Власть и властвующие

Концепции сюжетов, составляющих рассказ (на первом этапе это были два независимых рассказа) восходят к размышлениям на тему концовки 9-го сезона MLP:FiM осенью 2019 года.

— …Да-да, Гри… Ну, птичка моя, тебе не о чём волноваться! Я прекрасно поужинал! Ну, ты же знаешь, что Губерт не даст мне пропустить обед. А старина Гилви — великолепный повар. А сейчас мне пора ложиться спать. Завтра очень много дел… Ну, ну ты же знаешь, что это дела государственной важности… Да, я тоже тебя люблю.

Канцлер Республики Грифонов Гай Гутхеард повесил трубку и взял с подноса свой вечерний кофе, принесённый старым камердинером Губертом.

— Отменно! На этот раз ты превзошёл самого себя!

— Премного благодарен! — Губерт склонил голову — Господин канцлер, какие будут распоряжения? — добавил камердинер, дождавшись, когда хозяин допьёт.

— До утра больше ничего не надо. Я думаю, что спать буду долго… так что без крайней необходимости не беспокойте меня до девяти.

— Слушаюсь, господин канцлер! — Губерт склонил голову и вышёл, оставив Гутхеарда одного. Канцлер взглянул на себя в зеркало: крепко сложенный, рослый грифон с первой сединой. Нелегко дался путь к власти сыну мелкого провинциального чиновника. Гимназия, полуголодные студенческие годы, мелкая адвокатская контора… Затем армия, издёвки и насмешки высокорождённых идиотов. Мятеж провинций против разваливающейся на глазах имперской власти, гражданская война, пост чрезвычайного комиссара, провозглашение Республики Грифонов, карьера в министерстве, и, наконец, верховная власть. Канцлер подошёл к столу, на котором утыканные флажками карты отображали основные этапы (и варианты) грандиозной операции, спланированной в Генштабе Республиканской Армии. Пока, однако, это были формально лишь сугубо теоретические разработки. Значительную часть вооруженных сил Республики Грифонов ещё предстояло подготовить для этой войны. Более того, канцлер прекрасно понимал, что реальная кампаний почти наверняка пойдёт иначе, чем в любом плане. Но это его не волновало: главным было обозначить основные цели, а уж скорректировать планы в зависимости от ситуации при наличие эффективного аппарат управления была вовсе не невозможным. Что же до того, что немалой части соединений и объединений Республиканской Армии, не говоря уже о силах союзников, ещё нужно было готовитесь, так это было вполне допустимо. Даже полностью отмобилизованных Легионов вполне хватит на первом этапе — а потом Республика получит дополнительные ресурсы, в том числе, и в виде армий остатков Империи и её вассалов. Но это дело будущего, пусть и уже недалекого. Завтра трехсторонние переговоры с имперскими и эквестрийскими дипломатами под гарантии Цезаря (этот полосатый оболтус уже вообразил себя миротворцем… ага, как же) покажут, кто настоящий хозяин в западной Грифоники, а потом, потом… Эти копытные ответят за то, что столько лет беззастенчиво лезли в дела своих соседей. Да, их  веками защищала могущественная магия. Но теперь техномагические технологии грифонов позволят переломить ситуацию в пользу истинных владык земли и неба. А пони пусть и дальше поют про свою “Гармонию”, в эти сказки верят только слабаки и недоумки…

