Песнь угасания

Стих 11. Последняя ночь

С высоты птичьего полета королевский замок выглядел совсем крохотным и с легкостью помещался на копытце у Кики. Сие замечание, высказанное Глют, заставило ее слабенько улыбнуться.

Темнело. Под массивными стенами замка, окруженными магическими огнями, располагались немногочисленные войска, дожившие до сего момента. Тут и там горели куцые костерки, торчали редкие палатки, сверкало железо.

— Прямо как оловянные солдатики, правда, Кики? — молвила Глют как-то неестественно взволнованно и громко. — Смотри сколько их!.. — Ее голос вдруг стал слабеть с каждым словом: — И там, и тут, и даже здесь. Я думала, их будет больше… — произнесла она уже почти шепотом, едва слышимым сквозь ветер.

Колдунья думала, что почувствует себя, наконец, хотя бы в относительной безопасности, когда увидит Замок Двух Сестер. Но нет, этого не произошло. Внутри сформировалось тяжелое, неприятное ощущение, оно болезненно давило на внутренности. Глют взглянула на летевшего рядом пегаса и увидела в его глазах то же самое — понимание, чем закончится завтра.

Но вот они стали снижаться, а замок — расти и шириться во всех направлениях. Они приземлились на площади пред дворцом, где их встретила принцесса — сама принцесса Луна! Все четверо согнулись в поклоне, кто во что горазд, ибо аристократов среди них не было, что вызвало язвительную усмешку со стороны драконицы. Но где же старшая сестра, принцесса Селестия? Сей вопрос и озвучил Найт.

— Она присоединится к нам позже, — ровным голосом ответила Луна, обводя взглядом четверку пони. Пегас, явно из небесного города; колдунья со странным огоньком в глазах; монахиня, витающая в облаках. Верный страж ничего не упоминал о них. Наконец ее взгляд зацепился за артефакт в форме звезды, который юная пони ногою прижимала к груди.

Луна приблизилась Кики, чуть склонила голову и улыбнулась ласково:

— Ты позволишь?

Монахиня бросила неуверенный взгляд на свою ношу, прислушиваясь, но ответом ей была тишина. Похоже, Никта не возражает. «Все идет так, как дóлжно», — как она говорила. Монахиня протянула звезду принцессе. Луна благодарно кивнула и подхватила ее облачком магии. Немного покрутив, как будто что-то выискивая или проверяя, она, наконец, удовлетворилась. Звезда исчезла во вспышке телепортации.

— Следуйте за мной, — сказала принцесса.

Разношерстная троица обменялась удивленными взглядами между собой, однако повторять им дважды не пришлось.

Шагая по бесконечным залам и коридорам дворца, совершенно пустым и как бы заброшенным, они чувствовали себя странно и как будто даже в сказке: ни один из них и предположить не мог, что в один день они повидают принцессу и богиню в одном лице, а затем она же позволит им повидать дворец изнутри. Кики окончательно отошла после долгого перелета и оживленно шепталась с Глют. Рейн держался от них особняком, однако ему по какой-то неясной причине было забавно наблюдать за этими двумя.

— Вы можете расположиться, где пожелаете, благо свободных комнат более чем достаточно, — промолвила Луна, чем удивила троицу еще больше и засмущала их окончательно.

— Правда? — у Кики запрыгали искорки в глазах.

— Правда.

— Ваше Величество, мы не достойны такого отношения, — Глют не могла не сказать это. Того требовали ее скромность с воспитанностью.

— Завтра все изменится до неузнаваемости. Сегодня, вероятно, последняя ночь, когда существует такое понятие, как сословие. Достойны или нет, это имеет третьестепенное значение. Вы проделали сюда долгий путь — кто-то буквально, кто-то метафорически, — посему… отдыхайте. Выбирайте любую комнату, что придется вам по душе.

— А вы? — вдруг полюбопытствовала Кики.

