Найтмер и я
XI – Разногласия
— Луна, у меня есть вопрос… — сказала однажды Найтмер, — если только ты не против. Потому что если ты против, то пусть лучше он останется при мне. Он… странный довольно-таки.
Утро было все ближе. Она видела, что я заканчиваю с работой, и выбрала идеальный момент для вопроса. Убрав копыто от звезды, что изменила цвет с черного на горячий светло-голубой, я посмотрела на сидевшую рядом Найтмер, мол, давай, спрашивай. Она то ли не поняла моего молчаливого призыва (не поверю), то ли заколебалась (что больше похоже на правду).
— Ты уверена, что хочешь спросить? — приподняла я бровь.
Она сложила передние копыта вместе.
— Ответь честно: тебе нравится то, что ты делаешь?
Это был действительно странный и неожиданный вопрос. С этого момента я стала замечать, что с моей вездесущей спутницей что-то не так. Хотя, наверно, она всегда была такой, просто я плохо ее знала, и теперь иные ее черты характера стали выпячиваться сильнее, чем прежде. А может, Найтмер видела то, чего не видела я, и именно это заставило ее измениться. Не знаю. Так или иначе, теперь уже обе мои брови поползли на лоб.
— Нравится, — ответила я, возвращая лицу спокойное выражение. — А не должно?
— Да нет. У меня возникли сомнения, и мне нужен был твой ответ, чтобы удостовериться.
— И каков твой вердикт? Не услышала ли ты скрытый самообман или что-нибудь в таком духе? — иронично поинтересовалась я.
— Нет, — серьезно ответила Найтмер. — Похоже, тебя по-настоящему все устраивает.
— И?.. У меня такое ощущение, будто ты не договорила.
— Это кажется мне неправильным.
— Неправильным, что мне нравится моя работа? — нахмурилась я.
— Да.
Судя по глазам, она не шутила.
— Продолжай.
— Вот скажи мне, разве это справедливо? Ты столько делаешь для подданных, терпеливо выслушиваешь каждого, даешь советы, а в ответ не получаешь ничего.
— Как «ничего»? Пони благодарны, и мне греет душу, что я им помогаю. И потом, это моя обязанность. Долг. У них нет обязанности говорить спасибо или восторгаться созвездиями.
— А как же неблагодарные аристократишки, которые вместо того, чтобы принять твою помощь, считают долгом высказать свое очень важное мнение о нынешней политике? Или завуалировано оскорбить тебя — если у них хватит на то смелости, конечно. Но ты не Селестия, ты младшая, ты ранимая, и они это прекрасно знают.
Это правда задевало. Но никуда не деться; выслушивать вредных пони — тоже часть работы, и я старалась не принимать их слова близко к сердцу. Пускай говорят мне гадости, может, им от этого легче станет. Лучше так, чем они будут отыгрываться на близких. Эти пони ведь на самом деле не вредные, правильно? Все из-за того, что я принцесса. Должен же кто-то выслушивать недовольство. Селестия занимается тем же самым.
— Наверно, ты права, — выдохнула Найтмер. — Понимаешь, меня это почему-то вдруг разозлило… Вот я наблюдаю за тобой, вижу все, и мне стало обидно за тебя. Ты не заслуживаешь тех шишек, на которые тебя порой сыплются.
Было ли это проявлением собственной воли Найтмер? Или же то была моя злоба, клубящаяся где-то глубоко в подсознании?
— Такая у меня работа, — ответила я. — Какая же я принцесса, если буду раскисать из-за подобного.
— Хорошо, что я не принцесса. Могу себе позволить обижаться, а если захочу — то и вволю наплакаться.
Найтмер не упустила возможности меня поддеть, однако я осталась безразлична к ее словам. Похоже, на сей ноте наш разговор и иссяк.
— Мы не закончили, Луна, — сказала Найтмер. — Хочу, чтобы ты знала: меня раздражает в тебе то, что продолжаешь называть себя обычной пони. Я говорю тебе об этом прямо, ибо считаю, что так будет правильно. Можешь дуться на меня, если хочешь, но я честна с тобой.
Иногда я думаю, можно ли было избежать нашего с Найтмер расхождения во взглядах? Или сие было неотвратимо?
