Где не ступала нога человека

Глава 1-8: Близкие контакты третьей степени

Алекс Мерсер сидел на полу, скрестив импровизированные беговые протезы, листал учебник биологии для старших классов, гладил по голове довольно ворчавшую ксено и размышлял над тем, как… Вот действительно, как лучший генный инженер планеты Земля докатился до жизни такой? Нет, не в плане решений и поступков, которые привели его к вспышке вируса на Манхэттене и становлению новым собой, но того факта, что условный "стресс", напряженность мозгов развитого существенно сдала позиции в этом… месте, где он очутился не по своей воле. Как мало человеку нужно, чтобы после восемнадцати дней в аду создать для себя новую зону комфорта! Всего-то заменить рычаги управления "Абрамсом", в кои до хруста вцеплялись когти мутанта, на детские книжечки; безжалостных, бесстрашных гоминидоподобных тварей — на разумную и дружелюбную живность, которая совсем не против, что ты ее по загривку треплешь вместо сдирания скальпа и последующего отрубания головы. Периодически длинным языком, высовывающимся прямо из пищевода, подъедать натовскую консерву-саморазогрев, что приятным теплом греет огрызок левой руки. Наслаждаться забытым вкусом пищи, простой и добротной… Пожирание зомби и солдат за столь короткое время соответствующие ритуалы и необходимый ореол эмоций не успело заполучить, ясное дело.

Да! Хорошо быть живым, черт возьми. Словно буря, что все эти недели собиралась над головой новоявленного уберменша и по итогу чуть не стерла его в атомный пепел, вдруг отступила, выбросив его в тихую гавань. Еще бы знать, что Дане ничего не угрожает... Убедиться, что Грин не нахимичила с ней что-то скрытное, превратив сестру в оружие против Мерсера. В одиночку Рэгланду не справиться; была бы уверенность, что зрение зараженного не обманывает Мерсера, что с Даной все в порядке... Тогда точно можно было бы отдохнуть. Забыться на какое-то время сном, переложить мыслительные процессы в случайность, аналоговые грезы машин, что составляли теперь подсознание Алекса. В этом отражении Земли он, на первый взгляд, мог позволить себе отдых. Мерсер пробыл в измерении цветастых поней уже более двух суток — но так и не заметил в местном социуме проявлений боли, нищеты, страшных болезней, безумия, чокнутых вояк, готовых отдать целый город вирусу на прокорм лишь потому, что это позволит выскочкам из Гентек сделать еще несколько гениальных открытий. Ничего из того, с чем Мерсер привык дело иметь, одним словом. Вирусов здесь в принципе не водилось, как явления, если Алекс верно истолковал обрывки информации, что ему удалось выдернуть из медицинского справочника. Бактерии — пожалуйста, те же иллюстрации в книге не позволяли трактовать их существование иначе, но вот облигатные паразиты домена, в счет которого Мерсер зарабатывал себе на жизнь... Похоже, здесь их вовсе было невозможно найти.

Был в справочнике еще раздел, посвященный болячкам и возбудителям "магического" характера, но он для Алекса являл собой лес даже более дремучий, чем Бесконечная-свобода-от-созидания, по которому развитому довелось бродить. А его новые знакомые были слишком малы, чтобы помочь на этом поприще Мерсеру, и на его скверно поставленные вопросы только озадаченно хлопали глазами. Ну, основы местной грамоты и в целом жития прояснили — и на том спасибо. Книги, опять же, притащили. Оставалось надеяться, что этот специализированный справочник они не украли внаглую у лошадиных докторов; не хотелось бы начинать мирный контакт с приучения мелких ксено к воровству... Мерсеру-то не впервой присваивать все, что плохо лежит, включая боевую технику, а у этих вся жизнь еще была впереди.

Троица жеребят, между тем, отлично иллюстрировала собой безмятежность, что царила в этом городке, распространяясь и на старшее поколение тоже. В подавляющем большинстве ксено были жизнерадостные, улыбчивые, многие — вовсе какие-то гиперактивные, что заставляло Мерсера в процессе шпионажа их на всякий пожарный сторониться. Растрепа, которая теперь устроилась на коленях у Алекса, тоже имела весьма буйный характер, но этим вызывала скорее улыбку, чем отторжение... Теперь зооморфы не казались Алексу довольными в силу поголовной зомбированности — чего им недовольными-то быть, в самом деле? Все пристроены к какой-то работе, сыты, имеют крышу над головой, есть чем занять свой досуг, исходя из увиденного. Было бы смешно, если при наличии всамделишной "магии" они всего этого не имели, а вынуждены были по двадцать часов на дню пахать в шахтах.

Как Мерсер уже постулировал, в месте подобном этому он был бы не прочь расслабиться, позволить себе после восемнадцати дней непрерывного бега с ножницами очистить разум от ненужных примесей. Нет нужды подставлять шкуру под осколки, зомби-апокалипсис не грозит выплеснуться за пределы Аппер и ухищрениями Грин захватить весь мир... В перелеске неподалеку птицы поют, а не барражируют с угрожающим клекотом черные вертолеты — опять же, "последний довод королей" не грозит вот-вот раскаленным шаром заглотить бо́льшую часть Нью-Йорка. Но Мерсер снова и снова напоминал себе, что затишье это временное, заставлял разум скинуть с себя оковы подступающей дремоты и работать дальше. Гроза, может, и прошла стороной, но стихия свирепа и непредсказуема, когда дело касается Грин и прочих существ с силами, выходящими за привычные человеку рамки, за границы понимания сходу. Королевы, коих жеребята обозначали более нежной и женственной тональностью их прилагательного "главенствующий", были опасны, какими бы намереньями они ни обладали. Принцессы (так обозначить титул было бы вернее в художественном переводе) могли обернуть штиль во всесокрушающий ураган за единое мгновенье, причем ночная пони — буквально. И хотя обычная стража тоже наплевательски относилась к законам физики и здравого смысла, привычным Алексу, они были не в пример слабосильнее крылорогов. Покуда его не давят количеством и не застигают в открытом поле, Мерсер смог бы ускользать за счет своей скорости и недавно открытому иммунитету к направленной "магии". Но всерьез драться с теми, кто сходу способен вморозить тебя в гигантскую ледышку или возникнуть в другой точке пространства-времени, разом уйдя из-под удара... Сплошь приемы, которые Алексу парировать особо нечем, просто нечестно!

Неудивительно, что Мерсер решил еще на какое-то время продолжить скрываться. Находясь в домике Разыскивающих-обозначение, мужчина постоянно держал связь с тройкой простых узлов, органических фотоэлементов, засекающих движение крупных объектов и совмещенных с датчиками тепла, но снаружи все было спокойно. Лишь однажды мимо пролетел стражник-пегас, которых с отменой комендантского часа все еще немало оставалось в городе и его окрестностях. Увидеть он ничего не мог — но маленькие заговорщики, не желая делиться своей находкой с обществом пони, наглухо зашторили бы окна и еще дверь забаррикадировали, если этому не воспротивилась белая единорожка. Что-то говорила насчет "темно" и "стра-а-ашно". Оставшиеся две подруги с доводами согласились, ибо сидеть в собственном клубе с одними фонариками им не улыбалось. То, что это слишком подозрительно выглядело бы для тех же родичей Цветка Розмарина, малышкам в голову не приходило.

Яблочно-бордового цвета жеребец, что заглянул еще спустя минут десять к ним в гости, ничего подозрительного и не обнаружил: Алекс с дробным перестуком когтей прозмеился на чердак, подняв вихрь из бумаги, едва только распознал, как кто-то приближается к дереву заместо того, чтобы пройти мимо. Отправив неприметную кисть на разведку, выяснил, что родственник Шу заглянул проверить, все ли у жеребят в порядке на фоне событий последней пары дней, и принес им каких-то растительных сэндвичей на перекус. Немногословный понь только похмыкал в ответ на чириканье светло-желтой кобылки, но ничего лишнего, видимо, не заметил. Может, счел собрание со множеством книг очередной их забавой — тем более, Растрепа с перепугу умудрилась схватить книгу вверх тормашками и, сидя на полу, изо всех сил изображала сосредоточенность, уставясь в нее. Может, в самом деле захотели взяться за ум на фоне скорого учебного года, о коем Мерсер уже сумел выцепить информацию из того перегруженного потока данных, что излили на него жеребята после установления контакта с ними. В любом случае, старший... кузен? брат? дядя? Неважно, отнесся он к бумажному хаосу снисходительно. Ну подумаешь, мелюзга снова играть во что-то вздумала…

Жеребец ушел хлопотать по хозяйству с остальными работниками, что обитали на ферме (закономерность или забавное совпадение, но почти все из компании могли похвастаться шерсткой "яблочных" оттенков). Мерсер же, отмониторив, что объект убрался с подконтрольной территории, осторожно двинулся к лестнице. Когда Шу тихо позвала именем, коим он ксено представился и которым его называли враги, высунулся со второго этажа, добросовестно вертя узкими пластинами вроде локаторов — демонстрируя настороженность, но не агрессивную. Свисая вниз шарообразной головой на длинной шее с лицом-маской, стригущей "ушами", второй раз насмешил кобылок. Алекс снова посчитал это за успех: откорректированный им "роботоподобный" облик если не был привлекательным, то являлся нейтральным в степени, чтобы казаться с щепоткой комизма забавным для девчонок. Покачав головой, когда Зефирка предложила ему образчик местной кулинарии — та не обиделась, впрочем, уже зная о гастрономических пристрастиях гостя из другого мира, — Мерсер вернулся к вычленению нужной ему информации. Пришлось похлопотать, чтобы выяснить, могут ли ксено его к себе подпустить; может ли Алекс в их понимании вообще быть дружелюбным, ассоциироваться с чем-то располагающим к контакту из числа их культуры, вроде того же Номер Пять. (прим. Номер Пять – военный робот из фильма «Короткое замыкание». Не хотел быть оружием, был принят гражданскими за пришельца из космоса) И вообще, является ли мимолетный порыв оградить от хулиганья и приблизиться к детям здешних эквиидов суть хорошая, отличная от маразма затея.

Потеряв надежду связаться со "своими", остаток вчерашнего дня Мерсер провел на болотах, разведывая местность и потихоньку вытягивая сеть терраформера еще дальше. Проверял, все ли в порядке. Заметил несколько патрулей из крылатых — но снижаться к деревьям те не стали, по-видимому, опасаясь не только гидры, но и вообще захваченной красным смогом территории. Теперь Мерсер понимал, что имитирующая жизнеобеспечение вируса среда еще и создавала помехи в магическом фоне, и "просветить" ее возможности не было. Незваные гости установили над местностью наблюдение и притихли... Возможно, готовили операцию по искоренению генетического сорняка, что пустил столь обширные корни?

Как бы то ни было, "боевые" пони пока на рожон не лезли, и интерес для Мерсера представляли слабый. Лесные обитатели Алексу тоже хлопот не доставили — на территории, которую застолбил за собой крупный хищник в лице гидры, были они представлены земноводными, птицами не крупнее цапли да прочей безобидной живностью. Такую мелочь смог нисколько не взволновал, вынуждая бежать — на болоте-то, с постоянными туманами и обильной влажностью... Лишь единожды Мерсер, направляясь к дальнему краю болот, заметил добычу покрупнее: мимо устроившегося на суку развитого проплыл аллигатор, которого иначе как "саблезубым" назвать сложно было. Тварь лениво посмотрела вверх, на костистого двуногого. Задрав пасть, пощелкала клыками, изогнутыми как ятаган, после чего все так же неторопливо поплыла прочь, гребя жесткими, словно вытесанными из камня лапами и хвостом. Когда существо окончательно растворилось в трясине, Мерсер под прикрытием ветвей двинулся дальше, пуская вперед себя разведчика.

Да, теперь он мог себе это позволить. Алекс подкопил еще немного (по меркам развитого) калорий и стройматериала, израсходовав все баллоны гелия кроме одного. Мог бы позволить себе и больше жирка на костях — но предпочел спустить резерв на терраформер, на захват все большей территории, чтобы как можно скорее оформить большую солевую батарею. Увеличить срок автономной деятельности хотя бы до трех дней, а не бегать от заправки до заправки на болота... Может статься, подчиненные этим королевам солдаты уже готовятся к перехвату на одном из маршрутов развитого! Но зато Алекс добавил своей полноценной руке жил и мускулов, обеспечил ее собственным запасом энергии — и воспроизвел четвертый палец для симметрии, ибо бегать "в три ноги" для кисти было бы неудобно. Два пальца, исполняющих функцию больших, каждый со своей стороны, два указательных... На привычную гоминиду конструкцию похоже было мало. Да и внешний вид хромал, скорее смахивая на облезлого паука с когтями и горящей точкой сенсора меж передних лапок.

Но, несмотря на это (и на свои невеликие размеры), пользу конструкт обещал принести весомую… Прямо как во время неволи, в которую бездыханное тело Зевса, как он считал, поместил МакМаллен. Незаметность ввиду малого размера должна была стать его главным козырем. Что касалось остального тела, то единственное легкое Алекс, несмотря на скудные запасы газа, все-таки оставил. Хотел его убрать после того, как вломился в городок, но предположил по итогу, что может состояться и нормальный контакт, в том числе вербальный. Вторую руку из огрызка воссоздавать не стал вовсе, предпочтя потратить накопленные от терраформера материалы на еще несколько бомб. Полторы руки — все-таки не две, но думать, что Александр от этого мог стать менее смертоносным противником, значило опасно заблуждаться...

Ночь Мерсер провел в том самом лесу, со слов жеребят окрещенном им позже не то Вечнодиким, не то Вечносвободным. Умозрительно единый живой организм к его возвращению отнесся на этот раз спокойнее, будто привык к необычному посетителю, что в прошлый раз его обитателям не навредил. По крайней мере, четверка поленниц-самоходов, что встретились у неспешно бредущего Алекса на пути, глухо заворчали, припав на все четыре лапы, но предпочли отступить. Замыкающий волк всего только и фыркнул, своими задними деревяшками выбросив в сторону Мерсера горсть земли. То ли собачки были опытнее и осторожнее своих незадачливых предшественников, то ли... может, ими и впрямь что-то управляло, и созданиями они являлись целиком искусственными — в большей степени, чем видел теперь себя Мерсер. В кронах деревьев пели друг другу ночные птицы, перепархивая с ветки на ветку; изредка мужчина слышал крики существ и завывания, источник которых среди животного мира Земли он затруднился бы назвать. Луна, вероятно подчиненная той темной пони, добавляла инопланетному лесу загадочности, рисуя серебристые ореолы сквозь листву и оттеняя вековые деревья, придавая им вид молчаливо возвышающихся над Алексом сказочных великанов. Кислотными болотными газами и теми веселенькими цветочками, отдающими по части ощущений ипритом, тут не веяло — прохладный ветер обдувал мышцы, стравливая с них свободное тепло. Под ходулями мерно переставляемых ног шуршала листва.

Снова, как тогда на берегу сутки назад, хотелось остановиться. Хотелось закрыть глаза и поднять голову к небу, а не вжимать ее судорожно в плечи под пулеметными очередями. Сжать несуществующие более пальцы ног, загрести ими живой ковер из лесных трав и пушистого мха... Над головой мужчины промелькнул оранжево-желтый силуэт, в то время как тепловой сенсор в левой глазнице отозвался ярчайшей вспышкой. Источник света облетел поляну кругом, и Алекс почти что завороженно наблюдал за лучезарной игрой пламени, что окутывало существо в ночи. Мутант закрыл глаз, в надежде хотя бы мысленно перенестись в неизведанную им природу родной Земли. Мерсер думал, что ему приятно было бы шагать по мягкому мху и влажной от росы траве, и думать о чем-то отстраненном. О чем угодно, лишь бы не о том, что Мерсер все больше сам себе напоминал какой-то марсианский исследовательский зонд… ну, пусть с пулеметом наперевес, но тоже закинутый в иной мир неведомым ему создателем, равнодушным до судьбы творения.

Но вот огненная птица улетела прочь, изредка оглашая ночь своими звучными трелями, и наваждение прошло. Алекс вздрогнул, открыв глаз. Сколько он находился в прострации на враждебных территориях? Минуту? Десять созерцал местные красоты? До рассвета оставалось еще несколько часов; воспоминания о том, что здесь его были способны вызывать разумные существа одной лишь силой мысли, быстро вернули думам развитого привычный холодный настрой. Отдыхать уже не хотелось — ритмичный звук привлек внимание мутанта, возвращая в чужой, ужасно неправильный мир. Угрюмо Алекс принялся печатать свой шаг дальше, пока не вышел в перелесок, а затем и вовсе оказался в чистом поле. Там, рассекая долину десятками миль прокатного рельса, как раз проходил грузовой состав, освещенный в ночи фонарями. Источником звука, что в разреженной атмосфере звучал иначе и не сразу был распознан Мерсером, вне всякого сомнения, товарняк и послужил.

— Железная дорога... — пробормотал Алекс, прикидывая свое положение на вполне точной карте, которую он создавал у себя в голове благодаря информационным технологиям вируса. — Кхе... Ладно, далеко увело меня.

Пора было закругляться и переставлять ходули в обратную сторону. Напоследок Мерсер окинул взглядом ночь, что предстала перед ним. Можно было в случае чего затеряться среди вагонов и вот так вот незамеченным во тьме спокойно отбыть куда-нибудь подальше от здешней цивилизации. Стража теперь наверняка проверяет пути, ведущие из города, но обдурить их было бы, наверное, сложностью не слишком великой. Хотя... Алекса уже и так в самую что ни на есть глушь закинуло. Ни трасс кругом, ни даже проселочных дорог, если не считать тех, что пересекались в городке — одни вокруг были леса да овраги, горы да водоемы. Даже сейчас, когда Алекс отдалился от села на приличное расстояние, насколько глаз хватало простирались равнины вперемешку с холмами, нетронутые техногенезом. И то, что королевы в захолустье прибыли лично, а не отправили какой-нибудь местный спецназ разбираться с Мерсером, явно говорило о серьезности их намерений. Нет, упаси боже, сходу испепелять мутанта они не стали бы, но умиротворить сладкими речами, а затем выпотрошить и посмотреть, что из Зевса можно добыть полезного — это запросто. Прошлый опыт говорил не в их пользу… У Мерсера были все основания не доверять правительствам в любой их форме. Пусть у кошколошадей и иная психология, с точки зрения Мерсера не грех было прилететь в глухую провинцию ради столь лакомого кусочка... Не то чтобы Александр хорошо представлял, зачем он мог колдунам-зооморфам понадобиться.