…Столица Эквестрии пылала. С мостика флагманского дирижабля “Адмирал граф фон Граббентрупп” открывался прекрасный вид на ужасное и величественное зрелище: десятки пожаров полыхали в разных кварталах Кантерлота, постепенно угрожая слиться в один большой пожар. Полуобрушенные башни Кантерлотского замка щерились в багровая задымленное небо, широкие проспекты были завалены обломками зданий и изрыты воронками. О да, сломить эту оборону было нелегко. Инженерные войска Эквестрии, кажется, превзошли самих себя.  Но один за другим под натиском легионов Республики пали хитроумно спланированные линия обороны, были захвачены или подавленные огнём грифоньих пушек многочисленные артиллерийские позиции, вскрыты и уничтожены опорные пункты. Эквестрийские дирижабли были или уже свергнуты на землю, или, лишенные оружия и двигателей, очень скоро должны были там оказаться. Лишь флагман воздушных сил Кристальной империи, “Ми Аморе Каденса”, ещё продолжал отчаянно огрызаться немногочисленными уцелевшими пулемётами и орудиями. И он уже был обречён: в обшивке зияли дыры, и газ стремительно выходил наружу, в то время как один двигатель был уже разбит, а другой, ещё натужно ревущий, должен был скоро — судя по бьющей из пробитого кожуха струе дыма — разделить его судьбу. Звенья эквестрийских летунов по-прежнему раз за разом взмывали в небо — но вновь и вновь встречали достойный отпор. Прославленные “Вондерболты” не смогли ничего противопоставить  воздушным легионером Республики и рыцарем Империи. Тем более, ничуть не помогло эквестрийцам то, что на их  стороне сражались и многие грифоны, как из числа тех, кто переметнулся к пони с начала войны, так и те,  кто служил им давно. Но меньше всего канцлер думал об этих отщепенцах. По-прежнему он не давал победной эйфории овладеть собой. Да, да. Ведь он прибыл на театр военных действий лично, оставив в столице вместо себя этого аристократического шаркуна, вице-канцлера фон Гагенна, изображать верховную власть не для того, чтобы просто понаблюдать со стороны. Он хотел быть в центре событий, даже если это и имело некоторый риск. Впрочем, теперь уже было видно, что сопротивление защитников Кантерлота будет сломлено в течение ближайших часов. Но это еще не повод раньше времени предаваться ликованию. Хотя окончательное сопротивление будет подавлено ещё не скоро, сейчас самым главным было, наконец, прорваться к замку, и взять его штурмом. Разведка уверено утверждала — принцесса Твайлайт Спаркл находится в замке. И теперь предстояло сделать последний, решающий ход в этой безупречно организованной кампании. Могучая пружина грифоньей силы, столько лет сжимаемая, наконец-то распрямилась. Распрямилась, чтобы поставить зарвавшихся копытных на место. Пока эквестрийские дипломаты что-то бормотали про компромиссы и договоры, легионеры Республики сокрушили сопротивление деморализованных армий гибнущей Империи и её союзников. Правительства и партии — всё эти жалкие политиканы, способные только без толку болтать, социалисты, либералы, монархисты, гармонисты и все прочие  — все были в считанные месяцы лишены власти. И если понячьи стратеги думали, что Республика продолжит после падения Империи собирать земли грифонов, то они просчитались. Конечно, на юге легионеры всё ещё громили грозную с виду, но не на деле армию Троттоманской Порты, но главные силы были направлены на другой материк, чего эквестрийцы не ожидали. Вся их магия на сей раз оказалось бессильна. Новый мировой порядок вот-вот должен был стать реальностью… 

Когда канцлер добрался до дворца, бой на внешнем периметре уже был окончен. Уцелевшие гвардейцы отступили вглубь дворца. Гутхеард и его телохранители миновали несколько коридоров и залов, носивших следы кратковременного и беспощадного боя и подошли к массивным дверям, ведущим в тронный зал. Вокруг дверей расположился большой отряд грифонов, одновременно держащей выход из зала под контролем и готовых дать отпор неприятелю, если он атакует из одного из дворцовых коридоров.

— Мой экселенц! — подскочила с докладом крепко сложенная грифина-майор — Двери в зал не поддаются. Саперы пытались их подорвать, но магия поглощает силу взрыва. Я приказала доставить более мощные заряды, хотя мы можем применить и разрушители магии…

— В этом нет нужды. В соседнем зале я видел эквестрийское орудие…

— Так точно, мой экселенц! Эксестрийцы пытались заманить наших бойцов под его огонь, но не успели сделать ни одного выстрела.

  — Ну тогда катите-ка его сюда.

Вскоре орудие — а это была легкая полковая пушка-четырёхфунтовка — было притащено к дверям и выставлено на подходящую для стрельбы позицию. Конечно, среди находившихся здесь легионеров не было профессиональных артиллеристов, но ведь тут и нужно-то было только выставить фугасный снаряд на удар и дать выстрел прямой наводкой. Грифоны отступили назад, грянул выстрел — и расчёт вполне оправдался: фугасный снаряд снёс двери с петель. Защитная магия не смогла его остановить. Однако дверь была только первым препятствием: за полуобрушенным порталом виднелось пурпурное защитное поле, в котором смутно вырисовывались фигуры защитников дворца.

