Триада Лун: Сбор обломков

Глава шестьдесят вторая: Революция

⊛⊛⊛

Джентл отошла чуть-чуть, вернулась, крикнула — никто не отозвался, её голос увяз во тьме. Подняла перед собой ногу, несколько раз закрыла и открыла глаза — разницы почти никакой, с открытыми глазами она не смогла различить даже своё копыто.

Но закрывая глаза, она всё ещё видела тающие отблики Лун — только двоих, нигде не было зелёного покрова Чёрной Луны… и рядом светилась куда более яркая паутина Кёсори. Ещё живая — но слишком глубоко спящая: её душа колебалась на берегу, с которого из сна уплывают в смерть.

Оглянувшись, пристально вглядевшись в эту черноту, она разглядела сети еще двух живых — Солид Лайн и её кошки. Больше никого — и то, Солид едва искрилась во тьме. Но по крайней мере они не спали.

Опустив уши, она подошла к Кёсори, чтобы… Джентл не знала, что делать дальше — но понимала, что оставляет позади Синюю Луну, свою наставницу и подругу. Волны несбывшейся памяти всё ещё накатывали на разум и отступали, оставляя её одну во тьме, и не было больше «Звездопада», чтобы, как просила Кёсори, прожить жизнь с ней…

Так, это что ещё за мысли, одёрнула она себя чуть насмешливым и сочувственным голосом — похоже, даже двумя голосами — мы не из таких переделок выбирались! Где-то должен быть край этой тьмы — будет надо, так и на спине всех вытащим.

Когда она оказалась совсем рядом с Кёсори, тьма отступила — но лишь отступила, всё так же накрывая кромку океана и посёлок.

Зато открылось привычное звёздное небо. Чаша, Бабочка, Перо… и дальше, вся девятка созвездий главного пояса, едва ли не до горизонта, почти как дома, в детстве, на краю Великой Пустыни, когда Джентл и Диспассия любовались небом и изучали его, лёжа на боку.

Маслянистые иглы тьмы тянулись от окружающего занавеса к небу. Занавес рос, грозя вновь сомкнуться над ними — а над занавесом всё выше и выше поднималась иная Луна.

Серебристо-стальная, мертво блестящая, испещрённая тёмными пятнами, как опухолями — и не было вообще никакой магии в её свете — или была, но настолько чужая, что Джентл не могла уловить совершенно ничего, как ни старалась.

И ни блика привычных Лун в небе; там же, где стояли аликорны, на берегу слабо блестели внутренним огнём две жемчужины — или, во всяком случае, так их видела Джентл.

Джентл сдержала рвущийся наружу крик тоскливого ужаса. Отступив назад, она обняла тёплую спящую Кёсори Стрик и уставилась в небо широко открытыми глазами.

Мы этого не хотели, раз за разом билась мысль, и хотелось зажмурить глаза и провалиться в сон, в то, другое будущее, где Луны всё ещё живы. Джентл так и сделала, но безжалостное серебро сияло даже сквозь закрытые веки.

Она отвернулась, и просто лежала, утратив счёт времени, и чёрный купол рос над нею, медленно пожирал небо, грозил сомкнуться, а мёртвенный блеск чужой Луны над ним продолжал сжигать силы, магию, само желание жить. От непроницаемых искрящихся полотен, которыми были привычные Луны, остались только жемчужины во тьме… но как ни старалась тьма, она не могла погасить их, и Джентл ощутила слабую надежду.

«Если окажется, что только ты можешь спасти мир…» — проскользнул незаконченный вопрос в её мыслях. Шарп Кат? Пинк? Оранжевая тень из Шести, или все они вместе? Они не закончили фразу.

Потому что из сплошной стены мрака вышла Чёрная Луна, всё в том же предвечном доспехе, с сумками, располосованными на мелкие обрезки, и что бы ни было в сумках — больше его не было. Солид Лайн и Сигнал бок к боку сидели на Её спине, и шаги Луны были беззвучно и легки — ни одна из наездниц даже не шевелилась, пока Луна ступала все ближе к центру круга, отмеряя шаг за шагом.

