Зимняя ночь

Глава первая и единственная

Погода была ненастная. Ещё с утра, подгоняемые ветром, небо заволакивало хмурыми, тёмными и тяжёлыми тучами, и к вечеру уже не осталось ни кусочка синего неба. Мрачные облака накрывали всё и всех тенью, не давая закатному солнцу распрощаться с землёй, а луне – поздороваться, и оттого вокруг было темно и неуютно.

Так ещё и ветер, не думая утихать, а наоборот, будто сильнее раззадорившись, задел своими острыми крыльями края толстых туч, отчего те прохудились как плохая подушка и стали нехотя ронять на землю злой снег. Оттого он зол, что раньше срока его разбудили, и падал он не мягкими и пушистыми хлопьями ваты, а мелкими, колкими, отдельными снежинками. Их подхватывал, играючи, ветер, и нёс с собой, и теперь стал по-настоящему колюч. Ох, и не позавидуешь тому, кто оказался на пути у него: ничем не прикрытое тело будет нещадно и резко атаковано, везде проскользнёт мороз, ухватит цепкими лапами, закружит колючими вихрями, запудрит глаза мелким снегом, заморозит до косточек! О пощаде можно не надеяться.

Несясь по открытому простору, ветер выл и ревел от восторга, расшвыривая по сторонам целые пригоршни мелкого снега, безудержно веселясь и балуясь. Некогда серая, каменистая местность стала покрываться хрупким, белым покрывальцем, постепенно разглаживаясь и разравниваясь, будто какой невидимый гигант взял невидимый гигантский утюг, и решил навести порядок. Только большие камни не исчезали под снегом, но заполучали одинаковые шапочки на самых своих верхушках. И даже самый большой камень – Булыжник Основателя заполучил свою собственную, но, безусловно, самую большую шапку.

Ветру, однако, мало было простора, и он изо всех своих сил бился в стены и окна небольшого, но очень уж добротно срубленного дома, стоящего в самом центре Каменной фермы. Каждый раз терпя неудачу, ветер лишь яростнее выл и со всё большим рвением напирал на дом. Тщетно: не первый раз дом сдерживал такие порывы, не первую зиму встречал, и уж точно не последнюю, и у свирепого ветра не было и шанса. Дом мог и не такое выдержать!

Ветер же был слишком упёртым – или глупым – и не оставлял попыток ворваться внутрь. Хотя бы одна лазейка, хоть щёлочка – нет, ничего. Ветер постучал было в одно окно, в другое, но за всеми было темно и тихо – все обитатели дома давно спали, утомлённые пасмурным днём.

Или почти все. Одна пони не спала, лёжа на боку, она укуталась поплотнее в одеяльце и хмурилась в окно, глядя за тем, как снег разбивается о стекло. Противный снег, завтра ведь придётся разгребать лопатами его. А снег мелкий, не липкий, лопаты о землю и камни шкрябать будут, цепляться, лишний труд.

И чего так неожиданно налетел-то? Опять пегасы что не так сделали? И как в таких условиях работать? Точно, завтра же работать, опять. Надо срочно спать, а то придётся злиться ещё и на саму себя, что не выспалась. Лаймстоун, закрыв глаза, фыркнула и твёрдо решила спать. Ветер всё выл свою нудную песнь, всё силился распахнуть окошко. Снег всё падал, и несколько камней уже будто начинали тонуть в нём. Кроме Булыжника, конечно.

Ох, а ведь придётся выискивать такие небольшие камушки – одни сразу расколоть, добывая ценные кристаллы и минералы, а иные перевернуть на другой бочок, чтобы внутри дорогая сердцевинка продолжила расти. Так все копыта отморозить можно, и никакие шерстяные накопытники не помогут. Ещё бы, с утра до вечера ворочать камни, а ближайшие месяцы делать это придётся в снегу. Вот так всегда, вроде знаешь, что зима скоро, готовишься – а всё одно, налетает нежданно-негаданно.