Хотя, может, не такое уж мизерное значение для страны (или какие еще формы территориальных образований у ксено были приняты?) городок пони и прилегающие к нему земли составляли. Наткнувшись на сеть оврагов, где-то в туманной дали переходящих в каменистое ущелье, и проследовав вдоль них обратно к городу, Мерсер наткнулся на руины явно оборонительного назначения. Не лес прямо, а кладезь сюрпризов! Древняя твердыня хоть и видала лучшие дни, смотрелась все еще солидно и размахом напоминала о былом величии. Чуток воображения — и благодаря уцелевшим башням ее можно было принять за замок доктора Франкенштейна... А не являлся ли весь этот лес секретным полигоном с лабораториями, спрятанными в дебрях средней полосы? Не продукты ли вышедших из-под контроля экспериментов тут бегали? Мерсер с полчаса наблюдал за останками крепости, но так и не обнаружил признаков, что именно здесь в автономном режиме продолжают рождаться химеры, на манер плацентарной сварки Охотника-лидера создаваемые из частей отдельных животных. Лишь ветер гулял в руинах. Прогнав случайную авантюристскую мысль через извилины и отвергнув ее, Мерсер только пожал плечами. Недостаточно было данных, чтобы развитый так сходу мог полезть в прибежище местных колдунов, пускай и заброшенное — вот и убрался восвояси, решив оставить достопримечательность на потом.

Остаток пути Александр проделал без приключений. Сняв с себя весь скарб, включая сигнальную ракетницу с парой патронов, снова тщательно выскоблил оболочку в роднике, вычистил оружие — не хватало еще, чтобы чуткий нос эквиида, доставшийся от четвероногих предков, уловил сернистый (для местных) запах из тепловых контуров. Мутантов-химер ему больше не попадалось, что в плане теплового следа, что по факту. Только уже на подходе к городу Мерсера, продирающегося через очередные заросли терновника, начало подташнивать, да вновь активизировались слуховые галлюцинации. Подозрения нашли свое подтверждение, когда Алекс достал счетчик Гейгера, единственный рабочий из трех, что обнаружились в ЧС-пакетах войск биозащиты. Прибор и впрямь оглушительно застрекотал, и Алекс взял вправо, нервно оглядываясь и с трудом сдерживая смех, рвущийся наружу. Значит, именно радиация на холмах вырвала Мерсера из кокона дурного настроения? Это было смешно само по себе: обычный человек уже истекал бы кровью, весь покрытый лучевыми ожогами, а Мерсеру было достаточно проблеваться — и гомерический хохот достаточно быстро терял власть над его эмоциональным настроем. Видимо, и впрямь его организм вывел в ферментную сумку радиоактивную плазму с фонящими частицами, а затем произвел сброс. Не считая сходящей с ума нервной системы, прочие ощущения были почти идентичны наркотическому отходу: пересохшие слизистые (из тех немногих, что остались у Мерсера), тягостные ощущения в мышцах, скачки давления в суставных сумках... Природа же здесь вовсе повышенный радиационный фон игнорировала, оставаясь здоровой и цветущей.

Ну что за дьявольщина? Не вызывало же на понячьей планете излучение нейтронную активацию лишь на Мерсере, не нанося вреда остальной материи? Собакоголовые с холмов, даром что выглядели непригляднее пони, ухоженных и по-своему красивых, не были изъеденными язвами тварями, живущими в эпицентре взрыва "грязной" бомбы. Ближе к рассвету Алекс пробрался на холмы, твердо решив спустить на это дело часть резерва в счет тканей и жидкостей, которые придется выкинуть наружу как безнадежно зараженные. Псы казались теперь даже более внушительными бойцами, чем при первой встрече, своего рода толкиеновскими орками — коренастые, с широкими плечами, скошенной головой, перекатывающимися под шкурой буграми мускулов, покрытыми короткой шерстью и жесткой щетиной. Но все же собаки тоже казались мирными; настрой хоть и имели боевой (и придурковатый), но ни укреплений, ни иных премудростей фортификационного искусства в их распоряжении не было. Ничто не намекало, что они со своими соседями кислотных оттенков враждовали — так, для проформы по стражнику на каждый вход в шахты стояло, зевая в кулак. Выбранный Алексом в качестве цели даже успел среагировать, когда из темноты на него почти бесшумно вылетело нечто, целиком состоявшее из костей и суставов. Выпучив глаза, корм для блох поднял копье, раззявил костистую пасть в тщетной надежде предупредить сородичей. Мерсер просто опустил кулак на шлем-котелок, сминая его, и пес рухнул как подкошенный, сведя глаза в точку. Пока тварь не очухалась, быстро произвел короткую инспекцию пещер неподалеку от входа. Счетчик заходился в треске, но на одном предмете прямо-таки взбесился.

— Нет, друзья, я вам не исследовательский зонд и даже не первооткрыватель новых миров, кха, будто в классике сайфая, — обреченно-весело сам с собой переговаривался Алекс, после восхода солнца скрывшийся на другом конце городка в кустарнике. — Кхе, и филолог из меня такой себе выходит. (прим. Намек на "Космическую трилогию" Клайва Льюиса — о приключениях попаданца-филолога на планетах Солнечной системы среди разумных выдр, библейских отсылок и прочего абсурдного винегрета) Это не обитаемый Марс ни хрена, это натуральный мир постапокалипсиса! Еды нет, воздух отравлен, вода для питья непригодна... населена мутантами-химерами, древесными роботами и андроидами на основе лития. Хорошие новости: особой нужды нацеплять противогаз и химзу нет! Помнится, хоупский Карнавал-2 прошел под видом тестирования новейшего рад-протектора... Что же, ни разу и не соврали.

Ошейник с небольшим кристаллом, который Алекс срезал со стражника, потихоньку начинавшего приходить в себя, и стал предметом его интереса. Фонящий, будто спекшийся после ядерного взрыва кварц, минерал служил у них предметом украшения! Туннельщики наверняка добывали его в недрах холмов — уже на входе развитого встретили детали шахтерского быта и в целом освоения территории. Решетки, развешанные под сводами фонари, ящики, подпорки, какие-то трубы, сооруженные из металла грубые рельсы, уводящие еще глубже вниз... Может, в лесу залегал идентичный геологический пласт, а может и нет, просто нечто схожее по "магической" природе, ибо там горячее пятно размерами было куда скромнее, и Алекс из него выбрался без проблем.

Да, теперь, когда Алекс вновь очистил желудок и прояснил свой разум, он осознавал, что излучение есть признак какого-то отдельного вида колдовства. То, что развитый воспринимал как негативный фактор, для местной материи был суть поток достаточно безопасных альфа-частиц — либо же эквииды с прочей живностью вовсе были экранированы, по умолчанию располагали той же "магической" нейтронной стабильностью. Что касалось применения кристаллов среди пони… Теперь, получив представление о действии излучения на его организм, Алекс отметил слабый радиационный след не только в украшениях отдельных ксено, но и в доспехах бэтгибридов, а также в наконечниках копий, что несли безрогие и бескрылые пони. Ксено явно имели технологии обработки этого минерала и его использования. Могло ли быть так, что кристаллы входили в конструктив других приспособлений, более сложных и более привычных Мерсеру, вроде тех же понячих радиостанций? Не компьютеры, положим, и сотовые телефоны — но чудеса повседневные, вроде фенов в салоне спа, мимо которого прошмыгнула кисть, печей для готовки и фонарей, не требующих электричества и не соединенных проводами с дамбой, но снабжаемые энергией напрямую, словно приемники Теслы?

Сложные устройства. Осмысленное назначение и интеграция в повседневную жизнь. Все это могло взяться и на пустом месте, преподнесенное теми же небожительницами в дар примитивным селянам, но вероятность этого была крайне низка. Магия, читай высочайшая технология, может допускать прогресс, первооткрывательство... и эксперимент, верный спутник на пути, знакомом Александру Мерсеру. Кто-то из понячьих высоколобых мог доиграться с телепортацией, наладив проход в другой мир — отсюда такой интерес сильных мира сего к скромной персоне Алекса? Непонятно, почему свой взор четвероногие ученые обратили именно на мутанта, на тот момент едва не стертого из измерения Земли, но, кажется... Да, похоже, именно пони были ответственны за его перемещение сюда. Ведь Алекс видел краем глаза во время сумасшедшего забега по городу, как исчезает алебастровая грация во вспышке золотистого света! Телепортация и переход меж вселенными (иная масса элементарных частиц позволяла счесть сию гипотезу как достойную размышления) — это не одно и то же, но человеку двадцать первого века разница невелика. Хоть и расписано фантастикой, один хрен в плане доступности явление выходило околобожественным.

«Черт возьми», — подумал Алекс, следуя разведанным кистью маршрутом к своей новой цели. Может, он был осторожен чрезмерно? Ксено могли знать о развитом не больше, чем Алекс о них, должны были опасаться всего непохожего на них, хоронящегося в тенях — но вот же они бродили по улочкам, непуганые и улыбчивые, с таким жаром заводя друг с другом разговоры, будто истосковались сидеть взаперти! Быстро же они успокоились... только вчера утром Мерсер вломился в город, а сегодня об этом напоминали только отдельные стражи на патруле да ремонтные работы у фонтана, кондитерской и ряда домов, которые были повреждены Алексом. Исключительная миролюбивость являлась следствием того, что психология ксено выросла из образа жизни травоядных? Если так, вся эта ситуация действительно могла быть продуктом случайности... А не тщательно спланированной операцией по ловле в другом измерении живого оружия.

— Но даже если так, во что эта ситуация выльется, кха, тот еще вопрос, — пробормотал себе под несуществующий нос Мерсер.

Ужасно хотелось пить. Промочить горло нормальной водой, а не дистиллятом из модифицированных почек, ощутить знакомые ровные вкусы и запахи, а не металлический привкус бериллия на раскрытой слизистой. Но даже если неведомым чудом удастся раздобыть флягу, то как Мерсеру влить ее содержимое в это… что раньше называлось ртом? Натуральная клоака на обратной стороне верхней челюсти получилась — там, где под глазницами кости "маски" смыкались с черепной коробкой, обнажая провал трахеи и пищевода. Язык для забора образцов воспроизвести, что ли...

Алекс помотал головой, отгоняя мысли о воде. Ну и пусть, раз в тех ЧС-пакетах емкости оказались размозжены ударом. Перетерпит, не маленький. Все это были потребности исключительно из разряда психологических — таких, за которые цепляется разум, пытаясь убедить мутанта в явлении "прежним собой". Ну, сейчас он точно являлся меньшим, чем человек – половина аналогов систем и органов пропала... Пока что сложно было составить законченное мнение о том, во что вирус превратил доктора Мерсера, да и вообще было некогда разводить философию. И так неприятностей хватало, чтобы вспоминать о бедах своей новейшей истории. О кошколошадях тоже, впрочем, не удавалось пока создать удобоваримый и не противоречащий самому себе концепт. Сейчас Мерсер всевозможные аномалии списывал на коренные отличия культуры зооморфов, в силу их природы развившейся так, как никогда не смогла бы человеческая — но вездесущие детали "похожести" заставляли Алекса терзаться смутными сомнениями. Заменить понек на людей, убрать магические штучки, и он бы сходу сказал, что город этот есть чья-то колония, куда сгрузили всех недовольных, дабы не мешались под ногами. Поселили их на земле вблизи изгаженной продуктами экспериментов зоны отчуждения, оставив очень мало возможностей менять свою жизнь, прозябая (по меркам техногенной цивилизации XXI века) в бедности.

Но одно можно было сказать точно — это не Старый запад хотя бы потому, что детишки в школе учатся и развлекаются, а не работают, выбиваясь из невеликих своих сил, чистильщиками обуви, фабричными подмастерьями и трубочистами. Справедливо рассудив, что в замеченной ранее библиотеке тома окажутся слишком сложны, а их обилие надолго задержит Алекса поисками нужной книги, развитый в школу и направился. Располагалось заведение в каком-то подобии парковой зоны на краю города, окруженной деревьями и изгородью, за которой пролегала все та же холмистая местность. Высунувшись из кустов, Мерсер переводил взгляд с детской площадки на здание, расписанное пестрым орнаментом и сердечками. Его смущала аутентичность классической английской школы, совмещенная с "игрушечной" палитрой. Напрягала и непривычная для такого рода заведений тишина – школа пустовала, если не считать нескольких тепловых следов взрослых, возможно, из числа персонала. Уроков не было то ли в силу инопланетного вторжения, то ли из-за летних каникул... Лишь пара-тройка детей наблюдалась в дальнем углу площадки. Закинув пулемет за спину и прошелестев в траве маскхалатом, Алекс кое-как зарылся под карусель-диск, выпустил на разведку кисть. Через медленно открывшееся подвальное оконце вниз... Мимо печатного станка и худосочного вида жеребенка — уже вверх по лестнице. Скрыться на потолке от вибраций, выдающих взрослую пони, что быстро цокала по коридору. С едва слышимым скрипом приоткрыть дверь одного из классов и залезть внутрь. Сконцентрировавшись на восприятии "паука", Мерсер прогулялся по учительскому столу и стал обследовать книжные полки.

Да уж, задачка. Язык эквиидов был сложен: значение определялось не только комбинацией звуков, но зачастую и тональностью, выделением голосом определенной части фразы. Ну чисто нотная грамота! Копирование сторонних разговоров не помогало разобраться в деталях — особенности грамматики не разберешь без помощи со стороны, без того, кто хотя бы будет подсказывать, какой предмет имеет в языке четвероногих какое обозначение. А на обрывочных данных и вычислительных мощностях машин, пусть и чрезвычайно адаптивных, можно было структуру языка из этимологии выводить очень долго. Пошуршав бумагой на классных полках, Алекс только и разобрал, что у копытных тоже существовала приключенческая литература (если судить по обложкам), чисто "сказочные" книги с яркими иллюстрациями и даже... комиксы.

«Черт его разберёт», — неуверенно подумал Мерсер, пока кисть шустро перебирала когтистыми пальцами, листая цветастый выпуск с то ли местной супергероикой, то ли еще каким бульварным чтивом в картинках. Зачатки массовой культуры у ксеноморфов, определенно, имелись – значит, могли среди ее приверженцев найтись и грезившие об иных мирах, о встречах с пришельцами, которые прибывают не только порабощать и уничтожать, вроде ранней человеческой фантастики в духе "Войны миров". Может, в самом деле следовало представиться кому-нибудь из местных простофиль инопланетным роботом, готовым пойти на контакт? Не так уж эта версия от реального положения дел отличалась... Одни только прошитые ИИ внутренности позволяли Мерсера к совершенно иному, доселе неизвестному науке виду приписать. Теперь он, правда, был скорее дрон, чем автономная боевая машина: станции синтеза в брюшной полости больше не существовало, и в целом все лишнее оказалось сгружено на месторождение ресурса. Туда же отправились и химикаты с фермы. Любопытно, а можно ли было теперь Алекса однозначно причислить к какому-то конкретному виду? Ведь на тот момент развитый изменился еще сильнее... Взяв за основу генотип охотника с его укороченными ногами, Мерсер создал новую платформу, адаптированную для маскировки под четвероногое — но притом недурно справляющуюся и с прямохождением. Существовала ли вообще для Зевса граница бытия "прежним собой"?

Снова неудобные и несвоевременные вопросы лезли в голову... Скривившись мысленно и снаружи (как минимум попытавшись эту эмоцию изобразить на бледной коже, что составляла огрызок его "лица"), Алекс вновь погрузился в изучение понячьих книг через простой глаз дрона. Хорошей находкой стал учебник истории с иллюстрациями, стилизованными под старинные гравюры. Помимо знакомых уже черно-белых двойняшек, занимавших, естественно, не последнее место в летописях народа разумных кошколошадей, наткнулся Мерсер и на другие расы. Поначалу Александр усомнился даже: не оказалась ли в его распоряжении очередная книга сказок? Но чем дальше он углублялся, тем отчетливее понимал, что никакими мифами это не являлось... Это был, мать его, натуральный дракон в окружении каких-то пони-пилигримов с вулканом на заднем плане. Среди еще пары десятков гравюр, о содержании коих Мерсер совершенно уж представления не имел, затесались встречи эквиидов с коронованным грифоном, косматыми рогачами и прочими очевидно разумными тварями, так как изображены они были, аналогично пони, с нацепленными на них украшениями или деталями гардероба.

Мерсер захлопнул очередное пособие по расширению границ человечески-достоверного и спрыгнул кистью на пол, забиваясь под парту весьма скромных размеров. Обвив дрона мускульным "хвостом" из сгибателей, отключился от него. Требовалось обмозговать новость из разряда, в коем одна новость казалась безумнее другой. Если то была правда, и пересечение человеческого фольклора с этим миром распространялось не только на существование пегасов и единорогов... если прочие "волшебные" небылицы здесь окажутся лишь скучной повседневностью... Мерсер не знал, как на это реагировать. Но, насколько он понял, чего-то, что напоминало бы людей, здесь не было, или же просто было даже спустя много лет неизвестно пони. Напротив, случаи пересечения с другими разумными, но при этом совершенно на эквиидов не похожими видами, вроде всамделишных минотавров, были задокументированы, включая прямоходящих — так что судьба Гулливера развитому была вряд ли уготована. (прим. Прямая отсылка к четвертому путешествию Гулливера в страну говорящих лошадок и мерзких приматов, полному радостей мизантропии) Мерсера скорее примут за представителя чужой расы, а не увидят в нем диковинную аномалию среди скота, дикого и агрессивного, но отчего-то вырядившегося в камзол. Да, за неразумного его принять не должны в случае установления контакта, тем более, что в Зевсе уже разглядели способность к коммуникации и использованию технических устройств... А если все-таки сбежать, сочтя контакт несущим больше рисков, нежели пользы?

