Кобыла, что когда-то жила на луне

Глава 4: Сумасшедшая, которая изобретает

Университет был зданием крайне важным. Его архитекторы и строители могли сами выбрать материалы будущего здания, и было рассмотрено немало вариантов. Поэтому необходимо уточнить, из чего его могли построить, но не построили.

Университет не был создан из мрамора. Мрамор дорог и высокомерен. Мрамор нежен и трудно поддается обработке. Здание из мрамора, таким образом, похоже на напыщенного денди, в чьем гардеробе можно отыскать лишь изысканные фраки и шелковые рубашки: много времени, денег и усилий тратится на то, чтобы явить миру, насколько вы важны, потому что вы можете потратить много времени, денег и усилий на свою внешность. Такой жеребец хорошо выделяется в толпе, но как только он открывает рот, иллюзия рассеивается.

Университет не был и деревянным. Дерево гниет. Дерево стареет. Дерево красиво и дешево – если только это не экзотическая древесина, импортируемая из колоний – и его, конечно же, легко обрабатывать. Но дерево не выдерживает испытания временем – если только оно не покрывается десятилетие за десятилетием ядовитыми и дорогими красками и пропитками.

Его могли построить из железа, бронзы, свинца и стекла, подобно столпам современного дизайна, пронзающим небо над городами Империи. Однако университет не был похож на те небоскребы. Он раскинулся по земле, сгорбившись, словно сидящий на корточках гигант, поглощая парки и дворы, как амеба, пожирающая добычу. Университет не должны были заполнять вызывающие клаустрофобию моря столов с делопроизводителями, тонущими в океанах машинописных лент и смело направляемыми несколькими менеджерами. Здесь были вместительные лекционные залы и шумные лаборатории.

Важно отметить, что университет был построен из песчаника. Песчаник не очень красив. Песчаник не вспыльчив. Песчаник не многообещающ или уважаем, не изыскан и не особенно респектабелен. Однако, и это самое важное, он функционален. Песчаник сравнительно легок в обработке, достаточно дешев и стойко выдерживает испытание временем.

Даже у редких колонн с канелюрами, украшенных гравировками и травлением, основой была функция, а не форма. Их предназначением была поддержка перекрытий верхних этажей, а не демонстрация возможностей тонкой резьбы, которой мог похвастаться камень.

Это было здание, не прилагавшее никаких усилий, чтобы казаться роскошным, грандиозным или величественным. Университет был огромен, обширен и раскинулся на огромной территории, но больше походил на ряды кубов, высеченных непосредственно из скал, чем на роскошный центр высшего образования.

Это было здание, которому вполне хватало знания о том, что оно величественно, и не нужно было прилагать никаких усилий, чтобы это величие продемонстрировать. Пони просто знали это, и все тут.

Это было здание, которое Твайлайт очень уважала. И его обитателей тоже.

Кроме того, это было одно из немногих мест в Империи, где Твайлайт могла носить свой любимый коричневый твидовый пиджак и скромный галстук-бабочку, не чувствуя себя глупо.

Главный двор был окружен с обеих сторон крыльями из песчаника, вырастающими из главного четырехэтажного здания Университета, раскинувшегося над гладкой булыжной мостовой Old Minusculus Equusurbem – буквально "город миниатюрных лошадок" на староэквестрийском. Столица намного превзошла границы того, что Кловер Мудрая и Смарт Куки могли себе вообразить, когда они объединили остатки их территорий в качестве последнего оплота – бастиона цивилизации, противостоящего завоеваниям кочевников-пегасов. Живое сердце столицы – остатки Minusculus Equusurbem – оставалось верным намерениям своих основателей.

Сейчас Твайлайт стояла в главном дворе, изучая список факультетов и их расположение в университетском городке.

Факультет электротехники – относительно новое учреждение, чей возраст измерялся всего лишь десятилетиями, а не столетиями – вероятно, был бы ее оптимальным выбором. Единорожка демонстративно проигнорировала его, рассматривая альтернативы.

Химический факультет? Область, в которой у Твайлайт был значительный опыт, но явно не та, которую можно было бы легко применить для решения текущей проблемы. Попытки связаться с ее кобылой на луне с помощью химии вероятнее всего закончатся несколькими большими кратерами, видимыми даже невооруженным глазом, не говоря уже о телескопе.

Прикладная инженерия? Заманчиво, но даже у Твайлайт не хватит материалов, чтобы построить лифт до луны. Путешествие в один конец осуществить было бы гораздо проще, но оно же было гораздо менее предпочтительным.

