Fallout Equestria: Искра. Буря. Безумие

Глава первая. День рождения

Она почувствовала, что лежит. Но ощущение это было будто бы размыто. Сначала она просто ощущала, что касается чего-то правой половиной своего тела – чего-то такого же теплого, как и она сама – понимание верха и низа пришло лишь секундой позже. Еще секунда – осознание темноты вокруг. Она медленно открыла глаза, стало светлее, но четкости не было – сплошной пепельно-серый туман. Самым ярким ощущением стала боль, когда ее голова поднялась над телом. Боль вспыхнула у позвоночника, прокатилась по мышцам шеи и исчезла под челюстью. Молниеносно быстро, но запредельно сильно. Короткий вскрик разорвал мёртвую тишину вокруг и мгновенно растворился в тумане.
Звук собственного голоса привел Шарки в себя. Первый порыв – бежать, спасаться, чего бы то ни стоило оказаться подальше отсюда. Необъяснимый ужас подстегнул тело, и Шарки вскочила на ноги и понеслась. Она бежала, не разбирая дороги, мышцы сокращались и расслаблялись, дыхание обжигало легкие. Глаза вращались, пытаясь найти хоть какое-нибудь убежище, но вокруг не было ничего – только сухая выжженная равнина. Она продолжала бежать, и с каждым движением к ней возвращалась память.

Четверо патрульных рейдеров. Шарки – одна из них. Они заметили неподалеку костёр и решили проверить, кто это решил шариться по их району. Незнакомец развел костер на небольшом холмике, прямо под высохшим деревом и сидел спиной к ним. Изредка доносились обрывки фраз – он говорил с кем-то, но собеседника слышно не было. Судя по скрипучему надрывному голосу — незнакомец был гулем.
— Ёбнем его и дело с концом, — не боясь, что тот услышит, сказал один из рейдеров. – Если у него есть чо, поделим. А если нет, то Голодной Шарки хоть будет чо пожрать, ага?
Они заржали, а Шарки парировала:
— Будешь много выступать, я тебя сожру. Только язык оставлю – он у тебя вечно по чьим-нибудь жопам шарит, говноед.
Снова ржут. Гуль у костра не двигается, будто вообще не замечает их. Они входят в свет костра.
Гуль выглядит странно. Его плащ мог бы вместить двух таких, но сидит на нем так, будто ему как раз. Все тело гуля покрыто бинтами – из-под них то тут, то там проглядываются разные мелкие предметы: мешочки, несколько столовых приборов, компас на шее. Он единорог, из-под бинтов виднеются клочки красно-рыжей гривы. Шерсти почти не видно под бинтами.
— Эй, урод! Ты чо тут забыл? – кричит один из рейдеров.
Гуль только теперь обращает на них внимание. Он поднимает голову и осматривает пришедших, снова опускает, уставившись на что-то в корнях дерева. Трое рейдеров выходят вперед, чтобы окружить гуля.
— Давай, выкладывай, что у тебя есть, и мы может быть…
— Я помню, — неожиданно заговорил гуль. – Тебя не было там.
Рейдеры на секунду замешкались. Гуль посмотрел в сторону Шарки.
— Ты…
Под немигающим мертвым взглядом гуля Шарки стало не по себе. Потом пришел страх – они заходили к гулю со спины, никто не заметил, когда он успел повернуться. Шарки наклонила голову, чтобы выхватить топор, закрепленный на боку. Когда ее заостренные зубы сжались на рукоятке она услышала странный хруст. Он исходил со стороны ее напарников. Когда она подняла голову с изготовленным к бою топором, четыре пары глаз: три нормальных и одна… нет, все четыре пары были мёртвыми. Рейдеры, окружившие гуля, теперь с вывернутыми шеями смотрели на нее. Их головы окружало пепельно-серое свечение, такое же, как вокруг рога гуля.
— Гуд… Соул, — проскрежетал гуль, и зрение Шарки заволокло серым туманом…

---

Сегодня должен был быть чудесный день. И я приложу все усилия, чтобы так оно и было. Сегодня день моего рождения. Раньше, еще до свадьбы с Уинд Роуз и рождения наших детей, я считал эту традицию исключительно детской забавой, но она заставила меня вновь каждый год отмечать этот день. Она странная. И это не самая плохая характеристика для зебры в нашем мрачном мире, пережившем взрывы сотен мегазаклинаний.

Развернувшись в постели, я понял, что я уже один и за дверью стоит всё семейство с хлопушками и шарами. Шутка. Шары сейчас редкость, да и применение им можно найти куда более полезное, чем надувать ради такого раздолбая как я. Но, если Роуз раздобыла парочку, а она точно их раздобыла, они будут. Потому что «праздник есть праздник, Тру! Порадуйся хотя бы ради меня и детей». Чёрт. Тру. Ненавижу это имя. Мне больше по душе, когда меня зовут по второму. Грит. Песок. Когда живёшь недалеко от старых границ Эквестрии и Зебрики и порой вынужден ходить по колено в песке – начинаешь находить в этом хоть какой-то смысл.

Ладно. Залежался лентяй. Встаю и бреду в ванную. По пути замечаю желтые с розовым цвета аптечки МиМи. Роуз постоянно таскает её к кровати из ванной, отбрыкиваясь тем, что без солнца — ей нужно пить её витамины, а дойдя до ванной от кровати утром — она об этом забывает. И никакие уговоры завести себе отдельную коробку для витаминов её не останавливают. Ладно. Пусть сегодня она останется здесь в честь праздника. Завтра отнесу. В ванной меня ждали все богатства постапокалиптического мира. И главное из них — целое зеркало! Из него на меня пялится огромный кареглазый земнопони коричневой масти с черными яблоками на задних ногах и короткой гривой того же чёрного цвета. Кьютимарку я старался игнорировать, сосредоточившись на собственных мышцах. Нет, я не нарцисс, но, когда ты самый огромный пони в округе – это повод гордиться и уделять себе хотя бы минутку для тщеславия, когда никто не видит. Хотя бы в виде шутки. Я встал на задние ноги, едва не ударившись о потолок головой, и напряг передние ноги, чтобы налились бицепсы. Мощь! Затем развернулся вполоборота и повернул копыта в разные стороны, чтобы напряглись трицепсы. Камень! Поиграл спиной. Да мне служить в гвардии Селестии было бы суждено, если бы не война! Оооо… Как же я могуч. Как мощны мои копыта! Тут я не сдерживаюсь и ржу в голос. Ладно, хватит на сегодня самолюбования. Умывшись, иду к дверям. Вдох-выдох – поехали… И действительно, стоило мне открыть дверь, как в меня сначала полетели цветные конфетти, а затем и два маленьких сорванца – чёрный с белыми полу-полосками Хард Даст и белый с чёрными полу-полосами Стронг Уинд. Их веса едва ли хватило, чтобы опрокинуть стол, но ради них я заваливаюсь на спину и начинаю смеяться вместе с ними.
— С днём рождения, папочка!, — их радостный крик растопил бы сердце даже самого черствого торговца. Она же сидела позади и улыбалась так, как умеют лишь женщины – одновременно игриво, счастливо, и нетерпеливо. Её пышная красота достойна картин довоенных времён. Чёрные полосы на белоснежном фоне лишь подчёркивают полноту, но она об этом не волнуется, да и я люблю её всю целиком и полностью. Мой бутон пустыни. И да. За ней висели три шарика – два просто цветных, а один и вовсе с лицом какой-то розовой пони, чей взгляд голубых глаз мне вообще не понравился. Женщины. Обе улыбаются, но от одной так и веет любовью, а другая как будто хочет узнать, что у тебя внутри. Причем и буквально, и фигурально. А ещё меня начинала душить жаба, стоило лишь представить, насколько он дороже двух других вместе взятых. Дискордово отродье. Я не дам этому куску розового безумия сломить меня! Присев прямо с детьми на груди, я нежно обнял их, а сам сосредоточился на улыбке жены, так в поле моего зрения не было ЕЁ.
— Спасибо, дорогие мои, спасибо! Дайте папочке встать! Ваша мама тоже хочет обнять именинника!, — они послушно спрыгивают и дают мне встать, но не прекращают голосить какие-то песни, которые сами придумывают, но выдают за творения пони, которым больше 200 лет. Из сказок, которые они слышали на старой станции связи в милях 10 от дома, куда, по их словам, иногда пробивается сигнал откуда-то издалека. Сам я его не слышал, да и постоянно говорил туда не ходить, ведь там опасно по ряду причин, среди которых и старые ржавые конструкции, и гекконы, и разведчики Дюка с зебрами, и сам Шаи-Хулуд. Я не верю в его существование, но сказки Уинд я и сам порой слушал с упоением, что уж говорить о впечатлительных детях. А огромный червь, однажды сожравший целую танковую дивизию Эквестрии одним зевком, как раз подходил на роль бабайки. Но это же мои дети. У них гены зебры из небольшого племени и здоровенного земнопони, способного одним плевком сбить брамина с ног! Их не удержат какие-то глупые сказки и даже суровая реальность от тайн прошлого, которые сокрыты в глубинах развалин рядом с этой огромной тарелкой. Сорванцы. Был бы жив отец, он бы припомнил мне нечто подобное из моего детства, я уверен.
Она обняла меня, и я утонул в смеси ароматов каких-то трав, праздничной стряпни и её запахе. Даже спустя столько лет, я до сих пор утопаю в нём как в первый раз. Его не передать и не описать. Это просто запах, который ты чувствуешь не только носом, но и душой что ли? Это сложно. Нежный, но короткий поцелуй — дети же всё ещё бегают вокруг, да и день только начинается, если вы понимаете, о чём я.
— С Днём Рождения, Тру! Пойдём! Детям не терпится вручить тебе подарки, да и я приготовила кое-что особенное, — уходя, она гладит мне лицо хвостом, буквально обмазывая мой нос своими запахами. Держись, Грит, держись. Вокруг дети, да и время надо экономить. Ты богат, но лишь потому, что не тратишь время на принятие холодного душа два раза за одно утро.

Спускаясь на первый этаж, невольно вновь замечаю десяток фотографий в рамках. На первой дед возле одинокого дома. Он приехал покорять легендарные земли среди десятков других таких же героев, каким был он и сам. Их город вымирал в радиоактивной столичной пустоши и единственным решением было пойти искать лучшей жизни в другом месте. У кого-то из них был старый родственник, что служил в далёком гарнизоне совсем под боком от земель зебр. Туда они и все отправились. Позади был оставлен старый дом, Кантерлот, Сталлионград и даже далёкий северный Мэрманск. Преодолеть суровые полярные земли смогли не все — многие оставались там хладными телами, но это не останавливало караван. Когда же они добрались сюда — их ждала совсем другая земля. Это уже была далеко не Эквестрия. Огромная и бескрайняя прерия открылась их взгляду, маня своими возможностями. На самом деле, земля была почти непригодна для хоть какого-то земледелия, несмотря даже на помощь единорогов, а животный мир хотел сожрать тебя не меньше, чем ты его. Но радиации было меньше, а это было огромным плюсом. Им никак не давал покоя вопрос — почему же и здесь есть завеса, хотя над полюсом её не было? Ответ пришел быстро — пегасы спустились с небес для переговоров. Они рассказали, что помимо земного гарнизона, здесь была ещё и их база. Совсем небольшая, по меркам эквестрийских, но и появилась она гораздо позже земной, которая, по их словам, существовала задолго до прихода войны. А с ней — здесь была поставлена башня ПОП и развёрнута воздушная часть с небольшим гарнизоном. И что самое важное — им нужна была помощь. Облачная еда — выращивалась, но она никак не могла сравниться с тем, что растёт из земли. Они не могли убрать завесу, но были согласны давать дожди в обмен на часть урожаев и прочей продукции. Кто-то был рад такой помощи, но большинство не поверила крылатым предателям. И тогда случился раскол, породивший Андвор и второе поселение — Дюк. Что самое печальное — уверовавших в чистоту намерений детей неба было меньшинство, но дед был среди них. Это были тяжелые времена. И именно тогда показали себя зебры. Лишь совместными усилиями получилось прогнать обратно в их земли, но увы — это не объединило бывших друзей обратно. Дюк настаивал на том, чтобы пегасы убрали завесу, а пегасы просили взамен слишком большой процент продукции, чтобы они смогли целиком отказаться от небесной еды. В итоге, брат пошел на брата, но полностью уничтожить врага было непозволительно дорого всем — пришли бы зебры и добили бы оставшихся, но это не мешало Дюку совершать редкие набеги на мирных фермеров. Дело в том, что они быстро поняли, что ни фермерством им не выжить (пегасы им воды не давали), ни войной (зебры больше не атаковали, а найти их стойбища в пустыне и ограбить — дело чрезвычайно сложное и требующее много времени). Так они и стали жить: Дюк ходит в редкие набеги на зебр и альянс земнопони и пегасов, чтобы хоть как-то выживать, а Эндвор и пегасы живут вокруг башни ПОП и выращивают кто что может. Но вернёмся к деду. Он молод, дом одноэтажен, а верный двуствольный Уравнитель блестит не потому, что о нём годами заботились не хуже детей, а потому что новый. На следующем фото дед уже с бабушкой, а ферма начала обретать более привычный вид: появился первый амбар и водонапорная башня. А вот отец с толпой братьев. Какой же он был забавный без своих усов, которые считал лицом не только своего лица (простите за каламбур), но и лицом фермы. Да, именно из-за него на клейме нашей фермы появились те самые легендарные пышные усы. Именно он начал торговлю с Дюком, объяснив им, что взамен на мир и защиту от зебр они готовы делиться с ними всем, что у них есть. Он уже потерял из-за вражды Дюка и "пегасолюбов", как их называли за глаза, шесть братьев из семи, а дед лишился задней ноги и глаза. Дюк нашел куда больше пользы в получении от нас и других семи ферм пошлины за охрану, чем бездумная вражда. Андвор, как центр нашего фронтира, расцвел и начал торговлю с большой землей с помощью пегасов, а мы зажили мирно. Пришедших денег хватило на постройку второго амбара, расширение дома и даже на проведение водопровода и центрального отопления! Жизнь на нашей ферме была сложна лишь в том, что выращивать браминов – это вам не разведение каких-нибудь саблезубых-кроликов или радаллигаторов. Здесь нужно уметь быть в том числе и психологом, ведь брамины хоть и менее разумны чем мы – пони, но всё же разумны. И скрещиваться по приказу не могут, да и детей отдают с неохотой. А потому зарабатывать на таком ремесле можно хорошо, если, разумеется, уметь быть милым, обходительным, но всё-таки жестким. Брамины уважают авторитет, который подкрепляется не страхом, а уважением. Так меня учил отец, а его дед. Я не знаю, как пришла в голову деда эта мудрость, но переехал он сюда именно ради этого бизнеса. В этих местах всегда хватало диких браминов в те времена, а вопрос их одомашнивания его не пугал. Эх... Наверное, то были хорошие времена. Сейчас диких стад стало куда меньше благодаря стараниям тех пони и зебр, но надобность в них почти отпала. А вот фото последнего брата отца, который ушел с ещё частью смельчаков в земли зебр в поисках способа помирить нас с ними. К несчастью, это было его последнее фото. Он так и не вернулся. Затем был ряд фотографий, по которым можно отследить взросление отца, моё появление, брата… На последних фотографиях можно заметить, что с пропажей из кадра моего брата отец начал резко стареть, а потом тоже пропал. Мать ненадолго пережила его, но успела застать Уинд Роуз. Жаль, что они с отцом не дожили до внуков. Они бы им понравились. Такие же сорванцы, как и мы с братом. Единственное, что меня пугает, это то, что их, как и моего брата, манит эта чёртова тарелка и те здания. Он там и пропал двадцать лет назад, когда нам обоим было по десять лет. Тело так и не было найдено, хотя отец с соседями перевернули там всё вверх дном. Возможно, это его и убило. Он считал, что с концом беспредела Дюка все станут жить вечно и никто не будет умирать… Но нет. Однако брамины почувствовали боль их вожака, из-за чего выросли надои, а их отношение ко мне стало чуть ли не любящим. Он был дорог им, а я ему, так что они считали, что, заботясь обо мне, они хоть немного облегчат ношу отца. И вот. Последняя ступенька и последнее фото. Я, мой пёс, жена, двое детей и матрона браминов. Да, это было первое фото, на котором брамин был не на фоне, а не первом плане, но это было важно для них, а значит и для меня.

Погруженный в мысли, я чуть было не споткнулся о Харда, который вместе с братом, как оказалось, всё это время и не думал заканчивать петь. Под конвоем, я таки добрался до кухни, где уже кипел чайник. На столе стоял он. Вернее ОН. Трёхэтажный розовый монстр. Стоп, я же вроде никогда не боялся розового, так почему после того шарика я до сих пор не могу нормально смотреть на этот цвет? Почему мне кажется, что стоит на секунду отвернуться, как прямо из глубин этого розового монстра вылезут два голубых глаза? Отбросив наваждение, я подошел к столу и сел на любимый стул. Дети ринулись за подарками, Роуз налила мне чай, а сзади зашелестела собачья дверца. Сэнд обычно дожидался меня на улице, но почувствовав общее веселье решил присоединиться к нам, а может его просто привлекли запахи праздничной еды. Потеребив копытом его макушку, я вернулся к чаю. Крепкий, терпкий, и никакого сахара. Всё же зебры знают толк в чае, хоть и раньше считалось, что Селестия богиня (помимо прочего) чая, но родом он всё же из Зебрики. Наверное, но это не точно. Да и не важно. Вернулись дети. Младший со свитком пергамента (нет, мы не убивали своих браминов ради кожи, но покупать её нам никто не запрещал, верно?), а старший с какой-то коробкой. Оба начали наперебой кричать о праве первенства вручения.
— Я первый! Нет я! Я! Я! Я! Я!
Роуз пока принесла и положила нож передо мной. Я был обязан первым отрезать кусок.
— Так, успокойтесь, бандиты, — сказал я сквозь смех, — успеем! Все же хотят торт?, — подарки моментально оказались на столе, но крики не прекратились и не изменились
— Я первый! Нет, я младше! Зато я больше помогаю отцу! Я! ГАВ! Я! Я! Я! ГАВ!, — даже старый Сэнд не упустил возможности присоединиться к этому гаму.
— Тише, тише! Первый кусок имениннику, забыли! Всем занять свои места!, — дети запрыгнули на стулья, чуть было не повалив пса. Тот предпочёл тактически забиться под стол. Долгожданная тишина. Подняв старый нож, я вонзил его в тело розового монстра и отрезал треугольный кусок. Глаз внутри не оказалось. Отрезав ещё три куска, я в этом убедился окончательно. С помощью ножа я аккуратно разложил каждому его порцию. Уинд уже принесла и поставила рядом со мной миску для Сэнда, всё, как всегда. Когда все были готовы, я сложил копыта и начал утреннюю молитву
— Мы благодарим сестёр за новый день и за еду на нашем столе. За то, что и Солнце, и Луна всё ещё где-то там, за облаками. За беременность Салли и выздоровление Бакки. За мир на нашем фронтире, да продлится он до скончания веков, аминь.
— Аминь, — вторит мне хор голосов. И только после этого мы все приступаем к поеданию торта. Из домашнего масла у Уинд получается отличный крем, бисквит сложно испортить, хе-хе. Не доев до конца, опускаю на пол миску Сэнда, а затем обращаю своё внимание к подаркам. Из-под стола начало доноситься довольное бурчание. Беру сначала пергамент. Развернув, вижу… Это похоже на меня. А это вроде пустынная крыса? Или Сэнд?
— Эфо ты и Фэнд на офоте, — говорит с набитым ртом Хард, за что тут же получает от матери Тяжелый Взгляд. Чёрт, по началу я и сам его боялся, но потом научился его просто не зарабатывать, чего уж тут говорить о мелком. Он тут же проглотил кусок и виновато заулыбался.
— Молодец, Харди! Спасибо! Для стены это не подойдёт, но мама найдёт, где это повесить у нас в спальне!, — нет, рисунок решительно не плох. Пропорции сохранены, цвет выдержан. Жаль, что он не попробовал нарисовать то, на что я охочусь. Но не всё сразу, как любил говорить отец.
— А что у нас в коробке, — сказал я, протягиваясь ко второму подарку. Тяжелый. Он что, решил подарить мне новую гирю? Сорвав ленту, и откинув крышку я достал самую уродливую, но зато огромную кружку в своей жизни. По моим прикидкам, ею можно было бы и крысу забить при желании. На боку было гордо выведено «Папа №1». Что ж... Гончарный круг был у соседей, да и их дочь была примерно возраста Стронга, так что было понятно и автора идеи подарка, и то, что когда-нибудь её отец таки побратается со мной куда ближе, чем мне хотелось бы. Иметь дела с Мун Шайном мне не хотелось. Он верткий, он скользкий, он всегда ищет способ залезть тебе своим языком одновременно в задницу и карман. Ненавижу льстецов.
— Папа! Я сам её сваял и покрасил! Тебе же нравится?, — он как будто принял мои размышления за сигнал к панике.
— Что ты, что ты! Он чудесен. Спасибо. Теперь это будет моя особая и любимая кружка! Ладно, дети. Бегите на улицу. Нам с мамой ещё нужно обсудить дела на день.
Когда мы остались одни, она медленно подошла и уселась ко мне на колени. Когда она говорила, жар её дыхания обжигал мне ухо:
— С днём рождения, дорогой. Ты же ведь ждёшь какого-то особого подарка от меня, верно?, — я мог лишь завороженно кивать, утопая в объятиях и ароматах, — Хорошо, у меня есть кое-что для тебя. Не сказать, что я долго это готовила, но я знаю точно, что ты это любишь, — она отстранилась, а я закрыл глаза готовый к чему угодно. Но только не к тому, что мне на шею упадёт что-то тяжелое. Открыв глаза, я увидел лежащую на полу Уинд корчившуюся от смеха и бросился к зеркалу. Хомут? Что? А?
— Что? В смысле? Что за шутки?, — я не злился, но её чувство юмора всегда ставило меня в тупик. Отсмеявшись, она сказала:
— Что? Дети сказали, что раньше это был модный аксессуар!
— И ты серьёзно решила мне это подарить?
— А тебе что-то не нравится?
— Ну… Скажем так – немного не мой фасон.
— Эх, дорогой. Ты никогда не умел замечать главное. Хомут – лишь крепление для подарка. Его можно легко поменять на что угодно, даже не верёвку или цепь.
Сняв хомут, я заметил маленький мешочек. В нём что-то было. Оно тихо шелестело, стоило им потрясти, но разобрать что внутри – было нереально.
— Что это?
— Понюхай.
Я на секунду подумал, что шутка затянулась, но всё же последовал её просьбе. Сначала я почувствовал лишь запах мешковины и чего-то травяного, но стоило им встряхнуть, как меня обдало самым прекрасным ароматом в мире. Он пах ею. Не специями, не домом, не её духами. Это был её запах.
— В смысле? Как? Я думал, это твой запах, а оказывается, им всё это время было что-то искусственное?
— Нет, дурачок, — её голос стал снисходительным, она села на пол и скрестила копыта, — я же зебра. Для нас нет ничего сложного в изготовлении подобных талисманов. Он называется «Второй шанс». Чтобы ты навсегда запомнил запах любимой женщины, потому что если изменишь – то только его тебе и останется нюхать.
— Что?, — я оторопел, — да я ж даже повода никогда не давал! Ты же меня знаешь, — она засмеялась, подпрыгнула ко мне и обняла.
— Да знаю, знаю. Просто я ещё знаю, как он на тебя действует. Вот и решила сделать. Это было не сложно, но само заклинание забрало много сил, я устала, навлекла на себя страшное проклятие и теперь мне нельзя заниматься сексом ещё неделю, а то оно и на тебя тоже падёт. И да, никогда его не открывай, а то духи заберут меня в свой мир мрачного… духовства.
На моём поникшем лице явно читалась досада, которая ещё сильнее развеселила её. Она отправилась к двери на улицу, открыла её и отошла в сторону. Затем сказала:
— Ладно, шучу. Не неделю, а до вечера. Давай, беги, сегодня много работы. И вернись трезвым с «охоты», хорошо?

Я пулей вылетел во двор, чтобы не попасться на ещё одну её шутку. Сэнд еле успевал за мной.
Стоило подумать, что такой чудесный денёк должен быть ещё и солнечным, но спасибо войне и пегасам – я Солнце не видел вообще ни разу в жизни. Как и мой отец. Дед, конечно, видел его, когда они шли через полюс, но отец этим никогда не интересовался, а я слишком поздно начал об этом думать, чтобы узнать от него о нём. Интересно, а какое оно вообще — Солнце? На фотографиях из прошлого его старались избегать из-за бликов, значит оно очень яркое. Ярче, чем костёр или лампочка — так точно. А ещё я видел старые рисунки, где у него были огромные щупальца. Интересно, а про сестёр была легенда, про появление или смысл этих щупалец у Солнца? Надо будет поспрашивать что-нибудь нового почитать у караванщиков в Андворе или наконец-то спросить у пегасов, чего я всё же не хочу делать. Они хоть и дружелюбные, по большей своей части, но я их немного недолюбливаю. Эти крылатые засранцы не любят доброй драки, всё время улетая от неё, либо оправдываясь, что устав не позволяет.
Только сейчас я понял, что держу в зубах этот несчастный хомут. Перехватываю копытом и снимаю с него подарок Роуз. Нет, зебры – не пони. Но у них своя, особая магия, как у пегасов – своя, у нас, земнопони – своя, ну и я уж молчу про единорогов. Интересно, а какая магия у зони? На что будут способны наши с ней дети? Они будут сильны подобно мне и смогут понимать землю или же подобно матери будут близки к миру алхимии, шаманству и прочим мумба-юмба духам? Поживём-увидим. Сейчас надо найти что-нибудь типа верёвки или цепи для мешочка, а потом идти кормить моих подопечных. Иду к сараю с инструментами. Сэнд тихо бредёт за мной. По нему заметно, что присоединиться к детям ему утром стоило очень многих сил. Он чертовски стар, но сейчас вся его работа – это быть рядом с женой, пока я ухожу на охоту. А ведь раньше он первым бежал по саванне в поисках нор гекконов или крыс. Жаль, что придётся искать ему замену.

Порывшись в сарае, нахожу обычную верёвку, крупную цепь и огромный шипастый ошейник, который налез бы и на брамина. Откуда он здесь взялся вообще? Неужели каприз кого-то из стада ещё при отце? Черт его знает, но я завороженно смотрел на эту одновременно уродливую и завораживающую штуку. Можно было без особых понтов взять верёвку, но отчего-то именно этот шипастый монстр из белой кожи и металла как будто шептал «Выбери меня…». Сопротивляться не было сил, так что теперь иду к амбару с браминами именно в нём. На кольце одиноко висит мешочек, едва заметный среди шипов.
Уже с порога замечаю небывалое оживление. Все толпятся вокруг Сары — матроны. Она, стоило мне пересечь порог, заорала так, что я на секунду даже опешил и замер:
— СТРОООООООООООЙСЯЯЯ!
Брамины с небывалой им скоростью выстроились в шеренгу и подняли рогатые головы вверх. Безрогие же как обычно занимались своими браминьими делами – что-то жевали.
— ПЕСНЮЮЮ…. ЗАПЕЕЕ-ВАЙ!, — Сара отдала новую команду.

Вот и ты стал на год взрослей,
За плечами остались дни,
В тридцать все ещё впереди.
И с тобой в день рождения,
Все родные и друзья.
Посмотри поскорей вокруг:
Справа друг, слева тоже друг.
С днём рождения!
Прими скорее поздравления,
Подарки, смех и впечатления,
Пускай оставит этот день.
Хороших слов для настроения,
Любви до умопомрачения,
Чтобы жизнь казалась веселей!

Сказать, что я охренел – ничего не сказать. Челюсть отпала ещё на первых строчках, так что, когда этот нестройный хор закончил пение, а я отошел от шока – первым сигналом от организма стал именно пересохший рот. Приведя себя в порядок, я стараясь не показать слабости в ногах, иду к Саре. На её рогатой голове написана небывалая гордость за своё стадо. Но она чего-то ждала. С опозданием я понял, что ждали они моей реакции:
— С-с-спасибо?
-ЕМУ ПОНРАВИЛОСЬ! ВООООЛЬНО!
Стадо с облегчением выдохнуло и заулыбалось. После чего все разошлись по своим делам.
— Ну? Как? Хорошо я их натренировала? Месяц тренировок! Эх! Если бы твои сыновья раньше нам обмолвились об этой вашей традиции, то я бы добавила ещё чего-нибудь, — Сара могла говорить бесконечно. Такова её отличительная черта, за которую её и сделали главной над ними. Её, как самую умную, уважали и слушались. Так что моя работа сильно упростилась с её появлением. Ведь проще работать с заместителем, чем самостоятельно искать подходы ко всем, верно? Так, надо поймать её мысль и попытаться хоть слово вставить в этот поток слов, — …следующий год я планирую расширить репертуар! Может кроме песен ещё что-нибудь? Или когда там день рождения у Роуз?
— Зимой. Погоди, Сара. Я сильный пони. Она тоже сильная зебра, но такого культурного шока она может и не пережить! Как ты смогла добиться от стада такой сплочённости?
— Ты забыл? Мы хоть и домашние брамины, но наши предки населяли саванну за десятки лет до прихода пони! Неужели ты думаешь, что они это делали исключительно под присмотром зебр или типа того? НЕТ! Они выживали, давали отпор всем – от вас, наших копытных собратьев, до самых жутких тварей, каких только можно встретить в пустыне – Касадоров. Мне о них мама рассказывала. Ты когда-нибудь видел их? Как по мне, это что-то на восьми лапах, огромное, даже выше тебя, с тремя головами, пасти которых издают такой рык, что ломаются даже самые толстые деревья! Она тоже их никогда не видела. Как и её мама, но легенды о тех временах теперь передаются в нашем роду из поколения в поколение. Вот бы когда-нибудь увидеть его…
Я не стал расстраивать её тем, что даже я не горю желанием встречаться с касадороми, благо, что их популяция в наших краях сильно поредела за последние годы, хотя яд этих насекомых всё ещё пользуется спросом по обе стороны планеты.
— Хорошо, Сара, если я когда-нибудь встречу нечто подобное – я дам тебе знать!, — было лучше пообещать ей что угодно, я это выучил очень давно. Иначе – она могла начать умолять подобно маленькому ребёнку. И стать точно такой же капризной. А вместе с ней и всё остальное стадо.
— Спасибо душенька!, — она, качая головой и виляя телом, пошла за мной, чтобы помочь накормить всех в стойлах, — Душенька, а что у тебя такое на шее?, — от её цепкого взгляда не смогла спрятаться моя обнова, хотя эту белую шипастую полосу на моей широкой коричневой шее трудно не заметить.
— Подарок жены, Сара. Она подарила зебрский амулет копытной работы, а я нашел этот ошейник среди старых вещей отца. Я только не понял – откуда он там взялся? Для собаки – слишком большой, может это…, — тут я заметил, что она слегка раскраснелась и вяло чешет копытом землю, — Сара? Ты знаешь — ЧТО это?
Она помолчала ещё пару секунд и выдала:
— Ну… Мне мама рассказывала, что это ошейник папы. Его продали, когда я была ещё совсем малышкой. В нём было что-то пленительное, как она считала. Да и не только она. Я рада спустя столько лет впервые его увидеть. Носи его всегда. Тебе он тоже оч’ идёт.
Окей, значит я не ошибся. Ну, хотя бы за этим ошейником нет никакой страшной или отвратительной истории.
— Спасибо, Сара. Для меня тоже важно такое… воссоединение что-ли? Мне жаль, что я не застал твоего отца. Если бы я знал, то я бы сначала поинтересовался у тебя, можно ли его взять.
— Душенька! Носи на здоровье! Я очень рада, что он не будет пылиться или вовсе не окажется в мусоре. Это вообще чудо, что он тебе подошел. Как же ты вырос! Я помню тебя совсем маленьким и пустобоким. Эти линии на твоей кьютимарке отлично подчёркивают твой круп, как я считаю.
— Спасибо Сара!, — вот о чём, а о своей кьютимарке я точно не настроен говорить даже с ней. Ни сегодня и никогда. К счастью, мы как раз закончили раскладывать еду на все 20 голов, — поешь. А я пока пойду проверю всё остальное на ферме. Роуз подойдёт через несколько минут для утренней дойки. Не скучай!
Она кивнула и довольно заурчала, поглощая корм. Это, наверное, единственное, что может её надолго заткнуть. В дверях я столкнулся с женой. По округлившимся глазам я понял, что ошейник ей скорее не понравился, чем наоборот. Она заговорила первой:
— Обсудим это позже, я и так опоздала с дойкой. Прибегал соседский парнишка. Сказал, что его отец будет завтра для осмотра Салли и Бакки. И заодно проверит остальных – может Бакки успел других заразить. Подготовь крышки. Он сказал по 25 за голову. Старый шутник. Всегда же было 50 за брамина, — и смеясь ушла. Почему ей не понравился ошейник? Как-нибудь я его отстою, я уверен. Главное, чтобы она не использовала взгляд. Он же и в правду отлично подчёркивает мою шею!

Следующие несколько часов прошли в обычных хлопотах. Я перекидал навоз и в целом почистил стойла, проверил сколько осталось силоса и воды. Свежий водяной талисман работал как часы. Воды было много, и она была просто изумительно чистой. Вот только дрова для отопления заканчивались, но на неделю ещё хватит, а там я повезу масло, сыр и молоко на продажу и пополню запасы. Да и надо было бы прикупить для дока ещё бутылочку самогона, но это означало, что пора идти к Муну. Ох, как же я хотел, чтобы дома осталась ещё хоть бутылка виски, но Роуз сказала, что вылила остатки последней бутылки в бисквит. Ну, чему быть, того не миновать. Выдвинувшись в сторону дома, я заметил возле окон мерно качающийся хвост брамина. Это могла быть только Люси. Её любопытство и самоуверенность ставили в тупик всех. Порой, она могла подслушивать разговоры на кухне, спрятавшись под окном и даже почти не дыша, пока вторая голова мирно жрала фикус на подоконнике. Но надо отдать ей должное. Порой она даже меня пугала, когда я задумавшись брёл по участку глубоким вечером, а она внезапно вырастала из-за угла, прикинувшись экзотическим тотемом. Я не стал её спугивать. Обсуждать на кухне я сейчас ничего страшного не собирался, так что главная сплетница стада зря потратит сегодняшнюю удачу. В кладовой под лестницей я взял седло, а потом в гостиной снял со стены Уравнителя и закрепил его на левой половине. Справа прикрутил ящик с пятью пустыми бутылками и четырьмя с молоком, а потом закинул всё это к себе на спину. Я примотал ножны и кобуру с револьвером к передним ногам. Невольно мой взгляд упал на зеркало. Всё-таки Уравнитель реально монструозное изобретение. На вид – обычное двуствольное ружьё, которыми пользовались наши предки. На деле – гибрид двустволки и револьвера с барабаном на четыре парных или отдельных выстрела. На седле ещё дед приделал механизм для подачи сменных клипс. За минуту из него можно выдать столько огня, что не выжил бы даже Шаи-Хулуд, будь он неладен. Главное, чтобы хватило патронов. Отец ничего не добавил к конструкции, только выгравировал свои визитные усы после поворотного механизма. Я не уверен, что это хоть как-то могло повлиять на точность или мощь, но отцу нравилось.

Отогнав размышления, я таки дошел до дверей, где меня поймала Роуз и сразу начала заваливать меня словами:
— Прости, прости, прости, я правда не знала, что он такой важный, — она тараторила и целовала меня так быстро, что я еле успел вставить слово:
— Стой, стой, да стой же ты. Что случилось-то?, — после моих слов она села на задние ноги и виновата начала заламывать передние:
— Ну, мне сначала показалось, что этот ошейник дик и уродлив, да и опасен, но Сара мне рассказала и про своего отца, и про твоего, и про то, что этот ошейник для них всех значил. Прости!, — это было просто подарком небес, наверное. Спасибо тебе, Сара, ты избавила меня от всех проблем!
— Не надо извиняться, ты просто не знала, а я не успел тебе его показать. Сам случайно нашел утром. А тебе он не нравится?
— Нет, что ты! Он прекрасен, я просто плохо его разглядела сначала. А теперь вижу и его. И твою могучую шею, да и вообще, — её голос затихал и затихал, пока она приближалась к моему уху, дальше она говорила совсем шепотом, — ты же ведь понимаешь, что я бы отвесила тебе подзатыльник или заорала бы прямо в ухо, если бы на тебе не было бы оружия, верно? Запомни на будущее – предупреждай заранее если решишь откопать ещё один артефакт своей семьи, чтобы я не позорилась перед Сарой и всем стадом. Я ненавижу её этот… поучительный тон. Хорошо?, — я кивнул, — Хорошо. Иди.
Выйдя на улицу, я вновь услышал её голос:
— Тру! Найди Стронга, раз собрался идти до Муна. Он хотел пойти с тобой и увидаться с Брэнди.
О нет. Оооо нет. Это означало, что за минуту я не успею всё сделать. Придётся оставаться и пить с ним в лучшем случае чай. Только я собрался крикнуть, что не успеваю и тороплюсь, как Стронг сам пулей выскочил из дома и начал гарцевать вокруг.
— Папа! Мы идём до мистера Шайна? Правда? Можно я с тобой! Я должен поблагодарить Брэнди! Тебе ведь понравился подарок? Она помогала! Так ты возьмёшь меня с собой? Ну пааап!
Вот почему я такой умный пони, а? Наверное, хорошо быть тупым и не замечающим такие простые логические и событийные цепочки. Выдохнув, говорю сыну:
— Хорошо. Собирайся, бандит. Выдвигаемся через минуту.
Он убежал обратно в дом. Идти было не то, чтобы совсем далеко, но прилично. Фермы были здесь неплохо раскиданы друг от друга. Дело было в том, что с пегасами осталась весьма небольшая группа пони. Из них получилось образовать вокруг башни всего восемь ферм. Каждая семья получила равный кусок "пирога" при жеребьёвке. Почему "пирог"? Пегасы говорили, что наши фермы похожи на круглую лепёшку, разрезанную на восемь равных кусков четырьмя взмахами ножа. И именно в точке пересечения этих взмахов и были башня и Андвор.
Пока Стронг собирался, я подошел к Сэнду и потрепал его по макушке. Какой же он стал седой. Его родную рыжую шерсть едва видно. Разве что одно ухо до сих пор гордо стоит торчком и горит натуральным огненным факелом на его песьей голове.
— Давай Сэнд, следи за домом. Охранять!
Он уверенно замахал хвостом с некогда чёрной кисточкой, и заковылял на свой любимый пост рядом с силосной башней, откуда открывался вид на всю территорию. Сзади послышалась возня. Я обернулся и заметил Стронга с лёгким рюкзачком.
— А где брат?, — спросил я. Было подозрительно, что тот тоже не захотел пойти с братом.
— Он рисует пап. Да и мама сказала, чтобы он потом помог ей на кухне. Она обещала, если он поможет ей быстрее закончить все дела по дому, а мы с тобой вернёмся до темноты, то сегодня будет особая сказка на ночь!
— Тогда выдвигаемся. Путь не ближний.
Роуз помахала нам с крыльца, и мы побрели по дороге на юг вдоль границы.

Здесь было бы лютое пекло, если бы не завеса. Интересно, застану ли я или хотя бы Хард со Стронгом времена, когда Анклав уберёт облака? Наверное, это было бы хорошо, но с другой стороны – я не уверен, что жара – это круто. Роуз рассказывала, каково это – жить под открытым небом. Её племя временами заходило очень далеко в пустыню. Она видела и Солнце, и Луну, и даже звёзды. Из её рассказа следовало, что звёзды — это что-то вроде сотен и сотен бусинок на огромном чёрном одеяле, а Луна – это как дырка в пододеяльнике, откуда выглядывает белоснежное одеяло. Она что-то ещё рассказывала про фазы Луны, благодаря чему они отслеживали время испокон времён, и про то, что у жадного Солнца ровно восемьдесят три щупальца, которыми оно собирает все звёзды с небесной глади, чтобы пони и зебры могли наслаждаться их видом только ночью, но мне это кажется уже совсем какими-то байками зебр. Через час мы преодолели примерно половину пути. Отсюда были уже заметны поля Муна, целиком засаженные пшеницей. Хлеб и виски – главная гордость его фермы. Если бы он постоянно не влезал в различного рода аферы, то давно был бы богаче всех в округе. Но нееет. Ему не живётся спокойно без поиска приключений на свой идеально подстриженный хвост. То попробует организовать в Андворе казино, которое быстро закроют из-за пегасов, ибо по уставу не положено, то попробует навести новые торговые пути с большой землей, но в итоге потеряет всё в лавине. Нас те события почти не коснулись. Разве что процент вырос, потому что солдаты успели попробовать вкус азарта, но, к счастью, на жизнь ещё хватало. Надо было тогда собраться всем соседям и хорошенько его отмутузить, но его жена ему и так устроила весёлую жизнь, обрив его гриву и хвост под ноль. Он тогда несколько месяцев не появлялся в городе.
— Папа?, — из размышлений меня вытащил голос сына. Уж очень он был тревожный.
— Что случилось?, — может он устал? А я, как назло, даже воды не взял. Может мать ему положила в рюкзак?
— Что это там такое?, — он указал копытом в сторону границы.
Вдали я увидел стаю касадоров, которые сражались с Блотспрайтами и крысами. Ничего хорошего эта встреча не предвещала. Если они быстро расправятся с ними, то мы будем их новыми жертвами. Рядом я заметил огромный валун. Был шанс, что, спрятавшись за ним, мы избежим их внимания.
— Сынок. Пригнись и медленно иди за тот большой камень. Я буду за тобой. Если они нас не заметят, то это будет просто сцена из дикой природы, которой ты потом сможешь поделиться с братом и Брэнди, верно? Им это понравится?
Он явно начал продумывать детали этой героической истории и спокойно побрёл за камень. Спокойствие — это именно то, что спасёт твой круп при встречах с животными. Я давно научился обращаться с животными так, что они почти меня игнорировали. Но касадоры – это не тот случай. Эти ублюдские порождения пустыни не ценят ни авторитеты, ни любовь, ни прикорм. Для них есть только жажда крови.