— Но почему? — искренне поразилась я. — Что в этом такого? Разве я должна вести себя как те напыщенные аристократы, которых ты недолюбливаешь?
— Причем здесь они? Я говорю о тебе и о том, что ты должна принять себя ту, какая ты есть.
— Разве я когда-нибудь отрицала в себе что-то?
— Еще как. Ты продолжаешь твердить себе, что ты простая пони, хотя ты перестала ею быть, когда переступила порог замка. Хотя подожди, о чем это я? Ты никогда ею не была! С самого рождения ты была особенной, но почему-то отрицаешь это даже сейчас, давным-давно повзрослевши.
Я поджала губы, потому что они вдруг задрожали.
— Ты знаешь, что я говорю правду. И тебе нечего возразить. У тебя есть крылья. У тебя есть рог. Ты повелеваешь луной и звездами — от тебя зависит целый мир! Кто еще может похвастаться сим, кроме твоей сестры? Вы особенные. Ты особенная. И все относятся к вам соответствующим образом с самого рождения. Даже Старсвирл. Будь вы обычными единорогами или пегасами, привлекли бы вы его внимание? Взяли бы он вас тогда под опеку?..
— Не смей так говорить! — выкрикнула я. Я никогда раньше не повышала на нее голос. Но она сама напросилась.
На лице Найтмер отразилось понимание того, что она только что сказала.
— Это прозвучало неуважительно и грубо по отношению к Старсвирлу, признаю. Однако я не отказываюсь от своих слов, — затвердел ее взгляд. — Напомни мне, как встретили вас соседские дети, когда вы стали жить в деревне?
— Они восторгались тем, что мы аликорны, — вспоминала я. — Спрашивали, как так получилось, что у нас есть крылья и рог. Им было интересно, что мы умеем, но тогда мы еще ничего, конечно же, не могли показать. Мы сразу же попали в центр внимания, и нас мгновенно приняли в компанию.
— Вы выделялись из толпы, и по сей причине все хотели с вами дружить. Взрослые тоже относились к вам прекрасно. Вы никогда не испытывали недостатка во внимании. Малейшие ваши желания мгновенно исполнялись. Вас окружили заботой со всех сторон — многим ли жеребятам везет так же, как повезло вам?
— Но Старсвирл!.. Старсвирл всегда видел в нас прежде всего простых детей!
— …Хороший он пони, не правда ли? Во многом благодаря ему вы стали теми, кто вы есть сейчас. — Найтмер встала, подошла ко мне и заглянула в глаза: — Пора встретиться с фактами лицом к лицу. В тебе нет ни капельки обычного. Ты родилась, чтобы быть особенной.
К горлу неожиданно подкатил болезненный комок.
— А может, я не хочу быть особенной?
— А я хочу быть чем-то большим, чем выдумкой. Есть вещи, Луна, которые изменить мы не в состоянии. Как бы мы этого ни желали.
И она ожидает, что я легко с этим соглашусь?
— Нет, Найтмер. Ты не права. Я верю, что можно быть принцессой, и при этом оставаться пони, которой не чужды простые вещи.
— Конечно, ты можешь верить. Обманывать себя и дальше. Но факты останутся фактами.
— Послушай. Несмотря на свой статус, я никогда не ставила себя выше других. Именно в этом моя, как ты говоришь, «особенность». Смогла бы я выслушивать пони каждую ночь, могла бы им помочь, если бы их проблемы не были понятны мне? Я живу в том же мире, что и они. Пускай пони ставят меня на ступень выше себя, но я решительно отказываюсь поступать так же. Что, скажешь, что я опять обманываю себя?
Вижу, мои слова поколебали ее уверенность.
— Я уже давно свыклась с тем, что мы с сестрой отличаемся от других. Но считать себя особенной из-за того, что мы влияем на мир сильнее других? Нет уж. Мы тоже пони, а не какие-то космические существа, которые сотворили наш мир.
Найтмер не отводила от меня взгляда.
— Вижу, тебя не переубедить.
— Рада, что ты поняла.
— С такими мыслями ты никогда не станешь настоящей принцессой. Так и зависнешь в промежуточном состоянии, сама не понимая, кто ты есть на самом деле. Не станешь сильней.