Лаймстоун возмущённо распахнула глаза. Чего же не спится то? Уж не из-за ветра ли? Хоть он и надрывается воем, но не так, чтобы вообще не заснуть. Брр, а кое-что всё же удалось этому паршивцу: Лаймстоун поёжилась под одеялком. Она фыркнула, на этот раз злее, и перевернулась на другой бочок.

Ей просто обязательно, необходимо выспаться. А то кто о ферме будет заботиться? Вся забота на её плечи, так уж заведено: родители владеют фермой, а управляет ей Лаймстоун. Да и, всё-таки, они уже не могут все дни проводить среди камней – сказывается возраст, да и жизнь нелёгкая. Среди камней, на этой же самой ферме. Как и их родители. Лаймстоун очень этим гордилась – семейное дело под её управлением. Потому, она давно не разрешала родителям копошиться средь камней, и очень сердилась, если те вдруг примутся за старое. Они же немолодые уже, поранятся! А те расстраивались отчего-то, вот странные!

Жаль лишь, помимо этого, не всё идёт идеально гладко. Вот, осень больно неудачная вышла – они едва-едва уложились в норму, да ещё у старых знакомых занимать пришлось, дабы покрыть налоги. Это не считая непростого лета. Они и так перешли на один только пустой каменный суп, а тут ещё, видимо, День Согревающего Очага справлять придётся скромно. Сама Лаймстоун не особо грустит – эка невидаль! Ну, подумаешь, не поесть каких-то там дорогущих сластей, пустяк. К ним, скорее всего, вообще приедет Пинки с Мод, захватят чего-нибудь эдакого. Но как быть насчёт других угощений? Не одни же кексы есть, в самом деле. Откуда бы достать, не суп же подавать…

Или украшения. Каменная ферма, по мнению Лаймстоун, вполне хороша, как есть. Но ведь это же День Согревающего Очага! Все эти огоньки, гирлянды, мишура и бумажные снежинки! Не из воздуха же это брать! Или из камней. Нет, уж точно не из камней. Нет, она точно знала, надо будет что-нибудь придумать. Не для себя, для своей семьи. Все любят украшения на этот праздник, это важно. Этакий подарок для всех.

Ах, а подарки! Лаймстоун вновь распахнула глаза. Ну что ж такое! Спать же надо, а… да как тут спать, когда, оказывается, столько проблем! И что же делать? Лаймстоун зло скрипнула зубами. Надо будет, значит, ещё усердней работать. До праздника ещё есть время, если как следует поднажать то, возможно, можно успеть наскрести на, пусть даже небольшие, подарки всем.  А ведь норма… ну уж нет, семья важнее! После праздника, она точно будет работать от рассвета до заката, и всё наверстает, но сейчас необходимы подарки семье.

Лаймстоун даже примерно представляет, что и кому можно подарить. Папе наверняка пригодится новый мундштук. Пусть он не курит и, кажется, никогда и не курил, но он любит с важным видом пожёвывать старый, погнутый мундштук, что купил на какой-то барахолке давным-давно. Он пытался его выпрямить, но тот был так стар и хлипок, что чуть не сломался вконец. Теперь он держит мундштук во рту лишь очень редко, и не ходит с ним в гости. Это будет хороший подарок.

А маме точно понравится кухонная лопатка с деревянной ручкой. Лаймстоун видела, что когда мама держала в зубах старую лопатку с противной железной ручкой, то морщится. Наверное, у неё болят из-за неё зубы. Определённо, лопатка с ручкой из мягкого дерева будет чудесным выбором!

О Мод даже переживать не нужно – новое увеличительное стекло будет прекрасным выбором! А её парню – она не запомнила его имени – Лаймстоун подарит что-нибудь попроще – какую-нибудь каменную безделушку. Пусть не думает, что он так просто взял, и стал членом семьи Пай, это ещё заслужить надо.

