Вещи, что Тави говорит
Одинокие вещи (Lonely Things)
Странные существа – пони.
Несмотря на все наши цвета, наши многочисленные праздники и социальные пороки, нам нравится спать в одиночестве... и в то же время не нравиться. Мы словно болезненные сладкие несущиеся загадки. Нежные случайности, что цепляются за объятия каждый раз. Но всё же тоскуют по свободному пространству и одиночеству.
Сегодня вечером я оказалась в болезненном состоянии, расположенном где-то посередине. Я была бы эгоисткой, если бы притворилась, что я такая одна. В каждом номере на каждом этаже этого отеля находились пони, что так же сильно, как и я, пытались получить хоть немного столь необходимого сна. И всё же, несмотря на всю усталость, они терпят неудачу. Я знаю это, потому что их горькое дыхание просачивается через их морды и собирается над крышей отеля в коричневое облако, чтобы затем опуститься прозрачным пологом чудно́го бежевого цвета, что занавешивает каждое окно и балкон, выходящий на гавань Балтимэра.
Бежевый. Это цвет одиночества. Я ненавижу его и исключаю из каждой своей песни.
Раньше я очень хорошо знала этот цвет. Но теперь всё изменилось. Так много всего изменилось. Я хотела бы сказать, что это к лучшему, и, если судить по моему ежедневному содержанию, получается, что я была бы абсолютно права.
Но это не меняет того факта, что некоторые ночи, многие ночи честно говоря, ощущаются абсолютно неправильно.
Тави ничего об этом не знает. Я и не жду этого от неё. В конце концов, у неё всё так же плохо, как и у меня. Конечно, я помню слова, которые она произнесла на свадьбе, но я вижу многое насквозь. Я вижу моими глазами и ушами, что нередко улавливают струйки бежевого цвета, колышущиеся от её дыхания, пока она тихонько проживает ещё один полный слез вечер, оставшись наедине со своими ужасными мыслями. Дело не только в том, что она хочет иметь в своей жизни жеребца. Дело не только в том, что она хочет держать за копыто кого-то особенного, кто будет лелеять и защищать её. Тави просто хочет, как и все мы, быть частью чего-то большего, чем мы сами. Вот почему мы обе музыканты. Вот почему мы вдвоем переехали друг к другу. И именно поэтому, к лучшему или к худшему, мы позволили себе стать настолько близкими.
Потому что пони нуждаются в свободном пространстве, чтобы чувствовать себя частью чего-то. И индивидуализм – это такая же красивая баллада, как и любой дуэт. Но всё же, несмотря на нашу дружбу, несмотря на все препятствия, которые мы преодолевали вместе, и в большинстве своем именно благодаря её силе, нежели моей, всегда было и будет чего-то не хватать. Тут уж ничего не поделаешь, хоть я и не собираюсь оставлять попыток.
В конце концов, именно я предложила усыновить котёнка, даже если Тави будет настаивать, что это была её идея. Я установила связь с Флаттершай. Я подвела нас к её коттеджу, открыла дверь и переступила порог в кошачье царство. Я даже имя выбрала "Скриблер". Почему? Не сложно догадаться.
И хотя в дневное время я могу сказать, что Тави обожает маленькую безобразницу, как только солнце садится, всё предстаёт в совершенно другом свете... богатом, резонирующем оранжевом свете, расположенном в моей комнате. По какой-то причине котёнку нравится спать только в моей постели. Поначалу меня это беспокоило, и я выставляла бедную мяукающую тварь за дверь, где она исполняла соло сопрано для пустых коридоров. Бежевое эхо убивало меня, так что я сдалась и стала одной с пушистым ярко-оранжевым, странно-пастельным мурлыканьем, которое укладывало меня спать каждую ночь.
Но сейчас я скучаю не по этому. Скриблер – это не то, о чём я думаю, когда ворочаюсь в постели, изо всех сил стараясь держать глаза закрытыми, а уши заткнутыми в жалких попытках отгородиться от приливных волн бежевого... обречённых на провал.
Нет, я думаю о другом. Я думаю об источнике фонтанирующих волн, прохладных, атласных, бархатных, пурпурных. Они собираются на другом краю континента, на той стороне квартиры, где живет Октавия. И как бы красиво всё это ни звучало, я не могу избавиться от мучительного чувства, что она тонет в них. И когда ты тонешь в чём-то настолько изысканном... и мягком... и особенном, есть ли хоть какая-то надежда для тебя найти радость в чем-то другом?
Я знаю, что Тави сильнее этого. Вот только... я этого не чувствую. Всё, что я чувствую, это мягкую, воздушную, чрезмерно накрахмаленную ткань этой гостиничной подушки, которую я сжимаю в смертельных объятиях. Я провожу по ней копытом, и капли влаги пронзают меня кинжалами с бежевыми лезвиями.
Есть много вещей, которые выгравировываются в моем сознании перманентными впечатлениями. Та, что режет глубже всего, это слезы.
Я стону... и я стону ещё.
Ну в Тартар. Теперь я ни за что не усну.
Поэтому я с праведным гневом сбрасываю покрывало. Вслепую я протягиваю ногу к прикроватному столику, моё копыто извлекает ярко-красные залпы из деревянной отделки. Наконец я нахожу свои тёмные очки и надеваю их на лицо.
Чёртов Dr. Pony.
Это всё он...
Всё из-за него.
Поэтому я встаю. Я хватаю наушники. И я выхожу на длинную прогулку к пляжу.
В конце концов, Тави их любит... ... ...
... ... ...Проклятье.