Факультет электротехники славился своими революционными коммуникационными технологиями; технологиями, которые соединяли планету невиданными ранее способами. Твайлайт Спаркл демонстративно проигнорировала его. Очевидно, следует избегать разговоров с этим жеребцом, насколько это возможно.

Биология? Ну вот, это уже просто глупо. Если только кто-нибудь там не выведет какого-нибудь дракона, способного пронести единорожку сквозь эфир...

Нет-нет... Нет. Этот путь вел к безумию и невероятно ревнивому Спайку.

Теперь она была в отчаянии, пытаясь ухватиться за соломинку. Психология? Нет, они просто назовут ее сумасшедшей и спросят, почему она считает, что путешествующий в эфире дракон – это хорошая идея, а еще напомнят о ее отношениях с матерью, которой ей, вероятно, следовало бы позвонить – по телефону, изобретенному в этом самом университете на электротехническом факультете, который Твайлайт очень демонстративно игнорировала.

К ее ужасу, только после того как она всерьез задумалась о том, чтобы обратиться за помощью к факультету актерского мастерства, Твайлайт Спаркл, Королевский Философ, изобретатель, инженер и выдающийся эрудит... признала свое поражение. Она низко опустила голову и медленно поплелась в сторону факультета электротехники, чтобы встретиться с единственным пони в Империи, заставлявшим ее чувствовать себя глупо каждый раз, когда они разговаривали.

Пришло время поговорить с профессором Брайтом Спарксом.

---

Ориентирование по университету для непосвященных было сродни подвигу. Кловер Мудрая сама разработала планировку, а это означало, что в планы этажей было заложено чрезвычайно много идеально рационального смысла – если вы, конечно, были очень умны и были способны осознать это, а в противном случае – планировка была абсолютно бессмысленна и запутана.

Самым важным пунктом в списке литературы любого первокурсника была карта университета. Самонадеянные учителя отправлялись бродить по этим священным коридорам в поисках товарища с другого факультета и пропадали навсегда, разве что иногда возникая в качестве нового образца на факультете биологии.

Поэтому было вполне понятным, что когда Твайлайт попала в пустую аудиторию – несмотря на заверения расписания о том, что там все еще должна была быть лекция профессора Брайт Спаркса, – она решила, что просто оказалась не там.

Единорожка уже собиралась уходить, когда услышала пение – неторопливую мелодию, доносящуюся из-за грифельных досок. Твайлайт вошла в зал и направилась к ним. Простой ковер приглушал звук ее копыт, когда она двигалась вниз между крутыми рядами стульев.

Теперь уже можно было разобрать и слова.

Длина волны света в эфире, увы, неизвестна,

Но наука шагает вперед, и это чудесно! 

Я заставляю атомы излучать совместно

Но дифракция в атмосфере... хм-м-м...

Твайлайт уже добралась до передней части аудитории, а если быть точнее, то до самой нижней ее части. Доски, заполненные умопомрачительными, меняющими само представление о мире формулами, свисали с перекрещивающихся полированных рельс, расположенных под потолком, как будто кто-то проектировал миниатюрную железную дорогу, созданную так, чтобы было возможно повторить движение любой из шахматных фигур. Каждую доску можно было вращать, переворачивать, поворачивать, отодвигать назад, выдвигать вперед...

Или использовать для того, чтобы скрыть кобылу в их недрах.

– Эм, привет? – крикнула Твайлайт, раздраженная собственными тревогами. – Я искала лекторий профессора Спаркса.

Две доски раздвинулись, словно театральные занавеси, явив почти оскорбительно-яркую розовую кобылу, грива которой выглядела так, словно ее не причесывали, а сунули в машину продавца сахарной ваты. Кобыла, казалось, не была способна к неподвижности и постоянно переступала с копыта на копыто. На ней был котелок, раздражающе сдвинутый набок, простой жилет, асимметрично застегнутый на все пуговицы, и галстук-бабочка в горошек – насмешка над таковым у Твайлайт.

На лице кобылы играла улыбка, которая выглядела безумной, а возможно, даже заразной. Заразно ли безумие? Твайлайт подозревала, что разговор с этой пони – лучший способ выяснить это наверняка. Прежде чем единорожка успела отпрянуть от розового призрака, стоявшего перед ней, а возможно, даже убежать, кобыла-земнопони ей ответила:

– Это и есть лекторий профессора Брайта Спаркса, глупышка! Ты просто опоздала.

Еще одна вещь в этой кобыле, оскорбляющая каждую клеточку разумного существа единорожки. Это было неправильно. Это не могло быть правдой.

– Опоздала? Мне неприятно поправлять вас, мисс?..

Твайлайт оставила вопрос висеть в воздухе, но жуткая розовая кобыла просто склонила голову набок и явно ждала продолжения.

