Необдуманный поступок

Кража к добру не приведет

Эпплблум пробралась в комнату брата. Конечно, это плохо, но цель была важнее чего угодно. Она легко, почти не издавая цокота, пробиралась к прикроватному шкафчику. Именно там лежали они. То, зачем она готова пойти на такую непростительную в их семье подлость. Мелкую кражу. Однажды, когда она проходила мимо спальни Бигмака, пред глазами возникла удивительная картина. Здоровый, почти никогда не болеющий жеребец пил какие-то странные голубые таблетки. Естественно, дух искателя заставил натурально шпионить за братом. Чувства тогда были двоякие, но интерес жег ее изнутри. Путем подслушиваний и подсматриваний, было выявлено, что он их принимал точно не из-за болезни.

 — Когда болеешь, нужно принимать лекарства регулярно, иначе только хуже будет! – говорила Эпплджек, когда кобылка не хотела пить особо противные пилюли. Но Бигмак пил их исключительно редко, и самое странное, что только, когда приходила Шугарбель. Юная кобылка так просто это оставить не могла. Однажды, набравшись смелости, она спросила:

 — Эй, Бигмак, что за таблетки ты пьешь? Я видела! – прикрикнула она, когда брат начал отнекиваться – Ты же не болеешь, зачем?

 — Когда я чувствую себя усталым, они помогают быть бодрым! – казалось его красная шерстка покраснела ещё больше. – Они дают силы, я же много работаю! – он кивнул на повозку с яблоками. И, быстро кинув сестре, что дело стоит, пока они болтают, отправился в амбар сгружать товар.

Конечно маленькую кобылку подобный ответ лишь раззадорил. Слишком это всё интересно и загадочно. А если где-то есть загадка, то дух искателя тут как тут. В самом деле, неужели это что-то секретное? Как это, взрослый жеребец краснеет по пустякам, не хочет отвечать… Но и врать он тоже не умеет. Так что это «лекарство» точно делает его сильнее. И, скорее всего, оно очень мощное, ведь он действительно выполняет колоссальные объемы работ. Так думая, земнопони даже не заметила, как оказалась напротив его комнаты. «Сейчас, или никогда!» — первая и решительная мысль заставившая ее действовать. Вспомнив все шпионские игры, в которые она играл с подругами, Эпплблум взяла одну пластину этих таблеток и выбежала из комнаты словно вихрь. Последнее, чего бы ей хотелось в этой жизни, так это порицаний до конца своих дней. А они уж точно будут, если кто-то это увидит. Бабуля уже лет пятнадцать припоминает Эйджей как она разгромила любимую кресло-качалку. Так это ещё и нечаянно было. А что будет за преднамеренное действие. Вбежав в свою комноту, ей удалось угомонить выскакивающее сердце и разрывающиеся легкие. И именно в этот момент пришло осознание поступка. От стыда за совершенное преступление, кобылка бросила пилюли в свою школьную сумку, и отправилась в сад собирать яблоки, уж лучше утонуть в работе, чем в самокопаниях.

Ты понимаешь, что утро не задалось, когда прошлый день в тебя настоящего. Именно это случилось с Эпплблум. Шугарбель в ближайшее время не грозилась приехать, так что обнаружение своего деяния она не опасалась. Но груз совершенного давил, не позволяя встать с кровати. Словно целая тонна яблок вина колотила ее ударами. Но и вернуть все на место не получиться. В доме всегда кто-то шныряет. То бабуля Смит ищет свои зубы, то сестра убирает в комнатах, то брат чинит вечно ломающиеся двери. И только иногда выдается момент. Настойчивый стук в дверь все же заставил юную пони, перекатившись встать с кровати. Это Эйджей созывала всех спящих на завтрак. «О, нет, мне и кусок в горло не полезет» — отчаянье заволокло душу, и она решила опоздать. Такие моменты были, так что подозрений не возникнет, но лишние вопросы о планах на день точно отпадут. Пару минут роли не сыграют, но позволят ей быстрее выскочить из дома. Так и произошло. С криками: «Я опаздываю!» — мелкая пронеслась, схватив лишь бутерброд с джемом. Она скакала диким галопом пока их ферма не скрылась из виду и перешла на шаг, отдыхая. Но как только это произошло, вот оно, здравствуй, уснувшее самобичевание. Как она могла так поступить? Разве это подходит сестре самого Элемента Честности? Конечно нет! Можно ли ее простить? Возможно… Но это так страшно! Страшно признаться. Эейджей и Бигмак ей безоговорочно доверяют, даже ферму на нее оставляют. А тут такой проступок. «Наверное, посоветуюсь с подругами, так будет лучше, одна голова хорошо, а три лучше.».

Школьный звонок вытянул красногривую из этой трясины, вернув в реальность. Она же действительно может опоздать. Грустный шаг — это половина обычного, так что пришлось поторопиться. Быстро заработав копытцами, она добежала до входа и успела как раз к приходу мисс Чирайли. Учительница подтолкнула ее в класс и закрыла дверь. Весь день Эпплблум очень плохо слушала и почти ничего не запомнила. Куда уж там уравнениям и правописанию. Буквы в словах и до, и после нее будут на своем месте, а кража останется с ней до конца.  Было обидно на себя и скверно от того же. Коты терзали душу, а тараканы ели ум. Лишь практическая работа немного отвлекла. Все же занятие копытами для земного пони в какой-то степени целебное. И в любой другой день она бы с удовольствием услышав последний звонок выбежала бы на улицу. Но не сегодня. Ведь это значит отправляться домой. Она взглянула на подруг. Возможно, получиться выиграть немного времени.

 — Предлагаю пойди в наш домик! – Скуталу вскочила на свой скутер – выполним домашку вместе, а потом айда искать кому помочь с их кьютимарками!

 — Поддерживаю – задористо откликнулась Свити – а ты с нами?

 — Да, конечно с вами! – это именно то, чего ждала Эпплблум. Чем меньше дома, тем лучше. Но подруги сразу заметили в ее голосе что-то чужое. Такую не похожую на нее обеспокоенность. Но расспрашивать посреди школьного двора было явно не лучшим решением. Тиара и ее вечная тень Сильверспун всегда оказывались где-то неподалеку и появлялись в самые неподходящие моменты.

Искатели быстро отправились в домик. Все понимали, что есть что-то важное, что нужно обсудить. Но никто так и не решился заговорить об этом. До самых дверей кобылки говорили об учебе, сестрах, даже о погоде, но только не о том, что волновало каждую из них. Так как их убежище было на дальнем краю фермы Эпплов, опасаться, что их подслушает, кто бы то ни было, не приходилось. Выцветший штаб встретил их теплотой деревянных стен. Он укутывал их уютом, приглашая расслабится. Скинув сумки, они принялись за задания. С одной стороны, говорить нужно, а с другой никто не хотел начать первой. Но, как и занятия в школе не длятся вечно, так и домашка заканчивается быстро, особенно, когда над ней трудятся три головы. И повисло напряженное молчание, которое разорвала все та же Скут.

 — Я больше не могу! Эй, Эпплблум! Что случилось? Я уже буквально копытами чую твою грусть, аж самой плохо. Мы же твои подруги, ты можешь нам довериться.

Пусть было сложно, пусть было мерзко от самой себя, но молчать нельзя. Выждав несколько бесконечно долгих секунд, слова полились рекой. И про Бигмака, и про наблюдения, и про страшный поступок.

 — И с одной стороны я хочу их попробовать, а с другой… — закончила красногривая, тыкая злополучную пластинку. Столько проблем из-за них. Нет, из-за нее, ведь что есть таблетки? Неодухотворенный предмет, они не могут быть виноваты. Синие таблеточки, влекли похожестью на конфетки. Перед глазами мелькнуло рыжее копыто, и они пропали... Это Скут! Пегаска выхватила их буквально из копыт! Рванувшись к ней, земнопони была остановлена Свити.

 — Не волнуйся, дорогая, я иногда тоже поступала плохо. Помнишь, когда мы писали колонку в школьную газету, я своровала личный дневник Рарити? Это я понимаю, проступок так проступок… Она мне тогда хорошую взбучку устроила. Целый месяц пришлось бесплатно мыть бутик. А это всего лишь таблетки, ничего страшного не случиться. Ну что там, Скут? – добавила единорожка, повернувшись к пегасочке.

 — «Сила для жеребца» и срок годности – она подкинула пластинку на копыте – предлагаю попробовать. Вдруг мы действительно станем сильными? Если жеребцу можно быть сильной, то кобылке уж точно! И ты сможешь с чистой совестью сказать, что хотела лишь помочь семье со сбором урожая.

 — Хм, ты права. Ложью не будет, но и мотивация хороша. Только я не знаю, дозировку. – она почесала кремовым копытцем подбородок, делая гримасу раздумий — Там было много пустых ячеек, в использованной пластинке, и Бигмак сильно устает… Думаю он принимает по три таблетки. Он же делает это редко. И, скорее всего принимает с запасом.

 — Правдоподобная теория. А так как мы меньше твоего брата, то нам хватит по две, давай сюда. – Свити взяла телекинезом пластинку и, выдавив шесть пилюль, разделила поровну.

Искатели порадовались, ведь таблетки горькими не оказались, и начали ждать начала действия лекарства. Но спустя пол минуты ничего не произошло, а это самое долгое, что Скут могла выдержать. Агитировав подруг принести что-то тяжелое, дабы потом проверить действие усиления, они вышли на улицу, и, выбрав тяжелый камень, спустя пять минут, пыхтя, доставили его в домик. Уже под конец затеи Эплблум начала чувствовать себя несколько… странно. Будто внутри живота разожгли маленький костер, который начал давить вниз. Да и силы от этого только убавились. Зайдя в домик на ватных ногах, они радом улеглись в круг.

 — Девочки, а у вас нет…

 — Странного чувства внизу живота? – Свити слегка покраснела, что особенно выделялось на ее снежной шерстке.

 — И у меня! – Скут приоткрыла рот – Да и жарко становиться, вам тоже?

 — Да! – хором уже не просто сказали, а выдохнули подруги. Пегаска попробовала встать, но маленькие ножки подкосились, заставив ее упасть на деревянный пол. И как на зло ее мордочка оказалась рядом с беззащитным белым крупом. Но вместо того что бы отодвинуться, она осталась неподвижной.

 — Эй, дорогая, ты чего? – хрипя произнесла Свити. Как ни странно, сейчас она была не против нахождения подруги рядом, с ее «кобыльем» местом. Небольшой костер в ее животе превратился в пожар во всем теле. Плечи ломило, а подхвостье горело и налилось, чего-то желая, а дыхание Скут хоть немного его охлаждало. 

 — Ты пахнешь лавандой. Это.. – она втянула полные легкие воздуха – чертовски притягивает!

 — Ах! – глаза единорожки резко распахнулись. Пегаска прильнула губами к ее естеству. Она присосалась губами к маленькому бугорку, играя с ним языком. То медленно и нежно проводя сами кончиком, то резко и грубо всей площадью. Тяжелые вздохи превратились в стоны, которые только больше заставляли чувствовать давление внизу живота кобылок. Скут лежала, прикрытая хвостом подруги, укутаная теплом ее и жаром своего тела. Каждое совершенное движение дарило им восхитительные, новые чувства. Нектар изящного тела манил, наполнял ноздри ароматом, тянул. Резким, уверенным движением спортсмена, Скут перевернула подругу на спину. Стойкий запах лаванды заполнил комнату, а стекающие капли влаги делали великолепную шерстку будто самое дорогое серебро в мире. Белые ножки опали, позволяя видеть всю картину. Два набухших бугорка вымечка, а под ними маленькая петелька, окруженная мягкими комочками кожи. Решив позволить нежному естеству отдохнуть, она прижалась к соскам, поглаживая их копытом, и подергивая. Причмокивая, то отпускала, делая вдох, то снова прижималась с новой силой. Мягкая плоть кобылки податливо откликалась на ее действия. Продолжая массировать вымечко копытом и держа ее в экстазе, она провела мокрым язычком вниз по безукоризненной шерстке. Одним копытцем она дотронулась к внешней налитой губке и отодвинула, чем вызвала новую порцию сладких, зовущих стонов. Розовая нежная плоть была горячей, а маленький клитор пульсировал. Свити уже не чувствовала себя. Новое, ощущение начало заполнять ее как огромный горящий ком, который собирается в одну маленькую точку. Она хотела, но опасалась дотронуться до него, боясь обжечься. Зарывшись мордочкой вглубь, Скут начала изучать дырочку белой Искательницы языком. Ее влажность позволяла погружаться нежно и мягко. Нектар кобылки стекал по рту, бедрам и крупу образовывая небольшую лужицу. Скут начала проводить носом от самого начла ее киски, давая себе перерыв и время отдышаться, после чего настойчиво присосалась губами к нежному бугорку. Но неожиданно для пегаски, резко сжав бедра и заключив голову подруги в крепкие тески, единорожка громко застонала, мелкая дрожь пронзила ее тело. Непостижимая волна удовольствия прокатилась по ее телу, словно она стала легче всего в этом мире. Она выплескивала бесцветную ароматную жидкость в ротик подруги, которая послушно выпила ее, не позволяя и капле драгоценной влаги упасть мимо. Свсити опала. Новое, незнаное чувство оказалось так велико для нее.

Скут глубоко дышала. Сев на круп, она раздвинула бедра. Пусть и успокоив одну свою часть, но вторая горела неистовым пламенем, ожидая ласки. Ее собственный сок уже образовал влажное пятно на полу. Касаясь к промежности копытом, пегаска начала массировать свой клитор размеренными круговыми движениями. Иногда проникая ниже, она зачерпывала свой собственный нектар и продолжала усиленно касаться себя. Но этого было недостаточно. Нечто внутри нее терзалось, пульсировало, желая вырваться.

 — Ты пахнешь персиками. – это Эпплблум подползла к подруге, смотря на нее снизу-вверх. Она почти коснулась копытцем горячей киски подруги. – Можно?

-Да! – выкрикнула Скут, и добавила тише – Да, пожалуйста.

Губы двух кобылок сомкнулись. Исследуя ротики друг друга, они не забывали ласкать тела друг друга. Эпплблум бесцеремонно вторгалась в жаркие глубины петельки, а Скут массировала вымечки. Киска пегасочки была маленькой, куда меньше копыта земнопони, и она лишь немного погружаясь, двигалась по кругу, задевая чувствительный бугорок. Разорвав поцелуй первой, Скут застонала, упав на спину. Копыто подруги заставляло терять себя в волнах наслаждения, а ноги подрагивать.