 — Они до сих пор надеются на силу своей защитной магии? — фыркнула майор — Пора бы уже понять, что это не поможет.

— На сей раз там действительно собрана огромная мощь… — осторожно заметил стоящий рядом артефактор. В том, что мощь заклинания была огромна, не было ничего удивительного. Как и в том, что республиканское командование предвидело это, и атакующие колонны были снабжены самими мощными разрушителями магии.  

…Защитный купол схлопнулся, будто проколотый иглой воздушный шарик. Эквестрийские гвардейцы в золоченных доспехах были раскиданы, будто игрушечные солдатики. Легионеры Республики ворвались в тронный зал, а за ними следом вошёл первый творец этой невероятной победы, канцлер Республики Гай Гутхеард.

— Мой экселенц, позвольте доложить: у нас пленный… — начал было офицер легионеров, но канцлер отстранил его, сам подходя к удерживаемому двумя солдатами синеватому грифону в форме Королевской гвардии Эквестрии. Грифон был избит в кровь, блестящая униформа изорвана и испачкана кровью, но не узнать его было невозможно.

— Командир первой роты батальона грифонов Галлус, ученик принцесса Твайлайт Спаркл… Ну что, юноша, помогла тебе твоя принцесса? Помогли тебе твои пони? Не похоже. Впрочем, неважно…

Синепёрый щенок, кончено, хотел выдать что-то возвышенное и пафосное, но Гутхеард и не думал его слушать. Не до него сейчас, да и вообще… А после победы трибунал займётся всеми изменниками грифоньей расы. Ещё несколько шагов, и канцлер, наконец, увидел её, принцессу Твайлайт Спаркл, правительницу Эквестрии. Аликорн неподвижно лежала среди обломков колонн и осколков витражных стёкол. Это было даже странно — столь сильное существо, похоже, не пережило разрушения магического щита.

— Она что, уже мертва? — недоверчиво спросил Гутхеард у склонившегося над телом принцессы мага-артефактора.

— Насколько могу судить, мой экселенц, да.

Канцлер хотел приказать забрать тело принцессы с собой на борт дирижабля, но вдруг среди обломков кто-то завозился. Залязгали затворы, а телохранители сомкнулись вокруг канцлера. Из кучи щебня поднялся фиолетово-зелёный дракон.

— Ну как же мы могли забыть о вернейшем прихвостни принцессы Твайлайт, Спайке-Драконе! — усмехнулся Гутхеард.

— Глупцы, вы радуетесь победе. Но она не имеет никакой цены после того, что вы сотворили. Что, до сих пор так и не дошло? Взгляните хотя бы вверх, “владыки земли и неба”!

Слова Спайка казались речью сумасшедшего, но, против воли, канцлер вскинул глаза вверх. Что-то заставило его с тревогой смотреть в пролом дворцовой крыши… Странно, разве уже поздний вечер? Канцлер торопливо взглянул на часы. Нет, только шесть. Почему же так стремительно темнеет?

— Ну что, увидели, наконец? Поздравляю, клювастые обалдуи, вы только что разрушили систему, удерживающую нашу планету в равновесии. Больше Солнце светит нам не будет!

В другое время канцлер отмахнулся бы от подобных слов, как от понячей мистики. Но теперь, теперь…

— Срочно возвращаемся на “Граббентруппа”! — приказал канцлер, и, повернувшись к грифине-майору, добавил: — Всех пленных расстрелять.

— Но… мой экселенц… Что же происходит?

