Вещи, что Тави говорит
Пробуждающиеся вещи (Waking Things)
Я содрогаюсь.
Затем я содрогаюсь сильнее.
Первый признак того, что я всё ещё жива, приходит в виде резкой боли, пронзающей мою правую заднюю ногу. Я корчусь и извиваюсь, и обнаруживаю, что моё тело сдерживают плотные простыни.
Едва заметный намёк на всхлип вырывается из моего горла, и результирующее цунами малинового цвета чуть не отправляет меня обратно в бессознательное состояние. Мои брови хмурятся, и я чувствую себя обнажённой... холодной. Я протягиваю копыто, вслепую тянусь к тумбочке, к столу, к чему угодно в поисках моих очков.
Именно тогда я замечаю странно успокаивающий звук. Потоки пурпурного проплывают сквозь багровые потоки приглушённой боли. Я медленно, беспомощно верчусь в поисках урчащего голоса. Но затем он находит меня раньше, чем я нахожу его, и я вознаграждена атласным мягким копытом, протянувшимся и надевшим тёмные очки на моё лицо.
Со вздохом я позволяю изделию разместиться у меня на глазах. Прищурившись, я моргаю в сторону фиолетового облака рядом со мной.
Её очертания входят в фокус, ведомые улыбкой, обрамленные галстуком-бабочкой и сопровождаемые элегантным шлейфом угольно-чёрных волос. Её копыто заканчивают прикрывать мои глаза, и я, затаив дыхание, наблюдаю, как она откидывается назад к прикроватному столику. Её голос мелодично отражается от стен крошечной больничной палаты.
– С возвращением, любимая, – богатый, бархатистый фиолетовый.
Я стискиваю зубы. Я не могу позволить себе плакать прямо сейчас. Я могу взорваться.
– Во-первых, с тобой всё вполне в порядке, – говорит Тави. Я замечаю небольшую стопку книг возле её стула. Маленький чайный сервиз. Подушку. Как долго она здесь прождала?
И если подумать, как долго я отсутствовала?
– Во-вторых, маленькая кобылка даже более чем в порядке, – заявляет моя соседка по комнате, и невозможно избежать гордой улыбки на её морде. – Похоже, кое-какая пони воображает себя героем.
Я прикусываю губу. Борясь, морщась, я приподнимаю голову, чтобы посмотреть на своё тело. По крайней мере, я пытаюсь.
– Э-э-э... – Тави наклоняется, поддерживая меня на кровати. Именно тогда я понимаю, что моя нижняя правая нога поднята вверх с помощью сложной системы верёвок и блоков. – Лучше лечь на спину, Вайн. Она не сломана. Ну-у... перелома нет. Доктор говорит, что у тебя нарушение волосяного покрова и несколько ушибленных сухожилий. Тебе придется носить шину неделю или две. Но если вы спросите меня, то, учитывая все обстоятельства, я нахожу всё случившееся волшебно чудесным, – снова эта гордая улыбка... этот фиолетовый голос. – Большая удача, что ты находилась так близко к больнице, да? – она хихикает.
Звук её весёлого смеха приподнимает моё сердце. Со следующими несколькими вдохами я чувствую, как остальная часть моего тела поднимается вслед за ним. Я улыбаюсь, уши откидываются назад, когда ощущение жара наполняет мою откинутую фигуру.
– Я... эм... – она ёрзает в кресле, её ноги дёргаются, барахтаясь на подставке для копыт. Я смотрю, как её фиолетовые глаза скользят по кафельному полу. – Я была очень... встревожена, когда услышала о случившемся. Не особо помог тот факт, что история исходила прямо из уст маленьких кобылок, что были склонны к чрезмерному гиперболизированию. – она прочищает горло в короткой вспышке индиго... – Должна признаться, что какое-то время я предполагала худшее, и именно поэтому я решила оставаться здесь, пока ты не поправишься, – она поднимает глаза, ярко моргая. – Впрочем, не волнуйся. Я обязала Бон-Бон кормить Скриблер в моё отсутствие.
Я смотрю на неё.
Я... не волнуюсь о Скриблер.
– По правде говоря, я не хотела бы быть ни в каком другом месте, Вайн. – она тяжело сглатывает. – Ты... не перестаёшь меня удивлять, знаешь ли, – она деликатно улыбается в мою сторону. – Одаренный музыкант... снисходительный друг... а теперь... хи-хи-хи... спаситель маленьких кобылок. Иногда, я действительно верю, что я самая счастливая соседка по комнате в Эквестрии.
Я откидываюсь на подушки, мечтательно улыбаясь ей.
Уж ты-то должна знать парочку вещей о том, как быть спасителем…