Битва за Аквелию
Битва за Аквелию. Глава I: Аквильская дорога.
"Карл, любимый, как ты? Твой внезапный отъезд несколько напугал и расстроил меня и мою матушку, твоя судьба теперь в лапах Богов и твоего начальства, но надеюсь, что ты вернёшься цел и невредим. Война, которую вы ведёте — праведная и справедливая. Отец Альфред уже несколько дней подряд молится за всех наших солдат, сражающихся на фронте и проклинает наших врагов. В городе вообще стало очень бурно и даже тревожно. Много добровольцев записывается в армию, вообще — на улицах часто можно встретить военных. Столько военной формы я в жизни не видела, честно сказать. Недавно случился ещё один погром — страшное дело! Эти сволочи из чёрных рот творят форменные бесчинства, а полиции хоть бы что! Ты знаешь, что через квартал от моего дома находится квартал иностранцев. Там убили больше сотни пони и грифонов, разграбили почти все магазины и много домов... Кто-то называет подобные выходки "патриотическими", но я, слабая грифина, их не понимаю. Можно было бы выселить или спокойно арестовать их, но не устраивать же форменный грабёж и зверство прямо на городских улицах... Надеюсь, что скоро народ успокоится и наступит мир. Ходят слухи, что нас могут начать бомбить. Комендант города хочет организовать гражданское ополчение для борьбы с пожарами, но я думаю, что это — чушь. Аквелийцы хоть и безбожники, но всё же имеют совесть, поэтому не будут бомбить мирные города, в обратном случае их ждёт позор и поругание.M
Возвращайся живым и здоровым.
Луиза.P.S. Я боюсь за тебя, но я и рада тому, что ты участвуешь в таком славном и великом деле. Разлука мне в тягость, но я знаю, что ты скоро вернёшься. Ты самый храбрый, самый смелый и самый лучший офицер, и никакие безбожники тебе не ровня. После войны мы обязательно поженимся, иначе не может быть. Когда вы будете в Аквиле — достань для меня парочку платьев и новые сапожки, а так же какое-нибудь ожерелье (ты знаешь мои предпочтения, я люблю рубины).
Над городом нависли тяжёлые свинцовые тучи, обещал начаться дождь. По улицам города маршировало три батальонных колонны, за которыми волочилось какое-то количество обозных телег. Недавно приданный полку артиллерийский дивизион майора Краппа тянулся несколько позади. Полковник фон Цапфель получил указания выдвигаться именно в таком порядке, потому что обстановка на передовой имела невыясненный характер. За прошедшую ночь аквелийцы дважды пытались прорваться к Фловерино, поэтому на случай подобного действия приказано было двигаться в порядке, близком к боевому.
— Как у вас прошла ночь? — Спросил полковник у своих майоров, когда они наконец встретились после организации построения и отдаче всех необходимых приказов.
— Тихо. Отловили пару пьянчуг, а в остальном — ничего. — Отчитался фон Оствальд.
— Да, у нас тоже было где-то пять-шесть рядовых из других частей. — Кивнул Крамер.
— А у меня их было три десятка. — Сходу объявил фон Таубе. Пауль хмыкнул:
— Вы гордитесь своим уловом, герр майор?
— Ни разу, господин полковник. Неважно, сколько рыбы попало в сеть, важно — что это за рыба. У меня были сплошь какие-то сволочи из ангриверских полков. Они ведь наступали в той части города, в которую меня отправили, вот там кое-кто и остался.
— Я слышал, в вашем районе постреливали. — Обратился к Таубе артиллерист.
— Да, было дело. Никого так и не поймали. Может быть, это не солдаты, а какие-нибудь преступники. Пусть ими занимаются жандармы, а наша работа тут выполнена. Я, честно признаться, крайне не одобряю эту ситуацию. Оставить старый полк в тылу за какой-то грязной работой... Какое-то кощунство, как по мне.