— Выполняйте приказ, майор! — бросил Гутхеард и двинулся к выходу. Спустя минуту он услышал, как в тронном зале загрохотали выстрелы…

“Как же это случилось” — думал Гай Гутхеард, отложив в сторону такой пространный и такой бесполезный доклад — “Кто бы мог подумать, кто бы мог помыслить мог о том, что земля грифонов, равно как и земля пони станет весьма точным подобием гриффоньего ада…”  Пожалуй, единственная разница с тем,  как ад описан в преданиях, состояла в том, что в аду всё-таки был свет а засыпанные снегом равнины, заледенелые леса и горы, замерзшие реки — всё это тонуло в вечном мраке. Всё же система безопасности сработала безукоризненно: ещё до того, как всё окончательно рухнуло, правящая верхушка Республики благополучного успела укрыться в нескольких автономных убежищах, подготовленных на случай затяжной войны. В убежища, пусть и куда менее надёжные, в соответствие с планами гражданской обороны отправилась и большая часть населения Республики. Но для них это была лишь небольшим оттягиванием близкой катастрофы. А она поднялась в полный рост: после того, как Эквус оказался погруженным в вечную ночь, за вечной ночью наступила и вечная зима. Температура на лишенной солнечного тепла и света поверхности планеты начала стремительно опускаться, на землю обрушились тонны снега, пресные, а затем и солёные воды сковал лёд; вдобавок, атмосфера будто бы взбесилась — сделавшись столь нестабильной, что не было никакой возможности хоть как-то предсказать её поведения. В отсутствие света прекратился фотосинтез, и вскоре растительность перестала существовать — тем более, в виду воцарившегося снаружи лютого мороза. Судьбу растений очень скоро должны были разделить и животные — да и вообще, почти всё живое… Не исключая, конечно, и разумную жизнь. Более того, из подготовленного инженерами и логистами подземного убежища доклада ясно было видно  — даже при строжайшей экономии скрывшееся под землей чиновники и военные Республики смогли бы протянуть, самое большое полтора года. Пища, лекарства, энергия  — всё теперь сделалось бесценным…

— Ваш обед, господин канцлер! — эти слова вывели Гутхеарда из раздумья.

“Обед! Подумать только” — канцлер бросил взгляд на тарелки, которые Губерт снимал с подноса. В одной с них плескалось желтоватая жидкость, в которой, словно бы редкие острова среди океана, виднелись кусочки чего-то непонятно  — это трижды разбавленное варево из концентрата следовало именовать супом; что же до второй тарелки, то на ней возвышалась горка консервированных бобов — совсем не плохое кушанье, если бы их было побольше и если бы они были хорошо разогреты. Но об этом и мечтать не приходилось — всё та же проклятая экономия. Так что бобы были только слегка тёплыми даже сало до конца не разошлось. И всё-таки это пища — если подумать что у тысяч тех, чьи интересы поклялся защищать канцлер или, по крайней мере, у той их части, которая была ещё жива настоящий момент, не было и такого. Так что Гутхеард со вздохом взял ложку и приступил к еде. Выхлебав суп и проглотив бобы — при всем желание, надолго растянуть приём столь малого объёма пищи не получалось — Гутхеард отодвинул столь быстро опустевшие тарелки, встал из кресла и прошёл к скрытому в стене бару. В отличие от большинства обитателей убежища, лидер уже не существующей Республики мог позволить себе бокал-другой вина или чего покрепче… хотя и этот запас стремительно уменьшался. Налив вино в бокал и сделав первый глоток, канцлер вновь задумался. Как же так вышло, что они были настолько глухи к словам эквестрийцев? Ведь речь шла не о священных текстах древних мистиков, а о работах учёных с мировым именем. И не только эквестрийских. И все они доказывали, что магия принцесс-аликорнов  — та самая сила, которая обеспечивает стабильность Эквуса относительно Солнца. Однако… почему вся верхушка Республики так уверено отмахивалась от всех учёных, высказывающихся в поддержку концепции эквестрийцев — не исключая и доктора Бехенбауэра, самого выдающегося физика Грифоники? О Борей, почему мы были так слепы?

— Мой экселенц! — раздался из селектора голос дежурного адъютанта — господин Губер хочет говорить с вами.

— Хорошо, пусть войдёт… — внезапный визит начальника Тайной полиции удивил канцлера. Губеру тяжело далось сидение под землей. Он вскоре заболел — а эта участь постигла не его одного — и почти не покидал своих апартаментов. Канцлер не видел его уже неделю, и, когда старик вошёл, в глаза Гутхеарду бросилось, как за эту неделю он переменился. Лысина стала куда заметнее, задние ноги едва слушались, вся фигура просела и поникла. На полпути к столу Губер закашлялся и остановился на несколько секунд. В этот момент Гутхеард заметил, что у него нет ни портфеля, ни даже папки. А прежде начальник Тайной полиции с ними не расставался. Но вот старый грифон добрался до стола и сел в кресло.

