Возрождение

Последнее затишье.

08.11.20... от Воцарения Сестёр.
Эквестрия.
Время 21:00

Вельвет сощурилась от света рампы. Стараясь дышать медленно и глубоко, вышла на сцену и встала перед залом.
Уиллоу уговорила Кантату дать концерт для аудитории побольше, чем освобождённые в общаге. А МакФинниган с Жилиным и Ветровым «закинули удочку» в кантерлотский Дом Офицеров.
Кантата бросила быстрый взгляд на компанию, стоящую за кулисами, и почувствовала как теплеет на душе. Глайд, Уиллоу, Цитрин, Вибрант, Рокет. Её друзья. И Ветров с МакФинниганом, выглядывающие и машущие рукой из-за спин экв.
Вельвет вышла на сцену и поклонилась залу, чувствуя, что вот-вот взлетит от, казалось, давно забытых ощущений. Нетерпение, радость, щекочущий жар предвкушения заставляли душу звенеть.
Публика в зале была в подавляющем большинстве понячья. Патрульные офицеры с улиц, ночные гвардейцы, охрана дворца. Где-то на галёрке и балконе можно было заметить более привычные очертаниями фигуры людей, но их бы не набрался и два десятка. Большей частью в чёрной форме флота, но было несколько оливковых комбезов пехоты.

— Добрый вечер, почтенная публика. Я хочу сказать вам спасибо, что приняли меня и моих друзей в час нужды, что протянули руку помощи. И я хочу немного вас отблагодарить. Эти мелодии я написала уже здесь, и ещё никогда не играла для широкой аудитории,
Кофейная эква, ощущая дрожь нетерпения, прошла к инструменту и, лишь на одной силе воли, медленно и грациозно опустилась на стул. Магией открыла партитуру и почти нежно положила руки на клавиши.
Несколько секунд Кантата ловила счёт и сосредотачивалась. И начала играть.
Полилась лёгкая, быстрая и озорная мелодия. Будто бы стайка пёстрых бабочек, она порхала по залу, дробясь цветными переливами. Вдохновение создать её пришло, когда на утренней прогулке Кантата увидела порхающую в рассветном сиянии Грейсфул. Пегасочка щедро делилась с миром и небом красотой танца, дарила его восходящему солнцу. Вельвет тогда натурально ушибло вдохновением, комм с нотной записью она отложила только ближе к трём часам дня.

Вторая мелодия походила на прохладную позёмку. Такая же текучая, искристая, музыка окутывала всё туманной пеленой. Написанная буквально за один вечер, вдохновлённая рассказом приглашённого Вибрант штурмана космического корвета о дальних мирах и системах, о голубых гигантах и белых карликах, о квазарах и войдах. О чудесах вселенной, с которыми космонавт сталкивался во время полётов.
Казалось, ноты сами сверкают и зовут в далёкий путь, как звёзды в тёмных небесах.

Третья мелодия дробилась цветными брызгами и переливами нот. Кофейная единорожка писала её во время небольшого похода на Радужные водопады. Договорившись с поняшками из космодромных рабочих, Рокет и Фриски вытащили кантерлотских экв прогуляться и поваляться на травке. День тогда прошёл абсолютно идиллически и мирно, за разговорами, играми и пикником.

Четвёртая композиция была полна величественного спокойствия. Дышала тайнами и исконными загадками мироздания и разума. Мелодия расплеталась на мириады перетекающих одна в другую звонких капель, рисующих в общем слаженном танце прекрасный и сложный узор. За неделю пребывания в этой Эквестрии Вельвет встретила во сне принцессу Луну. И Владычица Грёз очень помогла пианистке советом и объятиями синих крыльев.

Пятая мелодия лилась плавно и нежно, словно розовое рассветное сияние, согревающее и очищающее мир. Мягкой и ласковой волной она накрыла зал, окутав души публики солнечным жаром. Кантата в лихорадочном темпе, буквально чувствуя за спиной сильные горячие крылья, написала её позапрошлым вечером, кода общежитие освобождённых навестила принцесса Селестия. И, вопреки всем протоколам и «этикету», удостоила экв коллективных объятий огромных белых крыл. Многие освобождённые тогда даже не пытались скрыть слёзы счастья.

