Найтмер и я

I – Двойник

С зеркалами связано немало легенд, поверий и страхов. Не знаю, как много их прибавилось за прошедшие столетия, но даже в старое время их было предостаточно. Так, одни пони считают, будто зеркала позволяют нам увидеть не столько свою внешнюю оболочку, сколько внутреннею сущность. Другие верят, что зеркал стоит остерегаться, ибо те оказывают на нас плохое влияние… Третьи? Не знаю, что думают третьи (а вместе с ними и четвертые, и пятые, и все остальные), однако уверена: мой случай среди всего этого богатства взглядов — совершенно уникальный.

Если честно, мне довольно неловко говорить об этом, но в зеркале… два моих отражения. Именно так: на меня взирают сразу две черные, как ночь, кобылицы. Разница между нами лишь в том, что мой двойник облачен в броню — неизменный атрибут грозной Королевы Ночи. В остальном же нас совершенно не отличить, и не скажу, что сей факт меня радует. Вон она, самодовольно ухмыляется мне, коза.

На самом деле в зеркале двойник появляется не то чтобы часто — поначалу она любила так пугать меня, но на пятый или шестой раз, когда я привыкла, подобное озорство ей быстро наскучило. В основном она просто возникает там, где вздумается (и когда вздумается), и использует окружающее пространство весьма вольготно. Вот как сейчас, например: развалилась на моей незаправленной кровати, свесив переднюю ногу на пол.

— Найтмер, — говорю я, — прекращай.

Она вильнула хвостом — услышала, — однако мой призыв благополучно проигнорировала. Ничего. На подобную ее выходку у меня есть своя.

Магией я сдвинула шторку, и помещение залил утренний свет. Найтмер недовольно наморщила нос, но с места не сдвинулась, всем своим видом показывая, что подобным ее не запугать. Тогда я распахнула окно. Солнечные зайчики запрыгали по кровати и защекотали бессовестному двойнику спину и шею, вынуждая ту с ворчанием спешно ретироваться в дальний угол покоев — туда, где солнца поменьше.

Солнце… Еще совсем недавно я желала искоренить его существование из мира. Буквально. Устроить в Эквестрии вечную ночь. И, возможно, зашла слишком далеко. Но теперь все в прошлом… по крайней мере, я хочу верить, что это так. Долгое время рассвет приносил с собой одну лишь печаль. Теперь же с ним связано и светлое событие моей жизни. Примирение с сестрой. Проблеск в темноте, но он много значит для меня. Так много, что я поверила в него.

Чего не скажешь о ней… Там, где она стояла мгновение назад, было пусто. Ее вообще нигде не было видно. Впрочем, это не значит, что можно расслабиться. Она могла незримо присутствовать где-то поблизости.

За дверью послышались шаги, и шаги эти было не спутать ни с чьими другими. Когда в покои вошла белая кобылица, облаченная в королевские регалии, каждая мышца моего тела невольно напряглась. Никак не могу избавиться от этого рефлекса. Умом понимаю, что мне нечего опасаться, и все равно каждый раз одно и то же… К слову говоря, кобыла, что вызывает у меня такую реакцию, — моя сестра.

— Доброе утро, Луна, — поприветствовала она, вся такая сияющая и бодрая.

— Доброе, Селестия, — отвечаю я, подавив зевок.

Между нами резко повисает тишина. Она затягивается, и я начинаю чувствовать себя неловко. Ненавижу, когда случаются такие моменты. Не знаю, показалось мне иль нет, но в глазах сестры мелькнуло похожее чувство.

— Что-то случилось? — решаюсь я прервать молчание первой.

— Ах? О, нет, — оживилась сестра, — просто выдалось свободное время, вот и пришла проверить, как у тебя дела.

— Все нормально, Селестия. Не нужно каждый раз отрываться ради меня от работы. Тем более, почти каждое утро… — Я глянула на настенные часы: — И почти в одно и то же время. Мне уже не пять лет, в конце концов.

Не хотела, чтобы это прозвучало как-то черство, но именно так оно и прозвучало.

— Ну а тебе вовсе не обязательно постоянно звать меня полным именем, — если сестру и задели мои слова, то она не выказала этого. Она улыбнулась мне, и я постаралась ответить тем же. Надеюсь, со стороны сия попытка выглядела сносно.

Селестия прошла мимо меня к окну и стала что-то высматривать в нем.

— Вы двое просто уморительны, — послышался в покоях еще один голос. Мой голос, только чуть грубее и как бы холоднее. Солнце спряталось за облаками, потому Найтмер опять лежала на кровати, теперь подперев подбородок передними копытами и наблюдая за нами с неподдельным интересом. На ее губах застыла язвительная усмешка. — Продолжаете изображать сестер и делать вид, будто все хорошо. Хотя нет, это не смешно на самом деле. Это печально, и мне вас жаль.

Конечно же ей не жаль. Уж я-то знаю.

— Вы, верно, и позабыли, каково это — быть сестрами.

Я бы предложила Селестии пойти куда-нибудь в другое место, чтобы избавиться от неприятного общества, но, увы, с Найтмер это не сработает — уже пробовала. Потому оставалось лишь наградить ее грозным взглядом, призывая оставить комментарии при себе, и надеяться, что она послушает меня. В конце концов, я единственная, кого она слушает. По нескольким причинам.

— Ладно, ладно, — закатила она глаза. — Но сия затея была обречена на провал изначально, и ты это знаешь. Неужто вы всерьез думали, что извинитесь пред друг другом, и все, как по волшебству, станет по-прежнему? Ладно ты, проспала столько времени, но Селестия могла бы и поумнеть за тысячу-то лет.

Нет, Найтмер, никто так не думал. Но не надо насмехаться над нашими попытками исправить ошибки.

Она цокнула языком, похоже, желая что-то возразить, но в итоге промолчала. Облако проплыло дальше по небосводу, и солнце вновь осветило покои, заставив Найтмер запрятаться обратно в темный угол.

— Хороший сегодня денек, — протянула Селестия, обернувшись ко мне.

— Пожалуй, — согласилась я.

— Как спалось?

— Нормально. Как работа?

— Скоро встреча. Гости из-за моря. Обещает быть интересной.

— Это… хорошо.

Мы отчаянно пытались поддерживать разговор. Но он все никак не клеился, и со стороны, наверное, мы выглядели как два попугая, что выучили слова, но повторяли их как бы машинально, не понимая значения. Кажется, откуда-то сбоку послышался ехидный смешок.

— Мне нужно привести себя в порядок, — сказала я. — Меня и так все шарахаются, а со сна я, верно, выгляжу еще ужасней.

— Можешь не сомневаться, — не преминула вставить Найтмер, выглядывая из-под стола, где была самая густая тень. — Так ты и должна выглядеть. Подданные должны тебя бояться.

— Знаешь, я могу помочь тебе расчесать гриву, — сказала Селестия. — Если хочешь.

— А вот это странное предложение. — Солнце поднималось все выше, тень становилась все меньше, и Найтмер забилась под стол почти полностью, так что была видна лишь одна ее хмурая голова, в то время как остальное тело ниже передних ног, она превратила в дым.

— Селестия, за нашими гривами не нужен такой же уход, как если бы мы были простыми пони, — напомнила я ей, а затем с сожалением осознала, что отринула возможность побыть младшей сестрой. Глупая.

— Да, точно. — Селестия опустила глаза на мгновение, но тут же их подняла и промолвила: — Тогда я просто подожду здесь.

Только сейчас, выйдя из покоев, я поняла, насколько была напряжена, и с каким облегчением выдохнула, когда оказалась одна. Ну, или почти одна. Надеюсь, эта коротенькая передышка пойдет нам с сестрой на пользу.

— Ты почти что сбежала, — показалась поблизости Найтмер, когда я стояла у раковины и чистила зубы.

— Знаю, — ответила я и хмуро поглядела на клыки, блестевшие в отражении зеркала. Улыбаться мне и вправду стоит пореже, ибо это не улыбка, а средство для запугивания врагов. Конечно, всегда можно воспользоваться магией и спрятать клыки — да и кошачьи зрачки заодно тоже, вот только сами по себе они никуда не денутся. Тоже касается цвета шерсти. Я все еще выгляжу, как Найтмер, и не знаю, что делать с этим. Подождать ли, пока само пройдет, или что-то предпринять…

— У тебя паста на груди.

— Чуть так и не пошла…

Закончив с утренним туалетом (получилось это быстрее, чем я хотела), я направилась обратно. Специально шагала неспешно, пытаясь придумать тему для разговора, однако дверь возникла перед взором раньше, чем в голове оформилась какая-либо дельная мысль.

— Поможешь чем-нибудь? — обратилась я к Найтмер.

Она повела крылом, мол, без понятия:

— Ты сама в это ввязалась, я тебе не советчик. Вот когда снова созреешь для свержения сестры, тогда и поговорим, — и, превратившись в дым, тотчас шмыгнула под дверь.

Вздохнув, я вошла в покои… и обнаружила, что кровать заправлена, а на одеяле стоит блестящий серебром поднос с завтраком. Что ж, Селестия зря времени не теряла. Мило с ее стороны. Правда.

— Я приготовила сэндвичи с ромашками.

Разбалует она меня такими темпами. Кстати, вот и тема для разговора. Я села на кровати, но приступать к завтраку не спешила. Селестия, естественно, не оставила это без внимания и спросила смятенно:

— Что-то не так?

— По сравнению с тем, что было еще совсем недавно, все так. — Я отодвинула поднос в сторону и легонько похлопала копытом по освободившемуся месту: — Сядь со мной.

Селестия, еще не до конца понимая, к чему я веду, села рядом.

— Мне откровенно надоело бездельничать, — прямо сказала я. — Прошел уже месяц с моего освобождения, но максимум, что мне пока дозволено делать, — так это поднимать и опускать луну, когда требуется. Сестра, я хочу помочь тебе.

— Я понимаю тебя, Луна, — спокойно отвечала Селестия, — но тебе нужно привыкнуть к новому миру. Не все сразу.

— Думаешь, я разучилась править страной?

— Не в том дело…

— Хватит с меня адаптации. Право, не может же она длиться до бесконечности!

— Ты все еще, бывает, теряешься, когда гуляешь по замку, — напомнила Селестия.

Туше. Старый наш замок я знала как свои четыре копыта, но вот новый, кантерлотский, изучить как следует пока не успела. Он был больше, а его коридоры — еще запутаннее.

— Давай не будем спешить, — говорила Селестия. — Я правила тысячу лет. Подумаешь, еще год или два. Ой, звучит так, будто мне и вовсе не нужна твоя помощь.

— Ничего. Ты меня не задела.

На правду ведь не обижаются, верно? Она справлялась без меня целое тысячелетие. И судя по тому, как подданные ее любят (а некоторые так и вовсе превозносят), и что страна процветает, — справлялась прекрасно.

— Я хочу, чтобы ты была полностью готова. Чтобы не возникло неприятных казусов…

— А они непременно возникнут, ибо я пропустила слишком много.

— Я не сомневалась, что ты понимаешь, — улыбнулась Селестия.

И вот опять тишина. Благо, на сей раз затянуться она не успела.

— Мне пора, — взглянула сестра на часы. Время подходило к полудню. — Скоро состоится встреча. Рада, что мы с тобой поговорили.

Да, неказисто, с трудом, словно мы не сестры, а две пони, между которыми только-только зарождается нечто, похожее на дружбу, но хотя бы так. «Не все сразу», полагаю? Так или иначе, она старается уделять мне все свободное время. Уже чувствую, как понемногу начинаю уставать от подобной опеки (а прошло-то всего несколько недель), но это лучше, чем было раньше. Гораздо лучше.

Когда Селестия оставила меня одну, из-под кровати послышался голос Найтмер:

— Будь добра, прикрой шторку.

Я выполнила ее просьбу. Тень упала на верхнюю половину кровати, позволяя грозной Королеве Ночи показаться во всей своей красе… и беспардонно рассесться прямо на моих подушках.

— Не доверяет она тебе. И никогда теперь не доверится, — сказала Найтмер, скрестив ноги на груди.

— Ну, знаешь, заморские гости могут принять мой внешний вид за объявление войны. Так что я понимаю, почему сестра не спешит подпускать меня к управлению страной. Хотя вполне могла бы доверить какую-нибудь бумажную работу… ах, верно, бумажки сейчас тоже не те, что были тогда.

— С каких пор тебе вообще нужно разрешение? Если считаешь, что готова, — иди прямо сейчас в тронный зал и покажи Селестии, как делает дела настоящая короле… принцесса.

— С таких, Найтмер, что я хочу наладить с сестрой прежние отношения. И ты, постоянным подливанием масла в огонь, ничуть не помогаешь.

— Так это я виновата, как же! Тебе в очередной раз напомнить, что то была твоя затея? Не моя? Не я расхныкалась и стала просить прощения, не я унизилась — ты! Никогда не поверю гадюке, которую ты называешь сестрой. Но раз уж  ты решила дать ей шанс — куда деваться. Ты принимаешь решения, а мне остается с ними только мириться.

— Мне кажется, ты сильно принижаешь свое влияние на меня.

— Да, на самом деле я просто-напросто жду момента, когда ты потеряешь бдительность, чтобы захватить твое тело — ведь так у нас с тобой все происходит, — бросила она, щедро сдобрив слова сарказмом.

— А разве не так? — не удержалась я.

— Не так! — возразила она, аж покраснев от возмущения. — Что я, злодейка, что ли, какая, чтобы пойти на подобное? Скажи, вот хотя бы раз… — На ее лице промелькнуло осознание, и она фыркнула угрюмо: — Ах, ты смеешься надо мной… Правильно, смейся над бедной Найтмер. И что, что она столько времени приглядывала за тобой? Она ведь больше не нужна — у тебя есть новые друзья, которыми ее можно заменить.

Настала моя очередь возмущаться:

— Что ты! Я бы никогда так не подумала.

— Да конечно. По письму Твайлайт в день. Она, бедняжка, наверно, уже устала от тебя.

— Вот не надо. Если бы она была против, давно бы уже сказала.

— Да, вот прямо так и сказала. Принцессе. Аликорну.

— Мы друзья! А уж кто я там — второстепенно. И вообще, ты все переиначила, Найтмер. Я попросила ее писать мне время от времени и рассказывать о том, что происходит в Понивилле. Кто же знал, что она подойдет к этой затее так усердно. Только и успевай, что писать ответные письма.

— Зачем письма, когда у тебя есть сны. Явись к Твайлайт во сне, да говорите, сколько душе угодно.

У меня как будто вышибли землю из-под ног.

— Я… боюсь, — вымолвила я дрожащим голосом.

— Боишься? — усмехнулась Найтмер. — Чего?

— Ты знаешь. Поступала плохо. Мучала Твайлайт кошмарами. Мне стыдно перед ней.

— Ну, вы же «друзья», как ты говоришь. Обиды в прошлом, и все такое. Не этой ли идеи ты теперь ярая приверженка?

— Да, но… не так-то уж легко забыть то, что я натворила.

Сердце словно придавило тяжелым камнем. Однако прежде, чем я успела погрязнуть в самобичевании, Найтмер напомнила про завтрак. Поглядев в непонятном ступоре на поднос секунды две или три, я подхватила сэндвич магией и откусила добрую часть. Методичное пережевывание помогло отвлечься от неприятных воспоминаний.

— Не туда зашел наш разговор. Извини, что напомнила лишний раз, — вздохнула Найтмер.

— Ты же знаешь, что от того, что у меня появились новые друзья, я о тебе не позабуду, — примирительно говорила я. — Да и как забыть, когда ты постоянно напоминаешь о себе. Куда я — туда и ты. Ты сопровождаешь меня всюду.

— Конечно знаю. Просто стало скучно и захотелось тебя позлить.

— Ну вот, я к тебе со всей душой… а ты опять меня дразнишь.

— Что поделать? Никто меня больше не слышит. И не видит. Я бы с радостью дразнила Селестию, если бы могла.

Вот это и не дает мне покоя. Кто она все-таки такая? Магический дух, поселившийся в моей голове? Галлюцинация? Очень правдоподобная, стоит заметить. И комментарий колкий отпустит, и поспорить любит, и постоянно вытворяет что-нибудь, и вообще ведет себя как настоящая. (Не то чтобы я разбиралась в галлюцинациях и в том, насколько им положено быть правдоподобными.) А может, она вообще что-то иное, о чем ни я, ни она понятия не имеем?

В общем, об ее сущности я почти ничего не знала. Впервые она появилась еще давным-давно, до изгнания, и пыталась хоть как-то скрасить мое одиночество. Когда мне все окончательно надоело, и я перешла к действиям, она куда-то неожиданно исчезла, а сейчас, вскоре после моего освобождения, вернулась снова. Вот и думай, что это все значит.

— Найтмер, а где ты пропадала столько времени?

— Ты задаешь вопрос самой себе.

— И говорю сама с собой уже добрых пять минут, если на то пошло. Да, я прекрасно отдаю себе отчет, — я дожевала первый сэндвич и принялась за второй. — Так все-таки?

— Я к тому, что знаю ровно столько же, сколько и ты, — развела она копытами.

— Ну а вдруг у тебя от меня какие-то секреты.

— Ах, как ты могла подумать обо мне такое? — изобразила Найтмер притворную обиду. — Отродясь не было. А на твой вопрос отвечу так: никуда я не пропадала. Мы просто стали как бы одним целым. А сейчас опять разъединены. Вот и все.

Очень странное объяснение, но, тем не менее, оно довольно точно описывает, что с нами произошло. Поначалу я противилась Найтмер, ее словам, мыслям и планам. Но в какой-то момент я дала слабину, и ее устремления стали моими. Тогда-то мы и стали одним целым, как она говорит. Сейчас же у нас снова диссонанс. Простая ли она галлюцинация после такого? Вот не знаю…

— Галлюцинация, дух — право, какое это имеет значение? — спросила Найтмер.

— Ну, не думаю, что первостепенное, но мне банально любопытно. А тебе нет?

— Видишь ли, это последнее, что меня волнует. Мне бы трон… Да Селестию зашвырнуть куда-нибудь подальше, желательно за границу видимой Вселенной. Но главная здесь ты, так что мне остается только мечтать. Эх, а мы ведь были так близки… А потом ты купилась на сладкие речи.

О, она никогда мне этого не простит и еще не раз напомнит об «упущенной возможности».

— Не понимаю тебя, Найтмер. Разве ты не рада, что я больше не одинока?

— Я бы искренне радовалась, если бы только новые друзья и примирение с сестрой не были ложью, в которую ты, глупая, так легко поверила. Селестия, наверно, тихонько смеется и думает, какая наивная и доверчивая у нее сестра и как легко ею помыкать. Вся эта ложь направлена на то, чтобы сдержать тебя. Сделать покорной. Дабы ты не стала вновь проблемой.

У меня аж холодные мурашки пробежались по спине от ее слов.

— Как можно такое говорить? — искренне поразилась я. — Смотреть на вещи в таком свете… Есть ли предел твоему недоверию?

— Нету. Я ведь темная часть твоей души, забыла? Смотреть на мир в мрачных тонах для меня так же естественно, как для тебя — верить, будто Селестия хоть немного изменилась.

— Давай здесь остановимся. Так и поругаться недолго.

— Да, поругаться с галлюцинацией — звучит странно, а со стороны выглядит, наверно, и того хуже.

Я проглотила второй сэндвич и запила его подостывшим чаем. Ладно, хватит бездельничать. С Найтмер, несмотря на ее характер, болтать интересно, но не болтать же теперь весь день. Схватив поднос телекинезом, я телепортировалась на кухню, чем вызвала там небольшой переполох.

— Эм, привет? — сказала я, оставив поднос рядом с раковиной.

Никто не ответил. Все попрятались по углам, как мышки — по норкам. И только чья-то дрожащая лиловая грива выглядывала из-за белого от муки стола. Обидно, конечно, когда пони реагируют на твое появление таким образом. Не очень-то помогает с адаптацией, знаете ли. Но я все-таки не изнеженная маленькая принцесса, так что у меня всего лишь защипало глаза.

Когда я телепортировалась обратно, тут же объявилась Найтмер:

— Может, ты не пойдешь в библиотеку? — спросила она, а в голосе слышалась мольба.

— Нетушки, Найтмер, меня ждут книги.

— Но ты уже перечитала гору!

— И еще столько же осталось.

— Всегда можно наверстать по ходу дела. — Видя, что я не собираюсь уступать, она сдалась: — А, что я с тобой спорю… — и махнула на меня копытом.

— Чем тебе библиотека вдруг не угодила?

— Не в ней дело, — отвечала Найтмер, испустив короткий вздох. — Ты знаешь, какое злое ныне солнце? Снаружи, наверно, и тенечка нет, чтобы спрятаться.

— Великая и ужасная Королева Ночи боится растаять на солнце.

— Этого все равно никто никогда не узнает.

II – Найтмер ненавидит белое

— Говорила же, что надо было повернуть направо, — кольнула укором Найтмер.

Я была железно уверена, что иду верным путем, а она меня попросту путает, и сия уверенность завела меня в совершенно незнакомый зал. Тут-то ко мне и пришло осознание, что, может быть, все-таки стоило прислушаться. Конечно, можно попытаться вернуться назад, но вот беда: обратной дороги я не помню — все мое внимание до недавнего момента было сосредоточено на препираниях с Найтмер о правильности выбранного пути.

— Меня не покидает ощущение, что ты запутала меня специально, — выместила я досаду.

— Да? — скучающе приподняла бровь Найтмер, встав предо мной. — И чего ради, позволь полюбопытствовать?

— У тебя был мотив, — я обнаружила, что щурю глаза в подозрении, и поспешила согнать с лица это глупое выражение.

— Право, жеребячий лепет, — фыркнула она. — Тебе не кажется, что подобные деяния… как бы выразиться… не подходят нам по статусу?

— Может быть. Вот только улики говорят против тебя.

Найтмер только лишь закатила глаза, ничего не ответив. Мимика была красноречивее слов. И правда, хватит спорить из-за мелочи.

— Ладно, ты здесь ни при чем. И все-таки, чем тебе так не угодило солнце?

— Кроме того, что Селестия есть его воплощение? Кроме того, что оно одним своим видом является для нас величайшим оскорблением? — Лицо Найтмер приобрело выражение схожее с тем, как если бы объясняла мне прописную истину. Хотя, вообще-то, так оно и было. — Ты, верно, уже стала забывать, раз задаешь подобный вопрос. Солнечные лучи обжигают меня.

— Как они могут обжигать, если ты дух — а то и вовсе плод моего воображения?

— Хороший вопрос. Но раз я выдумка, могла бы сжалиться надо мной и выдумать для меня какой-нибудь плащ. Мне не хочется расставаться с броней, однако носить ее в такую погоду — сущее наказание.

Занятная идея. Ничего подобного мне в голову раньше не приходило. Я закрыла глаза на несколько секунд и представила Найтмер в плаще.

— Ничего не изменилось, — возвестила она. — Забудь. Я и не надеялась, что получится.

— Подожди, есть еще одна идейка.

Новая попытка. На этот раз я представила плащ во всех подробностях: капюшон, ниспадающие подолы, круглую застежку с полумесяцем… И да, конечно же он был легким, как вуаль, чтобы Найтмер не мучалась от жары.

— Белый? — она осмотрела себя с угрюмым видом. — Это какая-то шутка? Ты не смогла придумать ничего лучше?

— А иначе будет слишком много черного, и ты запечешься на солнце, как яблоко.

— Поразительно слышать от тебя подобное. Черного не бывает много.

— Не нравится?

— Лучше спекусь, чем облачусь в белое. Сделай, как было, пожалуйста.

Я вздохнула и вернула ей броню. Невольно в очередной раз задумалась, кто же Найтмер такая. Она чувствует тепло солнца — вполне себе реального объекта, — однако в то же самое время ее облик можно поменять велением мысли. Странно все это… Ладно, поломаю голову над сим вопросом позже, а покамест… то есть, пока (так ведь ныне говорят?) сконцентрируюсь на вещах поважнее. Например, выясню, как выбраться из замка. И «выбраться» здесь — наиболее подходящее слово, ибо временами мне кажется, что это не замок, а самый настоящий лабиринт. Прямо чувствуется, как Селестия вдохновлялась нашим старым домом.

— Зачем искать выход? Просто спланируй с окна, как ты делала прежде, — посоветовала Найтмер.

Да, окно решило бы мою проблему, но…

— Мы не ищем легких путей. Чем скорее я запомню здешние лестницы и повороты, тем будет лучше.

— Как знаешь.

Итак, нужно найти кого-нибудь, кто подскажет дорогу. Все просто. К счастью, много времени у меня на это не ушло; уже через несколько минут, завернув в какой-то коридор, я увидела служанку, наводившую порядок. Она была так увлечена делом, что совсем не замечала меня. Подойдя поближе, я заслонила собой свет из окна и тем самым заставила служанку обернуться ко мне. Глаза ее тотчас округлились не то от шока, не то от страха, а может и от всего сразу. Небольшая метелка, которую она держала в зубах до сего мгновения, со звонким стуком упала на пол.

— Эм, привет… — начала я неловко, — не подскажешь дорогу?

Трепеща, как осенний лист, пони проронила в ответ что-то нечленораздельное. Стало понятно, что помощи ждать бесполезно и лучше оставить служанку в покое. Я хотела было извиниться за то, что напугала ее… но не успела, потому что та резко потеряла сознание. Сие не стало для меня неожиданностью — потому-то, собственно, я сразу же поймала ее облачком левитации.

— Она что, не знает, что в замке вот уже как месяц живет главная злодейка в Эквестрии? — сказала Найтмер.

— Новенькая, может быть, — предположила я.

Все еще удерживая служанку магией, я задумалась о том, как мне быть дальше. Спросила дорогу, называется.

— Оставь ее здесь, — посоветовала Найтмер. — Ничего с нею не будет.

— Вот прямо так и оставить лежать на холодном мраморе? — я неодобрительно посмотрела на Найтмер.

— А ты ее вон, на солнышке положи, — с издевкой ответила та.

— Нет уж, найду лучше какой-нибудь диван.

— Нужны тебе эти сложности? Ты со своей-то проблемой разобраться не можешь.

— Так она из-за меня ведь…

— Сердобольная ты душа.

Я уложила служанку себе на спину. Легкая — все равно, что пушинка. Пришлось немножко оттопырить крылья, дабы она не соскальзывала при ходьбе. Шеей я чувствовала мерное дыхание — хорошо хоть она просто потеряла сознание, а не случилось чего похуже: могла же головой ушибиться.

…А ведь она даже не узнает, что ей повезло прокатиться верхом на принцессе. Плохо представляю, чем живут нынешние жеребята, но в старину многие из них тайно мечтали покататься на мне или на Селестии. Правда, для меня до сих пор загадка, с чем сие связано…

— Размякла ты слишком в последнее время, — не преминула отпустить комментарий Найтмер. — Даже не знаю, кто тут виноват больше… Что она сделала для тебя хорошего, что стала твоей заботой?

— Для меня лично? Ничего. Но она следит за чистотой нашего замка.

— Серьезная причина, — саркастично заметила Найтмер. — Готова поспорить, она ни разу в жизни не восхищалась твоей ночью. Более того, она потомок тех, что когда-то точно так же игнорировали твое существование.

— Небо и звезды, довольно! — Убедить Найтмер в чем-либо очень трудно. Если вообще возможно. Неужели еще совсем недавно я была такой же упрямой? — Хотя бы разок попробуй взглянуть на мир без своих предрассудков.

Мои слова ожидаемо не нашли отклика. Не знаю, намеренно или нет она пыталась меня уязвить, напомнив о прошлом, но я не стала зацикливаться на этом, благо сейчас все мысли были сконцентрированы на другом.

Вскоре я отыскала небольшой диванчик и аккуратно уложила на него бесчувственную служанку. Удостоверившись, что с ней все нормально, я хотела уже идти дальше, как служанка почти незаметно дернула копытцем и издала короткий стон. Стоило бы поскорее скрыться, дабы не вызвать у бедняжки рецидив, однако она пришла в себя быстрее, чем я успела сделать хотя бы шажок.

Взглянув на меня неокрепшими глазами, служанка тотчас проснулась и резко приподнялась. Она быстренько посмотрела по сторонам, видно, пытаясь понять, куда попала, затем соскочила с дивана и отступила от меня на пару шагов. На лице ее проступило изумление напополам с замешательством.

— Ты упала в обморок, и я отнесла тебя сюда, — объяснила я.

Когда до служанки дошло значение моих слов — а произошло это не сразу, — она немножко успокоилась. По крайней мере, мне так показалось.

— Обморок… — повторила она и вновь вся взбудоражилась: — Тысяча извинений, Ваше Величество! Я повела себя неподобающе в вашем присутствии. Меня предупреждали, что в замке живет сама Найтмер Мун, однако я не ожидала, что встречусь с вами в первые же дни… меня заверяли, что здесь никто не ходит, и потому… Но это вовсе не оправдание для меня…

Ох, а она неожиданно многословна. Не помню, чтобы кто-то, кроме Селестии, из здешних обитателей говорил мне столько слов за раз. Повезет, если приветствие услышу, а тут…

— Я пойму, если вы решите меня уволить… — опустила она голову, сокрушаясь. — Или нашлете на меня кошмары… — пискнула она совсем тихо.

Естественно, что ничего из нафантазированного ею я делать и не подумала бы. Особенно насылать кошмары. Самой бы перестать их видеть по ночам…

— Будем считать, что ты прошла обряд посвящения, — ответила я после недолгих размышлений. — А теперь покажи своей принцессе выход, пожалуйста.

— Что? — захлопала глазами служанка, удивленная резкой сменой темы. По ней было видно, что она уже мысленно приготовилась к самому худшему. — Выход? Ах, точно… Если честно, у меня тоже плохо получается ориентироваться, но я постараюсь вам помочь!..

— Прелестно, — послышался голос Найтмер, но ее саму я нигде не заметила.

— Пожалуйста, Ваше Высочество, следуйте за мной.

Служанка была напряжена, как натянутая тетива, сосредоточенно смотрела вперед, на лбу у нее выступили бусинки пота. Справлялась, тем не менее, она со свалившимися трудностями в лице меня неплохо, даже хорошо, — особенно для той, кто работает здесь всего несколько дней. Однако она все так же боялась меня, и на самом деле я не могла винить ее за это. Никого из них.

Сколько поколений сменилось за время моего изгнания? И не счесть, наверное. И каждое поколение росло с мыслью, что Найтмер Мун — это зло, которое Селестии пришлось заключить на луне. На самом деле, все было гораздо сложнее, нежели битва добра со злом, и, быть может, однажды вы услышите от меня полную историю, однако я отвлеклась… Нужно время — много времени, — дабы пони перестали видеть во мне злого аликорна, желающего отобрать у них солнце. Любопытно, сколько поколений это займет?

Твайлайт в своем письме недавно заметила, что я не смогу искоренить события прошлого из памяти пони. Так оно и есть. Но ведь я не совершила ничего ужасного. Весь мой гнев был направлен на сестру, а не на подданных.

— И после такого ты веришь россказням Селестии, будто она не очерняла твое имя намеренно? — всплыло рядом лицо Найтмер.

Лучше не отвечать на ее вопрос. Опять провоцирует меня на спор, который в итоге ни к чему не приведет, и каждая останется при своем мнении.

— Мы пришли, — возвестила служанка.

Вынырнув из мыслей, я обнаружила, что мы стоим около дверей, ведущих в сад.

— Спасибо, — сказала я. — Извини, что напугала тебя.

— В-вам не за что извиняться, Ваше Ве… Высочество! Ой… то есть, рада была вам помочь!

Служанка изобразила поклон и спрятала глаза. Намучалась она со мной. Я поспешила уйти.

III – Новый мир

Оказавшись снаружи, я едва не ослепла. Стоило заранее продумать сей момент — взять какую-нибудь шляпку или очки, — но, конечно же, вспомнила я об этом только сейчас, отчего недовольно скрипнула зубами, страшно щурясь и чувствуя жжение в глазах. Тысячелетний сон явно не пошел им на пользу.

Наконец, мне удалось проморгаться, согнать слезы с век и увидеть чуточку больше, чем кусок земли под ногами. В другой ситуации я бы с радостью описала вам наш сад, но сейчас сами понимаете… мне несколько затруднительно описать то, чего я почти не вижу. Так что ограничусь эпитетами. Пышный. Ароматный. Восхитительный. Уютный, особенно по ночам. Представили? Замечательно, идем дальше.

Миновав сад, я добралась до ворот, что охраняли стражники сестры. Двое в алебастровых доспехах, завидев меня, постарались вести себя как обычно — то есть взирать на окрестности с безразличным видом, — однако не нужно обладать особой проницательностью или хорошо улавливать язык тела, дабы понять, что мое появление заставило их здорово занервничать.

Они отсалютовали мне одновременно и хором выкрикнули:

— Ваша Светлость!

— Темность, болваны, — проворчала откуда-то Найтмер, вероятно, из моей тени, тогда как я молча прошла мимо.

Месяц назад… Нет, не месяц, могу только гадать, сколько на самом деле прошло времени, но… не суть. В общем, впервые увидев Кантерлот, я знатно удивилась. Ныне многие называют столицу старомодной… для меня же она напротив выглядела привычной, естественной, уютной даже в каком-то смысле. Вся эта архитектура — эти каменные стены, мощенные камнями дороги, блестящие золотом башни… вызывали во мне светлое чувство ностальгии, и казалось, будто никуда я не исчезала, будто вот он, родной мир.

Но в реальности родной мир был далеким прошлым, который видели воочию и помнили ровно две ныне живущих пони: я и Селестия. И Найтмер, если считать ее отдельной личностью.

Понемногу я начинала понимать, отчего Найтмер так не хотела покидать замок: жара и вправду стояла страшная. И ведь ни одного облака как назло — такое ощущение, как будто небо специально расчистили, чтобы мне досадить. Что еще ужаснее: солнце находилось в зените, отчего казалось, будто из Кантерлота исчезли все тени. Нигде не спрятаться от палящих лучей — все вокруг буквально светилось.

Вдалеке слышались отголоски различных звуков, однако на улице, по которой шагала я, было пустынно и тихо. Помню, как шла здесь вместе с Селестией двумя неделями ранее. Это, наверно, был единственный раз, когда пони взирали на меня с осторожным любопытством. С тех пор сестра больше не составляла мне компанию, и поэтому пони, видя, что рядом с молнией нет громоотвода, предпочитали лишний раз не попадаться мне на глаза.

В библиотеке меня ждала примерно та же картина. Здешние завсегдатаи уже запомнили, в какое время приходит Найтмер Мун, потому в читальном зале, как правило, к полудню никого не было. Кроме библиотекаря, которая, наверно, в последнее время возненавидела свою работу. Однажды я не удержалась и пришла на два часа раньше — шутка вышла поистине жестокая. О, какой тут начался хаос! Панические крики, перевернутые стулья, летающие книги, вырванные листы — как будто в курятник забралась лиса. Сестра посмеялась, когда узнала, но для виду все же пожурила меня.

