Поколение Хе. Про Зебрику. Часть вторая.

Глава 4. Земли грифонов

Самоубийство, это уже не война

Уж много лет прошло с тех пор как грифоны оставили прямую народную демократию, и поэтому Дедушка Гриф был ещё жив. Раньше власть над племенем отдавалась вместе с головой во время смертельного поединка между старым и молодым вождём. Но теперь особо мудрые грифоны, чувствуя приближение старости, сами уступали власть наиболее достойному из молодой поросли.

Так и поступил в своё время Дедушка Гриф, уступив место другому воину по имени Нот, оставшись в племени советником молодого вождя, окружённым всеобщим уважением.

Летать он не мог уже давно. Беспощадная старость выжимала из грифонов силы не только физические, но и магические. Большинство не выносило этого, отправляясь к Бездонной Бездне, якобы, чтоб потренироваться; но Дедушка Гриф заставил себя жить, ибо Нот в самом деле нуждался в его помощи.

Их племя было не просто племенем. Именно здесь хранился идол Борея. Легенда гласила, что когда Эльдил Великий рассаживал наместников по всем землям Эквуса, он велел одному из своих учеников сразиться с королём грифонов Гровером. Битва длилась три дня и три ночи, но никто не мог победить, и тогда правитель сказал, что, раз вы такие могучие воины, то будете управлять сами собой. И в знак того создал золотого идола северного ветра — Борея.

Правда, легенды почему-то старательно обходили вопрос, к какому виду разумных существ относился Эльдил Великий. По умолчанию считалось, что к грифонам. С другой стороны, Эльдила почитали и зебры, и пони; и считали его, соответственно, зеброй или пони…

Сегодня в их город прилетел с малой дружиной вождь Сокн из племени Острого Клюва, и надо было сходить на Форум, послушать, что этот гость скажет. Льстецы прочили его в объединители земель и в новые короли, но Дедушка Гриф относился к этому скептически. Его самого сорок лет назад называли будущим королём, но поскольку и в молодости он был очень умным, то даже не пытался вести захватнические войны. Грифоны живут так, как живут. Точка. И даже если найдётся воин, свирепее которого не видел мир, и который сможет сколотить единую Грифонию, то он всё равно смертен. А если вдруг и с его уходом страна не рассыплется, то на юге живут нестареющие чудовища, которые пока мало внимания обращают на север… Но если на островах образуется сильное королевство, то они встрепенутся, и тогда вода будет гореть, с неба упадут камни, а воздух перестанет быть подпоркой под крылом, как это случилось уже с Дедушкой Грифом.

Сокн бродил по собранному из хреново струганых досок помосту, и бросал в массы зажигательные лозунги.

— Уж сколько лет, как мы терпим нужду!.. В Эквестрии же брать нечего!.. А зебры обленились от безделья, и жеребцы выглядят как беременные кобылы! Я предлагаю совершить набег. Но не только набег! Я предлагаю прийти и остаться править там. Ибо кто, если не мы, этого достоин?! Я предлагаю это всем племенам. Там достаточно места. И у меня уже многотысячная армия! Что скажет племя Золотого Борея?

Дедушка Гриф вскарабкался на помост, в чём ему помогли несколько молодых. По гомонящей толпе волнами распространилась тишина. Все были в курсе, что клювом дедушки говорит сама мудрость.

— Вы все меня знаете, — начал он, — я двадцать лет управлял этим племенем. И я не только разбирал жалобы: чья свинья чей огород потравила… — по толпе пробежал смешок. — А вы не смейтесь! — гаркнул старый грифон. — Войны начинались и из-за меньшего! Так вот. Я еще и интересовался, что происходит во внешнем мире. В Зебрике сейчас правят два великих мага. И по крайней мере одна из них — Алое — злопамятная и жестокая. Если бы это был маленький набег, если б вы разорили пару деревень, угнали пару судов, ей бы скорее всего об этом и не донесли. Но если ты, Сокн, поведёшь на континент несколько тысяч бойцов, Алое явится сюда, и с ней придёт армия. И вот тогда нам будет всем очень весело.