— Мне необходимо обсудить несколько вещей с капитаном и сестрою.

Рейн не сразу отважился:

— Позвольте спросить, принцесса.

— Да? — отозвалась она.

— Могу ли я присутствовать при вашем обсуждении? Я хочу знать, что произошло в Пегасополисе… ежели, конечно, речь пойдет об этом. Ежели нет, прошу простить меня за столь наглый вопрос.

— Понимаю твое желание выяснить правду. Конечно, ты можешь присутствовать. Нет, ты должен. Сведения о случившемся из первых копыт будут весьма полезны.

Глют и Кики занялись выбором комнаты для ночлега, тогда как принцесса в сопровождении двух воинов проследовала в тронный зал. «Селестия скоро явится», — сказала она им.

Старшая принцесса и вправду не заставила себя долго ждать. Единорог и пегас склонили колени в поклоне, однако их как будто не заметили. Луна кивнула им вместо сестры, позволяя выпрямиться.

— Я проверила войска, Луна, — молвила Селестия с мрачным и усталым лицом. — Они будут биться до конца во что бы то ни стало, их решимость непоколебима, но… — она вдруг замолчала и едва заметно поджала губы, будто боялась сказать что-то. — Сердце велит мне быть рядом с ними, в пылу битвы. Помочь им встретить смерть без страха. Разум меня останавливает. Говорит, что тени только этого и ждут, что тогда будет потерян последний шанс на хороший исход. Но ведь этот шанс абсолютно ничтожен и существует лишь в моей фантазии. Ах… — она заметила, что за ее словами следит не только сестра. — Прошу извинить меня за излишнюю эмоциональность.

Рейна поразил вид старшей принцессы. Она вовсе не походила на богиню, коей он ее всегда представлял, и при всех ее божественных признаках, вроде развевающейся магической гривы, пары величественных крыльев, длинного рога да высокого роста, сейчас она почему-то все равно казалась обычной пони. Такой же слабой и хрупкой, как и он сам.

— Я прекрасно понимаю тебя, Селестия, но, боюсь, у нас остается все меньше и меньше времени на чувства. — Луна негромко прочистила горло. — Это Рейн. Единственный выживший после нападения теней на Пегасополис. Пожалуйста, — обратилась она к нему, — расскажи нам о том, что произошло в твоем городе.

Пегас напрягся. Он только сейчас осознал, что в рассказе придется затронуть свою трусость. А может и не придется, если умолчать. Зачем им, собственно, знать об этом? В масштабах произошедшего — это мизерная деталь, которая ни на что не повлияла. Правильно? Он выжил, чтобы помочь принцессам выяснить, что произошло в Пегасополисе… Да! Вдруг сие выльется в какое-то новое знание и поможет выиграть войну?

Пегасьи перья! Да кого он обманывает?

Собравшись духом, Рейн поведал о том, что ему пришлось пережить. Когда спросили, сколько раз он наблюдал одно и то же нападение, он не смог ответить. По ощущениям прошла целая вечность, прежде чем во временную клетку вторгся Найт. Пегас все беспокоился, что он как-то выдаст себя, что мудрые и проницательные принцессы его раскусят, и придется сознаться, однако этого, к большому его облегчению, не случилось.

Настала очередь единорога рассказать об увиденном со своей позиции. Когда он закончил, принцессы выглядели задумчивыми. Он тоже не знал, что думать, и терялся в догадках. «Крылатый что-то скрывает. Я чувствую даже отсюда: смердит, прямо как тот берег у моря», — напомнила о себе драконица, однако Найт благополучно пропустил ее слова мимо ушей.

— Я, право, не знаю, как сие объяснить, — призналась Луна. — Создается ощущение, будто не только природа, но и сам мир, само время больше не подчиняется прежним законам.

— Твоя догадка абсолютно верна, сестра.

— Ты что-то знаешь?