Уже зайдя за камень, я стал следить за боем. Касадоры не могли проиграть, а значит это лишь вопрос времени. Их мохнатые пчелиные тела танцевали танец смерти вокруг несчастных крыс и спрайтов. Повернувшись к сыну, я сказал:
— Стронг. Ты помнишь наши занятия стрельбой?
— Да папа, — у него в глазах загорелась надежда на реальные приключения. Он ещё не понимал истинной опасности столкновения с главным хищником этих земель (ну не верю я в огромных червей, которые своим брюхом могут закрыть небеса, когда решают перепрыгнуть с бархана на бархан, а не проползти под землёй).
— Главные правила?
— Не наводить на пони, держать на предохранителе и не закрыть глаза.
— Молодец, — я вытащил из кобуры револьвер и засунул ему в рот, — на всякий случай. Будь готов, Стронг Уинд. Будь готов.

Я перевёл оптику седла в боевое положение и выглянул из-за камня. Бой закончился, и касадоры принялись пожирать своих жертв. Вблизи они были ещё отвратительнее. Но тут я заметил, что один из них не ест и смотрит прямо не меня. Я быстро задвинулся за камень и про себя от души выматерился. Только бы он просто задумался, а не заметил меня. В барабане сейчас слева дробь, справа жаканы. Для надёжности дважды нажимаю на перезаряжающий механизм, чтобы сменить податчик боеприпасов и ещё раз, чтобы перезарядить. Седло щёлкает, и меняет барабан на чистую дробь. Залпа из обоих стволов должно хватить, чтобы убрать его сразу, как только он подлетит и заглянет за камень. Сын дрожит, но глаза не закрывает. Молодец. Жаль, что его первая охота выдалась такой, но будь я проклят, если она станет последней! Не позволю! Никто ещё из нашей семьи не умер на охоте! И сегодня этот статус кво не изменится! Слышите меня, о духи хаоса, раздора, охоты и запада? НЕ ПОЗВОЛЮ!

По нарастающему гулу я понял, что он подлетает с моей стороны. Как удачно. Аккуратно разворачиваюсь стволом в этом направлении и встречаю появление желтой крылатой тушки огнём их обоих стволов. Выстрел порвал тишину так, что пару секунд я слышал лишь тихий писк в левом ухе. В него вошла вся дробь, оставив одну огромную дыру на месте, где у них было сердце, но он ещё пару секунд недовольно повисел и как бы нехотя упал. Подходить к трупу сразу не стоило. У них, конечно, нет рефлекса, как у тех змей, которые даже после отрубания головы могут тебя укусить, но всё равно. Быстрый взгляд на сына. Глаза открыты так сильно, как только можно. Сильная дрожь пробирает его от хвоста до копыт, но курок не взведён, а ствол направлен в сторону от меня. Одобрительно киваю ему и выскакиваю из-за камня, ещё раз дважды прожав механизм. Сейчас нужна дальность. Дробь и так эффективна на приличном расстоянии, но не как жаканы. После ещё одного нажатия и ряда щелчков, седло подаёт в ствол барабан с чистыми пулями. Я прильнул к оптике. Да, всё верно. Эти ублюдки уже побросали добычу и теперь мчатся на меня. Их осталось четверо. У меня всего 8 выстрелов до перезарядки, а эти курвы дергаются как наркоманы после двойной дозы винта. Времени всё меньше и меньше. Вдох… Выстрел на выдохе. Первый завертелся на одном крыле вереща на всю округу. Вдох… Выстрел. Проворот. Второму оторвало голову, и желтая кровь облачком пыли зависла там, где только что пролетало живое существо. Оставшиеся двое резко разлетелись, беря камень в клещи. Беру в прицел того, кто со стороны сына, слегка выходя вперед. Вдох… Выстрел. Мимо. Выстрел. Мимо. Нет времени на прицельную стрельбу. Четыре раза прожимаю рычаг на седле, чтобы вернуть дробь. Мучительно долгое перебирание механизма, не рассчитанного на работу посреди боя. Последний щелчок. Прожимаю перезарядку, не отрывая глаз от своей цели. Сзади жужжание еще на приличном расстоянии. Мучительные секунды ожидания. Касадор уже начал отводить своё жало для смертельного удара, когда раздался щелчок, сигнализирующий о том, что орудие готово к залпу. Прижимаю сразу оба спуска. Тишина. Осечка! Гул сзади означал то, что второй тоже летит прямо меня. Оставалось лишь одно. Я напряг все мышцы и отпрыгнул в сторону. В следующую секунду касадоры столкнулись и жало того, кто хотел убить меня спереди, пробило насквозь своего союзника. Стрелять в камень я не хотел. За ним был сын. Это опасно. Поэтому я достал нож и отцепил седло, пока монстр лапками стаскивал мёртвого товарища со своего жала. Затем он вновь взлетел и ринулся в мою сторону. Я прыгнул вперёд и в сторону и резанул его по правым крыльям, лишая возможности летать. Теперь он мог лишь верещать и крутиться по земле, размахивая смертельным жалом. Ловлю момент и всеми четырьмя копытами подаю ему на задницу. Жалко мешочки с ядом, конечно, но сейчас не до них. Он, вереща от боли, отрывается от задней части тушки и на всех шести лапах пытается отойти для разгона. Он теперь без жала и одного из крыльев, но у него всё ещё есть жвала, которым мог бы позавидовать и Сэнд в лучшие годы. Он бежит. Прыгаю в этот раз вправо и бью задним копытом в челюсть. Этого хватило. Касадор повержен. Для надёжности вонзаю нож ему в мозг. Проверю себя. Вроде без ран обошлось. Не хватало ещё яд высасывать посреди пустыни. Казалось, что всё. Бой окончен, но тут я расслышал ещё одно гудение из-за камня и какие-то сдавленные крики. Не успел я в ужасе побежать на помощь, как раздались сначала два выстрела один за вторым, а потом ещё четыре. Забежав на камень, я застыл в ужасе. В поднятой песчаной пыли ничего не было видно, но судя по тому жужжанию – это ещё один касадор, привлечённый шумом, решил пообедать моим сыном. Но отчего сейчас так тихо и лишь какие-то щелчки раздаются из пыльного облака. По мере спадания пыли я сначала увидел два оторванных крыла, которые лежали метрах в пяти и тушку самого насекомого в паре сантиметрах от Стронга, который судорожно дёргал спусковой крючок с абсолютно остекленелым взглядом.
— Сынок?, — я позвал Стронга не решаясь подойти, — Стронг?
Он прекратил щелкать, выплюнул ствол и медленно повернул голову ко мне:
— Я не закрывал глаза, папа…, — после чего разрыдался, не сходя с места.
Я подбежал к нему и обнял, пытаясь успокоить. Я говорил ему какой он герой и молодец, но он всё не прекращал. Возможно, боль из-за песка в глазах? Я не знаю. Думай Грит. Точно! Надо дать ему воды, может ему полегчает. Пока я искал воду у него в рюкзаке, я увидел ещё одного касадора. Совсем ещё маленького, который полз по ноге моего сына. В ужасе я чуть было не убил эту тварь, но потом понял, что оно не живое. Да и не мёртвое. Это кьютимарка моего сына! Мой сын получил кьютимарку на охоте! Рядом со мной! В мой день рождения! Я подхватил сына под передние копыта, сам встал на задние и закружился на месте радостно крича. Походу это помогло. Стронг от шока, что его отец сошел с ума от горя, перестал плакать и попытался меня успокоить:
— Папа! Папа, я в порядке. Папа! Ты с ума сошел?
— Нет сынок. Я абсолютно нормальный! Я НОРМАЛЬНЫЙ!!!
Однако, сына я опустил. И сидел, сгорая от нетерпения, пока он сам заметит изменения. Мы с минуту пялились друг на друга. Я улыбался как умалишенный, а он промаргивался. Но на бедро пока не смотрел. Ещё через минуту он, не отрывая от меня испуганного взгляда, потянулся к сумке и достал оттуда воду. Немного умылся и протянул бутылку мне:
— Папа, попей. С тобой всё в порядке?
Я уже сгорал от нетерпения, но говорить ему прямым текстом не хотел. Это был важный момент и для него тоже:
— Спасибо Стронг, не надо. Закидывай её обратно в рюкзак и давай собираться.
Наконец, убирая бутылку, он её замечает. Я не вижу, что происходит у него на лице, но через пару секунд он начинает крутиться вокруг своей оси, пытаясь её получше рассмотреть и кричит:
— Папа! Папа! Это кьютимарка? Правда? Правда, папа!
Я ловлю его в охапку, и мы вместе дружно обнимаемся и плачем от счастья. Этот день просто уже не может стать лучше. Даже встреча с Мун Шайном не так сильно печалит меня. Кстати о… Вспомни Солнце, вот и…

Он галопом приближался по направлению от своего дома. Его, как всегда, безупречная и безупречно белая грива развевалась по ветру, а на белоснежной шерсти не было ни пятнышка. Со всей его идеальностью странно хорошо гармонировала слишком банальная бутыль с виски на кьютимарке. Странно. Слышимость здесь отличная, но не настолько, чтобы услышать за пару миль, да и не успел бы он столько пробежать за такое время. Что он забыл сегодня здесь?
Приветливо машу передней ногой, всё ещё обнимая сына. Мун тормозит и внимательно осматривает побоище:
— А чей-та вы-таки вздумали охотиться на моей земле, соседушка?, — отличное начало разговора. Прямо в его стиле. Ни предложить помощь, ни привет, ни… Дискорд с ним. Отпускаю сына и отвечаю:
— Мун, успокойся. Твоя земля начинается с линии полей. Ну серьёзно, а если это твоя земля, то где моя оплата за борьбу с вредителями? А за получение сыном кьютимарки тоже налог потребуешь?
Он резко меняется в морде и из скряги превращается в торгаша, который чувствует прибыль. Нет, я не часто пью, но тут такой повод! Мой первый сын больше не пустобокий, а значит, это можно монетизировать.
— Поздравляю, сосед! А ты куда шел? Не ко мне ли за моим знаменитым на всю округу виски? Насколько я помню, у тебя же сегодня день рождения, не так ли? Я всё спорил с женой, давать ли тебе сегодня скидку, но раз тут двойной повод, то все её аргументы разбиваются в дребезги! Она точно твоя! Прости, не могу лично тебя провести по моим запасам и выдать самое лучше – дела зовут! Прощай, Грит! Ещё раз с днём рождения!, – последнее он говорил уже сильно удалившись и практически крича.

Дискорд, да что за день сегодня такой? Почему всё так удачно складываться, и что я буду должен вернуть за всё это? Тем не менее, надо собираться. Пока сын любовался своей меткой, я собрал, перезарядил и проверил оружие. Походу осечка случилась из-за некачественных патронов. Надо будет в городе потребовать возврат за такое нахальство. Затем обошел целых касадоров и вырезал у них мешочки с ядом, предварительно всаживая в каждого минимум одну пулю из револьвера. Это очередное правило охоты, когда дело касается этих ублюдков. Как оказалось, один реально прикидывался дохлым, так что простая осторожность спасла мне жизнь.
Пришлось пожертвовать одну бутылку, но зато это потянет на пятьсот, а может и больше крышек. Яд ещё совсем свежий, жаль, что после первой стычки у них его осталось мало.

Вторая половина пути прошла спокойно. Сын всё напевал гимн, как он сказал, Искателей без Меток, которые жизнь положили на помощь тем, кто их (меток), не имел, даже если они не могли их иметь в принципе. Какие же они с братом выдумщики, хех. Им бы книги писать. Возможно, если младший признается в авторстве всех историй, то он получит метку писателя и посвятит этому жизнь. Я не уверен, что сейчас это нужно миру, но будь я проклят, если это так. Этому умирающему миру нужно больше света и улыбок, а не наставленных друг на друга стволов. На ферме Муна было тихо. У него нет никакой скотины, но вон тот дымок явно доказывал, что даже в этой тишине – процесс идёт. У дверей дома вижу Текилу — старшего сына. Его розовая шкура с белоснежной длинной гривой заметны издалека на фоне общей серости окружающего мира. Он медленно жуёт какую-то веточку и качается в кресле, надвинув шляпу на глаза. Рядом с ним стоит отвратительный кусок рваной стали с рукояткой, который тот называет мечом. Машу ему передней ногой, на что он лишь медленно кивает и продолжает заниматься созерцанием чего бы там ни было. Стронг убегает куда-то в сторону, должно быть первым заметив розовую с чёрной гривой Брэнди, которая уже бежала ему на встречу. Они обнялись и исчезли за домом. Я же пошел внутрь, надеясь застать Драй Фивер на кухне. Она действительно там была и что-то напевала, замешивая тесто. Её худое розовое тельце дёргалось в такт напеваемой песне, а соломенные волосы были уложены в аккуратную длинную косу.
— Привет, Драй!, — если бы со мной была Роуз, то она бы попыталась хоть как-то пошутить над старой подругой, а потом вместе с ней отмывать кухню от муки и теста, но я не фанат деструктивных розыгрышей.
— О, Грит! Привет, дорогуша. Ты пришел без Роуз? — она быстро осмотрела всю кухню, как будто ожидая, что она прячется где-то за плитой или холодильником, ожидая её, Драй Фивер, оплошности, — что тебя привело сегодня к нам? Прости, Мун Шайн убежал по каким-то своим делам, будь он неладен со своими придумками. Кстати! С днём Рождения тебя! Я приготовила для вас с Роуз пару особых бутылочек, сейчас принесу!
— Спасибо, Драй! Но сегодня есть ещё один повод! Мой сын получил метку в сражении со взрослым касадором!, — после моих слов, она падает на круп, замирает и поднимает копыта к морде, на которой уже застыла маска ужаса.
— Солнцеликая Селестия, с ним всё в порядке? Он не ранен? Как ты додумался взять его на охоту на них?
— Стая напала на нас прямо по пути к вам. У меня не было выбора. А если бы я не дал ему револьвер, то он бы уже был бы мёртв. Видать, что борьба с воинствующими зебрами — это их забота, а устранять этих вредителей, прилетающих за ними из пустыни — нет, — сказал я, намекая на Дюк.

Скорчив морду так, как будто нашла в муке крысиный помёт, она встаёт и уходит, причитая и на меня, и на пустошь, и на наших “защитников”. Этих бандитов никто не любит, но все мы прекрасно понимаем, за ЧТО мы платим, и ЧТО будет, если мы решим отказаться от их услуг. Пока её нет, осматриваю кухню. На самом деле, наши деды строили всё это почти по одному проекту, так что отличий от нашей с Роуз почти нет. Всё те же деревянные массивы, собранные на века, разве что некоторые вещи выглядят и стоят иначе. Найти сейчас хорошо сохранившийся или отреставрированный холодильник почти нереально, либо стоит так, что проще выкопать погреб. Ну… Разумеется, если у тебя есть прибыльный бизнес, то тебе открывается чуть больше дверей, нежели обычным мусорщикам. Из окон их кухни открывается отличный вид на Пики Близнецы, за которыми находится поле. Его называли по-разному: Лисья Дуга, Проклятое поле, Мясорубка и даже Забудь Поле. Дед Муна сначала очень обрадовался такому "бонусу". Он думал, что если ты владелец земли где осталось много довоенной техники, то можно будет её выгодно разгрести, продать и вернуться куда-нибудь в башню Тенпони королём, а на деле – умер в муках от сильного облучения в довольно раннем возрасте. Это ж надо додуматься – лезть разбирать старые танки и прочую технику почти без защиты. Возможно, с этим и связано решение их предков гнать алкоголь. Говорят, он неплохо выводит радиацию из организма. Миф – или нет – решать не мне. Но если Мун Шайн и мутант радиационный, то его мутация это чудовищно здоровая и белоснежная шерсть и грива того же цвета. Можно было бы подумать, что он обычный альбинос, но нет – типичные красные глаза у него ну никак не заметить за голубизной его бездонных колодцев. В детстве мы с ним довольно тесно дружили. Оба красивы, высоки и умны. Но когда я начал расти вширь, он углубился в развитие торговой жилки, когда понял, что там, где я могу победить грубой силой, он способен уболтать кого угодно и на что угодно. Где-то в этот момент наши дороги и разошлись. Он считал меня дуболомом, а я не мог смотреть на его наглую и неприкрытую лесть, от которой все вокруг просто таяли.

Оторвавшись от созерцания далей, замечаю Брэнди и Стронга. Они бегают вокруг водонапорной башни, как и положено беззаботным детям. Тут же замечаю какое-то движение на башне. А вот и Джин – средний сын. Он как всегда почти не слезает со своей позиции, обложившись оружием и алкоголем. Он единственный ребёнок, унаследовавший от отца рог, так что мне даже страшно порой представить на что способен он на своей стрелковой позиции, когда один способен заменить с десяток профессиональных солдат.

Драй вернулась всё ещё причитая. Интересно, а она вообще останавливалась? На спине у неё две коробки. Поставив всё на стол, она на секунду затихает, задумывается, а потом достаёт из холодильника ещё одну бутылку и пару замороженных стопок:
— Давай, Грит, — говорит она, освободив рот, — хлопнем, что ли? Мы с тобой не пили сколько уже вдвоём? Лет… семь?
— Примерно. С того самого рождества, когда Мун пропал из-за очередной аферы, а Роуз с детьми ушла в племя ради обряда пустого неба — я наконец скидываю боевое седло и разминаю плечи.
Мы поднимаем стаканы.
— За тебя, Тру Грит. Живи и процветай!, — тост, удар бокалов, виски обжигает горло и горячей змеей устремляется в желудок, где оседает и начинает распространять тепло.
Я пододвигаю седло с коробкой и достаю на стол 4 бутылки молока и 4 пустые:
— Роуз сегодня утром набрала у лучших девочек Сары. Я помню, что твои дети его любят.
— Да, Брэнди тоже будет рада, — как будто невзначай бросает она и наливает по новой. Я уже начинаю понимать, куда пойдёт этот разговор, но выбора у меня нет.
— За детей, — говорит она. В этот раз огненная змея кроме тепла заносит ещё и немного агрессии, которая потихоньку разносится по комнате.
— Фивер, — начинаю я, — я тоже вижу, что происходит. Но мы поклялись…
— Мы?, — яд и гнев вылетели из неё вместе с парой капель алкоголя, — ты заставил меня молчать. Ты убедил меня, что так будет лучше.
— Да. Так будет лучше.
— Что лучше? Лучше наши с тобой внуки будут плодом инцеста, когда Стронг Уинд и Брэнди сойдутся?
— Да. За одно поколение много болезней не вылезет. Никто и не узнает.
— Я буду знать. Ты подумал обо мне?, — она почти шепчет, чтобы Текила не услышал, но как по мне – он выглядел достаточно пьяным, чтобы не замечать этого разговора, даже если бы мы стояли по две стороны от него.
— Мне жаль. Я не предвидел такого исхода.
— Ему жаль, — она начинает смеяться и плакать одновременно. Мне и правда жаль её. Нас связывали давние узы. Если бы я тогда не столкнулся с племенем Зенкори, мы могли бы быть вместе. Но я ни о чём не жалею, разве что только о том, что сегодня в очередной раз пришлось обманывать Роуз.
— Дети Роуз – зони. Они и не пони, и не зебры. А кто будут наши с тобой внуки? Кто они будут? Ты даже сейчас точно не можешь мне сказать, силами какой из рас будут обладать Стронг и Хард. Это отвратительно. Они мне отвратительны. Они вообще не должны существовать. Смешение рас – хуже инцеста.
— Фивер. Ты заговариваешься, — меня это начало напрягать, и я слегка поднял голос, — это МОИ дети тоже. И я их люблю.
Секунду кажется, что она продолжит изрыгать из себя грязь дальше, но она выдыхает и наливает по новой. Когда она поднимает бокал, мой всё ещё стоит на столе. Она это замечает, но всё равно выпивает.
— Действительно. Прости. Я… Я просто устала. Мун больше любит себя и свои идеи, чем меня. Да и времени уделяет куда меньше, чем мне хотелось бы, если ты понимаешь о чём я. Может мы…
— Фивер. Я не могу себя простить за первый раз, а ты хочешь опять втянуть меня в это?
— Мне тяжело Тру. И одиноко. Я мало сплю и начинаю сходить с ума. Я не хочу искать любовников, которых не буду любить, только потому, что Муну плевать на меня. Помоги мне, и я обещаю перестать забивать себе голову глупостями.
Шантаж. Обыкновенный шантаж. Она не успокоится ни после одного раза, ни после десяти, если дать слабину хотя бы единожды. Но сегодня такой прекрасный день, а ей хватит дурости, чтобы натворить необдуманных действий, так что… Я подхватываю бокал и выпиваю залпом. Она неотрывно смотрит и ждёт ответа.
— Хорошо. Мун говорил, что у него есть какие-то особые запасы. Не покажешь ли мне их?, — у меня с ошейника падает мешочек и в нём что-то хрустит. Странно. Я вроде надёжно его вешал. Когда я его поднимаю, я всё ещё чувствую её запах, но мне почему-то становится грустно. Я опять собираюсь изменить жене, заранее зная, что это будет не в последний раз. Оставлю-ка я его здесь, на столе, наверное… Я снимаю ошейник, креплю мешочек обратно и оставляю их на столе. Фивер уже стоит у входа в подвал и едва заметно дрожит от нетерпения. Я подхожу к ней и нежно провожу по розовой шерстке носом. Она пахнет иначе. Я чувствую это через не самые отвратительные духи, муку, корицу и алкоголь. Этот запах неплох, но он ничтожен в сравнении с запахом Роуз. От моего касания, дрожь пробивает всё её тело, а из-за рта вырывается тяжелый вздох. Я закрываю дверь.

Не буду врать себе. Мне понравилось. Мун совсем забыл о своей жене, а она весьма горяча. Не хуже, чем была в молодости, а тут ещё и явно изголодавшаяся по вниманию и ласке. Я со временем вспомнил все её точки, так что она явно была довольна. Возможно, я даже перестарался. Как бы мне это боком не вышло. Впрочем, мы уже наверху и пьём уже просто чай. Она поправляет причёску и умывается. Разговор не клеится, но ощущение, что он уже и не нужен. Мой ошейник лежит там, где я его оставил. Одинокий и гротескный. Как будто кто-то хотел выгулять домашнего алмазного пса. Надо собираться. Она помогает мне переложить бутылки из ящиков в седло, а когда всё готово – нежно кусает за подбородок и тут же отдёргивается. У неё под глазом кровь, которую она спешит смыть под проточной водой:
— Чёртов шип. Откуда у тебя этот кошмар, кстати? А то я всё время забывала спросить, — носясь по кухне в поиске аптечки, спрашивает она.
— Подарок Сары и Роуз, — я не чувствую вины, скорее мне забавно наблюдать за ней. Я не садист, просто раз я тут ничем помочь не могу, то единственное, что я могу сделать – не мешать.
В итоге, она быстро обрабатывает свою рану и хочет ещё раз обнять меня, но быстро одёргивается, вспомнив про шипы. Чуть ли, не шипя на ошейник, она просто машет копытом на прощание. Мне дорогого стоит не начать ржать прямо здесь, а потому просто киваю и ухожу, оставив крышки на столе. Дети всё ещё бегают возле водонапорной башни, весело смеясь. Почему я не испытываю вины? Почему мне не больно осознавать, что мои внуки обречены стать мутантами или чего ещё хуже? Племя Роуз – Зенкори. Они кочевники и сказители. Её отец как-то раз рассказал мне легенду. Я плохо запомнил её содержание, но суть сводилась к тому, что кормить сожаления – не самая хорошая идея. Это разрушительно и так далее. Не смотри назад, не живи будущим, помни, что ты ещё жив. Как-то так. Мне нравится.
Попытки вытащить сына из игры с подругой долго не увенчивались успехами. Приводились аргументы и контраргументы, но победа была за напоминанием, что темнота вскоре наступит, а особая сказка – это особая сказка.

На обратной дороге ничего не происходит. Добравшись до места сражения с касадорами, я вспоминаю кое-что важное.
— Стронг. Посиди тут. Я должен кое-что проверить. А ты пока следи за дорогой, — и протягиваю ему револьвер. Восторг в глазах уже не тот, что был утром. Хотя, это скорей показушная уверенность, за которой тот неумело пытается быть спрятан.
Это была бы большая ошибка с моей стороны, если бы я вернулся домой с запахом её духов и не только. А тут такое заманчивое предложение, в виде уже трупа касадора. Не скрывая отвращения, зачерпываю копытом из недр этой твари что-то, что раньше могло быть его требухой и слегка стукаю везде, до куда могу дотянуться, а потом от души топчусь так, что ошмётки летят во все стороны. Последнюю операцию повторяю ещё с одним телом. Вонь стоит неописуемая. Бросаю взгляд на сына. Он стоит ко мне спиной, всем своим видом показывая важность своей миссии. Это не может не вызвать улыбку, хех. Бреду к нему, явно воняя не хуже, чем дикий брамин. Стронг оглядывается, морщит нос, но ствол держит в стороне. Я перехватываю его и засовываю в кобуру. Уинд молчит, но я отвечаю на его неозвученый вопрос:
— Я забыл вырезать у одного яд, а он оказался жив. Пришлось добить. Я не ранен, пойдём скорей домой, сынок.
Он кивает, и мы устремляемся домой, где нас ждут.

Было ещё относительно светло, но на ферме горели все огни. Роуз очень любит свет и ей немного сложно в нашей, подоблачной, ночи. Только сейчас я понял, что за весь день съел только торт, две кружки чая и морковку, которую перехватил ещё утром. Желудок подтверждает мои опасения. Вскоре я уже заметил и Роуз, сидящую на веранде и что-то вяжущую. Хард лежит рядом и, наверное, что-то рисует. Сэнд заметил меня первым и покинул пост – хозяин же вернулся. Он побрёл в сторону веранды, чтобы до ужина поспать на своей любимой подстилке. Он давно уже не бежал встречать меня, но я не обижался. Уинд и Хард нас пока не видят, но, как я уже упоминал, я не фанат резких появлений и шуток. Мы просто приближаемся. Стронг явно устал – день удался на приключения и потрясения, он чуть ли не спит на ходу.
— Эй, Стронг, мы пришли. Просыпайся!, — он дёргает головой, оглядывается и галопом устремляется к матери с братом. Пока они кричат и радуются, я бросаю седло и прочие вещи прямо в центре двора и бреду до уличного душа. Роуз было двинулась ко мне, но в метрах в пяти остановилась, чихнула, развернулась и гордо удалилась, не сказав ни слова. А я что? Я уже почти стоял в дверях душа, так что она, наверное, решила даже не орать, куда мне идти с такой вонью. Я закрываю дверь, открываю воду и просто сажусь на землю. Хорошо. Вода омывает мои мышцы, смывая вонь, грязь, пыль и усталость. Силы мне ещё сегодня пригодятся – Роуз намекала, что сегодня будет праздничный секс, и я обязан быть во всеоружии. Вода была просто идеальной, что не удивительно – уличным душем пользуюсь практически только я, как имеющий больше всего отношений с навозом браминов, а потому и настройки температуры сбивать некому, хе-хе. Я мог бы сидеть здесь вечно, если бы не осознание, что меня всё-таки ждут. С тяжелым вздохом вырубаю воду и бреду в дом. Уже сильно стемнело, и кто-то погасил большую часть ламп и факелов. Решаю сначала заглянуть в амбар к Саре. Часть стада уже спала после вечерней дойки, а Сара тихо общалась и смеялась в компании бдящих. Все головы на месте, а значит ничего страшного не случилось. Тем не менее, тихонько стучусь по косяку, чтобы привлечь внимание. Матрона бросает на меня быстрый взгляд, извиняется перед подругами и бредёт в мою сторону.
— Привет, Грит. Время ужина? Ты что-то запаздываешь сегодня.
— Прости, я только вернулся от соседа. Надо было купить для дока бутылку. Он будет завтра утром, чтобы проверить вас.
— Да, Роуз нам уже сказала. Ну…. Ужин?
— Верно, верно. Сейчас.
Быстро раскидав всем еду и посмотрев на увлечённо поедающих корм девочек в свете пары факелов, тушить которые работа Сары, невольно умиляюсь. Да что сегодня со мной такое? Неужели старею? Вон, первый сын уже метку получил. И сильно лучше моей. Но не завидовать же своему ребёнку, верно?

Дома меня уже ждал ужин и чай. Странно были лишь то, что дети стояли возле мойки в своих особых плащах рассказчиков и ждали, а Роуз сидела в пол оборота и с материнской улыбкой смотрела на них.
— Садись Грит. Дети приготовили для тебя второй подарок. И это, тебя, возможно, спасёт от жестокого смертоубийства женой за то, что подверг моего сына смертельной опасности. Да ещё и револьвер дал, — сказала она сквозь зубы не переставая улыбаться и смотреть на детей.
Я не понял радоваться мне, возразить или сбежать – все варианты были хороши. Но я предпочёл просто сесть и отпить любимого чая. Сэнд был уже под столом.
— Сегодня, — начал Хард, — мы хотели рассказать историю, как друзья Счастливой Розовой пони забыли о её дне рождения.
— Но ввиду кое-каких обстоятельств, — он гордо выпятил бок с маркой, чем вызвал закатывание глаз братом и аплодисменты матери, — мы решили рассказать совсем другую историю из цикла рассказов старого радейщика.
— Радейщицы, — перебил тихо его брат.
— Неважно!, — да, сегодня действительно праздник. Обычно этот спор у них занимает минуту другую. Мы с Роуз слышали уже много их историй, авторство которых, они почему-то отдают ему. Или ей. Недавно, например, была история про Торжественную и Громогласную волшебницу, которая просто любила показывать фокусы, но злая дочь принцессы с подругами мешала ей выступать. А до этого – про некого Большого Маки, который ради младших сестёр прикидывался духом сбора урожая и героически не спал ночами, пока однажды не попал в их ловушки из-за усталости. И это далеко не полный список.
Оба занимают торжественные позы и прочищают горла.
— Сегодня мы расскажем вам о том, как важно бывает принять свою суть и выбрать сторону, где не просто, но зато хорошо душе.
Они занимают драматические позы и гасят часть свечей. После чего начинают свой рассказ, периодически меняя друг друга на роли рассказчика и меняя голоса для разных ролей:
— Вы слышали от нас уже много историй про знаменитых Искателей без Меток. Эта – тоже посвящена им. Они – это творческая единорожка Колокольчик, неунывающая пегаска Скорость и бойкая земнопони Цветик. Они объединены не только отсутствием меток на боках и огромным стремлением их обрести, но и крепкой дружбой. Однажды, к Цветику приехала двоюродная старшая сестра Семечко. Её бок тоже был абсолютно пуст. Она сначала с радостью проводила с ними время. Играла, пела, танцевала и бегала по всему городу, как и подобает хорошим детям. Но в какой-то момент к ним подошли старые соперницы – Вилочка и Корона. Эти злюки заговорили с Семечком: «- Кто ты и почему играешь с этими пустобокими неудачницами?» А девочки только что вышли от старшей сестры Колокольчика, которая была отличной швеёй. На них были чудесные платья, под которыми было не видно их пустых боков. Потому Семечко ответила: «- Я? Я не неудачница! Я… Я просто искала кого покруче в компании хоть кого-то. И меня зовут Косточка!» «- Косточка? Круто! Пойдём играть с нами! Тебе нравятся наши чудесные и красивые метки, которые, разумеется, и делают нас лучше этих пустобоких неудачниц?» Семечка, разумеется, видела серебряную вилку Вилочки и золотую корону Короны, а потому похвалила их метки как могла. После чего, все они три удалились. Искатели без Меток сначала очень сильно грустили, потому что потеряли подругу, а потом грустили ещё сильнее, когда Семечко, которая почему-то назвалась Косточкой, ещё несколько дней преследовала их вместе со злюками Вилочкой и Короной. Но через пару дней активной беготни за Искателями и прочих жестоких игр, её платье так износилось, что порвалось. Тут-то злюки и заметили, что её бок пуст. Они в ту же секунду начали смеяться над Семечком и называть её пустобокой. Семечко сначала ничего не поняла, но потом увидела, что же произошло с её платьем и убежала в лес в слезах. Злюки побежали за ней крича грубые слова и обидные прозвища. Семечко так сильно плакала, что не заметила пропасть, а злюки и не думали её предупреждать. Она бы так и погибла, если бы не природная сила и ловкость земнопони, которые позволили ей схватиться за уступ и зависнуть на нём. Она начала звать на помощь, но слышали её только злюки, которые подошли, посмеялись и пожелали ей поскорей упасть, чтобы освободить их прекрасных мир от такой пустобокой врушки, как она. И ушли. Когда они выходили из леса, их заметили Искатели. Они уже привыкли видеть с ними Семечко, а потому удивились, что её с ними нет. Злючки так сильно смеялись и обсуждали произошедшее, чем Искатели тут же поняли, что произошло нечто ужасное и поспешили по помощь. Они бы долго её искали, если бы не навыки выживания в лесу Цветика и отличный слух Колокольчика, которая первой услышала плач Семечки. Они подбежали и втроём легко её вытащили. Семечко ещё долго плакала, но когда успокоилась, она спросила: «- Почему вы мне помогли? Я же обижала вас последние пару дней!» Искатели переглянулись и ответили ей: «- Ты была в опасности. Мы не могли пройти мимо. Такова суть быть хорошим и достойным пони.» Это вызвало новый поток слёз у Семечки. Она сквозь слёзы рассказала Искателям, что у себя дома она тоже была изгоем из-за пустого бока. Но приехав сюда, думала спастись от хулиганов, присоединившись к ним. И что ей очень жаль. Ей было очень и очень больно мучать Искателей, проводя время с этими злюками, которые ничем не отличались от тех, кто мучал её. Искатели пожалели Семечко и сказали, что прощают её. Все имеют право на ошибку и прощение. И они дружно обняли её. Она перестала плакать и поблагодарила их. В этот момент из леса вышли обе злюки и спросили: — А что это вы тут делаете, пустобокие? Почему эта обманщица не упала? Ей самое место в Тартаре! Она и пустобокая, и лгунья! Семечко встала и подошла к злюкам. Она и так была почти на голову выше них, потому что была старше, так ещё и злюки сели на крупы, когда она заговорила ответ: — Вы просто хулиганки и злюки! Мне стыдно, что я прикидывалась вашей подругой, чтобы не испытывать боль от ваших слов. Вы не помогли мне, когда я была в смертельной опасности, а те, кого вы обижаете – помогли. И вот в чём вопрос. Неужели метки определяют – достойные ли перед тобой пони или нет? У вас есть метки, а у них — нет, но они куда более достойные пони, чем вы. Уходите, пока я сама не скинула вас в пропасть. Злюки в ужасе сбежали, а Искатели подбежали и опять начали обнимать Семечко. Сегодня они поняли, что не бывает злых пони. Бывают непонятые, которые боятся собственной боли и одиночества. Они приняли её в ряды Искателей и провели друг с другом ещё много-много времени в разных весёлых играх, пока Семечко не уехала домой, пообещав продолжить их дело у себя дома тоже.
На этом заканчивается эта история из жизни Семечка и Искателей без Меток, но не заканчивается история наша. Был ли здесь урок о том, что не стоит искать лёгких путей, или же настоящая мораль кроется в том, что даже некоторых злюк можно понять, если с ними поговорить? Или же это история и вовсе про Вилочку с Короной, которых никто не любит? Решать не нам, а лишь вам.

На этом они торжественно замолкают и молча кланяются. Я должен держать лицо и не плакать от умиления, как Роуз. Она то сейчас уже затопит дом, а я же мужик! Меня стадо уважать перестанет. Хотя кого я обманываю, Сарочка мне давно как мать, она даже рада будет, если я заплачу. Тем более, что из окна в полной тьме именно на меня сейчас смотрит один глаз Люси, опять притаившейся за окном. Но я просто улыбаюсь и начинаю стучать копытами. Детям хватает и этого жеста, чтобы понять, что мне понравилось. Они скидывают плащи и бегут обниматься, оглушая меня вопросами о том, что мне больше всего понравилось, пока мать зажигает свечи обратно.
— Так что тебе больше всего понравилось, папа?, — вопрошает кроха сын.
— Наверное, как всегда, сами Искатели без Меток и их способности использовать свои навыки. Как поиск дороги Цветиком и отличный слух Колокольчика. Но я не уверен, что Семечко и вправду так легко могла быть признать свои ошибки и извиниться. Злодеи, чаще всего, так не поступают.
— Ну, мы не могли поменять финал. Все было, как в рассказе старого радейщика. Разве что, мы пару моментов не разобрали из-за помех и дописали от себя, но этот момент – был рассказан именно им.
— Хорошо, хорошо, сынок. Верю. Я просто слишком старый пони и иногда мне сложно верить в чудеса дружбы. А теперь, всем ужинать!

Все занимают свои места, и я читаю вечернюю молитву, после которой все дружно едим, что богини послали. Сегодня это лапша, сваренная в молоке и яблочно-морковный салат со сладким сиропом. Я знаю, что в нашем мире многие давно уже перешли на мясо, но такому дикарству не место в моём доме. Пусть все мои соседи жрут что хотят, но в моём доме будет оплот старины до того, дня, пока стою я и стоят мои дети, и дети моих детей, и дети детей моих детей, и…
От раздумий меня оторвал Сэнд, который требовал корма. Его миска стояла прямо передо мной. Я так устал сегодня, что совсем забыл спустить ему его ужин. Когда его миска оказывается на полу, я лишь слышу хруст его корма. Да. Мы – пони. Он неразумная собака. Ему можно есть мясо и прочие непотребства. Но это исключение из правил.
После еды, мы даём детям час на личные нужды, после чего вечерняя сказка от Роуз и здоровый сон для них, и немного тишины и личного времени – для нас.

Пока жена моет посуду, а дети наверху обмениваются новостями за день и впечатлениями от выступления, иду на улицу, забрать уже наконец-то седло и оружие. Роуз принципиально не трогает «эту воняющую порохом ерунду». В племени у них нет жесткого разделения на мужские и женские занятия, а потому она давно привыкла охотиться и драться своим боевым посохом-копьём. Вещи лежат там, где я их оставил. Забрасывая седло на спину, невольно заглядываюсь на небо и сажусь на круп. Чернота. Абсолютно чёрное ничто. Я чувствую, как на меня давит то, без чего я никогда не жил. Это странное ощущение, как если попытаться представить себе пегаса, мечтающего жить без крыльев. Хотя нет. Не то. Скорее, как брамин, думающий о том, каково это жить без второй головы. Когда-то же ведь они были просто коровами, а у тех была лишь одна голова. Короче — бред какой-то. Но я всё равно хочу увидеть — что там. Если бы не ферма и семья, я бы давно рванул в пустыню. Я ведь именно так и нашел племя Зенкори. Вернее, это они меня нашли. Замученного дорогой. Без воды и патронов, зато с десятком жал блотспрайтов в крупе. В ту ночь я и познакомился с Одинокой Звездой. Он появился из темноты, стоило мне только упасть на холодный песок. Сначала я увидел его копыта, попавшие в луч фонаря буквально в паре метров от моей морды. Он был огромен для зебры. Настолько, что, когда я вскочил из последних сил и выхватил пустой револьвер, наши глаза оказались на одном уровне. Он долго смотрел меня и молчал, пока не сел на круп и попросил рассказать мою историю. Я прикинул, что сил мне на полноценной бой не хватит, да и зебры не ходят по одному. А потому не нашел ничего умнее, чем медленно опустить оружие из зубов на землю и тоже сесть. Рассказ получился коротким: я сухо изложил то, что я сын фермера, брат пропал без вести 5 лет назад, отец потух спустя пару лет после этого, а мать всё сокрушалась, что из-за работы на ферме, ничего не успевает. А ведь мечтала об огнях большого города, но так и умрёт здесь – в полной тьме. И что я пришел сюда с дедовским фотоаппаратом только с одной целью – принести матери звёзды. Он молчал. Потом встал и сказал — «Да будет так». Самое странное, что он не отвёл меня дальше – к звездам — ни в ту ночь, ни в последующие. Даже когда я уходил из временного расположения племени с его дочерью, с которой я был знаком меньше недели – он сказал — «Я сделал своё дело. Теперь очередь за тобой». Причём тут звезды и его дочь – я так и не понял. Впрочем, я обрёл любовь и чувствовал, что матери это тоже понравится. Что теперь она сможет уехать на большую землю, оставив дом на нас двоих. Я понимал, что это разобьёт сердце Драй Фивер, но нас с детства толкали друг к другу, а во мне бушевал дух бунтарства, а потому я был рад, увидеть столько новых, да ещё и ни на кого непохожих кобыл. А уже увидев среди них Роуз – я понял, что пропал. Хех. Как же порой много можно увидеть, посмотрев на заволоченное облаками небо. А уж что будет, когда я увижу звезды! Когда-нибудь. Когда-нибудь…

Что-то я засиделся. Запихиваю зубами револьвер и нож, на их места, а затем бреду на свет кухонного окна. Горит только оно и детская на втором этаже. Роуз нет, наверное, уже ушла к детям. Отцепляю ящик и аккуратно заваливаю его на бок возле мойки. Затем беру подсвечник и бреду в залу, чтобы убрать револьвер с ножом. Последним открепляю Уравнителя и торжественно вещаю его на стену – на ЕГО место, как это делали и отец, и дед. В этот же момент сзади загорается свеча. Оборачиваюсь и вижу Роуз, которая сидит в кресле, закинув копыто на копыто сконцентрировав в своём облике одновременно невинность и желание.
— Ну привет, великий охотник, — она говорит тихо и уверенно, — а я всё думаю, куда же ты пропал.
Я начинаю медленно идти на неё, но стоило мне приблизиться на расстояние вытянутого копыта, как мне в грудь упирается её задняя нога.
— А, а, а! Время ночных сказок ещё не наступило. Время любовников наступает позже. Не забывай.
— Роуз, сегодня был очень длинный день. Неужели нельзя немножечко заглянуть в будущее, пока дети наверху?, — я очень люблю её сказки, но её саму – куда сильнее.
— Дорогой, ты забываешь старую мудрость – «не торопи время. Иначе – оно тебя сожрёт».
— Дорогая, ты тоже забываешь старую мудрость. «Если нельзя, но очень-очень сильно хочется, то чу-чуть можно».
Чувствуя, что давление её ноги чуть ослабло, я делаю шаг вперёд, а потом наклоняю голову, стремясь её поцеловать.

