Семья Никс

Глава 16

— Итак, мисс Спаркл, Вы можете рассказать, что вы сейчас делаете, чтобы найти потерянную гробницу?

Твайлайт обернулась и чуть не ударилась носом об объектив камеры.

— Ой! Роллер, отойди немного... О, эм, кхе, — она вошла в "режим лекции", пока камера медленно двигалась назад, рассматривая единорожку, библиотеку позади нее и облако книг, проносящихся туда-сюда по воздуху. — Вообще-то, это одна часть двух разных проектов. Мы были в середине масштабного ремонта библиотеки Кристальной Империи, когда всплыл вопрос о потерянной гробнице, поэтому мы одновременно завершаем ремонт и реорганизацию, а также анализируем архивы на наличие любых ссылок или информации о гробнице или ее местонахождении.

— Вот здесь — она указала: камера неуклюже повернулась и сфокусировалась на нескольких столах, где пони усердно перебирали стопки книг и наклеивали маленькие наклейки с рунами на корешки. — персонал сортирует книги по десятичной системе Дьюхуфа в соответствующие категории и маркирует их соответствующим образом. Затем заклинание сортировки Д. Фрага подбирает их, переносит в стопки и соответственно складывает на полки.

Когда камера сфокусировалась, изумрудное свечение окружило стопку книг в конце стола. Камера отследила, как те пролетели по воздуху, словно стая птиц, и наконец, аккуратно остановившись около ближайшей полки, втиснулись в уже стоявшие там книги.

— После того, как они поставлены на полку, они становятся доступными для специального набора заклинаний поиска контента, созданных Фоксфайром, Гуглплексом и Викер Спиди, которые позволяют нам быстро искать в них любую информацию об утраченной гробнице, — Камера проследовала за ее копытом, когда Твайлайт указала на мерцающую паутину изумрудных линий, которая тянулась от каждой книги на полках, пересекала потолок и затем спускалась к ряду подиумов с классными досками и парящими свитками. Четыре или пять пони собрались вокруг каждой трибуны, бормоча что-то, делая заметки и внося предложения. Время от времени книга перелетала из стопок на несколько почти пустых полок, отложенных рядом с тем местом, где они работали. — Как видите, любые книги с потенциальным содержанием отбираются, чтобы их можно было позже более тщательно просмотреть.

— Так сколько же они нашли? — камера снова повернулась к Твайлайт.

Твайлайт закусила губу.

— Немного, — призналась она. — Но процесс пока находится на ранней стадии, так что мы еще многое можем найти... — она ​​посмотрела через плечо. — Что это?

Камера снова повернулась, показывая Д. Фрага, Фоксфайра, Викер Спиди и Гуглплекса, сидящих на одной из трибун. Они смотрели на свиток перед собой, их головы по какой-то причине были наклонены влево, а выражение лиц было неописуемым.

— Что происходит? — спросила Твайлайт.

— Эмм, я тут пытаюсь откалибровать заклинание поиска изображений, — рассеянно ответил Гуглплекс.

— Кажися, его нужно доработать, — сказал Викер Спиди с остекленевшими глазами.

— Почему, что с ним не... АИИИ!! — Твайлайт появилась в поле зрения, встав позади остальных, чтобы увидеть, что было на свитке. Началась суета, и фиолетовое копыто внезапно заблокировало линзу. — Выключи эту штуку сейчас же! — Было только слышно, как Твайлайт говорит. — Сейчас же! Прежде, чем Спайк или какой-нибудь жеребенок увидит!

— Ладно-ладно...

— Найди эту книгу и сними с полок! Спрячь в коробку, что ли! Это какие же слова дали... ТАКОЕ изображение??

— Ммм, посмотрим. "Макраме".

— Шо, — сказала Твайлайт тоном монотонного недоверия. — Что за черт... Роллер, вырежь это потом... перестань СНИМАТЬ, Роллер, еж твою меть...

— Кхм. Как я уже говорила, это только первый шаг в поисках утраченной гробницы. Пока мы работаем здесь, в библиотеке, пара профессоров из Кантерлотского университета изучает фольклор и устные традиции Кристалльной Империи, а остальные исследуют реликвии и артефакты, которые до сих пор тайно хранили в покоях этой самой библиотеки.

— А кто именно этим занимается?

— Что ж, стажеры проводят большую часть работы с реликвиями под бдительным присмотром миссис Прешиос Лор. Но исследования фольклора, в частности, возглавляет... ах, профессор Дубиус.