— Меня нельзя ранить тьмой и пустотой, достойная соперница, — произнесла Луна, глядя в небо. — Я забыла о них значительно больше, чем Ты когда-либо будешь знать. Но ответь, ради иных Вершин… — Чёрная Луна неторопливо отошла в сторону, и серебристое искрящееся копьё поразило снег там, где Она только что была, — Чего Ты желаешь? Мы можем обсудить это, а не сражаться. Надеюсь, ты более разумна, чем Красная.

Джентл видела, что поперёк нагрудника Чёрной Луны идёт глубокая некрасивая трещина, и шерсть под ней измазана тёмной кровью. Но вопрос — всё же — прозвучал совершенно спокойно. Второй, третий, четвёртый заряд тёмного серебра ударил с неба на берег, упав туда, где цели треть удара как не было.

— У тебя был единственный шанс, пока ты скрывалась в тени бессмертной. Ты выжала из него всё. Но этого недостаточно. Теперь ты часть чужого Восхождения, ты бессмертна и я вижу тебя. Что дальше, и кто ты? — сухое любопытство в голосе, ни следа гнева или растерянности.

И снова не было ответа. С неба низвергался серебристо-чёрный дождь чар — лентами, кругами, спиралями, сплошным потоком — но не касался Чёрной Луны. Когда оставалось место уклониться, Луна всегда была именно в нём, а где его не было, под сплошной волной мёртвого света — исчезала на несколько ударов или поднимала над собой тёмно-фиолетовый щит. Это походило на танец, игру или испытание, но если Луна могла атаковать в ответ, Она не делала этого. Солид Лайн, сидя на спине Луны и держа кошку в объятиях, тем временем плела непонятные сложные чары, и постепенно над всем полем боя повисла ажурная угловатая паутина её желтоватой магии — ненадёжная, рвущаяся под ударами серебра, но со временем — всё же — всё плотнее и ярче.

Прошло время. И ещё время, в почти беззвучной односторонней дуэли — лишь изредка заряд горячего воздуха доносился до шкуры Джентл, или шипение очередного разряда тревожило её уши; и даже когда выстрел с небес должен был поразить Джентл, он этого не делал, оставлял выемки по контуру её тела.

Джентл боялась заговорить — её посетила почти невозможная, глупая мысль, которую она не хотела заканчивать. Даже не мысль — желание, чтобы так было. Она хотела выкрикнуть это вслух, но что если крик отвлечёт Луну.…

Луна послала в её сторону сияющий неоновой зеленью символ, который не значил ничего, кроме «Расскажи, что ты знаешь о жителях неба».

И Джентл рассказала, почти шепча себе под нос — столько, сколько смогла почерпнуть и запомнить из короткого визита на станцию — о сосредоточенных и приветливых пони, об их оружии, о взглядах вниз, в сторону утраченного дома, о прозрачной тоске в глазах Пьюрити, о Метеоре, который ничего не желал больше, чем вернуться домой, о Диспассии, перенёсшей себя в металлическое тело, чтобы пережить гибель мира, и похоже, погибшей сразу же — в том механическом теле, за чёрной пустотой глаз, не было ни следа живой души, не было самой Диспассии, не было никого…

Джентл знала — её слушают, внимательно и вдумчиво, не отрываясь от серебряного танца. Стоило ей замолчать, она почти слышала поощрительно-суховатое «Хм, что дальше?» — и она продолжала говорить, пока не иссякла, закашлявшись, с совершенно сухим горлом и распухшим языком, а Кёсори продолжала спать в её объятиях — как никогда не позволила бы себе при любых других пони; и всё же, даже зная, что стоило бы уважать её предполагаемое мнение, Джентл не могла оторваться от своей пегаски.

Чёрная Луна не дала ей времени пожалеть себя.

Ты согласна на Восхождение? — спросила Луна беззвучным голосом в мыслях Джентл. Мне не победить против союза Диспассии и Пьюрити, но и сотрудничать с ними для меня немыслимо. Я хочу попробовать спасти другие Луны. Прошу: прими новую историю мира и удержи её. Потом, может быть, что-то изменится и мы сможем вернуться.

Как? — такой же мыслью спросила Джентл. — Я согласна, если надо! — поспешила добавить она.

Ты не единственная, кто носит в себе тень Пинки Пай… и одной тебя будет недостаточно. Но без тебя — тоже будет недостаточно. Подожди, подумай, и если не готова, не стесняйся отказаться — есть другие пути. У тебя ещё есть время, пока Солид Лайн готовит Слово...

