По ту сторону блицкрига
Weit ist der Weg zurück ins Heimatland…
Господи, ну и скукотища эти книжки. Какие-то приключения одной кобылы против целой армии за чем-то. Я, повидавший всё, что можно, уже попросту не удивлён данным чтивом.
Наверно, именно поэтому она у меня на груди, а я сам валяюсь на кровати. Ещё луна светит. Стоп.
ЧТО?
Твою мать, я опять заснул. Хотя, если учитывать книжку, не сделать этого было невозможно.
Я встал с кровати и бросил книгу на кровать. Надо бы проветриться.
Я иду и открываю дверь на улицу, вдыхая ночной, тёплый и такой свежий воздух. Гораздо лучше, чем запах дымного пороха. Я пошёл на мост и стал смотреть вдаль, остановившись на его середине. В домах ещё горели огоньки, но все они гасли один за другим. Был бы тут Рудольф, он бы провёл метафору с надеждами на войне. А Вальтер бы посмеялся и лишь бы сказал, что надежды снова включаются утром, иногда с похмельем. Генрих сказал бы, что все они дураки, что ещё жизни не прожили. Я глубоко вздохнул.
Мне не хватает товарищей. Возвращаясь из отпусков, я всегда знал, что еду домой. Агнет хоть и является моим очагом тепла в гражданском мире, но она не понимает меня. Я – солдат, она – обычный зубной врач. Даже рождение ребёнка не дало никакого толчка. Я до сих пор не знаю его имени, если у него оно вообще есть. Я ощущаю какие-то чувства к этому маленькому мешку кожи с костями, но не более. Боевое товарищество – вот что скрепляет людей. Не семейные узы, не любовь, а совместное проживание под одним артиллерийским ударом. Мы жмёмся друг к другу, и это придаёт нам сил - мы не одни.
Я сунул руку в правый карман и попытался нащупать пачку сигарет. Сука, я их в других штанах забыл.
Я достал ручку с бумагой, опёрся на мрамор и начал писать письмо Агнет. Мне всё равно, прочитает она его или нет. У меня обязанность такая.
«Дорогая Агнет…» — начал писать я, говоря вслух, но запнулся. А что дальше писать? Что у меня всё хорошо? Она получает это в каждом письме. Может попробовать написать красивое письмо в стиле какого-нибудь писателя? Не, я на такое не способен. Да и даже если я смогу, то она сразу поймёт, что что-то не так, а возможно даже подумает, что пишет вообще чужой человек.
Какое-то… журчание около моего уха? Или что это вообще за звук? Ладно, неважно. Просто кажется.
«У меня всё хорошо. Товарищи мои тоже в порядке. А ты там как? Как сын? Как наш дом поживает?» – я зачеркнул это. Слишком обычно и просто, будто штампованный отчёт. Я посмотрел на полную луну. Красиво, что сказать, но вдохновения это мне не дало.
– Завтра напишу. – я сунул бумажку с ручкой в карман и попытался повернуться направо, но я ударился обо что-то чёрное и массивное. Оно тоже распласталось на мраморном полу моста и поднесло копыто к носу, а я лишь схватился за лоб.
– Можно поаккуратнее? Я тут подсматривать пытаюсь! – Луна. Твою мать, что ты тут делаешь?
– А я тут пишу письмо своей жене! Какого чёрта ты вообще подсматриваешь? – спросил я немного повышенным тоном. Она села на круп, а её щёки залились розовым. Это слишком хорошо видно.
– Ну… я просто мимо проходила… — неуверенно сказала она.
– А я просто мимо писал письмо. Понимаешь, к чему я клоню? – я поднял бровь.
– А что ты там писал? – спросила она. Точно, она же не немка.
– Ох, дорогая Агнет, как же ты сжигаешь моё сердце по ночам! Как же мне тебя не хватает посреди серых без тебя дней. – ответил я, придумывая любовный роман на ходу. Луна лишь побила копытцами друг о друга.