В тут же секунду в кухонную дверь раздаётся стук. Нет. Грохот. А после чего уже на самой кухне раздаётся грохот кастрюль. Хватаю револьвер и бегу туда. Краем глаза вижу, то Роуз схватила копьё и выбежала на улицу. Влетев на кухню, понимаю, что ничего не вижу в темноте. Только какой-то непонятный ком лежит возле раковины и еле заметно дрожит. Что это – мне решительно не понятно, но стрелять на кухне я не хочу. Через пару секунд, загорается свеча возле входа – это Роуз обошла здание и теперь стоит на задних ногах с копьём на перевес. Этот их стиль владения древковым оружием поразил меня ещё в первый день знакомства, но сейчас не время для историй. Свеча помогла понять, что куча возле раковины – это пони в плаще, ноги которого обмотаны окровавленными бинтами, а хвост свалялся и похож скорее на шип. Он лишь лежит и дрожит. Мы с женой обменялись короткими кивками, после чего она выбежала на улицу. Как вообще этот бедолага добрался до моего порога, на потревожив Сэнда? Нет, пора точно заводить нового пса, не взирая не глупые сантименты. Взвожу курок и делаю шаг вперёд.
— Медленно встань и представься, — цежу сквозь зубы я.
Ком перестаёт дрожать и поднимает на меня морду. Под капюшоном оказались тоже бинты и огромные гоглы, закрывающие глаза. Рог. Значит не зебра. Из странного подмечаю ещё странный пластиковый ошейник с одной единственной кнопкой. Сзади раздался голос Стронга:
— Папа? Что здесь происходит?
— Ничего, сынок. Иди на верх.
— Папа? Кто этот пони?, — это был уже Хард.
— Вернитесь к себе в комнату. Здесь не безопасно, — я отвернулся буквально на секунду, практически одними глазами, но в ту же секунду я услышал один из самых страшных звуков в своей жизни и едва не выстрелил:
- Помогите.
Дети тут же убежали вверх, а я теперь не отрывал глаз от гостя. Его рог горел, как и кнопка на его ошейнике.
— Что? Это ты говорил?, — страх пришлось оставить на потом. Я ещё не выяснил степень опасности ситуации. По кухне разносился тихий треск, источником которого вроде как был ошейник гостя.
- Помогите.
Он держал пасть открытой, но Голос раздавался не из неё, а из ошейника. Странный, отдающий металлическими переливами и треском.
— Что это такое у тебя на шее?
- Синтезатор речи. Мои голосовые связки давным-давно отмерли.
Гуль… Не то, чтобы я боялся этих довоенных мертвеходов, но какой-то древний, подсознательный страх пытался сейчас залезть в меня. Отбросив его в сторону, я продолжил допрос:
— Что ты забыл на моей земле?
- Я иду на юг. Я чувствую близкую смерть и хочу увидеть ИХ.
— Кого — их? Не говори загадками с тем, кто наставил на тебя ствол.
- Ты знаешь о КОМ я. Я о Звёздах. Я видел, как ты смотрел на небо, но не решился подойти раньше. Помоги старику обрести покой. Я прошу лишь об одной ночи покоя на последнем живом пристанище в моём пути.
Я чуть было не выронил револьвер, но вроде смог сдержать лицо. Этот старик, кем бы он ни был, ударил в самое моё сердце. Я не видел его, я видел лишь свою мать, которая так и не успела уехать к так манившим её огням столицы. Она умерла через неделю, после моего возвращения с Роуз. Всю неделю она бегала по соседям и собиралась в путь, сняв часть денег из банка на дорогу. Но в утро отъезда я нашел её слишком мирно спящей в своей постели. Она засыпала с улыбкой на лице. С ней же она лежала и утром. Абсолютно счастливая и абсолютно мёртвая.
В этот момент, Роуз вернулась и закрыла входную дверь. Увидя мою морду, она удивлённо вскинула бровь:
— Ты что, увидел призрака?, — я не знаю, пыталась ли она шутить или реально удивилась, но она попала точно в цель. Когда я положил на стол своё оружие, она вскинула вторую бровь. Тяжело вздохнув, я говорю:
— Роуз, у нас гости. Поставь, пожалуйста, чайник.
На её морде было написано всё, что она думает и обо мне, и о незваном госте, который перевернул часть ЕЁ пространства. Но через пару секунд всё же пошла разжигать огонь.

Пока я брел к своему месту, гость, дрожа всем телом (создавалось впечатление, что он разучился не только говорить, но и вырабатывать внутреннее тепло), встал. Он оказался довольно высоким, но чертовски худым. Я видел не особо много гулей, да и то – большая часть из них была дикими. Мне рассказывали, что их жизнь – это и не жизнь вовсе, а борьба с собственным разумом за право существовать. Стоит только проявить слабость – как ты теряешь разум и идёшь жрать живых, рвя их плоть старыми зубами. И я был даже благодарен, что он не стал стаскивать с себя плащ и очки. Я вообще не хотел знать, что под ними.
В это время, он успел занять место напротив меня. Он сел на стул Харда, но я не стал просить Роуз тащить гостевые стулья. Момент был не самый подходящий. Хоть ни он, ни мы не проявляли агрессии, но некая напряженность в воздухе висела.
Гость что-то взял магией под плащом. Я успел напрячься и собрался бить задней ногой в дно стола, но он достал лишь видавший виды термос и отвинтил крышку, протягивая её Роуз, которая уже подготовила три нормальных чашки. Они пару секунд смотрели друг другу в глаза, пока гость первым не смутился. Отведя глаза, он потянулся к синтезатору:
- Простите. Я давно не видел такого гостеприимства. Раз вы нальёте мне чай в вашу кружку, то может потом ещё и наполните мой термос?
Роуз скосила глаза на меня. Теперь она была уже скорее взволнована и немного смущена.
— Не волнуйся. Гулифицированные не заразны. Во всяком случае, насколько мне известно. Это верно… Как к тебе обращаться?
- Гулиф… Что? Гуль… А… А как вы догадались?
— В Андворе порой можно встретить караванщиков из ваших.
-А… Понятно. Я родился уже после начала войны, наверное. Я совсем не помню ничего до гулификации. Даже своего настоящего имени. Но все звали меня Стоун. Роллинг Стоун. Прозвище появилось много лет назад, когда я был караванщиком. Вернее, я работал в охране караванов. И у меня было правило – никогда не возвращаться в тот же город второй раз. Я часто менял работодателей. Да почти буквально каждый раз, приходя в новый город. Я побывал везде. Даже в Хуффингтоне и возле того, что когда-то было Сталлионградом. Бывают места, о невозвращении в которые я вовсе не жалею.
— Охрана – это, наверное, хорошо, — перебила его Роуз, расставляя чай по столам, — да и… гульство, наверное, тоже. Но почему я не нашла ваших следов снаружи? Ни одного чужого следа возле дома и в окрестностях нет.
- Я очень стар, деточка. Моя магия давно стала сильнее моего дряхлого тела. Я предпочитаю летать.
— Летать? Но как? У вас же нет крыльев? Нет?
- Нет, деточка. У меня нет ни крыльев, ни зелья племени Менди их дарующих… Лишь моя магия. Я левитирую себя, когда очень сильно устаю, а устаю я очень быстро. Хе-хе-хе, — Стоун засмеялся. Его голос и так звучал довольно жутко, но стоило ему засмеяться, как новое волны дрожи прострелили моё тело. Я вспомнил, насколько эта встреча и разговор всё же неестественны и опасны в обычных условиях. Но я чувствовал, что от старика исходит что-то умиротворяющее и родное. Так, как будто я вновь встретился с кем-то из родителей.
— Может, чего покрепче? Один мой старый друг научил меня фамильному трюку, — его глаза в очках упёрлись в меня, на секунду разрушив магию семейного уюта, но довольно быстро он улыбнулся, оскалив белоснежные зубы, заметные сквозь свисающие куски грязных бинтов.
- Спасибо. Это было бы очень щедро с вашей стороны.

Я бреду к мойке и выуживаю из ящика бутылку. В свете свечи, она таинственно блестит, отражая меня, Роуз и Стоуна. Ставлю её на стол и лезу за лимоном. Покатав его копытом по краю мойки, отношу на стол, а потом приношу бутылку, доску, одну рюмку и нож. Все отпили примерно одинаково, что не могло не радовать. Разрезав лимон пополам, хватаю копытами одну половинку и выверенными движениями выдавливаю по десять капель на стакан, а потом лью каждому по рюмке виски, задорно вырвав кукурузную затычку из бутылки зубами. Только после этого вспоминаю, что сегодня за день.
— Стойте. Сегодня же день моего рождения. Роуз. Принеси гостю кусок пирога!
Она тяжело смотрит мне прямо в глаза, как будто знает что-то такое, чего не знаю я. Но всё же молча уходит в погреб.
— А мы с вами пока выпьем по рюмашке за знакомство и мой день рождения.
- Вы поистине самые гостеприимные пони, которых я знаю.
— Мы живём почти что на краю мира. Для нас любая новая морда – это уже праздник. Особенно, такая душевная.
- Спасибо, что порадовали старика. Жаль, что мне нечем ответить вам. У меня кроме термоса и моей коробочки – ничего нет. Но я поклялся донести её до Звёзд вместе с собой.
— Ничего не нужно. Не оскорбляйте мои чувства хозяина дома. Сейчас мы поедим, вы поспите на диване, а утром я бы предложил вам принять душ. Мы могли бы найти для вас новые бинты, если пожелаете.
- Простите, но я не уверен, что смогу снять их без кусков собственной кожи, а потому – вынужден отказаться, — смеха не было, а вместо глаз, в его стёклах очков дрожала отражающаяся свеча. Я хотел было наклониться поближе и посмотреть: что же там – за стёклами этих круглых металлических окуляров, но мне помешала вернувшаяся Роуз. Она принесла ему довольно большой кусок пирога и аккуратную серебряную вилочку из свадебного подарка подружек из племени, которую не доставала никогда, всё время твердя, что это для особых случаев. Неужели – это он и есть? Неужели она тоже прониклась к нему чем-то таким, как и я? Она не отводила от Стоуна взгляда своих тёмных глаз. Тот магией взял вилочку и попытался поднести её к торту, но она начала странно вибрировать в облаке его телекинеза. Она странно посмотрел на неё и облако стало ярче, но, внезапно, вилочка тихонько затрещала и осыпалась пылью.
Стоун замер от неожиданности. Он вытянул копыто в нашу сторону, как будто отгораживаясь от нашего гнева и из его глотки потянулся длинный и протяжный звук: «Иииииииииииииииииииии…….», который тянулся и тянулся, пока не перешёл на хриплое булькание, а затем и вовсе исчез. Стоун не шевелился ещё несколько секунд, а потом медленно, еле сгибая копыто в колене, нажал на кнопку:
- И-и-и-извините. Моя магия меня раньше не подводила.
— Ничего, — холодно ответила Роуз. Я чувствовал холод и сталь в её голосе, — я сейчас дам нормальную вилку.
Положив на стол самый обычный прибор, она уходит в залу.
— Дорогой, — донёсся голос оттуда, — ты можешь мне помочь?

Я пожимаю плечами перед Стоуном, мирно поедающим торт и пьющим грог, как будто извиняясь за жену и иду ей на выручку. Она стоит дальше зала – у кладовки под лестницей. Что же ей там понадобилось?
— Что ты тут потеряла?
— Говори шепотом и не верти головой. Ты видел вилку?
— Роуз, — я сажусь на круп и стараюсь говорить тише. Я до сих пор не понимаю в чём дело, но обычно она куда более гостеприимная, чем сейчас и никогда не покидает гостей, чтобы посекретничать, — мне очень жаль, что Стоун уничтожил вилочку из свадебного подарка, но он же старик. Мне казалось, в вашем племени учат уважать старость.
— Дурак. Это не обычные вилки. Это обереги-детекторы. Если бы она загорелась, то твой ненаглядный старик уже булькал бы кровью на мою новую скатерть. А если бы она изменила цвет… Слава духам, что она просто испепелилась. Не хватало мне ещё духов в доме.
— Стой. Ещё раз и медленнее.
Она смотрит на меня как на идиота набирает полную грудь воздуха, не дышит какое-то время, а потом медленно выдыхает.

— Так, ладно, — говорит она после того как успокоилась, — начну с начала. Эти вилки служат защитниками и оберегами для таких вот гостеприимных идиотов как ты. Это не серебро. Это сплав на его основе с добавлением сушеных трав и прочих алхимических реагентов. Плюс, под верхним слоем, находится ещё один, где лучшими мастерами из Прополи нанесены магические руны. Суть в том, что если её возьмёт тот, кто зашел в твой дом, замыслив что-то дурное, то вилка сгорит в ярком пламени, напитавшись его ненавистью. А если изменит цвет на один из семи цветов, то перед тобой либо дикий дух, либо заблудшая душа, либо и вовсе монстр-перевёртыш. Она же сейчас просто осыпалась. Это значит, что злых намерений на тебя у него нет, но душа его чернее местной ночи. И поверь. Я видела воинов, убивших десятки других зебр ради защиты, в копытах которых они никак не реагировали. Равно как и лучшую подругу моей матери – милую Катти, которая и муху не обидела за свою жизнь, но пустившую черноту зависти в сердце, которая и подожгла вилку. А она просто хотела отщипнуть кусочек её любимого фикуса, потому что у матери даже в условиях кочевого образа жизни цветы росли всегда и никогда не умирали. Так что молю тебя – налей ему полный термос и выгони куда подальше.
— Я не могу Роуз. Я очень уважаю вашу магию, но она создана зебрами для зебр. Мало ли как эта вилка могла срезонировать на магию столь старого единорога?
— Неужели ты думаешь, что вы – пони, так сильно отличаетесь от зебр? В нас всех есть магия, просто она у всех работает через разные… разные… проводники, грубо говоря. Он – плохой пони. Выгони его.
— Я не могу. Я уже пообещал ночлег. Кем я буду, если откажусь от данного слова?
— Так кто узнает? Только не говори, что – ты. Это избито.
— Он просто хочет увидеть звёзды, — я использовал последний козырь. Я не торговался с ней. Я лишь помогал ей подготовиться к тому, что Стоун никуда до утра не уйдёт, только если сам того захочет, — он пересёк всю страну и ему осталось меньше двух сотен миль. Он ближе, чем моя мать к своей мечте. Я не успел помочь ей, дай мне помочь хоть ему. Я завтра вечером уйду вместе с ним. Утром сбегаю в город, закуплю тебе всего необходимого до моего возвращения.
— Какой же ты дурак… Тру. Я могу уговорить тебя не идти с ним?, — она копытами становится мне на передние колени и смотрит прямо в глаза, — Молю богинями, не делай этого. Это безумие.
— Не волнуйся. Всё будет в порядке, — я обнимаю её за шею, — пошли на кухню.
— Да будь же ты благословлён на путь, — звучит хорошо, но прозвучало это как проклятие, — и спишь ты сегодня с ним в гостиной.

Обидно, это ломает все планы, но звёзды важнее секса. Вернувшись, замечаем, что наш гость уже доел пирог и почти допил чай.
— Решено!, — уверенно произношу я, — завтра вечером мы с вами уходим в пустыню. Мне надо только сходить в город и подготовить дом к моему уходу. Моя дорогая жена – Роуз – со всем справится. Я просто обязан помочь вам в вашем путешествии.
У старика сначала отвисла челюсть, а потом он начал то открывать её, то закрывать, будто ища слова, чтобы разубедить меня, но я быстро остановил его:
— И не вздумайте отказываться. Я – Тру Грит, мой верный пёс и ружьё – отправляемся с вами и точка. И не пытайтесь списать всё на мою жену. Она сильная. Она – справится. А ваша цель и вправду очень важна для меня. Я уже однажды был близок к звёздам, но не ради себя, а ради матери. Теперь я не повторю старых ошибок и всё-таки дойду до своей цели!
— То есть я теперь – ошибка, да?, — из-за моего плеча раздалось тихое ворчание Роуз.
— Я не то имел ввиду, дорогая, — ответил я тоже шепотом, не отрывая глаз от гостя, — Я этими словами обещал тебе хранить верность в этом путешествии.
— Ой, как будто это будет сложно там. Там делов-то на пару дней. Городов так близко нет вообще никаких. И с кем ты мне собрался изменять? С особо сексуальной песчаной крысой?
— Ну прости, я всегда был плох в речах. Вспомни, как я чуть было не опозорился на свадьбе в племени.
— О да, как такое забудешь. А нечего было просить Сириуса подготовить тебе речь на зебринском. Он же мой младший брат. Ты забирал у него практически вторую мать.
— Он монстр, а не зебра, — я всё же повернулся и посмотрел на неё.
— Он мой брат!
— Он…
Тихий кашель прервал наш затянувшийся спор. Мы оба посмотрели на гуля, сидевшего за столом. Он облокотился на копыто и не отрываясь смотрел на нас ещё пару секунд. А потом магией нажал на кнопку:
- Хорошо. Я согласен. В таком случае, если вы позволите, я завтра посплю подольше, чтобы набраться сил. Не будите меня слишком рано, хорошо?
— Хорошо! Договорились. И, давайте же всё-таки уже выпьем.

Спустя пару рюмок трезвой оставалась только Роуз, которая не отпила даже чая, аргументируя тем, что ей ещё читать сказку детям.
— Кстати, если вы пришли сюда из Эквестрии, значит вы должны были увидеть небо либо над полюсом, либо пересекая великий океан. А значит, вы уже видели звёзды.
- Так и есть, деточка. На самом деле, я ищу особое созвездие, видимое только на южном полушарии. Я мог пойти на юг ещё в Эквестрии, но путь к старой Эпплузе закрыт. Пройти после падения бомб было почти нереально. И я посчитал, что проделать столь большой путь для такого старика как я — куда безопаснее, чем идти на верную смерть, без надежды увидеть его.
— И что же это за созвездие? Разумеется, если это не секрет?
- Я ищу созвездие Единорога. Только не смейтесь, прошу вас. Я сам — единорог... И... Мне показалось, что это имеет хоть какое-то значение. Я просто не могу умереть, не удостоверившись, что оно и в правду существует.
— Я видела его. Оно и в правду красиво. Что ж... Удачи вам в вашем пути. Надеюсь, это принесёт вам долгожданный покой и не убьёт моего мужа.
- Не волнуйтесь, я буду стараться искать самые безопасные пути. Я всю жизнь на это положил.
— Спасибо, что успокоили. Но мне пора идти. Дети ждут сказку на ночь.

Кстати, было самое время для неё, тем более что дети уже давно стояли за стеной, а мы делали вид, что не слышим их тихое переругивание. Это было проще, чем в очередной раз прогонять их в комнату. Глаз Люси тоже всё ещё неустанно наблюдал за происходящим, но её прогонять было и вовсе бесполезно, что мы выяснили уже много лет назад.
— Дорогая? Может ты позволишь нашему гостю присутствовать при сказке? Тем более, что дети и так в гостиной, — шум за стеной моментально стих, — может мы просто переместимся к ним и устроим небольшое исключение из правил?
На её морде уже давно читалось безысходное выражение, связанное и с моим отношением к Стоуну, и к идее уйти на юг с ним, так что она молча кивнула и пошла в соседнюю комнату.
— Только никакого алкоголя. Это правило было всегда, я просто его никогда не озвучивала из-за ненадобности. Ранее…
Я не стал спорить и жестом пригласил гостя следовать за ней.

На самом деле, я только когда он встал, чтобы перейти в соседнюю комнату, заметил его недюжий рост. Он был очень худ, но глаза наши были на одном уровне. Для меня это было непривычно. Я привык смотреть на всех сверху вниз, но только в хорошем смысле, разумеется. Моим ростом обладали разве что Одинокая Звезда и Мун Шайн. Пока я размышлял, все уже успели перейти в залу. Тяжело вздохнув, уношу до мойки кружки, тарелку с вилкой и стопки. И лишь потом бреду в залу. Дети уже разместились на диване и жадно рассматривали Стоуна. Стоун, сидя на кресле, смотрел то ли на камин, который разжигала Роуз, то ли на её круп. Я был достаточно пьян, чтоб рассердиться из-за второго, но он же гуль. Если у него всё не отпало, то при малейших поползновениях будет отбито ей самой. Занимаю своё любимое кресло. Через минуту свет очага уже уютно расползался по комнате, останавливаемый лишь тенью Уинд. Судя по всему, она решила использовать смену локации по полной и добавить в свою историю немного артистичности и игры света. Минуту она просто сидела и молчала, мерно покачиваясь в такт музыки, раздающейся в её голове, а потом заговорила:

— Где-то далеко был Дом. Его освещали и Солнце, и Луна, но жители дома их не видели из-за забитых окон. Не видели они и проходящих мимо торговцев, солдат и монстров. Ничто и никто не беспокоил жителей Дома, потому что не знали о них, а мародёры из-за суеверий обходили дом стороной. Кто-то верил, что там довоенные системы обороны до сих пор работают, кто-то считал, что там живут алмазные псы или и вовсе перевалочная база Анклава. Суть одна — наружный мир не знал о внутреннем, а внутренний о наружном. Дом был построен очень давно. Ещё до того, как небо озарилось светом взрывов. Главной там была Мать. У неё было много детей и слуг. Она никогда не покидала Дом, но часто её нельзя было там найти. А после конца войны она и вовсе пропала, оставив всех своих детей в полной тишине и безызвестности. Слугам было запрещено говорить с детьми, за редким исключением, а детям было разрешено всё. Свет их разумов должен был светить только для неё, а общение со слугами могло потушить или извратить его. Затянувшаяся война уже попыталась это сделать, но мать построила Дом, чтобы лишь её сладкого чувства победы, подобного вкусу свежих кексиков, которые так любила. Когда дети вырастали, они могли покинуть дом, но некоторые оставались внутри, становясь слугами особого порядка, которым разрешалось говорить с детьми, ибо их свет, сохранённый и выращенный в доме, был для детей подобен свету Полярной звезды, которая ведёт многих путников самыми тёмными ночами, когда нет никаких больше ориентиров. Но не стоит думать, что жизнь детей была подобна сладкому сиропу. У них был кров, у них была еда. Но были ли они счастливы? Их вырвали из семей, но дали Мать. Их лишили частей самих себя, но дали замену из металла и пластика. Их учили наукам и магии, но забыли научить стремлению жить обычными пони. Так они и жили, окружённые странной и топорной заботой, которую не понимали и считали скорее издевательством, чем чем-то хорошим. Самые старшие из детей заботились о младших в силу своих возможностей, дабы хоть так вернуть им и себе память о настоящем доме. Из них, спустя годы, и образовалась первая группа особых слуг, которые не знали иной жизни, кроме работы в доме. Разумеется, остались не все. Некоторые из них ушли в большой мир, и их уже не помнят, хотя и ходили слухи, что некоторые из них стали достойными пони и с тех пор много лет ещё спонсировали Дом, пока не упали бомбы. В тот день, когда это случилось, Мать пропала. Особые слуги быстро заняли её место, чтобы сохранить мир в Доме. Щиты выдержали все удары снаружи, но внутри, у новых управителей, начались проблемы. Ресурсов в доме хватило бы ещё на пару лет, но паника толкала их искать решения этой проблемы как можно раньше. Именно паника и страх неизвестности заставила их пойти на крайние меры. Дело в том, что жертвами войны становились не только пони, но и зебры. И мать не считала, что у детей есть раса. «Дети – есть дети», говорила она, а потому – в доме можно было увидеть не только рога и крылья, но и полоски. А потому среди детей встречались зебрята, которые были выходцами разных племён. В Доме, среди Особых слуг, был один зебра. Он был старше всех особых, а потому имел особый авторитет. И когда он предложил способ спасти всех – ему поверили. Никто из Особых не знал о его племени, да и вообще им это было мало интересно, но, если бы среди них была бы хоть ещё одна зебра – он или она бы точно отговорила всех от плана Старшего, ибо его племя проклято всеми остальными двенадцатью племенами в незапамятные времена. Но никто не знал этого, а он сам не стал упоминать об опасности своего плана. Первым этапом была подготовка Проводника, задачей которого было бы провести всех в новый Дом. Он должен быть чистым и невинным, подобно утренней звезде, уходящей с небес самой последней с зелёной вспышкой в небесах. Среди детей они нашли его довольно быстро. Невинная душа. Добрый ребёнок, в теле взрослого пони, который лишился рассудка ещё много лет назад. Старший знал его уже много лет назад, как и все особые. Он был бы одним из них, если бы рассудок не покинул его ещё до попадания в Дом ещё в самом начале войны. Он был пустобоким в свои годы, а потому Старший сказал, что пришло время ему обрести суть. Это были страшные месяцы, пока особые аккуратными действиями отворачивали детей от него, а дети всё сильней и сильней не озлоблялись на так не похожего ни на них, ни на взрослых пони. В итоге… Он получил свою метку. Цена была высока, а её суть была ясна лишь Старшему, который в тот день был счастливее всех в том проклятом мире, но часть пути была пройдена. Вторым этапом была подготовка всех живых к пути, которым поведёт их Проводник. Особые уже подготовили и раздали всем детям амулеты, которые должны были послужить великой цели, но подготовить их к переходу должен был уже сам Проводник. Первые два этапа закончились в один день. Старший тут же приступил к работе с Проводником лично готовя его к тому, что он должен совершить здесь, а потом ещё много раз по всей стране, ведь, когда Мать пропала, все Особые узнали, что их Дом – один, но таких же Домов ещё много. Но Мать не просто пропала. Она ушла в Главным Дом. И теперь цель Проводника довести всех не только из этого дома, но и из всех остальных к Ней. Но для этого, он должен был убить всех жителей Дома, произнеся над ними особое заклинание и разрушив одновременно мозг и сердце, чтобы душа не улетела в мир иной, а осталась в амулете на шее жителя дома. В ту ночь, Особые поймали всех слуг в их каморке и отравили с помощью крысиного яда, который у них же и украли. Им было плевать на них, равно как и слугам было плевать на детей. Они больше пеклись о собственном выживании и слушались Особых лишь потому, что Особым открывалось куда больше дверей в Доме. На следующем этапе, особые усыпили всех детей магией зебр и позволили Проводнику сделать своё дело, а потом забрать у всех амулеты и распихать в бесконечные карманы его накидки. Теперь очередь стояла за Особыми. Но Старший сказал – что они, как и он, должны стать платой за переход детей. Это закон. Это взбесило всех Особых, и они набросились на Старшего. Они били его копытами, кусали зубами, швыряли его об стены магией, не замечая, что их становится всё меньше. Пока они вымещали свой гнев, Проводник взимал плату. Когда умер последний, Проводник подошел к едва дышащему Старшему и дождался едва заметного взгляда заплывшего и утонувшего в крови глаза зебры. Последовавший за взглядом кивок был сигналом. Тяжелое лезвие било не в сердце или мозг. Равно как и не стремилось убить его как можно быстрее. Он медленно начал отрезать голову зебре, ведь пассажиры собраны, плата собрана, но штурман всё ещё не занял своё место. Когда двуглавый Проводник покинул Дом, его путь только начинался. Он вёл за собой своих пассажиров, не боясь ничего и никого, ведь его цель оправдывала любые средства… Где-то далеко был Дом. Его освещали и Солнце, и Луна, но жители дома их не видели из-за забитых окон. Не видели они и проходящих мимо торговцев, солдат и монстров. Ничто и никто не беспокоил жителей Дома, до того дня, пока в дверь не постучался двуглавый единорог, чьей второй головой была голова зебры. То обещал быть отличный день. И так и случилось…

Я мог поклясться здоровьем своих детей, что хоть Роуз рассказывала историю одна, но огонь точно играл на её стороне, то разгораясь сильнее, то таинственно затухая. А тени и вовсе порой жили своей жизнью, но меня больше волновало кресло. Оно буквально поглощало меня к себе в недра. Когда оно стало таким… таким… таким мягким и приятным, как объятья тысяч миниатюрных аликорнов? Когда сказка кончилась, я заметил, что дети, хоть и едва не засыпая, не отрываясь смотрят на Стоуна. Он сидел, подобно скале и, казалось, даже не дышал. Но в какой-то миг его рог загорелся, разрушив всю магию момента, и нажал на кнопку ошейника:
- Очень интересная история. Откуда вы о ней узнали? Разве истории, где речь идет о Рожденных Луной не запретны?
— Они запрещены ровно настолько, чтобы остальные зебры боялись их, но тянулись постичь. Пока вы не испепелили мою вилку, я была почти уверена, что вы и есть Проводник, Стоун. Сказка – есть сказка, но моя мать, которая лично его видела, описала его в точности как то, что я вижу перед собой – плащ с бессчётными карманами, длинный рог, огромные зелёные гоглы. Не хватает только белой масти и редких, но пронзительно красных, подобных огню, гривы и хвоста. А также респиратора и высушенной головы без рога, которую он с собой нес и без умолку с ней болтал, пока не исчез в зелёной вспышке за барханом, откуда незамедлительно не появилось Солнце. Именно из их разговора она и уловила часть его истории. Она была слишком стара для жителя Дома, потому и пережила встречу с ним, как она утверждала. Этот… Ревенант — порождение не только радиационного фона, как вы, но и магии Старкаттери – в этом не было сомнения ни у неё, ни у совета шаманов. И всё же… Всё же я хотела бы попросить прощения за свою первую реакцию на вас. Те, кто важны для моего мужа – важны и для меня. И вы способны дать ему тот покой, который ему не способна дать я. Только молю вас – будьте осторожны, — поза, в которой сидела Роуз, была открытой до самого того момента, пока речь не зашла о нашем путешествии, она стала как будто гонять только ей видимую пылинку передним копытом по полу, не поднимая глаз вверх.
- Даю слово джентельпони, мадам. Он вернётся домой. А что касается Проводника… Я могу вас точно уверить – у меня лишь одна голова, да и в моей коробке точно нет ничего такого. И, если бы я был им, я, наверное, был бы куда более разговорчивее и рассказал бы свою версию истории, где поменял бы половину фактов. И то, что Старшим был не зебра, и то, что к этой истории Старкатерии имеют точно такое же отношение, как и звёзды к довоенным коровам. А Мать и вовсе никогда не существовала внутри Домов. Но я – точно не он, — его рог потух, и он сладко потянулся. Я был готов поклясться, что на секунду бинты разошлись, и между ними я увидел белую шерсть, но я был пьян, камин давал неровный свет, да и поверить – что он дух, ведомый желанием собрать и довести всех детей в какой-то там Дом – я не мог. Здравый смысл мне запрещает верить в подобные вещи уже много лет. Сказки Роуз хороши тем, что они яркие, неожиданные и запоминающиеся, а не тем, что имеют свойство оказываться былью.

Дети всегда отлично засыпали под её истории и про более жутких духов, так что сейчас они облокотились друг на друга и мирно сопели. Пообещав дать комплект белья для Стоуна и меня, Роуз кивает на детей и потолок. Мы аккуратно поднимаем их за загривки о несём наверх, до их постелек. Я стою и смотрю на этих мирно спящих ангелочков, пока мне на спину не падают два комплекта белья и подушки. Роуз целует меня в щеку, желает спокойной ночи и уходит, виляя хвостом и крупом. Я вспоминаю о её подарке и нюхаю мешочек на ошейнике. О принцессы, я готов тереться о него прямо сейчас и до самого утра, утопая в его сладости и мягкости. Да что со мной такое и почему мне так хорошо…

Отогнав пьяный бред, бреду вниз и застаю Стоуна за осмотром семейных фотографий. Он замечает меня и первым начинает разговор:
- У вас замечательная семья. А здесь, должно быть ваши родители?
— Да. Фри Соул и Дезерт Кроу. Отец из местных, а она – дочь караванщика, которого привезли пегасы. Один взгляд – и она уже убегает вместе с ним по прерии, а вслед им доносятся ругательства и проклятия её отца. Хех. Мы с отцом в этом похожи. Один взгляд – и жизнь меняется навсегда. Там на фотографии есть мой брат. Из-за его пропажи возле старой станции связи отец и потух. Самое страшное, что и мои дети жить не могут без этого проклятого места. Но отец с соседями ещё тогда там всё переворошили так, что там из опасностей осталась только пыль. Это слегка успокаивает меня, но я всё ещё немного волнуюсь. Я же не смогу быть с ними всегда рядом, верно?
- Истинно так. Дети – величайшее благо, мой друг. Я могу вас так называть?
— Для меня это будет честью, Стоун! Может добьём бутылку перед сном?
- Отличный план.

С ним на разливе, дело пошло куда более задорнее. Я не успевал опрокинуть свою рюмку, как его была уже полна, а бутылка летела наполнить мою, едва не задевая свечу, стоящую между нами. Мы обменивались различными байками и похождениями. Я рассказал, как мы с доктором как-то раз набрели на гнездо рад-скорпионов в поисках всего парочки, чтобы пополнить его запасы их яда, а в итоге чуть не расстались с жизнью, когда на нас вышла главная матка. В тот день я постиг истинную суть Уравнителя. Без этого монстра на службе пони – мы бы точно не ушли оттуда живыми, да ещё и весьма озолотившиеся. Стоун парировал это историей про одно из тех довоенных Стойл, которые находят иногда на большой земле. Кто-то говорит, что они были созданы для спасения пони, кто-то утверждает обратное, но истина давным-давно погребена глубоко в песках времени. По его словам, он лично нашел убежище, где не ступала нога рейдера или скавенджера. Однако, ни трупов, ни живых пони, он там не нашел. Лишь пару коробок с куклами, часть из которых была порвана. Он так и не смог постичь суть этого места, да и было ли оно на самом деле или же это был просто сон, навеянный духом мёртвой принцессы. Забавный старик. Из его уст даже самая явная небылица звучит как чистая монета. Мы так сидели болтали казалось уже всю ночь напролёт, но Солнце всё не спешило озарить нас своим светом. Внезапно, старик озадачил меня вопросом:
- Тру… Тебя ведь что-то беспокоит. У нас, караванщиков, есть поговорка – «Не уходи в путь, не оставив лишний груз, который никому кроме тебя не нужен».
— А…. Ведь ты прав, Сто…ик…ун, прсти. Но, боюсь, скелеты в шкафу этого пони не по зубам никому, кроме меня самого. Мы, конечно, хорошо сидим, но…
- Тру, разве я могу доверять тебе в пути, если ты не доверяешь мне?
— Ты что, Стоун, ты за кого меня принимаешь?
- Прости, Тру, я не имел ввиду то, что ты выстрелишь мне в спину и заберёшь мою ношу. Я лишь хотел помочь тебе скинуть с души камень другой. Когда ты ещё встретишь такого же старого дурака, совершившего ошибок больше, чем у тебя зубов?
— И что? Это повод? Да разъеби меня принцессой любви, верхом на молнии, если ты не прав!, — мне хотелось дышать и кричать. А ещё мне хотелось, чтобы этот старик сказал мне, что я не виноват, и что я хороший пони. И я рассказываю ему всё. И как в детстве писался в постель, и как впервые прокрался к доку до окна и пел серенады его дочери, и как Док потом провёл мне лекцию о том, что такое контрацепция. Слова лились из меня бурным потоком. Когда я дошел до ночи, зачатия моего третьего ребёнка и первой дочери, он хотя бы немного пошевелился, а то я волновался, что он умер. Но, все истории имеют конец, так и моя закончилась почти полным пересказом сегодняшнего дня. Я выдохнул и начал машинально шевелить губами, пытаясь вспомнить ещё хоть что-нибудь, но Стоун медленно протянул ко мне своё копыто, которое показалось мне на удивление длинным и мертвенно бледным. Однако, этот нежный, почти материнский жест разлил тепло по моей морде, принеся улыбку и радость в мои глаза.

— Что-ж... Это очень интересные истории, — сказал он прокашлявшись и вроде как… всхлипывая? Как бы то ни было, он продолжил, — ты был прав… Твои скелеты тяжелы, но я рад, что ты поделился ими со мной. Так... Так нам будет проще совершить задуманное. Но не думай, все мы грешны. И твои поступки лишь делают тебя самым обычным пони, которые были всегда.
— Спасибо, Стоун, эти… Эти слова — это именно то, что мне нужно было услышать.
— Не благодари, — я только сейчас заметил, что он говорит, рот полноценно шевелится, а его рог не загорается…
— Стоун… Т-т-твой голос. Он… Ты можешь говорить?
— Ты только сейчас понял? Хех… Это уже не важно. Допей. Может это принесёт тебе то, что ты упускал из виду всё время.

Я не знал, как мне реагировать и что делать, но он пододвинул мне остатки второй бутылки и наставнически кивнул. Я храбро схватил бутылку и запрокинул её вместе с головой. Я почти не почувствовал, как грамм, наверное, ещё 100-150 протекли по моей глотке, но, когда я вновь посмотрел на Стоуна, я чуть было не швырнул в него бутылкой. Вернее, даже не в него, а на выросшую на его плече вторую голову желтого цвета. Она оценивающе запрокинулась на невидимое левое плечо и смотрела на меня своими маленькими, высушенными глазками, подсвеченная светом свечи и рога Стоуна. Или это уже был не он? Я видел его очки и два одинаковых огонька одной свечи, отражающейся в их линзах. Я видел наброшенный капюшон накидки. Но его морда превратилась в нечто, состоящее из смеси шевелящейся и дышащей плоти с красным, горящим металлом. Да и сам он не казался уже таким осязаемым, как меньше, чем минуту назад. Передо мной сидел уже не старый пони. Это был самый настоящий Дух Прерий. Перед ним лежала его маленькая коробочка, размером с два сложенных копыта.
— К-к-кто ты?
— Ты знаешь моё имя, — он говорил больше не ошейником, но и рот его сейчас не желал открыться, сохраняя мой рассудок от вида того, что же там на самом деле.
— Ты и есть… Проводник?
— Да.
— Ты пришел за мной?
— Нет. Не тупи. Твоя жена же рассказала, что взрослые – не моя тема.
— Я не отдам тебе своих детей.
— А дочку?
— Её тем более. Слушай, ты…
— Что ты можешь мне сделать, смертный?, — он тихо рассмеялся обеими головами. Я растерялся. Действительно, этот дух уже мерцает на границах теней, готовый в любой момент забрать у меня МОИХ детей. Что? Что я могу сейчас ему такого предложить?
— Хотя, мы можем договориться, — он как будто прочитал у меня на морде все мои мысли.
— Завтра ты уйдёшь за мной в пустыню. Как и договорились. На юг. Найди меня. Принеси мне мою ношу. Никому не отдавай её и не открывай. И ни слова семье про меня. Твоя жена… Она… Она не должна знать обо мне в первую очередь. И только тогда я отпущу тебя и твою семью. Кто знает, может я даже исполню твоё желание… У тебя будет достаточно времени, чтобы подумать над ним, Тру Грит. Ты согласен?, — он протянул мне прямо под нос на копыте свою коробочку, даже не отрываясь от спинки стула.
— То есть, я просто должен доставить тебе твою же вещь, и тогда ты не тронешь мою семью и даже одаришь желанием?, — во мне не было недоверия, лишь страх перед сделкой с Демоном морозил спину.
— Истинно так.
Я медленно принял коробку в копыто и прижал её к груди.
— Это всё? И никаких договоров на крови?
— Ты за кого меня принимаешь? Зачем мне ТВОЯ кровь? Нет, мы можем позвать детей.
— НЕТ! Не делай этого.
— Шучу. Мне не нужна их кровь, ты же ведь помнишь… Хорошо. Выпей из моей рюмки. Тебе пора. Завтра, хе-хе, будет длинный день, С-с-солнышко, — змеиный язык прорвался сквозь плоть и механизмы его морды, которая постепенно вытягивалась в улыбку. Огонь. Огонь, подобный тысячам горящих костров и очагов, где можно было заметить сотни и тысячи сотен душ, кружащихся в водовороте и разевающих рты в безмолвных криках. Я махом опрокинул рюмку, но видение не пропало. Он всё также сидел передо мной. Лишь наклонил обе головы в разные стороны и не отрываясь смотрел на меня.
— С-с-с-спииии…., — он резко дёрнулся вперёд, отчего я подался назад, не удержался на стуле и завалился на спину. Затылок встретился с холодным полом. Я на секунду потерялся, но открыв глаза, я увидел, как он стоит и смотрит на меня двумя ледяными колодцами, откуда ко мне тянулись тысячи копыт. Я попытался отпрянуть и отползти, но ударился об угол какого-то шкафа. Сверху что-то зашумело и, вскинув глаза, я успел увидеть приближающуюся надпись — «Папа №1». А потом пришла тьма.

