительница царства снов!

— Вы же сами видели все, принцесса, — робко отвечаю я. — Наверно, это… как сказать… кошмар?.. И я…

— Ты уверена, что это кошмар? Ты уверена, что он реален? — Принцесса обходит меня кругом. — Осознаешь ли ты, что почти все, что ты сейчас видела — лишь плод твоего воспаленного воображения? Вдумайся, Радуга, перед нами тебе нет смысла кривить душой. Мы видим то, что скрыто в глубине твоего сознания. И мы видим в нем правду.

— Какую правду? — Я недоумеваю. Но искренне ли?..

— Ту правду, что родители никогда насильно не одевали тебя в розовые платья. — Голос Луны звенит металлом. — Ту правду, что они никогда не стали бы одевать тебя в то, что тебе не понравилось бы. И ведь это только часть той правды, которую ты старательно скрываешь в себе, Радуга Дэш.

Она закончила обходить меня, и мы снова стоим лицом к лицу. Вернее сказать, она смотрит на меня с высоты своего роста, а я опустила голову. Мне… стыдно?

— Я… принцесса… я… — Вдруг гордость снова взяла во мне верх. — Но они и правда были невыносимы! — поднимаю я голову и смотрю на нее с каким-то неожиданным вызовом. — Может, я и вру, но я вру не все…

— Ты даже не представляешь, Радуга Дэш, сколько ты врешь. И именно это нам не нравится в тебе больше всего. Мы давно наблюдаем тебя. Почти с тех самых пор, как снова приняли бразды правления в царстве снов. Мы наблюдаем за всеми вами. За тобой, Твайлайт, Эпплджек, Пинки Пай, Рарити и Флаттершай. Вы — гордость и надежда Эквестрии. Вы — воплощение всего самого благородного, искреннего и чистого, что есть в нашем мире. По крайней мере, вы должны стать этим. Но… среди вас есть одна пони, которая носит в своей душе ложь. Ту, которую она каждодневно питает негативными мыслями, ту которая она взрастила в своей душе сама, без нажима и контроля извне. Зачем, Радуга Дэш, ты сделала это? Зачем ты осквернила свою верную благородную душу грязной ложью?

— Но я… они… я не понимаю…

— Ты не понимаешь? — Принцесса смотрит на меня будто с жалостью, но взгляд ее холоден. — Позволь же нам объяснить тебе.

— Но как… АААА!

Все вокруг нас сжимается от быстроты полета. Но мы не летим, мы стоим на том же самом месте, это все вокруг нас движется с головокружительной скоростью, скоростью, недоступную ни одному пегасу… даже мне. По сторонам мелькают движущиеся картинки — это, наверное, сны других пони, но я не успеваю увидеть, что происходит в них, они летят прочь слишком быстро…

— Четырнадцать лет и четырнадцать дней тому назад. Твой десятый день рождения, Радуга Дэш, — вещает принцесса, и в тот же миг наш полет останавливается. Мы стоим посреди комнаты. Я узнаю ее моментально, это же моя комната. Вся в голубом и радужном, как было всегда. У двери стоит… да это же я! Какая я кроха! Какие маленькие крылышки! Неужели это те самые приятели, которыми я достигла звуковой радуги через несколько лет? Как мило! Так, что это я делаю? Прислушиваюсь к чему-то за дверью. Что там происходит? Какой-то шум. Но, наверно, я не различаю голоса, потому грустно отхожу от двери и, взлетев, сажусь на кровати, отвернувшись от нее. — Помнишь ли, что было дальше, Радуга? — Я уже даже забыла, что рядом стоит принцесса.

— Помню, — говорю я, вздыхая.

В комнату входит мама. Осторожно, почти на цыпочках. Она огорчена.

— Радуга, — говорит она, садясь рядом со мной. — Тетя Мист все-таки хочет, чтобы ты надела это платье.

— Не хочу! — раздается по комнате мой вопль. — Не хочу! Не буду! Оно гадкое!

— Пожалуйста, Радуга, мы с папой тебя очень просим…

— Не хочу! Нет! Нет! Я сказала — нет! — Я даже слетаю с кровати от возмущения. Фирменный мой жест — взлетать с места, когда мне что-то не нравится.

— Ну, прошу тебя, милая. — Она взлетает тоже, и весь дальнейший разговор так и происходит на крыльях над кроватью. — Послушай, тетя Мист работает в академии Вондерболтов, заведует Летним Летным Лагерем, туда попадают далеко не все маленькие пегасы, только самые лучшие! Ты же так хочешь научиться летать как настоящий Вондерболт! Это твой шанс произвести на нее впечатление!

— Хочу научиться летать как настоящий Вондерболт… Но почему нельзя без платья? — Я разворачиваюсь к ней, в моих глазах слезы. — Почему я не могу перед ней просто полетать?

— Тетя Мист хочет увидеть тебя в этом платье. Она очень любит маленьких кобылок в красивых платьях. Она так хочет…

— Но это же мой день рождения! Почему я не могу делать так, как хочу я?..

— Радуга, милая. — Она гладит меня по голове. — Не всегда в жизни получается так, как хотим мы.

— Это плохо! Плохо! Плохо! — Я начинаю рыдать…

— Ты же помнишь, что было дальше? — спрашивает меня принцесса и вдруг ударом копыта по полу останавливает происходящее. Маленькая я с нелепым видом замирает, плача, а моя мама, грустно глядя на меня, тянет ко мне копыта.

— Помню… — отвечаю я. Я действительно помнила это. И это… было ужасно.

— Через десять минут ты сбежишь из дома, и родители будут искать тебя несколько часов по всему Клаудсдейлу, — неторопливо стала вещать Луна, хотя могла бы этого не делать, я и так все помнила. Но, видимо, ей лишний раз хотелось ткнуть меня лицом в эту нелепую и ужасную ситуацию. — Вместе с тетей Мист, которая тоже, оказывается, не такая плохая пони. Она все-таки устроила тебя в Летний Летный Лагерь. Почему ты придумала эту нелепицу про насильное одевание тебя родителями? Объясни нам.

Я действительно не понимала, зачем. Мысли путались в голове.

— Возможно, это даст тебе подсказку. — Луна ударила копытом по полу второй раз, и мираж воспоминаний исчез, а мы отправились в новое путешествие через чужие сны, такое же головокружительное, как и первое. И вот, снова остановка. Тот же дом, только теперь мы снаружи. На облачном покрове вокруг лежит тонкий слой снега — это зима. Какой же это год?

— Одиннадцать лет, пять месяцев и четыре дня назад, — невозмутимо ответила мне принцесса. — Ты тогда крепко поругалась с родителями. Смотри. Вот ты, выходишь из дома.

Уже подросшая я — как-никак, уже почти тринадцать лет — с силой распахнула дверь изнутри. Я была очень зла. Кажется, я помню этот момент… да…

— Пошли вы к кокатрису со своими шарфами и накрыльниками! — кричу я, выходя на порог. — Даже не подумаю ничего надевать! Я не лохундра!

— Дочка, какие такие слова ты говоришь! — Снова мама, почти не изменившаяся, разве только эти две морщинки под глазами. — Ну, пожалуйста, ну, мы тебя просим, на улице очень холодно!

— Ты же помнишь, как ты болела ангиной прошлой зимой, — поддакивает ей отец. Он еще молод, и грива его стоит торчком — дань юности. Сейчас она уже начала седеть… Ох, папа. — Холодный северный ветер продует тебя насквозь!

— Я же сказала, я не лохундра — надевать это все! — Я упорно гну свое. — Девчонки в моей компании не носят никаких дурацких накрыльников. Это для маленьких жеребят, а я уже взрослая! Поняли?! Я взрослая!

— Ты взрослая, дочка, мы все понимаем, но…

— Да ничего вы не понимаете! — ору я на них. Какой у меня еще детский, но уже упрямый и немного грубоватый голос. Неужели я так говорила… А слова?.. Я помню, какие я потом сказала слова. Вот, еще несколько секунд, мои щеки налились жаром, я распушила крылья в гневе…

— Принцесса, остановите, прошу вас… — только и могу я сказать, хотя уже не надеюсь, что она послушается. Она мучила меня воспоминаниями, как каленым железом. Но, к моему удивлению, она все-таки стукнула копытом, и все снова замерло. Выражение моего застывшего лица было ужасным… — Я… я не хочу слышать того, что сказала тогда…

На лице принцессы промелькнуло подобие улыбки. Берете свое, ваше величество…

— Тогда ты добилась своего, Радуга. Ты не пошла на встречу с подругами в накрыльниках и шарфе. И, что удивительно, даже не заболела ангиной. — Она снова незаметно усмехнулась. — Надо же, взрослые были неправы, ты пошла без теплых вещей и не заболела, хоть они и предрекли тебе болезнь! Твои родители ошибались! Я знаю, как торжествовала твоя душа. Не значило ли это то, что они неправы и в других вещах, не менее важных? И ты проверяла, и с каждым разом убеждалась в этом. Снова и снова, день за днем.

— Я вела себя, как глупый подросток… — мямлила я, опустив голову.

— Многие пони ведут себя так в твоем возрасте, Радуга Дэш. — Голос принцессы заметно смягчился, видимо, она ждала от меня признаний в собственной неправоте и была рада услышать то, к чему вела меня все это время. — Скорее, это даже нормально — вести себя плохо, бунтовать, всякая пони взрослеет, и всякой пони надо пройти через ненависть к своим родителям в определенный период времени. Но… — она помолчала, — не все выносят ненависть к ним в зрелые годы, как ты. Ты ненавидишь их и сейчас.

— Но ведь были моменты, когда неправы были и они. Разве не так, принцесса? — Я подняла голову. — Если вы знаете то, что показали мне, то должны помнить, что они поступали и неправильно тоже. Почему они фотографировали меня, когда я не хотела? Я не выношу, когда меня фотографируют исподтишка, я всегда им это говорила!