— Сегодня утром я проведывала Древо Гармонии. Оно больно. Не думаю, что мы можем ему хоть чем-то помочь. Тени принесли в наш мир заразу, которая выше наших сил.

— Хочешь сказать, из-за его болезни Пегасополис попал во временную ловушку?

— Выглядит именно так.

Луна вздохнула тяжело.

— Древо отдало тебе Элементы?

— Да. Они остались не запятнаны.

Принцессы замолчали, видимо, вновь о чем-то задумавшись.

— Могу я задать вопрос? — сказал Рейн осторожно.

— Тебе не нужно каждый раз спрашивать об этом, — спокойно ответила Луна. — Говори, о чем думаешь.

— Я не понимаю, почему время возобновило нормальный ход только с появлением капитана Найта. Как он смог попасть в Пегасополис? Почему мог убивать теней и почему другие пони реагировали на него, словно он являлся полноценным участником событий?

— Здесь бесполезно искать логику, — отвечала Селестия, заметив замешательство на лице сестры. — Как и сказала Луна, время более не подвластно прежним законам. Причина и следствие поменялись местами. Сейчас это дает знать о себе очагами, как прорехи в ткани, но дальше будет только хуже…

— Значит, этим объясняется и то, почему не сработало заклинание возврата? — прервал молчание Найт.

— Вероятнее всего, — молвила Луна. — Вы были как бы вне времени, вне естественных координат.

С хмурым видом Рейн поглядел себе под ноги, после чего поблагодарил принцесс и с их позволения удалился.

— Каков план обороны? — сухо спросил единорог. — Я видел, что замок окружила новая стена из земли…

— Мы уплотнили ее магией, потому она теперь очень прочная, как гора, — молвила Селестия. — Не знаю, сколько это даст нам времени — но это лучше, чем ничего. Глубокий ров тоже усложнит им продвижение. Мы сделали бы несколько таких стен… если бы успели, если бы у нас было больше войск и если бы они не были так измотаны. Мы и так рыли денно и нощно.

«Сколько “бы” в ее речи, — заметила драконица, незримо присутствовавшая в зале. — Хорошо, что подданные ее не слышат. Так и веет сомнениями, неуверенностью и слабостью. Истинный правитель не знает условного наклонения — только повелительное».

— Маневры бессмысленны. Густые леса, что раньше нас окружали, давно исчезли. Мы, считай, на открытой местности. Враг превосходит нас числом в десятки раз. Он окружит замок со всех сторон и будет давить все сильнее и сильнее, пока от нас не останется мокрое пятно, — мрачно добавила Луна. — В условиях тотального дефицита всего мы не смогли придумать ничего лучше.

«Видели бы они, как эджлендцы отбивались от теней снежками, то быстро поняли, что их жалобы на дефицит ничего не стоят».

— Найт, мой верный страж, ты знаешь лучше нас, как сражаться. Ситуация будет постоянно меняться, и ты наиболее к этому приспособлен из всех. Но тебе и твоей огнедышащей спутнице придется разделиться. Она должна будет помочь пегасам защищать небо над замком, тогда как ты останешься на земле.

Драконице не понравилось услышанное. Вовсе не потому, что ей указывали, говорили что она что-то должна — когда она никому ничего не должна в этой жизни, — а по той причине, что принцессы хотят их разделить. Свежи воспоминания о том, как единорог едва не сгинул в Эджленде, одурманенный битвой. Она еще не выяснила про него все, что хотела. До этого момента за ним нужен глаз да глаз.

— Как пожелаете, Ваши Величества.

— Мы с Селестией тоже не собираемся отсиживаться в стенах дворца. В магическом арсенале достаточно заклинаний, которые уже давно дожидаются своего часа. Мы будем следить за ходом битвы и помогать там, где того будет требовать ситуация. Если потребуется, тоже разделимся. Таков план. Схематичен и слабо продуман — вероятнее всего, он разрушится уже в первые минуты. Тени не позволяют нам придумать ничего лучше.