— Она не дойдёт! — выкрикнул кто-то из помощников Сокна. — Мы потопим их корабли! Будем наваливаться большой ватагой на них поочерёдно, вырезая команду до того, как другой корабль придёт на помощь!

— Некоторые глупцы, — Дедушка Гриф подчёркнуто обратился к племени, а не к возражающему, — некоторые глупцы считают, что армия — и толпа грифонов с мечами — одно и то же. Это не так. Армия — это порядок и дисциплина. Они держат строй как на суше, так и на море, для чего все учатся грести; и сражаются, как один. У них множество лучников, которые будут обстреливать вас с двух-трёх сторон. На каждом корабле находится маг, который не будет давать вам вести ответный обстрел. А с двух соседних кораблей по вам станут лупить другие маги. Я уже не говорю о могуществе зеброкорнов. Что вы будете делать, когда она схватит всю вашу орду в воздухе, переломает кости и бросит в море, кормить рыб?

Но оппонент не сдавался, и возразил:

— В конце-концов, они просто здоровенные зебры. И трое-пятеро опытных бойцов…

— Да ты, я вижу, совсем дурак, — перебил Дедушка Гриф.

Тот открыл было клюв, но его толкнул Сокн, и вышел вперёд.

— Если б я не знал, что Дедушка Гриф был когда-то великим воином, я обвинил бы его в трусости. Однако это, разумеется, не про него. Как мудрый патриарх, он указывает нам на слабые места в наших планах, но… Грифон вытащил из-под плаща латную перчатку, — эта вещь подавляет магию единорогов, и даже аликорнов. А в честном бою, мы поглядим, чьи лучники метче, и кто сражается яростнее!

Толпа одобрительно загудела.

---

Когда импровизированный митинг, наконец, закончился, старый и молодой вождь уединились для разговора в доме последнего.

— Что ты думаешь, Дедушка Гриф? — Спросил Нот. — Стоит мне послать войско с этим Сокном?…

— Войско, разумеется, нет, — ворчливо сказал старый грифон. — Когда Алое придёт сюда, бойцы своими жизнями будут покупать время, чтоб бабы успели спрятать от зеброкорна детей, если мы не сможем с ней договориться. Потому что Алое не нужно сопротивление в тылу, а как вести войну на уничтожение, она знает. Мы ведь главное племя не из-за этого идола, а потому что всегда стоим на острие любого вторжения; мир же с зебрами длился слишком долго… Но и совсем отказаться от набега мы не можем. У дураков взбурлило в котелке. Отговорить их, как ты мог заметить, не получится, и поэтому самое главное племя — наше — не может остаться в стороне, чтоб не прослыть трусами… Объяви, что в набег пойдут лишь достойнейшие, и под этим соусом избавься от самых тупых и буйных. Кто только обуза для племени…

Пожилой грифон зябко подвигал ободранными крыльями.

— Странно это всё, вот что я думаю. Сычелев какой-то. Ты про такого героя что-нибудь слышал? И я — нет. Перчатка эта, якобы магию подавляющая. То, что он на паре единорогов — слабосилков её испытывал, ровно ничего ни о чём не говорит. Если грифон может поднять камень, значит ли это, что он может поднять гору? Вот то-то. А выступать против зеброкорнов, это надо быть твёрдо уверенным в своей победе.

Вождь покивал.

— Что же мне делать? Укреплять поселение?

— Это, конечно, да, — Дедушка Гриф прочистил горло. — Но я бы на твоём месте начал собирать дань.

— В каком смысле? — не понял Нот.

— В смысле, что тебе понадобится много золота, дабы умилостивить королеву. Разумно начать собирать его прямо сейчас. А если эти дураки, мало ли, победят, то и тогда золото лишним не будет… Не кривись, — проворчал старый грифон. — Твоё дело — сохранить племя. Золота на пепелищах ты найдёшь потом много, ибо солдаты Алое не знают, где под полом мы обычно его прячем, а сама она рыться в руинах не станет.

Он поднялся со стула.

