Снаружи

Вторая

Монотонный гул сотен голосов в сердце Империи минотавров — огромном круглом зале Толоса, напоминал обычный шум на рыночной площади. Сплошное одеяло звуков, сотканное из выкриков, шепота, брани, шороха неудобных одежд и разворачиваемых свитков. Сквозь весь этот бедлам пробивался даже протяжный звук храпа: на самом дальнем ряду какой-то очень престарелый минотавр с длинной белой бородой успел уснуть, согнувшись в три погибели и положив подбородок на клюку. 

Несмотря на строгий классический стиль архитектуры со множеством огромных колонн, здание изнутри слабо освещалось электрическими лампами в изящных латунных абажурах, свисающими откуда-то с потолка на длинных проводах в тканевой оплётке. Лампы светили неровно, мигая время от времени, и тем самым дополняя без того пёстрый звуковой фон своим слабым жужжанием. Из-за того что в узких вертикальных окнах вместо стёкол располагались витражи, выполненные из толстых цветных кусочков какого-то камня, в зал практически не попадал солнечный свет.  

Трибуны, расположенные полукругом на манер театра, заполняла разношерстная толпа из нескольких сотен граждан, избранных когда-то жребием быть представителями различных социальных слоев и областей Империи. Длинные мраморные скамьи трибун находились в полумраке, так что многим из находившихся там минотавров приходилось украдкой зажигать специальные маленькие свечи чтобы прочесть что-либо. Центральная же часть Толоса напротив располагалась под электрическим светом трёх огромных зеркальных прожекторов, каждый из которых управлялся целой командой осветителей находящихся на головокружительной высоте под самой крышей зала. Хотя, большая часть из них была вооружена одними маслёнками и занята непрерывной смазкой шарниров на поворотных механизмах, для того чтобы те не издавали даже малейшего скрипа. 

Ложа архонтов, расположенная отдельно от основной трибуны и защищенная от неё тканевым козырьком, также находилась в полумраке. Один из прожекторов освещал пятно отполированного тысячами ног и копыт мраморного пола прямо перед ложей, там где обычно стояли просители или подсудимые. Сейчас там никого не было, но постоянное освещение этого места было традицией. Второй прожектор смотрел на небольшой песчаный круг прямо перед трибунами, похожий на ринг для борьбы.

 Третий же был направлен в самый центр зала, там где располагалась «сцена». На большой полукруглой площадке, покрытой затейливой мозаикой, стояло что-то вроде деревянного верстака, на котором покоился продолговатый металлический ящик похожий на кофр для объемного музыкального инструмента. Все поверхности ящика, снабженные множеством лючков и дверок разного размера, были увиты жгутами проводов и непонятными трубками. Почти всё это хозяйство сходилось к рукоятке на задней верхней части устройства, рядом с которой располагалось что-то наподобие панели управления с несколькими переключателями. На самой рукояти находилась только одна механическая гашетка, закрытая предохранительной скобой. 

На расстоянии десятка шагов перед ящиком была выстроена еще одна деревянная конструкция с толстым кованым листом железа закрепленным посередине. В железе зияла большая сквозная дыра с оплавленными краями. Мраморная стена, находящаяся позади железного листа, была наспех занавешена куском ткани из-под которого поднимался слабый белый дымок. 

Тяжелый полог главной входной группы распахнулся, впуская в зал вереницу из десятка архонтов в ореоле солнечных лучей с улицы, нестерпимо ярких после слабого электрического освещения. Стоящие у входа стражники мгновенно вскинули буцины и дали официальный сигнал, знаменующий окончание перерыва. Вслед за сигналом буцин, который больше походил на крики умирающих слонов, где-то за кулисами заиграл огромный гидравлос, исполняя традиционную мелодию открывающую заседания по политическим и военным вопросам. Протяжные звуки гидравлоса продолжалась как раз столько, сколько потребовалось архонтам чтобы вальяжно расположиться на своей ложе, а стражникам более-менее утихомирить трибуны.             