— А кого было оставлять? Не всякую же сволочь, которая чуть что — сразу ударилась бы в грабежи. — Возразил Адриану Крамер.
— Она и так ударилась... — Пожал плечами майор. На этом разговор о городской службе был окончен. Офицеры склонились над картой, где довольно точно были обозначены позиции имперских и аквелийских войск. Полк фон Цапфеля оказался во втором эшелоне наступления, как бы "подпирая" менее профессиональные части ангриверского и Йельского полков, действовавших в составе двух разных дивизий. Дивизия фон Кирхе была растянута вдоль Старой Аквильской Дороги и пока что могла действовать только силами 4-го кронского, потому что два других полка пока что только лишь подходили к Фловерино и готовились развернуться в более широкий порядок, создав таким образом мощную опору для наступавших подразделений. Это было необходимо, ведь противник отличался непредсказуемостью, напором и решительностью в атаке, уступая имперцам только в численности и опыте.
— Итак, господа офицеры... — глядя на карту начал фон Цапфель. — Со вчерашнего дня пришло немало новой информации. Противник, судья по всему, усилился подошедшими резервами и предпринял попытку контратаки, но это ему не удалось и он, понеся тяжёлые потери в ночном бою, ретировался. Теперь его диспозиция пролегает в районе этих деревень. — Пауль ткнул когтем в несколько небольших точек, лежавших на перекрёстке двух дорог. Этот район находился в сотне километрах от Фловерин. — Сен-Шар, Корби, Эгаль и Мейсен — крупные поселения, находящиеся на господствующих высотах, контролирующих перекрёсток. В этом районе враг имеет самые лучшие условия для организации обороны или, как минимум, для перегруппировки. Это место, как говорят наши чейнджлингские советники, является "тяжёлым пунктом", ключевой позицией. Завтра-послезавтра её начнут штурмовать, без нас там навряд-ли обойдётся.
— Меня беспокоит положение дивизии. — Заметил Айзенкопф, указывая на растянутые коммуникации дивизии фон Кирхе.
— Оно выправляется. Вы ведь понимаете, что сделать это быстро герр Кирхе не имеет никакиой возможности. Мы его авангард, поэтому в некоторой степени можем действовать своим умом.
— Если весь этот сброд побежит — мы должны остановить его. — Кивнул фон Таубе.
— Я бы не назвал бы грифонов из тех подразделений сбродом. Я знаю полковников и офицеров оттуда — они умеют воевать, пусть и не так хорошо, как мы. Те же республиканцы из Волкенштурма или скайфольские наймиты — сброд похуже, чем ангриверцы или кто-либо ещё. Так или иначе, нам предстоит быстрый трёхдневный марш, дивизионные тылы поспеют за нами, можете не волноваться об этом.
— Кстати о дивизионных тылах. Как там наш чейнджлинг? — Айзенкопф внезапно вспомнил об Агриасе.
— Догонит нас. — полковник кивнул и обратился к Краппу. — Ваша колонна уже двинулась?
— Она идёт за вашей спиной, господин полковник. — Улыбаясь доложил Йозиас Крапп, молодой офицер, окончивший училище всего за полгода до начала войны. Его дивизион состояла из опытных артиллеристов, некогда бывших частью полка, ныне расформированного и растасканного по частям дивизии фон Кирхе. Новичок быстро вошёл в коллектив 4-го Кронского и в целом был доволен происходящим. У Краппа хорошо складывались отношения с таким же молодым фон Таубе, но по сравнению с Адрианом он был более простым и наивным, в этом сразу отмечался недостаток реального опыта. А тем временем, колонна артиллерийского дивизиона действительно начала движение. Двенадцать орудий и несколько десятков подвод обеспечения шли вперёд, гремя колёсами по старой брусчатке. Крапп командовал тремя батареями средних 76-ти миллиметровых пушек, имевших довольно универсальное применение. По сути — это были старые трёхдюймовки, но на новых, более удобных и лёгких лафетах. В герцландской армии было совсем немного современных гаубиц, основной костяк артиллерийского парка составляли орудия, служившие Империи около двадцати-тридцати лет, а так же их "новые видения" — модификации и недавно произведённые образцы, мало отличавшиеся от своих прародителей. ВПК в последние годы работал именно на количество, а не на качество. В свою очередь, пушки Краппа могли стрелять как прямой наводкой, так и по навесной траектории, при наличии бронебойных снарядов была возможность и противотанковой борьбы, правда, аквелийские танки имели славу полумифического явления. Беспроволочный солдатский телефон разносил слух об этих машинах, причём слух этот принимал порой самые различные формы.