— Сильнее? З-зачем мне это? — дрогнул мой голос. — Не понимаю, о чем ты. Меня все устраивает…
— А если все заботы о стране вдруг лягут на твои плечи? Думаешь, справишься? Или ты надеялась довольствоваться второй ролью всю жизнь?
— О какой второй роли ты говоришь? Мы с Селестией разделили обязанности поровну.
— Но ты ведь не станешь спорить, что твоя сестра вовлечена в государственную деятельность больше, чем ты?
Я не нашлась, что ответить.
— То-то же. Решила, что ты хуже? Не сможешь делать то, что делает она? Или, быть может, ты просто не хочешь с этим связываться?
— Да! Не хочу! — воскликнула я. — И меня всегда раздражали эти сборища, именуемые приемами. Смотрят на меня — а видят одни регалии! Как будто я манекен какой-то! Довольна теперь? Это ты хотела услышать?
Сердце стучало в висках. Она довела меня. Намеренно или нет, но она добилась того, что я вышла из себя.
— Я вовсе не пытаюсь тебя вывести, — отступила Найтмер, слегка приподняв переднее копыто. Секундой позже она поставила его на землю (хотя земли тут в привычном понимании не было), прошла мимо меня и уставилась куда-то вдаль.
— Ты ведешь себя необычно, — заметила я.
— Думаешь? Я откровенна с тобой, как и всегда. Высказала мнение, которое у меня сложилось за последние месяцы наблюдений. Хочу, чтобы у тебя был взгляд со стороны.
— Что ж, спасибо, Найтмер.
— Это сарказм? — посмотрела она меня. В глазах я заметила легкий намек на обиду.
— Нет, я правда ценю это. Пока ты не пытаешься заставить меня перенять твою точку зрения.
— Я не пыталась…
— Но именно так оно и выглядело!
— …Может, самую чуточку, но я надеялась, что какие-то мои мысли заставят тебя задуматься и, возможно, изменить позицию. Я всего лишь хочу помочь тебе. Правда! Просто ты почти не слушаешь меня, и… я не знаю, что еще должна предпринять.
— Нет, подожди! Я всегда слушаю тебя. И слышу! Но это не значит, что я обязана во всем соглашаться с тобой.
Найтмер опустила взгляд, но через секунду снова посмотрела мне в глаза.
— Я чересчур сильно пекусь о твоем благополучии?
— Может, самую чуточку, — улыбнулась я.
— Ну а чем еще мне заняться? — сказала вдруг она. — Только и остается, что наблюдать за тобой, слушать твои мысли да делиться своими. Если ко мне применимо такое понятие, как жизнь… то ты и есть моя жизнь, Луна.
— Тебе скучно?
Никогда раньше Найтмер не представала предо мной такой задумчивой. У меня даже на сердце немного отлегло, когда она, наконец, улыбнулась в ответ:
— Можно и так сказать.
— Замечательно, тогда давай это исправим! Придумаем тебе какое-нибудь занятие! — меня охватил энтузиазм. — Что бы ты хотела попробовать?
— Не знаю, — пожала плечами Найтмер, вновь садясь напротив меня. — А что ты предложишь?
— Ну смотри, — задумалась я, — если ты в мгновение ока можешь изменить свой облик, то тебе не составит труда создать желаемую вещь.
— Мне всегда было интересно попробовать тот пирог…
— Так вперед!
В копыте Найтмер возник кусок черничного пирога. Она сначала понюхала его, затем откусила немного, медленно прожевала и проглотила. По всей видимости, пирог ей понравился, ибо в следующее мгновение он магическим образом исчез из ее копыта, и весь ее рот оказался в крошках.
— Неплохо, — объявила она, утерев губы невесть откуда взявшимся платком. — Но мы, вроде бы, хотели найти мне новое занятие. Поедание пирогов вряд ли за него сойдет.
Я задумчиво потерла подбородок. Вдруг меня озарила идея, и я выдала:
— Как насчет рисования?
— …Рисование? — покосилась на меня Найтмер.
— Ага.
Я рассудила так: раз я в каком-то смысле художник, то и Найтмер это занятие тоже должно прийтись по душе.
— Ну, думаю, попробовать можно, — ответила она неуверенно. — Что мне понадобится?