Проскакав вдоль высоченных стеллажей, я взяла несколько довольно пухлых томов на разную тематику и направилась в свой уголок в дальней части зала. Уголок представлял собой небольшой круглый стол и пуфик прямо рядом с окном арочной формы. Не знаю, чем именно он мне так приглянулся, но то была определенно любовь с первого взгляда. И что самое важное — никто не смел позариться на него.

Я не первый день изучала летописи и пришла к выводу, что с момента моего изгнания каких-либо значимых событий не произошло. Можно сказать, последним значимым событием была я… Возникали, бывало, какие-нибудь мелкие угрозы, чаще всего извне, но реальной опасности они не несли. Убрать упоминания о них — и тома исхудают до жеребячьих книжек.

Но все же одна мысль не давала мне покоя. Я — последняя из реальных угроз. После холодов виндиго, после Хаоса, Кристальной Империи… Будто процветать Эквестрия начала только после того, как Селестия стала править единолично.

— О том и речь, — послышался голос Найтмер. Я оторвала глаза от книги. Она возникла напротив меня, во всем повторяя мою позу — вот только пуфика под ней не было, и восседала она на воздухе.

— Знала, что ты появишься.

— В кои-то веки ты прислушалась к голосу разума. Как мне не появиться? Может, это последний мой шанс достучаться до тебя.

— Я не хочу опять спорить с тобой, Найтмер, — я скрестила передние ноги на груди.

— Не спорь. Выслушай меня. И задумайся хотя бы на пять секунд. — Выдержав небольшую паузу, она продолжала: — Селестия не видела в тебе сестры. Зато видела проблему. Вы слишком разные, чтобы уживаться вместе. Она понимала, что рано или поздно это выльется в конфликт, от которого пострадает вся Эквестрия…

— Вот ты постоянно говоришь, что Селестия очерняла меня — а чем, по-твоему, сейчас занимаешься ты? Найтмер, ты сама же при любом удобном случае пытаешься выставить сестру в плохом свете. Думаешь, это заставит меня поверить твоим словам? Напротив. Если хочешь, чтобы я к тебе прислушалась, говори факты.

— Так в том и дело! — Найтмер в сердцах стукнула копытом по столу. — Я говорю тебе факты — но ты мне не веришь! У тебя все сводится к одному — я наговариваю на твою милую сестру! И как мне тогда что-то доказать?

— Она и твоя сестра тоже.

— Это чудовище? Никогда.

— Чем же она так тебе ненавистна?

— Тем, как она обошлась с тобой! И нет, я говорю не про изгнание — это всего лишь вишенка на торте, завершающий штрих. Очевидно, что ты нужна была ей только затем, чтобы навести в Эквестрии порядок. Она терпела тебя, выжидала и плела свой план, словно паук — паутину, а как только польза от тебя исчезла, она приступила к его исполнению. Нужен был повод — и она его нашла. Вернее, сотворила твоими же копытами. Взрастила в тебе обиду, заставила тебя выйти против нее — а там Элементы Гармонии были уже наготове.

В такие моменты мне становилось искренне жаль Найтмер. Она ходила по кругу, не в силах открыть сердце новому, прозябая в старых обидах. Не могла отпустить прошлое, но что хуже всего, она была слепо уверена в собственной правоте. Упрямство — страшная штука.

— Не нужно мне твоей жалости, — процедила она сквозь зубы.

— Прости, Найтмер. Я знаю, как я тебе небезразлична, и что ты пытаешься помочь мне, но твоя помощь…

— Не нужна. Но это не остановит меня от новых попыток.

— Я хотела сказать другое. Ты думаешь, что помогаешь мне, но на самом деле сама же пытаешься настроить меня на новый конфликт. И здесь твоя логика дает сбой. Чем же ты тогда лучше нашей сестры?

Найтмер бросила на меня оскорбленный взгляд и отвернулась.

— Не могу поверить, что ты сравнила меня с нею. Это чудовище… и я. Как ты вообще могла?

— Именно так звучат твои слова.

— Не пытаюсь я вас рассорить. Там и рассоривать-то нечего!

Что ж, тут она права. Отношения, что установились между мной и Селестией, тяжело назвать сестринскими. Доброжелательными, возможно, но не сестринскими.

— Она до сих пор не подпускает тебя к правлению.

— И объяснила почему.

— Обман.

— Она доверила мне луну.

— Отвлекающий маневр.

К этому и сводятся все наши споры. Я не слушаю ее, она не слушает меня, как итог мы ругаемся и дуемся на друг дружку, а спустя какое-то время по-новому начинаем спор  о том же самом, пуская в ход все те же самые аргументы. Наверно, со стороны это выглядит смешно.

— Если ты не против, я вернусь к книгам.

— Делай, что хочешь, — буркнула Найтмер.

— Извини, — сказала я, сама не зная, за что извиняюсь. Наверно за то, что в очередной раз оказалась глуха к ее доводам.

Найтмер махнула на меня копытом.

— Вот увидишь, — проворчала она. — Увидишь, что я была права. Вот только потом будет поздно.

Опасаясь придать спору второе дыхание, я немного помолчала, а затем сменила тему:

— Смотри, здесь написано, что Пегасополис теперь называется Клаудсдейлом.

— И чем им не угодило прежнее название?

— «Пегасы хотели дистанцироваться от воинственного прошлого, поэтому совет переименовал город в Клаудсдейл». Произошло это три века назад. А вот еще кое-что любопытное: «В городе построено множество фабрик, благодаря которым пегасы могут легко и быстро управлять погодой по всей стране». Хм.

— «Фабрики», — скривила лицо Найтмер. — С одной стороны они полезны, но с другой — нет у меня доверия машинам. Нельзя доверять бездушным предметам столь важную работу! Вот раньше все делалось вкопытную. Ловили дикие облака, усмиряли их… А сейчас все просто, даже ловить никого не надо. Машины сами тебе облака сделают.

— Говоришь, как старая пони.

— Мне больше тысячи лет, между прочим.

Еще совсем недавно ни о каких фабриках и уж тем более машинах я не имела ни малейшего представления. На первый взгляд казалось, что Эквестрия изменилась не так уж и сильно за минувшее тысячелетие, но стоило немного приглядеться, как сразу становилось понятно, что прошлая Эквестрия и нынешняя — такие же разные, как день и ночь. Так, к своему великому изумлению, я узнала, что использовать кантерлотский глас теперь моветон. А вот ответа на то, как в таком случае донести до подданных свое веление, найти нигде не удалось.

Вообще, с чтением у меня поначалу все было очень трудно. Эквестрийский язык поменялся не сильно, однако его заполонило множество новых слов, тогда как многие старые наоборот больше не использовались, потому первую неделю моим неизменным проводником в мире книг был толковый словарь. Я и сейчас им пользуюсь, хотя теперь уже не так часто. Вдобавок ко всему, приходится постоянно следить за речью, дабы… чтобы не выскочило какое-нибудь устаревшее словечко. Селестия-то поймет, а вот подданные на меня, разве что, посмотрят непонимающе и наверняка подумают: «Эта кобыла что, с луны рухнула?» — и, в общем-то, будут правы.

К слову, Найтмер узнавала новое об Эквестрии с не меньшим интересом, чем я. Поэтому все наши споры о том, плохая Селестия или нет, происходили в основном либо до, либо после библиотеки. Свой интерес она оправдывала тем, что скоро мы изгоним сестру на солнце, а потом будем долго и мудро править, а чтобы править мудро — нужно шагать в ногу со временем. Когда я спросила: «Мы?», она ответила: «Я буду твоим советником». «Неужель тебя устраивает вторая роль?» — «Мы одно целое. Правишь ты — правлю я. Хотя ради тебя, Луна, я согласна на любые компромиссы».

Я пробежала глазами «Мифы и легенды Эквестрии» и, не найдя ничего любопытного (все это я видела воочию), отодвинула книгу в сторону и придвинула к себе другую.

— Все хотела спросить: зачем ты ее взяла? — промолвила Найтмер с некоторой опаской в голосе.

— Ты прекрасно догадываешься, зачем.

Книга называлась «Архиперечень заболеваний». Довольно зловещее название, не правда ли? Если честно, открывать мне ее не очень-то хотелось, однако я все же пересилила себя. Отыскала раздел «Психические расстройства» и стала внимательно читать. Тут бы пригодился новый словарь — медицинских терминов, — однако примерную картину прочитанного представить было можно. Я впилась в страницы взглядом, когда наткнулась на словосочетание «раздвоение личности». Читала с каким-то неприятным, тяжким ощущением в груди — признаюсь, было немножко страшно, — но по итогу я не вынесла для себя ничего нового и отложила книгу в сторону.

Нет уж, к доктору не пойду. Все равно он не будет рад видеть меня, даже если его ласково попросит Селестия. Да и духу у меня, откровенно говоря, не хватит.

— Найтмер, может, все-таки откроешь мне великую тайну?

— Какую?

— Откуда ты такая взялась?

— Тебе лучше знать, — уклончиво ответила та, одарив меня хитрой ухмылкой.

— То есть ты что-то знаешь? — я подалась вперед, взбудораженная ее реакцией.

— Ровно столько же, сколько и ты.

Я подперла щеку копытом и недовольно поглядела на нее.

— Ты определенно что-то знаешь, но не говоришь. Почему?

— С чего ты сделала такой вывод?

— А какой еще вывод я должна сделать из твоей реакции?

— Что я подшучиваю над тобой?

— Хватит отвечать вопросом на вопрос. Колись, Найтмер.

— Ладно, — пожала она плечами. — Как я и говорила не раз, знаю я не больше тебя. То же самое верно и в обратную сторону — ты не утаишь от меня секретов. — В это мгновение солнце удачно заслонили облака, отчего в библиотеке резко потемнело. Глаза Найтмер блеснули зловещим светом: — Я знаю, кто украл торт Селестии позапрошлой ночью…

— Тихо!

— …но эта тайна навсегда останется вместе со мной. Я бы назвала это своего рода диверсией… и вполне успешной, кстати. Селестия понесла моральный урон и в ближайшие дни будет вспоминать о лакомстве, до которого так и не успела добраться.

Когда поверхность стола снова позолотили лучи, Найтмер прочистила горло и добавила:

— Если серьезно, похоже, я помню вещи, которые забыла ты.

— Так напомни мне.

— Нет. Сейчас я в не настроении, — ухмыльнулась она победоносно. — Да и не слишком ли это будет легко, если ты получишь ответ прямо сейчас? Куда интересней докопаться до правды самой. Тебе же всего лишь нужно посильнее напрячь память, ибо ответ ты и так знаешь.

Видите? Временами она совершенно невыносима. Чувствует ведь, что преимущество на ее стороне!

Мы просидели за чтением до самого вечера, уже почти не отвлекаясь на споры. Когда я вернула книги на место, в моей голове возникла мысль: а не попробовать ли мне заговорить с библиотекарем? Конечно, сия мысль возникала и раньше, но зная, как обычно на меня реагируют пони, и как иной раз становится обидно из-за этого, я как-то не решалась.

Но если бездействовать, ведь лучше тоже не станет, правильно?

Когда я остановилась около стойки, библиотекарь икнула и медленно подняла на меня глаза. Знаю, о чем она думает. Она думает: «Неужели Найтмер Мун что-то от меня понадобилось? Почему она просто не оставит меня в покое?» Не нужно быть телепатом, дабы понять ход мыслей.

Мы так и смотрели друг на друга в молчании. Я не имела ни малейшего понятия, с чего начать разговор. «Здравствуй, как дела?» Какая нелепость. «Я Луна, а не Найтмер Мун, а как твое имя?» Тоже не то.

— Тебе не нужно бояться меня, — ляпнула я, наконец. Пожалуй, этот вариант был не сильно лучше предыдущих, да и нужного эффекта он тоже не произвел. Тогда я заговорила самым доброжелательным тоном, на который была способна: — Мне очень понравилась одна книга, «Мифы и легенды Эквестрии» называется, ты не могла бы порекомендовать мне книги схожей тематики?

Этот вариант также не сработал. Я устало вздохнула.

— Почему ты меня боишься? Дело в моем внешнем виде? Так разве это не от вас пошло: «Не суди книгу по обложке»?

Пони дрожала, взглядом умоляя о пощаде, хотя в моем голосе не было даже намека на злобу. Как? Как я должна себя повести, чтобы подданные сказали мне хотя бы слово? По собственному желанию, а не по моему велению? Я вскипела, но почти сразу остыла. Если ссора с сестрой меня чему-то и научила — так это тому, что разум должен преобладать над чувствами.

Я не стала ни за что извиняться и пошагала к выходу. Нет, теперь я от библиотекаря не отстану. Буду каждый день пытаться с ней говорить и надеяться, что, в конце концов, она привыкнет ко мне настолько, что соизволит что-нибудь ответить.

— Ох, как ей придется несладко, — недобро ухмыльнулась Найтмер.

Жара на улице заметно спала, и легкий свежий ветерок, подувший в лицо, хорошенько взбодрил меня. Небо окрасилось в ярко-медный цвет, солнце медленно склонялось к горизонту и уже терялось за некоторыми крышами. Мне ужас как захотелось прогуляться.

Кантерлот я знала немногим лучше, чем замок, однако заплутать не боялась. Замок видно отовсюду, почти все дороги ведут к нему — тут при всем желании заблудиться невозможно.

Я старалась держаться в тенях и быть как можно более незаметной. Знаю, для злобно выглядящего аликорна, что раза в два выше любого пони, это довольно проблематично, но вроде как мне это пока удавалось. Время постепенно близилось к ночи, и прохожих было не так много, по крайней мере, в этой части города.

Конечно, можно принять облик обычной пони и в полной мере насладиться прогулкой… но это лишь временное решение. Нет уж, пусть привыкают ко мне такой, какая я есть. Ведь привыкнут — рано или поздно. Ничего, подожду… Мне не в первой. Ну а если ко мне не вернется нормальный вид? Что если нынешний мой облик со мною навсегда? Нет, подобная перспектива меня не пугает… но и не радует. Думаю, мне тоже потребуется время, чтобы привыкнуть к себе.

— Не понимаю, почему ты так зациклилась на этом, — из тени глянули бирюзовые глаза. — Не нужно ни к чему привыкать, ты выглядишь замечательно! У кого еще есть такие крылья? А эти зрачки? А твое изящное телосложение? Многие ли могут им похвастаться? А этот величественный взгляд? Селестия тебе в подметки не годится.

О да, Найтмер обожает себя. И хотя она вроде как говорит обо мне, все равно это выглядит так, будто она нахваливает себя.

— Ничего подобного, — нахохлилась Найтмер. — Ты выглядишь так, как должна выглядеть истинная королева. Ты внушаешь! Ты запугиваешь врагов!

— И друзей… — повесила голову я. — Спасибо, что пытаешься подбодрить, но это совсем не помогает.

Найтмер зарычала раздосадовано.

— Тебя послушать, так ты прямо как молодая кобылка, что комплексует из-за внешности!

Если бы все было так легко, вздохнула я про себя. В сей ипостаси я натворила много бед.

— Дело не в самой внешности, Найтмер. Дело в воспоминаниях, с которыми она связана.

— Так вот тебе совет: создай новые.

…Это оказался неожиданно дельный совет. Меня как будто окатило ледяной водой, когда я осознала, как все на самом деле просто. Или это только кажется, что просто?.. Во всяком случае, теперь у меня есть понимание, в каком направлении двигаться. Может, если делать добро, пони потянутся ко мне. Да и я сама перестану недолюбливать собственную внешность.

— Найтмер, ты гений.

— Знаю.

Тут я обнаружила, что на меня уставились две кобылы, судя по дорогим одеждам и роскошно уложенным гривам — аристократки. Мне стало неловко. Ну же, идите своей дорогой, не обращайте внимания. Подумаешь, принцесса разговаривает с собой. Эка невидаль! Поняв, что я смотрю на них, кобылы дрогнули и поспешили ретироваться.

Какое-то время я брела по вечерним улочкам Кантерлота, не замечая, что происходит вокруг, ни о чем не думая, и просто наслаждалась погодой. Мне всегда нравилось наблюдать, как плавно убывает день, уступая время ночи. Это нарастающее чувство предвкушения не притупилось даже спустя столько лет, с того самого момента, когда я получила метку.

Но в один момент мне пришлось остановиться и спрятаться обратно в тень. Причиной тому была шумная компания на мостовой. Их макушки пестрили праздничными колпаками; одни пони держали в копытцах сахарную вату, другие — свистульки, третьи — хлопушки. Они веселились, и их веселье было заразительно. Я почему-то вдруг представила, как подхожу к ним, поздравляю именинницу так, как ее еще не поздравлял никто — по-королевски, — отчего у всех разом отвисают челюсти, затем раздаются одобрительные возгласы, и меня принимают в компанию, и потом мы вместе веселимся, и потом… и потом!..

Потом я поняла, что стою в том же холодном проулке. С завистью понаблюдав за компанией еще немного, я развернулась и пошла прочь.

— Нашла из-за чего расстраиваться, — показалась Найтмер из тени. — Из-за каких-то смердов! Да мы можем устроить пир в разы лучше! И размашистей!

Она ничего не поняла. Совсем ничего. А ведь мы с ней одна и та же пони.

Наступили сумерки. Я как раз находилась неподалеку от замка, и видела, как Селестия, стоя на балконе башни, опускает солнце. Я взмахнула крыльями и приподнялась над крышами. Как только солнечный круг полностью исчез за горизонтом, я плавно подняла луну на небосвод, и она осветила созвездия и туманности, приготовленные мной заранее. Удовлетворенная своей работой, я полетела домой.

К счастью, окно в мои покои было по-прежнему открыто, потому мне не пришлось лишний час бродить по коридорам в поисках верного пути. Только я закрыла створки, как послышался робкий стук в дверь. Кто там? Слишком поздно для прислуги.

— Войдите.

Холодный лунный свет из окна вырисовал передо мной Селестию. На ее лице застыло какое-то выражение, которое я не могла прочитать. Кажется, она была чем-то немного взволнована.

— Что-то случилось? — спрашиваю я, и у меня появляется настойчивое ощущение дежавю.

— Ничего! — как-то нервно отвечает она. — Ничего, о чем бы тебе стоило беспокоиться. На самом деле я пришла сказать тебе, что отодвинула все свои дела, и у меня образовался выходной… и я буду рада провести с тобой завтрашний день.

Ого… это прозвучало почти как признание. По крайней мере, пони нервничают так же, когда признаются в чем-либо…

Селестия терпеливо ждала ответа. Я не была уверена в успехе сестринской затеи, но ведь какие-то шаги нужно предпринимать, потому целиком поддержала ее:

— Конечно, я не против.

— Прекрасно! Тогда не смею тебе мешать…

Она было развернулась, однако я остановила ее:

— Подожди… Тия.

Она посмотрела на меня немного удивленно. Да уж, в первый раз за месяц я назвала ее ласковым именем.

— Давай поговорим?

— О чем? — неуверенно спросила сестра.

— О чем угодно.

— Хорошо… как прошел твой день?

— Как обычно. Напуганные пони, книги, опять напуганные пони… Ничего нового.

— Мы исправим это завтра, — натянуто улыбнулась она.

Я также изобразила улыбку в ответ. Мне становилось все страшнее за завтрашний день. Возможно, это была не такая уж и хорошая идея…

— А как у тебя?

— Бумаги, переговоры, приемы, снова бумаги… В общем-то, тоже ничего особенного…

В покоях стало резко душно, хотя, казалось бы, они проветривались весь день.

— Кстати, ты не голодна? — неожиданно спросила сестра.

— Немного, пожалуй, — со всей этой рефлексией я совсем позабыла о голоде. Я бы, может, и вовсе не захотела есть, если бы сестра не напомнила.

— Пойдем.

На кухне никого не было. Час поздний. Оно и к лучшему.

— Сядь, — наставила Селестия.

Я придвинула стул к тому самому столу, на котором кухари и кухарки с утра месили тесто, села и стала наблюдать за тем, как Селестия ловко орудует ножом, нарезая овощи, позаимствованные из холодильника.

— Как же давно я не готовила самостоятельно… — промолвила она, не отрывая взгляда от доски. — Но повод, чтобы вспомнить кулинарные навыки, подвернулся значимый, — я заметила, как ее губы изогнулись в ухмылке.

— Тебе помочь, может?

— Нет-нет, сиди, я сама все сделаю, — настояла она. — Да и двум аликорнам тут будет немножко тесновато.

Хлопочущая Селестия невольно вызвала у меня детские воспоминания. Точно так же она возилась тысячу с лишним лет назад, готовя свое первое блюдо. Уже и не помню, что она тогда сварганила, зато прекрасно помню вкус, ибо главным и единственным дегустатором, — как вы, возможно, уже догадались, — была я. Небо и звезды, ничего противнее мне ни до, ни после пробовать не доводилось!

Я заметила, что улыбаюсь, но улыбка тотчас исчезла с губ, когда меня посетила одна мысль. Вот я не помню, что именно в первый раз сготовила сестра… А помнит ли она сама? Помнит ли она вообще сей момент из нашего детства? Или сие воспоминание навсегда затерялось среди миллиона новых?

— Вот. — Селестия поставила рядом со мной глубокую тарелку, доверху наполненную летним салатом, рядом положила ложку. — Это все для тебя.

— А ты?

— Не голодна. Пресытилась сегодняшней беготней, — отшутилась она, села напротив меня и подперла щеки копытами.

Я взяла ложку магией и попробовала салат. Это было самое то под конец дня.

— Ну как?

— Тебе нужно почаще готовить для меня.

— Заметано, — просияла сестра.

— «Заметано»? — приподняла я бровь.

— О, тебя удивляет, как я выражаюсь? Я выгляжу настолько древней?

— Возможно, чуточку древнее, чем я.

— Неужели даже наедине с сестрой мне нельзя говорить так, как хочется мне, а не как положено принцессе? — театрально обиделась она.

— Да пожалуйста, говори, как душе угодно. Разгорячилась… блин.

Селестия хихикнула и молча наблюдала за тем, как я уплетаю салат. Тарелка стремительно пустела.

— Должна кое в чем тебе сознаться.

На лице Селестии возник вопрос.

— Это я съела твой торт.

Кажется, где-то вдалеке зарычала Найтмер, не одобрившая выдачу секретных сведений.

— Я так и поняла… — не изменилась в лице сестра. Хотя нет, все же во взгляде мелькнула едва заметная досада — свежа еще была рана. — На здоровье.

— Извини.

— Я не сержусь. Он был вкусный?

— Еще какой.

— Это хорошо…

Я почувствовала, как легкость в общении куда-то улетучивается, и наши фразы вновь становятся односложными. Не желая портить столь замечательный момент, я проглотила остатки салата, поблагодарила сестру за вкусный ужин, пожелала спокойной ночи и телепортировалась в свои покои.

Выдохнула. Каждый раз происходит одно и то же. Только мы, кажется, нащупали связь, как через пару мгновений снова возвращаемся в начало. Как будто нас тяготит какой-то груз, мы пытаемся всплыть, а нас снова и снова утягивает вглубь… Мы обе знаем, что это за груз.

Я плюхнулась на кровать и обнаружила, что на подушке лежит письмо от Твайлайт. Откуда мне известно, что оно именно от Твайлайт, спросите вы? Все просто — больше никто мне не пишет. Я зажгла висящий надо мной светильник (мои глаза хорошо приспособлены ко тьме, но читать без света все равно затруднительно), быстренько распечатала письмо и стала читать.

Привет, Луна!

Мне ужасно непривычно и даже немного стыдно начинать письмо таким образом, но ты права, «Дорогая принцесса Луна» звучит так, будто я пишу наставнице, а не подруге. Все-таки очень трудно абстрагироваться от того, что ты, как и Селестия, аликорн, которой больше тысячи лет… в такие моменты я стараюсь думать о тебе, как о Кейденс… Думаю, постепенно у меня получится привыкнуть ко всему этому.

У нас в Понивилле все идет своим чередом. Вчера мы с друзьями ходили на пикник и задержались допоздна. Ночь была красивая, Луна! Мы возвращались домой и не могли наглядеться на небо! Я пожалела, что не взяла с собой фотоаппарат, хотя фотография вряд ли сможет передать всю красоту момента… Как у тебя с адаптацией? Если хочешь, могу написать тебе список книг, которые помогут тебе поскорее освоиться. Я стесняюсь спросить у Селестии, но… как ваши дела? Когда приедешь погостить? Я же знаю, что ты не обременена королевскими обязанностями, хе-хе!

С нетерпением жду ответа,

Твайлайт

Никто не видел, как я прижимаю письмо к сердцу. Оно… согревало каким-то образом. Эти аккуратные слова на чуть темной бумаге. Единственная моя возможность нормально поговорить с кем-то. Мне только в радость, что Твайлайт пишет каждый день. Даже чаще, чем отчеты о дружбе для Селестии.

Я долго думала над тем, что написать в ответ, однако мысли путались и не складывались в предложения. После трех неудачных черновиков я отложила это дело до утра. Все равно сейчас ночь, Твайлайт, возможно, уже спит — если только не увлеклась опять какой-нибудь книгой, — не хочу беспокоить ее.

Погасив свет, я перевернулась на другой бок и заснула сразу же, как только сомкнула глаза.

IV – Сестра

Когда я проснулась, время еще было ранее. Спать больше не хотелось, поэтому я включила лампу на столе и села за написание письма. У меня получился довольно подробный пересказ событий вчерашнего дня, так что на листе почти не осталось свободного места, однако зная, как Твайлайт любит читать, думаю, для нее сие не станет проблемой. На вопрос, как дела у нас с Селестией, я приврала, ответив размытым «хорошо». А о том, чтобы навестить ее, пока она не сказала, я, признаться, даже не задумывалась. Конечно же я соскучилась по Твайлайт, письма не заменят живое общение, но… не знаю… Мне боязно возвращаться в Понивилль.

Найтмер, услышав мои мысли, утомленно вздохнула:

— Сколько можно? Ты не сделала ничего ужасного: проучила их как следует, всего лишь-то. Все уже, верно, всё позабыли.

— Трехдневное солнечное затмение — такое забудешь, — ответила я саркастично.

— Твоя боязнь избирательна, и я заметила это уже давно. Значит, Понивилля ты боишься, тогда как жителей Кантерлота попугать не прочь.

— Это было всего один раз. Да и потом, мне не нужно ничего для этого делать, мне достаточно просто быть. А понивилльцы… они пострадали от меня больше всего.  

Найтмер нахмурилась:

— Ты все о Твайлайт? — она небрежно махнула крылом. — Ты делаешь себе только хуже, продолжая держаться за эту мысль. Эти «пострадавшие», как ты говоришь, сейчас живут и радуются жизни, будто ничего не произошло. Селестия вернулась, солнце снова светит, а значит — все хорошо. И Твайлайт в том числе. Одна ты все никак не успокоишься.

— Может… может, ты и права, Найтмер.

Я свернула письмо, обвязала его красной лентой, скрепила золотой печатью, но отправлять пока не спешила. Над головой мерно тикали часы. Было почти шесть, пора уводить луну с небосвода. Горизонт темнел недолго, уже через мгновение его озарили ярко-алые лучи утреннего солнца — верный знак того, что сестра тоже проснулась. Она никогда не позволяла себе проспать хотя бы лишнюю секундочку — и оставалась верна сему даже спустя тысячу лет. Забавно выходит: ежедневная смена светил — нечто невообразимое для других пони и совершенно обычное дело для нас с Селестией. Такое же обычное, как почистить зубы или умыть лицо. К слову, об этом…

Закончив приводить себя в порядок, я вернулась в покои, где сразу же направилась к гардеробному шкафу. Когда я распахнула его двери, ко мне пришло неприятное осознание, что надеть-то мне, кроме брони (что была запрятана в сундук), оказывается, нечего. Тут висели безнадежно старые платья, которые я носила еще до изгнания и которые сохранились до нынешнего дня только благодаря чарам, но все они были мне, мягко говоря, малы. Что наводило на определенные мысли…

— Найтмер, почему я так вымахала?

— Ты гневалась на Селестию. Очень сильно гневалась. Эмоции твои подпитали магию, а чем больше у аликорна магии — тем она… крупнее.

Удобно спросить саму себя и тут же получить ответ.

— Тогда почему ко мне не вернулся прежний мой облик? Я больше не злюсь на сестру…

Найтмер с лицом «опять ты заладила про свою внешность» ответила:

— Видимо, существует какая-то другая причина.

— И ты не знаешь?

— Догадываюсь. Мне кажется, в глубине души ты все же сомневаешься и не доверяешь сестре до конца.

Теперь я состроила лицо. Пожалуй, назову его: «Опять Найтмер заладила про плохую Селестию».

Нас прервал стук в дверь.

— Сестра, если это ты, перестань стучаться каждый раз, — сказала я громко.

В покои вошла Селестия. Она была одета в легкое белое платье и изящную летнюю шляпку. Я аж оторопела на несколько секунд — не припомню, когда видела ее в последний раз такой. Наверно, мы тогда были еще подростками…

— Доброе утро, Луна. День обещает быть таким же теплым, как вчера, надень что-нибудь… — тут она обратила внимание на мой устаревший века назад гардероб и ойкнула: — Я совсем не подумала об этом! Но ничего страшного. Так даже лучше.

— Ты что-то затеяла?

Сестра довольно кивнула.

— На самом деле я не знала, куда нам лучше пойти, и хотела спросить тебя, но, похоже, эта небольшая проблема решилась сама собой.

Я уже поняла, куда она клонит.

— Мы основательно обновим твой гардероб! — засветились ее глаза. — Ну, или хотя бы положим этому хорошее начало.

— Не то чтобы я была против, но, может, повременим с походом по магазинам? Ты знаешь… пони вряд ли будут рады меня видеть. Придумаем какой-нибудь другой вариант, как нам провести время.

— Ни о чем не волнуйся, — заверила Селестия. — Ты будешь не одна. По-хорошему, мне стоило сделать это уже давно — вот так пройтись вместе с тобой по городу и дать знать нашим подданным, что тебя незачем бояться. Это бы не избавило нас от проблемы в одночасье, но дало бы толчок в верном направлении…

— Значит, сегодня мы совмещаем приятное с полезным?

— Именно!

Ладно, убедила. Может, план и сработает.

— Ну что, пошли?

— Подожди, чуть не забыла одну вещь!

Благополучно отправив Твайлайт письмо, я последовала за Селестией.

Идти рядом с ней мне было несколько дискомфортно. Не знаю, как она — по ее походке трудно понять, — однако я шла так, словно под копытами были рассыпаны иголки: ступала напряженно и как бы осторожно, вымеряя каждый шаг, чтобы он не выбивался из ритма.

— Итак… как тебе наш новый дом? — полюбопытствовала сестра.

— Еще не успела оценить по достоинству, — ответила я. — Дурацкая путаница с коридорами. Слушай, у тебя случаем карта не завалялась где-нибудь?

— Ох, даже не знаю, — нахмурилась Селестия, видимо, пытаясь вспомнить. — Я знаю замок как свои четыре копыта, но отстроили его давно, и план, скорее всего, уже как несколько веков превратился в пыль…

— Что ж, ничего, методом проб и ошибок… — не вдохновилась я.

— Может, приставить кого-нибудь из прислуги тебе помогать?

— Не нужно.

— А стража? Из твоих?

— Ничем не лучше. Брось сию затею, Селестия.

— Как хочешь. Кстати говоря, ты не навещала ночных стражей? Они довольно часто спрашивают о тебе.

Сие известие заставило меня оживиться. Я почему-то была уверена, что мои стражники боятся меня так же, как и остальные пони. По крайней мере, мне показалось, что я запугала всех, кого только можно, когда еще называла себя Найтмер Мун. Но раз они спрашивают… стоит дать им знать, что со мной все в порядке.

— Скажи, Селестия, почему ты бросила тот замок? Почему построила новый?

Пауза перед ответом была мимолетна, и все же я успела ее заметить.

— Лес стал стремительно дичать. Через несколько лет он добрался бы до замка. Не было никакого смысла его восстанавливать.

— Но это только часть правды, так?

Она резко остановилась.

— Да, — призналась она и вздохнула. — Знала, что не увильну, и все равно попыталась. Главная причина в том, что после твоего изгнания, я не могла больше там жить. Слишком многое напоминало о тебе. Меня мучала совесть. Я думала… С новым замком ничего не изменилось. Не хотела поминать старое… хотя бы сегодня. Прости.

Злилась ли я за то, что она прятала от меня искренние чувства? Нет, нисколько. Было ли мне неприятно, что она напомнила о нашей ссоре? Было, но сомневаюсь, что сестра воспринимала это легче. Когда-нибудь в будущем, возможно, мы даже посмеемся над прошлыми обидами… но не сейчас.

— Выше нос, Селестия. И ни за что не извиняйся. Сегодня мы… создаем новые воспоминания.

Прямо как посоветовала Найтмер. Отразившаяся на лице сестры улыбка согрела мне сердце.

Мы молчали вплоть до того, пока не оказались за стенами замка. Было еще немного прохладно, что неудивительно — утро только начиналось. У меня невольно напросился вопрос:

— Не рановато ли мы вышли? Кантерлот еще только просыпается. Все, верно, закрыто.

— Пожалуй, — согласилась Селестия. — Мы можем пока что прогуляться куда-нибудь. Что бы ты хотела посмотреть?

— Не знаю, а что тут есть?

Селестия задумалась на мгновение, но прежде, чем она успела предложить варианты, я сказала:

— Твайлайт ведь жила здесь, да? Причем довольно долго. Покажешь ее дом? Мне интересно.

Путь не занял много времени. Ее дом оказался довольно высокой башней. На верхний этаж вела винтовая лестница, змеей овивавшая фасад. Дом выглядел величественно и солидно, готова на свою гриву поспорить, многие важные пони отдали бы большие деньги, чтобы поселиться здесь.

— Хорошо ты ее пристроила. Под своим крылышком почти.

— Моя ученица — неограненный алмаз. Я дала ей все условия, чтобы она могла развивать свой талант.

— Ты не представляешь, как она уважает тебя.

— О, поверь, еще как представляю! — усмехнулась сестра. — Но мне, все же, хотелось бы, чтобы она относилась ко мне в первую очередь как к другу, а не к наставнице. В этом плане я немного тебе завидую, Луна.

— Тебе стоит тоже начать писать ей письма о том, как проходят твои дни, — посоветовала я в шутку.

— Сомневаюсь, что Твайлайт будут интересны рассказы о том, как я приструнила какого-нибудь не очень честного деятеля, — серьезно восприняла мои слова Селестия. — Да и к тому же, она знает меня с малых лет. Я наблюдала за тем, как она растет. Она воспринимает меня совершенно иначе, нежели тебя, и вряд ли это можно изменить.

Я что-нибудь придумаю. Попытаться стоит.

Селестия долго смотрела на башню, прежде чем перевела взгляд на меня. В глазах сверкали мечтательные огоньки.

— Однажды Твайлайт взойдет на престол, и тогда мы сможем быть с тобой вместе, сестренка. По-настоящему. Нас не будет разделять долг перед страной. Мы больше не будем принцессами, только сестрами — и только ими. Это моя мечта.

Меня тронули не столько ее слова, сколько нежность, с которой она их произнесла. Не понимаю, как Найтмер может в ней до сих пор сомневаться. Не зная, что сказать сестре в ответ, я просто улыбнулась.