Пинки она подарит какую-нибудь цветастую глупость – не потому, что не любит свою гиперактивную сестру, а потому, что она как раз таки любит цветастые глупости. Однажды, она попыталась подарить Пинки полезную вещь – настоящую лопату. А Пинки сказала, что точно чего-то недостаёт, выкрасила лопату в розовый и повязала ленточку. Лаймстоун было рассердилась, но Пинки была вне себя от восторга, и она не стала портить ей веселье. Ну что за жеребячество. Будто от другого цвета лопата стала лучше.

Лаймстоун позволила себе ухмыльнуться, предаваясь воспоминаниям. Эх, как раньше так всё было просто, а потом все начали разъезжаться, вести хозяйство стало труднее. Сначала Пинки нашла кучу друзей в этом Понивилле. Потом Мод уехала, причём туда же. Кто дальше? Марбл? О нет, она чуть не забыла о Марбл. А что же ей подарить? Лаймстоун сердито почесала копытом нос.

Марбл хорошо ей помогала. Она всегда молчала, только иногда тихонько отвечала, когда спросишь её, так что не мешала болтовнёй, как Пинки. Но она ещё не так хорошо разбиралась в разных горных породах, особенно в осадочных, а потому в карьер её брать было нужно только для того, чтобы выносила на тележке добытые камни. Поэтому Лаймстоун не всегда брала Марбл с собой. Она всегда казалась задумчиво-грустной, особенно после того, как к ним приезжали Эпплы. А вот когда они приезжали, она вообще становилась тихой, как мышка. Всё одно, такая же серая, и пыталась не попадаться на глаза, особенно старшему брату Эпплджек. А уж как увидела ту малиновую кобылку, так Марбл ушла куда-то, а потом стала рассеянной какой-то, и грустной. Ну, Лаймстоун не было до этого дела – она всех криками и угрозами отгоняла от Булыжника. Ещё чего доброго, испачкают своими грязными копытами! Или вообще, никак столкнут с места… ужас!

Лаймстоун перевернулась обратно, чтобы выглянуть в окно и узнать, как там исполинский камень. Пусть из-за вьюги было плохо видно, но гигант хорошо выделялся, чернея на фоне белого снега. Фух, всё в порядке.

Так, да, подарки. Лаймстоун яростно зевнула, едва слышно клацнула зубками и сердито хмыкнула. Ну и ну, раскатала губу – ещё непонятно, хватит ли денег на то, чтобы все долги вернуть, а тут уже о подарках. Да хорошо бы просто дотянуть до праздника. А вдруг ещё хуже будет сезон, чем осенью? Так и разориться недолго. Но ведь тогда она не сможет никому устроить достойный праздник. Не будет украшений, угощений, не будет и долгих посиделок у камина, горячего какао, мандаринов… От этой мысли ей стало дурно и грустно. Нельзя же, праздник всё же…

Всё ностальгически-приятное настроение куда-то улетучилось. Ветер сильнее завыл, и проблемы стали яснее. Лаймстоун опять отвернулась от окна. Ну вот, и что же ей делать? Даже заснуть не получается. Она крепко зажмурилась, точно намереваясь заснуть, как вдруг услышала какой-то посторонний звук. Она распахнула глаза и повертела ушком из стороны в сторону. И точно – из коридора раздавалось тихое цоканье. И кому тут не спится, кроме неё? Может быть, кто-то просто проснулся чтобы попить, или для ещё чего?

Но цоканье не прекращалось. Лаймстоун раздражённо дёрнула ушком. Ишь ты, спать не дают! Когда и через две секунды цокот не прекратился, тёмно-фиолетовая кобылка рывком поднялась и уселась на кровати, тут же, однако, поёжившись. Накинув на спинку одеяло, она встала и медленно двинулась к двери, зябко кутаясь. Сердечко вдруг забилось чаще от внезапной мысли: а если это кто не из её семьи? Что если какой-то вор забрался в дом? От этого Лаймстоун просто рассвирепела и только силой воли сдержалась, чтобы не пуститься в галоп и не снести дверь с петель. Да и дверь было бы жалко, чинить ещё. Ну и откуда может в такую погоду, да в такое время взяться вор?! Так что она продолжила медленно красться. Хотя она бы с большой радостью лягнула кого-нибудь недоброжелательного, пусть чтобы выпустить пар.