Кантата остановилась и глубоко вдохнула. Руки её чуть подрагивали, когда она вернула их на клавиши.
Ноты в партитуре закончились. Ибо не осталось больше нот, способных запечатлеть это.
Первые же прикосновения к инструменту родили, казалось, невозможное звучание. Тягостное, давящее, оно пыталось пригнуть к земле, расплющить в блин, разрушить волю. Тут же навстречу ему взвивались полные ненависти и злобы аккорды, порождая настоящую бурю. Бурю, от которой бросало в дрожь, в трепет, в гнев и ярость.
Вельвет вскочила, почти опрокинув стул и буквально била по клавишам. Руки её метались как у одержимой, высекая из фортепиано её собственную историю.
Закипая, музыка стремительно набирала темп, приближаясь к крещендо. В наивысшей точке Кантата взмахнула рукой над клавишами и мелодия изменилась. Приобрела чёткий ритм, в неё вплетались дробные металлические ноты.
Словно раскалённый ураган, звук взмыл под высокие потолки. Чуть вслушайся и услышишь рёв плазмаганов, ласковый шелест рентгеновских лазеров и разрывы ракет.
Но буря стихла, лишь успев развернуться во всю ширь. Кантата, измотанная игрой, вывела последние, мягкие, ласковые аккорды.

С явным трудом отойдя от инструмента, единорожка поклонилась зрителям. Волна аплодисментов поднялась, толкнула её в грудь, чуть не заставив покачнуться. Вельвет чувствовала, как её распирает от счастья. От гордости за свой труд.
Пони топотили копытами по полу, рассыпая гулкие хрусткие раскаты, в которые сиротливо примешивались едва слышные и более привычные хлопки немногочисленных людей.
Когда Кантата ушла за кулисы, то попала прямиком в вихрь обнимашек, поздравлений и радостных голосов подруг. Плакали в гриву пианистки, она сама плакала в чужую. Вельвет зацеловали в нос, в лоб, в щёки. Кантерлотские эквы соизволили отпустить пианистку лишь тогда, когда затискали и заобнимали вдоволь, вдоль и поперёк.
Уиллоу улучила момент и мурлыкнула на ушко пару слов, напомнив пребывающей в эйфории Вельвет кое-о чём, для чего пианистка просила помощи. Кантата, выдернутая из счастливой прострации после первого за шесть лет концерта, встрепенулась, благодарно чмокнула получейнджлинга и стремглав умчалась в гримёрку.
Спустя какие-то пару минут, трясущимися пальцами застёгивая блузку, пианистка вышла в коридор. Как раз вовремя, чтобы заметить почти ушедшего ефрейтора. Единорожка глубоко вздохнула, как перед прыжком в воду.
— Данил! Подойди сюда на секунду. Мне нужно кое о чём тебя спросить,
Человек, не чуя подвоха, подошёл к кобылке и чуть улыбнулся.
— Да, Вельвет? Что ты хо...
Договорить Ветров не успел. Кантата, резко обхватила его за шею, прижалась, так как сил сдвинуть человека с места не хватило, и коротко но жарко поцеловала.
Морпех остолбенел. Ему это напоминало взрыв светошумовой гранаты, ослепляющий, оглушающий, оставляющий звон в голове и полную спутанность мыслей. Но поцелуй эквы был шоком куда более приятным.
Отстранившись, пианистка усмехнулась оторопевшему выражению Ветрова.
— Этого-то мне и не хватало... Иди сюда!
В глазах Кантаты сверкнуло пламя, не уступавшее по жару и ярости перегретой плазме, когда она полуподтянулась, полуподтянула Данила уже телекинезом.
Почти рыча и сбиваясь с дыхания от нетерпения, Вельвет впилась в губы ефрейтора. Не отпуская его и не давая отстраниться, целовала долго и жадно. Наконец, эква опустила голову на плечо солдата и тихо, удовлетворённо вздохнула.
— Ветер мой... Ну обними же меня наконец. Ты не представляешь, как мне надо сейчас,
Ефрейтор, чувствуя, будто сейчас взлетит безо всяких движков, мягко и трепетно обнял Вельвет. Светящуюся, звенящую сейчас от нежности и счастья.
— Не думала, что так вымотаюсь,
Ветров не был особо хорошим эмпатом, но гладя пианистку по гриве, ощущал, как покалывает в пальцах от её бушующих эмоций. Чувствовал, как давняя корка, броня, которую Кантата носила шесть лет только наращивая толщину, сейчас падает целыми пластами, обнажая душу. И человек не говорил ни слова, околдованный ласковой доверчивостью эквы.
— И... Я не уверена, что смогу дойти до общаги. Меня аж трясёт,
— Хочешь, донесу тебя? Или прозаически на такси?
Эква ткнулась носом в шею ефрейтора, пряча улыбку.
— Не надо мне наёмных извозчиков. Донеси меня, ветер мой вольный,