В песчаном круге, освещенном вторым прожектором, появились слуги. Один из них, ловко орудуя маленькими граблями, разровнял песок и убрал с него несколько огрызков, которые каким-то образом долетели сюда с трибун. Второй выставил по обеим сторонам круга по бронзовому кувшину с водой. Как только слуги покинули круг, из густых теней с противоположных сторон в него вступили две фигуры. Первый был настолько огромен и толст, словно под складками одежд у него было спрятано еще трое взрослых минотавров. Когда он тяжело ступал по кругу его копыта почти полностью проваливались в песок. Минотавр непрерывно сопел и вытирал пот со лба складками своего богато украшенного красной и золотой вышивкой гиматия, хотя это почти не помогало, пот буквально капал с золотого кольца у него в носу. Пройдя по кругу несколько шагов он остановился и, прищурившись от яркого света.

Вторым вступившим в круг был стратег. Облаченный в обычные белые одежды, старый воин держался так словно всё вокруг его в крайней степени раздражало. Высокое положение минотавра выдавал только потертый бронзовый венец на голове, у которого было погнуто несколько листьев: свидетельство того что эта вещь гораздо чаще валялась по сундукам, чем носилась на голове в официальных случаях. Стратег коротко кивнул своему обширному оппоненту и они оба повернулись в сторону ложи. Из-за слепящего света прожектора стоящие в круге не видели ни трибуны, ни архонтов, сощурившись можно было разглядеть лишь темные силуэты в глубине ложи, да богато украшенные чаши с напитками, стоящими на столе перед ними. Изредка из тени появлялась чьи-нибудь рука, брала чашу и ставила обратно, либо делала какой-либо знак для слуги. 

 — Господин стратег. — донеслось из ложи. Стратег коротко поклонился, взглянув на песок и заметив в нём косточку от оливки, которую пропустил слуга, — Господин полемик, — снова послышался голос архонта. 

 — Священный Ареопаг. — сказал полемик, тоже поклонившись. При этом с кольца в его носу на песок упало несколько крупных капель пота. Поморщившись, он разбросал в этом месте песок копытом и направился поближе к кувшину с водой. 

 — Господин полемик, вы в состоянии продолжать?

 — Безусловно, господа архонты. 

 — Господин стратег всё еще не желает прибегнуть к услугам собственного полемика? 

 — Благодарю, господа архонты, я по-прежнему буду представлять позицию ведомства самостоятельно. 

 — Полемика продолжается, — громко объявил другой архонт, сделав неопределенное движение рукой, вытянув её в свет прожектора над столом, — и, чью бы сторону сегодня не принял Священный Ареопаг, пусть это послужит Империи наилучшим образом.     

  Вслед за этим по залу, постепенно затихая, прошла волна шорохов, шепота и покашливаний: присутствующие устраивались поудобнее на своих местах. Хотя, учитывая твердость мраморных скамеек, это было сделать не так то просто. На краю левой части трибун стражник древком копья щелкнул по рогам паре минотавров, затеявших шепотом какой-то спор. Как только в Толосе стало более-менее тихо, полемик вздернул подбородок и отточенным театральным жестом простер к Стратегу руку открытой ладонью вверх.

 — Господин стратег. Пожалуйста, повторите последний аргумент. 

Голос полемика, неожиданно глубокий и звучный, сильно контрастировал с его внешностью и манерой нервно прикасаться к голове полотенцем. Стратег в последний раз посмотрел на косточку от оливки, затем, бросив взгляд  на ящик, установленный на «сцене» Толоса, обратился к полемику.

 — Наша армия по численности как минимум вчетверо превосходит их ополчение, — начал минотавр, поправив бронзовый венец, — мы в состоянии справиться текущими силами. Мы сможем разбить их точно так же, как делали это в предыдущих кампаниях со всеми кто смел оказывать нам сопротивление.  

 — Мы уже провели с ними три сражения.
— В которых однозначно победили! И даже притом что, согласно докладу уважаемых ученых, мы не знаем как работают синие камни, но это не имеет значения, потому что мы можем захватить рудники где их добывают, лишив врага всякого преимущества.  

 — По данным лазутчиков, — полемик не глядя протянул руку куда-то за пределы светового круга. Спустя секунду он извлек из густой тени большой лист пергамента, на котором была изображена карта с пометками, — рудники находятся в глубине пустынных территорий. Пока мы туда пробьемся пройдет еще не одна битва. К тому же, судя по возрастающим потерям с нашей стороны, враг начинает всё лучше управляться со своим новым оружием. Ваши «победы» уже заставили метрополию второй раз за год объявить воинский набор в полисах. Еще одна такая бойня и придется отзывать ветеранов с пенсий. Это приведет к народным волнениям, чего не было уже много десятилетий. 