Мгновенная запинка, и:

Красная тоже будет частью вашей Луны.

Ещё одна:

Она уже согласилась, на своих условиях и при своей власти. С ней придётся мириться — иначе она будет мешать вам, и… тогда исход будет куда хуже. Цена за помощь Красной назначена, и две трети цены уже уплачено. Но по отдельности у вас нет шансов удержать историю против этого чудовища. Я приняла решение запечатать Сансет, пока она не восстановила силы, поскольку её участие приводит к нестабильности синтеза. Но ты — ты подумай.

Как мы начнём? — спросила Джентл. Вопрос про Сансет был… слишком сложным, чтобы его задать.

К тебе придут те, кто тоже частично Пинки Пай. Не пугайся, и не убегай от них. Это будет ближе, чем ты можешь представить. Да, Шарп Кат тоже приглашена.

Джентл не сразу поняла, что это значит. Потоки, прикосновения чужих мыслей, имена и образы, наплывающие не снаружи, но и не изнутри — Кёрли Станза, певица, супруга в равноправном треугольнике, двое детей, розовая юная кобылка, с белой гривой; Боу-Тайд Ланцет, практикующий хирург, недавно разбился на горных лыжах, оранжевый жеребец средних лет, с розовой гривой — сначала были почти незаметны, потом интересны, потом не осталось ничего, кроме них.

Её принимали. Знали. И понимали, со всеми её страхами, с кровавым блеском Шарп Кат в глубине души — потому что этот блеск все розовые пони тоже несли в себе, хоть не всегда и не все знали о нём.

В последние удары перед тем как стать частью единой Пинки Пай, неожиданно и безотлагательно требуемой на небе, Джентл Тач вырвалась из благожелательной толпы близких и родных пони…

...вспомнила о доме, о настоящих родных…

...и поцеловала Кёсори Стрик. Увидела трепет её ресниц. Вгляделась в неё — открытыми и закрытыми глазами, запечатляя, запоминая до мельчайшей детали, и поклялась никогда, никогда не забыть.

Вот теперь я готова, подумала Джентл никому.

Три удара спустя Джентл Тач, Вестник Синей Луны, со всеми её страхами, тревогой, подавленными мечтами и нежеланием признавать свою невероятную силу, чтобы не брать за неё ответственность, растворилась без следа.

🎈🎈🎈

Поднимаясь в небо, Розовая Луна знала, что оборачиваться — не нужно.

И всё же приходилось. Она призывала пони — одного за другим, а когда зовёшь — надо смотреть в глаза!

Она видела мир внизу, и Своё место в небесах — всегда на другой стороне планеты, всегда в стороне от безжалостного серебра. Она забирала себе аспекты могущества — Жизнь, Радость, Тепло и Свет — всё, что Пинки Пай считала важным; и не забывала смотреть, как там дела у Красной.

Она благодарно приняла покров тайны от последней выжившей Луны Триады — чтобы Серая не попыталась уничтожить её на взлёте. Она видела, как Солид Лайн завершает ритуал на крови, и как Сигнал вплетает в него неназываемые мысли иных времён, пока Чёрная Луна выверенным движением позволяет себе быть раненой очередным лучом мёртвого света — чтобы противница не вздумала отвлекаться в самый ненужный момент.

Она почувствовала Красную как сильный толчок в бок — если у Луны может быть бок; эта мысль показалась забавной и Розовая Луна хихикнула.

Естественно, с новой и очень могущественной гостьей, Она чуть-чуть изменила цвет и устремления, и подобрала ещё один аспект, просто для коллекции.

Чуть-чуть. Совсем незаметно. Всё же решив остаться Розовой. Сценический образ имеет значение, разве нет?

Потом Розовая Луна убедилась, что больше не изменится — и, потянувшись к извечному кубу, произнесла первые слова новой истории. Той, где Она, конечно же, была и будет всегда. Той, где Она будет творить восхитительный беспорядок, где никто больше не помешает ей быть так, как Она желает, где некоторые шутки будут смешаны с кровью, и где излишняя печаль… не будет рекомендована.

Никому и никогда.