 — Давай я сделаю это тебе, а ты – мне? – Эпплблум слегка покраснела. Повернувшийся круп кремовой кобылки позволял видеть всё с лучшего ракурса. Более крупные вымечка и половые губки земнопони радикально отличались от изящной единорожки. Но не были менее привлекательны. Выждав паузу, пока влага подруги теплой каплей упадет на живот, пегаска притянула к себе сладкую, пахнущую запеченными яблоками промежность. Вкус оказался более выраженным, чем у Свити. Наверное, из-за постоянной фруктовой диеты. Но сейчас Скут это не особо волновало. Она наслаждалась до этого дня невиданным нектаром и протяжным стоном подруги, которая спустя пару секунд сама начала «работать».

Поглаживая упругие вымечка, Эпплблум не отрывала взгляд от узкой, почти невидимой киски подруги. Единственное, что ее выдавало это обилие выделенной влаги, которая заманчиво поблескивала. Крупные капли, раздвигая губки, обнажали бархатистую, сочную и чувствительную плоть пегаски. Она жаждала прикоснуться к ним губами, провести языком, зарыться мордочкой и исследовать каждый уголок нежной плоти. Но пока было рано. Кобылка понимала, что спортсмены привыкли себя сдерживать, и решила помочь расслабиться напряженному телу. Она начала полизывать и посасывать основание одного из вымечек, вдыхая аромат выделений, который начал активно течь. Помогая с другой стороны копытом, земнопони прижимала его к мордочке, не задевая сосок. Сильные копыта делали свое, и не выдерживая, пегаска прекращала работать языком, томно постанывая. Скут доставляло удовольствие, когда пухлая петелька нежно обнимала мордочку. Но чувства, которые дарила кобылка были выше этого предела. Эпплблум выжидала, пока приступив к другому вымечку. Выбрав иную тактику, она с усилием проводила языком снизу-вверх, придерживая копытцем, снова предательски не задевая сосок. Цунами жажды прокатилось по Скут.  В отместку за подобные действия, крылатая Искатеьница схватив губами клитор подруги, начала нежно оттягивать и резко отпускать. От этого нового действа, взрыв блаженства прокатился по ногам земнопони, и колени Эпплблум подкосились, она упала промежностью прямо на мордочку подруги. Простонав от новой, более усердной работы язычка напористой спортсменки, она повернулась, и не без удовольствия заметила свою маленькую победу. Красные бугорочки на вымечках выпрямились. Это значило что Скут полностью расслабилась. Проникнув во влажную пещерку копытом, она жадно начала сосать, постукивать языком, и прижимать соски подруги. Каждое новое действие вызывало все более сильные стоны. Вскоре и самой земнопони захотелось большего, и она нацелилась на клитор. Пегаска закричала как никогда до этого. Мучения и долгое наслаждение двумя кобылками не прошли даром. Безумная волна удовольствия настигла ее, как коршун свою добычу. Пока она приходила в себя и возвращалась к уже изрядно влажной пухлой петельке, Эплблум наседала с новой силой. Обоими копытцами раздвинув узкую промежность, и вдоволь наигравшись язычком, она решила проникнуть глубже. Проводя гибким и сильным языком внутри, она незаметно для себя создала внутри Скут невидимую плотину экстаза. Пегаска постанывая, решила тоже разнообразить свою игру. Одним копытом лаская вымечки, ртом посасывая клитор, вторым копытом неожиданно и грубо вторглась внутрь киски подруги. Петелька тепло приняла копытце, пропуская его до невидимого барьера где-то внутри. Эпплблум почувствовала, что нечто большое и горячее подходит к ее естеству, и громким стоном показала это. Они впились друг в друга, заставляя синхронизироваться их волны блаженства. Резкий двойной полустон полукрик вырвался из глубин двух сплетенных тел. Каждая из них жадно пила струйки влаги вырвавшиеся из них обоих. Упав, Эплблум скатилась с мокрого и жаркого тела Скут.

Целую минуту они дышали, наслаждаясь остатками удовольствия. Но при этом чувствуя еще далекую, но неумолимо надвигающуюся новую жажду. Как неожиданно обе услышали нежный тихий  стон и журчание ручейка. Это Свити ласкала себя копытом и телекинезом что-то импульсами толкала внутрь себя.

 — Что ты… — начала было пегаска, но Свити ее перебила.

 — Я тут… Ну, было так приятно, что я отключилась, а когда пришла в себя, вы лежали друг над другом, и я снова почувствовала жар. Копыта было мало – она поднесла запачканное копыто к лицу и лизнула его, чем заставила лежащих тяжело сглотнуть – а жар все усиливался, как-то я и не подумала, что делаю, схватила несколько маркеров. Один оказался слишком тонким, два слишком больших, когда пробуешь, там больно становиться, а этот идеален. – она снова погрузила маркер в петельку, приятно постанывая.

Скут молча подкинула Эпплблум тот, что потолще, а себе взяла немного толще среднего. Благо, из-за постоянного планирования, разных принадлежностей у них было много. Неожиданно Эпплблум приблизилась и коснулась копытом клитора Свити., который отозвался едва уловимой пульсацией. Единорожка, в свою очередь, начала массировать Скут, а та Эпплблум. Приятные движения подруг, и твердые объекты задевали самые тонкие струны.

 — Давайте… Ах! – сказала белая кобылка- Давайте вместе! – она схватила телекинезом свой и маркеры подруг и начала водить ими. Сначала медленно, нежно, чтобы соединить свои движения. Сложно в такой ситуации концентрироваться более чем на одной точек. Затем вступили в ход средние движения. Уверенные движения, грубый вход и плавный выход. Единорожка поняла, что все получается, когда ее собственные волны удовольствия начали совпадать со стонами остальных. Поработав так ещё минуту, эксперементируя с разными углами входа, она приступила к сильным движениям. Грубо, быстро, бесцеремонно. Каждый толчок приносил новую волну наслаждения, а движение чужого копытца у чувствительного бугорка, усиливало его. В один момент, когда движения стали на столько быстрыми, а голоса единим стоном они одновременно прижали чужие копыта к своим клиторам и затаив дыхание позволили эйфории затопить их нутро, пустив тонкую струйку амброзии.

Они повалились на бок даже не вынимая из себя твёрдые объекты. Тяжело дыша, все потные, не чувствующие кончиков копыт.

 — Я не думаю, что это конец – промямлила Эпплблум – но больше я не могу двигаться.

 — Я тоже. Это выше моих сил – простонала Свити – но этот жар снова накатывает…

 — У меня тоже. Но я тоже больше не могу – обреченно закончила Скут.

Так они лежали, набираясь сил, пока волна пока ещё тепла набирала обороты. Единорожка уже начинала двигать бедрами, пегаска тянуть вымечки, а земнопони трогать промокшую петельку, задевая клитор. Так бы они и лежали, если бы не случилось то, про что они забыли. Их из домика должны забрать. Как только прозвучал стук в дверь, они сели, прикрыв хвостами то, что они наделали.

 — Эппелджек нас обычно забирает, она либо ничего не заметит, либо мы ей как-то все объясним.

На последних словах дверь открывается и входит Бигмак. Да, он иногда их забирал, но почему именно сегодня! Эпплблум чуть ли не взвыла.

 — Привет, Бигмак! А чего нас не Эйджей забирает?

Но он молчал. Крупные ноздри вдыхали воздух, словно он пробежал марафон. Грива спадала ему на глаза, и не видно было, злиться он или ничего не понял. Но это красноречивое молчание не нуждалось в любых объяснениях. Да и почувствовав свежего воздуха, они разом осознали, что эта закрытая комната буквально пропитана запахом их соков. Время шло, а молчание все затягивалось.

 — Бигмак… — несмело продолжила земнопони но была прервана. Нет, не его злобным криком, и даже не стуком копыта. Она была прервана видом. Нечто меж задних ног жеребца начало сначала выдвигаться, а затем прильнуло к животу. Девочки не знали, что им делать. Бежать было некуда. Дверь забарикадированна старшим братом, а окна слишком маленькие, даже для них.

 — Эпплблум. Ты взяла их из моей тумбочки? – он указал на всеми забытые синие таблеточки. Его голос был низок и хрипл, будто сдерживал что-то внутри – Сколько вы их приняли?

 — Да, я их взяла. – врать было бессмысленно – по 2 таблетки. Просто ты сказал, что от них можно стать сильным, если устал, и мы хотели тоже…

 — По две? – повысил голос старший брат – Для меня норма одна! Ох… Я не должен, почему именно так. – он вошел в комнату, закрыв дверь, – Я чувствую вы много успели… Сделать. Сейчас как?

 — Немного легче, но странное чувство, оно не покидает – отозвалась до этого момента молчавшая Свити.

 — Конечно, странное… Мы хотели говорить с вами об этом где-то через месяц. Перед вашей первой…Хм, течкой. Но раз так случилось.

Бигмак хотел рассказать все, что они репетировали говорить с Эйджей, но заметил, что кобылки уже покраснели и дышат через рот. Их маленькие язычки безвольно свисали, капая слюной.  Поняв, что никакие рассказы сейчас не помогут, он приказал всем встать на копыта.

 — Я вам могу помочь. Но… — скосил глаза на младшую сестру – я не знаю, как быть с тобой. Ты же моя сестра и я не могу.

-Пожалуйста, это слишком тяжело! – она буквально выкрикивала, моля о помощи – Я никогда никому не скажу об этом. Ни Эйджей, ни Бабуле, никому!

-Угу… Хорошо. – Он обошел кобылок и встал сзади. Три маленьких хвостика загнулись вбок, позволяя оценить ситуацию. «Они текут очень сильно… Буквально каплями. Но они всего лишь кобылки…» Нагнувшись, он вдохнул смесь ароматов. Нежный персик, лавандовое поле и терпкое яблоко. Его член, резко подскочив, сильно ударил его по животу. «Ух, возбудиться так от одного запаха. Может, я со Сильвербель сначала так и сделаю.» Прильнув к пегаске, он начал нежно вылизывать. Пока не задевая клитор и не входя в промежность, очищая шерстку. Скут похихикивала, но, когда мощный язык жеребца раздвинул складочки и прошелся от бугорка до конца петельки, протяжно застонала. Персиковый вкус заполонил рот. Сначала жеребец начал посасывать клитор, захватывая большим ртом и окружающую плоть. Это было лучше и мощнее, чем любая из ее подруг могла сделать. Он покусывал, щипал губами, и делал это с разной скоростью. Почувствовав, что кобылка скоро будет на пределе, отпустил, вызвав недовольный стон. Но на этом было далеко не все. Вонзившись длинным языком внутрь, он начал массировать все внутри. Сок юной пони туманил рассудок, затекая в глотку, щекоча ноздри. Он пил и чувствовал ее возбуждение как свое собственное. Прикоснувшись сильным копытом к клитору, жеребец буквально приподнимал Скут при каждом движении. Плотина экстаза была не то, что прорвана, а снесена под основание, затапливая пегаску.

Закончив с ней, он подошел к Свити. Белая пони уже стояла, нагнувшись и расставив задние ноги. Но на этот раз жеребец решил действовать по-другому. Схватив юную пони, он сел, подняв ее круп на уровень своего лица. Цветочный аромат заполонил ноздри. Одновременно лаская и клитор, и саму дырочку, Бигмак если остановился, осознав, что наслаждение, доставляемое кобылке, не позволяет ей дышать. Подышав, он почувствовал, что его тоже ласкают! Изящная кобылка пока неумело поглаживала член жеребца, вдыкая мускусный запах. Решив не доходить до этого, он быстро и сильно присосался к маленькой киске единорожки, заставив ту изогуться. Уверенными движениями, жеребец довел Свити до экстаза, выпив цветочную жидкость.  «Черт, не нужно было этого делать, теерь он еще тверже!»

Бигмак взглянул на Эпплблум. Она, наблюдая за всем этим уже была на грани, и кончила, стоило старшему брату дыхнуть на ее промежность.

 — Это не помогает – простонала красногривая – Мы уже делали это и не раз!

 — Вы… Уже? – прозрение пришло к жеребцу. И действительно, если бы они ничего не сделали до его прихода, они бы явно не сидели, а лежали, хватая ртом воздух. – тогда… Я не хотел этого делать, но…

Опав на круп, он начал поглаживать свой член. Две таблетки это вам не шутки. Самому жеребцу одна была в самый раз, учитывая его постоянную усталость от работы на ферме. Пусть проблем с этим делом у него не было, но и «встать» было проблемой после тяжелого дня. А любимую огорчать не хотелось. А тут две, при этом для маленьких кобылок.

 — Вы мне верите?

 — Да! – хором отозвались кобылки. Немного более резво, после недавнего оргазма.

 — Это может быть сначала больно, но потом станет легче. Вы... Готовы? – энергичное кивание стал подтверждением – идите сюда. Смотрите, вот так – он погладил себя, давая пример.

Скуталу сразу стала повторять за ним, вторя движениям и темпу, скуталу начала полизывать, чем немало удивила жеребца. А Эпплблум касалась его застенчиво.

 — Если ты не хочешь, ты не должна…

 — Ты же нам помогаешь, и я хочу помочь. – сказала она, набирая в копыто своего сока и намазывая на член жеребца. От неожиданного тепла он застонал, а член дернулся, стукнув по мордочке Свити. Все искатели начали повторять за подругой, покрывая ствол липкими выделениями. Они массировали каждый уголок его члена, не забыв про мошонку. Свити  зачерпнув, новую порцию начала втирать его в головку, удовлетворяясь протяжными стонами жеребца и тяжелым дыханием. Увидев, что его ствол полностью покрыт смазкой, Бигмак отстранился. Взяв Свити первой, он перевернул ее на спину, коротко лизнул, заслужив короткий стон и спросил:

 — Готова, веришь мне?

 — Да! – кобылка крикнула, не зная, что будет дальше, но чувствуя, это именно то, чего так жаждало ее тело.

