Погасшая свечка

25. Ночь души

Я сдал курсовую! Сдал!!! Бесконечные проекты, убивающие моё свободное время и заставляющие прокрастинировать, не позволяющие заниматься любимыми хобби, позади!

Несмотря на накатившую усталость, я чувствую, что в ближайшие пару дней буду самым счастливым человеком на Земле — тем более, что уже устроен на замечательную работу.

Мы близимся к финалу... две линии сойдутся воедино, а Коузи наконец-то столкнётся со своим прошлым, настоящим и будущим лицом к лицу.

Ждите (как обычно — ничего не обещаю, но в обозримом будущем вряд ли меня ожидает что-то наподобие ненавистных жрущих энергию проектов)!

Двумя передними копытами я нажала на тяжёлую дверь, ведущую в мастерскую. Вламываться не стала, просто просунула голову осмотреться.

Внутри не было чего-то необычного. Шайнинг и Эмеральд корпели над украшениями под ровным светом луны и ламп. Разве что стол с готовыми изделиями пополнился.

Моё вторжение не осталось незамеченным. Тендер, даже не поведя ухом, прислонилась к линзе и сказала:

— Роза, тебе нужно что-нибудь?

— Только если я вас не отвлеку, — робко ответила я. У Хэйзов, судя по рассказам, выдался неважный год, и мои волнения вполне могут подождать до вечера. Хватало воли сдерживать себя месяцы, хватит досидеть до вечера.

— Тогда давай быстро, — Эмеральд оторвалась от работы, что заставило меня затараторить:

— А это не вас, это Даймонд!

— А мы не сможем обсудить это вместе?

Ответа у меня не нашлось. Эмеральд не могла не знать об истории Шайнинг, да и рассказывать ничего сокровенного о себе я не собираюсь. Поэтому мы вопросительно глянули на Даймонд. Та лишь вопросительно пожала плечами, не отрываясь от собственной цепочки.

— Хорошо. Я хочу, чтобы ты рассказала мне всё о твоей истории с Флисом Поло.

Ещё немного Даймонд продолжала работать напильником по соединительному звену; но потом из станка вдруг вырвался столб горячего, фиолетового, волшебного пламени — куда сильнее, чем в прошлый раз, когда Даймонд делала передо мной ожерелье. Тендер охнула и зажгла свой рог; но Шайнинг опередила её, махая обоими копытами и сводя пламя на нет:

— Всё в порядке! Просто нога с педали соскользнула, ничего страшного.

Перед тем, как ответить на мой вопрос, Даймонд успела поёрзать и причесать гриву; и всё же, её голос прозвучал на удивление спокойно.

— А что именно ты хочешь узнать? Я думала, Хидден тебе всё рассказала.

Сильно удивилась. Я-то думала, что Шайнинг уйдёт от ответа, или начнёт клеветать на Флиса или Хидден. Более того:

— А ты что, всё слышала?

— У меня превосходный слух, — единорожка выглядела довольной. — Да и вы себя не сдерживали. Я же тебе отвечала, забыла?

Я сильно смутилась. Чтобы я, Коузи Глоу, упустила такую важную деталь в разговоре? Шайнинг ведь действительно мне отвечала. То ли в конец разнервничалась, то ли... расслабилась.

— Ну и почему? Почему ты на него набросилась?

— Я не помню, — пожала плечами Даймонд. Прежде чем я успела спросить, добавила: — Правда, не помню. Он меня дылдой называл, но мне это было смешно, не обидно.

— Но ведь должна была быть причина, — прошептала я в недоумении.

— Наверное, должна была быть, — почесала затылок Шайнинг. — Но вряд ли что-то серьёзное.

— Даймонд так нам и не рассказала. Гордость не позволила, — покачала головой Тендер. Я так и продолжила стоять, из-за чего Даймонд не выдержала и наконец не отложила украшение в сторону:

— А ты что думала, что у меня будет какое-то оправдание? Что я не избила Флиса из-за какого-то пустяка? О, ты ещё не знаешь, какой глупой мерзавкой я была в детстве!

— Все пони в детстве были глупыми.

— Мам, я была глупее остальных. Взять того же Пайнса: в шкафах не прятался, калитки лбом не вышибал, с взрослыми не задирался...

— В тринадцать лет это начинает проходить.

— Ага, зато другие проблемы появляются...

— Да стойте вы! — вскрикнула я. Шайнинг и Тендер послушались, и я была почти уверена, что они обо мне забыли: во время сокровенного диалога вернулись к камням и даже не обернулись в мою сторону. — И как же это так получилось? Шесть лет назад ты была задирой, а теперь — добрая и чуткая сестра?

— Повзрослела. Пони меняются.

— Они не могут поменяться так сильно, — неуверенно пробормотала я. Единственный, за кем я наблюдала долгое время — Тар Сцент. Он действительно изменился, да ещё как... в жизнь не забуду. С другой стороны, Сцент как был наивным дурачком, верящим каждому встречному-поперечному, так им и остался. Но разница между моей Шайнинг и той просто абсурдна!

Ещё были родители. Очень не люблю вспоминать о них и о том, что произошло... Они, выходит, почти не отличались от Сцента, так? Интересно, в детстве их тоже обдуривали друзья?

Тут меня накрыло самое странное чувство из всех, что я когда-либо испытывала. Мои родители когда-то были жеребятами! У меня напрочь не получалось представить их маленькими; мыслить об этом казалось мне смешным. Но ведь это логично! Не могли же они появиться на свет сразу взрослыми!

— Ты поймёшь, когда вырастешь, — усмехнулась Эмеральд, возвращая меня в чувства. Я выплюнула:

— Мне нужно знать сейчас!

— Это не относится к тем вещам, которым можно выучиться сразу или по книгам. Ты не можешь знать не потому, что слишком маленькая или глупая, но потому, что разбираться в чужих поступках, характерах и чувствах очень сложно. Я половину времени не знаю, чего сама хочу, а если в себе не могу разобраться, как мне разбираться в других?

— Вот уж не знаю, — я продолжала упорствовать. — Есть книги по психологии.

— Если бы книги по психологии решали все проблемы, мы бы давно жили без ссор и конфликтов.

— Вы говорили, что Даймонд "повзрослела"! Вы же взрослая! Вот и объясните мне, что это значит! Хотя бы по-простому, чтобы я поняла!

— Отличие взрослой пони от жеребёнка в том, что взрослая способна взять на себя ответственность за свои слова и поступки, в то время как с жеребёнка спрос меньше.

— Это объясняет только то, что она перестала бросаться на Флиса, — я не желала отступать. — Но никак не то, что она вдруг стала лучшей пони!

Тендер окончательно сняла ногу со станка и придвинулась ко мне, вовлекаясь в разговор полностью, но на самом интересном месте нас, к сожалению, довольно резко и неучтиво перебила Даймонд:

— Хорошо, Роза. Допустим, я не могла измениться; но теперь-то я нормальная пони! Что тогда произошло? М?

Перебила хоть и грубо, но вещь сказала дельную.

— Без понятия, — промычала, не переставая тереть виски. — Разве что чейнджлинги подменили.

На моё удивление, Даймонд странно порозовела, а Эмеральд захихикала.

Стойте.

— Погоди, так ты... — я начала осматривать Шайнинг с головы до ног, боясь, что этот образ в любое мгновение пропадёт. Мою голову охватил огонь. Однако, не успела я додумать панически завертевшиеся в голове мысли (Она притворялась?! Я — фестралка, она — нет, мы больше не сможем называться сёстрами?!), как Эмеральд разразилась смехом:

— Представляешь, она ко мне с тем же вопросом подошла! Когда ей тринадцать было!

— И ты говоришь, будто бы я не была глупой, — Даймонд окончательно смутилась и стала прикрываться копытом. — Хотела оказаться "особенной". Чтобы за мной однажды пришли и забрали бы меня прочь от школы, ненавистных одноклассников и родителей, с которыми вздорила. Навстречу приключениям, ага! Потому что я была "не похожая"! Другая!

— И что вы ей ответили? — спросила, оглядываясь на хохочущую Тендер.

— Что я её абсолютно точно выносила, вскормила и вырастила, — единорожка утирала слёзы копытом, — Знаю её, как облупленную. И чтобы думать об этом даже не пыталась.

Я нахмурилась. Все пони вокруг меня меняются, кроме меня. Я-то всегда была самой собой? Хитрой, умной и со всех сторон особенной (по-настоящему, не то, что по выдумкам Шайнинг)? Или мне ещё предстоит превращение в сахарную добрую кнопочку? Не снаружи, а изнутри?

— Надеюсь, когда я вырасту, я не сойду с ума, — пробурчала я. Даймонд не переставала краснеть и прятаться за станком, а вот Эмеральд неожиданно спросила:

— Роза, а ты не думала, кем хочешь стать в будущем?

Я не ответила сразу. Подобный вопрос в мою легенду не входил. Да и что мне ответить? Принцессой?

— Много разного думала. Там, советником или послом. Хм… Представь себе, дипломат, который завтракает с принцессами, обедает с делегацией и ужинает в…

— Эвона как ты загнула! – улыбнулась Даймонд. – Высоко целишься. Это тебе придётся сначала в Кантерлот ехать…

— Не хочу я отсюда никуда уезжать! – вспылила я. – И с чего это вдруг вы такие вопросы задаёте? Мне всего двенадцать!