 — Нам предстоит завоевание огромной пустынной территории, на которой нет судоходных рек! Об этом знают даже дети, и любой гражданин может сложить в голове два плюс два, догадавшись что увеличение армии нам нужно для того чтобы надежно охватить всю территорию, сразу же осадив ключевые города, а не для того чтобы спешно латать дыры в строю фаланг!  

 — В вашей позиции, как всегда, есть мудрость, господин стратег. — Полемик уважительно поклонился, — Однако, вы слишком переоцениваете мыслительные способности нашего дорогого народа, для преумножения благополучия которого мы все здесь служим. Вы ведь прекрасно знаете что применив логику можно убедить одного, пять, десять граждан. Но никак не сотни тысяч. А среди этих сотен тысяч прямо сейчас, в эту минуту, распространяются слухи о наших ужасающих потерях в прошедших битвах. И объявив внеочередной воинский набор мы окончательно подтвердим всё это. А что потом? Потом мы, может статься, случайно проиграем... 

 — Не забывайтесь, господин полемик! — вдруг в гневе выкрикнул один из архонтов, ему вторили еще десятки глоток с задних рядов трибун. Полемик испуганно всплеснул руками и поклонился так низко, как позволяла его тучная комплекция. Среди затихающих выкриков снова послышался протяжный храп старого минотавра с задних рядов, но на него уже не обращали внимания.
— Прошу прощения, мысль завела меня непозволительно далеко. Я хотел сказать, что результаты какой-нибудь битвы могут оказаться, эээ, неоднозначными для стороннего наблюдателя… И всё покатится словно песчинки со склона бархана. В колониях начнут шептаться, начнут задумываться «а так ли сильны сейчас могучие минотавры, может быть за прошедшие десятилетия всё изменилось?». 

В зале снова поднялся шум множества спорящих друг с другом уважаемых граждан. Воздух над трибунами наполнился огрызками фруктов и косточками от оливок, кто-то схватил оппонента сзади за рога, что считалось крайне неприличным. Престарелый минотавр с длинной белой бородой, внезапно проснувшийся среди всей этой тавромахии, мгновенно сориентировался в ситуации, удивительно резво вскинул клюку и начал душить ей ближайшего соседа. По усталому мановению руки одного из архонтов в зал быстро вбежал дополнительный отряд стражи, который со знанием дела рассредоточился по трибунам, успокаивая спорщиков ударами и тычками древков копий. 

Обильно потеющий всё это время полемик воспользовался выдавшейся заминкой чтобы, с помощью слуги, утереться большим полотенцем и выпить целый кувшин воды. Стратег всё это время стоял на своем месте, чуть опустив голову и хмуро глядя в пустоту. Протянув руку к собственному кувшину с водой он вдруг встретился взглядом с полемиком, который нервно улыбнулся и тут же отвел глаза.  

 — Режим секретности, установленный в войсках, не даст... — начал было стратег когда в зале стало немного тише.
— Но он не работает. — отрезал полемик, высоко вздернув подбородок, — Вы правда думаете что в наше время, когда пересечь континент за пару дней не составляет никакого труда, можно сохранить подобное в тайне?

С видимым усилием пошевелив складками своего обширного гиматия, полемик извлек оттуда маленький синий шарик, похожий на крупную стеклянную бусину. Зажав его между большим и указательным пальцами, он поднял руку так чтобы шарик оказался в луче света от софита и его увидели все находящиеся в зале. Стало слышно как десятки минотавров подались вперед чтобы получше разглядеть диковинную вещицу. Тут же послышалась брань: кто-то в потёмках наткнулся на рог сидящего спереди.

— Знаете что это? — Продолжил полемик, выдержав паузу, — Думаю все здесь уже в курсе. Знаете как это ко мне попало? Нет, не из далекой южной страны. Эту вещь продавал недалеко отсюда, на агоре, какой-то оборванец, за жалкие гроши. Его конечно уже допросили, он не знает принцип действия этой вещи, однако он точно знает что это часть какого-то оружия которое уже сейчас с такой лёгкостью убивает наших могучих воинов на полях сражений. И, на самом деле, даже не важно как она быстро сюда попала. Вы, господин стратег, предлагаете обманывать наших граждан, притворяясь что всё хорошо. 