— Тебя кормят иллюзиями, разве не видишь? — раздраженно заметила Найтмер, повиснув в воздухе между нами. — До того момента, о котором мечтает Селестия, пройдет еще незнамо сколько времени. В твоей жизни ничего принципиально не изменилось. Ты все так же сама по себе. Где Твайлайт, которую ты называешь подругой? Селестия, вот, в кои-то веки снизошла…

Дальнейшие ее разглагольствования отошли на второй план, когда я задала себе вопрос: правда ли, что я по-прежнему одна? Возможно, в словах Найтмер была доля истины, но… нет, сейчас дела намного лучше, чем раньше. Мне… мне есть с чем сравнивать — и я не пожелаю пережить подобное никому, даже самому страшному врагу. Наша ссора — не пустяк, что можно забыть после взаимных извинений. Слишком много было разрушено, и сразу это не восстановить. Но мы помирились — и сие есть большой шаг для нас. Так что нет, Найтмер, не права.

— Себя обманываешь, — выплюнула она и исчезла.

— Ты идешь? — тут же донесся сбоку голос Селестии.

— Пардон, задумалась.

Затем сестра показала мне школу для одаренных единорогов, ту, в которой преподавала сама и в которой раньше училась Твайлайт. Она поведала мне историю о том, как последняя сдавала вступительный экзамен, и это было… что-то с чем-то. «Ты выдумываешь!» — засомневалась я. «Спроси ее сама!» — смеялась она.

Кантерлот оживился. Многие пони уже проснулись и спешили кто куда по своим делам. Забавно, однако, было видеть, как жизнь резко замирала там, где появлялись мы. Мы неизбежно привлекали к себе внимание; кто-то взирал удивленно, кто-то опасливо, встретилась мне даже парочка любопытных взглядов, однако прятаться по углам пока никто не спешил.

Так мы зашли в первый бутик. Над головами зазвенел колокольчик, послышался приближающийся цокот копыт, а вперед него донесся голос:

— Добро пожаловать в наш…

Как только кобыла средних лет, вероятно, владелица сего заведения, увидела своих гостей, у нее тотчас пропал дар речи. Что бы она ни собиралась сказать, она это забыла. Сначала ее лицо приобрело вид «Ого, мой бутик почтила присутствием сама принцесса Селестия!», а мгновением позже, когда она заметила меня, оно исказилось до «Селестия милосердная, за что мне такое наказание?!». Я мысленно усмехнулась, пронаблюдав за столь резкой переменой.

— Тебе пора уже перестать давать лицам названия, — брякнула Найтмер.

Тем временем Селестия обратилась к оторопевшей владелице как ни в чем не бывало:

— Моя сестра желает обновить гардероб. Помоги ей, пожалуйста.

Кобыла оправилась от шока и, стараясь не глядеть на меня, спросила Селестию:

— Ч-что вас интересует?

— Да, Луна, что тебя интересует? — переадресовала мне вопрос сестра.

А что меня интересует? Не знаю! Я не думала, что мы зайдем так далеко. Но что-то ответить надо было, и я сказала:

— Платье. Я хотела бы платье, — и неуверенно посмотрела на сестру. Она попыталась подбодрить меня взглядом, мол, не волнуйся, все будет хорошо, однако это не избавило меня от смутных сомнений.

— Х-хорошо, чтобы предложить вам в-варианты, мне нужно понять, какое п-платье вам нужно, — буквально выговорила владелица. — Вы хотите что-то повседневное? Или парадное?

— Повседневное. Давайте начнем с повседневного. Хотя парадное тоже пригодится, думаю…

Она проводила нас в соседнее помещение с большим окном с видом на улицу, рядом с которым полукругом стояли манекены с платьями.

— Вы пока с-смотрите, примеряйте, — сказала кобыла, — а мне надо… то есть, я пока поищу для вас что-нибудь еще, — и она исчезла из виду.

Платья были для высоких пони, даже для слишком высоких, — возможно, тут как-то была замешана Седельная Аравия. В общем, сестра знала, куда меня ведет. Одиннадцать платьев, все разного фасона — не имею ни малейшего понятия, как эти фасоны правильно называются, мода, вижу, тоже поменялась.

— Ну? Ничего не вызывает искушения примерить? — спросила Селестия, как бы подталкивая меня.

Я приблизилась к крайнему справа платью, белому с кружевами. Поглядела на него оценивающе, можно сказать даже, свысока, как на недостойное.

— Умоляю тебя, не надо! — возникла Найтмер, бледная, как снег. — Ты не отмоешься от подобного позора!

— Ничего не случится, если ты просто примеришь, — сама того не ведая, противопоставила ей Селестия.

— Ты не можешь выглядеть мило! О звезды, меня тошнит от сего слова, не заставляй меня повторять его вновь! — Найтмер готова была вцепиться в меня, лишь бы уберечь от катастрофы. — Королева может выглядеть внушающе, грациозно, царственно, но только не… так!

— Ну же, сестренка, это всего лишь платье!

Прости, Найтмер.

Я облачилась в платье и прислушалась к ощущениям, пытаясь понять, хорошо ли оно на мне сидит. Вроде как вполне. Тогда я спросила сестру:

— Как тебе?

В ответ донеслось умилительное хихиканье. Реакция Найтмер была куда более красноречивой:

— Не могу поверить… Ты действительно это сделала. Осквернила наш величественный образ сим глупым платьишком…

Когда я посмотрела на себя в зеркало, до меня сразу дошло, чего так боялась Найтмер. Платье бы, возможно, смотрелось на мне, будь я в своем привычном облике, но не теперь. Я выглядела несколько… нет, не комично, но оно явно не сочеталось с моей злодейской внешностью. Нужно попробовать что-нибудь другое…

Тут вернулась владелица бутика. На лицо она выглядела немного лучше, чем пять минут назад, и даже осмелилась предложить мне — мне, а не Селестии! — посмотреть платья, которые она принесла.

Дело становилось плохо. Я входила в раж. Да простит меня Найтмер, но я совсем позабыла, как люблю мерить всякие вещички. Перемерив, наверно, половину бутика, я, наконец, остановилась на двух вариантах, один повседневный и один парадный, — пока ограничусь этим. И Найтмер может быть спокойна: они не выглядят миленько.

— Вот и замечательно, — подытожила Селестия. Затем она сказала кобыле, что за покупками придут слуги, они же расплатятся, а та, видимо, привыкла ко мне настолько, что даже выдала в мою сторону что-то вроде «Приходите еще!».

Одними только платьями, однако, дело не ограничилось. Мы навестили еще несколько бутиков с одеждой, обувью и всем таким прочим, прежде чем я окончательно успокоилась и поняла, что ужасно хочу есть. А ведь мы совсем позабыли про завтрак…

Солнце светило вовсю. Жара изнуряла. На мое счастье я заприметила какой-то ресторан с верандой, а там как раз был свободный столик под зонтом. И снова взгляды — несмотря на то, что все прячут глаза, всё равно чувствую, как на меня украдкой смотрят. Когда мы сели, я заметила, что некоторые посетители за соседними столиками тихонько отодвинулись от нас (или, скорее, от меня). Интересно, будь я одета в то глупое платье… их реакция осталась бы такой же? Или бы оно добавило мне очков в категории «дружелюбность»?

Как бы там ни было, мгновением позже к нам подоспел официант, вежливо нас поприветствовал и подал меню. Голод мой затмил все прочие думы. Я остановила свой выбор на мороженом — мне стало страшно любопытно, что это за лакомство такое, особенно после слов сестры о том, что летним днем оно вкуснее всего. Она, к слову, заказала то же самое.

Я обратила внимание на притихших посетителей и почти шепотом сказала Селестии:

— Зря я тебя сюда притащила. Надо было поискать более уединенное место.

— Просто веди себя естественно, и все будет хорошо.

Затем нам принесли заказ, и я решила, что это, должно быть, какая-то шутка. В довольно крупной стеклянной чаше находился снег. Представляете? Снег! Притом сдобренный ягодным сиропом и фруктовыми дольками. Что это за чудо такое? Недоверчиво поглядев, я все-таки отважилась попробовать.

— Это молоко? — озарило меня.

— А ты что подумала?

— Снег! Я думала, это снег.

Что ж, надеюсь, Селестия окажется права, и вид Найтмер Мун, беззаботно уплетающей мороженое, успокоит посетителей, и они перестанут ежесекундно бросать на меня нервные взгляды, проверяя, не надумала ли я тут все разгромить.

— О замке ты еще не составила впечатления, но сам Кантерлот — как он тебе?

— Сразу видно, что столица. С Понивиллем не спутаешь. Большой город, красивый. Но местами слишком много золота. Глаза болят. Вычурно. Оценить здешних жителей мне пока не удалось. Пугливы. Но с манерами. Умеют себя вести.

Должна заметить: говорила я короткими фразами потому, что одновременно с этим уничтожала мороженое.

— Не спеши, Луна. Горло потом будет болеть.

— Не будет. Уже все растаяло.

Селестия описала глазами дугу и, немного понаблюдав за мной, сказала:

— Кантерлот не такой уж и большой город. Ты не была в Мэйнхеттене или Филлидельфии.

— Я читала про них. Больше всего мне запомнились небоскребы. Они и вправду достают до самых облаков? Мне, если честно, с трудом верится. И они устойчивы?

— Разок увидишь своими глазами, и вопросы отпадут сами собой, — загадочно ответила сестра.

Закончив с обедом, мы пошли дальше.

— Куда бы ты хотела сходить еще? — поинтересовалась Селестия. — Тут есть опера… знаешь оперу? Только это надо было планировать заранее… — Она задумчиво постучала себя копытцем по подбородку.

— Я бы предпочла что-нибудь поспокойнее.

— Мы можем сходить в парк. Там хорошо.

— Это который с аттракционами?

— Такого в Кантерлоте, к сожалению, нет. Обычный парк: с лужайками, скамеечками…

— Тем лучше, идем!

Когда мы уже подходили к нему, я услышала шумящую впереди воду и, недолго думая, выпалила:

— Наперегонки до фонтана! — и рванула со всех ног, не дожидаясь, пока Селестия сообразит.

— Луна! — сквозь собственный хохот я едва расслышала изумленное восклицание, ударившее в спину.

У Селестии не было ни шанса, я достигла финиша намного раньше. Она подоспела несколькими секундами позже вся запыхавшаяся.

— Не жди… легкой победы… в следующий раз! — смеялась она.

— Боюсь-боюсь! Короткая пробежка, а уже язык на плече.

— Работа не располагает… к пробежкам. — Селестия сделала глубокий вдох и выдохнула. — Узнает Твайлайт, что мы бегаем с тобой наперегонки, ни за что не поверит.

О да, обязательно напишу ей об этом.

— Знаешь, сегодняшняя прогулка пойдет на пользу не только мне. Пони должны видеть такую принцессу Селестию почаще. Не мудрую правительницу, но обычную пони, которая гуляет с сестрой.

— Л-луна, ты…

— О, смотри, как смешно извивается мое лицо в отражении. Иди сюда, хочу посмотреть на твое тоже!

Потом мы расположились на скамейке. Вернее сказать, расположилась я, а Селестия примостилась с краю. Ничего не знаю, все лавры победителю!

Мы молча наслаждались моментом. В тени было хорошо. Над головой шептались кленовые листья, вдалеке шелестел фонтан. Первой тишину между нами нарушила Селестия.

— Прости, что не могу быть с тобой чаще. Подумать только, со всеми этими государственными заботами, я не заметила, как пролетел целый месяц. И только сейчас у нас наконец-то получилось выбраться куда-нибудь, побыть вместе… Мне так стыдно перед тобой, Луна.

— Я не в обиде, сестра. Я прекрасно понимаю, что значит править страной, а ты правишь в одиночку. Представляю, сколько работы валится на тебя каждый день. И я знаю, как для тебя важны подданные. Для меня они тоже важны, поэтому ты должна продолжать делать то, что у тебя хорошо получается.

— Загоняешь себя в угол, — прошипела мне Найтмер на ухо. — Добровольно! А если Селестии только и нужно это услышать?

— Неправильно это, Луна.

— Что важнее: счастье наших подданных, тысячи тысяч пони, или одной принцессы? — Селестия приоткрыла рот, но я не дала ей сказать: — Не отвечай, это риторический вопрос. Послушай, я вовсе не считаю себя… не знаю, какое слово подобрать… обделенной? Наоборот, все понемногу налаживается. Когда-нибудь ты доверишь мне часть своих обязанностей, и тогда у тебя появится больше свободного времени. А там подрастет Твайлайт. До того времени… я подожду. Все и сразу можно получить только в сказке.

— Это безрассудство. Убегание от проблемы. Глупость! — злилась Найтмер. — Хуже Селестии только то, что ты действительно веришь в бредни, которые!..

Я наградила ее неодобрительным взглядом, и Найтмер резко замолчала.

— Замечательно. Продолжай игнорировать меня дальше. У тебя это получается мастерски.

Хотелось ответить ей что-нибудь, но тут я услышала Селестию:

— После твоих слов я чувствую себя так, будто солгала тебе… и продолжаю лгать.

— Я пыталась тебя подбодрить.

— Знаю, знаю… но ты доверилась мне, а в итоге сидишь одна в библиотеке. Прямо как Твайлайт раньше. Ну, у нее хотя бы был Спайк.

Между нами повисла какая-то неловкость. Селестия неспроста повернула разговор сюда.

— Я не одна, — ответила я спокойно.

Думаете, это смутило Селестию? Удивило ее, может? Отнюдь. Она все знала.

— Ты поняла, о чем я, — внимательно смотрела на меня сестра.

— Да… но разве ты не нарочно заговорила об этом?

— Не уследила за языком. Ты точно хочешь поговорить про Найтмер?.. Мне казалось, ты избегаешь этой темы.

Найтмер, зависнув в воздухе перед нами, взглядом выражала крайнюю степень несогласия со мной, но ничего пока не говорила.

— Сей разговор мы тоже откладывали долго, — сказала я. — Когда еще, если не сейчас?

— Хорошо… И часто она появляется? — робко спросила Селестия.

— Найтмер сопровождает меня повсюду. Она прямо как моя совесть — только со знаком минус.

— Она сейчас где-то поблизости?

— Ага. Прямо тут, смотрит на тебя презрительно и наверняка продумывает изощренный план мести…

— Может, хватит ей все рассказывать? — вскипела Найтмер. — Подурачилась и хватит.

— …и негодует, что я выдаю наши секреты.

Тебе, значит, надо мной подшучивать можно, а мне нельзя? Так не пойдет, Найтмер.

— Я слышала, как ты разговаривала с собой. И вчера, и сегодня… и несколько раз до этого. И как ты минуту назад так строго посмотрела в пустоту, тоже обратила внимание… Она досаждает тебе?

— Мы спорим постоянно. Ну ты знаешь, как это бывает у сестер — спорят до ругани, через полчаса забывают все обиды, а потом начинают спорить снова. Примерно так у нас и проходят дни.

— Она ведь… История не повторится? — осторожно спросила Селестия. По глазам было видно, как ей неловко спрашивать это меня.

— Видишь? Сие ее уста произнесли — не мои! Она сомневается! Что и требовалось доказать! — триумфально воскликнула Найтмер.

— Пока я не соглашаюсь с ней, ничего не будет. А наши мнения почти на все диаметрально противоположны.

— Значит, она меня слышит?

— Не желаю слышать ни единого слова из ее лживого рта в свою сторону, — отрезала Найтмер.

— Еще как. Ругает тебя.

Сестра вздохнула. Сняла шляпку и положила ее на колени. Смотрела на нее каким-то непонятным мне взглядом, слегка приминая поля копытами, как будто в нерешительности, пока в один момент не изрекла:

— У нее есть на это полное право. И все же… Нет, я не буду извиняться — что ей мои извинения, правда? Совершенно пустой звук. Однако… я хочу сказать спасибо. Спасибо, Найтмер.

— «Спасибо»? — брови Найтмер полезли на лоб. — Она спятила совсем? За что спасибо? За то, что почти отобрала Эквестрию? Изгнала ее на солнце? Что измывалась над ней раз за разом, пока не пресытилась?

Даже меня это привело в ступор. Видя мою реакцию, Селестия коротко пояснила:

— Найтмер понимает, о чем я.

Но она не понимала. Как и я.

— Совсем выжила из ума, — фыркнула Найтмер.

Я пожала плечами и переключилась на другое:

— Раз мы заговорили об этом… Неужели у тебя ни разу не возникало сомнения, что, может быть, с моей головой не все в порядке? — спросила я сестру. — Ведь мне ничем не доказать, что Найтмер настоящая.

— Луна, ты доверилась мне невзирая на то, что в мои оправдания поверить было еще трудней.

Мы замолчали, похоже, исчерпав все темы. Думаю, Найтмер есть что сказать Селестии, однако сделать сего она по понятной причине не может.

— Это неправильно, — легонько покачала головой сестра с хмурым лицом. Ей, похоже, все не давали покоя мои слова о жертвовании счастьем одного ради миллиона. Поэтому я соскочила со скамейки и отвлекла ее:

— Надо бы размяться, а то у меня уже задние ноги затекли.

— Бег не предлагай.

— Не предлагаю. Просто потихоньку пойдем дальше.

В парке мы пробыли довольно долго, и день медленно, но верно клонился к вечеру. Я поняла, что дневного перекуса все-таки было мало, и что проголодалась опять — о чем и сообщила Селестии. Она предложила зайти куда-нибудь, но я сразу отмела сию идею, не горя желанием повторять прошлый опыт. Тогда она сказала, что придется потерпеть до возвращения домой, с чем я согласилась.

В какой-то момент, когда казалось, что поблизости нет ни души, нас неожиданно кто-то окликнул:

— Ваши Высочества!

Мы остановились, и к нам подошел единорог во фраке и цилиндре. Он поклонился.

— Я нижайше извиняюсь, что прерываю вашу прогулку столь наглым образом, но боюсь, иной такой возможности мне не представится.

— Тебя что-то беспокоит? — спросила Селестия, удивленная поведением незнакомца не меньше меня. Я его, по всей видимости, почти не пугала.

— Вовсе нет. Я хотел поблагодарить королеву Найтмер Мун. — Тут он посмотрел на меня: — Вы сменили гнев на милость, и за это я и вся моя семья безмерно вам благодарны. Вам ничего не стоило навсегда погрузить нас во тьму ночи, и все же вы не стали этого делать, и продолжаете поддерживать баланс дня и ночи… Это все, что я хотел сказать. Не смею больше отнимать ваше время, — и он оставил нас.

— Что сейчас произошло? — первой пришла в себя Селестия.

Я осмотрелась по сторонам. То-то сей перекресточек показался мне знакомым.

— Наверно, он видел, как я вчера поднимала луну. Не ожидала, что это кто-то заметит…

— Это ведь хорошо, Луна, — обрадовалась сестра.

— Хорошо. И удивительно. И воодушевляет!

В замок я вернулась в приподнятом настроении. В ожидании ужина я успела вдоволь налюбоваться своими обновками. Теперь можно заглядывать в шкаф без страха, что мне нечего надеть.

— Все еще дуешься, что я примерила то платье?

Найтмер не ответила мне, лишь задрала нос еще выше.

Когда мы с Селестией сели ужинать, ей пришло письмо, и она отложила вилку с ножом в сторонку.

— Очередной отчет об уроке дружбы от Твайлайт?

— Да, пишет про свою подругу, Эпплджек, — ответила сестра, бегая глазами по письму.

Я уж не стала выпытывать, что именно там написано, ибо знала, что меня ждет свое письмо с подробным пересказом событий. Посмотрев на многочисленные столовые приборы, я ухмыльнулась и спросила Селестию, которая как раз закончила читать письмо:

— А ты помнишь, как нас учили этикету? Как мы недоумевали, как пользоваться всеми этими ложками? Как нас потом еще ими же Старсвирл по макушке стучал, когда мы начинали капризничать?

Селестия наморщила лоб:

— Это был Старсвирл?

Почему-то ее ответ вогнал меня в тоску.

— Конечно же он. А кто еще?

— Не знаю. Я была уверена, что это кто-то другой из наших учителей, не Старсвирл. Он хоть и являлся придворным магом, все же не был знатоком этикета. Он обучал нас магии.

— Все не так, — помотала я головой. — Ты путаешь. Наверно, тебе так кажется из-за Платины. В смысле, не той самой Платины… ты ведь помнишь ее?

Тишина в ответ. Вот оно. Теперь понимаю, что меня расстроило. Я проспала тысячу лет, и что для меня было не так уж давно, то у Селестии почти выбелилось из памяти. Она и имен-то наших учителей, скорее всего, уже не помнит. Но я не хотела сейчас думать об этом. Вообще.

— …Давай сменим тему, — промолвила я, виновато ковыряя ложкой грибной салат, но затем заставила себя оживиться: — Хорошо мы сегодня провели время, правда?

— Я счастлива, что нам наконец-то удалось побыть вместе, — улыбнулась Селестия.

Ее улыбка была искренней, но взгляд… этот взгляд… О мои звезды, и зачем я только начала про этот дурацкий этикет?

Спустя пару минут сестра встала из-за стола, мотивировав это тем, что завтра трудный день и ей пора в постель, и пожелав мне спокойной ночи (и не забыв наставить, чтобы я не засиживалась до поздней ночи) оставила меня наедине с собственными мыслями.

V – Сны

…Кругом угрюмые, потрескавшиеся от времени стены. Холодно. Так холодно, что стучат зубы и коченеют ноги. Сил практически нет, идти все труднее с каждым шагом. Светлячок на кончике рога едва освещает путь. Тьма сгущается. Который это поворот? Не знаю. Не помню. Лабиринт без входа и выхода. Коридоры становятся уже, потолок ниже, совсем тесно… Повернуть назад? Нет, тогда точно не выберусь… А выберусь ли, если продолжу идти вперед? И вообще, иду ли я вперед? Вдруг я уже как вечность нарезаю круги?

Нет, нельзя так думать. Ты идешь вперед, Найтмер.

Изо рта вырываются клубы пара. Я прислоняюсь к стене, переводя дыхание. Она наверняка такая же холодная, как воздух, но кажется раскаленной. Хватит. Нужно идти дальше, покуда еще есть силы. Покуда могу хоть немного освещать себе путь.

Цокочут копыта. Взволнованно трепещет сердце. И ничего больше не слышно уже многие часы. Дни. Месяцы? Попалась в ловушку. В собственную ловушку. Разве не смешно? И не могу выбраться. Плохая из меня мстительница. Настолько плохая, что мне уже не нужна месть. Злоба куда-то исчезла. Иссякла. Не осталось даже старой обиды. Желаю только одного: лишь бы это закончилось.

У кого просить прощения?.. Перед кем сокрушаться?.. Бесполезно. Тут никого нет. Никого, кроме меня. Никто не слышит, как я безмерно сожалею. Тьма давно поглотила мои отчаянные выкрики. Годы? Века назад?

Светлячок гаснет, и не остается ничего, чтобы сдерживало темноту вокруг меня. Ноги подкашиваются, и я падаю на ледяные камни. Сия тьма… Сия ночь… она не моя. Она противоестественна. Не слушается меня. Если вдруг… нет, броня не защитит.

Я пытаюсь заставить тело пошевелиться, но не чувствую ног. Холод все больнее впивается иголками под кожу. Каким-то чудом мне удается опереться о стену и кое-как сесть. Дышать тяжело. Я продолжаю твердить себе, что двигаюсь вперед, что мои действия имеют смысл… Это давно превратилось в самообман.

Вдруг впереди загорается фиолетовый огонек. В который раз? Не знаю. Не помню. Снова манит меня. Снова дарит ложную надежду. Какой смысл следовать за ним, если он потом исчезнет и оставит меня одну? И все равно… все равно я с трудом поднимаюсь и иду ему навстречу. Сей огонек — единственное, что не позволяет мне окончательно утонуть во тьме.

Он становится крупнее, ярче. Медленно, но верно я приближаюсь к нему. Пожалуйста, только не исчезай. Ты не помнишь, как встречал меня раньше — пусть… Тебе даже не нужно ничего говорить. Просто побудь со мною рядом… Вот он, в считанных сантиметрах от меня, дрожит, как маленький зверек. Я осторожно протягиваю к нему копыто, но дотронуться не успеваю — он стремительно растворяется в темноте.  

Как и всегда. Испугался меня. Не моей внешности, вовсе нет. Он испугался, что я снова вымещу на нем свою злобу к сестре. Глаза щиплет, губы дрожат, и я стискиваю зубы. Как мне донести, что я больше не та, кем была раньше? Какие слова нужно подобрать, чтобы он поверил, что я раскаиваюсь и не желаю больше зла? Я… я ведь не понимала, что делаю…

Сбоку раздается шорох. Я замираю на месте и стараюсь не дышать. Тишина. Здесь есть кто-то еще? Нет, невозможно. Это я. Либо мое воображение. Я вглядываюсь в темноту, но даже со своим зрением не могу ничего разглядеть. Я осторожно шагаю дальше, уверенная, что впереди нет преград, но рогом неожиданно ударяюсь о стену, что отзывается острой болью во лбу.

Но боль мгновенно отходит на второй план, когда я замечаю, что стены теперь не просто черные, но темно-бордовые, как при рассвете. Подняв взгляд, я вижу, что потолка надо мной больше нет, а в небе алеет солнечное затмение. Рассвет, как же… обрадовалась…

Затмение прожигает меня взглядом. Я невольно отступаю назад и что-то задеваю копытом. Под ногами оказывается шахматная доска. Черная королева окружена белыми фигурами. На миг это вызывает во мне приступ чистой ярости, и я опускаю копыто на доску, превращая ее в щепки, а фигуры — в крошку. Тьма играется со мной. Пытается вывести меня из себя. Заставить заново поверить, будто во всем повинна сестра. Нет, не поведусь. Не поведусь больше!

Мгновением позже я осознаю, что выход — вот он, прямо передо мной. Нужно только взлететь, возвыситься над лабиринтом — и все будет кончено. Но сил едва хватает на то, чтобы ровно стоять. Я расправляю крылья, и они безвольно повисают по бокам, как тряпки. Лучше бы ту вспышку ярости потратила на рывок к небу…

Перед глазами мутнеет, и я едва не теряю сознание. Животом вновь чувствую холодный пол. Больше не могу идти. И все равно… не взирая на окоченевшее тело я подползаю к стене и тянусь вверх из последних сил. Передние ноги царапают камни, тщетно цепляются за лозы, срывая их, но небо не становится ближе. Бессмысленно. Бесполезно. Сколько я ни стараюсь, темнота утягивает меня все глубже в свои воды.

Но затем что-то меняется. Стены перестают давить на меня. Алое свечение исчезает, и на смену ему приходит спокойный лунный свет. Неужели? Неужели получилось?.. После стольких безуспешных попыток, я все-таки нашла выход?

Меня пробирает ледяной ужас, когда я понимаю, где нахожусь. Маленькая кроватка. Одеяло с вышитыми на нем созвездиями. Книжка со сказками на подушке. Так выглядели мои покои в старом замке.

Нет… Только не сюда! Лучше лабиринт! Там хотя бы есть пугливый огонек, а здесь нет ничего… ничего, кроме тьмы!

Но силы окончательно покидают меня. Я не могу пошевелиться. Даже моргнуть — и то тяжело, но и глаза не закрыть — начинают болеть. Вместе с тем, несмотря на бесконечную усталость, я понимаю, что не видать мне целебного забытья.

Мне остается лишь бессильно взирать на окно, из которого открывается вид на полотно звездного неба. Мое творение, в которое я вложила душу. Каждое созвездие, каждая туманность — кропотливый труд. Лучшая моя работа. Истинное великолепие. Я не могу отвести глаз. В восхищении. В ужасе. Нет в мире ни одной души, которая бы разделила со мной сей миг.

Мне потребовалась долгая минута, дабы понять, что я проснулась. Грань между сном и реальностью была почти незаметна. Вроде бы моя кровать… Одеяло, вон, почти полностью съехало на пол. Луна светит из распахнутого окна. Нет, я больше не сплю…

Я села на кровати и уставилась на измятую простыню. Меня как будто что-то разъедало изнутри. К горлу подкатил болезненный комок, и глаза заслезились против моей воли.

— Это всего лишь сон, — мягко произнес голос. Я заметила, что рядом со мной сидит Найтмер. — Гадкий сон, который нужно поскорее забыть.

— Я как будто снова оказалась там… — прошептала я. — Заново пережила… В первый раз кошмар был таким… явным.

— Пора взять дело в свои копыта, — тихонько отвечала Найтмер.

Я дрожала. Вряд ли от холода. Я потянулась за одеялом и укуталась в него.

— Одним одеялом тут не обойтись, — промолвила Найтмер и слегка развела передние ноги в стороны.

Я прильнула к ее груди, и она обняла меня. Не знаю, может, то взыгралось мое воображение… но кто бы мог подумать, что Найтмер Мун, холодная Королева Ночи на самом деле такая теплая? Стоп… она без нагрудника? Я не обратила внимания, когда она…

— Только попробуй перед кем-нибудь об этом обмолвиться, — сказала Найтмер, явно намекая на сестру. — Вовек не прощу.

— Что в этом такого, Найтмер? — слабо улыбнулась я. Дрожь успокаивалась. Слезы высохли, горло больше не распирал противный комок. — Ну узнают другие, что тебе не чужды мягкость и чуткость. Разве случится катастрофа?

— Не случится. Но в лучшую сторону тоже ничего не изменится. Все привыкли ожидать от меня худшего. Сами же меня сделали такой… и сами же теперь боятся. Куда проще соответствовать ожиданиям, чем пытаться изменить мнение о себе. А ты, глупая, взялась за то, что тебе не по плечу.

— Выходит, дело лишь в том, что тебе не хочется утруждаться?

— Нет. Просто мне все равно на других. Покуда у меня есть ты, мнение остальных не имеет значения.

— Это грустно, Найтмер. У меня сердце за тебя болит. Раньше все было просто: у меня была ты, я была у тебя. Но теперь у меня есть еще Селестия и Твайлайт. А у тебя по-прежнему только я.

Мне показалось, что ее объятья стали крепче — всего на мгновение.

— Хочешь сказать, мне не хватает друзей? Не смеши. Я выдумка. Как у подобной мне могут быть друзья? Разве что такие же выдуманные. Да и потом, не нужно мне все это. Никогда не было нужно.

— Твайлайт тоже раньше так говорила.

— Мы с твоей Твайлайт абсолютно разные пони.

— Но-но. Однажды она станет принцессой. Смотри, у вас уже целых две точки соприкосновения.

— О да, ведь это в корне меняет дело, — иронично ответила она.

— Селестия растит нам замену, — серьезно сказала я. — Ей не все равно, Найтмер. Почему ты отказываешься это признать?

— Могла бы вырастить и раньше, — парировала она.

— Тяжело найти достойную замену.

— На любой мой довод у тебя найдется контраргумент. И что мне с тобой делать? — вздохнула она.

Мы еще долго разговаривали на разные темы, пока меня, в конце концов, не стало клонить в сон. Мне было немного страшно засыпать, поэтому я решила оттянуть сей момент вопросом:

— Ты сказала, что мне нужно…

— Я как раз хотела поговорить с тобой об этом, — перебила меня Найтмер, — раз уж ты засыпаешь. Не бойся. Тебе не приснится кошмар, если ты сама не позволишь ему снова запудрить твой разум. Соберись, Луна.

— …Но должна ли я прекращать это? — робко спросила я и чуть задрала голову, желая увидеть глаза Найтмер. Увидела. Они блеснули сталью. Она явно не была рада слышать подобное.

— Ты хочешь восстановить отношения с Селестией или нет? — резко спросила она.

— Х-хочу, — неуверенно ответила я, немного сжавшись от суровости ее голоса.

— Тогда к чему твое глупое самобичевание? Тебе не хватило? Или думаешь, что таким образом искупишь перед сестрой вину? Не искупишь! Сие есть не иначе как издевательство над собой. Ты просто так и останешься в прошлом. Больше никогда не задумывайся об этом, слышишь? Никогда. Сделаем вид, что ты спросонья наговорила глупостей.

— Я просто думала оставить это как напоминание, предостережение… — попыталась оправдаться я.

— Тебе не достаточно напоминаний? Не достаточно того, что ты нервничаешь, находясь наедине с сестрой, будто она незнакомая пони? Не достаточно того, что через раз вы разговариваете как будто заранее заготовленными фразами? — Мне было тяжело дышать. Она сдавила мою грудь так крепко, что хрустели ребра. Заметив это, она тут же разжала объятья и поджала губы: — Прости меня. Тебе и спать, верно, перехотелось из-за моих тирад.

Я сменила позу, сев напротив нее, наши глаза поравнялись.

— Ты права во всем. Не извиняйся за то, что говоришь правду. И мне кажется, ты тоже должна от меня кое-что услышать, ибо в последнее время у тебя могло создаться противоположное впечатление. Ты мой дорогой друг, Найтмер. Всегда им была и всегда будешь.

— Друг лучше, чем Селестия? Чем Твайлайт?

— Я отказываюсь отвечать этот вопрос, — хихикнула я. — Друзей не сравнивают.

Во всем ей надо быть первой, да.

— Не отвечай. Я и так знаю, что лучшая среди них.

— О, ты и правду сняла нагрудник, — заметила я. — Как мило с твоей стороны.

— Если еще раз используешь это слово…

— Раздражаешься ты тоже мило.

— Месть моя будет страшна, Луна. Я что-нибудь придумаю, обойду ограничения, и тогда держись у меня.

Коза какая, скажите? Угрозы вместо пожелания спокойной ночи.

— Раз уж ты успокоилась настолько, что начала шутить, ответь мне на вопрос, который меня уже давно волнует: к кому ты постоянно обращаешься?

— В смысле?

— В прямом. В мыслях ты постоянно кому-то что-то говоришь. Все эти «вы представляете» и тому подобные, или, как сейчас, ты обозвала меня козой и явно ожидала чьего-то одобрения.

— А, ты про это… Ну, я как-то подумала, что если в моей голове есть ты, значит, возможно, есть кто-то еще, кто слышит мои мысли. А началось все с того, что мне не с кем было поговорить, и я делала вид, что меня кто-то слушает.

— Как живущая в твоей голове сущность могу заверить, что никого тут больше нет. А если бы и были, я бы давно их вышвырнула.

— Обнаде-е-еживает… — зевнула я.

— Хватит болтовни. Ты вроде как спать собиралась.

И вправду. Я легла на кровати, все так же закутанная в одеяло, как в кокон, закрыла глаза и шепнула Найтмер:

— Спокойной ночи.

— Мне-то спать не нужно. Но да, и тебе спокойной, Луна.

Кажется, я провалилась в сон почти сразу, как закрыла глаза.

Тьма, светляк над глазами и старые стены. Испуг кольнул живот, но почти сразу я поняла, что сплю, и напряжение сошло на нет.

— У тебя хорошо получается, — раздался голос Найтмер позади меня. — Хотя, должна ли я так подбадривать ту, что давно умеет гулять по снам?

Я обернулась, и мой рог осветил ее спокойное лицо.