– Простите, что поправляю вас, но сейчас ровно десять утра. Поймите, я ужасно серьезно отношусь к своей пунктуальности.

Магическая аура нырнула в карман коричневого твидового пиджака и извлекла оттуда карманные часы. Кнопка на них нажалась, механизм щелкнул и открылся, демонстрируя на своем строго оформленном циферблате, что сейчас и правда ровно десять утра.

– Видите?

– О, у тебя очень красивые карманные часики, – проворковало розовое чудовище, стремительно продвигаясь вперед, в пределы личного пространства Твайлайт. Единорожка явно чувствовала, что туда вторглись. – Жаль, что секундная стрелка не движется.

Твайлайт нахмурилась, слабая и слегка виноватая улыбка от удовольствия, что она поправила эту кобылу, развеялась, словно столкнувшись с айсбергом.

– То есть?

Единорожка посмотрела на часы и обнаружила, что они действительно не идут. Как долго на них уже десять утра?

– Я опять забыла их завести, да?

Это была констатация факта, а не вопрос.

– Я и сама могу быть очень рассеянной, – заверило Твайлайт розовое насилие над здравым смыслом. Кобыла обхватила шею единорожки липким, испачканным в масле копытом и повела ее к столу лектора, стоявшему между досками и пустыми местами. Однако, прежде чем она убрала копыто, шея Твайлайт подверглась целой серии ударов и тычков. Это, казалось, по какой-то причине удовлетворило розовое существо. – Вот почему у меня теперь есть часы с батарейкой. Можешь взять одни из моих!

Розовое копытце выдвинуло второй ящик стола, пошарило в нем и вернулось с блестящими карманными часами. Даже с первого взгляда было видно, что они гораздо красивее, чем часы Твайлайт. А ещё они выглядели почти болезненно хрупкими.

Кобыла метнула часы в Твайлайт. Глаза единорожки расширились от страха, когда она подхватила их своей магией.

– Осторожно! Такие вещи очень хрупкие!

– О, я знаю, – кивнула земнопони. – Я просто хотела посмотреть, такой ли ты могучий единорог, каким кажешься. Кстати, ты действительно сильна.

Твайлайт не знала, что и думать по этому поводу, поэтому переключила свое внимание на часы. У них не было заводного ключа; механизм наверху был способен менять время и открывать крышку, но быстро становилось очевидно, что в действие их приводит не пружина.

Значит, они были электрическими. Твайлайт сразу же почувствовала к часам недоверие, почти такое же, как и к кобыле, которая их ей подарила. Магия вновь нырнула глубоко в карман и извлекла оттуда простое приспособление, которое Твайлайт использовала в своих ранних попытках создать телескоп – увеличительное стекло.

Единорожка склонилась над полированным латунным корпусом часов, внимательно изучая его. Хорошая работа, дорогой материал – отличный аксессуар, что тут скажешь. Куда лучше, чем могли принадлежать кобыле перед ней. Гравировка подтвердила ее подозрения.

– Здесь написано имя Брайт Спаркса, – обвинила кобылу Твайлайт, – и вы только что вытащили их из его стола. Это ведь не ваши часы, верно?

– Не, это мои. Видишь? – земнопони подтолкнула увеличительное стекло еще дальше. На задней крышке часов было выгравировано...

– ТЕСЛА? – Твайлайт оторвала взгляд от увеличительного стекла и снова посмотрела на все еще слишком широко улыбающуюся кобылу, теребившую свой галстук-бабочку. – Что это значит?

– Это мое имя, глупышка! – ответила кобыла, которую, по всей видимости, звали Тесла. – Или по крайней мере моя должность. Я всегда их путаю.

– Ну, так что же это, – выдохнула Твайлайт сквозь стиснутые зубы со всем тем немногим терпением, что у нее осталось, – твое имя или должность?

– О! Должность. ТЕхнический Специалист (при) Лекционной Аудитории. Это же акроним!

Рот Твайлайт сложился в маленькое "о" понимания. Теперь все стало ясно: это была психически больная пони, которую Брайт Спаркс нанял из жалости, видимо, в приступе филантропии. Самым безопасным вариантом было соглашаться во всем с этой кобылой, пока она не расскажет, где сейчас находится профессор.

– Значит, профессор Спаркс тоже подарил тебе эти часы?

– Ну, не совсем, – улыбка ТЕСЛЫ немного потускнела, и она снова повернулась к доске с палочкой белого мела во рту, – хотя я помогала ему их сделать.

Что? Очевидно, она оговорилась.