Глава вторая. И пришла тьма

Солнце стремительно снижалось за горизонт, знаменуя приход тьмы и холода. В пустыне всё желает тебя убить. Даже погода. Что уж тут говорить про то, что её населяет после взрывов десятков бомб, присланных с родных земель пони. Но зебры привыкли к этому задолго до войны. Поменялись лишь символы уравнения, но не решение. Убей или умри. Лаконично. Просто. Сложно. Нормально. Молодой воин племени зебр занимался тем, что исследовал странный след, обнаруженный им ещё ранним утром недалеко от стойбища, когда уходящее солнце обдало его жаром последних лучей. След был странным. Это определённо были следы копыт одинокого четвероногого существа, которое стремилось идти на юг. Это существо игнорировало любое окружение и сложности маршрута, двигаясь вперёд по идеально прямому вектору. Ему не были страшны ни зыбучие пески, ни крутые подъёмы, ни пустынные кикиморы, ловушки которых он обходил едва не касаясь. Даже койоты-выверты сдвинулись со своих привычных ареалов охоты и до сих пор не вернулись. Их следы койотов говорили о том, что они бежали в рассыпную, что на них не похоже. “Что же я преследую” — именно эта мысль не покидала голову молодого воина. Его вёл вперёд не праздный интерес и не великая цель. Во всяком случае, с точки зрения племени. Любовь — вечный двигатель для таких юных сердец, коим он и являлся. Он верил, что если добудет хоть какой-нибудь трофей на этой вылазке, то эта история обретёт ту концовку, которая сделает его в глазах отца возлюбленной куда более желанным зятем, нежели сейчас. Ни шрамов, ни боевых баек. Ну кому он такой нужен? Но эти следы обещали принести ему ту минуту славы, что так желанна многими. Но вернёмся к нашему герою. С заходом солнца, как он считал, был шанс настигнуть “нечто”, когда оно будет на привале. На небе не было ни облачка, а до новолуния ещё далеко, так что ночь обещала быть светлой. Но не для того его предки воевали и изучали новые способы ведения боя, чтобы он надеялся лишь на природу и своё чутьё. Прицел его снайперской винтовки был оборудован прибором ночного видения, что лишало его противника всех шансов на неожиданную атаку.

Пустыня безмолвствовала, звезды таинственно мерцали, а ветер дул прямо ему в морду, когда запах гари обдал его ноздри. Зрачки расширились, а уши встали торчком. Жертва была рядом. Возможно, даже уже спит. Следы вели за бархан. Воин уже привык видеть, как это “нечто” поднималось там, где даже самые опытные из его племени предпочли бы пойти в обход, что он, собственно, и сделал. Поднимаясь, он не бежал. Он шел медленно, как подобает опытному охотнику. Колени были согнуты, уши выпрямлены, взгляд устремлён на вершину. Он был готов к чему угодно в этот напряженный момент. Даже мысли не рисковали уйти домой, к возлюбленной. Он был целиком здесь и сейчас. И вот она — вершина! Остановившись, он подполз к ней и высунул лишь голову, чтобы узнать — что впереди. В свете ночи горел костёр. Его свет выделял какой-то чёрный комок. Наш герой отполз назад и снял со спины верную винтовку. Она служила его семейству уже два поколения, но не дала ни единой осечки. Он тихо помолился духам предков, и занял позицию для стрельбы. Встав на задние копыта так, что лишь голова и плечи с винтовкой были видны со стороны лагеря, он принялся внимательнее изучать стоянку. Если верить следам, это нечто всё же сошло с маршрута, пока готовило место для ночлега. Это было так нормально, что даже удивляло. Помимо костра и кучи лохмотий, там было лишь нечто небольшое. Размером с голову? Это определённо было похоже на полусгнивший череп пони. Пони. Точно не зебры. Окрас другой. Он лежал с другой стороны костра и устремил свой мёртвый, должно быть, взор на кучу одежды. Чутьё подсказывало, что лучше развернуться и бежать домой, но усталость и близость цели заставили его продолжить осмотр. Он изучил пустыню в ночи, ища укрытия, замаскированные ямы, да хоть что-нибудь, что заставило бы его согласиться с чутьём. Но нет. Он не нашел ничего. Да и почему ночь так тиха? Где койоты-выверты? Где саблезубые тушканчики? Где адские кошки? Где хоть что-нибудь, что вернуло бы его к реальности, в этой невозможно спокойной ночи? Тишина была ему ответом. Он вздохнул и на секунду позволил себе представить лицо возлюбленной, когда он вернётся домой. И только после этого выстрелил по лохмотьям. Пуля заставила их дёрнуться так, как будто под ними лежало что-то куда меньше, чем выглядит со стороны. Ещё выстрел. И ещё один. Ни один мускул не дёрнулся на его теле кроме тех, что были нужны для выстрела и контроля отдачи. Ночь не успела съесть остатки грохота его выстрела, прежде чем он нырнул в укрытие. Он сменил позицию и лишь тогда позволил себе выглянуть за вершину. Ничего не изменилось. Костёр горел, череп лежал, а лохмотья не шевелились. Он бросил вперёд флягу, надеясь обмануть того, кто мог бы быть в укрытии, но даже такой ход не смог успокоить его чутьё. Ему оставалось лишь собрать всё своё мужество и, встав, сделать шаг вперёд. Затем ещё один. И ещё. Тишина. Он дошел до самого низа, но никто так и не напал. Свет костра манил вперёд. К добыче. Тогда как всё его естество уже бежало назад с такой скоростью, что за ним не угнались бы даже свистокрылы, а этим летунам нет равных в скорости. И вот, свет костра уже озарил нашего зебру во всей красоте его полосатой морды, в которой был зажат револьвер. Он шел прямо на лохмотья, но позволил себе на секунду бросить взгляд на череп. Ответом ему был взгляд пустых глазниц. Он, наверное, обеспокоился бы видом обточенных зубов, но сейчас были вещи куда более интересные. Он решил, что лучше перебдеть, чем недобдеть, а потому и выстрелил ещё пару раз по куче одежды. Лишь пару раз. Третий — он не успел. Могучим ударом в челюсть, его развернуло к огню и выбило револьвер из пасти, но он использовал импульс удара, чтобы развернуться к врагу задними ногами и ударить в ответ. Увы — он никуда не попал. Кувырок в сторону, занятие позиции для ближнего боя, но вокруг никого. Он уже осмотрел вокруг всё! Он был здесь один! Он был в этом уверен, когда ремешок его винтовки начал его душить. Воин начал было отбиваться, но опять поражал лишь воздух. Сзади раздался хруст дерева, и вперёд вылетела располовиненная винтовка, освобождая его шею от удушения. Магия! Телекинез! Но стоило ему побежать в ночь, как всё его тело парализовало. В магическом захвате, его подняло над землей и развернуло к лохмотьям. Из них что-то выбиралось. Оказалось, что это был пони-единорог в огромном, совсем не по размеру дорожном плаще. Он встал и отряхнулся, скидывая с себя четыре пули. Вся его морда и неприкрытые одеждой ноги, были покрыты бинтами. Серыми от грязи и пыли, покрывающих их целиком. Лишь на голове местами проглядывала ярко-рыжая грива. Его взгляд под очками пустынника был устремлён влево от воина, изучая что-то за гранью его взгляда.

— Вроде... ничего. Тебе больно? Нет? Я лучше уберу её.

Его голос скрежетал так, будто кто-то тёр меж собой два камня. Воин был уверен, что он попал все пять раз! Он видел прямо сейчас все пять! Четыре лежали на песке, а последняя была возле шеи забинтованного, попавшая в наконечник старого копья и застрявшая там! Он просто взял и стряхнул её на песок, а затем внимательно изучил наконечник.

— Так лучше. Что? Да. Хорошо. Раз ты просишь.

Повинуясь его магии, из карманов вылетел всякий мусор и кусок материи. Единорог кинул на материю немного песка и приподнял телекинезом один из бинтов, открывая болезненно серую кожу в язвах и редкие островки белой шерсти, но внезапно остановился и посмотрел воину прямо в глаза.

— Ах да. Прости. Сейчас.

Последнее, что услышал воин в своей жизни, пока огонь танцевал в очках единорога, был хруст его собственной шеи.

---

Мне снилось… Снились… Это сложно назвать кошмаром. Да и на обычный сон это не было похоже. Я ясно понимал, что нахожусь не в реальном мире, но проснуться или повлиять на что-то не получалось. То тут, то там мелькали какие-то странные животные с длинными тонкими ногами, отдалённо похожие на браминов, но настолько высокие, что при желании могли снести пинком силосную башню. Они были молчаливы, но я был за это даже благодарен. Почему-то казалось, что разговор с кем-то сейчас может что-то разрушить или сломать, поэтому я просто… плыл? Пегасы летают не так. Они не гребут копытами как собаки. Я никогда не видел настолько большого водоёма, чтобы стремиться научиться плавать, но когда купал ещё маленького Сэнда, он шевелил лапами именно так, как делаю сейчас я. И ведь это работает… Я плыл вперёд мимо этих монструозно высоких парнокопытных, мимо пони и зебр, застывших прямо посреди рабочего процесса, мимо птиц, которые никуда не летели, посреди великого Ничто. Время замерло, и лишь брамины мерно куда-то шли, жуя что-то ртами безрогих голов. Сконцентрировав внимание на пони, я начал узнавать своих родственников, друзей, детей, жену. Я даже начал узнавать моменты из прошлого. Вон там отец знакомит меня со стадом, вот там я неуклюже пытаюсь тащить повозку, которая раза в два выше меня. Здесь Роуз плачет, видя, как сразу после рождения, Хард делает свои первые неуверенные шаги. Такой малютка. Я точно помнил, что я там был. Где вокруг… я? Быстро крутить головой не получалось, а потому я медленно начал осматриваться вокруг. Я увидел почти всех, кого я когда-либо знал, но среди них не было меня. И дело было не в том, что это были фотографии из прошлого. Меня просто не было… Как будто сам сон хотел что-то этим сказать, но суть ускользала от меня. Эта часть мира уже осталась позади. Сейчас я не видел даже браминов. Долгие часы я плыл и плыл, боясь остановиться, пока не увидел, что на меня бежит кто-то, окутанный огнём. Я попытался уплыть куда подальше, но у меня не получалось остановить своё движение. Я как будто бы лишь ускорился. Чем ближе он становился, тем больше ужасающих деталей можно было разглядеть. Белую шкуру поедал красный огонь на голове, где когда-то была грива, и на крупе, заменяя собой хвост. Из пасти вырывались потоки огня, а когда он её закрывал — дым вырывался из ноздрей. Глаза были подобны двум ледяным сапфирам, которые резко выделялись на его окутанной огнём морде. Я только было расслабился, что он пробежит мимо, но его глаза упёрлись мне прямо в душу. Он остановился. Но лишь для того, чтобы начать бежать прямо на меня. Столкновение было неизбежно, но он затормозил в метре от меня. Монстр горел, обваливался и регенерировал прямо на глазах, не издавая ни звука. Он обошел меня со всех сторон и встал перед мордой. Выдохнув немного огня, он рявкнул:

— ПРОСЫПАЙСЯ!

За криком последовал удар. Мир треснул. Чернота то тут, то там пошла трещинами, из которых начал литься резкий свет. Я услышал какие-то странные звуки. Там были и смех, и плач, но ничего внятного. Боль от удара обожгла мне морду.

 — ПРОСНИСЬ, УВАЛЕНЬ!

С каждым новым ударом приходило всё больше света, боли и шума, пока монстр не сменился обычным пони, а вокруг я не увидел родной двор. Я не мог пошевелиться, лишь болтать головой. В тот же миг, меня обдало холодом. Это была ледяная вода. Скинув остатки влаги с лица, я окончательно понял, что кошмар только начался.

Я действительно был посреди родного двора. Но здесь сейчас было шестеро головорезов из того самого города, который должен был нас защищать. Ошибиться было невозможно — на них всех были нашивки разведчиков Дюка — элиты этих ублюдков, которые кичились тем, кто сколько убил зебр. Пока ужас запаздывал, я успел увидеть мою Роуз, которая лежала на земле в метре от меня. Кровоподтёки на лице говорили о том, что её долго и сильно избивали. Страх и ужас пришли только тогда, когда я увидел, что нигде нет детей.

— Что тут происходит? Где мои дети? Что… — ещё один удар.
— Очнулся, алкаш? Смотрите, ребята! Я таки добудился до него! , — дружный ржач шести рыл разлетелся по окрестности.

Пока они смеялись, я ещё раз посмотрел на Роуз. Она не ответила на мой взгляд, молча смотря куда-то в сторону и плача.

— Роуз? Роуз, что тут происходит?
— Эй, говорливый ты наш, поговори со мной, а? , — ко мне подошел пони грязно зелёного окраса совсем без гривы, — Давай начнём с простого. Приииивеееет! Я Красавчик Микки, а ты, верно быть, Тру Грит. Мы пришли сюда, чтобы забрать ваших детей, пока наша ненаглядная Мисс Дэйзи не получит обратно свою пропажу. И что мы видим, стоит нам войти в дом? Как ты, здоровяк, бухой лежишь на полу. Джекпот! Разве нет? Разумеется, мы — вежливые пони, решили тебя не будить и тихо подняться наверх за детьми. Мы бы, наверное, так и ушли, если бы твоя жена не проснулась, верно говорю, ребята? Видишь, все согласны. Но она убила Джози своей зебрской палкой… Как жаль, это была её третья большая вылазка. Но мы уже отомстили ей, избив её — её же оружием. Это ведь отличный план, не так ли? Вот и я так думаю. Детей мы уже отправили на базу с троими нашими. Только вот теперь у нас возникла проблема. Большой Ринго вышел на связь, когда закончил на соседней ферме. Он скоро будет здесь. Он ооочень любил Джози и только хочет возмещения ущерба. Ты ведь меня понимаешь? Аааа?

Я перестал внимательно его слушать уже достаточно давно. Верёвки, которыми они меня опутали по ногам, были довольно старые. Я прямо чувствовал, как они трещат. Осталось дождаться лишь подходящего момента. И он маячил на горизонте. Мы все находились в круге света от факелов и фонарей, но в паре десятков метров, на самой его окраине тихо и незаметно, как блядская мышка кралась Люси. Она как мышиный локомотив перла сквозь темноту от амбара. У меня вообще не было мыслей о цели её путешествия, но я знал точно только одно — брамины не спят. Если хотя бы часть этих ублюдков рванет на шум за домом, то у меня появятся шансы. Из оружия у них были пара винтовок, пистолеты и дробовик. Я не знал, на что способны два их единорога, но один был как ёлка увешан пистолетами, а второй вроде как был совсем без оружия, что делало его лишь опаснее. Возможно, я слишком долго игнорировал дружелюбные потуги их парламентера, а потому мне и прилетел ещё один удар прямо в ухо. В этот раз я был уже не так растерян, как минуту назад, да и удар у него такой себе. В ухе запищало, но на моей морде не дрогнуло ни мускула, когда я медленно перевёл взгляд на его морду

— Братишка, сделай морду попроще! Ты сейчас не в той ситуации, чтобы быковать. Вы поняли, а? Быковать! , — дружеский хохот со всех сторон лишь подхлестнул его уверенность, так что продолжил выливать мне в уши свои помои, — Давай, друг, расскажи, как часто ты подменял быков на своей ферме? У нас ходят много споров о том, что брамины на твоей ферме могут быть помесью пони и брамина. Учитывая твою любовь к зебрам — это звучит слишком правдоподобно.
— Всего однажды, — ответил я, — но после того, как из браминши вылез ты — её пришлось пристрелить.

В этот раз их ржач уже был моей заслугой, и, судя по всему, Красавчик не привык, чтобы над ним насмехались. Он даже сначала опешил и покидал растерянные взгляды на других рейдеров, но потом на морде появился зверский оскал и он пару раз от души приложил меня своими грязными копытами

— Никто! Никто не смеет шутить над моей мамой, ты меня слышишь, тварь?
— Тьфу, да кто ж будет шутить над таким. Ты бы видел её задницу, я еле заставил себя залезть на неё, — выплюнув пару зубов, сказал я. Ржач лишь усилился. Никто… Вообще никто не смотрел на амбар. Я лишь краем глаза видел, что Люси уже исчезла где-то за домом. Я сделал всё что смог, а теперь надо лишь было вытерпеть ещё пару ударов. Но он лишь смотрел на меня взглядом пони, который только что за секунду потерял что-то важное — будь то уважение окружающих или уверенность в себе. Он резко выхватил пистолет зубами и прижал к моему уху. Я умолк. В его глазах читался один приказ: "Заткнись!" Не знаю — под наркотой он или просто долбанутый, но перегибать палку не стоило. Ну… до конца.

Мы так и смотрели друг на друга ещё пару секунд. Он тяжело дышал, размышляя, наверное, над тем — стоит ли нажать на спуск прямо сейчас, но тут сработало радио у него на груди:

— Группа семь, ответьте. Приём. Группа семь. Красавчик, грёбанный ублюдок, где ты? , — женский голос из трубки мог принадлежать только Ей. И когда он опомнился, то тут же убрал пистолет в кобуру и прожал кнопку рации копытом:
— Да, мисс Дейзи, группа семь на связи. Задание выполнено, дети отправлены с Паровым Томом и ещё двумя нашими.
— Проблемы?
— Джози погибла. Мы как раз в процессе возмещения ущерба. Ждём группу шесть.
— Хорошо. Не забудьте вернуть жетон погибшей.
— Уже, Мисс Дейзи.
— Молодец. Вы что-нибудь ещё нашли?

На секунду Красавчик замолчал, а потом, не сводя глаз со своего отряда, ответил:

— Нет, мадам. Как только мы здесь закончим — выдвинемся в сторону базы. У меня есть подозрение, что стадо отойдёт нам.
— Ни в коем случае не убивайте их, идиоты! Гриты нам нужны живыми, равно как и остальные фермы. Нахрен мне стадо без пастуха? Или ты сам собрался пасти их?
— Но мадам… Вы и Грит…
— Никаких но, молодой пони! Мои счета с Гритом — это мои счета. И не тебе их взимать. Конец связи.

Повисла долгая пауза, после которой Красавчик посмотрел на меня, повернув только голову. Вот этот удар задним копытом можно назвать хорошим ударом. В глазах даже потемнело.

— Все всё слышали. Ринго выебет это зебру, если рискнёт, а потом мы уходим. Вы двое — помогите оттащить этого ублюдка в дом. Оставшиеся — рассредоточиться. Нам не нужны сюрпризы. А ты, — он опять посмотрел на меня, — я тебя не убью, но поговорить нам есть о чём.

Меня окружило сиянием двух единорогов и понесло в дом. Роуз так и осталась лежать там, не смотря в мою сторону. Я мог лишь левитировать и смотреть, как по её лицу текут слёзы. Единороги бросили меня на пол гостиной. Верёвки чудом держались. Мне нужно было подождать ещё совсем немного. Совсем скоро девочки уже реализуют свой план.

— Спэл Ривер — иди встреть группу шесть. Они скоро должны подойти с юга. Спэл Брэйкер — останься. Мало ли что придёт в голову этому кретину.

Единорог, обвешанный стволами довольно бухнулся на диван, но, заметив что-то на кухне отошел туда, а безоружный ушел обратно, закрыв дверь. Красавчик занял место на моём кресле и пялился на меня, пока не вернулся Брэйкер. Он нёс полную бутылку в красном захвате телекинеза. За ней летели подсвечник и пара бокалов. Эти два ублюдка сидели и пили мой виски какое-то время молча, пока Красавчик не сказал:

— Хороший виски всё-таки делают в пятом сегменте. Мун Шайн вроде? Но речь пойдёт не о нём, дружок. Рив, достань находку.

Между нагромождением кобур и креплений для магазинов засветился карабин едва заметной сумки, из которой вылетела коробочка. Какое-то время я не мог понять что это, но потом воспоминания о вчерашней ночи накрыли меня слово песчаная буря. Я вспомнил и ночного гостя, и разговор, и сделку. Судя по улыбкам на лицах бандитов — они заметили мои округлившиеся глаза.

— Узнаёшь?
— Зачем вам это?

Он явно ожидал услышать другой ответ, но промолчал. Он принял её из магического захвата друга и начал крутить в копытах, пока что-то не увидел и не прикоснулся копытом к какой-то только ему видимой точке. От коробочки отделилась какая-то деревянная часть и выдвинулась в сторону.

— Опа-па. А вот и первый шаг.
— Положи её где взял и я не убью тебя, урод.

Он улыбнулся и кивнул Брэйкеру. Он выхватил один из своих пистолетов и ткнул меня в морду стволом.

— Заткнись. Не видишь — он себе новую игрушку нашел.
— Да… Не каждый день видишь восточную коробку-загадку. Особенно в наших краях. Да ещё и буквально пару часов спустя после того, как точно такую же украли у нашей Мисс.
— Я не знаю, что там у неё украли. Это фамильная реликвия.
— Правда что-ли? И что ты там бухой делал с ней ночью? Не пытался ли ты её открыть и завладеть имуществом достопочтенной Мисс Дэйзи? Тебя не было там. Я бы тебя запомнил. А значит ты либо кого-то нанял, чтобы это выкрасть, либо сам часть цепочки похитителей. На самом деле, для тебя уже всё кончено, дружок. Мисс Дэйзи реально психанула, когда обнаружила пропажу. Я достаточно близок к нашему лидеру, но даже я не знаю что в ней. Но раз она решила забрать у всех вас, мирян, ваших ублюдков, то там что-то точно ценное. Давай, расскажи перед смертью — кто вас всех нанял? Почему Гнилой предал нас ради передачи вам этой хрени? Чёрт, мне даже жалко было его убивать — он рассказывал отличные шутки.
— Я правда не в курсе что у вас там произошло. Я просто фермер. Я вчера весь день провёл дома.
— Правда? Спэл, — тот ударил меня рукояткой в лоб. А потом ещё раз и ещё. На некоторое время я даже успел растеряться. Когда мир вокруг перестал кружиться, я увидел, что единорог выпил уже почти пол бутылки и довольный таял в диване. Красавчик стоял возле стенда с Уравнителем и жадно его рассматривал.
— Какая красота. Довоенный? Да ещё и в таком изумительном состоянии… Мечта — а не оружие. Раз тебе уже не пригодится — заберу-ка я его себе. Спэл — стащишь его со стены? Спэл?

Единорог со слишком довольной улыбкой смотрел где-то перед собой, всё сильнее зарываясь в диван

— Спэл? Кретин. Дорвался до алкашки, сволочь. Ладно, — Красавчик, кряхтя полез на тумбу, чтобы дотянуться туда, где я легко способен дотянуться передними ногами, встав на задние. Смотреть за его потугами было забавно, если бы не сама ситуация, где дети уже в плену врага, а любимая жена под угрозой изнасилования. Тем не менее, он таки стащил ствол с его крепления и устало плюхнулся задом на пол.
— Ух, тяжелый. Где у тебя тут седло для него? Я вроде где-то его видел. А вот и… — не успел он закончить, как на улице раздался адский грохот, за которым последовала пальба, крики и топот стада.
— Какого хрена?
— Планы поменялись, братан. Теперь вам пиздец, — сказал я, разрывая верёвки и вставая.

Глаза его округлились настолько, что он стал похож на песчаного хомяка. Он попытался наставить на меня ствол и выстрелить, но я одним прыжком сократил расстояние и отодвинул оружие в сторону. Однако, этому идиоту как-то удалось выстрелить. Без седла, вся отдача ушла ему в живот, выбив остатки уверенности. Я быстро развернулся, чтобы принять бой с единорогом, но тот продолжал улыбаться и хихикать, не замечая, что вся дробь ушла ему в живот, пробила диван и теперь его кишки кровавыми ошмётками висели на дальней стене. Чёрт. Да из чего делает свой алкоголь Мун? Он что, настаивает его на оплавленной радиацией броне танков? Красавчик всё никак не мог набрать воздух в лёгкие, так что я подошел к единорогу, который до сих пор не понял, что умер и вытащил один из его пистолетов. Только сейчас он заметил меня и проговорил, смотря мне прямо в глаза:

— Как ты думаешь, сколько килограмм весит метр времени?
— Спроси у принцесс, когда увидишь, — пуля в лицо для него сейчас была милостью, которой никто из них не заслуживал. Но оставлять его в живых было опасно. Повернувшись к Красавчику, я увидел, что он всё ещё жалостливо стонал на полу. В этот момент в дом влетел второй единорог, пустив в дом шум улицы. Стрельба стихла, но зато теперь можно было разобрать адское мычание стада. Кто-то точно умирал. Ублюдки, ублюдки, ублюдки!
— Шеф! Всё пропало! Валим! Ой… — он только собирался поднимать купол защиты, как мои пули прошили ему шею дважды. Времени реально было мало. Я не стал его терять и, подскочив к Красавчику, сломал ему переднюю ногу одним точным ударом обеих своих. Его крик лишь дополнил творящийся вокруг ад.
— Подожди меня здесь, у нас троих состоится долгий разговор насчёт наших детей, — последнее я говорил уже почти будучи на улице.

Первое, что я увидел — это то, что на ногах были лишь трое — Сара, Роуз и один из нападавших. Сара полулежала недалеко от драки — видать ей неплохо досталось — вся её морда, копыта и бока были в крови. Роуз же пыталась не позволить нападающему выхватить ствол градом ударов. Трое рейдеров лежали грудой трупов возле амбара, а ещё двое — с другой стороны двора. Судя по всему — это и было подкрепление. Недолго думая, я выплюнул пистолет и как коричневый локомотив бросился в драку. Расстояние сокращалось метр за метром. Роуз как раз успела схватить передними копытами морду ублюдка и с помощью хорошо натренированного сальто назад врезать ему задними копытами. Нападающий отлетел в сторону, а она лишь бросила тяжелый взгляд в мою сторону, а потом размашистым ударом по земле кинула в мою сторону стену пыли и грязи. Я ослеп, но удар в основание челюсти точно был от неё. После падения на такой скорости, меня протащило по двору ещё несколько метров. Чтобы прийти в себя, потребовалось какое-то время, которое я потратил и на попытки проморгаться от песка в глазах, и на объяснения её действий. Что случилось? Она меня не узнала в пылу битвы или так пыталась что-то сказать? Я ничего не понял, но сейчас надо было быстро вставать и возвращаться в бой. Уже на ногах я смог очистить глаза от пыли и развернуться к драке. Роуз успешно щемила грязно-розового земнопони, покрытого десятками татуировок, к водонапорной башне стоя на задних ногах, где смогла прижать его к опорам. Он хорошо держал блок передними копытами, но её стремительные удары летели с обеих сторон, не позволяя ему совершить ответный выпад. Наконец, она сделала подсечку, и ублюдок упал мордой в песок. Она оперлась передними копытами на опору и начала топтаться по нему задними. Лишь подойдя ближе, я понял, почему именно она топчется и у меня свело живот от того, что я прочувствовал всю боль этого земнопони.

— Роуз. Может мне его добить?
— Пошел. На. Хуй. Алкаш. Он. Мой, — на каждое слово приходилось по удару. Она превратила в фарш уже не только его член, но и часть живота. Если до этого он мог позволить себе кричать, то смерть от болевого шока лишила его и этой возможности, — Себя. Выеби. Ублюдок, — она где-то ещё минуту топтала его бездыханное тело, а потом развернулась и села на него, тяжело дыша. Она смотрела куда-то сквозь меня. На морде не было слёз, лишь кровь мелкими брызгами покрывала почти весь нос и подбородок.
— Роуз…
— Что ты наделал, Тру?
— Я…
— Я тебе говорила — выгони его… Такие гости — не к добру.
— Он здесь ни при чём. Ублюдок в доме сказал, что у его хозяйки что-то украли. Это просто совпадение.
— Совпадение — не совпадение — не важно. Мы убили много её пони. Нам конец. Наши дети… Стронг и Хард у них! Ты понимаешь или нет? Даже если мы сейчас поднимем всех соседей и силой заберём детей — придут зебры. Другие зебры. Дорога нам теперь только — на юг.
— У нас есть деньги. Мы можем перебраться обратно в Столичную пустошь. Как мечтала моя мать.
— В самый рассадник радиации, голодных рейдеров, чопорных Чистых из Тенпонни и военных действий Стальных и Крылатых? Ты дурак, если считаешь, что это лучше Пустыни.
— А монстры, Роамани и прочие воинствующие племена лучше? Я пони. Наших детей не примут нигде, кроме племени твоего отца. А после этого у племени начнутся проблемы — сама понимаешь.

Она лишь тяжело вздохнула и встала на все четыре ноги.

— Я рада, что ты понимаешь, что мы в заднице. Пошли. Надо проверить Роуз и стадо. Я тебя хочу убить, но сначала вернём детей. Потом я добью всё виски и неделю прорыдаю, но сейчас — на это нет вре…

Она резко напрягла все мышцы и с силой толкнула меня в бок. Я от неожиданности отшатнулся в сторону, и только хотел спросить какого хрена, как раздался грохот выстрела и её откинуло в сторону. Кровь обрызгала мою морду. Медленно повернув голову в сторону дома, я увидел, как в дверях стоит Красавчик с моим седлом на спине. Он навалился боком на косяк и тяжело дышал. От обоих стволов Уравнителя шел дым. Я заорал и бросился на него. Пару секунд он пытался понять, как провернуть барабан, а потом выплюнул поводья и достал один из пистолетов Спела из наножной кобуры. Он успел сделать один выстрел, пока я не сшиб его. Что-то точно попало мне прямо в шею, но я не дам себе умереть раньше него. Я орал и топтал его голову, пока его глаза не выдавались и не укатились по ковру. На остатках шока я побежал к жене. Она ещё дышала и выплёвывала из себя кровь. Вместо её ребер была огромная дыра, откуда вывалились внутренности и раскидались по песку. Она умирала.

— Роуз!
— Тр…у…
— Я… Я не знаю. Что…
— Зе… лье.
— Зелье? Зелье в доме! Я сейчас. Молю, не умирай…
-Тру… Не…
— Просто лежи и не засыпай, — кричал я на бегу. Я посмотрел назад. Она тянула ко мне копыто, — Подожди, Любимая, я скоро!

Аптечка МиМи! Там точно должно быть зелье исцеления! Оно должно помочь! Оно обязано помочь. Я вихрем влетел в дом и бросился в ванную. Аптечки не было на стене! Я перевернул всю комнату в панике — раскидал полотенца, выкинул всё из шкафа, достал из-под ванной всё что только можно было, но её там не было! Время неустанно бежало вперёд, а я топтался на месте в безуспешных попытках найти маленькую желтую коробочку с розовыми бабочками на передней крышке. Ну почему её всегда нет на месте! Стоп… Всегда. Роуз… Я словно окрылённый вылетел в комнату и откинул кровать. Аптечка как всегда лежала на полу под ней. Её проклятые витамины. От спешки кнопки всё не хотели нажиматься, но ломать аптечку было опасно. Паника говорила мне — «Кричи и круши!», но я смог заставить себя выдохнуть и медленно нажать на две защёлки. Крышка откинулась, озаряя свои внутренности. Вот и оно — среди десятков пузырьков и пластин лежала заветная бутылочка. Схватив её зубами, я побежал наружу. Мимо мёртвых Спэлов и Красавчика, мимо всех других трупов. К живой жене. Она лежала на животе и не дышала. Я сел и поднял её спиной к себе на живот, чтобы влить зелье в горло как жеребёнку — запрокинув голову и открыв рот. Оно вроде ухнуло внутрь, но она всё ещё не дышала. Я увидел, как из её живота вместе с кровью вытекла ярко фиолетовая жидкость. Я быстро положил её на землю и заткнул дыру в животе. Вроде большая часть осталась внутри. Вроде… Вроде Док учил меня чему-то про запуск сердца! Точно! Непрямой массаж сердца. Но нужны оба копыта. Дискорд… Не вытаскивая копыта из раны, я попытался вторым жать на сердце и делать искусственное дыхание. Но одним копытом это было нереально — как зажать нос и держать подбородок одной ногой? О великие сёстры, почему я не единорог… В отчаянии я достал ногу из раны. Оттуда тут же потекло лекарство. Я жал на сердце как учил док, а потом дышал в рот… Но сердце не запускалось… Я не знаю сколько времени я пытался вновь и вновь запустить её сердце. Казалось, я уже сломал все оставшиеся рёбра в этих попытках, утешая себя, что зелье исцелит их потом, но всё было безрезультатно. Я мог лишь сидеть на крупе и рыдать как жеребёнок. Только сейчас я заметил дорожку крови, которая обозначала то, что она ползла мне навстречу. Но стоп… Почему она ползла не прямо к дому, а к башне? Мы были слишком близко к трупу, того последнего ублюдка. Сквозь слёзы я заметил, как у него на теле что-то блеснуло. Кое-как встав и добредя до тела, я таки увидел куда она ползла. У него на ноге был пистолет, а на груди — чехол, откуда торчал целый и невредимый флакончик с целебным зельем. Крик отчаяния озарил округу. Если вокруг ещё есть кто живой, то пусть он придёт. Я хочу крови. Из-за этих ублюдков я потерял за одну ночь всё, что у меня было! Жену, детей, дом, стадо… Стадо? Я только сейчас вспомнил, что где-то рядом живая Сара. Она до сих пор не поменяла позы.

— С-с-сара?

Тишина. Она лишь повернула голову в мою сторону. Подойдя ближе, я увидел с десяток дыр от пуль в её второй голове и груди. На первой была блаженная улыбка. Тёмные глаза не отрываясь, смотрели на меня. Осмотревшись вокруг, я заметил остальных девять браминов. Люси лежала в стороне. Видать, стадо слегка запоздало с её спасением. Или она надеялась на чуть менее взрывную реакцию, чем расстрел на месте от этих отморозков. После её смерти, стадо вырвалось из амбара буквально втоптав троицу, прибежавшую проверить шум и убившую Люси. А после их начали расстреливать прибывшие из соседнего сектора. Баки и Харви бежали первыми и умерли первыми. Здоровенные всё же были быки, что тут сказать, но расстояние и низкая стартовая скорость не позволили им добежать до убийц. Я не знаю как Сара надрессировала стадо, чтобы они поверили в её веру в генетическую память и жажду крови, но будь я проклят если прямо сейчас не вижу доказательства силы её браминского характера. Даже беременная Салли бежала наравне со всеми, а не отсиживалась в амбаре, разве что добежала почти дальше всех, что значило то, что Сара таки планировала, что хотя бы часть из них выживет. Жаль, что она не знала о таком монстре, как автоматическое оружие.

— Му-у-у-у…

От раздумий меня отвлекло её жалобное мычание. Сара… Зеркальное отражение или как там это называется? Левая и правая половины мозга… У браминов это буквально левый и правый мозг. И сейчас её разум уничтожен нападающими, оставив целым лишь вторую половину, отвечающую за то, чтобы быть просто коровой… Она мечтала о битве с кассадорами — главным хищником этих земель, но умерла в битве с пони. Почему-то мне кажется, она была бы почти счастлива, что почтила зов крови предков. Рядом валялся чей-то пистолет.

— Прощай, Сара. Ты была хорошей подругой. Ты была… Ты была мне как вторая мать. Обрети покой на пастбищах вечной охоты.

— Му-у-у…

Я поднял пистолет и направил на её целую голову. Она закрыла глаза. Три выстрела, чтобы наверняка… А почему она закрыла глаза? Неужели она поняла меня? Впрочем, это не важно. Я не мог думать. Я не мог кричать или плакать. Я мог лишь идти в дом. В гостиной я упал в своё кресло и закрыл глаза. И что теперь?

— Группа пять, приём? Группа пять — уже все отчитались кроме вас. Группа пять!

Мисс Дэйзи… Трижды проклятая воровка детей. Её голос раздавался откуда-то из угла. Видать, радио вылетело из кармана Красавчика, когда Уравнитель выбил из него весть воздух. Пришло время нам поговорить. Но стоило мне найти этот кусок пластика под ворохом книг, как я услышал знакомый голос:

— Сектор пять, гришь, сука? Эт ферма Шайнов. На связи Т’кила. Ваши пони не могут подойти. Они пшли украшать наше поле своими головами на пиках. Нам не понравилось, шо они хотели забрать нашу сестрёнку. Это был… кам… компромисс, во.
— Сектора 6, 4 и 1. Идите и резъебите этих идиотов. Всем сменить частоту.
— Куды ты? Мы ж тока начали общаться, сволочь. Ау? Эх, отрубилась…
— Текила, приём?
— Эт кто?
— Грит.
— О, дядя Грит, вы тоже им у себя наваляли?
— Я один выжил.
— Оу… А ваши дети?
— У них.
— Двигайте к нам. Мы с Джином развернулись по-полной. Отобьём этих — а потом посмотрим, как вернуть ваших. Сочувствую о тёте Роуз. Папа и мама в подвале с Брэнди.
— Спасибо. Я… Я соберусь и выдвинусь к вам.
— Да, дядя Грит. Сколько у вас трупов?
— А что?
— Ну, всего их вроде где-то рыл сто у неё было. У нас с десяток трупов.
— Э… Ну, одна на втором этаже, три в гостиной, три у амбара. Один у вышки и двое чуть в стороне. Три ушло с сыновьями, но трое пришло из сектора шесть.
— О! Отлично. Значит… На вскидку… Их теперь восемь десятков. И… И к нам идут где-то восемнадцать, если я правильно понял ваши слова. Спасибо. Ждём! Конец связи, типа, хе-хе.

Психи. На них двоих идут 18 головорезов, а он смеётся. Что ж… Хотя бы у детей Шайна есть яйца. Надо реально собраться и двигать в их сторону. Но… Но сначала надо кое-что сделать. Я вернулся к трупу Роуз. Она так и лежала на спине с открытыми глазами. Мне было до сих пор больно смотреть на неё, но я не мог оставить её здесь лежать так.

— Прости, дорогая, но я должен это сделать.

Я ухватил её зубами за загривок, закинул на спину и пошел в дом. Я старался не думать о том, что делаю, сосредоточившись на финале дороги. Оказавшись в спальне, я с запозданием вспомнил, что откинул кровать.

— Прости, дорогая. Мне надо сначала кое-что сделать.

Положив её на пол, я принялся за работу. Кровать с грохотом упала обратно. Матрас слетел, бельё тоже свалялось и лежит в стороне. Лишь вернув всё на свои места, я заметил, что перепачкал всё кровью со своих копыт. Эх… Бреду в ванну и долго отмываю их от крови. И только после этого бреду обратно, старательно обходя свои кровавые следы. Чистое бельё было в шкафу. Кстати, вот её любимое — довоенное, но даже не пожелтевшее. Магия. Но не пони или зебр. Женская. Пара минут ушла на то, чтобы пересобрать полный комплект в одиночку. Выглядит вроде неплохо. Я аккуратно взял Роуз передними копытами и положил на кровать. Она бы выглядела спящей, если бы не закатившиеся глаза и отвалившаяся челюсть. Я подошел, чтобы закрыть ей глаза и закрыть рот.

— Спи спокойно. Я верну наших детей, обещаю.

Только после этого я заметил, что я может и отмыл кровь со своих копыт, но кровь с неё самой я убрать забыл. В крови было всё — и её белоснежная ранее шкура, и её любимый белоснежный набор, и мои свежевымытые копыта. Я всё испортил. Я опять всё испортил.

— СУКА!

Тумбочка отлетела в коридор от одного меткого пинка. Я встал на освободившееся место и начал биться головой об стену и материть всех виноватых: Красавчика, Дейзи, Стоуна и себя. Себя — особенно. После очередного удара, я таки упал. Голова трещала, слёз не было, слова кончились. От вибраций, копыто Роуз свисло с кровати и, казалось, тянулось ко мне. Но вместо какого-то божественного озарения или какого-то любовного благоговения, я испытал лишь страх, подобный вчерашнему. Я пулей выскочил из комнаты и спустился вниз. Виски. На кухне было виски. Обманчивый порядок царил там. Лишь стул, с которого я вчера упал, так и лежал на полу. Шесть чёрных пробок смотрели на меня с вызовом. Я сорвал крышку с первой. Горло горело от каждого глотка. После третьего, я оторвался от горлышка и проорался в никуда, топая и дёргаясь всем телом. Стало чуть легче. Казалось, что я жидкостью вымещал из себя боль, выходящую криком, а жидкость падала на освободившееся место. После третьего крика бутылка опустела, а я сел на пол. Не хотелось ничего. Тут мой взгляд упал под стол. Там лежала эта трижды проклятая шкатулка. Встав и оттолкнув стол, я поднял эту безделушку. Как я не искал — у меня не получилось найти то, что нашел Красавчик.