— О таких вещах стоит задумываться смолоду, — несколько резко ответила Эмеральд – мой тон не пришёлся ей по душе. – А вот почему… Камни ты обрабатывать не будешь, желания в тебе нет. К саду тоже равнодушна, а к шахматам относишься как к хобби. Вот и подумала – может, захочешь пойти по следам своих родителей? Выучишься на геолога, отправишься работать к моей сестре Джаспер на шахты? Сможешь помогать им с поиском камней. Будешь жить у родственников, видеться с нами, заниматься делом предков…

— Нет! – я схватилась за голову. Вот только о родителях во второй раз за ночь упоминать не надо. – Нет, нет… Ну о каком будущем может идти речь, когда я не знаю, что мне делать сейчас? Всё! Достало! Даймонд, вот возьму и признаюсь, и тебе, и Эмеральд, всем назло!

Вопреки моим ожиданиям, Шайнинг не стала ничего расспрашивать. Если кто и встрепенулся, так это Тендер, напряжённо вытянувшая шею вперёд (при этом ограничила себя, дескать, вдруг Роза заметит и передумает рассказывать… хи-хи). А вот молодая единорожка распрямилась, оперла голову на копыта и крайне ехидно прищурилась.

— Что смешного? – из моих ноздрей паром вырвался горячий воздух.

— Да так, ничего.

— Я… я… — не только из-за злости мне было сложно выговориться, но и признаваться не хотелось совершенно.

— Луна с тобой. Мы знаем про варенье.

— Я… что?

— Персиковое варенье, — снисходительно повторила Даймонд. – Оно, вообще-то, на зиму, но если бы ты попросила, никто бы тебе не отказал.

Меня охватило странное чувство, из-за которого почему-то щёки загорелись, а крыло само дёрнулось закрыть лицо. Мне стыдно, что ли? Но я ведь даже не опозорилась. И попробуй докажи, что я это варенье съела!

— И про ветку сломанную знаем. Когда ты на дерево забираться училась…

— Руби! – взвыла я, вскакивая с места.

— А причём тут Руби?

— Он вам рассказал, паразит этакий? – высунув голову в коридор, я прикидывала место, куда можно будет подвесить тазик, полный холодной воды.

— Я сама видела. Сначала заметила, как ты подозрительно оглядывалась, а потом выскользнула в сад. Потом из мастерской поглядывала. Зрелище было потрясное!

— Да ну тебя, — я сдалась. Это был стыд, стыд ужасный, отпираться было бессмысленно. Прижав дёргающееся крыло копытом и опустив взгляд, выслушивала хохот Даймонд, терпела добрую улыбку Тендер.

Но почему мне не хочется издеваться над ними в ответ?

— Хочешь, поможем тебе? От падения подстрахуем…

—  Шайнинг, работа, — Эмеральд вернулась к станку.

— Ну мама!

— Не мамкай, большая уже. Я объясняла: нам нужно выполнить эти заказы до понедельника. Ты согласилась.

— Знаю, просто… много их, — буркнула Шайнинг, возвращаясь к напильнику.

Крылья подёргивались, отражая моё острое желание уединиться. Я бросила взгляд на взрослых ещё раз и, убедившись, что и Даймонд, и Тендер окончательно вернулись к украшениям, выскользнула из мастерской и направилась к дверям.

---

Я находилась в воздухе, но не летела куда-то целенаправленно. Лениво расправила крылья и позволила сильному ветру подталкивать себя, следя лишь затем, чтобы не вылететь за пределы долины Орхида.

Вела себя на удивление спокойно. Ну, по сравнению с моими обычными гневными приступами. Пара истоптанных в дымку облаков — это как-то несерьёзно для меня.

Наверное, из-за того, что мне было скорее тревожно, и злилась я именно на это поганое, липкое чувство.

Было страшно терять Даймонд, такую классную сестру.

Было страшно покидать дом Хэйзов, где я почувствовала себя так тепло и безопасно, как нигде до этого себя не чувствовала.

Было страшно отправляться на ритуал. Если что-то пойдёт не так, если один из моих напарников облажается, особенно Виктори… Как я потом посмотрю в глаза Шайнинг? Если, конечно, увижу её снова. Если вообще хоть кого-то увижу…

Этот разговор о том, что пони меняются и вырастают. Кажется, я соврала и Эмеральд, и себе. Оглядываясь назад, в прошлое – а сделать это несложно, спасибо навязчивым снам, что приходят ко мне через день – я действительно изменилась. Даймонд бы сказала, в худшую сторону. Я – что я стала сильнее.

А что бы сказали родители?

Впервые бездействие казалось мне лучшим вариантом. Впервые немедленные действия и составление плана не могли принести мне успокоения. Уйти – нельзя! Остаться – тоже! Хотелось спрятаться, забиться куда-нибудь под чердак и не сталкиваться с выбором. Может, именно поэтому крылья дали слабину и я продолжала плавно парить вниз, к западной части города.

Домики – как и в остальной жилой части города – здесь были пастельно-бежевые и ухоженные, с приятной красной и оранжевой черепичной крышей. Решила приземлиться под какой-нибудь выступающий козырёк. На балконы садиться пегасам – верх неприличия, всё равно что в чужой дом без разрешения зайти. А вот повиснуть вверх ногами, зацепившись хвостом и копытами за водосточную трубу – совсем другое дело.

Окно, рядом с которым я приземлилось, как-то странно блеснуло – неестественно глубоким фиолетовым. Но, вглядевшись получше, увидела только спальню и собственное отражение – усталую мордашку, явно встревоженную, крайне обеспо…

Дискорд!

Отшатнулась так сильно, что ударилась о вертикальную трубу. Промычал гул, а я дула на ушибленную переднюю ногу, ругая себя.

Видите ли, мой талант – всемогущ. Нет, это-то, я надеюсь, вы успели понять (что я, зря перед вами всё это время распиналась?); я имею в виду, он способен на некоторые по-настоящему необычные вещи. Например, распознавать эмоции водных пузырей. Или свои собственные – если посмотрю в зеркало.

Однако, есть у меня подозрения, что при этом талант сильно барахлит. Ну не может всё, что я вижу о себе, быть правдой. Ещё с приюта меня обманывает.

И, самое главное, такие мерзкие вещи показывает, что оторопь берёт!

Поэтому перед взглядом в зеркало или выключаю талант, или настраиваю на что-то конкретное. Чтобы потом не разнести всё вокруг себя.

Но если я в таком безвыходном положении… Может, правда мне нужно заглянуть в себя?

— Не хочу, — заговорила я вполголоса. Метка загудела, как не своя! От неё, словно от брошенного в воду камня, по всему телу пошли волны! Меня так давно не пробирало… со времён получения знака отличия! Шерсть дыбом поднялась – чувствовала, что если загляну в окно, узнаю всё про себя до последней крохи. Но я не хочу этого видеть! – Не хочу, не хочу. Не буду. Не хочу.

— Не хочу? – словно бы прошептал ветер.

Спина покрылась мурашками. В основаниях крыльев защекотало – без сомнения, кто-то решил помагичить. Я развернула голову в поисках подозрительных пони – но улицы, крыши и даже небо, были пусты, куда ни посмотри.

Разряд магии был… мощный, но совершенно ненаправленный. Может, неудачники мои ритуал готовят. Стоит их навестить перед вылазкой.

— Что ты такое?

В третий раз я дёрнулась, дико озираясь. На этот раз к испугу добавилось неконтролируемое гневное шипение. А вот в спальне что-то гулко упало на кровать; поэтому, испытывая лёгкий стыд, прильнула к окну, выдавив добрую клыкастую улыбку меткой.

В темноте комнаты, на кровати лежала ошарашенная фиолетовая пегасёнка лет пяти. Её копыта были раскинуты в сторону, но вот шея – приподнята; и жеребёнок не отрывала от меня любопытных глаз.

— Ты — пони-летучая мышь?

— Можно и так сказать, — я повела ушами. Через открытую форточку мы могли превосходно переговариваться друг с другом, и всё же за стеклом было находиться неприятно. Пони смотрела на меня, как на животное в зоопарке. К слову, о пони: пегасёнка выпорхнула из постели и, точно так же как и я, прислонилась передними копытами к стеклу. — Я — фестралка. Разве ты не знаешь, кто такие фестралы?

Кобылка недоумённо хлопнула глазами.

— Никогда о вас не слышала, — покачала она головой. – Ты что, дикая? Ты живёшь в лесу?

Меня прямо-таки подмывало расхохотаться, но ответила я совершенно серьёзно:

— Да, в лесу. Днём сплю, ночью летаю. Но я не дикое животное, у меня домик есть!

Полуправда подействовала на пегасёнку как какое-то откровение. С зачарованным взглядом она копытом потянулась к ручке рамы:

— А можно открыть окно?

— А разве мама тебе не говорила не открывать окна незнакомым пони? — прищурясь, спросила я.