— Для этого можно было бы показать тебе воспоминания твоих родителей, но, — подняла она копыто, — даже мы не имеем права входить в чужие воспоминания без разрешения их владельцев — только в случае опасности для них. Поэтому просто скажем — твои родители знали, что ты вырастаешь и скоро покинешь их дом. Они очень любили и любят тебя, и хотели оставить о тебе как можно больше зримых воспоминаний. А фотографии — очень хорошая вещь для этого. — Она вздохнула как-то грустно и добавила: — Жаль, во времена нашей молодости их еще не существовало…

— А вам есть, что можно было бы вспомнить? — тут же задала я глупый вопрос, обрадовавшись перемене темы.

— Конечно, есть, Радуга Дэш, — мечтательно улыбнулась она. — Годы, проведенные с сестрой и родителями в Лесном Замке, прогулки, книги, вступление на престол Эквестрии… всего не перечислить.

— У вас были родители? — искренне изумилась я. Надо же, такой простой факт, а я ведь никогда не задумывалась, откуда взялись принцессы Селестия и Луна…

— Что за странные вопросы, Радуга Дэш? Конечно, у меня были родители, как у всех пони. — Видимо, она раскусила меня. — И вообще, мне… то есть, нам кажется, этот разговор явно не для твоего сна. — Она снова нахмурилась, но было видно, что она капельку смущена — конечно, как легко, оказывается, было пробить ее на сентиментальные воспоминания! Ох, синекрылая хранительница снов!

— Простите, принцесса. — Я отвернулась и почесала в гриве копытом, чтобы ее величество не заметила, как я улыбаюсь.

— Так вот, мы отвлеклись, — прозвучал снова ее отдающий сталью голос. Видимо, она все-таки немного обиделась на меня. Ох, принцесса, оказывается, вы все-таки самая обычная пони! Это мило… — Насчет фотографий ты получила объяснение. Может, ты хочешь узнать истину еще в чем-то? Мы можем открыть тебе ее, и ты будешь знать, как все было на самом деле, и не станешь возводить напраслину на других пони. А то ты очень любишь это делать, Радуга Дэш.

— Да уж, люблю… — проговорила я с горечью. И про Криса думала плохо, и про мужа Спитфайр, и даже про Тимми порой, когда он не обращал на меня нужного мне внимания. Как же стыдно!.. Ох, что же я за пони такая!

— Ну, так что? — Принцесса снова вопросительно наклонила голову. Она ждала ответа.

Истина… конечно же, я хочу истину!

— Спитфайр была в сговоре с моими родителями, или нет? — выпалила я первое, что сразу же пришло мне в голову. — Тогда, когда они пожаловали к ней домой. Я видела, как она улыбалась…

— Мы бы показали тебе, что творилось в голове Спитфайр в тот момент, но повторимся — это невозможно, — невозмутимо ответила мне принцесса. — Поэтому просто скажем тебе — нет. Она не была в сговоре с твоими родителями. Их приезд и правда вышел случайно. Они на самом деле перепутали поезд и сели не в свой. И вышли в Миддейле тоже по огромной случайности… правда, мы не можем сказать тебе, какой, но факт есть факт. И того жеребца-земнопони Криса они встретили, потому что так сложились обстоятельства. Нагромождение случайностей, да… — она задумчиво поднесла копыто к губам, — а что, в таких вещах тоже есть своя магия. Вот, к примеру, вы, все шестеро, оказались сведенными вместе в Понивилле тоже случайно. Правда, мы уже не будем рассказывать тебе подробности, ты их знаешь сама.

Она вдруг подняла копыто и положила его мне на шею сбоку. Я подняла на нее глаза. Она улыбалась мне. Первый раз за весь наш с ней разговор.

— Ты — воплощение Элемента Верности, Радуга, — сказала она. — Будь верной тем, кто верен тебе. Не забывай. Пусть в том стихотворении говорится, что нет ответа на вопрос, кто победит в твоей душе, добро или зло, но мы-то с тобой знаем, что всегда побеждает добро. Так было, и так будет.

Я смотрю на нее с изумлением. Откуда она знает про стихотворение? Ах, да, она в курсе всех моих мыслей…

— Прости нас, нам пора. — Она снова распахивает свои чудесные огромные крылья (вот мне бы такие!) и отходит от меня на шаг.

— Но куда вы, принцесса? — недоумеваю я и даже шагаю ей навстречу. Мне почему-то так не хочется с ней расставаться. — Вы столько всего мне еще не сказали… про родителей, да и вообще… Что ждет меня в будущем?

— Мы не властны предсказывать будущее. Скажем лишь, что каждый пони сам создает себе его. И в твоих силах, Радуга Дэш, сделать именно так, как хочешь ты. — Она отходит еще дальше с распахнутыми крыльями и будто начинает растворяться в окружающем пространстве. — Желаю тебе удачи. И смелости.

— Но… если я сама не знаю, чего хочу…?

— Твое благородное сердце знает все. Просто слушай его!.. Прощай! — Она окончательно исчезает, лишь отзвуки ее последнего слова все еще звенят в воздухе. Я стою одна и понимаю, что все вокруг меня снова начинает сжиматься. Я в ужасе распахиваю глаза.

— Принцесса!..

— Не бойся, тебя сейчас просто разбудят, глупышка, — вдруг слышу я опять голос Луны. Он веселый и заигрывающий, словно она смеется над моей паникой. — Да, забыла сказать — это Спитфайр посоветовала Крису идти с вами. Больше ни слова!..

Что? Как… Но зачем?..

— Радуга Дэш, Радуга Дэш, вставай! — кто-то взобрался на меня и топает копытцами по телу. Я открываю глаза — Тимми. Кто бы это еще мог быть. — Радуга Дэш, я решил, что мы с тобой сегодня будем праздновать наш общий день рождения! Ты рада?!

— Что?.. — я сонно моргаю, ничего не понимая. В моих ушах все еще звучат последние слова Луны о том, что Крис пошел с нами, подговоренный Спитфайр. Но… тогда зачем она здесь сама? Да еще и с Ларсом! Испугалась, что мы вдвоем не убережем ее сына. Все очень странно как-то… Надо все выяснить.

Я пытаюсь встать, но Тимми не желает сходить с меня.

— Радуга Дэш! Наш общий день рождения! Ты рада? Ты рада?! Скажи! — голосит он.

— Я очень рада, только дай мне встать, Тимми.

Он послушно слетает с меня и смотрит на меня влюбленными горящими глазами уже с пола.

— Скажи, ты рада? Ну, Дэш, скажи!

— Погоди, малыш, мне надо кое-что выяснить. — Я вновь зажглась хмурой решимостью. Почему этот жеребец скрыл от нас, что Спитфайр подговорила его волочиться с нами? Из-за него мы только попадали в лишние передряги!

Отодвинув все такого же приставучего жеребенка, я отодвинула полог палатки, и…

— СЮРПРИЗ! — в три голоса гаркнули Спитфайр, Крис и Ларс. Что это у Криса в копытах? Торт?! Но как…

Я оглянулась на Тимми, вышедшего следом. Он все так же лучезарно улыбался. Как-то рановато они крикнули свое «сюрприз», ведь это Тимми именинник сегодня… Что здесь вообще происходит?

— Ты удивлена, Радуга? — осведомилась, улыбаясь, Спитфайр.

Да уж, удивишься тут с вами троими. Каждый день что-нибудь новенькое. Можно сказать, я уже привыкла.

— Тимми решил, что хочет праздновать ваш с ним общий день рождения сегодня, — продолжил Крис, сияя. Наверно, этот торт — его копыт дело. Готовили на пару с Ларсом — они вчера с ним прекрасно поладили в вопросах кулинарии. Только где они все взяли? Как успели?..

— Да, мы знаем, что тебе исполнилось двадцать четыре целых две недели назад, — подхватила Спитфайр, не дав мне возразить. — Но это не повод отметить его еще раз сейчас. Тем более, это было самое заветное желание Тимми.

— Серьезно? — Я удивленно поглядела на жеребенка, который не спускал с меня глаз. — Ты хотел сегодня отпраздновать и мой день рождения тоже?..

— Да! Ты такая хорошая, Радуга! — Он крепко прижался ко мне, как прижимался раньше. — С днем рождения тебя! Я тебя люблю!

— С днем рождения, Тимми и Радуга! — Взрослые тоже обняли нас, окружив со всех сторон. Слева меня обнимал Крис и я, глядя на его счастливую морду, простила его за то, что он ничего не сказал нам про свой сговор со Спитфайр. Все-таки, он мировой пони. И это главное, несмотря даже на его кое-какие недостатки. Тем более, как там говорила принцесса? Будь верной тем, кто верен тебе? Я постараюсь запомнить это правило.

Спасибо вам, Луна!

Глава семнадцатая

Ну, а что ещё рассказать? Мы шли дальше. Торт благополучно переваривался в моем животе, а в голове бурлили приятные мысли. Первый раз за весь поход мне почему-то стало необъяснимо хорошо — то ли от кулинарных способностей Ларса и Криса, то ли от чего-то еще… Хотелось петь от счастья, конечно, я благоразумно сдерживалась (еще не хватало превратить этот рассказ в очередной мюзикл), но все равно, душа моя пела, буквально летала внутри и выписывала один вираж за другим…

От переизбытка эмоций я все-таки пару раз взлетала высоко в небо и повторяла их. Вираж, еще вираж, и еще…!

— Радуга! Погоди, я хочу с тобой! — И Тимми летел за мной и немного неуклюже и медленнее повторял все мои фигуры высшего пилотажа. Несмотря на все это, я удивлялась — как же все-таки здорово маленький пегасик держится в воздухе!

— А ты и правда клево летаешь, Тимми! — решила я похвалить способного жеребенка. — Даже не буду намекать тебе, что тебя ждёт в будущем, и сколько медалей Вондерболтов ты заработаешь… — Я загадочно улыбнулась ему.

— Радуга… — Он вдруг перестал выписывать кренделя и подлетел ко мне вплотную. — Знаешь… Я хочу опять попросить у тебя прощение.

— За что? — удивилась я. Сегодня же все было просто супер, мы все прекрасно ладили!

