Триада Лун: Сбор обломков

Глава сороковая: Взлёт

☄☄☄

Они стояли и ждали авиетку до указанной Сторм части города. Солид спешно накладывала заклинание, маскирующее скафэквин Сторм — та отказалась его снимать, и пришлось сначала создавать опорную сетку над облачением, а уже на неё навешивать образ чар. Остальные просто слушали свет Лун, хотя только Белая была над горизонтом, и молчали о произошедшем. Каждая — о своём.

Ближайшая точка эвакуации находилась в одном из старых районов Метрополии, и перелёт был длинным, а авиетка ожидала троих, а не четверых пассажиров, не считая кошки. Кёсори приняла риск за всех, и в полёте попыталась выяснить, что именно Солид Лайн имела в виду как оружие против Красной. Та ответила — некое знание, разрушающее связность Луны. Это не помогло.

Джентл оставалась рядом, близко и сбоку, и так — вдвоём — они со Сторм договорились, что наверху для Джентл найдётся «Путеводный звездопад».

— Эвакуация стандартная, — мимоходом упомянула Сторм, — Если только кто-то из ваших граничников не нарушил стерильность, всё будет как обычно.

Жёлтый свет ламп, помнящих никак не меньше квадратной девятки выбросов Красной, окутал их, как старый плед. Лампы эти признавали устаревшими. И снова. И снова. Говорили о неэкономичности, стыдили, но лампы продолжали светить. Дома из кирпичей, обожженных на живом огне — древние, но чисто отштукатуренные, непастеризованная еда в витринах, цветы на подоконниках… Эта часть города видела жизни нескольких девяток поколений, она сама казалась уже каким-то пришельцем — вот это вот в нашем мегаполисе, вы серьёзно?

Но пони любили Метрополию, и запредельно древняя, оставшаяся теперь только в применении к городу и к Лунам, форма местоимения «Она» также означала и «Та, что предоставляет».

Метрополия дышала под ногами.

Высокая, мятно-зелёная единорожка совсем-не-одетая в тяжёлый скафэквин, но не стремящаяся ни к чему прикасаться, осматривала окружение, пытаясь — не слишком старательно — скрыть брезгливость.

Кёсори рысила позади, надеясь — очень надеясь — что пёстрый и при всём желании не слишком взаимопонимающий сводный отряд ничего чрезвычайного не выкинет. Мысленно кусая себя за наивность.

И всё-таки они привлекали внимание местных. Очень сдержанное и осторожное, но всё же… Яркая внешность, всё же слишком заметная связь с Лунами, и, как они надеялись, слишком слабое, чтобы распознать, но безотчётно тревожащее прикосновение Красной — ни дать ни взять, команда героев, подумала Кёсори, и часть её души приподнялась и лениво осмотрелась вокруг.

Шестёрка как целое не стремилась, чтобы о них помнили, и некоторые даже хотели бы остаться забытыми. Но были и другие, и потому за ними оставался след — так это объяснил Кёсори резкий и грубоватый голос той, что могла бы поспорить с нею в скорости, если бы была среди живых.

След — отпечаток в воздухе и в памяти — ожидания, впечатления, надежды. Пони следили за ним — даже не зная, не специально. Но обходили Вестников стороной — потому что сейчас в них не нуждались.

Джентл Тач — уже точно снова Джентл, тихая и пристойная, — бросала отчаянные взгляды на Кёсори, когда думала, что её никто не видит. Её старательно не видели.

Солид Лайн иногда поднимала голову, смотрела то на Джентл, то на Кёсори — но ничего не спрашивала.

Сторм со временем сместилась назад, чтобы не оспаривать лидерство Кёсори.

Они выдали себя за фанатов бакби. Это вызвало нежелательные сейчас попытки пригласить выпить и пофлиртовать. Но зато сняло почти все вопросы. Кроме одного — зачем идти к старому стадиону, если игры нет и не будет до следующего Парада?

Прохладная бетонная тень поглотила их.

Проходя по широкой фанатской трибуне, Кёсори заметила, что исчезла Джентл. Мгновенная паника, оценка последствий того, что Вестник Красной может натворить в этом районе, что она могла бы натворить, будь здесь полный стадион, что будет, когда найдут кто её привёл сюда, укрыв от охраны… Острое чувство отрицания — нет, нет, она не могла меня обмануть, она найдётся… Короткий поиск привёл к полузаброшенному торговому автомату.

Джентл пыталась купить модификатор. Один из самых грубых. Алкоголь.

«Разворот в три четверти с пинком», о котором Кёсори слышала ещё в детстве. Все о нём слышали.

