Вещи, что Тави говорит
Неряшливые вещи (Sloppy Things)
– О да, – говорит Лира Хартстрингс, ухмыляясь. – О да, подруга! – она улыбается ещё шире. – Мне это очень нравится! Просто чертовски нравится!
Я гордо ухмыляюсь, сидя напротив неё в студии. Между нами крутится проигрыватель, транслирующий мой последний микс через пару потрескивающих динамиков. Воздух – это вывернутая наизнанку радуга, грозящая лопнуть из-за удерживаемого в ней плотно сплетенного ритма. Бит усиливается, переплетаясь с невзрачным вокалом, который дразнит темп быть быстрее и ещё быстрее.
– Как долго ты над этим работала?!
Я напрягаю свой рог, левитирую ручку и царапаю семь коротких линий на листе бумаги в планшете.
– Семь часов?
Я киваю.
– Ну, это видно! – она щебечет. Её золотой голос храбро поднимается против волн звукового цвета. У Лиры особенный вид золотого, похожий на янтарь, умирающий и оживающий одновременно. Я почти так же рада услышать его, как она рада услышать мой новый микс. – Ух ты, эта штука сильная! Это же... это что, образцы моей игры на арфе используются для перехода во вторую часть?
Я снова киваю. С самодовольной ухмылкой.
– Вау... – она приглаживает свою чёлку назад. – Это убийственно, – она тяжело сглатывает, подавленная тем, что я способна только вообразить – ненужной скромностью. – Я никогда не думала, что мои собственные струны будут брянчать в ночных клубах DJ-P0N3.
Я закатываю глаза, поправляю очки и указываю на динамики. Именно в этот момент ударяет бас, и мы обе оказываемся атакованы игривым танго струн арфы и вокальных сэмплов, поднимающимся и опускающимся на фоне громких барабанов.
– Вууу-Хууу! – Лира хихикает и одобрительно кивает. – Просто убийственно! – в комнату заходит ещё одно тело, и начинает прибираться. – Эй, Бон-Бон! Вы должна это послушать!
– Опять эти диско-треки Винил, да?
– Чёрт побери, Бон-Бон, это не диско! – хрипит Лира, нахмурившись. – Это последний микс Винил! Послушай! Она даже использовала образцы моей игры на арфе! Разве это не классно?
– Так значит это... исполненное в стиле Лиры диско? – отвечает земная пони, показывая язык.
– Уух! – Лира закатывает глаза и откидывается на спинку стула. – Чтоб тебя, Бон-Бон! Не будь ты моим лучшим другом...
– Скорее уж лучшей уборщицей, – ворчит кобыла, собирая рандомные бумажные тарелки и пустые банки из-под содовой. – Клянусь, если бы ты жила одна, эта студия давно бы превратилась в мусорную свалку.
Лира пожимает плечами.
– Просто я творчески-хаотичная личность... Или правильно хаотически-творческая?
– В любом случае, ты шило в крупе.
Я присвистываю и указываю на мусорное ведро, в котором аккуратно стоит пустая бутылка из-под Dr. Pony.
– Благословени тебя Селестия, Винил, – задумчиво произносит Бон-Бон с игривым реверансом. – Приятно сознавать, что кое-кто здесь имеет хотя бы поверхностное понимание о любезности.
– Эй, Бон-Бон, – Лира ухмыляется с другого конца комнаты. – А как тебе понравилось обналичивать мои любезные чеки в банке вчера вечером?
– Лира, это... – Бон-Бон скрежещет зубами, трясется и заканчивает свою кратковременную истерику двумя надутыми щеками. – Это несправедливо, знаешь ли.
– Ха-ха-ха!
– Оох... – Бон-Бон закатывает глаза. Как бы она ни старалась выглядеть расстроенной, её голос приобретает сверкающий оранжевый оттенок, который заглушает алый. Похоже на мурлыканье Скриблер, только глубже... мягче. Он появляется только тогда, когда она и её лучшая подруга находятся вместе в одной комнате. По крайней мере, так я заметила. – Вы вдвоем наслаждаетесь своей дискотечной демо-нстрацией. А у меня есть... чем заняться в другой комнате.
Она уходит, а я поворачиваюсь на стуле и смотрю на Лиру, подняв брови.
Она вздыхает и кивает, не обращая никакого внимания на микс. Не она одна.
– Ладно, это было не слишком справедливо с моей стороны. Бон-Бон делает более чем достаточно, чтобы окупать занимаемую жилплощадь. В конце концов, она работает на... на... – глаза Лиры внезапно расширяются, и её янтарный голос трескается, рассыпаясь на белые и золотые кусочки. После непродолжительного нервного ёрзанья она прочищает горло и хрипит: – на одну очень успешную юридическую фирму.
Я моргаю.
– Но да, трек убийственный, Винил! – Она подкатывает свой стул поближе к колонкам. – Он отлично подойдёт для твоего следующего турне. Кстати, где оно будет проходить в этом месяце?
Я снова хватаю планшет и рисую набросок перевернутого фургона, охваченного огнем.
– Ээ... Балтимэр?
Я киваю.
– Пффф. Желаю удачи. Она тебе пригодится, – она откидывает назад чёлку и снова наклоняется ухом к динамикам. – Но если кто-то и сможет утихомирить тамошний народ, так это ты, – она хмурит брови. – А если серьёзно, то именно вокал делает этот трек таким потрясающим. Только я никак не могу понять… Откуда ты взяла эти сэмплы?
Я прикусываю губу. Громкоговорители резонируют густым пурпурным блеском, сжатым в восхитительные фрагменты цвета индиго.
– Дай угадаю... Мэйнхэттен Андерграунд? Их архивы уходят очень глубоко, подруга.
Я отвечаю тем, что не отвечаю. Открыв новую бутылку Dr. Pony, я делаю большой глоток и нервно улыбаюсь в сторону единорожки.
– Осторожнее, диджей. Моя лучшая подруга привередлива и всё такое, но Бон-Бон не станет убирать за тобою слюни.