Вместе с артиллерийской колонной выдвинулась и штабная. Офицеры отправились догонять свои подразделения, фон Цапфель в свою очередь решил пока остаться в тылу, чтобы оставаться на короткой связи с дивизией и быть готовым принять новые указания от фон Кирхе, которые рано или поздно обязаны были поступить. Результаты сегодняшнего дня не должны были быть внушительными, но следующее время обещало принести немало хлопот.
— Герр Айзенкопф, — задумчиво спросил он у своего заместителя, заглядевшись на идущие подводы, — как вы думаете, куда всё это вывернет?
— Я думаю, что аквелийцы сейчас как гадюка на сковороде, господин полковник.
— Категорично, но вам привычен такой образ мысли. Я тоже склонен так думать, ведь тут в дело вступает простая логика. С другой стороны, мне кажется, что всё это зависит... — полковник сделал паузу, подбирая слова. — Не от нас.
— Не от нас? Вы имеете ввиду божий промысел?
— Я имею ввиду нечто схожее, герр Айзенкопф, но, впрочем, сейчас не до этого. Может быть, найдётся немало тех, кто осудит меня за эти слова.
— Нет, герр майор, я не успел застать штурм города. Мой командир отослал меня в штаб раньше. — Агриас широко улыбался, дымя свежей сигаретой. Его собеседник расположился напротив него — это был другой чейнджлинг в кожаном пальто и надвинутой на лоб шинели, зеленовато-молочные глаза перевёртыша прятались за толстыми линзами очков. Он слушал с интересом, но не выдавал практически никаких признаков оного. Они были мельком знакомы ещё с самолёта, а теперь встретились и разговорились. Обоим чейнджлингам было очень приятно встретить соотечественника на чужой земле.
— Гм! Так зачем же вас сюда выслали? Тут скука и толчея, дивизия разворачивается.
— Я при полковом штабе, помогаю с поручениями. Полковник послал меня с целью выяснить, что творится у нас в тылу.
— И вы выяснили. — Не спрашивая, но утверждая проговорил собеседник Агриаса, тоже начавший тянуться в потайной карман за пачкой.
— Выяснил.
— Довольны?
— Ни капли.
— Вот и я не доволен. — Покачал головой офицер, потом немного придвинулся к Агриасу и вполголоса проговорил:
— Эти пернатые — те ещё кадры. Если бы не присяга — я бы точно повесился бы.
— Отчего так? — Удивлённо, но так же вполголоса спросил Агриас.
— Порядок у них скотский. Солдат порют, вешают — а толку нет никакого. Не понимают ничего, учиться не хотят, слушать не хотят. Мозги у них тёмные, как подулье. Чуть что — сразу драка, поножовщина, кого-то убьют или покалечат. Идём через город — всегда найдутся охочие пограбить, да за бабами погоняться, и никакая палка от этого не помогает.
— Ну, тут вы правы. Оленям палка тоже против нас не помогла, хотя они всегда были до палок охочи.
— У оленей хоть солдат офицеру не перечит. У вас-то хоть что?
— У меня спокойно. Мне старички попались, опытные.
— Их опыт — пыль да паутина. — продолжал сетовать коллега Агриаса. — Им бы свой опыт завернуть куда подальше, да начать воевать, как следует...