— Просто мне так жалко, что я наговорил тебе тогда столько глупостей про маму и папу… Ведь на самом деле они самые замечательные папа и мама на свете!.. Я… я… и на самом деле, мама всегда много занималась со мной. Все что я умею, это, наверно, благодаря ей… А я… я обижался на нее, что она не уделяет мне еще больше времени. Она на тренировках, соревнованиях… а я дома… И мне было без нее так скучно!..

— Ничего, Тимми, мы, жеребята, бываем такими вредными! — Я положила ему копыто на холку. — Уж поверь мне. Я знаю.

Он широко распахнул на меня свои удивленные голубые глаза.

— Но ты же уже давно не жере… не кобылка!

— Ох, Тимми, — вздохнула я и на секунду задумалась: стоит ли открывать малышу сразу все секреты. — Когда я была в твоем возрасте, я столько облаков испинала, так накручивала себя насчёт своих родителей, столько гадостей думала о них!.. Даже сама не знала иногда, вспоминая о чем-то, правда это, или я просто преувеличивала и… соврала.

— Кому?

— Сама себе, Тимми. Сама себе.

— Но разве так бывает? Как можно соврать самому себе?

— Можно, Тимми, можно. — Я снова вздохнула. — Если придумывать всякую ерунду день за днем всю свою сознательную жизнь, то… начинаешь верить в нее.

Жеребенок помолчал, и мы оба понаблюдали, как далеко внизу, по горной тропинке взбираются Крис, Ларс и Спитфайр, тоже решившая пройтись пешком. Нам осталось обойти пару пиков, стоящих друг за другом, и перед нами бы открылась долина и вьющаяся на ее дне Голубая Змея. По крайней мере так говорила новая карта, принесенная с собой Спитфайр и ее мужем. Карта же, взятая с собой Крисом, безнадежно устарела — оказывается, Южные горы таинственным образом меняются, то ли из-за частых землетрясений, то ли из-за какой-то местной магии природы — горные пики здесь за несколько дней уходят под землю и появляются новые, на новых местах, и поэтому карты здесь устаревают очень быстро. Да и магия погоды пегасов здесь работает с большими перебоями, как я успела убедиться, походив по местным облакам, и тот жуткий ливень позавчера, чуть не погубивший всю нашу затею с походом, наверняка произошел именно по этой причине. Я вдруг вспомнила, что давным-давно, еще учась в Академии Вондерболтов, мельком читала что-то про Южные горы в том самом учебнике географии, где на всю страницу был напечатан портрет Джорни Тандера. Эх, если бы я вспомнила это все пораньше!..

Несмотря на доказательства, Ларс, хозяин новой карты, не верил в магическое объяснение местной ерунды (надо же, единорог, не верящий в магию! Вот бы Твайка удивилась), а опять развел целую лекцию, объясняя происходящее по-своему, пересыпая кучей всяких умных терминов. Ну не мог он без этого, хоть режь его! Я, скрепя сердце, терпела это. Ладно, пускай отведет душу. Все-таки, мы теперь друзья, а друзья должны прощать друг другу мелкие недостатки. К тому же, он признал, что Ирлинг гениальная писательница, что мне еще надо?

— Знаешь, Радуга, позавчера ко мне во сне пришла принцесса Луна, — неожиданно сказал пегасик после молчания и виновато, будто стесняясь, посмотрел на меня. Я остолбенела.

— Как? И к тебе?

Жеребенок снова распахнул на меня свои большие глаза.

— А что? Она и к тебе приходила?

— Ага. Прошлой ночью… когда ты меня разбудил. — Я потерла в гриве копытом. — Ну, дела…

— А что она тебе говорила? — спросил Тимми, внимательно глядя на меня. — Меня ругала за то, что я плохо думаю про маму и папу, показала мне, как они на самом деле меня любят. Даже папа… хоть я его не очень любил… он так испугался за меня, когда я пропал!

— Да? — почему-то усомнилась я. Ларс хоть и был вполне симпатичен мне как пони, как отца этого замечательного малыша я его до сих пор представляла плоховато.

— Ага. Он с утра пошел будить меня, и так испугался, когда не увидел меня в кровати… — Он вздохнул. — Принцесса рассказала, что он сам думал над тем, чтобы предложить нам всем пойти в поход на мой день рождения. Это был бы сюрприз. Но ничего не получилось, потому что мы убежали сами.

— Вот те на… — только и смогла выдавить я из себя. Ларс и походы… какие-то несовместимые вещи. Он же писатель! Я посмотрела вниз. Единорог о чем-то оживленно болтал с Крисом и своей женой. Они трое выглядели очень довольными. Но Ларс поминутно спотыкался на камнях, было видно, что его копыта не привыкли ступать по чему-то неровному. А тропинка была весьма неровной — как-никак, горы, мало обхоженные пони.

— Он прибежал к маме и все ей рассказал. Но мама, оказывается, все знала про то, что мы убежим, — продолжал пегасик, тоже глядя на них. — Она успокоила папу, сказала, что попросила дядю Криса пойти с нами.

— Это я знаю, — махнула я копытом. Да уж, я здорово тогда разозлилась на земнопони! Пошел с нами и не сказал, что это именно Спитфайр подговорила его на это. Не отказался, надо же, с работы отпросился. Хм… наверняка он до сих пор любит ее где-то в глубине души. А она его?.. С высоты мне было видно, что Спитфайр, хоть и смотрит почти всегда только на мужа, иногда украдкой бросает взгляды на большого крепкого жеребца-земнопони. А может, мне это просто кажется?.. Теперь я-то знаю, что иногда способна выдавать желаемое за действительное. Да что иногда… очень даже часто!

— Радуга!

— А? Что? Ты что-то сказал? — Я помотала головой — что-то я крепко задумалась.

Жеребенок улыбнулся.

— Ты совсем не слушаешь, капитан Дэш! — Он сказала это совсем не зло и подлетел вплотную, ткнувшись на секунду мордочкой мне в шею.

Я тоже улыбнулась.

— Прости. Так что ты сказал?

— Я спросил — а что принцесса Луна делала в твоем сне?

— Ах, это… — Я снова почесала в гриве. — Можно сказать, то же самое, что и в твоем сне — ругала меня.

— За что, Радуга Дэш? — искренне недоумевал Тимми. — Ты же такая потрясная!

— За то, за что и тебя… — Я смущенно вздохнула. Ну надо же, я умею смущенно вздыхать, оказывается. Ох, принцесса Луна, умеете вы вгонять своих подданных в краску.

— Родители? — Тимми замигал, не понимая. — Но… они у тебя и правда… странные. Немного.

Он как будто стеснялся мне это говорить. Я улыбнулась и сделала ему буп копытом.

— Раньше они мне тоже казались невыносимо странными, — сказала я. — Да и сейчас кажутся, если честно. Я многого в них не понимаю. Но… — я помолчала, — принцесса сказала мне очень… как сказать… мудрые слова.

— Она тоже говорила мне мудрые слова, — отозвался Тимми, и следующую фразу мы произнесли практически хором: — «Будь верен тому, кто верен тебе». — И рассмеялись от неожиданности.

Отсмеявшись, я добавила:

— Даже несмотря на то, что это заумная истина, она вполне себе крутая. Как ты считаешь?

Пегасик кивнул, широко улыбаясь. А потом, помолчав, добавил:

— Я хочу быть верным, как ты Радуга. Я знаю, ты представляешь Элемент Верности. Все это знают. Ты столько раз спасала Эквестрию! Ты такая потрясающая!

Мне было приятны его комплименты, но как будто что-то укололо меня. Неужели принцесса Луна разбудила во мне некое подобие… совести? Я сказала, улыбнувшись:

— Не стоит, Тимми. Мы все потрясающие. И твоя мама, и папа, и мои родители, и дядя Крис, и ты, конечно же. — Я снова сделала ему буп и заметила, как от земли к нам поднимается Спитфайр. Решила все-таки размять крылья, негодница. — О, твоя потрясающая мама, кажется, летит сюда. Лети, встречай!

И Тимми с разгона прилетел уже в объятия оранжевой пегаски. Та, улыбнувшись, потрепала его по гриве, а пегасик повернул ко мне голову и подмигнул.

---

— Скажи, Спит…

— Да? — Она повернула ко мне голову, хотя лучше бы этого не делала — откуда ни возьмись, сверху прилетела лиана и чуть не попала ей прямо по лбу. Дикие здесь какие-то лианы, будто живые. И словно из того моего сна про Дэринг Ду.

— Почему ты все-таки прилетела сюда? Да еще и с Ларсом. — Я тоже отбивалась от приставучих лиан, раздавая пинки и оплеухи копытами налево и направо. Да, все-таки через этот лес не пройти к реке, нужно будет перетаскивать Криса по воздуху. Благо, сейчас у нас достаточно крыльев, чтобы сделать это быстро и даже не тяжело.

— Мы же рассказали причину еще вчера. Ты чего, Крэш? — Спитфайр тоже отбивалась от живых лиан всеми копытами и крыльями. — Предлагаю… ох… отступить обратно в лагерь. Здесь мы явно не пройдем.

Да, это самое лучшее решение.

Когда мы выбрались из зарослей, обе испачканные соком лиан и грязью, я, отдышавшись, повторила свой вопрос. Да, Спитфайр уже говорила, почему они вдвоем бросились в погоню за нами, но я чувствовала, что здесь есть какой-то подвох, и она не говорит всей правды, поэтому, когда мы оказались с ней один на один, решила прижать ее к стенке (конечно, образно говоря, дурацкие лианы никак не подходили на роль стенки).

Она вздохнула и посмотрела на меня, отвлекшись от чистки перьев, на которых прилипла грязь.

— А что ты, Крэш, хочешь от меня услышать? Что я не доверила тебе, и даже вам с Крисом, своего сына и в последний момент решила броситься за вами, прихватив Ларса? — Она усмехнулась и снова принялась чистить перья, и я не поняла, обиделась ли она. Но через минуту она обернулась ко мне опять. — Просто… знаешь, подруга, я решила, что уделяла Тимми последний год слишком мало времени. Я видела, как он полюбил тебя, и мне не то чтобы стало завидно… мне стало обидно, что я, родная мать, уже для него не авторитет, несмотря на то, сколько я делала для него раньше. К тому же, последние три дня вы пропадали где-то целыми днями, было ясно, что вы что-то замышляете. — Она снова усмехнулась, но уже более дружелюбно, и продолжила чиститься.