 — Этот обман ничто, по сравнению с тем что нас ждёт, если мы развернем производство тараксиппов, и уж тем более если начнём их применять! 

 — То есть вы предлагаете пожертвовать сотнями и тысячами жизней славных воинов, просто потому что кому-то может не понравиться наше излишне мощное оружие? Оружие, — полемик широким жестом указал на установку посреди зала, — неоспоримая эффективность которого вам всем была продемонстрирована. Которое уже сейчас готово обеспечить сокрушительный ответ врагу. Более того, если выкладки господ ученых правдивы, использование тараксиппов позволит сократить численность армии, впервые за всю историю нашего славного государства. Мы сможем распустить по домам, — полемик сверился со свитком, вовремя подсунутым слугой, — до тридцати процентов пехотных частей. Мужья, сыновья и братья вернутся домой, они станут торговцами, ремесленниками, мыслителями! Это позволит сократить размер собираемого фороса и перенаправить денежные потоки туда где они действительно необходимы, на здравоохранение, на искусство, на строительство в метрополии! Мы покорим эту злосчастную пустыню, уничтожим рудники синего камня, и тогда во всём мире не останется ни одной силы, способной противостоять нам! Пограничные столбы на западной границе давно уже сгнили от старости, время обновить их, и при этом не забыть переставить подальше! 

Последние слова полемика утонули в бурных овациях, даже стражники не стали подавлять эту всеобщую какофонию, а некоторые из них присоединились к галдящим трибунам, стуча древками копий по мраморному полу. Несколько пожилых минотавров с передних рядов попытались, было, докричаться до Ареопага с какими-то возражениями, однако во всеобщем помешательстве их быстро усадили на место тумаками и летящими фруктовыми огрызками.

Стратег некоторое время до рези в глазах всматривался в ложу архонтов, хотя сам толком не понимал что надеялся там увидеть. Через мгновение он уверенным движением извлек из одежды широкий кинжал, при виде которого полемик испуганно попятился и грузно упал на задницу, взметнув копытами фонтан песка. Но минотавр, выбросив ножны, направился не в сторону своего оппонента, а к мозаичной «сцене» посреди Толоса, на которой был установлен деревянный стенд с тараксиппом. Ближайшие стражники, сорвавшиеся, было, со своих мест, нерешительно остановились на полпути, не зная как действовать в этой ситуации. 

Подойдя к установке, стратег быстро оглядел её со всех сторон, а затем подцепил кинжалом самую большую дверцу в верхней части. Поводив лезвием кинжала вдоль краёв, минотавр нащупал внутренние замки и взломал их одним сильным движением. Подпружиненная дверца мгновенно открылась, а внутри тараксиппа мигнула и погасла маленькая электрическая лампочка. 

Когда в руках стратега появился кинжал, шум в зале начал волнообразно стихать. 

Когда стратег вскрыл дверцу установки, шум превратился в удивлённые возгласы и перешептывания.  

Когда стратег, подняв голову и с вызовом взглянув в сторону Ареопага, вдруг пнул установку в бок, в зале воцарилась почти полная тишина. 

Тараксипп с грохотом завалился в сторону трибун, а из открытой дверцы на мозаику выпал единорог синего цвета. Пони по инерции тяжело перекатился на другой бок и замер в полушаге от установки. Его голова была гладко выбрита, а на бедре можно было различить изображение подсолнуха. 

 — Ну!? — вскричал стратег, широко разведя руки и отбрасывая в сторону кинжал, который тут же подобрал стражник, — Вы действительно хотите вооружить наши войска вот этим?! Там внутри живые пони! Думаете они там добровольно? Вы хоть на секунду задумайтесь, — произнося эти слова минотавр с силой постучал указательным пальцем по лбу, — что последует как только весь мир об этом узнает? Это полностью уничтожит всю нашу внешнюю политику! От нас отвернутся все, даже наша могучая Империя не выстоит против всего мира! Это правда, нам сейчас тяжелее чем когда-либо, но мы должны преодолеть это не прибегая к таким… К такой мерзости! Это черта через которую нельзя, ни в коем случае нельзя переступать! 