— Я не этот опыт имел ввиду, герр майор. — улыбнулся Агриас. — Они умеют работать с коллективом, я бы так выразился.
— В нашем или в ихнем прочтении? Мои господа-офицеры могут разве что шомполами ружейными работать.
— Ну, как вам сказать. Мой полк, в каком-то смысле, старая лавочка. Им такого нельзя, у них репутация.
— Хм-м... Мой полк тоже не так уж молод, но мне там не нравится. Так или иначе, долг есть долг, тут ничего не поделать.
Агриас достал часы и внимательно посмотрел на них. Стрелка почти показывала нужное время, но у них ещё была пара минут. Майор с некоторым разочарованием убрал часы обратно в китель.
— Эх... Жалко нас нет в Эквестрии сейчас. Там, говорят, скоро Кантерлот возьмут. — Проговорил майор, бросая взгляд на карту, висевшую рядом, на стене.
— А мы будем довольствоваться Аквилой.
— Аквила — тоже хороший город.
— Вообще, знаете ли, мне здесь нравится. — с внезапным оптимизмом заявил собеседник Агриаса. — Грифонов всё же есть за что хвалить, но народ они вздорный.
Их разговор вскоре закончился. Обоим офицерам нужно было срочно отправляться по делам. Штаб фон Кирхе временно расположился в одном из больших дворянских домов, стоявших вдоль аквильской дороги. Однако, везде уже кипела суматоха сборов — генерал стремился поскорее перенести свою ставку в захваченный Фловерино. По аквильской дороге к городу шли полковые колонны, которые вскоре должны были достичь городской черты. Миновав её, полковые колонны расщеплялись на батальонные, принимая таким образом более боеготовый вид. Агриас в свою очередь торопился к своему начальству. Простившись с другим перевёртышем, он вышел из ворот особняка, разминувшись с несколькими торопившимся адъютантами и связными. Прямо во дворе грузились автомашины, а среди грузовиков с важным видом расхаживал фон Кирхе, подгоняя и подбадривая своих подчинённых. Агриас вспомнил, как встретил фон Кирхе на балу: тогда он показался ему весёлым и доброжелательным грифоном, его характер был мягок, а внешне он выглядел каким-то обтекаемым и округлым. Теперь же он видел совершенно другое лицо. Этот грифон был резок, взыскателен, а его шутки были редки и имели остроту отточенной шпаги. Фон Кирхе будто бы вытянулся и иссох, его фигура теперь смотрелась грозно и угловато, сверкая медалями и золотом на генеральском кепи, окладистый и славно сидящий китель скрывала грубо накинутая шинель, видавшая многие виды.
— О, герр майор! — Скривив какое-то подобие улыбки обратился он к Агриасу. Чейнджлинг было оторопел, но не растерялся и тут же встал по стойке "Смирно".
— Я, герр генерал!
— Отправляетесь в полк?
— Так точно!
— Фон Цапфель славный малый, передавайте ему мой привет.
— Слушаюсь!
Фон Кирхе жестом отдал команду "Вольно", Агриас быстро потопал дальше. На обочине дороги его поджидала машина — один из немногих автомобилей, находившихся в полковом штате. За рулём сидел знакомый Агриасу водитель, верный денщик Карл о чём-то кумекал с ним, пока в их видимости не появился сам майор. Оба герцландца тут же выскочили из машины и отдали честь. Цу Гардис отсалютовал им в ответ, и вскоре оказался на переднем сиденье автомобиля.
— Двигай через город и дальше вдоль дороги. Наш полк сейчас где-то там.
— Дорога забита, не видите? — Проворчал водитель, не боясь нагоняя от знакомого ему командующего. И действительно, по широкому полотну шоссе двигались войска. Пехота шла сплошной колонной, не оставляя участков для движения в обратную сторону. По обочинам тракта пытались пробиться какие-то мотоциклисты и шофёры, но это давалось им с большим трудом. Агриас знал, что за пехотой пойдут ещё более медлительные подводы и пушки, так что вынырнуть на чистую дорогу он мог рассчитывать разве что к ночи, и то маловероятно.