Это был… неподходящий модификатор для кобылки, как плохо бы ей не было. То, что пьют взрослые, крепкие, разгорячённые победой или поражением жеребцы-земные пони. То, что неявно обозначало: готов драться за своих и среди своих, осознаю и принимаю последствия.

Крепость этого «напитка», как точно знала Кёсори, позволяла делать зажигательные бомбы. Некоторые граничники этим пользовались. Джентл пыталась приобрести — и уже приобрела — четыре треугольных пакета. Статуса не хватило, и ей пришлось внести деньги — настолько неуместной была покупка.

Даже не попытавшись отобрать, Кёсори мысленно выдохнула… и поняла, что неприятности только начались.

Дело было даже не в этике, не в том, чтобы бесцеремонно влезть — помочь, спасти, оставить рядом с собой. А в том, что Кёсори знала этот тип.

Упрямо сжатая челюсть, внезапно похолодевшие — такие добрые только что — глаза, крепко и твёрдо ступающие рыжие ноги. Этой земной пони не нужна помощь. Она пойдёт до конца, сделает всё, что нужно — и упадёт замертво. Потом очнётся и повторит всё сначала. Или не повторит… Неважно.

— Зачем это тебе?

Джентл непонимающе подняла бровь в ответ.

— Что тебе даст опьянение в этом пути?

Джентл рассмеялась — и это был не безумный смех Пинк. И Кёсори поняла, как тосковала по этому голосу.

— А! Ты подумала, что… Нет, он не подействует на меня так, как ты думаешь. Но мне нужны калории. Много быстрых калорий.

Кёсори кивнула и пошла назад. Никого кроме них в коридоре не было. В спину она не услышала:

— Когда это кончится, ты… мы… поговорим.

Когда общаешься с проблемой, иногда нельзя давать знать о только что полученной подсказке с участка ни ей — ни себе. Иначе сорвутся переговоры. Именно такой случай.

— Если доживём… — прошептала она так тихо, чтобы её уже точно не услышал никто.

Зря надеялась.

Неприметный закоулок кончался дверью со знаком служебного помещения. Сторм, прищурившись на невидимую для других под маскировкой проекцию в скафэквине, медленно отошла на пять шагов… И прыгнула сквозь стену.

Солид вышла вперёд и попробовала пообщаться со стеной, но крашеный бетон на все виды магического сканирования честно ответил, что он только крашеный бетон и ничего больше. Солид шагнула вперёд и тоже исчезла. Переглянувшись, пони последовали за ней.

Нить связи с Белой Луной потускнела, и Кёсори проверила внутренний огонь; он всё ещё трепетал в её сердце. Всё хорошо...

Под стадионом, несмотря на приглушенную Белую, было необычно и интересно.

Яркие кристаллы по стенам шахты были бессильны заполнить светом огромное пространство, они казались звёздами маленькой тёмной вселенной.

Огромная чаша стадиона, если глядеть на неё снизу, была всего лишь потолком, опирающимся на колоссальные балки и валы. С их помощью отдельные секции могли сдвигаться, приподниматься, отъезжать в стороны, уступая место другим и тем меняя правила игры. Почти то же, что собирался делать их отряд.

Лифт опускался долго — мимо платформ громоздкой старинной аппаратуры, вдоль огромных труб и кабелей. По мере того, как они спускались, это место начинало оживать.

Загорались огни, высвечивая некрашеные крепкие стены. Пробуждалась аппаратура, наполняя пространство мерным гулом охладителей.

Где-то под дном подал низкий голос кристаллический реактор. «Что они здесь прячут?»

— Это — пояснила Сторм, перекрикивая аппаратуру — автоматический телепорт. Он переправит нас на взлётную площадку, расположенную… — она косо глянула и продолжила, — там, где она не привлекает внимания. Оттуда мы попадём в мой дом.

Пони быстрыми цепкими взглядами осматривались по сторонам. Несказанное, но ощутимое, было раскинуто над всем отрядом, соединяя их — в чужих лицах Кёсори видела то же, что и в себе, и тем они были вместе.

Древняя техника зачастую была мощнее современной, ценой размеров и расхода энергии. Она могла быть прочнее, защищеннее — некоторые устройства обращались к изнанке за энергией для щитов и за якорями форм и структур, пока это не покинуло списки рекомендаций. Она могла быть изощрённее — тем, кто выбрал сходный с Кёсори набор предпочтений в системе решения проблем, истории о разумах, полностью ушедших в свои предсмертные разработки, чары или устройства, обычно переставали казаться досужими выдумками на подходе к первой квадратной девятке завершенных задач, а Кёсори эти квадратные девятки уже не отмечала.