Липкий сок засох ужасными скользкими пятнами, и после минуты неудачных попыток убрать его копытами со спины, я попросила о помощи Спитфайр. Та охотно подсела ко мне.

— И тогда я попросила Криса, если что, проследить за вами, — вдруг сказала она, а вслед за этим дернула меня за крыло, видимо, сдирая прилипший сок, так, что моя грива встала дыбом. — Ты удивлена? Или он уже вам проговорился?

— Нет… — выдавила я из себя; кожа на крыле ныла, как будто с нее резко сорвали пластырь. — Я… сама обо всем догадалась.

Не говорить же ей про принцессу Луну, в самом-то деле.

— Он согласился. Он очень любит Тимми. С тех пор, как тот родился. Мы даже шутили — у Тимми два отца — Ларс и Крис. — Она рассмеялась, но потом тотчас погрустнела. — Только вот мать постоянно в отлучках…

— Погоди. — Я попыталась обернуться, но Спитфайр силой не дала мне это сделать.

— Сиди смирно, я еще не закончила, — сказала она, отдирая очередную скользкую бляшку с моей спины.

Я послушно повернулась обратно.

— Погоди-ка, — опять начала я, — то есть, Ларс знал, что Тимми проводит время с Крисом?.. Все это время?

— Конечно, знал. Ты сегодня весь день задаешь какие-то глупые вопросы, Крэш. Как отец может не знать, где находится его сын?

Я осознавала, что спрашиваю, может быть, и ерунду, но в голове у меня на самом деле не укладывалось очень многое.

— Но ведь…

— У Ларса и Криса порой своеобразные отношения, они могут не понимать друг друга, но… эх… даже не знаю, как сказать. Они оба любят меня, и поэтому терпят друг друга. И мне они тоже по-своему дороги.

На этот раз я все-таки не выдержала и повернулась к ней.

— Спитфайр. Ты… ты…

— Что, Крэш?

— Ты слишком… странная. Я тебя совсем не понимаю! — Я даже взлетела в воздух. — Все, что ты сейчас говоришь… ну, подумай сама, разве это все не… странно?

— Что странно?

— Ну, то, что тебя любят сразу два жеребца.

Она улыбнулась.

— Они привыкли. Ты сама видела, у них хорошие отношения. И все эти годы они ладили.

— Но… твой муж только Ларс. Как Крис терпит это все… если он любит тебя? Почему он не ушел? Так… ты говорила, твои родители были против, чтобы ты выходила за него?

— Отец был против. — Пегаска вздохнула. — А, так как он был хозяином в доме, его решение было законом.

— Законом? Но ты же не послушалась его решения, когда стала вондерболтом, а не… кем он там тебя хотел сделать? — Я все еще ничего не понимала.

— Сменить профессию — это одно. — Спитфайр встала с земли и, взмахнув крыльями, присоединилась ко мне в воздухе. — Он бы вытерпел это, скрепя сердце, и так и случилось. Но… я не могла пожертвовать всем ради Криса, просто не могла. Слишком многое было на кону, моя карьера, все то, чего я хотела достичь в жизни. Отец запросто мог перечеркнуть мне всю карьеру летуньи — он был очень влиятельным пони, а одна из его дочерних компаний спонсировала выездные выступления вондерболтов. И, хоть я и любила Криса, нам… пришлось расстаться. Теперь мы просто друзья. Уже почти двадцать лет.

Я молчала, переваривая услышанное. Спитфайр предложила держать курс обратно к лагерю, до которого здесь было крылом подать, и мы медленно полетели над полем, а я все думала и думала.

— Получается… так… стоп. — Я остановилась и приземлилась. — А откуда же тогда взялся…

— Ларс? — Спитфайр оживилась и стала кружить вокруг меня. Было видно, что ей стало легче оттого, что мы перевели тему. — Мы познакомились в одном ресторане в Филлидельфии. Он был официантом, и мы…

— Погоди, — прервала я ее, — Ларс был официантом?

— Ну, да. Потом он стал поваром в этом ресторане, а уже где-то через год написал свою первую книгу рецептов. — Пегаска светилась от счастья. — С этого и началось его писательское ремесло, которому он посвятил всего себя.

Да уж… тоже мне — ремесло… То есть… ой, что это я… пусть занимается тем, что любит, не буду его судить.

— И он тебе понравился? — Я все-таки скривилась, не понимая, что может объединять вондерболта и какого-то… то есть, просто писателя.

— Это долгая история, Крэш. Расскажу тебе ее как-нибудь в другой раз. Нас уже заждались, летим скорее в лагерь.

Мы продолжили наш полет, но не прошло и минуты, как Спитфайр опять начала вспоминать молодость. И первыми же словами ошарашила меня снова.

— Конечно же, я не могла не спросить совета у Криса, выходить ли мне замуж за Ларса, или нет. Так что, когда мы уже практически серьезно решили пожениться…

— Спросить совета у Криса? Ты… ты издеваешься? — не выдержала я. — Да это… ну… это…

Она неожиданно обняла меня прямо на лету. Так неожиданно, что я чуть не упала.

— Эх ты, капитан Дэш, — услышала я ее слова. — Сколько тебе еще предстоит узнать в этой жизни… — Она отстранилась от меня, и я увидела, что она хмурится. — Когда вернешься — в команде ни слова обо всем этом. Хотя… тебе все равно никто не поверит.

Я так и не поняла в тот момент — серьезно она говорила это, или шутила, как в тот раз, когда только рассказала мне о своем семейном положении. Но на всякий случай я притворилась послушной и кивнула. А потом добавила:

— Не говорить про твои семейные приключения, Спит? Или только о том, что ты очень любишь обниматься? — Мой хитрый взгляд выдавал меня с потрохами. Но Спитфайр улыбнулась — она поняла мою шутку.

— О чем сама посчитаешь нужным не говорить. К тому же, просто знай, что у меня на тебя есть хороший козырь.

— Э-э, так нечестно! — воскликнула я, еще не понимая, о каком козыре идет речь, но уже смутно догадываясь…

— ОООООО!.. — донесся до нас приглушенный низкий вопль со стороны лагеря.

— Это что еще за новости? — Спитфайр мгновенно обернулась на него, да и я, тотчас же забыв все, о чем думала, вытянула шею из-за ее спины.

— Опять тигр?.. — недоуменно проговорила я. — Но откуда… мы же уже…

— Некогда разговаривать, Крэш! — Оранжевая пегаска мигом снова стала решительной и поднялась повыше в небо. — Летим, надо помочь остальным. Если это тигр, то…

— Знаю, — прервала я ее, мигом рванув еще выше. — Если это тигр, то ему не поздоровиться!

---

Это действительно был тигр, но картина была весьма странная. Он сидел где-то в сорока шагах от палаток и не подавал признаков агрессии. Совсем. Он был смирен, как боевая лошадь. Смотрел на всех нас, будто смущенно.

— Откуда он взялся? — подлетев, спросила Спитфайр у взрослых жеребцов, бесстрашно застилающих собой маленького Тимми, который прятался за их ногами, боязливо глядя на хищника.

— Спустился с гор по той же самой тропинке, что и мы, — ответил Крис, не отводя взгляд от зверя. — Наверняка, он следил за нами все это время. Шел по пятам.

— Но почему не нападал? — поглядел на него Ларс. Он тоже стоял, храбрившись, бок о бок с компаньоном, но было видно, что раньше он не попадал в подобные передряги, и только каким-то чудом сейчас сохраняет лицо, а не бежит с дикими воплями прочь, как в прошлый раз. — Это очень странно… И сейчас… не нападает…

— Выжидает, изучает, — с холодным спокойствием заметил Крис, упершись взглядом в тигра, — ждет, когда мы покажем слабину. Это же дикий зверь…

— Про-о-ости-ите, — вдруг гаркнул тигр на чистом эквестрийском языке, правда, не совсем чистом, но этого хватило, чтобы мы все пятеро остолбенели от неожиданности и потеряли свой дар речи.

«Он говорящий???» — наверно, пронеслось в голове каждого из нас.

— Да-а, я говорю-ю на-а языке-е по-о-они-и, — подтвердил очевидное хищник, странно растягивая слова.

Мы все пятеро были в ступоре... Тигр умеет разговаривать на языке пони?? Но как это возможно?

— Чего тебе нужно от нас? — Я даже не ожидала, что Спитфайр так быстро придет в себя и подаст такой решительный, как не бывало, голос. — Мы давно вышли из земель тигров.

— Я-а хотел извини-и-иться-а, — невозмутимо продолжал тигр. Было даже видно, как с трудом ворочается во рту его язык — звуки слов пони были явно не для произношения тиграми.

— Извиниться? За что? — спросила уже я, тоже вышедшая из ступора.

— За мою-ю жену-у извини-и-иться-а-а, — пророкотал полосатый и, не выдержав, перешел на рык. Эх, сюда бы Флаттершай, она бы растолковала, что он там рычит.

— За какую еще жену? — не поняла Спитфайр.

Тигр закончил рычать и издал какие-то резкие звуки, будто прокашливался.

— Ваш язы-ы-ык такой сло-о-ожный, — вновь подал он голос. — Прости-ите, что я так говорю-ю. Но я о-очень хотел извини-иться. Она-а была о-очень зла на ва-ас.

Он поведал нам заплетающимся языком, все так же растягивая слова, историю, что, когда мы с Тимми оставили рюкзаки в их пещере, его жена (Кхар — это было ее имя, или он просто кашлял, мы так и не поняли) только что родила шестерых тигрят в ее глубине и была очень огорчена, когда сразу же после этого услышала запах незваных гостей (ничего себе, огорчена!). Он, ее муж, пытался остановить ее, так как знал, что пони не могут представлять опасности, а нападать на них ради мяса не имеет смысла (ой, спасибо!). Но тигрица не пожелала слушать и увязалась в долгую погоню за Спитфайр, а потом и в драку с нами. Крис при этих словах машинально почесал копытом все еще саднящую от ее когтей ногу и неожиданно спросил, как тигрица чувствует себя после удара котелком.