— А может быть нам свернуть?
— Куда? — Удивился шофёр, мысль начальника показалась ему тревожной. Он плохо знал местность и боялся заблудиться.
— Есть ведь другие дороги, можно попасть в Фловерино с другой стороны. — Развивал мысль Агриас.
— У вас есть карта? — Прямо спросил водитель, не намеренный доверяться чейнджлингу, но с сожалением понимающий, что выбора ему скорее всего не дадут.
— Есть конечно, я же офицер. — усмехнулся цу Гардис, залезая в планшетку, висевшую у него на боку. Вскоре на руле машины была развёрнута подробная карта местности. — Смотрите, вот дорога отходит от шоссе и ведёт примерно в том же направлении. — майор показал на тонкую полоску просёлка, действительно отходившего от жирной и толстой линии Аквильской дороги. — Наш полк сейчас находится примерно вот здесь, в километрах пяти-шести от города. Примерно сюда же выводит и эта дорога.
— Ладно, как угодно. — Наконец согласился грифон.
— Заряжу-ка я винтовку... — Пробормотал про себя Карл, явно занервничавший.
— Что такое, товарищ? — Спросил у денщика Агриас.
— Видите, через что идёт ваша дорога? Тут селения какие-то есть, а наши войска туда могли не дойти ещё. Вдруг враг?
— На этот случай мы все вооружены, да и не могли аквелийцы остаться там — эта деревушка уже пару суток как в нашем тылу. — успокоил своего компаньона чейнджлинг, а потом хлопнул водителя по плечу:
— Трогай!
Машина сдвинулась с места начала вполсилы плестись по обочине. Прошедший ночью дождь сбил пыль, но в грифонском автомобиле было довольно жарко, особенно в летнее время года. В езде по обочине было мало преимуществ и удобств, скорее одни неудобства и недостатки, но тем не менее, им приходилось идти на подобную меру.
Приблизительно через полкилометра показался просёлок. Неширокая, но пригодная для автомашин дорожка сходила сходила с небольшого возвышения шоссе и терялась в густых зарослях живой изгороди. "Сворачивай!" — Скомандовал чейнджлинг, и машина съехала вниз. Далее их путь пролегал по этому просёлку. "Ну, пошла родная..." — Пробурчал про себя шофёр, и сильнее вдавил педаль газа в пол. Мотор затарахтел громче, и автомобиль рванул вперёд. Скорость машины всё ещё оставалась небольшой, но уже всяко быстрее, чем та, которая была у неё ранее. Грунтовка оказалась на удивление ровной и гладкой — на ней не было ни выступающих корней, ни каких-то ям или выбоин, разве что лужи, оставшиеся с прошлой ночи могли предоставить какие-то неудобства. Агриас обернулся на заднее сиденье и увидел, что Эрстфедер зорко и пристально озирается по сторонам. Герцландерам было крайне неуютно в этих местах, на их лицах ясно читалось ощущение опасности. Тут Карл посмотрел на чейнджлинга: "Куда ты нас завёл?" — читалось в собранных и напряжённых глазах грифона. Агриасу стало сильно не по себе от такого взгляда, но иначе поворачивать назад было уже поздно. Он молча отвернулся от денщика, и начал так же осматривать окружающий пейзаж, в поисках чего-нибудь подозрительного.