«Сваливает все на врага, когда сама просто неумелая правительница, позволившая войне дойти до такого. Как же слаб и ничтожен этот народец. Он верхушки до самых низов».

— На этом все, — подытожила Луна. — Постарайся отдохнуть, Найт.

Единорог поклонился и покинул тронный зал, оставив принцесс наедине. Селестия обессиленно вздохнула и посмотрела на сестру как-то жалобно:

— Я напугана, Луна. Напугана, как никогда в жизни. Я боюсь потерять завтра все. Нашу славную Эквестрию, наших подданных… и, что тревожит меня больше всего, тебя, моя любимая сестренка. — В глазах старшей принцессы собрались сверкающие бусинки. Она смахнула их резким движением крыла. — Прости мне мою слабость. Война вытянула из меня все силы… Я восхищаюсь тем, как тебе удается до сих пор держать себя в копытах.

— Тебе нужна опора, — нежно улыбнулась Луна, подойдя к сестре почти вплотную. — Продолжим наш разговор в более подходящем месте.

Они телепортировались в покои Селестии. Вернее сказать, телепортировалась Луна, захвативши с собою сестру. Она зажгла канделябр на прикроватном столике, и помещение озарил мягкий ненавязчивый свет.

Старшая принцесса все еще стояла в некотором замешательстве, как будто не до конца понимала, где находится.

— Выглядит так, будто я сбила тебя с мысли, — сказала Луна, сбросивши с себя королевские регалии. Она устроилась на просторной сестринской кровати, подогнув под себя ноги. — Ну же, Тия, чего ты ждешь? Садись рядом. Или ложись. Как тебе угодно.

Селестия отмерла и последовала совету сестры. Она так и легла, прямо в накопытниках, нагруднике и короне, совершенно забыв про них.

— Как ты остаешься такой спокойной? — спросила она шепотом.

— А мне вправду удается?

— Всяко лучше, чем мне. Я боюсь показаться подданным иной раз, ибо знаю, что они все непременно прочитают по моему лицу.

— Я совру, если скажу, что не испытываю тех же страхов, сестра. Но я аликорн, принцесса. Надежды не осталось, но я должна оставаться опорой. Для наших подданных. Для тебя.

— Ты — моя надежда, — промолвила Селестия негромко. Ей вдруг захотелось обнять сестру крепко-крепко, прижать ее к самому сердцу. Так она и сделала. — Я не отпущу тебя. До самого рассвета, — сказала она неожиданно властно.

— Звучит как угроза, — отшутилась Луна. — Могла бы и немного помягче со мною. Незачем так сжимать меня. Я никуда не убегу.

Все тревоги, все страхи и сомнения тотчас исчезли, когда Селестия ощутила тепло самого близкого существа на всем белом свете.

— Знаешь, сестренка, ведь мы с тобой по меркам обычных пони — две дряхлые клячи. А я веду себя как молодая кобыленка, только взошедшая на престол. Прошло столько лет — миг для нас, — но я чувствую, что не повзрослела ни на год. Зато повзрослела ты, Луна. Ты достойна носить корону, — указала она копытом на свою макушку, — в отличие от меня.

— Ты знаешь, как растут и взрослеют аликорны.

— Я хочу сказать… это мы во всем виноваты. Наша неопытность погубила нашу расу. Никто не просил нас пытаться налаживать контакт с тенями. Быть может, если бы мы их не трогали, все бы оставалось по-прежнему, и не было бы войны…

— Перестань, сестра, — строго ответила Луна. — Прекращай винить себя в том, что невозможно было предусмотреть.

— Так ли невозможно?

— В то время — да. И причина кроется в нашей природе. Ты помнишь начало времен? Хотя «помнишь» — не совсем подходящее слово. Можно ли назвать память мира и нашей памятью тоже, ведь мы больше не связаны с мирозданием… Как бы там ни было… Вспомни наших предков — доверчивых, добрых и трусливых созданий. В те далекие времена не существовало ни зла, ни тьмы, ни чудовищ.