Лаймстоун замерла перед дверью. Было очень темно, луна скрыта тучами и, несмотря на белый снег, из окна свет почти не падал. Да ещё и вьюга с воем крутит снежные вихри. Кобылка аккуратно положила копыто на ручку и толкнула – дверь не заперта, необходимости в этом не было. Старые петли предательски скрипнули, в унисон с зубами Лаймстоун, и та даже на мгновение поджала ушки. Но быстро пришла в себя и с раздражением распахнула дверь, выходя в коридор.

Коридор в доме не особо длинный, но зато довольно просторный. От лестницы на первый этаж до последней комнаты – как раз комнаты Лаймстоун – ещё дверь в спальню родителей, и две другие комнаты. Одна – Марбл, а другая сейчас пустует. На стене по всему коридору развешаны памятные фотографии в деревянных рамочках – как старые, чёрно-белые, ещё когда родители родителей были молодыми пони, а сами родители жеребятами, так и новые, цветные, с прошедших праздников и других событий.

И тут же, перед фотографиями, обнаружился нарушитель ночного спокойствия: в неясном, прыгающем свете маленькой свечи в железном подсвечнике с ручкой, на стену падала блеклая тень серой кобылки. Марбл стояла у фотографий, иногда ходя от одной к другой, цокая копытцами по деревянному полу. Она не заметила вышедшую из комнаты Лаймстоун, и остановилась напротив какой-то фотографии, всматриваясь.

— Марбл? Ты чего не спишь? – Позвала она сестру. Марбл вздрогнула и испуганно обернулась, поджав ушки и хвостик. – Что ты тут делаешь? – Лаймстоун уже начала хмуриться.

— Ммм… — Марбл что-то пробубнила под нос, закрыв левую часть лица своей длинной гривой.

— Ты же знаешь, что нам надо будет много работать, если мы хотим уложиться в срок. А ты тут фото смотришь, посреди ночи! Да и ещё меня разбудила! Ты ведь прекрасно знаешь, что на мне вся ферма держится. А от тебя-то толку! – Фыркнула Лаймстоун, зло сощурившись.

Марбл вздрогнула от этих слов и склонила голову, одним только правым глазом смотря на свою сестру.

— А у нас ведь ещё праздник на носу! Ты в курсе, сколько всего мне надо успеть, а я даже поспать нормально не могу! Но нет, давай лучше таращиться на старые фото, это ведь гораздо важнее! Нам завтра снег разгребать, вообще-то. Если ты не заметила, на улице целый шторм! Так мало того, все камни снегом засыплет, ищи и выгребай их потом. Ты знаешь, сколько работы предстоит, но ни сама не спишь, ни мне не даешь! – Во всю разошлась Лаймстоун, подойдя ближе к Марбл. Та совсем сжалась в комочек, испуганно смотря на сестру.

— У меня столько проблем, которые надо решить: и камни добывать, и к празднику готовиться, и норму успеть выполнить, и подарки заготовить. Но ничего не получится, если я не буду работать, по твоей-то милости! А такими темпами, о празднике и вовсе придётся забыть: нам едва на суп хватает! Так что, заранее тебе скажу: может и не быть никакого Дня Согревающего Очага в этом году, поняла?!

Марбл не сдвинулась с места, но попыталась что-то сказать:

— Н-но…

— Что «но»? – Тут же перебила её вскипевшая Лаймстоун. – Ты что думаешь, у тебя есть проблемы серьёзнее? Да какие у тебя вообще могут быть проблемы?! Это не на тебе держится ферма, заметь! В последнее время ты вообще не помогаешь, только сидишь где-то.  Вот как нам такими темпами хотя бы уложиться в норму, а?! Или это всё из-за этих Эпплов? Фи, невидаль какая. Это не проблема даже, ты просто надумала себе чего-то, как всегда! А ожидания не оправдались, что и следовало ожидать, подумаешь! – Вздёрнула нос в насмешке Лаймстоун.