– Прекрасное письмо? Зачем же ты всё зачеркнул? – спросила она.
– Потому-что лишь столкновение с тобой помогло мне придумать такие строки. – ответил я.
– То есть ты соврал мне! – она сложила ноги крестом, по-детски надувая лицо. Выглядит мило, но меня не взять таким.
– Да, соврал. И буду врать много, пользуясь преимуществом того, что вы не знаете немецкого. – я повернулся спиной к городскому виду, ставя обе руки за спиной и упираясь в небольшой заборчик моста.
– Ты же понимаешь, что я могу залезть к тебе в голову и узнать твой язык от корки до корки? – Луна поиграла бровями. И ведь такое может быть.
– Hier ist eine kluge Schlampe… — сказал я, практически бормоча.
– Что ты сказал? – Луна взглянула на меня очень интригующим взглядом.
– Какая же ты у нас умная, Луняша. – ответил я с невинным лицом.
– А не врёшь ли ты мне случаем? – она очень сильно прищурилась.
– Нет, конечно нет! – ответил я, до сих пор не снимая своё невинное лицо.
– Спасибо. – она очень сильно растянуло слово и обняла меня. Не скажу, что очень сильно хотел, но мягкость её тела заставляет мой мозг вновь вернуться к нормальному режиму и захотеть спать. Немножко.
Я отстранился от Луны.
– Прости кстати за то, что произошло во дворе. – я спрятал ладонь за затылок.
– Чего не сделаешь ради доверия толпы. – она усмехнулась.
– Надеюсь, Майк не хочешь убить меня?
– Нет, конечно нет! – теперь её очередь строить невинное лицо.
– Ты врёшь мне. – сказал я, зная этот приём.
– Ты сам доставил оружие в его комнату. – продолжала Луна с невинным лицом.
– Нет, если оно ему не надо, то я не против его взять. «Парабеллум» мне лишним не будет. – у моего «Вальтера» будет бесконечный боезапас, если я буду им пользоваться также – один магазин в три года.
– Ладно уж, мне на службу пора. – она расправила крылья и взлетела вверх.
– В смысле на службу? Что можно делать ночью? – спросил я непонимающе.
– Следить за снами. Вот что. – точно. Царство грёз и её верный страж, который вламывается в чужие сны, ломая всю их конфетку.
– Ну-ну, гестапо. – сказал я тёмному силуэту в небе.
Казалось бы, Майк сказал, что эта страна – аналог США. Колыбель демократии и либерализма, где слежка за частной жизнью может перерасти в такой скандал, который у нас обычно заканчивается пулей в затылке. Тут же слежка идёт за снами, а значит – за умами. Кальтенбруннер [1]бы за такое свою правую руку отдал. Да даже две.
Я пошёл вниз по лестнице в надежде посмотреть на внутреннее убранство замка, архитектуру, да и просто посмотреть на то, что не имеет след от артиллерийского снаряда. Выйдя во двор, я увидел двух стражников, стерегущих вход.
– Приветствую. – я подошёл к охранникам с каменными лицами. После моих слов ничего не изменилось.
– Понял, на службе. – я пошёл дальше и открыл массивные двери, а они даже и не двинулись. Зайдя внутрь, я вдруг обнаружил, что у правого стражника как-то странно выглядит челюсть. Будто её кто-то сломал чем-то массивным. Может быть его оглушили во время набега грифонов? Надо будет, кстати, спросить у Селестии насчёт полного отсутствия стражи во время набега. Нет, были пару штук, но от этого легче не становится.
Идя по коридору, я проходил всё ближе к тронному залу, попутно наблюдая красивые картины, раскрашенные вазы, а самое главное – в коридоре стоял запах лаванды, который успокаивал и клонил в сон. Неплохо, что тут сказать. Не Рейхстаг, конечно, который скоро будут штурмовать, но всё равно неплохо.
Я прошёл к дверям в тронный зал, которых охраняло также двое стражников. Моё появление совершенно их не озаботило. С трудом открыв массивные двери, которые стражники закрыли за мной, я увидел пустой тронный зал.