— А я устал. Хорошо, что я не увижу этого. Дед моего деда упоминал, что встречал Коуди и даже пил с ним. Это, конечно, враньё. Но старик мне рассказывал, что его дед заказал ему летать в Зебрику. А Алое, как говорят, убила Коуди, хотя и с помощью коварства. То есть она ещё более страшная. Когда она придёт сюда, стоит отдать ей всё ценное.

— Это похоже на трусость, — заметил Нот.

— Посмотри на меня, — сказал Гриф, — я всё еще копчу небо. — А храбрецы давно кормят червей.

---

Алое потянулась на постели. У неё чесались уши, наверно, вспоминает кто-то. Посмотрела на мужа, который сидел у стола и перебирал какие-то бумажки.

Незадолго до исторической битвы, королева уже почти разочаровалась в сексе, ей всё надоело. А вот с Фессоном она открыла новые грани. Дело было даже не в том, что он крупнее её — найти в десятимиллионной стране жеребца с должными первичными признаками было не так и сложно. Но все и всегда её боялись. А вот Фессон властно предъявлял на неё свои права. Она же радостно ему отдавалась.

— Иди сюда. — хрипло сказала Алое, — потом дочитаешь.

Глава 4.1. Научный доклад

Несколько лет спустя.

Денкейен, конечно, волновалась. Впервые ей приходилось говорить перед Фессоном не как дочери перед отцом, а как учёному перед королём. Да ещё и мачеха напросилась послушать. И если отец простил бы её за ошибку, то ожидать прощения от Алое, было всё равно что ожидать молока от камня.

Доклад, который она делала, был очень важным и секретным, поскольку касался, без преувеличения, благополучия всей страны. Изучая вирус, в прошлом году вызвавший серьёзную вспышку заболевания, Денкейн пришла к выводу, что его сделали искусственно.

Там были слишком «правильные» последовательности, и вообще вирус, казалось, был собран из кусков других… Хотя кобылка и не представляла, кто мог бы такое сделать.

— Я считаю, — перешла она к выводам. — что это было такое испытание в полевых условиях кем-то созданной заразы. Болезнь начиналась остро и угрожающе, хотя в целом проходила сама и без осложнений… Но кто поручится, что в следующий раз возбудитель не будет по настоящему смертельным? И его не выпустят сразу в десятке крупнейших городов?

Аликорны взглянули друг на друга. Пауза затягивалась.

Забывшись, Денкейн постучала копытом по столу, как обычно, «собирая» внимание слушателей. Это был плод привычки , ибо уже с ранних лет кобылка, бывало, заменяла заболевших учителей для более младших учеников.

И тут же она вспыхнула от страха и стыда, осознав, что сотворила. Алое фыркнула в копыто.

— Надо понимать, невероятная наглость и дерзость передаётся от меня лактационным путём…

Она встала на ноги, оказавшись на две головы выше падчерецы.

— Пойду я, пожалуй, пока ты не решила меня выпороть за невнимательность на уроках… И да, ты очень умная девочка, и всё правильно вычислила. Хорошо, что ты додумалась держать это в секрете, сохранив таким образом многие жизни… Но это не диверсия. — Алое повернулась к мужу, — расскажи ей.

Когда мачеха вышла, Денкейн обратилась к Фессону:

— Пап, я не хотела…

— Да я понимаю. Но ты как-то думай, что делаешь… Лично тебе, конечно, многое прощается, но ты представь, что было бы с обычной зеброй, которая не то что с королём, с занюханым бароном так бы себя повела…

Она покаянно повесила голову, но всё же спросила:

— А что ты должен мне рассказать?

— Ну вот опять… Я никому и ничего не должен. Мне все должны. Это называется «власть»… Ладно. Если кратко: эту болезнь создал я. И я же её уничтожил, когда зебры достаточно испугались.

В десятке фраз он рассказал дочери о событиях, вынудивших королевскую чету поступить именно так.

Денкейн некоторое время молчала, гоняя копытом по столу чернильницу.

— То есть, нет никакого доброго отца и злой мачехи? На самом деле вы одинаковые, это просто роли такие?