— Хорошо. Желание, говоришь? Либо ты вернёшь мне семью, либо ты из Духа Прерии станешь просто мертвецом, ублюдок.

Было время собираться. Но что-то не давало мне покоя. Чего-то не хватало. Где-то через минуту до меня дошло, что я не видел трупа Сэнда. Его лежак на кухне был пуст. Оставив коробку на столе, я вышел на улицу через кухню и увидел его во втором лежаке. Крови не было, но он не дышал. Я ткнул его копытом. Он был слишком твёрд для живого. Что ж… Я даже не знал, что и думать. Он умер от старости именно в ту ночь, когда он мог сослужить самую большую службу в своей жизни. Я не могу винить его за это. Тем более, что это точно не было его решением уйти именно так. Но это было так нелепо, что я смог только сидеть и пялиться на его застывшее маленькое тельце. Это настолько естественная вещь смотрелась этой ночью максимально неестественно. Я бы с куда большим спокойствием отнёсся бы к тому, что прямо сейчас посреди моего двора отворятся ворота Тартара и оттуда выйдет Цербер, чтобы добить меня и забрать к себе за все совершенные мной грехи, чем просто смерть от старости любимого питомца, рождение которого я видел собственными ещё жеребячьими глазами.

Тем не менее, я как-то заставил себя встать и пойти в гостиную. Часть кобур и пистолетов с единорога на диване перешла ко мне. Ему они точно не нужны. По две кобуры легли на передние ноги, не стесняя движений. Магазины были полны, а перезаряжаться потом я и не планировал. В кладовке я вытащил все коробки с патронами для Уравнителя и пошел забрать седло у Красавчика. Не знаю, был ли он красив при жизни — но сейчас его морда была больше похожа на блин из костей и плоти. Пока я откреплял седло, я вспомнил, что мне точно что-то ударило в шею, когда мы столкнулись. Потрогав приблизительную зону поражения — нашел небольшое уплотнение, типа синяка размером с… амулет? Но он цел и в нём не застряла пуля вроде. Я боялся его сильно взбалтывать, ведь это могло привести к появлению Запаха, а сейчас это было бы опасно. Я опять мог впасть в отчаяние.

Закончив с креплениями, я вышел из родного дома, превратившегося в могильник, на улицу и уже там начал готовить барабаны в казённике и запасные, нашпиговывая их патронами. Три в Уравнителе и три в сумке. 48 выстрелов. Одна половина дробь, а вторая жаканы. Должно хватить. Текила и Джин хороши, хоть и пьют как сурки. Втроём у нас всё получится. Даже если у Дейзи там отряд Рейнджеров или ещё что. Вроде всё. Пора отправляться.

Забрав с кухни коробку и закинув её в сумку с барабанами, иду в гостиную за радио. Здесь начинает конкретно пованивать от этих сволочей.

Выйдя на улицу, вызываю Текилу:

— Текила, приём. Я выдвинулся к вам.
— Отлично, дядь Грит. Ожидаем. У нас пока тишина. У вас что по оружию?
— Забрал пистолеты с одного из их единорогов и Уравнитель.
— Отлично, отлично. Зелья были у всех ваших гостей?
— Спасибо, совсем забыл.
— Всё, дядь. Ждём.

На самом деле я не забывал про их зелья. Просто каждая мысль о них — как напоминание о моей ошибке. Тем не менее, Текила был прав. Они могли пригодиться. Среди тел я нашел ещё лишь три целых пузырька, а на Красавчике немного наркоты. Видать, благодаря ей он и смог одной ногой прицепить себе седло и вкопытную провернуть барабан… Что ж… Из трёх лечебных зелий получится сделать шесть у Шайнов. Всё как учил Док — половина зелья, половина крепкого спирта. В итоге — и эффект лучше, и обезболивающее. Всё. Окинув остатки фермы, где ещё не скоро раздадутся хоть какие-то звуки, я побежал на юг, слегка забирая на восток. Игнорировать дорогу стоило хотя бы лишь потому, что я так срежу минут тридцать пути.

---

Через час, я преодолел уже почти две трети пути. На связь вышел Текила:

— Вы скоро? Первая волна отбита. Они тупо ломанулись в лоб. Джин успел снять рыл десять. Минимум!
— Молодцы. Не наглейте. Мне ещё минут тридцать.
— Плохо. Ладно. Ждём.

Ускоряться было нельзя. Я мог выдохнуться и был неготовым к бою. Но и опаздывать было чревато. Дискорд, только едва начало светать, а я уже опаздываю куда-то. Было бы забавно, если бы не так грустно.

Ещё через пару минут из радио раздался голос Текилы:

— Дядь Грит. Джина сняли. У них были ракетомёты. Три ракеты он сбил, а потом они жахнули сразу две с двух сторон. Сейчас они войдут в дом. Если что — позаботьтесь о родителях и сестрёнке.

Отвечать я не стал — это означало бы остановку. А сейчас нужна была скорость.

— Бегите, дядь Грит. Сейчас надежда только на нас с вами. Т’кила. Конец связи.

Скорость. Принцессы, дайте мне скорости. Молю вас лишь об одном. Не дайте умереть сегодня больше ни одному моему соседу или родственнику. Пусть Шайны выживут. Пожалуйста!

Когда я добрался до фермы — там было тихо. Лишь треск догорающих осколков водонапорной башни. Вокруг валялись трупы — все в форме разведки Дюка. Считать их времени не было — внутри ещё могли быть живые. У входа в дом лежали сразу трое обезглавленных. Текила умел пользоваться своим мечом. Мы однажды охотились вместе. Стоило крысе вытащить голову из песка — как она её лишалась. Что уж говорить о таких крупных целях, как пони. На кухне лежал сам Текила. Похоже, у них нашелся хоть кто-то с мозгами, кто после пропажи ещё семерых в доме догадался просто кинуть туда с десяток гранат. Возможно, это тот же ублюдок, кто предложил стрелять по Джину ракетами. На кухне не осталось ничего целого. Буквально всё, включая тела, было превращено в древесно-мясной фарш. Однако, Текила догадался прикрыться чьим-то телом. Если бы не количество гранат, возможно он бы и выжил, но, судя по всему, взрывом ему покоцало задние ноги и рог. Так что нападавшим надо просто войти и добить его. Дверь в погреб была выбита внутрь. Я очень тихо и аккуратно, стараясь не поскользнуться на крови, побрел вниз. Почему так тихо? Неужели они знали, что я иду и теперь ждут в засаде? Или, что ещё хуже, они уже всех убили и ушли? Среди бочек, я таки увидел первый труп. Подойдя ближе, я узнал Драй Фивер. Судя по всему, на ней отыгрывались за всех убитых ранее. Жуткое зрелище. Но ни Муна, ни Брэнди — здесь не было. Ладно она — за ней они и пришли. Но где этот жополицый? Я тихо бродил меж десятков бочек, пока не услышал тихие всхлипывания. Звук шел из одной из бочек. Подойдя ближе, получилось разобрать сдавленные рыдания внутри. На жеребёнка было не похоже, так что это был точно Мун.

— Выходи, мы здесь одни, — я аккуратно постучал по бочке. Вместо хоть чего-то дружеского, я получил пару выстрелов примерно в свою сторону. Укрывшись за соседним рядом можно было начать вежливые переговоры:
— Идиот. Кретин. Это Грит, скотина ты тупая.
— Не верю, — раздался изнутри его дрожащий голос.
— Если бы я был из них — мне было бы проще прострелить бочку, чем пытаться тебя уговорить.
— Нет. Я нужен тебе живым, чтобы забрать у меня мой рецепт.
— Шайн, не тупи. Я только что просрал всю семью, а по пути сюда видел мертвой почти всю твою. Либо ты сейчас же вылезаешь из своей бочки, либо я оставляю тебя в этом могильнике одного, а сам иду за нашими детьми в одиночку. И ты больше никогда не увидишь Брэнди, потому что не заслуживаешь её.
— Х-х-хор-р-рошо. Кхе. Хорошо. Я выхожу.

Первыми из бочки, когда упала крышка, показались его вздёрнутые передние копыта, а уже потом и голова. Стоило ему меня увидеть, как он шумно выдохнул.

— Тру, это и правда ты, — он повалил бочку и кинулся меня обнимать, — Тру… Я… Я слышал, как убивали Фивер, но… но я ничего не сделал, Тру! , — он не нашел ничего лучше, чем прямо сейчас разрыдаться у меня на плече, оплакивая свои ошибки. О, Могущественные Принцессы, дайте мне сил не присоединиться к нему. Последнее, что я сейчас хочу — это рыдать вместе с ним, — Я слышал взрывы на улице, а потом и в доме… Когда взрывом вынесло дверь, я буквально потерял разум, а очнулся уже в бочке… Она… Она звала меня Тру. Они обе звали меня, но я сидел и не мог пошевелиться, Грит. Прости меня, прошу. Молю тебя, Тру! , — он уже буквально ехал крышей. Однако, как учил док — «одна лёгкая пощечина и пациент готов». Это реально привело его в себя.
— Мун. Хотя бы сейчас веди себя как мужик. Ты обосрался. Я тоже, так что всё в норме. Они точно забрали Брэнди?
— Ч-ч-что?
— Брэнди у них?
— Да… А почему ты спрашиваешь?
— Потому что мои дети тоже у них. Что у вас тут произошло?
— Э… Я был дома, когда пришел первый отряд. Они хотели забрать Брэнди, потому что таков приказ Мисс Дэйзи. Но Текиле и Джину это не понравилось. Они буквально одну секунду смотрели друг-другу в глаза, а потом разверзся ад. Джин выхватил свои пистолеты из шкафа, а Текила кидался в них мебелью, пока не дотянулся до своего клинка. Мы с женой и Брэнди убежали в подвал, а когда они закончили — мы вышли. У Фивер была истерика, Брэнди просто тихо плакала, а эти идиоты мерились тем, кто же больше убил. Я пытался объяснить им, что сейчас здесь будут остальные, но они твердили что-то про то, что давно пора навалять этим кретинам. А потом ещё и рация эта… Ну почему они не промолчали. Почему, Тру… Почему ты их не отговорил? Я точно слышал твой голос тогда, — его глаза округлились от настигшего его воспоминания.
— Потому что они были правы, Мун. Дейзи перешла черту.
— Но почему? Что случилось? , — он осел на пол и смотрел в никуда.
— Не знаю. Нападавшие что-то говорили про пропажу, но я ничего не понял. Они говорили что-то про какую-то шкатулку. Это не важно. Мун. Нам надо идти. У нас есть совсем немного времени, если мы хотим прямо сейчас нанести неожиданный удар. Они покоцаны. У них нет почти половины всех пони. Соберём оружие, возьмём пару соседей покрепче и прорвёмся.
— Ты с ума сошел? Их там десятки! И все они вооружены до зубов. Что мы там сможем сделать? , — он протянул ко мне копыто в попытке схватить и удержать.
— Я не знаю! Не знаю, слышишь? , — я сам подошел в нему в упор и смотрел буквально глаза в глаза, — но это лучше, чем сидеть в бочке, пока с нашими детьми делают неизвестно что.
— А может… А может она будет с ними осторожна, пока не найдёт пропажу? Я слышал, она очень любит детей…
— Ты серьёзно в это веришь? Мне показать тебе твою жену? Показать, что с ней сделали выжившие на глазах твоей дочери? А? Или может принести обломок рога Текилы, которого закидали гранатами, а потом беспомощного добили, пока его отец вжимался в дно бочки с виски?
— Она была пустой.
— Не важно! А можем пойдём вместе наверх и поиграем в увлекательную игру — «Собери все кусочки Джина после прямого поражения ракетой», а? Что ты на это скажешь? А?

Он молча смотрел в пол и, казалось, не дышал. Я, может быть и переборщил, но… Дискорд. Я точно переборщил.

— Мун… Прости, — сказал я тихо. Правда, прости. Они убили Роуз. Я… я мог её спасти, но я совершил ошибку. Я неправильно её понял. Они убили Сару и всех остальных браминов, пока они пытались нас спасти. Я тоже виноват в смерти близких сегодня. Я тоже хочу сесть и рыдать, но у меня нет выбора. Я должен идти за детьми. Я должен их спасти. Я не могу заставить тебя пойти с собой, но я очень прошу — мне нужна любая помощь. Ты же умный пони, Мун. Ты же можешь прикинуть хрен к носу и понять, что ничего хорошего от этого пленения и потери толпы народу не будет. Надо действовать. И действовать решительно.

Он молчал. Возможно, даже слишком долго. Я уже пошел на выход, когда услышал сзади:

— Да. Ты прав. Знаешь что? Ты блять прав, Тру!

Развернувшись, я увидел Муна во всей красе. Он был помят и местами в какой-то черной саже, но глаза его горели синим пламенем так, что не поверить в его намерения было невозможно.

— Другое дело, дружище. Пошли. У нас много дел и мало времени. Надо обойти две-три фермы. Мужики оттуда точно должны помочь.
— Отставить.
— Что?
— Я сказал — не надо. У меня есть план. Вернее, не только план. Пошли к Близнецам. Я должен тебе кое-что показать.

---

На все мои вопросы он отвечал односложно — «сам увидишь», так что я быстро забил на это. Перед уходом мы нашли Муну сёдельную сумку, разбавили лечебные зелья, сделали ящик зажигательных смесей и захватали пару бутылок самогона для себя — радиация штука опасная, а это — первое средство. А если добавить антирадина и апельсинового сока, то ещё и от похмелья работает. Мун старательно игнорировал угол, где лежала его мёртвая жена, а я старался не напоминать ему лишний раз об этом. Мы погрузили всё добро в наши сумки и пошли наружу. Выйдя наверх, он таки увидел тело сына. Вернее — то, что от него осталось. Его марка в виде двух колосьев пшеницы на розовой шкуре — всё, что сейчас напоминало об этой бойком, хоть иногда и меланхоличном пацане. Мун простоял над ним какое-то время, рассматривая обломок рога на изуродованной голове. Богини, я же уже попросил прощения за тот перегиб. Почему мне до сих пор кажется, что я заслуживаю умереть прямо здесь и сейчас за то, что вбивал гвозди в психику этого бедняги лишь для того, чтобы не идти умирать в одиночку?

Пока я занимался самобичеванием, Мун что-то увидел в дальнем углу.

— Я скоро вернусь. Надо кое-что собрать на втором этаже. Встретимся через пару минут.

Он подобрал что-то зубами и пошел наверх. Я пил воду на улице, когда он вернулся с объёмной сумкой на спине. Вокруг было много трупов и крови, но это лучше, чем пить на кухне или не пить вовсе. Оружия вокруг валялось немного, но не было похоже, что уходящие что-то забрали — торопились, видать. Он скинул сумку и расстегнул её.

— Натягивай. Тебе, конечно, будет маловато, но это лучше, чем ничего. Возле Поля закинься вот этими малютками.
— Рад-Х?
— Он самый.
— А зачем тебе два костюма радзащиты? Ты таскал туда с собой сыновей? Пример твоего предка настолько заразен?
— Нет. Просто лучше иметь пару запасных, чем надеяться на изоленту в случае разрывов. А пара размеров в плюс позволяет поддеть что-нибудь под низ, чтобы не околеть при долгой работе ночью.
— Вот поэтому ты мне и нужен Мун. Кто ещё догадается до этого?
— Тот, кто попробовал работать иначе, а потом лечился от лучевой болезни? Неужели ты поверил в ту байку, что Драй… — он на секунду завис, но потом справился с эмоциями и закончил, — Что я позволил Драй себя обрить просто так?
— Ого. Я не знал.
— Никто не знал. Лишь двое. Как и сейчас.
— Хорошо. Вперёд? , — я как раз закончил натягивать костюм. Он был почти в пору. На Муне он висел мешком, но его это мало смущало.
— Вперёд.

---

Уже через полчаса мы стояли возле Пиков Близнецов, которые, на самом деле, выглядят как одна единая гора, разрезанная пополам до самого основания. В длину километров восемьдесят, а в толщину не будет метров и двухста, но зато высота в километр резко выделяет этот хребет доисторического существа на общем фоне, где, на самом деле, кроме башни ПОП и сравнивать-то не с чем.

Есть одна старая зебрская легенда, что раньше, еще даже до войны двенадцати племён с Одним, гора была едина. С нашей стороны гряды был город зебр, а с другой стороны была одинокая деревенька, где жили великие воины. Однажды в походе они столкнулись с неведомым монстром, который ранил самого молодого из них. Яд этой твари пожирал его жизненные силы словно огонь пожирает воск. Тварь сбежала, а определить свойства яда травник никак не мог. Была надежда лишь на его учителя, но он жил в городе. Тогда его жена побежала словно ветер в город в обход гор, ибо только такой путь и был. Она смогла добраться до города менее, чем за два часа, но стоило лишь ей войти в лавку того травника и рассказать о произошедшем, как она упала и проспала неделю. Она проснулась всё в той же лавке, но чуть было не упала в сон снова — доктор рассказал, что случилось пока она спала — он вернулся в деревню и узнал, что воин умер почти сразу после того, как его жена покинула деревню. Горю её не было границ, но она дала слово, что покарает гору за то, что она помешала её мужу выжить. Травник решил, что горе пошатнуло её рассудок, но отпустил с миром. Вернувшись домой, она не забыла своих слов, а лишь решила, как именно она накажет Гору. Она решила, что как горе разбило её сердце, так и она разобьёт Гору. Выйдя рано на рассвете, она начала бить Гору каменным тором. Соседи подходили, смотрели и слушали её слова, которыми она покрывала гору и уходили, не найдя слов поддержки для несчастной вдовы. Она уходила домой лишь поздно вечером, стоило лишь Солнцу скрыться за горизонтом. Она почти ничего не ела и пила, лишь то, что приносила слепая старица деревни. Соседи уже нарекли её сумасшедшей. Даже братья по оружию её мужа уже считали, что пора её остановить, но племя решило дать ей ещё немного погоревать из уважения к её горю и, в основном, из уважения к старице, которая всегда была рядом с ней. Так было шесть ночей и семь дней. На седьмую ночь она решила, что вообще не продвинулась в своей мести и надо работать ночью тоже. Всю ночь племя слушало удары кирки и брань вдали. С первыми лучами Солнца деревню разбудили крики дозорных, которые клялись, что не спали и всю ночь не было ничего, кроме грохота камня о камень, но горы не было. Были лишь две половины, между которыми во всю высь не было ничего на расстоянии метров в десять. Вдову нашли ровно посередине пути. В её копытах был зажат мёртвой хваткой огромный рубин, треснувший пополам. Слепая старица сидела рядом и что-то пела. Она сказала, что ночью сама Гора устала от такого с ней обращения и решила поговорить с вдовой. История бедной девушки так поразила Гору, что она поведала и свою: как она была маленьким камушком, который когда-то был принят птицей за черепаху и поднят в небо. Как она поднялась в небо и не захотела спускаться. Она захотела всегда быть рядом с птицами — столь красивыми и беспечными в небесах. Но чем выше она становилась, тем дальше была и земля, и птицы, а она теперь была совсем одна в небе. А сейчас она узнала, что её бессмысленная мечта разрушила нечто столь прекрасное, как любовь двух сердец. Гора заплакала, но вдова успокоила её, ведь она и не знала, что Гора тоже когда-то полюбила. Но ей не удавалось остановить её. И тогда она поняла, что из-за своей слепой мести, она сделала кому-то больно. Сердце молодой зебры всё-таки не выдержало второго огорчения, да и усталость за неделю догнала её. Она умерла. Гора увидела, что она натворила и её сердце разбилось. Так и образовался Проход, а сердце горы было доставлено Цезарю, где и хранилось ещё долгие века.

Старая легенда. Хорошая. Думая обо всём этом, я и не заметил, как мы прошли через ущелье и стояли на выходе из него, откуда открывался отличный вид на Забудь Поле, поле, где когда-то умирали пони и зебры в кровавой мясорубке. От какой-то техники остались только едва заметные детали, торчащие из-под песка, который пожирал её десятками лет, а что-то был явно выкопано Шайном или его дедом.

— Зебры хотели взять силой металла, прикатив сюда свои танки и прочую бронетехнику, чтобы уничтожить аванпост, город, а потом, быть может, даже дойти до Эквестрии с севера. План был хорош. Они воспользовались дальним подъёмом с нашей стороны, пройдя по дну ущелья, чтобы зайти на базу с фланга, но благодаря усилиям разведки информация об этом прорыве вовремя дошла до Штаба Армии. РобКо предоставили все свои первые рабочие прототипы и наступление было остановлено совместными усилиями армейских танков, пегасов и корпоративных роботов, устроивших прямо здесь засаду. Наши танки были куда легче зебринских. Менее бронированные, слабее вооружение, хуже технология наведения — дело было просто швах. Но вот РобКо — их роботы были последним словом Технологии с большой буквы, если ты понимаешь о чём я, Тру, хоть и очень, очень сырыми.
— Откуда ты блять всё это знаешь?
— Ты думаешь, я копался здесь ради металла и электроники? Я — не мой дед. Металл убивает. Мне же нужно было лишь покопаться в планшетах и пипбаках трупов, да и поискать не истлевшие бумаги внутри. И всё. И я добился куда больше, чем мой дед на этом поприще. Мне только не даёт покоя один факт — здесь остовы только зебрской техники. Ни осколков роботов, ни остовов наших танков, ни даже скелетов единорогов или пегасов. Неужели мы остановили целую дивизию без капли крови?
— Разумеется нет, Мун. Их сожрал Шаи. Это каждый зебрский жеребёнок знает!
— Знания правят этим миром. Не сказки зебр, которые ты так любишь, а факты.
— Их сказки — это вековые мудрости, которые упрощены для детского восприятия. Зачем пугать ребёнка напрямую, если можно дать ему самому понять все опасности на чужом примере, разбив всё капелькой вымысла?
— То есть ты признаешь, что ты ребёнок?
— Мне просто нравилось КАК она их рассказывала, а не что они мне давали.
— Очень зря. Порой, полезно бывает послушать детские сказки. Дети верят в ложь, потому что не знают ничего другого. Взрослые же видят ложь, потому что она не стыкуется с приобретённым опытом. И в этом ключе — детская история может приобрести много опыта. Контекст вложенный для ребёнка совсем иначе смотрится для взрослого.
— А ты, значит, главный ребёнок у нас?
— Да. И я не стесняюсь этого. Пошли. Мы не прошли ещё и половины пути.
— Я думал, мы шли сюда.
— Мы шли в эту сторону. Зебры ехали вон с того направления. Командующий танк ехал первым. Почти весь на управлении Искусственного Интеллекта. Им управлял лишь один зебра. Ну, или кем он себя позиционировал в своих мыслях. Ультра-стражи РобКо просто-напросто перегрели его массивным залпом всех орудий до температуры, представить которую зебры себе даже теоретически не могли. А двести лет песчаных бурь прикопали его достаточно, чтобы его пришлось поискать. В его логах я нашел отчёт двух бедняг, которые были экипажем штурмового бронетранспортёра. У них на полпути заглох мотор! Они просто не доехали до битвы и были вынуждены перегрузиться на броню следующего за ними, а свой бросить прямо там. Я головной танк искал несколько лет. А уж то место ещё три.
— Ты хочешь сказать, что ты нашел блядский БТР на ходу и молчал?
— Я хочу сказать, что я нашел поломанный блядский БТР и починил его. И я коммерсант, но не псих, чтобы продавать его. Как думаешь, насколько быстро он бы попал в копыта Дюка?
— Мы же могли на нём давным-давно избавиться от всех желающих править там!
— Чтобы потом пришли те, кому этот БТР по зубам? А топливо? А боеприпасы?
— Ладно, ладно — на конкурсе умников Забудь Поля ты занял первое место. Веди давай.
— Торопиться некуда. Нам нужно будет дождаться ночи. Выспимся и поедем.
— Ты с ума сошел? У них будет слишком много времени, чтобы что-нибудь сделать с детьми!
— Мисс Дейзи… Мисс Дэйзи не даст и волоску упасть с гривы жеребёнка.
— Откуда ты знаешь? Почему ты считаешь себя самым умным даже сейчас?
— Просто знаю, Тру. Просто… просто поверь мне. Ты же ведь понимаешь, что они не просто так были настолько расслаблены, когда пришли за Бренди, что позволили себя так легко убить? Они знали меня как облупленного. Они знали, что я не буду сопротивляться. Хех… Но они не знали Текилу и Джина. Почему я так мало уделял им времени… Может быть… Может быть, если бы предусмотрел бы это, то мы сейчас шли вместе с ними только за твоими детьми.

Резкая смена темы заставила меня остыть.

— Не вини себя. Ты вырастил хороших сыновей.
— Они выросли сами. Мне было не до их воспитания. Я всегда завидовал тебе в этом плане. Тебе всегда было так интересно со своими детьми, Тру. В чём твой секрет? Почему тебе так интересно с ними возиться?
— Что? Ты спрашиваешь, почему я их люблю?
— Нет. Вопрос именно в том, почему тебе интересно проводить время с ними? Ты сказал, что ты у нас такой взрослый и умный, но ты можешь терпеть их детских лепет и неразумность, тогда как я — был всегда лишен этого навыка. Мы же виделись вчера. Твой сын просто получил свою марку, а ты был счастливее его стократно! Как? Почему?
— Я… Я не знаю, что тебе сказать, Мун. Мне просто это нравится и всё. Я никогда не думал о причинах.
— Быть может, дело в твоём брате и примере отца? Братья твоего отца погибали один за другим. Твой брат — пропал…
— К чему ты ведешь?
— Может ты просто боишься того момента, что в любой момент можешь их потерять?

Я остановился как вкопанный.

— Мун. Давай закончим сеанс психоанализа, пока я и тебе не выбил пару зубов. Мои дети живы и умрут сильно позже меня. А я проживу сильно больше, чем любой из тех, кто прямо сейчас находится в форте. И сейчас мы молча дойдём до той твоей шахты. И ты больше не будешь пытаться выставить меня параноиком.
— Но…
— Молча, Мун. Молча.

Он выглядел разочарованно. Так, как будто у него забрали любимую игрушку. Так выглядел Хард, когда Стронг опережал его в беге, а Стронг, когда Хард лучше стрелял. Они находили сто и одну причину, почему брату просто повезло. Ну почему Мун решил завести этот диалог прямо сейчас? Почему именно тогда, когда мои дети в плену, а я зависим от безумного плана, включающего штурм Дюка, находящегося в старом форте Надежда? Этот рассадник наркоманов и головорезов всё так же надёжен, что и больше двухста лет назад. Идти туда было бы самоубийством без наличия хоть какого-то плана. Я был там в последний раз ещё двадцать лет назад. Ещё с братом. Мы рассматривали его издалека в бинокль, не рискуя приблизиться даже на пару километров. Мы были отчаянными, но не идиотами. Стальные ворота, высокие бетонные стены — мечта, а не оборона. А нам это надо пробить... Богини, дайте сил.

Он уводил меня всё дальше в пустыню, и я боялся, что мы идём туда, куда я думаю. Мы приближались к самому тихому и безопасному месту в нашем милом уголке спокойствия и безмятежности на этом полушарии. Великий Каньон. Это объясняет, почему этот БТР никто не нашел. Роуз рассказывала, что когда-то сильно южнее упал метеорит, призванный во время времён войн двенадцати племён с Одним. Этот огненный камень упал не на города зебр, почему-то отклонившись от общего маршрута и создал эту долину, расколов землю пополам. Уж не знаю, были ли те монстры, с которыми они воевали до этих «огненных камней», но из образовавшейся расщелины их повылазило прилично. Хотя, наверное, сказителям было удобно использовать каньон как путь к сердцу мира, откуда логично переть всякой нечисти. Когда я уходил за звездами, я пошел сильно западнее. Там глубина достигает метров двадцать, да и тропы есть протоптанные. Мун вёл меня к старому довоенному обрушенному мосту. Глубина там была совсем чудовищная, наверное. Смотря с нашей стороны можно понять, что мы находимся на уступе, закрывающем истинное дно, так что можно увидеть лишь стремящуюся вниз противоположную стену. А если смотреть с другой — можно понять, что и та часть тоже уступ, только ниже уже наша часть перекрывает вид вниз. Зато достаточно узко, чтобы было в принципе реально построить мост.

Мост был прямо перед нами, когда Мун решил нарушить тишину хоть чем-то кроме тяжелого дыхания или стонов:

— Рядом есть спуск. Мы почти пришли.
— Ты устал?
— Немного. Я, обычно, ходил сюда налегке.
— Так воспользуйся магией. Ты же единорог.
— Что? , — он буквально замер на месте, смотря на сумки на своей спине. Через пару секунд его сумки окутало пронзительно синее свечение, и они зависли в метре над землей слева от него. Удивление и боль от осознания того, что он умудрился забыть что-то настолько привычное и самобытное для себя, была буквально написана у него на морде, — То-о-о-очно. Сука. Ты не мог раньше напомнить?
— Я должен напоминать тебе то, что ты единорог?
— Нет, но… Блять. Пошли молча.

Сначала я просто хихикнул, стоя на месте. Потом опять. С каждым разом смех пытался прорваться всё в большем и большем количестве, пока я не заржал в голос.

— А ну не ржи!
— Я… хе… не… могу, — еле выдавил я из себя, — это… ха… сильнее… ме… ха-ха… ня, — если бы я мог позволить себе упасть и кататься — я бы так и сделал, но я был увешан взрывчаткой и оружием, — Я… сейчас… взорвусь от смеха.

Он смотрел на меня как на психа, пока и сам не начал сдавленно хихикать. Через какое-то время он и сам заржал. Я не хотел сейчас думать ни о чём, кроме этой глупой ошибки. Мун, как мне казалось, тоже. Здесь сейчас могла появиться сама Селестия со словами, что от нас зависит судьба мира — надо лишь прекратить ржать, но мы бы всё-равно не смогли бы остановиться. Два отца. Два мужа. Два… идиота, ржущие в голос посреди мёртвой пустыни в мёртвом мире. Я упал на все четыре колена, когда слёзы потекли ручьями. Это было настолько нелепо, насколько и… приятно? Да. Мне определённо было хорошо сейчас.

Нам потребовалась ещё пара минут и пара попыток, чтобы прекратить это безумие.

— Всё… Всё… Хватит. Пожалуйста.
— Хорошо… Хорошо… — дышать мне было тяжело, равно как и Шайну.

Ещё пара минут ушла, чтобы банально отдышаться.

— Спасибо, Грит.
— За что?
— Не важно. Пошли. Там мы будет не такими лёгкими мишенями, если какому-нибудь зебрскому патрулю взбредёт в голову здесь пройтись.
— Ты не умеешь с ними общаться?
— Ни разу не приходилось. Благодатью Луны или собственным везением, я всегда умудрялся обходить их.
— Неожиданный талант. Они же отличные следопыты.
— Талант? Тренировки. Я… Я нашел весьма забавную методичку в одном из танков, посвященную как раз их способам следить и выслеживать.
— Ты хоть чему-то научился не из этих книжек?
— А ты хоть что-то умеешь решать не в лоб? Головой думать не пробовал? Вот поэтому мы с тобой тогда и поссорились, Тру. Ты всегда надеялся на грубый метод. Вспомни хотя бы тот случай на похоронах твоего отца.
— Я был пьян. Все были пьяны. Весь город пил.
— Далеко не все, но, если для тебя алкогольное опьянение — это оправдание… Ладно. Давай не будем. Прости.
— Да продолжай уж, профессор.
— Прости. Меня порой заносит. Да мы и пришли уже почти.
— Запомни, Мун. Если встреча между старыми друзьями прошла без хорошей драки — то, возможно, и не было никакой дружбы?
— Ты сейчас серьёзно?
— Вполне.
— Ладно. Мы к этому ещё вернёмся. Нам сейчас надо вниз.
— Я догадался. Тебя подтолкнуть?
— Сам справлюсь. Здесь есть тропа. Пошли.

Скинув радзащиту, мы пошли вниз. Тропой это назвать было сложно. В конце концов, мы же пони, а не горные козлы! Как Мун умудрялся ходить туда снова и снова и не падать — остаётся для меня загадкой. А вот как он забирался наверх… Дискорд, он точно псих. Камни местами были настолько гладкими, что казалось, что можно поскользнуться лишь от одного взгляда на них. Мы спускались всё ниже и ниже. После того, как мы в первый раз перелетели с одного уступа на другой, я понял, что был прав насчёт глубины — противостоящая сторона вновь уходила под нашу метрах в двадцати внизу Весь тяжелый груз был в магическом захвата Муна и выглядел так, как будто странный летающий и светящийся поезд летит рядом с нами. Становилось всё темнее и темнее, пока синее свечение от телекинеза на стало почти единственным источником света. Лишь сверху долетало немного света, отраженного от камней. Чем ниже мы шли, тем вернее становилась растительность. Нет, здесь не появились доисторические папоротники — мы всё ещё, блять, в саванне, но эти странные лианы становились лишь толще и толще.

— Дискорд. С одной стороны, — сказал сквозь пыхтение Мун, — эт хорошо, что у нас много груза, который можно растянуть в длинную… эх… струну. А с другой… плохо, что я не могу просто пролететь весь этот путь.

— Пролететь? Я зачем тебе нужна тропа, если ты здесь летал?
— Потому что всегда… нужно иметь запасной план. А если я не смогу колдовать? Прикажешь мне пользоваться рогом как… ледорубом для карабкания?
— Я бы на это посмотрел.
— Верю… Больной ублюдок
— Что ты там пукнул внизу?
— Я говорю — не запутайся в лианах. До самого низа, может быть, не упадёшь, но застрянешь так, что мне придётся доставать тебя оттуда магией, а это означает, что наш «паровозик жизни» перестанет отпугивать «их».
— Что? Кто? Кого?
— Не забивай себе голову всякой хренью и прыгай чётко мне след в след. Всё будет окей и ты не увидишь того, что будет тебе потом снится по ночам.
— Мун, если ты задумал меня убить, ты мог это сделать это куда проще.
— Вот именно, здоровяк. Вот именно. Разве это не повод не отвлекать меняяя…

Он всё-таки поскользнулся и полетел вниз. В ту же секунду все ящики, сумки и Уравнитель подлетели вверх, а свет погас, чтобы Мун в собственном захвате впечатался в стену и занял уверенную позу, чтобы отпустить себя и начать ловить груз. Тут же раздался выстрел. Грохот дроби, рикошетящий от камней в узком пространстве и улетающий вниз, породил громкое и раскатистое эхо. Тьма разгонялась, но в какой-то момент я был уверен, что где-то кроме эхо раздался какой-то клёкот и скрип. Буквально на секунду, но мне этого хватило, чтобы по коже пробежали мурашки размером с яйцо радскорпиона. Чёрт. Я что… захотел жрать? Действительно, а когда я в последний раз ел? Как назло мы ничего не взяли с собой, кроме бухла и то в медицинских и военных целях. Надеюсь, этот умник предусмотрел такой поворот событий и имеет внизу тайник с едой.

— Живой?
— Да-а-а… Да. И даже вроде ничего не уронил.
— Кроме кирпичей, которых бы хватило, чтобы отстроить новый мост, я полагаю?
— Ты не пробовал ставить ствол на блядский предохранитель?

Он стоял вжавшись в стену и дрожал от копыт до хвоста мелкой дрожью, а пот заливал глаза. Я и сам сейчас выглядел не лучше, но страх остался где-то наверху. Возможно, даже дома.

— Он и стоял на нём. Смотри куда идёшь и лезешь своей магией. И тогда всё будет окей. Верно?
— Сомневаюсь. Если мы и могли привлечь ещё что-нибудь, то мы это сделали. За нами и так поглядывали уже минут пять.
— Ты о чём? Мы здесь одни.
— Ты не замечал усики?
— Какие нахрен усики?
— Ладно. Неважно
— Мун, блять!
— Что тебе даст то, если я тебе скажу, что местный радтаракан ел бы обычного на завтрак? Пока горит свет — нам ничего бояться. Но я устаю. Скоро я не смогу тащить всё это, пока не отдохну. На наше счастье — мы уже почти спустились.

Я ожидал увидеть что угодно, кроме великого… нихуя? Нет, серьёзно — кроме скал и других скал внизу не было ничего. Ни светящихся грибов, ни каких-нибудь разбегающийся от света членистоногих. Даже лианы кончились и не тянулись сюда. Только где-то капала вода. Кроме этого шума был лишь тот, что создавали мы с Муном, который сейчас набрал мелких камней и вращал их безумным хороводом вокруг нас, а сам лежал, навалившись на сумки и попивая что-то, настороженно поглядывая вокруг.

— Это вода? Ещё есть?
— Нет. Это что-то вроде электролитов. Помогает восстановить магические ресурсы и быстро… «перезарядиться». Привезли со Старой Земли, хотя вроде рецепт зебрский и служит для…

— Бла-бла-бла. Я понял. А просто вода и еда есть? Я только на пол пути вниз понял, что мы не взяли никакой еды.
— В транспортнике были старые пайки.
— До него далеко?
— Обернись.

Вокруг нас всё ещё вращались камни. Когда я посмотрел назад, из общего круга вырвались один и полетел вперёд. Тьма расходилась нехотя, пока не упёрлась в очередную скалу. Я не сразу понял, что это был не камень, а полированная и полосатая сталь. Прямо передо мной стоял настоящий довоенный БТР. Он выглядел, словно вытесан из огромного камня — острые углы, конические выступы, многогранная открытая башенка с здоровенным пулемётом. Только фары и колёса были круглыми. Из общего вида выбивались только какие-то провода и лампы, развешанные по всей броне. Всё это блестело и переливалось, пока камешек не занял позицию ровно над транспортником, явив мне всё величие этого шедевра Военной Машины Зебр. Наверное, были и более крутые штуки у них на вооружении, но сейчас я мог с уверенностью сказать, что в жизни не видел ничего прекраснее.
— Брутально…
— Аага. Даже наши танки на фоне их мелочи всегда выглядели паршиво. Тысячелетие мира… Иногда мне кажется, что если бы Селестия не сослала Луну наверх, то у нас было бы куда больше шансов на победу. Зебры жили в состоянии вечной войны с монстрами, а мы… А мы расслабились за всё это время. И к чему это привело?
— Мы собрались здесь за политику тереть или спасать наших детей? Заводи шарманку. Пора выбираться отсюда.
— Да. Минуту. Дай прийти в себя. Не шевелись, здесь пока мало света, чтобы так идти к нему.
— Может, наконец, объяснишь — чего конкретно ты боишься?
— А смысл? Мы сейчас запряжем тебя в БТР и свалим отсюда куда подальше. Главное, чтобы не погас свет. А то нам придётся его заводить прямо здесь, чего я точно не хочу.
— Запрячь? Ты точно головой не приложился тогда о стену? Я не буду его тащить на себе!
— Придётся. Ты не подумай, мне тоже будет чем заняться. Я прихватил ещё немного света из дома, плюс сами зебры навешали на броню достаточно ламп, чтобы проехать через это место.
— То есть, ты хочешь сказать, что они всё же ехали?
— Да, они ехали, но их было много и их прикрывали шаманы, которые неустанно поддерживали какую-то магию, или ауру, или что-то ещё, что держало то, что не боится света подальше от колоны. У тебя есть немного зебрской магии? Или может ты благодаря сказкам постиг то, чего не смог я?
— Иди нахер. Сука. Ладно. Но сначала я поем.
— Эм… Налегке будет же легче, не?
— Блять, — чем больше он прав сегодня, тем сильнее мне хочется пристерелить его и свалить делать всё в одиночку, — Да сука. Ты готов? Чем быстрее стартуем, тем быстрее я отравлюсь довоенным пайком и отдохну где-нибудь подальше отсюда.
— А ты оптимист. Ладно, эх… — он с кряхтением встал и пошел в сторону транспортника. Камни и вещи полетели за ним.

Мы подошли к задней двери. Мун ввёл код и нам открылся внутренний отсек. Десять мест для зебр в броне и немного места для груза. Спереди виднелись места для водителя и инженера.

— Кстати, ты уже заводил его? Пробовал водить?
— Разумеется нет. Я же говорил — меньше шума — больше шансов. Но я точно уверен, что он заведётся, а что до управления… Я читал об этом. Ничего сложного. Пара педалей, пара рычагов — всё просто. А ты потом встанешь вот сюда и будешь стрелять.
— А как, говоришь, он заводится? , — мы уже закинули сумки и прошли до водительского места.
— Вон та кнопка. Только ничего не тр… — договорить он не успел.

БТР взревел так, как будто его мотор молчал не десятки лет, а пол часа. Тут же снаружи загорелся свет, который осветил небольшой кусок пещеры, видимый через передние бойницы и задний люк. Тут-то я и увидел усики. Вернее, и усики, и их обладателей. Действительно, если бы такие тараканы жили на моей ферме, то это была бы их ферма. Три ублюдка размером с брамина стояли прямо сзади транспортника вне линии света, но с появлением нового источника они заверещали как от боли и ломанулись подальше. Судя по шуму, с других сторон тоже хватало особей, желающий покинуть нашу вечеринку. Мун секунду пялился наружу, а потом открыл рот, чтобы сказать мне какой я идиот, но ему помешало землетрясение. Его глаза расширились, а ноги одним прыжком закинули на место водителя. Он прожал какие-то кнопки и вдавил педаль в пол. Меня дёрнуло назад, а пол как будто задрало вверх. Полёт наружу остановил закрывшийся люк. Не успел я прийти в себя, как экстренное торможение кинуло меня обратно к ступенькам.

