Битва за Аквелию
Битва за Аквелию. Глава VII: Сражение на Сарно. Часть первая: Станция Ремье.
"Слава Аквелии! Смерть врагам Её!"
Эшелон мчался один день и одну ночь. С железнодорожной насыпи виделись шоссейные дороги, забитые военными колоннами, полевые госпиталя, наскоро укрепляемые запасные позиции. От места, к которому они приближались раздавался медленно нарастающий артиллерийский гул. В небе то и дело появлялись самолёты и случались воздушные бои, эшелоны пытались бомбить два раза, но машинисты уже не останавливались, и ломили до последнего, стараясь выжать из паровозов максимум.
Тревога и готовность нарастала: солдатские песни смолкли, офицеры не могли найти себе места и поспешили поскорее оказаться среди своих рот, взводов и батальонов. Полковник фон Цапфель не находился в командирском вагоне, а постоянно перемещался по составу, советуясь и беседуя с подчинёнными. Вид полковника поднимал мораль простых солдат, но вместе с этим, к ним приходило осознание того, что скорее всего, их бросят в пекло сразу по прибытии. Агриас старался проводить это время с пользой, изучая карты местности, прислушиваясь к канонаде и прочищая свой пистолет. Утром следующего дня, чейнджлингский советник пересёкся с полковником в тамбуре одного из вагонов. Перевёртыш стоял на ветру и вслушивался в отдалённые, но приближающиеся раскаты грома. Холмы и перелески мешали обзору, поэтому приходилось полагаться на слух.
— Герр полковник. Если мне не изменяют мои уши — гаубицы бьют не только спереди, но и вдоль всего верхнего русла Сарно, чуть ли не близ Мешерио. То есть бой уже идёт на нашем условном фланге.
— По последней информации вдоль южного берега Сарно мы имеем довольно сильные позиции. Угрозы флангу пока что можно не опасаться.
— Наши фланги рискует превратиться в центр. А участок шоссе Мешорио-Вангуардиго — в рокаду. — Предположил Агриас. Он с трудом мог судить о происходящей ситуации, и нервы давили на чейнджлинга сильнее, чем на грифонов.
— Главное, чтобы нас не отбросили за реку. Но это маловероятно. — обнадёживающе проговорил фон Цапфель, глядя на гребни невысоких холмов, из-за которых уже виднелись блики, обозначавшие русло реки Сарно.
— Штаб бросит в бой всё что у него осталось. Мы стоим на пороге мясорубки. — Голос Агриаса вдруг зазвучал мрачно и тяжёло. Чейнджлинг впервые почувствовал на своей совести нависавший над ним груз возможного поражения. Подумать только, какие-то недели назад неудачи были редки, и даже самые тяжёлые дела кончались в их пользу. Однако, теперь всё резко поменялось к худшему.
Рокот канонады уже приблизился настолько, что можно было различить отдельные разрывы. Вдруг воздух разорвал визг падающего фугаса. Снаряд ударил по насыпи, разбросав во все стороны песок и грунт. В вагоне слева послышалась громкая и неприкрытая ругань. Фон Цапфель холодно ухмыльнулся и посмотрел на Агриаса: в его глубоких грифоньих глазах сейчас можно было прочесть многое, от страха до решительной отваги. Полковник дружески похлопал чейнджлинга по плечу:
— Не волнуйтесь, господин майор. Мы не стоим на этом пороге. Мы его уже переступили.
Река тускло блестела в утренних лучах, когда поезд быстро проходил недавно отстроенный железнодорожный мост. Полковник, оставив Агриаса наедине с его мыслями, молнией прошёлся по составу, лично отдавая короткие, но ёмкие приказы. Грифон уже был убеждён, что там куда они едут, уже свистят пули, поэтому батальонам нужно покинуть вагоны и выгрузиться быстро и в полной готовности. Все офицеры распределились по своим местам. Сам Пауль вопреки обыкновению присоединился к первому батальону фон Оствальда. Остальную часть полка принял на себя Айзенкопф.
Поезд оказался на южном берегу Сарно. По имевшейся у них информации, на этом плацдарме должна была держаться полковая группа, отделённая от частей 2-го Ротвассерского пехотного корпуса. Этот плацдарм носил название располагавшегося здесь городка Ремье, куда вела железнодорожная ветка и где находилась станция. По плану командования на этом плацдарме должны были накапливаться силы для дальнейших ударов, и именно сюда так спешно и вразнобой была переброшена дивизия фон Кирхе. Однако, несмотря на такие внушительные силы и серьёзные ожидания, обстановка здесь являлась не самой лучшей. Автомобильный мост, стоявший рядом с железнодорожным, был плотно загружен подводами с тяжелоранеными, а на самом южном берегу снарядными воронками был отмечен чуть ли не каждый квадратный метр. По береговой линии бежала брошенная аквелийцами линия траншей, дальше начиналось широкое и изрытое воронками поле, а за ним уже начинались дома Ренье — по ним тоже прошлась артподготовка. Снаряды до сих пор падали тут и там, не слишком редко, но и не слишком часто и сильно действуя этим на нервы.
— Наши силы ещё ведут бой. Населённый пункт не оставлен. — Спокойно, но с явным напряжением констатировал фон Оствальд, вслушиваясь в раскаты уже отчётливо раздававшейся ружейно-пулемётной перестрелки. Кто-то действительно ещё дрался за станцию и городок, и судья по плотности огня, его не смогли так быстро сбить с позиций. В это же время мимо эшелона виднелись крупные скопления дезорганизованных солдат, удалявшихся от фронта либо остававшихся здесь, в тылу. Их было действительно много, и при всём желании полк не сумел бы привести их в чувствв.
— Эх, знать бы мне хоть что-то из того, что сейчас творится в этом пекле. Нашу дивизию не могли просто взять и разбить...
— Не могли, господин полковник. Думаю, что из тех кто сейчас ещё дерётся за Ремье по настоящему дерётся именно наш фон Кирхе!
— Хотелось бы верить.
Паровоз взревел и резко затормозил, всех в вагоне рвануло вперёд. Грифоны хватались за всё, за что могли ухватиться, в том числе и друг за друга. От толча почти все в вагоне попадали на пол, но силами офицеров удалось восстановить порядок.
— Поезд встал. Все — на выход! — Скомандовал Оствальд, пока полковник, поддерживаемый им, кряхтя вставал на на ноги. Солдаты быстро и организованно начали покидать вагон.