Отъехав от большой дороги, компания оказалась среди виноградников. Вся Аквелия была покрыта этим благородным кустарником, почти в каждой области можно было найти немало хозяйств, занимавшихся выращиванием винограда и производством вина. Местами они выглядели ухоженно и красиво, местами напоминали дикий бурьян, в их же случае виноград создал практически глухую стену, быстро отделившую их от шоссе, которое осталось где-то слева. Слева от грунтовки в свою очередь тянулись поля, разделённые оврагами и живой изгородью и защитными лесополосами. Среди колосящейся пшеницы виднелись дома хозяев или загородные усадьбы. Близ самой дороги периодически попадались какие-то постройки, нередко оказывающиеся заброшенными. Машина быстро миновала их, оставляя позади. Лёгкая, небольшая, имевшая открытый верх и по своим кондициям напоминавшая эквестрийский "Виллис", она выглядела куда менее удобной и внушительной, чем те автомашины, которые обычно пользовались популярностью у грифонов.
— Что-то наших не видно. — Прошипел шофёр, уставясь на дорогу, которая уже начинала постепенно выворачивать к той злосчастной деревушке.
— Проскочим на скорости. — Ответил ему чейнджлинг, нащупывая на портупее кобуру и чувствуя, как ветер начинает сильнее бить ему в лицо.
— Ну, сохрани нас Эир! — Послышался с задних кресел голос Карла.
На дороге показались домики и заборы той самой подозрительной деревни. Вернее, по чейнджлингским меркам это была скорее какая-то артель или хутор, потому что дворов в этом поселении было не так уж и много. Местные жители увидели их и тут же бросились по домам, послышались крики на аквелийском языке, а точнее — на каком-то очередном странноватом диалекте, который Агриас не мог воспринять на слух. В три минуты они оказались на окраине поселения и не тормозя рванули дальше. Из-под колёс разлетелось несколько кур, а потом Агриас услышал свист над своей головой.
— Пригнитесь! — Гаркнул ему в ухо шофёр, который сам чуть не упал на руль и заставил машину опасно вилять. Прямо над ухом майора ударил ответный выстрел, Карл навскидку пальнул куда-то в сторону домов. Послышались крики боли и ужаса, но машина уже миновала деревню и скоро двигалась дальше. Повернувшись назад, Агриас видел как из какого-то дома выбежало несколько грифонов в серо-бордовых шинелях, они были вооружены. Эти грифоны ещё несколько раз выстрелили им вслед, но безуспешно. Карл хотел было пальнуть ещё раз, но вместо этого он обессиленный опустился на задние кресла. Грифон тяжело дышал, а его перья начали лосниться от пота.
— Как ты? — Спросил у него Агриас.
— Паршиво, господин майор. Я, кажется, не в того попал...
Агриас вспомнил те крики, которые раздались после выстрела Эрстфедера. Так обычно кричат непривычные к боли и ранениям гражданские. На чейнджлинга было нахлынули тяжёлые мысли, но он отвлёк себя тем, что вернулся к изучению карты.
— Нам осталось недалеко, скоро мы проедем город.
— Я же вам говорил, господин майор, эта сволочь везде, где наших нет. Нас ведь и подстрелить могли...
— Но не подстрелили ведь.
— И слава Борею! В следующий раз может не пронести.
Чейнджлинг пожал плечами и вернулся к слежке за дорогой. Он твёрдо решил, что не будет рассказывать никому о том, что сейчас произошло.
— Думаю, они шли оттуда. — Капитан Панкрац показал когтем на небольшую рощу, сильно покорёженную артиллерией. От неё начиналось широкое убранное поле, ныне заваленное грудами мёртвых тел в серо-бордовых шинелях.
— Самоубийственная атака. — Проговорил фон Таубе, с мрачным видом осматривая поле, от которого уже начинало вонять мертвечиной.
— Закономерный исход. Они атаковали ночью, в полном беспорядке. Наши, судья по всему, встретили их из тех канав, а потом в дело вступила артиллерия.