Нет, правда, куда Мерсеру в таком случае податься? Атлас, найденный среди учебников, он успел прошерстить, только вот даже с учетом его простоты мало что понял. Как минимум то, что край этот представлял собой моноконтинент на манер Пангеи… Хотя были видны раздельные климатические зоны, представить масштаб оказалось сложно, ибо система координат и исчисления пони тоже была незнакома мужчине. Вот и гадай теперь: то ли у них планета в два раза шире Земли, на большей части поверхности занятая одним безбрежным океаном и полярными льдами, то ли за почти идентичную Земле гравитацию были ответственны не размеры небесного тела, а еще какая-то волшба. Как и положено, были в "детском" атласе отметки населенных пунктов, фотографии с видами на них. Крупный город на берегу моря, подозрительно напоминавший родной Нью-Йорк, и в особенности статуя в заливе задали вдоволь корма паранойе Алекса. Слишком много совпадений! А ну как окажется, что это все-таки имитация в умирающем мозгу, собравшая этот наркотический бред кислотных оттенков из осколков восстановленной памяти доктора Мерсера о его мире? Заимствование таких масштабов в культурном пласте на теорию Множественного открытия (прим. Множественное открытие — гипотеза о том, что большинство научных исследований и изобретений делаются независимо и более или менее одновременно несколькими учеными и изобретателями независимо друг от друга. Ибо логика такая — одна на всех…) не спишешь! Ну, то есть Алекс полагал так до сегодняшнего дня…

Поглощенный разбродом среди мыслеобразов, что вспухали во взявшемся за лихорадочный анализ мозгу, Алекс не сразу заметил, как на карусели прямо у него над головой кто-то расположился. Сначала до внимания развитого достучался язвительный голосок. Насторожившись, Мерсер выдал фокус на двух мелких пони, которых до момента отправки разведчика на площадке он не наблюдал. И, наконец, понял, что карусель сверху легонько поскрипывает, будто приняв на себя чей-то вес. Оттуда же доносились более приглушённые детские голоса — и в них приметно сквозила обида с недовольством. Раскрутив карусель, по направлению к двум кобылкам "стандартной" комплектации спрыгнул еще один жеребенок. Вихры ее вишневого оттенка гривы топорщились, как и маленькие крылышки, выражение мордочки нельзя было назвать иначе как воинственным. Ее серая оппонентка только прыснула от смеха и что-то залопотала на своем языке, пока кобылка с двуцветной гривой взирала на летунью с явным пренебрежением. Шум от разгорающейся девчачьей склоки заставил Мерсера болезненно прикрыть глаз. Посреди всей площадки не могли получше места выбрать, охотник их задери!

Хвала Линнею, когда с крутилки соскочила вторая пони, белая единорожка, уже готовая растаскивать драчунов, жеребят окликнули с крыльца школы. Женская особь цвета спелой черешни, выйдя из здания, строго посмотрела на малолетних задир и вынесла им порицание. На это сиреневогривая прощебетала что-то, оправдываясь, с искренним непониманием хлопая глазами. Прямо сама невинность... Алекс в силу специфики его жизни очень давно не имел дел с такой публикой, но она была знакома доктору Мерсеру. Когда вслед за учительницей (наверное, то была одна из них) вышла кошколошадь с заносчивым выражением на мордочке, и, в свою очередь, стала высказывать Черешенке претензию, Мерсер тихо фыркнул. Цветовая гамма схожая — скорее всего, "маленькая принцесса" с заколкой в виде короны приходилась расфуференной кобыле дочерью. И родительница явно была недовольна, что ее дитятке устроили взбучку, пусть и словесную. Яблоко от яблони зачастую равно дурная наследственность, что в земном измерении, что здесь... Сухо раскланявшись с наставницей молодежи, кобыла выдала напутствие дочери и ушла в город, нос задрав так, словно боялась, что с нее парик свалится. Серебристая с косичкой и розовая, прокричав ей что-то вслед, убрались на другой конец площадки, заливисто хихикая. Учительница же подошла к троице жеребят, что возмущенно лопотали себе под нос; к единорожке и пегаске в поле зрения Мерсера добавилась "обычная" кобылка. Принялась им что-то разъяснять — ласково, спокойным голосом. Алекс счел положение дел за нормализовавшееся и собрался уже было выводить кисть из школы... Но тут рядом приземлился пегас из "золотой" стражи, обдав пони порывом ветра и заставив Мерсера в тени еще сильнее распластаться, сливаясь с землей.

«Та-а-ак, — подумал Алекс, заметив объемную сумку-перевязь на спине крылатого и то, как проступает удивление на мордочке учительницы по мере разговора. — Думается, этот орнитоптер здесь неспроста».

Малышки по соседству навострили уши, боясь пропустить хоть слово. Алекс их понимал: для пробуждения интереса было достаточно, чтобы в речи стражника мелькнул уже знакомый ему титул крылорогов. Быть может, солдат лишь принес распоряжения по части безопасности детей, но Мерсер чуял, что все было не так здесь просто. Тут Черешенка вспомнила, что самих детей еще рано было посвящать в такого рода материи... Вежливо, но твердо пони отослала их прочь, в свою очередь приглашая стражника за собой, в здание. Жеребята выглядели разочарованными, но Алексу уже некогда было осторожничать и выяснять, что они в силу этого предпримут. Не станут же миниатюрные лошадки, в будущем собирающиеся вырасти в полноценных исказителей реальности, всю площадку от обиды вверх дном переворачивать, обнаруживая Мерсера?

Активировав свои каналы восприятия в дроне, Мерсер выбрался в коридор, по потолку двигаясь в ту же сторону, куда направлялись пони. Они, ведя меж собой тихую беседу, зашли в другой класс, светлый и просторный. Алекс, дабы не привлекать внимания, в последний момент проскользнул через закрывающуюся дверь. Когда эквииды отвлеклись друг на друга, спрятался за мусорным ведром. Дрон обвел сенсорами помещение, фокусируясь на присевшей за стол пони. Парты здесь были еще меньше; занимались тут младшие классы, видимо, укомплектованные той же увиденной троицей кобылок и их неприятельницами. В разговоре педагога и стража мелькали знакомые слова и сочетания, но смысл определить не удавалось, пока пони с нежно-розовой гривой не облокотилась на стол, выжидающе глядя на стражника. Тот, помедлив, достал из сумки большую шкатулку. Черешенка открыла ее — и Алекс натурально сделал дроном стойку, напрягши все его членистые ноги, как гончая, почуявшая добычу. Ибо открылась его взору картина самая что ни на есть соблазнительная... В воздухе развернулись свитки с минимумом текста — сплошь схемы, картинки, логические построения. Нечто, напоминавшее карту звездной системы. Такие же схематичные данные о биологии пони всех трех основных видов, и многое другое.

«Это что, местный вариант золотой пластины "Вояджера"?» — придя в типичное возбуждение исследователя, что нащупал верную дорожку к обретению знаний, подумал Алекс. Но тут же резонные вопросы охладили его пыл. Откуда эти данные взялись? Если они были собраны в спешке, то почему не находятся у официальных лиц, к которым мог бы обратиться пришелец в случае контакта? Но если это и есть установленная процедура для контакта с новыми расами... Рассчитывали ли понячьи ученые, что им удастся из иного измерения вытащить кого-то разумного? Они так запросто решили этого кого-то из его родного мира выдернуть, если не убив, то к чертям собачьим разворотив ему психику? Мерсер под каруселью едва слышно заворчал, выражая недовольство вкупе своим мыслям. Почему вообще посыльный аристократов, ответственных за день и ночь, этот сундук притащил так в открытую? Не лучше ли было скрыть свое намерение, просто телепортировав приманку нужному чело... э-э, пони, передать ее в стелс-режиме или еще каким колдунственным методом? Приманить Мерсера этими данными, якобы просто по умолчанию имевшимся у какой-нибудь пони из местной образовательной системы, в качестве того же пособия для детей, а затем поймать мутанта?

Однако, если вспомнить ту зебру... Скорее всего, местные правительницы знают, что Зевс им не доверяет. Может, они до сих пор не попытались захватить Мерсера всерьез потому лишь, что мирной эта раса была не только "внешне", но и на деле? Теоретически, они и впрямь могли опасаться случайных жертв; хоть Алексу со сверхтелепатами в количестве аж двух штук не потягаться, но разум его уже обдумал сотни способов наносить добро и причинять справедливость, если развитого совсем загонят в угол. Королевы могли решить, что Мерсер засечет скрытную передачу информации, которую Алексу надлежало усвоить, и воспримет как что-то опасное. Потому и собираются оставить свое послание у учительницы, с которой пришелец мог бы наладить контакт, поскольку она милая, добрая и имеет опыт общения с личностями, которым только-только предстояло войти в общество взрослых пони? Возможно, крылороги не конкретно Черешенке адресовали посылку, но учителям школы в целом...

Как знать, не хотели ли крылороги, чтобы ход рассуждений Алекса именно в эту колею и свернул. Они отдали пособие по прикладному эквоведению учительнице совершенно не таясь, только излишне любопытных детей выпроводили — именно поэтому Мерсер на проложенную для него ковровую дорожку и не подумает ступить. Белая кобыла, как старшая и умудренная годами, явно умеет считывать чужие ходы. Но неужели она не подумала, что Алекс может счесть учителя за недостоверный источник? Кто на полном серьезе станет доверять суждениям персоны, являющейся частью (умозрительно) враждебной системы? В пекло эту шкатулку с саморазворачивающимися свитками... Пока стражник давал Черешенке еще какие-то наставления, Алекс через едва приоткрытую дверь вывел кисть в коридор. Не увидев никого на улице, аккуратно отворил окно и выбрался наружу. Сразу заметил, что, с одной стороны, ситуация кардинально изменилась — но притом и вернулась на круги своя.

Во-первых, одна из трех виденных ранее кобылок, с пышным бантом на голове и небольшой сумкой, таращилась прямо на Мерсера. На ту его часть, что замерла на подоконнике, точнее сказать. Алекс мигом бросил дрона в траву, резкими движениями закапываясь в грунт, подобно песчаному шестиглазу, и сливаясь с ним, после чего переключился на основной массив своего тела.

Во-вторых, вернулись две прилизанные мелкие поньки. Стоило преподавателю отлучиться, как все стало как прежде: они прискакали с дальнего края площадки и продолжили третировать одногодок. Вся компания уже отдалилась от карусели, давая Алексу хороший обзор... Казалось, белая единорожка вот-вот расплачется — а ее крылатая подруга яростно раздувала ноздри, всем видом намекая, что кое-кому сейчас всыплют по первое число. За сим на желтую пони, все пытавшуюся донести им мысль про огромного паука на окне, они отвлечься ну никак не могли.

В глубине души Алекса что-то шевельнулось. Это точно не было ни солидарностью затравленного в школе ботаника, ни внезапно обострившимся чувством справедливости. Алекс не любил задир вне зависимости от того, бросались ли они оскорбительными выражениями или в Мерсера пачками противопехотные гранаты отправляли и током били, это верно. Но не любил мудозвонов он, сам будучи в стрессовых ситуациях довольно неприятным типом, в том плане, что приходилось мириться с их существованием; выбирать меньшее зло, поступать так, как ему при иных обстоятельствах не хотелось. Быстрые ноги и поджарое тело подростка не раз спасали "выскочку из приюта" от хулиганов. От иных удавалось откупиться домашними заданиями... Самые непримиримые (и такие же быстрые) отступали, когда до них доходило: подобному Алексу зверенышу ты можешь разбить в кровь нос, переломать пальцы или руки — но и сам горько пожалеешь, что с ним связался. Все знают, что с тобой могут сделать в таком говенном заведении, как сиротский приют, если ты не способен постоять за себя. А когда Александр и Дана Мерсер обрели приемную семью – и тем более, когда они выросли, выбились, наконец, в люди и вскарабкались если не на верхушку общества, то заняли в нем более чем достойное место… Когда Алекс заполучил полнейший, как он считал, контроль над мирком, который выстраивал для себя годами, все ничтожества, что некогда нанесли Мерсеру вред, перестали для него существовать. Тогда еще не буквально – просто новейшие успехи похоронили их имена в памяти мужчины. Теперь эти плебеи не были способны нанести хоть какой-то вред молодому, но уже довольно известному ученому. Силой авторитета, собственного разума и хрустящих зеленых бумажек доктор Мерсер полагал себя способным разрешить любую проблему. Так какое ему было дело до троицы четвероногих ксено, о возможности существования которых он до позавчерашнего дня еще даже не подозревал?

Вернее всего, реакцию на перепалку детей сыграла обычная человеческая эмпатия, от которой не деться никуда, даже научившись пинком автомобиль в полет отправлять. Не совсем уж черствый сухарь из себя представлял Александр Мерсер. Понятия защиты слабых и нуждающихся, помощи "своим", той же Дане, были настолько сильны, что первыми после имени воскресли в опустошенной нейроблокировками голове. Тогда Мерсер не усомнился в резонности установок, без лишних вопросов двинулся на помощь сестре... И все же теперь он предпочел бы занять нейтральную позицию, не вмешиваясь в личные дела ксено. Не то место, не то пока еще время. Алекс бы и промолчал...

...если только розовая кобылка не указала на бедро своей задней ноги, словно выставляя его на всеобщее обозрение, хвастаясь им. Развитый удивленно моргнул. Возраст жеребят определить на глаз он затруднялся, ибо разброс выходил от восьми до тринадцати... Ну, если за конструкционный экстремум брать увиденных ранее особей, вроде бы они являлись все-таки слишком мелкими для отрочества. Чего "принцесса" тогда бедренной мышцей светила? Выглядел жеребенок вроде не крупнее и не более развитым, чем объекты ее с серой подругой насмешек. Все так же потешаясь над трио, хулиганки затянули песню бог знает какого содержания. Сам по себе язык эквиидов был очень певучий, но очевидные рифмы позволяли разграничить обычную речь и стихосложение, как в том случае с зеброй. «Стихи ненатуральны... На бидлей они не походят, да и до Рождества еще вроде как далеко», (прим. "Стихи ненатуральны, никто не говорит стихами, кроме бидля, когда он приходит со святочным подарком, или объявления о ваксе, или какого-нибудь там простачка. Никогда не опускайтесь до поэзии, мой мальчик." (с) «Посмертные записки Пиквикского клуба», Чарльз Диккенс) - отчего-то вспомнилось Мерсеру. Подозрение в знакомой уже "неправильности" происходящего выкрутило его чувства на максимум, заставив впиться глазами в кобылок, а огрызок левой руки отправить под маскхалат, за спину, где эластичными связками был закреплен пулемет. Окончив песенку-дразнилку, наглая живность выдала несколько заключительных коротких рифм, цокая копытцами и прислоняя друг к другу локти. С последним радостным возгласом они выставили крупы в воздух и шлепнулись своими крошечными хвостатыми задками на манер "дай пять".

Располагай Мерсер на тот момент нижней челюстью — и она натурально отвисла бы.

«Да что здесь вообще происходит, — не поверив глазам своим, лихорадочно соображал Алекс. Прошивка его мозгов перед такими обрывочными данными откровенно пасовала. — Не понимаю. В определенной степени и не хочу понимать!»

Не хвастались же пони ляжками, как иные представительницы прекрасного пола гордятся размером своей груди? А если и так, не слишком ли эти две были мелкими для подобных вещей?! О чем вообще Мерсер имел довольно глупости думать? «Как поговаривал тот суперкомпьютер: ну и воображение у меня, мать твою!» (прим. "Всем стоять на Занзибаре", классика биопанка пера Джона Браннера. Встречается цитата по ходу произведения несколько раз, но Мерсер имеет в виду лишь заключительные строки романа) - подумал недовольно Алекс. Ксено не носили в большинстве своем одежду — ну, учитывая, что шерсть уже достаточно защищает от солнца, холода и пыли, это имело смысл. Наверное. Но Мерсеру так и не довелось за время шпионских игр увидеть чего-то, что тянуло на раскрепощенность и свободные нравы, несмотря на поголовное хождение нагишом. А когда он таки наткнулся в первый раз на что-то эдакое, это оказались два жеребенка, которым навскидку едва десять стукнуло! Круговерть ассоциаций, поднятых случаем, который ни в какие спрогнозированные рамки не укладывался, заставила раздражение мужчины выплеснуться наружу. «Хватит меня мозговыносящей, но притом бесполезной информацией загружать, Вселенная! — вскипел Алекс, в очередной раз модифицируя голосовые связки. — Отъебись!»

Мерсер и выдал тираду, что услышал в адрес хулиганок от учительницы — только сделал звучание более громким и угрожающим. Все пятеро жеребят подпрыгнули на месте. Холеная мордочка коронованной аж перекосилась от недовольства, когда она поняла, что ей снова читают нотации. А вот серая пони, не обнаружив источник звука, здорово перепугалась. Не обращая внимания на возражения розовой, она потащила ее к выходу с площадки, что-то лихорадочно нашептывая в пушистое ухо и боязливо оглядываясь по сторонам. Пока неразлучная троица отвлеклась на мерзавок и на кручение головами, пытаясь выяснить, откуда в этот раз вещала Черешенка, Алекс бросил дрона в галоп. И снова пони с бантом оказалась наблюдательнее своих товарок: она увидела, как скрывается в траве под диском суставчатое тело и извивающийся "хвост". Теперь-то ей удалось добиться внимания подружек, ибо жеребята, затаив дыхание, глядели прямо на карусель.

