Вещи, что Тави говорит
Застопоренные вещи (Blocked Things)
У меня есть готовый фон.
У меня в голове есть скелет ритмичной конструкции.
Но каждый раз, когда я пытаюсь собрать воедино первый слой мелодии...
...я запутываюсь.
Всё, что я могу делать, это из раза в раз прослушивать один и тот же мягкий ритм, перекатывающийся сам по себе, не производя ничего.
Я просматриваю свои образцы. Я пробую немного этого и немного того. Но не нахожу ничего такого, что можно было бы использовать. Шедевр остаётся незавершённым. Просто водянистый суп из сбивчивости и пустоты.
Ничего не приходит ко мне. То ли талант пропал, то ли желание, то ли...
Вдохновение. И без него я просто бледный лодырь в тёмных очках.
Сгорбившись, я откидываюсь назад от своего проигрывателя, стоящего посреди фойе квартиры. Дневной солнечный свет проникает в окно, подчёркивая пыль вокруг меня. Я наклоняю голову влево, и всё, что я вижу, это альбомы... и альбомы... и альбомы...
И как возможно создать что-то новое?
И вопрос получше... как возможно создать что-то такое, что заставит пони думать, что это что-то новое?
Меньше чем через неделю я должна иметь готовую музыкальную сессию для посетителей "Торжества дружбы" Твайлайт Спаркл. Я не могу просто заново переиспользовать старый материал. Нужно что-то уникальное... что-то новое...
...так ведь?
Я имею в виду... тема мероприятия – дружба, а не в музыка. На кого я вообще пытаюсь произвести впечатление?
На кого я в принципе пытаюсь произвести впечатление?
И тут, звон адских колоколов, как назвало бы их пророчество...
– Знаю! Разве это не уморительно?! – первым является её фиолетовый голос, за ним следуют её тело, её глаза, её бархатность. Октавия протискивается в дверь, и она не одна. Бон-Бон трусит следом. Она помогает моей соседке по комнате разложить набор аккуратно перевязанных розовых упаковок. – И подумать только, что несколько месяцев назад она была просто одержима этим жеребцом!
– Хи-хи... Не то слово, – Бон-Бон ухмыляется, стоя у входной двери. – Можешь себе представить, если бы Рэрити действительно начала встречаться с ним? Её сердце было бы разбито в дребезги!
– Вот почему никогда не стоит гоняться за знаменитостью, – говорит Октавия, неся пакеты в свою спальню. Скриблер запрыгивает на кухонный стол, мурлыча с невыносимо оранжевыми нотками. – Мне ли не знать. Ещё в Троттингеме ко мне приставало несколько известных артистов. Я, конечно, всех их развернула, и это было к лучшему, – она убирает вещи, закрывает дверь в спальню и возвращается. – Большинство из них закончили тем, что их наследие было запятнано тем или иным скандалом... многие из скандалов были намного хуже того, через что проходит Трендерхуф.
– Хуже, чем у Трендерхуфа? Пффф! – Бон-Бон машет копытом. – Ни за что не поверю.
– Хи-хи-хи... – Октавия стоит на кухне и дружелюбно гладит Скриблер. – Позволь сформулировать это так. Трендерхуфу повезло, что его поймали за потреблением параспрайтовой пыли... а не за торговлей ею.
– Ха! Теперь я почти что хочу сама поехать в Троттингем!
– Многие пони так когда-то думали, – замечает Октавия, кивая. – Пока не перешли дорогу Троттингемской полиции.
– Привет, Винил, – машет рукой Бон-Бон. – Усердно работаешь? Или усердно неработаешь? Хи-хи-хи!
Я машу в ответ безвольной передней ногой.
– Ты покормила Скриблер днём, Вайн? – спрашивает Тави.
Я киваю.
– Мммм... как всегда, лучшая соседка по комнате, – Тави шаркает вокруг кухонного стола, кошка следует за ней. – И всё же, полагаю, угостить её ещё разок не повредит.
– Мы просто зашли, чтобы занести новое платье Октавии, которое сшила Рэрити, – объясняет Бон-Бон. – Оно на ней смотрится просто великолепно. Ты даже не представляешь!
Мои губы слегка изгибаются.
– Когда ты собираешься раздобыть своё платье для Гала, Винил?
– О, Бон-Бон, не глупи, – говорит Октавия с упрёком в голосе. Она кладёт несколько нежных кусочков кошачьего десерта в наполовину заполненную кормушку Скриблер. – Быть элегантной и формальной это просто не в стиле Винил. И, как заявил Совет Дружбы, этот Гала будет гораздо менее строгим с точки зрения дресс-кода, чем предыдущее мероприятие, проходившее в замке Дружбы. И Винил для него не наряжалась.