— Добрый день, друг мой. Что-то случилось? Ты плохо выглядишь... может быть, тебе стоило просто позвонить. Если что-то важное, я бы пришёл к тебе…

Казалось, старик даже не обратил внимания на слова канцлера. Наконец, словно бы что-то переборов в себе, он заговорил:

— Мой экселенц, я… я хотел доложить… — было видно, что грифон с трудом подбирает слова. Да, он был болен — и болен тяжело.

— Что случилось?

— Мой экселенц… очень скоро в убежище… начнётся мятеж.

— Мятеж? Вам удалось выяснить, кто стоит во главе заговора?

— Экселенц… — прохрипел Губер и зашёлся в кашле — Нет… нет никакого заговора. Просто… просто… наши солдаты  — единственная реальная сила в этом подземелье. Им не нужны бесполезные начальники… Так что уже скоро… может, уже сегодня… может, прямо сейчас…

Губер снова закашлялся, а когда кашель прекратился, он ничего больше не сказал. Канцлер почувствовал, что слова начальника Тайной полиции ужасающе логичны. Даже странно, как это он сам не подумал о том же. В повисшей тишине вдруг раздался звонок телефона. Гутхеард снял трубку:

— Я слушаю.

— Экселенц!.. В коридоре стрельба и крики… — пропищала в ухо мембрана. Канцлер узнал грифину из внутренней охраны, дежурившую на входе в командный отсек.

— Немедленно закрой и заблокируй двери, идиотка! — воскликнул Гутхеард и, бросив трубку, выбежал из кабинета. Оттолкнув адъютанта, он подскочил к контрольной панели: да, так и есть, двери заблокированы. В приемную вбежал комендант комплекса.

— Что, порази вас Борей, происходит, оберст?

— Мой экселенц… я не знаю… они просто… просто взбунтовались…

Гутхеард раздраженно щелкнул клювом и вернулся в кабинет. Всё ещё сидящий в кресле Губер пил канцлерское вино прямо из бутылки. Оторвавшись от горлышка, он проскрипел:

— Кажется, я слишком много хотел от наших солдат. Они не столь терпеливы, если уже началось…

Не слушая старика, канцлер опустился в своё кресло и, быстро обдумав положение, убедился в том, что оно было абсолютно безвыходным. Даже если пустить в мятежную часть подземелье отравляющий газ, а такая возможность была… это лишь ненадолго оттянет и их гибель. Особенно в свете того, что генераторы, скорее всего, не выдержат сначала закачки газа, а потом — и самое главное — вытеснения газа наружу. Кроме того, разве они не были обречены в любом случае? Так не лучше ли прекратить этот нелепый спектакль? Нервно рассмеявшись, Гутхеард нашарил на шее под воротом рубашки цепочку с маленьким ключом. От Губера не ускользнуло это движение, и он махнул лапой в сторону, как бы приглашая канцлера продолжать и торопливо опрокинул в клюв остатки вина. Снова рассмеявшись, Гутхеард подошёл к стене и отодвинул в сторону часть деревянной панели. Ключом он легко отомкнул маленькую дверцу, за которой в небольшом углубление виднелся рубильник, а рядом с ним — ещё одна скважина для ключа. Сорвав с рубильника пломбу, Гутхеард вставил и повернул до щелчка ключ. Теперь оставалось только потянуть за рубильник  — и всё подземелье взлетит на воздух. И он дернул рубильник вниз, мимоходом подумав о том, что всё-таки жаль, что Гризельда с детьми оказались в другом убежище…   

Золотистые солнечные лучи скользнули по подушке, и лежащий в постели грифон открыл глаза. Несколько секунд он удивлённо смотрел в потолок.