Мерсер подсоединил кисть к суставу, привычно подключив мышцы к главным системам и закрепив их в нужных местах. Теперь он снова был неподвижен, слившись с землей и выглядя со стороны неровным пластом грунта, который отчего-то набросали к основанию столбика. По идее, нужно было уносить отсюда ноги, раз уж Мерсер засветился, а поблизости находился страж... Но Алекс просто ждал, сам не зная на что рассчитывая. Жеребята поглядывали на карусель с опаской, особенно единорожка. Выступившая на ее глазах влага уже высохла, и малышка, казалось, совсем забыла о недавних обидчиках, разом переключив свое внимание на новую неприятность, что могла произойти с ними. Оранжевая и желтая пони тоже стояли на полусогнутых ногах, готовые в любой момент дать деру — но Алекс видел, как в их глазах разгорается бич всех родителей, неуемное, почти суицидальное любопытство.

В конце концов, пошептавшись меж собой и придя к соглашению с подругами, "обыкновенная" пони бочком-бочком подобралась к карусели и выудила из сумки на боку яблоко. Обычное вроде, одно из многих, что произрастали в ухоженных садах за городом, а не сумасбродное порождение леса. Аккуратно положив его на траву, она тренькнула парой коротких нот-фраз — и отступила назад. Подруги, буравя развлекательный снаряд глазами, наоборот придвинулись ближе. Алекс вздохнул, медленно моргая: ему все еще казался несовершенным вариант, который он обдумывал после того, как окончил сеанс радиосвязи. Наладить контакт с детьми ксено... Мог ли пришелец довериться такой нестабильной и легкомысленной прослойке социума, как дети? Нет, серьезно? Звучит не очень, но в теории не лишено резона. У Алекса не было причин доверять их учительнице, но сами детские умы еще могли быть не тронуты пропагандой всех мастей, если таковая здесь практиковалась. Что, если жеребята пока не воспринимали всерьез скучные поучения взрослых, какие принцессы важные и достойные поклонения, если у них были игры на свежем воздухе, сладости и интересные книжки? Разобрав их речь и отделив небылицы от реальности, можно было бы попробовать вычленить информацию о положении дел, из первых рук... копыт ее заполучить.

Подпустили бы жеребята к себе Мерсера? Алекс не заметил в школе рисунков и книг на космическую тематику и полеты к другим мирам — что было несколько странно для расы, избранные представительницы которой буквально владели космическими объектами. Но, даже если по каким-то неведомым причинам космос эквиидами не был покорен... Как уже выяснил Алекс, на средневековую чернь, кроме грязи под копытами никогда ничего не видавших, похожи зооморфы были мало. Хотя у них и были те, кто считал себя выше других, судя по поведению розовой стервы с колье — ну да без этого и в сверхтехнологичной вселенной не обойдешься, видать. За демона из глубин преисподней (не отмойся Мерсер от запаха болотной серы, это сравнение было бы еще актуальнее) пришелец в глазах пони тоже не оказался бы принят... На худой конец, не в случае с этими малышками — они Алексу казались довольно храбрыми. Особенно пегаска, девичьим стереотипам недотроги на манер той пары хулиганок вовсе не подверженная. Ну чисто мальчуган, если внимания на более нежный голос и конструктив не обращать! Хрен знает, как в обществе эквиидов обстояли дела в плане гендерных ролей; большинство увиденных гражданских были самками, в то время как королевская гвардия состояла преимущественно из самцов. У них тут что, было разделение уклада жизни по типу спартанцев? Шлемы на манер греко-римских, опять же...

«А, хер с ними». Поразмыслив так и эдак, Алекс очень медленно ладонью кверху, не делая загребающих движений, чтобы не спугнуть мелочь, вытянул руку. Кончиками когтей он симметрично обхватил яблоко и столь же неспешно уволок в тень. Жеребята радостно загомонили — но в еще больший восторг они пришли, когда Мерсер яблоко вернул, вырезав когтем четверть, как полагается гостю, приглашенному к общему котелку.

Тут Алекс услыхал, как в школе двигается стражник, на ходу неспешно беседуя с уже знакомой учительницей. Закономерно решил не выяснять, что кобылки предпримут — вдруг, разом передумав, обратятся к представителю властей? Выставив колени и локти вверх, Мерсер, уже самостоятельно подражая огромному пауку, пластуном убежал в заросли кустарника, перескочив через заборчик одним тягучим прыжком. Жеребята, конечно, взвизгнули от неожиданности, но в голосе их слышалось скорее радостное возбуждение, чем страх. Заведя на бегу голову назад благодаря длинной шее, Мерсер увидел, как пигалица с лиловой гривой чуть было не рванула в погоню — вот только кудрявая вцепилась зубками ей в хвост, с трудом осадив подругу. Но, хоть она и была самой осторожной (или просто располагала наибольшей толикой здравого смысла среди всей троицы), пегасу белая так и не донесла. Пока стражник не поднялся в воздух, быстро направившись в центр городка, единорожка вместе с остальными двумя кобылками старательно делала вид, что ничего не произошло, и вообще они здесь на площадке ворон считали. Затем, оглядевшись по сторонам, они направились прочь, заговорщицки переглядываясь и в чарующей атмосфере секретности (как им наверняка казалось) обсуждая нежданную встречу.

«Что ж… решено», — подвел черту Алекс, следуя впереди них через перелесок. Порой истина прячется от умных, но открывается простодушным... Может, не так уж наивна была Харпер Ли в своем "Пересмешнике", утверждая, что юные особи способны видеть то, что не способны наполовину закрывшиеся и усталые глаза взрослых. Может, и прав был пришелец Спилберга, когда вышел-таки на контакт с детьми — особенно такого пошиба, как эта троица, какая не бежит при малейшем шорохе под защиту родителей. Для жеребят, если не лгут гравюры, инородные расы не в новинку. Пришелец, пусть и жутковатый, кобылками с большой вероятностью будет воспринят равно приблудившейся крупной собакой, которую непременно надо привести домой, обогреть и накормить. И, конечно, спрятать от сердитых взрослых, запрещающих все потенциально небезопасное, но так и манящее духом приключений. Облик менять не стоило — просто сделать грубые формы бронепластин более изящными, придать им гладкость металла, срезав острые углы. Представиться можно было не странствующим меж звезд или предводителем инопланетных легионов, но... просто чужаком из другого мира, без лишних подробностей. Кичиться оригинальностью и выдумывать из себя инкарнацию противожизни, или бог знает за что еще зомби-вирус местные колдуны с их архаичным укладом социума могли принять, только навредило бы... Языковой барьер, опять же, только на руку сыграл бы отсутствию деталей.

Определенно, что-то... неправильное было в слежке за детьми. В том, что Алекс в принципе размышлял над тем, как жеребятам понравиться. Такое состояние было для Алекса не в новинку: представлять себя в чужой шкуре, выводить реакции на раздражители, но все же... Ассоциация, будто он снова вел диверсионную работу на базе военных, что непременно завершится грандиозным фейерверком и смертью всех причастных, в случае с детьми не внушала оптимизма. А если считать его прежнюю… прежнюю прежнюю жизнь, то оригинальный Мерсер и вовсе редко когда получал желаемое при помощи психологических трюков. Способности у него для этого были – зато не было ни желания, ни, с определенных пор, особой на то необходимости… Высокий социальный статус, отрешенность от мира людей, далеких от науки, деньги опять же, что одним своим наличием делают всю работу и позволяют не пересекаться с прослойкой социальной среды, над наукой посмеивающейся за витиеватые словеса — все это избавляло от нужды подгонять себя под других.

Теперь же, когда в этом возникла довольно-таки прямая необходимость для интеграции не в среду военных, но в чужое общество… Ну, у Мерсера могли быть все шансы на успех. Алекс отдавал себе отчет, что будучи обновленным, он намного лучше теперь просчитывал варианты, когда это касалось людей, и удерживал эти бесчисленные взаимосвязи в голове. Восемнадцать дней сражения за собственную жизнь, работы детективом-недоучкой и предательств многому научили Мерсера. "Черный свет" прекрасно выдрессировал свое новое обиталище, заставил его действовать сосредоточенно и без права на ошибку, рассчитывая, что Мерсер сумеет достойно выступать в нестандартных, боевых и близким к боевым экстремальных ситуациях — как раз в такой, какую мутант теперь всеми силами старался избежать.

У детей за своего зайти? Алекс посмотрел на четвертинку яблока, которую так и утащил, зажав в левом огрызке руки. Что же, не настолько Мерсер был горделив, дабы отказываться от компромиссов с тем, что для него кажется непривычным и даже диким. Чего только не сделаешь, чтобы из вороха неприятностей выбраться! Несколько дней назад Зевсу пришлось учиться летать на "Черном ястребе", что он поначалу считал бесполезным в условиях тотального контроля неба вояками, а сегодня развитый уже в обличье а-ля Гривус щеголял. Вообще, ему повезло, что цвето- и звуковосприятие ксено оказалось если не идентичным человеческому, то схожим в достаточной степени, дабы после смены кодировок маскирующий покров все еще мог помочь. Иная вселенная, иные правила: хоть ксено и сошли бы за высших млекопитающих (в том числе по вторичным половым признакам), кто знает... Данных из сознания поглощенного неоткуда было взять — восприятие каких-нибудь цветов, спектров, опять же, контрастности и глубины могло у пони разниться с человечески-оптимальным. Еще один аргумент в копилку осторожной стратегии, избранной Мерсером.

Заметив, как троица жеребят свернула на дорогу, ведущую к яблоневым садам, Алекс рассудил, что к обругавшей его старушке они и направлялись. Вестимо, дочка фермеров зазвала приятельниц в гости, чтобы посекретничать — за чертой города наблюдалось меньше стражников, а значит, и любопытных глаз. Хотя пару в окрестностях фермы Алекс таки засек, когда оторвался от кобылок, то и дело встававших на месте для очередного спора, и скомандовал на разведку дрону. Пока сканировал местность, покрутил винт на оставшемся баллоне с гелием; Алекс решил усвоить запас и обработать им суррогат топливного элемента, а то мало ли... Еще, чего доброго, его пробный контакт поймут неправильно, на крики деревенщин налетит гвардия, и придется всерьез сражаться за свою жизнь.

Гм, а может, в этом плане Алекс тоже накручивал ситуацию, руководствуясь фильтром восприятия оригинального Мерсера и земной же культурой. Манерами конкретно эти земные пони не блистали — было по ним заметно, что самый что ни на есть провинциальный сектор они из себя представляли, притом тот, где задействован самый минимум машинерии... но "магия" оставляла свой отпечаток и здесь. Урожаи на ферме собирали будь здоров — те же яблоки как на подбор росли, спелые да наливные, словно целая армия рабочих еще на ветках надраивала их воском! Ну, или лавкрафтовский Цвет (прим. Цвет из иных миров — как ни странно, цветная космическая НЕХ из рассказа Говарда Лавкрафта (тысячи их в его творчестве). Выделяется своими способностями к терраформингу, невозможностью описания через человеческие чувства (что для Лавкрафта, в общем-то, распространённая практика), какими-то мутагенными свойствами, наведением шизы на жителей фермерских хозяйств и фильмов разной степени паршивости, в том числе с мастером Переиграю-Вас-Всех Николасом Кейджем) всем здесь заправлял. Правда, непонятно было, что при таком раскладе, при таком буйстве растительной жизни на территории хозяйства делает небольшая рощица, целиком состоявшая из остовов, в которых Алекс с трудом распознал все те же яблони. Жутковатого вида растения были корявы и вообще производили впечатление давным-давно засохших, однако никто их вырубать не собирался. Но даже без "мертвого" участка работников для такой территории было до смешного мало... Как Мерсер очень смутно обрисовал себе из разговоров поней, та соловая блондинка (еще в первую вылазку Мерсер услышал ее имя, произнесенное фиолетовой единорожкой) и вовсе "не-является-здесь". Теория Алекса о том, что эквииды баснословно богаты, нашла очередное свое подтверждение — в период созревания урожая главная пони вот так просто взяла и свинтила на неопределенный срок, оставив хозяйство на небольшую группку близких и дальних родственников. Все-таки заниматься землей в этом мире было больше похоже на хобби, чем на суровую необходимость средневековья, когда в поте лица приходится пахать, как ломовая лошадь, лишь бы протянуть еще один сезон.

Реднеки тоже здесь были неправильные — в том плане, что не походили на жителей определенного штата, для которых помочиться на генофонд было делом чести. Производили они то же впечатление, что и горожане: ухоженные, работящие, любящие посмеяться, без каких-то бешеных ксенозакидонов (если не считать чересчур активной пожилой кобылы, что могла расслабляться в кресле-качалке, а уже пять минут спустя галопом ускакать в амбар, охая и что-то там кудахча себе под нос на эквиидском). Понь, который теперь был за старшего, напротив, сошел бы за образец невозмутимости. Александр только диву давался, когда увидел, как жеребец играючи передвигает огромную бочку с чем-то тяжелым; несмотря на объемную мускулатуру, мощную, но без намека на карикатурность культуриста, и принимая во внимание сниженную плотность объектов, это была весьма впечатляющая демонстрация способностей местных.

Да... На первый взгляд, местные являлись обыкновенными тружениками, эдакими зажиточными фермерами, а не чокнутыми деревенщинами. Навряд ли Мерсера здесь встретили бы залпом из двустволки — не только потому, что огнестрельного оружия Алекс в этом мире в принципе не углядел, плюс одними голыми копытами тот же здоровяк мог раскрошить кому-нибудь другому кости в пыль, но и в силу миролюбивого нрава пони. Однако Александр все ещё предпочел хорониться от глаз непосвященных. Обнаружив в окрестностях фермы классический домик на дереве, Алекс решил, что сооружение является штабом троицы, знакомой с ним заочно, и что туда вряд ли заглянет кто-то окромя них. Развитый в клубный дом и залез, отправив дрона в авторежиме расставлять на периферии огромной яблони датчики. Неплохое место, чтобы укрыться, на самом деле: ветви образовывали зеленый навес, который весьма эффективно ограничивал обзор пегасов. На чердак и еще выше, в крону дерева, можно было подняться по довольно узким приставным лестницам. Внутри дома стояла ровная прохлада комнаты, находящейся в тени. Откуда-то доносилось едва слышимое жужжание, наводя на мысль о старом светильнике — однако то могли быть пчёлы или насекомые, присущие лишь этому миру. Стояло несколько кадок с простенькими растениями, на стене висела карта города со множеством пометок и постеры, в том числе с лазурной пони, что едва не влетела в Мерсера — ее цветовую схему было сложно не узнать. Стеклорезка являлась примером для здешней молодежи? Ну-ну... Еще в углу комнаты была кафедра как раз под рост маленьких пони, письменные принадлежности, стопки журналов, незначительное количество мебели и пуфов для сидения. Порывшись среди вещей и не найдя ничего интересного, Алекс оставил дольку яблока на ступенях, чтобы намекнуть на свое присутствие и не напугать мелюзгу. Медленно, оценивая устойчивость инопланетной древесины перед своим весом, он полез на второй этаж. Там и перебирал неспешно старые рисунки и книги, считывая на будущее информацию более высокого уровня, пока не засек приближение кобылок. Затем вернулась кисть и, сразу привлекая внимание пони, забралась в чердачное окно.

Теперь, представившись и найдя точку взаимопонимания, Алекс мог внимательнее рассмотреть всю троицу, узнать повадки жеребят, не скрючиваясь в три погибели под каруселью. Но он все равно горбился, чтобы даже в сидячем положении не подпирать макушкой потолок — наклонил шею, выбросив обрезанную голову вперед и опустив ее ниже уровня ключиц. Точка зрения непривычная, но, по крайней мере, он не казался теперь неведомой громадиной малышкам, развитому едва достававшим до середины бедра его старых ног. Алекс не стал экспериментировать и воспроизводить недостающую мускулатуру понячьего "лица" на манер того бэтгибрида, ибо все равно не знал точного конструктива их мордочек. Скорчит еще какую-то рожу, что будет расценена как гнев или угроза... Лучше уж пока было сохранить монотонное выражение маски с индикаторами-ушами и единственным глазом, чем потом расхлебывать последствия Зловещей долины. Любопытно, а какова была бы реакция мелких на обычную лошадиную морду, и водились ли у них здесь более примитивные родственники по ветви семейства? Стоило уточнить...

Рыжая кобылка, которая приветствовала Мерсера, ничуть не стесняясь, цапнула его зубами за палец и потянула на первый этаж, как оказалось — на импровизированную лекцию. Летунья встала за кафедру и очень торжественно что-то напела, продемонстрировав мужчине плащ с вышитым жеребячьим силуэтом. Обвела ножкой пространство внутри дома и... очень показательно, прямо-таки демонстративно по отношению к Мерсеру тыкнула на свое бедро. Желтая пони радостно забарабанила копытцами по полу, белая выдала аллюзию на овации, усевшись на свой пушистый задок — Алекса же чуть не накрыло волной видений с игровой площадки. Заметив, что чужак пялится на пегаску, широко открыв глаз и ничего, видимо, не соображая, та нахмурилась, но повторила ту же последовательность действий и выражений. Кобылка все самозабвенно трещала, не обращая внимания на единорожку, которая пыталась ее остановить, а Мерсер едва по́том не исходил от натуги, пытаясь своим умом дойти, что же жеребята хотят сказать и при чем тут их фланковые части. То, что у них здесь был обычный девчачий клуб школьного возраста, до Алекса все-таки дошло: постеры со Стеклорезкой, бумага, раскраски, вышивка, мелки, прочий детский скарб вроде маленького пианино наличествовал в полном объеме. Но объединяло кобылок нечто, что человеку было в новинку, нечто именно что иновселенское, если Алекс правильно понял. Талант? Назначение? При текущем словарном запасе осознать Алексу было непросто; интонация же у слов, которыми пегаска обозначала всю троицу, казалась... более одушевленной, что ли?