☄☄☄

Сначала была тишина и пустота. Потом дерущий горло запах горячего пластика. Потом сквозь всё ещё закрытые глаза пробились синие и зелёные вспышки, а с ними ожило магнитное чувство.

Стальная оболочка и переменные токи высокой частоты — тоже повсюду… Ещё не вспомнив своего имени, пегаска знала, что уже была здесь, и что она — пегаска. Потом — воспоминанием — всплыло лицо Сторм, и от него, волной во все стороны — проснулась остальная память. А вместе с её памятью — и та, что была не совсем её… и не совсем памятью. Тягучее Может быть, мы делаем что-то не так, когда Сансет уходила в небо, забота о теле Джентл, пока разум любимой блуждал в видениях «Звездопада». Тревога, что пришла от Джентл и именно потому была несомненной. Окрик для всех Лун сразу — как она делала, когда доводилось решать проблемы в команде.

Тьма — без образов и голосов, лишь чуть медленней вспышки света. Кёсори Стрик успела обратиться к своему внутреннему огню; потом её не стало.

— Просыпайся! — звала её Сторм и кто-то из младших — она не могла вспомнить, кто.

Она сопротивлялась — не было смысла возвращаться туда, где нет Джентл, а Джентл не было, нигде не было — ни следа яблочного аромата в воздухе...

— Быстрее, Стрик! Времени мало!

Укол в бедро разошёлся по телу ледяной волной, мышцы забило крупной дрожью, она глубоко вздохнула, закашлялась и очнулась.

— Мы под водой, — заглянула Блэклайт в её глаза, — и нам опять нужно чудо. Нам нужна ты.

Знаю, — хотела сказать Кёсори, но дыхания не хватило, осталась только мысль, и только синие и зелёные лампочки по бокам не дали сгуститься абсолютному мраку.

Вдохнуть-выдохнуть…

— Где… Джентл Тач?

— Наверху, — ответила Сторм, и Кёсори повернула к ней голову. Зелёная единорожка была взъерошенной, искрилась нервной энергией и не совсем походила на себя, но не было сил удивляться, — Всё пошло не так… и мне очень жаль, но Джентл теперь, в общем... Луна. Так сказала Сансет, и это не все подробности. Но решай, и быстро: если тебя это устраивает, я снимаю щит и вы всплываете наружу.

— Не только Джентл. Плам и Дартлайн тоже нет, — чуть не плача, вмешалась чёрная единорожка, — Пожалуйста, соберись, давай это исправим!

— Не устраивает, — шепнула Кёсори. — Можно я посплю? Потом поговорим…

— Нет, — резко ответила Сторм, — Времени нет. Совсем. У нас осталось меньше квадратной девятки кайросов, Сансет согласилась укрыть нас от внешней реальности, но она сама истощает поле, так что за треть доли мы должны определиться.

Кёсори поднялась на ноги; голова всё ещё кружилась. Блэклайт щёлкнула тумблером и включила неяркий желтоватый трёхсторонний свет — теперь Кёсори по крайней мере видела лица.

— Что случилось? — с трудом, но ясно спросила она.

— У нас переворот. — Сторм криво усмехнулась. — Благодаря вам, Диспассия предположила один нюанс, о котором раньше не могла даже подумать. Если Красная смогла ранить другие Луны при своём Восхождении, значит, Лун можно ранить — при Восхождении. Она не знала точно, но пошла ва-банк. Совершенно против воли Пьюрити, и предвечная могла бы победить, но… Диспассия пообещала Метеору свободу, и почти каждый пятый на станциях оказался Отбывшим, хоть только Диспассия и избавилась от плоти полностью, и всеми компьютерными системами тоже владеют Отбывшие, Диспассия в первую очередь. Но это было бы ерундой… главное то, что Пьюрити не ждала предательства, и их общего Восхождения тоже.

— Что с Лунами? Я же предупредила… — Кёсори смотрела на Сторм прямо, ждала, что та скажет, что это шутка. Но Сторм — всё так же непривычно обнажённая без своего скафэквина — не отвела взгляда в ответ.