Полностью пустой.
Я стал рассматривать витражи, которые символизировали историю этих маленьких лошадок, как я думаю. Вот они побеждают Луну, но какую-то уж слишком огромную и со звериным оскалом на лице. Побеждают какое-то существо, сделанное из всего чего угодно. Какое-то ледяное сердце спасает маленький дракон. Двое пони, видимо кобыла и жеребец, при помощи силы любви что-то там сделали. М-да уж. По такому только анекдоты и делай, что везде побеждает мир и дружба. И пакты о ненападении, их нельзя забывать! Они-то уж точно значат мир…
Кстати, практически на всех витражах показана шестёрка, которая и составляет всю картину. Что-то типа «мифических» героев? Фиолетовая же фигура очень сильно выделяется, а на одном из витражей сделан огромный её портрет, будто вступая в новую должность. Неплохо кстати сделано, заставляет проникнуться уважением.
Отвернувшись от витражей, я потопал обратно тем же путём. На перекрёстке я повернулся направо и почувствовал, как моя спина получила удар.
– Твою мать! – выругался я и обернулся, видя перед собой тележку, а также целый ворох из свитков и прочего на полу, которое начала подбирать какая-то единорожка красного цвета в очках.
– Простите-простите-простите! – вот это скорость извинений.
– Давай помогу. – я нагнулся и начал поднимать свитки и класть их обратно на тележку.
Закончив с основным ворохом записей, я взял какие-то прямо в руки. Видимо, какие-то она несла в воздухе. Магией. Хоть убей, но я никогда к этому не привыкну.
– Не стоило мне помогать, я ведь вас ударила. – она понурила голову.
– Вы ударили истукана, который стоял прямо посередине перекрёстка. Куда вообще столько всего надо нести? – спросил я, смотря на эту пол сотню свитков.
– В покои принцессы Селестии, куда же ещё. – ответила она, подняв голову и поправив очки.
– Пойдёмте, помогу вам, только дорогу укажите.
– Да вот, дверь в конце коридора. – она кивнула в сторону конца прохода, где был ещё один проход налево и обычная деревянная дверь. Мы довольно быстро дошли до двери.
Она постучалась и резко вдохнула полной грудью, будто готовясь к самому ответственному моменту в её жизни.
Дверь была открыта лично Селестией.
– Принцесса, вот ваши документы, которые вы требовали. – она приняла максимально официальную стойку.
– А Эриха ты тоже из архива достала? – она посмеялась, когда я смотрел за свою спину, боясь, что мы что-то забыли.
Взгляд единорожки потупился.
– Я... я… — она не знала, что сказать на настолько банальную фразу.
– А я просто истукан, который любит перекрывать другим путь и мешать им работать, здравствуйте. – ответил я за неё.
– Ладно. Вы можете идти. – с этими словами она взяла все свитки и занесла их к себе в комнату. Магия прилагается.
Единорожка на трясущихся ногах повернулась и пошла прочь, а мы с Селестией просто наблюдали за ней.
– Ты не думала, что тебя принимают за тирана, который сошлёт всех в концлагеря из-за одной ошибки? – спросил я, до сих пор глядя на перекрёсток, но единорожка уже скрылась.
– Они боятся произвести плохое впечатление. Я их не виню. – она также смотрела вдаль коридора. – Ты тоже можешь идти спать, завтра тебя ждёт тяжёлый день. – ответила она, смотря на меня с усталой улыбкой.
Я набрался храбрости и, присев, пролез между её ног прямо в комнату.
– Что ты…
– Мне всё равно делать нечего, а спать даже из-за объятий Луны и лаванды не хочется. – сказал я, превентивно отвечая на вопрос.
Её лицо приняло очень удивлённый вид.
– А здесь ты что будешь делать? – спросила она, закрывая дверь. На магический замок.