Вельвет быстро задремала, убаюканная темпом шагов Данила и мягкими покачиваниями в такт. Лишь порой, полупросыпаясь, покрепче обхватывала человека за шею и снова погружалась в неглубокие грёзы. А солдат гадал, когда успел совершить что-то, чем заслужил такое чудо.
На подходе к общежитию освобождённых, Кантата проснулась, зевнула и потянулась, насколько позволяло положение на руках у пехотинца.
— О, уже почти пришли. Знаешь, Данил, я тут вспомнила кое-что. Моя соседка сегодня на ночь отправилась на посиделки к эквяшам из Мейнхеттена... И у меня залежалась бутылка вина. Составишь мне компанию?
Ветров остановился, поставил экву наземь и заглянул ей в глаза.
— Посмотрим, Кантата.
— Посмотрим. Ветер мой...
Ефрейтор, собиравшийся что-то сказать, осёкся. Вся ярость, вся застарелая боль, которая до сегодняшнего дня постоянно чувствовались в поведении Кантаты, куда-то ушли. В экве не было больше иссушающего пламени, скрытого тонкой корой самоконтроля.
Солдат снова собрался что-то сказать, но сбился с мысли, замедлился на секунду, достаточную, чтобы Вельвет накрыла его губы ладонью и совместное молчание было куда красноречивее любых слов. Ефрейтор приобнял хихикнувшую единорожку за талию и повёл в жилой корпус.
Общежитие встретило их тишиной и коридорами, погружёнными в тусклое дежурное освещение.
В комнате Вельвет обнаружилась не только бутылка вина, но и пара бокалов, которых, как точно помнил Ветров, в общежитие не завозили.
Сидеть бок о бок на кровати было не очень просторно и пианистка откинулась на морпеха, щекоча ароматом пряных духов и гривы. Ветров, чуть усмехнувшись, вновь мягко обнял её за талию, ловя кончиками пальцев враз подпрыгнувший пульс. Пианистка с тихим, полным нежности вздохом прижалась к нему.
— Данил?
— Да, Вельвет?
— Скажи... Чего ты боялся раньше? Нарушить приказ?
— Нет. Я боялся другого,
Солдат отставил в сторону бокал, покрепче обнял привалившуюся к нему экву и зарылся лицом в её гриву. Ветров не верил в то, что это происходило взаправду. И не видел, как Кантата улыбнулась, но чувствовал её тёплую волну.
— Боюсь нечаянно сделать тебе больно. Сказать, сделать что-то не то. Да, я понимаю... Я вижу, какая ты сейчас... И всё равно чувствую себя как на минном поле,
— Брось, ефрейтор, у тебя это просто не получится. Ту слишком хороший. Слишком добрый и чуткий, чтобы сделать мне больно,
Ефрейтор собирался было возразить, но Кантата не дала. Лишь заслышав вдох, она извернулась и тронула лоб человека губами.
— И я тебе это докажу,
Поднявшись с кровати, Вельвет взялась за первую пуговку рубашки.
— Помню, Уиллоу сокрушалась, что ты только выпроводил её из душевой, когда она "нечаянно" завалилась туда в кружевном белье,
Под пальцами пианистки пуговицы вылетали из петель одна за другой.
— А ты потом, со своими в курилке орал, опять же сокрушаясь, что девушку в таком белье видел только на картинке... Знаешь, кажется я поняла в чём была соль твоего возмущения,
Под рубашкой оказался туго зашнурованный корсет, а Кантата с поистине дьявольской ухмылкой завела руки за спину, добираясь до застёжки юбки.
— Просто это была не не та эква, которая тебе нужна. Уисп могла делать что угодно, но у неё ничего бы не получилось. А вот я...
Юбка упала на пол вслед за рубашкой и эква неспешно повернулась на месте, подняв руки к потолку и вытянувшись, как струнка. Человек поднялся, шагнул к ней, не веря своим глазам и ощущая, как полыхающий внутри костёр подбирается к горлу.
На Вельвет был классический полный комплект нижнего белья. Чулки, пояс, трусики, корсет. Всё цвета слоновой кости, оттенявшего кофейную шубку. Ветров мягко положил ладони на щёки эквы, закрывшей в блаженстве глаза.
— Я лучше чем картинка, не находишь? На меня можно смотреть. А трогать...
Кантата поплотнее прильнула к морпеху, обжигая своим шёпотом.
— Даже нужно. Ветер мой вольный...