— Как ты тут оказалась? И почему не появлялась раньше, раз, оказывается, могла? — спросила я, уже готовая обидеться на Найтмер.

— А я не могла. Сегодня первый раз, когда ты пустила меня в сон. Не чувствуешь, как кое-что изменилось?

— Я осознаю, что сплю. И более того…

Мне нужно было лишь легонько взмахнуть рогом, чтобы рассеять тьму вокруг нас. Вместо нее вокруг зажглись тысячи крохотных звезд — теперь мы находились в царстве снов.

— Что будешь делать теперь? — спросила Найтмер. — Продолжишь спать или, может, навестишь Твайлайт?

— Найтмер, ты сегодня какая-то странная…

— Я-то? Это не я постоянно обращаюсь к невидимым слушателям.

— Нет, подожди, не странная — лояльная, вот, — подобрала я верное слово.

— О, и ты заметила это только сейчас?

— Нет, просто, если подумать, было немного неожиданно услышать от тебя ту тираду. У меня создалось впечатление, что ты искренне переживаешь за нас с Селестией.

— Переживаю за Селестию? Ночь меня упаси. Я все так же против вашего сближения, но разве мои слова влияют на тебя хотя бы чуть-чуть? Хочешь снова обжечься — пожалуйста. Уж после второго раза ты точно поумнеешь.

— Не увиливай.

Найтмер цокнула языком.

— Все-то мы друг про друга знаем… Тебя нужно было вразумить. Неча тебе заниматься самобичеванием. Не ищи тут скрытых смыслов.

Это было больше похоже на правду.

— Так все-таки? Возвращаясь к моему вопросу…

Я все еще не знала, стоит ли мне вторгаться в сон Твайлайт.

— Почему сразу вторгаться? Раз она твоя подруга, это будет не вторжение, а поход в гости. Вон она, кстати, — указала Найтмер на звездочку неподалеку от меня. — Тебе всего лишь нужно легонько дотронуться…

Она прямо-таки подталкивала меня. Я и сама понимала, что хочу этого. Поколебавшись еще немного, я все-таки решилась.

Звезды исчезли, и мы оказались среди высоких-превысоких книжных стеллажей, прямо как в закрытой секции кантерлотской библиотеки. Как будто Твайлайт может сниться что-то другое.

До нас донесся шелест страниц — в застывшей тишине он был слышен особенно отчетливо и громко, — и мы пошли на звук. Уже скоро шкафы расступились, явив нам вид на поляну из книг, посреди которой в свете солнца, падавшем сверху, сидела Твайлайт. Она листала какую-то книжку, страницы блестели золотом, сверкали пылинки в воздухе.

Здесь стоит сделать небольшое отступление. Помните тот фиолетовый огонек, что был в моем кошмаре? Это она, Твайлайт. Мы попали в магический лабиринт, который постоянно возвращал нас к одному и тому же моменту… который сотворила я же сама… в общем, запутанная история, и не в том суть. Одно время, будучи безумной, я поступала с Твайлайт… плохо. Однако чем больше мы переживали этих… возвратов?.. тем яснее становился мой разум, и тем крепче, сама того не замечая, я привязывалась к Твайлайт. Можно сказать, она исцелила меня от безумия. Ученица тогда еще ненавистной Селестии, но и что? Временами она была очаровательно пуглива — и вообще скрасила мое существование.

— Да-да, кому ты это рассказываешь? Я все и так прекрасно знаю, — с укоризной сказала Найтмер.

Возможно, у вас возникнет вопрос, где на тот момент была Найтмер, а я вам отвечу, что я и была Найтмер. Мы были одним целым. Но вернемся к главному…

Я сомневалась, что стоит подходить ближе. Может, лучше просто понаблюдать издалека? Похоже, ей снится хороший сон. Зачем портить его своим появлением? Начну, пока что, с малого, а потом шажочек за шажочком…

— Горе ты мое, иди уже к ней, — в этот раз Найтмер меня подтолкнула в буквальном смысле. И довольно сильно подтолкнула, стоит заметить, от неожиданности я чуть не потеряла равновесие. — Какая же ты нерешительная стала в последнее время.

Твайлайт была так увлечена своим занятием, что не заметила меня даже когда я подошла вплотную. Мне пришлось заслонить передней ногой свет, дабы привлечь ее внимание. Тень упала на страницы, Твайлайт тут же оторвалась от чтения и подняла взгляд:

— Луна! А-а! Тебя здесь две! — она округлила глаза, схватила книгу и прижала ее к груди, как самое ценное сокровище.

— Привет, Твайлайт. Знакомься, это Найтмер, — кивнула я в сторону.

— Я приветствую тебя, подданная.

— Здрав… ствуйте? — неуверенно сказала Твайлайт, медленно опуская книгу.

— Сгодится для первого раза, — удовлетворенно ответила Найтмер. — Но в следующий раз тебе следует выказать больше уважения.

— Знаю, глупо сейчас спрашивать, но ты не против, что мы заглянули к тебе? — сказала я.

Твайлайт подскочила на ноги.

— Конечно нет! Как я и говорила, двери моего дома — и сна тоже — всегда открыты для тебя… то есть вас двоих.

— Ты любопытная пони, Твайлайт, — молвила Найтмер. — Любопытная хотя бы тем, что каким-то образом догадалась обо мне и заставила бедную Луну разоткровенничаться.

Твайлайт посмотрела на меня взглядом, вопрошающим: «Как мне на это реагировать?»

— Она тебя хвалит, полагаю, — ответила я.

— Э-э… спасибо?

— Но не думай, что раз мы с Луной похожи, значит, мы с тобою станем друзьями. И не мечтай. Ты одурманила Луну сладкими речами, надавила на ее слабости и настроила против меня. Впрочем, от протеже Селестии меньшего я и не ожидала.

— Нет! — возразила Твайлайт, но тут же пожалела об этом и добавила гораздо тише: — Я просто хотела помочь.

Найтмер хохотнула истинно по-злодейски и сверкнула в мою сторону глазами:

— Смотри, сколько пони желают тебе помочь. И все искренне верят, что делают правильно. Разве не забавно? — Она перевела взгляд на Твайлайт: — Тише, подданная. Я пришла сюда не за тем, чтобы ругаться. Сие было бы дурным тоном с моей стороны: заявляться в чужой… дом — и досаждать хозяйке. На самом деле я хотела выказать уважение. Обычная пони дала бой аликорну — и выиграла его. С помощью одних только слов.

На лице Твайлайт отразилась целая палитра эмоций: смущение, нервозность, растерянность, даже немного радости — неудивительно, что вскоре я вновь поймала на себе ее взгляд, просящий помощи. Признаться, я и сама не очень понимала, как реагировать.

— Все равно звучит так, будто ты ей угрожаешь, — заметила я.

— Так и должно быть. Пусть знает свое место, — заявила Найтмер, тут же превратилась в облако тьмы и юркнула в шатающуюся гору книг, оставив нас с Твайлайт наедине.

Вокруг нас летали птицы-оригами из книжных страниц, а мы смотрели друг на друга и не знали, с чего начать. Может, и не нужно ничего говорить. Можно просто вместе помолчать, как мы много раз делали раньше — и мне, и ей сего будет достаточно. Это иная тишина — не та, что заставляет меня чувствовать себя не в своей тарелке. Это тишина уютная, успокаивающая.

— Ты заглянула неожиданно, — все же сказала Твайлайт.

— Спонтанно получилось. Смотрю, ты тут развлекаешься вовсю?

Щеки Твайлайт зарумянились.

— Самую чуточку, — явно преуменьшила она и раскрыла книгу, что читала до этого. — Ой, пусто… Пока вы с Найтмер не появились, на страницах был текст. Правда, там такая белиберда была написана, что лучше и не вспоминать, хех… — неловко усмехнулась она. — Однажды ты мне сказала, что все книги во снах пустые, но я, похоже, смогла доказать обратное…

— Я сказала?

— Ага, типа того. Но я решила, что такого просто быть не может. Чтобы книги — и были пустые!..

— Надеюсь, Найтмер не сильно тебя напугала?

— Что ты, нет! В каком-то смысле она даже показалась мне милой.

— Молись, чтобы она не услышала.

— Я слышала! — донеслось откуда-то издалека.

— Что? — Твайлайт растерянно огляделась по сторонам. — Я что-то сказала не так?

— О, не забивай себе голову.

Лицо Твайлайт приобрело серьезное выражение, она отложила книгу в сторону и посмотрела на меня пронзительно:

— У тебя все нормально? Не то чтобы я не верила тому, что ты пишешь в письмах, просто хочу это услышать от тебя, а не от чернил на бумаге.

Вот одна из причин, почему я не спешила навещать Твайлайт. Я знала, что она обязательно спросит меня об этом.

— Понимаешь, я беспокоюсь, — сказала она и повесила ушки. — Я тут с подругами, а ты… начинаю чувствовать себя виноватой.

О чем она говорит? Единственная, кто здесь виновата, — это я. Меня даже возмутили ее слова.

— Перестань, Твайлайт. Я не хочу, чтобы у тебя были проблемы из-за того, что ты дружишь с Найтмер Мун. Если пони об этом прознают, еще неизвестно какая реакция последует. Вдруг тебя точно так же шарахаться начнут?

— Я про другое немножко.

Знаю, что про другое. Не позволила мне направить разговор в удобное русло.

— Мне следует почаще заглядывать в Кантерлот. Тем более тут совсем близко, если лететь напрямик… К тому же я совершенно позабыла про мой дом, а там остались книги, которые мне, возможно, еще понадобятся.

Не зная, что сказать ей на это, я вновь попыталась перевести тему:

— Может быть, когда соберешься ехать, ты заодно привезешь из Понивилля какой-нибудь сувенир? Ну или не сувенир, а что-нибудь такое… А довезти тебя могут, кстати, мои фестралы, только попроси.

Мое предложение мгновенно захватило разум Твайлайт — я поняла это по ее оживившемуся взгляду.

— О, а что бы ты хотела? Я что-нибудь обязательно поищу, обещаю!

— Это не мне. Это Селестии, — призналась я.

— Селестии? — переспросила Твайлайт удивленно. — Я не уверена… а наставницам дарят подарки? То есть… я знаю, что она прекрасно ко мне относится, но…

— Поверь, Твайлайт, сестра будет рада получить от тебя подарок.

— Хорошо, тогда я что-нибудь придумаю для вас обеих! — загорелась она энтузиазмом.

— Не утруждайся из-за меня лишний раз…

— Нет-нет, отказ не принимается.

Что ж, пусть лучше ее голова будет занята подарками, чем мыслями о том, как я якобы несчастна.

Время во снах течет медленнее, чем в реальности, потому мы никуда не спешили. Твайлайт, поняв, что я не горю желанием говорить об адаптации в новом мире и прочих смежных темах, рассказывала о том, как ей теперь живется в Понивилле. Всяких рассказов у нее накопилось будь здоров, некоторые я знала из писем, но вживую они звучали совершенно по-другому, прямо как новые. Отметив такую интересную особенность, я снова поведала Твайлайт, как напугала постояльцев кантерлотской библиотеки. Как и в прошлый раз, возмутило ее не то, как я обошлась с пони, а то, что в результате моей шутки пострадали драгоценные книги. Знаете, глядя сейчас в ее осуждающие глаза, не могу не заметить, что она весьма близко отразила свои чувства на бумаге.

Исчерпав темы для обсуждения, мы не спешили прощаться. Это же ведь был сон, в конце концов, здесь можно делать все, что взбредет в голову — хоть внезапно оказаться на снежном склоне с лыжами на ногах. Несмотря на это мы пока решили ограничиться чем-нибудь более спокойным. Так Твайлайт поймала летавшую около нас книгу и, найдя ее достаточно интересной, поджала ноги под себя и углубилась в чтение. Я тоже выудила какую-то книгу из своеобразного водоема и открыла ее. Да уж, белиберда та еще. Но я продолжила читать, ибо мне стало интересно, какие тексты способна выдумать фантазия Твайлайт. Надеюсь, тут ненароком не промелькнет какая-нибудь сокровенная тайна, что заставит меня раскраснеться.

В сей благой тишине мы провели часов не меньше, чем за болтовней. По ощущениям, даже больше. Все это время был слышен только шелест переворачиваемых страниц, да Твайлайт хихикнула пару раз, видимо, наткнувшись на что-то забавное. Сокровенных тайн мне, к счастью, не попалось. А если бы и попалась такая… я бы отнеслась с пониманием, чем бы та ни была. В конце концов, все мы пони. Такая вот неоднозначная грань моей, эм, профессии.

— Удобно, да? — улыбнулась Твайлайт. — Вроде и спишь, а вроде и можешь заниматься своими делами. Два в одном. Выходит, это первый раз за долгое время, когда ты навещаешь кого-то во сне?

Я кивнула.

— И ты пока не думала о том, чтобы снова избавлять пони от кошмаров?..

— Я бы, может, и с радостью, но моя внешность сама по себе тот еще кошмар. Если я покажусь в таком виде жеребенку… ох, небо и звезды, не хочу даже думать, что произойдет…

— Ты можешь изменить свой облик.

— Могу. Но это не выход. Селестия права. Сначала я должна разобраться со своими проблемами, и только потом задумываться о работе.

— Тогда… Я всегда рада помочь. Ты главное не молчи, ладно? — серьезно посмотрела на меня Твайлайт.

— Ладно. Не волнуйся обо мне так сильно, — потрепала я ее по голове. — Мне жаловаться не на что.

— Спокойной ночи, Луна. Ты не представляешь, как мне было приятно с тобой повидаться!

 — А уж мне-то как!

Мир на секунду заволокла тьма, а потом меня снова окружили звездочки снов.

Действительно, чего я так боялась? Ничего ужасного ведь не произошло. Мы прекрасно провели время. Твайлайт ни разу не показала, что ее беспокоит то, что происходило в мрачном магическом лабиринте… Видимо, лишь я все никак не могу себя простить.

— Пожалуйста, — показалась Найтмер и посмотрела на меня, как на полную дуру: — «Мне жаловаться не на что»? Пф, меня поражают масштабы твоего к себе безразличия. Даже когда другие пытаются выказать заботу, ты тут же отнекиваешься и говоришь, что все хорошо, будто тебя ничего не беспокоит. Но тебя беспокоит! Сдерживая все в себе, ты повторяешь ошибку тысячелетней давности!

— А вот и нет. Уж ты-то должна понимать: вы все преувеличиваете. И Твайлайт, и Селестия, и ты. Да, есть вещи, которые меня беспокоят. Но они не идут ни в какое сравнение с тем, что было раньше.

— Вот подожди, накопится…

— Не накопится. Потому что теперь все по-другому.

Глаза Найтмер описали полумесяц.

— Более упрямой пони я не встречала.

— От упрямой слышу.

С приятным чувством, что победа в словесной дуэли осталась за мной, я задумалась о том, как мне поступить дальше. Думала недолго — мои глаза почти сразу заприметили довольно крупную звездочку, что выделялась на фоне остальных. Принадлежала она, как вы, вероятно, догадались, Селестии. Мне стало любопытно, что может сниться сестре, и я решила узнать.

Я не собиралась тревожить ее сон, только глянуть одним глазком — и сразу же уйти.

Селестия шла в одиночестве по кантерлотскому парку, выглядевшему предельно фантасмагорично. Она разговаривала сама с собой.

— Как можно говорить об этом так спокойно? «Что важнее: счастье наших подданных, тысячи тысяч пони, или одной принцессы?» Я видела, к чему приводит несчастье одной принцессы! Я не хочу, чтобы Луна снова прошла через это!

Она резко остановилась и поглядела куда-то вдаль, в густой белый туман.

— Меня называют мудрой… но я недостаточно мудра, чтобы наладить отношения с сестрой… Знаю столько всего, но не знаю, какие слова подобрать, как вести себя рядом с Луной! И некому дать мне совет, как жить дальше после тысячелетней разлуки.

В следующий миг я осознала, что снова нахожусь в реальности. Я всего на секунду потеряла контроль. Селестия…

— Ох, сестренка… — прошептала я.

Некоторое время я неподвижно смотрела в потолок, прокручивая в голове услышанное.

— Что, Найтмер, опять скажешь, что это очередная маска Селестии? — спросила я спокойно, без злобы или желания задеть.

Она не ответила.

Понимая, что сегодняшней ночью заснуть больше не получится, я поднялась с кровати и покинула покои. План был простой: проведать фестралов. Сейчас как раз ночь, они должны патрулировать замок. Наткнулась я на ночного стражника — вернее, стражницу, — гораздо раньше, чем предполагала. Причем оказалась она подозрительно близко к покоям — совпадение ли? Наверно, подослала Селестия, невзирая на мои возражения.

— Ваше Величество! — пони припала к полу в поклоне.

— Встань.

Стражница послушно выпрямилась и посмотрела на меня желтыми, как янтарь, глазами. Она застыла, словно в ожидании приказа и, похоже, не испытывала ни малейшего намека на страх. Ее лицо показалось мне знакомым.

— Меня не покидает ощущение, что мы встречались раньше.

— Мы и вправду встречались раньше. На моих глазах вы изгнали принцессу Селестию, после чего мне и еще нескольким пони приказали разнести по Эквестрии весть о том, что правите теперь вы.

— В таком случае извини, что не признала сразу.

— Я всего лишь лунный страж. Вы не обязаны помнить каждого встречного.

— Значит, ты патрулируешь окрестности?

— Так точно. Охраняю ваш сон по указу принцессы Селестии, — отчеканила она. — Однако вы…

— Не сплю, да. И предупреждая твой вопрос, нет, меня ничего не потревожило. Полагаю, такая сегодня ночь. — Сделав небольшую паузу, я сказала: — Собирай фестралов. Жду вас на площади перед замком.

Заметив напряжение, промелькнувшее на ее лице, я осознала, как прозвучали мои слова со стороны, и добавила:

— Не собираюсь я никого свергать. К тому же мы будем на самом видном месте — какая тут конспирация. Мне нужно обсудить с вами некоторые вещи. Ну же, беги давай.

— Есть, мэм! — отсалютовала стражница и понеслась исполнять приказ.

Я вернулась в покои и через открытое окно спланировала вниз. Небо чистое, луна светит так ярко, что кажется, будто день. Ждать мне долго не пришлось, первая группа ночных стражей появилась на площади уже через минуту. Они тут же поклонились мне, и я коротко кивнула им. Фестралы продолжали прибывать, выстраиваться в шеренги. Наконец, вперед вышла та самая стражница и сказала:

— Ваше Величество, это все.

— Прекрасно, а теперь подойдите ближе и располагайтесь кому как удобно. У нас тут не парад. Я собрала вас здесь не для того, чтобы проверять ваши навыки и умение держать строй.

Некоторые стражи растерянно переглянулись между собой, но никто не сдвинулся с места. Что ж, похоже, я действительно умудрилась запугать своих же стражников. Ничего удивительного, что моя просьба сбила их с толку. Уверена, будь это приказ они бы уже сидели рядом со мной и внимали моим словам. Но нет, так дела я вести не собираюсь.

— Многих из вас я запугала и заставила нарушить клятву. Я относилась к вам так же, как относятся к приборам для уборки — мне нужно было, чтобы вы вымели из Эквестрии все, что напоминало о Селестии. Это было неправильно и недостойно настоящей принцессы. Я лишь надеюсь, что однажды вы будете стоять здесь предо мной не из страха, а потому, что искренне желаете служить мне верой и правдой.

Видя, что фестралы молчат, моя желтоглазая стражница заговорила сама:

— Ваше Величество…

— Хватит обращаться ко мне подобным образом, — внезапно раздражилась я. Нет во мне никакого величества. Пока я спала на луне, сестра все эти века трудилась на благо страны не покладая копыт — вот где истинное величество.

— Принцесса Луна, для меня большая честь служить вам. — Она вновь отсалютовала мне, на этот раз крылом. — Можете положиться на меня, я никогда вас не подведу.

Ее примеру тут же последовали менее смелые товарищи. Не знаю, простили ли меня фестралы — и нужны ли им были мои извинения вообще, — но я сделала то, что считала правильным.

— Это все, что я хотела сказать. Возвращайтесь на свои посты.

Все прошло несколько иначе, чем рисовало мое воображение. Но и пусть. Глупо было надеяться, что фестралы сразу же позабудут столетия моего отсутствия, отбросят формальности и просто поговорят со мной о том, что их, вероятно, уже давно волновало. Я уже собралась лететь обратно к себе, как заметила, что стражница все еще стоит рядом со мной. Вообще-то у меня остались вопросы, можно пойти и длинным путем…

— Не проводишь меня до покоев?

— Конечно, принцесса!

Мы шагали по серебристым коридорам, направляясь в башню. Я прервала тишину:

— Может, хочешь меня о чем-то спросить?

— Да, принцесса. Почему вы извинились перед нами? Я всегда была уверена, что монарх не должен ни перед кем извиняться. Тем более перед нами, стражами, которые не более, чем те самые инструменты, исполнители вашей воли.

— А как бы на моем месте поступила ты? Ты бросаешь подданных на добрую тысячу лет, а вернувшись из изгнания, заставляешь их идти против сестры, прекрасно зная, что клятву верности лунные стражи, равно как и солнечные, приносят обеим принцессам. Но тебя это волнует меньше всего.

— Принцесса, я не могу ответить на этот вопрос. Даже просто представить меня, обычную пони, на вашем месте звучит…

— И все же? Это всего лишь вопрос.

— Наверно, я бы тоже извинилась, — неуверенно ответила стражница.

Настала моя очередь спрашивать:

— Ты можешь рассказать, что было после моего изгнания? В исторических книгах совсем мало об этом написано.

— Я сама знаю очень мало. Мой дед рассказывал, что некоторых фестралов разозлило то, как принцесса Селестия поступила с вами. Не все поверили тому, что вы пошли против нее, и она тоже прекрасно понимала, что ей нечем подкрепить собственные слова. Тогда многие фестралы покинули ряды стражи.

— Вылилось ли это во что-то серьезное?

— Нет, к счастью, нет. Не нашлось безумцев, которые бы решили, будто могут пойти против аликорна. Пошатнулось только доверие к принцессе Селестии. Но она всегда относилась к нам хорошо. Ночная стража продолжала существовать, несмотря на то, что вы были в изгнании.

— Ну а ты? Веришь в то, что Селестия изгнала меня потому, что хотела властвовать единолично?

— Нет. Не после того, как собственными глазами увидела легендарную Найтмер Мун. Мне кажется, недоверие фестралов к вашей сестре окончательно исчезло лет через двести, когда ваше изгнание перестало восприниматься как история — скорее, как легенда. И это касается не только нас, но и других пони — до недавнего времени многие полагали, что у принцессы Селестии нет сестры, что все это просто сказка, красивое, но печальное объяснение лику кобылы на луне.

Я так внимательно слушала, что совсем не следила за тем, куда мы идем. Тут стражница резко остановилась:

— Мы пришли, принцесса. Ах, Ваше Величество!.. — ахнула она и поклонилась Селестии, что возникла из темноты, как самый настоящий призрак.

— Ты хорошо нам сегодня послужила, — мягко сказала сестра. — Иди отдохни.

— Слушаюсь!

Мгновение ока — и пони исчезла, словно ее тут и не было.

— Плохо спится? — спросила я.

— Думаю, ты догадываешься, почему, — посмурнел ее взгляд. — Нам нужно поговорить, Луна.

VI – Сказка

Поговорить? О чем? Да еще в такое время? Рядом возникла Найтмер, ее брови сошлись в переносице:

— Селестия неспроста приставила к тебе стражницу. Она прекрасно знает, где ты была и что делала.

Глупости это. Даже если допустить абсолютно фантастичный вариант, что Селестия докатилась до слежки за собственной сестрой (а она бы не стала так делать, ибо это перечеркнуло бы наше едва установившееся доверие к друг другу), она должна была увидеть, что фестралов я собрала только за тем, чтобы извиниться перед ними, а не с целью строить козни у нее за спиной. Оставался лишь один логичный вариант.

— Тебе приснился плохой сон? — негромко спросила я.

Сестра выглядела так, словно только что проснулась. Она немного щурилась, глядя на меня. Мне показалось даже, что она приболела. Может быть, тому причиной был недостаток света в коридоре, но грива Селестии выглядела несколько более блеклой, чем обычно.

— Приснился. Но я бы не назвала его плохим. Я хотела поговорить о другом.

Похоже, есть что-то еще, что я не учла или просто забыла.

— Пойдем ко мне, — сказала Селестия, подавив зевок. — Расскажу тебе, в чем дело, по дороге.

— Давай, удиви меня, — буркнула Найтмер и поплыла за нами по воздуху.

— Я все думала про наш разговор за ужином, — молвила Селестия. — Про наших учителей. И вообще о прошлом.

— Я заговорила об этом по глупости и вовсе не хотела, чтобы ты вот так…

— Эта тема все равно всплыла бы между нами рано или поздно. Говоря коротко, ты заставила меня задуматься и в итоге я поняла, что хочу заглянуть в прошлое. Напомнить себе о том, какой наша жизнь была раньше, — сказала она с какой-то странной интонацией.

— Всего-то? — недоверчиво сказала Найтмер.

— Ты мне поможешь? — посмотрела на меня Селестия.

— К-конечно помогу, что за вопрос. Спрашивай, что тебя волнует, а я отвечу.

— На самом деле у меня есть способ получше, — таинственно промолвила сестра. — Тебе он должен быть знаком.

Признаться, она меня заинтриговала. Я хотела спросить, что она задумала, однако меня отвлекла Найтмер, мол, что-то не сходится, и потому нужно быть настороже. Я, естественно, ее не послушала, ибо мне сии подозрения показались беспочвенными. Вскоре мы пришли. В покоях сестры все выглядело как обычно, не считая кровати — свидетельницы плохих снов. Я обратила к сестре взгляд.

— Так что ты все-таки подразумевала?

— Я хочу увидеть воспоминания. Не просто услышать от тебя пересказ. К тому же остались такие вещи, что я помню лучше тебя. Их немного, но они, уверена, есть. Полагаю, тебе бы тоже не мешало кое-что вспомнить.

— Я поняла. Ты хочешь перемешать их вместе и получить что-то вроде истины?

— Можно и так сказать.

— Истина! — скривила лицо Найтмер. — Красивое слово для обозначения вещи, которой не существует в природе. Из двух точек зрения не родится истины, даже из трех. Да хоть из ста: она как идеал — недостижима.

Спасибо, Найтмер, твои философские изречения сейчас очень кстати. Я прекрасно поняла, что тебе не нравится то, что задумала Селестия. Как, в общем-то, и все остальное, что с ней связано. А теперь позволь я помогу сестре с ее проблемой…

— Заклинание-то я помню, но учитывая, что мы будем мешать воспоминания, не потребуются ли какие-нибудь дополнительные ухищрения?

— Нет. Я уже изучила этот вопрос. — Селестия кивнула на книги на рабочем столе.

— Да тебе совсем не спалось…

Селестия залезла под одеяло и похлопала копытом рядом с собой, мол, залезай  тоже.

— Что? — вырвалось у меня.

— Что? — невинно вопросила Селестия.

— Не забывай, что я выгляжу, как злобная ипостась…

— Мне неважно, как ты выглядишь, — не дала договорить сестра. — Я знаю, что за этой устрашающей внешностью прячется моя Луна.

— Ладно, раз ты не против лежать под одеялом с худшим своим кошмаром… — с этими словами я забралась в кровать. В голове мелькнула мысль, что между нами для полного счастья не хватает Найтмер. Мы бы стиснули ее в объятиях, а она бы извивалась, не в силах вырваться, и осыпала нас проклятиями. Услышав, о чем я думаю, Найтмер неодобрительно покачала головой, молча села с краю и скрестила передние ноги с кислым лицом.

— Тесновато тут для нас двоих, — заметила Селестия. — Любили же мы раньше спать в одной кровати, еще когда не занимали столько места.

— Я могу слезть.

— Не надо. Мне хорошо. А тебе?

Хорошо! И вовсе не доставляет дискомфорт. Я опасалась худшего.  

— Ну… скажем так, я ни о чем не жалею, — ответила я как можно более спокойным голосом.

— Я почувствовала твое присутствие во сне, — вдруг сказала Селестия.

— Да… Не удержалась и сунула свой любопытный нос.

— И… что ты думаешь об увиденном? — осторожно спросила сестра.

— Что ты слишком сильно зацикливаешься на моих словах. И слишком сильно волнуешься обо мне. Поверь, в моей жизни наступила самая светлая полоса за последнюю тысячу лет. Хватит домыслов и напрасных беспокойств.

— Ну как мне не волноваться о тебе?

— Я не прошу, чтобы ты перестала волноваться вовсе, просто… не хочу, чтобы ты вот так по ночам из-за меня…

— Ты тоже тут шибко не расходись. Сейчас мне гораздо лучше, — улыбнулась она. — Спасибо, что ты здесь.

— Что ж, когда в следующий раз ты удумаешь грустить из-за меня, тебе опять придется немного подвинуться на кровати.

— Значит, мне стоит задуматься о кровати пошире да побольше, — хихикнула сестра. — Но шутки в сторону. Знаешь, я хочу увидеть старые воспоминания не столько ради себя, сколько ради нас. Меня, тебя и Найтмер. Мы должны заново окунуться в прошлое. — Она сделала коротенькую паузу, после чего добавила тише: — Расковырять даже старые раны, если потребуется. Они, может, и покрылись коркой, но так и не зажили. Это никуда не годится.

— Ты не боишься?..

— Не боюсь. Мы будем вместе. — Селестия отыскала под одеялом мое копыто и сжала его в своих.

— Плохая затея, — всплеснула крыльями Найтмер. — Я решительно не понимаю, как ворошение старых воспоминаний поможет вам сейчас. А впрочем, делайте, что хотите, я участвовать в сем действе не собираюсь.

Найтмер, похоже, забыла, что куда я — туда и она. Так что хочет она или нет, а стать третьим наблюдателем ей придется.

— Да ну тебя, — вздернула она нос.

— Начнем? — тихонько спросила Селестия.

Я кивнула. Мы коснулись рогами, сестра прочитала заклинание, и покои растворились в темноте.

Первым делом я почувствовала легкую прохладу. Перед глазами мелькнули снежинки, поднятые в воздух мягким порывом ветра, и я увидела розовое небо, по которому плыли белые, прямо как сахарная вата, облачка. Всюду, куда ни посмотри, блестел свежий снег, он усыпал все: и елочки, и дороги, и домишки. Накануне была сильная метель, и сейчас, пока взрослые откапывали деревню, мы с сестрой гуляли, радуясь хорошей погоде.

То был второй или третий наш День Согревающего Очага. Когда я поняла это, сердце мое как будто обожгло кипятком. Однако зациклиться на сем чувстве мне не позволил раздавшийся рядом голос.

— Лу, твой шарфик опять развязался! Вот подует ветер — не догонишь ведь!

Я поднимаю взгляд и вижу Селестию и ее еще тогда розовую гриву, локонами торчащую из-под вязаной шапочки.

— Ну что мне с тобой делать, — вздыхает она и в очередной раз завязывает шерстяной шарф на моей шее. — Не туго?

— Не!

Селестия все еще немного сердилась на меня, поэтому я последовала тактике, которая всегда работала безотказно, — коснулась маленьким копытцем сестринского носа.

— Не хулигань, — улыбнулась она и поправила мне шапку, чуть съехавшую набок. Потом она взяла в зубы веревку и двинулась вперед. Неожиданно для меня задвигался и мир: я поняла, что сижу на санках.

Солнце, луна, королевство — на тот момент нас это совсем не волновало. На наших боках еще не появились метки, мы были обычными кобылками — настолько обычными, насколько сие слово применимо к двум маленьким аликорнам. Мы просто наслаждались детством.

Селестия постепенно перешла с рыси на галоп, и вот я уже мчусь на высокой скорости, в лицо дует ветер и сыплют снежинки. Мне стало так весело, что я захохотала и стала кричать: «Еще! Еще!», а потом вдруг сани подпрыгнули на кочке, и я шлепнулась в сугроб.

Подбежавшая Селестия помогла мне подняться:

— Извини, Лу, я совсем не заметила!..

— Мне понравилось! Хочу еще! Тия, смотри, какая там горка. Давай скатимся?

Она поглядела на горку, потом на меня.

— Здесь круто. Держись за меня крепко, хорошо?

— Хорошо!

Мы подбежали к краю, сели на санки, сестра подтолкнула нас, и мы съехали вниз, пища от веселья. Потом мы долго и упорно поднимались наверх, но столь долгий подъем того стоил. Горка нам надоела ой как не скоро.

Утро незаметно перетекло в полдень, к нам присоединились другие жеребята, прибежавшие из деревни. В какой-то момент кто-то развязал войну снежками — и, конечно же, нас в нее тоже втянули. Селестия на тот момент уже неплохо овладела телекинезом, потому я была под хорошей защитой. Впрочем, быть обузой я не собиралась и тоже всячески помогала — тем более, что мы были вдвоем против всех, ибо остальные решили, будто только так они смогут победить нас с сестрой.

— Но как… невозможно… нас ведь было больше… — пролепетал поверженный пегас, дернув крылом. Он и еще восемь жеребят лежали на снегу. Они выдохлись и жадно хватали ртами воздух.

Селестия, с удовлетворенным видом оглядев поле битвы, провозгласила:

— Сим объявляю нас победителями. Вам никогда нас не одолеть, будь вас хоть целая армия. Запомните, для сестер нет ничего невозможного.

Желающих возразить не нашлось.

Темнело. Медяк солнца касался белесых верхушек елей, и было слышно вдалеке, как родители зовут детей домой. Разгоряченные, уставшие, но довольные, мы пошагали обратно в деревню. По пути я не удержалась и стала ломать хрупкий лед на застывшем ручейке, но почти сразу Селестия подогнала меня, напомнив, что мы опаздываем к ужину.

— А что будет на ужин? — полюбопытствовала я.

— Не знаю, Лу. Но что-то вкусное, это точно, — ответила сестра.

Традиция тогда еще только формировалась, потому в деревне почти никто не украшал дома, отсутствовали многие неотъемлемые сейчас праздничные атрибуты, не горели всюду разноцветные огни. Наш домик тоже не был исключением. Вот он, кстати, пускай скромненький, крохотный даже по сравнению с остальными, но зато уютный, как никакой другой в мире. Мы оставили санки во дворе, отряхнули копытца на крыльце и зашли внутрь.

— Пришли неужто, — послышался голос.

Мы повесили шапки и шарфы на крючки, и поспешили показаться обладателю голоса. Старсвирл (тогда еще не обзаведшийся прозвищем Бородатый из-за отсутствия этой самой бороды) встретил нас словами:

— Я уже подумывал присоединиться к остальным и тоже звать вас домой. Набегались?

— Не то слово, дядя Старсвирл! — ответила Селестия и не упустила возможности похвастаться: — Мы с Луной снова победили соседских детей! Они ополчились против нас, но мы закидали их снежками…

— Тия закидала их снежками, — робко добавила я. — Я больше помогала лепить…

— Твой талант бы да в правильное русло, — вздохнул Старсвирл. — Давайте, гуляки, мойте копыта, а затем за стол. Голодные, наверно, как древесные волки.