Красный жеребец раздвинул головкой нежные складочки, постепенно входя внутрь. Нащупав преграду, он заметил, что юная пони хотела что-то сказать. Понимая, что она попросит его остановиться, оставшись неудовлетворенной, Биг мак резко вошел, порвав эту преграду, начав более серьезными движениями отгонять боль. Свити закричала. Он предупреждал, что будет больно, но так, почему? Не позволив ей остаться одной, Скут подбежала и начала играть с ее вымечками, поставив круп напротив носика белой пони, а Эплблум начала вылизывать клитор подруги. Огромному жеребцу было так узко внутри, что он всеми силами сдерживался, вгоняя член лишь на половину. Он не хотел причинить еще больше боли, по этому подзадорил действия двоих Искателей. Юная пони стонала, вдыхая запах и целуя персиковую петельку. Ствол жеребца был больше, сильнее и напористее. Лучше какого-то жалкого маркера. «как я вообще могла от него потечь?» — успела подумать она, прежде чем Большой маки поменял угол. Теперь он имел ее так, что вымечка подпрыгивали, а на животе проступал бугорок. Скут вцепилась в ее сосок так, что белая пони закричала, ловя волны удовольствия, а ласкания клитора и интенсивные действия жеребца сделали свое дело. Изысканная пони начала получать оргазм. Оставаясь внутри, Бигмак подождал, когда она закончит кончать. Пол его живота стало пропитано ее выделениями сильной струи. Она была даже сильнее, чем когда жеребец вылизывал ее.

Выйдя из юной пони, он было повернулся, как на него напрыгнула Скут, ухватившись передними ногами за шею, а задние разведя так, что головка была нацелена сразу в пещерку маленькой пегаски. Взяв ее за бока, он резко натянул ее не себя. Крик удовольствия вырвался из ее глотки. Сделав несколько толчков, он с удивлением заметил, что кобылка сама начала прыгать на нем. Отплачивая за такую услугу он массировал ее вымечка. Кроме самой невероятно узкой дырочке, Свити еще и попеременно сжимала мышцы внутри себя, заставляя жеребца стонать, как в последний раз. Его член пульсировал, желая разлиться волнами оргазма. Но взрослый пони осознавал, что кончать внутрь очень опасно, по этому прижав ее к животу, начал грубо вгонять член внутрь, заставляя ее кончить первой. Так и случилось. Спортсменка, не выдержав напора, раскинула крылья и зашлась в бурном оргазме. Последовав примеру Свити, Скут тоже отправилась в приятный обморок.

Эпплблум уже стояла, откинув хвост, и копытом отодвигая пухлую складку. Биг мак был на ргани, и от неистового яблочного запаха накинулся на сестру, как голодный лев. Всадив член глубже, чем на половину, наслаждаясь криками, он прижал ее плечи к полу, наваливаясь все сильнее. Член толкал изнутри живот, вымечка тряслись, задевая сосками прохладный пол. Нектар брызгал из юной пони, стекал по ногам, по члену жеребца и капал с его мошонки. Одним могучим копытом он придавил ее так, что почти лишил поздуха, а вторым начал беспощадно теребить клитор. Биг мак грубо вогнал свой член полностью, не контролируя себя, Вызвав сильнейший поток влаги. Из всех искателей она кончала дольше остальных. Оставленная на последок ее петелька пульсировала и горела, изливаясь нектаром. Дождавшись пока сестра кончит, он вытянул твердый член. Свити, очнувшись первой, подошла к взмокшему жеребцу, и, не спрашивая разрешения, взяла его в рот, обвивая языком и делая поступательные движения. Эпплблум, и не думавшая падать в обморок прильнула к мошонке, катая яички. Его ствол, предварительно отымевший трех очень узких кобылок жаждал этих финальных ласк. Он дергался и пульсировал, сигнализируя о скором конце. Жестко взяв, Бигмак глубоко вошел в горло белой пони, изливаясь спермой. Когда она переполнила рот кобылки, он вышел и уже Эплблум высосала остатки и облизала головку. Член подергиваясь вернулся на свое обычное место.

 — Спасибо… Жар. Он ушел. – произнесла Скут, очнувшись.

Бигмак кивнул. Подойдя к пластинке, он открыл окно и резким движением выкинул таблетки далеко в окно. Отдышавшись, они вышли. Нужно было вымыться от запаха и соков друг друга. Особенно юным кобылкам, перепачкавшим себя. Недалеко был изгиб городской реки, откуда семья Эпплов брала воду для полива. Спокойно пройдя они искупались, тщательно вымывая изгибы. Проверив отсутствие запаха, биг мак и сам окунулся в прохладную воду, чувствуя спадающий жар недавнего события.

А пока эта четверка отправлялась домой, другая компания только начинала свои приключения.

 — Эй, Тиара! Смотри, тут какое-то лекарство! Надпись есть, «Сила», дальше не понять

Не пытайся подставить другого

 Смотри! Тут лекарство какое-то «Сила» называется, дальше не разобрать. – сказала Сильверспун, поднося находку к подруге.

Эти синие пилюли странно заинтересовали ее. Не так давно ей всунули флаер с рекламой таблеток для быстрого увеличения силовых возможностей на краткое время. Обычно такое берут грузчики, строители или фермеры… А они лежали как раз рядом с забором Яблочных акров! Если это действительно окажутся именно они, то какой же это будет позор на всю Эппловскую семью. Ферма, ведущая свои дела исключительно традиционным способом, всегда кичившиеся особо могущественной земнопоньской магией на самом деле обманывали всех это долгое время. Пусть Искатели и помогли Тиаре стать более доброй и терпимой, но Сильверспун немного злилась за потерянный высокий социальный статус. Но вряд ли бы лавандовая пони обрадовалась негативному исходу для тех, кто ей «помог»… «Нужно сказать что-то безобидное, что убедит ее в безопасности этого действа.

— Что это, Спуни? – земнопони подошла к подруге.

— Это… Это умножитель силы! – в голове созрел план – Он лежал рядом с забором у фермы. Наверное, они обронили, когда работали. Сейчас же сезон сбора урожая. Видишь, тут только восемь таблеточек осталось из четырнадцати. Давай возьмем? Ты как раз хотела выкинуть свою статую, которые Мисис Спойлд все равно заказала. Мы возьмем немного. Тем более, у них этих пластинок, наверное, целые запасы, ведь тут куча работы.

Тиара была заинтригована, но в то же время не хотела красть у новых друзей. Но интерес взял верх, в этой маленькой борьбе и спустя несколько минут две кобылки галопом мчались домой.

— Давай захватим с собой какого-нибудь жеребчика? – сказала лавандовая, остановившись

-Хм, да… Но какого угодно не получиться. Твоя мама не пустит. Нуден статусный, у кого родители достаточно известны…  Рамбл! У него брат Вандерболт, а родители имеют свою службу доставки.

— Это да, но он популярный жеребчик, если захочет еще с нами пойти…

— Это точно. Пошли на площадку. Он, скорее всего, там.

Бросив пластинку в сумку, снова припустив галопом они быстро добрались к цели. На площадке действительно было много жеребят. Будь их воля, они бы взяли любого. Но чопорные родители никогда не позволят взять того же Пипсквика или Фезервейта. Но тут, спикировав с неба, к ним подошел сам серокрылый пегасенок.

— Хей, девчат, вы решили с нами? Обычно тебя тут не сыщешь – он боднул Тиару локтем, хихикая – что привело вас в нашу обитель?

— На самом деле – начала скромно серогривка – мы бы с удовольствием с вами играли, но, сам понимаешь. Родителей не выбирают… А так, мы бы хотели попросить у тебя помощи. Мама Тиары отказалась выкинуть ту статую, на ее победу в выборах президента класса. А ты, как ни как сильнее нас будешь. И мы подумали, что ты бы мог помочь убрать ее с глаз долой.

— Конечно, но, статуя тяжелая. Как мы, пусть трое, но сможем ее хотя бы с места сдвинуть?

Серебристая кобылка придвинулась и прошептала на ухо о дивной находке. Взметнувшиеся вверх крылья, явно были согласием.

— Иногда наши рабочие их используют. Действительно рабочая вещь. Увеличивает силу крыльев и даже немного магию единорогов!  Но часто ее применять нельзя, там побочные эффекты со спазмами мышц. Давайте я ещё позову Дюка. Он единорог. Всего на два года старше.

Дюк оказался весьма крупным жеребчиком, выше Рамбла на пол головы с зеленой шерсткой и желтой гривой. Припустив к дому Тиары, они раскрыли жеребятам план выноса ненавистной статуи со двора. Сначала они должны будут пройти через заднюю калитку, потом спрятаться в сарайчике, где хранятся инструменты, там они примут усилители и дождавшись их действия, вынести через эту же калитку. Зеленый жеребец сказал, что примет две, ведь на единорогах оно оказывает посредственный эффект. Согласившись, они уже готовы были уже приступать к плану, но внезапно появившийся Тандерлейн выдернул брата. Мать заболела, и за ней необходимо было позаботиться. А отец, как на зло, уехал в командировку. А у самого жеребца выступление. Горячо извинившись, Рамбл вспорхнув, быстро улетел в направлении дома.

— Жаль, конечно, но не отменять же из-за этого планы? – произнесла Тиара, аккуратно открывая калитку.

Быстро добравшись до цели, они расположились под падающим светом из окна. Склад оказался просторным, с несколькими окнами. Вывешенные инструменты припали пылью. Видно, что место не такое популярное. Хотя, стоящее рядом со входом ведро с водой могло говорить и об обратном. Расположившись меж коробками, и прикрывшись ими же, что б если что, их не было обнаружено, Дюк магией выдавил себе две таблетки и по одной девочкам.

— На чем проверять действие будем? – поинтересовался жеребчик немного хриплым голосом.

— Вот, наша любимая газонокосилка. Восемь килограмм чистой мощи. – лавандовая кобылка указала на крупное нагромождение металлических конструкций – я его с трудом поднимаю, но после них должна кружить его на копыте. Хех, ну, или спокойно передвинуть его на другое место.

Они сели и начали ждать, более тесно знакомясь с Дюком. Жеребчик оказался сыном владельца небольшой древопильной компании. Увлекался магией, что естественно для единорога, но и спортом, о чем свидетельствовала его кьютимарка: разорванная финишная лента с магическим сиянием.  Задние ноги действительно играли мускулами, свидетельствуя о натренированности.

— Я думаю эта кьютимарка значит не то, чтобы спорт, а умение достигать цели. Я тогда целый месяц тренировался. Решил сделать все возможное для победы. И вот: метка и первое место. Ну, хватит обо мне, Вы как, уже что-то чувствуете? – спросил жеребчик, ложась на живот и подвернул копыта.

На самом деле они чувствовали. Не совсем то, что ожидали. В их телах начало зарождаться нечто тёплое и спускаться вниз живота. В этом было слегка стыдно признаться, так что она невпопад солгали, что еще слишком мало времени прошло. Но уже спустя минуту легкое чувство тепла превратилось в невыносимое жжение между задних копытц. В теле стало тесно, хотелось выть, выдираться на стены, кричать и вылить на себя ведро ледяной воды. Но при этом каждое движение крупом по полу задевало нечто, что доставляло такие приятные ощущения, которые заставляли холодеть кончики передних копыт. Полуоткрытый рот и высунутый язычок кобылок дал понять, что все уже готово.

— Вы так ерзаете, что-то случилось?

— Угу… Жар – прохрипела Тиара – Я не знаю, что делать. Может, это побочный эффект – она заерзала сильнее, продолжая дрожать.

— Поднимитесь на копыта.

Кобылки поднялись. Жажда чего-то неизвестного усилилась. А по комнатке разлилось два аромата: один, нежный и ласковый, похожий на садовую розу, а второй, более резкий спелого миндаля. Они причудливым туманом сплелись, и проникли в ноздри всех присутствующих. Сильверспун повернулась к подруге. На ватных ногах она подошла к ее крупу. Она, конечно, и раньше его видела. Хочешь не хочешь, а следуя за одной и той же пони со временем изучаешь ее всю. Но сейчас. Гладкая шерстка поблескивала, отражая падающий свет. Кльютимарка была прекрасным венцом, окруженным нежными мышцами.

— Ты так нежно пахнешь… — она затянулась прекрасным ароматом. Он тут же защекотал нос, пробуждая нечто глубинное и давно спрятанное. Жар меж ног усилился, и она прикоснулась к вожделенной лиловой шерстке. Подруга ахнула, но не отстранилась, что позволило Сильвер проводить копытом дальше. Мягкое тело. Словно зефир, было нежным, красивым и манящим. На каждое прикосновение оба тела отзывалось приливами тепла. Серебристая кобылка была готова до конца своих дней касаться, гладить, мять этот восхитительный круп. И он отзывался на это желание постоянным подергиванием и напряжением мышц, стоило лишь на миг убрать копытце. Перед глазами проплыла веревка.

— Что ты делаешь? – одновременно сказали подруги. Но поняли без прямого ответа. Их хвосты были подняты магией и связаны. После чего аромат зада Тиары совсем затуманил сознание Спуни.

Дюк узнал эти таблетки, как только их увидел. Однажды он видел с ними отца и случайно застал то, что за этим последовало. А с тех пор, как он стал взрослее просто жеребчика, найти кобылку у него никак не получалось. Так что терять свой шанс он был не намерен. Он отвлекся, на поиски ещё одной веревки, когда повернулся, серебристая кобылка уже была настолько близкой к подхвостью второй кобылки, вдыхая и щекоча промежность подруги. От этого вида его уже вставший член, прижимаемый между телом и полом, напрягся еще сильнее, что больше невозможно было терпеть. Он встал, подойдя к сконцентрированной серогривке, копытом приоткрыл мягкую лавандовую, уже изрядно набухшую петельку.

Стон, вырвавшийся из груди Тиары, стал словно призывом для Сильверспун и она зарылась в эту теплую петельку. Два бугорка кожи нежно обнимали ее носик, даря тепло и уют. Горячим зычком слизывая образовавшийся внутри нектар, она получала неистовое наслаждение. Само осознание подобной близости заставляло намокать ещё сильнее. Вскоре ее собственные соки уже стекали по задним ножкам. Целуя, сжимая губами и иногда покусывая, она вызывала настолько сильные стоны, что стоило побаиваться, чтобы их не обнаружили. Но возбужденным кобылкам было не до этого их мир сузился до растекающегося по их телам, словно патока, блаженству. Не прекращая ласкать чувствительный бугорок, она коснулась своей промежности. Волна невыразимого блаженства прокатилась по ее телу, вырвавшись в стон. В ответ на это теплое дыхание лавандовая кобылка не выдержала. Вскрикнув, она упала на пол. Но не будучи полностью удовлетворенной, тут же перевернулась на спину, раскрыв ножки.