Пони озадачилась. Но через пару секунд молчания я услышала щелчок:

— Ты бы давно могла пролезть ко мне через форточку. А ещё ты жеребёнок! Разве жеребята могут похитить других пони?

— Могут, ещё как могут, — вздохнула я. Кобылка высунулась из окна и положила копыто на моё плечо:

— А ещё похитители не отговаривают жеребят не открывать двери. Я тебе верю!

— Спасибо.

Хоть кто-то мне верит. А если бы я рассказала ей правду? Она бы даже близко не подобралась ко мне! Заперлась бы внутри — как поступил бы любой здравомыслящий пони, встретившийся со мной!

Снова дружба, основанная на лжи. Тебе, Коузи, похоже, только лгать и остаётся. Ловушка, из которой не выбраться.

— Как тебя зовут? — спросила пегаска, осторожно толкнув моё плечо.

— Я? Роза Кэндл. А как зовут тебя? И как ты смогла увидеть меня в такой тьме?

— Меня зовут Блуберри Пеббл, — захихикала кобылка. — А заметила я тебя благодаря своему таланту.

Блуберри повернулась ко мне боком. Её меткой оказалась сломанная веточка — будто бы неосторожный пони наступил на неё копытом.

— Мама говорит, что у меня зоркий глаз и цепкий взгляд. Я могу издалека замечать то, чего другие пони не видят!

— Здорово тебе, наверное? — задумчиво произнесла я. — Такая маленькая, а уже с меткой?

Пегасёнка опустила голову. Её ушки сами по себе прижались:

— Не очень, на самом деле.

— Почему?

— Я теперь с этим талантом застряла, — вздохнула Блуберри. — Метки ведь не меняются. А я так и не успела попробовать чего-то другого. Нет, я довольна своей кьютимаркой! Наверное. Просто... Я не знаю, как это объяснить.

Малышка расстроенно покачала головой. И только я захотела её подбодрить, как она выпалила:

— А что означает твоя?

— Моя? — я тоже повернулась боком. Оранжевая ладья зловеще обрисовалась в тусклом свете одинокого, далёкого фонаря. — Я... Я... Тоже вижу то, чего другие пони не видят. Только смотрю я не наружу, а внутрь пони. Понимаю их чувства.

— То есть... Как психолог? Или как Элементы Гармонии?

— Только гораздо круче! — отрезала я, теребя шерсть на метке копытом. Блуберри предлагала какие-то уж чересчур странные сравнения.

— У тебя замечательный талант, — расстроенно сказала пегаска. — А ты можешь посмотреть внутрь пони и помирить их?

— Я могу что угодно! – горделиво ответила я. Но Пеббл отозвалась ещё грустнее:

— Мои родители. Они поругались. Опять. Час назад только успокоились, — всхлипнула фиолетовая пегасёнка. — Вот мне и не спится совсем. Я боюсь, что они однажды совсем разругаются и разойдутся. А я не хочу этого! Я их так люблю, и мне больно, что они кричат друг на друга!..

Пеббл буквально утонула в моих объятиях. Охнув от неожиданности, пегасёнка прильнула ко мне и забавно обняла. Её копыта еле-еле дотягивались до основания моих крыльев. А как она смешно трепыхалась у моего живота!..

Вдруг я подумала, что сейчас, приняв её объятия, я повела себя прямо как Даймонд. А в моих ногах, получается... я?!

Бррр.

Встряхнувшись и отбросив наваждение, дождалась, пока Блуберри не успокоится, и твёрдо отодвинула её от себя. Та благодарно всхлипнула:

— Спасибо тебе. Пожалуйста, скажи, что ты придёшь!

Я похвалилась, конечно, но с другими пони, буду честной, у меня не всегда выходило. Много экспериментировала в приюте. Получалось добиваться результатов – любых, хоть поссорить, хоть помирить, хоть стравить пару на пару! Но я всегда действовала обманом и исподтишка. Чтобы два друга по-настоящему рассорились, нужно немало времени. А вот сдружить двух пони…

Да, этого у меня ни разу не выходило.

Но постойте! Ведь есть мама Ниддл и Даймонд!

Тут же метка загудела, а меня переполнили идеи. Так… конечно, нужно будет узнать точки недовольства её родителей. И, конечно, составить психологические портреты. Невзначай встретиться завтра с мамой, заплутать и попасть на работу послезавтра к папе…

А послезавтра у меня… ритуал. Не прийти мне к Блуберри.

Воздух словно перекрыло.

— Как получится, Блу, — через силу просипела я. Врать малышке было противно. — У меня дела есть.

Пегасёнка хлопнула себя по лбу:

— Точно! Ты же не только ко мне приходишь!

— Что?! Куда ещё прихожу?...

— Ты приходишь по ночам к разным пони — во снах или наяву — и помогаешь им! Прямо как... Ах! — Пеббл взлетела в воздух от озарения, — Я знаю, я тебя рассекретила! Сейчас мы спим!!! А ты помощница принцессы Луны!!!

Если бы я сейчас пила компот Хувза, то точно бы поперхнулась.

— Ты что говоришь-то такое?! — возмутилась я. — Никакая я не помощница! Простая бэтпони, вот и всё!

"Не такая-то уж и простая!" — сказал ехидный голос в моей голове. Сморщившись от вновь накативших воспоминаний о прошлом и думок о будущем, я замолчала и уткнулась на землю.

— А ты тоже чем-то расстроена, не так ли?

С трудом подняв глаза, я увидела едва освещённую тусклой луной мордашку Пеббл. Её коротенькую гриву, трепыхающуюся на ветру. Её маленькие, но твёрдо опирающиеся на подоконник ноги. Саму её, так открыто и безбоязненно повернувшуюся ко мне.

Всё это было невозможно.

Я не могла увидеть чего-то столь простого и красивого после всего, что натворила.

Наверное, я тоже сплю.

— Не важно, — пробубнела я.

— Расскажи-и-и! — взмолилась пегаска, больно вцепившись в моё крыло. Я зашипела от боли и отдёрнулась:

— Нет! Тебя разве не учили, что нехорошо выведывать секреты? Пони сам расскажет, если захочет, балбеска!

"А кому я ещё смогу рассказать секрет, если не ей, совершенно незнакомой пегасёнке?" — спросила я себя, не отрываясь от виновато отвернувшейся Блуберри. — "Даймонд прогонит меня. А потом будет слишком поздно кому-то что-то рассказывать".

— Очень скоро мне придётся расстаться с пони, которых я бы не хотела отпускать от себя, — сбивчиво начала рассказывать. — Они мне не родные, но почему-то это меня очень тревожит.

Пеббл призадумалась.

— Тебе обязательно уходить?

— Нет... То есть, да! Это не обсуждается! — яростно отрезала я.

— Почему бы тебе не писать им письма? Моя тётя из Лас-Пегасуса пишет нам раз в месяц! Хоть мы и не видимся, всё равно не так одиноко!

— Понимаешь, Блу, — вздыхая, я повернулась к малышке, — вряд ли у меня получится с ними переписываться потом.

— Ты уезжаешь куда-то очень далеко?

— Нет. Они просто больше не захотят обо мне слышать.

— Быть того не может! — уверенно сказала Пеббл. — Если они тебя любят — они тебя ни за что не бросят!..

— Да неужели?! — я вновь закричала от безысходности. Плач прорывался и сквозь волевую стенку, и сквозь барахлящий талант. Блуберри испуганно отодвинулась назад, пока я продолжала распинаться о грядущем расставании. — А если они узнают обо мне что-то мерзкое? То, чему нет прощения, чего они никогда не смогут принять?

— Если ты извинишься, — робко зашептала пегасёнка, — и если они тебя любят, они простят тебя...

— Нет! — я резко взмахнула копытом. Блуберри вжалась в стенку. — Они не могут любить меня! Я их не люблю! Я их не люблю, понимаешь?! Не люблю, не люблю, не люблю, не люблю!!!

Последнее слово утонуло в потянувшихся к лицу копытах. Изо всех сил хотелось спрятаться, скрыться, чтобы эта малявка не увидела моих блестящих глаз. И — как назло — запал, который копился всё это время, ярость, ненависть к тому, что происходит... Всё это смывалось с каждой слезинкой, падающей из моих глаз.

— Ты же любишь их, — сквозь мои всхлипы донёсся тонкий голосок Пеббл.

— Д-да, — пристыженно, утирая нос копытом ответила я.

— И они тебя любят, я уверена. И ты совсем большая! Они тебя обязательно выслушают, Роза!

— Коузи, — обречённо сказала я. — Моё настоящее имя — Коузи Глоу.

Прошу вас, не хватайтесь копытами за голову! Понимаю, теперь этот поступок кажется невероятно глупым и опрометчивым! Но если бы вы знали, как я устала от постоянно жгущей внутренности тайны! Как я устала скрываться, врать, изворачиваться! Тем более — это же маленькая кобылка, что может быть плохого?

— Настоящее имя?! Теперь я совсем запуталась, — Блуберри схватилась за голову. Но не прошло пяти секунд, как малышка встрепенулась и радостно выпалила:

— Поняла, поняла! Когда-то ты была простой пони, а потом тебя взяла в помощницы принцесса Луна, превратила в пони — летучую мышь и дала новое имя! Угадала?