— История мира полностью изменилась — Луны отчаянно попытались сделать хоть что-то. В новой истории есть специальные отряды, которые ловят тех, кто пытается пробудить Триаду. Любую из Вершин. Ловят — и корректируют мотивации, так это называется. Вместо них на небе две ненастоящие Луны, одна очень горячая и розовая, — Сторм на мгновение сбилась с ровного и быстрого темпа речи, — в неё ушли Джентл, и Плам Джем, и ещё много других пони. Вторая ледяная, частью серебряная, частью уходящая во тьму. Они никогда-то были Пьюрити и Диспассией.

Кёсори моргнула:

— То есть, твоя фальшивая Луна добилась, чего хотела и стала настоящей. Что тебе не так, чего ты от меня хочешь? Что с нашими Лунами?

Сторм почти выкрикнула, и Кёсори увидела, как даёт трещину маска её надменной уверенности и превосходства:

— Предвечная никогда не хотела быть Луной, и давай только без подробностей! Время уходит, просто пожелай, чтобы она вернулась домой, и больше от тебя ничего не нужно! И разве я хоть раз сказала, что я на стороне Отбывших? Удар Пьюрити был бы прозрачностью и блеском, но никак не тьмой, ясно?

Слова её были больше чем просто волей и страстью; скорее — таранный удар грудью с разбега, и нужно было сделать что угодно, лишь бы не видеть гнева в сияющих фиолетовых глазах, и Кёсори хотела уступить, последовать просьбе… но это желание не принадлежало ей самой и всё же голос Сторм треснул на последних словах, так что Кёсори Стрик сосредоточилась, шагнула навстречу Сторм, наклонила голову и прошептала:

— Нет, не ясно. Если то, что ты говоришь, правда, я уже потеряла всё. И не хочу потерять больше. Рассказывай всё, что теперь не так. Всё, что надо исправить.

Сторм помотала головой:

— Потерять больше, чем всё? Ты вообще в порядке?

— Нет, — улыбнулась ей Кёсори.

Блэклайт умоляюще добавила:

— Только торопитесь. Я не хочу оставаться одна. Я больше не смогу найти друзей.

Кёсори кивнула ей, попытавшись приободрить хотя бы взглядом — в крайнем случае она бы и сама не оставила Блэклайт в нужде, не подобрав замену порванным связям… — но, кажется, единорожка всё же не уловила.

Сторм прищурилась:

— Ещё?.. Например, они воюют. Этого мало? — Кёсори моргнула, и Сторм быстро поправилась, — Почти как Луны воевали с Красной, только теперь — пони Пьюрити мешают жить пони Джентл. Это совершенно разные пони и на вид и по сути, они выглядят по-разному, ведут себя иначе, у них даже не может быть общего потомства! Даже языки — и те разные. Когда на небе Пьюрити, пони Розовой Луны спят, и наоборот, и пони Серой пользуются этим, нападают на целые сектора. Они уже много раз заключали перемирие, но…

— Погоди, — перебила Кёсори. — Они убивают пони?

— Если бы, — ответила Сторм, — Хуже. Диспассия всегда считала, что спасение от будущей гибели мира — вне жизни. Точнее, в не-жизни. Они забирают души, извращают их и приводят под своё знамя…

— Знамя? — Кёсори снова перестала понимать, и Сторм явно затруднилась с ответом. Блэклайт вынула блокнот и приготовилась записывать.

— Определённым образом сшитый кусок ткани, символизирующий единство целей, предпочтений, выборов… это не в буквальном смысле. Неважно. Украденные души пони становятся сторонниками Серой, получают новые тела. Искусственные, механические… и перестают быть живыми. Если разрушить эти тела, они больше никуда не уходят, ни в Лес, ни на небо… они просто перестают существовать, как сломанные игрушки… если вообще...

— Довольно, — вздохнула Кёсори, — Что надо сделать? Даже если Джентл не вернётся, это звучит ужасно.

— То есть, уже даже не надо говорить, что магии у них почти нет? — с наигранным облегчением спросила Сторм, и Блэклайт возмущённо набрала воздуха в грудь, но не нашла слов; Кёсори поняла её и так. — Хорошо. Сотвори ещё одно чудо. Пусть Луны Триады вернутся к нам, а Пьюрити спустится на землю и сможет умереть на ней. Пусть Джентл вернётся к тебе. Предвосхищая вопрос — в тебе двое из Шестерых, без тебя совсем безнадёжно, с тобой — хотя бы попытаемся.