— Вобщем, да. Хотя Алое чуть более жестокая, так как происходит из третьего сословия…

Кобылка с удивлением посмотрела на него.

— Нет, я не идиот. Это в том смысле, что ей более свирепо приходится охранять своё положение.

— А… понятно. Есть ещё что-то, о чём мне надо знать?..

Перед мысленным взглядом Фессона мелькнуло на миг воспоминание. Окровавленный грифон неверяще смотрит на перчатку-артефакт, подведший его в самый важный момент. Меч зеброкорна скользит дальше, перерубая аорту, и вождь неприятельской армии присоединяется к сонму предков…

— Больше ничего.

— Да? А я вот сейчас вспоминаю по истории, что и в древние времена бывали эпидемии, которые вдруг необъяснимо заканчивались…

— Это тоже был я… В том смысле, что уничтожал возбудителя. А возникали они по естественным причинам.

Денкейн подошла к креслу Алое.

— Можно?

Запрыгнула на него, целиком поместившись на сиденье.

— Но почему ты не объявлял об этом на всю страну? Это же… полезно. Ты спасаешь зебр от смерти.

— Да вот теперь сам думаю: почему я не объявлял об этом? Считал, что меня и так любят… Шутка. Не принято так было, понимаешь? Я — король. Я делаю, что хочу. То есть, на самом деле — то, что должно, но все должны думать, будто я ничем не связан, и смирится с этим, засунув своё мнение… Гм. Вобщем, глубоко засунув. А тут выяснилось, что та часть общества, кою мы выращивали на общее благо, которая должна была облегчить жизнь не за счёт социальных преобразований — это чудовищно сложно — но за счет технического развития, вдруг оказалась главным врагом, притом таким, что и уничтожить жалко, и оправдываться перед ним нельзя, ибо мгновенно сядет на шею… Какие тут могут быть действия? Только напугать его до предела, чтоб побежал прятаться к мамке. А что самое страшное? Невидимый убийца, от которого нет спасения, ибо очень редкий маг может держать щит весь день, а немагу и вовсе остаётся только молиться… Ну да это ты знаешь.

— Пап, — осторожно сказала Денкейн, — но что плохого они хотели?

— Да нет, в целом ничего. Только, чтоб мы с женой поделились властью. А лучше — вовсе остались декоративными фигурами… Ну, это я сразу довожу их хотения до логического конца. И не то чтоб я был сильно против. Я бы забрал тебя, Алое, ещё кое-кого, десяток слуг, цистерну вина, пару галер с едой, уехал на необитаемый остров, и гори оно огнём, но… Но ваше поколение очень скверно — твоя мачеха сказала бы «хреново» — представляет себе, как жили зебры четыреста, скажем, лет назад. И я всерьёз задумываюсь, чтоб утвердить обязательную школьную программу для учащихся… Вот с теми же болезнями обстояло так: примерно треть населения не были подданными аликорнов. Существовали буферные королевства между нами, и там эпидемии гуляли как хотели. А некоторым из моих коллег было вообще плевать: «умерли те, у кого и так было расшатано здоровье, и они скорее всего не пережили бы ближайшую зиму». А другие, например Алое, страшно вымолвить, не умели бороться с инфекциями на больших площадях; я её потом учил… Затем, в этих буферных государствах монархи, случалось, умирали, а их дети устраивали весёлую игру под названием «борьба за власть», от которой живые завидовали мёртвым. Не лучше обстояло и в больших королевствах, ибо постоянно на границах шли конфликты, и если сейчас на весь континент у нас двадцать армейских корпусов, то раньше только у меня было двенадцать. И все дворянские дети мужского пола обязаны были служить. Хотел ты там быть художником или биологом — начхать — будешь офицером. А если у меня не хватало денег, чтоб нанимать солдат, я либо устраивал принудительный набор, либо вводил чрезвычайный налог на армию. Уж не знаю, что было хуже для подданных: как-то не приходило в голову спросить… Ещё были кочевники. Огромная часть Центральной Зебрики принадлежала им. Жили они вольным выпасом и грабежом, уводя оседлых зебр в плен. И если даже в государстве у Моарея рабов нельзя было так просто убивать, когда у хозяина настроение плохое; то что творилось у этих свободолюбивых народов, тебе лучше не знать.