– Составлять тебе компанию. – я начал осматривать убранство комнаты. Слева – небольшой шкаф, в левом углу – письменный стол с лампой, а впереди – окно. У окна стоит кровать с тумбочкой.
– Ты разбираешься в политике? – спросила она, снова садясь на какую-то подушку около стола.
– Политика – игра грязная. А что там? – спросил я, подходя к столу.
– Вагон и тележка сожалений от кого тебе угодно о случившимся, при этом они пользуются случаем и предлагают мне всё что угодно, дабы выбить себе плюсы. – ответила она, раскрывая один из свитков.
– Например? – спросил я, стоя у неё за спиной.
– Один царь из грифоньего государства предложил мне закрепить военный и экономический союз. Казалось бы, только плюсы для обеих сторон, но тут возникает казус. – ответила Селестия.
– Им нечем торговать? – попробовал отгадать я.
– Нет, как раз торговать им есть многим чем, за что они и поплатились нападками со стороны других пяти таких же грифоньих племён, которые собирают поход. – союзника лучше не найдёшь. Хотя… Итальянцы сами открыли два фронта и сами их слили в унитаз, попутно прося нас о помощи.
– Вот это конечно союзник. – сказал я, думая о том, что грифоны – те же Балканы. Пороховая бочка, которая вредит всем, даже себе, но при виде кого-либо они объединяются и идут уже на него. А потом процесс повторяется
– И не говори. Так же тут есть предложения о взаимных военных учениях на границах какого-либо государства, с которым возникли противоречия у предлагающего. – сказала она, отправляя ещё один свиток в урну под столом.
– Кстати, а где вся твоя стража была? – спросил я, а она повернулась ко мне лицом.
– На манёврах в Кристальной империи. Приобретают опыт, передают более неопытным коллегам. – вот так совпадение. Все вооруженные силы неизвестно где, а осталось три с половиной калеки. Тут даже идиот не нападёт.
– Вот теперь пусть галопом скачут сюда и обеспечивают безопасность.
– Я уже отозвала половину войск обратно по своим частям, но тренировку они продолжат здесь. – новобранцы говоришь?
– А я смогу принять участие в этой муштре? – спросил я, надеясь получить игрушки. Селестия лишь посмеялась.
– Ты? Что ты знаешь о нашей военной доктрине? – спросила Селестия.
– Ты её сама не знаешь, а я из совершенно другой, более современной эпохи. – Селестия надулась.
– Я, вообще-то, войска вела в бой. Уж я-то что-то да знаю. – ответила Селестия, самодовольно ухмыляясь. Монархи ведут в бой свои войска? Уже представляю, как Гитлер с мечом в руках ведёт нас на бой, поднимая моральный дух солдат.
– Я их вёл в бой, участвовал в бою, вытаскивал раненых и заменял мёртвых. Такой опыт тебя устроит? – спросил я.
Селестия на пару секунд уставилась в пол.
– Ладно уж. Ты сможешь принять участие в военных учениях, но будь полегче с новобранцами, хорошо? – предупредила Селестия. Я выразил самую ехидную ухмылку, на которую только способен род человеческий.
– О да, я буду ангелочком. – я потёр руки, задумывая, как буду гонять их туда-сюда.
– Солдаты… — пробормотала Селестия и принялась добивать горстку свитков, а я прилёг на постель, надеясь поспать перед выполнением задания. Кровать немного заскрипела, когда я попытался лечь на неё.
– Ты что, собираешься тут спать? – спросила Селестия.
– Нет, не собираюсь. Скорей всего. – ответил я.
– А где я буду спать?
– А магия может переносить тебя из одного места в другое? – спросил я.
– Конечно, телепортация возможна, тем более такому магу, как я.
– Лично я таким не обладаю, а ноги у меня отказываются идти. По крайней мере, пока. – Селестия отвернулась и продолжила разбирать документы. Смотря на неё с кровати, мне стало её жалко. Она сидит одна и разбирает все эти документы в одиночку.
– А ты не думала собрать кабинет министров? – спросил я, когда она массировала себе виски.