В зале стоял небольшой деревянный стол, от которого пахло смолой. Запрыгнув на стул, я обнаружила в центре довольно крупную плетеную корзинку, доверху наполненную различными сладостями. Мое внимание привлекли яблоки в карамели, однако я не спешила тянуть к ним копыта (вымытые до блеска, к слову) и ждала разрешения от Старсвирла, что сидел напротив нас. Тут я заметила, что Селестия уже уплетает какой-то пирог.

— Не стесняйся, Луна, — сказал Старсвирл.

— …А можно?

— Конечно можно. Бери все, что хочешь.

Я и вправду была голодна как волк, просто до сего момента не очень замечала это. Однако как только я проглотила первый кусочек, меня стало не остановить. Я слупила все яблоки, не оставив ни одного сестре, после чего принялась поглощать овсяное печенье одно за другим, едва успевая запивать его молоком. Корзинка стремительно пустела.

— Не спеши ты так, подавишься, — сказала Селестия, пораженная моей скоростью.

— Сестра твоя дело говорит, сладости от тебя никуда не убегут, — спокойно добавил Старсвирл.

Я поубавила пыл.

— А ничего, что мы столько едим, дядя Старсвирл? — неуверенно спросила Селестия спустя какое-то время. — Конечно, сейчас праздники, но… сейчас все-таки зима.

— Не беспокойся об этом, урожая хватит на зиму с лихвой. Мы хорошо потрудились летом и осенью. И не думайте про старые дни. Отныне все будет только лучше.

— Правда?

— Правда.

Вы знаете эту легенду. За прошедшие века ее, конечно, заметно приукрасили и переиначили во многих местах, однако суть осталась прежней. Поэтому когда Старсвирл говорил, что все будет хорошо, я верила. Не потому, что была маленькой и принимала за чистую монету каждое слово, что говорит взрослый, а потому, что своими глазами видела, как стали в последнее время дружны пони.

Виндиго… находилось немало тех, что заявляли, будто видели их, однако мы трое слышали лишь протяжные завывания ветра, что бился в стены нашего дома. Несколько месяцев снег сыпал не переставая. Снег в середине лета.

— А правда, что виндиго существуют? — Сей вопрос я задавала уже много раз. Не знаю, почему спросила снова. Может, думала, что услышу что-то новое в ответ.

— Все указывает на это, — сказал Старсвирл.

— Но ведь пегасы умеют управлять погодой.

— Мы уже обсуждали это. Было бы очень неразумно с их стороны насылать снежные бури на земных пони, которые выращивают для них еду.

— А я думаю, что виндиго не такие плохие, как их кличут, — вклинилась вдруг Селестия. — То есть да, они натворили дел, но ведь они же дали нам понять, что лучше дружить, нежели скалить друг на друга зубы. Ведь как только пони осознали свою неправоту, виндиго почти сразу оставили нас.

Старсвирл едва заметно улыбнулся ей.

— Интересный взгляд, малютка.

Медленно кружились снежинки за окном. Потрескивал огонь в камине. Я поняла, что наелась, и меня стало потихоньку клонить в сон, однако я отказывалась ложиться в кровать раньше Селестии.

— Дядя Старсвирл, а почему ты стал приглядывать за нами? — спросила я, борясь со слипающимися глазами, и подперла подбородок копытом, дабы не клевать носом.

— Странный вопрос, Луна. Дети не должны быть сами по себе. К тому же — посмотрите на себя, — вы привлекаете слишком много внимания и без присмотра непременно попадете в какую-нибудь проделку. Деревенские-то к вам привыкли, но…

— А почему мы отличаемся от других пони, дядюшка? — продолжала расспрашивать я. — Почему мы ни разу не видели других рогатых пегасов?

— Скорее крылатых единорогов, — вставила Селестия.

— Может, где-то есть и другие… а может, вы двое — уникальны. Я склоняюсь ко второму варианту.

— Но почему так?

— Должно быть, вас благословила судьба.

Похоже, меня постиг тот же недуг, что и Селестию, причем постиг еще тогда, в детстве. Первые год-два моей жизни превратились в непонятный набор мутных образов. Когда мы появились на свет? Кто наши родители? Не знаю. Мне всегда казалось, что были только я и Селестия. И Старсвирл. Если кто-то и был для нас родителем, так это он. Однако сам он отказывался признавать это и просил называть себя наставником или, в крайнем случае, «дядей».

— Ладно, пора вам в кровать, — мягко сказал Старсвирл.

— Но я не хочу! — одновременно воскликнули мы с сестрой, хотя выглядели при этом как сонные совята.

— Бегом. Соседские дети, уже, верно, третий сон видят.

Спорить мы больше не посмели и послушно направились в свои кроватки. Они скрипели при малейшем движении и были немного жесткие.

— Я не буду пока тушить свет, — сказал Старсвирл. — И постараюсь сильно не шуметь. Мне тут удалось раздобыть пару новых томов практически за бесценок…

Будучи маленькой, я не очень понимала, почему он постоянно сидит по ночам с книгами, что в них постоянно читает, почему иногда на потолке вспыхивает его тень, а затем слышится приглушенное ворчание. Я знала, что он делает что-то важное для нас и для деревни, но что именно — оставалось загадкой.

Я зевнула всласть — примерно так же зевают кошки — и сказала капризно:

— Ты никогда не читаешь нам свои книги.

— Они сложны для вас. И покажутся скучными. Вы, вроде как, кричали, что спать не хотите, но обещаю, под эти книги вы заснете мигом, — по лицу Старсвирла скользнула какая-то зловещая тень. Селестия даже немного отодвинулась от него поближе к стене.

— Ну тогда… почитаешь нам сказку? — попросила я.

Старсвирл поглядел на тома, дожидавшиеся своего часа на потрепанном в заплатках кресле у камина, снова посмотрел на меня, хотел уже что-то сказать, однако сестра опередила его:

— Иди, дядюшка. У тебя важная работа, я сама почитаю Луне.

Сестра тогда уже умела читать, чем, однако, не могла похвастаться я. Но она учила меня понемногу.

— Спасибо, Селестия. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи! — ответили мы в унисон.

Когда он удалился, Селестия достала из-под подушки небольшую книжонку — или, правильнее будет сказать, тоненькую стопочку листов, скрепленную тоненькой веревкой. Хотите послушать сказку? Нет? Все равно придется, потому что я хочу. Мне она никогда не надоест, пройди хоть еще тысяча лет. Я закуталась в одеяло и уставилась на сестру в ожидании. Она прочистила горло и, чтобы не мешать Старсвирлу, читала тихонько:

— Давным-давно в одном маленьком королевстве жила-была молодая пони по имени Фифи. Была она сама по себе, ни с кем не дружила и никого не знала. Не было у нее даже родителей — сколько себя помнила, она всегда была одна-одинешенька. Однако Фифи никогда не унывала по сему поводу, напротив, она считала, что тут-то и заключается ее внутренняя сила. Странная была эта пони, Фифи.

Однажды в королевство заявилось темное зло. В мгновение ока оно захватило их земли, добралось до самого дворца и заточило королеву в темнице, а само уселось на трон. Грозное было зло, не нашлось ни одного смельчака, который бы рискнул бросить вызов тирану. Ни одного, кроме Фифи. Потешались над ней, называли глупой — трусы, которые не шевельнули и копытом.

И вот она предстала перед темным злом. Громоподобный смех сотряс зал, зло прогрохотало: «Ты смеешь бросать мне вызов? Ты, тщедушная маленькая букашка?» Оно нависло над пони и впилось в нее своими красными, как кровь, огнями. Ни разу не дрогнуло лицо Фифи, не мелькнуло на нем даже намека на страх. Она повторила громко: «Верни королеву, а затем убирайся туда, откуда пришло!»

Колонны и пол заходили ходуном. Перестав смеяться, зло ответило: «Знатно повеселила ты меня, букашка. Так и быть, дам я тебе маленький шанс. Слушай же меня внимательно. Королева твоя находится в темном лесу, лес тот я вырастил прямо за дворцом. Сможешь отыскать ее и благополучно вернуться — я приму поражение и уйду. А если нет…»

Дважды повторять Фифи было не нужно. Она вошла в темный лес решительно, не раздумывая. Долго она блуждала в темноте среди зарослей и колючек, много истратила сил, пока вдруг не услышала чей-то плач. Тут же ринулась она на звук, и вскоре, посреди небольшой полянки, увидела ослабшую королеву. Роскошное платье ее было изорвано, драгоценности потускнели, грива превратилась в безобразие. Фифи окликнула королеву, и та подняла заплаканные глаза: «Кто ты?» — вопросила она, не веря тому, что видит. Фифи отвечала: «Неважно, кто я, моя королева, нам нужно идти. Зло не будет ждать вечно». — «Отсюда не выбраться, отважная подданная. Зло обмануло тебя». — «Если есть вход, значит, есть и выход!» — «Это не простой лес, подданная». — «И что? Нельзя бездействовать!» — «Ты… права. Какая из меня королева, если я не могу взять себя в копыта?»

И вдвоем они стали искать выход. Лес следил за ними, сердито шумел листьями, темнота как будто сгущалась с каждым шагом. Королева вдруг спросила: «Как тебе хватило смелости прийти сюда? Никто больше не осмелился… Все бросили меня. И только ты… Почему?» И тогда Фифи отвечала ей: «А мне нечего бояться. У меня нет дома, нет никого, кто бы ждал моего возвращения. Так чего мне страшиться, моя королева?» — «Это печально». — «Печально, что вы остались одной. Я же была одна с самого рождения».

В лесу стало так темно, что пони перестали видеть друг друга. Королева позвала Фифи и испытала огромное облегчение, когда поблизости раздался ее голос. Но что делать? Как быть дальше? И так не ясно, куда идти, а в такой темноте и подавно не выбраться… Так думала королева, но не Фифи. Она не владела магией, ибо была простой земной пони, однако вопреки сему грива ее ярко засветилась. Свет этот шел прямо от сердца, чистого в своих намерениях, искренне желающего помочь. Темноте пришлось отступить. Тут же они заметили тропинку и пошли по ней. Так пони преодолели первое испытание.

Второе испытание не заставило себя ждать. Тропинка разделилась, заставив двоицу остановиться. Фифи услышала холодящий душу голос зла. Оно нашептывало ей на ухо: «Пойдешь направо — выйдешь из леса, но тебе придется оставить королеву. Пойдешь налево — останешься с королевой, но о том, чтобы выбраться, можешь и не мечтать». Фифи никогда не колебалась — не заколебалась и сейчас: «Пойдемте, моя королева, нам сюда». Бросить королеву она не могла. Никто больше не позаботится о королеве, нет больше в мире смельчаков.

Наступила пора третьего и последнего испытания. Дорогу двоице преградил статный белый единорог. Королева выглядела так, будто его знает: «Ты все-таки пришел?» — ахнула она. «Простите, что задержался, Ваше Высочество. Пойдемте же со мною, вам больше нечего бояться. Королевство ждет вашего возвращения». Она растерянно посмотрела на Фифи, и та вдруг воскликнула: «Не слушайте его! Это неправда!» Тогда королева отвечала единорогу холодно: «Где же ты пропадал раньше? Ты явился лишь под самый конец, когда мы видим свет впереди, и смеешь заявлять, что пришел на помощь! Нет, я вижу тебя насквозь! Ты мне больше не нужен, сгинь с глаз моих». Единорог молча выслушал ее, склонил голову в печали и отошел в сторону.

Не успели королева и Фифи пройти нескольких метров, как перед ними возникла высокая черная гора. Голос раздался эхом среди деревьев: «Древнее пророчество исполнилось. Королева спасена. Я сдержу свое слово». И тотчас исчез он, исчез лес, и исчезла тьма, и все сделалось так, как было.

Весть о подвиге мгновенно облетела королевство. Во многом сему способствовала королева, она желала, чтобы каждый подданный знал о том, какая храбрая, умная и преданная пони, эта Фифи.

Много еще подвигов потом Фифи совершила во благо королевства, и королева, видя, как эта пони стала важна для всех, как узнаваема и любима, поняла, что о такой наследнице можно только мечтать. И так, преодолев все мыслимые и немыслимые преграды на своем пути, отважная пони стала принцессой. Конец.

Мои глаза окончательно слиплись на последнем предложении; на слове «конец» я бы, скорее всего, заснула, однако в прихожей вдруг раздался стук. Что кто-то секунду назад постучал в дверь, я поняла только после ворчания Старсвирла, мол, кого принесло в такое время. Естественно, сон был тут же позабыт. Мы с Селестией слезли с кроватей, подкрались и вытянули шеи, выглядывая из-за стены.

Старсвирл приоткрыл дверь. Повеяло ночным морозом, несколько снежинок впорхнуло в дом через проем.

— Что вам нужно? — спокойно спросил дядя.

— Здесь ли проживает маг Старсвирл, а так же две юных пони, Селестия и Луна?

Мы вытянули шеи еще больше. Откуда незнакомец знает про нас? Кто он? Откуда он? Нам уже было не просто любопытно, но и немного не по себе.

— Вы ошиблись адресом. Всего доброго и счастливых вам праздников.

— Меня прислала Ее Высочество.

Старсвирл, собравшийся уже закрыть дверь, замер. Незнакомец, воспользовавшись заминкой, зашуршал бумагой — как будто разворачивал свиток. Через пару секунд он прочистил горло и зачитал:

«Мы, Наше Высочество Принцесса Платина, лидер народа единорогов и одна из трех действующих правителей королевства, сим указом постановляем, что магу Старсвирлу и опекаемым им жеребятам Селестии и Луне необходимо как можно скорее явиться на аудиенцию в королевский замок».

Мы с сестрой переглянулись, ошарашенные услышанным. Старсвирл тоже был поражен. Незнакомец — или правильнее будет теперь сказать, гонец, — снова прочистил горло и сказал:

— Карета ждет.

Оправившись от ступора, Старсвирл изрек:

— Мне нужно подумать, и… девочки спят, не хотелось бы их будить. Может это подождать хотя бы до утра?

— Не заставляйте принцессу долго ждать, — похоже, это означало «да».

Гонец ушел, Старсвирл закрыл дверь и заметил нас:

— Так вы не спите. Все слышали, значит.

Мы подбежали к нему, и я тут же выпалила:

— Почему принцесса зовет нас к себе?

Мне было интересно, я нервничала, но в то же время была готова запрыгнуть в карету хоть прямо сейчас — мне всегда хотелось увидеть принцессу Платину, а тут представился такой шанс! Может, даже удастся поговорить с ней!

Видя, что Старсвирл не спешит с ответом, сестра предположила:

— Это из-за нас с Луной? Из-за нашей непохожести?

— Полагаю, что да, — вздохнул он. — Видимо, слухи о вас дошли до самого королевского замка.

— Но ведь это замечательно! Я и мечтать о таком не могла! — воскликнула Селестия, разделявшая мой энтузиазм. Про дядю Старсвирла сказать то же самое было нельзя:

— Я все еще не знаю, что думать. Свалилось внезапно, как снег на голову, но, полагаю, отказываться мы не в праве.

Смотря на его лицо тогда, я не понимала эмоций, которые он испытывал. Однако сейчас, повзрослев, я догадываюсь, почему он был так хмур в тот знаменательный день. Он понимал, что прежняя жизнь — и для нас, и для него — закончилась. Старсвирл боялся этого дня, надеялся, что он никогда не настанет. Но судьба приготовила нам с Селестией жизнь иную, нежели жизнь простых сестер.

На следующее утро мы выехали из деревни.

Я открыла глаза. Знакомый потолок. Мы вернулись в реальность. Я повернула голову к сестре и увидела непонятное выражение, застывшее на ее лице.

— Все нормально? — тихо спросила я.

— …Да. Но это было так давно, и… от этих воспоминаний щемит сердце. И все равно я рада пережить их вновь. Мы были детьми и… просто веселились.

— И так всегда. Ты просто живешь, радуешься жизни, а потом спустя много лет обращаешься к прошлому и начинаешь грустить по этой радости. Ну разве не глупость?

— Глупость, — мягко улыбнулась Селестия. — Драгоценная глупость.

Я посмотрела на Найтмер. Она выглядела какой-то угрюмой, как будто расстроенной чем-то. Уж не знаю, что могло на нее так подействовать.

— Никакая я не грустная, — отмахнулась она, обратилась в звездное облако и исчезла где-то в темноте.

— Спасибо, что помогла мне вспомнить, Луна. Теперь я чувствую, что ничего не помешает мне заснуть.

— Конечно, это мое призвание, в конце концов! Но пока ты не уснула… помнишь наш разговор про Твайлайт? Она, похоже, собирается в скором времени в Кантерлот…

— О, я знаю.

— Знаешь? Ну да, действительно, чему я удивляюсь. В общем… почему бы тебе не приготовить ей какой-нибудь подарок? Так сказать, выразить свои чувства, не знаю, признательность. Может, у вас и получится стать друзьями…

— Я как-то даже не задумывалась об этом. Спасибо, что подала идею, сестренка. Я непременно что-нибудь придумаю.

Есть! То, что Твайлайт тоже готовит ей подарок, она не знает, а Твайлайт в свою очередь не знает про Селестию. Будет сюрприз для обеих! Ах, мне уже не терпится, чтобы сей день поскорее наступил! Чувствую себя свахой… правда, ситуация другая… но все же.

— Вот же напасть.

Я непонимающе посмотрела на сестру.

— Теперь я не усну из-за того, что буду думать о подарке для Твайлайт.

— …Прости.

VII – Ребенок

Мы были крохами, однако башни замка заставили нас с Селестией почувствовать себя еще меньше. Высунувшись в окно кареты, мы с раскрытыми от изумления ртами наблюдали за каменными великанами. Когда я немного попривыкла к местному гигантизму, меня посетило небольшое разочарование. Королевский замок представлялся мне… красочнее? необычнее? На моих рисунках он был гораздо интереснее, чем в реальности. Он выглядел величественно, но в то же время угрюмо — и не скажешь ведь, что в нем живет такая утонченная и грациозная особа, как принцесса Платина. Подобный замок подошел бы скорее какому-нибудь старому королю, думала я в тот момент, еще не ведая, что замок строил как раз-таки старый король, отец принцессы.

Я заметила, что Селестия дрожит. Сие показалось мне странным, ведь воздух не был таким уж холодным, к тому же светило полуденное солнце. Видали мы морозы и похуже.

— Ты замерзла, что ли? — спросила я, и изо рта вырвался пар.

Селестия посмотрела на меня и расплылась в улыбке:

— Нет! Мне еще никогда не было так тепло! — Она схватила мое копытце своими и прижала к груди. Тук-тук-тук, колотится сердечко. — Чувствуешь? Я так взволнована! Мне кажется, еще немного, и я потеряю сознание. Чем ближе мы к замку, тем больше я волнуюсь!

— Но чего волноваться? — спросила я, мягко отстранив копыто.

— Как чего? Мы едем на аудиенцию к принцессе! — (Ау… аеди… адиенция? Я не то, что выговорить не могла,  я даже не знала, что значит сие слово.) — Мы будем стоять рядом с ней — и мы просто не имеем права оплошать, или показать невежество, или…

Мне такое в голову вообще не приходило. Я была абсолютно спокойна всю дорогу по большей части пребывая в собственных фантазиях, но теперь… теперь — спасибо Селестии — тоже начала беспокоиться.

Мы перестали смотреть в окно и сели ровно. Сидевший напротив Старсвирл сказал:

— Не волнуйтесь о подобных вещах. Все будет хорошо. Принцесса знает, кого приглашает к себе и чего от вас ожидать. Вы еще дети. Ничего страшного не случится, если вы вдруг обратитесь к принцессе, минуя ее титул.

Он развеял мои опасения. Однако Селестия все еще оставалась неспокойной.

— Мы даже ничего не взяли с собой… Ни покушать, ни одежды… Я уже хочу кушать, — сказала она, потирая живот. — Как мы поедем обратно? А если станет холоднее?

На несколько секунд повисло молчание. Снаружи слышался цокот копыт по мощеной дороге да скрип колес. Наконец, Старсвирл изрек:

— Об этом тоже не беспокойся.

— Но почему?

— Вскоре поймешь.

— Ты что-то знаешь, дядя! — подалась вперед Селестия, передними ногами упершись в сидение. — Ты просто дразнишься!

— Нисколько.

— Это что, какой-то сюрприз? Дядя, ну скажи-и!

Да уж, сюрприз, который уготовила нам судьба, мы не могли вообразить даже в самых смелых фантазиях. Соединив одно с другим, Старсвирл уже все понял, а вот нам с сестрой оставалось только гадать да ворчать на дядю, который наотрез отказывался рассказывать, что к чему.

Мы въехали в ворота, и карета остановилась. Дверца открылась, нас встретил серый пони с таким же серым взглядом и сказал:

— Я отведу вас к принцессе. Следуйте за мной.

Я была только рада наконец-то размяться после продолжительной дороги. Мы шли по двору, и пони оборачивались на нас с Селестией, смотрели неотрывно, будто мы какие-то достопримечательности — прямо как пони из деревни раньше. Прекратилось это только тогда, когда мы зашли в замок. Преодолев длинный коридор (напольные плиты здесь были прямо-таки ледяные), мы оказались перед большими дверьми. Стражники, не мешкая ни секунды, пропустили нас в тронный зал.

Какие же тут были гобелены! Правда, что на них изображено, я так и не поняла, но впечатление они произвели знатное. На стенах также висели щиты разной формы, а еще здесь были высокие-превысокие арочные окна — я, прежде никогда не видевшая замок изнутри, была в полном восторге.

Но потом… небо и звезды, весь остальной мир как будто перестал существовать, когда я увидела ее. Это роскошное платье, эта великолепная корона, эта грациозность в каждом движении, этот гордый взгляд — настоящая принцесса Платина с унизительной легкостью уделала ту, что представляла я. Оправившись от оцепенения, я обнаружила, что Селестия взирает на принцессу с не меньшим восхищением.

Серый пони поклонился:

— Ваши Высочества, они здесь.

Принцесса бросила взгляд в мою сторону, и все внутри сжалось в маленький-премаленький комок.

— Можешь идти, — ответила она холодно.

Незнакомец ушел, и тут я поняла, что принцесса в зале вовсе не одна: она что-то обсуждала с двумя жеребцами. То были канцлер Пудингхед и полковник Хуррикейн, однако я находилась под таким сильным впечатлением, что не сразу признала их.

— Помните, девочки: все будет хорошо, — прошептал Старсвирл.

И вот правители устремили внимание на нас. Когда они приблизились, мое сердце упало. Мне показалось, что подо мной вдруг разверзлась дыра, и меня вот-вот утянет вниз. Я стояла, как вкопанная, боясь отвести взгляд от принцессы и жалея, что не имею ни малейшего понятия, как правильно кланяться.

Принцесса окинула нас взглядом, как будто бы презрительным. Вдруг она буквально расцвела, и с лица исчезла холодность:

— Какие милые детишки! И крылья, и рог, и силой физической, верно, не обделены — чудо! Воистину дети огня нашей дружбы. Кто из вас Селестия, а кто Луна? Не говорите, я угадаю. — Она посмотрела на сестру: — Ты Селестия, — и перевела взгляд на меня, — а ты, Луна, правильно?

Сестра робко кивнула. Я не сподобилась и на это — мышцы словно сковало льдом.

— А вы, полагаю, их опекун, маг-самоучка Старсвирл? — спросила принцесса несколько более сухим тоном.

— В-вы странно назвали нас, — тихонько промолвила Селестия и тут же спрятала взгляд.

— Звучит поэтично, — сказал Пудингхед. — «Дети огня нашей дружбы». Две кобылки, что родились в день, когда мы осознали всю важность дружбы. Сие понравится подданным, вне сомнений.

Хуррикейн закатил глаза.

— …Но ведь мы родились раньше, — неуверенно возразила я.

— Невелика беда! Мы слегка приукрасим ваше внезапное появление.

Полагаю, вы уже, как и Старсвирл, поняли, к чему все идет. Но вот я в тот момент совершенно не понимала, о чем говорят взрослые. Это заставило меня занервничать пуще прежнего и, по всей видимости, эмоции отразились у меня на лице, ибо принцесса вдруг коснулась копытом моей щеки.

— О, дорогая, ничего не бойся! Вы с сестренкой станете принцессами, разве это не мило? Все кобылки вашего возраста мечтают стать принцессами, но вы станете ими взаправду!

Когда она сказал это — вот так просто, я сначала не поверила. Подумала, что она шутит. Меня затрясло, колени ослабли, и ноги грозились подкоситься в любой момент.  Ну не может такого быть, чтобы с нами происходило нечто подобное по-настоящему, а не было сном. Мы… с Селестией?.. Мы ведь простые маленькие пони, тихонько живущие в далекой, никому не известной деревне. Зачем Платине делать нас принцессами?

— Прошу извинить меня за прямоту, Ваше Превосходительство, но ваши слова напугали девочек, — встрял Старсвирл. — Я полагал, что вы подадите это мягче.

Хуррикейн хмыкнул. Пудингхед никак не отреагировал. Платина сначала посмотрела на дядю как-то хмуро, но затем ответила:

— Ты прав. Простите меня, Селестия, Луна. Я вовсе не хотела пугать вас. Напротив, я думала, вы обрадуетесь этому сюрпризу.

Мне все еще с трудом верилось в происходящее, как будто я попала в какую-то сказку. Однако я постепенно успокаивалась.

— Коли ты догадывался, то мог бы и подготовить девочек, — добавила Платина сухо.

— Так и есть, я только догадывался. И до последнего надеялся, что пришел к неверному выводу.

Мне не казалось странным, что Старсвирл так вольно разговаривает с принцессой. Для меня это было само собой разумеющимся, и я наивно полагала, что если дядя занимает высокое положение в моих глазах, значит, так же будет и в чужих. Моя голова тогда еще не была забита всякими сословными формальностями и правилами поведения. Счастливые времена.

Видите в чем дело: Старсвирл знал себе цену. Он знал, что его слова будут иметь вес, ибо мы с сестрой были привязаны к нему — и три лидера это тоже прекрасно понимали, потому позволяли ему больше, нежели другим простецам.

— Так будет лучше, — сказал Пудингхед. — Нечего малюткам жить в разваливающейся хибарке. Они достойны большего.

Не знаю, что подумал Старсвирл в тот момент, но он наверняка усмехнулся про себя, услышав столь нелепый ответ. Хотя, мне кажется, канцлер был вполне серьезен и действительно думал, что нам будет лучше жить в замке.

— «Достойны большего», говорите? Вы втягиваете их в политику. Вы пользуетесь тем, что они еще ничего не понимают. Отбираете у них нормальную жизнь!

— Ты весьма неглуп, Старсвирл. Потому должен понимать, что так поступить необходимо, — вставил Хуррикейн.

Мы с Селестией переглянулись, не понимая, о чем спор. Похоже, назад мы уже не вернемся, но почему дядя выглядит так, будто против этого? Разве плохо быть принцессами?

— Им самой судьбой велено стать принцессами! — вдохновленно воскликнул Пудингхед. — Две кобылки, обладающие признаками трех рас! Две кобылки — олицетворение гармонии и мира!

Старсвирл насупил брови. Он молчал, тяжело думал о чем-то, уставившись в пол. Разок он посмотрел на нас с сестрой, и мне его почему-то стало жалко, но потом он коротко вздохнул и говорил:

— Все ведь давно решено за нас, не так ли? Я лишь прошу… дайте им еще немного побыть детьми.

Платина пронзила его взглядом.

— Конечно, Старсвирл. Вскоре мы представим их миру как молодых принцесс, будущих наследниц трона, но пока они еще слишком малы, чтобы серьезно обучаться управлению страной. Будь спокоен.

— Спасибо, Ваше Превосходительство.

Платина обратила взор ко мне и Селестии. Ее голос вновь сделался гораздо теплее, чем если бы она говорила с дядей:

— Вы, верно, ужасно устали с дороги.

Рядом с нами — буквально из ниоткуда — возникла служанка, и Платина наказала ей:

— Напои, накорми и отведи детей в их комнату. Приглядывай за ними, если им что-то потребуется, дай знать. А вы, малютки, не хулиганьте, хорошо? Старсвирл догонит вас чуть позже, нам нужно обсудить с ним некоторые вещи.

Мне вдруг стало грустно и отчаянно захотелось домой. Старсвирла отрывали от нас, а я хотела, чтобы дядя был рядом с нами в этом новом, непривычном и немного страшном месте. Однако когда я поняла, что мы с сестрой в одной лодке, мне стало чуточку легче. Мы неуверенно поглядели на Старсвирла, и он коротко кивнул нам.

Служанка отвела нас в какой-то другой зал. Он был поменьше тронного, однако по самой середине стоял длинный-предлинный дубовый стол со множеством стульев. Она усадила нас, накормила — такого количества разнообразной еды мы не видели никогда в жизни, — все время ласково обращаясь к нам «юные принцессы» и постоянно спрашивая, не нужно ли нам что-то еще, а потом повела нас отдыхать.

Селестия поежилась.

— Холодно тут, — пожаловалась она мне. Служанка это, естественно, услышала и сказала:

— Тогда вам нужно поскорее запрыгивать под одеяло, принцесса. Мы уже почти пришли.

В нашей новой комнате было… красиво. Удивительно уже хотя бы то, что у нас теперь есть собственная комната. Тут стояла большущая мягкая кровать — слишком уж большущая для нас; было просторное окно с прекрасным видом наружу; висели всякие картины на стенах с пейзажами — и это только то, за что взгляд ухватился сразу. Во всех отношениях все здесь было лучше того, к чему мы привыкли. Во всех, кроме одного: я не чувствовала домашнего тепла.

Была только середина дня, но дорога и аудиенция совсем вымотали нас. Служанка любезно почитала нам сказки, но все это было совершенно не то… Я слушала ее не потому, что мне было интересно, а потому, что так привыкла и все надеялась, что почувствую тот самый уют. Это я вам говорю сейчас, но тогда я не понимала причин своего настроения. Вроде бы все хорошо… но мне совсем не хорошо.

В конце концов, усталость взяла надо мной верх. Я уснула, а когда проснулась, за окном уже густели сумерки. Селестия еще спала, зарывшись в одеяло и подушки. Служанка ушла, на краю кровати сидел Старсвирл. Его лицо было сосредоточено, он витал в мыслях и не замечал меня.

— Дядя, а ты рад, что мы будем принцессами? — неожиданно для себя самой спросила я.

Старсвирл отвлекся от раздумий, посмотрел на меня усталыми глазами и погладил по голове.

— А ты рада, что я теперь придворный маг?

— Ого, придворный маг! Поздравляю, Старсвирл! — я прильнула к нему в объятии, пытаясь обхватить его всего коротенькими ножками.

Он так и не ответил на мой вопрос. Ни тогда, ни после.

Двумя неделями позже нас короновали. Подготовка шла в спешке, Платина замучила нас постоянными репетициями. «Все должно быть идеально», — повторяла она. Постоянные примерки тоже утомляли неимоверно: с нас, наверно, тысячу раз снимали мерки, и мы успели намериться на всю жизнь вперед, прежде чем принцесса наконец-то удовлетворенно заявила, что мы будем достойно выглядеть на публике. Мне хотелось, чтобы это все поскорее закончилось, хотелось просто бездельничать вместе с сестрой, а не в очередной раз слышать, как вздыхает Платина из-за того, что я опять сделала лишний шажок или стою в неправильной позе.

Торжество выдалось пышное. Было много пони, шума, огромное количество незнакомцев и незнакомок приветствовало нас с сестрой в тот день и без конца кланялось нам. Они все пугали меня, хотелось забиться куда-нибудь в угол, чтобы меня никто не трогал. Я бы, наверно, не выдержала и сбежала в слезах, если бы не Селестия. От мысли, что она рядом и переживает то же самое, мне становилось легче, и незнакомцы не казались такими уж страшными.

Вскоре все, к счастью, закончилось, и взрослые со своими важными для страны вещами отстали от нас. Мы снова могли заниматься привычными делами, но внезапно осознали, что мы единственные дети в замке, отчего затосковали по дому. И мне, и Селестии очень не хватало снежных баталий с соседскими детьми. Мы стали постоянно хулиганить, всячески донимая бедных слуг, и то, что нам не спускали это с копыт, делало наши дни только интереснее. Нужно было нахулиганить так, чтобы не попасться, и мы придумывали целые планы, которые, конечно, не всегда заканчивались успехом, но они определенно не давали заскучать ни нам, ни тем более взрослым.

— Какая у меня миленькая тиара, — в сотый раз повторяла я сестре.

— Моя милее, — в сотый раз отвечала она. — И больше.

— Зато моя ярче блестит.

Проснувшись в один день, я поняла, что мне нравится быть принцессой. Ты всегда в тепле, тебя холят и лелеют, ты носишь красивые платья, ты кушаешь все, что хочешь… Если подумать, для нас это была просто еще одна игра. Мы видели лишь одну сторону медали и пока еще плохо осознавали те трудности, что готовит нам будущее.

Так мы провели три или четыре года. За это время для нас отстроили новый замок, мы нарекли его Замком Двух Сестер и перебрались жить туда. С сего момента начинается постепенное мной осознание, что быть принцессой — вовсе не сахар. Меня и Селестию окружили все возможные учителя — нас стали готовить к управлению страной.

Я сидела за партой и старательно делала вид, что слушаю то, что рассказывает Старсвирл. Он обзавелся бородой, длинной мантией и шляпой с широченными полями и теперь идеально соответствовал званию придворного мага. Селестия усердно скрипела пером по бумаге. Дядя чертил на доске какие-то фигуры и что-то объяснял. Геометрия? Да, похоже на то.

Мне было скучно. Я дрыгала задними ногами, не зная, куда деть свою энергию. Блестевшие в свете солнца пылинки у окна были куда интереснее тех вещей, что рассказывал Старсвирл. Предчувствуя, что в следующую секунду он обратит взор на меня, я схватила перо и бросилась перерисовать фигуры с доски. Когда опасность миновала, я вновь расслабилась. Пронесло. Наши с Селестией выходки не прошли даром.

У меня вдруг возникла озорная мысль: а что если немножко подшутить над сестрой? У нее такое сосредоточенное и серьезное лицо, что она прям напрашивается на что-нибудь такое… Из окна доносятся голоса и щебет птиц. Никто не услышит, как я использую магию.

Я легонько дернула Селестию за гриву, тут же развеяла магию и сделала лицо камнем. Краем зрения я видела, как сестра растерянно оглядывается по сторонам, и не сдержала смешка. Она тут же поняла, что к чему.

— Луна! — возмутилась Селестия. — Не мешай, видишь же, что я пишу.

Старсвирл обернулся к нам.

— Луна? — сказал он спокойно, но в то же время строго. Его лицо оставалось неизменно серьезным.

Мне только и оставалось, что сказать:

— Извините. Я больше не буду.

И урок продолжился. Я все надеялась, что сестра отомстит мне, но этого так и не произошло. Она была слишком занята учебой, чтобы мстить мне.