— Быстро лезь за пулемёт, идиот! Они уже спереди. И натяни это!

Мне было больно, но пострелять я хотел уже давно. Кое-как поймав брошенный в меня шлем и встав, я залез в башенку. Сквозь вертикальную прорезь были видны три упитанных червяка, размером с небольшую собаку. Их вытянувшиеся мордочки с интересом поглядывали на нас, пока я затягивал ремешки шлема и сидения, а также пытался понять как из этого стрелять. Судя по всему, надо вставить одно копыто сюда, второе с другой стороны и… Да! Шквал огня снёс их, размазав по стене. Я даже немного оглох, но мой победный рёв это не остановило!

— И этого ты боялся? Червячков и тараканов? Да это я их на завтрак должен есть, а не наоборот! Ха! А как это вращать? О! , — с хрустом и треском, но башенка зашевелилась, давая мне развернуться на 360 градусов. Лучше бы я этого не делал. Если те гады были метра три в длину, то вот эта мразь уже на все десять. И сука в диаметре. Пока моя челюсть медленно падала куда-то в салон, он открыл свою пасть, разорвав челюсть не четыре склизких, мерзких, исходящих слюной розовых сегмента. Я увидел его зубы. Нет, они были совсем небольшие, но их было много. Слишком много зубов для одного существа в этом мире. А потом раздался рёв. Тонкий, но очень громкий и пронзительный. Его слюна летела во все стороны. Когда он заткнулся, я услышал, что и сам ору. И только сейчас Мун нажал на газ. От рывка я пришел в себя и прожал гашетки. Волна стали впилась ему в одну из челюстей и оторвала её с мясом. Червяк заорал ещё громче и начал утекать куда-то в сторону. Я и не думал останавливать стрельбу, но его мерзкое тело отказывалось прошиваться с наружной стороны. А он всё полз и полз. Мне было страшно представить сколько же он метров в длину. Мы заехали за поворот прежде, чем он целиком скрылся.

Прошла пара секунд, а может минут или часов, пока в моём поле зрения не появилась какая-то бутылка, охваченная магией Муна.

— Вливай в поворотный механизм и провернись пару раз, — услышал я из встроенных в шлем наушников, — Будь готов. Они могут начать переть откуда угодно.

Повторять дважды не пришлось. Его холодный тон говорил о том, что сейчас происходит что-то реально стремное. Когда даже такой пони как Мун становится серьёзным… До этого дня я видел его таким лишь на его свадьбе с Фивер и на похоронах моего отца, когда я с прошлым мэром чуть было не начал войну банд. Я как раз успел выполнить его указания относительно масла, когда меня вытянули из воспоминаний довольно грубым способом — Мун вошел в довольно крутой вираж и обтесался о стену бортом, вызвав снопы искр и разбив почти все лампы на левом борте. Я хотел это как-нибудь задорно прокомментировать, но новая пачка червей начала падать с потолка вокруг нас. Был ли их план в том, чтобы упасть на нас, или же они просто ползли на шум — я не знал, но то, что чем они были больше, тем задорнее взрывались — это был факт. Пока я стрелял вперёд, что-то упало сади меня на броню, заставив Муна уйти в занос. Помочь ему я мог только одним способом. Развернувшись, я увидел что-то мохнатое, размером с пони. Оно огромными когтями на передних лапах уничтожало лампы. Я начал стрелять как раз в тот момент, когда от всего света остался лишь мой прожектор. Монстр попытался одновременно увернуться и прыгнуть на него, но прыгать на работающий пулемёт тупая идея. Его остатки и кровь покрыли большую часть крыши и меня в том числе. Стало немного темновато.

— Мун, они уничтожили весь наружный свет. Походу проводку повредили. Что с фарами? Ты уже успел их разбить?
— Не думай об этом. Здесь система ночного видения. Просто стреляй. Скоро огромная каверна. Надеюсь, эти твари не как золотые рыбки, о богини, пусть это будет не так.
— Как что?
— СТРЕЛЯЙ!

Что-то крылатое пролетело мимо, истошно вереща. Я только собирался нашпиговать его свинцом, как его сожрало что-то другое, что до этого находилось в стене, а захватив добычу — вернулось обратно. Окей… Держаться подальше от любых дыр в стенах.

— Держись подальше от стен. В них живёт черт знает что, а не только выползает!
— Да знаю я! Что там сзади?
— Пока чисто! , — я что-то заметил и дал предупредительную очередь на поражение, — вот теперь чисто.
— И не надейся. Экономь боеприпасы, а то в форте придётся давить их колёсами.

Неплохой план, жаль, что дурацкий. Ветер дул мне в затылок, пока эта многотонная машина смерти мчалась вперёд. Дорога была почти прямая, но не без неожиданностей. Пару раз Муну приходилось ехать почти по стенам, когда пола не было из-за того, что какой-то червяк решил там прогрызть породу. Всю дорогу мне давал покоя вопрос, а почему вся эта дрянь сидит здесь? Почему они не выползают наружу и не пытаются захватить что-нибудь на поверхности? Ферма Шайнов не так далеко, да и патрули зебр означают, что что-то зебрское точно рядом есть.

Я не чувствовал усталости, которая наваливалась, пока мы спускались. Нервы и голод ушли, а адреналин занял их место. Адреналин и удовольствие, что мы хоть сейчас и добыча, но клыки наши остры, а копыта быстры. И сегодня охотнику придётся довольствоваться старым добрым хреном, вместо свеженькой понятинки.

Звуки изменились. Я повернулся только головой и ничего не увидел — Мун так и не включил фары.

— Что случилось? , — спросил я в радио.
— Приехали. Каверна. Сейчас они будут переть со всех сторон. От неё до выхода совсем немного. Держись крепче. Я буду стараться обходить всё живое так, чтобы они оказывались прямо перед тобой

Он поддал газу, хотя мне казалось, что мы и так ехали на пределе. Движок взревел ещё громче, а ветер стал ещё холоднее. От такой наглости, а может просто недовольные лучиком света в своём царстве вечной тьмы, все местные обитатели заорали десятками глоток, звучащих абсолютно непохоже друг на друга. БТР в ту же секунду ушел в занос куда-то вправо, а в левый бок пришелся какой-то глухой удар, совсем не похожий на удар об стену. Направив туда свет, я решил, что пора перестать удивляться внешнему виду того, что вынуждено целую вечность жить без единого лучика света. Однако, я успел заметить, что эта тварь бешено заверещала от того, что я прошелся по ней светом и бросилась в сторону от него. Часть воплей вокруг начала удаляться, а потом и вовсе исчезла. Придумав отличный план по экономии боеприпасов, я решил проверить его на практике. В луч попалась ещё одна мохнатая тварь. Она бежала на двух лапах, а с передних свисали огромные когти-лезвия. Огромный, лысый, но очень толстый хвост уравновешивал её тело и позволял держать равновесие на такой скорости. Дискорд меня побери, он почти не отставал, хотя транспортник выдавал скорость, на которую способны разве что пегасы — да и то не факт. Жаль, что здесь нет ни одного из этих предателей, я бы посмотрел на такое шоу. Что я ещё заметил, так это то, что этой твари совсем безразличен свет. Она даже прыгнула прямо на башенку, когда поравнялась со мной. От удивления, страха и провала такого отличного плана, я захотел заорать, но копыта среагировали раньше головы, и эту тварь снесло очередью обратно во тьму. После ещё пары виражей, Мун решил показать высший пилотаж вождения, и развернул транспортник задом вперёд. Меня чуть не выкинуло из башенки. Зато я сразу понял в чём дело. Прямо передо мной оказался с десяток тех мохнатых тварей. Я только успел нажать на гашетки, как Мун опять дернул рычаги, но в этот раз это был просто крутой поворот градусов под девяносто. Со стороны откуда мы приехали, вывалился ещё десяток тварей.

Становилось холодно. Было бы дело в том, что ствол перегревался, я потел от перенапряжения и избытка адреналина в крови, а холодный ветер дул и дул прямо в спину. Единственное что я мог делать — это стрелять. И стрелять без остановки. Стоило мне убить одних, как появлялись новые. В один момент меня тряхнуло так, как будто что-то выскочило прямо из-под земли. Потом снова и снова. Каким-то чудом я умудрился заметить, что Мун не просто переехал парочку этих мохнаток, а это были уже ранее убитые мной.

— Мун, какого хрена? Ты что — кругами гоняешь?
— Я не могу выехать. Если мы заедем в узкий проход, нас тут же догонят по стенам. Мы нарвались на господствующего хищника. Я не знаю, что с ними делать. Их десятки. Ты хоть что-нибудь заметил особого в их поведении?
— Как я понял — они хотят разбить последнюю лампу.
— Что?
— Они прут на свет, — тишина в ответ, — Мун? Мун, блять, говори со мной!
— Я думаю! Не мешай… Короче. Я скоро выйду на прямую к выходу постараюсь сделать так, чтобы между нами и ним никого не было. И выжму всё, что только смогу из этой малышки. Как только скажу, бросай стрелять и иди к сумкам. В одной из них спарк-аккумулятор и мотки проводов с лампочками, ХИСы и прочая хрень. Рядом в шкафчике лежит взрывчатка — кусок серого пластилина. Возьми три штуки и положи в сумку. В шкафу напротив — детонаторы. Аккуратно воткни их во взрывчатку. Потом начни ломать ХИСы. Как только я открою люк и потушу твой прожектор — врубай акуумулятор и выталкивай сумку наружу. Пока люк закрывается, вернись к шкафу с детонаторами. Там сейф с пультами. Код 0421. Люк закроется — хватайся за что-нибудь и жми на курок. Может начать трясти — я не знаю, что под нами.

Пока он бубнил эту безусловно полезную и важную информацию я отстреливался от новых и новых волн ублюдков. Если бы не шлем — я бы давно оглох, наверное. Но глаза сильно устали от этих вспышек. Почему здесь нет встроенных очков?

— Тру, ты всё понял? Ты меня слышишь?
— Я тут немного занят, но да. Лампы, взрывчатка, код от сейфа. Жду команды. Только не обосрись, гонщик!
— Ты тоже.

Ещё с минуту я только и делал, что стрелял. Очередной поворот, небольшой занос и я почувствовал, что скорость начала расти.

— ВПЕРЁД!

Высвободившись из креплений, я вытек вниз. Вцепившись зубами в молнию первой сумки, я чуть не вырвал её с мясом и лишь потом увидел, что внутри лежат костюмы химической защиты. Вторую я открывал уже спокойнее, но всё равно умудрился разбить пару лампочек. Ну, зато я их нашел! Они были хитро переплетены и смотаны в один моток. ХИСы тоже являлись частью мотка, так что это скорее было похоже на какое-то таинственное украшение, чем на что-то, что должно нас сейчас спасти. В шкафу над сумкой действительно оказались серые бруски. Ужасные на вкус, между прочим, но зато с каким-то отчётливым ароматом домашней выпечки. Воспоминания только хотели утянуть меня в свои тёмные объятия, но лёгким усилием воли, я вернулся обратно. Так. Взрывчатка, Грит. Там их было больше трёх, так что я накинул ещё парочку для верности. Развернувшись, открываю шкаф. Какие-то стальные стержни, наподобие тех, что используются в гранатах. Хватаю сразу пять и пытаюсь поочерёдно пихать их в каждый кусок. Одному досталось два. Я только хотел достать его, как начали загораться красным огоньки на их кончиках. Наверное, стоило бы спросить у Муна, но времени не было. Так и оставив два детонатора в одном бруске, я начал ломать палочки. К лёгкому красному свечению внутренних переборок и детонаторов, добавилось ярко-голубое свечение ХИСов. Я как раз успел закончить и частично закрыть сумку, как в ушах зазвучал Мун:

— Готов?
— Истинно так! Открывай! Зададим ж…
— Для кого ты так красуешься? Мы не в кино. Оно вымерло вместе со всеми режиссёрами на этой планете.
— Иди нахер, не порть мне настроение и открывай этот трижды проклятый богинями люк!

Снаружи была тьма, из которой разносились крики этих тварей.

— Сожрите это, суки!

Я вытолкнул сумку в объятия прыгнувшего в меня ублюдка. Весом аккумулятора и взрывпакетов и его оттолкнуло обратно, но он успел порвать её в лоскуты, освобождая и раскидывая во все стороны свет. Рассматривать то, как быстро разобьются все лампочки времени у меня не было. Вернувшись к шкафу, я ввёл пароль и увидел внутри десять детонаторов. На пяти из них горели лампочки, а под защитными пластиковыми кожухами были кнопки. Быстро активировать все пять я чисто физически не смог бы, так что я просто выхватил все пять и кинул их в сторону кабины.

— Жми, Мун!
— Жму!
— На кнопки, блять, жми!
— Что?

Он только сейчас заметил лежащие от него пять пультов. Видать, мозг его сработать быстрее рога не может, так что ему потребовалось ещё пару секунд, чтобы понять, что я ему кинул. В тот же момент все пять крышек откинулись, охваченные синим свечением, а потом грянул взрыв. Увидеть его я не мог, но прочувствовать получилось полностью. Тряска усилилась настолько, что я боялся откусить себе язык.

— Что-то не так! Походу пещера рушится! Но сверху ничего не падает! Глянь назад, я сейчас включу ненадолго пулемётный прожектор, — я держался за лестницу, так что проблемы добраться не было — надо было только взобраться. Справившись с этой проблемой, я, на всякий случай, сразу зафиксировался креплениями.

— Врубай.

Лучше бы я этого не знал. Я был готов увидеть, что потолок рушится над нами. Я был готов увидеть уходящий вниз пол или даже обваливающиеся стены, но только не его. Тот самый огромный червяк преследовал нас. Как я понял, что это тот же самый? Упустив тот момент, что я очень надеялся, что он вообще в принципе один на весь мир, я мог точно сказать, что одна из четырёх его челюстей отличается по цвету от остальных. Как раз та, что я отстрелил! Эта сука просто взяла и отрастила новую. Увидев свет, он не останавливаясь открыл пасть и заорал на меня, покрывая слой крови на мне слоем собственных слюней. Я только собрался стрелять, как он закрыл пасть, как будто бы зная о своей уязвимости.

— Что там происходит? Что это был за звук? Грит? Грит?!

Я не мог ему ответить. Передо мной сейчас был самый настоящий оживший кошмар из старых легенд. Шаи-Хулуд во плоти. Огромный пустынный червь, пожравший целую танковую дивизию. Мы пришли к нему домой, разбудили, плюнули в кофе и насрали в суп. Я бы на его месте тоже был бы в бешенстве. Я не знал, что делать. Пробить его броню нереально, а значит и убить тоже. Уронить на него потолок? Нечем. Калибр этого пулемёта только искры из камней вышибает. Я едва услышал крик Муна сквозь шум безысходности, накрывшей меня.

— Мун. Просто жми. Жми так, как будто сама смерть уже занесла над тобой свой меч Рока и готовится ударить. Жми так, как будто бы в конце тоннеля свет и это не солнце, а свет красных фонарей лучших борделей башни ТенПони, а ты год не трахался!

Не знаю как, но он начал отрываться от червя. Дорога была прямая как стрела и вела вверх. Я буквально видел, как проход расширяется, а свет начинает озарять стены. Я боялся обернуться, чтобы увидеть, насколько нам ещё далеко ехать, как будто от того смотрю я на червя или нет — зависит наше выживание.

— Какого… ГРИТ! БЫСТРО ВНУТРЬ! Снимай пулемёт! ГРИТ! ТРУ!!!

Он кричал, а я не видел никакой мотивации даже моргать. Если и умирать, то смотря смерти в лицо, ну или что там у Него. Я знал лишь одно — если он догонит нас и попытается съесть, то нас спасёт лишь чудо, потому как на такой скорости даже потеря ещё двух кусков челюсти не остановит его. Но будь я проклят всеми живыми и мёртвыми, если не буду в этот момент жать на гашетку.

Однако, у Муна были другие планы на смерть. Я увидел свет его магического захвата на ремешках своего крепления за секунду до того, как упал в недра транспортника. Он нажал на что-то и пулемёт по наводящим ушел вниз. Появился какой-то нарастающий гул, сменившийся криком червя. В следующий момент чёрный потолок пещеры в маленьком отверстии люка сменился «яркостью» серой завесы небес, которую перекрыла блестящая черная морда с красными глазами, заглянувшая к нам внутрь. Кроме морды, я успел увидеть ещё лишь обычный серый камень, который, казалось, был просто вплавлен в броню на груди, прежде чем голова исчезла, а её владелец просто прошел по броне дальше. Задняя часть транспортника начала подниматься, Мун закричал, а я полетел вперёд, вдавливая его в передние сидения. Раздался громкий визг, и задние колёса вновь коснулись земли. В лобовых щелях я увидел, что серая завеса в одном месте порвалась, обнажая голубое и бесконечное небо. Осознание того, что я только что увидел настоящее небо не успело догнать меня только потому, что в следующий момент БТР без водителя на что-то наехал, подскочил, и развернулся боком. Мы покатились бочкой по дороге. Меня швыряло то к одной стене, то к другой, пока Мун в своём магическом захвате маневрировал в этом хаосе, ловя всё, что может нас убить. Однако, это не могло продолжаться вечно. Какой-то ящик он таки не поймал, и моя голова на полной скорости приняла удар на себя. Тьма вернулась, но я был почти не против. Я не увидел звёзд перед смертью, но небо… Это тоже было неплохо.

Глава третья. На дно

— Почему? Почему именно так? Я же… я же старался. Я же уже выжил!

Харвест Дей умирал. Кровь хлестала из пробитого ножом бока единорога, заливая хвост, копыта и метку в виде Валета Треф и забирая с собой остатки жизни и разума. Он даже уже не мог зажимать рану из-за усталости, чтобы хоть как-то замедлить этот процесс. Он просто хотел попасть домой. Обнять мать, раздать подарки младшим братьям и сестрам, а не вот это вот всё. Этот день должен был быть совсем другим. Но он потерял бдительность. На Столичной пустоши — это непростительная ошибка. Опасность поджидает тебя везде, а не только там, где указано на картах караванщиков, мусорщиков и прочих путешественников. Здесь не должно было быть никого. Разве что бешеный брамин, радскорпион или блотспрайт. Или, например, какая-то банда решившая расширить зону «охоты». Множество разных «или». Но Дею не повезло сильнее всех. Он нарвался на такого же усталого путника, который устал быть жертвой и решил хоть раз в жизни сытно поесть, или даже накормить семью. Он не знал точно. Труп незнакомца остывал в паре метров от него, а трупам задавать вопросы смысла мало. Однако, он точно не был похож на рейдера. Он был один, не кричал, не смеялся. Лишь со льдом во взгляде подошел и достал нож с целью убить, а не запугать. Дей даже не успел испугаться до того, как боль пронзила его бок. Он вырвал своей магией нож из зажатых зубов убийцы и провел им по шее противника в ответ. Неизвестный не отшатнулся и не испугался. Он так же холодно смотрел, пока кровь текла из его горла на землю, а затем просто лёг, поджав под себя ноги и умер. Дей был настолько шокирован, что даже не сразу понял, что тоже истекает кровью. Как только он не пытался зажать рану — кровь не хотела останавливаться.

Он тратил последние минуты жизни только на то, чтобы лежать и жалеть себя, свою семью, этот мир, который сделал что-то настолько ужасное с тем бедолагой, что его поступок нельзя было объяснить хоть как-нибудь. Его мечтой было лишь попасть домой.

Когда жизнь и рассудок уже почти покинули его, он услышал тяжелые шаги и трескучий голос:

— Хэд, мы не потерялись. Он уже рядом. Меня больше беспокоит путь к последнему. Для этого надо как-то добраться до родных земель зебр… Да. Нет. Я не знаю, зачем он там. Спросишь потом у неё сам. Она же их строила… Нет. Спроси у Хэда, он нашел эту информацию, а не я.
— Эй… По… Помогите…

Шаги стихли, а затем возобновились, приближаясь. Из-за дерева за спиной Дея, вышел единорог-мусорщик, замотанный в бинты от морды до копыт. На нём был огромный балахон, из-под которого то тут, то там торчали всякие безделушки.

— Хэд. Он умирает, — сказал он кому-то, — я тебе точно говорю. На посмотри сам.

В поле зрения Дея влетела отрезанная голова, охваченная магическим захватом. Она, наверное, пристально осмотрела его лицо, а затем спустилась к ране.

— Увидел? Всё. Хватит. Ты мал ещё, чтобы долго на такие ужасы пялиться.
— Помогите…
— И чем мы можем тебе помочь? Я тороплюсь, да и такие раны точно лечить не умею.
— Я хочу домой…
— Тебе туда нельзя, — ответил он нахмурившись, — Ты не оттуда, я бы знал. Да и Хэд ещё мне не надоел.
— Я просто хочу увидеть мать…

Единорог осёкся на полуслове.

— Что бы ты принёс ей в дар на её день рождения?

Дей посмотрел на свой рюкзак, где лежали подарки для семьи. Там лежали кексы для его матери. Все одного вкуса, но разноцветные. Она больше всего любила есть в особом порядке цветов, говоря, что так вкуснее. Как жаль, что кексы так редко бывали на её обеденном столе.

— Кексы… сэр. Помо…гите. Прошу.

Улыбка раздвинула бинты на морде единорога, являя разлагающуюся плоть гуля.

— Я верю тебе, братик. Я отведу тебя домой. Обещаю, она примет твой дар.

— Спасибо. Сэр, спас…

Дей умер на полуслове. Он не видел, что произошло дальше. Но проснулся он уже в окружении десятков детей и взрослых. Все смотрели на него по-разному: кто-то с интересом, кто-то с удивлением, кто-то с сочувствием. Маленький пегас со сломанным крылом и металлической ногой вышел вперёд и спросил:

— Как тебя зовут? Ты наш братик?
— Я… Я Харвест Дей. Я… Где я?
— Мы все идём Домой! К нашей Матери! Она и твоя мама? , — говорил мелкий с улыбкой на мордочке.

Дей не знал, что ответить. Он лишь ошарашенно смотрел по сторонам. Он еле сдержался, чтобы не закричать, когда увидел, что летит над землей вслед за тем самым гулем, который пообещал помочь ему.

Вперёд вышел взрослый земнопони с маркой в форме отрезанной головы зебры.

— Не кричи, не пугай детей, — сказал он шепотом, — Пойдём. Мне надо тебе многое объяснить… Братик, хех…

---

Боль такая штука — никогда не узнаешь себя всего целиком, пока не заработаешь пару шишек и не сломаешь пару костей. Отец заботился о нас с братом неплохо, но он считал, что излишняя опека может сделать нас боящимися всего вокруг. Включая то, чего боятся не стоит, как он говорил. С другой стороны, включая то, чего бояться стоило. Нет, он не подводил нас к гнезду радскорпионов с словами «Поиграйтесь дети, а папа пока приготовит противоядия». Он всего лишь позволял происходить тем ситуациям, где мы вполне реально могли бы выжить без посторонней помощи. Только после первой дозы яда радскорпиона ты поймешь ПОЧЕМУ надо бояться ударов хвостов этих тварей и насколько тебе будет плохо, если ты будешь нерасторопным. К счастью, на детях всё быстро заживает. Кроме памяти. Нет, я его не ненавидел за то, что он сделал. Я всё-таки вырос хорошим и уважаемым пони. Винил ли я его в смерти брата? Если бы он не умер сам от горя, то, возможно, я бы и задумался о таких мыслях, но нельзя винить того, кто делал всё в своей жизни ради других. Эх… На самом деле… На самом деле то были хорошие времена.

Я прекрасно помнил события последней ночи и дня, но была одна проблема. Вокруг сильно воняло виски, голова болела, как с хорошего похмелья, было холодно и рядом стояла она. Я чувствовал не только запах, а само присутствие Роуз рядом. Это вполне мог быть амулет прямо у меня на морде, а могло быть и так, что я просто напился как свинья и всё это мне приснилось. Я понимал, что всё произошедшее было слишком реальным, чтобы быть сном, но часть моего разума просто кричала об этом. Молила меня в это поверить, чтобы это могло стать реальностью. Но сказки кончились в тот момент, когда реальность ударила копытом под дых. Буквально. Я выплюнул весь воздух из лёгких и сделал вдох, как будто не дышал целую вечность.

— Охренеть. Ты жив! То есть, слава Богиням — ты жив!
— Ы…
— Ты блять минуту не дышал! Я думал ты умер! Я… Я… Я умею оказывать первую помощь, но я лишь читал об этом, плюс Фивер показывала мне как это делать, но реального опыта…
— Аоэ…
— Что?
— Апноэ.
— Апноэ?
— Апноэ!
— Апноэ! Прости, я не знал. Тебе не больно?
— Сколько я был в отрубе?
— Тебя здорово приложило тем ящиком, но прошла пара минут с момента… аварии. Ладно. Новости плохие — у нас почти не осталось молотовых. Новости хорошие — Уравнитель не пострадал. А БТР… Ну… Мы потеряли одно колесо, но эта детка всё ещё на ходу! Это было просто! Это было! Это! Ну ты видел! Я… Я… Блять! , — выражение дебильного счастья от передоза адреналином в его неподготовленном теле просто не желало уходить с его морды, — Вставай. Давай! Быстрее! Завеса! Они её уже заделали! Пегасы нас видели! Они скоро будут здесь! Они нам помогут!

Я просто лежал и трогал языком оставшиеся зубы. Мне и так парочку выбили ещё ночью, но ящик оказался куда напористее. Было впечатление, что почти половина зубов либо отсутствует, либо обломана, либо вот-вот вывалится. Кое-как собрав остатки сил, я встал. Лучше бы я этого не делал. Меня тут же замутило и мой живот выдавил из себя всё, что там было. Хорошенько проблевавшись, я поднял глаза и увидел пещеру, из которой мы только что выехали. Огромное чёрное ничто, уходящее вниз и извилистый каньон сверху. В чём я был точно уверен, так это в том, что вот этой ямы, уходящей вниз и в сторону пустыни, здесь точно не было. Иначе — мы бы не смогли проехать сюда. А вон та кровь на стенах и куски плоти точно принадлежали огромному червю. Судя по всему, Шаи что-то заставило срочно отступать лишь бы куда. И что-то мне подсказывало, что это было именно то, что прошлось по транспортнику прямо перед тем, как нас начало кружить. Что же это было? Что заставило испугаться эту тварь? Я был почти точно уверен, что это был пони в крутой броне, но откуда он взялся? Пегасы расчехлили секретное оружие? Да не. А если да? Ну нахер. Главное, что я до сих пор жив. О богини, как же мне хреново, а мы даже ещё не добрались до Дюка.

Тут сзади раздались хлопки крыльев. Обернувшись, я увидел, что приближалось целое крыло, но вроде разведчики. Даже без тяжелой механизированной брони. Интересно, где эти ублюдки были ночью, когда Дюк атаковал? Неужели, чтобы растормошить их гнездо надо призвать огромного червя и пригнать зебрский танк?

— Какого хрена у вас здесь происходит? Что вы здесь забыли? Кто вы такие? , — заговорил, судя по всему, самый главный.
— Вы как раз вовремя! Ночью Дюк атаковал! Они убили наши семьи и похитили детей со всех ферм. Я Мун Шайн, а это — Тру Грит. Мы идём спасать детей. Помогите нам! С вашей поддержкой мы справимся!
— Дюк? Дети? Так. Никакого штурма города. Сначала мы доставим вас на базу для выяснения всех обстоятельств. Вы сначала объясните нам, откуда у вас военный БТР, и какого хрена только что неопознанный пегас прорвал завесу? Ваш дружок?
— Какой пегас? Нас всего двое!
— Ладно. На базе разберёмся.
— Но надо спешить!
— Ничего не знаю. У нас приказ.
— И что ты с ним споришь? , — мне надоело слушать болтовню. Пегасы упёрты до невозможности, когда доходит дело до исполнения приказов, — они нам не помогут. Точка, — я пошел к транспортнику. Пора было выдвигаться.
— Я сказал — СТОЯТЬ! Это приказ!
— Чей? Ты кто такой?
— Я сержант…
— Да будь ты хоть полковник армии или что у вас там. У них, — я махнул копытом в сторону, — мои дети. И дети всех, кто живёт на земле. Мы уже убили рыл сорок из их бойцов и не собираемся на этом останавливаться. Пока дышат те, кто согласны с приказами этой маньячки — я не остановлюсь.
— Мне плевать. Наша обязанность — поддерживать мир…
— Поддерживать? Из-за вас он и развалился. Если бы мой дед не поддержал бы вас — Дюк давно бы уже запер ВАС на небесах, и вы бы и дальше жрали то ваше водянистое дерьмо, что вы называете урожаем. Уйди с дороги.
— А то что?
— Догадайся сам, пернатый ублюдок.
— Нас пятеро, а вас двое. И мы дисциплинированные солдаты, прошедшие специальное обучение.
— Хех, пятеро ли?

Я надолго запомню это удивление на его морде. Так искренне могут удивляться только дети, увидевшие что-то новое. Разумеется, он обернулся. И конечно, весь его отряд был на месте. Но я только этого и ждал. Мы сблизились достаточно, чтобы я взял его в элементарный захват, прижав мордой к земле копытом и выгнув переднюю ногу. Отряд запаниковал. Кто взлетел в воздух, кто-то только сейчас догадался перехватить поводья сёдел и приготовиться стрелять. А Мун… А Мун вскинул копыта…

— Отпустите сержанта! Вы на мушке! Мы будем стрелять! Второй — ни с места!
— Тру, что ты делаешь?
— А на что это похоже? Я не даю взять нас в плен!
— Снимите его с меня!
— А ну все успокоились! Сложите оружие, и никто не пострадает! Я успею его убить прежде, чем вы убьёте меня!
— Ты блефуешь!
— А ты проверь, крылатая сволочь!
— Тру, прошу тебя…
— Нет, Мун, мы зашли слишком далеко, чтобы остановиться именно сейчас! Ты либо со мной, либо с ними. Выбирай.

Время тянулось подобно смоле. Все боялись начать действовать первыми. Эти вояки давным-давно разучились воевать, живя у себя там на небесах. Они может и умеют держать прицел на мишени и стрелять по бутылкам, но опыта настоящих боевых действий у них не было со времён последней крупной битвы с зебрами, когда Андвор, Дюк и пегасы сражались вместе. Да и то — их вклад был минимален, да и поколение сменилось. Мы же, живя на земле, вынуждены сражаться с тем, что хочет сожрать нас каждый день. И у меня не дрогнет нога, чтобы раздавить ему голову. Но я молился богиням, чтобы до этого не дошло. В конце концов… они же тоже дети, по большому счёту. На вид им не больше двадцати. Даже этому сержантику, который уже успел обмочиться подо мной. Как же он жалок.

— Я считаю до пяти! Отпустите сержанта и сдайтесь! Не то — мы откроем огонь на поражение! Раз!

Я не знал, что делать. Отпустить его или убить — это конец в любом случае. Они посадят нас в какую-нибудь камеру и продержат там пару дней, пока будут разбираться со случившимся. Я не знал, откуда ждать помощи.

— Два!
— Тру, молю тебя…
— Три!
— Нет, Мун. У меня нет выбора.
— Четыре!

Это был конец. Но Мун наконец решил показать, что у него тоже есть яйца. Свечение его рога окутало сёдла всей четвёрки и поставило их стволы на предохранители. А после того, как они нажали на курки и с удивлением поняли, что что-то пошло не так, он вынул у них магазины и отщелкнул патроны из стволов. А затем раздался какой-то скрежет со стороны БТРа. Он вытащил обратно пулемёт и дал короткую очередь в воздух.

— Всем… Всем приземлиться и снять сёдла. Иначе я вас просто расстреляю, — он говорил тихо, так что даже я его слышал едва-едва, — вы безоружны и почти без брони. Калибра этой штуки хватит, чтобы превратить вас в решето быстрее, чем вы достигнете небес. Если кто-то хочет рискнуть — прошу. Давайте. ДАВАЙТЕ!

Нет, я ждал этого. Я реально ждал, пока Мун поймёт, что сейчас на всём фронтире у нас не осталось союзников, но такой жестокости я не ожидал даже от него. Наверное, потому я сейчас и смеялся. Нет, я ржал. Это была не истерика от усталости. Это было счастье. У нас блять начали появляться шансы на победу!

И они действительно приземлились и начали скидывать сёдла, когда поняли, что им не победить.

— Что вы делаете, трусы? Убейте их!
— Не кричи, сержант. Они всё правильно делают. Скажи им спасибо. Они не только себе жизнь спасли, но и тебе так-то.
— Вам это с копыт просто так не сойдёт.

Когда всё оружие оказалось на земле, Мун ткнул копытом в небо.

— Улетайте.
— А сержант?
— Он пока останется с нами. Если хоть кто-то приблизится к Дюку из ваших сегодня — мы его убьём. Обещаю — с ним ничего плохого не случится, пока вы соблюдаете свою часть сделки. Летите. Быстро.

И они… улетели. Когда последний пегас скрылся за облаками, Мун отсоединил оружие с моего пленника.

— Отпускай его, Тру. Хватит с него на сегодня страданий.

Когда я его отпустил — он так и остался лежать на песке в луже собственной мочи.

— То есть, я ваш пленник, да? Отлично. Меня только повысили. Месяца не прошло — и я всё просрал. Всё из-за вас! Вы — больные ублюдки! Проклятые земняки.
— Не волнуйся. Это меньшая из твоих проблем. Тру — принеси верёвку.
— Хорошо. Не рыпайся, малыш и всё закончится хорошо. Вернёшься домой героем.

Дойдя до транспортника, я быстро нашел верёвку в одной из сумок. Она вся была пропитана виски. Перевод продукта, Дискорд его побери. Что за невезение?! Надеюсь, хоть лечебные зелья уцелели. Но это можно проверить чуть позже — сейчас надо связать этого бедолагу. Заложник. Хех. Интересно, они реально побоятся действовать или всё же пришлют за нами кавалерию?

Я только вышел с верёвкой обратно наружу, как Мун развернулся и пошел ко мне, а пленник остался лежать на земле. Мы встретились на полпути.

— Уже не надо.
— В смысле?
— Он совершил ошибку.

Только сейчас я заметил, что из-под тела начала вытекать кровь.

— Ты убил его? Молодец. Не ожидал. В смысле, это было не обязательно — в конце концов он ни в чём не виноват, но…
— Он попытался кинуться к ножу. Но… Но я оказался быстрее.
— Ого. Не ожидал. Правда. Ты молоде…
— Нет, Тру, — я только сейчас вновь посмотрел на Муна. Он мелко дрожал, — я не молодец. Я убил пони.
— И что? Я тоже убил сегодня троих.
— Ты убил не впервые.
— И это что-то меняет? Если бы у тебя ещё тогда были бы яйца, ты бы помог мне в той потасовке и, возможно, этого всего не случилось. Мы бы добрались до Дейзи ещё тогда — на похоронах.
— И тогда бы умер не только Дюк. Это убило бы и Андвор, — он всё ещё боялся взглянуть мне в глаза.
— Ты не можешь знать наверняка.
— А ты не можешь знать, что не случилось бы этого, если бы у руля не была бы она.
— Если бы фронтир стал бы единым — всё было бы иначе.
— Нашлись бы недовольные. Ты хоть раз бывал у них? Ты знаешь, как они живут? Они бы не смогли жить так, как живём мы.
— Значит — они не мы. И пегасы — не мы. Только Андвор имеет право называться цивилизованным обществом. Одни — живут без правил. Другие — жить не могут без них. А мы — ровно по середине. Не это ли показатель разумности?

Он промолчал. Может быть, ему и было что сказать, а может и нет. Но он предпочёл просто молчать. А потом побрёл в машину.

— Затащи тело в транспорт. Так будет меньше вопросов, когда мы закончим и придётся отвечать за весь этот бардак, — сказал он не оборачиваясь.

Я посмотрел на оружие на песке. Оно могло пригодиться — этот единорог уже неоднократно показал то, что способен на большее, чем просто держать в захвате своего телекинеза перо или ящик с виски. Надо подготовить его к тому, что этот солдат хоть и первый, но далеко не последний труп на его счету. Когда я убил впервые — я делал это осознанно и без жалости. Да, я был пьян, как сурок, но что это меняет? И передо мной не стоял такой просто выбор — «он или я». Я осознанно взял тот нож и вонзил его в глотку сыну Дейзи. Рядом со мной был точно такой же пьяный мэр и трезвый Мун. Мы были готовы показать всему Дюку, что мы — фермеры, готовы за себя постоять. И мы способны существовать без этих надменных ублюдков. Но Мун всё испортил, когда начал втирать мэру, который помог мне добить всех его дружков, что ему надо сваливать, пока не появились новые свидетели, что он тоже замешан. Стоило этому трусливому ублюдку скрыться, как появились крылатые. Разумеется, меня повязали, а утром доставили в суд, Муну и протрезвевшему мэру удалось настоять на этом. На слушании выяснилось, что это они напали на меня и всё это самооборона. К счастью, за этой компанией было достаточно грешков, чтобы все в это поверили, кроме самой Дейзи. Она была готова начать войну прямо там, в мэрии, но, как я уже говорил — Мун умеет говорить. И всё просто чудом удалось замять.

Но это было давно. Сейчас здесь труп пегаса и гора оружия в довольно неплохом состоянии. Мне потребовалось вернуться обратно за сумкой, чтобы всё это перенести. Но чтобы не бегать лишний раз, я сразу закинул тело себе на спину, предварительно вынув нож у него из головы. Хороший удар! Он бил снизу-вверх и пробил ему мозг. Бедняга, наверное, даже не успел ничего почувствовать.

Какое-то время ушло на то, чтобы навести внутри порядок и выветрить этот проклятый запах алкоголя хотя бы немного. Внутри я нашел несколько комплектов брони и даже смог влезть в неё, растянув все застёжки на максимум. Благословите богини того, кто изобрёл липучки. Заодно, я таки нашел немного консерв. Кусок в горло не лез, но поесть было необходимо. Сомневаюсь, что проблема была в мёртвом пегасе, но я всё-таки закидал его сумками. Мун всё это время сидел и смотрел куда-то в скалы. Отложив еду, бреду к Муну. Он не плакал — молодец, но на его морде и так ничего нельзя было прочитать, так что я перешел сразу к делу:

— Если не планируешь есть или искать броню — жми. Мы опаздываем.
— Ты ведь понимаешь, что это давно не военная база. Это город мирных пони. И мы едем туда с целью убить всех оставшихся мужчин?
— Мун, блять, хватит опять заводить эту пластинку. Они лишили себя права жить в тот момент, когда не послали Дейзи в Тартар после приказа пойти и похитить наших детей.
— Они разведчики. А она — их командир. Они просто выполняли приказ.
— И что дальше? Проглотим это? Будем танцевать под их дудку? Наши жизни кончились, Мун. У нас осталась одна цель — вернуть детей. Мы уже пересекли черту невозврата. Либо мы доставим это тело в город, либо пегасы нас вздёрнут. И здесь целиком твоя вина.
— Я спасал твою шкуру!
— А я спасал наши шкуры и наших детей! Нам нельзя к ним на базу сейчас!

Он молчал.

— Либо вылазь, либо заводи эту дуру. Мы теряем время. Атака должна быть молниеносной. Мы и так с самой охраняемой стороны — нельзя давать время крылатым прибыть первыми.
— Ты должен знать ещё кое-что про Дюк.
— Слушай, ты начинаешь меня бесить. Либо ты прямо сейчас вываливаешь всё, что тебе известно, либо, клянусь богинями, в следующий раз, когда я услышу что-то типа «ты знаешь не всё» — я выбью из тебя всё дерьмо, все знания и всю дурость!
— Это последнее. Я не просто так близок к Дейзи. Мой дед чуть было не стал частью тех, кто послал в Тартар пегасов. Его подкупило лишь то, что на жеребьёвке ему выпала часть с полем. Ему, пока не спустились пегасы, попались на базе чертежи того, что под ней есть нечто намного крупнее и богаче, чем та бетонная рухлядь, что стояла на поверхности. Под городом есть бункер. Огромный настолько, что там могли бы жить мы все. Он затаил эти документы, все коды доступа и ни с кем не делился. Лишь перед смертью он продал чертежи Дюку в обмен на то, чтобы первым в него войти. Он верил, что там будет лекарство. Оно там и было, но было уже слишком поздно. Стадия была уже такая, что можно было спасти только мозг. И то — пересадкой в полностью кибернетическое тело. Увы, это место не обладало такими технологиями. Но там хватало других не менее полезных вещей, часть которых прошлый лидер — Найт Рейд пустил на улучшение собственной жизни, часть — своей армии, а оставшееся запер до лучших времен. Внутрь вошли десять, а вышли девять. Дед предусмотрел такой исход и подготовил для отца путь отступления — на чертежах были указаны сады и прочие садоводческие сооружения, где можно было выращивать, в том числе, грибы. В обмен на беспроблемный выход, он должен был передать им коды доступа к автоматизации всех технических процессов. Отец бежал оттуда так, как будто за ним гнался весь мир, желая насадить его зад на вилы. Он мне это всё рассказал перед отъездом в Тенпони, наказав выжать из этой информации всё, что я смогу. У меня ушло десять лет, чтобы стать для Дейзи не просто торгашом, а самым близким пони во всем этом мире. Не спрашивай, молю, на что я порой шел, но я излазил там почти все закутки. Там были десятки довоенных ЭВМ! Представляешь! Личные компьютеры стояли почти в каждой комнате! И Дейзи… она… она почти уничтожила всё это! Она никого к ним не подпускала, учась работать с ними. Проблема была лишь в том, что все или почти все имели пароли. В своих попытках войти в систему, она блокировала машину за машиной, пока не научилась взламывать простейшие. Сейчас там остался лишь один компьютер. Центральная машина в кабинете «Смотрителя», как было указано на чертежах. Она не рисковала взломать её, лишь потому что я вовремя успел её в этом убедить. Я пообещал найти всю существующую литературу по этому поводу и взломать эту машину для неё. Я был уже так близок к тому моменту, чтобы пойти туда и взломать этот терминал, чтобы узнать все тайны этого места, но… Буквально вчера я бегал в город за последней книгой. Ещё одна какая-то неделя и я бы знал об этом месте всё. Возможно, я бы смог заставить…
— Мун…
— Я бы смог…
— Мун, ты больной ублюдок. Я ещё могу понять, зачем ты копался в тех танках и искал БТР, но что ты хотел найти там? Способ спасти мир? Или озолотить свою задницу? Только вот честно?
— В тех машинах, что она умудрилась взломать, были личные дневники пони, которые там жили. Большинство из них были вполне нормальными, хоть и местами чересчур подробными на все дневные мелочи. Был лишь один, который разительно отличался от них всех. Это был какой-то лаборант, который контролировал эксперимент над ними. Если верить его записям, он был из отдела, который занимался управлением сознанием посредством магически-заряженных звуковых волн! Я проверил дневник одного из тех, кто был указан, как его «пациент». Сравнивая время экспериментов и записи из дневника, я нашел паттерны…
— Что?
— Совпадения. Совпадение изменения настроения с моментами экспериментов. Это работало! Этот учёный считал, что если воздействовать правильно и слишком долго, то можно повлиять на сознание в долгосрочной перспективе. И даже… Даже на генетическом уровне! Но для этого нужна комплексная работа с другими отделами, информации о которых у меня нет.
— Ты так и не ответил, зачем тебе это блять было нужно, Мун. Только не говори, что ты хотел дать в копыта Дейзи новое оружие, против нас и пегасов, чтобы она сделала тебя главой этого научного проекта? Ты же ведь понимаешь, что это звучит уже как повод убить тебя, да?
— Нет. Я имел над ней достаточный контроль, чтобы она сидела, прижав задницу к…
— К твой морде?