08.11.20... от Воцарения Сестёр
Эквестрия
Время 22:43
В ангарах мейнхэттенского космопорта было непривычно суетно. Оружейные погрузчики, нечаатые гости здесь, деловито сновали между машинами, подвозя ракеты и бомбы в куда большем количестве, чем требовалось для дежурных вылетов. Да и никто никогда не брал в простое патрулирование тактических плазменных ракет переменной мощности.
Ян Зелинский, пилот ударного катера, осматривал свою машину, размышляя, для чего могли потребоваться аж четыре такие ракеты, которые подвесили на его "Снегиря".
Даже без чуйки, наработанной за долгие годы службы, полётов и боёв, было понятно, что на носу замес. У Зелинского были догадки, с кем именно, сам же вылетал с морпехами на перехват отряда вторженцев. А то, как снаряжались катера, говорило о том, что либо грядёт большое вторжение, либо командование решило навешать оленям на их же территории.
Забираясь в кабину, где уже сидел и ждал его штурман, Мэтт Тейлор, Ян едва заметно улыбнулся. На шлеме у товарища, помимо наклейки "Не кричи, мне тоже страшно!" теперь красовалась ещё и залитая прозрачным защитным слоем каллиграфическая надпись "В нужное время- в нужном месте!" и маленький рисунок трёх геральдических лилий. Автограф на память от одной из спасённых в ту ночь экв, как-то раз летавшей по делам в Кантерлот на их катере. Наблюдать за Тейлором, в непритворном изумлении глядевшим тогда на двух Флёр-де-Лис, пони и экву, было весело.
Подключившись к нейроуправлению, Ян почувствовал, как холодок пробежавший по позвоночнику, сменился электрическим покалыванием. Пришло чувство присутствия Тейлора, ощущение тела раздвоилось на привычное человеческое и тело машины, сейчас державшей в своих объятиях.
"Снегирь 508 диспетчеру, к старту готов. Разрешите рулёжку на полосу."
"Диспетчер 508-му. Рулёжку разрешаю, дорожка 8."

08.11.20... от Воцарения Сестёр
Эквестрия
Время 23:23
Осинин правил свой фальшион, просматривая сводки и отчёты о выполнении приказов. Шорох "бархатного" фуллеритового брусочка по лезвию из тусклого серого металла действовал на генерала как медитативная музыка, облегчая работу в нейролинке.
Потоки информации со всей Эквестрии сейчас проходили через разум Вячеслава, раскручивая в своём стремительном беге картину происходящего.
Вот гарнизоны один за другим рапортуют о том, что для проведения "тренировок на местности" согласно графику собраны и готовы выдвигаться группы по роте в каждой. Восемь оповещений, тысяча двести морпехов ждут команды на отправку.