Покрасневшие щёчки выдавали дикое смущение, но поступательные движения крупом показывало не меньшее желание. Сильвер открылась волшебная картина. Два налитых бугорка вымечка и узкая, влажная, подмигивающая петелька. Серогривая не могла сдвинуться с места. Она смотрела на бархатистое, сочное нутро. Как теплые комочки кожи раскрывались под давлением тягучих капель сока, как она подрагивала от показывающегося клитора, как она пульсирует, вторя бешено бьющемуся сердцу. Лишь хриплый стон лежащей вывел ее из оцепенения и она, нагнувшись, провела языком от основания петельки к глубокой пещерке. Резко проникнув языком внутрь, осталось только наслаждаться вкусом и протяжным стоном кобылки. Наращивая амплитуду, то зарываясь глубже, зачерпывая нектар, то создавала вакуум, прижимаясь к клитору, как к последнему оплоту. Нарастающая волна тепла становилась больше с каждой секундой, заставляя Тиару содрогаться и стонать, зажимая копыто в зубах. Посасывая промежность, стараясь захватить как можно больше, Сильверспун зацепала нежный бугорок, вызывая мелкую дрожь и подергивания копытц. Ловкий язык кто нежно касался, то грубо впивался в естество, не давая ни малейшей передышки. Буря счастья внутри Тиары участились, задыхаясь, она отдалась ей полностью, чувствуя себя бомбой, готовой взорваться в любой момент. Чувствуя это серогривая добавила небольшую вибрацию в свои движения. Задевая носиком бархатистое естество, а упругим язычком зарываясь внутрь кобылки, она все же смогла довести ее до пика. Густая струйка бесцветной жидкости омыла уставшую мордочку Спуни. С потоком влаги ушли и способность мыслить, как и сознание.

Сильверспун была перевозбуждена. Изогнувшись, она стала нежно касаться себя. Было непривычно, но невыносимо приятно. Хлюпающие звуки вторили постанываниям кобылки. Все сильнее и сильнее надавливая и теребя клитор, юная пони хотела большего. Задние ножки дрожали, разбрызгивая нектар на пол, а утробные стоны не желали ютиться в горле и вырывались, словно дикие птицы. Но когда волна блаженства стала слишком велика, и заставила ноги подкоситься, она упала. Прямо на свое копыто. То, что нарастало пока она наслаждалась подругой, то, что росло пока она наслаждалась собой, вырвалось наружу. Не выдержав столь резкого и сильного давления на столь нежный бугорок, тело Сильвер изогнулось, показывая невыносимый внутренний взрыв. Мощнейший спазм, прокатившийся по всему телу кобылки, и ели слышный стон, а также потекшая из-под нее лужица подсказали об дичайшем оргазме кобылки.

Пока Сильвер кончала, Дюк страдал. Он наблюдал за девочками. Ему доставляло наслаждение смотреть на это все в живую, близко. Чувствовать запах их возбуждения, он щекотал ноздри, наполнял легкие, дарил желание, заставляя постоянно подергиваться член. Пусть он и не боялся кончить, таблетка давала возможность трех оргазмов, а две, как минимум шести. Но так, как он еще достаточно юн, может быть и меньше. В инструкции, украденной у отца не было на этот счёт ничего сказано. Но там было написано, что кобылам только по одной, иначе за последствия производитель не ручается. Поэтому он и не стал рисковать.

Но все же он перевязал свои яички веревкой, создавая подобие кольца. Так даже если очень хочешь, вряд ли выльешь из себя семя. Когда юные кобылки извивались в оргазмах, жеребчик мучился, но был счастлив, от того, что не мог сделать того же. Но сейчас он страдал на столько сильно, что без раздумий сдернул ставшие невыносимыми путы. И прильнул к щелке Тиары губами. Он целовал все вокруг мокрой щелки пони, которая даже в бессознательном состоянии продолжала потихоньку возбуждаться, выделяя жидкость. Напившись ее нектара, и удовлетворившись протяжным тихим стоном, даже не касаясь члена, он все же почувствовал подступающий оргазм. Решив попробовать все, он магией перевернул Спуни, не обращая ни малейшего внимания на протестный возглас, и снова впился губами в промокшую насквозь петельку.

Как ни ожидалось, но эта тень, вечно следующая за строптивой лавандовой кобылкой, была намного вкуснее. Язык ощущал такую гамму, что он готов был вечно возбуждать ее, лишь что бы испить данную амброзию. Запах свежего миндаля не то, что щекотал ноздри, он бесцеремонно вторгался, ударяя в сам мозг, задевая струны души, о которых Дюк даже не знал. Неудивительно, что простимулированный видом на двух ласкающихся кобылок и вкусив их соки, долгое время сдерживаемый позывы кончить член, излился такой плотной струей спермы, что даже сам жеребец удивился.  Забрызгав серую пони выделениями, он переводил дух. Такого мощного оргазма он давно не испытывал. Даже когда нечаянно подсмотрел за девушками в школьной раздевалке. А это был его первый опыт. С тех пор желтогривый мечтал о кобыльем теле. А сейчас две, полностью готовые, доступные, никем не тронутые кобылки были перед ним. Даже если кто-то из них откажется, прежде чем Дюк ощутит последний оргазм, разве смогут две земнопони, которые меньше него в половину, хоть что-то сделать? Конечно нет.

Он нахально усмехнулся, заметив, что Тиара уже начала приходить в себя, заново возбуждаясь. Ее выдавали специфично двигающиеся бедра. Но удовлетворяться одной, оставив вторую ждать, было бы нехорошо. Обернувшись к веревке, он притянул ее к себе, параллельно захватив бесхозно лежащий шланг и рядом стоящие грабли. Подняв Сильвер взбрыкнувшую, он уложил ее рядом с уже готовой встать подруге. Оба акта неповиновения были устранены сильным шлепком веревки по крупам. Вскрикнув от боли и наслаждения, они опали как раз так, как необходимо для желания жеребца. Выставив зад и припав к земле грудью. Быстро установив грабли над лопатками и прижав ее коробками, он связал две передние и две задние ноги шлангом, а также сами тела стянул вместе, создав одно шестиногое существо. От таких действий кобылки стали течь сильнее, заставляя фалос желтогривого буквально вскочить от напряжения.  Но несмотря на это, он спокойно растрепал один конец веревки, соорудив импровизированную плеть. Окунув в ведро с водой, он предусмотрительно попросил закусить что-то. Кобылки похватали кончики своих грив.

Теперь, когда все было готово для первого акта, жеребец принялся рассматривать свой трофей. Два восхитительных крупа с истекающими соками щелками. Они попеременно подмигивали клиторами, прося не медлить, а уже приступить к ласкам. Но Дюк слишком долго ждал этого момента, чтобы закончить все так просто. Проводя синхронно по ногам и бедрам подруг, он добивался синхронного стона. Чего добился весьма быстро. Наслаждаясь властью, медленно и мучительно, постоянно останавливаясь и одергивая копыта, он дошел до уже настолько влажных щелок, что надави немного сильнее, и можешь загнать всю ногу. Жеребец поглаживал и постукивал с хлюпающими звуками о нежные и набухшие половые губки, не проникая внутрь. Сильвер и Тиара стонали, и, пытаясь извиваться, одергивали друг друга. Их тела, взмокшие от пота, прилипли друг к другу, особенно под давлением шланга. Щелки кобылок жаждали более жесткой ласки. В неистовом порыве страсти они поцеловались. Это был единственный способ утолить сексуальную жажду. Обшаривая рот друг друга, они боролись языками, пытаясь хоть как-то уменьшить дрожь.

От глаз Дюка это не укрылось. Он оторвал практически вошедшие внутрь копыта, он не без удовольствия наблюдал за одновременно потянувшиеся за ними крупами. Встав, он взял веревку за сухой конец и наотмашь стегнул обоих кобылок. На их крупах появилась красная полоса, а из разорванного поцелуя вырвался стон. Следующий удар. Еще один. Снова, снова, снова! Обжигающие касания, проникающие в саму душу, вызывали такое жжение меж бедер, что сами удары меркли перед ним. Доводя их до грани, жеребец не позволял получить им ожидаемое наслаждение, от чего его нутро получало дополнительное удовольствие, и жеребец хлестал их сильнее и сильнее. Лишь прорвавшийся сквозь зубы утробный звук заставил его остановиться. Два одноцветно красных крупа смотрели на него. Под ними, стекая, превращаясь в полупрозрачные паутинки скапывали большие, вязкие капли нектара. Уже образовалось две крупные лужицы столь драгоценного сока. Но жеребцу было без разницы. Он знал, если нужно, он выдоит его столько, сколько потребуется.

Кто же станет первой, кого он облагодетельствует? Нежная Тиара или вкусная Сильвер? «сладости оставляют на потом» — подумал он, нагибаясь.

— Спуни, ты же не против, если первой станет твоя подруга? Она же так любезно предоставила нам свой сарайчик. Но не волнуйся, ты так же получишь свое. – произносил Дюк еле прикасаясь к крупу серой кобылки.

Не ожидая хоть какого-то ответа, он зарылся носом во влажную пещерку лавандовой пони.  Одномоментно его рот заполнил нежный цветочный вкус. Слизывая, он иногда задевал маленький комочек, полностью усыпанный нервами, заставляя вздрагивать, испуская тоненькие попискивания. Жеребец был доволен. Любым своим движением языка он мог управлять этой кобылкой, словно куклой. И сейчас он собирался воспользоваться этой марионеткой по прямому назначению. Убедившись, что большую часть сока он выпил, о чем свидетельствовала относительно умеренный запах розы, и его уже до дискомфорта прижимающийся к животу член.

Оторвавшись, он уперся на коробку и прижимающую кобылок швабру. Прицелившись, он резко вторгся в лоно лавандовой кобылы. Без труда преодолев небольшое сопротивление неразработанной щёлки он вошел на половину длинны. Но даже это не удержало кобылку от внезапно нахлынувшей вспышке боли. Ничего не ожидавшая, она с силой сжала внутренние мышцы, чем чуть не заставила жеребчика преждевременно кончить. Но он знал, что кобылки, получившие кьютимарки с долей вероятности, могут иметь жеребят. И лишних проблем ему не нужно было. Преодолевая спазм, прошедший по телу кобылы дрожью, он начал выполнять поступательные движения, медленно погружая член глубже и глубже. Тяжело дышащая Тиара Стонала от каждого движения, когда он входил в нее, как сжимались половые губки, в попытке удержать выходящий из них фалос, и как обхватывали теплом, чувствуя его возвращение. От подобного нельзя было просто так отказаться. Решив поэкспериментировать, он, сделав несколько мягких толчков, сделал один на столько сильный, что вошел на всю глубину. Тугая щель с трудом приняла такое решение. Переминая и массируя, словно стараясь выдоить член, она глухо взвыла, выражая смесь боли и негодования.

«Надо же, наша самая строптивая леди школы не любит жестких ласк. Ха! Ну ладно, я любовник, а не насильник» — решил он, полностью пригибаясь к взмокшему телу, обнимая ее одной ногой, а второй держась за придерживающие кобылок грабли. Она задрожала. Это, словно лучший вибратор доводило до предела. Но, привыкший сдерживаться Дюк устоял. Медленно, с чувством он погружал, выдерживая ритм. Поддаваясь вздохам Тиары, жеребец то ускорялся, то делал два-три успокаивающих толчка, сбрасывая накал.

— П-пожалуйста… Я б-больше не могу… П-позволь… — музыка для ушей любого самца. И он не стал мучить жертву дальше. Доведя ее снова до предела, и сделал еще несколько мощных толчков, от чего бедра кобылы со стуком ударялись о его ноги. Снова движения вибратора, но уже от наслаждения. Нутро Тиары взорвалось, стало больше целой вселенной, сжавшись до одной маленькой точки, и вырвалось наружу с неконтролируемым потоком влаги.

Позволив ей до конца кончить, поддерживая продолжающее удовольствие мягкими движениями, он вышел. Масштаб его работы впечатлял. Никем не тронутое естество кобылы теперь безудержно подмигивало, как у заправской шлюхи. Было безумно приятно, что он, обычный жеребчик, смог так долго удовлетворять кобылку. Да, его член был больше, чем у того же Рамбла, из-за разницы в возрасте, но все же. Решив не оставлять себя без удовольствия, он обошел кобыл, и встав на колени, произнес:

— Ну что же, ты получила свое, я тоже хочу немного.

-Ч-ч-что мне нужно сделать? – даже не открыв глаза, спросила кобыла. Она все ещё чувствовала накатывающие волны блаженства. Просьбу открыть ротик, она покорно выполнила. Но бесцеремонно вторгшийся в ее горло пенис жеребца явно в ее планы не входил. На что, этому самому пенису было плевать.

— Не волнуйся, дорогая, я уже давно на пределе. Работай языком, и все станет куда лучше.

Тиара и этот приказ выполнила. Усердно надавливая и проводя по всей длине, она заставляла уже самого жеребца поскуливать. Рассчитывающий на небольшое удовлетворение неумелым ртом, он полусил куда больше. Острая на язык юная пони сказалась такой же мастерицей в любовных утехах. Буквально через пол минуты такого напора он выплеснул себя в жаркий ротик этой кобылке. Не так много спермы, но она все же начала просачиваться сквозь сомкнутые губки. Он резко вышел, ударяясь опавшим членом о пол, и заткнул рот и нос Тиары копытом.

— Глотай! – это было сделано для двух целей. Во-первых, на это банально приятно смотреть, а во-вторых следить еще больше не хотелось.

На это тиара сопротивлялась. Как можно глотать мерзкую соленую субстанцию. Но желание дышать оказалось слишком сильным. Глотнув с характерным звуком, она жадно втянула в себя воздух. Он был наполнен мускусным ароматом. Это уже набухающий член Дюка метался перед ее носом.

— Молодец – вставая одобрил он – теперь Спуни, ты готова?

— Да! — Буквально выкрикнула она, на что немедленно получила легкий шлепок по мордочке.