Настал мой черёд хвататься за голову.

— У тебя... очень богатое воображение, — наконец выдавила из себя я. Блуберри, впрочем, то ли не поняла сарказма, то ли вообще приняла мои слова за комплимент:

— Я знаю, спасибо тебе большое!.. Что это там?!!!

— Где?! — я резко вскинула голову по направлению взметнувшегося копыта пегасёнки. Тёмно-серые дома, крыши, деревья, речка — но ни пони, ни заблудшего зверя я так и не увидела. Пеббл, паникуя, сама повернула мою голову:

— Да вот же!

Двухэтажный дом от своих соседей ничуть не отличался. Из-за закрытой облаками луны цвета потускнели до серого, и я далеко не сразу нашла то, о чём говорила Блу.

На уровне второго этажа, рядом с водосточной трубой зависло... нечто. Кусочек чёрного тумана, что был куда темнее окружающих его вещей. Неестественно тёмный. Сначала я решила, что это просто заблудшее облачко. Но какое облачко будет сверкать и плыть в воздухе?! Оно ощущалось скорее как кусочек чистой магии, пронизавшей материю насквозь! И у меня возникало стойкое ощущение, что я его уже где-то видела...

Вдруг облачко замерло. Его передний конец повернулся к нам, будто бы вглядываясь.

А потом оно спешно метнулось за угол дома, и след его простыл.

— Что это было? — осипшим голосом спросила Блу.

— Понятия не имею, — дрожа, ответила я.

— Смотри, оно снова вылезло!

И впрямь, кусочек облачка вновь выглянул из-за водопровода, практически на нас уставившись. Без глаз. Не спрашивайте, как. Но я кожей чувствовала, как на меня кто-то смотрит, и шерсть от этого вставала дыбом.

— Может, поближе посмотрим?

— Что? — я чуть ли не взвизгнула. Этот чёрный, мерцающий туман не вселял в меня ничего, кроме нарастающей паники. От него просто нельзя было ждать ничего хорошего! Он излучал опасность, моё подсознание кричало: лети, Коузи, отсюда, как можно скорее! Особенно после этих поганых водных пузырей!

Тем удивительнее, что страх Блуберри почти сошёл на нет. С каким вскриком она заметила туман сначала, и как безбоязненно она предложила мне следовать за ним теперь! Я даже талантом на неё посмотрела — настолько не верилось во взявшийся ниоткуда энтузиазм Пеббл.

— Проследим за ним, вот что!

— Блу, это очень опасно! Мы не знаем, что у этой штуки на уме! Мы даже не знаем, что это такое!

— Ну и что! Я же тоже не знала, что ты такое!

— Я, вообще-то, пони! — прошипела, краснея до корней волос. — А не... зачарованный кусок атмосферного явления!

Вдруг мне показалось, что облачко сердито надулось.

— Смотри, он совсем не страшный! — засмеялась Пеббл, показывая на туман копытом. — Давай слетаем за ним, а, Роза?

И всё-таки ты решила называть меня Ро...

Постойте-ка.

Этот туман нас явно подслушивает.

А как долго он следит за нами?

Что, если он успел услышать моё настоящее имя?

— Знаешь, а почему бы и нет? — я поднялась и выгнулась, готовясь к полёту. Ни за что не позволю рассекретить меня за день до свершения мести!

И сразу же после моих слов облако встрепенулось и скрылось вновь!

— В погоню! — трепеща маленькими крылышками, Пеббл ринулась во тьму.

"Потеряется ведь!" — шипя сквозь зубы, я взмыла вслед за ней.

Оно — что бы ни скрывалось под видом блестящего облачка — с нами словно бы игралось. Как только мы долетели до той самой водопроводной трубы, то увидели, как волшебный туман стелился вдоль речки. Я тотчас же спланировала к берегу, взбила в воздух песок копытами, попыталась схватить его — но облачко, посмеиваясь, с шумным всплеском нырнуло в воду и окатило меня веером брызг. Посмеиваясь? Не спрашивайте! Я уверена, что за маской тумана скрывается некто! И со стороны этого некто было бы очень глупо предполагать, что я не смогу разглядеть его эмоции, даже сквозь напускные блёстки! Мой талант может всё!

Кхм. В любом случае, нырка я не ожидала. Не ожидала настолько, что рухнула в ручей вслед за облаком, больно уткнувшись носом в песочное дно.

Ай-ай-ай!

Еле поднялась, начала обиженно отфыркиваться и оттирать нос копытом. И что бы вы думали? Первое, что я увидела, разлепив глаза, было задорно наклонившееся вбок облачко! А сзади заливисто хохотала Пеббл! Вы представляете, как стыдно мне было? Оказаться посмешищем с мокрой, измазанной в песке мордой перед малышкой и ляганным облаком?!

Взревев — больше из задора, чем от ярости — я бросилась за неуловимым туманом вновь. А он, похоже, знал, куда вести меня.

Попетляв над речкой, туман резко бросился в сторону школы. Проскользнул сквозь сетку ворот, подбросил вверх забытый, дырявый футбольный мяч, скатился по горке и нырнул в открытое окно. Я же попалась в ворота ("Гол!" — крикнула Блу), получила по носу мячом, взрыхлила песок гривой под горкой и чудом лбом не разбила школьное стекло. Как вы поняли, стойко держалась на хвосте. Пеббл, впрочем, присвоила себе все заслуги, когда первой вскарабкалась в здание школы, ступая по моей гудящей голове.

Школу мы миновали быстро. Облако поняло, что темнотой коридоров нас не запугать (и я всегда видела затаившийся в неосвещённом углу кусочек тумана!) и вылетело из первого же попавшегося окна.

Следующей на очереди (минуя липовую аллею, из которой я вылетела с веточками в хвосте) оказалась...

"Библиотека", — подумала я, на полном ходу влетая в распахнутые двери балкончика.

Беглый осмотр зала с полками не помог. Моргая, я ещё раз осмотрела тускло-серые стеллажи с книгами и лишь потом поняла!

Бам!

— Уй! — Пеббл схватилась за голову. Я, в очередной раз вставая на ноги и потирая дважды ушибленный круп, шикнула:

— Тише! Туман пропал!

— Как — пропал?! — Блуберри испуганно хлопнула глазами.

— Вот так. Может, ты что-нибудь заметишь?

Мы обе уставились в темноту — взором фестралки и зоркой на мелочи пегаски.

— Смотри, все книги в пыли. А на стеллаже "Сказки" — нет! Наверное, туман пролетел там!

Я вглянулась — и в самом деле, так оно и было! И как Пеббл углядела такое в полной темноте?!

— Блу, это же гениально! Вперёд, туда!

— А я-то тут при чём? Это тебе спасибо, — пожала плечами Блуберри.

Я нахмурилась.

— Ты же только что сказала! Про пыль на книгах!

— Нет, это ты сказала!

— Это был твой голос! Твой, и ничей другой!

— Роза, если это и шутка, то какая-то не смешная. Думаешь, я твоего голоса не отличу?

— Но... я...

На моей спине встали мурашки. Если это всё-таки не была Блу... Кто это мог быть вообще? Нас ведь в библиотеке только двое!

Да что я говорю! Никто не может говорить так, чтобы разные пони слышали разные голоса! Это немыслимо! Этого не может быть!

— Смотри, а ведь на них и впрямь нету пыли, — подошедшая Пеббл провела копытом по "Жасмину в стране Лжецов".

Я лишь цокнула. Наконец-то, Блу. Не прошло и двух лет. Давай, кончай гладить голубую обложку и двинемся дальше...

Вдруг я поняла, что могу различать книги по цветам.

Резко встряхнулась и хлопнула глазами. Вся полка играла бликами огня! И не только она, и другие стеллажи, и даже потолок! Словно бы в глубине библиотеки кто-то развёл костёр!

— Роза, мне страшно, — Блу юркнула ко мне и прижалась к боку.

— А ты не бойся, — холодея, брякнула невпопад. Вдруг поняла, что ненароком обхватила пегасёнку крылом. Рыкнула и поскорее отпихнула её прочь, чтобы не подумала чего. — Пойдём вместе, а?

Получив молчаливое согласие Пеббл, я тихо зашагала вперёд.

Невнятный шум, доносившийся изнутри, перерастал в едва различимый шёпот. На освещённом потолке мелькали огромные, причудливые тени пони. К стойке мы почти подползли, неистово стуча зубами и прижимаясь друг к другу.

— Ты первая, — не испытывая ни капельки стыда, мягко подтолкнула Пеббл копытом в шею. Та плюхнулась носом об пол и промычала:

— Нет, ты!

— Нет, ты!

— Нет, ты!

— Заглянем вместе, — я зубами схватила Блу за шкирку. Пегасёнка пару раз трепыхнулась, но вскоре — поняв, что сопротивление бесполезно — повисла и прижала ноги к себе. Вместе мы осторожно высунулись за стеллаж.

Около разведённого посреди травы костра кружилось три тени. Выше меня, выше Даймонд, они, склонив головы, осторожно ступали по дурманящим цветам и нашёптывали друг другу что-то.

— Когда-нибудь она вернётся.