Состав остановился на станции, не доехав до перрона совсем чуть-чуть. Железнодорожная развязка была разбомблена артиллерией, поэтому паровоз не мог проехать дальше. Так или иначе, это уже не имело значения. Бурая солдатская масса в относительном молчании рассредотачивалась на открытом пространстве развилки, на которую до сих пор периодически клали единичные снаряды. Около тысячи бойцов с пушками и обозом покинули состав где-то за двадцать минут, после чего поезд дал задний ход, а батальоны в свою очередь двинулись вперёд, навстречу гремевшему бою. Полк двигался относительно плотной, относительно компактной массой, никакой нужды в излишней рассредоточенности не было. Плотные цепи сначала шли пешком, потом перешли на бег. Редкие разрывы фугасов не пугали опытных солдат, видевших обстрелы намного страшнее этого. По пути им попадались отставшие, раненые и деморализованные солдаты. Почти все из них присоединялись к контратакующим, чувствуя подъём морали из-за присутствия такого количества активно действующих сослуживцев.
Офицеры шагали вперед своих батальонов, постоянно увлекая части за собой, не давая бойцам струхнуть или остановиться. Агриас, шагавший в тыловых порядках полка, чувствовал честное и неподдельное восхищение тем, как слаженно могли действовать его коллеги, как умело они руководили такой массой народа в таких тяжёлых условиях. Им, чейнджлингам, приходилось воздействовать на большие отряды путём инициативы младших начальников и ефрейторов, а тут один майор мог контролировать наступление целого батальона, не перепоручая ничего заместителям и командирам рот. С другой стороны, этот случай явно был каким-то странным исключением и его не следовало воспринимать так близко к сердцу. Намного ближе перевёртышу сейчас был резкий запах пороха и периодический свист фугасов, а так же ружейные залпы, становящиеся всё ближе. Он думал о самом бое, в котором, скорее всего, придётся участвовать и ему.
Миновав станцию, полк постепенно рассеялся среди дворов и улочек Ремье. Здесь им уже начали попадаться непосредственные тылы сражающихся частей, на поверку оказавшимися сборной солянкой из ошмётков уцелевших подразделений. Кронцам встречались как герцмейтеры из дивизии фон Кирхе, так и бойцы ротвассерских полков, изначально занимавших плацдарм. Здесь уже вою свистели пули и даже целые шальные очереди: противник был совсем недалеко, всего через улицу. Аквелийцам удалось ворваться в город и овладеть примерно третьей его частью, но при этом их силы сами понесли тяжёлые потери, а пришедшее подкрепление в лице фон Цапфеля и остальных и вовсе не входило в их планы и расчёты.
Агриас и Карл старались поспевать за быстро продвигающимися цепями, то и дело натыкаясь на отставших бойцов и деморализованных защитников, в беспорядке разбегавшихся от боя. Чейнджлинг увидел пятерых грифонов, которые прятались за единственной уцелевшей стеной одного из домов. Они явно не следовали ничьим приказам и не хотели этого делать, но при этом были вооружены и даже не ранены.
— Отбившиеся. — С сочувствием сказал денщик. Цу Гардис посмотрел на него полным ярости и недовольства взглядом. Когда майор увидел этих пернатых, что-то перемкнуло у него в голове:
— Я офицер. Я должен вернуть их в бой. — сквозь зубы проговорил чейнджлинг. — Заряди винтовку, на всякий случай.
Широкими и грозными шагами Агриас подошёл к укрывавшимся. Те быстро обратили на него внимание, но заговорил он первым:
— Что такое?! Почему не в бою?! Где ваш командир?! — Лающим тоном проорал майор. Грифоны переглянулись, кто-то из них крепче сжал винтовку. Блеск офицерских погон и петлиц и проснувшийся в перевёртыше приказной тон серьёзно повлияли на них.
— Чего? — В недоумении спросил один из пернатых, явно сразу не понявший чейнджлингского выговора. Это был молодой парень в серо-коричневой шинели, отличавшей в нём бойца из Эрдбеерского княжества. Герцмейстеров среди паникёров не было.
— Отставить вопросы! — рявкнул Агриас. — Немедленно прекратить панику! Началась контратака, хватит дрожать чёрт бы вас!
— Как не дрожать, вашебродь? — подал голос другой боец, кое-как разобравшийся в речи офицера. — Мы одни от батальона и остались, эта сволочь прёт и прёт...
— А на что вам ружья, сволочи!!? — резко оборвал его оборотень. — Идите вперёд и убейте их, вы же грифоны, с вами же ваши боги, вы что о богах забыли?! Я, чейнджлинг, иду вперёд и не боюсь, а вы тут трусить изволите, верно?! Чёртов чейнджлинг храбрее вас, "избранники"! — В этот момент впереди раздался звук, похожий на треск рвущейся бумаги: это батальоны кронцев сблизились с врагом и начали стрелять залпами. Кто-то из ротвассерцев прислушался, приподнялся и взглянул на Агриаса с большей долей понимания.
— Слышите? Это герцмейстеры выметают вражину из Ремье, скоро мы выбьем их и погоним до самой Аквилы! За мной, ребята! — Чейнджлинг демонстративно выхватил из кобуры свой пистолет и поднял его над головой: тёмный силуэт табельного "Блаушталя" держался в облаке зеленоватой энергии. Когда майор побежал, грифоны инстинктивно устремились за ним. От былой паники и страха не осталось и следа, им просто навсего стало стыдно. Тем временем, гремевший впереди бой только начинал разгораться.
Полк вступил в сражение плотной и компактной массой. Первыми открыли огонь бойцы фон Оствальда, вышедшие на удачные позиции и открывшие огонь по наступавшим аквелийцам. Вскоре пробрались через дворы и остальные части полка, и положение противника тяжело обострилось. Начавшаяся контратака оказалась мощной и решительной: сделав несколько залпов, герцмейстеры бросились вперёд с примкнутыми штыками, увлекая за собой державших оборону товарищей. Агриас и пятеро его новых подчинённых быстро бежали на звуки стрельбы и рукопашной схватки, им попадались тела убитых и раненых, которым пока некому было оказать помощь.
— Что у вас творилось тут? — Между делом спросил чейнджлинг, когда военным приходилось перелезать через внезапно возникшую перед ними ограду.
— Воевали-с! — Коротко ответил эрбейрский солдат, перемахивая через высокий забор. Чейнджлинг озирался по сторонам и везде видел либо трупы, либо суетившихся тыловиков. На таком маленьком пятачке земли сошлись огромные силы. Помимо дравшихся где-то впереди грифонов фон Кирхе, тут ещё были бойцы из других полков. Видимо, несколько часов назад здесь или в окрестностях шло настоящее побоище.