Все стало по-другому, все стали какие-то невыносимо серьезные. Уже и не помню, когда видела улыбку Старсвирла в последний раз. Он и раньше улыбался почти незаметно, а теперь и вовсе отпустил бороду, из-за которой вообще ничего не видно. Он стал строже с нами. Не проведи мы с ним столько времени, я бы, наверно, решила, что он просто осознал свою важность, поднявшись от простого деревенского волшебника до придворного мага. К счастью, мне хватило мозгов понять, что Старсвирл все так же заботится о нас, пусть и немного иначе, чем раньше. Он прекрасно осознавал, что ждет нас с сестрой в будущем и относился к этому серьезно. В отличие от меня…

И Селестия тоже — ушла в книги с головой. Она очень дотошно относилась ко всему, на уроках постоянно звучали ее вопросы, и все у нее получалось почти сразу. Идеальная ученица, ничего не скажешь.

А я… а я тогда еще не наигралась. Вот и все, что можно сказать обо мне. Ребенок, со всех сторон окруженный взрослыми. Даже Селестия иногда не упускала возможности меня поучить. Только не подумайте, будто я как-то злилась или обижалась на них, вовсе нет. С Селестией мы все так же проводили все свободное время, а авторитет Старсвирла для меня был по-прежнему непоколебим.

Так прошло еще несколько лет. Мы подросли, и принцесса Платина посчитала, что нас пора привлекать к государственной деятельности. Помню, как Селестия влетела в покои, едва не снеся дверь с петель, и сообщила мне, что мы поедем в Троттингем, чтобы помочь Платине разрешить некую проблему. Ее лицо сияло счастьем. А вот меня это не сказать, чтобы привело в восторг. Напротив, мне это не понравилось, я вся заволновалась. Видя мою реакцию, сестра поспешила меня подбодрить.

— Я буду рядом, Лу. Мы справимся!

И вот настал важный день. Мы выехали из замка рано утром, чтобы поспеть в город к полудню. Всю дорогу Платина неустанно давала нам советы (сестра этому очень способствовала такими же неустанными вопросами) о том, что нужно делать и как вести себя в той или иной ситуации.

Как и заверяла Селестия, все прошло гладко. Платине почти не понадобилась наша помощь, но мы все равно получили хороший опыт, почувствовали, так сказать, на своей шкуре, как все делается. В один момент, когда я была одна, ко мне подбежала кобылка и пропищала:

— Я хочу быть, как ты, плинцесса! Ты очень красивая, а еще мама с папой говорят, что ты почти такая же особенная, как я!

Не поверите, но я раскраснелась. Мне не впервой было видеть, как нами восхищаются, и я воспринимала это как утомительную данность, а тут вдруг… Она была по-детски искренна; прибавить сюда еще то, что я сама до сих пор ощущала себя ребенком — вот и ответ, почему я так восприняла ее слова.

— Слушайся маму и папу, и обязательно станешь такой же, как я.

Она просияла и поскакала дальше, а я задумалась. Меня считают особенной, но на боку у меня красуется метка, как и у всех. В ней нет ничего необычного, она не светится, не меняет вид. Я просто… делаю то, что говорит мне метка: поднимаю луну, повелеваю звездами. Да, возможно, от моего таланта зависит целая страна… но это всего лишь талант. Ведь правда?..

Но в тот день было кое-что еще, что навсегда отпечаталось в моей памяти. Поздно вечером, когда мы покинули город, Платина неожиданно показала себя с иной стороны.

— Простите, — говорила она. — Временами я… нет, мы все требовали от вас слишком много. Но я гляжу на вас теперь, и меня переполняет гордость. Красота, грация, манеры — все это при вас. Не говоря уже о том, что вы умны не по годам. Вы выросли в настоящих леди. В ваших венах не течет голубая кровь — но это неважно. Вы достойные наследницы.

Под глазами у нее были мешки. Не знаю, от усталости ли — или то начинал давать знать о себе возраст. Вечернее солнце оттенило ее лицо, и стала заметна слабая улыбка.

— Скоро вы переймете бразды правления у нас, и для Эквестрии наступит долгая пора процветания под вашим чутким надзором. — Она усмехнулась себе: — Я вдруг подумала, что стоит взять с вас обещание не ссориться, но ведь вам это и не нужно, правда? Нет прочнее уз, чем ваши — за столько лет вы ни разу не дали мне повода усомниться в сей мысли. Я абсолютно спокойна и за вас, и за будущее Эквестрии.

Она никогда прежде не откровенничала с нами. Но в тот день… в тот день она говорила с нами не как принцесса, но как Платина.

Селестия, расчувствовавшись, положила копыто на сердце и сказала:

— Клянусь править мудро и справедливо.

Я повторила за сестрой жест и сказала ровно то же самое.

— Я не сомневаюсь в вас.

Церемония передачи трона была еще более шумной и размашистой, чем наша коронация. Перед замком собралось столько пони, что у меня кружилась голова, когда я пыталась представить примерное их число. Меня больше не пугали такие сборища, как в детстве, я научилась переносить их гораздо спокойнее, однако отпечаток в сознании все же остался. Все эти балы, торжества и прочее, где непременно бывает много пони, мне были не по душе — они заставляли чувствовать меня не в своей тарелке.

Но я отвлеклась. Итак, отгремела церемония, мы стали полноправными правительницами, и началась, не побоюсь сказать, совершенно новая для нас жизнь. Все шло хорошо. Мы заботились о благополучии подданных и защищали молодую страну от опасностей, подстерегавших тут и там. Как сказала однажды Селестия, «для сестер нет ничего невозможного». И правда, не было сложностей, с которыми мы не могли бы справиться вместе.

Только одно чувство не покидало меня. За прошедшие годы я так и не свыклась до конца с тем, что я принцесса. Подданные обращались ко мне с бесконечным уважением и восхищением — а я вообще не чувствовала, что хоть как-то превосхожу их. Я росла среди них. Они растили меня, эти пони, что теперь постоянно кланяются мне. Меня возвышала над ними лишь красивенькая тиара на голове — и ничего больше. Снять ее — и из принцессы я вновь превращаюсь в Луну. В пони, у которой тоже есть слабости, и которая вовсе не такая идеальная, как все представляют.

…Лучше бы они были правы. Лучше бы я была тем самым идеалом, способным отодвинуть личные чувства в дальний ящик и делать свою работу. Я пыталась ему соответствовать, долго держала эмоции внутри, и сделала себе только хуже. А потом уже было поздно… Вы прекрасно знаете, что случилось потом. Однако я забегаю сильно вперед. Вернемся к моменту, когда между мной и сестрой еще не возникла невидимая стена.

В ту ночь мы с Селестией устроили пикник под звездами. Мы лежали на чуть прохладной траве, жевали сэндвичи, глядели на небо и болтали о всякой всячине. Прямо как маленькие. Такие моменты, когда мы могли отодвинуть обязанности на второй план, стали редки.

Сестра вымоталась за день, но, невзирая на усталость, она была здесь, со мной. Ее глаза слипались, и она начинала клевать носом.

— Не мучай себя, — сказала я. — Ложись уже, отдыхай.

Она зевнула, прикрывая рот копытом, сощурилась на меня, как будто пыталась сфокусировать зрение, и улыбнулась:

— Нетушки, Луна. Когда еще у нас выдастся свободное мгновение?

Я промолчала в ответ.

— Вот и я не знаю. Поэтому нужно использовать возможность по максимуму.

— Я всегда могу явиться к тебе во снах, — парировала я.

— Твоя правда. Но сны не заменят реальность.

— Я могу сделать их достаточно реальными.

— Давай просто наслаждаться видом, — мягко ответила Селестия. — Ты же не затем потратила столько сил, чтобы твои звезды глядели на то, как мы тут спорим, правильно?

И правда. Но сначала…

— Что ты делаешь? — удивленно спросила Селестия, видя, что я снимаю с себя регалии одну за другой: сначала сбросила накопытники, потом сняла нагрудник, и, наконец, тяжелую, вопреки размеру, тиару.

— Подустала я от них. Нагрудник шею натер. — Я чуть наклонилась вперед. — Посмотри, сзади нет покраснения?

— Нет, все нормально… — немного растерянно ответила сестра.

Это был момент, когда я впервые скрыла от Селестии настоящие чувства. С того дня я перестала быть с нею до конца откровенной. Все эта дурость, которую мне вдолбили в голову: якобы хороший правитель должен в первую очередь думать о стране, а не о себе. Как же долго я верила в это! Воистину, то, что ты впитываешь будучи ребенком, потом очень трудно искоренить из сознания.

— Каково это, создавать такие пейзажи? — вдруг сменила тему сестра.

— Как рисовать песком на стекле.

— О, правда?

— Ага. Хочешь попробовать?

— Я не думаю, что…

— Да брось. Рисовать на песке может и жеребенок. Вот, смотри, ты просто концентрируешь внимание на участке неба и двигаешь копытом…

Вы уже знаете, Селестия всегда была прекрасной ученицей. За что бы она ни бралась, все у нее получалось хорошо. Вполне возможно, она бы могла превзойти меня в мастерстве украшения ночного неба, если бы того захотела. Так я думала, а потом, внезапно, она ойкнула, и звезды посыпались из ее копыта, и мне спешно пришлось возвращать их на место.

— Извини, — прижала она уши. — Я увлеклась и потеряла концентрацию…

— Еще немного потренируешься, и у тебя будет получаться не хуже меня.

— Не будет. Ты мне льстишь, Луна. Я только и умею, что солнце крутить по небосводу, а чтобы управлять звездами, как ты, нужен недюжинный талант. Ты самая настоящая художница.

Я вдруг заметила, как в небе промелькнула падающая звезда, — похоже, какую-то одну я прицепила к небесному полотну недостаточно крепко. Тем лучше для Тии.

— Видела, сестра? Звезда упала! Скорее загадывай желание!

— О! Эм… Я хочу…

— Нет, кто ж так загадывает! Я не должна слышать!

Селестия задумалась. Думала она сосредоточенно, с добрых полминуты, но потом черты ее лица смягчились.

— Ну?

— Загадала. Но, к сожалению, это желание не из тех, что сбываются. Слишком оно… мечтательное.

— Но-но! Не говори так. Я тут управляю звездами, забыла? Я знаю, что говорю.

— О, значит, и звезда упала не просто так…

— Нет, чистая случайность!

Селестия задержала на мне взгляд. Мне показалось, что она хочет что-то спросить, однако затем она положила голову мне на плечо.

— Вот бы этот пикник длился вечно, — прошептала она и громко — ох, как громко! — зевнула.

— Как хорошо, что тут нет других пони, да, Селестия? Можно, никого не стесняться и, наконец, позевать всласть… Селестия?

До меня донеслось тихое сопение. Она спала.

VIII – Звезды

Я сидела на окне. Меня обдувал ветер, на удивление сегодня прохладный, однако любование городским пейзажем меня нисколько не успокаивало, и я в нетерпении то и дело поглядывала на часы. Ну когда же? Почему время так медленно тянется? Еще немного и начну кусать копыта!

Вскоре должна была приехать Твайлайт. Она прислала письмо еще вчера днем, и с того момента я буквально отсчитывала секунды. Все мои мысли были только о том, как мы проведем сегодняшний день. Что говорить, ночью я вообще не спала, но сейчас, вопреки сему, чувствовала себя полной энергии.

— Бедняжка, — сказала Найтмер. — Давай я займу твою голову кое-чем другим.

— Чем же?

— Поговорим о тебе и Селестии. Прошло уже несколько дней, но меня не перестают терзать вопросы. Скажи мне, Луна, чего вы сим надеетесь добиться? Как детские воспоминания помогут решить вашу проблему? Нет, подожди, я неправильно задала вопрос — вы всерьез решили, что они хоть как-то помогут вам? Должно быть, Селестия думала так: «Ах, как хорошо было раньше! Если мы напомним друг другу о сих временах, то все непременно станет лучше сейчас!» Ее план не имеет смысла, признай. Еще меня зачем-то втянули.

— Детские воспоминания это только начало, Найтмер.

— Тогда соизволь объясниться, а не кидайся загадочными фразами.

— Корни, Найтмер. Важно было увидеть, с чего все начиналось. Моя обида не возникла только потому, что никто не замечал моих стараний.

— Я не увидела ничего, кроме тошнотно розовых соплей и сахара.

— Жаль. Я надеялась, что ты хоть немного, но проникнешься. Поверишь в то, что мы с Селестией были когда-то не разлей вода.

— Я верю. Это же твои воспоминания, а не Селестии. Но сахар так и останется сахаром. Ладно, и что дальше? Собираетесь продолжить? Хочешь снова пережить самый худший свой кошмар? Ума не приложу, почему ты считаешь сие хорошей идеей. Забыла мою тираду про самобичевание?

— Это не самобичевание.

— Действительно, — саркастично хмыкнула Найтмер. — А что тогда? Ты просто хочешь еще раз помучать себя. На радость Селестии.

— Найтмер! Ну сколько можно?

— Я уже тебе говорила. Я никогда не поверю, что она хотя бы на ничтожную частичку такая хорошая, какой ты ее считаешь. И никакие воспоминания сего не изменят. Потому что я и так прекрасно знаю ее истинную сущность.

— И, тем не менее, совсем недавно ты прямо спросила меня: «Хочу ли я восстановить отношения с Селестией»? Это звучало так… будто ты не против. Я запуталась, Найтмер.

— Чего тут непонятного? Дело не в ней, а в тебе! Если даже такая невозможная глупость делает тебя счастливее, то так тому и быть! Радуйся, пока можешь. Пусть Селестия подарит тебе еще несколько светлых воспоминаний, прежде чем снова предать! А что еще я могу для тебя сделать? Буквально ничего! Понятно на сей раз объяснила?

— Более чем. Но пойми и ты, Найтмер, переживать воспоминания я буду не одна. Ты совершенно права, это не то, к чему я хочу возвращаться. Но сестра будет рядом, чтобы разделить воспоминания со мной. А общие трудности они… сближают.

У Найтмер дернулось веко.

— Меня поражает твоя логика. Поражает твоя слепая упрямость. И… гр-р, что мне с тобой делать?!

— Перестать быть такой же упрямой?

— Яблоко от яблони. Или в нашем случае лучше будет сказать «звезда от созвездия»?

— Быстро ты перешла на шутки.

— Потому что я уже устала злиться. Каждый раз одно и то же. Да и потом, не с того мы начинаем день.

— Твоя правда.

— Я думаю… мне надоело постоянно спорить с тобой. Я больше ничего не буду говорить. Мои слова все равно не доходят до тебя. Ты неисправима. Ты не учишься на старых ошибках. Я ничего не могу поделать. Видят звезды, я пыталась. Пыталась отчаянно. Но сего оказалось недостаточно. За сим откланяюсь.

И Найтмер растворилась в воздухе. Я облегченно вздохнула. Называет себя галлюцинацией, но при этом так утомляюще правдоподобно беспокоится за меня. И кстати, странно получается: Найтмер прекрасно осознает, что она ненастоящая — разве она не должна настаивать на противоположном? То есть это было бы логично, с ее стороны, мне кажется.

— Ты меня сделала такой, — вновь появилась она. — Ты знаешь, на что способна аликорнья магия, особенно когда ее подпитывают эмоции — неважно какие.

— Разве ты не ушла?

— Я бы хотела, хотя бы ненадолго, однако в моем случае сие есть всего лишь фигура речи, ибо я привязана к тебе.

— Ага, ты все-таки призналась!

До Найтмер не сразу дошло, о чем я, но когда она поняла, ее щеки вспыхнули румянцем.

— Я подразумевала другое! А впрочем, да, привязана! Причем во всех смыслах! Довольна?

— И не нужно так реагировать.

Редко когда она вот так прямо выразит свои чувства. Если ее только не загнать в угол, как сейчас, когда ей не останется ничего другого, как признаться. Интересно, и в кого же она такая пошла?..

— Да уж, тебе ли рассуждать о подобном, — буркнула Найтмер. Она провела крылом по лицу, и румянец исчез. — Прятать чувства ты мастерица. Была, по крайней мере. Ты настолько в этом преуспела, что внешне стала холодная, как лед, тогда как в душе у тебя бушевала настоящая буря. С чего ты вообще решила, что держать все в себе — это нормально?

— Я хотела доказать себе, что достойна возложенных на меня ожиданий. Неспроста ведь на меня нацепили тиару и сделали принцессой. Называли особенной… В меня верила страна, у меня не было права подвести подданных. Нельзя было позволить чувствам влиять на мою работу.

— Дура, — лаконично резюмировала Найтмер.

— Точнее слова не подобрать. Но сколько мне было тогда? Я едва только достигла совершеннолетия, когда меня посадили на трон. Я не пытаюсь себя оправдать, но я еще не была готова. Селестия — да, она мечтала править Эквестрией, упорно готовилась к этому, в конце концов, она была взрослее, а я…

— А ты еще не до конца избавилась от детской инфантильности.

— Так и есть. Меня научили, что все мои мысли должны быть только о благополучии страны, и я следовала этому учению.

— И ты ни разу не засомневалась в нем?

— Сомневалась, но принимала сие за собственную слабость. Не могут же взрослые ошибаться, думала я. Перед моими глазами был пример: Платина. До поездки в Троттингем она никогда нам не открывалась. Ни-ког-да. Всегда держала дистанцию. Со всеми.

— А кем она вам приходится? Мать? Тетка? Она совершенно чужая для вас пони, если так посмотреть. Так с чего бы ей раскрываться перед вами? И с чего бы тебе брать с нее пример?

— Ну, я восхищалась ею… И она потратила много сил, чтобы вырастить из нас достойных наследниц. Мне кажется… мне кажется, мы заменили ей детей. И я, и Селестия не считаем ее матерью, и все-таки… я не могу назвать ее совершенно чужой пони.

— Была ли она как Старсвирл?

— Нет. Глупо сравнивать их.

Я замолчала. У Найтмер кончились вопросы.

— Что ж, это было довольно познавательно, — сказала она.

— Большую часть своей жизни я проспала. Тысячу лет можно смело вычесть из моего возраста и останется все та же молодая принцесса… Как думаешь, Найтмер, я повзрослела? Хотя бы немного? Или в душе я так и осталась ребенком?

— Учитывая то, что ты до сих пор наивно полагаешь, будто можешь вернуть старые деньки… сомневаюсь. Хотя ты, конечно, возразишь и назовешь сие надеждой, а не наивностью. Ты можешь еще спросить Селестию, и, наверно, так и сделаешь, но я уже примерно представляю, каков будет ответ. «Конечно же ты повзрослела, Лулу! Ты смогла перебороть гнев, прислушалась к голосу разума, доверилась мне…» И так далее, и тому подобное. — Найтмер бросила взгляд на часы: — Так где эта Твайлайт? Как она смеет заставлять тебя ждать?

Я хотела было ответить, как вдруг заметила приземлившуюся во дворе колесницу, запряженную двумя фестралами. У меня рефлекторно раскрылись крылья, и я спорхнула вниз. Платина часто повторяла нам, что принцесса всегда должна оставаться спокойной и сохранять грацию даже в самой обыденной ситуации, даже если тебя никто не видит. Увидела бы она меня сейчас, то, наверно, упала бы в обморок, ибо я, едва коснувшись копытами земли, тут же рванула навстречу лавандовой фигуре. Меня совершенно не волновало, что подумают пони, увидев, как Найтмер Мун несется через весь двор, как несется дите, встречая родителей, которых не видело весь день.

— Твайлайт! — я схватила ее в охапку, прежде чем она успела что-либо пискнуть.

— И тебе… привет… Луна, — кое-как пропыхтела она, пока я сдавливала ей ребра ногами. Когда я выпустила ее из объятий, она отдышалась и сказала: — Какие же все-таки крепкие объятья у аликорнов.

Я глупо улыбалась. Моя подруга! Наконец-то в Кантерлоте! Я неотрывно смотрела на Твайлайт, пока не добилась того, что молчание стало неловким. Она слегка покраснела (да что ж я сегодня всех смущаю?) и промолвила:

— Может, пойдем?

— Конечно!

И мы пошли, я — почти вприпрыжку. А потом я обратила внимание, что на ее голове красуется пышный бант. Это неожиданное открытие не удержало меня от вопроса:

— Сегодня какой-то особенный повод?

На лице Твайлайт промелькнула паника, как будто я сказала что-то, чего она совсем не ожидала. Это показалось мне странным.

— Все нормально? Может, ты что-то забыла в Понивилле?

— А? Что? Нет! Чтобы я что-то забыла? Я по сто раз все перепроверяю, Спайк не даст соврать! — нервно ответила она и слегка потрепала бант. — Это Рэрити настояла. Сказала, раз я собираюсь в Кантерлот, тем более в замок к принцессам, то должна выглядеть неотразимо. Она пыталась уговорить меня надеть платье, но, к счастью, мне удалось отбиться. Бант стал компромиссом.

— Забавная она пони.

— Я не привыкла так… Я вообще не привыкла к какой-либо одежде, и неважно, есть повод или нет! Скажи, я ведь не выгляжу смешно? Только честно!

— Ничего смешного. Правда. Мне нравится. Да и к тому же никто не обратит внимания на твой бант, когда рядом с тобою я.

— Тоже верно, — расслабилась Твайлайт. Она вдруг остановилась и устремила взгляд на переметные сумки у себя на спине.

— Решила перепроверить, на месте ли подарок Селестии? — я тоже притормозила.

— Не-е, мне почему-то показалось, что сумка не застегнута.

— А можешь показать, что ты приготовила? Мне же можно посмотреть? — осторожно спросила я и тут же добавила: — Но я ни в коем случае не настаиваю!

— Ну… не вижу смысла тянуть, — ответила Твайлайт после недолгих раздумий.

Она достала две маленьких куклы. В глаза мне светило солнце, потому я не сразу разглядела, что это не куклы, а плюшки. Я не сдержала вздоха умиления — они изображали меня и Селестию! Причем моя выглядела не как Найтмер, а как я до превращения.

— Они просто прелесть!

— Надеюсь, — скромно ответила Твайлайт. — Я подумала, что раз вы недавно воссоединились, то и подарок должен быть соответствующий. И… на самом деле, этот подарок вам обеим. — Она протянула мне плюшку-Селестию, и я взяла ее. Плюшку-Луну она спрятала обратно.

— Сама делала?

— Не совсем… Мне, наверно, следовало сказать, что да, все-таки это подарок, можно и приврать немного, но швея из меня не очень. По крайней мере, такую красоту самостоятельно мне ни за что не сделать. Флаттершай и Рэрити очень сильно помогли мне. Я в основном подсказывала им, как должна выглядеть настоящая ты. Получилось похоже, а?

— Очень. Спасибо вам.

— Да не за что. Моя заслуга тут минимальна…

— Ну, тебе принадлежит задумка. И я ведь счастлива — а не этого ли ты добивалась?

Твайлайт улыбнулась мне. И тут по моей спине скользнул неприятный холодок. О звезды! Как же я не подумала об этом? Сейчас все (ну ладно, пожалуй, «все» — тут слишком громкое слово) будут дарить друг другу подарки — и только я одна никому ничего приготовила! Я так увлеклась своим идеальным планом, что совсем забыла про себя!

Я вздохнула с досадой. Поздно кусать локти. Ничего не поделаешь, остается только смириться. Не сказать, чтобы это прямо-таки испортило мне настроение, но радости немного поубавилось.

Потом вылезла еще одна проблема. Замок, блин, чтоб ему было пусто, со своими путанными коридорами. И про него на радостях забыла! Ладно, две головы лучше одной, как-нибудь отыщем Селестию.

— Ты как-то погрустнела, — сказала Твайлайт.

— Это так заметно?

— Когда ты меня только встретила, ты прямо-таки лучилась счастьем. Ушки торчком, хвост туда-сюда, того гляди прыгать начнешь, как Пинки. Очень необычное зрелище. Прямо шаблон разрывает.

— Ну да, ведь Найтмер Мун только хмуриться умеет. А может я просто успокоилась?

— Да не-е. Я же вижу, — Твайлайт хитро поглядела на меня.

Я не стала отнекиваться и рассказала ей, что не приготовила никаких подарков в ответ.

— Ничего страшного! — махнула она копытом. — Я не в обиде.

— Даже если так, все равно как-то неудобно.

— Вообще не волнуйся об этом.

Я повела Твайлайт к лестнице, которая показалась мне знакомой. Это хороший знак; возможно — возможно! — мы на верном пути. Когда мы поднялись, Твайлайт, немного запыхавшаяся, выдохнула и усмехнулась.

— Что? — спросила я.

— Ничего особенного. Подумала вот, что моя жизнь никогда прежде не была такой насыщенной. Что ни день, так обязательно что-нибудь произойдет. Если честно, я все еще привыкаю к этому, но… я счастлива, что у меня появилось столько новых друзей. И как я раньше не понимала, что друзья могут быть не хуже книг? Хм, как-то некрасиво прозвучало… — осеклась она и заговорила с собой почти шепотом: — Как же перефразировать?.. Друзья лучше книг? Так, почему я вообще их сравниваю? Это же глупо!

— Твайлайт.

— А! — дернулась она. — Извини, я, кажется, заболталась сама с собой.

— Нет нужды говорить с собой, когда рядом есть я.

— Знаю. Странная привычка!

Я как никто другой понимала эту ее привычку.

— Я рада вернуться в Кантерлот. И рада вернуться в замок. И мы снова будем с тобой говорить… и на этот раз на кону не будет стоять судьба целой страны, — усмехнулась она неловко. Ее лицо приобрело такое выражение, будто она пожалела о своих словах. Дабы не смущать ее еще больше, я состроила задумчивый вид, изображая, что ничего не слышала. А потом сменила тему:

— После того, как повидаешься с Селестией, пойдем к тебе? Я могу помочь с уборкой!

— Да… — протянула она неуверенно, — то есть нет, я решила отложить это на следующий раз.

— Но почему? Сегодня же идеальный день для этого, к тому же, мне бы хотелось увидеть, где ты живешь. Вернее, жила.

— Да это обычная пыльная библиотека!

— В большой золотой башне.

— Так ты знаешь… В любом случае, я уже все решила. Я не за тем прилетела в Кантерлот, чтобы обременять тебя уборкой дома. А уборки, чувствую, там будет много.

— Не вижу никакой проблемы. — У меня появилось какое-то смутное сомнение; показалось, будто Твайлайт увиливает. — Твайлайт, все в порядке?

— Что? С чего такой вопрос? — напряглась она. — Все в абсолютном порядке, просто нервничаю. Не знаю, как Селестия воспримет подарок.

— Хорошо воспримет. Можешь не сомневаться, — заверила я.

Твайлайт вдруг навострила уши, вытянула шею, как сурикат, и быстренько огляделась по сторонам:

— Кажется, я знаю, куда нам дальше.

— Да?

— Все-таки я прожила здесь неделю… в смысле, проживу… хотя нет, тоже не то… В общем, доверься мне!

Вскоре мы стояли у двери в мои покои. Помнится, я оставляла ее приоткрытой, однако сейчас она была плотно закрыта. Видимо, заходил кто-то из слуг.

— Не думаю, что Селестия здесь, — сказала я с сомнением. — Хотя должна признать, ориентируешься ты лучше меня. Твайлайт?

Ничего не говоря, она потянула меня за собой, и мы вошли внутрь. В покоях оказалось темно. Прямо-таки неестественно темно, как будто мы попали в какой-то глухой подвал. Ни единого источника света. От моего зрения тоже не было толку, что значило только одно: темнота — неестественная, магическая. Что здесь происходит? Тут до слуха донесся звук левитации, однако вспышки магии я нигде не заметила. Потом послышался грохот и чье-то «уф!», и повисла тишина. Я крепче прижала к груди плюшку и растерянно позвала:

— Твайлайт?

И тут в помещение хлынул яркий свет. Когда я перестала жмуриться, то увидела довольную Селестию и Твайлайт, напялившую праздничный колпак на голову в последний момент. Вдруг они воскликнули вместе:

— С днем рождения!

Сказать, что я опешила — ничего не сказать. Несколько долгих секунд я смотрела на них с открытым ртом, пока до меня медленно доходило, что к чему. Шарики, ленточки… Это что выходит, пока я встречала Твайлайт, Селестия украсила тут все? Она что, ждала, пока я… Они сговорились ведь, да? Все спланировали! Стоп, день рождения?

Пока я приходила в себя, Селестия подскакала поближе и нацепила на меня разноцветный колпак. На ее макушке был такой же, однако из-за развевающейся гривы я заметила его только сейчас.

— Удивлена? — хихикнула она.

Я наконец-таки вымолвила:

— Какой сегодня день?

— День, в который ты родилась, конечно же.

И правда! Вспомнив, которое сегодня число, я наконец-то поняла. Я совсем забыла про собственный праздник! Чтобы вы представляли масштаб: в последние недели у меня вообще не возникало мыслей о нем.

— С-спасибо, — промолвила я. Мои мышцы почему-то напряглись, а дыхание перехватило. Последний раз я праздновала день рождения аж тысячу лет назад, и от сей мысли мне стало не по себе.

— Но это ведь всего лишь день рождения, — сказала я, окончательно придя в себя. — Вам не нужно было так заморачиваться.

Селестия посмотрела на меня серьезно.

— Первый день рождения за много-много лет. Луна, имей к себе хоть немного уважения. — Впрочем, ее взгляд тут же потеплел. Она заметила, что я держу плюшку в ноге: — Какая милая! Гляжу, Твайлайт немножко не дождалась.

— Это я ее поторопила… случайно. Кстати, твой трюк с темнотой… мне интересно, как ты его провернула.

— Я обособила помещение от остального мира, а к дневному свету… скажем, как бы применила негатив, как на фотопленке.

То-то я ничего не смогла разглядеть. Потому что в сущности темнота и не была темнотой вовсе.

— А теперь, именинница, будь добра куда-нибудь сесть и немножко подождать, пока мы с Твайлайт заканчиваем последние приготовления.

— Я помогу!

— Нет, — мягко возразила Селестия. — Сегодня ты почиваешь на лаврах — и только.

Мне не оставалось ничего другого, как послушаться. Круглый низкий столик, который у меня стоял без дела (скорее как элемент декора), наконец-то был использован по назначению. На белоснежной скатерти уже находилось все, что нужно. Чтобы на полу было мягче сидеть, вокруг стола лежали три подушки.  Я села спиной к окну и наблюдала, как хлопочут сестра с Твайлайт. Рядом с собою я посадила плюшку.

— Найтмер, — шепнула я, — почему ты не напомнила?

Она возникла рядом и посмотрела мне в глаза.

— Думала, что они о тебе благополучно забудут. Сие должно было стать неопровержимым доказательством их безразличия, которое я собиралась предоставить тебе позже.

— Да уж.

— Ну а как еще мне с тобой? По-другому ты меня слушать не желаешь.

Она заняла соседнюю подушку и тоже стала наблюдать за происходящим, источая взглядом безразличие. Твайлайт закончила надувать очередной шарик, Селестия телепортировалась куда-то и через несколько секунд вернулась с тортом. Она поставила его по центру стола, и я стала его разглядывать. Свечей на нем, вопреки ожиданиям, оказалось совсем немного. Еще на нем было изображение — у меня оно вызвало широкую улыбку, ибо выглядело весьма забавно: нарисованные Твайлайт, Селестия и Найтмер обнимались и как бы смотрели на меня. Над ними большими буквами было написано: «Поздравляем!»

— О небо, что за глупость, — выразила недовольство Найтмер, взглянув на торт. — Меня-то за что? Сие есть чистой воды насмешка надо мною.

— Не будь такой хмурой. Постарайся повеселиться, — сказала я и вообразила на ее голове розовый праздничный колпак поверх шлема.

Найтмер очень шумно выдохнула, скривила губы, но ничего не сказала.

— Твайлайт, ты закончила? — сказала сестра. — Луна нас уже заждалась.

Твайлайт, которую одолевал перфекционизм, услышав голос наставницы, тотчас спешно закончила свое дело и подбежала к нам. Когда все расселись (Селестия слева, Твайлайт напротив), я внезапно осознала, что подушек все это время было не три, а четыре. Для Найтмер даже поставили тарелочку и чашку. Если честно, я не знала, как на это реагировать. Конечно, Найтмер вполне реальна для меня, но для остальных?.. Выглядело это так, будто они боятся ненароком задеть меня… хотя, это очень мило с их стороны — подумать о Найтмер.

С помощью левитации Селестия разлила чай, а затем простеньким заклинанием зажгла все свечки одновременно.

— Просто для справки: сколько мне сегодня исполняется?

— Ты действительно хочешь услышать эту большую-пребольшую и страшную цифру? — спросила Селестия.

— Не очень, — тут же ответила я, поняв, что мне будет неудобно перед Твайлайт, если она услышит мой возраст. Да, она, наверно, прекрасно представляет, сколько мне примерно лет, но пусть настоящая цифра останется для нее загадкой. Думаю… так будет лучше.

— Луна, — негромко позвала Селестия, и я устремила все внимание на нее. — Это первый твой день рождения, который мы празднуем вместе за много-много лет. Ты не представляешь, как я счастлива осознавать, что этот миг и вправду наступил. Я знаю, что не все между нами гладко, как прежде, и понимаю, что мне не стоило лишний раз затрагивать эту тему сейчас, но… но я говорю так потому, что уверена, дальше будет только лучше.

Мне показалось, что она хочет сказать больше, но как будто сдерживает себя.

— Сестра, если у тебя есть что-то на уме, не бойся, скажи. Тут все свои, в конце концов. Не бал, не прием, а простые посиделки вместе с сестрой, ученицей и… ну, другой версией меня, которая ненавидит тебя всеми фибрами души. Самое время, чтобы побыть откровенной!

Нет, не показалось. Интуиция меня не подвела. Однако Селестия не захотела сознаваться:

— Об этом можно поговорить и потом, — она слабенько улыбнулась, будто прося меня не продолжать. Я не собиралась останавливаться. Знаю я эти «потом», незаметно превращающиеся в «никогда».

— Селестия, колись. Я-то подожду, а вот свечки нет.

Мои слова могли прозвучать немного резко, но я не пыталась как-то вывести сестру из себя. Напротив, я подталкивала ее в верном направлении. К счастью, со второй попытки она раскололась:

— Понимаешь… Мне страшно, Луна. Твой день рождения был мне напоминанием о моих ошибках так долго, что я просто не могу не думать о всем плохом, что тебе пришлось пережить. — Она осеклась: — Я… простите, что сгущаю краски. Я не хотела поднимать такую тему… в такой момент.

— Зато теперь тебе стало гораздо легче, согласись? Предупреждая твои слова, я не принимаю отмазок про то, что ты якобы не хотела меня расстраивать. Посмотри на меня: я выгляжу расстроенной?

С губ Селестии сорвался смешок.

— Нисколько. Ты довольная.

— Правильно, я довольная. Потому что сейчас я буду есть торт вместе с близкими пони. — Я устремила взгляд на Твайлайт, тихонько наблюдавшую за нами: — А ты? Тебя что-нибудь беспокоит?

Она аж дернулась от неожиданности, бедная.

— Э?.. Ну… — Твайлайт растерялась, отвела глаза в сторону и сложила копытца вместе.

— Не бойся меня обидеть. Знаете, на самом деле, когда вы вот так вот молчите, это обижает меня куда больше. Ну же, Твайлайт, я не покусаю.