— Надо о важном думать – о камнях, к примеру. Или о том, что нам делать, чтобы удержаться на плаву! Как быть с праздником? Но нет, опять я одна буду обо всём заботиться, пока остальная семья ничего не делает. Ничего! Ни ты, ни Мод с Пинки. Они вообще уехали, бросили меня тут одну, будто я за десятерых сдюжу. – На секунду уши Лаймстоун поникли, но она вновь разозлилась, и уши встали торчком. – А родители уже не могут копаться по колено в снегу днями напролёт, они же слягут на следующий день, я их не пущу. Думаешь, мне легко всё даётся? Вовсе нет! Я тоже не могу постоянно одна тянуть лямку! Разве я многого прошу? Всё чего я хочу это… это…

Лаймстоун удивлённо покосилась на свою сестру. Та сидела прямо на полу, крепко зажмурившись, а по щеке её скатывалась маленькая капелька. Лаймстоун захлебнулась воздухом, не в силах сказать что-либо ещё. О нет, похоже, она перегнула палку. Или сломала её, возможно. И накричала на сестру – свою родную сестру, хотя та ни в чём не виновата. Никто не виноват, а она, Лаймстоун, в своей бессильной ярости выплеснула всё на Марбл.

— Марбл… нет, постой, я не имела в виду ничего такого, правда! Просто… — Лаймстоун говорила гораздо тише, но не могла найти нужных слов, смотря на тихонько всхлипывающую Марбл. Ох, что же она наделала!

Лаймстоун, не зная что делать, вдруг взглянула на фотографию на стене. Это было довольно новое фото – с прошлого Дня Очага. Когда они гостили у Эпплов, на их яблочной ферме. Она увидела саму себя, хмурящуюся в камеру, своих родителей, уже немолодых, но с какой-то теплотой и огоньком в блестящих глазах. Увидела Пинки, что как всегда улыбалась от уха до уха – по-настоящему, искренне, радуясь всему на свете. Тут были и Мод с её парнем – и она, и жеребец казались невозмутимыми, но во взглядах их были улыбки. Была и Марбл – она была на самом краюшке фото, грустно косясь в сторону большого красного жеребца и малинового цвета кобылы что, обнимаюсь, улыбались в кадр. О нет. Марбл и впрямь всё приняла близко к сердцу. Неужели она взаправду влюбилась? А потом… вдруг… да на праздник…

Лаймстоун почувствовала себя ужасной эгоисткой – всё только её проблемы, и ни разу не спросила, а как Марбл? А ведь стоило бы! Оказывается, ей, возможно, даже тяжелее! Ох, а ведь с того праздника сколько времени прошло, сколько она так видит это фото? И ведь, ни слова не сказала – всё держала в себе. А Лаймстоун только злилась на неё.

— Марбл… прости пожалуйста, я не знала, что ты так волнуешься из-за этого… — Марбл не ответила, даже не шевельнулась. Лаймстоун подошла к сестре. Она выглядела такой маленькой и несчастной, что Лаймстоун сама чуть не заплакала. Тогда, она сделала только одну, возможно, единственную правильную вещь – обняла её. Марбл охнула, и мелко затряслась в объятиях сестры.

— Тебе было так плохо, да? – Спросила Лаймстоун. Марбл кротко кивнула, всхлипнув. – А ведь я даже не замечала, что с тобой. Думала, ты просто, ну, как всегда. А стоило бы заметить, и уже давно. Я теперь понимаю, почему ты так перед праздником переживаешь – думаешь, они к нам приедут? Или мы к ним? – В этот раз Марбл не кивнула, но сильнее прижалась к Лаймстоун.