— Да, я помню, — молвила Селестия, мягко улыбнувшись. — Золотые берега, лазурные реки и моря, пышная зелень и кристально чистый сладкий воздух. Каждое дуновение ветерка было словно нежные нотки арфы. Все жили в дружбе и согласии, не было ссор. Радовались каждому дню и пели песни. — Она погрустнела: — Я… я бы хотела вернуть это…

— Я тоже, Тия. Я тоже, — вздохнула Луна. — Наши предки жили в раю. Тот мир давно утерян, но он навсегда оставил в нас отпечаток. Чтобы выиграть в войне, нам нужно было пойти против себя. Мы не смогли.

— Мы были обречены с самого начала.

— А если бы и смогли, — продолжала Луна, — были бы мы теми же, что и раньше? Могли бы мы называть себя пони и дальше или превратились бы в тех, кого ужаснулись бы наши предки? А впрочем, все это пустая философия.

— Мне нравится твоя философия. Нравится слушать твой голос. Он успокаивает.

— Ты и вправду большое дитя, Селестия. Тебе вовсе не обязательно понимать, что я говорю, —  прямо как маленькие жеребята не понимают слов, что говорит мама, — тебе достаточно слышать мой голос… Но сейчас я хочу, чтобы ты услышала меня: мы обязательно найдем выход. Мы спасем Эквестрию и наших подданных. Мне нужна сильная Селестия, сестра, что наставляла меня и была мне опорою. Завтра я не справлюсь в одиночку.

Старшая принцесса почувствовала себя виноватой. Она даже невольно разжала объятия.

— Прости, я… Ты абсолютно права, Луна. Просто побудь со мною сегодняшнюю ночь, а завтра, обещаю, ты увидишь настоящую старшую сестру.

— Хорошо, Тия, — ласково улыбнулась младшая принцесса и любовно лизнула сестру в щеку. Сие было так неожиданно, так глупо и так по-детски, что они весело расхохотались. Лицо Селестии озарила улыбка, и Луна испытала от этого неподдельную радость.

— Ты так и не избавилась от этой дурной привычки. И ты еще называешь меня дитем!

— Виновна по всем статьям. Каюсь, — отвечала Луна, смеясь.

Сестры предались воспоминаниям о детстве. В какой-то момент они так увлеклись, что совершенно позабыли о той холодной, страшной, неприветливой и жестокой реальности, что их окружала. На короткое время их реальностью стало прошлое.

Бродя по коридорам, освещенным магическими светлячками, в поисках места для ночлега Рейн случайно наткнулся на комнату, занятую двумя кобылами. Младшую звали, кажется, Кики, а вот ту, что старше… он вроде бы еще не слышал ее имени. Они были знакомы всего несколько часов, да и «знакомы» — весьма громкое слово для тех, кто обменялся парой взглядов за все время. Он приоткрыл было рот, чтобы извиниться за вторжение, как колдунья вдруг сказала:

— Будет лучше, если ты оставишь копье в коридоре. Так нам обеим будет спокойнее находиться рядом с тобою. Сам понимаешь, ты совершенно незнакомый пони…

— Я просто пойду дальше. Извините, что потревожил.

Однако недолго он бродил в темноте и вскоре вернулся к той же самой двери. Мысль о том, что это последняя ночь и что он проведет ее в одиночестве, была решительно невыносима. Сейчас он хотел, чтобы с ним был кто-то рядом — и неважно, насколько хорошо они знают друг друга. Наверно, так даже лучше, что они едва знакомы. Он прислонил копье к стене, затем постучал в дверь и, дождавшись положительно ответа, вошел.

Он не успел сказать того, что висело на языке. Его снова опередила колдунья:

— Знала, что вернешься.

— Я так предсказуем?