— Не кричи, или ты хочешь, чтобы нас обнаружили? Тогда вас заберут, рассадят по разным комнатам. И вы начнете сходить с ума от настолько сильного желания — он поднес к носику ее же нектар, аромат которого она жадно вдыхала, — если ты не будешь себя сдерживать, как наша Тиара, то мне с закрыть тебе рот какой-то тряпкой.

— Хорошо – уже тише простонала изнемогающая желанием серебристая пони – я буду, только пожалуйста…

Внутренне улыбнувшись, занял свое место. Лужа меж ее копыт стала больше. Она успела кончить пока Дюк имел ее подругу. Ведь вибрации, издаваемые телом лавандовой, передавались и ей. Спуни не представляла, как можно кончить, не касаясь себя, но, когда ее клитор стал биться меж половых губок, она вполне поняла. Кобылка осознала, что давно влюблена в столь долго холодную к ней особу. А сейчас, когда она стала более сердечной и понимающей, когда они настолько близки как сейчас, возможно, есть шанс на что-то большее, чем дружба.

Но ее тело сейчас отзывалось не на мирно постанывающую Тиару, а на собственное подхвостье, где активно работал большим языком жеребец. Решивший напиться влаги, чем заставить член подняться быстрее, он активно задевал клитор и лез языком в самые потаенные глубины жаркой петельки. Он покусывал, заставляя стонать, и пил, пока не смог больше держаться. Аккуратно устроив копыта на Крупе, он несколько раз провел по всей щёлке, смачивая член, после чего нежно вошел. Подавленный крик боли разошелся эхом по сараю. Она хотела прекратить все это, но одновременно не могла. Слишком сильно было желание, а нежные движения желтогривого уносили боль прочь. Но и этого ей было мало. Предугадав следующий толчок, она сама подалась назад, крепко сжимая член своим влагалищем. Стон оповестил ее о правильном понимании ее желаний.

«Как странно, всегда следует за своей подружкой, но при этом предпочитает жесткие игры. Как мне это нравиться!» Дюк тут же сменил тактику. Поменяв угол вхождения, он начал буквально впиваться в беззащитную кобылку. Спуни откровенно наслаждалась происходящим. Это и стало переломным моментом для жеребца. Ударивши бедрами о ее зад, желтогривый вогнал член на всю глубину. Еще более тугая петелька разошлась под таким напором. Который никто не смешил сбавлять. Продолжив двигаться с таким же рвением, он иногда почти покидал тёплое нутро, после чего начинал трахать ее с новой силой. Столь грубые движения выбивали из нее вопли. Дюк разозлился. Магией схватив тряпку, он затолкал ее в глотку серебристой пони, свободным концом шланга придавил ее к голове, на подобии уздечки. По сладострастному стону, он понял, что это далеко не наказание для юной пони, а самое что ни на есть наслаждение. Подобный запал заставил жеребца загонять свой ствол куда сильнее, чем в прошлые разы. Помещение наполнилось звуками шлепков плоть о плоть и ароматом ничем не сдерживающийся любви. Разумом Сильвер охватило такое блаженство, когда он начал входить настолько сильно, что доставал до самого предела. Ком в горле мешал дышать, чем помогал концентрироваться на единственном уголке жара и безумия беж бедер. Но и Дюк сам чувствовал, что может кончить быстрее, чем кобылка. Помогая себе копытом, он начал еще и надавливать, массировать, а иногда и постукивать по беззащитному клитору. Результат превзошел все ожидания. Юная пони, задрожав, выпрыснула из себя целый поток влаги, который стекал по двум любовникам. Даже не дождавшись, пока она завершит полностью, желтогривый метнулся к ее носику. Моментально вытянув кляп, он загнал туда член долбя не менее яростно чем до этого, ее киску. Спуни морщилась, от большого постороннего предмета, но не пыталась вытолкнуть, получая от процесса кайф. Спустя каких-то жалких полминуты он излился семенем. Волны экстаза выталкивали белую массу из самых глубин, наполняя юную пони новым вкусом в ее жизни. Серебристой, в отличии от подруги, не нужно было объяснять, что делать. Она послушно выпила жеребцовую влагу, напоследок облизав головку.

— Сейчас я вас выпущу, но, я так понимаю, ваше удовлетворение еще не пришло окончательно.

Кобылы застонали, освобождаясь от неудобной позы. Их глаза горели, а промежности пылали. Не помня себя от возбуждения, Тиара толкнула жеребца на спину, усаживаясь на вставший член. Незаметно для остальных, Дюк снова сделал себе импровизированное кольцо на мошонку. Кончить раньше времени из-за неопытности было бы позором. Тем более, что три оргазма уже позади.

— Эй, Спуни, не стоит самой ласкать себя – выдал желтогривый уже начавшей касаться промежности пони – иди ко мне.

— Но Тиара…

— И что? У меня еще и язык есть! Или ты забыла?

От такого предложения она не могла отказаться. Перекинув ножку над мордочкой жеребца она впервые на столько сильно открыла перед ним свою промежность.  Паутинки нектара скапывали ему на лицо, одаривая теплом. Налитые большие губки разошлись, обнажая миниатюрные складочки кожи, подергивающийся бугорок плоти и жаждущую, спазмирующую петельку. Не дразня себя больше, он, схватившись, за бедра, опустил ее на свою мордочку. Это было намного лучшее, чем лизать кобылу, которая стоит. Так ты видишь все ее подхвостье, контролируя буквально каждое движение. Гибкий язык изучал ее бархатное нутро. Губы мокро скользили, покрывая все поцелуями. Разум туманился. Никогда в своей жизни Дюку не было на столько хорошо. Стонущая кобылка над мордочкой извивалась ужом, стоило ему лишь задеть особую метку. А юная пони, насаживающаяся сама на ствол жеребца, порождала в нем волны невиданного тепла.

Желтогривому было не видно, да и не важно, что обе кобылки впились в друг друга словно собирались вскоре расстаться навсегда. Их тела, превратившиеся в одно большое желание, синхронизировались. Они, касаясь друг друга, рождали в себе новые вселенные, где появлялись и умирали целые цивилизации. Осыпая поцелуями беспрестанно двигающее тело лавандовой пони, Сильвер неожиданно призналась ей в любви. Та даже на секунду изменила темп погружений, изрядно озадачив жеребца. Но. Она ответила взаимностью.  Ее любят. Действительно любят! И не кто-нибудь, а та, с которой она настолько давно была вместе, что не помнила своей жизни без нее. Это разрядом прошло по телу серогривки. И вовремя зажав этот затрясшийся клитор между губ, жеребец достаточно сильно его сжал. Обратный ток пошел к голосовым связкам, а нектар полился, заставляя все еще массирующего бугорок кожи, зажмуриться. Начавший было вырываться крик, утонул в глубоком поцелуе возлюбленной. Сладкий, глубокий, настоящий. То, что они делали раньше, было лишь попыткой угомонить страсть, а сейчас они ее лишь распаляли.

Отозвавшись на похлопывания по крупу, она слезла с перепачканной мордашке жеребца. Он был в полной уверенности, что это его мастерство довело кобылку до экстаза. Переполнившись этим рвением, он чувствовал позывы кончить, но перемотанные яйца не позволяли. Что было крайне замечательной новостью. Приподняв кобылу магией, он, не снимая ее с члена, перекрутил в воздухе, поставил на все четыре копыта. Опьяненный выпитыми феромонами, забыв о том, что Тиара любит ласковость, он жестко начал вгонять ствол по самые яйца, продолжая придерживать ее магией. Не останавливаясь, даря удовольствие вперемешку с дискомфортом, жеребец долбил ее упругое влагалище. Как голодный тигр накинулся на свою жертву, так и он терзал внутренности жертвы. Бившая по клитору мошонка уже давно заставила юную пони кончить, упав на колени. Но магия Дюка не позволяла ей соскользнуть. Ему уже не было дела до этой кобылки. Есть лишь он, и его удовольствие. А стоны боли и недовольства вполне можно перекрыть заклинанием. Сперма, пытающаяся вырваться, как запертая анаконда металась, напирала и уверенно прогрызала себе путь наружу.  Член начал подергиваться, подрагивать и побаливать, словно сквозь него тянут огромный груз. «Нет… Ах! Слишком хорошо!» Он одновременно сдернул свой хомут, и, перевернув пленницу, так глубоко вонзился ей в глотку, что она бы скорее задохнулась, чем не проглотила бы семя жеребца. А его было много.Дополнительным бонусом оказалось отвращение и сопротивление юной пони. Мерзкий вкус проникал внутрь и противными слизкими каплями падал в желудок. Он думал, что тогда, в первый раз, было достаточно. Но то ли дело в таблетках, то ли в долгом сдерживании и перевозбуждении, но тем объемом, что он выдал, вполне можно было украсить целый торт. Или серию пончиков. Ведь именно на них сейчас походил ротик Тиары.

— Ты! Больной урод! – выкрикнула поднимавшая обессиленную подругу Спуни.

— Ой, да ладно… Ваши тела говорят обратное! – кончи в четвертый раз он чувствовал, в его запасах не более двух раз. Это кобылы могут кончать залпами, только позволь, а у них запас ограничен… Два раза. И все. Дальше стрелять в холостую.  – Всего-то три раза. Ну, с моей стороны четыре. Да это же и не я виноват! А ты! Ты подсунула мне эти странные пилюли! – как же он внутренние усмехался в этот момент. Да, передожить всю вену на Сильвер было отличной идеей! Да, изначально это и была просто помощь друзьям друга, но теперь. Не воспользоваться этим просто нельзя! – Если ты хочешь, чтобы я не трогал твою подружку, стань на ее место.

Серогривка содрогнулась. Проснувшийся разум работал с невиданной силой. «Мой жар уже пропал. Я не хочу, но Тиа.. Она такая беззащитная. Ради нее? А как же я? Будет ли она любить меня после такого?»

— Соображай быстрее! Он уже снова поднимается! – и в доказательство этого он приподнял заднюю ногу.

Спун поморщилась. До этого момента ей не представлялось возможным рассмотреть его причуду поближе. Крупный фалос вставал, раскачиваясь вверх-вниз. В охвате с добрых две трети ноги самой юной пони, а длинной чуть меньше половины живота самого жеребца. Невозбужденной кобылке это казалось отвратительным, хотя минуту назад она бы с радостью подчинилась, отодвинув все еще связанный хвост. Но она крикнула, уже готовому войти в возлюбленную жеребцу:

— Стой, хорошо…. Давай… — став в позицию, она замерла в ожидании. Но ничего не происходило.

— Ртом. Копытами и ртом. И будь осторожна. Я, как ни как единорог, и могу сделать то, что захочу…

— Но, ты не тронешь Тиару?

— Нет… Если ты приступишь.

Она не могла отказать. Обомлевшая подруга не сможет выдержать еще большего напора. Ее бока нервно вздымались, дрожа при каждом вдохе. Пусть всю жизнь она была дерзкой, но иногда Сильверспун удавалось рассмотреть ее уязвимую душу. Но сейчас кобылке придется самой защищать возлюбленную. Подойдя, она коснулась копытом члена. Твердая плоть качнулась, вернувшись на место маятником. Необходимость продолжать вынудила ее, зажав ствол между мягкой частью копыт, начать поступательные движения. Не сказать, что это было приятно, но не столь отвратительно, как ожидалось. Если бы ей дали выбор, она бы с удовольствием заменила этого жеребца на Тиару. Что-то толкнуло Спун в затылок. Это Дюк не двусмысленно намекал, что пора приступать к более серьезным действиям. «Ну что же. Быстрее начнём, быстрее закончим» — подумала она задержала дыхание. Аккуратно проведя горячим язычком по головке, соленый вкус заполнил рот. Но кривиться было нельзя. Из-за того, что раньше он загнал член ей глубоко в горло, она толком и не распробовала эту белую жидкость. Став покрывать ствол поцелуями, она спускалась ниже, убирая остатки семени. Взяв в ротик одно яичко, она основательно промассировала его, не забывая работать копытами. Не хватало еще что бы он остался недоволен. Но за это переживать не стоило. Удовлетворенные стоны прекрасно говорили за него. Причмокнув, она приступила к второй части мешочка. Чувствуя нежнейшие поглаживания и уверенный рот серой кобылки, он закрыл глаза в потоке удовольствия. Толкая его все ближе и ближе к точке невозврата, юная пони перешла к самому члену. Жар обдал головку пениса. Это было словно твоя душа неслась из ада в рай, и пробив потолок, неслась дальше, когда она жадно заглотила его. Смесь шипения и воя достиг ушей Спуни. Все сильнее и глубже погружая жеребца глубже, она почувствовала, как он стал подергиваться. Все-же неопытность Дюка давалась в знаки. Начав играть мошонкой, она сделала невозвратное. Заполонивший разум шум эйфории заставил желтогривого схватившись за уши, до края войти в нутро кобылы. Прекрасное чувство завершения без сдерживания было идеальным. Блаженство, тепло и животное удовольствие нахлынуло, словно цунами. Но было прервано. Что-то ударившее его по макушке, заставило отключиться.

Из-за упавшего тела Дюка выглядывала озлобленная Тиара. Молча она подбежала к своим сумкам и, вытянув какую-то золотистую штуку, вернулась обратно. Разглядев поближе Спун узнала антимагическое кольцо!

— Мой папа дал мне несколько таких. Он сказал, что на статусных пони могут охотиться. И единороги зачастую подносят жертву к себе, глумясь. А за это время можно спокойно надеть на него кольцо. Затем либо убежать, либо оглушить. Эти кольца единоразового действия, так что не жалко. Они производится на заказ, по особой какой-то справке. Иди, помоги мне.

За несколько минут они соорудили нехитрую конструкцию. Связав шлангом Две грабли и две лопаты, они соорудили квадрат, а веревками привязали копыта жеребца, на подобии морской звезды, к углам конструкции. Кляп, когда-то закрывающий рот серогривке, теперь красовался в его пасти. Поставив его к стене, они облили желтогривого ледяной водой из ведра. Моментально очнувшись, он попытался заорать, но завертелся, почувствовав омерзительный вкус тряпки. Попытки использовать магию были тщетны. Паника била волнами, а ни к чему не приведшие потуги выбраться только привели к боли в суставах. Находясь в вертикальном положении, он видел двух мучителей. Казалось, только секунду назад он имел рот Спун, и безжалостно деря промежность Тиары. Но сейчас висел, как кукла, с хозяйством наружу. Пусть холодная вода и поубавила пыл, но не стала сильнее эффекта таблеток.