– Это правда? – спрашивает Бон-Бон.
Я киваю.
– У-у-у... что ж, если тебе так больше нравится, – улыбается Бон-Бон. – И всё же, держу пари, ты бы выглядела восхитительно в чём-нибудь таком же блестящем, как твои очки! Что-нибудь, струящееся красное в тон твоим глазам. Или мерцающее голубое.
Я прикусываю губу, бросая взгляд в угол своих полок, на пустое место больше незанятое альбомом.
– О! Вайн, любимая... – Октавия трусцой возвращается в мою часть фойе. – Где мои манеры? Мы с Бон-Бон собираемся присоединиться к остальным в Сахарном Уголке. Было бы просто потрясающе, если бы ты пришла с нами.
– Я давно хотела пообщаться с принцессой и её друзьями! – Бон-Бон щебечет с улыбкой.
Я смотрю на Октавию и одними губами спрашиваю: "Остальным?"
– Мммм... да. Эпплджек, Пинки Пай, Флаттершай... – она улыбается. – А приглашает всех Рэрити!
Мои уши откидываются назад.
– Она хочет поделиться этой восхитительной сплетней о... э-э-э... бывшем главном редакторе Трендерхуфе. Не так ли, Бон-Бон?
– Хи-хи-хи! Да!
Я выдыхаю, затем качаю головой.
– У-у-у... – надувает губы Бон-Бон. – Нет?
Я снова качаю головой и с улыбкой машу ногой.
– Что ж, если ты настаиваешь. Но мы были бы рады, если бы смогла найти для нас время. Такое чувство, что в последние дни ты стала какой-то чужой, Винил.
– Ммммм... Действительно, – Октавия прочищает горло, и я лишь отчасти удивляюсь, услышав проявляющийся оттенок индиго. – Знаешь, Бон-Бон, я чувствую себя такой запылённой после прогулки по городу. Думаю, я немного освежусь, прежде чем отправиться в Сахарный Уголок. Не могла бы ты, дорогая, сообщить остальным, что я опоздаю минут на пятнадцать?
– Мммм... опаздывать со стилем, – Бон-Бон подмигивает. – Думаю, Рэрити это оценит.
– Хи-хи... действительно.
– Я замолвлю словечко, Тави. – Бон-Бон машет ногой, затем убегает рысцой. – Увидимся, Винил! Хи-хи... увидимся, Скриблер!
В ответ раздаётся оранжевый писк.
Затем Октавия закрывает дверь. Она опирается на неё несколько секунд, затаив дыхание, затем поворачивается ко мне. Её голос спокоен, приглушен... как полумрак в её глазах.
– Вайн... всё в порядке?
Призрачные вопросительные знаки над моей головой почти осязаемы.
– Я имею в виду... Я... я не хотела бы досаждать своей претенциозностью ... н-но мне кажется... Мне... кажется, что в последнее время ты намеренно избегаешь большинства общественных мероприятий. Я имею в виду... Я знаю, что тебе нужно твоё личное пространство и всё такое, но это... довольно тревожный знак, – она сглатывает. – Даже для тебя, – она делает несколько шагов вперёд, и я направляю все силы, чтобы не взорваться от бешено колотящегося сердца в груди. – Если бы... если бы тебя что-то беспокоило, Винил, ты бы... сказала мне? Доверилась бы мне, чтобы я могла помочь тебе справиться с этим, да?
Я смотрю на неё.
Я смотрю на неё и киваю.
– Значит... – она прикусывает нижнюю губу, в её голосе проскальзывает оттенок самого тёмного индиго. – Значит, всё в порядке?
Я указываю на свой проигрыватель, затем указываю копытом в общем направлении замка.
Она выдыхает, и почти сразу же её дыхание возвращается к фиолетовому. Моё сердце успокаивается.
– Значит... ты просто погрузилась с головой в свою работу, да?
У меня не получается покраснеть. Поэтому я просто улыбаюсь.
– Хммм... Я могу это понять, – она отводит взгляд в сторону. – По правде говоря, я не сочинила никакой новой симфонии для Гала. Но это в первую очередь потому, что я действительно считаю, что у меня уже была моя возможность поблистать в замке. Мои таланты наверняка востребуются на другом выступлении. Сейчас же... это должна быть твоя очередь, чтобы оказаться в центре внимания. И я очень рада, что ты работаешь над тем, чтобы воспользоваться этой возможностью сполна.
Я стискиваю зубы, снова кивая.
– Что ж... желаю удачи тебе и твоим музыкальным начинаниям. Но... опять же... – она слегка хихикает, с улыбкой направляясь к двери. –...мы обе знаем, что живому чуду удача не нужна, не так ли?
Она уходит, помахав мне ногой.
Я опускаю голову.
Всё так...