— Все-о в поря-адке, — глухо отозвался полосатый. — Она здоро-ова.

— В отличии от всех нас, — услышала я голос Спитфайр. — Твоя жена потрепала нам кучу нервов, здорово перепугала нашего жеребенка, — она показала на Тимми, который при этих словах сжался еще больше, — и ранила нашего друга.

Крис согласно кивнул и потом странно взглянул на Спитфайр.

— Во-от, я и хочу-у извини-иться, — сказал на это тигр. — Когда-а я бы-ыл коте-енком, я жи-ил в зоопа-арке в ма-аленьком городе по-они. Все пони бы-ыли добры-ы ко мне-е. По-они хоро-ошие. Прости-ите на-ас, по-они.

— Ты жил в зоопарке в детстве? — переспросил Крис, переведя взгляд на тигра. — Так вот откуда ты знаешь наш язык!

— Да-а…

— В каком городе ты жил? — поинтересовалась Спитфайр.

— Я не по-омню ва-аших назва-аний, — ответил тигр. — Но го-ород был ма-аленький, и мою кле-етку ча-асто посеща-али ма-аленькие по-они-котя-ята. Пото-ом, когда я-а подро-ос, меня-а отвезли-и в э-эти го-оры и вы-ыпустили из кле-етки на во-олю…

Я увидела, как лица Спитфайр и Криса просияли.

— Погоди-ка, — шагнул вперед Крис. — Эти маленькие пони звали тебя случайно не Джорни?

— Потеряшка Джорни? — подхватила Спитфайр.

На морде тигра, до того бесстрастной, началось шевеление. Он поднял брови.

— Да-а. Откуда вы зна-аете…

— Это мы были теми маленькими пони, Джорни! — в один голос воскликнули Спитфайр и Крис и тут же бросились к тигру.

— Стойте, вы куда?! — в один голос закричали уже мы с Ларсом, но их было не остановить. Я закрыла Тимми глаза крылом…

Глава восемнадцатая

Но все обошлось. Невероятная встреча состоялась. Оказалось, этот тигр родился в том самом зоопарке, куда нас таскала Спитфайр на четвертый день моей жизни в ее доме, у тигров, которых, наряду с тюленями и еще многими другими животными, привез с собой сто лет назад Джорни Тандер. Маленького новорожденного тигренка взрослые пони — смотрители зоопарка назвали в честь своего выдающегося земляка. И жеребятами, будучи в своем скаутском отряде «Полосатики», маленькие Спитфайр и Крис ухаживали за тигренком, поили и кормили его, даже пару раз, с разрешения взрослых, выводили его на прогулку. Но вторая такая прогулка стала для всех них последней — тигренок, испугавшись чего-то, сорвался с поводка, который держала Спитфайр, и рванул когти — только его и видели. Перепуганные жеребята бросились за ним, но вскоре потеряли его след, а потом и стемнело, так что поиски пришлось прервать до утра. Но утром уже почти весь городок знал о пропаже, и многие неравнодушные пони принялись искать пропавшего тигренка вместе с жеребятами. К полудню его нашли — грязный и испуганный, он жалобно мяукал под вокзальной железнодорожной платформой. С тех пор тигренка так и звали — Потеряшка Джорни, или просто Потеряшка. Он был очень дорог Спитфайр и Крису, и они вспоминали, как плакали, когда подросшего и уже упитанного тигренка взрослые пони решили отпустить в его естественную среду обитания, как прощались с ним на вокзале…

И вот — уже взрослый, большой тигр, на две головы выше нашего Криса, стоял перед такими же взрослыми пони, своими старыми друзьями. Невероятное совпадение? Да уж. Но в этом приключении уже было столько невероятных вещей, что я уже перестала удивляться. С самого начала было понятно, что этот поход запомнится мне на всю жизнь. Так оно, наверное, и будет.

После объятий и довольного смеха Криса, Спитфайр и тигра (хотя смехом это грозное порыкивание было назвать сложно), и рассказа, что мы здесь все делаем и куда идем, тигр тотчас же вызвался проводить нас к реке. Он жил здесь давно и изучил все вокруг. Отказаться от услуг такого неожиданного проводника, наверно, было глупым, к тому же через чащу местного леса, стоящего у нас на пути, мы бы не прошли одни. Несколько пятен противного сока лиан, которые до сих пор красовались на хвосте Спитфайр и моем, были тому доказательством.

— А как же твоя жена? — осведомился Ларс; он хоть и до сих пор немного содрогался при виде матерого хищника, довольно смело сделал ему что-то подобное брохуфа при знакомстве. — Ты оставил ее одну с котятами?

— Она-а спра-авится-а сама-а, — заявил полосатый. — Она привы-ыкла.

Мы уже двигались к лесу. Перспектива снова быть перепачканной липким соком была не из приятных, но тигр уверил нас, что здесь есть тропинка, ведущая прямо к берегу реки. А там какие-то полдня пути — и мы у Южного моря.

Немного непривычно было лететь рядом с матерым хищником, который в три раза больше тебя (и это — не считая хвоста), и всякие воспоминания о приключениях Дэринг Ду в компании меня не отпускали мои мысли. Тигр, там тоже был тигр, и размером он был таким же — только смертельно опасный, до невозможности злой, желающий разорвать тебя в мелкие клочки… А тут — огромный полосатый добряк, все время переглядывающийся со Спитфайр и Крисом и иногда довольно порыкивающий. Конечно, всем приятно встретить старых друзей, особенно тех, кто растил тебя с самого детства.

И, глядя на них, я почему-то вдруг так явственно заскучала по (да неужели, кто бы мог раньше подумать!) родителям. Папа… как же ты поседел за эти годы… и ты, мама, какие у тебя мешки под глазами! Неужели до сих пор летаешь на ночные смены на свою старую работу? Почему не ушла с нее, ведь ты не молодая кобылка… сколько тебе? Пятьдесят… Святая Селестия, тебе же исполнилось пятьдесят три месяца назад, а я даже не вспомнила об этом… Как стыдно… А ты, папа, тебе пошел шестой десяток четыре года назад, и я тоже… ничего не сделала, не отправила ни письма, не позвонила… что уже говорить о личной встрече… Почему я была такой злой? Такой… неблагодарной… И все из-за чего… из-за какой-то детской нетерпимости, эгоизма… Что же я за кобылка такая… ужасная дочь…

— Все в порядке?

Я даже не заметила, как со мной поравнялся Крис. Остальные шагали сзади, они отстали, Ларс рассказывал что-то очень смешное, и все его слушатели, включая тигра, покатывались со смеху, а я, погруженная в свои мысли, даже не заметила, как улетела вперед.

— Да, все нормально. — Я отвернулась, мне почему-то стало неприятно, что у меня словно подслушали мысли. — Просто лечу впереди, вдруг какая-то неожиданная опасность.

— Тут не должно быть опасностей, Джорни уверяет, что здесь не водится никаких страшных хищников до самого берега моря, — услышала я голос Криса. — Хе, он здесь самый страшный хищник.

— Это Спитфайр назвала его Джорни? В честь своего дедушки? — спросила я, чтобы поддержать тему. Говорить о личном не хотелось.

— Не совсем. Просто, когда он был маленьким, он постоянно лазил по клетке, из угла в угол, и смотрительница зоопарка, миссис Энимэл, назвала его Джорни — путешественник. А потом уже пришли мы. И удивились, когда узнали его имя. — Он вздохнул. — Эх, время было… многое бы я отдал за то, чтобы вернуться назад, в детство…

Я не разделяла его энтузиазма. Твайка как-то вернулась так назад во времени, правда, всего на неделю, но натворила столько дел, что потом зареклась повторять. Да и Старлайт тоже… наворотила беспорядка из-за этого дурацкого перемещения во времени. Даже вспоминать не хочется.

Я, конечно, ему всего этого не сказала, но спросила другое, гораздо более важное, что уже давно хотела спросить:

— Скажи, Крис… почему ты… — я понизила голос, хотя нас вряд ли было слышно, — до сих пор… ну, как сказать…

— Я понял, о чем ты, Дэш. — Он тоже заговорил вполголоса и взглянул на меня каким-то странным взглядом. — Я до сих пор рядом со Спитфайр, потому что люблю ее. Я очень ее люблю. И никого не полюблю так, как ее. Поэтому… я с ней. И я люблю Тимми, потому что это ее жеребенок. Он — часть ее. И часть меня… поэтому.

— Подожди, что? — Я даже остановилась на секунду, но идущие сзади виновники нашей беседы не отставали, поэтому я снова взмахнула крыльями. — Тимми — твой сын?! — почти прошептала я в огромном удивлении. Да, оказывается, у меня еще были силы удивляться.

Но Крис только усмехнулся.

— Нет, Дэш. Он — сын Ларса, и в этом нет никаких сомнений — посмотри хотя бы на его синюю гриву. Я имел ввиду другое. Он — часть меня, потому что он сын той пони, которую я люблю.

Я очень смутно представляла его чувства. Наверно, потому что сама ни в кого не влюблялась. Да и не хочется что-то… Поди, влюбись так, как Крис, в пони, которая никогда не станет твоей. Лучше уж быть одной.

— Ладно, я поняла. Правда, все равно плохо.

— Ничего, поймешь, какие твои годы, — снова усмехнулся жеребец. — Наверно, у тебя от поклонников отбоя нет.

— И все ты не так понял! — воскликнула я. — Нет у меня никаких поклонников! По крайней мере, не таких, о каких ты подумал.

А может, все-таки есть, а я о них не знаю? Соарин, например… Он стал часто бить мы крылом после выступлений. Или Тандерлейн… хотя, Ларс говорит, он гей. А кто его знает, может, ему нравятся и кобылки? Ох, как же сложно бывает понять этих жеребцов!

---

Река была прекрасна. Такой воды я не видала давно — чистая, прозрачная, пей — не напьешься, купайся — не накупаешься!