Наконец, вдвоем подруги угомонили вошедшую во вкус летунью. Пока пони с бантом сдерживала, обхватив поперек тулова и прикрыв копытцем рот, информационную террористку (та все пыталась что-то добавить, возмущенно пыхтя и стрекоча крылышками), в дело вступила единорожка. Она, как рыжая десятком минут ранее, взяла лист бумаги и принялась рисовать карандашом, с удивительной ловкостью действуя зубками. Затем подошла к Алексу и, смотря на него искоса, опустила на пол свою картину-пояснение. Взгляд кудрявой малышки выражал нечто среднее между интересом и легкой опаской — она все еще не доверяла Алексу настолько, чтобы бестрепетно приближаться к нему вплотную.

Усмехнувшись про себя, Мерсер посмотрел на рисунок, надеясь наконец узнать, что мелкие ксено все это время пытались ему втолковать. Схематичное изображение групп всех видов пони, кроме крылорогов... И у взрослых, и более мелких детей были в районе пятой точки какие-то... символы, самых разных видов и форм. Пчелиный улей, футбольный мяч, кристалл, нота — единорожка хорошо постаралась, ибо ни одной пары одинаковых значков не было, а прорисованы они оказались со всей (для ребенка не то младшего, не то переходящего в средний школьного возраста) тщательностью. В стороне от общей массы стояли трое столь же схематичных жеребят, заключенных в круг, но символов у них на боках видно не было... Не сложно было заметить, что прообразами рисованных пони послужили его новые знакомые. Единорожка даже набросала для особо непонятливого пришельца рядом с трио дерево-клуб, в котором Мерсер теперь расположился.

Развитый посмотрел на художницу скептически, затем перевел взгляд на стену, где были развешены листы бумаги с похожими символами во всем их разнообразии. Многие были зачеркнуты, и Алекс, подавив желание озадаченно поскрести голый череп, глазом уставился обратно на белую пони. "Иконки", очевидно, имели большое значение для их компании... Что же они собой символизировали — профессию, жизненное призвание, с которым девчушки еще не определились? Но почему тогда маленькая колдунья изобразила других жеребят так, словно они уже профессией обзавелись, а не в школе учатся, положим? И черт возьми, при чем тут понячьи задницы, объяснит ему уже кто-нибудь?!

Желая уточнить, Алекс манящим движением вытребовал себе карандаш, который единорожка легко подтолкнула к нему магией. Кончиками когтей Мерсер аккуратно ухватил небольшую, для размеров кошколошадей в самый раз письменную принадлежность, и небрежно изобразил яблоко. Подумав, что по расцветке на дочку фермеров больше всего тянула "земная" пони, поманил ее к себе, на что кобылка охотно среагировала: Мерсера она не боялась почти так же, как рыжая сорвиголова. Мутант приложил уже свое творение к боку пони, не касаясь ее шерстки (вознося молитвы всем богам подряд, чтобы невинное действие сие не зашло у аборигенов за домогательство). Вопросительно посмотрел на единорожку — это ты имела в виду? Твоя подруга ведь хочет продолжить семейное дело? Белая радостно закивала — а желтая вовсе в возбуждение пришла, не переставая чирикая на своем языке и почти любовно глядя на весьма скверный рисунок Алекса. Кто же знал, что детишки эквиидов ртом могут рисовать лучше, чем состоявшийся мужчина под тридцать с (почти) полным набором конечностей тонкой моторики... Мерсер хотел было уже начертить следующий свой вопрос-картинку, но пони с бантом внезапно протянула копытце и передвинула его руку, так что рисунок оказался точно на ее бедре. Посмотрев на Алекса, она выдала короткую трель утвердительного характера и весело улыбнулась.

Мерсера охватило беспокойство. Яблоко... Это был... не просто символ, который образно прилагается к конкретной пони. Теперь Алекс понимал, что знаки эти были чем-то более материальным для кобылок, чем-то, для чего было отведено конкретное место, бедро задней ноги. Малышки жаждали получить "знаки", возможно, чтобы не отличаться от остальных пони. Но ведь в глазах Мерсера они ничем ни от взрослых, ни от их ровесников не отличались! В глазах...

Если только доктор Мерсер эти знаки не видит. Он не видит чего-то, что по мнению этой троицы должен был. Могло ли быть так, что человеческое восприятие все-таки отличалось от точки зрения эквиидов в некоторых его компонентах? Не просто цвета, спектры... но целые картины? Мерсер рефлекторно опустил голову, глядя на свое бедро — туда же заинтересованно уставились и дети, но никакой внятной реакции за этим не последовало с их стороны. Алекс, перевернув лист, ластиком стер все символы на изображениях пони, которых изобразила единорожка. Повернув рисунок к девочкам, указал сначала на себя, затем на пустые бока взрослых пони-абстракций. Алекс воспроизвел ноту отрицания, после чего сразу же произнес на эквиидском сочетание звуков, который обозначал "видение". Покачал головой и для верности пожал плечами.

Похоже, он добился, чтобы жеребята его поняли: смотрела вся троица на него недоверчиво и с растерянностью во взгляде. Может, они решили, что у Мерсера всамделишные проблемы со зрением, ибо желтая пони вплотную приблизила мордочку к его маске и, сощурившись, стала разглядывать глаз Алекса. По ее команде пегаска выволокла из-за шкафа аптечку с привычным красно-белым крестом и принялась деловито потрошить ее содержимое, в процессе умудрившись запутаться в бинтах и едва не опрокинуть на себя что-то, напоминавшее пузырек с перекисью. Сдерживая усмешку (ибо чудо в перьях, наверняка частенько лазившее в ящик за пластырями, выглядело со свисающей с носа марлей на редкость комично), Алекс угомонил малышню. Не самым подходящим способом, правда — он, решив окончательно проверить теорию, воспроизвел рисунок своей куртки на бедре, где мускулы обвивали кости и покрывались эластичным защитным слоем, по бокам переходившим в доспех. Даже не успел ни о чем поинтересоваться — но уже понял, какую ошибку совершил. Глаза кобылок загорелись почти фанатичным блеском, и они наперебой стали требовать от Мерсера, несомненно, того же, что он для себя сделал.

С большим трудом, переходя на активную жестикуляцию, нарисовав десяток изображений и вставляя изредка отдельные знакомые слова, развитый убедил их, что это лишь дурацкая картинка, имитация, маскировка, имеющая значимости не больше, чем надетая на вас шляпа. Заодно убедился, что для пони эти символы были чем-то действительно важным, так как просто рисовать красками метки жеребята решительно не хотели. Малышки понурились было — но увидев, что заговорившийся Мерсер начал снова покашливать, хором выпалили радостный клич неизвестного толка. Испуганно позатыкав друг другу рты и выглянув на всякий случай за дверь, они с утроенным усердием принялись склонять Алекса к лечению, включавшему залитие в него всех жидкостей, что нашлись в аптечке. Ещё и культю хотели перевязать, неверно восприняв эту руку как повреждённую... Мерсер, естественно, воспротивился. Ему быстро удалось переключить внимание настойчивых кобылок: достаточно было показать, что пришельца интересует новый мир вокруг него... И книги, да, самые разные книги, которые у пони достанет сноровки принести Мерсеру. И подсобить ему с учебой, конечно же. Ну как можно отказаться от чести помочь инопланетному гостю сделать первые робкие шаги в краю эквиидов? Единорожка и земная устроили меж собой короткий совет и, недолго думая, брызнули в разные стороны, оставив при высоком госте надсмотрщика.

Пока желтая и белая пони отлучились, Алекс сполна себя прочувствовал в качестве мошенника-простофили, вздумавшего заработать на жизнь похищением детей, из творчества незабвенного О. Генри. Пегаска засы́пала Мерсера кучей вопросов, смысл которых был разгадан от силы в двух с половиной — да и те были в духе "А ваши чужацкие апельсины тоже круглые?!" Как будто этого мало, рыжая постоянно норовила оказаться к Мерсеру поближе, поставить ему копытца на колени и смотреть прямо в лицо, отчего Александр чувствовал себя малость неловко. Когда любопытный жеребенок, вконец расхрабрившись, полез к инопланетному устройству, что венчало у Мерсера левую руку, пришлось ее одергивать. Пулемет на предохранителе стоял, но и незаряженное ружье, как говорится... Развитый строго забубнил, отводя в сторону копытце, которым пегаска уже потянулась к коробу и спусковой скобе: «Нет. Нельзя. Отрицание-кукла». Затем вовсе пулемет разрядил, откомандировав вместе с ним ленту на второй этаж и убрав ведущую туда лестницу, напоследок погрозив жеребенку пальцем. Вряд ли здесь Мерсеру сию секунду могло понадобиться оружие, так что лучше было его убрать от греха подальше. От загребущих лапок детей, сказать точнее.

Крылья бедовые таким произволом возмутилась, конечно, даже показала Мерсеру язык. Но дуться продолжительное время у нее не вышло — слишком уж для пегаски интересным, притягивающим внимание выглядел всамделишный пришелец из другого мира. Так что совсем скоро она вернулась к довольно навязчивым попыткам наладить живое общение с мужчиной... Хотя совсем уж досадить Алексу, который уплыл в дебри собственных мыслей, порожденных сюрреалистичностью происходящего, ей не удалось. Мерсер был генным инженером... мнил себя серьезным человеком с не менее серьезными проблемами по жизни, а не каким-то там нянькой, но даже ему сложно было не признать, что дети местных являлись теми еще симпатягами. Посмотришь на живность, что распахнула на тебя наивные глазенки, наморщив недовольно нос, и несуществующие губы сами разъезжаться в ухмылке начинают... Экой боевой комок перьев да пуха! Вспоминалось, что повышенная концентрация лития, что являлся основой местных форм жизни, благотворно сказывается на устойчивости психики, проводились исследования в том же Техасе... Правда, исключительно внутрь, в составе водного раствора, а не по факту наличия рядом с человеком.

Несмотря на то, что малышка привела Алекса в подобие хорошего настроения, поддерживал разговор мужчина неохотно, опасаясь привлечь внимание со стороны кого-то, кто способен обойти периметр его сигнализации незамеченным. Когда отвечал, то односложно, копируя речь пегаски, чаще всего сообщая, что не понимает ею сказанное, но иногда соглашаясь или опровергая. Пока суд да дело, при помощи картинок попросил назвать все предметы в комнате, а затем принялся адаптировать произношение, верности ради повторяя за пегаской вслух. Мерсер уже не пищал, так как резерв гелия он израсходовал и убрал пустой баллон на второй этаж: после двух заходов в радиоактивную зону его топливный заряд поистощился, и требовалось восполнить недостачу. Более длинными предложениями Мерсер бросил говорить до тех пор, пока премудростям местного языка его не обучит кто-то более искушенный и менее гиперактивный – белая понька, например. Не копируя чужие фразо- и звукопостроения, беря в пример лишь ту логику, что вирус успел состряпать на основе рассредоточенных данных, говорил Алекс как онлайн-переводчик — отвратительно, зачастую искажая смысл. Маленькой певунье он казался, наверное, всамделишней сломанной игрушкой, которая динамиком не то хрипит, не то каркает, не то визжит-хрюкает. Судя по тому, как морщилась жеребушка при потугах Алекса, медведь ему с точки зрения местных не просто на ухо наступил, а еще и степ там сплясал. Но просто воспроизводить голос рыжей и увязывать его с обозначаемым предметом у развитого получалось отлично, да. Потом, когда двое добровольцев вернулись и взялись за учебу Алекса основательнее, начал потихоньку вызнавать смысл, который несли в себе отдельные ноты и певучие слоги, худо-бедно составлять более сложные конструкции...

Что мог Александр спустя полтора-два часа интенсивного усвоения информации сказать? То, что этимология в языке четвероногих была — мозги сломаешь! Даже имена Разыскивающих-обозначение являлись для Мерсера той еще загадкой. Они, конечно, еще при первой встрече представились инопланетному гостю, поочередно стукнув себя в пушистые грудки, но так как выходило это слишком мудрено, непривычно музыкально для человеческого склада ума, Алекс мысленно обозначил жеребят на свой манер: Растрепой, Зефиркой и Шу (вместо не слишком звучащего "Бантик"). Когда же Мерсер разложил их эквиидские имена на составляющие, стал какой-то бред собачий выходить. Ну как, скажите, можно всерьез воспринимать кого-то, кого зовут "Услаждает-звенит"? Хотя, если брать художественным переводом, имя для белой единорожки было бы весьма подходящим... И правда ее голосок был самым нежным среди всей троицы, мелодичным, как серебряный колокольчик. Проблема, очевидно, заключалась в том, что Мерсер воспринимал их имена буквально — для пони-то определенные комбинации слов-нот давно потеряли свое значение, превратившись в ярлыки с определенным эмоциональным окрасом. Имя Мерсера ведь тоже когда-то обозначало не просто личность, но понятие "защитник людей"... Зловещая ирония, учитывая, что оберегал Алекс лишь пару-тройку человек, а остальных, кто имел довольно глупости встать на его пути, разил насмерть, не считаясь со средствами.

С письменностью у эквиидов, тоже выстроенной на принципах, ни на какой земной язык не похожих, дела обстояли даже получше — развитый усвоил-таки базу, эдакий набор иероглифов для сносного чтения газеты у японцев. Плохо, конечно, что Алекс воспринимал закорючки четвероногих как диковинную мозаику, скрещенную с арабской вязью и азбукой Морзе, но в конечном итоге он научился различать отдельные построения, а затем и вычленять общий смысл, систематизируя и дополняя недостающую информацию, как организм восстанавливал его разнесенный на кусочки мозг. Хвала вирусной нейромашинерии, что крепко обосновалась в черепной коробке Мерсера! Стоило убрать фактор эмоционального окраса через тональность, столь важный в речи эквиидов, и дать обычные последовательности символов, как логика машин заработала на полные обороты. Выкуси, теория систем — скачком организации на собранных данных множественный бортовой ИИ решил проблему так же, как позаботился о базовых навыках движения Мерсера, после "смерти" совершенно не знакомого с обновленным телом.

В более сложных книгах пони при переводе должен был оказаться важным контекст, ну да развитому не привыкать было легкие и самые соблазнительные пути игнорировать, как не заслуживающие доверия. К дьяволу специально заготовленную понями информацию для контакта с Алексом! Мерсер сам будет искать, отделяя зерна от плевел. А там, где его воображение и глаза пасуют, как в случае с метками талантов, придет на помощь язык картинок. Алекс еще раз задумчиво оглядел детскую мазню на стене. "Схематическое", образное мышление у аборигенов наличествовало, и это открывало огромное поле деятельности для Мерсера. Иной мир, иная вселенная, безумные правила — но законы вполне человеческой логики здесь находили применение, что несказанно радовало мужчину. Его "учительниц", в свою очередь, радовали достижения ученика, которому для запоминания нужно было лишь раз сказать, а не все 300. Судя по разговорам, кобылки на фоне своих успехов всерьез задумались о карьере педагогов, хотя только недавно на полном серьезе собирались стать "Меткоискателями-лекарями-пришельцев". Не СДВГ, но из крайности в крайность они и впрямь кидались очень легко. Понять детей было можно: чего только не перепробовали, чтобы эти свои... ментальные ярлыки заполучить, или чем еще невидимая чертовщина являлась.

Одним словом (в голове Мерсера это не звучало как каламбур), навыки вербального общения Алекс подтянул. Достаточно, чтобы ломано изъясняться и притом не корежить нежные ушки пони, задавая уточняющие вопросы. А их было немало: белая единорожка притащила не только азбуку и прочие "обучалки" из раздела детской литературы… Навряд ли библиотекарь стал выпытывать, зачем школьницам эти примитивные альбомы. Зная кобылок, скорее решил, что для собственной безопасности лучше без лишних вопросов выдать и надеяться, что на этот раз сгорит только половина городка... Так вот, помимо них Зефирка на полном серьезе раздобыла книгу бытовой и швейной магии, рассчитывая научить чужака "колдовству"! Ну, или хотя бы познакомить с основами, ибо единорожка еще сама не являлась специалистом в этом деле, тот же ее телекинез был весьма слаб.

Естественно, рабочее пособие для домохозяек — это не "курс магической физики для особо продвинутых", но Мерсер в чем-то сложнее и не сумел бы разобраться. С пояснениями девочек он не только выработал некоторую теорию о том, как работают заклинания, но и переложил их эффект в привычные ему явления, понятия мира людей. Так, Алекс уяснил, что телекинез был не просто последовательным движением предмета в трехмерном пространстве, а сразу двумя заклятьями, объединенными в одно! Это было, в первую очередь, удержанием матрицы уменьшения, а у особо умелых колдунов вовсе обнуления веса, а затем уже непосредственно перемещением, приложением силы. Именно поэтому Зефирка, с грехом пополам способная ненадолго поднять легкие предметы, не сумела даже пальцем на руке Алекса пошевелить, сославшись на "слишком много-большую грузность". Развитый чувствовал слабое давление поля, но не настолько, чтобы собственный вес пальца ему уступил, даже полностью расслабив сгибающе-разгибающую мускулатуру. Первая компонента оказывала именно что "внутреннее" воздействие... на клеточные структуры, на молекулы, квантовые величины вообще. Как в мозгу Алекса не отпечатывались какие-то механизмы талантов пони, так и их заклинания этого рода на нем не работали, будучи заточенными под материю родного измерения. В то время как все четыре базовые местные взаимодействия, то же гравитационное поле, на Мерсере работали; он был подвержен "внешним" эффектам так же, как преспокойно сохранила в этом мире свойства авиационная сталь из "Черного ястреба", как в его мозгу продолжали свой непрерывный бег электроны, а органические молекулы были способны образовывать с местными атомами и даже некоторыми примитивными соединениями устойчивую связь.