-Ой, смотри, Спун, а кто это у нас проснулся? Чей отросток у нас поднимается? Мне кажется он может сделать еще один заход! Может, нам ему помочь, бедняжке, а, Спуни?

— Конечно, Тиа. Он может. Он же позволил себе поступать так жестоко, при этом угрожать. Наверное, очень хотелось. Мы не обижаемся, да, дорогая?

— Конечно не обижаемся, — она провела копытом по члену, особенно задевая вены – ни разу конечно же. Тем более он же единорог, может сделать что хочет. – от этого передергивания фразы у него от копыт отхлынула кровь. Оказывается, она была не совсем без сознания в этот момент. —  Не могла бы ты подать мне тот резиновый шнур, который мы случайно для него нашли?

— Конечно, держи – голос серогривки был задиристо жесток.

Они действительно случайно нашли достаточно длинный резиновый шнур. Возможно, он был каким-то дополнением к поливочному шлангу, незаметного полива газонов.

Медленно, словно издеваясь, лавандовая пони наматывала один конец веревки на копыто, рождая в груди жеребца страх. Неужели она собирается его истязать? Но синяки на коже даже сквось шерстку могут быть видны. Когда ты находишься по ту сторону доминирования, ты уже не хочешь ничего, лишь бежать как можно дальше, никогда не возвращаясь. Первый удар этой импровизированной плети пришелся по животу, за два сантиметра от головки. Холодная волна воздуха обдала его, а место касания зажгло болью. Он ненавидел свой организм. Ведь именно в этот момент кровь начала усиленно наполнять пенис. Ещё удар. На этот раз у самого основания, но все еще не по стволу. Земные пони. Они всегда знали, как кинуть что-либо, что бы оно оказалось именно там, где они хотят. Согнувшись, он рассчитывал на небольшую передышку, но третий удар пришелся четко в средину члена. Боль. Сильная, заставляющая сьеживаться пронзила само естество, но и идущее на ним удовольствие пробивалось наружу. Каждый последующий удар не проходил мимо, но не попадая по одному месту дважды. И каждый раз юная пони как-то знала, когда ему легчало, чтобы нанести новую боль. А она и не могла поступить иначе. Она даже не ожидала взаимного чувства от подруги, поэтому и была столь холодна. Но, услышав признание, не могла быть более счастливой. Но именно в тот момент… Мало того, что он так ужасно входил в нее, но он заставил страдать ее любимую. Она хотела встать, но была слишком слаба для этого. Но когда та согласилась. Заплакала… И придумала как отомстить. И сейчас она более чем наслаждалась. Она жаждала мести. И исполняла ее. Очередной удар пришелся по мошонке. Приглушенный плач прошелся по коморке, но удар по головке… Затмил все. Начав дергаться и выкручиваться, он чуть не сломал всю конструкцию. Но единороги были самыми физически слабыми, поэтому, он безвольно уронил мордочку.

-Ох, кажется кто-то устал и возбудился! Смотри, подергивается – Тиара указала на набухший член. Странным образом боль только заставляла давление внутри увеличиваться – кажется, он скоро снова может выплеснуть белую субстанцию, давай же мы ему в этом поможем!

Две юные пони подошли и опершись о его живот, начали полизывать ствол. Начав с мирных касаний и маленьких дорожек оставляемой слюны, вскоре перейдя к более серьезному действу. Проводя языком от основания до уретры, делая круговое движение и возвращались обратно. Да, было не совсем приятно, но они делали это вполне целенаправленно. Необходимо было заставить его подойти к финалу, веть тогна начнеться настоящая игра. Но вот самому Дюку было восхитительно. Две красивые неопытные пони вылизывают его достоинство. Самое оно. Все нутро буквально крутилось и выпрыгивало. Мошонка, ставшая тяжелой, готовилась к финальному залпу. Но резко все ласки пропали. Инстинктивно, он подался пахом вперед, из-за чего был немедленно наказан. Резинкой, про которую было успешно забыто, били связанны яйца. Когда ты это делаешь сам, то проводишь манипуляцию аккуратно, но столь грубое вторжение в его интимное пространство… Не было приятным. Тем более это было куда сильнее, чем он это делал, полностю обрубывая возможность кончить. Так мало этого, свободным концом жгута дополнительно делая витки вокруг пениса. Он двигал бедрами в бесполезной попытке скинуть путы. Такое действие насмешило кобылок, от чего они захихикали.

— Смотри какой он милый в таком положении! – Спун продолжила поглаживать естество желтогривого – как же не помочь ему в такой момент! Только давай сделаем все еще интереснее!

Какая-то тряпка опустилась на глаза жеребца. Пуще прежнего страх охватил душу, обострив все чувства. Приятные действия кобыл превратились в натуральную пытку.  Ранее приятная истома стала невыносимой болью. Перейдя точку невозврата, ему оставалось лишь кончить. Но он не мог, даже если бы его мошонка переполнилась до краев. Пока одна погружала стержень жеребца в теплые глубины глотки, вторая обхаживала уздечку, обсыпая поцелуями и спускаясь к основанию. Меняясь, вторая медленно, до половины погружала напряженный орган, ощутимо сжимая его губами. Благодаря слюне, она легко скользила, разминая язычком головку. Пока вторая играла с усталыми яичками. Дюк тяжело дышал и дергался, в попытках остановить пытку. Низ живота тянул и пылал. Он теперь понял, ЧТО значит быль изнасилованным. Стоны перемешались с криками, а пропитанная слезами и слюной тряпка неприятно холодила морду.

Он стонал и умолял, пока кто-то из кобылок начал быстрее работать ртом. Она вылизывала саму чувствительную головку, яростно проводя по стволу копытами. Непреодолимое ощущение разрывало его. Капли крупного пота стекали по спине. Неприятно, постыдно, унизительно. Вот как можно было описать с его стороны. Понятное дело, что он в наглую воспользовался телами кобылок, но подобная расплата была слишком велика. Перебивая непрекращающиеся хлюпающие звуки, он прокричал о пощаде через кляп. Мошонка была на столько переполнена, похожая на спелый орех, болела так, словно он сейчас должен был родить. Нарастающее давление никто не хотел сбавлять.

Разобрав слова Дюка, кто-то снял ему кляп.

— Ты уверен? Ты же так хотел воспользоваться, при чем не по обоюдному удовольствию, а лишь по-своему. – прозвучал голос Тиары, пока Спуни продолжая перевозбуждать давно дрожащий от наруги член. Она была крайне довольна. Вероятно, даже возбуждена, ведь возобновившиеся ароматы миндаля и розы снова заполняли комнату. — Да, поначалу было странно, но все еще приятно. Но в последствии… Ты перегнул палку, так что нам мешает?

На это у него не было ответа.

— Пожалуйста… Я больше не могу… Пожалуйста… Больно. Очень больно.

— Ооо, даааа. Это видно. Твой мешочек так набух! – в доказательство она потыкала заострением копытца в мошонку желтогривого, чем вызвала новый утробный стон — С нами давно проводили беседу о течке, о жеребчиках и кобылках. Так что… Мы знаем, как тебе доставить МАКСИМАЛЬНОЕ удовольствие! – Зло и удовольствие сочилось из ее рта, а из благоухающей петельки букетом роз. на ударила прямиком в переполненное место парня. Вой был заткнут тем же кляпом. А ласки ртом прекратились. Но Селестия милосердная, лучше бы они делали их.

Аккуратно переместив конструкцию на пол, одна из них направила головку в свою петельку! Медленно погружая безумно твердый стержень в алое нутро, она начала двигаться. Каждое движение заставляло истекать Дюка страданием, потом и жаждой. Узенькое, тугое влагалище порождало гамму чувств, как и оковы. Закрытые тряпкой глаза заставляли концентрироваться в паху. Он стал инстинктивно делать быстрые фрикции. Из-за этого яйца стучали по полу, вынуждая жеребца прекратить, но уже через несколько секунд возобновляя попытки. То ли от них, то ли из-за увеличившегося члена, кобылка закончила мощно и струйно, обдавая живот жеребца потоком остро пахнущей влаги.

То теперь и вторая залезла на него, издеваючись несколько раз проведя горячей петелькой по члену. Глубоко насаживаясь, она медленно поднималась, почти отпуская ствол, после чего немедленно опускалась обратно. Снова распирающее чувство охватило жеребца, и он начал толкать бедрами. Намотанный шланг, вспухшие вены и большой объем заставили вторую кобылку кончить быстрее и сильнее. Повеяло миндалем.

Кто-то начал лизать освободившейся член. И уже не надеясь на милость, он почувствовал, как жгут ослаб, а обжигающий поток семени словно цунами проноситься через него, выплескиваясь во все стороны, пачкая живот и долетая до самой морды. От попадания в рот и глаза его спасали лишь повязка и кляп. Освободившаяся мошонка ныла истомой, а член дергался, словно его использовали вместо скакалки. Эйфория оргазма поочередно сводила его мышцы судорогами. Ноги дергались, в попытках поднять круп.

Со стороны, он напоминал глазированный пончик без посыпки. Зеленая шерстка пропиталась мускусным запахом спермы. Стони еще долго выходили из его глотки, а безумно уставший член медленно входил обратно в ножны.

— Убери за собой все, дорогой. Выход ты знаешь где. И больше не подходи к нам. У наших родителей достаточно денег, чтобы по одному капризу нанять пару крепких жеребцов – явный голос и манера Тиары. Но сейчас бы он с радостью вылизал бы дворец, лишь бы его отпустили.

Свинтив антимагическое кольцо с рога пленника, они удалились, достаточно сильно хлопнув дверью. За его разумность переживать не стоило. Высокопоставленные кобылки слов на ветер не бросают. Тем более сейчас они были счасливы видеть и любить друг друга. И никто не мог им помешать.

Около часа ушло на то, чтобы почистить себя и окружение. Шерстка все еще пахла его выделениями, но не так критично. Окинув пытливым взглядом проделанную работу, он остался удовлетворен. Не хватало, что бы из-за оставленного пятна эти две выдры исполнили угрозу. А в этом он уж точно не сомневался.

Мошонка все еще болела и была неестественно растянутой и сморщенной. Кобылки проучили его на славу. «Никогда в жизни я больше не прикоснусь к этой дряни» — он подхватил пластинку, с оставшимися четырьмя таблетками – «Лучше приложить больше усилий в поиске кобылки, чем вот так вот. Они, оказывается, и мстить умеют.»

Покинув территорию где все друг над другом надругались, он сделал магией катапульту, вложив в нее пилюли, запустив их высоко и далеко.

В то время, пока это приключение подходило к концу, начиналось совершенно новое.

Пока юная кучерявая рыжегривая пони с кремовой шерсткой шла в самых расстроенных чувствах, ей что-то упало прямо на макушку. Пошарив копытцем в волосах, она обнаружила интереснейшее дело. Пластинка с четырьмя синими пилюлями. На обороте значилось единственное слово: «Сила». Почитав это знаком свыше, она отломала десять пустых ячеек, выкинув их в мусорку. После чего, припустив галопом, побежала вперед.

Не отказывайся от помощи

Твист шла в самых расстроенных чувствах домой. В школе ее как всегда дразнили, да и дома относились не лучше. Ну как не лучше, никак, одним словом. Мама с папой всегда в разъездах, а на дочери держался их маленький конфетный магазинчик. Особенно после того, как кремовая кобылка получила кьютимарку. А старший брат совсем лентяй. Только и знает, что качаться и с друзьями «тусить», лишь иногда помогает сестре на кухне с особо тяжелыми мешками.

Неожиданно ей на гриву упал что-то легкое. Камень она бы сразу распознала, не раз они летели в ее сторону. Так что вряд ли это было кинуто в нее намеренно. Быстро выпутав неожиданный предмет, она обнаружила что это блистер таблеток. Четыре целых, с синими таблетками и десять пустых ячеек. На обратной стороне красовалось сова «Сила». Подняв голову, она обнаружила снующих почтовых пегасов. Сопоставив два и два, она сделала очевидные выводы. Это именно тот препарат, который рекламировали для увеличения физической силы. А значит, можно самой перетащить мешки, не прося этого тупого братца. Ну хоть что-то скрасит этот грустный день.

Быстро засеменив копытцами, она поскорее побежала домой. Быстро проносясь мимо взрослых, она заскочила в парадную своего магазинчика. Сегодня должна будет зайти Пинки за карамельками для какого-то праздника. Пусть кондитером она была лучшим, но леденцы получались посредственными. Хотя, казалось бы. Сахар, вода, краситель… Маленькие копытца летали сами собой как на автопилоте, смешивая ингредиенты. Многолетний опыт работы брал свое. Эх, если бы брат ей помогал… Может, она бы и решилась рассказать ему про обидчиков. А так.

— Привет мелкая! – зычный жеребцовый голос раскатился по магазину, достигнув кухни.

Крепкие копыта застучали по деревянному полу, направляя налитое мускулистое тело в рабочую зону Твист.

— Хей, Блюбери! Мы уже обсуждали, если хочешь помочь на кухне, сперва вымой копыта! Не хочу, чтобы лучший клиент увидел грязь в конфетах!

— Ну тише, тише, сеструля. Конечно я даже не думал. Не могу я в это ваше конфетное! Вот если бы штангу потягать, то да. Или гири зубами поднять. Это да, милое дело! – раскатистый смех отдался эхом в ушах юной пони – Этим и займусь!

И лиловый земнопони ускакал, поигрывая накачанными мышцами. Он был по возрасту примерно, как Эпллджек, но по духу дальше чем Биг Мак от Эпплблум. Хотя силы у них почти что поровну. Вот так всегда. Стоит ему только появиться, как он «Не мое, не буду, но мешки, так уж и быть, дотащу! Что? 20 килограмм? Да я одним копытом!» И действительно, выполняет обещанное. Ну что же, и на том спасибо. Но сегодня она сама сможет! То-то он удивиться! Правда, сразу, наверное, раскусит… Но ничего, главное – удивить! Тем более осталось дело за малым: подсушить карамельки в печи. И как только последний протвень был вынут из печи…

— Твисти – пропищал высокий голос. Это как всегда оказалась лучшая заводила Эквестрии, Пинки Пай – Ох, чувствую, что готовы, мне это носик сказал, а он не ошибается! Да, носик? – она смешно подскакала к прилавку и достала мешочек с монетками.