— Листок и цветные карандаши.
— И все?
— Для начала хватит.
Необходимые вещи возникли перед Найтмер. Она придирчиво посмотрела на карандаши и выбрала черный.
— Отвернись, пожалуйста, ненадолго, — сказала она. — Не хочу, чтобы ты видела процесса создания моего, эм… шедевра.
Я не стала спорить и отвернулась. Несколько минут я терпеливо ждала, строя догадки, что она там рисует, пока, наконец, Найтмер не разрешила мне посмотреть на свои каракули.
Увиденное меня смутило. На листе были изображены я, Селестия и Старсвирл. Это был детский рисунок. Мой детский рисунок.
— Ну как?
Я непонимающе уставилась на Найтмер. Почему она срисовала мой старый рисунок?
— Не нравится? Вообще-то я тоже не в восторге.
— Нет, то есть… я думала, ты нарисуешь что-то свое, а не полностью повторишь меня.
— О…
— Как насчет того, чтобы пририсовать себя? — подала я идею. — Вон, справа от меня как раз свободное место.
Найтмер нарисовала рядом с каракулей-Луной вторую каракулю-Луну иссиня-черного цвета. Теперь с рисунка улыбались четыре счастливых моськи.
— Неплохо. Для первого раза.
— Это довольно весело, — призналась Найтмер, отложив карандаш. — Я продолжу практиковаться.
Казалось бы, все хорошо. Она нашла себе новое занятие, которое отвлечет ее от постоянной опеки надо мной и заодно не даст ей заскучать. Но нет. Вскоре произошло событие, что возвело между нами стену несогласия, преодолеть которую у нас не получается до сих пор.
Мы с Селестией все реже урывали возможность побыть вместе. Мы жили в одном замке, но в то же время были далеко друг от друга, как пони, которые живут в разных городах — и виделись мы так же часто. Мы полностью погрязли в работе, пустив нашу нездоровую ситуацию на самотек. Однако тот день был одним из тех редких, когда у нас получилось вырваться из оков обязанностей. Вернее, так мне казалось поначалу…
— Не могу поверить, что у меня выдалось столько свободного времени! — у Селестии было прекрасное настроение. Речь шла об окне в целых (только представьте себе) два часа. Ради такого случая я даже пожертвовала своим сном.
— Звезды сошлись, не иначе, — сказала я, отхлебнув холодный чай и поставив стакан обратно на клетчатую скатерть.
— Шутки шутками, Луна, а я рада, что мы можем посидеть в тишине и покое.
Я была с ней полностью согласна. В саду было хорошо. Грело летнее солнце, потягивал чуть прохладный ветер — идеальнее погоды не придумаешь. Найтмер лежала на траве неподалеку с бумагой и карандашами. Она была увлечена рисованием и не обращала внимания на нашу с Селестией болтовню.
— Балтимэйр давным-давно позади, — сказала я, — и все, наконец-то, более-менее успокоилось…
— Но-но, Луна, у нас скопилось столько тем, а ты снова о работе.
И то верно, согласилась я про себя. Но о чем поговорить? Хотелось поговорить о многом, но я все откладывала и откладывала это на потом, и теперь, когда «потом» наступило, я уже все благополучно запамятовала. А то, что еще помнила, теперь не казалось таким актуальным и достойным обсуждения, как раньше. Выбирать нужно с умом, у нас есть всего лишь два часа. Даже меньше.
На помощь пришла сестра. То есть… хотелось бы мне сказать, что она пришла на помощь.
— Как представления? — невинно поинтересовалась она.
Живот кольнуло. Ох. Из всех возможных вопросов она задала именно этот.
— Нормально. Только ты сама спрашиваешь про работу, — улыбаюсь я криво, пытаясь не выказать того, что творится у меня на душе. Надеюсь, сестра ни о чем не догадается.
— Мне всегда казалось, что ты воспринимаешь это как хобби, — удивилась Селестия. — Неужели я ошибалась?
— Да нет, ты правильно думала. Просто я уже путаюсь, где заканчивается хобби и начинается работа. У меня, сама знаешь, все тесно взаимосвязано.