– Прямо сейчас он занят тем же, что и я, только в несколько раз больше. – вот оно как.
– Сейчас приду. – я резко встал с кровати и попытался открыть дверь. На замке же, точно.
– Открой дверь. – я попросил Селестию, но дверь так и не открылась.
– Ты куда? – спросила она, поворачиваясь ко мне.
– Поверь, это тебе понравится, только дверь открой. – Селестия посмотрела на меня с подозрением.
– Не сделай того, о чём потом пожалеешь. – сказала она мне, открывая дверь.
– Сейчас буду. – я пошел в сторону главного коридора, попутно думая, где тут можно найти кухню. Как там писали в русских газетах?
На снегу под хвойным кровом,
На стоянке полевой,
Лучше нет простой, здоровой,
Доброй пищи фронтовой.
Хорошие стихи у русских, но вот сам язык просто ужасно трудный для понимания. Будто сам дьявол создал его ради того, чтобы писать на нём свои зловещие планы.
Вон, у стражника можно спросить, где тут кухня.
– Эй, боец удалой, а где тут кухня? – спросил я, подходя к массивным дверям тронного зала.
– Первая дверь направо от входа, сэр. – ответил он мне с каменным лицом.
– Благодарю, боец. – я повернулся кругом и пошёл в сторону кухни, надеясь, что там никого нет.
Открываю дверь и передо мной довольно маленькая, но уютная кухня, в которой есть всё необходимое для приготовления чего угодно. Хоть гуся жарь – найдёшь все ингредиенты.
Открыв ближайший шкаф, я быстро нахапал на стол пару пирожных, кусок шоколадного торта. Поставив чайник, я стал ждать, пока он закипит, попутно ища чайные пакетики. Быстро обыскав кухню, я нашел один единственный пакетик. По запаху – с бергамотом.
Чайник начал вскипать, так что я резко схватил первую попавшуюся чашку, засунул в неё пакетик и выключил плиту, чуть не обжигая свои руки о горячий металл. Выкинув пакетик в урну в углу кухни, я очень осторожно взял большую тарелку и водрузил туда все яства, а во вторую руку – чашку с чаем. Открыв дверь плечом, я осторожно шагал до комнаты Селестии, пытаясь попутно не сбросить всё это на пол. Дойдя до комнаты, я задался вопросом – а что дальше? Стучать плечом я не умею, а руки заняты. Придётся стучаться ногой.
Подняв ногу, я немного стукнул по двери. Она отдалась золотым сиянием, но в следующую секунду же открылась.
Войдя внутрь, я обнаружил Селестию, которая до сих пор сидит за столом и что-то пишет. Аккуратно подойдя к ней, я свалил чашку, а потом и тарелку на стол. Лицо Селестии приняло очень удивлённый вид.
– Я вообще-то и сама могла принести себе поесть… — очень вяло оправдывается она, смотря на шоколадный кусок торта.
– Да, и поэтому ты до сих пор сидишь над этой бюрократией. – её живот издал звук, который мог сравниться с воем китов в океане. Подтверждение слов.
– Ты пытаешься таким образом завоевать моё доверие? – она защурилась на меня.
– Да, а потом подкрасться сзади и ударить ножом в спину, захватив власть. – она довольно громко посмеялась. – Мне стало тебя жалко, а такое выпадает немногим. Пользуйся, пока я жив. – с этими словами я лёг на кровать, смотря на то, как Селестия радуется закуске.
– Шоколадный, мой любимый… — она зажмурила глаза и улыбнулась чуть-ли не до ушей, выглядя как ребёнок, учитывая шоколад на губах.
– Ты как ребёнок выглядишь.
– И что? Зато я получила шоколадный торт. – она принялась и дальше есть его, так и приглашая меня обратно на кухню за таким же куском торта.
Я обратил внимание на часы, которые были прибиты прямо над дверью. Полночь.
[1] Эрнст Кальтенбруннер – начальник Главного управления имперской безопасности СС, генерал войск СС.