— Да, она обязательно вернётся. Повелительница ночи не забудет своих сыновей и дочерей.

— И мы, что взывали к ней всё это время, не останемся в стороне.

— Мы встретим владычицу достойно, и она одарит нас щедро!

— Ещё щедрее, чем в прошлый раз!

— Всех, кто дожил до этих дней...

— Хоть мы и скрывались до сегодняшнего дня во тьме.

— Но сегодня мы вышли из неё, ровно под новую луну!

— Первая...

— Вторая...

— Третья.

— Но подождите! Здесь есть и четвёртая!

Тени, как одна, повернулись ко мне и замерли как вкопанные. От страха я прекратила дышать.

— Дитя, — первый, самый высокий силуэт величественно приблизился. — Скажи: ты одна из нас?

— Ч-ч-ш... Я-я-я н-нееее...

— Конечно нет! — воскликнула вторая. — Посмотри на неё!

— Да, посмотри, — вклинилась третья.

Со всех сторон эхом заголосилось "Посмотри! Посмотри!". Я испуганно съёжилась. Словно бы на меня смотрело не три, а сразу же сотня таких теней.

— Однако...

— Она не может быть одной из нас!

— Почему же?

— Она не жила с нами! Она не знает наших традиций! Она не знает, каково это — быть нами!

— Посмотри, что она сделала! Посмотри, что она хочет сделать! Ей нет места среди нас!

— А, может, спросим у неё? Дитя, — первая тень опустилась на колени, — скажи, ты заколдована или благословена?

— Вы кто?! — взявшиеся из ниоткуда силуэты перепугали меня так, что ноги подкашивались. Пеббл ни живой ни мёртвой накрепко вцепилась в мой бок и что-то сопела под нос. Лучшее, что я видела — не идти на поводу этим существам и гнуть свою линию. Все эти важничающие пони и злодеи любят о себе поразглагольствовать, дай только повод.

— Мы — твои страхи, Роза, — по-доброму произнесла первая тень.

— То, чего ты боишься.

— Но и то, что ты любишь.

— И то, что ты не хочешь потерять.

— Ведь, если бы ты ничего не любила, ты бы ничего не боялась, не так ли?

— Почему вы явились ко мне? — намного смелее продолжила я.

— Ты не догадалась сама?

— Твоё сердце мучится от сомнений, Роза.

— Сомнения рождаются страхом.

— А в эту чудную ночь все страхи воплощаются в жизнь.

— Ты крикнула — и хоть ни единого звука не вылетело из твоих уст, твой крик не пропал во тьме.

— И на него явились мы.

— Но мы не хотели испугать тебя! — торопливо добавила первая тень.

— Вовсе нет! Не в этот раз!

— Сегодня мы лишь хотели столкнуть тебя со своими проблемами лицом к лицу.

— От них нельзя убегать вечно!

— Их не задвинешь на дальнюю полку, не уберёшь в долгий ящик!

— Ты же понимаешь, о чём мы говорим, Роза?

Я смело подняла взгляд на возвышавшуюся передо мной первую тень.

— Да.

— Тогда — решайся, — силуэт аликорны опустился на колени.

— Я должна дать вам ответ? Сейчас?

— Нет, конечно!

— Нам и не нужен твой ответ!

— Никому не нужен, кроме тебя самой!

— Ты должна сама решить и сама поступить так, как посчитаешь нужным.

— Но я не знаю! — дрожащим голосом произнесла я. Тени словно бы нахмурились. — Помогите мне!

— Тут мы тебе не помощники, — покачала головой первая тень. — Решать только тебе.

— Пожалуйста!

Но медленно плывущие, не издававшие ни звука тени не ответили ничего.

— А... М... Простите, мисс страх Розы, — вдруг, заикаясь, заговорила Пеббл. За всю эту встречу она впервые подала свой голос. Я уж успела забыть про неё — подскочила от испуга. — Вы случайно нигде не видели мерцающее облачко? Похожее на кусочек звёздного неба?

Три силуэта переглянулись между собой.

— А, так ты бы сразу и сказала! — воскликнула первая.

— Вот же она, на окне сидит!

— С самого начала нас подслушивала!

Между двух стеллажей, на подоконнике в наш разговор вслушивался тот самый туман. Ответ теней заставил его вздрогнуть и заметаться из стороны в сторону.

— Летите! — облачко ринулось вниз. — Летите за ней, вы ещё успеете!

Уже высунувшись в окно, услышала прощальные слова тени:

— Роза!

Обернулась. Поляна с костром, как силуэты, плыли и размывались на глазах. Лишь первая на фоне кутерьмы выглядела чётко и необычайно чёрно:

— Торопись, Роза. Время утекает.

Я кивнула и бросилась в нескончаемую погоню.

---

— Роза... А почему... Там, в библиотеке... Кха! Была поляна с луной и травой?

— Я не знаю, Блу! — откашливаясь, ответила висящей на спине пегасёнке. — Я не знаю! У меня нет ответов!

После происшествия в библиотеке странности начали нарастать стремительно. Фиолетовый оттенок неба начал буквально освещать улицы домов. Тени из серых превратились в сплошные, чёрные пустоты. То и дело мне слышались странные шорохи, трески, завывания ветра. Хотя бы Пеббл их тоже слышала. Кстати, о Пеббл. Бедолага совсем выдохлась, пришлось её взвалить на загривок. Где она сейчас и обретается, вцепившись в мою шею копытами и помогая крылышками по мере сил.

— Если... этот туман ещё куда-нибудь полетит, предлагаю бросить это дело и... по домам!

— Идёт! — прохрипела Блу. Неугомонное облако после библиотеки прогоняло нас ещё сквозь полгорода, и здорово поводило за нос в парке. Теперь же оно, вновь попетляв у воды (нет, спасибо, во второй раз плюхаться в песок я не собираюсь) полетело прямо на памятник основателю Орхида.

— На счёт три... разделяемся и ловим! Раз! Два! Три!!!

Блу неслышно оторвалась от моих плеч и, сохраняя скорость лёгкими взмахами, ушла влево. Я же спикировала вправо, намереваясь обогнуть статую и взять облачко в клещи.

И...

Бах!

— Всё! — озлобленно фыркнула я, потирая ушибленный лоб. Туман в который раз нахально завис над нами, то ли посмеиваясь, то ли сочувствуя. Распластавшись на холодном, бронзовом основании памятника, прокричала: — Не будем больше гоняться за тобой, глупое облако!

— Не будем! — прекратила всхлипывания Блуберри. — Твои игры — несмешные! Только и делаешь, что издеваешься и ставишь синяки! Вот и лети себе куда подальше!

Туман вздёрнул "голову" и медленно поплыл вверх, прочь от нас и от земли.

— Так обидно. Сдаваться, когда почти её догнали?

— Хочешь? Сама лети, — сморщилась я. — А моей спине нужен отдых.

— Если бы мы могли попросить его о помощи, — Пеббл мне была не видна. О ком она вела речь — я и понятия не имела. — Раз уж сегодня ночь чудес и разные вещи оживают... Как думаешь, Роза? Может, получится?

Я, не задумываясь, пробормотала что-то неразборчивое.

— Мистер, простите меня, пожалуйста. Я не знаю вашего имени и понимаю, что вы выполняете очень важную работу и не можете просто так покинуть свой пост. Но, пожалуйста, не могли бы вы помочь нам догнать этот волшебный туман? Вы такой большой, сильный и крепкий! Вы нас даже не почувствуете, я уверена! Пожалуйста!

— Хочешь, чтобы тебя послушали — говори меньше "пожалуйста", — буркнула, не разлепляя глаз.

Блуберри вздохнула и, прошелестев перьями, придвинулась к моему боку. Я же, не поднимая тяжёлой головы, начала прислушиваться к завываниям ветра.

Падение огромной, многотонной глыбы почувствовала в самый последний момент.

С ужасом, вздыбившейся шерстью я попыталась выскользнуть — но не успела. Поверхность накрыла меня целиком.

На мгновение мне подумалось, что то, что в подобные моменты перед глазами проносится вся жизнь — полная чепуха. После этого я съёжилась от страха и закричала из последних сил.

Однако крик вышел ничуть не сдавленным. Дрожа, широко распахнула глаза. Прямо над нами, касаясь нашей шерсти чудесным образом завис огромный бронзовый потолок!

— Так, кто это тут у нас?

Меня будто бы приклеило к металлу и понесло вместе с ним вверх. От непонимания и испуга я даже забыла кричать. Бледная Пеббл выглядела ничуть не лучше.

Мир перевернулся.

Встряхнувшись, я поняла, что сижу не просто на бронзе, а...

На гигантском металлическом копыте?!

А прямо над нами высилась огромная голова памятника основателю Орхида!

— Вы ожили! — радостно выдохнула Блу.

— Точно подмечено, — довольно прогудела гривастая голова. Голос, доносившийся из глубин памятника, отдавал бронзой, а каждое движение сопровождалось металлическим треском. – Дайте-ка поближе поднесу вас, а то совсем не видно, махонькие вы…

Нас подняло на уровень второго этажа. Отливавшие оранжевым и медленно моргающие глаза были почти с меня ростом!

