Биг Мак и ночь с ромашками

“Держись подальше от цветочных девок,” – вот что Эплджек всегда говорила Биг Маку, но соблазн провести ночь в постели с Дейзи был слишком велик, чтобы устоять. Слишком поздно он осознаёт свою ошибку, и теперь его Маленький Мак в опасности! Сможет ли Карамель помочь ему? Сможет ли Доктор Хувс? Сумеет ли Твайлайт?Вы даже не представляете, что Дейзи может сотворить ромашкой!

Твайлайт Спаркл Биг Макинтош Другие пони Карамель Доктор Хувз

Стеклодув

Она — прекрасна и грациозна, как луна, и так же недоступна. Он — молодой творец, которому ещё многое предстоит узнать о мире. Приняв вызов создать истинный шедевр, завоюет ли он её сердце или усвоит жестокий урок о природе красоты и любви?

Рэрити

Фокус и ложь (Зарисовка)

Трикси, ещё не имея ни славы, ни своего громкого "прозвища", идёт на представление известной труппы фокусников, намереваясь получить от них кое-какие советы, и в итоге этот день круто меняет всю её жизнь!

Трикси, Великая и Могучая ОС - пони

Принц-Босяк

8-я часть цикла "Мир Солнечной пони". Принцу Блюбладу волею судеб приходится поработать на ферме Эпплов.

Твайлайт Спаркл Рэрити Пинки Пай Эплджек Эплблум Спайк Принцесса Селестия Принцесса Луна Зекора Принц Блюблад Другие пони ОС - пони Кризалис Шайнинг Армор

Меткоискатели - призыватели апокалипсиса!

Меткоискатели, разочарованные своими постоянными неудачами, решают найти больше информации о Метках и способах их получения в библиотеке Твайлайт. Их не оставляет надежда, что именно там они смогут найти способ получить желаемое. Однако, троица натыкается на древнюю книгу, полную зловещих заклинаний и подружки решают получить Метки худшим возможным способом.

Рэйнбоу Дэш Флаттершай Твайлайт Спаркл Рэрити Пинки Пай Эплджек Эплблум Скуталу Свити Белл

Два признания

Это так сложно - вслух признаться, что любишь...

Твайлайт Спаркл Человеки

Договор

Война затянулась. Селестии надо лишь подписать договор, чтобы она закончилась.

Принцесса Селестия Человеки

Гладь!

Напоминалка всем брони о том, что не стоит слишком уж сильно погружаться в броникультуру теряя в процессе то, ради чего в неё и пришли.

Другие пони Человеки

Изумрудный ЛуноМИФ

Итак, если Луна не была эту тысячу лет на луне, то где же её носило?..

Принцесса Луна Человеки

Самое Заветное Желание

Чего мы хотим больше всего на свете? Любить и быть любимыми своими родными, близкими и друзьями. Особенно остро мы понимаем это тогда, когда волею обстоятельств остаёмся совсем одни или не можем себе позволить ни друзей, ни любимых. Взгляд из-за кулис на бытие тех, кто не единожды благословил и проклял свою вечную жизнь. Тысяча лет попыток Селестии вернуть свою сестру глазами того, чьё желание и мечта сбылись самым причудливым образом.

Принцесса Селестия ОС - пони Человеки Принцесса Миаморе Каденца

Автор рисунка: MurDareik

Копытца

Копытца

Нет ничего неприятнее мартовской ночной духоты. На улице уже не лютует мороз, однако форточки еще не откроешь – простудишься, а батареи центрального отопления всё также раскалены, как и в декабре, вот и мучаешься в этом неприятном, давящем перегреве. А я еще и страдаю бессонницей. Сейчас уже не так, как сразу после развода, но иногда она приходит в такие вот пересушенный отоплением ночи, и нет ничего мучительнее этих душных часов без отдыха. Из-за усталости невозможно подняться из постели и добрести до письменного стола, хотя, наверно, это был бы наилучший вариант для этих утекающих часов, а нервное перевозбуждение, появляющееся всегда без причины, не дает угомонить усталые нервы и погрузиться в долгожданный сон. Ну а духота – из-за неё становится совсем невыносимо.

Я лежу и стараюсь занять свои мысли чем-то веселым и приятным, например, вспоминаю девочку-хипстера, виденную мной в троллейбусе: такая маленькая и забавная в своей светлой фасонистой шляпе, в курточке непонятного покроя и огромным фотоаппаратом на шее. А на ногах у неё были смешные сиреневые кеды. Может это и позерство тинэйджера, но в её годы я сам носил гирлянды фенечек, у меня были волосы чуть ли не до поясницы, я тщетно пытался отрастить бороду и зачитывался Кастанедой. Так что мне эта девчонка показалась подбодряющим приветом из того, что уже никогда не вернётся – из моей юности.

Воспоминания не приносят ощутимого облегчения, и я принимаюсь ждать то, что в конце концов случается на исходе каждой моей бессонной ночи. Я прислушиваюсь и теперь лежу в своей измятой напряженным телом постели полностью опустошенный – без мыслей, без чувств, без энергии, подобно неисправному роботу, у которого чудом еще работает микрофон, который бесстрастно фиксирует тиканье будильника, гремящее в обволакивающей тишине.

И вот, я наконец слышу то, что должен услышать непременно в такую ночь. Этот мерный звук пока еще тих – он сейчас только в самом подъезде. Я напрягаюсь. Тиканье будильника отдаляется на тысячи световых лет и становится неосязаемым. А робкое постукивание уже слышно с лестницы первого этажа. Глупо приписывать звукам то, чего в них нет – у звуков нет запахов или вкуса, но у этого постукивания есть цвет, и я знаю, что это – сиреневый. И я понимаю, что это цокают копытца по замусоренному бетону ночных лестничных площадок. И с каждой секундой шаги этих копытцев становятся всё неувереннее, и я уже чувствую робость, охватывающую чьё-то маленькое сердечко по мере приближения к моей двери, изгоняя то, что заставило эти копытца проделать весь этот неблизкий путь, ставший под конец очень нелёгким.

У самых моих дверей цокот замолкает, и мы оба обездвижены костной нерешительностью, мурлыкающей в сердце: «Не надо, пусть всё остается таким, как было прежде». Потому мы оба словно парализованы: сиреневое копытце не может подняться и постучать в дверь, а я не могу встать с постели и, отперев замок, впустить ту, которая и хочет, и боится войти в мою квартиру. Хотя бы за тем, чтоб вместе посмотреть «Magical Mystery Tour» или похрустеть чипсами. И если бы кто-то из нас преодолел эту неприятную нерешительность – она бы нашла в себе силы постучать в дверь, или я бы смог подняться и выйти в прихожую, тогда бы эта несчастная входная дверь была бы открыта и взгляд бирюзовых глаз встретился бы с моим, и две наши жизни стали бы складываться по-другому. Но нам обоим это не по силам. Ожидание ощущается непереносимой тяжестью, и я уже хочу, чтобы она ушла, смиряюсь с тем, что всё должно остаться таким, как и было прежде: без кино и чипсов, без взглядов в глаза дуг другу, без изменений в двух судьбах, какими бы безрадостными порой бы они нам обоим не казались.

И вот уже я слышу снова цокот копытцев – уже удаляющийся, уже не робкий, а в сердечном облегчении переходящий в бег. И я сам, наконец, ощущаю успокоение, дарящее мне первую за эту ночь дремоту.