— Так что же это… просто сон? — Гай Гутхеард приподнялся — Ну конечно, сон. Да ещё с такими глупостями, будто из бульварного романа. Тьфу, какой ещё “граф фон Граббентрупп”… выбивать двери фугасным снарядом, надо же такому привидеться…

Но вдруг в голове грифона мелькнула молнией мысль. А что если… что если произошедшая в его сне катастрофа… всё-таки возможна? Почему всё-таки они игнорировали эквестрийскую концепцию устройства Солнечной системы? А если эти копытные правы, и без аликорнов… Мысли заметались в голове канцлера, однако вскоре он решил, что если есть хоть какая-то реальная угроза, то игнорировать её он не в праве. Что-то, а погубить свой народ во имя его же… нет, не ради этого он поднимался к власти. Поэтому… пожалуй, стоит сообщить эквестрийскому послу, что он готов лично встретиться с принцессой Твайлайт Спаркл. В этот момент открылась дверь спальни, и вошёл катящий перед собой тележку Губерт.

— Доброе утро, господин канцлер! Сейчас девять часов. Ваш кофе готов!

Лишь только когда за ней закрылись двери, ведущие в личные покои, отделяя не только от членов делегации Республики Грифонов, но и от собственных чиновников и дипломатов, принцесса Твайлайт Спаркл, правительница Эквестрии, смогла выпустить наружу накопившуюся за это тяжелое во всех смыслах утро усталость. Аликорн разом потеряла по меньшей мере, треть своего величия, но этого, к счастью, уже никто не видел. Добравшись до своей уютной спальни, Твайлайт прошла мимо столика, подцепив телекинезом большую кружку горячего какао (Спайк не забыл сделать соответствующие распоряжения) и плюхнулась на диван. Принцесса пила ароматный напиток мелкими глотками, пытаясь обдумать случившиеся, но думать, увы, совершенно не хотелось. Вернув опустевшую кружку на столик, Твайлайт с блаженной улыбкой опустила голову на подушку. Когда она проснулась, Солнце уже было низко. Твайлайт бросила взгляд на часы: шестой час. Солнце… великая сила, даритель жизни… невероятная мощь, с которой ей приходиться иметь дело каждые сутки. Эту силу можно было, как подтвердила практика, использовать и для того, чтобы устрашить врагов Эквестрии. Поднявшись с дивана, Твайлайт вышла в маленькую гостиную, отделанную в позднееимперском стиле, с ореховыми панелями, бархатными обоями и расписными плафонами. Там её уже давно ждали друзья. Спайк, развалившийся в антикварном кресле, бросившим негнущийся от позументов вицмундир на подлокотник и читающий академический сборник мифов с тем же видом, с каким прежде он читал комиксы. Изящно откинувшаяся на диване Рэрити в серебристом платье. Кажущаяся старше подруг Эпплджек в выходном костюме с бабушкиной косынкой на шее, тянущая лимонад через соломинку. Рэйнбоу Дэш в парадной форме, нервно расхаживающая у окна. Ещё более нервная Старлайт Глиммер  — вымотавшаяся, с мешками под глазами… но счастливая тем, что сумела оказать поддержку принцессе. И совсем юная единорожка малиновой масти, скромно сидящая в углу. Флаттершай и Пинки Пай отсутствовали. На то были свои причины, но Твайлайт не могла отделаться от мысли, что это знак того, что она поступила неправильно. Она обратилась к собравшимся:

— Привет, ребята! Как, по-вашему, всё прошло?

— Ты сделало то, что никто бы иной не сделал, Твайлайт. Как я всё-таки счастлив, что всё эти годы был рядом с тобой… Впрочем, я это уже не раз говорил…

— Это было великолепно, дорогуша! — промурлыкала Рэрити — Сложно с большим изяществом и вниманием к деталям провести переговоры! Ты блистала, как настоящий бриллиант.

— Ну, эт’ хорошо в’шло, сахарок! — неистребимый “домотканый” акцент ЭйДжей казался ещё заметнее после слов Рэрити; земнопони закусила соломинку и добавила: — Что ж ск’зать-то ещё?

 — Так и скажи: это было потрясно! — встряла Рэйнбоу — Нет, правда, Твайли, это было потрясно! А уж какое у тебя вышло это самое… видение. Старлайт нам его показала! Просто отпад! Лучше любого фильма. Мрачновато только… зато крутые бои! Бах-трах! Кровь, кишки, рас…пегасило… — окончила пегаска, бросив взгляд на малиновую единорожку.