Перестрелка тем временем быстро уходила вперёд. Ремье — маленький городок, и раньше его можно было пересечь минут за сорок, но теперь сделать это стало намного труднее. В конце концов, Агриас наконец наткнулся на кронцев, и это оказались интенданты Цеткина, с которыми чейнджлинг был немного знаком. Трое грифонов собирали винтовки и патроны у лежавших повсюду мертвецов, а четвёртый боец в это время заматывал бинтами голову пятого. Рядом с ним лежало ещё несколько перебинтованных бойцов, в основном эрбеерцев.
— Здравствуйте, господин майор! — Весело окликнул Агриаса один из трофейщиков, взваливая на плечо целую фашину из винтовок.
— Здравья желаю! — отсалютовал им цу Гардис. — Наши впереди?
— Да-а, вон в том доме уже штаб поставили. — Пернатый показал когтем на стоящее впереди здание с частично провалившейся крышей. У не прикрытого дверью входа стоял оперевшись на ружьё часовой.
— Помогите трофейщикам. — Чейнджлинг показал ротвассерцам на подчинённых Цеткина. Те бросились выполнять приказ, не задавая вопросов.
— Господин майор, может мне тоже им помочь? — Обратился к Агриасу Эрстфедер.
— Помогай. — Коротко ответил советник, и быстро пошёл к штабу.
Бой тем временем уже сместился к окраинам Ремье. Противник начал отступать, а его огонь по станции и северной части города начал превращаться из беспокоящего в подавляющий. К дальнобойным гаубицам добавились миномёты, их заградительный огонь прикрыл отступление атаковавших сил. Тем временем командование имперскими силами собралось для выяснения обстановки. Агриас оказался на месте как раз вовремя: все были в сборе.
В подвале дома чейнджлинга встретил штаб 4-го Кронского, командиры трёх других полков, а так же сам генерал фон Кирхе, получивший лёгкое ранение в голову и носивший своё генеральское кепи поверх окровавленного бинта.
— Здравствуйте, господин майор. Я уж думал, вас убило. Присаживайтесь, тут ещё остались стулья. — Агриаса встретил фон Цапфель, чей голос стал резким и отрывистым. Полковник побывал в прямом бою считанные минуты назад, и был сильно возбуждён от этого.
— Господин полковник, сейчас нам не до этого. — Серьёзным и озлобленным от боли тоном заявил фон Кирхе. Противник скоро контратакует, у нас совсем немного времени на подготовку.
— В таком случае, нужно прояснить сложившееся положение, а потом приступать к планированию. — Проговорил Пауль.
— Положение? Оно туманно. — генерал невесело улыбнулся. — Я примерно понимаю, что происходит на нашем плацдарме, связь держится прочная, но вот то что творится на другом берегу, у наших соседей, мне пока не понятно. Может быть, вы что-нибудь знаете?
— Артиллерийская пальба вдоль берегов Сарно идёт на десятки километров к северо-западу от вас. Так что, бои идут и там.
— Но аквелиец явно нацелился именно сюда. Этот плацдарм — самое важно место для них. — Твёрдо заявил один из полковников, чьи подразделения находились на плацдарме до подхода фон Кирхе и остальных.
— Всё может быть. Так или иначе — сейчас нам важнее наше нынешнее положение.
— Да. Это так. Взгляните на карту. — фон Кирхе указал на карту плацдарма. Последние изменения указывали на то, что площадь плацдарма ужалась в два раза со вчерашнего дня. На карте короткими линиями были показаны позиции подразделений. По длине этих линий можно было судить по степени целости и боеспособности подразделения. — Наш плацдарм сейчас — около пятнадцати километров в длину и десяти километров в ширину. Скорее всего — эта площадь уже уменьшилась. Правый фланг я отдал 9-му Виннинскому полку моей дивизии, последние донесения говорят о том, что Виннинцы успешно отбились, стало быть — сейчас там передышка. На правом фланге держатся остатки 19-го и 12-го Ротвассерских полков. — при упоминании своих подразделений двое присутствовавших здесь полковников переглянулись и молча закивали. — Второй мой полк и остатки 7-го Ротвассерского стоят здесь, в Ремье. С вами, герр Цапфель, я намерен поступить следующим образом. Времени нет, слушайте внимательно:
Генерал провёл когтем линию от Ремье до точки, помеченной тремя единицами. Это был промежуток в два километра, прикрытый несколькими короткими прерывающимися линиями, помеченными как "8-й Роттвассерский полк"
— Здесь у нас самое слабое место. Это фланг виннинцев и мой фланг. Противник здесь остановился, но я приказал 8-му отходить на новую линию. Его место должны занять вы.
— Но... Постойте... — перебил генерала третий ротвассерец.
— Герр Хальдер, не стоит волноваться о сохранности наших позиций в центре. — предугадал его возражения фон Кирхе. — Намного хуже — оголять фланги. Сейчас на месте 8-го дыра побольше нашей, так что я использую свежие силы там. Если мы соберём всех деморализованных и отбившихся — то наша оборона в этом месте окрепнет. Ну, и да, думаю, что на станции можно оставить роту 4-го кронского. Герр фон Цапфель, кого предложите?
— Фон Оствальд и Крамер — мои лучшие майоры. Они пригодятся мне в поле. Думаю, отдам часть из второго батальона фон Таубе.
— Ясно. Понимаю вас. Теперь, полагаю, нам следует действовать. Противник отошёл в относительном порядке, но он численно потрёпан, поэтому, думаю что немного времени у нас ещё остаётся. Господин фон Цапфель — вы свою задачу поняли?
— Понял, герр генерал. Разрешите удалиться?
— Да, и торопитесь. В том месте вражеское долото пробило нам брешь. Следующий удар может решить нашу судьбу. Если они выйдут к Сарно — то всё уже будет кончено. Идите, Арктур с вами. А вы, господа, — он обратился к ротвассерцам, — побудьте пока при мне.
Фон Цапфель козырнул и вышел в сопровождении своих офицеров. Агриас последовал за ним. Всё пропахло порохом изнутри и снаружи, земля постепенно начинала дрожать от разрывов множества снарядов. Пауль слушал эти звуки и радовался тому, что его тылы успели проскочить северную окраину и район станции, где сейчас всё ровнялось с землёй.
— Ну что, Пауль, хуже было только тридцать лет назад! — С непривычной для него резвостью отметил Айзенкопф, шагавший подле полковника. Агриас заметил, что на буром мундире офицера виднелись свежие следы чужой крови.
— Я ждал этого времени, Адлер. Я ждал... — с тяжестью повторил грифон. — Нужно выводить части из города, и желательно — поторопиться с этим!