– Фу, – розовая ненормальная пони сплюнула мелок. – Вам, единорогам, везет. Мел на вкус просто ужасен.

– Погоди, ты сказала, что помогла сделать часы? И чем же ты помогала?

– Только разработала элемент питания и электронику. Однако все механизмы и красивый корпус – заслуга Брайт Спаркса! Я не знала, что еще сделать с батарейкой, которую придумала, и он подсказал мне, что для часов она подойдет просто идеально. Брайт Спаркс такой умный, правда?

– Правда, – пробормотала Твайлайт. Конечно, эта кобыла не была способна на что-то столь сложное. Ее батарея, очевидно, была проектом глупого, хотя и инициативного дилетанта. Она точно не могла проработать больше суток. – А если я попрошу тебя заменить батарейку, когда она сядет, где я смогу тебя найти?

Твайлайт задала этот вопрос, надеясь, что кобыла раскроет местонахождение секретной учительской Брайта Спаркса.

– Ох, я не думаю, что проживу так долго, – весело ответила ТЕСЛА. – И мне кажется, что и ты найдешь себе часы получше за ближайшие полторы тысячи лет.

Что?

– Во всяком случае, таков период полураспада радия, который я в ней использовала. Там его еще немного оставалось, так что я покрасила им стрелки. Теперь они светятся в темноте! – ТЕСЛА снова нырнула в ящик стола и вытащила мятый чертеж, покрытый крошками и пятнами от какао. Твайлайт сразу поняла, что это пятна от какао, а не от кофе, поскольку к ним приплавились зефирные крошки.

Схема демонстрировала конструкцию микрореактора, работающего на веществе, которое ученые недавно открыли и назвали "радием", и способ получения электричества, к которому Твайлайт Спаркл – кобыла, заслуженно занимающая высший пост советника самой Принцессы Утрат – опасалась даже подступиться.

– Я использовала смеющиеся мордочки вместо символов "Ом", потому что они примерно похожи и так гораздо веселее, тебе не кажется?

Твайлайт стало предельно ясно, что она сильно недооценила эту кобылу.

– Пинки Пай, – выдохнула она, прочитав имя, выведенное внизу чертежа довольно женственным почерком. – Это ты?

– Точнюсенько! Я не могла бы быть никем другим, потому что они уже заняты. Ясненько?

– Да, – взор Твайлайт по-прежнему был сосредоточен на чертеже, – так действительно веселее. Что еще ты сделала?

– Ну, я выяснила, почему генератор профессора Спаркса не работал, и починила его – я еще пыталась сделать генератор получше, но профессор очень разозлился и сказал мне, что я делаю неправильный вид электричества. Я сказала ему, что оно другое, но лучше. Потом он очень, очень разозлился на меня, я даже подумала, что его голова сейчас взорвется!

Пинки рассмеялась, но то был не счастливый смех. Это был почти маниакальный смех. На самом деле вовсе даже не почти. Наконец, громкий, неистовый голос кобылы затих.

– После этого он некоторое время не позволял мне помогать ему. Но и не выгнал, – при этих словах земнопони заметно оживилась. – О! А это идея!

– Что такое?

– Я тебе покажу! – Пинки подпрыгнула от радости и принялась раздвигать доски одну за другой, как первопроходец, пробирающийся сквозь джунгли с верным мачете. Ряд за рядом формулы и теоремы отбрасывались в сторону, чтобы продемонстрировать то, что можно было с натяжкой назвать небольшим жилым помещением, а если говорить точнее, закутком.

– Ты... ты здесь живешь? – спросила Твайлайт, опасаясь, что ответ может быть утвердительным. Точнее, до ужаса этого боясь. Подобное вовсе не было актом филантропии. – Когда ты сказала, что он тебя не выгнал, ты, естественно, не имела в виду отсюда?

– Конечно, здесь я и живу. Откуда еще он мог меня выгнать? Во имя неба, для единорога, который считает себя таким умным, ты задаешь слишком много глупых вопросов.

На самом деле это было обидно.

– Откуда ты знаешь, что я считаю себя умной?

– Просто знаю и всё. Но, если тебе станет легче, я думаю, что ты, пожалуй, и на самом деле умная, так что, пожалуй, это нормально, что ты сама думаешь так. Просто тебе следует быть аккуратной, потому что умные пони лучше всего умеют доказывать, что они правы, когда они неправы. Так что они могут ошибаться даже чаще, чем неумные пони.

– Выходит, я не единственный философ в этой комнате, – заметила Твайлайт, обходя соломенный тюфяк на полу. Розовая простыня, конечно же. Наверху жужжала мерцающая световая трубка вдвое длиннее самой единорожки. Похоже, эта трубка была источником света для всей комнаты.