— Жеребята, что ли? А жеребят я люблю, да, — пегас почесал подбородок. – Вы так здорово играете! Вокруг бегаете, залезаете, прячетесь… Только вот взрослые на вас частенько прикрикивают. И не понимаю, с чего это они меня так невзлюбили? Как зовут-то вас?

— Блуберри Пеббл, — пегасёнка забывала закрывать рот, настолько у неё дух захватывало, — а тебя? Ты же сам Основатель!

— А меня… да никак, — памятник смутился на удивление сильно. – Просто памятник. Меня же мастера отлили, много позже времён первых поселенцев. Откуда мне знать?

— Значит, и историю о том, как построили город, вы тоже не расскажете?

Пегас величественно покачал головой, и Пеббл повесила нос.

— А догнать нам звёздное облачко поможете?

— Где? – памятник вытянул голову в сторону выкинутой ноги Пеббл. – Вижу, вижу! Тогда забирайтесь на спину и держитесь покрепче!

Пригорюнившаяся было Блу счастливо замахала крылышками и хвостом. Я тоже прекратила хлопать глазами: забарахталась, переворачиваясь со спины на ноги. По привычке оттолкнув малышку (сразу после этого закатила глаза и подцепила ртом извиняющуюся Пеббл за шкирку), взобралась на спину.

— А как держаться-то? – пробурчала под нос. Никакой шёрстки, сплошная гладкая бронза! Пеббл вцепилась в выступающие локоны гривы, а за перья на крыльях держаться было страшновато. Сверзиться с этих махин в полёте будет легче лёгкого!

— Готовы?

— Да! – взвизгнула Блу.

— Эй, эй, эй, эй, не готовы! – с нарастающей паникой ответила я, но бронзовые крылья уже распахнулись.

 Их движения зачаровали меня. В обычной позе памятника они были полусогнуты, словно пегас-основатель только приземлился; и уже тогда они были размером с комнату. Цельный размах был куда больше. От симметричного движения тонн бронзы захватывало дух; гудение, зарождавшееся в глубине металла, высвобождалось в топорщившихся перьях, поднимающихся и волнующихся пластов крыльев.

А затем они опустились вниз, и нас штормом бросило вверх.

Меня с силой ударило о спину и понесло вниз, к задним ногам. Кувыркаясь и вращаясь волчком, пыталась зацепиться за что-нибудь, но под копыта попадался один холодный, скользкий металл. Лишь когда подо мной самой показалась стремительно отдаляющаяся земля, а бронзовая поверхность расщепилась, мне удалось в обнимку схватиться за одну из этих бронзовых «ниточек» и повиснуть, обдуваемой встречным ветром.

Как выяснилось позже, болталась я где-то в серединке хвоста. С каждым взмахом крыльев я то поднималась наверх, откуда мне предоставлялся превосходный вид на облачное небо, бронзовую голову и пищащую от удовольствия Пеббл; то бросало вниз, где приходилось довольствоваться крышами домиков Орхида. Приглядеться к красотам не было ни шанса: качало как на Лас-Пегасуских качелях. Из-за магии обволакивающая со всех сторон бронза не была твёрдой; налетавшие время от времени соседние локоны били не сильнее обыкновенного волоса. Если бы не это, сбросило бы меня ещё на первой десятке махов.

Безуспешно попытавшись докричаться (из разговора Блу и памятника до меня тоже лишь обрывки долетали), поползла наверх сама, дуясь на нетерпеливость пегасёнки.

 - А вам не скучно всё время на одном месте стоять? – крылья хлопали как у колибри, а копыта то и дело норовили соскользнуть с бронзы. Продвигалась я со скоростью коровы, попавшей на замёрзшее озерцо.

— Такова моя служба, — основатель склонил голову, чтобы лучше видеть Пеббл. – Не могу же я взять и покинуть свой пост! Что обо мне подумают пони? Ты, вот, когда-нибудь слышала о гуляющих памятниках?

— Нет!

— И я о том же толкую!... О, нагнала нас всё-таки! – я наконец-то вцепилась в удобно подвернувшийся локон, бок о бок с Пеббл. – А почему сразу не держалась? Я же предупреждал!

— Не за что было, — буркнула я. – У вас спина гладкая.

— А почему не села со своей подругой? Места полно было!

Окинув взглядом гриву памятника и озадаченную Блу, задрала нос и пробурчала:

— Не ваше дело.

Надо мной снова рассмеялись – и Пеббл, и памятник… Кто сегодня надо мной только не потешался – сестра, незнакомка, атмосферное явление, теперь ещё и неодушевлённые предметы записались! Если с захватом магии не получится, подамся в клоуны. Буду выступать в главном цирке Эквестрии безмолвным каменным мимом.

(Это я про Школу Дружбы, если вы не поняли.)

— Прилетели! – основатель замер перед огромным, настоящим, кучевым облаком. Я с сомнением вгляделась вдаль – таинственные звёздочки нигде не мерцали. – Она еле тащится. Вы её в конец замаяли.

— А вы дальше не полетите? – расстроено спросила Блу.

— Не могу: вдруг кто хватится? Придут горожане посмотреть, а меня на посту нет! Это же такой позор – на глаза другим памятникам и не покажешься!

— А вы что, с другими памятниками видитесь?!

— Да, но тсс! Это секрет, — памятник приложил копыто к губам. – Как выдастся свободная ночка, я тебе на ушко нашепчу. Бывайте!

— До свидания!

Пегас-памятник начал опускаться, торжественно махая бронзовыми крыльями. Блу провожала его огромными, размером с битс глазами.

— Я не знала, что памятники оживают! Роза, это было… Мы как… — Из-за взволнованности Пеббл хватала ртом воздух и неуверенно покачивалась в воздухе; пришлось подхватить её и усадить на облако, где пегасёнка смогла перевести дух. – Как в маминых рассказах! У неё есть книжка про добрую принцессу Твай… Тва…

— Начинается, — я надула губы и скрестила копыта на груди.

— Твайайт! – Твайайт… Кажется, я нашла имя для плюшки Ниддл. – И про другие элементы! У них тоже разные вещи оживали!

Вдруг Блуберри ахнула.

— Роза! Слушай, нам нужно позвать Элементов Гармонии! Они точно где-то рядом! У нас приключение, прямо как у них! Эй, Тва…

— Не надо! – я бросилась к Пеббл и срочно заткнула ей рот копытом. Не приведи Луна, и впрямь призовёт Спаркл из недр библиотеки. Малышка возмущённо замычала, но я и не думала отступать. – Придут, и все приключения заберут! А меня в тюрьму посадят! Мне, может, тоже не положено свой пост памятника оставлять!

Блуберри, однако, продолжала мычать. Сначала разозлилась – а потом заметила, что пегасёнка ещё и тычет в сторону правой передней ногой.

— Хорошо, не буду. А ты видела лестницу?

— Где?

И вновь зоркие глаза Блу не подвели. У нависающего над нами, огромного-преогромного серого облака в одном из выступающих вниз гребешков обнаружился проход. Внутри, на ступеньках, лениво растёкся злополучный туман; но, опять, едва я навела на него взгляд и метку, так он сразу же утёк наверх, переливаясь блёстками.

Я подплыла и коснулась туманных кирпичей, образовывающих арку входа. Облако как облако, твёрдое и упругое.

— Роза, может не б-будем подниматься? А если это ловушка облака? — у Пеббл зуб на зуб не попадал. То ли от прохлады, то ли от мысли о том, что испарившаяся водичка может быть хитроумной и коварной. Я даже не засмеялась над ней. Кто с фырлами дрался...

— Ему же хуже, — оскалилась я. Блу от зрелища икнула и отвернулась. — Наконец-то его нагоним, мало не покажется.

Лестница оказалась небольшой: вскоре мы вышли в небольшой облачный грот. Как и всё этой ночью, выглядел он донельзя необычно: кто-то слепил сундуки, колонны и окна, причём из окон торчали совсем уж странные, округлые, с меня ростом штуки с парой колёс по бокам. Помещение чем-то напомнило трюм корабля, вынесенный пузыриками на сушу.

Но кому понадобилось создавать эту комнату в диком облаке, которое чуть что так сразу столкнётся с соседями? И что за странные, похожие на голоса пони звуки доносятся сверху?

Пеббл тоже их услышала: вспорхнула и приоткрыла крышку люка. Её голова высунулась наружу, а через мгновение кто-то вытащил мою пегасёнку целиком!

— Ни с места!!! — завизжала я, молнией бросаясь к выходу. Но как только первый локон моей кудрявой гривы высунулся, как меня потянуло так же, как Пеббл — всю сразу. Будто магией цепанули.

— Ещё одна прохлаждается! — раздался неземной голос. Он одновременно доносился отовсюду и из конкретной точки, на которую я вместе с Пеббл испуганно глазела. — Как можно спать в трюме в такое время?!

А говорило... облачко. То самое, звёздное; но если раньше формы оно не имело, то теперь в нём легко угадывался пони-капитан! Но на этом всё. Его голос, звенящий и загадочный, не был ни мужским, ни женским, ни молодым, ни старым. Это был силуэт, словно в каком-нибудь театре теней.