Полк рассредоточенной колонной покидал Ремье. Дорога, проходившая через городок с востока на запад, была видна и простреливалась с аквелийской стороны. Когда первые роты вышли из поселения — по ним открыла огонь миномётная батарея. Бойцам фон Оствальда пришлось быстро миновать простреливаемую местность. Полковник решил проблему довольно быстро — он разместил за дорогой две батареи из дивизиона Краппа, эти силы быстро подавили миномёты и позволили бойцам спокойно покинуть городок и добраться до лежавшего поблизости перелеска. Как и всё на этом плацдарме, он был сильно прорежен шрапнелью и фугасными осколками, но тем не менее всё же скрывал колонну от неприятеля. В этом перелеске начинались фланговые окопы новой линии 8-го полка. Там должны были остаться роты майора Крамера. В тот момент, в перелеске уже работало какое-то количество бойцов: они рыли стрелковые ячейки и окапывали полевую пушку. Крамеровцы пришли им на помощь — их задачей было занять участок длиной в семьсот метров, так что работа предстояла нешуточная.
— Где штаб вашего полка? — Пауль обратился к командовавшему ротвассерцами поручику. Грифон скорчил напряжённую мину и ответил:
— На отметке 123. Не знаю точно где это находится, но где-то сзади нас.
Грифон припомнил карту фон Кирхе и кивнул:
— Ясно. Я так понимаю, вас тут на весь перелесок десятка три.
— Обижаете! Нас побольше будет, но да — не больше сотни. Потрепал нас вражина, чёрт бы его... Сам не покажется, только стреляет!
— Держитесь тут. Мы ваше подкрепление.
— Слава Арктуру! — Выдохнул поручик, отдавая полковнику честь. Фон Цапфель кивнул и удалился. Батальн Крамера сворачивал с дороги и занимал оборону. Из перелеска открывался вид на поле, за которым различались очертания нескольких лесистых возвышенностей. Поле было перепахано воронками и полно следами поспешного отступления. Молчаливый и суровый майор взял контроль над своим участком, своими фланговыми ротами уперевшись в опушку и неглубокую овражину, а колонна шла дальше.
За перелеском линия обороны продолжалась по каменной ограде и нескольким брошенным постройкам. Правый фланг двухкилометрового учаска венчало старое и почти не пострадавшее от обстрелов здание монастыря. В роще к востоку от него уже начиналась загибающаяся на север линия Виннинского полка. Две роты 2-го батальона фон Таубе встретили остатки батальона 8-го, залегшие за высокой и прочной оградой и засевшие в подвалах крестьянских домов. Эта часть была самой сохранившейся от всего подразделения: становилось понятно, что полк попытались окружить, но имперцам вовремя удалось вырваться из клещей.
Недалеко от центральных позиций и находилась та самая "Отметка 123", где находился штаб ротвассерцев. Это была большая рытвина в земле, оставшаяся от выкорчеванного дерева. В этом укрытии фон Цапфель встретил своего коллегу-полковника, его начштаба и четверых связистов, оставшихся без своих телефонов и вынужденные действовать как посыльные-вестовые. Военные обменялись приветствиями:
— Мы пришли вам на смену, господин полковник. — Пауль спрыгнул в рытвину и поздоровался с грифоном за лапу: на него пахнуло кровью, порохом и потом. Ротвассерец и его подчинённые явно побывали в бою, это можно было понять по их измождённому и напряжённому виду.
— Мне не давали п-приказа от-тступать. — Щёлкая клювом проговорил командир 8-го пехотного. Кронец было усомнился в его здоровье, но во взгляде коллеги не было ни капли безумия, зато было два других чувства, куда более опасных в этой ситуации — это были страх и непонимание.
— Сколько у вас осталось штыков?
— Около трёх-четырёх сотен. Батарея пушек. Я приказал им занять оборону на новой линии, следуя последнему приказу фон Кирхе.
— Обстановка изменилась, у вас теперь есть замена. Я только что прибыл из Ремье и у меня есть свежие указания от генерала. Он отдаёт этот участок нам, значит вам нужно отступить. Пусть ваши бойцы помогут моим частям окопаться, а потом отходят назад. Вашему полку нужна перегруппировка, иначе вы все тут погибнете без смысла.
— Но... Эх. Связи нет, ничего не понятно... Ещё и вы, к ч-чему мне вас сейчас с-слушаться? Какой-то п-полк. О чём вы?
— О прямом приказе от генерала. — уже более жёстко проговорил фон Цапфель. — Ваши ошмётки мне тут не нужны — отступите и перегруппируйтесь, даже если Кирхе не давал таких указаний — то их даю я, и вы должны меня слушаться.
— С какой стати?!
— Назовите вашу фамилию, господин полковник.
— Фон Рапп.
— Ваша фамилия младше моей на пять поколений. Я герцмейтер, а вы — нет. Так что извольте слушать меня. И пушки ваши пока поступят под моё командование, всё вам понятно?
Фон Рапп мгновение топтался на месте, щёлкая клювом и оглядываясь на подчинённых. Наконец, он взглянул на полковника, и кивнул:
— Да. Я понял. Прошу прощения, господин фон Цапфель. Я себя паршиво чувствую — чуть не погиб!
— Хорошо. Вот идите и отдыхайте, не было бы вас — не было бы нас. — Пауль обратился к суетившемуся позади Айзенкопфу: — Телефоны налажены?
— Тянут, господин полковник! Скоро будет связь.
— Отлично! — грифон кивнул и снова обратился к коллеге: — Придержите вестовых, отдадите приказы по телефону.
— Как угодно... — Кивнул командир 8-го полка.
Вскоре соединение было налажено и командиры батальонов 4-го Кронского вышли на связь. Первые приказы были отданы фон Раппом, он действительно приказал остаткам своего полка отступать, оставив пушки во владении подошедших герцмейстеров. Фон Цапфель назначил точку сбора и концентрации остатков ротвассерцев — глубокую балку, лежавшую в полукилометре от отметки 123. Вражеский огонь там был слабым, а ещё там укрывались дезертиры, которых ещё можно было вернуть в строй. Полковники расстались хорошими знакомыми, но тишина на их участке подходила к концу.
Часы показывали два пополудни, когда аквелийский беспокоящий огонь на участке 4-го Кронского начал крепчать. Вражеская артиллерия последние часы сосредотачивалась на Ремье. Час назад со стороны городка начал доноситься ещё и стрелковый бой. К двум часам он начал стихать, а по телефонному проводу до фон Цапфеля дошла новость о ещё одной отбитой атаке. А потом начали стрелять уже по ним, что могло означать только одно — они следующие. На несколько минут беспокоящий обстрел закончился, а потом вдруг загрохотало на левом фланге, у перелеска где окопался майор Крамер. Полковник взял трубку и произнёс:
— 3-й батальон, что у вас?