— Главное, чтобы ты продолжала получать от этого удовольствие. Потому что я, бывает, выматываюсь так, что меня натурально тошнит. Хотя я всем сердцем люблю то, что делаю, и не могу представить себя кем-то еще, кроме принцессы, иногда прямо хочется все взять и бросить. Но потом я просыпаюсь на следующий день, и мне как-то уже гораздо легче…
— И вот мы снова про работу… — подметила я.
— Да чтоб ей пусто было! — всплеснула крыльями Селестия. Она запила раздражение чаем и вроде как поостыла. — Извини. Может, ты что-нибудь расскажешь?
— Я если честно даже не знаю, с чего начать! — неожиданно взволновалась я. — Давай пока ты.
— Хорошо. Итак… — она посмотрела на стакан, задумчиво потерла копытом его край, перевела взгляд на меня: — Что бы ты хотела сегодня на ужин? Вернее, на завтрак? Я хочу что-нибудь сготовить. Давненько я уже ничего не готовила. Надо дать отдохнуть слугам.
— Ты бы лучше себе дала отдохнуть.
— А я и отдохну. За готовкой. Так что ты все-таки хочешь? Не отстану, пока не скажешь, — и она уставилась на меня в ожидании ответа.
— Ты же знаешь, что мне нравится абсолютно все, что ты готовишь.
— Потрудись выбрать что-нибудь конкретное.
— Черничный пирог, — ответила я недолго думая.
— Прекрасно. Будет тебе пирог!
Найтмер прянула ушами и оторвалась от рисования. Она стала с интересом наблюдать за нами.
— Ты уверена, что у тебя хватит сил? — с сомнением спросила я.
— Ну, ты мне поможешь. Ведь поможешь?
— А куда я денусь. Спрашиваешь так, будто можно тебе отказать. Разбудишь меня пораньше?
— Ага. Быстренько испечем пирог, ты как раз позавтракаешь и отправишься в царство снов, — подытожила Селестия. Она уже все распланировала.
— Значит сейчас у меня, полагаю, ночной перекус, — мельком посмотрела я на овсяные сэндвичи. Сестра к своему до сих пор не притронулась.
— Пожалуй, — заулыбалась Селестия. — Так ты надумала, с чего начать?
До меня не сразу дошло, о чем она, но затем я вспомнила, что сказала минутой ранее. Забавно, но мне, кроме работы, тоже поделиться было нечем. Хотя нет. Вранье это. У меня было много всего, о чем мне следовало поделиться с сестрой давным-давно, однако я не собиралась этого делать. Тут я поймала на себе взгляд Найтмер. Она не сказала ни слова; все было написано на ее лице. «Откройся. Хватит с тебя сей глупой борьбы».
И знаете, мне ужасно захотелось сделать так, как она мне говорит. Мне стало невыносимо тяжело от груза эмоций, что неожиданно надавил мне на плечи. Сколько не делай вид, что его нет, он никуда не исчезнет… Я была как никогда близко к тому, чтобы признаться Селестии во всем, и дело было даже не в Найтмер, которой наконец-то удалось достучаться до меня, а в сестре, которая честно созналась в том, что сама временами ненавидит работу.
— Тия… — слова застряли в горле. Почему? Разве я не должна была выпалить их как на духу?
— Слушаю, Лу, — сказала Селестия, отпив чай.
— …нужно проверить, есть ли у нас черника, — выдохнула я.
— Должно быть в достатке. Не волнуйся, я обязательно проверю. — Селестия смерила меня внимательным взглядом. — Ты выглядишь какой-то напряженной, Луна.
— Наверно, это из-за того, что я прервала сон. — Будто в подтверждение моих слов на меня удачно напала зевота.
Я так и не призналась. Мне не хватило смелости. А могла покончить с этим раз и навсегда, и все были бы счастливы. Но я не ведала, к чему приведет мой выбор, какими печальными станут последствия.
Найтмер подскочила на ноги, наступив на рисунок, и впилась в меня дикими глазами. Чаша ее терпения переполнилась.
— Что ты делаешь? — почти что прошипела она, напугав меня так, что у меня шерсть на спине стала дыбом.
Но все еще можно было исправить. У нас еще было целых полтора часа, и рано или поздно я бы созрела. Особенно под страшным взглядом Найтмер — он очень мотивировал.