— Ну, такими темпами они могут потерять всю свою армию, а это нам только на пользу. — Адриан улыбнулся, но в улыбке этой не было никакого веселья. Его батальон шёл вперёд, связь с другими частями полка поддерживалась через посыльных. Солдаты и офицеры морально готовились к скорому бою, да и обстановка вокруг становилась всё мрачнее и мрачнее. Батальону попадались отставшие солдаты ангриверского йельского полков, изредка они натыкались на какие-то оставшиеся в тылу госпиталя с сотнями раненых, похоронные команды, которым оставалось только стаскивать трупы в канавы, а так же отделять своих покойников от чужих. Опытный военный был привычен к подобным ужасам, но простому грифону трудно было представить, что всё это безобразие творится на многокилометровом фронте, что погибших не просто тысячи, а уже десятки, сотни тысяч.
Мимо батальона потянулась колонна раненых. Кто-то из них ковылял на раненой или сломанной конечности, у кого-то была перебинтована голова, были там и ослепшие, которые держались передними лапами друг за друга. За пешей колонной тянулись подводы, запряжённые ослабшей и измождённой тягловой пехотой. На четырёхколках лежали те, кто уже не мог идти. Солдаты с распоротыми животами и раздробленными ногами, со страшными, практически безнадёжными ранами от осколков и штыков. Кто-то из них тратил последние силы на ругань и крики, кто-то уже давно впал в апатию. Хайнц наблюдал за этой процессией и изо всех сил крепился, чтобы не поддаться ужасу, который вызывало это зрелище. Здесь были герцландцы и аквелийцы, офицеры и рядовые — все перемешались между собой, потеряв всякое различие. Славная военная жизнь уже кончилась для них, теперь это были просто страдающие калеки, многим из которых не суждено было дожить до завтрашнего дня.
— Чего смотришь?! — Окликнул Хайнца командир отделения, солдат вздрогнул и отвёл глаза от колонны. Многие солдаты в батальоне обращали внимание на раненых, тогда строю послышалось: "Не таращиться! Смотреть в затылок!", и кронцы более-менее пришли в порядок. Обычное дело, в конце концов. С кем такого не бывает на войне? Скоро это должно кончиться, совсем скоро...
Марш продолжился. Грифоны миновали полосу ночной аквелийской атаки, на обочине дороги начали показываться захваченные аквелийские подводы. Некоторые из них уже были пусты, у некоторых ещё возились тыловики.
— Где основные силы вашего полка? — Спросил Адриан у какого-то поручика, командовавшего трофейной командой.
— Ещё идут, герр майор! — С характерным ангриверским акцентом ответил ему командир. Фон Таубе козырнул ему и батальон продолжил движение. Местность вокруг казалась ровной, но на деле её было очень трудно обозревать, не находясь в воздухе или на высотке. Участки полей были чётко размежеваны живой изгородью, рощами и насыпями. Батальоны Оствальда и Крамера шли на небольшом расстоянии, менее километра, но их колонны скрывались в незаметных, но игравших свою роль складках местности. День выдался тихим, повсюду встречались свои, противник был либо где-то впереди, либо где-то сзади, рассеянный и дезорганизованный. В таком положении наступало какое-то странное и неуместное ощущение безопасности, которое наверняка бы заставило грифонов расслабиться, если бы они не так хорошо понимали своё положение и не знали своего врага. Война на территории Аквелии длилась всего несколько дней, но все уже отлично поняли, что там, где нет имперского солдата — там непременно есть солдат аквелийский. Враг цеплялся за каждый клочок земли, а линия фронта, казалось бы, ничего для него не значила. Тем не менее, Кайзерхеер пока побеждал, и иной исход дела мало кому казался вероятным.
Солдаты шли молча, разговоры в строю всегда порицались, потому что это мешало офицерам отдавать указания. Старая традиция, сохранившаяся ещё с ландскнехтских времён, когда заговорившего в строю солдата могло ждать только одно — позорная и жестокая смерть. С тех пор многое поменялось и порядок стал несколько иным, но запрет на болтовню обещал оставаться в силе ещё долгие и долгие годы. Дело постепенно подходило к вечеру, наступало время для привала. За день было преодолено немалое расстояние, фронт несколько подвинулся на юг. Противника не удалось встретить, за исключением отставших групп и малых заслонов. Противник отступал к более удачной позиции, а имперцы никак не могли ему помешать. Через два или три дня на шоссе должно было произойти сражение и скорее всего, это было понятно с обеих сторон.