Вот с космодромов приходят оповещения о вскрытии хранилищ тяжёлого вооружения и загрузки его на машины. Две дюжины "Воронов", тяжёлых истребителей, из которых половину пилотируют эквестрийские пегасы, и сотня катеров, от десантных до ударных, набирали "гостинцы", которые предстояло доставить в отражение Эквестрии. Цели были уже назначены и распределены.
Вот приходит сообщение от девятнадцатого космофлота, который отправляет ещё три корвета. "Лазурит", "Клён" и "Среброгрив" будут ждать в промежуточной точке маршрута и отправятся в прыжок к отражению вслед за "Бореем". Если империю карибу можно было просто сжечь из космоса, хватило бы одних корветов. Но, увы, артиллеристам в этой операции нужно будет быть предельно аккуратными.
Вот через буй-ретранслятор приходят короткие шифровки из отражения. О подготовленных диверсиях. О начатых восстаниях. О подменённых вражеских командирах. О расставленных маяках для авиации и орбитальной артиллерии.
Всё должно пройти быстро, не оставив карибу шансов на понимание ситуации и ответ.
Целую неделю готовилось наступление. Целую неделю работали пони и люди здесь и за завесой. И сегодня ночью взведённый курок будет спущен.
Генерал открыл шкафчик с бронёй и стал неторопливо облачаться. Обманчиво лёгкий на вид боевой скафандр привычно заключил в свои объятия а оружие заняло положенные места.
Осинин отправил сигнал сбора своему взводу и вышел за дверь.

09.11.20... от Воцарения Сестёр.
Время 02:32
В комнате было тихо. Только лёгкий ночной бриз чуть шелестел шторами.
Кантата, счастливая, довольная и абсолютно расслабленная, обнимала ефрейтора, положив голову ему на грудь.
Сегодня, впервые за последние годы, ярость и боль ушли окончательно и бесповоротно, не оставив даже тени. Было легко, даже дышалось свободнее, когда грудь не стискивал добела раскалённый обруч.
Данил смотрел ей в глаза. И самыми кончиками пальцев гладил то её лоб, то переносицу, то щёки. Трепетно, ласково, будто бы боясь, что если прикоснётся сильнее, Вельвет растает как сон поутру.
Млеющая эква вздохнула, утыкаясь в шею пехотинца, и замурлыкала.
— Ветер мой... Упал с ночного неба... Унёс из неволи... К свободе. К теплу. К свету. Милый мой... Любимый...
Данил не знал, что сказать. Впервые в жизни ему было настолько хорошо. От того, что он обнимал Вельвет. От её доверчивого трепета. От её жара. От того, что было немногим ранее.
Ветров нежно накрыл ладонями щёки Кантаты, привлёк её к себе, чуть коснувшись губ.
— Радость моя. Моё счастье. Моё чудо. Ради тебя стоило пройти в тысячу раз больше, чем мне за всю жизнь довелось. Вельвет... Я просто не могу этого выразить, мне слов не хватает,
Ефрейтор крепко обнял экву, благодарно заурчавшую.
— Единственное, что я знаю- мне повезло неимоверно. Встретить тебя, чудо моё. Яркую. Яростную. Жаркую,
Кантата, охнув от избытка чувств, вцепилась в морпеха, прильнула всем телом. И поцеловала так, что даже у видавшего виды Данила почти перехватило дыхание.
Куснув Ветрова за губу, эква уселась на нём. Тонкие, сильные пальцы пробежались по груди человека, прошлись вдоль нескольких шрамов.
Вельвет негромко замурлыкала себе под нос. Теперь её руки порхали и касались груди Ветрова уже в такт мелодии, которую напевала кобылка. Ефрейтор то трогал её ладони, на секунду переплетая пальцы, то гладил по бёдрам и талии. На губах его играла лёгкая улыбка, каждый раз, когда Кантата ловила его ладонь своей. Ответная улыбка и сверкающий взгляд были лучшей из наград.
Постепенно, напевы эквы перерастали в нечто большее.
Музыка Гармонии, обычно коллективная и открытая, заполнила комнату. И звучала она только для двоих душ, что нашли друг друга, когда Кантата пела для морпеха.
Мягкий, мелодичный голос звучал и звучал. Уютный, пропитанный любовью и нежностью, благодарностью. И будто бы весь мир замер, пока эква пела, закрыв глаза и полностью отдавшись текущей через неё магической музыке.
Аплодисментов не было, только крепкие объятия человека, к которому Вельвет прильнула с кошачьим урчанием. Поцелуй расцвёл, как обещание чего-то волшебного и прекрасного.
Но очарование разбил резкий писк комма Ветрова. Солдат порывисто поцеловал Кантату в лоб и соскочил с постели.
— Вельвет, прости. Пора,
Кантата, подобрав под себя ноги со смесью осознания, и светлой грусти смотрела, как человек за секунды натягивает подбронник и комбез.
— Куда?
— Сам узнаю только на катере. Но вернусь обязательно. Мне есть ради кого,
Ефрейтор, не отрывая взгляда от малиновых глаз Вельвет, погладил её по щеке. Единорожка с тихим, полным надежды и нежности вздохом обняла его и шепнула на ухо.
— Я знаю, ветер мой вольный. Я знаю,