Розовая земнопони всегда как-то узнавала, когда будут готовы леденцы. И сколько нужно будет битсов. Иногда она просто говорила: «Сделай два мешка для сахара, пожалуйста!». Так как объем большой, то и цену называли потом. И каждый раз она приносила битс в битс. Поразительно!

— Да, Пинки, конечно! Только вот подсушила. Вот твой мешок леденцов. Половина – клубничные, половина – вишневые. Вы сами донесете, или я брата попрошу? – красногривая жеребенка должна была это спросить чисто из вежливости. Пинки всегда отказывалась, когда один мешок или меньше.

— Спасибо, Твисти, но я сама! – и она в один миг выскочил из магазинчика.

Ну что же, пора и мешки из кладовки доставать. Благо, она была внутри, и на улицу выходить не нужно. Но сколько таблеток принять? Одну? Две? А может быть все? Кремовая кобылка ршила исходить из количества мешков, которые нужно перенести. Сегодня ушел последний. Значит… Десять мешков! Для маленькой кобылки это не маленькое дело! Ну, что же. Если взрослому пегасу нужно две таблетки, то жеребенку все четыре! И вот уже они плавно опускаются в ее животик. «Думаю, я пойму, когда они подействуют!»

Оставив дверь открытой, она спустилась вниз. Подвал был неглубокий. Ступенек пятнадцать от силы.  Твист было начала поднимать мешок, и тот даже слегка сдвинулся, но потом началось странное и удивительное действие для юной пони. Какое-то непривычное тепло начало зарождаться внутри. И оно росло так стремительно, что превращалось в невыносимый жар. Распространялось, словно цунами, по низу живота, оно заглатывало ее внутренности, добираясь к самому сознанию. «Может, это аллергическая реакция?»- спасительная мысль пришла в угасающий разум. «Нужно позвать на помощь!»

Ослабевшие ноги несли ее вверх, к столь близкому выходу, но подкосились, и она упала крупом на ступеньку. Это самое обычное действо для красногривой земнопони неожиданно заставило вырваться стон из горла. Твёрдая поверхность лестницы задела ее чувствительное место меж бедер, нахально надавив на чувствительный бугорок. Пусть она много раз делала это до, но никогда не испытывала подобных эмоций. Волна безумства выплеснулась из нее, отдавая эхом даже в кончиках копытц, когда искры боли и удовольствия пронзили тельце кобылки. По ступенькам потекла вязкая жидкость. А помещение начал наполнять приятный аромат карамели. Но Твист этого не чувствовала, она билась в конвульсии. Блаженство, боль, жажда и наслаждение смешались в одно неописуемое чувство, опустились ей меж ног и взорвались салютом эмоций. Никогда в ее жизни такого не было. Даже когда продала свою первую крупную партию леденцов удовольствие было не таким всеобъемлющим.

Перевернувшись на спину, Твист кое как посмотрела на место у себя между бедер. За двумя маленькими вымечками была хорошо видна напухшая розовая промежность. Густые капли нектара раздвинули нежные лепестки и медленно скатились вниз, оставляя тонкие паутинки. Бархатное розовое нутро казалось невероятно нежным и привлекательным. Как завороженная она начала касаться вымечек, а жар подталкивал дальше, пульсируя, накрывая кобылку с головой. Никогда ее подобное не интересовало. Работа, учеба и попытки уйти от задир. Единственные вещи, которые ее могли волновать. Нежные бугорки маленьких грудок покачивались, а соски напряглись, даря новые ощущения. Внутри появилась словно плотина, которая ждала лишь одного маленького движения что бы выпустить волну экстаза. Сладострастное возбуждение гремело в ушах, занимало все мысли. Юная кобылка не понимала, как достичь этой разрядки, но и отступать было невозможно. Внутренности горели и ждали большего. Мягкие копытца скользили там, где никогда до этого не были. По крайней мере, с такой целью. Сквозь пелену желания земнопони смогла решиться, и потянула один из сосков. Моментально словно разряд молнии прошелся по телу, а жидкость вырвалась из ее маленькой петельки, зажурчав, стекая по ступенькам вниз. В одночасье космос стал ближе, звезды маленькими и теплыми, а галактики уютными как перины. Оргазм перекрыл дыхание, вызывая головокружение. Приятная истома заполонила естество. Но на этом все не думало даже заканчиваться.

Взрыв нового жара прокатился по Твисти. Он пробуждал нечто глубинное и потайное из сознания кобылки. Инстинктивно вздернутые бедра обнажили бархатистую розовую плоть промежности. Никогда ей не приходилось видеть себя с подобного ракурса. Где-то на подсознании она почувствовала, что это именно то место, которое подарит долгожданное наслаждение. Как завороженная, юная пони, нежно запустив туда копытце, оказалась огорошена веером новых чувств. Каждое движение отзывалось томной усталостью и подталкивало сделать следующее. Маленькие взрывы удовольствия пронзали тело.  Казалось, что ничего важнее и больше ощущения меж бедер никогда не было и быть не могло. Чувствительный бугорок подрагивал, задеваемый краешком твердого копытца. Дыхание сбивалось, как при длинном забеге, мышцы тела отказывали, словно после бешенной тренировки. Мягкие, робкие поглаживания переходили в более уверенные и напористые, копыто промокло соками юной пони, а комната уже переполнилась карамельным запахом нектара. Быстрые круговые движения утомляли, но после очередного ее спина выгнулась. Плотина удовольствия прокатилась через всю кобылку начиная с ушек и заканчивая хвостом. Спазм свел тело, глаза закатились, а бедра зашлись в бешенной тряске. Оргазм был такой силы, что Твист отключилась.

Ей снилось все. Летающие щенки, поющие леденцы, шоколадный дождь. И единственное, что она могла чувствовать, это блаженство. Меж бедер терлось что-то приятное, но быстро превращалось в дискомфорт, который гнал все вперед и вперед. Распахнув глаза, она чуть не вскрикнула. Желание снова трогать себя ударило как об стену. Будучи невозможной сопротивляться, копыта красногривки снова заработали. Но этого было недостаточно. Слишком мало, хотелось большего, хотелось сильнее. И копыто скользнуло ниже, к влажной, истекающей соками пещерке. Смазки оказалось на столько много, что проникновение произошло резко, заставляя перекрутиться юную пони так, чтобы колено упиралось в ступеньку, и начала непрерывно двигать бедрами. Да, копыто было великовато для Твист, но ощущения были достаточны. Хлюпающие звуки разносились по кладовке, а стоны вырывались из горла. Сердце колотало в груди, отдавая в ушах гулом. Вся смесь чувств, прикосновений, движений и звуков смешалась в одном порыве. Как можно глубже вогнав копытце, она насадилась на него и затряслась в новом приступе оргазма.

Вынув копытце, она умостилась промежностью на край ступеньки, начав двигать крупом так, чтобы клитор задевало при каждом покачивании. Юная пони не решилась снова массировать клитор копытом. Пусть удовольствие было колоссальным, но где-то на задворках разума был стыд и стеснение. Сухим копытом земнопони начала ласкать соски и вымечки. Они аккуратно помещались в копытца жеребенки. Задеваемый твердой поверхностью клитор вызывал дрожь, а та в свою очередь усиливала выделение смазки. Тянуть, сжимать, поглаживать соски и бугорки в целом было безумно приятно. Гамма чувств переливалась внутри… Интерес и возбуждение казалось слишком огромным. Опустив вниз ножку, Твисти захватила немного своих выделений и поднесла мокрое копытце поднесла к мордочке. Ярко выраженный запах карамели защекотал ноздри и заползал в самые укромные уголки разума. «Неужели, я такая сладкая?». И она облизала внутреннюю сторону, где красовались прозрачные капли ароматного нектара. Вкус был специфичным. Мягкий, выраженный, но в то же время дерзкий и уверенный. Он заставил чувствительный комочек кожи набухнуть еще сильнее, обостряя чувствительность. Она смогла попробовать себя на вкус! И ей это понравилось… Не прекращая активно тереться, она провела копытом по промежности, углубившись в приятную теплоту петельки. И даже этого маленького действия оказалось достаточно, чтобы получить желанный оргазм. Боль, радость и собственные стоны единственное, что могло ее заботить в этот момент. Густой поток жидкости расширил лужицу выделений между задних ног.

Копыто внутри было приятным. Но оно казалось слишком недостаточным. Уже начав было искать что-то меньше, но длиннее, до ее ушек донесся звук. Это был перестук копыт. При чем они несли своего владельца откуда-то сверху! «Блюбери! О, Селестия, какой будет позор!» Быстро встав на все четыре, земнопони задрожала. Задние ножки тряслись как будто она танцевала на стиральной машинке. Кобылка было хотела закрыть двери кладовой, но в проеме уже показалась фиолетовая фигура. Темная грива закрывала глаза, а ноздри широко раздувались.

— Твисти. Что у тебя происходит?

— Да мешки хотела поднять, тебя не тревожить… Но… — волны требовательного жара врывались снова в разум, выталкивая вертевшиеся там слова. Сладкая капля скользнула меж половых губок и начала скатываться по задней ножке, заставив поняшку тихо застонать – но не получилось. А «Сила» не сработала.

— Сила?

— Да, синенькие такие таблеточки – и она кинула ему пустой блистер. А ноги уже предательски подогнулись, уронив ее на круп. Казалось, что в этот раз она получит удовольствие от собственной тряски – Я приняла четыре.

Жеребчик наконец понял. Одного взгляда на блистер было достаточно. Он был счастлив помочь как-то иначе, если бы не такая умопомрачительная доза. Благодаря магии, удалось уменьшить вред действующего вещества, но сохранить продолжительность действия, так что передозировка не грозила…

Уже на верху он почувствовал что-то неладное. У жеребчика самого было много кобылок, они всегда любили крепких парней, так что, и этот запах оказался более чем знакомым. Самое странное, что аромат чувствовался именно в доме. А спустившись на первый этаж карамельный аромат выделений ударил в самые отдаленные части разума. Член выскочил из ножен и в одночасье напрягся. Он подозревал, что скоро у нее начнется созревание, но об этом обычно говорят родители. Да и первая течка не такая сильная из-за малой концентрации гормонов в крови.

— Четыре таблетки!? — Она должна получать оргазм буквально от того, что дышит или сидит.  - Сколько раз ты уже… Получила… Удовольствие? Когда будто вспышка? – он никогда не говорил об этом. Делал – да, но не говорил. Особенно с сестрой, которая снова начала ялозить крупом по полу, не осознавая, что делает – Встань на все копыта!

— Пять! – вскрикнула она, тут же отрываясь от ступеньки, оставляя паутинку выделений между промежностью и ступенькой – Пять! Я не виновата! Оно само!

— Я… Я понимаю. И могу помочь, но это будет не один раз… И может быть странно… — жеребец осознавал, что сейчас ей нужно давать четкие простые команды, но напряженный орган сам отвлекал его от здравомыслия — Спустись вниз, на лестнице неудобно.

Твист покорно развернулась, спускаясь. Взору жеребца открылась прекрасная картина. Маленькая, аккуратная щелка кобылки с мило припухшими половыми губками. У его дам такой никогда не было. Подмигивающий при каждом шаге клитор. И круп в целом. От испарины он красиво блестел, концентрируя взгляд на себя. Упругий, сочный и перепачканный смазкой. Даже на кудрявом хвостике было несколько пятен и слипшихся прядей. По ножкам стекали капли нектара, а новые беспрерывно поступали сверху. Член жеребца ощутимо стукнулся о его живот, выводя из ступора. Твист сама никак не справиться. Необходимо применить все свое мастерство. Наверняка, язык не сработает в достаточной мере, но поможет лучше подготовить обоих. Такая течка бывает только у взрослых кобыл, и то, если несколько периодов гасить гормоны… Тут без проникновения не обойтись.

Одним мощным прыжком преодолев все расстояние, он приземлился рядом с Твист. Лавандовый пони одной ногой поднял кобылку, развернул к себе крупом и к верху животом, умелым движением поцеловав клитор. кобылка задрожала, явно заламываясь в оргазме. Прерванные ласки дались в знаки. Но так даже лучше. Чем больше и сильнее она кончит, тем быстрее наступит облегчение.

Блюбери провел языком от начала к самому основанию петельки, раздвигая лепестки, обнажая нежную плоть. На вкус ее нектар оказался даже лучше, чем не запах. Ни одна кобылка не приблизилась к подобному. Слов казалось мало для описания; смесь корицы, карамели, и темного шоколада. Не останавливая интенсивную работу ртом, он начал проникать внутрь, пытался схватить как можно больше.  Посасывая и пощипывая чувствительное тело. Внутри кипело два противоборствующих чувства: овладеть кобылкой сейчас, подарив своему разуму облегчение и помочь юной пони медленными, но уверенными ласками. Шершавый язык вошел глубоко, массируя стенки влагалища. Твист бессильно вскрикивала, углубляясь в новые чувства. Будь ее воля, так и провела бы оставшееся время. Но у жеребца оказались совсем другие планы. Он упал на круп, перевернув поняшку вверх хвостом. Много времени на объяснения тратить не пришлось. Красногривка быстро открыла ротик и впустила в себя напряженный орган. Расслабленный стон наконец-то вырвался и из его глотки. Обычно, как только он приступал к новой кобыле, ждать долго не приходилось, а сейчас… Мошонка казалась налитой свинцом и камнем. Но отвлекаться было рано. Аккуратно раздвинув бугорки плоти, лиловый жеребчик снова прошелся по бархатному нутру упругим языком. «Долго не продержусь! Ее дрожь буквально как вибратор!» — преступная мысль пронзила его разум. Начав двигать бедрами, он то вгонял член внутрь, то медленно вынимал его.

Нет времени для исследования глубин пещерки юной пони, необходимо как минимум не кончить раньше Твист. Лиловый жеребец приступил к клитору. Маленький аккуратный бугорок дрожал в такт кобылке, требуя дополнительных ласк. И он их дождался.