— Просто я чувствую то же самое.

Кобылы сидели на полу около двухместной кровати. Сквозь окно на них падал бледно-желтый лунный свет. Они играли в куклы. Благодаря магии колдунья управляла тряпичною кошкою так, что создавалось ощущение, будто та живая. Сие очень забавляло Кики, и она сетовала, что никогда не сможет научиться делать так же. Он сел подле них и наблюдал за игрой. Что-то завораживающее было в сем действе. Успокаивающее.

— Вот уж не думала, что ты проявишь такой интерес к нашему занятию, — заметила колдунья.

— Я… просто… — Рейн как бы очнулся. — Мне это… нравится. Лучше бы… я играл в куклы, — неожиданно честно ответил он и замолчал в смущении. Очень долго он не мог никому открыться, поделиться переживаниями, и сейчас была его последняя возможность это сделать.

— Довольно странно слышать такое от того, кто машет оружием.

— Будь моя воля, я бы никогда не взял его в копыта.

На лице колдуньи промелькнуло изумление.

— Сначала я подумала, что ты такой же, как Найт, — изрекла она. — Но нет, ты его полная противоположность. Тебе тоже пришлось несладко. Вижу по твоим глазам. Как и ей. Как и мне, хотя в куда меньшей степени.

— Я…

Рейн ощутил резкий порыв открыться полностью, рассказать о том, какой он гадкий и ничтожный трус.

— Нет, — мягко сказала колдунья. — Давай оставим шкафы закрытыми.

Это ошарашило Рейна, но мгновеньем позже он понял, что уже не хочет ни в чем сознаваться. Он побоялся, что если они узнают его настоящего, то прогонят, и он снова останется один одинешенек.

— Какая сегодня яркая луна, — пегас перевел взгляд на окно. — Почти пробилась сквозь плотные облака. Уже и не помню, когда видел ее такою в последний раз…

— Быть может, это знак.

— Чего?

— Надежды.

Помолчав немного, Рейн неожиданно для себя спросил:

— Можно с вами? Я, правда, не знаю, как…

— Тут не нужно ничего знать или уметь! — взбудоражилась Кики, обрадовавшись новому участнику. — Просто включи воображение, дурачок! — Рядом был сундук, она достала из него куклу, очень смутно напоминающую дракона, и сунула пегасу под нос. — Это тебе.

Пегас растерянно поглядел на тряпичного дракончика.

— Ты мне нравишься, — расцвела Кики. — Прямо как Глют. Ты добрый рыцарь. Есть еще один рыцарь, но он страшный и какой-то злой, и совсем мне не нравится. Мне кажется, он не хочет с нами дружить. Но ведь ты будешь дружить? А если чудища захотят нас съесть, ты нас защитишь?

Рейн почувствовал, как по спине пробежались колючие мурашки. Слова застряли в горле.

— Простите, — он резко поднялся и направился к выходу. — Спокойной ночи, — бросил он, сам не понимая зачем.

— Ты уже спать? Куда-а? Но ведь тут столько места! — послышался разочарованный голос Кики.

— Я лучше… снаружи. Мне привычнее… на твердом, — отвечал он сбивчиво. — Так научен.

Оказавшись в коридоре, пегас скрипнул зубами. Он злился на молодую кобылу за безобидный вопрос, заставивший его вновь почувствовать к себе отвращение. Да разве имеет право такой, как он, защищать кого-либо? Нет, конечно нет. Он и себя-то не в состоянии защитить… По-прежнему боится поднять оружие на врага — даже после стольких пережитых нападений.

Немного успокоившись, Рейн вздохнул. Он не мог позволить себе находиться рядом с Глют и Кики, ибо начинал испытывать перед ними непонятную вину. Однако уходить далеко от этой двери, от этого недостижимого островка тепла и спокойствия, он тоже не хотел — стремительно же он привязался. Посему пегас решил, что сядет прямо здесь, в коридоре, и будет сторожить их ночной покой, прямо как пес. Сам он все равно глаз не сомкнет.