Единорожка добавила, отдуваясь, что для телекинеза требуется сохранять постоянную концентрацию, а Мерсер еще и очень тяжелый... Защитный барьер был родственным заклинанием — но он обыкновенно был правильных геометрических форм, в придачу самоподдерживающимся, пока не будет перегружен некий заключенный в нем резерв. Управлять в реальном времени аурой, работавшей как сетка захвата и использующей тот же энергоемкий принцип барьера, было куда сложнее. Черт возьми, Зефирка утверждала, что у нее почти выходило заклинание ножниц для шитья — потому что оно было узкоспециализированным, четко прописанным и требующим совсем немного усилий, притом создающим две полноценных полосы барьера, что резали ткань! Но при этом она не могла сделать буквально то же самое чистым телекинезом, или разорвать ткань, потянув с обеих ее концов! Все чудесатее и чудесатее этот мир казался, хотя и не лишенным своей неочевидной логики. Колышек тоже, знаете ли, можно вбить в землю парой сильных ударов молотка — а можно долго, выбиваясь из сил, пытаться в эту землю голыми руками ввинтить, хотя и то, и другое суть работа привычных человеческих рук...

Самое интересное заключалось в том, что препятствием являлось не само облачко ионизированного газа, кое было неосязаемо и свободно клубилось вокруг объекта, к которому был применен телекинез. Различаемые Алексом светящиеся грани были лишь следствием... Жеребята вообще утверждали: взрослые учили их, что по природе своей этот свет родственен тому, что находится "в них"! И "на них" — поэтому пони в случае истощения или еще какой магической неприятности могли натурально выцвести, что по словам троицы случилось с их знакомыми после встречи с "Несочетаемым". Цвет их шерсти, глаз и прочих частей тела буквально не был обусловлен пигментацией, в общем случае тем же спектром определялся, что и "магия" хозяина! У Зефирки цвет ауры виделся зеленым, что разнилось с ее шерсткой и кудрявой гривой, но зеленый этот был светло-пастельных оттенков, из общего цветового ряда не выбивался и гармонично дополнял радужку больших глаз. Такие концепты, от всего что Алекс знал отличавшиеся, едва не заставили мужчину бросить усвоение одного класса данных на полдороге и с головой уйти в медицинский справочник. И где только мелкие пони его раздобыли? А, все равно, может, врачами собирались стать, да так и забросили...

Итак, различаемое Алексом свечение, что обволакивало предмет телекинеза, не было непроницаемым пузырем на манер барьера, способного перекрыть ход микроскопических частиц вроде облака вирионов. Но функционировало оно по схожим принципам — на осязаемом проявлении квантового мира было основано. Если Мерсер верно понял, в чистом виде барьер был не одной лишь холодной плазмой, связанной каким-то там видом лазерного излучения, а локальной инициацией планковского запрета: реальность в заданной плоскости просто становилась твердой, хотя никакого твердого предмета там и в помине не было. Копытокинез же функционировал на совершенно ином принципе, одинаковом для всех трех рас пони — был он целиком невидим, но по-прежнему оказывал влияние на Мерсера. То еще удивление захватило развитого, когда он понял, что Шу тянет его за руку, привлекая к себе внимание, просто приложив копытце! Возможно, узконаправленное искажение гравитации, эдакий природный "магнетизм"... Сложно поверить в существование того, что не видишь и для чего не существует общепринятых человеческих моделей, в конце концов, приборов, которые позволили бы засечь отражение этих неразличимых вещей в материальном мире! Но раз уж в данном измерении совершенно точно существовали и иные величины, оказывавшие влияние на уровне более низменном, нежели способны воспринимать люди – которые можно было заметить, к примеру, благодаря той же ионизации воздуха, то и концепция "талантливых" знаков вполне имела право на жизнь. Мерсер, придя к такому выводу, ощутил немалое облегчение: он вряд ли сошел с ума, когда кобылки принялись его убеждать в наличии у здешних аборигенов черт, коих для развитого не существовало.

«Одно радует, — подумалось мужчине, — у них эти "метки" на филейных частях расположены, а не, допустим... на лбу. Иначе, выйди я к стражникам у вертушки... Ха, да это было бы фиаско даже позорнее, чем ЦРУ облажалось с Эймсом». (прим. Олдрич Хейзен Эймс — сотрудник контрразведывательного подразделения ЦРУ, возглавлявший советский отдел внешней контрразведки ЦРУ. В то же время — агент советских и российских спецслужб, сотрудничавший с ними на протяжении более 9 лет. Для амеров вся эта ситуация по уровню лулзов — то же самое, что для нас анекдоты в духе "Штирлиц шел по Берлину"…)

Троица пони, напротив, по уши была довольна как раз потому, что у них теперь появился друг, который не только сам пустобокий, но и других пони от "Меткоискателей" в этом плане не отличает. Алексу не хотелось думать о том, что дети для него — лишь еще одно средство достижения цели. Так запросто принявшие инопланетного великана в свою компанию, отнесшиеся к нему совершенно непредосудительно, они не заслуживали всех тех планов, что Мерсер вынашивал у себя "на крайний случай" в голове, рассчитывая, что при желании пони можно было бы легко манипулировать. В конечном счете, ложь по мнению Алекса являлась делом неблагодарным, уделом слабых, неспособных влиять на свою судьбу иначе, хоть назови ты ее по-другому, тем же "продвинутым интерфейсом пользователя" или "политикой". Лгать Мерсер не любил по той же причине, в силу которой благополучно позабыл своих обидчиков, оставив лишь затаенную неприязнь ко всякого рода бретерам — делом он выбился в люди, усердием и собственным умением, а не пустомельством. Истина для Алекса, человека, чья профессия в ее вечном поиске и обозначалась, была не пустым звуком, и слишком долгое ее замалчивание (по крайней мере, в отношении дружественных единиц) начинало подтачивать нервы мужчины. Он даже сестре выдал, не утерпев, шокирующую информацию о том, что убитые в какой-то степени продолжают жить внутри него. Даже прикидывать не собирался, какую реакцию это вызовет, и не откажется ли Дана ему вообще с тех пор помогать!

Но теперь, когда от грамотно построенной лжи могло зависеть его выживание... Теперь Мерсеру необходимо было определить линию поведения на случай, если удастся обойтись миром с представительницами здешней знати. Могут ли крылороги распознать ложь? Что вообще Алексу принесет больше пользы на этот час, правда или ложь? Представить, что он такой единственный в роде людском (что истина, ибо Грин и Бегущие были созданиями совершенно иного толка, не говоря уже о стандартных представителях homo sapiens sapiens) — неминуемо вызовет у королев вопросы "почему так?" и здравые опасения, ибо экспериментальные модели вроде Зевса извечно сопровождаются кучей сюрпризов-побочек, зачастую небезопасных. Ну, и если крылороги поймут, что человечество практически беззащитно перед их колдовством, то вполне могут решить не отправлять Алекса обратно, а самим вторгнуться на Землю, насадив их видение "дружелюбных-взаимоотношений-и-магических-искусств". А если сделать вид, что люди более могущественны, чем на самом деле, что все они как Зевс, которому куда сложнее причинить зло в любом его проявлении? Если увлечься выдумками, архиколдуньи могут заметить противоречия; Мерсер ошибется в своей импровизации, рано или поздно споткнется, выдумывая подробности общественного строя у сверхлюдей. Алекс может создать модель, разработать теорию, но без поправок, что дает великая помощница ученого, Практика, мужчина непременно упустит детали... Пони-то живут в обществе сверхвозможностей уже, наверное, не одну тысячу лет, могут и сходу углядеть недостатки его теории. С другой стороны, если эти существа не притворяются, а в самом деле столь открыты и дружелюбны, то им явно не понравится, как Мерсер сходу начинает вдохновенно врать, не краснея, безо всякой на то особой причины. Отмалчиваться тоже не вариант — значит, гостю из другого мира есть что неприятного и несущего угрозу скрывать...

Алекс вздохнул, подтягивая к себе книгу из той потрепанной стопки, что ему принесла Шу. Куда ни кинь, всюду мины... Значит, теперь Мерсер слаб, раз снова собрался рядиться в маски и образы? Ну, если философии его оригинала следовать, Алекс и впрямь был сильнее, когда являлся обычным человеком. Не в абсолютном, но уравнительном смысле, ибо на Александра просто не обращали внимания силы, с которыми иначе не потягаешься. И сейчас в этом плане он тоже был поставлен не в самое выгодное положение. Блистающая-ярчайше... Сиятельная. Целестиал. Селестия - да, так лучше всего ее имя с эквиидского выходило интерпретировать, — бороться с ней представлялось делом безнадежным, все равно что с проснувшимся Везувием тягаться. Несопоставимы силы; лава продолжит наступление, сжигая все на своем пути, что бы ты ни предпринимал. Ты можешь лишь убегать, надеясь, что поспеешь быстрее, чем извержение достигнет своего пика и убьет все вокруг ядовитыми газами, похоронив вдобавок под слоем пепла и раскаленных камней. С ураганом еще куда ни шло, может, и потягался бы Алекс, как обдумывал вчера: просто взял бы на измор, вцепившись во что-нибудь покрепче, выждав, пока буйство природы не утихнет. Но вот со всей мощью солнца бороться... Не внушал оптимизма такой расклад сил. Черт знает, являлась ли принцесса Селестия его олицетворением лишь в культуре аборигенов или на деле тоже, раз уж могла управлять ходом светила, но провоцировать гнев четвероногого монарха и на собственной шкуре испытывать ее способности Мерсеру отчего-то не улыбалось.

Хотя, может, Алексу и не понадобятся какие-то особые сверхухищрения на поле дипломатии. Созданиями аликорны (по именованию источника их магических сил) были исключительно древними, если верить жеребятам, однако... Конфликт золотоносной кобылы с ее сестрой случился аж тысячу и год назад, но на тысячелетних существ в понимании человека они не походили — с тем же герцогом Фоской (прим. Герцог Фоска – персонаж романа "Все люди смертны" Симоны де Бовуар. Обрел бессмертие, что обернулось проклятием: все, что сабж строил, либо со временем ломалось само, либо херили потомки и наследники. Впал в апатию и получал удовольствие уже даже от такого немудреного занятия, как успешное мытье пола) не обнаруживалось и ничтожнейшего сходства. Вряд ли кто смог бы назвать эти ясные глаза принадлежащими мерзким старухам, уставшим от жизни; основываясь на одних только увиденных им поступках и манере поведения, Алекс по психологическому возрасту дал бы двойняшкам лет двадцать-тридцать, не больше. Вроде и правда вполне обычные пони, добрые и чуткие, о которых жеребята отзывались с большим трепетом и уважением, но без излишней почтительности и страха, который им могли бы прививать взрослые, опасаясь за жизни своих отпрысков. Луна, по словам юных пони, не в столице даже, а в захолустном городишке лично возглавляла карнавал с терроризированием соседей на предмет сладостей (сколь долго этот мир еще будет заставлять Алекса чувствовать себя неуютно параллелями всех мастей?). Старшая волшебница и вовсе не чуралась каждый день предаваться этому маленькому счастью. Зефирка показала Алексу выцветшую подшивку газеты, на одной из страниц которой Селестия, с вороватым видом оглядываясь по сторонам, уплетала торт! Какие уж там понячьи воплощения монолитов Кубрика, неведомых и непостижимых...

Однако же… как знать, не было ли все это масками? При личной встрече Алекс может и подметить то, что давно стало привычным для пони, распознать надувательство и хитрый обман. Пока же было просто недостаточно данных. Вон, жеребята утверждали, что аликорны в самом деле манипулировали луной и солнцем — но те явно не были привычными человеку XXI века космическими объектами, ибо "силой напитывают дневных созданий и созданий ночных". Ну и ладно. Мерсер вынудит их сделать первый шаг, посмотрит на линию поведения аликорнов при встрече, тогда и будет плясать от нее. Алекс разжился даже большим количеством данных чем то, на которое рассчитывал. Думал, что дети эквиидов вызовут у него затруднения, но с жеребятами оказалось очень легко поладить. И все же аликорны могли лежать уровнем выше детских представлений о них. Следовало еще немного подготовиться, кое-что учесть...

Да... Что уж там говорить, дружелюбие местных было поразительно. Кобылки проявляли к Мерсеру интерес не просто как к живой игрушке, но как к товарищу по играм, хотя знали его от силы несколько часов. И притом, передумав, уже намеревались показать его другим пони, а не сберечь пришельца от каких-нибудь там зловещих правительственных структур — Алекс это понимал из их разговоров. Жеребята уже вовсю обсуждали, с кем стоило познакомить двуногого в первую очередь и в какие места сводить его, станет ли он при дворе Селестии послом других чужаков, и не против ли будет чрезмерно осторожная Редкость, если ее сестра со всамделишным иномирянином станет водить дружбу.

Вряд ли в понимании трио Алекс был таким же детенышем, учитывая габариты — скорее, чудаковатым взрослым, который почему-то ничего о их мире не знает и не против посидеть с мелкими да послушать их истории. Но на полноценного пони Мерсер тоже не тянул — может, потому жеребята и отнеслись к нему так запросто, не считая его за часть социума, перед которым нужно какие-то обязательные ритуалы выполнять. Или Алекс в их глазах все-таки был кем-то вроде пони, которому легко довериться, лишь выглядящему иначе — эдакой завораживающей аномалией, как "тонкий человек" Ботет (прим. Хавьер Ботет – вы могли не слышать о нем, но наверняка видели монстров в его исполнении. Горбун, прокаженный, мама, слендермен, проточужой и (внезапно) умирающая леди Мелиссандра – это все он. Позволяют ему так смотреться в кадре исключительные физические параметры: вес 56 при росте 200. При желании можете загуглить фотки, дядька того стоит) для других людей? Возможно. Ну, одна из жеребушек точно ритуалы и условности старалась соблюдать… Глядя, как девочки уплетают цветочно-ягодные сэндвичи, Алекс только хмыкнул. Пока ее крылатая и "земная" подруги лопали так, что за ушами трещало, единорожка ела аккуратно, откусывая небольшие кусочки и время от времени подчищая шерстку вокруг рта салфеткой. Поглядывала на Мерсера искоса, словно опасаясь, что высокий во всех смыслах гость будет разочарован ее манерами — чувствовалось, что упомянутая сестра Зефирку в этом плане муштрует. «Ну чисто маленькая леди», — повеселел в своих мыслях Алекс. Не как та розовая фифа, но добросердечная и нежная, хоть из образа единорожка и выпадала на раз-два, по малейшему поводу становясь обычным непоседливым ребенком. Она еще раньше предлагала сбегать домой, дабы угостить пришельца овсяными оладьями с корицей и яблочным джемом, что должны были остаться с завтрака. Воспринимай Алекс местную химию как положено, он, охваченный добродушным настроем, может даже и подыграл бы, ответив: "Не стоит, миледи, я готов удовлетвориться глотком воды и куском мыла". Лишь затем сказал бы, чтобы посмотреть на реакцию жеребят. Но что правда то правда, соли высших жирных кислот и впрямь оказались хорошим альтернативным источником энергии!

Пришлось простыми словами разъяснять кобылкам, что местная органика если и произведет на чужака какое действие, то самое что ни на есть негативное. Угостить пони, в свою очередь, нечем было, так что галеты из чс-упаковки, которой Алекс разжился во время финального рейда за электроникой, мужчина сточил сам, просто за компанию. Предупредил мелочь, чтобы не вздумали у него втихую таскать хоть что-то кажущееся съедобным или подбирать случайные крошки. От припасов Алекса кобылок если не смертельный исход от тяжелейшего пищевого отравления накрыл бы, то промывка желудка точно была гарантирована... Все равно что грязи наелись бы. Предупредить предупредил, но все равно за поньками глаз да глаз был нужен: едва Мерсер повернул донышко войсковой консервы, чтобы химикат под ним разогрел содержимое, как Растрепа тут же сунула свою мордочку ему под руку... Уж очень ей любопытно было, над чем это инопланетянин в круглой жестянке корпит. Алекс, поглядывая меж делом в учебник биологии, рассеянно потрепал девчонку по голове, взъерошив узловатыми пальцами гриву — но тут же одернул себя. Думал, жеребенок испугается, отскочит от развитого, который так запросто до нее дотронулся, позабыв, что это вообще-то не домашняя зверушка... Пегаска замерла, словно вслушиваясь в свои ощущения. Затем рыжая просто запрыгнула ему на колени и, потоптавшись, развалилась посреди тощих ног Мерсера, как в гнезде, опустив на мясистое бедро подбородок. В личное пространство она сунулась напористо, без малейшего смущения; вопросительно подняла на Алекса глаза – чего, мол, остановился? Продолжай!

Тут уж мужчине настала пора шугаться. Мерсер едва сдержал порыв взлететь к потолку, навроде испуганного кота — иначе мелюзга вписалась в стену, подняла бы крик, и доверие к "новому другу" оказалось серьезно подорвано. Чуток поразмыслив и соотнеся свой жест с программами поведения аборигенов, развитый понял, что ничего критичного с его стороны не было позволено. Он видел пару раз, как взрослые пони так же покровительственно-дружелюбно трепали жеребят по загривку – та же Черешенка этим отличилась, — и дети принимали это как должное, обычную родительскую ласку. Правда, никто из увиденных на продолжении не настаивал... Неужто дело было в конструктиве дистальной части Мерсера? Нет, вряд ли: прикосновения их копыт ощущались благодаря гравикинезу иначе, но понятие им было знакомо. Просто Растрепа, по-видимому, интерпретировала то, что Мерсер в отличие от учительницы не ограничился одной лишь гривой, а дотронулся непосредственно до кожи головы, почесав ее… Ну, Мерсер не думал, что в этом заключалось что-то страшное и непоправимое. Для пони тактильный контакт все равно должен был являться чем-то куда менее интимным, в том числе из-за ограниченности жестов. Одной богатой мимикой и положением ушей все равно не обойдешься. И для розовой с ее серой товаркой столкнуться крупами было именно равно что дать пять, безобидный жест, это Мерсер в своей голове напридумывал... всякое.