И она была холодной на ощупь.

– О, да, это тоже я придумала! – сияние улыбки Пинки вдвое превосходило яркость трубки. – Но Брайт Спаркс сказал, что она слишком долго работает и не перегорает, поэтому никто не будет покупать их снова и снова. А если их не будут покупать, то и делать смысла нет.

Твайлайт изобразила легкую улыбку, какую взрослые обычно используют, когда говорят с маленькими жеребятами о вещах, которые те еще не могут понять. Единорожка же использовала улыбку, чтобы скрыть тошнотворный узел, который начал образовываться у нее в животе.

– Что еще вы создали, мисс Пай?

– Просто Пинки. Или ТЕСЛА. Мне и то, и то нравится. Ну не мило ли со стороны профессора Спаркса дать мне так много лишь за мои глупые идеи?

Узел затянулся еще туже.

– Пожалуйста, Пинки, просто покажи мне, что еще ты придумала.

Земнопони оглядела комнату, ее взгляд блуждал по брошенным металлическим шарикам, моткам медной проволоки, верстакам, чертежным кульманам и всевозможным безделушкам... пока она не высмотрела очень тихо жужжащую маленькую коробочку с чем-то похожим на часть швейной машинки сверху. Она ахнула от восторга и поскакала к ней, перепрыгивая через груды хлама на своем пути, и в конце концов встала рядом с устройством.

– Ладно, ты готова? Следуй за сигналом!

Пинки прикоснулась копытом к металлическому прибору на крышке ящика, похожего на трибуну для выступлений, и Твайлайт услышала короткий, резкий "бип" откуда-то с другого конца комнаты. Ничего другого ей не оставалось, и она решила найти его источник.

Каждые несколько секунд Пинки подавала звуковой сигнал, и с каждым бипом Твайлайт пробиралась сквозь все большие кучи мусора к своей цели. Такой же ящик, почти такой же прибор.

Еще один звуковой сигнал раздался из мягко жужжащего устройства перед единорожкой, на верхней крышке которого находился металлический рычаг на шарнире, почти касающийся металлического основания. Он был нужен, чтобы замкнуть цепь! Цепь через всю комнату.

– Ты изобрела телеграф? Пинки, это потрясающе! Это...

– О, нет-нет, это все профессор Брайт Спаркс, он и правда очень умный.

Твайлайт чувствовала себя почти разочарованной и не могла понять, почему. Она подозревала, что виной тому была сама мысль о том, чтобы воздать должное Брайту Спарксу за его достижения, оставлявшая во рту горький медный привкус. Или, может, это все из-за странного воздуха этой комнаты за классными досками?

– Но я сделала его беспроводным.

И снова простая, небрежно сказанная Пинки фраза лишила Твайлайт дара речи. Она безмолвно сняла заднюю панель с ящика рядом с собой, даже не обращая внимания на Пинки Пай, которая начала выстукивать детские стишки своими маленькими звуковыми сигналами. В ящике были медные катушки и провода, но ни один из них не уходил в пол, как предполагала единорожка. Пинки Пай посылала информацию через само небытие и общалась с Твайлайт посредством...

– Итак, ты же хотела увидеть профессора, верно?

– Вообще-то, – выдохнула Твайлайт, изумленно глядя в ящик, – тебя. Ты же кобыла из песчаника.

– Не-а, я не такая. Я из мяса.

Твайлайт оторвала взгляд от куда более магических, чем сама магия, катушек и уставилась на кобылу в дальнем конце комнаты.

– Нет, я имею в виду... тебе все равно, как ты выглядишь в глазах окружающих. Ты не набиваешь себе цену, а просто работаешь. Ты делаешь свою работу, и делаешь ее так хорошо, потому что знаешь, что внутри ты гениальна, и это единственное, что имеет значение.

Пинки слегка покраснела от похвалы, что было заметно даже сквозь ее розовую шерстку.

– Ты действительно думаешь, что я умная?

– Нет, – поправила ее Твайлайт, оглядывая комнату и видя в грудах хлама, разбросанных по полу то, чем они на самом деле были: зарытые сокровища. – Гениальная.

Большие голубые глаза розовой кобылы наполнились слезами, что было видно даже с другого конца комнаты. Она внезапно отскочила от телеграфной машины, и постоянные подергивания, казавшиеся для нее обычными, прекратились, за исключением нескольких жалких судорог, которые Твайлайт очень быстро распознала как рыдания.

– Что? Я сказала что-то... неправильно? Я же не могу быть первой пони, которая тебе это сказала?

Пинки кивнула, хотя ее щеки стали влажными от полившихся из глаз слез.