09.11.20... от Воцарения Сестёр.
Эквестрия
Время 03:55

Перед распахнувшим аппарели корветом стояли те, кому предстояло отправиться в отражение Эквестрии. Вызволить своих друзей, подставить плечо тем, кому нужно, вернуть должок оккупантам.
Рота десанта, группа спецназа, взвод Детей Ночи, медицинская команда, пилоты катеров, экипаж "Борея" стояли и смотрели, как с тёмного неба бесшумно соскальзывает синий силуэт и приземляется перед ними.
Принцесса Луна, опустила крылья к самой бетонке и чуть покачивала головой. Секунды тянулись томительно, пони и люди ждали.
Совершенно неожиданно, Луна раскинула крылья одним мощным взмахом бросила себя в высоту и запела. Её глубокий, чарующий голос, окутал взлётную полосу. Слова древнего языка не беспокоили слуха, заставляя отзываться в такт сами сердца. Мелодия, пришедшая из далёких и звонких слоёв мира разливалась в душах прозрачным серебром.
Не только на кантерлотой "бетонке" была слышна её песня. Взлетая к звёздам, голос Луны разливался меж ними, резонировал и от отражённый падал вниз, на каждый космодром, где готовились отправляться солдаты и гвардейцы. Гармоники сплетались со светом Селены и порождали у каждого, кто слышал впечатление, что Владычица Грёз рядом. Потом многие пони и даже люди говорили, что видели Луну, парящую над своим космодромом.
Принцесса благословляла солдат на защиту слабых. На освобождение порабощённых. На правое дело. На подвиг. На бой с чудовищем.
Чтобы было верным копыто и рука. Чтобы виброклинки и лунные когти не ведали промаха. Чтобы заклятья и разеры безошибочно отыскали свои цели. Чтобы выстоял скафандр и защитила кираса.
Завершив свою песнь, Луна медленно опустилась наземь и замолкла. Несколько секунд над кантерлотским космопортом стояла тишина, плотная, как вата. Внезапно, принцесса вскинула голову и её глас взлетел к ночному небу.
— По машинам, воины! Мы выступаем!

Дробный топот сотен ног рассеял ватную тишину, когда пони и люди разбегались по своим бортам. Никто не мешал друг другу, морпехи, десантники, Дети Ночи и спецназ за считанные секунды заняли свои места.
Луна, улыбнувшись поднимавшим аппарели машинам, взлетела и нырнула в уже начавший закрываться трюм "Борея". Принцессе полагалось место на "флагмане" этой маленькой флотилии, что взлетала сейчас с космодромов Эквестрии.