— Стреляют по старым ориентирам. Первый залп — в молоко. — В мембране телефона послышался спокойный и невозмутимый голос майора Крамера.
— Сколько пушек?
— Немного. Где-то с дивизион. Они понимали, что промажут. Сейчас вышлют разведку, начнут наблюдать, постараются на стрельбу развести, а там корректировщики заметят. Что предложите, господин полковник?
— Жди большой атаки, на мелкие отряды не реагируй. Попробуй отсидеться. Пушки вкопали?
— Успели, слава Богу.
— Вдаришь, как цепью сунутся. Шрапнелью лупи, понял?
— Понял. — Коротко ответил майор и положил трубку. Артиллерия тем временем била уже по другим участкам фронта. Полковник и не заметил, как перешёл со своими подчинёнными на "ты". Все неожиданные и роковые обстоятельства прошли для опытного военного очень быстро и легко, они лишь придавали ему бодрости и активности, делали более грубым и беспокойным. Пауль понимал, что впадать в прострацию в таком положении это неминуемая смерть, поэтому следует предпринимать все усилия.
На связь вышел фон Таубе:
— Господин полковник, противник отстрелялся по моей позиции. Есть потери. дома разрушены.
— Скольких вы потеряли?
— Пока не считали, раненых отправлю к вам. Укрытия есть, будем держаться.
— Подпускай поближе и бей залпом! Маловат твой батальон, да не в числе одном сила. За тобой стоит батарея под началом Краппа. Они закопались?
— Закопались. Но потери и у них.
— Ясно. Молчите пока не полезут!
Из штаба полковника было видно всю линию от перелеска до монастыря. Впервые за долгое время у фон Цапфеля появилась отличная обзорная позиция с которой он мог управлять боем не рискуя без причины. Он видел, что на позициях Адриана действительно всё разворочено: крестьянские дома лежали в руинах, из их подвалов вытаскивали оглушённых пулемётчиков и их пулемёты, как клали раненых и контуженных на носилки, выложенные в шеренгу в придорожной канаве. Его батальон ослаб на треть, но всё равно действовал как единое целое, фон Таубе распоряжался не хуже остальных, и фон Цапфель всегда гордился этим.
Позиции вокруг монастыря оставались нетронуты: противник выбрал удачную цель только в центре, на флангах же артналёты ушли в молоко. "Они работают тем, что имели здесь до этого. Пока они повернут на нас те пушки, которыми обстреливали станцию — пройдёт ещё сколько-то времени." — Подумал Пауль, глядя по сторонам. Где-то на левом фланге, к востоку от Ремье, тоже загремели пушки неприятеля. Артиллерия фон Кирхе либо была выбита, либо ждала удачного момента, стояла в засаде. Герцландцы принимали удары на своих устроенных позициях предпочитая гибель солдат и разрушение укреплений потере дорогостоящего вооружения и трате снарядов, чья ценность в частях продолжала возрастать.
— Кирхе — старый коршун. — вслух бросил полковник, вглядываясь и вслушиваясь в происходящее. — Он умеет наступать, умеет обороняться. А ещё у него холодная голова. Может быть, он не так остёр умом, но знает своё дело.
— Вас вызывают! — Крикнул один из телефонистов, протягивая Паулю трубку. Грифон инстинктивно понял, что сообщение пришло с правого фланга, от фон Оствальда. Со своей позиции полковник мог отлично видеть его линию, но подступы к ней скрывались за гребнем небольшой высоты, на которой стоял костёл. Пауль дёрнул трубку из лапы связиста, его ухо услышало строгий и грубый тон фон Оствальда:
— Видим неприятеля. Численность — до батальона. Идут цепями, катят две лёгких пушки. Много пулемётов, автоматчики.
— А ты залпами их! Залпами!! — гаркнул в трубку полковник, обрадованный тем, что противник всё-таки решил сунуться в серьёзную драку не дожидаясь главной артподготовки. — У них две пушки, у тебя — четыре. Фугасом по пушкам, шрапнелью — по пехоте! Бей их Клаус! Не пускай!
— Эх ты, старый чёрт! Как в семидесятом, помнишь?
— Трудно не забыть!
Прошло несколько минут, на правом фланге грянул орудийный залп, а затем раздалось характерное ружейное "т-р-р-а!" — звук, похожий на звук рвущейся ткани. Звук ружейного залпа. Один удар следовал за другим, слышны были так же и пулемёты. Пушки ударили во второй раз — беспорядочные ответные очереди начали смолкать и удаляться. Фон Цапфель не видел этого, но легко мог себе представить: эти звуки могли говорить только об успехе.
— Отбили! Бегут! — В трубке снова послышался голос майора.
— Держись, они просто так не отстанут от тебя. Сколько набили?
— Сотни две. Обе пушки — всмятку!
— Ясно. — полковник успокоился, ликование начало постепенно проходить. — На других участках пока тишина, так что готовься, Клаус, к худшему. Они через тебя могут выйти в тыл виннинскому полку, ты для них самая главная цель и самая очевидная, понял?
— Понял. Будем отбиваться. Какие-нибудь подкрепления будут?
— Про подкрепления не знаю. Закопайтесь там поглубже, раненых шли к моему штабу, понятно?
— Понятно. Они у меня есть. — Оствальд положил трубку.
Штаб 4-го Кронского полка расположился на отметке 123. Комендантская рота окопалась вокруг рытвины, в самой рытвине засели связисты. Рядом со штабом находилась медсанчасть: после первых столкновений туда принесли около двух десятков раненых, за которыми тут же начали ухаживать врачи. Следующий артиллерийский налёт пришёлся на позиции первого батальона, он был уже более точным и более мощным, но майор сообщил, что "Телефонный провод цел, а монастырь, кажется, не берут снаряды." "С нами Идолова сила!" — С жаром ответил ему Пауль, а потом увидел, как на поле перед ним спускаются аквелийские цепи. Он увидел, как бойцы 2-го батальона готовятся встретить врага. Перелесок так же молчал, ожидая действий неприятеля.
— Дайте мне Крамера. — обратился он к связистам. Ему подали трубку: — Что там у вас? Разведки были?
— Пока что нет. Сейчас пошли главными силами, перед ними и идёт разведка.
— На правом фланге Оствальд отбил батальон.
— Рад за него, на нас сейчас идёт побольше. Мухлюют эти безбожники, ничего не понятно...