— Да, ты прекрасно справилась, Твайлайт. Жаль, нет Флаттершай и Пинки. Ну, ты знаешь, Флатти занята с Дискордом, а у Пинки младшенькая заболела…

— Да-да, я знаю. Спасибо, Старлайт. Ну а ты что скажешь, Ластер?

— Я? Ну… я… — Ластер Даун зарделась от смущения — Вы… вы самая лучшая принцесса на свете! — выдавала она наконец.

— Ты так думаешь? Ну ладно, девчата, Спайк… вы не подождете нас с Ластер. Я бы хотела переговорить с ней наедине.

— Да какие проблемы, Твайлайт? — Спайк пожал плечами — Кончено, идите, мы подождём.

Принцесса-аликорн и её ученица вышли в сад. Твайлайт прекрасно помнила, как её случалось вот так гулять здесь с Селестией, впрочем, именно поэтому она повела сюда Ластер. 

— Значит, ты думаешь, что я поступила наилучшим образом?

— Ну.. принцесса… это же все так думают! Вы защитили Эксестрию и весь мир от этих дурных грифонов!

— Только другие, в отличие от тебя, видят, что мне пришлось для этого поступить не лучшим образом!

 — Вы о чём, принцесса? — удивлённо спросила блондинка.

— Ты не понимаешь? Ну хорошо, давай по порядку. Эти грифоньи шовинисты действительно опасны. Ради торжества своей Республики они были готовы развязать войну не только с другими государствами грифонов — а нам стоило таких трудов добиться их примирения с Империей, но и с Эквестрией. Их нужно было остановить. Но что я сделала ради этого? Разве я не вторглась в сознание разумного существа, не внушила ему сон, который АрДи сравнила с фильмом… м-да, а вышло местами глупо, а местами… не в этом суть. Важно, что я это сделала…

— Но вы же так поступили ради благой цели!

— А ты не обратила внимание, что грифоньий канцлер тоже искренне верил в то, что готовит войну ради блага своего народа?

— Так то — он, а то — вы! — не сдавалась Ластер.

 — Или вот… а, мы пришли. Я часто сюда прихожу. Ты ведь помнишь… их?

Твайлайт указала на странную скульптурную композицию в конце дорожки.

— Ещё бы не помнить! Это же величайшая победа Элементов Гармонии!

— А ты помнишь, Ластер, что вот ей — Твайлайт ткнула копытом в фигурку пегаски, чью лицо было искажено ужасом — ей было лет меньше, чем тебе, когда мы отправили её в Тартар. А после — сюда.

— Принцесса, разве Коузи Глоу не заслужила такой участи?

— Заслужила. Но мы не должны были тогда поступить так. Отправив её тогда в Тартар, мы своими же копытами убили последнюю надежду для Коузи. Но мы… просто испугались. И я — в первую очередь. Она была моей ученицей, как и ты, Ластер! А я не смогла уберечь её от превращения в чудовище…

— Не казните себя, принцесса. Вы же говорили мне, что все могут ошибиться.

— Да, это мои слова. Похоже, что я слишком много хочу сгрузить на тебя сразу… Я верю, повзрослев, ты поймешь мои чувства. Понимаешь, мне не легко далось моё недавнее решение. Мне так же нелегко далось и… вот это… — она вновь кивнула на статуи — Но я не могла поступить иначе. Прежде я и сама не понимала, но потом поняла: если ради своего народа мне придётся запятнать свою совесть, то это мой долг. Лишь одно меня тревожит: где границы? Вот она вот — Твайлайт указала на чейнджлинга-королеву — тоже думала, что действует во благо своего народа и что может ради этой цели всё. И чего Кризалис добилась? Её бывшие подданные пугают её именем детей… Уж я молчу про Тирека, который думал, что сама его сила даёт ему право делать всё, что заблагорассудиться. Разве я не могла сделаться такой же, как они? Только не говори, что я пони, Коузи Глоу слишком яркий пример.

— Ну, может, и могли. Но не стали же?

— Ну да, не стала. Мне бы твою уверенность, малышка. Ну ладно, хватит на сегодня. Подумай над моими словами. Может, не сейчас, но однажды ты меня поймешь…

— Конечно, принцесса!

Кингисепп, август — сентябрь 2020.