Он замолчал на какое-то время, как будто сдерживаясь сказать что-то такое, что оправдало бы его любовную связь с ней кроме «ради общего блага».

— Да, мы спали. Да, я изменял Драй. И этим не горжусь. В конце концов, я старался и ради неё.
— Хорошо. Под базой есть нечто, ради чего ты рвал свою задницу последние пару лет. Зачем мне это сейчас всё знать?
— Ситуация вышла за рамки захвата заложников. Появились жертвы. Если она не дура, то она запрётся изнутри и будет ждать переговорщиков там, где никому из Андвора до неё никак не добраться. Кроме меня. Я не возлагал надежд на то, что она не ожидала моего предательства всё это время, и подготовился. Так что туда-то мы проникнем. С другой стороны, я могу ошибаться, и некоторая охрана всё же будет. С третьей — нам точно не надо бояться потерь среди мирного населения. Они точно уже в бункере и полной безопасности. Короче, отбросив домыслы, я подготовил тебя к тому, что нас ждёт внутри. Ты готов отъезжать?

Честно говоря, я не знал, что мне надо чувствовать. С одной стороны, Мун явно знает куда больше, чем говорит, но то, что он всё же говорит — запутывает лишь сильнее. Эксперименты в бункере над пони? Кому это было нужно? Почему, во имя Селестии, даже в нашей заднице мира нельзя жить без интриг, проблем и незапных находок времен Великой войны? Вчера я был просто фермером, который любил семью, поохотиться и выпить… Чем бы не кончилось всё сегодня, проблемы только начнутся. Дейзи уже уничтожила не только мою жизнь, но и всех в Андворе и Дюке. Баланс сместился. Убив её и всех её солдат, я обреку оба города на проблемы из каньона или зебр. С другой стороны, если я умру сегодня, то всем будет проще списать всё на меня и жить дальше с натянутыми улыбками. Дискорд. Что же вчера произошло? Что, да и, главное, как Проводник украл у неё? Или эти коробчки — просто очень странное совпадение? Если бы только можно было вскрыть её… я бы точно запихал всё её содержимое в глотку Дейзи так глубоко, как только смог бы. Она виновата в смертях Драй, Роуз, Джина и Текилы. И дальнейшее её правление приведёт лишь к увеличению количества жертв.

— Заводи. Пусть там будут хоть врата в мир Дискорда, если мои дети внутри — я зайду внутрь и убью всех, кто будет мне мешать выйти живым и вместе с ними.

Он не посмотрел на меня, но начал нажимать на какие-то кнопки. Через пару секунд мотор взревел, и люк начал закрываться. Мы отправлялись. Стронг, Хард, Брэнди — мы идём, детки. Мы идём.

Подходящий подъём был примерно в нескольких часах впереди, но мы проехали это расстояние за полчаса. Всё-таки классная штука! Если мы выживем, я точно оставлю это себе, что бы там не сказали пегасы или ещё кто. Если я переживу эту потасовку, то меня уже никто не сможет остановить! И меня, и моих детей! И вот, мы уже оказались наверху. Вокруг был привычный полумёртвый ландшафт, но я видел его сквозь прицел тяжелого пулемёта! Прикрутив автоматическую винтовку пегасов к седлу, я смог закрепить внизу своё седло так, что мне надо будет лишь навалиться на стену спиной и зафиксировать ремень, чтобы быть готовым к бою, если вдруг что случится с этой деткой. Она уже потеряла одно колесо, но не было похоже, что это хоть немного её замедлило. Песок и пыль вздымались позади нас. Дюк был всё ближе…

Мы заходили со стороны южных ворот. Я сидел рядом с Муном, стараясь подготовиться сам не зная к чему. Всё же такого безумия я в своей жизни ещё не творил. Кабацкие драки это одно, но переть на целый город, бренча стволами — другое. И тут я заметил, что машина ведёт себя странно: то ускоряется, то замедляется. То вильнёт с силой влево, а потом вернётся вновь на прямую. Я неодобрительно глянул на Муна, а тот, как выяснилось, сидит с закрытыми глазами.

— Ты охренел спать?
— Я не сплю.
— Молиться поздно.
— Я изучаю машину. У нас осталось совсем немного времени до Дюка. На мне доставка тебя до места, где ты сможешь делать то, что должно, верно? Я же не учу тебя стрелять?
— Ну простите, о Мудрейший, что отвлекаю вас от столь увлекательного процесса, когда замечаю, что вы не следите за дорогой, угрожая угробить нас о дерево или особо выразительный камень, на котором наш отпечаток станет… станет…
— Артобъектом.
— Именно им.
— Грит, у тебя словарный понос из-за нервов или скуки? Пожри или проверь пулемёт. Поможет.

Сплюнув на пол, я побрёл назад. Совсем поехал, идиот. Угробить нас собрался раньше времени. Однако, перекусить — не самая плохая идея. Я вновь вернулся к консервам, и только хотел пожрать, как заметил среди еды пару блистеров с таблетками. Они были почти пустые, но три таблетки были на месте. Что это? Обезболивающее? Боевая зебрская наркота? Или кто-то принёс на работу свои обычные повседневные колёса? Хорошо, что Роуз успела научить меня хотя бы основам зебрского письма. Жаль, что я всё же забил на эти занятия. Сейчас бы не прошлось довольствоваться тем, что я узнал два символа, которые были на обоих блистерах. Первый принадлежал племени Менди, а второй — Ачу. Если это переводить на наш, то это как если бы на чем-нибудь стояли маркировки МиМи и МВТ одновременно. А значит — разработка на пересечении войны и медицины! То есть — боевая наркота! Отлично. Тут же мой взгляд упал на сумку Муна со взрывчаткой и его этими «электролитами». Хм… Если это реально боевые колёса зебр, то ему явно не повредит немного «боевого настроя» там, а то опять зароется в какую-нибудь бочку и будет там сидеть. Недолго думая, я сорвал крышку у одной из бутылок, и забросил туда два разных колеса, а во вторую — одну. В конце концов, зебры не идиоты, чтобы делать их несовместимыми, а значит — Муна это не убьёт. А что не убивает — делает сильнее! Из бутылей раздалось шипение, означающее, что таблетки начали быстро растворяться и превращать просто зелье для единорожьей силы в особое зелье Тру Грита, хех. Осталось встряхнуть пару раз и убрать обратно, пока он ничего не заметил. Только я успел всё сделать, как спереди раздался голос Муна:

— Приехали. Тащи свою задницу сюда. И принеси мне одну из моих фляг.

Когда из-за горизонта выплыло хоть что-то кроме редких и скучных деревьев и кустов, я был даже рад. Да, это были именно они — бетонные стены форта во всей своей трёхметровой красоте. Они быстро отвлекли меня от праведного гнева на Муна, который сейчас пил один из моих коктейлей. Жаль, что я не пометил, где какой. Ну да и ладно. Стены! Их появление обозначало точку невозврата. Столб пыли ознаменовал наше появление охране ещё минут пять назад, но если мы видим стены, то и нас видно с них. А огромная стальная машина, едущая на город — это куда более явная угроза, чем просто дым. С каждым преодолённым километром я начинал всё сильнее и сильнее сжимать зубы в ожидании, когда же они уже откроют огонь по нам. Вокруг валяются редкие камни, деревья если и были, то давно спилены, так что в выборе укрытий мы весьма ограничены, но, как я уже говорил — наша ставка на скорость и бронирование может и выгореть. Когда первые пули начали отскакивать от носа транспортника, напряжение и страх ушли, оставив место приливающему драйву. Стрелять в ответ было не просто бессмысленно, но и опасно — пуль реально осталось на довольно непродолжительный бой, а потому проходилось ждать внутри. Минус ещё километр. Пули начали ложиться уж слишком плотно, но видного вреда они не наносили. Надо отдать должное Муну. Он как взял прицел на ворота, так до сих пор ни разу не свернул.

— Мун?
— Не мешай.

Не отвлекаясь от поддержания маршрута, он откинул кожухи с десятка каких-то кнопок, зажигая ряд красных лампочек, и начал отсчёт: двадцать, девятнадцать, восемнадцать… Когда он досчитал до десяти, а до города оставался где-то километр, со стены полетела первая ракета. Мун едва заметно кивнул и медленно провёл копытом сверху вниз прожимая все десять кнопок, туша все лампочки, а я даже не успел отреагировать хоть как-нибудь, когда раздались десять хлопков снаружи и от транспорта вперёд что-то полетело. Синее свечение на какую-то секунду охватило рог Муна, и ракета отклонилась с курса в сторону от нас. Позади раздался едва слышимый за пулемётной канонадой взрыв. Когда Мун досчитал до восьми, со стены полетели сразу три ракеты. Он не смог или не захотел хватать сразу все своим захватом, меняя их маршруты поочерёдно. На третьей я и заметил, что он не трогает сами ракеты, а создаёт прямо в воздухе какие-то силовые стены, об которые ракеты не ударялись, а тёрлись под особым углом, меняя маршрут. Две прошли мимо, но третья взорвалась слишком близко, едва не отправив нас в занос, но Мун, не прекращая считать, выровнял нас. Это он сам делает, или это уже колёса заработали? Сложно предположить, да и… Тут я заметил, что прямо перед нами разрастается густой чёрный дым. Здесь были дымовые шашки? Да и зачем ему они, если он отлично справляется с уклонением от ракет даже не виляя из стороны в сторону? Он успел произнести «три» когда со стены выстрелили опять. В этот раз, ребята там решили не мелочиться. За секунду до того, как дым скрыл нас от всего остального мира, равно как и мир от нас, я успел увидеть с десяток одновременных выстрелов. От резкого торможения и поворота влево, мир начал крениться вправо, но последовавшие взрывы вернули землю под все оставшиеся колёса. Веки Муна были закрыты, но под ними можно было заметить, что глаза бешено вращаются, а копыта как будто даже возвращают нас на прежний путь и скорость. Мне оставалось лишь смотреть в прорези на чёрное ничто впереди. Когда он сказал «раз», даже сквозь дым спереди можно было увидеть яркие вспышки огня от взрывов новых ракет. В тот же момент раздался взрыв сзади — какой-то ублюдок таки попал в нас. Повезло, что сверху и почти в самый зад. БТР почти даже не вильнул, а мою спину слева обдало жаром достаточно, чтобы только взбесить. А вместо «ноль» я услышал «контакт». Тряхнуло так, что, если бы не ремни, мы бы точно переломали себе шеи. Прибыли. Мой выход. Я ещё только отходил от удара, когда под нами что-то рвануло. На остатках былой скорости и ускорении от свежего взрыва БТР пёр вперёд. Глаза Муна были вновь открыты и шарили по панелям.

-Блять. Осталось четыре колеса. Мы заглохли!

Я уже скинул ремни и открывал люк. От бодрого пинка, пулёмет ушел вверх и занял привычную позицию. Кое-как втиснувшись в люк в броне, я увидел первые цели над воротами, которые мы только что протаранили. Эти давно проржавевшие куски стали всё же справлялись со своей задачей до сегодняшнего дня. А теперь тупо лежали позади транспортника с конкретными такими вмятинами. От созерцания плодов труда нашего, меня отвлекли выстрелы со стены. Этот стальной грохот начинал меня угнетать. Ответная очередь выкинула трёх тварей, стрелявших в меня, куда-то за пределы форта прямо в дым, который теперь пытался вползти в «открытые» ворота. Отпраздновать небольшую победу не получилось — в спину пришла чья-то очередь, выбивая из лёгких почти весь воздух. Развернувшись и дав короткую очередь вслепую, я предпочел отдышаться за щитком. Тут же мотор взревел, и БТР понёс меня по территории базы. Мы зашли с юга и были метрах в ста от штаба — единственного квадратного и трёхэтажного здания, где и находился личный кабинет Дэйзи. Из разных окон по нам открыли огонь. Мун завернул за ближайшее здание, заставляя меня быстро осмотреться, опасаясь предательского выстрела в спину с третьего этажа штаба, от которого эта одноэтажная хрень совсем не прикрывала. Впрочем, вокруг никого не было, что совсем не успокаивало. Зато я увидел, что это здание и ещё три таких же обрамляли большую квадратную площадь с какой-то деревянной трибуной возле здания, к которому мы приближались.

— Куда? В штаб!
— Ракеты!
— Маневрируй!
— Пошел нахер!
— Сам иди!

Объехав этот дом, он таки завернул к штабу. Огонь по нам возобновился со всех этажей. Сосчитать всех стрелков не представлялось возможным, а вот патроны стремительно заканчивались. Что самое неприятное, походу, у них таки был крупный калибр: в щитке красовалось уже с пять крупных вмятин с моей стороны и даже одна дыра от пули. Я не знал, сколько у них ещё патронов для этого монстра, да и проверять не хотелось. Надо было срочно что-нибудь придумывать. Тут активировался Мун:

— Есть план!
— Ну?
— Ломаю стену.
— Ты ёбнулся?
— Варианты?
— Да блять!

Если мы застрянем в стене — нам конец. Если мы с размаху попадём в комнату с толпой Дюковцев — нам конец. Промедлим — нам конец! Но Мун не повернул вновь к штабу, а поехал дальше. За ещё одним зданием и поворотом налево, оказалась длинная дорога, по обе стороны от которой тянулись те же самые дома. Изменился только вид окон. Вместо длинных прямоугольных на этих шести домах были квадратные. Кроме домов, тут были ещё и странные, похожие на агитационные, плакаты. Я успел разобрать лишь одну надпись, но от этого лучше не стало. «Бойся Андвора». Охренеть. Просто слов нет, насколько меня взбесила мысль того, что кто-то учит местных бояться нас. Доехав до западной стены, он завернул за последним снова налево, при том, что обстрел с третьего этажа и не думал заканчиваться всё это время! Ещё раз завернув налево, мы вышли на прямую дорогу до самого штаба.

— Вниз!

Мун начал разгон. На какую-то долю секунды мне показалось, что я застрял, но отпустив пулемёт и вытянувшись, я таки упал вниз и сразу навалился спиной на стену, чтобы закрепить на себе седло. Получилось оперативно, но я решил не рисковать и не смотреть вперёд, а сразу расставил ноги максимально широко, упершись во все доступные углы, готовый откинуть боковую дверь перед собой и ворваться в бой.

 — Внутри сразу ищи укрытие подальше от транспорта! Контакт!

Удар получился самым слабым за весь день — меня лишь слёгка дёрнуло. Как только пропало давление — шаг вперёд, другой. Голова впечатывает кнопку открытия люка, и я выпрыгиваю вперёд, готовый стрелять из всех орудий. Но снаружи не было никого. Мун догадался, что «заходить» стоит через максимально закрытое помещение с одним входом и выходом, но почему именно сортир? Стоит отдать Дюку должное — у них здесь до нас было даже чисто. И даже с целыми зеркалами! Но сейчас меня больше волновал поиск укрытия. Туалет разделялся небольшой аркой на зону с кабинками и зону с умывальниками. Во вторую я и рванул. Пересеча арку — шаг влево. Плечо упёрлось в мрамор подставки умывальников. Взгляд не отрывается от двери в помещение. Справа сзади мелькнула тень Муна, занявшего позицию с другой стороны прохода. И тут грянул взрыв. Дюковцы не растерялись. Если у них и оставались ракеты — все были пущены на уничтожение нашего бронированного монстра. И вновь тишина режет слух, сменяя грохот падающего бетона. Первые звуки, пожравшие её — чья-то реально тяжелая поступь. Шаг за шагом нечто приближалось, пока в дверном проёме не показался кто-то в силовой броне с двумя тяжелыми миниганами на спине. Я даже не успел испугаться и принять поражение и смерть, пока он не сделал шаг вперёд на меня. Тут-то и выяснилось, что пони, которые это всё строили, не рассчитывали, что в мире найдётся хоть один идиот, который додумается пойти в туалет в силовой броне, да ещё и не сняв оружие таких размеров. Я всё ещё был в шоке, пока он пару секунд пытался понять, что не так и всё-таки войти ко мне. Когда до него дошло, он посмотрел на проём и понял, что именно не даёт ему пройти. Но когда наши взгляды вновь встретились, я уже успел перезарядиться на жаканы и улыбнуться, зажав поводья. Двойной выстрел громом разнёсся в окружающей тишине, прерываемой только какими-то криками и шагами потише. Когда дым сошел, я увидел, что этот ублюдок ощупывает себя передним копытом, проверяя повреждения, которые… отсутствовали. Закончив проверку и убедившись, что я его не пробил, он просто заржал. И в этот же момент стволы его миниганов начали раскручиваться. На какую-то секунду вся моя уверенность в собственную охуенность пропала. Но когда силовику в лицо прилетел какой-то белый брикет, а меня телекинетическим рывком унесло обратно к кабинкам я вспомнил, что именно для таких ситуаций мне и нужен Мун. Он затащил нас в чудом уцелевшую кабинку и прожал детонатор.

Я начал привыкать к ощущению нереальной пустоты вокруг, следующей за взрывами. В ней раздался голос Муна:

— Новостей две. Хорошая и хорошая. Первая — это был единственный силовой комплект. Вторая — это БЫЛ единственный комплект.
— Я говорил, что прибью тебя, если ты не перестанешь скрывать жизненно необходимую информацию? , — спросил я, лёжа на спине и смотря прямо в его глаза, где зрачки занимали всё доступное им пространство. Его, должно быть, сейчас реально прёт с той дури.
— Ну давай.

На секунду я даже поверил, что мне хватит на это дурости, но здравый смысл пока победил. Снова.

— Живи. Пока.
— Молодец. А теперь давай — вставай, бери ненависть ко мне и вымещай её на остальных.

Вставая, я успел осмотреть Муна. На нём, кроме бронежилета и седла с взрывчаткой и медикаментами, был только нож.

— Ты что, забыл ухватить хоть один ствол?
— Он бы мне только мешал. Давай. Вперёд. Сейчас не до споров о том, как я буду их убивать.

Я выскочил в проход, ожидая встретить хоть какое-то сопротивление, но ничего, кроме стонов и вялого шевеления парочки придавленных, но выживших — не было. Всё вокруг было припорошено серой бетонной крошкой, смешавшейся с кровью и мозгами тех бедолаг, которым не повезло оказаться слишком близко к дверям во время взрыва. От бойца в силовой броне подставы ожидать не приходилось — взрывом его отнесло сквозь стену в соседнее помещение, где он сиротливо и сидел, словно верный пёс в ожидании команды. Только вот полное отсутствие головы тонко намекало, что бояться его не стоит. Стоило, наверное, добить выживших, но тратить на них патроны не хотелось, да и выстрелы намекнули бы, что мы точно всё ещё здесь.

— Мун? Продолжишь счёт? Нож-то у тебя есть.

Его тяжелый взгляд прошелся по раненным. Нет. Он не будет убивать их. Он найдёт какое-то нелепое оправдание, чтобы оставить их в живых и из-за этого мы сегодня и умрём.

— Они уже нежильцы. Оставь их.

Кто бы сомневался.

— Что? Старые друзья?

— У. Меня. Здесь. Нет. Друзей, — процедил он сквозь зубы, выплёвывая каждое слово, — я могу пойти сзади, если хочешь.

— Хорошо. Давай! Куда?
— Пока налево. Там длинный узкий коридор через два поворота. Возможно, нас там ждут.

Я уже бежал туда. Действительно, за первым поворотом оказался второй, а за вторым — шквал огня. Я чудом успел укрыться обратно. Пули въедались в бетон, выплёвывая крошку во все стороны. Когда стрельба стихла, сзади раздался голос Муна:

— Позволишь?

Маленький осколок зеркала выплыл в коридор, открывая прекрасный вид на засаду. Их было трое — единорог с левитирующим рядом дробовиком, земняк с двумя пулемётами и земняк с двумя тяжелыми барабанными дробовиками. Укрылись за мешками с песком. Гадство. И как их оттуда выкуривать? Гранат-то у нас нет. Разве что… Но Мун поступил неожиданно, но эффективно. Он просто вытянул пулемётчика из-за укрытия, отчего тот пролетел пару метров и впечатался мордой в пол, а затем протащил его до нас. Он успел повернуть только голову на нас, бросив полный ужаса взгляд, перед тем как получить очередь из моего автомата. Труп Мун затащил к нам. В зеркале было видно, как оставшиеся двое переглянулись и нырнули за баррикаду, откуда, спустя пару секунд, полетели гранаты. Мун успел отреагировать на их действие, и ускорил гранаты, подтянув их к нам и забросив за поворот назад. Сзади, где оставались придавленные, грохнуло.

— Доволен?
— Да. Не отвлекайся.

Из-за укрытия вылетели новые подарочки. В этот раз, Мун перехватил их, но отправил обратно. Удивлённый мат был их последними словами.

— Вперёд. Возле баррикады комната. Нам в неё. Хотя стой.

Он быстро отстегнул мой автомат и заменил его одним из пулемётов первой жертвы, а гранаты с разгрузки перекочевали к нему в сумку. На трупе оказалась рация, но, что обидно, я ничего не мог понять из их переговоров.

— 113 — рапорт. 113. 113 мертвы. Сегмент 1 выбыл. Сегмент два — код 888. Последний рапорт 113 — код 111, тип красный. Повторяю — 111 красный.

Мун, однако, слушал всё это очень внимательно. Я уже ничему не удивляюсь, а потому спрашиваю:

— Перевод будет?
— Первый этаж чист. Они со второго не высунутся. И мои трюки больше не сработают. Они знают, что здесь работает сильный единорог.
— Плохо.
— Пока нет. У меня есть ещё последний туз в рукаве. Вернее, четыре. Вперёд.

Мун побежал первым. Мы перепрыгнули двоих, нашпигованных осколками бедолаг на полной скорости и нырнули в ближайшую комнату слева. Обычные столы, какие-то шкафы, даже кожаные диваны и никаких признаков разложения общества. Где? Где раскиданное бухло, шприцы и развешанные на козлах туши монстров и зебр? Почему здесь всё выглядит так… Цивилизовано? Они же монстры! Какого хрена тут происходит? От мыслей меня отвлёк Мун, методично клеящий взрывчатку на потолок.

— План простой. Я сейчас делаю дыру. Сразу после взрыва — туда летит половина гранат. Сразу после их детонации — я закину туда тебя. Если повезёт — комната окажется… зачищенной. Сразу выбегай в двери напротив. Если там охрану не посекло взрывами, то как минимум — они не ожидают, что тут выскочишь ты. Не высовывайся, пока не услышишь ещё пару взрывов — это буду я чистить коридор. Останется всего две комнаты и третий этаж. Что она оставила охранять лифт — я не знаю, хоть убей.
— Подрывай уже.
— Хорошо. Сейчас, прикрою нас диваном хоть.

Он левитировал к нам шикарный кожаный диван, который я бы даже у себя дома поставил. Во время полёта, у него открылись шкафчики в боковинах, откуда выпали явно дорогие сигары и виски в хрустальном графине. Штоф упал с глухим стуком на ковёр, который я до этого не замечал. Такой… шикарный и чистый. Суки. С жиру бесятся. Ублюдки. На секунду мне в голову пришла мысль, что при других обстоятельствах я бы мог подружиться с обладателем этого кабинета, если бы всю мою жизнь мне не утверждали, что они чёртовы дикари, но импульс взрыва впечатал мне в морду мягкую кожу дивана. Я, наверное, даже был немного благодарен Муну за то, что он не удержал его. Прочищает мозги неплохо. Я успел насладиться видом напрочь уничтоженной взрывом обстановки, пока Мун активировал гранаты и кидал их внутрь. Почти сразу за ними полетел и я. Раздались лишь взволнованные крики, перед тем как гранаты заткнули большую часть глоток навсегда. Пыль и кровь всё ещё висели в воздухе, когда мои копыта коснулись пола. Живых в комнате и в правду не осталось. Оставалось бежать наружу. Удивлённая морда какого-то единорога встретила меня в коридоре, когда я выскочил из помещения. Я, даже не останавливаясь, втолкнул его в помещение напротив, где он, столкнувшись с ещё каким-то выродком, улетел к дальней стене. Пока они пытались прийти в себя и встать, слева зашевелилось что-то ещё. Челюсть сработала быстрее мозга и кровь этого медленного и нерасторопного ублюдка окрасила стену, когда его прошило очередью из пулемёта. Не успел я обрадоваться, как мой зад и правую ягодицу пронзила адская боль. Я только и смог сделать, что сжать челюсти и развернуться, поливая всю комнату свинцом и дробью, пока падал. Сзади оказался какой-то пони чёрной масти с дробовиком. Его всё-таки достал залп из Уравнителя, когда я упал. Уже мёртвое тело упало на пол быстрее, чем мозги, отлетевшие на стену. От боли я почти было забыл о том, что здесь всё ещё лежат двое. Я выгнулся как смог и всё ещё лежа отстрелял по ним остатки пуль из пулемёта, пока вместо выстрелов не зазвучали щелчки. От боли хотелось орать, но я лишь сильнее сжал поводья. От неё меня отвлекли взрывы в коридоре, после которых, ко мне влетел Мун. Его глаза расширились, но он догадался вытащить из сумки лечебное зелье и влить в меня. Пока мой круп и нога исцелялись, а виски ещё не успело подействовать, я ещё чувствовал, как моя плоть выталкивает каждую из дробинок, застрявших в ней. С выходом последней, тепло алкоголя достигло желудка, но опьянение где-то запаздывало. Хотя, когда это меня брало с первой рюмки-то? Я перезарядился и встал у дверного проёма, прижавшись к правой стене.

— Ублюдки! Да! Я к вам обращаюсь! Хватит сидеть в своих норах! Выходите и умрите как мужики!

Вместо ответа к нам полетели гранаты. Но я оказался прав. Муну нужно было видеть куда и как он ведёт то, что в его магическом захвате. Тот единорог тоже опрометчиво высунул голову в проход, за что и лишился её. Его гранаты улетели куда-то мимо нас, но вот охрана с нашей стороны своими попала, впрочем, Мун метнул их наружу. Раздались взрывы, а потом какой-то удаляющийся топот.

— Сегмент 2 выбыл. Повторяю. Сегмент выбыл. Отступаю в бункер!
— Приказ — ни шагу назад, мразь, — к радиопереговорам присоединился новый голос.

Я посмотрел на Муна, ожидая его реакции, на услышанное. Но тут на лестнице раздался приближающийся грохот. Мун вытащил зеркало, но вместо новой волны врагов, мы увидели слетевшего со ступеней земнопони. Его ноги слабо дёргались, а шея была неестественно вывернута.

— Я не слышу стрельбы! , — это был вновь тот командный голос из рации.

Мун вздохнул и нажал на кнопку:

— Он сломал шею пока падал вниз Райт.
— Шайн? Ты на нас напал? Она не поверит, когда я ей расскажу.
— Вы напали первыми… Лучше уйди с дороги.
— А знаешь — нет. Я лучше принесу ей твою голову и восстановлю свой авторитет лучшего и главного советника, жополиз.
— Тебя оставили наверху. Ты ещё не понял? Твой заговор раскрыт. Ты здесь не для того, чтобы остановить натиск, а чтобы быть убитым. Как ты вообще стал её правым копытом, если тебе не хватило мозгов, чтобы понять это? Бесполезный ты кусок навоза, Винг, а не стратег.
— В Бездну. Я лично запихаю тебе эти слова в глотку мелкая паскуда. Надеюсь, ты там не один.

Я просто забил на всё это. Заговор, делёжка внимания Дейзи её шёстёрками, валяющиеся вокруг оторванные ноги — это всё будет обдумываться потом. Я знал, что сейчас вниз побежит очередной кретин, а значит надо встретить его огнём. Мун был в комнате и что-то искал. Наконец, он увидел меня в коридоре и только хотел открыть рот, как я заткнул его, начав говорить в ответ:

— Он там всего один. Чего ты вздумал бояться?

Ответить он не успел. Из-за лестничного пролёта, на меня выбежал здоровенный единорог окутанный каким-то красным свечением. Я не стал разбираться и просто открыл огонь из всех калибров. Это его не остановило. Пули останавливались в метре от него, застряв в свечении, а потом огромное красное копыто прилетело мне в морду. Я отлетел в начало коридора. Потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя и встать. Тут же с меня съехало повреждённое седло. Разбираться не было времени, а потому я побежал спасать Муна так.

Я вбежал в комнату, где они дрались только для того, чтобы оказаться в магическом захвате, который парализовал все мои движения.

— Сдавайся, мелкий. Моё улучшение этой твоей древней формулы работает! Я могу сражаться с тобой и держать в захвате твоего дружка.

Кто бы мог подумать, что сражение двух единорогов выглядит столь… нелепо. Они просто стоят и пялятся друг на друга, создавая вокруг врага поле, цвета своей магии. Мун иногда ещё метал в него всё, что под захват приходилось, но здоровяк просто хватал это и держал, как и меня. Мун, может, и хотел что ответить, но по панике в его глазах я понял, что он потерял контроль над ситуацией, и теперь пытается спастись любой ценой.

— Ты смешон, Мун. Я могу держать всё это, и у меня ещё остаются силы, чтобы делать вот это!

По Муну начали бить магические красные копыта с разных сторон. Он даже не пытался не кричать от боли, когда один из них сломал ему пару рёбер.

— Признай, что я лучший, и я позволю тебе умереть быстро. ДАВАЙ!

Далее произошли две вещи, которые в очередной раз заставили меня восторгнуться и испугаться Муна. Ну или то, что из него сделали колёса зебр. Сначала я смог пошевелиться. Захват Винга ослабевал по мере того, как он хватал мусор, которым в него кидался Шайн. Увидя моё движение, Мун улыбнулся. Это и был блять его план! Монстр, а не пони! Когда хватка целиком ослабла, я аккуратно приземлился на все четыре копыта. Этот идиот держал почти всю комнату в своём захвате, не прекращая бить Муна. Но, судя по морде того, удары были уже достаточно слабы, чтобы тот совсем не обращал на них внимания. Из-за мусора в воздухе, здоровяк даже не заметил меня. Выбор мест для атаки был весьма ограничен, но я был даже рад этому. Этот идиот оставил без прикрытия самое ценное и болезненное место. Я обошел занятого… боем здоровяка, прицелился и врезал по его самому уязвимому месту с нескрываемым удовольствием обоими задними копытами. Комната взорвалась, но даже грохот летящего, сталкивающегося и падающего во все стороны мусора не смог перекрыть рёв боли Винга. К несчастью, я успел заметить вылетающего спиной вперёд в окно Муна. Но, ещё на подходе к окну я увидел, как он взмыл вверх в своём захвате. Жив, маньячина, жив. А как там…

Развернувшись, я словил красным магическим копытом по морде. Было больше неожиданно чем больно. От старой силы, швырнувшей меня в коридоре, не осталось ничего. Винг сидел на полу и держался за яйца. В глазах была ярость наполовину со страхом. Это вызвало у меня ещё одну улыбку.

 — Чё лыбишься, пахарь? Тебе конец. Никто ещё так со мной не обращался, — он ударил вновь. Я даже не уворачивался. Уже сильнее, но не больнее обычного копыта.
— Да, вижу, запал твой кончился. Даже ударить нормально уже не можешь.
— Ничё, щаз встану — и тебе конец, сука. Как и твоему дружку, который уже размазан по бетону внизу.
— Мун? Я за него не волнуюсь. А ты давай, давай. Вставай, покажи на что способен.

Он не стал отвечать, но взял резкий старт на меня, намереваясь бить уже своими копытами. Я легко уклонился и слегка пнул его ещё раз в зад.

— Издеваешься, сволочь?
— Я? Нееет. Давай ещё раз. Может в этот раз попадёшь.

Он снова начал готовиться к рывку. Но первый удар пришел с тыла. Я не успел отреагировать, как тут же на меня полетел и Винг. Меня вынесло в коридор. Удары летели со всех сторон так, что я физически не мог блокировать все. Мне везло, что сзади били слабо, но обильно. А копытами он бил сильно. Я отступал и отступал туда, где сзади не били его магические копыта, как я понял. После очередного шага назад, я не почувствовал под ногами пола, потерял равновесие и упал вниз, оказавшись в том кабинете, откуда мы начали штурм второго этажа. Было и больно, и обидно. Сверху раздался дивий ржач.

— Живой?
— А ты спустись и проверь, ублюдок.
— Иду, пахарь! Поберегись!

Принимать на себя весь его вес я не хотел, так что пришлось срочно перекатываться и вставать, не смотря на боль по всему телу. Его тяжелое приземление подняло в воздух новую порцию пыли и бетонной крошки. Он попытался снова начать бить в спину копытами, но они ослабли ещё сильнее. Даже учитывая, что спина болела — терпеть их было реально.

— Что? Привык уже?
— Так ты бьёшь как баба!

Вместо ответа он вновь атаковал. Дрался он неплохо. Даже очень. На секунду я даже пожалел, что мы дерёмся вот так — на смерть, а не пьяные дружески месим морды в баре. Не знал, что единороги могут быть настолько крутыми ребятами. Жаль…

Видать я настолько задумался, что пропустил отличный хук в челюсть, выкинувший меня в коридор. Винг не стал терять преимущества и начал дальше теснить меня опять куда-то назад. Падать здесь было уже некуда, наверное, но я устал отступать. Пришла пора показать новый приёмчик. Вместо шага назад, я сделал шаг вперёд, подойдя в упор, а затем просто обхватил его и кинул через себя, выгнувшись всей спиной. Сзади оказалась какая-то дверь, принявшая на себя весь урон от летящего и вопящего единорога. Встав, я побежал за ним. Внутри оказалась довольно большая и уютная кухня. Мы оба одновременно поняли, где оказались. И для меня это был полный провал. Винг схватил охапку ножей и метнул их в меня. Парочка сильно резанула по крупу, но основная масса ушла в стену позади. Я быстро занял ближайшее укрытие, но звона металла не последовало. Выглянув, я понял, в чём было дело: этот идиот вложил настолько много сил в бросок, что они застряли в стене, а достать их обратно — сил уже не хватало. Дико заорав от досады, он попытался начать кидаться тарелками, но не мог поднять уже больше одной. Что не помешало начать ему кидаться ими по очереди. Под звон бьющейся посуды я продолжал бегать по помещению, выматывая его окончательно. Кончились тарелки — в бой пошли вилки и ложки. Я уже начинал сокращать круги, заходя всё ближе и ближе к нему в упор. Ему было страшно. Он боялся. Страх и наркота окончательно помутили его рассудок, а усталость всё это лишь усугубляла. Я совершил последний рывок, целясь точно в голову. Ударом его откинуло к какому-то холодильнику, который от удара раскрылся, и выронил свои внутренности на Винга. На него лавиной посыпались бутылки с водой. Я пользовался передышкой, пока Винг лежал. Но когда тот встал, он смотрел не на меня. Он смотрел на бутылки. До меня дошло, что это может быть не вода, а что-то типа тех электролитов Муна. Вот это хреновый поворот. Он схватил одну из бутылок и начал её открывать. Я побежал на него, но тут мою морду обожгло болью от носа до уха, заставив упасть на спину. Лежа, я увидел зависшую над собой тёрку.

— Удивительно эффективно, — только и смог сказал Винг, на секунду оставив попытки открыть бутылку.

В тот же момент тёрка устремилась к моему животу, намереваясь ободрать незащищённый живот. Мне только и оставалось, как уклоняться от десятков бритвенно-острых лезвий. Проблема были лишь в том, что это было практически невозможно. Я был почти весь изрезан, когда она просто упала на пол. Бросив усталый взгляд на Винга, я увидел улыбающегося его и три пустых бутылки у его ног.

— Блять.
— Раунд два, сука?
— Хули делать.

В тот же момент он исчез, чтобы с хлопком появиться сзади. Удар по спине. По моей бедной, уставшей спине, заставил меня упасть на пол. Опять.

— Телепортация, сука! Я полон сил и магии. А ты боли и дерьма!
— Иди нахуй. Дерись честно!
— Не волнуйся! Теперь никаких захватов, ножей, тарелок и магических копыт. Только мои, пахарь.
— Ты заебал. Я пастух.
— Да похуй, овцеёб, чем ты там на ферме занимался. Ты блять фермер в мёртвом мире. Самому не смешно, овцеёб? Знаешь, тут таких как ты не любят.
— Не говори так плохо о своей матери. Она была прекрасной женщиной.

Его болтовня дала мне время отдохнуть, а крик — момент для уклонения. И вот, я снова на ногах, готовый драться из последних сил, а он вновь исчез и появился сзади, чтобы ударить по спине. Но я уже был к этому готов, а потому принял удар на копыта. Не знаю, можно ли это было назвать дракой. Я отчаянно не знал, что же делать. В какой-то момент я подумал, что это конец. Сил оставалось всё меньше и меньше. И тут, внезапно, заработал мозг. Он всегда перемещается за меня, верно? И перед этим загорается его рог. У меня примерно пол секунды, между его исчезновением и появлением. А что, если он переместится туда, где уже что-то есть? Например, моё копыто? Воодушевлённый хоть каким-то планом, я стал ждать очередного перемещения, которое не заставило себя ждать. Его рог загорелся, а я просто развернулся и выкинул копыто вперёд. На половине моего разворота сбоку раздался хлопок исчезновения, а через пол секунды Винг явился во втором. Он стоял с задранными для удара ногами и дико таращил глаза на меня, издавая какой-то странный стон. Моё копыто на половину было в нём.

— Поверь, мне страшно не меньше твоего. Но тебе-то похер. Ты уже мёртв. А мне его ещё из тебя доставать.
— Так… глупо.
— Бывает, — я тяжело дышал от усталости, — знаешь, а жаль, что всё так кончилось. Мы могли бы даже подружиться. Как думаешь? А… ты уже умер. Блять. И что дальше?

Ответом мне была тишина. Он начал заваливаться назад, утаскивая меня за собой. Ну и ладно, зато упал на мягкое.

Дав себе пару минут на отдых, я начал думать над решением новой проблемы — у меня из ноги растёт пони. Однако, я понимал, что всё же чувствую копыто внутри чего-то типа зыбучих песков, только влажных. И он блять тяжелый. Внезапно, сзади раздались шаги, и на кухню вошел Мун.

— Эй, ты живой?
— Да, как видишь. Сам как?
— Хреново. Башка болит, но это всё. Я тут тебе зелье последнее сохранил. Больше ничего не осталось. Но зато и в здании больше никого нет. А почему… а почему… — он увидел, что Винг насажен мне на ногу.

— Он неудачно телепортировался. Дай нож. Любой.
— А ты уверен, что не сросся с ним?
— Что? , — холодный пот покрыл всю мою спину, — а такое реально?
— Ну… Я читал об этом.
— Ты заебал! Ты хоть что-нибудь умеешь сам или только читал об этом? Если бы я лично не видел твоих детей, то я бы подумал, что и о сексе ты только читал.
— Не кричи, голова же, — он скривился от боли, — эх… Если бы там была стена, а не твоя нога, то я бы ему совсем не позавидовал бы. А такое не описывалось. Вроде. Я не находил… прецедентов. Короче. Если ты не чувствуешь, что кровь начала гоняться по твоему телу лучше, то значит, сердце ты не задел. А судя по глубине, — он подошел поближе, — хм… Ну… У тебя из копыта могут торчать куски его рёбер и хребта. Это если клетки твоего копыта не стали обычной костью снаружи в местах соприкосновения.
— Что бля…
— Не паникуй. Просто вырежись пока, а потом разберёмся.
— Нож.