— Дубиус? Этот хрыч?

— Роллер! Нельзя так говорить...

— Но это же правда! Он — хрыч старый! Да еще и сторонник превосходства единорогов, этот чертов...

— РОЛЛЕР!

— ...и чтоб не забыл отредактировать, слышишь? А, уже снимаем? Оу. Кхм.

— Так почему профессор И.М. Дубиус возглавляет исследование? Он же не верит в потерянную гробницу. Или в магию земных пони.

Твайлайт вздохнула и закусила губу.

— Потому что он настолько хорош в том, что делает. Он скрупулезен и дотошен. Может, он и не верит в старый фольклор и легенды, но он очень-очень хорошо умеет вылавливать и собирать их. Он лично нашел утерянные сказки Седельной Аравии и задокументировал происхождение всех вариантов легенды о Тротлантиде. Мне в общем-то все равно, поверит он доказательствам или нет, пусть только найдет их.

— Итак... профессор... Почему Вы не верите в легенды?

Профессор Дубиус сидел в подвале, за его спиной стояли архаические реликвии и фолианты. Он фыркнул в камеру.

— Давай перейдем к тому, что ты действительно хочешь сказать, мальчик. Ты хочешь обвинить меня в том, что я произвольный скептик. Который попросту отказывается верить во что-либо, даже когда оно его кусает в одно место. Я прав?

— ...Ладно, можно и так сказать.

— А так ли это?

— ... Что ж... в последнее время Вы ошибались во многих вещах, док.

Дубиус фыркнул.

— А в скольких вещах я оказался прав? Об этом что-то никто не говорит, — он посмотрел мимо камеры на пони, держащего её. — Как ты думаешь, почему я такой жестокий, старый скептик, а?

— Наверное, потому, что Санта не подарил Вам хуфбольный мяч на День Согревающего Очага, как Вы хотели.

Дубиус замер. Несколько секунд он молча стоял. Затем он сел и снял очки-пенсне. Его тон стал мрачным.

— Когда я был мальчиком, до того, как получил кьютимарку, я верил в Санту. Это было несложно: моя семья была хорошо обеспечена, поэтому под елкой всегда было много подарков. Даже те, о которых я просил. Но когда я стал старше, я не мог не заметить, что другие маленькие жеребята, которые были как минимум такими же хорошими, добрыми и послушными, как я, редко получали то, о чем просили. Как ни странно, чем беднее были родители, тем реже это случалось.

Конечно, я наконец-то застукал, как мои кладут подарки под елку. Ну, а кто не догадывается, что Санта не существует, в конце-концов? Но с этого все и началось. Клянусь хвостом, после этого я стал маленьким циничным пустобоким... Но хуже всего было то, что даже после того, как я застукал своих родителей, взрослые отчаянно нуждались в том, чтобы я продолжал верить. Даже если это не приносило мне пользы. Даже если это была очевидная ложь. Они так расстраивались: я должен был продолжать верить, несмотря ни на что.

Я начал замечать разные вещи, в которые должен был верить. У меня была одна из тех ужасных вдовствующих теток, которая вещала мне о всевозможных мифах и ждала, что я в них поверю. "Если не будешь слушаться, тебя съедят параспрайты". "Если будешь есть один сахар, у тебя в желудке заведутся черви". "Не трогай лягушек, а то бородавки появятся". "В старом заброшенном колодце живет чудовище, если разбудишь его, оно затащит тебя на дно!" "Если будешь корчить рожи, лицо застрянет". Что-то в этом роде. Нет, она не могла просто попросить, чтобы я чего-то не делал, она должна была выдумать какой-то ужасный миф или бабайку — чтобы запугать меня и заставить слушаться.

Следовательно, мне было особенно приятно доказывать её неправоту. Я спрашивал врачей о червях в желудке или о бородавках от лягушек и покорно сообщал о своих результатах. Я часами сидел и корчил рожи, а потом громко заявлял, что ВСЕ ЕЩЕ не застрял. Я спустился в заброшенный колодец с веревочной лестницей и фонариком. Я застрял, и им пришлось вызвать пожарную охрану, чтобы выудить меня, но я обнаружил ровно ноль гоблинов и сообщил об этом всем присутствующим. Я развенчал миф о параспрайтах, просидев с ними всю ночь в шкафу...

— Как...