Он прильнул губами к маленькому бугорку, играя с ним языком. Сначала очень медленно, аккуратно и нежно проводя сами кончиком, то резко и напористо всей площадью, надавливая и наслаждаясь стонами юной пони. Тяжелые вздохи превратились новыми толчками жеребца, которые только больше заставляли чувствовать давление внизу живота кобылки. Любое совершенное им движение дарило ей непередаваемые, новые чувства. Одно дело ласкать себя, а другое – чувствовать работу другого пони у себя меж бедер, рядом с самым чувствительным местом. Нектар кобыльего тела манил, наполнял ноздри лилового жеребца ароматом, притягивал. Бежевые ножки подрагивали, бессильно ударяя воздух. Набухшие бугорки вымечек мягкой парой упирались в грудь жеребчика, а над ними небольшая щелочка обнимала его мордочку мягкими бугорками кожи. Розовая, нежнейшая плоть была горячей, а маленький клитор пульсировал под напором ласк. Твист не осознавала себя. Мускусный запах мужского естества давно заполонил ее разум, а умелый язык сводил с ума. Буря новых чувств как комета приближала ее к взрыву удовольствия. Нектар кобылки стекал по шеи, груди и животу уставшего жеребца. Глотка юной пони была приятной. Мягкая, теплая и влажная. Мышцы сокращались, массируя всю длину члена. Это казалось выше всех возможных удовольствий в мире и капельки смазки давно выделяются из окаменевшего пениса, предвещая накатывающий оргазм. «Сейчас, или никогда!» — подумал он, одновременно сжав чувствительный бугорок и глубже насадив Твист ртом. Из члена вырвались белые потоки спермы, наполняя живот и глотку юной пони. Кобылка, в свою очередь, выплескивала жидкость без цвета и запаха, но с умопомрачительным ароматом и сшибающим с ног вкусом в рот жеребчика, который заглатывал ее как самый драгоценный дар.

«Теперь можно приступать» — Блюбери облизал свою мокрую мордочку – «Нужно сделать все хорошо. Даже так меня может на долго не хватить… А ей нужна сильная разрядка».

Лишь чуть-чуть поглаживаний было достаточно для того, чтобы член жеребца поднялся и затвердел. Легко крутанув кобылку, он прижал ее живот к своему и приставил истекающую соками петельку к головке. Одна из капель упала, проевшись теплой полосой по стволу.

Не ожидая больше ни секунды, он опустил красногривку на подрагивающий орган. Узкая щелочка обильно смазанная выделениями податливо раскрылась. Мягкое теплое нутро обвило со всех сторон ствол жеребчика. Твист была шокирована. Такого всеобъемлющего чувства заполненности и целостности она не чувствовала никогда. Нечто большое, распирающее и жесткое пульсировало внутри. С каждым толчком проникая глубже. Возбуждение затмевало разум обоих. Твист застонала. Было немного больно, но также умопомрачительно приятно. Член, наполнявший ее с каждой секундой был глубже и глубже, отгоняя и перетягивая на себя невыносимый жар, который она ощущала уже долгое время. Лиловый жеребчик двигал кобылкой вверх-вниз, заставляя клитор тереться о шерстку на животе, от чего чувства переполняли земнопони. Блюбери тоже в свою очередь чувствовал исключительное блаженство. Такой узкой «подруги» у него никогда не было. Влагалище юной пони словно массировало, сжимало и частично пыталось выталкивать член. Сложно сдерживаться в такой ситуации. Но необходимо, поэтому, быстро подняв красногривку по максимуму, он опустил ее до упора. Гортанный стон вырвался у обоих. Экстаз смешался с блаженством заполняя тела обоих партнеров. Жеребчик даже не успел осознать, что Твист смогла принять его полностью, как почувствовал ее движения крупом. Она откровенно наслаждалась происходящим! «Нет. Не так, ее заставляет вести себя так доза таблеток…»  Сделав несколько мягких успокаивающих, но глубоких толчков, он приступил к более ощутимым ласкам. Уже не только передними копытами, но и крупом он начал подкидывать и жестко входить внутрь. Твист вскрикивала при каждом особенно сильном толчке, чувствуя, как сходит с ума. Весь мир перестал существовать, сконцентрировавшись на ощущениях меж бедер. Удары плоти о плоть вперемешку со стонами и вскриками удовольствия заполнили комнатку, отзываясь эхом. Жеребец работал активно и быстро, отзываясь на каждое движение или стон юной пони, удовлетворяя ее желание и вспышки похоти. И она затряслась, извиваясь. Клитор затерся о шерстку на животе, усиливая оргазм. По животу Блюбери потек нектар кобылки, наполняя комнату запахом феромонов, а нутро земнопони сжалось, пытаясь заставить излиться белой жидкости, несчастно желавший это сделать ствол жеребца.

Но он не поддался на это. Не выходя из нее, ловко перевернул кобылку животом вниз, жеребчик снова резко и до упора вошел внутрь. Белые капли спермы постепенно вытекали, смешиваясь с нектаром кобылки и стекая по бедрам и мошонке. Шлепая бедрами о круп юной пони, жеребчик не нежничал. Находясь за два шага до предела, он все еще хотел заставить наглотавшуюся возбудителя кобылку кончить еще раз. Надавливая свободным копытом на набухший клитор, лиловый земнопони дразнил его то ели-ели касаясь краешком копытца, то жестко плашмя прижимал и постукивал. Это заставляло Твисти кричать, стонать… И желать еще. Помогая бедрами, она принимала жестокие движения жеребца, и сжимала мышцы каждый раз, как только он входил до упора. Она не осознавала, что это только подталкивало двигаться быстрее и увереннее. Красногривка наслаждалась объемом входившего в нее органа, как он изнутри давил на живот, выделяя там бугорок. Боль ушла давно, как и таившийся стыд осталось лишь удовольствие. Жар, мучивший ее, превратился в нечто невообразимо огромное, нечто необъятно малое и трепыхающеся внутри теплом. Как загнанная птица оно пыталось вырваться, затуманивая рассудок, выбивая слезы из глаз. Крупный орган подрагивал и задевал самые чувствительные точки и области юной пони. Толчки усилились. Блюбери оказался настолько близок к оргазму, что уже не мог сдерживаться. Сперма предыдущего финала еще не вытекла до конца и усиливала горбок от входящего члена на животе Твист. Лиловый пони резко и сильно ударил плашмя по набухшему клитору и вошел так глубоко, как только мог. Тугие струи семени вылились внутрь кобылки, наполняя живот. Крик заполнил коморку. Это красногривка затряслась в оргазме. Волна тепла, влаги, боли и удовольствия заполнила всё, до чего только могла добраться. Маленькая петелька рефлекторно сжалась, выдавливая все из жеребца.

Стоило только члену выскользнуть, как водопад белой жидкости потек на пол, куда незамедлительно отправился бежевый круп. Задние копытца совсем отказали слушаться изнеможденную кобылку. Ствол жеребчика втянулся. Блюбери только усел передохнуть, разминая уставшие мышцы, и поражаясь своей выдержке, как увидел уже то, на что никак не расчитывал. Да… прошло минуты две, но все же… Она начала характерно двигать бедрами! Не так активно, значит это остаточный эффект…

«Черт, я то уже устал, нужно найти что-то, чем можно меня заменить. А пока, нужно предотвратить…» И жеребчик перевернул жеребенку на живот и аккуратно зажал все четыре ноги между мешков.

— Что. У. Вас. Происходит? – сказал некто отчиканевая каждое слово.

С удивительной скоростью Блюбери повернул голову к источнику звука. У него в памяти четко отложилось, что он закрыл дверь… Но не на защелку! Как можно было такое допустить!? Теперь этот жеребец… Этот… Бигмак?

— Это… Это не то. О чем ты думаешь! Не так! Она съела их! Таблетки! -  запинаясь начал он -  Четыре штуки! Вон, блистер рядом с тобой!

Красный жеребец медленно перевел взгляд на поблескивающую пластинку. И он узнал. Это была его пластинка. Чем он руководился, когда выкинул ее в окно? Да, он хотел завязать с «Силой», но почему просто не выкинул? Поздно сожалеть. Да и на этих двоих злиться было бы глупо…

— Понял. Сколько было? 

— Девядь, но вот – еще один должен быть, предполагаю…

— Угу. И ты уже устал, да? – молчаливый кивок – Хорошо, я сделаю это. Не против? – снова молчаливое отрицание.

Взрослый жеребец уже чувствовал напряжение, давящее изнутри, и выпустил ствол наружу. Как мечь, он моментально вылетел из кожаных ножен и выпрямился во всю длину.

Твист лежала перед ним в полу-отключке и пыталась высвободиться. Нажав на животик юной пони, из мокрой петельки вылились последние капли спермы. Осталось только очистить копытом, что было немедленно сделано. Кобылка немного затряслась, но успокоилась от дружелюбного голоса

— Тише, тише, он тебе поможет. Все будет хорошо.

Пусть Блюбери и крайне хорошо поработал, но так как это «финальный забег», нужно немного увеличить количество смазки. «Их родители явно не проводили разговор «откуда берутся дети», нужно будет пояснить, и дать ей таблетку».

Его язык коснулся нежной плоти и прошелся по набухшим лепесткам кожи.  Сладось и густой запах нутра юной пони пробирался в потаённые уголки разума, желая поскорее овладеть возбуждённым телом. Вкус оказался богатым и сладким, не уступая, если не превосходя умопомрачительный аромат. Такой был у каждой «конфетной» пони. Когда бёдра, вымечка и половые губки оказались покрыты слюной и выделениями, резко проникнул языком внутрь. Красный жеребец сразу начал набирать обороты, то проникая внутрь, то засасывая клитор вакуумом, прижиматься к нему носом, вдыхая карамельный запах. Последняя волна тепла стала подступать к бедрам кобылки, и она начала поддаваться движениям жеребца. Такой результат вполне удовлетворил Бигмака. И он отстранился. Сдавленный неудовлетворенный, но в то же время требовательный стон пронесся по комнатке. Но необходимо все было делать правильно, иначе одним разом все не закончиться. Так что нужно нарастить желание.

Приказав Блюбери держать Твист, объяснил, что хочет сделать, и дождавшись кивка, схватил ближайшую тонкую, но плотную верёвку. И начал наносить не сильные, но достаточно уверенные удары. Благодаря умению всех земнопони, он специально не задевал клитор и саму промежность. Но сами бёдра и тело рядом покрылись маленькими красными полосами. Лиловый жеребчик сразу закрыл рот красногривке, ведь каждый удар вызывал у неё бурю стонов и движений.

Твист изнывала желанием. После столь настойчивых и уверенных ласк ее хлестают по самому чувствительному месту! Делая его ещё более нежным! И эта сволочь бьет везде, кроме того места, которое пылает огнём. Целый мир сжался в точку меньше атома, но хранил в себе потенциал родить новую вселенную. Смазка ее нутра перепачкала весь хвост и круп кобылки, а крупная дрожь разбрызгивала её по всей комнатке. Удар, удар, удар… Вот оно, так близко! Следующий должен быть точно в цель! Но нет, он пришелся, по вымечку, заставив его затрястись, вместе с телом юной пони. Вой злобы вырвался из горла, информировав всех о невозможности больше терпеть. И хватка сверху ослабла.

Бигмак не церемонился и вошел так резко, как только мог. Самого его желание было несоизмеримо с вожделением кобылки, но всё же велико. Теснота и жар окутали член жеребца. Она была чертовски тугой! Но не достаточно глубокой. Буквально немного не хватало, для полного погружения, но это не мешало земнопони продолжать двигаться быстро и безжалостно. А в это время твист кончала. Будь она в себе, она бы осознала немного больший объем члена внутри, но сейчас было не до этого. Быстро сокращая внутренние мышцы, она буквально доила его, заставляя проникать глубже и действовать напористее. Экстаз захлестнул кобылку, разлился по телу, а из рта… Ничего не вырвалось. Слишком много сознания было отдано на осознание блаженства. Не будь дыхание врождённым рефлексом, она бы задохнулась. Спина выгнулась, тело затряслось, клитор стал твёрдым и усиливал все чувства до максимума.

Но Жеребец не мог остановиться, перевернув ее на живот, он обхватил ее как игрушку, опираясь одной ногой на пол, а второй нажимая на клитор и с силой теребя его. На животе юной пони появлялся бугор каждый раз, когда он входил, задевая всё чувствительные ноты тела кобылки, он добился желаемого. Двойной оргазм. Сама пони не осознавала, что происходит, лишь хватала ртом воздух, похрипывая как после долгого изнурительного бега. Тонкая струйка амброзии стекала по ее бедрам, скапывая с копыт. Ствол жеребца вибрировал, чувствуя подходящий напор спермы. Напряжение росло, а член не был таким твёрдым уже давно, не считая того происшествия с меткоискателями.
И вот, наконец облегчение. Белая жидкость вырвалась из возбуждённого органа, заполняя пространство тугой пещерки. Но красногривка уже этого не чувствовала. Ее тело безвольно обмякло. Но он всё ещё держал ее, и прижимал к полу, словно она могла сбежать, пока изливался внутрь. Жеребчик держал глаза закрытыми, пока его круп содрогался. Чувство такое, словно тяжёлый мешок между ног отвязали и опустошили. Наслаждение, удовольствие и блаженство заполнили тело и позволили отпустить кобылку. В ту же секунду из тёплого нутра вышла не помещающаяся сперма. Клитор всё ещё подрагивал, но это было скорее рефлекторно, чем намеренно.
Бигмак дождался, когда член войдёт обратно, и повернулся к лиловому жеребчику.

— Первое – приберись здесь. Второе – в аптеке купи таблетки от зачатия. Третье — вымой её, как видишь сама она не сможет ещё некоторое время. Ты же не будешь глупить и болтать о произошедшем направо и налево?

— Нет… Мне самому стыдно… Как я не заметил?

— Это не так важно. Делай всё быстро и тихо – добавил он, вытирая мордочку от смазки.

Уже у двери его настиг вопрос:

— А ты зачем зашел?

-Леденцов хотел заказать. Передашь ей. Яблочные с мятой, два кило, обычные круглые. Передашь ей. А, и ещё, заскочишь ко мне на ферму, нам нужно немного поговорить.

За спиной раздался цокот копыт и суета, но Бигмак в этот момент закрыл входную дверь, перевернув табличку на сторону «ЗАКРЫТО». Единственный плюс сегодняшнего дня в том, что эта «сила» больше никому вреда не принесёт…