Подружки смотрели на Растрепу, широко распахнув глаза — в глазах пегаски же ясно начинало проступать нетерпение, и Мерсер решился. «Вот же чудо в перьях», — усмехнулся он про себя. Подозрительно было бы при иных обстоятельствах, что инстинкт самосохранения у рыжей отсутствовал напрочь, но, должно быть, это не являлось фальшью. Пони доверчиво относились не только к королевским особам, но и вообще ко всему, что не выглядело особо мрачным и продемонстрировало дружелюбность намерений — от падающего-то вертолета они прыснули в стороны, только хвосты по ветру мотались. Подняв неторопливо руку, Алекс мысленно обозначил проверенные шпионажем "зоны дружелюбия": затылок, верхняя часть лба, щеки, часть височного гребня за ушами, загривок. Все остальное есть поле деятельности небезопасное и, скорее всего, чреватое культурными последствиями. Расставив пальцы, Алекс аккуратно почесал голову малышки, имитируя прикосновение обычной человеческой руки — кончиками закруглившихся когтей и воссозданными во время первого контакта, лишенными жесткости хитинового покрова обычными кожными подушечками.

Первый раз сделав это осознанно, прислушавшись к собственным чувствам, Мерсер постановил, что он в очередной раз ошибся — пони хоть и являлись созданиями большеглазыми, но точно не игрушками из плюша. Разница в плане восприятия, наверное, была такая же, как между человеческим волосом и шерстью более примитивных гоминидов. Ну, не то что бы у Мерсера был опыт в этом плане — он и обычной-то лошади за свою жизнь ни разу не коснулся... Но Алекс был уверен, что шкурка маленькой пони совсем не похожа на ворс неразумного. Все равно что меховой атлас покрывал кожу Растрепы, именно что нежный детский пушок. Грива, даром что представляла собой взъерошенные вихры, была удивительна качеством волоса, который струился меж пальцев один к одному. Алекс медленно моргнул, словно огромный костлявый филин, и перевел ушные пластины в расслабленное положение. Ему пришлось по вкусу это чувство, будто теплую живую зефирку гладишь. Растрепа и вовсе тихо млела под прикосновениями развитого. Маленькие крылья ее, до того аккуратно поджатые к пушистым бочка́м, расслабленно свисали вниз — лишь изредка летунья медленно складывала и вновь распластывала их, будто кошка, от удовольствия топчущая хозяина. Все ли пони были ласковы и общительны до крайности, что твой импринт? Навряд ли, но подруги рыжей так точно были — поняв из удовлетворенного чириканья, что пришелец так забесплатно готов устроить сеанс массажа головы, они принялись Алекса буравить трогательно-просящими взглядами. Мужчина только пожал плечами и уткнул обратно в книгу глаз, кончиком языка переворачивая страницу. Нормальная рука у него была только одна, так что желающим стать "полноценными контактерами" ничего не оставалось, как ждать своей очереди.

Это был какой-то совершенно новый опыт в том безумии, что кружилось вокруг Мерсера последние сорок восемь с лишним часов. Мог бы он так запросто сидеть с детьми на Земле и по голове их гладить? Нет, безусловно нет. В родных Штатах сделать подобное с незнакомым ребенком было бы сродни самоубийству, а знакомых, что одобряли бы подобное отношение к своим детям, Мерсер не имел. Как и вообще близких знакомых с детьми, сказать по правде. Значит, те же директивы восприятия по антропоморфизму были повинны в том, что Алекс довольно легко смирился с рыжей крохой у него на коленях? Легко погладить того, кто выглядит отчасти как привычные четвероногие сателлиты, и кто сам под руку просится... Вообще, домашнюю живность Мерсер не любил — в том смысле, что не мог не признать полезности многих из них, но забавы ради держать тех же собак в своих апартаментах "Реналии" не стал бы. Доктор Мерсер решительно не видел ничего такого трогательного в привязанности животного к хозяину, учитывая, что в ее основе не заслуга самого владельца, а тысячелетия отбора по поведению, обычные инстинкты. Все равно что иметь при себе требовательную машину, которая выполняет приказы чуть более креативно. Но если не симпатизирование кошаче-собачьим повадкам являлось основой дружелюбного отношения к кобылкам со стороны Мерсера, то… что? Алекс надеялся, что дело было не в склонности к доминированию, желании чувствовать собственное превосходство, ибо в ласке другого разумного, пускай и четвероногого, точно заключалось нечто покровительственное с его антропо-точки зрения.

— Странно все это... — проскрипел Алекс на родном языке, но с мыслей этих соскочил довольно легко, так как были другие, более насущные вопросы и в целом то, что следовало изучить. Понька, что нежилась у него на бедренной мускулатуре и ворчала себе под нос что-то одобрительное, как раз за наглядное пособие бы сошла! Изредка "пособие" приоткрывало один глаз, когда Мерсер огрызком руки совал ей под нос учебник, задавая вопрос о смысле местных закорючек, и сонливым голосом уточняла то, что ей было известно. Казалось, еще немного, и старина Сальвадор мог бы писать с рыжей расплавленное время... Единорожка и земная пони шутливо боролись за право быть следующей, с визгами катаясь по полу и швыряя друг в друга пуфы. Изучая анатомический рисунок пегаса в учебнике, Алекс краем глаза следил за едва заметным натяжением мускулов, приводящих в движение маленькие крылышки жеребенка, когда она в жесте довольства складывала их. Успеет развитый еще все эти культурные странности обрисовать, не к спеху — сейчас было достаточно просто усваивать общие данные о народе, с правительницами которого ему предстояло столкнуться.

Было тут над чем призадуматься. Растрепа, например, казалась совсем легкой, почти ничего не весящей для существа такого размера — сказывалась не только плотность материи ниже привычной почти в два раза, но и иная конструкция скелета. Но притом ее ткани были не менее прочные, чем у существ на основе земного монооксида дигидрогена, а импульс у той же Стеклорезки (судя по рассказам о достижениях наставницы, о которой Растрепа охотно поведала Алексу) был будь здоров — такую порывом ветра не сдуешь. Скорее, она сама сдерет твою плоть с костей, просто пролетев мимо; даже если рыжая приукрашивала способности лучших пегасов ради красного словца, возможность существования органики, способной двигаться на сверхзвуковых скоростях и без всяких проблем испытывать огромные перегрузки, весьма впечатляло. Мерсер и сам последние дней двадцать вытворял такое, что обычным людям в жизни не снилось, но все же... В такой атмосфере особо не полетаешь — крылья пегасов, наверное, только для облегчения маневрирования и служили.

Мужчина, стрельнув глазом по сторонам, выдохнул на спину Растрепы незаметное облачко вирионов. Проникнуть внутрь клеток и считать генокод они в этом мире не могли, но пеленг трехмерного пространства выполняли, становясь эдакой "информационной пылью" с намного меньшей дисперсностью. Увязнув в незначительном количестве пота, в его водянистой основе и забившись в поры, вирионы составили относительно друг друга модель, и Мерсер теперь чувствовал натяжение кожи, как перетекают под ней мускулы пони, приводя в движение скелетную основу. «Любопытно», — неожиданно подумалось мужчине. А был ли в культуре пони аналог херувима, учитывая, что в их мире уже существовали разумные с крыльями?

Но нет, существо не тянуло на четвероногого ангела, хотя аналогия напрашивалась сама собой. Слишком велики были отличия — не просто генетическая химера, составленная по большей части из "земной" пони, к которой неизвестный шутник приварил крылья. Такой концепт имел бы право на существование, учитывая, что крылья пегасов не обеспечивали должную подъемную силу, но все-таки Растрепа не попадала в ту же категорию, что и руки Мерсера — кои, мутируя и изменяя свое принципиальное устройство, оставались частью тела исключительно за счет плацентарной связи. Не прочувствуй Мерсер своим разумом — не поверил бы, даже несмотря на неплохое описание в учебнике, однако... Да, крылья пегаса, даже такого юного, были изумительной конструкционной изюминкой. Мало приделать их для маневренности, нужно соотнести с аэродинамикой всего остального тела, устроить в мускулатуре спины нужные приводы... Подумать только! Млекопитающее, от рождения обладающее лишним набором конечностей принципиально другого назначения — это вам не ноги приматов, по ходу эволюции из хватательно-опорных дист переквалифицировавшиеся в чистую опору для прямохождения!

Алекс собирался в будущем составить более подробные модели, но у него уже крепло подозрение, что пегасы суть самые что ни на есть "естественные" существа, появившиеся в результате эволюции... Хотя, как у "Черного света" эволюция эта могла быть лишена длинной череды проб, ошибок и каких-либо рудиментов — поколения шли к заранее намеченной цели, все более идеально подгоняя свой организм под некий шаблон полета и управления атмосферными явлениями. С единорогами было куда более непонятно — в главе учебника, посвященной их особенностям, было довольно специфических слов, смысл которых жеребята из младшего класса Мерсеру разъяснить пока что не могли. С земными, напротив, все было относительно просто. В среднем более мощный опорный-двигательный аппарат, включая "гравитационный уплотнитель", а также предрасположенность к био- и обыкновенной химии, а также всем, что с абстрактной "жизнью" связано, вроде лекарей...

К слову о представительницах этих двух подвидов — они наконец-то сумели меж собой договориться. Желтая кобылка, смекнув, что ее подруга до сих пор немного настороженно относится к иномирянину, а за право быть следующей борется по инерции, из чистой шалости, с хихиканьем уступила. Глаза единорожки забегали. Она явно не ожидала, что одолеет более крепкую земную пони, и неуверенно принялась что-то бормотать в свое оправдание. Прыснув со смеха, Шу чуть ли не силой подтолкнула подругу к Алексу, и тот, хрипло вздохнув, легонько похлопал Растрепу по макушке, завладевая ее вниманием. Можно было, раз уж им так по вкусу тактильное воздействие пришлось, и оставшихся двух приласкать — Мерсеру таким пустяком отплатить жеребятам за искреннюю доброту ничего не стоило. Чего уж греха таить, ему и самому процесс доставлял некоторое удовлетворение.

Пегаска вряд ли поняла жест Алекса, кончиком языка постучавшего по циферблату воображаемых часов на запястье, но смысл уловила. Разочарованно вздохнув, она уступила место. Потягиваясь на полу и разминая крылья, Растрепа застрекотала ими, словно колибри, и Мерсер подумал, что в размахе они точно меньше, чем у пары увиденных жеребят-пегасов, хоть выглядели и не менее развитыми. Может, и правда здесь существовал, как Алекс изначально при встрече с пегасами думал, еще какой-то подвид, что летал подобно этой крошечной птахе, раз уж подъемная сила зависела не от крыльев? И могли ли пегасы тоже сжигать глюкозу непосредственно в мышцах… Алексу смутно припомнилось, что на его глазах Растрепа ни разу даже не пыталась оторваться от земли. Слишком мала пока для полетов, как слаб был телекинез единорожки? Ну, может, подъемной силы у пегасенки и маловато было, зато скорости горизонтальной — хоть отбавляй, если верить ее же хвастливой демонстрации скутера и шлема.

Пони цвета свечного воска у Мерсера на коленях таки устроилась, пусть и поглядывала снизу вверх с опаской. Когда же Алекс запустил пальцы в ее пышные кудри, аккуратно пройдясь по коже меж ушей, единорожка почти сразу расслабилась. Мягкие прикосновения кожных пластинок, перемежающиеся со скребущей твердостью ногтя, заставили малышку расплыться в довольной улыбке и прикрыть глаза. Алекс так и вовсе едва не потонул в избытке тактильной информации. Крылатый жеребенок, конечно, самой настоящей растрепой была, но даже ее шерсть ни единой проплешинки не содержала, грива была послушна руке и приятна на ощупь, а вот белая пони... Ее шкурка и вовсе чем-то поистине волшебным была. Так и было, в общем-то, учитывая, что она не отражала волны определенной длины, а именно что испускала их, очень ровно и мягко притом. Не шерсть за ушками — чистый бархат. Шелковистая грива была не менее восхитительна: чувствовалось, что маленькая леди специально за ней ухаживает, в отличие от подружек, что ограничивались простым содержанием своих вихров в чистоте. Будь у Мерсера на тот момент нос, и он непременно принялся бы им клевать, наплевав на рыскающих где-то снаружи гвардейцев, охочих до его пленения. Но все же он продолжал держать собственный разум в тонусе, ибо разведывательная миссия еще не была завершена. Засни мужчина сейчас — и в худшем сценарии его сон грозил стать вечным, даже несмотря на то, что спать его обновленный организм должен был невероятно чутко. Долгожданный момент расслабления, остановки в этом затянувшемся забеге все никак не наступал. Мерсер все еще был настороже, все еще готов к неприятностям… Но небольшую передышку-то в лице общения с разумными, не пытающимися его пристрелить, Алекс заслужил, верно?

Приняв к себе на колени будущую волшебницу, Мерсер понял, что окончательно попался в эту ловушку. Ему было бы теперь очень тяжело предать доверие и гостеприимство жеребят. Наверное, все-таки сказывалась усталость разума, которому необходимо было во что-то вцепиться среди этого выходящего за всякие рамки мира. Что-то, на чем Мерсер мог сконцентрироваться, дабы течение не утянуло его... Якорь. Сложно распознать как смертельную угрозу, одну из многих за все эти дни, юную большеглазую ксено с розово-фиолетовой гривой, которая от удовольствия мерно перебирает задними ножками и вытягивает шею, стремясь продлить твое прикосновение. Невинное и в высшей степени безобидное создание погрузило Алекса почти что в транс, так что он едва поборол искушение опустить руку ниже, провести ладонью вдоль спины единорожки, пропуская меж пальцев ее удивительный мех. Очнулся лишь когда отправил в "рот" выпавший из гривы волосок, надеясь разложить на базисные — и горько об этом пожалел. На вкус понька оказалась как соответствующий литиевый кобальтат... Не сказать, опять же, что Мерсеру приходилось сей катод ранее пробовать, но развитый подозревал, что в этом спектре ощущений он и находился. Вашу ж мать, ну и дрянь!

«А ну отставить, естествоиспытатель херов! — вздрогнул, приходя в себя, Алекс. — Не спать и руки не распускать!» Точно не стоило лезть никуда кроме гривы да щек, где были запечатлены жесты одобрения. Не хватало еще попасть впросак, из-за разницы культур среди местных педофилом прослыв! «Бр-р, — зябко передернул плечами Мерсер, заглушая рвотный позыв. — Мерзость. Думать даже противно».

— Из меня вышел бы ужасный отец, раз я всерьез беспокоюсь о таких вещах, — угрюмо пробормотал Алекс на родном языке, закрывая учебник биологии. Они с Карен и не поднимали ни разу тему отцовства, словно молчаливо признавая бесперспективность этого дела. Так и оставили на "прекрасное обозримое будущее", которое непременно когда-нибудь наступит. Может потом, после свадьбы — которая двум молодым и более чем перспективным ученым тоже, в общем-то, не к спеху... Кто же знал, что все настолько дерьмовым образом сложится?

- Что? - издала ноту непонимания Шу.

- Ничего, Розмаринов-цвет, - голосом Растрепы ответствовал Мерсер. - Подать лучше, мое растения-лес-книжный, - он кивком головы указал на задремавшую под его рукой единорожку, как бы намекая, что не хотел вставать и беспокоить ее.

- Хорошо! Проявление интереса!

Девчушка явно обрадовалась, что высокий гость покончил со скучными закорючками для взрослых и обратился к теме, в которой она сколь-нибудь разбиралась. Шу притащила связки старых книг, перетянутых бечевкой и изрядно запылившихся где-то на чердаке, среди которых оказался еще один букварь и несколько альбомов похожего назначения. Наверное, по такому желтая пони и обучалась, прежде чем пойти в школу... Остальные тома оказались пособиями по сельскому хозяйству и ботаническими справочниками — особенно порадовал Алекса явно руко… то есть, копытописный сборник флоры и фауны Вечнодикого леса. Мерсер послушно ознакомился со всеми дикими аналогами культур, которые родичи Шу выращивали на ферме и которыми она не преминула похвастать. После чего на вопрос малышки, озвученный затаивши дыхание, экспертным тоном заверил ее, что у них самая большая и самая лучшая ферма из всех, что Зевс на своем веку видел — не солгав ни единым словом. Мерсер один хрен деревенскую жизнь разве что по телевизору наблюдал мельком, а сады с огородами лошадиных селян и впрямь впечатляли продукцией и масштабом... Шу радостно взвизгнула, так что Зефирка сонно буркнула себе под нос что-то в духе "дай поспать" и отвернула голову. Наслаждаясь касанием не меньше белой пони, Алекс принялся медленно пальпировать ее загривок, так что скоро единорожка и впрямь начала посапывать, забавно приоткрыв рот.

Растрепа тем временем, перехватив инициативу, отобрала у Шу старый дневник и стала показывать Алексу самые "крутые штуки", что водились в окрестных лесах. Мерсер исправно вчитывался в текст, слушая ее комментарии, пробуя на вкус новые слова и обрисовывая перспективы для себя любимого. Большая часть информации оказалась не то чтобы полезна (с истории о том, как жеребята едва не попались на зуб куроящеру, Мерсер разве что заметку сделал, что кто-то из пегасов взглядом умеет едва ли не плавить мозги) — но кое-что показалось Алексу интересным. Например, знакомые древесные волки описывались как существа, способные подкрасться совершенно незаметно... Чертовы триффиды (прим. Триффиды – самоходные растения-убийцы из выживастика "День триффидов" за авторством Джона Уиндема. Не только источник полезного масла, но и ядовитое жало. Предположительно ГМО) местного разлива вообще не отражались в магическом фоне, в отличие от прочих существ этого толка, которых Мерсер, исходя из описания Растрепы, окрестил големами. Наверное, свойство это делало бы из собачек идеальных хищников, да только серьезных нападений с их стороны отродясь не было. Разорвать не разорвут пони, что случайно забрел на их территории — но шкурку знатно попортят, выгоняя тебя из леса; пока все занозы вытащишь, сто раз пожалеешь, что на свет родился, если под рукой нет лекаря с зельем для удаления инородных предметов. Изредка твари выбирались из Вечнодикого, будто у них происходил сбой программы патрулирования, но все неизменно возвращалось на круги своя. День волки-дендротрансформеры (слияние в одного большого механоида шло комплектом) зачастую проводили в виде куста, подзаряжаясь от местного ненормального солнца, но легко могли быть выведены из этого состояния, будучи потревоженными... Хм. Засечь заклинаниями их было нельзя, но учуять вполне — характерный запах не то свежескошенной травы, не то живицы выдавал тварей с головой, предупреждая о их наличии где-то неподалеку.