И тут она, видимо, не выдержав давления (хотя давления с моей стороны не было и в помине) выпалила скороговоркой:

— У-меня-были-плохие-мысли-мне-очень-жаль! — и вся сжалась.

Я ничего не поняла. Хотя нет, одну вещь все-таки поняла: ее тоже что-то беспокоило.

— Твайлайт, ты не могла бы повторить? — мягко попросила я. — Только на сей раз спокойнее и медленнее.

Она закрыла глаза, положила копыто на грудь, а затем отвела его в сторону, как будто отодвигая эмоции в сторону, и выдохнула. Интересный жест. Прежде не видела, чтобы она так делала.

— Когда мы столкнулись с тобой в тронном зале, — говорила она, — я не знала, как мне быть. Ты считала меня другом, однако для меня ты была врагом, заточившим Селестию в солнечной темнице. У меня была цель вернуть все на свои места, и из-за этого я даже задумывалась о том, как мне воспользоваться твоей привязанностью. Мне очень-очень стыдно, Луна! Каждый раз, когда я вспоминаю это, мне хочется провалиться под землю.

Тут я поймала на себе взгляд Найтмер. «Видишь? — Как бы говорил он. — Она открыто призналась тебе в недобрых намерениях. Мне даже ничего доказывать не нужно».

— С другой стороны, иначе повлиять на тебя она тоже не могла, — сказала Найтмер вслух.

— Брось, Твайлайт. Мне не за что тебя винить. На тот момент наша дружба была однобокой, а на твоих плечах к тому же висела судьба Эквестрии. И вообще, разве не ты мне говорила, что если постоянно зацикливаться на том, что ты когда-то сделала неправильно,  можно сойти с ума?

— …Говорила.

— Послушай: что было, то прошло. Я следую сему правилу с Селестией — следую и с тобой. А обижаться всю жизнь…

Я бросила взгляд на Найтмер, и она фыркнула:

— Да-да, все поняли, о ком ты.

— …в моем случае это звучит как-то совсем зловеще, — закончила я мысль. — И раз уж на то пошло, есть вещь, которая беспокоит и меня тоже. Твайлайт, я вижу, что ты не держишь на меня зла, и все равно не могу перестать думать о том, как тебе пришлось натерпеться из-за меня. Просто… когда ты в следующий раз удумаешь стыдиться «плохих мыслей», вспомни, что в то же самое время одна принцесса стыдится «плохих поступков». Хорошо?

— Х-хорошо, — немного ошарашенно ответила Твайлайт. Выдержав короткую паузу, она заметила: — Ты так изменилась.

— Ну… есть две пони, которые очень хотели, чтобы я изменилась. — Я негромко прочистила горло и сказала: — А теперь, когда все поделились тревогами и ничего нас больше не отвлекает, мы можем заняться тем, ради чего здесь собрались. Сестра, будь добра, подогрей чай, ибо мне кажется, что он подостыл.

Селестия спохватилась, ее рог объяло легкое свечение; от чашек снова повалил пар, и запахло душистыми цветами. Торту ничего не угрожало, свечки горели довольно медленно.

— Пожелаете что-нибудь, или я задуваю свечи? — сказала я, обращаясь, в том числе, и к Найтмер. — Пока еще не поздно!

Я, честно, не ожидала, что после этих слов Селестия прильнет ко мне и горячо поцелует в щеку.

— Я желаю лишь, чтобы ты поскорее адаптировалась, и у тебя все наладилось. А у нас с тобой все будет хорошо. Обязательно.

— И я желаю тебе того же! — выпалила Твайлайт, чуть приподнявшись. — Ты знаешь… я всегда рада тебе помочь… так что если возникнут какие-то трудности, ты только скажи! А еще я… желаю тебе… всего самого хорошего!

Для Твайлайт это тоже был первый день рождения за долгое время. Она говорила сумбурно, запиналась и краснела — пускай. Пускай она не может красиво выразить чувства словами, я знаю, что ей не безразлична.

— Да не волнуйся ты так, Твайлайт, — хохотнула я.

— С днем рождения! — выкрикнула она, став совсем красной, как помидор.

— С днем рождения! — присоединилась сестра.

— С днем рождения, — нехотя буркнула Найтмер.

И я задула свечи.

— Как-то даже жалко съедать такую красоту, — сказала я, глядя на торт. — У меня копыто не поднимается взять нож.

— Тогда предоставь это мне, — сказала Селестия. — Не для того же я пекла его, чтобы мы на него смотрели, правильно?

О, так это была она? Ну да, доверила бы она такое кому-то другому! Полагаю, это и есть ее подарок?

Селестия разрезала торт, и положила каждой по кусочку. Найтмер покосилась на свою тарелку презрительно:

— Я же не смогу его съесть.

Будет тебе, Найтмер. Хотя бы сегодня не ищи во всем злой умысел. Пожалуйста. К тому же у тебя сегодня тоже день рождения.

— Не сегодня.

Ее ответ сначала удивил меня, но потом я вспомнила, что за день своего рождения Найтмер считает день, когда она впервые явилась мне. Мол, мое воображение породило ее именно в тот момент. Мне всегда казалось это странным, ведь мы с ней по сути одна и та же пони.

— Могу я уже снять сей шутовской колпак? — проворчала она.

Конечно, если он тебе мешает. Я просто надеялась, что ты все-таки тоже немного порадуешься.

Найтмер поджала губы. Колпак остался на месте.

Подавив легкий смешок, я взяла ложку и попробовала торт. У Селестии торты всегда получались отличные, и этот тоже не стал исключением. Вам, возможно, покажется это странным, но его вкус даже заставил почувствовать, сколько стараний сестра в него вложила. Бисквит, который она выпекала заново несколько раз, пока не посчитала его идеальным. Начинка, для которой она отобрала лучшие ягоды, а потом кропотливо очистила их от косточек. Крем тоже долго сопротивлялся, прежде чем стать таким воздушным. Да даже картинка с поздравлением — какие же крепкие должны быть нервы, чтобы случайно не испортить все одним неосторожным движением. Все это она могла сделать гораздо легче и быстрее, если бы воспользовалась магией, но я знала — нет, скорее чувствовала, — что Селестия делала все только своими копытами.

Моя тарелка незаметно опустела. Надо же, так все и слопала, пока витала в мыслях…

Тут послышался голос Твайлайт.

— Ой!

— Что-то не так, Твайлайт? Чай слишком горячий? — спросила Селестия. — Я могу это исправить…

— Нет-нет, с чаем все нормально, дело в другом…

Неужели… наступает тот самый миг? Наконец-то, сгораю от нетерпения увидеть их реакцию!

Твайлайт засуетилась над сумками, достала плюшку, изображавшую меня, и, устремив на сестру взволнованный взгляд, выпалила:

— Э-это вам, принцесса! — и вложила подарок в копыта.

Смелости ей не занимать. Впрочем, чему я удивляюсь? Если уж она однажды отважилась противостоять мне, то вручить подарок наставнице для нее должно быть сущим пустяком — казалось бы, да? На деле все было иначе: Твайлайт сильно нервничала, однако все же справилась сама, без моей помощи.

Селестия так поразилась, что еще долго не могла оторвать взгляда от плюшки. Ее молчание, похоже, начинало пугать Твайлайт, однако она не осмеливалась спросить что-либо.

— Прямо как твоя, — сказала мне Селестия таким счастливым голосом, что мое сердце забилось чаще, и стало тепло-тепло на душе. Не переставая улыбаться, она посмотрела на Твайлайт: — Я даже не знаю…

— Вам… нравится?

— «Нравится»? Моя верная ученица, я не могу подобрать слов, чтобы передать восторг и признательность, которые я испытала. Она прекрасна, — говорила она, любуясь подарком, — я и мечтать о подобном не могла, правда. И это так неожиданно!..

Я подмигнула Твайлайт. Говорила же, что понравится. Та выглядела, как выжатый лимон. Довольный выжатый лимон.

— Я… Мне хотелось поблагодарить вас за все, что вы для меня сделали и продолжаете делать. И раз вы с сестрой воссоединились, я хотела сделать для вас подарок, который бы напоминал вам об этом событии.

— Простите, я вклинюсь тут, чтобы сделать небольшое объявление. Сегодня мой особенный день, и посему, властью данной мне, я запрещаю формальности. Никаких «принцесс», никаких «верных учениц», никаких «вы» и тому подобного. Возражений не принимаю — могу обидеться.

Надеюсь, я не сильно обнаглела и не засмущаю их. Конечно, я никого не заставляю, и сказала это по большей части в шутку — но вдруг получится подтолкнуть Селестию и Твайлайт поближе друг к другу?

И сестра, прекрасно почувствовав это, немедля подхватила:

— Твайлайт, я вовсе не против, если ты перейдешь на… «ты», прости меня за тавтологию. Я, на самом деле, давно хотела сказать тебе об этом, но подходящий случай подвернулся только сейчас. Я знаю, как ты уважаешь меня, и знаю, как ты восхищаешься мной — и поверь, эти чувства совершенно взаимны. Я уважаю твои ум и усердие… восхищаюсь твоими успехами и неуемной жаждой знаний! Так почему бы нам отныне не отбросить формальности? Или, хотя бы, не свести их к минимуму?

Твайлайт поглядела на Селестию как-то растерянно. Неужто моя затея обернулась провалом?..

— Прости, должно быть, мои слова для тебя как снег на голову.

— Значит ли это, что я больше не буду вашей… то есть твоей «верной ученицей»? — спросила Твайлайт неуверенно.

— Ни в коем случае, — поспешила заверить Селестия. — Просто… это само собой разумеется, и я буду немножко реже напоминать об этом…

— Это так непривычно… и странно. Но мне нравится.

У меня как будто гора с плеч свалилась. Даже не совсем верится, что у меня получилось. Но теперь я больше не лезу. Дальше они сами.

— Знаешь, Твайлайт, а ведь я тоже не с пустыми копытами сегодня. — Сестра поставила плюшку на свободное место на столе, и ее рог засветился. Вспышка — и в передних ногах ее оказывается плоская коробочка, обернутая в праздничную бумагу с бантиком. — Конечно, после твоего подарка мне как-то даже стыдно дарить свой, и все же… надеюсь, тебе понравится.

Она протянула подарок Твайлайт, та приняла его, посмотрела на него в нерешительности секунду-другую и спросила:

— Можно открыть?

— Нужно!

Твайлайт принялась аккуратно разворачивать бумагу, пытаясь не надорвать ее. Выглядело это забавно.

— Смелее. Разорви ее в клочья! В конце концов, это всего лишь бумага, — шутя поторопила Селестия.

С позволения сестры Твайлайт перестала церемониться. Когда она открыла коробку, то ахнула.

— Что там? Что там? — заинтересовалась я.

Она показала. Там были перья. Много красивых и белых, как снег, перьев.

— Я знаю, как много ты пишешь, как часто у тебя ломаются перья и что у тебя их постоянно не хватает, потому… вот. Этих тебе должно хватить надолго. За качество ручаюсь.

Мне и Найтмер стало смешно. И если Найтмер могла не сдерживаться и хохотать во все горло, то мне было куда тяжелее. Переборов себя, я наклонилась к Селестии и спросила шепотом:

— Это же ведь твои перья?

На ее щеках проступил легкий румянец. Я представила, как она сидит накануне в своих покоях, расправив крыло, и выбирает, какое перо лучше подойдет для подарка. А потом «дерг», секундная боль, и оно в коробке. Да, наверно, так оно и выглядело! Вроде бы и простой, даже практичный, подарок — но как она к нему подошла.

— Неужели это так очевидно? — таким же шепотом спросила Селестия.

— Ну, других обладателей столь длинных белых перьев я не знаю.

— Только не говори Твайлайт.

— Мне и не придется — сама поймет!

Словно в подтверждение моих слов, Твайлайт выдала:

— Селестия — это же ваши… то есть — твои перья?

— Мои, — призналась сестра, пытаясь согнать с лица краску.

— То есть вы… ты буквально подарила мне частичку себя! Ой, это, наверно, было больно?

— Пустяк, Твайлайт. Не беспокойся.

— Жду не дождусь, когда смогу опробовать их в деле!

— Только не переусердствуй, хорошо? — мягко улыбнулась Селестия.

Закончив хохотать, Найтмер сказала:

— Страшно признавать, но мне даже немного жаль Твайлайт. Она так обожает свою наставницу, что с радостью принимает ее старые выпавшие перья, словно что-то особенное.

Найтмер…

— Ладно, молчу.

Глядя, как Твайлайт и Селестия радуются подаркам, я не сдержала вздоха, что тут же привлекло внимание.

— Жаль, что я ничего не приготовила для вас, — сказала я.

— Именинники и не должны дарить подарки, — моментально возразила Твайлайт.

— Замечательная отмазка, в самом деле, — согласилась я.

Сестра положила мне на плечо копыто.

— Не расстраивайся, Луна. У тебя будет еще не одна возможность наверстать упущенное. И помни: ты рядом с нами, — и для меня нет на свете лучшего подарка, чем это.

Ну как не улыбнуться после таких слов?

Когда от торта не осталось и крошки, а весь чай был выпит, Твайлайт предложила нам прогуляться в сад, однако у меня на уме была идея получше. Я достала из-под кровати настольную игру, чем всех изрядно удивила. Ну, всех, кроме Найтмер, которая и так знала, что у меня находится под кроватью.

— Откуда это у тебя? — спросила Селестия.

— О, ну, не так давно я маялась от безделья, но в какой-то момент вспомнила, что на свете существуют настольные игры и решила, что это будет прекрасный способ прогнать скуку. Я послала служанку в город, чтобы она купила что-нибудь, что ей покажется интересным, и она вернулась вот с этим, — показала я им цветастую коробку с нарисованными на ней пегасами. «Летчики Чарующего каскада», гласила вычурная надпись. — В итоге Найтмер играть отказалась, а служанку мне стало жалко, и я ее почти сразу отпустила. Вы мне не откажете?

Твайлайт яростно помотала головой.

— С чего бы?

— Не знаю, вдруг вы запланировали что-то еще, а я вам рушу планы, — пожала я плечами.

— Ничего подобного!

— Предлагаю объединить одно с другим, — сказала Селестия. — Как вы на это смотрите?

— Я не против партии на свежем воздухе, — ответила я.

— Я тоже.

Оставив колпаки на столе, мы покинули покои. Когда мы спустились в сад, Твайлайт сказала, что знает одно хорошее место, и спустя некоторое время привела нас на красивую полянку. Мы сели в тени дуба и начали готовиться к игре: разложили поле на траве, расставили на нем фишки, кое-как отыскали кубики, забившиеся в угол коробки, и, наконец, раздали начальные карты. Я изучила правила заранее (пускай я тогда и не поиграла, но занятие все же себе нашла) и сейчас кратко просветила остальных.

— Всё поняли?

— Довольно простые правила, — сказала Селестия.

Глаза Твайлайт вдруг расширились, как будто она вспомнила что-то важное:

— Луна, а как же Найтмер? Разве она не будет играть?

И что мне ответить? Сначала четвертое место за столом, теперь это… Вот им самим нормально потакать той, кто, возможно, болен? Это я сейчас смотрю с их позиции, себя-то я не считаю больной — только доказать мне сие пока что нечем.

— Не оставлять же Найтмер одну, — добавила Твайлайт. — Все-таки праздник, мы веселимся, а она будет просто смотреть…

— Будет странно, если я стану играть за двоих, не находите?

— Ну и что, я иногда разговариваю сама с собой, — возразила Твайлайт.

— То есть вас совсем не смущает то, что у меня, возможно, раздвоение личности, и что я буду говорить с пустотой? — наконец прямо спросила я.

— Мы будем говорить, — мягко поправила Селестия. — Все вместе. И не с пустотой, а с Найтмер.

— Найтмер более чем настоящая. Я видела ее во сне. Не надо наговаривать на себя, Луна.

— Хорошо, — согласилась я. — Сами напросились.

Все это время Найтмер сидела рядом со мной, там, где тень была гуще всего, и молча наблюдала за разговором.

— Будешь с нами? — Это был первый раз, когда я обратилась к ней вслух на глазах у других.

— С какой стати? — вздернула она нос.

— Да так, пустяк — на год старше сегодня стала.

Найтмер не повела и бровью. Ничего, у меня был еще один аргумент в запасе.

— Признай, в душе ты хочешь поквитаться с ними. Особенно с Твайлайт.

— Дешевый трюк. Но он работает, — нехотя признала Найтмер. — Ладно, так уж и быть.

Я улыбнулась Селестии и Твайлайт.

— Она согласилась.

В тот же миг Твайлайт раздала Найтмер все необходимое.

Поначалу — первые полчаса — игра шла ровно, но затем, когда все освоились, стало жарче. Довольно быстро вперед вырвались Селестия с Найтмер, оставив меня и Твайлайт далеко позади.

— Не жди легкой победы, Найтмер, — подбросила сестра дров в огонь.

— Моя протеже не даст тебе спуску, — отвечала Найтмер, и я дублировала то же самое вслух. — Если ты думаешь, будто у тебя есть преимущество только из-за того, что ты можешь сама бросать кубики, ты глубоко ошибаешься.

— Пустые слова.

— Я тебе покажу «пустые слова».

— Скажи, Найтмер, что ты скрываешь? — неожиданно спросила Селестия. Сей вопрос обескуражил меня, однако на лице Найтмер не дрогнула ни единая мышца, как будто она была к этому готова.

— Почему бы тебе не спросить Луну? Она хороша в разбалтывании моих секретов.

— Ты знаешь, к чему я клоню. Мне кажется, есть что-то такое, что ты скрываешь ото всех.

— Провокационный вопрос. Я отказываюсь отвечать. Тебе не удастся посеять между мною и Луной раздор.

Селестия вздохнула:

— Ты дорога Луне. И я верю, что она умеет выбирать друзей. Может, ты и внушаешь опасения, но я не стану вредить сестре.

— Конечно, так и поверила. С тобой, з… змеей, всегда нужно быть настороже. — Пускай сии слова принадлежали не мне, все равно было неприятно называть сестру змеей.

— Я пытаюсь понять тебя. Выяснить, что именно ты так сильно ненавидишь во мне.

— Тебе прекрасно известен ответ. — Найтмер посмотрела на Селестию как на полную дуру. — Чего тут может быть непонятного? Мне перечислить все твои грехи?

— Эм, может, вы немножечко успокоитесь… пожалуйста? — осторожно спросила Твайлайт.

Да уж, ей стоило больших сил нас помирить. Вот только волноваться здесь было абсолютно не о чем. Найтмер неоднократно признавалась, что не может завладеть моим телом, когда захочет, так что сейчас я просто рупор: если угрозы и прозвучат, то они так и останутся угрозами.

— Будь спокойна, Твайлайт. Не каждый день выдается возможность поговорить с Найтмер, и было бы глупо тратить ее на то, чтобы вывести нашу подругу-злодейку из себя.

— Подруга-злодейка, — презрительно фыркнула Найтмер, — как скажешь. — Эту реплику я не стала озвучивать.

— Так в чем же заключается твоя ко мне ненависть?

— Я уже сказала. Не знаю, что еще ты хочешь от меня услышать. Если ты продолжишь повторять сей вопрос, ты не услышишь что-то новое.

— Дело в Луне? Или во мне? Может, я просто тебе никогда не нравилась? Ты сама не понимаешь? — гадала Селестия. — Или же дело в тебе самой? Что-то личное?

— Мы с Луной одна пони — как думаешь, насколько личное? Чего ты хочешь добиться этими бесполезными расспросами, Селестия? Предположим, я что-то действительно скрываю — почему ты полагаешь, что я захочу открыться заклятому врагу? Не смеши. Никогда. Хоть пройди еще тысяча лет.

— Я надеюсь найти точки соприкосновения. Потому что я не хочу враждовать с тобой. Никогда не хотела. И надеюсь донести это до тебя.

— Вздор. Так говорит та, что отправила собственную сестру в изгнание на целое тысячелетие.

— Если бы это было возможно, я бы тотчас последовала за Луной. К тому моменту Эквестрии больше ничего не угрожало, пони справилась бы и без нас.

— Селестия! Найтмер! — воскликнула Твайлайт. Она стояла на ногах и попеременно смотрела на нас. — Пожалуйста, давайте вернемся к игре.

Я бы не сказала, что воздух между нами как-то раскалился, но опасения Твайлайт можно было понять.

— Ответь честно, Найтмер, тебе нравится постоянно думать обо мне как о враге? Если «да», это бы многое объяснило. И заставило бы меня ужасно разочароваться в тебе… Но что если «нет»?

Найтмер молча буравила сестру взглядом.

— Луна права, — продолжала Селестия. — Нам нужно чаще делиться чувствами друг с другом. Сегодня только ты еще не была с нами откровенной.

— Ты меня утомила.

Селестия вздохнула еще раз и сказала Твайлайт:

— Прости, что прервали игру. Чей сейчас ход?

— Лунин.

Точно. Я малость увлеклась озвучиванием Найтмер. Удрученно посмотрев на бесполезные карточки, я бросила кубики. Выпало три. Похоже, удача сегодня была не на моей стороне. Хотя выигрыш, в отличие от кое-кого, волновал меня в последнюю очередь.

Теперь все наше внимание сконцентрировалось на игре. Она здорово затянула нас, и мы не замечали, как пролетают часы. Первая партия осталась за Найтмер, и она с лицом, как будто произошло что-то само собой разумеющееся, все же не без удовольствия сказала Селестии: «Вот как это делается». Жаль сестра не могла ее видеть. Однако в следующих партиях Найтмер поджидало разочарование — три игры подряд победа оставалась за Твайлайт. Она очень быстро освоилась и каким-то образом свела влияние удачи к минимуму, отчего никто не мог ей ничего противопоставить. «Летчики Чарующего каскада» ее поистине очаровали. Ну а мне по душе больше все-таки старые добрые шахматы.

— Найтмер, можно задать вам один вопрос? — сказала Твайлайт, сделав очередной ход. — Он совершенно безобидный, обещаю.

Найтмер, смерив ее взглядом, промолвила:

— Вперед.

— Она не против, — сказала я.

— Понимаете, я хотела узнать, что вам нравится, — Твайлайт нервно поводила копытцем по траве.

Найтмер сощурилась:

— Во-первых, ты ничего от меня не услышишь. Во-вторых, зачем тебе сие? — и я повторила ее слова.

— Тут нет какой-то причины. Мне просто… интересно. В этом же нет ничего такого, правда? Я могу начать первой — в знак чистых намерений!

Немного помолчав, Найтмер сказала:

— …Я подумаю, а ты пока можешь говорить.

Удивительно, что она не ответила категоричным отказом. Но я сомневаюсь, что ей было дело до того, что нравится Твайлайт.

— Мне очень нравится читать книги, но это вы и так, наверно, уже знаете, а еще меня вдохновляет Старсвирл. Это маг, чьих высот я изо всех сил стараюсь когда-нибудь достичь. Больше меня вдохновляют только родители. И друзья, конечно же, куда я теперь без них!

— …Старсвирл был достойным пони, — сдержанно сказала Найтмер. — Из того, что я знаю о нем, мне не в чем его упрекнуть.

Хорошо, вот это уже было по-настоящему удивительно.

— Разве что в том, что он исчез, — добавила она совсем тихо и бросила на меня взгляд: — Последнее — не для чужих ушей.

— Что она ответила, сестра?

Я повторила слова Найтмер, кроме тех, что она просила не озвучивать.

— Пожалуйста, расскажите о нем! — у Твайлайт засветились глаза.

— Перед тобой две пони, которых он растил, — спрашивай их.

— Но мне хочется услышать ваше мнение…

— Довольно. Больше никаких вопросов.

Для меня было сюрпризом узнать, что Найтмер относится к Старсвирлу так… спокойно. Хотя эта ее последняя фраза… Мне показалось, что она словно не знала, как относиться к его исчезновению; не знала, винить ли его, записывать в предатели и враги — или же нет.

— Ты думаешь в верном направлении, — созналась Найтмер. — Он не мог просто пропасть без следа. С ним что-то случилось — единственное, в чем я согласна с Селестией. И да, сии слова тоже только для тебя.

Я хотела спросить Селестию, удалось ли ей узнать что-нибудь об исчезновении Старсвирла за прошедшие годы, но передумала, посчитав, что такой вопрос сейчас будет не к месту.

Мы играли до самого вечера. Найтмер выиграла еще один раз, однако составить хоть какую-то конкуренцию Твайлайт больше ни у кого не вышло: мы с сестрой так и оставались с гордыми нулями в графе «Победы».

Темнело. Медный вечер постепенно переходил в сумерки.

— Я бы с радостью осталась подольше, Луна, но мне пора возвращаться. Спайк, конечно, взрослее, чем кажется… но все же за ним нужно приглядывать.

Мы проводили Твайлайт во двор, где поджидала колесница, запряженная фестралами. Запрыгнув в нее, она сказала нам:

— Спасибо вам всем за сегодня. Я замечательно провела время. Пока, Селестия! Пока, Луна! И еще раз — с днем рождения!

Мы махали ей, пока колесница не стала едва заметной точкой на горизонте.

— Ну что, — посмотрела на меня Селестия, — наперегонки? — и взмыла вверх прежде, чем я что-либо сообразила.

— Где финиш-то хоть скажи! — выкрикнула я, устремившись за ней, однако она не услышала — или просто сделала вид. Нечестно. Нечестно!

Летели мы совсем недолго: Селестия юркнула в окно моей башни и приземлилась. Мелькнул победоносный взгляд, и я сильнее замахала крыльями.

— Гляжу, это стало самым популярным способом попасть ко мне в покои, — заметила я, приземлившись в покоях. — Причем, не только у меня. И эта победа не считается — ты играла не по правилам.

— Виновата, — улыбка сестры так и говорила, что она дожидалась именно этой реакции. — А теперь закрой глаза.

— Зачем это?

— Просто закрой и не подглядывай, хорошо? Я скажу, когда можно будет открыть.

Я послушалась. Что она задумала? Еще какой-то сюрприз? Пока я гадала, сестра что-то делала: было слышно, как она применяет магию.

— Хорошо, теперь можешь открыть глаза.

В окне я увидела серебряный месяц и сиреневое полотно неба. Часть звезд располагались не так, как обычно располагаю их я: прямо по центру горело больше созвездие. Это созвездие было похоже на нас с Селестией.

— Что так удивленно смотришь? Думала, я одним тортом ограничусь?

У меня как будто пропал дар речи. Не зная, как выразить чувства словами, я обняла Селестию за шею.

— Надеюсь, ты простишь мне мою наглость, — сказала она смущенно.

— Когда ты так хорошо научилась управляться со звездами?

— У меня… у меня было много времени, чтобы попрактиковаться. Так… как тебе сегодняшний день? Я открыта для критики.

— Шутишь? — я посмотрела сестре в глаза. — Это был идеальный день!

— И не только для тебя. Каждый из нас хотел осчастливить другого, и, похоже, мы в этом преуспели. Даже Найтмер сегодня пошла наперекор себе.

— Пусть не обманывается, я не хотела портить тебе веселье — только и всего, — послышался голос Найтмер у меня за спиной. Что ж, она как всегда.

— А то, что подарила мне Твайлайт… Тут без тебя ведь не обошлось, да? — догадалась Селестия. — Я не думала, что ты воспримешь мои слова серьезно, ты такая чуткая и… Спасибо, Луна. Если ты до сих пор думаешь, что не сделала никакого нам подарка, то это совершенно не так.

Сестра посмотрела на небо, затем на плюшек, которых мы оставили на кровати, и промолвила:

— Они прекрасны и по отдельности, но лучше им быть вместе.

Селестия посадила их на окно, чтобы они видели звезды.

IX – Зови меня Найтмер

В покоях Селестии было тихо. Сестра заканчивала приготовления ко сну, сидя за туалетным столиком, пока я лежала на ее кровати и взглядом изучала рабочий стол. Сколько же на нем было всяких бумаг, просто ужас какой-то. Целые стопки, настолько высокие, что достаточно неосторожно вздоха, чтобы все посыпалось. Ничего не меняется даже спустя столько лет, усмехнулась я про себя. Может, сестра попросту любит подолгу ковыряться в бумагах? Мне кажется, если бы она захотела, то давно бы решила сию проблему, как-нибудь ускорив или упростив процесс. Или может, дело в привычке? Не знаю.

— Луна, можно тебя спросить? — нарушила тишину Селестия, задвинув ящик столика и развернувшись ко мне.

— Что угодно.

— Ты так смело говоришь, даже не зная, что я хочу спросить. Боюсь, вопрос тебе не очень понравится. Меня он беспокоит с последнего нашего… как бы выразиться… путешествия по воспоминаниям?

— И что же это за вопрос такой? — полюбопытствовала я, легши на живот.

— Когда ты учила меня управлять звездами… в ту ночь — почему ты не поговорила со мной начистоту? Почему не сказала мне, что обязанности принцессы тебе были в тягость?

Вопрос Селестии отозвался в сердце неприятным покалыванием.

— Почему я тогда смолчала… — У меня невольно дрогнул голос. — Ты так вымоталась после целого дня разбирательств с нерадивыми торговцами из Аравии, что мне стало тебя жалко. Не хотелось одолевать тебя еще и своими невзгодами, потому я решила, что расскажу как-нибудь потом.

— У меня всегда найдется время для тебя. В любом состоянии. — Как будто пытаясь подкрепить слова, Селестия переместилась на кровать поближе ко мне.

— Понимаешь, то, что со мной происходило, поначалу я не считала такой уж большой проблемой. Думала, что сдюжу сама. А затем… все пошло не так. Незаметно для себя я стала побаиваться твоей реакции, если откроюсь; во мне поселилась обида… Не буду отрицать, что в какой-то мере даже я стала молчать специально, желая проверить, как долго еще ты будешь не замечать моей… проблемы. Которая стала по-настоящему большой.

Селестия вздохнула. То был вздох полный печали.

— Если бы только я видела дальше бумаг, что мне постоянно совали под нос… Я ведь была слепо уверена, что с тобой все в порядке.

— Знаю, Селестия. И я больше не виню тебя. Потому что в нашей… гм, истории виноваты все — и одновременно не виноват никто.

— Как это?

— Понятия не имею. Но звучит неплохо, согласись?

Сестра кротко улыбнулась.

— Ты можешь звать меня Тией, помнишь?

— Ты давно переросла Тию. Тия — для маленькой пони. Селестия — для большой.

— Вот значит как, — закатила глаза сестра. — Для меня ты навсегда останешься маленькой пони, Лу.

— И вот не надо. Между нами разница всего-то три года, а ты говоришь так, будто все тридцать лет.

Я бросила взгляд на большие настенные часы, едва слышно тикающие в дальнем углу покоев, — была почти полночь — и сказала сестре:

— Продолжим прогулку по воспоминаниям?

Она кивнула с готовностью. Мы коснулись рогами и провалились во тьму.

Никогда не забуду, как пони от мала до велика собирались посмотреть на то, как я украшаю ночное небо. Я устраивала своеобразные представления, прямо как настоящая артистка, а сколько собиралось зрителей! Не знаю, что больше захватывало их дух: красота ли моего неба или же то, как легко я обращаюсь со звездами, — но меня не волновала причина, я наслаждалась процессом и радовалась тому, что мое творчество делает счастливыми других пони.

Но даже такое невиданное чудо, что демонстрировала я, со временем становится обыденностью. Несмотря на твои старания, несмотря на твои попытки придумать что-то новое. Такой вывод сделала я, видя, как с каждым месяцем зрителей становится все меньше и меньше. В конце концов, осталась лишь одна молодая фестралка. Она приходила раз за разом, но я знала: это лишь вопрос времени, когда небо наскучит и ей тоже.

Однако сегодня она пришла, как и обычно, немножко заранее, чтобы задать мне несколько вопросов на разную тему, а затем замолчать до конца представления.

— Принцесса, как ваши дела? — спрашивает фестралка первым делом.

— Замечательно, — улыбаюсь я одними губами. — Как прошел твой день?

— Приглядывала за братьями с самого утра. Эти сорванцы продохнуть не дают! Чего только не удумают, как будто мне специально хотят досадить, представляете?

— Еще как представляю. Сама такой когда-то была.

— Вы? — выпучила глаза фестралка, но тут же сощурилась недоверчиво: — Не верю. Чтобы вы вытворяли что-то подобное… это на вас абсолютно не похоже. Не похоже! Вы смеетесь надо мной, — весело заключила она.

Она привыкла думать, что раз я аликорн, значит, никогда не шкодничала. Она, наверно, еще думает, что я только и умею, что управлять луной да делать всякие государственные дела.

— А почему принцесса Селестия не устраивает такие же представления? — вдруг спросила фестралка. — Если позволите такой вопрос, Ваше Высочество…

В этом была вся она. Сначала ляпнуть, а потом спрашивать разрешения, чтобы ляпнуть.

— Все просто: я управляю луной и звездами, Селестия — только солнцем. Грубо говоря, у Селестии есть инструмент, но нет красок для рисования. У меня есть и то, и другое.

— Получается, что вы могущественнее? — перебила фестралка.

— Никогда не задумывалась об этом, но… вряд ли. Очень вряд ли. Селестия знает побольше меня, и многие заклинания у нее получаются гораздо легче.

— А мне кажется, из вас вышел бы хороший дуэт. Нет, правда!

— Думаешь? Может, я предложу ей…

Я посмотрела в малахитовые глаза фестралки, что сверкали в свете луны, как две больших лампы, и задала ей вопрос, которого она совсем не ожидала:

— Скажи честно, почему ты до сих пор приходишь сюда?

Она как будто делала это из уважения. Верно, увидев, что другие пони утратили интерес, она пыталась так поддержать меня. Хотя не исключено, что здесь скрывалась иная причина. Возможно, она добивалась моего расположения, ведь ее братья, когда подрастут, с высокой вероятностью поступят на службу в лунную стражу — она сама неоднократно заявляла. Но также возможно, что ей просто-напросто нравилось наблюдать за мной.

Я так и не услышала от нее ответа. Хотя отведенный взгляд — тоже своего рода ответ.

Полагаю, представление, пусть и с одним зрителем, все еще остается представлением? На пустом небе горела одинокая луна. Я насыпала на черное полотно немного звездного песка и принялась водить передними копытами по нему, рисуя витиеватые узоры. Я была предельно сосредоточена, весь мой мир был сейчас буквально у меня перед глазами. Зажигались созвездия, возникали туманности и галактики, похожие и в то же время непохожие на те, что были вчера. Закончила я лишь тогда, когда на небе почти не осталось свободного места. Вот. Теперь ты не одна, моя дорогая луна.

Сдув с копыт сверкающие песчинки, я обернулась. Фестралка все еще была здесь.

— Как тебе?

— Как всегда прекрасно, принцесса Луна!

— Радостно слышать, что тебе все также нравится… Но боюсь, это был последний раз.

Мои слова ее ошарашили.

— Почему, принцесса? — подскочила фестралка. — Ведь у вас так хорошо получается! Как вы, никто больше не умеет! Никто на всем белом свете!

Мне правда нужно было отвечать на сей вопрос?

— Я благодарна тебе за то, что ты продолжала приходить. Но всему хорошему рано или поздно свойственно заканчиваться.

— Вы так и не сказали, почему!..