— Один шкаф, один параспрайт, пятнадцать коробок медового овсяного печенья. К утру у меня было ноль печений, около сотни параспрайтов и ноль укусов. Я даже обмазал лицо арахисовым маслом — его они слизали, а меня не тронули. А что касается непослушания, ну, тетя определенно не сказала ничего хорошего обо мне после того, как открыла шкаф и выпустила всех моих параспрайтов в дом.

— ...Да Вы были мелкой дрянью.

— Говори это с улыбкой. Но не это стало решающим доводом. Нет, даже при том, что я любил опровергать и разоблачать всякие вещи, я все еще оставался легковерным. У меня все еще оставались вещи, в которые я хотел верить.

Я заработал репутацию маленького скептика. Жеребчики и кобылки даже спрашивали меня, правда что-то или нет, прежде чем самим поверить. Но в школе был один жеребенок... Сильвер Тонг. Он всех впечатлял, все пустобокие смотрели ему в рот, включая меня. Хотя я дошел до того, что сомневался почти во всем, что говорил любой пони, по какой-то причине я всегда доверял Сильвер Тонгу.

Однажды, я не знаю, наверное, он решил, что было бы забавно убедить местного Сомневашку в чем-то нелепом. Поэтому он отвел меня в сторону и убедил, что знает заклинание, с помощью которого единороги летают.

Это была одна из тех вещей, о которых я всегда мечтал, будучи жеребенком. Уметь летать, как пегас! И вот он утверждает, что изучил заклинание "Порхающего Крыла". К моему огромному стыду, я поверил ему. Тут же. Я попросил его... я умолял его наложить его на меня...

Конечно же, это было не заклинание полета. Просто иллюзионное заклинание, из-за которого из моей спины выросли крылья бабочки. Он даже заставил своих друзей встать позади меня и минутку полевитировать, чтобы убедить меня.

Я знал, что он не может сотворить это заклинание. Взрослые единороги не могут сотворить это заклинание, а он завалил почти все уроки магии... он едва мог левитировать апельсин. Я ВИДЕЛ магическую ауру его друзей, левитирующую меня. Но я так сильно хотел верить. Поэтому я проигнорировал свой здравый смысл и каждую подсказку, что это был обман... И решил впечатлить всю школу своими новыми крыльями. Я взобрался на на крышу школы, крикнул: "Эй, смотрите!" ....и прыгнул.

Я сломал все четыре ноги.

Я пролежал в больнице, в ужасной агонии, с четырьмя ногами в гипсе. Именно тогда и там я осознал истину: пони — лжецы. Они лгут друг другу, они лгут себе, и они делают это по плохим причинам. И хотя каждый пони — лжец, они никогда не ловят других на лжи. Так что быстрее и безопаснее просто предположить, что кто-то соврал тебе, потому что девяносто девять раз из ста так и есть, да и не нужно себе ноги ломать, чтобы узнать об этом.

И именно так, мой мальчик, я и получил кьютимарку.

Последовало долгое молчание.

— Чувак....

— Мальчик, пони слишком готовы верить. Слишком готовы верить ВСЕМУ. Либо потому, что они боятся, что это правда, либо потому, что они отчаянно хотят, чтобы это было правдой. Точно так же, как маленькие жеребята отчаянно пытаются верить в толстого пони, который пролезает в дымоход, чтобы исполнить желание их жадного сердечка, или в то, что альтер-эго принцессы Луны выскочит из унитаза и сожрет их. Или как глупый маленький единорог верит, что сладкоречивый лгун научит его летать.

Пони спрашивают, почему я исследую мифологию, фольклор и устные традиции. Ну, я исследую старые сказки, истории и легенды — например, этот старый миф о тайнах магии земных пони — по той же причине, по какой пони в Хостралии исследует ядовитых змей. Чтобы я мог знать, какая ложь искажает правду, чтобы я мог знать, откуда она взялась, и чтобы я не угодил копытом в клыки.

Я сомневаюсь, потому что никто другой, похоже, не хочет. Пони меня не любят: они ненавидят меня за то, что я порчу их сказки. Но знаешь что? Я могу с этим жить. Потому что уж лучше я разобью сердце глупому мечтателю, чем потом узнаю, что он переломал себе ноги.

Рулон пленки закончился; камера щелкнула и остановилась. Роллер опустил камеру, моргая. Профессор бросил на него долгий оценивающий взгляд и отвернулся.

— А теперь прошу меня извинить, но мне нужно вернуться к работе.

Роллер взял камеру и тихонько ушел.