Он угрюмо поглядел на копье подле себя. На древке и наконечнике чернела засохшая кровь. Он не мог забыть глаза той тени, единственной тени, павшей от его копыт. Казалось, в них на мгновение промелькнул проблеск разума — но нет, он ясно понимал, что это лишь воображение, и что она есть безжалостное и жестокое чудовище. Он собирался погубить ее, уже почти набрался смелости, спустя столько попыток, занес копье и… осознал, что тень совершенно беззащитна, слаба и не представляет никакой угрозы. Внезапно ему стало так стыдно и совестно, так жалко ее, что сердце сдавила острая боль.

Ну не смешно ли?.. Ему была невыносима мысль, что она страдает. И он нанес ей последний удар из милосердия.

Найт никогда не терзался подобными мыслями. Если бы он считал убитых теней, то их количество наверняка перевалило бы за тысячу. Про драконицу можно было сказать то же самое — война была для нее развлеченьем, где она могла разойтись как следует, потешить инстинкты. Во всяком случае, такое, глядя на нее, создавалось впечатление.

Они отдыхали на своем обычном месте, на холму. Им было приятно вновь вернуться сюда.

— Воздух сегодня на удивление теплый, — заметила драконица. — И луна… давно такого не было.

Найта, по всей видимости, это все не вдохновляло ни капли. Он всеми мыслями был сосредоточен на завтрашнем дне.

— Завтра сказать это времени не будет, потому скажу сейчас: с тобою было нескучно, — промолвила она и тут же прислушалась, ожидая ответной реакции от души единорога.

Найт был задумчив. Этот пони посмел проигнорировать ее скупую похвалу, а похвалами она просто так не разбрасывается. Впрочем, своею непредсказуемостью он ей и нравился.

— Не вздумай завтра умирать. Слышишь?

— Это не от меня зависит.

— Мне плевать. Я еще с тобой не закончила.

— Не закончила что? — Единорог взглянул на драконицу спокойными глазами.

— Не твоего ума дело, — резко ответила она.

Нет, даже сейчас, понимая, что лучшей возможности не будет, она не станет унижаться и спрашивать то, что давно не дает ей покоя. Невозможно, чтобы это был он. Он совершенно не похож на того, что сейчас сидит перед нею, — две противоположности, разные, как день и ночь. Но почему-то упорно не покидает ощущение…

Струны души Найта неожиданно издали несколько лаконичных нот.

— Ты мой единственный друг, — промолвил он после продолжительного молчания.

Драконица фыркнула высокомерно.

— В конце концов, ты ничем не отличаешься от остальных. Ты не представляешь, насколько сильно ты упал в моих глазах.

Так ответила она. Это был первый раз, когда он сказал ей что-то откровенное за два года их… чего? товарищества? И она буквально растоптала его слова. Ибо не могла поступить иначе. Она же дракон, а драконы не признают никаких уз. Сила, превосходство — вот, что по-настоящему имеет значение. Но при всем при этом чувствовала она совершенно другое, что отрицала, с чем никак не могла смириться, и что заставляло ее испытывать жуткий стыд.

На лице Найта не дрогнула ни одна мышца, ему как будто было все равно, что только что сказала спутница. Он развернулся боком и лег на земле, приобняв заложенный в ножны меч. Драконица некоторое время пребывала в задумчивости, а затем и сама последовала примеру.

Спустя несколько часов, когда ночь уже вплотную приблизилась к концу, на самой высокой башне дворца возник силуэт. Луна окинула взглядом предстоящее поле битвы, и губы ее превратились в тоненькую черную ниточку. Она взглянула на неактивный артефакт, что парил в облаке магии на уровне глаз, и тяжело вздохнула.

Серые лучи утреннего света озарили небо. Горизонт почернел от края до края. Враг был уже близко.