И снова нет. Снова все сложилось совершенно иначе.
— Принцесса Селестия! — раздался голос за ее спиной. В следующий миг к нам подбежали слуги: — Как хорошо, что мы нашли вас!
Я гляжу на них с замиранием сердца. Опять какая-то беда. Селестию отбирают у меня, и я не могу сему помешать, даже если очень хочу.
— Пойдемте с нами, скорее! Мы объясним все по дороге!
До Селестии как будто не сразу дошел смысл их слов. Через несколько мгновений она коротко вздохнула и сказала мне:
— Прости, Луна. Думала, смогу спрятаться от работы хотя бы ненадолго, но она все равно нашла меня.
— Ничего, — сказала я. — Иди. Ты нужна им.
«Подожди, — подумала я. — Не уходи. Ты нужна мне!»
Еще раз извинившись, она последовала за слугами. Краем зрения я заметила, как Селестия обернулась, как будто в надежде еще раз соприкоснуться со мной взглядом. К сожалению, внимание Луны из прошлого сейчас целиком и полностью было занято другим, и сестра ушла расстроенная.
Стало совсем тихо. Но ненадолго. Найтмер пришла в бешенство. Она потопталась на рисунке, затем смяла его, но сего ей все равно оказалось недостаточно, и она разорвала его в клочья. Не удивлюсь, если она представляла меня на его месте.
…Почему бесится она? Это я должна злиться. У меня отобрали Селестию, а не у нее. Правильно ведь? Но у меня просто дрожат колени, и я не могу пошевелиться. Ничего не чувствую. Как будто… привыкла ничего не чувствовать.
— О чем ты думала, Луна? — воскликнула Найтмер, взирая на меня так, будто я обманула ее. Она немного успокоилась, выпустив злобу на бедной бумаге, но все еще сердилась. — Дура! Круглая дура! Доколе сие будет продолжаться? Почему ты не можешь сказать ей? В чем сложность?
— Не знаю, — промямлила я в ответ. — Ты же видела, я пыталась…
— Плохо пыталась! Так пыталась, что не выдавила из себя ни слова!
Я слушала ее, прижав уши к голове и боясь отвести глаза. Меня отчитывали словно маленькую кобыленку, причем совершенно по делу, поэтому мне не оставалось ничего другого, как молча сносить каждое слово. Щеки горели огнем. Давно я не испытывала такого стыда.
— …Или ты боишься быть с Селестией откровенной?
— Н-нет.
— Чего ты боишься? Что она тебя не поймет?
— Не боюсь, — слабо возразила я. Найтмер мне не поверила. — Пойми, я не хотела донимать Селестию. У нее выдалось немного свободного времени, и мне казалось неправильным тратить его на жалобы. Ей и так хватает забот… но это не главное! Я просто хотела побыть с ней. Сегодня такой хороший день, и я бы испортила его, если бы заговорила о своем…
— Верно расставила приоритеты, — саркастично ответила Найтмер и раздраженно щелкнула языком: — Селестия тоже молодец.
Это возмутило меня, и теперь я сама перешла в наступление:
— Сестра-то тут при чем? — насупилась я, готовая отстаивать невиновность сестры.
— А ты сама как думаешь? Исчезла тут же, как подвернулась возможность! — Найтмер вытянула переднюю ногу, указывая, куда ушла Селестия.
— И что она должна была, по-твоему, сделать? Наплевать на обязанности?
— Отложить их в сторону! Раз уж вы выбрали это время для себя, ничто и никто не в праве вас беспокоить. Пусть весь в мир подождет! А то получается: пони требуют от вас решения проблем, но взамен ничего не дают. Такие беспомощные, диву даюсь! Ничего не могут сделать без вашего надзора, как дети.
— Ты сама говоришь как маленькое дите, — покачала я головой.
— И пусть! Я, по крайней мере, не притворяюсь.
Почему я снова чувствую себя так, словно проиграла спор?
— Вы монархи, в конце концов, — не останавливалась она. — Как считаете нужным, так и делаете. Никто не посмеет спорить с вашим решением.
— …Мы не такие, — тихо, почти шепотом, сказала я. — Мы служим народу.