— Всё понятно, действуй.
— Слушаюсь! — Разговор окончился. Аквелийские цепи продолжали наступать. Предстоял серьёзный бой, но имперцы были к нему готовы. Полковник тем временем обратился к начальнику штаба и Агриасу, наблюдавшими за его работой и пытавшимися как-то ему помочь в этом нелёгком деле.
— Айзенкопф, возьмёшь под команду комендантскую роту. Герр Агриас — будете его заместителем. Если нашу линию где-нибудь прорвут — вы мой последний резерв. Фон Рапп подойдёт неизвестно когда, так что на него надеяться мы не можем.
— Слушаюсь! — отозвался начальник штаба. — Кто тогда останется со связистами и остальными?
— Кто старший по званию — пусть тот и командует. Никому кроме тебя я резерв не доверю.
На левом фланге плацдарма продолжала греметь канонада, тогда как на их участке артиллерия ограничивалась относительно короткими налётами. Вражеские цепи приближались: это была классическая атака тремя волнами, имевшая место ещё во времён Революции. На тех участках, где у противников не было танков и мотопехоты до сих пор приходилось использовать старые методы.
Забили шедшие впереди порядков лёгкие орудия, в воздухе начали лопаться бризантные гранаты. В атаку шла крепкая и многочисленная часть, на солдатах блестели новенькие каски, они были вооружены большим количеством автоматического оружия — видимо безбожники начали сводить автоматчиков и сапёров в отдельные подразделения. Так или иначе, артиллерия подвела их и этому полку предстояло умыться кровью за это.
Когда неприятель подошёл на достаточно близкое расстояние — по нему открыли огонь. Аквелийцы не сразу заметили окопавшихся — имперцы били из-за деревьев и заборов, из канав и развалин домов. Стрелковые ячейки и окопы оказались неплохо скрыты, их не сразу удалось заметить. По передовой цепи ударили из пулемётов, а когда та рассеялась и начала отступать — ружейные залпы принялись косить уже основные силы атакующих. Ожили вкопанные пушки, сначала заткнув вражеские орудия, а потом переключившись на пехоту. Закипела перестрелка: герцмейстеры клали залп за залпом, не давая противнику подойти на расстояние, где его автоматы могли бы представлять опасность. Однако, аквелийские батальоны не стали испытывать судьбу, начав быстро и организованно отступать. Увидев то, как поредевшие, но ровные цепи неприятеля отходят, фон Цапфель понял, что теперь его полком займутся по-настоящему.
— Передать во все батальоны! — начал распоряжаться полковник. — Передвинуть пушки и пулемёты на другие позиции. Штаб и госпиталь — немедленно собраться и отойти назад!
Телефонисты и штабные бросились выполнять указания: кто-то сгребал в охапку телефоны и бумаги, кто-то пришёл на помошь медикам которые перетаскивали носилки с ранеными, коих уже было несколько десятков. Их деятельностью распоряжался штабс-капитан Крехе, заместитель Айзенкопфа
— Господин полковник, что делать комендантской роте?
— Бросайте окопы, отходите за гребень. Считайте, что у нас была ложная позиция. Думаю, не нужно объяснять, зачем мы это делаем. — Ответил Айзенкопфу Пауль, тот тут же начал распоряжаться. Штаб полка отошёл на небольшое расстояние от отметки 123. На новом месте у фон Цапфеля был уже худший обзор, пришлось воспользоваться стереотрубой в качестве своеобразного перископа. Когда все приказы были выполнены, полковник потребовал соединить его с дивизией. Когда на том конце провода он услышал резкий голос фон Кирхе, то не мог не обрадоваться этому.
— Они сосредотачивают огонь на флангах, будут пытаться взять нас в окружение. Я уже выслал вашу роту к вам. Больше подкреплений дать не могу. — Ответствовал генерал.
— Понял вас. Стоит ли рассчитывать на тяжёлую артиллерию?
— Да, стит. Поддержим вас огнём как только услышим, что у вас дела плохи. Наши пушкари уже вычислили их расположение, так что мы не промахнёмся.
— Рад слышать. Хоть какая-то помощь.
— Вас уже атаковали? С вашего участка доносилась стрельба.
— Да, атаковали. И атакуют ещё раз, это точно.
— Ну, Бог в помочь! Минут десять назад на связь вышел Мерунгфлюг. Сказал, что сюда бросят всё, что только можно, так что наше положение уже не так фатально. К завтрашнему дню сюда подойдёт подкрепление. Будем наступать.
— Отлично! Значит нам сейчас нужно дожить до завтра.
— Верная мысль, господин полковник. До связи.
На том конце проволоки послышался щелчок опускаемой трубки. Потянулись долгие и тяжёлые минуты ожидания. Отнятая у фон Таубе рота ещё маршировала где-то в тылу, явно пущенная в обход обстреливаемой дороги, вдоль которой залегал Кронский полк. Солдаты пытались использовать эту короткую передышку с пользой: кто-то задремал, кто-то решил проверить оружие. Пулемёты и пушки с трудом, но успели переместить на другие позиции. Неприятель же отошёл назад и залёг в поле, ожидая обстрел своей артиллерии. Он не заставил себя долго ждать.
Воздух разорвал визг падающих снарядов. Тишина и спокойствие сорвались в грохот и агонию артподготовки. Герцландцы попрятались по окопам и ячейкам, прижимая каски к голове. Вихрь осколков и шрапнели уродовал деревья и косил кустарник. Снаряды падали и там, где раньше стоял штаб фон Цапфеля. Офицеры, солдаты и телефонисты побросались на землю. Сам полковник немного пригнулся, но остался стоять в рост.
— Ложитесь! — Сквозь грохот разрывов донёсся голос Агриаса, чейнджлинг навалился на полковника и повалил его на землю. Вдвоём они начали отползать назад, а обстрел всё не заканчивался. Фугасы падали перед штабом, а не на штаб, поэтому телефонисты вскоре продолжили свою работу, заняв места у аппаратов. Свист единичных случайных осколков не мешал им действовать.
— Что со связью?! — Пытаясь перекричать грохот аквелийской канонады обратился к ним Пауль.
— С первым пока есть, со вторым тоже, у третьего перебило! — Доложил старший телефонист.