— Голубая Змея, я уже лечу! — Я взлетела над водой и, перестав махать крыльями, с высоты десяти ярдов плюхнулась в нее вниз головой, протянув вперед себя передние ноги. Ах, как же здорово ощутить прохладу после знойного дня! Я вынырнула, выпустив струйку воды изо рта. Ну, до чего же хорошо!

— Радуга! — крикнула мне с берега Спитфайр. — Еще успеешь принять водные процедуры! Джорни уходит!

Как? Уже? Как-то мало он нас проводил, мы только вышли из леса на берег реки. А дальше?

Я подплыла к пляжу, где Крис и Спитфайр поочередно обнимали старого друга. Ларс и Тимми тоже осмелились прижаться к полосатому хищнику, а тот приобнял их передней лапой. Скрепя сердце и как следует отряхнувшись, я тоже прильнула к тигру. Какой у него жаркий мех! Как он не перегревается на таком солнце?

Закончив церемонию прощания, тигр уже собирался уходить, но Крис вдруг остановил его.

— На, Джорни, возьми, вспоминай нас почаще! — Он отстегнул от рюкзака свою широкополую шляпу, ту самую, что подарил ему брат Винда Райдера, и встав на цыпочки, нахлобучил полосатому на голову. Хищник от неожиданности даже присел и потом, подняв переднюю когтистую лапу, стал трогать головной убор.

— Заче-ем? — пробасил он недоуменно.

— Друзьям принято дарить подарки, Джорни, — сказала Спитфайр. — А ты — наш друг.

— У меня-а нет ничего-о для-а ва-ас взаме-ен, — смутился полосатый.

— Ты провел нас через лес — будем считать это твоим подарком, — подмигнул ему Крис.

Тигр поправил на голове шляпу, чтобы поля не загораживали обзор, и на его морде появилось некое подобие улыбки. Он был доволен таким вниманием от старых друзей.

---

— Вот и Южное море! — торжественно объявил Крис, когда, поднявшись на очередной холм, поросший редкой травой, мы увидели расстелившуюся невдалеке до самого горизонта морскую гладь. Спустя еще полдня, когда солнце уже собралось садиться, мы наконец дошли до цели нашего пути. Море было просто гигантским! Конечно, я уже видела море — Мэйнхеттен тоже стоит на морском берегу — но эта гигантская, покрытая рябью, гладь воды казалась мне чем-то просто невероятным. Она будто была несравненно больше, чем море возле Мэйнхеттена. Или мне просто так кажется?

— Еще какие-нибудь пятьсот миль туда, — показал копытом на море Ларс, — и начнутся вечные льды.

— И туда отправился мой прадедушка? — широко раскрыл глаза Тимми.

— Ага, — кивнул его отец.

— А на чем?

— У него был небольшой корабль, который назывался «Тандер». Он построил его почти в одиночку в верховьях Голубой Змеи. Он строил его почти два года, прежде чем отправиться в путь.

— Ого! — протянул изумленный Тимми, хотя я знала, что он в курсе всех подробностей приключений своего знаменитого предка. Видимо, ему доставляло удовольствие в очередной раз послушать об этом.

Сбоку, с запада дул холодный ветер. Я повернула голову в ту сторону и разглядела в отдалении на берегу, прямо у самой кромки воды, какие-то темные точки. Точки шевелились — это явно были живые существа.

— Что это там? — спросила я сама себя, вглядываясь в ту сторону и даже поднялась повыше в воздух.

Спитфайр опередила меня и поднялась еще выше.

— Да это же тюлени! — воскликнула она. — Самые настоящие тюлени! Да как много! Целое стадо!

Тимми с радостными криками, прямо с рюкзаком, взлетел и бросился в их сторону.

— Ура! Тюлени! — кричал он, тяжело маша крыльями. — Ура!

— Аккуратнее, Тимми! — только и успела крикнуть ему мать.

Но Тимми уже не слышал ее. Я, переглянувшись со Спитфайр, полетела за ним.

— Стой, Тимми, ты чего? — подлетела я к нему. — Куда ты рванул?

— Там настоящие тюлени, как тот, в нашем зоопарке, Дэш! Давай со мной! — он спикировал вниз с тяжелым рюкзаком, и я в который раз подивилась тому, как он хорошо держится в воздухе, даже с грузом на плечах. Да уж, будет мне конкурент, когда подрастет!

Я оглянулась на остальных. Спитфайр шла вместе со жеребцами и что-то показывала им, указав копытом в сторону моря. Да, похоже, она решила дать нам волю.

Тимми уже подлетал к стаду, когда все оно, без лишних звуков, но в большой спешке стало скакать по гальке прямиком к воде. Они наверняка испугались невиданных им до сегодняшнего дня существ. Вряд ли пони в последние лет двадцать-тридцать доходили до сюда. Да и Тимми сам виноват — кричал как глупенький.

Когда последний испуганный тюлень исчез с берега, Тимми приземлился на гальку и искренне непонимающим взглядом уставился на меня, подлетавшую к нему.

— Они уплыли, — произнес он очевидную вещь, и я улыбнулась его наивности. Вроде бы временами такой умный жеребенок, а иногда сотворит вот что-то вроде этого и стоит себе с недоумевающим видом!

— Попробуй приманить их водорослями. — Я достала из рюкзака сверток с нарезанными листами ламинарии. — Они должны их любить, они же морские жители.

— Эй, Тимми, Радуга! — услышали мы голос Криса. — Мы останемся здесь на ночевку. Подходите, помогайте нам!

Мы стали разворачивать палатки, а жеребенок все время оборачивался к морю, видимо, ждал, когда тюлени появятся снова. Мы, взрослые, только подмигивали друг другу и улыбались, смотря, как он забавным ищущим взглядом всматривается в морскую даль.

— О, смотри, Тимми, кажется, они возвращаются, — махнул копытом через некоторое время Крис, и жеребенок, наученный нами вести себя тихо, отложил свои дела и, с куском водорослей в крыле, на цыпочках попытался подойти к выползшим на прибрежную гальку трем тюленям. Но стоило ему приблизиться, как они тотчас же бросились обратно к воде.

— Эх, трусы! — разочарованно бросил им вслед Тимми, наблюдая, как они скачут по дну, а затем устремляются вплавь от него. — А я вас покормить хотел!

— Имей терпение, малыш, — сказал ему издалека Крис, разводя огонь для привала. — Они привыкнут к тебе, если не будешь делать резких движений и кричать. Просто сиди спокойно и жди. Они вернутся. Это их дом.

И Тимми внял совету. Весь вечер он пытался подружиться с ними, и, наконец, у него это получилось. Один маленький тюлененок, переборов все-таки свой страх перед незнакомым существом, приполз к жеребенку и осторожно взял из его копытец кусок водорослей. Тимми просиял, но Крис и я, сидевшие на гальке на безопасном расстоянии от него, напомнили ему, чтобы он не делал резких движений от радости. И пегасик радовался тихо, счастливо улыбался и все время оглядывался на нас, смотрим ли мы на него и разделяем ли его восхищение происходящим. Он был очень горд собой. Я с удовлетворением увидела, как он осторожно гладит тюлененка по голове, а тот подставляет ему под копытце голову и как будто бы довольно урчит. Это было настолько забавно, что я пожалела, что у нас нет с собой фотоаппарата. Да и Крис тоже жалел, что не взял свой. Ладно, воспоминания — это тоже хорошо, что бы ни говорила принцесса Луна.

Поужинав и, наблюдая, как устраиваются на сон неподалеку от нас тюлени, уже привыкшие за эти часы к соседству с пони, мы тоже решили не засиживаться. Крис и Тимми устроились в одной палатке, мы со Спитфайр в другой, а Ларс, восхитившись видом ночного моря, подсвеченного луной, остался сидеть на берегу, любуясь всем. Нам он сказал, что сидеть он будет, пока не упадет от усталости прямо на прибрежную гальку. Мы все, включая Спитфайр, еле сдержали тогда смех.

— Пусть посидит, он так вдохновение ловит, — сказала Спитфайр, когда мы, включив фонарь, устраивались с ней в палатке. — Уж я-то знаю его чудачества.

Я усмехнулась.

— Последняя ночь так далеко от дома… Ох… — Пегаска растянулась на своей половине палатки, расправив по очереди оба крыла и вдруг спросила, наблюдая, как ложусь я: — Грустишь, что завтра возвращаться, Крэш?

Я даже не знала сначала, что ей ответить. Конечно, грустно расставаться с новыми друзьями. Но дома меня ждут старые друзья. И (в первый раз за долгое время подумала о них благожелательно) родители.

— Немножко, — ответила я. — С твоей семьей очень интересно. Они все такие… разные.

— И ты все-таки нашла, в конце концов, ко всем им подход, ведь так? — сощурилась она, улыбнувшись.

Я тоже улыбнулась.

— Ага. Даже к Ларсу.

— Он славный пони, на самом деле, — протянула она, закладывая передние копыта за голову. — Ох, как же быстро летит время… уже почти двенадцать лет, как мы поженились…

— Кстати, ты обещала рассказать, как вы познакомились? Тогда, возле леса, помнишь? — Я подложила копыто под голову, приготовившись к рассказу.

Спитфайр помолчала. Видимо, подбирала слова.

— А что рассказывать? Нельзя сказать, что это была любовь с первого взгляда. И даже не со второго. Он был обычным официантом, а я — вондерболтом, пока еще даже не ведущим в летной паре. В первое время мы были так же далеки от замужества, как Лайтнинг Даст сейчас от того, чтобы учиться в Академии.

Я усмехнулась. Пегаска снова помолчала.

— Он привлек меня тем, что хотел чего-то добиться в этой жизни, — продолжила она свой рассказ. — Все ему было мало, он писал с самого детства, но из написанного ему ничего никогда не нравилось, он писал еще и еще. Второй его страстью была кулинария, и он стал официантом, а потом поваром в том ресторане. А параллельно писал. Я… несмотря на то, что далеко не поклонница литературы (и до сих пор, скажу я тебе по секрету), я влюбилась в его страсть к улучшению. Он был будто спортспони, только в своей дисциплине литературы. Все, что он имеет теперь — Поньцировскую премию, да и другие — он получил благодаря своему нескончаемому труду. И за это его можно любить. Он, пусть и не гений, но очень старательный пони. И добьется еще многого.