— Я думаю, в этом году вряд ли. Нам будет нечем их потчевать, а если мы поедем, то с пустыми копытами. Так что, расслабься. – Марбл не расслабилась, а ещё раз всхлипнула в плечо Лаймстоун.

— Эх, а я ведь не только с тобой плохо поступила. Я не порадовалась за Мод, только раздражалась, когда… как там… в общем, когда они вместе были. И с Пинки не веселилась, только нудила ей. Родителям, наверное, тоже неприятно было, когда я выставляла то, что одна фермой управляю. Но ведь, на самом-то деле, — рассуждала вслух Лаймстоун. – Я почти ничего не приукрасила. Ну, то есть, нам и правда не хватает денег ни на что. Я не думаю, что успею заработать много. Хотя, если сократить перерыв на обед… и приходить на ужин позднее…

Тут Марбл чуть отстранилась от сестры, сердито глядя заплаканными фиолетовыми глазами в лаймово-зелёные глаза Лаймстоун, и будто обвинительно ткнула её копытом.

— Что? – Не поняла Лаймстоун.

Марбл фыркнула, утёрла тыльной стороной копыта глаза и теперь указала на стену с фото. Лаймстоун недоумённо поглядела на неё.

Ну, фото, да. Вот, к примеру родители вместе. Тут они выглядят очень мило, прекрасная пара, всю жизнь друг с другом. А на другой сама Лаймстоун с сёстрами, все ещё маленькие кобылки. Тут у Пинки ещё даже прямые волосы, и кьютимарок ни у кого нет. Но Лаймстоун уже тут сердито хмурится, пусть и выглядит это нисколько не грозно. А вот ещё другое фото – вся семья в сборе, на фоне большой тележки, с горкой набитой сапфирами. Все очень радостные, и даже Лаймстоун почти не сердитая. Она помнила, как это было – они вместе нашли целое месторождение этих дорогих камней. Им крупно повезло в тот год.

Но при чём тут это? Воспоминания, как и фото, тут помочь не могут… или? Лаймстоун внимательнее пригляделась. Все фото объединяло одно – там никто не был один. Либо общее фото, либо всего пара членов семьи, но нигде одиночки. Так вот что хотела сказать Марбл!

— Ну конечно же! – осенило Лаймстоун. -  За всеми этими хлопотами, я совсем забыла о семье! Не давала родителям помогать нам, не давала тебе помогать мне… Какой же я была глупой! Марбл, ты гений! – И Лаймстоун, особо не церемонясь, заключила сестру в такие крепкие объятия, что та даже пискнула.

— Вот в чём дело! Я просто отвергала вас, вашу помощь,  думая, что управлюсь сама. А сама я и не справлялась, и вам никак не помогала. А особенно тебе. Прости, Марбл, ещё раз. Но теперь, я знаю как всё исправить! Я вот что сделаю: родители тоже смогут помогать нам – они будут искать и добывать небольшие камни, им будет точно по плечу! Напишу в Понивилль – пусть Пинки начинает готовить к празднику лучшие угощения, а Мод вместе с… э… в общем, приедет к нам, до самых праздников! Тоже помогать будут. Ну и ты, — Лаймстоун тыкнула копытом в нос ошеломлённой Марбл. – Ты больше не будишь грустить одна. Не позволю! Будем вместе в карьер ходить – я тебе всё объяснять буду, так ты всё быстрее запомнишь.

Лаймстоун от радости подскочила на месте, наконец отпустив Марбл. Злость как копытом смело.

— Мы управимся к празднику, теперь я точно знаю. У нас хватит денег на всё, и на украшения, и на угощения. А всё потому, что теперь мы будем все вместе! Всей семьёй! Вот в чём было дело, как я могла этого не замечать… спасибо тебе, Марбл, что открыла мне глаза. Теперь я… то есть, мы! – Исправилась Лаймстоун. – Сможем устроить лучший праздник для нашей семьи! Вся семья Пай будет в сборе, это уж точно. И ведь, знаешь… это и есть то, чего я хочу.