– Кроме профессора Спаркса, но он говорит, что я не могу выйти и поговорить с пони, иначе они не сочтут меня умной. Они подумают, что я сумасшедшая, потому что я и есть сумасшедшая, потому что тебя на самом деле нет! Ты просто еще одна... еще одна из них! Я в самом деле, правда думала, что ты настоящая...

Твайлайт была совершенно сбита с толку этим замечанием.

– Я настоящая, Пинки.

Казалось, это только разозлило кобылу. Голубые глаза выпучились, белки налились кровью.

– Нет! Так они всегда говорят! А потом профессор снова прячет меня и просит, чтобы я не разговаривала с пони, потому что они только у меня в голове. Жеребцы в белых халатах обманом заставят меня идти с ними. Жеребцы в белых халатах отвезут меня в сумасшедший дом, как и сказал Брайт Спаркс.

Розовая кобыла буквально вибрировала – сгусток ужаса и нервной энергии.

– Но я же сделала тычковый тест! Ты должна быть настоящей! – теперь земнопони кричала, прикованная к месту, неуверенная, стоит ли броситься на Твайлайт или бежать как можно дальше от нее, и тело кобылы пошло на единственный возможный компромисс, а именно – ничего не делать.

С ужасом Твайлайт призналась себе, что испытывает болезненное удовлетворение от мысли, что ее первая оценка этой ненормальной пони была, скорее всего, правильной.

Кобыла из песчаника перед ней начала крошиться.

Поскольку Твайлайт нужно было добраться до телеграфа, она следовала за проклятыми “бипами”, и теперь Пинки находилась между ней и выходом. Никаких других путей отступления – она попала в ловушку со сбежавшей из дурдома психически больной пони.

Ей следовало бы испугаться или даже прийти в ужас. Низкопробная литература, которой увлекался Спайк, уверяла ее, что это верная смерть, но когда Твайлайт смотрела на дергающееся жалкое существо перед ней, она не чувствовала страха.

Только глубокую, щемящую печаль.

– Он тебя обижал? – прошептала Твайлайт достаточно громко, чтобы ее услышала эта сошедшая с ума кобыла.

– Я это заслужила! И ты знаешь это! – взвыла, дрожа, Пинки, словно потерявшая маму на шумном рынке маленькая кобылка, запертая в теле взрослой пони, ровесницы Твайлайт, а возможно, даже старше. – Переменный ток опасен! И Гамми был опасен!

Твайлайт проследила за взглядом кобылы, когда он метнулся к маленькой черной коробке из-под обуви на опрокинутой ванне, аккуратно выкрашенной в черный цвет. Вокруг них ничего не было. Бастион чистоты и порядка в храме хаоса.

– Если бы ток был безопасен, то не причинил бы вреда Гамми в его ванне. И если бы Гамми был безопасен, профессору не пришлось бы использовать его для демонстрации! И если бы я была безопасна, ему не пришлось бы пытаться исправить меня... И ты здесь! Это не сработало! Это никогда, никогда не срабатывает!

Взгляд кобылы снова метнулся в сторону. Под грудой катушек и проводов Твайлайт не заметила его сразу. Ремни. Кресло, более архаичное, чем у дантиста. Это там конденсаторы? И электроды на уровне головы?

Электроды на уровне головы.

Раньше, когда Твайлайт думала, что разговаривает с кобылой, которая была просто жеребенком в своей наивности, она скрывала растущий дискомфорт в животе доброй улыбкой. Теперь внутри нее словно кипела плазма сверхновой. Единорожка снова полезла в карман пиджака и вытащила часы, которые бросила ей Пинки.

Что Брайт Спаркс творил с такой доброй кобылой, что поделилась с незнакомцем тем немногим, что у нее было?

Твайлайт достала другие часы, те, которые забыла завести. Теперь они казались совсем дешевыми. Безвкусными.

– Пинки "ТЕСЛА" Пай, какую максимально могучую единорожью магию ты можешь себе представить?

– Ты поймала часы, которые я бросила в тебя, а они были довольно тяжелыми. Ну, это как бы и все, да?

Пинки подарила Твайлайт часы, чтобы успокоить ее.

Было бы справедливо, если бы Твайлайт отплатила ей тем же.

Теперь ее старые часы полетели к Пинки Пай. Земнопони зачарованно следила, как они подплывают все ближе и ближе. Она ахнула, когда Твайлайт расколола их своей магией, словно грецкий орех. Единорожка вывернула каждый винт, извлекла каждую заклепку и разбирала часы на части, пока не осталось ничего, кроме деталей, лениво дрейфующих в воздухе перед глазами Пинки – трехмерная модель того, чем они только что были.