Палатка вновь погрузилась в молчание. Я услышала, как по соседству похрапывает Крис, а в тон ему посапывает с тонким свистом Тимми. В тот же момент меня будто осенила догадка.

— Так вот почему ты не вышла замуж за Криса… Дело не в родителях? Просто это он… не такой?

Спитфайр лежа кивнула, не глядя на меня. Мне показалось, у нее на глазах блеснули слезы.

— Я бы пошла наперекор воле отца даже в случае с Крисом. Но… я долго тогда над этим думала… Он… был и остается слишком… домовитым. — Последнее слово она произнесла с каким-то странным отторжением. — У него нет стремления к совершенству. Он все эти годы работает в такси. Как окончил школу — ушел работать в такси. Я понимаю, это его призвание… но… я не смогла бы жить с таким пони. Нет, дело не в его профессии, а в том, что ему достаточно того, что он имеет. Понимаешь? — Она резко повернула ко мне голову, и я все-таки увидела на ее глазах слезы. — Я не могу видеть, что моя жизнь превращается в сладкую приятную рутину. Как у моих родителей… Я хочу другого в этой жизни.

Я ожидала, что она заплачет, но командир вондерболтов все-таки сдержалась. Смахнула слезы и снова стала смотреть в потолок.

— Может, то, что они делали, было хорошо. Но не для меня, — продолжила она. — И я не хотела повторить их путь. Поэтому я вышла за Ларса. Все. Точка. Вопросы есть?

Я удивленно посмотрела на нее. Ее тон был каким-то слишком жестоким. Но я решила повести себя разумно и не обращать на него внимания. Конечно, Спитфайр раздосадована тем, что я заставила вспоминать неприятные моменты ее жизни, я сама виновата…

— Есть один вопрос, Спит, — сказала я осторожно. — Если ты говоришь так о своих родителях, то почему ты так повела себя с моими? Ты же знала, что я их не выношу…

Судя по голосу, Спитфайр была рада, что я перевела тему.

— Я заметила, сейчас у тебя изменилось к ним отношение. Значит, я все-таки была права, — улыбнувшись, протянула она и потянулась сама.

— Но все-таки почему ты так поступила? Я до сих пор не понимаю…

— Потому что твои родители были другими. Они и правда хотели добра тебе, искренне, любя и желая тебе всего самого хорошего. Они хотели сделать из тебя тебя, а не некое подобие своих ожиданий. И мне очень обидно было видеть твою им неблагодарность за это. Ты же понимаешь, что это они сделали из тебя летунью номер один в Эквестрии? Тебя, первой из пегасов достигшей звуковой радуги? Своей поддержкой, похвалой и всем тем, от чего ты так яростно отбивалась все эти годы. Они сделали из тебя Радугу Дэш! Неужели ты этого до сих пор не понимаешь?

Я вздохнула. Конечно, каждое ее слово — правда. Я — Радуга Дэш именно благодаря им… И с этим глупо спорить.

— Конечно, понимаю. Я только недавно это поняла… И мне… — я опустила глаза, — мне стыдно перед ними. Очень стыдно, Спит!..

Та усмехнулась.

— Ничего, Дэш. Все мы совершаем ошибки. Главное — вовремя это признать, и не бегать от последствий. Ведь так? — Она смотрела на меня с улыбкой, ей было приятно оттого, что я признала свою вину.

— Так…

Мы снова помолчали, глядя, как залетевший к нам в палатку мотылек отчаянно бьется об стекло фонаря. Наконец, Спитфайр, видимо, сжалилась над ним и, посадив на свое крыло, сдула за полог палатки.

— А вдруг они не простят мои ошибки, Спит? — вдруг встревоженно спросила я у нее, когда она легла обратно. — Может, я сделала слишком много плохого, чтобы меня простить?

— Настоящие родители всегда простят своего жеребенка, — ответила мне пегаска. — Не переживай, Крэш. Как говорится, шоу должно продолжаться. А твое шоу только начинается. Тебе вообще, честно говоря, просто не на что жаловаться. Тебе всего двадцать четыре, ты — самый многообещающий летун в нашей команде; возможно, не буду загадывать наперед, но ты и будущий командир вондерболтов, — подмигнула она мне, и я расцвела. — У тебя столько хороших и верных друзей и поклонников… — Она на секунду замолчала. — С ума сойти, Крэш, да ты ведь по-настоящему счастливая пони! Ты хоть сама это осознаешь? — посмотрела она на меня с каким-то странным выражением.

— Ну, может… — опустила я глаза смущенно. — Я даже как-то не думала об этом.

Она перехватила мой взгляд и вдруг взяла меня под подбородок копытом, мягко поворачивая мою голову к себе.

— У тебя все будет хорошо, Радуга, — взглянула она мне прямо в глаза. — Если ты будешь оставаться самой собой. Несмотря на весь твой грозный вид иногда, — она усмехнулась, — я знаю, на самом деле внутри ты — добрая и хорошая пони.

Она улыбнулась мне. И, переборов свое мимолетное возмущение ее поступком, я улыбнулась ей тоже. Она права. Я добрая и хорошая пони.

Глава девятнадцатая

Как бы это не было грустно, но подошла пора прощаться с Югом. Мы не могли задерживаться на берегу моря больше чем на одну ночь, нас со Спитфайр поджимало время — через четыре дня мы должны были вернуться к тренировкам в лагере вондерболтов, а нам еще надо было вернуться и забрать вещи в Миддейле. Наутро, собирая вещи после завтрака, Тимми твердо заявил нам, что, когда вырастет, обязательно повторит путь своего прадедушки и доплывет до Южного полюса. Мы, полушутя, полусерьезно, заверили его, что так оно и будет. Пусть верит и надеется, славный малыш. Надежда и вера двигают пони на смелые поступки, уж я-то знаю.

Мы помахали тюленям на прощанье копытами и, в последний раз посмотрев на морскую гладь, отправились в обратный путь. Три следующих дня пролетели как одно мгновение — опять Голубая Змея, купание, рассказы Ларса (в принципе, не такие уж и скучные), горы, снова театр теней на привалах, а под вечер третьего дня, когда мы вернулись к тому самом месту, где нас застала гроза, Крис проговорился про то, что иногда балует себя рыбкой. На мое удивление, Ларс тут же рассказал, что в некоторых ресторанах Кантерлота и Мэйнхеттена тоже готовят рыбу, правда, пони неохотно едят «трупы», предпочитая по старинке растительную пищу. И тут же загорелся идеей наловить рыбы и попробовать приготовить ее вместе с Крисом. Тимми был только за, а мы со Спитфайр переглянулись недоуменно.

— Даже не знаю, что и сказать, мальчики. Оказывается, вы оба и после многих лет знакомства еще можете меня удивить! — сказала пегаска и, улыбнувшись, обняла их обоих. Мне до сих пор было непривычно наблюдать эту сцену, и я почему-то представила, как рассказываю об этой сцене нашим ребятам. Они ведь действительно ни за что мне не поверят! Пока не увидят своими глазами — так точно.

К середине следующего дня мы добрались, наконец, до городка, с которого и начался наш поход. Еще меньше суток — и снова Миддейл, дом Спитфайр, мои родители, примирение… Я много думала об этом в последние дни, и в конце концов, решила не говорить никаких высокопарных фраз о том, что мне стыдно и прочее. Просто подойду к ним, ткнусь головой в папино плечо, как делала когда-то в детстве, когда мне было тоскливо. А он положит мне крыло на спину. А мама подойдет и обнимет меня копытами за плечи. Буду верить, что так и произойдет. Так будет как-то правильнее, что ли…

Но перед самым отъездом, на платформе, у меня особо не было времени погружаться в себя — когда взрослые пошли покупать билеты на поезд, а мы с жеребенком остались сидеть на вещах, скрываясь от палящего солнца под навесом, тот вдруг разревелся.

— Ну, что ты, не плачь, Тимми, — говорила я ему, поглаживая крылом по синей гриве. — Я же не уеду сразу, я останусь еще на день и поеду на сборы вместе с твоей мамой.

— Вот именно! — всхлипнул тот. — Вы, две самые потрясные пони на свете, опять уедете… а я?

— Но с тобой останутся еще двое не менее потрясных пони, не забывай. — Я сделала плачущему жеребенку лёгкий буп. — Папа любит тебя, и дядя Крис тоже.

— Любят… но когда вы все четверо вместе со мной, гораздо лучше! — Он посмотрел на меня полными слез глазами. — Обещай, что будешь приезжать, Дэш.

— Я постараюсь, малыш, я постараюсь. — Я обняла его, как смогла крепко. Конечно, я буду навещать его, он очень нравится мне, я привыкла к его ласковым объятиям и словам. Никогда бы раньше не подумала, что полюблю сына самой Спитфайр!

— Нет, ты не постарайся, ты пообещай, что приедешь! Пожалуйста… Радуга… я так тебя люблю…

— И я тебя люблю, Тимми. Ты очень хороший, добрый и славный жеребенок. Знаешь… — Я немного отстранилась от него, желая вынуть из рюкзака бутылку воды. — Мы знакомы с тобой меньше двух недель, а у меня такое ощущение, что…

— Всю жизнь? — поднял на меня глаза малыш. — Я тоже так думаю, Радуга. Я ещё никогда не встречал такую хорошую, добрую и понимающую пони, как ты.

Я почувствовала, как меня заливает краской. Ох, довел же он меня все-таки до этого своими ласковыми словами, чуднушка!

— Ну, не преувеличивай, — открыв бутылку с водой, я начала пить, потом дала ее жеребенку, который тоже протянул к ней копытца. — А как же хотя бы дядя Крис? Он же с тобой почти с самого рождения!

Жеребенок напился и отдал мне бутылку. Я увидела, что теперь пришла его очередь краснеть.

— Дядя Крис все-таки жеребец, а ты — кобылка… — промямлил он и даже отстранился от испуга за свои слова.