Марбл подняла на сестру глаза. Теперь в них не было слёз, и они блестели от радости. Она кивнула, будто подтверждая, что Лаймстоун всё правильно поняла, и вновь опустила взгляд. Лаймстоун это заметила.

— Марбл, не переживай, теперь я рядом, и могу поддержать тебя. – Сказала она, садясь рядом с ней. – Не волнуйся об этом. Такое случается, что уж поделать. Но, как ты мне указала, что делать, теперь тебе помогу я. У тебя будут впереди ещё встречи, и во много раз лучше. Ты не должна держаться за прошлое, пусть его бывает трудно отпустить. – Марбл удивлённо посмотрела на свою сестру. Та нахмурилась. -  Аргх, мне сложно говорить умные длинные вещи, в отличие от тебя! Извини, просто знай, я всегда тебе могу помочь.

Марбл грустно улыбнулась и кивнула, а потом обняла сестру. Теперь-то Лаймстоун ясно, как решать сложные проблемы. Не в одиночку. Теперь, у них может получиться подготовиться к празднику, то, чего так необходимо им всем!

А ещё Лаймстоун поняла, что Марбл замёрзла. Судя по едва заметной дрожи и очень холодному носу, которым она ткнулась ей в щёку. Лаймстоун покачала головой, сняла с плеч одеяло и накинула на спину сестре.

— Ты посмотри на себя, вся окоченела! Ну-ка, за мной! – Марбл не смогла воспротивиться серьёзному голосу Лаймстоун и, взяв свечку в зубы, пошла за ней, в её комнату.

Там Лаймстоун отобрала у неё свечку и поставила на стол. Свечка уже на четверть сгорела, видимо, Марбл и впрямь долго была там. Лаймстоун, не слушая вялых возражений, уложила Марбл в свою кровать и закутала поплотнее в одеяло так, чтобы одна мордочка виднелась. А сама достала из шкафчика другое одеяло, запасное и, задув свечку, улеглась рядом с сестрой. Кровати Лаймстоун им вполне хватило, хоть она и не была особо большой. Лаймстоун обняла Марбл, ткнувшись своим носом ей в щеку. Та наконец стала отогреваться и перестала дрожать.

— Ладно, сестрёнка, пора спать. Причём давно. Завтра нам всем предстоит много дел. Всем вместе. – Лаймстоун широко зевнула, а Марбл пришлось чуть повернуть голову, чтобы ей в рот не попало ухо. – Спокойной ночи, Марбл. Кстати, я теперь точно знаю, что тебе подарить. – Тихо сказала Лаймстоун с хитрым прищуром.

— Спокойной ночи, Лаймстоун. – Едва слышно прошептала Марбл и, прижавшись поближе к тёплому боку сестры, улыбнулась и закрыла глаза.

Ветер на улице всё ещё продолжал свои яростные налёты, однако, и его силы не бесконечны. Начиная уставать, он будто презрительно взвыл и, напоследок посильнее налетев на неприступный дом, отправился дальше. Завывания его звучали всё дальше и дальше, пока вовсе не стихли.

Грозные мрачные тучи же, казалось, были неутомимы, и продолжали сыпать снег. Однако теперь, будто поняв, что их друг-ветер улетел, и они слегка успокоились, уменьшив прорехи, обсыпая землю всё меньшими пригоршнями снежинок. Они медленно и невесомо кружились в ледяном воздухе, исполняя свои причудливые танцы, и ложились на уже упавший снег, такой же белый, как и они сами.

Дом был тих, нигде не было ни света, ни звука. Без ветра, снег больше не бил яростно в стекла, старые доски не скрипели под натиском стихии. Старые и новые фотографии висели в темноте коридора, без света они не могли покрасоваться тем, что на них запечатлено.

Две кобылки – две сестры – мирно спали в одной постели, согретые теплом друг друга, зная, что пока у них есть семья, пока они сами есть друг у друга, они не будут одни, не будут беспомощны. И от этого было только теплее.