09.11.20... от Воцарения Сестёр
Эквестрия Павшая
Время 06:42
Над восточным краем неба появилась тонкая розовая полоска зари. Столица на склоне горы постепенно просыпалась. На улицах растягивались праздничные транспаранты, что не успели вывесить вчера, заканчивались последние приготовления к большой ярмарке, которую не должно омрачить ничто.
В воздухе висела лёгкая дымка, запах свежего хлеба и кофе из фешенебельных районов. Раздавались покрикивания десятников стражи и перестук копыт, когда патрули расходились по маршрутам после пересменка.
На широкой площади неподалёку от дворца полным ходом разворачивались торговцы. Кто-то раскладывал на прилавках затейливую бакалею, кто-то ювелирные украшения и камни из далнких земель, кто-то наряды, кто-то оружие.
Кто-то выводил на невысокие подиумы и рассаживал у привязей экв, зебр, важенок, редких минотаврих и буквально пару лесных ланей, возле которых выставили отдельных охранников, чтобы редкий товар не пострадал. Рабыни занимали места кто с безысходностью и равнодушием, кто послушно, чуть ли не пританцовывая.
Многие при этом поглядывали на расположенный в центре ряда работорговцев широченный загон из прочных железных прутьев. На таких странных созданий, так похожих на эквинов.
Пони, захваченные в Дэндэлайн Филдс, жались друг к другу в поисках ободрения и хотя бы иллюзорной защищённости. Прошла неделя с тех пор, как их угнали из родного дома. Неделя в положении бесправных рабов, неделя непрекращающегося страха и тающей надежды. Единственное, что походило на тень везения- король оленей, узурпировавший трон этой Эквстрии, дал приказ о том, что первые пленные из походов в порталы будут принадлежать ему. Только поэтому пони ещё не распродали по одиночке.
С каждым рассветом, с каждым новым днём всё сильнее грызла безысходность, всё больше застилала взор апатия и подавленность. Тяжелее всего приходилось единорогам и пегасам, которых искалечили, невзирая ни на какие мольбы и просьбы. Отрезанные рога и подрезанные и зачехлённые крылья тащили совершенно непривычных к подобным ужасам эквестрийских пони, как камень на шее, в бездну отчаяния.
Но они всё ещё верили, что за ними придут. Что принцессы и гвардия не оставят в беде. Пусть вера эта и становилась с каждым днём всё призрачнее.
В дальнем углу клетки, чуть в стороне от большинства пленных, полулежал темно зелёный земнопонь, приобнимая всхлипывающую единорожку. Ласково тёрся носом об её шею и тихо бормотал на ушко дрожащей кобылки
— Все будет хорошо Слайси. Нас найдут, обязательно найдут. Принцессы и гвардия не бросят нас,
Единорожка судорожно вздохнула, смахивая слезы. После ампутации рога голова её постоянно раскалывалась от боли, а душу рвало когтями уныние и чёрная тоска. Если бы не её жеребец, она бы уже потеряла всякую надежду.
— Ндеюсь, Брасс… хотя все меньше,
Понь тоже вздохнул, облизав разбитый нос. Когда подругу тащили отрезать рог, он попытался бросться на оленей, но получил дубинкой. Слайсед Кэррот сочувственно лизнула жеребца в щёку.
— Сильно болит?
— Ерунда… меня больше беспокоит Лайт,
Понь кивнул на лежащую рядом с ним пегаску. С тех пор как ей подрезали крылья, она практически не реагировала на внешний мир, оставляя без внимания даже скудную пайку на обед, а только с лютой тоской смотрела на голубеющее сквозь прутья решетки небо. Единорожка с тревогой посмотрела на подругу, и в свою очередь обняла ее и принялась тормошить
— Држись, Лайти, держись. Помощь придет, я знаю… Мы с тобой... Мы тебя не бросим.
Тэйсит Лайт молчала. И продолжала с бесконечной тоской смотреть в рассветное небо.