— Даже если это можно так исправить… ты помнишь, что чудо не бывает под заказ? От меня как будто осталась одна треть... У нас нет ни Джентл, ни Дартлайн, ни Плам, и я не знаю, где Солид Лайн — а ты знаешь?… мы потеряли половину Шестерых, — возразила Кёсори, но внутреннее пламя уже ответно разгоралось. Когда видишь беду, когда пони больно — надо быть открытой, такой, чтобы тебя могли позвать. Сторм позвала её — а что ещё нужно?

— У нас есть я. Я готова войти в круг Шестерых, — набычилась Сторм. — И ещё есть Сансет…

— Я в этом не участвую, — откликнулся сухой, безразличный голос, — Вы меня обманули. Вы меня выманили наружу — только для того, чтобы уничтожить. И добились своего — я ранена.

— Тогда зачем ты нас защищаешь? — горячо и искренне спросила Блэклайт, — Ты могла нас просто бросить!

— Только ради вас. Не ради Сторм с её шайкой предателей. Вы ранили меня, но вы, хотя бы, не знали, что делаете. Так что… — Сансет ответила ровно, спокойно, и всё же чуть неуверенно; после «так что» повисла пауза.

— Тогда ради нас. Ради Блэклайт, хотя бы. Она даже не начала жить… — (Эй! — возмущённо перебила единорожка) — а теперь что же, её убьют пони другой ложной луны?

— Не знаю. Не важно, — раздраженно, но всё же чуть сомневаясь, ответила Сансет.

Кёсори переступила на месте, снова взглянув на Сторм:

— Сколько у нас времени?

— Четыре девятки кайросов на щите. По времени — это девятая часть доли… седьмую часть уже обещать не могу.

...или квадратная девятка ударов, пересчитала Кёсори. Три реплики, если не спешить…

— Что бы сказала Плам? — эти слова остались несказанными. Пришлось бы слишком полагаться на их непрочную, только предполагаемую связь.

Вместо этого...

— Я знаю, что ты не хочешь власти и победы, но… судя по всему, в этом мире куда больше страданий и боли, чем было раньше. — тихо сказала Кёсори. — Ты ведь всегда заботилась о своих пони. Разве этого мало, чтобы попытаться что-то исправить?

— Это не мои пони, — фыркнула Сансет. Сомнения в голосе было больше, но ответ — всё так же неприветлив.

— И… ты слышала Сторм. То, что она говорит… это похоже на речи предателя? По мне, это скорее отчаяние, чем… — продолжила Кёсори, но не успела закончить, потому что Сансет едва ли не взорвалась криком:

— Вы не знаете, что такое отчаяние! Не трогайте это слово!

Так их хрупкий союз оказался на грани развала. Но вместо того, чтобы осторожничать и попытаться сгладить неловкость, Кёсори пошла в атаку:

— Если ты сдашься, если позволишь им загнать себя под воду, запечатать в этом «спецсекторе», тогда только отчаяние тебе и останется. Будет их правда, и в будущем, и в прошлом тоже. В тебя не поверят, к тебе больше не воззовут даже твои пони, у тебя никогда не будет сил, чтобы отстоять хоть какие-то твои изменения. Не только против Триады, но даже против этих фальшивок. Это будет конец для той Сансет Шиммер, которая решала за себя: непокорной, непредсказуемой, непостижимой.

Кёсори не останавливалась. Тоном ниже:

— Или, вместо этого, ты можешь протянуть копыто тем, кто тебя знает, и несмотря ни на что, хочет с тобой дружить. Как с настоящей, живой пони. Кто хочет, чтобы ты снова стала настоящей и живой. Тем, кто доверился тебе, и вместе с тобой надеялся на чудо. И... может быть, всего лишь может быть — можешь помочь кому-то из них вернуть любовь.

Она ожидала, что Сансет прервёт её, или немедленно согласится и они сразу начнут действовать. Она ошиблась. Вместо этого Сансет молча и спокойно глядела на неё, пока писк кайрометра не напомнил всем пони, что решать нужно немедленно.

— Осторожней, малышка, я ведь могу и поймать тебя на слове.

— Я не допускала вас решать за меня, достойная Кёсори Стрик, и даже если бы так, это почти безумие… как мне кажется, — подала голос Блэклайт так уважительно, как могла.