Пеббл, не закрывая рта, дёрнула меня за плечо и показала направо. Там я обнаружила другой звёздочный силуэт! Этот перетягивал канаты, чтобы развернуть новый, треугольный парус.

Потрясённая, я оборачивала голову. За бортами плескалось море, полностью состоящее из тёмных, влажных, дождевых облаков; волны то и дело захлёстывали края, и на палубу вливался дымчатый пар. Огромные, нависающие облака-скалы окаймляли море со всех сторон. Сам корабль тоже удивлял — всё здесь состояло из облаков, от верёвок до парусов.

Куда бы я ни смотрела, находился новый член команды — такой же облачно-звёздочный, как и капитан. Их было не меньше двадцати, и я нигде не наблюдала "настоящих" пони — живых, как мы.

Капитана, впрочем, наша телесность ничуть не смущала.

— Матросы, встать! По стойке смирно! Раз уж вас забыли разбудить, введу в курс дела. За нами гонятся пираты. Придётся дать бой.

— Пираты? Б-бой? — пролепетала Пеббл.

— Да, матрос Хинт! Ты сядешь за пушки (так вот что это были за колёсные бочки у окон!), будешь стрелять по кораблю. А ты, матрос Хэйз...

Из воздуха материализовалось оружие, за которое Пайнс, Сатин и Скроллз, не сговариваясь, отдали бы все свои деньги. Переливчатая, украшенная рунами стальная тёмно-синяя сабля с роскошной рукоятью. Рядом с облаком-капитаном она казалась огромной и неподъёмной, но при передаче оказалось, что рукоять легко ложится в мои зубы. Словно бы сама сабля под меня уменьшилась.

— Но я не умею драться... — промычала, не в силах оторвать глаз от сокровища.

— Вот они! Идут! — проревел капитан. Из ближайшей скалы вырвался иной — более тёмный корабль, над которым зависло грозовое облако-череп. На помостке гордо стоял пиратский капитан. Он был очень похож на нашего, но звёздочек в нём виднелось поменьше, и светился он не так ярко.

Из-под носа судна вылетали брызги облака-моря. Пираты нагоняли нас на глазах.

— По местам!

Моряки бросились кто куда. Рядом со мной выстроились бойцы — у них сабли были не настоящие, звёздные. Другие бросились к облачным пушкам, подле Пеббл. Рулевой выровнял курс, так чтобы мы рассекали облачное море бок о бок с пиратами. Они тоже готовились, но взволнованность от предстоящей битвы не давала мне всмотреться в них.

— Залп!

Пушки громыхнули. Облачные ядра с обеих сторон с огромной скоростью вошли в борта кораблей, вздымая в воздух клубы дыма. Тряхнуло так, что я чуть не выронила из зубов меч; Блу с визгом пронеслась мимо меня — не справилась с отдачей.

— Перезаряжаем!

Но пираты не дали нам совершить выстрел беспрепятственно. Не успел капитан выкрикнуть команду, как в воздух взвились тёмные тросы и вгрызлись в мачты, палубу и борты. На нас летели, на нас скользили, на нас бежали пираты с такими же звёздными саблями в зубах!

Блу завизжала от страха. Завизжала бы и я — если б не боялась потерять меч ещё больше. Кстати, а как драться, я всё ещё не знаю!

На меня, как назло, выскочил самый рослый из пиратов. Дымка не выдерживала его вес и прогибалась под копытами. Он ещё и оказался единорогом: рукоять звёздной сабли окуталась ярко-синей аурой, и лезвие, неистово вращаясь, полетело прямо на меня.

В самый последний момент я выставила клинок под прямым углом; ноги поставила пошире — для баланса. Удар вышел тяжёлым. Меня чуть не сбило на спину; всё тело тряслось быстро-быстро, как катящаяся с горы тележка. Но и силуэт к удару готов не оказался: он поспешно отступил, переворачивая звёздную саблю для следующего удара.

Я думала, что звон клинков будет похож на стук кухонных ножей, маленьких колокольчиков — или, на худой конец, на удары молота в кузнице, как описывал их Фэйр Винд. Но то ли энциклопедии и приключенческие книги врали, то ли звёздные мечи от простых отличались слишком сильно — но вместо звона раздавался далёкий-далёкий, глухой и мощный гул, будто бы горы металла сталкивались друг с другом где-нибудь на Луне. Нет, мой меч точно столько не весил, но вот дрожал будь здоров; я еле-еле успевала изворачивать шею и блокировать сыпящиеся удары.

Наконец, мне это надоело. Сколько можно? Уже голова начала кружиться! Я вспорхнула и встала на задние ноги, хватая меч передними копытами. Силуэт дёрнулся назад, пригнулся; его сабля повисла в нерешительности. Лихо вскрикнув, взмыла в воздух; меч всё ещё был нацелен на пирата.

Мы сошлись — он в прыжке, я в пике. Понадеялась на свою скорость и вес клинка. Не увидела, но почувствовала, как вражеская сабля выскользнула из ауры. Ещё мгновение — и меня потянуло и стало разворачивать вслед за кончиком меча.

Приземление вышло жёстким (пропахала носом облачную палубу). Но, очистив глаза от налипших облаков, увидела, что на месте пирата осталась лишь звёздная лужица, медленно утекающая сквозь туманные доски.

Знаете, я всегда старалась избегать драки стороной. Слишком маленькая и слабая, не могла дать отпор даже своим сверстницам — если не прибегала к хитростям. Именно поэтому возникшее чувство (азарт? Кровожадность? Мне не хотелось уничтожать пиратов, но не терпелось сразиться и победить снова) захлестнуло меня с головой. Взвизгнув, я подцепила меч в копыта и с кувырком ринулась в бой — на выручку звёздному капитану.

---

— А ты видела, как я столкнула звёздочного пирата пушкой? Видела? Видела? — верещала Блу, покачиваясь вперёд-назад от волнения.

— Нет. Расскажешь? — торопливо добавила я. Пегасёнка кивнула и, прижав к груди подушку, зашлась рассказывать настолько быстро, что я не могла разобрать её ещё нечёткую речь. Я рассеянно кивала, поглаживая врученную капитаном облачную медаль. "За храбрость".

Пиратов мы разбили наглухо. Что именно происходило, помню плохо: всё кувыркалась и размахивала саблей налево и направо. В конце концов расплывающиеся, побитые фигуры ударились в бегство, и на клубящемся дымом корабле скрылись за облачными скалами.

Капитан оказался очень нами доволен и провёл награждение. Когда он подошёл и нацепил медаль... когда матросы закричали "Ура!", и Блуберри — громче всех...

Моё сердце так трепетало! Хоть медаль была ненастоящая, да и пони — тоже.

Нахлынувший ветер закрыл нас густыми облаками прямо посреди палубы. Откашливаясь и работая копытами, мы с Пеббл вырылись — но нашему взгляду открылись лишь обычные дождевые облака. От белого моря и кораблей не осталось и следа.

К городу мы спускались в полном молчании. И только когда мы приземлились на крышу дома Пеббл, пегасёнку... прорвало.

— Это было так здорово! — выдохнула Блу. Я силой прижала её вздрагивающие крылышки и набросила одеяло, подворачивая кончики в щели. Теперь Пеббл была крепко-накрепко примотана к кровати. — Ты же придёшь ещё? Повеселимся снова?

Я сжала губы. Опять лгать?

— У меня много дел будет. Я постараюсь.

Пеббл кивнула, зевнула и вдруг переполошилась. Её ноги быстро задрожали, подбросив одеяло в воздух.

— Слушай... А это же всё не сон, нет? Точно?

— Точно, — заверила я.

— А если это не сон, тогда приди ко мне снова!

Я отвела взгляд.

— Можешь не завтра! Но хотя бы послезавтра... Или послепослезавтра? Я тебя буду ждать! И ты говорила, что ты сможешь помочь моим родителям, так?

— Засыпай, Блуберри, — прикрывая глаза копытом, ответила я. — Тебе нужно восстановить силы.

Каждый взгляд, брошенный на неё, отдавался терзаниями в сердце, и, всё-таки я не могла оторваться. Но мне не было больно из-за пегасёнки! Я знаю её всего-то пару часов! Может, её родители просто не могут договориться, кому за молоком ходить, а Блу себя накрутила? Почему же мне тогда так больно, почему мне не хочется уходить и терять... вот это всё?

Я прикусила основание копыта. Бросила на сокрытие слёз весь талант, чтобы не встревожить итак обеспокоенную Пеббл.

Почему?! Почему я именно сейчас вспомнила, каково это — жить?!

Вдруг комнату залило фиолетовым. Блуберри, не перестававшая ёрзать, вдруг расслабилась и засопела, будто бы она спала с самого заката солнца. Я сбросила маску, обнажив слёзы — теперь скрываться смысла не было — и развернулась.

Прямо за распахнутым окном завис тот самый звёздный разлом. Я знала, что больше от меня он бегать не будет. Проверив Пеббл, я выбралась на подоконник и прикрыла окно снаружи, прежде чем повернуться к туману лицом к лицу.

— Спасибо за то, что ты ей устроил, — всхлипнула я. — Ей очень понравилось.

Облако покачнулось, будто бы показывая на меня.