— А куда они, кстати, пропали? — подозрительно спросила Денкейн. — Вы с мачехой их… Оптимизировали?

— Не поверишь, отчасти их удалось посадить на землю, превратив в нормальных подданных. Только некоторые, особо упёртые племена, подверглись оптимизации… Однако, если ты думаешь, что «древние традиции» кочевой жизни надёжно похоронены, то поверь, стоит нам с Алое «бросить поводья», они вернутся… Теперь же, когда зебры от всего этого избавлены, какой-то молокосос говорит мне, что я должен учитывать его мнение. Не многовато ли чести?

— Они хотели отменить рабство, — задумчиво сказала Денкейн.

— Здорово. Я тоже хочу. Может, у них был продуманный план, как это сделать? Ты представляешь, что скажут мне купцы, оставшиеся без гребцов, или плантаторы с хлопковых полей? То есть они ничего не скажут, а молча, не признав этот указ, начнут гражданскую войну. А даже если не осмелятся выступить открыто, я столкнусь с падением доходов казны и упорным саботажем на всех уровнях… Плантаторы и купцы, это тебе не студенты. Это вполне реальная сила, сращенная коррупционными связями с наместниками, и, между прочим, с армейской верхушкой, и верхушкой Гильдии. Чувствуешь, какой клубок? И ваше поколение хлебнёт всех прелестей войны полной ложкой. Кстати, не факт, что вы все окажетесь на «правой» стороне. Может, у кого-то любовница — дочь плантатора. Об этом ты не думала?

Он невесело усмехнулся:

— Мне Алое говорила, что, даже при её твёрдом характере, если б она заранее знала, какое там, наверху, ядовитое кубло, то не начинала бы гражданскую войну, а уехала куда-нибудь, работать учителем, или там, погодой заведовать…

— А всё-таки, — предложила Денкейн, — если собрать какую-то коллегию от всех сословий, поставить перед ними проблему. Как изменить общественное устройство так, чтобы никому не было слишком плохо?

Фессон вздохнул.

— Может быть ты видела, что по всей стране у нас натыканы культовые сооружения. И в них имеются статуи одного известного тебе жеребца. Правда, они часто совсем на меня не похожи, но это не важно… Боги не советуются со смертными, что и как им делать, а выражают свою непререкаемую волю. И хотя процентов десять населения, включая тех же купцов и студентов, понимают, что я никакой не бог; то для всех прочих власть должна быть окружена ореолом непогрешимости. Авторитет, понимаешь?.. Вот Алое, когда пришла к власти, половину правительства старого сохранила, хотя по совокупности заслуг, их на ближайшей сосне надо было повесить. А почему она так сделала? Потому что их все знали и слушали. Во многом благодаря этому она и удержалась: те, кому надо, поняли — с ней можно иметь дело. Теперь представь, что я назначу тебя завтра наместницей в любую провинцию. Будут твои приказы выполняться? То есть лично твои — может и будут, потому что все знают, чья ты дочь, и что ты можешь мне нажаловаться, и тогда будет больно… А какой-нибудь твой сверстник будет только в бессильной злобе строчить циркуляры, которые будут саботировать эти матёрые волчины в шкуре зебр.

— Но разве обычные номархи не могут тебе жаловаться? — спросила Денкейн.

— Могут, конечно. Если случилось что-то из ряда вон… А если, по сути, я буду вместо него управлять номом, а он будет при сём «наёмным плакальщиком», зачем мне такой наместник?.. Но не расстраивайся: обычно с годами тот вихрь, что бушует под вашими симпатичными чёлками, успокаивается, и вы становитесь полезными членами общества, принятыми в приличных домах. А взрослым зебрам это всё объяснять не надо. Может, на интуитивном уровне, но они это чувствуют.

Денкейн подумала, что отец не упомянул ещё фактор лени, но промолчала — она и так выбрала уже сегодня лимит дерзостей на год вперёд.