Последние слова стратег буквально кричал. Зал Толоса, спроектированный таким образом, чтобы любой шепот в одной его части был хорошо слышен в другой, дрожал от громкого и хорошо поставленного командного голоса минотавра. Из тени появился слуга с символикой ученых на одежде. Подойдя к неподвижно лежащему на мозаике единорогу, он завернул его в кусок ткани, поднял на руки и снова ушел.

Тем временем полемик, справившийся с испугом, закряхтел, поднимаясь и кое-как отряхиваясь от песка. Отогнав не слишком расторопного слугу он прочистил горло и повернулся в сторону ложи Ареопага.

— Я думаю, всем стоит…

 — Мы более не нуждаемся в ваших услугах, господин полемик. — резко бросил один из архонтов. Тучный минотавр вздрогнул и замер на пару мгновений. 

 — Как пожелаете. — произнес он, затем медленно поклонился поочереди Ареопагу, трибуне и стратегу, чей наполненный злобой взгляд метался по всем присутствующим. Пока слуга подбирал опрокинутый кувшин и полотенце, полемик неспешно и с достоинством скрылся в тени за пределами песчаного круга, закинув на плечо гиматий. 

 — Священный Ареопаг благодарит вас за мудрые и логичные аргументы, высказанные в полемике, — дежурно объявил другой архонт, обращаясь в пустоту, — они будут всесторонне обсуждены, взвешены и оценены во время закрытого совещания. Да послужит наше решение Империи наилучшим образом.      

Архонты начали покидать ложу, а зал снова заполнил монотонный гул сотен голосов: выкрики, шепот, брань, шорох одежд и сворачиваемых свитков. Послышался храп старого минотавра на заднем ряду, у которого стража отобрала клюку и он спал просто откинув голову назад. Какие-то шутники уже насадили на острия его рогов пару оливок. Стоящие у входа почетные стражники, спохватившись, снова дунули в буцины, оглашая отбытие Ареопага знакомыми всем сиплыми звуками. 

Казалось, присутствующие уже забыли произошедшее несколькими минутами ранее: среди праздной болтовни и взрывов смеха на трибунах угадывались веселые обсуждения куда бы пойти после окончания нудного мероприятия — в бани или на спортивные состязания. В лучах света сновали слуги, деловито орудуя граблями и метёлками. 

Никто толком и не обратил внимания когда и куда ушел стратег, кроме одного из стражников который догнал минотавра у бокового выхода, виновато протягивая кинжал, уже вложенный в найденные на песке ножны. Сунув кинжал за пазуху и кивнув воину, стратег откинул в сторону полог на дверном проеме и скрылся в узком коридоре, непривычно прохладном и тихом после духоты и постоянного шума Толоса. Погрузившись в собственные мысли, стратег быстро шагал по хитросплетениям полутёмных коридоров со множеством боковых комнат, большинство из которых, за ненадобностью, были заперты десятилетиями. 

За очередным поворотом минотавр вдруг наткнулся на полемика. Тот сидел на небольшом складном табурете, наверняка сделанном на заказ из какой-то особо неразрушимой породы дерева. Перед полемиком на полу расположился слуга, ловко избавляя копыта господина от песка специальной маленькой щеточкой.

— О, владыка... — полемик попытался поклониться не вставая,  но предупреждающий скрип табурета заставил его замереть и вернуться в более-менее вертикальное положение.

— Надеюсь я не слишком вас напугал своим представлением, — выдохнул стратег, сделав рукой движение означающее что приветствие не требуется. Секунду поразмыслив, минотавр прислонился спиной к прохладной стене коридора, сложенной из больших, грубо отесанных каменных блоков: подсобные помещения не удостоились такой строгой и богатой мраморной отделки как главный зал.  

— Что вы, это было очень... Впечатляюще.  — сказал полемик, — Хотя признаюсь что на пару мгновений действительно решил что вы намереваетесь меня зарезать, прямо как делалось в песчаном круге в старые времена. Впрочем, для того чтобы вести за собой войска целой Империи, способность произносить настолько примечательные речи просто необходима. 

— До вашего мастерства мне всё равно далеко, — отмахнулся стратег, — вы разбили меня в пух и прах, заставив в конце концов потерять самообладание.