— А я? Я-то тут при чём? Мне... понравилось? Конечно! Но какое это имеет значение?

Ни единого звука не доносилось от рассыпавшихся градом звёзд, но каким-то чудом нам удавалось продолжать диалог.

— Я понимаю, Пеббл — пони в беде, но почему я? Почему не Шайнинг, Ниддл, Хидден? Уж не могла найти во всём городе пони получше, пусть и не пегаса? Ты ведь всё про меня знаешь, не так ли? Не красней! — рявкнула на заколыхавшееся облако. — Будь хоть туманом, хоть лужей, ты ведёшь себя, как пони, и я тебя прочитаю!

Облачко свернулось, чуть отстраняясь от меня.

— Не уходи! Ты всё ещё не ответила мне! — я поднялась в воздух и надвинулась на облачко. — Мне нужно знать, почему?

Мерцающие внутри разлома звёзды исторгали фиолетовый свет, обволакивающий всё вокруг. Тени домов вновь расплылись и почернели, принимая формы невообразимых чудищ. Мы — я и облако — словно бы наполовину сместились в какое-то другое пространство, хотя воздух под моими крыльями не шелохнулся. Меня, мою душу, начали прощупывать насквозь. Я была готова защититься от вторжения в свои мысли, но облако действовало отнюдь не грубо. Напротив, прикасалось нежно, не приказывая, но робко спрашивая вопрос.

— Я хочу знать потому, что... Это несправедливо, давать мне, вот это всё, — всхлипы вновь начали вырываться из моей груди. — Вы, пони, можете помогать друг другу, сколько хотите, но я д-должна брать сама, потому что уже слишком п-поздно.

Прикасания не прекратились, но их характер изменился. Я поняла, что истолковала послание правильно.

— Почему справедливо им? — я нахмурилась, но облачко "закивало". — Так ведь... Они...

Я покраснела, потому что не знала, как можно было выразить их глупости в положительном свете. Но и тут звёзды подсобили мне. От каждого касания в голове сами появлялись воспоминания — об игре Руби, о шитье плюшки с Ниддл, о походе с Шайнинг по магазинам... В моей груди разливалось тепло. И, самое ужасное – облако тоже знало о моих чувствах!  Я знала, меткой чуяла!

— Не смей! — взревела, отстраняясь от тумана одним взмахом. — Никому не покажу свои чувства! Это моё, всё моё, ясно! Не отдам!!!

От мысли, что в моей голове только что копался кто-то посторонний, мне стало дурно. С усилием, отметая панику, я включила талант, чтобы осмотреть облако в ответ и понять, к чему привёл мой прокол. И тут я поняла, что всё это время поступала со своим талантом ничуть не лучше этого облака, заглядывая во все подряд головы без спроса...

Захрипела так, что заболело горло. Бежать, поднимая пыль! Перескакивать через заборы! Лететь! Что угодно, лишь бы оказаться подальше от этого дома, от этого страшного облака, от мыслей, что неотступно следуют по следам копыт!

Крыши домов окончательно утопли в зелени букового леса. Всепоглощающий фиолетовый сменился на тёмную, грузную синеву облаков Летнего Шторма. Абсолютно неподвижный, душный воздух сменил налетевший свежий ветер. Как раз-таки один из порывов и привёл меня в сознание, покружив и взъерошив растрёпанную гриву.

Я развернулась и без особого труда нашла в гуще строений дом Пеббл. Однако, ни около дома, ни в воздухе звёздного облака не нашлось. Похоже, чары окончательно развеялись.

---

Сквозь ветер отчётливо донеслись резкие выкрики и глухие удары. Я остановилась так резко, что непрерывно дующий с моря ветер закружил меня волчком. Кое-как выровнялась, свесившись вниз головой, и прислушалась. Стуки никуда не делись.

Какому лесорубу понадобилось валить деревья в три часа ночи?

Я неуверенно начала спускаться на звук. Хотя слышала его хорошо, даже сквозь свист порывов, я не видела фонаря — лес отсвечивал тусклыми цветами, как это обычно бывало при закрытой луне.

Каким бы родным и знакомым ни стал лес за короткое время житья у Хэйзов, огромные стволы деревьев и полное отсутствие кустов быстро нагнало чувство тревоги. Выкрики, в которых чувствовалась злость и обида, успокоиться не помогали. Я, маленькая, в пепельно-розовой шубке, кралась на звук, не поднимая живота от земли и гадала, почему света до сих пор не показалось.

Страшно затрещало дерево, и я отчётливо услышала приближающийся звук копыт. Вскинулась, поджала хвост и начала пятиться. И тут же со скоростью паровоза на меня выскочило огромное, лохматое, оскаливающееся чудовище!

Хотя как, сказать? После того, как взмыла в воздух и вдоволь напищалась, без труда разглядела в смутившейся, потной и пытающейся отдышаться пони Даймонд!

— Я думала, ты работала над украшениями?

— Отпросилась, — тяжело ответила Шайнинг.

— Ты что, пинала дерево? — я обошла остановившуюся единорожку. Между ровных, расположенных в отдалении друг от друга деревьев лежал свеженадломленный ствол. Похоже, Летний Шторм постарался. Место слома даже мхом покрыться не успело.

Фестралка кивнула. Её смущённый вид почему-то никуда не пропал. Но я же родная пони! Сестра! Чего стесняться-то?

— А почему...

— Не бери в голову. Эти проблемы тебя не касаются.

— Вы что, тратите на меня слишком много денег?

Даймонд молча зажмурилась. Вдруг, без всякого предупреждения, бросилась мимо меня и лягнула ствол со страшной силой.

— Да достало меня! Третьи выходные работаю! Вернулась из поездки отдохнуть, называется! Мало того, что школу нагонять, так ещё и пахать в два раза больше надо из-за каких-то "Голден Скайс"!!!

Хороших размеров ветка треснула и закрутилась, отправляясь в полёт.

— Мне просто стыдно, — Даймонд прислонилась к поваленному дереву и, дуясь, скрестила копыта. -  Потому что я хочу сделать перерыв, но я знаю, что мама больше меня камней делает, ещё и хозяйством занимается, где папа не успевает, потому я жаловаться не должна... Но хочется, грр! И я не такая спокойная пони как ты, меня не так сложно вывести из себя.

— Я? Спокойная?

— Неправильно сказала, извини, — Даймонд вытянула копыто вперёд. — Скрытная. Как мышка. У тебя получается прятать злость, в отличие от меня.

— Откуда ты знаешь?!

— А ты что, всё-таки прячешь?!

Настала очередь смущаться и краснеть мне.

— Можно мне тоже пнуть дерево?

— Конечно! Сколько хочешь, — Шайнинг послушно отступила в сторону, освобождая путь. Это что же получается, я теперь смогу... ну, скажем... сбрасывать пар, не боясь быть увиденной? Не боясь потерять образ "милой пегасочки"? Перед Даймонд красоваться не надо, мы с ней — сёстры.

А вдруг она испугается, если увидит... это?

— Чего стесняешься? Лягай, не бойся! — улыбалась Даймонд.

Нет, я единорожку тоже не сразу узнала! Но только из-за того, что не ожидала увидеть её здесь, да и во всклокоченном виде Шайнинг нечасто предстаёт.

— Дай-ка разгон возьму, — замахала крыльями, отдаляясь от бревна на добрые тридцать шагов. Взглянула на цель и рыкнула, роя землю правой передней ногой. Я вложу в этот удар всю свою злобу, накопившуюся на ситуацию, в которой я оказалась.

Путь до дерева оказался склоном, потому скорость набрала немыслимую. Ноги несли меня так быстро, что сначала выбрасывались вверх от напряжения, а потом и вовсе слились в непонятную розовую мешанину. Крыльями я и придавала дополнительный разгон, и поддерживала себя, чтобы не перевернуться во время бега. Испуганная мордашка Даймонд появилась и через мгновение пропала, уступая место каше из крон и стволов деревьев. Испугалась, да? Это потому, что увидела огонь в моих глазах! Потому, что талант, скрывающий мои эмоции, позволил мне, выплеснуть их сейчас, в эти движения!

МЕНЯ НИКОМУ НЕ ОСТАНОВИТЬ!!!

Вместо смачного хруста дерева я ощутила только хруст в собственных костях. От удара меня сначала расплющило, а потом бросило на землю. Боль была, будто бы с крыши дома шмякнулась.

— Роза! — шипела Даймонд, осматривая мои крылья. Я плакала (не вижу причин скрывать это, даже напротив, чуть помогла слезам способностью). — Кошмар какой! Ты же рассудительная кобылка! Зачем надо было бросаться сломя голову?

Вместо ответа я ойкала. Куда бы Шайнинг ни тыкала, было больно.

— Лежи и не шевелись, — уже привычным магическим хватом Шайнинг подцепила меня себе на спину, где я и растеклась в блаженстве. — Дома обработаем.

— Лёд приложите?

— Не знаю, тебя легче будет сразу в бочку со льдом засунуть.

Мы посмотрели друг на друга — я, с гудящей головой, и Даймонд, недоумевающе-насупленная — и, как по команде, зашлись смехом. Так домой и отправилась, подпрыгивая на каждом корешке.