— Я вижу. Вы вообще не похожи принцесс. Разве что внешне. И никакие вы не слуги — вы натуральные рабыни. Каждая по-своему.
Найтмер не стеснялась в выражениях. Я не узнавала ее. Передо мной как будто была совершенно другая пони.
— Это твоя вина, — ответила она уже совсем спокойным голосом. — Может, хотя бы криками мне удастся до тебя достучаться. Подзатыльника-то тебе дать не могу, а хочется.
Она вздохнула, мельком посмотрела куда-то в сторону, потом подошла ко мне, села и обняла, как бы извиняясь.
— Мне неприятно на тебя кричать, — проговорила она каким-то плаксивым голосом. — Не заставляй меня делать это снова. Не хочу ругаться с тобой.
— Ты слишком сильно переживаешь за меня.
— Знаю, — соглашается она. — Но я не могу по-другому. Не могу стоять в стороне и безразлично наблюдать за тобой. Даже не предлагай мне это.
— Тогда ты с ума со мной сойдешь.
— Очень смешно, Луна, — грустно усмехнулась она и обняла меня крепче. — Я бы не отстала от тебя, даже если бы это стоило мне рассудка. Поэтому сегодня вечером… наберись храбрости и поговори с Селестией.
Но мы так и не поужинали вместе. Она не пришла ко мне и не разбудила меня пораньше, как мы договаривались. От придворных я узнала, что Селестия улетела в другой город по важному и не терпящему отлагательств делу и до сих пор еще не вернулась. Вот что меня по-настоящему расстроило — не то, что у нас опять не получилось провести время вместе, к этому я уже привыкла. Меня расстроило то, что сестра не оставила даже коротенькой записки; не предупредила, что планы поменялись.
Позже она, конечно, извинилась, однако Найтмер ее не простила. Если раньше она относилась к Селестии нейтрально, то с сей поры ее отношение стало меняться в отрицательную сторону. Все чаще я замечала, как она несправедливо критикует сестру. Мои доводы не действовали, она упрямо гнула свою линию… Мне кажется, Найтмер специально использовала против меня мое же оружие, дала мне в полной мере прочувствовать, каково это, когда тебя не слышат.
…Но я не изменила себе.
Селестия чувствовала себя виноватой, оставив меня одну. Она подумала, что следовало поступить иначе: задержаться хотя бы еще на минутку, а не уйти сразу — почему вдруг возникло такое ощущение, однако, объяснить она никак не могла. Но затем, слушая слуг, она все больше погружалась в проблемы, что сейчас стояли перед ней, и странное чувство постепенно отпустило ее, равно как и чувство вины.
Подписать бумагу. Использовать дипломатию. Объявить. Проконтролировать. Приказать. Выслушать. Вразумить.
Повторить все заново.
Проконтролировать. Подписать бумагу. Подписать бумагу. Использовать дипломатию. Приказать. Выслушать. Приказать. Проконтролировать.
Повторить.
Выслушать. Выслушать. Опустить солнце. Подписать соглашение. Успокоить. Поймать на лжи. Приказать.
Что-то не давало покоя Селестии, но в круговороте дел у нее не было возможности заострить внимание на этом ощущении. Только когда ей, наконец, удалось урвать короткую передышку, она вдруг поняла, что в небе светит луна. Внезапное осознание, поразившее сестру, было сопоставимо с ударом молнии.
— Луна, как я могла позабыть о тебе?
Она мгновенно отослала мне коротенькое письмо с извинениями и обещанием, что мы непременно наверстаем все позже, но успокоило ли это ее хотя бы немного? Нет. Она принялась ругать себя в мыслях, ругала долго и нещадно, пока не поняла, что это бессмысленно.
Селестия тяжело вздохнула. Можно сколько угодно сокрушаться, но как ей это поможет? Нужно что-то делать. Но что? И когда она задалась этим вопросом — впервые за все время — сразу стала очевидна проблема. Ей попросту не поспеть за всем. Она не успеет переделать все дела, как ни старайся. А ведь аликорнов еще называют всемогущими… Хотела ли она соответствовать сему званию, пытаясь контролировать каждый процесс в стране практически единолично? Неважно.
Теперь Селестия видела проблему. И знала, как ее решить.