— Благодарю, господин стратег. Это всё же моё ремесло, и я стараюсь поддерживать квалификацию. Впрочем, немалый вес моим словам придали беснующиеся трибуны. Иногда в этом деле достаточно говорить лишь то что другие хотят услышать. Настолько мерзкий популизм это далеко не вершина ораторского искусства, но для подобной аудитории достаточно и такого нехитрого подхода. 

— И вы, конечно же, не верите в сказанное сегодня.

— Ну еще чего. — фыркнул полемик, — Если бы я каждый раз всем сердцем верил в то что говорю в песчаном круге, я бы давно свихнулся, или того хуже, подался бы в политику. Я, как и любой наёмный полемик, всего лишь инструмент выражения позиции моих нанимателей. Можно сказать, пока я в круге, мои уста мне не принадлежат. — Минотавр вдруг нахмурился и возвел очи горе, — Я сейчас сказал что-то не очень хорошее, нужно будет запомнить и избегать этого выражения. 

На несколько минут в коридоре воцарилось молчание, нарушаемое только шорохом щёточки в руках слуги, который максимально замедлил свою работу, наверняка зная что господину требуется предлог для того чтобы остаться на месте и продолжать беседу. Из-за поворота в дальнем конце коридора вразвалочку вынырнули двое стражников, наверняка направляясь к какому-то подсобному помещению чтобы подремать пару часов вдали от глаз сотника. Завидев стратега они вытаращили глаза, мгновенно вытянулись и стукнули копытами о пол, одной рукой прижав к бокам копья, а другой выполняя воинское приветствие. Стратег небрежно отсалютовал в ответ, а затем чуть наклонил голову, глядя на воинов, недвусмысленно показывая что от них требуется немедленно исчезнуть.   

 Минотавр промедлил пока не затихло тяжелое цокание копыт стражи за углом и глубоко вздохнул, снова прислонившись к стене.  

 — Тогда, к примеру, какое бы решение по данному вопросу приняли лично вы, господин полемик? — спросил он, — Я знаю что профессиональная этика запрещает вам обсуждать подобное вне песчаного круга, но…

 — А посыльным пегасам она запрещает оставаться на поле боя после начала сражения, — ядовито проговорил полемик, — но если бы они не плевали на эти устои и не глазели на битвы с какого-нибудь облака, разве кому-то стало бы хуже? Зато мы бы точно лишились множества увлекательных баек и историй.   

 — Как минимум у нас было бы больше времени на принятие решений, потому что весть об этой синей дряни не появилась бы в метрополии так быстро. 

 — Её бы всё равно привёз на дирижабле какой-нибудь дурачок-десятник прилетевший в отпуск. Двумя или тремя днями позже, всё равно. — Полемик вдруг развернулся на табурете в сторону стратега всем телом, подперев бок одной рукой, а другую спрятав за пазуху, в многочисленные складки своего одеяния, которое наверняка можно было бы перешить в полноценные хитоны для десятка обычных минотавров, — Вы спрашиваете что я думаю?, — он чуть понизил голос, — Я думаю что великая Империя с треском рухнет еще до конца наших с вами коротеньких жизней. И будет великой удачей, если нам позволят остаться в границах метрополии.

 — Вы сейчас ступили на очень зыбкую почву, господин полемик, — нахмурился стратег.       

 — О, отдаю себе отчет в том что говорю, — минотавр отмахнулся, — и я уверен что вы не тот кто сразу потащит меня в пыточную. К тому же я вряд ли захочу пойти туда своими ногами, поэтому придётся для начала подогнать повозку с прочным грузовым краном. 

Слуга на полу издал непонятный хрюкающий звук, после чего инстинктивно вжал голову в плечи ожидая подзатыльника. 