У Мерсера появилась недурная мысль в придачу к той, что посетила его при виде голубых цветов. Тех самых, которые он мельком увидел, уже самостоятельно листая один из справочников, и которые своей пыльцой вызывали острый дискомфорт, граничащий с желанием выблевать свои легкие. Затребовав разъяснений у Шу, Алекс по тону земнопоньки распознал, что для аборигенов такие заросли были чем-то больше нейтральным, нежели опасным. Именовалась причуда местной природы "Болезненным-Насмешником-Гиперболизирующим", но Мерсер обозвал растение коротко, без сантиментов: "Ядовитая сука". Для жителей этого мира пыльца летальна не была — приносила неприятности магического характера, притом магия была сложной, а потому развитый имел к ней иммунитет. Вроде эффект был случаен, хотя Шу и утверждала, что болезнь как-то связана с теми самыми "талантливыми" метками. Точнее Алексу понять не удалось, но он уже посчитал это за джекпот. Случайность — это идеальное оружие против системы и ее приспешников, а тут она под ногами прямо росла, была доступна в виде природного химического оружия! Просто добавь воды... распыли то есть — и готово! Хоупские исходники обзавидовались бы, ни в каких маркерах по расовому признаку не было нужды.

- Так значит, растения не являться погибшим, - в недоумении уточнил мужчина, когда Шу, сердито треща на Растрепу, возвратила копытопись себе и показала Мерсеру красу и гордость яблочного семейства — "Разряд-плоды", что изначально были диким магическим видом, но путем каких-то хитрых манипуляций с лейками и банками (кажется, она говорила об этом на полном серьезе…) перекочевали со страниц дневника к поням в сад.

- Подтверждение! Они всегда такими быть, во время урожая изменения помечаются! - закивала пони с бантом. После чего, подумав, книгу захлопнула и деликатно упрятала себе за спину, с надеждой глядя на Алекса. - Хватит о нашем мире, пожалуйста! Мы совсем не знаем о твоем детали, расскажи? Кто тобой там являться? Как вы...

Желтая кобылка выплевывала все новые вопросы, а Мерсер только чертыхнулся про себя. Как же глупеньким пони объяснить, не размениваясь на часовые лекции и не выбалтывая ничего важного, но и не выглядя излишне скрытным, что из себя представляла Земля — и какое место доктор Мерсер занимал в тамошней жизни?

- Интересное вопрошение, - произнес Александр задумчиво и неторопливо, выигрывая себе немного времени. -На самом деле я не есть что-то меньшее, чем человек, - если он верно понял, слово это у пони обозначало именно что существо с его типом опорно-двигательного аппарата, а не конкретную расу, - но и не что-то больше. Лишь осознавать кем я более не являюсь.

Жеребята переглянулись, хлопая глазами. Затем пегаска нахмурилась и спросила таким тоном, словно подозревая, что над ней потешаются:

- Это существовать загадка такая?

— Не понимаю, - честно призналась дочка фермеров, с удивлением глядя на Алекса. - Как можно не видеть, кто ты есть? Ты не нашел обозначательно свой талант? Но ты говорите, что у вас меток за отсутствием!

— Нет, - покачал головой развитый. - Я же сообщал, что я был как тот... Когда она, — Мерсер кивнул головой на похрапывающую Зефирку, - говорила про волшебство движения. Нет гравитационно!

— А-а-а! Ты быть как Ню-тно! Открывающий! - захихикала Шу, вспоминая короткий экскурс в ученую мифологию от Мерсера. - Ему яблоко по голове ка-а-ак дать! И он сразу открывать! 

— Еще что за грави-таци? Предметоиды без магии просто летают вниз! Пегас это лучше знавать... - озадаченно почесала за ухом Растрепа.

Жеребята ударились в бурное обсуждение, стоит ли Редкости при очередном приступе творческого бессилия встать под яблоню, которую в этот самый момент обтрясывает сестра Шу. Мерсер же, поняв, что так окончательно запутает не только кобылок, но и себя самого, решил действовать прямо, без обиняков. Разбудив Зефирку все тем аккуратным похлопыванием меж ушек, Алекс спровадил маленькую леди на пол, поднялся на ноги, так что жеребята невольно сделали шаг назад. Достав с чердака пулемет, Мерсер снарядил в затворную коробку ленту и прибрал свои пожитки. Консервную банку, выпотрошенный ЧС-пакет и пустой баллон следовало утопить в болоте, и дело с концом — нечего было очевидными уликами разбрасываться.

- Девочки, - использовал он обобщающее слово, что услышал еще на площадке от жеребячьего учителя. - Мой языковой еще неверен. Важно изучить лучше для разговора, но важно сильнее найти взрослого, который ответ на взрослый вопрошения. Можете найти такой? Перед тем встречи с принцессами. Тогда я расскажу все, что вас хотеться. Уговор? 

— Уговор, - серьезно кивнули малышки, даже не особо вникнув в суть слов Алекса. Потом лишь Зефирка, самая рассудительная, будто уловила какую-то неправильность и спросила:

- Ты чужемец, они способие принять и помочь. Почему тогда не сразу принцесса? 

— Долго жить. Видел всякое, - усмехнулся Алекс, разминая позвоночник и проверяя, все ли бомбы на месте. Потом снизошел-таки до объяснений:

- Знаком с вами. Нет знакомия с принцессами. Могучая волшба. Остеречься.

Малышки с жаром принялись убеждать его, что Луна и Селестия — самые лучшие и добрые правительницы на свете, которые непременно войдут в положение иномирца и легко простят, что он своей "лопастной машиной" перепахал окрестности города, но Мерсер был непреклонен. Откуда жеребятам, в самом деле, было знать, что образованные от "править" словоформы уже месяца два как вызывали у Мерсера несварение, а три последних недели и вовсе активировали в развитом множество ключевых признаков террориста-саботажника, как-то: внедрение, получение данных, раскрытие с нанесением превосходящего урона. Вот так запросто довериться четвероногим сущностям, что объективно много сильнее Зевса в прямом столкновении, и притом Алекс может быть ими воспринят в качестве недружественной единицы? Не лучшая стратегия для выживания.

Алексу пришлось по душе, что откровенно настаивать на своей позиции мелкие с подачи Растрепы не стали, вновь передумав трубить всем и вся о пришельце — понимали, что взрослые из-за их с чужаком проделок могут быть чем-то расстроены, что им, детям, не понять. Может, глазные яблоки и занимали у жеребят долю черепной коробки большую, чем у людей, но котелок у них варил. Непоседливые девчонки были явно не из числа тех, что целый день трещат о своих куклах да устраивают игрушечные чаепития; исходя из того, как легко троица отбросила весьма разумную идею сдать Алекса принцессам, подозрения мужчины об их богатом опыте приключений на пятую точку только укрепились.

Сначала Шу сказала, что им следовало бы обратиться к кому-то по имени Созвездие-в-Сумерках, как к самой умной пони в городе, но та уехала вместе со старшей сестрой Зефирки на север, в какую-то забытую ныне империю. Бело-серая понька резонно парировала: раз такое дело, обозначенная особа все равно бы не подошла, поскольку являлась ставленницей самой Селестии. Растрепа предложила зебру — ту-которая-колдует-через-варево, что жила в отдалении, в дела пони особо не лезла, но имела репутацию мудрой и уравновешенной кобылы, к которой было не зазорно обратиться за советом. Для верности пегаска даже схематично набросала ее на листе бумаги, и Мерсер признал ранее встреченную травницу. Специалист по химии? Не совсем, смысл обозначения был немного иной… Желтая пони согласилась, сказав, что ее с зеброй уже связывало некое благополучно разрешенное дело, но тут уже воспротивился Алекс. Повстречавшись с лесной ведьмой, он не мог назвать ее враждебной (и достойной того, чтобы прибить ее вертолетом ради признания местных), но слишком уж странной она казалась для Мерсера. Непредсказуемость – это было не то, что он хотел видеть среди качеств своего информатора…

Третья кандидатура была предложена Зефиркой, сразу после того, как Алекс отмел замыслы Шу пробраться в школу и устроить очную ставку с кем-нибудь из тамошних учителей. Еще один единорог, женская особь, по словам белой была "экспертом по человекам" и свое увлечение разделяла лишь с узким кругом посвященных. Мерсер, подумав, согласился, хоть и не сумел до конца понять, что из себя представляла эта пони и с чего вообще в мире четвероногих кому-то могло прийти в голову на манер хобби выдумывать быт прямоходящих существ. Местный любитель теории заговоров и "зеленых человечков"? Тот самый из числа стремящихся к контакту с разумами из иных миров, существование коих Мерсер предположил по наличию какой-никакой фантастики и комиксов? Ладно, не самый оптимальный вариант, но сгодится. Мерсеру всего-то и нужно будет, что вытянуть из этого единорога кой-какие данные при личной встрече, а дальше хоть трава не расти. Один черт о его близком знакомстве с трио через день, максимум через два узнает весь город – ибо Алекс не строил иллюзий по поводу того, что болтушки сумеют сохранить столь вкусную тайну. Рано или поздно проговорятся из чистого хвастовства или иным способом привлекут внимание взрослых… Пусть уж тогда эта информационная бомба сработает, когда будет удобно Мерсеру.

Алекс наклонился к окну и посмотрел наружу, осторожно выглядывая из-за занавесок. Дело близилось к вечеру, и скоро мелких должны были позвать на ужин. Ночевать поньки собирались, судя по их разговорам, всей троицей на ферме, под защитой семейства Эпплов и пары крылатых стражей, что патрулировали границы города на этом участке. Еще одна бессонная ночь... Не такая уж беда для человека, который, бывало, до рассвета корпел над новейшим проектом, ухватив за хвост мимолетную идею. Мерсеру не привыкать. Пора было вспомнить самые первые деньки становления развитым. Пора было немного размять кости... И поохотиться, только уже во всамделишных лесных джунглях, а не городских.

Зевс должен был непременно справиться, учтя эти оставшиеся мимолетные детали. Он оказался неплохо вооружен для дрянных, в кои бросила его злодейка-судьба, обстоятельств. Пулемет, солидный запас маломощных бомб, которые могут причинить урон лишь при детонации в упор, иммунитет к направленной магии, контроль территории. На стороне Александра — скорость, внезапность, страх и изощренные в своей жестокости выдумки, что могут стать откровением для членов местного архаичного социума. Алекс будет исходить из того, что принцессы — обычные политики, а не сверхразумы; если бы они могли уходить в разделение потоков сознания, были сильны в мультизадачности и использовали уровни планирования выше второго на протяжение тысячелетий, как Сэлдон, (прим. Гэри Сэлдон — математик из цикла "Основание" Азимова. Являлся создателем концепции психоистории, целью которой является прогнозирование будущего — с её помощью предсказал скорый крах Галактической империи) это непременно отразилось бы на их личностях. Наверное. Но если Мерсер ошибается... Что ж, одно успокаивает: вероятность мирных переговоров с архидревними существами, отчего-то любящими возиться с примитивными по сравнению с ними эквиидами, довольно высока. Мерсер не знал, как бы он поступил в положении супермутантов-двойняшек — если бы остался в своем мире, в плане развития оказавшись выше остальных людей… после того случая. Несчастного, пожалуй. Хотя, как подумать... С одной стороны, его оригинал своей вспышкой гнева и отчаянным блефом приговорил множество жителей Нью-Йорка. С другой, не заяви Мерсер о грязных делишках правительства так громко, что до конца ни за что не подчистить, и заставь МакМаллен Алекса окончить разработку латентной версии — и пострадало бы куда больше других людей по всему миру. А избранные представители и без участия Мерсера плевать хотели на граждан США вне срока выборов и уплаты налогов, им только повод нужен был, чтобы спустить своих цепных псов в черной форме. Может, если бы Александр остался в его родном мире, он сумел сделать так, чтобы жертва всех этих людей была не напрасна?Обратил бы свои новейшие возможности человечеству на пользу, разжег биотехнологии как зарю новой эры науки и медицины...

Смешно. Какая теперь нахер разница? Застрял черт-те где, с говорящими лошадками разве что не чаи гоняет — смысл из-за пока что неосуществимого колебаться? Если Мерсер хотел всерьез познавать смысл и все такое своей обновленной жизни, для начала нужно было проваливать из этого места, пускай даже и придется рисковать, выпрашивая помощь у местных. Иначе только и останется, что сидеть, забившись в какую-нибудь здешнюю пещеру, и третировать себя испытаниями, что ложатся не только на плечи, но на душу… вернее сказать, на человеческий дух. Алекс негромко стрекотнул трахеей, заглушая в себе отголоски совести. В редкие моменты затишья эпидемии на Манхэттене он испытывал это чувство, хотя очень неохотно себе в этом признавался. Сейчас, несмотря на подобное затишье, тем более время было неподходящим. Алекс поразмыслит о реалиях мира, оставленного им, если возвратится туда. Когда вернется, сказать точнее — вернется непременно. Если событие кажется невозможным, это лишь значит, что дозволяющее открытие еще не было совершено.

— Ты слышишь, Вселенная? — забормотал Мерсер, почти с ненавистью глядя в окно на лазурное небо. — Хотя бы ты не смей в этом мире себя иначе вести! Так ты всегда и работала, слышишь?

Чудесный летний небосвод, тронутый пушистыми облачками, оставался глух к словам развитого, как и звезды над речной гладью. Мерсер знал теперь, что небо здесь всегда будет светлым, пока пегасы следят за погодой и направляют атмосферную активность в нужное русло. И звезды здесь были искусственны, целиком подчинены воле темного аликорна… Искать какие-то знамения судьбы, неясные ответы не на родном, бесконечно равнодушном и столь же бесконечно великом просторе обозримой Вселенной, но на небе, подконтрольномразумным существам? Что за удивительная ирония. Жеребята умолкли и смотрели на развитого, склонив головы набок. Только что они шепотом обсуждали свою грядущую авантюру, суть которой состояла в принятии уморительно глупых решений и следованию им напролом. Алекс, все прекрасно расслышав, невольно улыбнулся про себя — девчата собирались выпытать у пришельца суть занятий и профессий его родного мира, дабы устроить серию терактов... пардон, то есть попробовать себя в этих ремеслах. Пожалуй, сам Будда Просветленный не смог бы вникнуть в ряд умозаключений, приведших Растрепу к выводу, что новый знакомый непременно вызовется им помочь, если кобылки угостят его молочными коктейлями в их любимом кафе.

Алекс, откашлявшись, напомнил им, что местные продукты не пойдут ему на пользу — и освежил в памяти жеребят, что завтра они должны будут познакомить его с той самой единорожкой. Завтра же, если им так хочется, Зевс может рассказать что-нибудь о его мире, пусть и о ремеслах, что связывают людское общество воедино. Оглушительный восторженный визг резанул по барабанным перепонкам Мерсера, заставив его вздрогнуть. Как в воду глядел — с таким подходом к секретности, что можно целым трио всю округу огласить своим "МЕТКОИСКАТЕЛИ-ЧЕЛОВЕКАМ-ПОДРАЖАТЕЛИ-ЙЕЙ", Мерсер уже и сегодня мог в гости ждать команду захвата. Ничего... Он практически готов. Вечер и ночь еще потратит, хотя подготовки никогда не бывает достаточно. Алекс, буркнув на прощание, что поутру сам кобылок в удобном месте и удобное время застанет, уже развернулся было к выходу — но тут его потянули за ногу.

- А как же моя? - пискнула Шу, просительно глядя на развитого. - Моя очередь ведь осуществляться...

У Мерсера возникло какое-то неуютное чувство снизу грудной клетки. Ему пришло в голову, что если так пойдет дальше, то умиление детьми распространится и на взрослых особей, и это вызовет сложности в плане их восприятия потенциальным противником, который может буквально искажать реальность. Опасность "ментально укорениться" в этом мире встревожила Алекса даже больше, чем вероятность никогда больше не вернуться домой. Под сурово-оценивающим взглядом Шу состроила мордочку искреннего расстройства, и Мерсер осознал, что его закаленная сражениями психика тут не помощник — мужчина смягчился не просто от вида расстроенной поньки, но и потому, что занятие, которое она выпрашивала, ему было по нраву. Когда за подругу стали просить белая и рыжая пони, уже получившие свою долю ласки, Мерсер окончательно сдался. С него не убудет, если затянувшуюся передышку Алекс еще на десяток-другой минут продлит… Отойдя от двери, Мерсер с кряканьем уселся на пол, мысленно приготовившись выслушать еще одну охренительно интересную историю из жеребячьей жизни.

— Ладно уж, — хлопнул он по бедру, на родном языке подзывая к себе кобылку с бантом. — Иди сюда, мелочь.

- Йей!

«В конце концов, — подумал меланхолично Алекс, окруженный тремя пушистыми, живыми и притом любящими почесушки грелками, — это был на удивление неплохой день».

Чейнджлинг, на которого Королева, выслушав по эликсиру Обмена в убежище доклад, возложила опасную (и непременно почетную) миссию, думал в тот момент что-то диаметрально противоположное.