— Восстановить провод немедленно! — Скомандовал полковник. Фон Цапфель сразу понял замысел неприятеля, или, по крайней мере, предположил один из вариантов его дальнейших действий. Артподготовка могла послужить прикрытием для наступающей пехоты. Вполне возможно, что враг атаковал уже прямо сейчас. Связист повиновался и отрядил двух своих подчинённых чинить провод. Полковник проводил их взглядом: один из бойцов взвалил на спину катушку с проволокой и вместе с товарищем на четвереньках побежал вперёд, туда где рвались снаряды. В первые секунды обстрел казался хаотичным, но потом уже стало понятно, что вражеские пушки стреляли с определёнными интервалами. Телефонисты быстро прочувствовали эти интервалы, преодолевая обстреливаемую местность короткими перебежками. Полковник залёг у телефонов, ожидая каких-нибудь донесений от своих батальонов. Снаряды подняли тучу пыли, сквозь которую трудно было увидеть что-либо. Земля дрожала, каждый удар отдавался в пожилом сердце офицера. Он всматривался в пелену крепко сжав клюв и ожидая конца вражеского обстрела. "Если бы нам дали укрепиться получше... Если бы..."
— Столкнулись с аквелийцами, ведём бой!! — Один из телефонов заговорил надрывающимся от крика голосом майора фон Таубе.
— Сколько?! Как?!
— Все те же, может ещё с подкреплениями! Шибут из миномётов и пушек! — С той стороны провода донеслись звуки ураганного огня и разрывы снарядов. Сам майор явно находился в относительной безопасности от всего этого.
— Что Крапп?
— Ранен в лицо и грудь, со мной на командном пункте. Батарея ведёт бой, много убитых и раненых.
— Что у Крамера?
— У него не лучше. Что у вас? Помощь будет?
— У нас тоже тут стрельба. Помощь будет, держитесь!
— Есть держаться! Об обстановке не знаю почти ничего, но в моей ближайшей видимости линия не прорвана.
— Фон Оствальд молчит?
— Не знаю что у него, к нему не добраться из-за огня.
— Ясно. Удачи. — Полковник бросил трубку. Вскоре после этого врагу начала отвечать имперская артиллерия.
Батареи забили с южного берега реки, куда отступили несколько часов назад. Как и обещал фон Кирхе — на обстрел позиций 4-го Кронского был дан быстрый и исчерпывающий ответ. Несколько мощных залпов прогремело позади обороняющихся, и всем показалось, будто бы после них дрожь земли начала слабеть. Артобстрелы не бывают слишком длинными или слишком короткими. Если их направляют умело, то они длятся ровно столько, сколько положено. Но в их случае аквелийцам пришлось прерваться на несколько минут раньше, чем они рассчитывали. Свист снарядов прекратился, пелена пыли начала быстро оседать. Полковник и все остальные тут же вскочили на ноги и бросились смотреть на то, что происходило на переднем краю. То, что они увидели, было ожидаемо, но всё равно поразило их.
Урон был крайне тяжёл: на левом фланге Крамера ещё гремели пушки и пулемёты, тогда как в центре уже началась каша-мала. Левый фланг и центр второго батальона кое-как держали наседавшего врага, тогда как на правом фланге, между участками фон Таубе и фон Оствальда остатки взводов отступали, загибая фронт и открывая противнику брешь. На участке 1-го батальона в свою очередь пулемётную и ружейную заглушили боевые кличи — там шла штыковая. Артподготовка длилась меньше получаса, но этого времени врагу было более чем достаточно. Полковник понял, что настало время для резервов.
— Айзенкопф!!! — Неожиданно громко гаркнул полковник.
— Я здесь! — Отозвался начальник штаба.
— Поднимай роту! Пора. Противник прорывается, нужно контратаковать!
— Слушаюсь! — Айзенкопф выкрикнул несколько команд своим подчинённым и встал с земли. Агриас, находившийся рядом с полковником и прижавший его к земле, присоединился к своему временному начальнику. Чейнджлинг был молчалив и мрачен, он никак не комментировал происходящего вокруг.
Тут к фон Цапфелю подбежал капитан той самой роты, которую фон Кирхе оставил в Ремье. Он козырнул Паулю, а тот чуть не обнял офицера, едва его увидев.
— Отлично. Добрались. У нас тут как раз созрели проблемы, которые нужно решить. Вас сильно потрепала та атака?
— Нет, отсиделись в резерве. Убило всего десяток.
— Ясно. Теперь вы под началом майора Айзенкопфа.
Капитан козырнул, и его почти не поредевшая рота присоединилась к комендантским. В свою очередь, полковник выслал вестовых к фон Раппу и в штаб Виннинского полка, с участка которого пока не доносилось звуков активного боя. Противник сильно превосходил их числом и их резерва могло не хватить. Нужно было перестраховаться.
Две роты построились в колонны и выдвинулись на помощь отчаянно дравшемуся Адриану. Аквелийцы вклинились в плохо прикрытый стык между двумя батальонами. Их автоматчики числом до усиленного взвода заняли укрепления имперцев и вели бой с центром фон Таубе, тогда как остальные силы республиканцев практически беспрепятственно выходили в тыл 1-му батальону. Вереница фигур в бордовых шинелях рвалась сквозь брешь как кровь через пулевое ранение, нужно было их остановить.
— Я встану в центре. Вы — контролируйте левый фланг. Пару раз ударим сходу, а потом пойдём в штыки. Это всё что я могу вас сейчас сказать. — Голос Адлера дрожал от напряжения. Этот обычно холодный, расчётливый и спокойный грифон проявил себя с самых разных сторон за этот длинный день. Сейчас он шёл среди солдат, возглавлял отчаянную контратаку которая могла стать последней в его жизни. В этот момент, Агриас проникся уважением к своему коллеге. Он коротко кивнул и занял своё место. Над их головами уже свистели пули — это враг заметил их, залёг и начал стрельбу. С правого фланга аквелийцев почти не пытались обстреливать: то ли бойцов фон Оствальда выбили, то ли он сам отвёл часть штыков в хладнокровной и решительной попытке удержать свой участок, где сейчас было уж точно не легче.
Грифоны начали падать на землю. "Рота, залпом, пли!" — Агриас услышал голос Айзенкопфа, ставший резким и приказным. Грифоны дали залп не вскидывая винтовок. Огонь неприятеля на несколько секунд смолк, затем снова раздалось: "Рота, залпом, пли!" — и снова майору в ухо ударил треск двух сотен ружей. Он почувствовал, что бойцы переходят на бег. "Ну всё." — подумал чейнджлинг, и во второй раз за этот день выхватил пистолет из кобуры.