Солдаты батальона засели в придорожной канаве, подводы отогнали на обочину и прикрыли на всякий случай маскировочным полотном. Никто не собирался спать всю ночь, грифоны должны были отдыхать максимум два-три часа, а потом встать, построиться и продолжить путь, не теряя времени и не дожидаясь зари. Уже наступала темнота, ноги и передние лапы солдат гудели от нагрузки и требовали хоть какого-то отдыха. Хайнц снял свой ранец, и держа его в лапах, сполз на дно канавы. Он снял с ранца шинель и расстелил её на земле, потом наконец улёгся и снял с себя тяжёлые, покрытые дорожной пылью перчатки. Солдат размял свои передние лапы, они ощутимо болели, при движении суставов раздавался хруст и щёлканье. "Плохо дело." — подумал солдат, глядя на свои конечности. — "Ещё лет пять так похожу — инвалидом стану."
Убрав перчатки в карман кителя, грифон снял с себя полевое кепи и достал из-под подбивки него пару фотографий, которые хранил там. Вокруг уже было совсем темно, поэтому изображённые на карточках лица было очень трудно разглядеть. Кто-то сел рядом с ним, это оказался Вильгельм.
— Ничего так прошлись. Брецель, как ты? — проговорил он, ложась прямо на влажную от вечерней росы землю. Заметив фотографии, которые рассматривал Хайнц, он достал из кармана зажигалку и один раз чиркнул ей. Вырвалось маленькое оранжевое пламя, придавшее чёткости изображённым на карточках лицам. На одной фотографии была изображена чета пожилых грифонов, на другой — молодая грифина с простым, но красивым лицом. — Родные? — Спросил Вильгельм, всматриваясь в лицо грифины и думая при этом о чём-то своём.
— Это мои родители, а это — жена. — Ответил Хайнц, в его голосе засквозила печаль и горечь. Он вспомнил о чём-то тяжёлом и неприятном.
— Не думал, что ты женат. А птенцы у вас есть?
— Должны были... быть. — Не своим голосом проговорил Брецель. Его будто-бы что-то жгло изнутри. Он посмотрел на своего друга, тот только пожал плечами.
— Дай угадаю, ты ушёл в армию и оставил её?
— Да, мне пришлось так поступить. Теперь я думаю, что она меня бросила. Писем нет уже несколько месяцев. — Наконец решился высказаться Брецель.
— Надо бы разобраться. — с участием заявил Вильгельм. — Как кончатся манёвры, как осядем в каком-нибудь городе, так и напиши ей. Если выдастся отпуск — съезди, поговори.
— Надо бы, только что я ей скажу? Мне побить её хочется, и пожалеть.
— Можно и побить, только толку от этого мало. Жалеть за измену я бы тоже не стал. В конце концов, может и нет никакой измены?
— Хотелось бы верить, да не верится.
Между солдатами установилась пауза. Брецель высказался, а Вильгельм искал слова, чтобы ответить. Он был не намного старше своего товарища, но ему казалось, что он имеет больший опыт в подобных вещах.
— Надейся на лучшее, иначе сойдёшь с ума. Нам о дамах сейчас думать — последнее дело, сам понимаешь.
— Понимаю. — Согласился с ним Хайнц. Между ними окончательно установилось молчание.
Ночь выдалась тихой и сухой. Откуда-то доносились окрики команд, кто-то где-то ещё двигался и действовал и батальону фон Таубе тоже скоро предстояло куда-то идти. Молчание не могло быть вечным, а покой можно было найти только на дне могилы.