Лавандовое сияние магии Твайлайт мигнуло, а затем исчезло. Детали часов с тихим стуком упали на пол. Единорожка согнулась пополам, тяжело дыша, у неё началась мигрень. Она не привыкла к такой сложной магии, ни один единорог такого никогда не творил.

Твайлайт подняла глаза так высоко, как только могла, чтобы держать Пинки в поле зрения, даже несмотря на то, что голова единорожки склонилась к пыльному, покрытому мусором полу закутка.

– Ты можешь себе вообразить единорога, делающего подобное?

– Не-а. Ни один единорог на такое не способен!

– Ну, если ты не могла себе этого вообразить, – объяснила Твайлайт, самодовольно улыбаясь, – а я только что это сделала, значит, ты не могла вообразить и меня, верно?

– Верно, – с кивком согласилась Пинки, после чего спохватилась: – Погоди... Ты действительно не воображаемая?

– Головная боль кажется очень даже настоящей, – проворчала Твайлайт.

– Но ты же еще считаешь меня сумасшедшей? – воскликнула Пинки, указывая дрожащим копытом на единорожку.

Было, конечно, множество способов сыграть на этом. Успокоить опасную сумасшедшую пони ложью и банальностями.

Это было бы достаточно просто.

Это было бы крайне жестоко.

Некоторые вещи мы делаем не потому, что сделать их легко, а как раз потому, что сделать их сложно.

– Немного, – честно призналась Твайлайт, медленно направляясь к розовой пони. Она не могла сказать, что именно толкало её вперед, но она знала, что поступает правильно.

По крайней мере, она надеялась.

– И знаешь что? Я тоже сумасшедшая, – теперь расстояние между ними сократилось наполовину. Рыдающая розовая пони осмелилась поднять глаза.

– П-правда? Правда-правда?

– Правда-правда, – Твайлайт кивнула. Уже три четверти. – И знаешь, что еще? Я настолько сумасшедшая, что думаю, будто на луне есть кобыла. Я ее даже видела.

Пинки фыркнула, слегка хихикнув.

– Ты права, это безумие.

При этих словах Твайлайт и сама улыбнулась. Теперь они были в нескольких сантиметрах друг от друга. Твайлайт коснулась копытом подбородка Пинки и подняла его, встретившись с земнопони взглядом.

– И я была бы благодарна, Пинки Пай, как одна сумасшедшая пони другой... если бы ты помогла мне найти способ поговорить с ней.

Пинки на мгновение растерялась, ее глаза бегали, отказываясь встретиться со взглядом Твайлайт, что беспокоило единорожку, но эти опасения исчезли так же быстро, как и появились, когда земнопони встретилась взглядом с Твайлайт и уверенно улыбнулась в придачу.

– Хорошо, – сказала розовая пони дрожащим и хриплым голосом, – хорошо. Я сейчас же начну. Мой кульман как раз там, я буду...

– Нет! – Твайлайт сама удивилась быстроте своего ответа. – Нет, я... Мне нужно одолжить тебя. Да, у меня хватит места в библиотеке.

Явная ложь, но будь она проклята, если не сможет его найти.

Пинки посмотрела вниз, в сторону, куда угодно, только не в глаза Твайлайт. Однако она не оттолкнула копыто, прижатое к подбородку, что единорожка расценила как добрый знак.

– А профессор не рассердится?

– Я обещаю тебе, что Брайт Спаркс, – отныне Твайлайт перестала признавать его звание, – ни в малейшей степени не рассердится на тебя, Пинки Пай.

А вот на меня...

Ну и пусть.

– Но... мои изобретения?

– Грузчики дешевы! – громко объявила Твайлайт. – Мы все это возьмем с собой. К концу недели все они уже будут в патентном бюро, если я добьюсь своего.

– А как же моя кровать?

– Я куплю тебе что-нибудь получше! – Твайлайт уже почти кричала, в ее глазах светилась необузданная решимость.

– А что насчет Гамми? – заплаканные глаза еще раз посмотрели на оазис чистоты и простую коробку из-под обуви – последнюю память о том, кто был единственным другом этой кобылы.

Твайлайт собиралась ответить еще громче, но спохватилась. Копыто соскользнуло с подбородка Пинки, и единорожка добровольно сделала то, чего никогда в жизни не делала.

Она обняла сломленную розовую пони и крепко прижала ее к себе.

– Достойные похороны, – пообещала она, – в парке Олд Боунс.

Ответ Пинки прозвучал чуть громче шепота, но Твайлайт все равно услышала его, находясь так близко к пони, как только возможно.