— За Императора! — Прокричал верный денщик Агриаса, не отходивший от него ни на шаг, но в эту минуту бросившийся вперёд него с винтовкой наперевес. Цу Гардису тоже пришлось перейти на бег. Он вспомнил, как поднимал бойцов в атаку в далёком и уже почти забывшемся тысяча шестом. Не то чтобы он стал сильнее бояться смерти с того времени — скорее встретил тех, кто боялся её ещё меньше. Пули свистели над головой, Пули разили тех кто рядом, но имперцы всё равно шли вперёд. В герцмейтерах проснулась ярасть и порыв, копившийся всё это время. Они хотели вырвать свою победу у врага, вырвать здесь и сейчас этим отчаянным ударом, пусть он был бы последним в их жизни.
С позиций фон Таубе открылся неожиданно сильный ураганный огонь, противник опешил, оказавшись под ударом с двух сторон, но ворочаться уже было поздно. Несколько поредевшие, но озлобленные имперцы ударили на прорвавшегося врага и началась рукопашная.
Агриас ворвался в драку одним из первых, разрядив половину магазина в лицо вскочившему перед ним грифону, в то время как его денщик Карл протыкал другого аквелийца штыком. Чейнджлинг вновь ощутил, как что-то горячее бьёт прямо в мозг подобно стакану крепкой фантайнской водки. Всё перед глазами смазывалось в гротескные силуэты, время замедлялось и ускорялось одновременно. Кто-то бросился на него, он рефлекторно увернулся и зарядил копытом в лицо атакующему. Раздался треск ломающегося клюва и агонизирующий крик. В этот момент кто-то другой схватил его стволом за шею. Агриас закашлялся и попятился назад, в груди раздался болезненных жар. Чейнджлинг попытался крикнуть, но лишь захрипел, попытался повалить душителя на землю, но превосходящая сила удердивала его, как бы он не пытался вывернуться. Враг что-то шептал ему на ухо, но он не мог разобрать аквелийской речи, вместо неё в ушах раздавался лишь шум и бульканье крови. Сквозь нахлынувшее беспамятство к чейнджлингу прорвалась одна единственная мысль — мысль о смерти. "Плевать! Не дамся!" — Рявкнул он сам на себя, и продолжал выбиваться, теряя последние силы. Пистолет остался где-то вне видимости, он не мог захватить его. В портупее больше не было ничего, что можно было бы использовать как оружие. "Конец..." — Прошептал чейнджлинг, сжимая зубы как вдруг хвадка ослабла и он мешком повалился на землю.
В глазах потемнело, майор сначала судорожно вдохнул, а потом разразился кашлем пополам с ругательствами. По серому панцирю его лица потекли слёзы. Офицер упал на бок и какое-то время пролежал так, постепенно приходя в себя. Перед глазами ходили тёмные круги, но они постепенно сошли на нет. Чейнджлинг перевернулся на спину и с трудом поднялся на дрожащие ноги.
— Господин майор. Возьмите. — Над ним раздался голос денщика. Он протягивал ему фуражку и пистолет. Агриас увидел, что за ним лежит заколотый штыком аквелийский солдат. На глазах майора снова выступили слёзы, но уже по другой причине.
— Спасибо, Карл... — Сипло проговорил чейнджлинг, надевая фуражку на голову и убирая пистолет в кобуру. Бой вокруг ещё продолжался, но аквелийцев уже оттеснили дальше. Дорожный грунт был завален трупами задушенных, заколотых и застреленных, и Агриас едва не оказался среди них. Он взглянул на своего денщика:
— Крепко вас зажал тот парень. Вам на грифонов лучше не соваться. — Спокойно, как бы буднично ответил ему Эрстфедер, когда глаза цу Гардиса ещё блестели от слёз радости. Он с трудом встал на задние лапы и похлопал его по плечу, растянув от уха до уха свою лучезарную улыбку:
— Ты чертовски прав. — Сумел выговорить он перед тем, как к нему вернулось обычное состояние. Он вспомнил и про атаку, и про батальон фон Таубе, которому нужно было помогать. Вернулось к нему и понимание того, что вокруг идёт бой. Только это произошло уже тогда, когда имперцы выбили неприятеля. Чейнджлинга-майора хватились уже после того, как враг отступил, и были очень рады тому, что Агриасу удалось избежать гибели. Карл был прав: чейнджлингу не устоять против грифона.
Солнце закатывалось за горизонт, и делало это уже более охотно, чем в летние дни. Казалось, будто светило по собственной воле хотело поскорее скрыться, пресытившись кровью и страданиями последнего дня.
На бруствере глубокой стрелковой ячейки сидел солдат-герцмейстер: он отчуждённо вдыхал синеватый дымок сигареты, тупо глядя в багровеющее небо, и старался не думать ни о чём. Не раз за этот день он встречался со смертью: она свистела над его головой пулями, секла землю и траву осколками, бросалась на него со штыком, кинжалом и грантой. Так получилось, что он уцелел. Уцелели и многие его товарищи. Их линию прорывали трижды, но комендантская рота и ротвассерские части помогли выдержать фронт. Сейчас над головой свистят их снаряды, бомбящие врага, скрывшегося где-то за сереющими в отдалении горками горками. Завтра будет лучше, чем сегодня. А хуже, чем сегодня, не будет никогда. Он уже понял это, эта мысль была намного приятнее мысли о том, что почти две сотни его товарищей отправились в землю всего за несколько часов.
Кто-то хлопнул его по плечу и сел рядом. Ноздри ощутили сладковатый запах какой-то местной настойки, мозг начал отходить от всего пережитого.
— Что Вильгельм, вернулся? — прохрипел Хайнц, щуря глаза от солнца. — Дай промочить, мочи нет.
— Отчего же не дать? — Товарищ подал источник запаха Брецелю. На удивление, это оказалась не фляжка, а мутная бутылка из под вина без какой-либо надписи или отметки. В таких местные хранили самогон. Солдат сделал пару крупных глотков, тупая боль в голове начала проходить. Его товарищ, Вильгельм, уселся на землю рядом с ячейкой, и получив бутылку назад, сам приложился к ней. Не о чем было думать. Не о чем было говорить. Свет заходящего солнца освещал лица солдат, потемневшие от копоти и жара. До их слуха донеслась заупокойная молитва фельдкурата Фогелькаца.
— Ишь дед, показал сегодня всем. — Хмыкая заметил Вилли, слушая чистый и печальный голос священника. Он был прав: фельдкурат сражался вместе со всеми и чудом не был убит или ранен. То, как он держался после всего пережитого, действительно вызывало уважение к этому странноватому старику, сводившему в одну компанию кадило и бутылку. Он своим примером показал, что сегодня было сделано всё, и каждый в полку сражался на пределе своих сил.
Солнце продолжало заходить. Ночь наступила не сразу, но сон свалил многих ещё до её прихода. Завтрашний день ничего не обещал, но никто и не надеялся на это.