 — Время империй прошло, — грустно продолжил полемик, — между разными странами, которые еще недавно точили друг на друга зубы, укрепляются связи на всех уровнях. Дирижабли, железные дороги, новые торговые пути… И только мы одни до сих пор активно воюем. Возможно последние на целом свете! Грезим о каких-то завоеваниях. Да кому они нужны? Зачем мы, например, полезли в эти пустыни? Любую интересующую нас вещь из тех земель можно купить или выменять. Зебры бы с радостью отдали нам целый вагон этого несчастного синего камня, у нас есть тысячи вещей и услуг которые мы можем предложить взамен. И мы могли бы получить от них не только синие стекляшки, но и множество других полезных товаров. Говорят, в их стране делают какой-то хитрый чай от которого проясняются мысли… Но нет, — полемик начал тыкать воображаемым копьём, — вместо товаров или специалистов мы отправили туда фаланги, также как поступали наши, без сомнения, прославленные отцы, деды и прадеды. Ведь «минотаврам нет и не было равных в бою».

 — Надеюсь вы не злоупотребляете неразбавленным вином, господин полемик, с такими мыслями между рогами это самоубийство. — проговорил стратег, когда его собеседник замолчал, тяжело дыша и часто обтирая раскрасневшееся лицо. Слуга на полу перед ним продолжал максимально медленно орудовать щеткой, всем своим видом показывая что не слышит ничего интересного.  

 —  Я в курсе что уже наговорил здесь на две казни в медном быке, и еще на полугодичные колодки впридачу, — полемик с озорством в глазах неопределенно мотнул головой куда-то в сторону, — но раз уж начал…

 — Даже такой армейский дуболом как я уже успел догадаться что вы неспроста решили расположиться именно здесь, там где я обычно ухожу с Толоса в казармы, — сообщил стратег, непринужденно оглядываясь в оба конца коридора на предмет лишних ушей.   

 — Ваше постоянство в привычках многим кажется как недостатком так и достоинством... Так вот, владыка, вы знаете что будет когда там, за горами на западе, узнают что мы их собратьев в ящики пихаем? — полемик выразительно взглянул на собеседника, — Вы хотя бы знаете как у них там всё устроено? Есть ли у них армия, как они воюют? Думаете они сражаются как зебры, как олени, или как белые собаки? Сражаются ли они вообще? Что нас ждёт когда всё раскроется?
Стратег потёр подбородок, — Их страна, насколько я помню, такая же древняя как и наше государство, — пожал он плечами, — без сильной армии они бы не продержались так долго, особенно в старые лихие времена. Но, на моей памяти, и при моих известных предшественниках, они никогда не фигурировали в докладах полемархов, и никогда не рассматривались как угроза. Именно поэтому у западных гор нет даже пограничных крепостей.    

 — Сплошные предположения, — быстро отмахнулся полемик, — всё потому что их страна слишком далеко, где-то там за горами, которые выбраны границей нашей Империи на ближайшую сотню лет. Поставили столбики по перевалам и успокоились, «воевать в ту сторону пока не пойдём, поэтому не интересно что там творится». Но, повторюсь,  как только там узнают что мы сделали — будьте уверены, они сами придут к нам. И это будут не дирижабли с путешественниками, как сейчас.

По коридору прокатилась волна протяжных звуков, в которых с трудом всё еще можно было узнать церемониальные буцины. Вслед за ними потекла куда более приятная слуху мелодия гидравлоса, которую почти сразу заглушил равномерный шум создаваемый сотнями минотавров: уважаемые граждане спешили покинуть надоевший зал Толоса и при этом уже не беспокоились о возможности за излишнюю шумность получить по рогам от стражника.   

При первых же звуках буцин слуга полемика, как по команде, закончил свою работу, быстро прибрал за собой и отошел в сторону, дав господину места для того чтобы встать. Стратег приподнял бровь, отдавая должное тому как точно полемиком было выверено время на этот «случайный» разговор. 

 — Ну, что ж, — полемик, натужно пыхтя, поднялся с табурета, разом заполнив собой почти весь узкий коридор, — вот мудрейшими и принято решение о неограниченном применении нашего нового оружия. Которое послужит Империи наилучшим образом, само собой! — полемик поднял вверх указательный палец, многозначительно взглянув на слугу, — думаю и нам пора бы уже закругляться. Господину стратегу наверняка еще нужно будет провести какие-нибудь сопутствующие военные совещания, а у меня вечером запланирована полировка рогов.   

 — Вы подозрительно твёрдо уверены в решении, принятом Ареопагом, — бросил стратег вдогонку, заставив полемика замереть в коридоре.