Мун обежал глазами поле нашей битвы, залитое моей кровью, заваленное столовыми приборами, посудой и прочим мусором.

— А где они? Ни одного не вижу. Ох, моя голова. Что за бардак.
— Они в стене вокруг входа.
— А…
— Ты чего такой заторможенный?
— Не знаю. Какое-то странное ощущение. Как будто дикая усталость навалилась. Типа похмелья, только не то.
— Забей, Мун. Я тут кровью истекаю и, возможно, теперь у меня из ноги растёт пони, а ты в себе копаешься. Дай нож!
— Ладно, ладно. Не кричи. Без тебя тошно.

Пока я вырезал себя из Винга, Мун добрался до раковины и начал жадно пить воду. Судя по всему, это те зебрские колёса перестали действовать. Интересно, а как вторые действуют? Ну, если не повезёт, то внизу у нас будет шанс это выяснить. А пока у меня другая проблема. Хребет и пара ребёр реально срослись с моей ногой. Я смог вырезаться из основной части плоти, но без напильника я ещё долго буду щеголять этими наростами. Блять. Выглядит довольно жутко, но хули делать.

С кухни я вышел уже без открытых ран. Виски с лечебным зельем лечит не только тело, но и дух. Жаль, что бухлишка больше не было, ну да и ладно. Мы здесь не чтобы бухать. Мы важные дела пришли решать. Хотя, стоит признать, в этом бою, я неплохо отвёл душу. Даже на секунду забыл, в какой же мы всё-таки жопе оказались.

— И куда дальше, эксперт по вражеским базам?
— Наверх. Он охранял лифт.
— Отлично. Кстати. Как думаешь, скоро пегасы прибудут?
— Один отряд сидит в облаках и делает вид, что их там нет. Наблюдают.
— А почему не атакуют?
— Ну как тебе сказать… Я прямо чувствовал на себе их оптику, но они боятся, наверное.
— Не удивил. Эт ж крылатые.
— Дело не в этом. На крыше послание для них. Огромная надпись — «Заложники здесь. Каждая пуля в нас — пуля в них».
— Мдя… Ладно. Разумные трусы.

В этот раз мы шли наверх по лестнице и у меня было время осмотреться. Ковры по полу, люстры там, где мы не воевали, какие-то фото в рамках. Хорошо устроились. Даже дома у мэра было не так аккуратно всё. Я уж молчу про электричество. У нас было электричество только вокруг башни, а тут, судя по всему, по всей базе. Ещё один повод их ненавидеть. И тут я опять увидел тот плакат, большую версию которого видел до этого мельком снаружи. «Бойся Андвор», гласила надпись внизу. А сверху бравый пони стоял с боевым седлом на спине в ожидании боя с Шаи-Хулудом, голова которого на плакате отсутствовала, оставив вместо себя только могучее башнеподобное тело. Я бы и не понял, что это он, если бы буквально сегодня не видел его в живую.

— Мун, какого хрена? Ты тоже видишь, что тут что-то блять не так?
— Что?
— Плакат.
— А, ты об этом. Они тут повсюду. И реально странные. Да и башня наша здесь какая-то совсем… Ох ты ж блять.
— Дошло, да?
— Андвор, блять. Андвор! Серьёзно? Они просто обрезали плакаты и этим пугали народ? Сандворм. Песчаный червь. Как я сам не допёр.
— Ну, ты ж до этого не видел Шаи.
— И то верно. Но тогда получается, что наши предки видели полную версию плаката? И почему тогда назвали город так, а не иначе?
— Я не знаю. Я вообще теряю логику событий, видя у них тут условия жизни лучше, чем под башней, вместо кишок и наркоты повсюду. Ты ничего объяснить не хочешь, а?
— Позже. У Дейзи всё станет на свои места. Ладно. К лифту?
— Да.
— Пароль они бы не стали менять. Мы почти на месте.

---

Лифт скрипел всем чем только мог, медленно спуская нас вниз. Я был рад передышке после драки и пытался хоть как-то представить себе то, что ожидает нас внизу. По пути я подобрал своё седло и кое-как поправил его. Увы, нести оно могло теперь только Уравнитель. Печально. Но патроны ещё были, да и револьверы никто не забрал у меня.

Первым молчание нарушил Мун

— Ты хоть что-то чувствуешь?

Я не понял вопроса, да и не хотел в принципе разговаривать в этой коробке смерти, где нас могут расстрелять ещё на выходе.

— Тру?
— Да что, блять? Я пытаюсь хоть немного отдохнуть, — мне хотелось злиться на него, но я понимал, что сейчас не время для ссор. Сколько раз он уже сегодня показал себя отличным напарником? И что, я не могу уделить ему немного времени, чтобы он не расклеился раньше времени? — То есть, я не понял вопроса.
— Мы сейчас убивали пони… Мы всё ещё просто защищались, но почему я не испытываю хоть немного сожаления? Тот офицер, которого я убил ещё в каньоне. Я думал, что это и есть адреналин, что эмоции нахлынут спустя какое-то время, но… Прошло уже больше часа с того момента. А тот парень в броне? Я ведь и его убил. И те прижатые стеной, когда я довёл до них гранату. Адреналин не работает так долго. Я уже испытал был жажду, но это всё! Должны ещё начать отказывать ноги и подобное. Я читал об этом, Тру. Это так и работает. Но эмоций нет. Никаких. Я просто знаю цель и иду её выполнять. Что со мной происходит?
— Не знаю. Мне… — я замер, чуть не сказав лишнего. Я хотел сказать ему «мне тоже страшно от этого, брат. Я тоже не знаю, что со мной происходит», но вместо этого буркнул, — Просто забей и действуй. Скоро отпустит.
— Да уже давно должно было!
— Я про лифт.

И действительно, в тот же момент движение прекратилось и что-то зазвенело. Мы, не сговариваясь, прижались к разным стенам. Я вскинул оружие, а рог Муна засветился, готовый тормозить пули. Однако, стрельба не последовала. Внутри была лишь ярко освещённая каверна, а в дальней стене была огромная шестерня с цифрами 731 на жёлтом фоне. Я вышел первым. Внутри не было ни души. Только лампы, какой-то пульт на стене и сама… дверь?

— И что дальше? Если это вход в бункер, то нам не хватило бы и всей той взрывчатки, что у нас была. У тебя есть план?
— Я знаю код, но как только я закончу его вводить — все внутри узнают, что мы её открыли.
— Давай, герой дня. Отворяй. Оставь охрану на меня.
— Ты хоть знаешь, что внутри сплошные узкие коридоры? Как ты собрался уворачиваться от массированного огня? Взрывчатки больше нет, мои зелья заканчиваются… Какой у тебя план?
— Войти, убить всех, выйти живым со всеми похищенными детьми.
— Отличный план, Тру Грит. Надёжный, как грифонские часы.
— Блять.
— Что, «блять»?
— Ты забыл добавить блять. «Надёжный, блять, как грифонские часы. Без этого звучит не так обидно, как тебе хотелось бы. А теперь, Мун Шайн, пожалуйста, открой эту блядскую дверь и дай мне убить всех тех ублюдков, мразей и наркоманов, что заперлись внутри.

Он закатил глаза, но пошёл к панели. Я услышал ровно семь щелчков, а потом какой-то явно не хороший звук. Мун удивлённо наклонил голову и опять ввёл пароль.

— О нет… Она.
— «Она сменила пароль», Шайни. Ты это хотел сказать? , — от панели раздался голос Дейзи, — Я рада, что ты жив. А вот Гриту я вообще не рада. Почему ты до сих пор жив, животное?
— Ты похитила наших детей, а животное — я, сука? Открывай ворота, посмотрим, как «животное» будет убивать твоих людей.
— Ой, затнись. Я говорю с Шайни. Я, надеюсь, переговорщик здесь ты, а не он?
— Ты ахуела, мразь?
— Остынь, грязное животное. Или ты собрался своими грязными копытами делать подкоп сюда?

Она смеялась. Она смеялась надо мной и моим бессилием. Я вдарил копытом по клавиатуре и закричал:

— Я войду и втопчу тебя в ту самую грязь, из которой ты вышла!

Ответом была тишина.

— Эй! Отвечай, сука! Испугалась? Эй? ЭЙ!
— Остынь. Сейчас все карты у неё в копытах. Мы никак не сможем открыть эту дверь отсюда.

Я терпеть не мог оказываться в ситуациях, где я ничего не могу сделать. Даже если бы пришлось прорываться с боем по коридорам — я чувствовал бы себя лучше, чем сейчас.

— АААА!!!

Мне оставалось только в бессилии бить по вратам копытами и кричать. Кричать от боли, которую не мог затушить…

Через пару минут я всё же выдохся и осел прямо там, прижавшись спиной к холодному металлу. Я только сейчас заметил, что седло всё же окончательно порвалось от таких активных действий и валяется рядом. Мун так и сидел у пульта, поставив перед собой своё седло и мрачно на него уставившись.

— Выдохся? Готов играть по моим правилам?
— Пшла нахер.
— Только после тебя. Хватит дерзить и слушайте сюда оба. У меня украли самую дорогую для меня вещь на всей пустоши. Она в шкатулке. Тонкой, длинной в два копыта, сделанной из красного дерева. Даже не пытайтесь открыть её — иначе вам не видать детей. Верните мне её обратно — и я верну вам обратно всё, что забрала. Всё ясно? Я не слышу ответа.
— Хорошо, Дэйзи. Мы постараемся её найти. Но нам может потребоваться больше времени. Мы даже не знаем с чего начать.
— Муни. Увы, но сейчас я даже тебе вынуждена отказать. Прости, дорогой. Она важнее даже тебя. У вас сутки. Всё. Я ушла.

Тишина повисла мёртвая. Мун пытался о чём-то думать, а я пытался вспомнить, где же я её проебал… Я точно помню, что она была при мне, когда мы натягивали радзащиту. А потом я… А потом я положил её в какой-то из ящиков, которые тащил Мун. Которые остались в транспортнике. Я обосрался даже здесь. Мне теперь ни ей отдать нечего, даже если предположить, что эта шкатулка её, ни Стоуну принести нечего. Тоже мне, Дух. Повесил миссию, как проклятие, а вещь оказалось так легко потерять. В таких историях проклятые вещи всегда возвращаются к носителю. У зебр хватало историй про проклятые шкатулки, оружие, да даже хвосты. Все эти истории едины в том, что от такой штуки вообще никак нельзя избавиться. Или это история не обо мне? Да что вообще происходит, Дискорд побери. Что мне теперь делать?

Мун встал и сказал:

— Ну… Пошли? Может в Андворе кто в курсе. Не могла же она просто упасть у неё за тумбочку, чтобы поднялась такая паника.
— Она не там.
— Что?
— Она не там. Она осталась в той зебрской машине, которой ты пробил стену.
— Что? Она была у тебя? Ты выкрал… её вещь? Из-за тебя произошел… весь этот ад? , — он не кричал. Он просто удивлённо уставился на меня. На его морде было что-то, что сильнее удивления. Так мать смотрит на жеребёнка, когда тот не оправдывает её надежд и вляпывается во что-то реально серьёзное. Так на меня смотрела мать на слушании в суде, когда мэр и Мун всеми силами отмазывали меня от убийства сына Дейзи.
— Нет. Я не хочу сейчас объяснять, как она оказалась у меня, но сейчас всё это уже не важно. Её больше нет. Надежды тоже нет. Мы проиграли, Муни, хех. Я уже сбился со счёта, сколько раз я уже сегодня совершал ошибки. Просто… просто возьми «Уравнитель» и пристрели меня, а потом себя, — я отсоединил ремень седла и кинул его в сторону пульта, — Нам больше ничего не остаётся. Так мы выиграем городу время. Если она увидит, что мы никуда не ушли и лежим мертвыми, она побесится, наверное, но… Ты же говорил, что она не тронет детей, верно? Ты можешь пообещать мне это?

Вместо этого он просто отсоединил ствол магией от седла и направил на меня. Какое-то время мы смотрели друг-другу в глаза. Я хотел заплакать под конец, но слёзы остались где-то на ферме. С Роуз и Сарой. Закрыв глаза, я старался не представлять их и просто ждал смерти. Но вместо дроби мне в лицо прилетело что-то другое. Открывая от удивления глаза, я подумал, что Мун слегка врезал мне прикладом, а потом я увидел её. Она висела передо мной в его магическом захвате. Шкатулка была цела! Я вскочил, чтобы схватить её, но она улетела за Муна, а мне в нос ударил, теперь уже точно, приклад «Уравнителя».

— Какого… Она цела! Ты спас её! Вызывай эту стерву и…
— З-з-заткнись, — холод и паника в голосе Муна напомнили, какой же он всё-таки нудный мудак. Сейчас ещё минут пять уйдёт на объяснения, прежде чем мы сможем войти внутрь.
— Я нашел её ещё после аварии, пока ты спал. Я думал, что это вещь Роуз и ты взял её из-за какого-то сентиментального порыва, потому и закинул её к себе, а потом забыл… Пока Дейзи не напомнила о чем-то таком, что я уже видел сегодня. Сейчас ты будешь делать всё, что я тебе скажу, а потом…
— Ублюдок. Я не крал её, — он вновь врезал мне прикладом, а потом поднял над землей. Я не мог говорить и шевелиться. Проклятье! Он обернулся к пульту и что-то на нём нажал.
— Не перебивай. Нас сейчас не слышно. У них там сейчас только писк. А ты слышишь и слушаешь меня. Мы заходим внутрь. Я говорю, ты молчишь. Что бы ты не хотел пискнуть — молчи. Тогда ты выживешь. И сможешь уйти отсюда со всеми детьми. Ты ведь именно этого хочешь? Этого. Ты весь день только об этом и говоришь. Допустим, я тебе верю. Я выберусь отсюда сам, и ты введёшь меня в курс дела, чтобы мы смогли придумать, что нам делать дальше. Сейчас у нас две задачи — спастись самим, спасти детей и восстановить мир на фронтире. Ты меня понял?

Я понял, что могу шевелить головой. Я до конца не понимал, почему он мне доверяет и не пытается спасти только свою задницу, чтобы стать героем сразу двух поселений: и вора нашел оперативно, и успокоил целый Дюк в одиночку. Что он задумал? Выяснить я это мог лишь одним способом. Я всё равно минуту назад был готов умереть, так почему же не довериться сейчас тому, кто может свернуть тебе голову одной силой мысли? Мун терпеливо ждал, пока я пытался потушить пожар внутри себя. В конце концов — я кивнул.

В тот же момент, Мун убрал ствол в сторону и отжал что-то на пульте.

— Эй. Приём. Кто на связи?
— Что у вас там происходит? , — это была вновь она, — я, конечно, не против смерти Грита, но только ею ты не купишь свободу всех детей. Разве что свою можешь забрать, если убьёшь его.
— Дорогая, ему сейчас нельзя умирать. Мы нашли твою шкатулку. Она была у него.
— Что? Повтори что ты сказал!

Он поднял шкатулку надо мной. Я только сейчас увидел, что там всё это время была камера.

— Шкатулка у меня. Открывай, Дейзи.

Раздался вой сирены и скрежет металла. Мун коротко кивнул мне, располагая моё захваченное тело у себя за спиной. Он коротко посмотрел на сумку, где лежала последняя бутылка электролитов. Казалось, что он хотел выпить её прямо сейчас, но что-то останавливало его. А мне оставалось лишь наблюдать за шоу. Самым блять жутким в моей жизни. Дверь начала медленно двигаться внутрь. Я только сейчас понял, насколько же она толстая. Сантиметр за сантиметром, сталь тёрлась о сталь, а мои глаза становились всё шире и шире.

Казалось, прошла целая вечность, пока дверь не остановилась, пройдя добрых метра два. Ещё секунда, и она начала медленно укатываться куда-то влево. Сразу за дверью была короткая жёлтая лестница, наверху которой стояли четверо при оружии. Свет за их спина нещадно слепил, давая видеть лишь силуэты озверевших монстров, готовых расстрелять нас за малейшее лишнее движение. Но стоило сирене заглохнуть, как тут же исчез и свет. Для Муна это было подобно сигналу. Он подхватил моё седло и пошел внутрь. Шаг за шагом, он заходил прямо в пасть к монстру, готовому сожрать нас с потрохами. И тут я совсем потерял реальность происходящего. Охрана? Они были бы похожи на почётный караул, если бы не… если бы… А почему, впрочем, нет? Оружие отполировано так, что в свете голубых ламп отражает всё подряд. Я уж молчу про их форму, в которой не стыдно было бы служить где-нибудь в ТенПони: чистая, без складочек выглаженная, идеально подогнанная и одинаковая. Голубые рубашки, черные бронежилеты и три желтых цифры. Кивок охраны, кивок Муна, и вот — мы уже проходим в дверь, которая поднялась куда-то вверх под действием неведомого механизма. За ней нас встретил коридор. Нет. Коридор. Сам бункер прямо требовал, чтобы Мун где-нибудь снаружи хотя бы отряхнулся, а в идеале — принял душ, чтобы смыть с себя кровь и песок. Его копыта оставляли следы на полу, в котором я мог различить и себя, и свет захвата, в котором летел. Слева и справа встречались окна, за которыми можно было видеть комнаты с оборудованием, койками или шкафами с формой. Форма. Она была так же различна, как и похожа: броники, халаты и комбезы. Неизменными оставались лишь три цифры. 731. У всех. Большая часть была занята своими делами, но некоторая смотрела на нас как на зверей. На диких зверей, которые попали к ним в дом, но пока не атакуют.

Мы добрались до развилки. Лестница наверх вела к Смотрителю. Насколько я помню, она должна быть там. Но Мун пошел направо. В Атриум. Разве он сам не говорил неоднократно, что она будет у Смотрителя или что-то типа того? Да и что такое атриум? Что-то вроде арены? Он что, задумал сбагрить меня драться? А зачем? Да и что тут происходит? Кто все эти пони? Что это за мода? 731 — это номер бункера? То есть, где-то ещё 730? Или жило здесь 731 пони? Чем больше вопросов пыталась обработать моя голова, тем хуже мне становилось. Казалось, что меня начало мутить, и я вот-вот блевану, но стоило протестующе дёрнуться, как захват стабилизировался.

— Прости. Я устаю. Ещё немного. Сейчас, главное, не дёргайся. Сейчас твой выход, — я ничего не смог ответить Муну, да и не хотелось. Гадать о его планах было себе дороже. Да и чем дальше мы шли, тем громче становился какой-то шум, разобрать который пока не получалось. Но с каждым метром я всё сильнее и сильнее начинал верить в версию с ареной. Меня обколят наркотой, дадут кожаные ремни, которые они называют броней, дадут кусок ржавого железа и заставят сражаться с ними наравне. Больные ублюдки. Скоты. Но я не сдамся! Нет, Тру Грит сегодня не умрёт!

Мун остановился перед очередной дверью.

 — Сейчас я тебя опущу и освобожу. Нам осталось пройти меньше ста метров. Веди себя хорошо и мисс Дейзи будет тоже хорошо себя вести. Ты меня понял?

Он выглядел очень вымотанным. Последнюю дозу он принял ещё наверху, но, видать экономил, боясь, что я могу сломать все его планы, как и весь день до этого. Ну или просто перестану играть по его правилам и решусь, наконец, начать старый добрый мордобой с него. Но что-то мне подсказывало, что начинать сейчас — рано. Уж лучше войти в следующую комнату, узнать что да как, и только потом начать действовать.

-Тру? Ты меня понял?

Я только сейчас понял, что моя голова свободна от захвата. Мун ждал от меня хоть чего-то. Ну и пусть ждёт. Играть в гляделки могут и двое.

Через пару секунд он лишь тяжело вздохнул и поставил меня на землю. Как же хотелось потянуться и напрячь затёкшие мышцы, но надо было сохранять морду.

— Просто иди за мной и ни с кем не говори.

С этими словами он нажал на кнопку у двери. С уже привычным пшиком, она устремилась вверх, открывая вид на бойцовскую… столовую? Либо эти психи сделали яму для бойцов посреди кафешки, либо где-то я просчитался. Внутри было несколько рядов длинных столов и скамей, за которыми сидели десятки пони. Примерно столько же, стояли этажом выше. Какие-то группы пытались общаться с охраной, некоторые сидели и пытались просто поддерживать друг-друга, кто-то просто рыдал. Но никто не дрался, не пытался силой вырваться отсюда или хоть как-то соответствовать хаосу рейдерской жизни. Метр за метром, мы шли посреди обычных пони, которым было… страшно?

— Мун? Мун! Какого черта. Как ты сюда попал? Кто это с тобой? Вы что, в крови? , — к нам подбежал какой-то единорог в обычном комбезе. Было сложно прочитать все эмоции на его морде. Казалось, их там был целый букет.
— Привет, Фло. Всё нормально. Мы пришли закончить этот кошмар. Скоро блокада будет снята.
— Но что там наверху? Охрана молчит, да и вообще не похоже, что им хоть что-то известно. Это зебры? Да? Или Анклав войну начал? Это сейчас самые популярные версии.
— Нет, всё не так плохо. Но скоро Дейзи вам всё объяснит. Просто…

Пока они мило общались, разговоры вокруг стихали, и всё больше и больше глаз приковывались к нам. Теперь говорили только о нас. А вот и первые переговорщики. Вышли трое самых дерзких, судя по всему:

— Что тут делают эти деревенщины из Андвора? Почему их пропустили, а нас — нет? Что тут вообще происходит, я вас спрашиваю, а?
— Флеш, не гони. Это ж Мун! Он пришел всё уладить к Дейзи, — Фло попытался вмешаться.
— Подстилку я узнал, а кто второй? И почему они в крови и без оков? А не кровь ли это наших родных и близких, которые остались наверху, а?
— Флеш Тейзер, поверь мне — всё нормально. И мы пришли с миром.
— С миром? Да вы со своими крылатыми нам только и делаете, что жизнь портите. Набухаетесь у вас там на фермах, и планируете, как нас отсюда выжить, пока нас монстры из Каньона отвлекают.
— Не утрируй.
— Что тут происходит? , — подбежал кто-то их охраны, — Мун. Мисс Дэйзи настоятельно…
— МУН ШАЙН! ТЫ ТАМ ПОТЕРЯЛСЯ ЧТО-ЛИ? БЫСТРО НАВЕРХ! , — раздалось из громкоговорителей.
— … просит как можно быстрее явиться к ней, — ничуть не смутившись, закончил охранник, — Тебе напомнить дорогу?
— Нет. Мы прямо сейчас туда и отправимся. Тру, пошли.
— Никуда вы не пойдёте, пока не объясните, что происходит.

Мун просто проигнорировал его и ушел. А я был слишком растерян и деморализован происходящим, что ещё какое-то время не мог пошевелиться.

— Здоровяк, да, я с тобой говорю. Ты что, новая охрана Муна, а? Эй, ты меня слышишь? Эй? Ты что, обдолбан? Эй!

Я кое-как сфокусировался на нём, но почему-то решил тоже игнорировать идиота и просто уйти.

В спину летели и другие оскорбления и проклятия, но в ушах стоял шум бьющихся устоев и стереотипов. Это что, получается, что мы — рейдеры? Или никто не рейдеры, но все думают, что другие рейдеры. Но если мы не рейдеры, а они тоже не рейдеры, то кто рейдеры? Как-то слишком много рейдеров, блять. То есть мало. То есть… Блять.

— Блять.
— Что?

Мы с Муном были прямо перед дверью с вывеской смотритель, когда я пришел в себя.

— Только не вздумай взрываться сейчас, хорошо?
— Да я не о том. Кто рейдеры, Мун?
— Что, блять? То есть, потом, хорошо? Я тебе за это поясню вечером. Договорились?
— Да. Открывай. Я просто хочу домой.

Очередное шипение двери, и перед нами открылся довольно уютный кабинет, обставленный, однако, не лучше остального бункера. Возможно, дело было в фотографиях незнакомых пони, которые висели то тут, то там. Со всех фото на меня смотрели улыбающиеся морды. На фоне узнавались либо улочки гарнизона сверху, либо что-то, похожее на внутренности тех зданий. То тут, то там были и счастливые родители с детьми. Сердце слегка застонало, когда я вспомнил своё похожее фото. А посреди этой выставки за металлическим столом с компьютером сидела она. Мисс Дэйзи. Некрупная единорожка голубой масти с потрясающе ухоженной гривой персикового цвета. Охренеть, что вспомнил. Я этот персик видел один раз, но цвет, судя по всему, запомнил на всю жизнь. Я бы так и уплыл в воспоминания о том дне, если бы не Дейзи, повернувшаяся от окна в атриум к нам и открывшая пасть:

— Где она?

Перехватив магией поданную шкатулку, она с чудовищной скоростью начала двигать её только в ей известной последовательности. Напряжение со всего её тела спало лишь в тот момент, когда она аккуратно подняла верхнюю часть коробочки, увидела содержимое и тут же закрыла обратно. Я даже не успел понять, что же там, как она расслабленно выдохнула и растеклась в кресле, уже с куда меньшей скоростью закрывая коробочку обратно.

— Хорошо, хорошо. Так, — кивнула она охране, — этого увести, а ты, Мун, останься. Нам предстоит долгий разговор. И убери этот ствол. Он меня нервирует.

Охрана лишь тревожно взглянула на меня и мои мышцы, покрытые кровью и потом, и даже попыталась начать двигаться, как вступил Мун, уже поставивший Уравнитель в дальний угол:

— Нет Дейзи. Сначала выслушай меня. Он нам нужен, — он как-то странно выделил нам, что даже я отвлёкся от запугивания охраны взглядом, — ты же ведь понимаешь, какой ужас творился сегодня ночью? Понимаешь?
— Отставить. Допустим, — я буквально увидел, как охранники синхронно нервно сглотнули, что вызвало непроизвольную ухмылку у меня на морде.
— То-то же, псы. Сидите, пока хозяйка не приказала.
— Что он сказал? , — Дейзи, что не удивительно, услышала меня.
— Это нервное, Дейзи. Не отвлекайся, — тяжелый взгляд Муна напомнил мне, что пока перегибать рано, — пусть эти выйдут, — кивнул он на охрану.

Она кивнула охране.

— Мисс Дейзи, вы уверены?
— Да. Свободны. Ждите снаружи. Я позову, если что.

Мы остались втроём.

— Так вот, продолжил Мун, — я правильно понимаю, что проблемы были только у нас на фермах, да?
— Допустим…
— То есть, жертвы как среди Дюка, так среди и Андвора, были только на двух фермах?
— Продолжай…
— То есть, если вернуть детей, то, глобально, вопросы останутся только у выживших на моей ферме и на ферме Грита?
— Да. К чему ты ведёшь? Давай быстрее. У меня полный бункер пони, которые ждут хоть каких-то вестей с поверхности. А вы, как я понимаю, положили всю охрану наверху?
— Ну… у нас было мало вариантов, как постучаться в твою дверь.
— Хорошо. Я всё равно подозревала всех их в краже шкатулки, потому там и оставила. Если бы постучались не вы, так они. Так что? Ты предлагаешь повесить их смерти на него?
— Нет. Но ты почти угадала. Меня все знают. Выставить твоим агентом слишком просто. А вот его — в это все поверят. У вас с ним были разногласия. Это факт. Все думали, что ты точишь на него зуб. А тут он оказывается твоим агентом, который вместе со мной всё это время распутывал клубок заговора. Потому на наши фермы и напали, когда поняли, что мы работаем над их делом. Плюс, в Андворе — его голос весьма весом. Мы с ним сможем успокоить всех, кто возжелает начать войну. Он нужен.
— Допустим. В этом плане слишком много «но»… Но, обычно, ты знаешь, о чём говоришь. Остаётся только один вопрос — что думает обо всём этом сам Тру. Тру Грит? Что ты скажешь? Ты желаешь мести? Хочешь продолжить мстить Дюку или готов прогнуться под своего дружка и меня, чтобы ваши не развязали войну?

Внутри меня ещё во время речи Муна начал разжигаться огонь, но после её слов, меня прорвало. Я открыл пасть, собираясь вывалить на неё поток отборных слов, которые копились у меня весь день, но магический захват Муна сжал мою пасть так, что из неё вырвался лишь хрип.

— Муни, отпусти его и не мешай. Пусть выговорится. Я должна быть уверена, что я могу доверять ему. Если он скажет хоть одно слово, которое не совпадёт с нашими, то это может сломать весь твой план.

Мун успел кинуть только один молящий взгляд на меня, прежде чем, ослабить хватку. Впрочем, я, на удивление, весь пар выпустил в этот погашенный крик. И это позволило секунду подумать. Кто будет заботиться о моих сыновьях и дочери? Этот подстилка? Или может Дейзи? Или даже док их приютит. Но нет. Нееет. Месть надо подавать холодной. Сегодня я пережил слишком многое, чтобы оказаться на грани смерти в такой нелепой ситуации.

— Да. Всё так и было. Я слышал твой голос по рации. Ты не хотела мне зла. Это всё твои бойцы. К тебе претензий… нет. Дейзи.
— Ох нихрена ж себе. У этих мышц есть мозги. Или ты его выдрессировал? А что он ещё умеет? Тапочки подносить, копыта полировать? Или может он твой любовник?

Не-не-не. На такую провокацию я бы купился вчера утром или даже пару минут назад. Но Мун прямо знал, что целиком зажимать мне пасть не стоит. Ублюдок. Больной ублюдок.

— Нет. Просто у него есть мозги. Он здесь только из-за детей. Пусть идёт за ними.
— А откуда у вас шкатулка?
— А это, я тебе сейчас и буду рассказывать. Здесь не нужны лишние уши.
— Хорошо. Позови этих снаружи, — Мун открыл дверь. Оба охранника тут же развернулись и вошли внутрь, — Проведите его вниз к детям. Меня не беспокоить, пока не вызову. У нас будет длиииииный разговор, — сказала она потягиваясь всем телом в своём кресле, — Ты готов, Муни? Я перенервничала за последние сутки.
— Да, Дейзи.
— У тебя-то хоть претензий нет ко мне? Что у вас там произошло хоть?
— Мои сыновья напали первыми.
— Вот и хорошо. А что с Драй?
— Мертва.
— Хм. Сочувствую, наверное. Но это всё упрощает, верно?
— Да Д… Дейзи.

Я прямо видел, как он тускнел мордой, хоть и продолжал смотреть ей прямо в глаза. Даже улыбку не убрал. Только потянулся за последней бутылкой. Дискорд. Что мы делаем? Эта сделка с совестью достойна самого властелина Тартара. Ну или жалкой тряпки, которую я переоцениваю. Впрочем, может в нём до сих пор говорит наркота? Не знаю. Но охрана начала выводить меня из кабинета. Мы прошли ещё пару коридоров, прежде чем упереться в ещё один лифт.

Мы приехали в самый низ. На указателях мелькали всякие технические термины, внимания которым я даже не старался уделять. Я просто шел. Где-то в душе, я просто не мог поверить, что этот день закончился, а я жив, а где-то проклинал себя шаг за шагом. Впрочем, это всё ещё могло закончиться не так, как планировал Мун. Стоило ему сказать или сделать что-то, что не понравится этой суке, как раздастся приказ убить меня. Но это всё не происходило и не происходило. Но мы всё же без приключений дошли до двери с ещё парой охранников, когда колонки всё же включились:

— Внимание всему убежищу. Говорит Дейзи Глориоза. Беда отступила, ребята. В атриуме вы могли видеть двух моих агентов из Андвора, которые должны были выявить заговорщиков, желающих уничтожить нашу процветающую общину. Они напали на наших соседей, желая развязать войну городов. Даже я была обманута и втянута в их действия, но лишь благодаря нашей разведке, террористы и их планы были раскрыты. Ещё несколько часов, и мы сможем вернуться домой. К семьям террористов не будет выдвинуто никаких обвинений. Вы не виноваты в грехах своих половинок, ребята. До скорой связи.
— Секретная разведка, значит? , — спросил один из охраны.
— Да. Самая секретная. Открывай уже.

Я сам нажал на кнопку, опережая копыта их увальней. Очередное шипение, а вот я уже вижу перед собой пару кобылок, которые ещё минуту назад куклами на копытах делали какие-то представление для жеребят, но из-за объявления отвлеклись. Тут же раздались крики:

— Папа! Дядя Грит! Дядя Грит!

С десяток жеребят бросились ко мне, когда узнали. Мои, разумеется, бежали первыми. Я и не думал, как я устал, пока они не накинулись мне на плечи. Я там и рухнул, обнимая них. Слёзы потекли из глаз, а из горла вырвался выдох облегчения. Не было сегодня. Не было вчера. Не было завтра. Только сейчас. Я здесь. Они здесь. Они здесь… Прошла целая вечность, прежде, чем я услышал вопросы жеребят вокруг:

— Дядя Грит, где наши родители? Где все? Папа, где мама? Дядя, дядя, а нам можно домой?

Я только сейчас увидел, что вокруг нас толпятся остальные, дожидаясь ответа. И раза в два-три больше жеребят сидели у другой стены. Они молчали и боялись подойти, но один, видя мой взгляд, вышел вперёд.

— А это ваши дети? Нам говорили, что вы своих едите, а воспитываете только пегасов!
— Это наш папа! И он никогда не хотел нас съесть! Мы тебе уже говорили!
— А мне родители говорили иначе! Вы дикари! Ваши родители сговорились с пегасами, зебрами и монстрами! И они только и хотят, что убить нас всех!
— Нет!
— Да!
— Хватит, дети. Хватит. Это всё не правда! Верно, друзья? , — сказал я назад, но охрана уже вышла наружу, а дверь была заперта. Я был оставлен буквально один на растерзание толпе детей. Только пара нянечек смотрели на меня с опаской и грустью.

— Нас тоже этому учили. Ещё при прошлом главном. И до него. А у вас, что про нас говорили?

Я не нашел что сказать. Сука. Зачем? Зачем нужен этот бред? Мы просто идиоты, которые сидят по своим домам и ненавидим соседей. Кому это вообще пришло в голову?

— Папа? -, я, наконец, отвлёкся от бардака в башке и увидел, что Хард смотрит на меня с нескрываемой надеждой, — ты в порядке?
— Да, сынок. Не смотри на кровь. Мы сейчас пойдём домой и всё будет хорошо.
— К маме?
— Эм…

Радио издало какое-то шипение и резкий писк, но тут же затихло. Может Дейзи хотела что-то сказать, но Мун её переубедил? Кто знает…

— Папа? Что с мамой, отвечай!
— Пошли домой. Берите остальных и пошли. Мы должны всех развести по домам.
— Нет! , — он слез с меня и топнул копытом по полу с металлическим звоном, — ты нам сейчас всё расскажешь! Быстро!
— Хард! Успокойся! Сейчас не время показывать характер!
— Самое время, отец! Ты от нас что-то скрываешь! Ты просто не воспринимаешь нас с братом серьёзно! Ты не уважаешь нас! Стронг! Бренди! Поддержи меня!

Я посмотрел на Стронга, но тот лишь тяжело дышал, а Дейзи как-то странно смотрела на нянечек. Глаза сына наливались кровью. А потом он ударил меня копытом в горло. Я выронил его, не ожидая удара. Нянечки жались в углы и не знали, что делать. Другие дети тоже что-то кричали, но я в общем гомоне не мог разобрать ни слова.

— Ст… Стронг. Ты чего! Я же ваш отец! Вы что, не верите мне?

Вместо ответа, оба набросились на меня и пытались убить. Я просто встал, чтобы они не могли бить ни по чему, кроме ног.

 — Стронг! Хард! Успокойтесь! Что вы себе… Да вы… — мне не было больно, но злость начала клокотать внутри с утроенной силой, — да вы охуели, пиздюки! Я ради вас жопу рвал! А вы так со мной?

Я сначала хотел дать обоим пощёчины, но потом решил, что этого будет недостаточно. Они должны усвоить урок. Боль — хороший учитель. Боль ты будешь помнить всегда, даже в те моменты, когда тебе ничего не угрожает.

Развернувшись, я ударил Харда наотмашь. Кости Винга в моём копыте вспороли его морду, а сам он отлетел и ударился об стену. Стронгу повезло больше — он как раз пытался укусить меня за задняя ногу. Его я отправил в полёт через всю комнату, прямо в ту кучу кишок из нянечки, в которой дралась пара мелких паразитов.

 — Страйк! — они реально разлетелись как кегли от прилёта сына, — Ну как тебе, сынок? Похоже на проявление неуважения?

На меня набросились ещё двое. Череп первого приятно хрустнул под копытом. А второго я схватил зубами за шею. Откусить сразу не получилось. Но тут в памяти всплыл Сэнд, пожирающий пустынную крысу и размахивающий голой из стороны в сторону. Хех. А это реально помогло! Впрочем, череп прокусить оказалось сложнее, чем я думал. Пришлось выплюнуть. Оглянулся назад. Хард лежал, странно вывернув шею. Урок усвоен.

Надо найти дочь. Двое шакалят начали драться за откушенную мной голову, таща её в разные стороны за уши. Это моя добыча. Убил их обоих. Быстро. Эффективно. Вторая взрослая была жива. Понимала, что я сильнее. Напала сзади. Била в затылок. Промахнулась. Не на того напала. Ударил её туда, куда целилась она. Хм. А она молодец. В том месте череп реально мягкий. Надо запомнить. Боль в задней ноге. Мелкий рогатый попытался меня проткнуть. Не хватило скорости. Пусть полетает, как до этого другой. Что я искал? Чего я хочу? Я голоден. Я хочу… ЖРАТЬ. Хорошо, что вокруг столько мяса. Они не хотят меня бояться. Надо заставить. Или убить…

Что за шум? Мышь? Но я один. Совсем один. Время жрать. Мясо свежее. Мясо мягкое и сочное. Но его очень мало. Хорошо, что здесь много туш. Хватит надолго. Да… Хм. А ведь когда поешь, в голову могут прийти хорошие идеи! Я ведь отличный воспитатель. Как минимум, мои кишки никто на копыта не наматывал десять минут. Я учу их всех простой истине — побеждает сильнейший! И пофиг, что до конца уроков доживают не все. Кто будет на меня жаловаться — тоже получит урок хороших манер. Да. Всё путём. Все так, как и должно быть. Ничего необычного.

Не было. Пока я как будто бы не включился в реальность обратно. Я лежал на спине у одной из стен, а вокруг были десятки детских трупов. В животе была странная тяжесть, но стоило мне об этом подумать, как воспоминания о последней паре минут хлынули на меня водопадом боли. Я вспомнил кого я ел, но не мог заставить себя повернуть голову в сторону трупа. Не мог. Но живот сработал раньше мозга. Меня вырвало. Огромные куски мяса с шерстью минимум трёх цветов, не считая чёрной с белыми полу-полосами, которые сейчас были больше похожи на красные. Снаружи раздался выстрел. Не смотря вниз, я пошел к двери. Было скользко, что-то хрустело, что-то чавкало. Но я не смотрел вниз. Не смотрел. Казалось, если посмотреть вниз, то мир сломается как тонкое стекло. За дверью нашлись три погрызенных трупа и один без куска черепа. Видать он и стрелял, не выдержав воспоминаний. Я шел, не разбирая дороги, вперёд. Мысли не шли, но я даже был им благодарен за это. Благодарил и шел. Куда-то. Я совсем не знаю, сколько прошло времени, когда я вновь оказался в атриуме. Увидя трупы там, я вспомнил, что в коридорах тоже иногда находил редкие трупы в форме охраны или халатах. И плач. Казалось, за всю дорогу я не слышал ничего, кроме звука собственных шагов, плача и какого-то гудения. И здесь тоже были все эти звуки. Разве что я стоял и смотрел, как вокруг валяются выпотрошенные и понадкусанные пони. Кровь, казалось, покрывала весь пол помещения. Стенам тоже досталось. Плач раздавался минимум с двух сторон. К нему присоединился стук копыт. Кто-то идёт? Кто способен был ещё остаться на ногах? А… Я увидел Шайна. Удивительно, но свежая кровь покрывала только его грудь. Он плакал. Нет. Рыдал. Даже громче тех двоих. Не выдержав всхлипываний, я смог заговорить первым:

— Мун. Спроси меня, где дети.
— Я… я всё видел. На камерах. В окно. Повсюду…
— Нет, Мун. Ты не понял. СПРОСИ меня: «Где дети, Тру?»
— Я не хочу, Тру.
— Зато я хочу. Больше некому. Здесь только ты способен хоть что-то сказать, Мун.
— Я не хочу. Я видел всё на камерах. Это было ужасно! Она… Она…
— Мун. Просто спроси меня, пока я крышей не уплыл окончательно.
— ХОРОШО, БЛЯТЬ! Тру! Где дети, Тру?!
— Я их съел, Мун. Как минимум Харда. А остальных либо сам убил, либо видел, как убивали другие, — сказал я абсолютно спокойно, — а у тебя что тут произошло?
— Она… Она… Я не успел среагировать. Она включила какую-то запись, а потом…
— А… Ну да. Это многое объясняет. Слушай, я сейчас упаду в обморок. Это такое странное ощущение, как когда заболеваешь или чувствуешь, что вот-вот тебя вывернет. Только вот с обмороком. Если это всё был сон, то я тебе его, не обижайся, не расскажу. Хорошо? Хоро…

Забавно. Я отрубился ещё до того, как упасть на пол. Никогда ещё такого не испытывал. Забавное ощущение. Никакой боли или холода. Только тьма.