Я, неожиданно даже для самой себя, расхохоталась и прижала его к себе — первый раз по своей инициативе.

— Тимми! Ведь скажешь ты тоже! Кобылка!.. — Я даже вытерла слезы — до того забавно прозвучали для меня слова маленького поклонника.

— А что, разве нет? — поднял он на меня свои синие бездонные глаза.

— Ну, конечно, да! Просто…

— Если бы я был большим, я бы… — Тимми вдруг осекся и, взмахнув крыльями, слетел с вещей и приземлился в нескольких шагах от меня. Он словно испугался того, что хотел сказать.

— Тимми, ты куда?

— Я бы женился на тебе, Радуга Дэш, — вдруг уверенно и как-то серьезно договорил он и посмотрел на меня внимательным, совсем взрослым взглядом. Я даже не подумала бы, что он может так смотреть. — Я очень тебя люблю! Очень!..

Я перестала улыбаться — жеребенок бы точно обиделся на меня, если бы я сохранила улыбку после его такого серьезного признания — тогда я это явно почувствовала.

— Не расстраивайся, Тимми. — Я подлетела к нему и обняла. — Сейчас тебе всего одиннадцать, но кто знает, что будет лет через семь?.. — и подмигнула ему.

Не знаю, почему я сказала ему именно такие слова. Может, мне просто хотелось поддержать его… а может… кто знает? Иногда мое сердце тает от приятных слов других пони, хоть я это и не показываю внешне. К тому же…

— Поезд из Мэйнхеттена прибывает! — вдруг объявил проходящий по платформе земнопони в форме кондуктора. — Поезд из Мэйнхеттена прибывает!

— Это наш поезд? — поглядел на меня Тимми, и я в первый раз за все время увидела какую-то иную, более взрослую любовь в его глазах. Признавшись мне в самом сокровенном, том, что, видимо, давно носила его детская душа, он будто больше не видел нужды ее скрывать.

— Да, хороший мой. Это наш поезд. Сейчас он высадит пассажиров и пойдет обратно, но уже с нами на борту. — Я улыбнулась ему и погладила его копытом по гриве. Он закрыл глаза от удовольствия.

— Хорошо же вы сидите на вещах, солнечные гвардейцы! — послышался сзади голос Спитфайр. Мы обернулись. Она шла по платформе к нам, а Крис и Ларс, идущие у нее по бокам, производили впечатление ее стражи, а сама она, раскрыв крылья, хоть и была значительно меньше своих компаньонов, была ужасно похожа на новую принцессу Эквестрии. Я еле сдержала смешок, но по веселому взгляду Тимми, который он кинул на меня, поняла, что он думает примерно то же самое.

— Решили посмотреть, как будет подходить поезд, — вывернулась я, и мы с Тимми зашагали к ним навстречу.

Крис продемонстрировал нам пять билетов — видимо, из-за нехватки бумаги в этом городке, нам напечатали их на какой-то странной серой бумаге, похожей на упаковочную. В такую обычно запаковывают посылки и бандероли.

— Ну, что, друзья мои, конец сказки? — обвела нас всех взглядом Спитфайр. — Возвращаемся домой?

— Почему сразу — конец сказки? — вдруг встрял Ларс, поправив магией вспотевшие очки. — Только начало. Кажется, у меня намечается очередное детище, так сказать. Я напишу книгу приключений. Сегодня всю ночь обдумывал сюжет…

— Что?! Книгу приключений??? — взлетела в воздух я, да и остальные были удивлены не меньше меня, даже Спитфайр, прожившая бок о бок с этим пони, как-никак, больше десяти лет.

— Ну, а что вы все четверо глядите на меня такими глазами, словно я сказал, что выиграл во всеэквестрийскую лотерею? — осведомился он, увидев нашу реакцию, и снова поправил очки. — Книга приключений необязательно должна целиком состоять из бегства от хищников, поисков сокровищ и всего прочего подобного. В ней может найтись место и хорошему юмору, и даже философским размышлениям. Правда, я пока не знаю, сколько там будет того и другого. Но я попробую соблюсти меру.

Посигналив о своем прибытии, у края платформы остановился поезд и пустил из-под колес облако пара. Мы все закашлялись.

— Берите скорее вещи, идем занимать места! — скомандовала Спитфайр, и мы, послушавшись ее, на ощупь взяли свои рюкзаки и палатки и дошли до дверей. Дым все никак не рассеивался. Кондуктор — снова единорог, но уже жеребец, гораздо более приятной внешности, встал у нашей двери и кашлял от дыма. Кашляли и мы — дым был едким и неприятным.

— Пожалуйста, ваши билеты, — сказал он. Я различила, что его кьютимарка — нечто похожее на клочок бумаги. — Не желаете приобрести газету, леди и джентельпони? Я вижу, вы странствовали и, возможно, не в курсе последних новостей, — предложил он после того, как закончил компостировать билеты. Он магией придвинул со спины сумку, в которой лежали, свернутые в трубочку, газеты, и продемонстрировал нам обложку одной из них. — Могу предложить вам «Ведомости Эквестрии», сегодняшний выпуск. Совершенно изумительная новость, Мэйнхеттен и Филлидельфия могут спать спокойно: банда похитителей жеребят, наконец-таки, поймана в полном составе. Все жеребята целы и невредимы и уже вернулись к своим родителям.

— Нет-нет, спасибо, мистер Пэйпер. Нам совершенно не интересна криминальная хроника, — сказала ему Спитфайр, несмотря на явный интерес к газете со стороны Ларса, которому она (я мельком увидела) чуть отдавила копытом ногу, дескать, не бери. Я снова скрыла смешок. У них забавные отношения.

Разочарованный жеребец-кондуктор пожал плечами и пропустил нас. Мы вошли в пустой вагон. Кажется, ехать нам предстоит в полном одиночестве.

Я сразу же бросила рюкзак (уже не в проходе, потому что этот жеребец не показался мне противным и не начал читать нотации, а на скамейку) и разлеглась на соседнюю.

— Неужели ты устала, Радуга Дэш? — ехидно бросил, проходя мимо Крис.

— Еще чего! — сразу же вскочила я, хотя усталость от долгого полета сегодня все же ощущалась. Что там говорила Спитфайр про напрасно напряженные крылья?

— Откуда ты узнала, что его фамилия Пэйпер? — спросил жену идущий за Крисом Ларс. — У него даже бейджа на форме не было!

— Это элементарно, Ларс. — Спитфайр светилась от гордости. — Я просто предположила, взглянув на его кьютимарку. Это было проще, чем сделать тройное сальто назад на одном крыле.

— Тоже мне — сравнила, Спит! — не удержалась я. — Тройное сальто назад на одном крыле — самый сложный трюк. Все, что угодно, будет легче его.

— Ты еще забыла про тройное сальто назад на одном крыле с переворотом на спину! — встряла командирша вондерболтов, светясь пуще прежнего. Конечно, ей было приятно показать мне свои знания по части высшего пилотажа. — Учи матчасть, рядовая Дэш!

— Посмотрите, кто там! — вдруг воскликнул Тимми, забравшийся на скамейку и смотревший в окно. — Быстрее!

Мы прекратили спор и взглянули в окна. Ну, да, подумаешь, неожиданность, мои родители с рюкзаками бегают по платформе туда-сюда. Что, я этого в детстве не видела?..

Погодите, что???

— Святая мать Селестии, королева Лорен, что они тут еще делают? — проговорила потрясенная Спитфайр. — Они же уехали в Клаудсдейл. Они же говорили, что поедут в Клаудсдейл, по крайней мере!

М-да, все-таки ничего удивительного. Наверно, опять перепутали поезд.

— Пойду, узнаю, что случилось, — скинув рюкзак на скамейку рядом со мной, продолжила пегаска. — Поезд будет стоять еще десять минут, так что не беспокойтесь, не отстану.

Она вышла, хлопнув раздвижной дверью. Мы, четверо оставшихся, через стекло наблюдали, как она подходит к ним, и как безумно они ей радуются. М-да… с чего я решила, что они будут вести себя хоть немного приличнее, чем всегда?..

Спитфайр говорила с ними совсем недолго, не прошло и полминуты, как мой папа кинулся куда-то вместе со своим огромным рюкзаком, а моя мама, сопровождаемая Спитфайр, пошла в наш вагон. Я напряглась. Неужто сейчас опять будет буря?..

— А вот и мы! — торжественно объявила Спитфайр, первой входя в вагон. — Мистер Хотхуф и миссис Вислз решили пойти нам навстречу, но, по счастливой случайности, мы не разминулись. И теперь они поедут с нами обратно в Миддейл.

Ну, вот, начинается… даже наблюдая родителей через окно поезда, я поняла, что ничего хорошего, а уж тем более, как я представляла раньше, мирного, из моей с ними встречи не выйдет. Все будет как раньше…

— ДОЧКА! Как я рада, что с тобой все в порядке! — завидев меня, крикнула мне с порога мама. — Мы с отцом так за тебя переживали!

Я постаралась натянуть на свое лицо приветливое выражение. В отличие от них, я хотя бы постаралась измениться.

— Привет, мама! Да, со мной все… в порядке…

Она, бросив рюкзак на скамейку, в мгновение ока подлетела ко мне и сжала так крепко, что последние два слова вырвались из меня наподобие писка, почти не слышные.

— Как она? — Мама лихорадочно переводила взгляд с Криса на Ларса, с Ларса на Спитфайр, и так по кругу. — Не болела в пути? Ее не кусали змеи? А пауки? Радуга, ты же с самого детства не выносишь пауков! Мы с отцом так боялись…

— Мама, я же сказала — со мной все в порядке! Ох… Пожалуйста, не сжимай меня так!.. Мне нечем дышать…

Я в отчаянии посмотрела на Тимми, будто искала в его бездонных синих глазах спасение. Он улыбнулся мне, как смог, искренно, в этой не очень приятной обстановке и подмигнул — дескать, я здесь, с тобой, не переживай. Я постаралась улыбнуться ему в ответ. И в самом деле, ничего, прорвемся как-нибудь.

Ведь шоу и правда должно продолжаться?