 — Я думал вам и самому должно быть всё ясно. — С неожиданной усталостью в   голосе  ответил минотавр, — Здесь изначально нет и не было никакой интриги. Эта кучка болванов не раздумывая проголосует за то что обещает Империи если не больше величия, так хотя бы продолжение старых традиций. А уж если это посулит дополнительные деньги, то у-ух… — минотавр покачал головой, — уверен архонты всё это время не разбирали аргументы нашей полемики, а обсуждали на что бы потратить высвободившиеся проценты налогов. Даже если среди них и найдется один-два здравомыслящих, толку от этого не будет. Это решит проблему? Да. Это не противоречит славным традициям? Нет. Это не преуменьшит состояния олигархии и не затронет народ минотавров в целом? Нет. — полемик картинно пожал плечами, — Значит принято. 

 — И какого же, по-вашему, решение ситуации? Ведь любому ясно что таким образом можно свести всю Империю на погребальный костер.

Полемик словно ждал этого вопроса. Он обернулся так резко, что жировые складки, двигаясь по инерции, на миг исказили его лицо. 

 — С нынешними многочисленными правителями нашего славного государства любые усилия бесполезны, — начал он быстрым громким шепотом, — любые смелые инициативы сразу разобьются о сотни твердых лбов на слушаниях в Толосе, а затем растворятся в сотнях соловелых глаз там же. Сейчас просто не существует никого кто мог бы единолично принять волевое решение, пусть непопулярное, пусть вредящее устоявшейся этнократии минотавров, но способное в нужный момент спасти страну. — Голос полемика стал еще тише, а воротник его туники был уже насквозь пропитан потом, — И сейчас самое время ему появиться. 

 — Предлагаете разом отринуть сотни лет развития нашей политической системы чтобы возвести на трон обыкновенного тирана? — минотавр снисходительно улыбнулся, — И кто же это будет?
— Вы, господин стратег. — полемик словно пересказывал заученный текст. Возможно, так оно и было, — Вас любят в народе, воины пойдут за вами хоть в Тартар, и, самое главное, вы знаете что должно сделать. Едва ли в ближайшую сотню лет найдется более подходящая кандидатура. Если вы боитесь за традиции, что безусловно достойно понимания, вы всегда сможете сложить с себя полномочия после окончания кризиса, и созвать новый демократический орган власти. У вас в руках все нужные инструменты для подобного замысла: достаточно ввести в главные полисы некоторое количество самых верных войск, и у граждан не останется иного выбора кроме как признать вас импе…

Стратег резко поднял руку ладонью вперед, заставив собеседника запнуться и замолчать с открытым ртом. 

— Я не буду этого делать, полемик. — минотавр медленно покачал головой, — Судя по всему вы долго готовились к этому разговору, но он ни к чему не приведет. Я солдат, а не политик.  Моё дело распоряжаться войсками и выигрывать битвы, а не драть глотку в Толосе, решая с кем их начинать. Подобный военный переворот приведет к множеству жертв в полисах, и однозначно будет воспринят потенциально-мятежными колониями как сигнал к действию. Я давал присягу, где прямым текстом говорится о том что моя обязанность защищать каждую жизнь Империи, и не только граждан, но и всех тех кто живет и работает в полисах, тем самым преумножая…

 — Не надо цитировать мне этот текст, — полемик тяжело выдохнул и опустил плечи, — его писал мой наставник, я помню его наизусть. И знаете что, господин стратег? Присяга не помешала вам час назад убить одного из тех, кто давным давно приехал в полис чтобы «жить и работать, преумножая». Тот единорог из установки, столь эффектно использованной вами в качестве аргумента. Наверное, у вас не было времени полностью прочесть сопроводительные свитки, но, по неким причинам, любое вскрытие тараксиппа ведёт к гибели его главного компонента. Хотя, — полемик, уже уходя, задумчиво склонил голову набок, — наверняка смерть спасла его от чего-то пострашнее.

Стратег еще долго оставался на месте, прямо посреди коридора. Редкие слуги и стражники, решившие двигаться этим путём, только завидев фигуру владыки, быстро разворачивались восвояси. Когда над полисом взошла луна, в коридоре уже никого не было, лишь глубоко за полночь пришел слуга с ведёрком и тряпкой для того чтобы оттереть с каменной стены кровавые подтёки там, куда стратег в исступлении молотил кулаком.