Но при всём том древнюю технику при всём желании нельзя было назвать заботливой или внимательной. Кроме того, со временем менялось всё — даже казалось бы незыблемые цветовые коды предостережений, значения звуковых сигналов, позиции управляющих кнопок. Кёсори вспомнила пример из тренировочного курса — проблему высокого приоритета типа «размножение», начавшуюся с того, что на древнем кухонном автомате нашли кнопку «включить», а вот с «выключить» оказалось сложнее.

Если что-то пойдёт не так, они даже не успеют этого понять.

Но Сторм, видимо, знала, что делает. И доверяла своей аппаратуре.

— Встаньте в круг.

Круг из ламп загорелся на бетонном полу. Закончив колдовать с пультом, Сторм быстро вошла к ним. Стало тесно. А потом — очень светло и больно.

«Взлётную площадку» казалось, строили какие-то другие пони. Или не пони, а вовсе, может, инопланетяне. Если не знать этого точно — можно было так подумать.

Под стадионом царили темнота, грубый бетон и крепкое железо. Здесь, на укрытом в горах космодроме — ажурные конструкции, алюминий и пластик, белый цвет, плавные линии и минимализм во всём.

В идеально белой комнате стартовой подготовки они казались дикарями, лесными зверями, взятыми в лабораторию для исследования. С робкой надеждой, что их потом отпустят. Своей здесь была только Сторм.

Перед взлётом было необходимо вымыться — снаружи и изнутри. Высушиться. Сделать прививки. Взвеситься. Сдать кровь и другие жидкости. Одеться в белое. Ближе к концу Кёсори двигалась сквозь процессы как сквозь ритуальные танцы, которые не кончатся добром.

Лифт поднял их к белой капсуле, венчающей громадную белую колонну корабля

Отчётливо зная, что сейчас что-то закончится навсегда, они заняли четыре ложемента. Пятый достался Сигнал.

С грохотом и светом привычный мир опрокинулся вниз и остался там. Тяжесть и боль отступили, когда корабль вышел на орбиту.

Пегасам не нужно рассказывать о невесомости — но Кёсори ощущала нечто большее. Лёгкость внутри и вокруг Кёсори находилась от невесомости так же далеко, как синий цвет — от горького вкуса, и как оба они — от восторга первого незаконченного падения. Попытавшись дотянуться до Белой Луны, она ощутила – нет, не пустоту. Она ощутила как её крылья распахиваются шире, ещё шире, простираются в сияющую шестицветную бесконечность. Что здесь и теперь она способна на всё, что только пожелает. Что любое её слово может стать правилом мира. Мельчайшее движение её пера отзовётся внизу ураганом.

Кёсори Стрик открыла глаза; она глядела в космос — и сама оставалась космосом. Теперь она видела: её мир — хрупкий шарик в тонкой скорлупе атмосферы — не знал даже малой частицы истинной мощи Лун.

Огонь Белой раньше питал её. Теперь жар этого пламени иссушал её, как одинокую ветвь, со всех сторон и негде было скрыться. Она горела, тщетно пытаясь удержаться в своей смертной оболочке.

Так хотелось сдаться, просто упасть в это пространство, вдохнуть могущество, навеки став Луной. Никто никогда больше не останется без защиты под её взором. Никто не будет знать страха. Никто не будет страдать, никогда.

Её любовь, и то, что её любимая была прямо тут и боялась за неё, хоть и не отвечала её чувству в равной мере — это и дало Кёсори Стрик силы сохранить себя пегаской. Всего на удар, которого хватило.

Собрав всю волю, все силы души, она отсекла себя от Белой, и сокрушающая пустота немедленно заняла место. Кёсори свернулась эмбрионом, паря в невесомости, рыдая в темнейшем отчаянии и ярчайшем искушении, которые сменяли друг друга три раза за удар.

Несколько мгновений спустя другие пони заметили это, и отряд поспешил приблизиться к ней в её бесконечной пытке: такие беспокойные, такие внимательные... такие нежные. Совершенно не понимая, что происходит, они всё-таки были рядом. Вскоре, всё же уловив в общих чертах что с нею случилось из её сорванных и горьких слов-выдохов — пусть и не осознав полностью — с искренним интересом, с вниманием и заботой они повторяли снова и снова — и не только словами — что Кёсори Стрик такая красивая, с ней так интересно, и отряд без неё просто развалился бы.

Это помогло, но не скоро.