– Звучит неплохо.

Но затем Пинки напряглась и оттолкнула единорожку подальше от себя, мотая головой.

– Но я не могу... профессор был так добр ко мне!

Плазма в животе остыла и затвердела. Она кристаллизовалась и замерзла. Это не значило, что ярость Твайлайт стала менее сильной. Огонь сжигает сам себя. Лед? Лед остается.

– Пинки Пай, больше всего на свете мне разбивает сердце то, что ты сама в это веришь.

Профессор Спаркс, который мог разбрасываться битами даже больше, чем Твайлайт, держал эту раздробленную душу на соломенной подстилке позади своей аудитории? И что еще хуже, он зарабатывал на гениальности этой кобылы, хотя ему вполне хватало собственного интеллекта, персонала и ресурсов.

Потом Твайлайт ушла, пообещав Пинки, что вернется меньше чем через час. Кобыла разрыдалась, когда единорожка сдержала свое обещание и принесла с собой только что купленный чемодан.

Скудная одежда, туалетные принадлежности – никакой косметики на эту кобылу никто не тратил – и предметы первой необходимости, с которыми Пинки не могла расстаться, были поспешно сложены вместе, застегнуты и закинуты на спину Твайлайт, когда она вывела розовую пони из лекционного зала.

Ее сердце снова сжалось, после того как Пинки сказала, что не может вспомнить, когда в последний раз покидала эту комнату, но не со злостью, печалью или сожалением, а с чувством удивления и трепета.

Когда Твайлайт вывела земнопони под открытое небо, кобыла крепко прижалась к ее боку, глядя на облака со смесью страха и благоговения, указывая на очертания, которые она видела в проплывающих высоко-высоко над ними белых громадах, пока взгляд в бескрайнее пространство не вызвал у нее то, что единорожка распознала как головокружение.

Вскоре Пинки снова блаженно смотрела вверх, ее дрожащие шаги становились все увереннее рядом с Твайлайт, когда они проходили мимо профессора Брайта Спаркса во дворе. Он разговаривал с несколькими коллегами.

Твайлайт намеренно смотрела ему прямо в глаза, когда они проходили мимо. Профессор посмотрел на нее сначала со страхом, потом с отвращением, потом с чистым и необузданным ужасом. Ужас тоже исчез, и на его месте появился гнев, которого Твайлайт никогда раньше не видела.

Возможно, потому, что в комнате Пинки не было ни одного зеркала.

Сама земнопони так и не заметила, что они прошли мимо ее сторожа и тюремщика. Твайлайт, однако, развила невербальную коммуникацию до такого уровня, что превосходила даже телеграф. Она послала Брайт Спарксу взгляд.

И в этом взгляде Твайлайт сообщила жеребцу, что для того, что она запланировала для него, нужно будет меньше свидетелей... или, возможно, гораздо больше.

Пинки, со своей стороны, молчала, слишком погруженная в чудеса неба над головой.

И только когда обе пони уже сидели на мягком заднем сиденье экипажа извозчика, с грохотом возвращавшегося в библиотеку, Пинки наконец выпалила:

– Увеличит дивергенцию, хоть это нечестно!

Твайлайт моргнула в искреннем замешательстве.

– Прошу прощения?

– Благодаря тебе я придумала, как лучше закончить мою песню! – Пинки закрыла глаза, почти блаженно улыбаясь, и закончила свой стих: – Но дифракция в атмосфере увеличит дивергенцию, хоть это нечестно!

Действительно, кобыла из песчаника, подумала Твайлайт, откидываясь на спинку сиденья. Ярко-розовая папка в ее сознании искала подходящий шкафчик. И он нашелся, позволив той примоститься рядом с единственной папкой в этом же шкафчике. Оранжевой.

Единорожка надеялась, что где-то в этой измученной гениальной голове, покачивающейся рядом с ней, пурпурная папка проникла в похожий шкафчик.

– Я ведь больше не ТЕСЛА? – спросила Пинки, глядя своими яркими глазами на Твайлайт. – Мне очень понравилось это слово.

– Ну, тогда можешь его и оставить, – единорожка на мгновение задумалась. – ТЕхнический Специалист по... О чем ты там пела?

– Большой лазер, – объяснила Пинки. – Я хочу выстрелить в луну из большого лазера, чтобы, когда его луч от нее отразится, я могла доказать, что она действительно там, высоко-высоко наверху, а не просто является плодом воображения пони или нарисована на небе.

– Ну, тогда вот как расшифровываются две последние буквы: Лазерной Аппаратуре. ТЕхнический Спе... погоди, ты сказала, отразить свет от луны?