— Я не вижу смысла… и я устала. Прости. Если хочешь, приходи ко мне в замок. Стражники тебя пропустят, — не знаю, зачем я предложила это. Наверно потому, что чувствовала себя виноватой.

Не дожидаясь (или, скорее, побаиваясь) ответа, я встала и спешно пошагала прочь. Ночь такая тихая, что кажется, будто застыло время. Трава щекотала колени. Впереди, над темными кронами, возвышался величественный серебряный силуэт — Замок Двух Сестер. Интересно, наблюдала ли Селестия за мной из окна? Может, ей удалось хотя бы на минутку оторваться от королевских забот?

Как-то совершенно незаметно я добралась до своих покоев. Я даже не помнила, каким путем сюда пришла — моя голова все это время была занята мыслями о царстве снов, в которое мне предстояло окунуться. Интересно, приснится ли сегодня что-нибудь Селестии? Может, получится между делом заглянуть в ее сон?

Я не стала зажигать лампы. Хватало лунного света, лившегося из окна. Я расположилась на мягком шерстяном коврике, подогнула под себя ноги, и уже сконцентрировалась на переходе в царство снов, как вдруг заметила в темноте какое-то движение. Рог, потеряв мысленную подпитку, стремительно развеял магию, оставив меня в реальности. Я с добрую минуту всматривалась в темноту, пытаясь разглядеть что-то необычное — но там ничего не было. Почудилось, наверно.

Я снова начала колдовать заклинание, и снова меня отвлекло движение — на этот раз куда более четкое: в свете окна промелькнула какая-то тень! Я резко подскочила, готовая защищаться.

— Кто здесь? Покажись! — бросила я в темноту, но не услышала ничего, кроме звенящей тишины.

Я стала перебирать варианты того, кто это мог быть. Вор? Враг? Или игра воображения? Тень вполне могла оказаться птицей, пролетевшей мимо окна. И все-таки лишняя осторожность еще никому не мешала…

— Думаешь, что раз обдурил стражу, сможешь обдурить и меня? — Я оглянулась назад, надеясь исключить нападение с тыла, и зажгла рог, готовя защитное заклинание помощнее. — Мы с сестрою положили конец тирании северного короля. Победили самого Духа Хаоса. Все, кто посмел угрожать Эквестрии, ныне преданы забвению. Думаешь, я не смогу постоять за себя? Как бы сие не стало твоей самой большой ошибкой! Но даже если тебе удастся меня одолеть… знай: радоваться ты будешь недолго. За тобой придет Селестия!

Мышцы ныли от напряжения. Я вслушивалась, вглядывалась, но ничего не происходило. Сердце взволнованно колотилось в груди, однако я держала панику в узде, не позволяя ей завладеть сознанием. Я была уверена, что готова абсолютно ко всему, к любому развитию событий, однако моя уверенность развеялась в то же мгновение, когда в ответ на мою предостерегающую тираду послышался игривый смешок.

В нескольких шагах от меня возник высокий силуэт, и в следующий миг на свет вышла кобыла, удивительно похожая на меня. Ростом, фигурой, даже взглядом. У незнакомки была иссиня-черная шерсть, и почти такая же, как у меня метка: полумесяц на фоне сиреневого неба. Что поразило меня еще больше — она тоже была аликорном. А я-то считала, что мы с Селестией единственные на свете!

— Я не хотела тебя напугать, — промолвила она, в извинении прижав уши. — И я буду совсем не против, если ты перестанешь светить рогом. Я не собираюсь нападать на тебя… у меня даже мысли такой не было!

Так сразу и поверила. Выглядит это предельно подозрительно. Я продолжала держать заклинание наготове.

— Кто ты? — резко спросила я и, когда незнакомка попыталась сделать шажок мне навстречу, осадила ее: — Стой на месте. Еще шаг — и мало не покажется. Отвечай: кто ты?

— Забавно, что ты меня спрашиваешь. Ты и сама прекрасно знаешь ответ, — совершенно серьезно ответила кобыла. Ее наглое спокойствие мне совсем не нравилось.

— Не юли.

— Если я скажу, что я отныне твой самый лучший друг, ты мне поверишь? Нет, правда, ты только посмотри, как мы с тобою похожи! Мы просто созданы быть лучшими друзьями!

Это-то меня и беспокоит. Почему она так сильно похожа на меня? Как будто мой близнец!

— Не убедила. От пони, что появляются из ниоткуда и сходу навязываются в друзья, как правило, ничего хорошего не жди.

— Но ведь я не из ниоткуда! — горячо возразила незнакомка. — Я наблюдала за тобой какое-то время…

— Так и знала!

— Нет, п-постой! — затараторила она. — Позволь договорить! Я наблюдала за тобой не потому, что задумала что-то нехорошее. Мне просто было любопытно. И мне показалось, что тебе немножечко грустно, поэтому я решила показаться…

— Как долго ты за мной следила?

— Не знаю…

— День? Неделю? Месяцы?

— Я не знаю! У меня плохо с ощущением времени…

Ее присутствие я почувствовала лишь несколькими минутами ранее. Она, конечно, может говорить правду, но с той же вероятностью она может и врать. Однако слишком неумелое это вранье: «Не знаю»! Как ребенок, право. Возможно, она умеет хорошо прятаться, поэтому я до сих пор не замечала ее. Но если она пряталась, тогда почему раскрыла себя сейчас? Потому что мне якобы «немножечко грустно»? Что за глупости она говорит?

— Как ты проникла в покои? Я не слышала, чтобы открывалась дверь. Или ты уже поджидала меня здесь?

— Вообще-то я зашла вслед за тобой.

— Тогда почему я не видела тебя?

— Потому что я боялась показаться...

— Ничего не понимаю!

— Я… эм… — Незнакомка застенчиво потерла одно копыто об другое, как будто боялась мне в чем-то сознаться. Ладно, переспрошу позже, а пока что надо вернуться к другому не до конца выясненному вопросу.

— Так с какой целью ты следила за мной?

— Да не следила я. И я сказала уже.

— Из одного лишь любопытства? Так не бывает.

— На самом деле я не знала, как подступиться… — робко поглядывала она на меня. — То есть в какой момент мне лучше всего явиться. Ты могла не очень хорошо воспринять мое появление — так и вышло, правда, немного иначе, нежели я представляла…

— Пойдем, — перебила я незнакомку.

— Куда? — захлопала она ресницами: — А, поняла! К Селестии, да? Хочешь рассказать ей обо мне?

У меня даже магия развеялась с рога от удивления. Она как будто прочитала мои мысли! Слово в слово! Да разве бывает такое?

— Как… ты догадалась?

— А мне и не нужно догадываться. Я слышу то, что у тебя на уме. Каждую твою мысль.

— Какая-то темная магия? Признавайся!

Тогда почему я не почувствовала никакого воздействия? Странно это.

— Конечно ты ничего не почувствуешь, никакой магии тут нет и в помине. — (Она точно слышит мои мысли!) — Я скажу тебе, что к чему, если ты больше не будешь перебивать меня, хорошо?

Я медленно кивнула. Незнакомка сделала глубокий вдох и медленно выдохнула, словно набираясь смелости:

— Луна, я ненастоящая.

— Ненастоящая? Что ты подразумеваешь под сим словом?

— То и подразумеваю! Я выдумка. Фантазия. Иллюзия. Галлюцинация, в конце концов, — называй, как хочешь. — Она подчеркнула слова серьезным взглядом, однако верилось мне ей с великим трудом. Хотя то, что она слышит мои мысли — серьезный аргумент, ничего не скажешь.

— И кто же тебя выдумал?

— Разве сие не очевидно? Ты, Луна. Я здесь ради тебя. Давай поговорим! Обо всем! Давай поговорим о звездах! О каждодневной рутине! О тревогах! О чем только захочешь, Луна. Выплесни эмоции!

Я не знала, что и думать. Может, я сплю? Нет, уж кому как не мне знать, что есть сон, а что — реальность. Быть может, я схожу с ума? Или — что еще хуже — уже сошла? Да, временами я разговаривала сама с собою, глядя на свое отражение и представляя, что это моя вторая сестра, еще одна принцесса ночи, понимающая меня даже лучше, чем Селестия… Могло ли сие привести к такому… поразительному и немного пугающему результату?

Если принять ее слова на веру, то многие странности тут же исчезнут. Почему она похожа на меня? Потому что она — это я. Почему она слышит мысли? Потому что она плод моего разума. Вынуждена признать: звучит довольно логично… Даже не знаю теперь, бежать ли к Селестии…

— Бессмысленно. Она все равно меня не увидит. Меня никто не видит, кроме тебя.

И все равно надо удостовериться. Я сбегала до покоев сестры, однако ее там не оказалось. Где же ее носит, когда она так нужна?

— Кроме Селестии есть много других пони, — подсказала следовавшая за мной по пятам кобыла.

Я огляделась по сторонам и заметила плывущий в мою сторону огонек света. То был солнечный страж с лампой в зубах, патрулировавший коридоры. Я подозвала его; он подбежал ко мне, поставил лампу на пол и отсалютовал:

— Ваше Высочество! Чем я могу помочь?

— Мне показалось, в том углу мелькнуло что-то странное, — сказала я первое, что пришло в голову. — Проверь, пожалуйста.

Не заметить стоящую рядом со мной кобылу было невозможно. Тем более с лампой. Стражник проверил указанный мной угол и ожидаемо вернулся ни с чем.

— Значит, показалось, — вздохнула я.

Кобыла помахала копытом перед глазами у стража. Он никак не отреагировал. Он не видел ее.

— Спасибо за помощь. Возвращайся к патрулированию.

Окончательно добило меня то, что страж прошел сквозь кобылу, словно она была бесплотным призраком. Она и была бесплотным призраком, которого видела только я! Мне не оставалось ничего иного, как признать это!

С кашей в голове я вернулась в покои и попыталась осмыслить все то, что со мной произошло за последние десять минут. Кобыла же не теряла времени зря и сначала слонялась по покоям, разглядывая интерьер, а затем, видимо, растеряв интерес, уселась напротив меня и стала терпеливо ждать, пока я что-нибудь не скажу. Ну я, наконец, не выдержала и сказала:

— И как мне тебя называть? Тоже Луна?

— Будет путаница. Зови меня Найтмер.

— Какое у тебя устрашающее имя.

— Правда? Оно же буквально значит «ночная кобыла».

— Как посмотреть… Выходит, раз ты слышишь мои мысли, я тоже могу услышать твои?

— Глупая, как ты сие себе представляешь? Я ведь плод твоей фантазии, придаток, у меня нет своих мыслей. Они все твои.

— Ты так яро напираешь на то, что ты ненастоящая, что я снова начинаю сомневаться.

— Ты только что сама все видела. Какие еще тебе нужны доказательства?

— Не знаю… Не так-то просто принять мысль, что я разговариваю с собственной выдумкой. Вдруг ты некое магическое создание, которое пытается казаться ненастоящим с какой-то целью.

Найтмер вздохнула.

— То есть для тебя нормально говорить с невидимыми наблюдателями — но я что-то из ряда вон?

— Да! На то они и невидимые, их не существует! Они просто… выдумка, — сказав это, я поняла, что сама загнала себя в угол.

— Ну и чем я отличаюсь от них? — последовал закономерный вопрос. — Я точно также существую в твоей голове.

— Я еще это выясню. Обязательно.

— Как по мне — ты лишь напрасно потратишь время. Взгляни правде в глаза.

Чем больше мы с ней спорили, тем сильнее слабела моя защита. Мне нечего было противопоставить ее доводам. Спустя еще пару слабеньких попыток отбиться, в конце концов, я сдалась. Признаю! Я отодвигала эмоции в сторону, полагая, что если не буду зацикливаться на них, то они сами собой исчезнут… И вот мы здесь. Теперь у меня есть воображаемый друг. Ура-а…

— Видишь? Совсем несложно! — заулыбалась Найтмер. Моей улыбкой. Бр-р, как-то неприятно. Мне потребуется немало времени, чтобы привыкнуть к новой знакомой.

— Что мне с тобой делать? — растерянно спросила я.

Найтмер развела копытами:

— А для чего еще нужны друзья?

— …Значит, ты со мной надолго?

— Ты задаешь вопросы, которые не требуют ответов. Ты все знаешь и так. Возможно, не понимаешь этого, но если немного покопаешься в себе…

— Ага, можешь не продолжать.

— Как скажешь.

— «Друзья», значит. Если я… начну говорить всякие глупости… ты меня выслушаешь?

— Спрашиваешь!

— Ладно. Хорошо… Эм… Пустяк на самом деле, не то чтобы меня это терзало или как-то беспокоило, но я все равно иногда думаю и… — Почему я хожу вокруг да около? Почему не могу сказать, как есть? Даже самой себе? Оказывается, сие не так уж и просто… — А мне правда нужно говорить все это вслух? Ты ведь все равно слышишь мои мысли.

Найтмер покивала мне с серьезным лицом.

— Поняла… Так и быть. В общем… иногда мне начинает казаться… — я прикусила язык, почему-то не в силах сказать то, что хочу. А действительно ли я хочу это говорить? — Мне кажется, что я чересчур серьезно отношусь к своей работе… Должна ли я тратить столько сил? Нужны ли подданным мои старания или им достаточно и наспех сделанной работы?

Найтмер внимательно слушала меня, и я продолжала:

— Селестия просто поднимает солнце по утрам — и многим сего достаточно, чтобы любить ее. Может, и мне стоит рассыпать звезды по небу и удовлетворится тем хаосом, что получится? Поначалу пони восхищались… никто до меня не умел управлять звездами… сие теперь в прошлом… Теперь мне не удивить даже жеребенка.

— Тебя это гложет?

— Не то чтобы прямо гложет, но… немножко расстраивает. Наверно, мне и вправду пора перестать уделять столько внимания тому, что никто не замечает…

— Нет! — горячо возразила Найтмер, вдруг придвинувшись ко мне почти вплотную и взяв меня за передние копыта. — Станешь ли ты счастливее, Луна? Тебе же это так нравится.

— Да, нравится…

— Тогда ты должна продолжать! Продолжай стараться и дальше, не для других — так для себя!

Найтмер буквально впилась в меня своим взглядом. Моим взглядом… Она искренне верила в то, что говорит.

— И помни: на свете есть пони, которые всегда оценят твои старания по достоинству. Селестия, Старсвирл… и теперь я!

Она крепко сжимала мои копыта своими. Какие же у меня все-таки большие глаза, аж смотреть в них стыдно. Стыдно, что я такая мямля, вообще думаю о всяких мелочах и позволяю им влиять на себя. Но Найтмер… стоит отдать должное: она сумела подобрать правильные слова.

— Я прямо почувствовала, как с твоей души свалился камешек!

Ох, так она умеет не только мысли слышать. Почему же тогда я не могу услышать, о чем думает она? Или что чувствует? Потому что она на самом деле проекция моих мыслей, обретшая форму похожей на меня пони? Пустышка без эмоций?

Найтмер немного ссутулилась и отпустила мои копыта.

— Вот как ты обо мне думаешь…

Я тут же пожалела о своих словах… то есть мыслях!

— Я не хотела тебя обидеть! Все еще пытаюсь понять, как мне воспринимать тебя. Извини. Сие действительно прозвучало грубо.

Грусть с ее лица моментально испарилась. Она хихикнула, и я почувствовала себя обманутой.

— Поверила!

Вот же коза.

Мы бы проговорили всю ночь напролет, но затем я вспомнила, что меня ждут сны подданных. Найтмер отнеслась с пониманием и сказала, что всегда открыта для меня. «Только позови! А можешь и не звать — я все равно приду!» — выдав это, она обернулась тенью, ланью прыгнула в темноту и исчезла.

Знаю, трудно поверить, но раньше Найтмер была такой. Жизнерадостной, искренней, эмоциональной. И что самое главное, она не испытывала к Селестии ненависти.

Когда мы с сестрой вынырнули из воспоминаний, я увидела легкое удивление в ее взгляде. Как и вы, она тоже не ведала, что Найтмер когда-то была совершенно другой пони. Возможно, я не нарочно утаила это от вас всех… Упс!

— Неожиданно, — промолвила Селестия. — Я думала, у Найтмер всегда были клыки и хищный взгляд. Но нет, вы были так похожи… что с ней случилось? Почему она так изменилась?

— Я не знаю наверняка, но мне кажется, что все из-за злобы к тебе.

— Вот как…

Найтмер возникла перед нами, на лице читалось явное недовольство.

— Есть хоть одна вещь, которую мы можем сохранить в секрете? Ты вообще не считаешься с моим мнением. И ладно бы говорила про себя, но нет — ты растрезвониваешь и мои секреты тоже, даже не спрашивая, хочу ли я, чтобы о них кто-либо знал или нет!

— Как у тебя могут быть твои секреты, если они наши?

— Раз ты не понимаешь, я тебе объясню понятнее: можешь сколько угодно вспоминать детство и все, что с ним связано, но не вовлекай в сие меня! Я не желаю, чтобы Селестия видела воспоминания, которые связаны со мной!

Найтмер была разозлена не на шутку. Зрачки ее сузились до тоненьких ниточек, глаза зловеще светились в лунном свете.

— Ты же ненастоящая, Найтмер. Ты сама мне об этом миллион раз заявляла. Или же у тебя все-таки есть собственные мысли и желания, которыми ты не спешишь делиться не только с другими, но и со мною тоже?

Она посмотрела на меня так, как учитель смотрит на неуспевающего ученика.

— Я твой внутренний голос. Я — те чувства, что ты запрятала глубоко в подсознании и заперла их на замок. Твоя совесть, если угодно. Ты думаешь, что изменилась, но на самом деле ты, как и раньше, не доверяешь Селестии. Тебя по-прежнему раздражает солнце, и ты хочешь, чтобы оно навсегда исчезло с небосвода. Ты хочешь, чтобы пони полюбили ночь и забыли про день. В конце концов, ты хочешь отомстить Селестии и ее ученице. Просто не желаешь сие признать.

…А что если она права? Что если последний месяц моей жизни — лишь фарс и самообман? Что если я пытаюсь убежать от прошлого, постоянно твердя себе, что все хорошо? От подобных мыслей кровь поледенела, и меня пробрал холод. Нет… это не может быть правдой.

— Ты запуталась, Луна. Ложь Селестии сладка. Она говорит то, что ты хочешь услышать. Она оплела тебя паутиной лжи, но ничего… Мы сожжем паутину дотла — вместе! — и тогда ты увидишь паучиху во всей ее омерзительности. — Найтмер приблизила ко мне лицо и, как будто Селестия могла ее услышать, прошептала: — И помни: не я использовала Элементы Гармонии против тебя.

Она растворилась в темноте, оставив меня наедине со смятением… и Селестией.

— Прости, сестра, мы… я разошлась во мнениях… сама с собой, — нервно усмехнулась я. Мой лоб стал мокрым от пота.

— Дай угадаю, я снова самое злое зло на свете? — спросила сестра, смотря туда, где мгновение назад была Найтмер. Нет, конечно же она не могла видеть ее. Просто совпадение.

— И не говори… Ей не пришлось по нраву то, что я рассказала тебе про первую нашу встречу.

— Я никак не могу понять ее, Луна.

— А я не совсем понимаю тебя, Селестия, — начав говорить, я поняла, что не успокоюсь, пока не выложу все: — Почему ты продолжаешь отделять ее от меня, как будто она совершенно другая личность? Должна же быть какая-то серьезная причина так думать. Ведь ты даже не можешь видеть Найтмер, откуда тебе знать? Вдруг я попросту безумна?

— Ты не безумна, Луна. От безумия у пони не появляются клыки и кожистые крылья.

— Откуда тебе знать?

— Тысячелетний опыт обращения с магией?

— А вдруг я нулевой пациент?

— Луна, вот тебе самой нравится считать себя больной? Мне нет.

— И мне тоже. Значит, я одержима.

— Может быть и так. Но не безумна, — изобразила улыбку Селестия, а затем вздохнула: — Я не знаю, как мне еще донести до Найтмер мои мирные намерения. Что бы я ни делала, она, похоже, абсолютно все воспринимает в дурном свете.

— Так и есть. И я не уверена, что мы в силах сие как-нибудь изменить, — подытожила я. — Сестра, все хотела спросить… тебе ведь удалось узнать что-нибудь про Старсвирла?

Лицо Селестии помрачнело.

— Ничего, — коротко ответила она.

— Прошло много времени, и я надеялась, что может быть… хоть что-нибудь…

— Я активно искала его первые сто лет, но мои поиски так ни к чему не привели. Он словно исчез из нашего мира, и это навело меня на мысль, что, быть может, он повидал здесь все, что только мог, и потому отправился в какой-то другой мир. Иного объяснения у меня его бесследному исчезновению нет.

— Но почему Старсвирл не предупредил нас? Не попрощался?

— Не знаю. Мне кажется, он решил, что больше нам не нужен. Что мы справимся сами.

— Он все еще был нужен мне, — проронила я. — Найтмер правильно сказала. Если бы Старсвирл не исчез, возможно, мы бы с тобой не поссорились. Он ни за что не допустил бы разлад между нами. Он был мудрым пони.

И мы замолчали. Секундная стрелка часов успела сделать почти полный оборот, прежде чем сестра промолвила:

— Луна, я хочу показать тебе одно воспоминание. И, думаю, Найтмер тоже останется довольна: ты рассказала о ней, а теперь я расскажу о себе, и мы будем квиты.

Найтмер объявилась тут же.

— Мне даже стало любопытно, — сказала она. — И что же такого ты хочешь показать?

Когда мы вновь окунулись в воспоминания, я почувствовала себя странно и непривычно. Меня как будто заперли внутри тряпичной куклы, движениями которой кто-то управлял. Теперь сестра была рассказчиком, и я смотрела на мир ее глазами. Я могла чувствовать то же, что и она. Думать те же мысли, что и она.

Знаете, что было первой услышанной мною мыслью? «Страшнее меня, наверно, только Большая Медведица». Все верно, Селестию не устраивал ее внешний вид: она проснулась всего пять минут назад, но уже подняла солнце и успела ответить на два важных письма, прежде чем вспомнила, что до сих пор не прикасалась к расческе. В глаза настойчиво лез перламутровый локон — нужно было поскорее его усмирить, и возвращаться к работе. Сегодня много дел!

Приведя себя в порядок, Селестия поспешила в тронный зал, не забыв захватить с собой письма — и успела ответить еще нескольким пони, искавшим ее совета. Она вообще не смотрела, куда идет, ноги сами привели ее в зал. Сестра села на трон и сложила оставшиеся письма в стопочку на столике рядом, решив, что вернется к ним позже, когда выдастся свободная минутка. А сейчас за дверьми уже слышались голоса стражников, что сдерживали толпу просителей.

Пони заходили по одному, по двое, трое, иногда целыми группами. Разных профессий, разных рас, разных сословий. У всех были разные проблемы — и все они  проделали немалый путь в надежде, что найдут здесь решение, помощь, поддержку. Селестия относилась серьезно ко всему, даже к самой, казалось бы, маленькой проблеме или просьбе. Сестра любила подданных так же сильно, как они любили ее. Они были практически как дети… а она как мать. Разве может мать оставить ребенка в беспомощности?

— Спасибо, принцесса!

— Вы нас спасли, Ваше Высочество!

— Принцесса Селестия, я вовек не забуду, как вы помогли моей семье!

Было настоящей наградой видеть, как их расстроенные, задумчивые и мрачные лица озаряет счастье. Это чувство… оно окрыляло! Будь сестра здесь одна, она бы от радости взмыла под потолок и описала несколько кругов. Да, быть принцессой нелегко, приходится жертвовать всю себя, однако она делала жизни подданных лучше и счастливее — и это все окупало.

Время пролетело вмиг, Селестия не заметила, как закончились часы приема. Она просидела в ожидании целую минуту, не замечая того, что стражники перестали пускать пони в зал. Затем она спохватилась, поняв, что позволила себе так долго пробездельничать, мысленно извинилась перед теми, кого не успела выслушать, — и телепортировалась в другой корпус замка.

«Надо заглянуть к Луне, — подумала Селестия, и я почувствовала, как у нее приятно покалывает в животе. — Проверю, как она, тем более, мне как раз по пути. Хотя она, наверно, сейчас спит…» Но только сестра оказалась у моих покоев, как из-за угла выскочил запыхавшийся гонец:

— Принцесса… в Балтимэйре беда!.. Стихия!

От неожиданности сестра дернулась и растерянно посмотрела на гонца.

— Я уже обо всем… позаботился. Колесница ждет вас!

Селестия бросила взгляд на дверную ручку, которой так и не успела коснуться, затем вновь перевела взгляд на гонца, молча кивнула ему в знак благодарности и телепортировалась во двор замка.

— Ах, письма! — вдруг вспомнила Селестия. Пришлось возвращаться обратно в зал — спасибо телепортации, это заняло всего пару секунд. Нет, пора поставить рядом с собой пони, который будет постоянно напоминать ей обо всем. Удержать все в голове временами совершенно невозможно.

Сидя в колеснице и несясь навстречу Балтимэйру, сестра ни на секунду не переставала работать. Прикрываясь крыльями от встречных потоков ветра, она читала очередное письмо, писала ответ и тут же отправляла его. Стопка постепенно уменьшалась, но до конца еще было далеко.

И вот — вроде бы всего мгновение миновало — она уже в Балтимэйре. Судя по положению солнца, время уже перевалило за полдень. Сестра вновь откладывает письма на потом и быстрым шагом следует за подбежавшими к ней жителями. На секунду в ее голове мелькает: «Может, все окажется не так уж страшно, и я управлюсь быстро?» Однако короткий взгляд на произошедшее разрушает сию хрупкую надежду. Что-то вышло у пегасов из-под контроля, и случился ураган, который даже к появлению Селестии не собирался утихомириваться.

Но принцесса прибыла — больше подданным бояться нечего. Она успокоила разбушевавшийся ветер, а затем еще долго разбиралась с его последствиями. К великому ее облегчению, жители отделались лишь испугом — никто не поранился и не получил травм; однако пострадали посевы, пострадали грушевые деревья и различные ягодные культуры. Уже понятно — это будет головной болью не только сегодня, но и на протяжении следующих недель.

Селестия устало вздыхает. «Вот бы рядом была сестренка, — думает она. — Луне необязательно даже помогать — одно ее присутствие прибавило бы мне столько сил, что я бы вмиг со всем сразу управилась…» Затем она окидывает взглядом вырванные с корнем груши и вновь вздыхает. Очень повезет, если она управится здесь до вечера. «Надеюсь, Луна не осерчает. Похоже, сегодня мне придется пропустить ее представление. Опять…»

Ураган в Балтимэйре. Я прекрасно помнила то происшествие, ибо оно затронуло и меня тоже. Тамошним жителям еще очень долго снились кошмары. Однако я вклиниваюсь в ее рассказ по другой причине. Грустной причине. Сестра все надеялась составить мне компанию, но она не ведала, что к тому времени я уже как три месяца перестала давать представления.

Селестия закончила к поздним сумеркам, чувствуя себя вымотанной. Она позволила себе недолгую передышку и возвела глаза к небу, на котором я как раз расставляла звезды. Тому полотну было далеко до прежней красоты, однако Селестия не замечала изъянов. Ее взгляд был замылен любовью ко мне. Вы знаете, как это бывает.

«И как тебе удается каждый раз придумывать что-то новое, Луна?» Ничего нового там не было. «Вся Эквестрия смотрит сейчас на тебя». Но по-настоящему восхищаешься только ты. «Ты вдохновляешь меня! Даже если тебя нет поблизости, я могу взглянуть в небо и почувствовать твою поддержку!» Если бы только я услышала эти слова… Если бы только звезды каким-то образом донесли их до меня…

Пока колесница несла Селестию обратно в замок, она продолжала отвечать на письма. Стопка не становилась меньше. Она никогда не становится меньше… Сестра пыталась совладать со снежным комом, что катился по бесконечно длинному склону.

Прилетев, она кое-как дотащила себя до купален, желая смыть с себя прошедший день. Горячая вода и теплый пар разморили ее окончательно. Веки отяжелели настолько, что просто сомкнулись против воли. Она бы так и уснула, если бы поблизости не послышался звук открывшейся двери и по полу не зацокали чьи-то копыта. Приоткрыв глаза, сквозь пар Селестия разглядела меня. Сон как копытом сняло. Она уже потеряла всякую надежду на то, что у нас получится пересечься хотя бы на минутку.

— Доброго утра, — проговорила Селестия, расплываясь в счастливой улыбке.

— Спокойной ночи, — усмехнулась Луна из воспоминаний. Видеть себя со стороны тоже оказалось весьма необычно. — Ты похожа на слизняка, который наконец-то дополз до своей норы.

— Я и чувствую себя слизняком… Неповоротливым, медлительным слизняком, что совсем не против раствориться в этой горяченькой воде.

Я что-то делала, наверно, умывала лицо, однако из-за пара и нечеткого зрения Селестии рассмотреть было невозможно. Я почувствовала, как к горлу сестры резко подступают чувства, копившиеся последние часы:

— Луна, ты не сердишься?

— С чего бы вдруг? — донесся мой удивленный голос.

— Иногда мне кажется, что работа не только съедает все мое время, но с недавних пор помыкает мной, как кукловод — куклой. Я хотела составить тебе компанию сегодня вечером, может быть, ты снова поучила бы меня, как правильно прицеплять звезды к небу… но Балтимэйр мне не позволил… — Будь у Селестии чуть больше сил, она бы в сердцах ударила копытом по воде.

— А я пропадаю в царстве снов ночи напролет. Мы принцессы. Долг превыше всего остального.

Не услышав в моем голосе ноток осуждения, Селестия испытала облегчение. «Конечно же Луна меня понимает. Действительно, с чего бы ей сердиться? Почему я вообще подумала об этом?»

— Да, сестренка. Ты права. Долг превыше всего.

Сказав это, она вспомнила про незаконченные письма, что терпеливо дожидались ее в покоях…

Здесь Селестия закончила рассказ. Только мы вернулись в реальность, как я тут же услышала Найтмер.

— Не слушай ее, Луна. Она пудрит тебе голову. Сии воспоминания — лживые. Селестия их подделала.

Не думаю. Наши воспоминания крепко взаимосвязаны, я помню тот разговор в купальнях. Но раз ты так уверена в своей правоте, Найтмер, почему бы тебе не поискать несостыковки и расхождения?

— Отличная мысль. Так и сделаю, — воодушевилась она. По ней было видно, что она наконец-то нашла действенный способ повлиять на меня. Мне даже стало немного радостно за нее.

— Ау, есть тут кто-нибудь?

В поле зрения замелькало белое копыто. Я совсем забыла про Селестию.

— Прости, Найтмер отвлекла.

— Я так и поняла. Что она говорит? Как ей увиденное?

— Как обычно.

— Я показала вам это не за тем, чтобы оправдаться… Хочу, чтобы вы знали, с чем мне приходилось сталкиваться. И приходится до сих пор. Ты выглядишь задумчивой, Луна. Что у тебя на уме?

— …Дальше будет становиться только хуже. Я могу струсить. Возьми с меня обещание.

Селестия посмотрела мне в глаза и сказала:

— Луна, пообещай мне, что мы вместе доведем это дело до конца.

— …Обещаю.

X – Разделенные

Начинался день. Нет, не так, правильнее будет сказать, начиналась ночь. Я проснулась с первыми сумерками и, протерев глаза, разглядела воодушевленное лицо Найтмер над собой.

— Доброе утро! — поприветствовала она. — Пора поднимать луну!

— Знаю, знаю, — промычала я сонно.

Мне не хотелось вставать. Не хотелось ничего не делать. Впервые это ощущение появилось где-то месяц назад и с тех пор только крепло. Почему оно возникло, для меня до сих пор оставалось загадкой. Какая-то ничем необъяснимая апатия.

— Луна, если бы сестра увидела, как ты ленишься, ей бы стало очень стыдно за тебя.

— Секундочку, я сейчас…

Зевнув, я села на кровати, свесила задние ноги и, наконец, встала. Селестия на пару с Найтмер могут мною гордиться.

— Скорее! — подгоняла Найтмер, нетерпеливо гарцуя на месте.

Мы вышли на балкон. Последние всполохи вечернего солнца исчезли за горизонтом, и небо окрасилось в приятный темно-лиловый цвет. Я растормошила заспавшуюся луну — как минутой ранее растормошила меня Найтмер, — и она, плавно взойдя на небо, омыла Эквестрию серебром. Хорошо, теперь звезды… Расставив их, я выдохнула. Это было немножко утомительно, хотя и заняло меньше времени, чем обычно. Глядя на получившийся вид, я невольно вспомнила о моей верной зрительнице. Прошло уже несколько недель, но она так ни разу не появилась на пороге замка. Должно быть, я сильно обидела ее. А впрочем… все равно смотреть тут больше не на что.

Я поймала на себе обеспокоенный взгляд Найтмер.

— Прости, Луна, — сказала она. — Я правда думала, что станет лучше, но в итоге лишь дала тебе ложную надежду.

Я пыталась следовать ее совету — прикладывать больше стараний, веря, что это поможет вернуть интерес пони к звездам. Однако ничего не изменилось — и я разочаровалась окончательно. Из-за этого Найтмер считала, что обманула меня, и чувствовала себя виноватой.

— Ты пыталась помочь.

— Благодаря моей «помощи» ты стала еще несчастнее, чем раньше, — поникли ее уши. Она отвела взгляд и ссутулилась.

— Мне достаточно и того, что вы с Селестией остаетесь моими зрителями.

— Достаточно ли? Искупавшись однажды во всеобщем внимании, не так-то легко смириться со всеобщим безразличием…

Я шумно выпустила воздух через ноздри.

— Я не Селестия, я никогда не любила внимание.

— Сие есть иной вид внимания. Признание.

Мне нечего ей возразить. Найтмер права. Она понимает меня лучше, чем сестра. Даже лучше, чем я сама. Она читает меня как открытую книгу, и временами это немного раздражает. Но злиться на нее из-за этого? Нет, не могу. В конце концов, ведь я сделала ее такой.

— Прости, — снова говорит она. — Дурная привычка.

— Дурная привычка — извиняться по любому пустяку.

Я прятала чувства от всего мира, но не могла спрятать их от Найтмер. Даже если бы очень захотела. Может, оно и к лучшему.

— Зачем ты их прячешь, Луна? Ведь это глупо.

— Не глупо… Так надо. И я не хочу спорить об этом.

Не знаю, показалось мне или нет, но во взгляде Найтмер промелькнула жалость. Она промолвила:

— Хорошо. Не будем.

В купальнях мы встретили Селестию. Похоже, она дремала, и мое появление разбудило ее.

— Доброго утра, — улыбнулась мне сестра, ведя неравную борьбу с тяжелыми веками.

— Спокойной ночи, — усмехнулась я, считая сию остроту забавной. Селестия тоже выглядела забавно: — Ты похожа на слизняка, который наконец-то дополз до своей норы.

— Я и чувствую себя слизняком… — отвечает она. — Неповоротливым, медлительным слизняком, что совсем не против раствориться в этой горяченькой воде.

Я принялась умывать лицо, как вдруг услышала:

— Луна, ты не сердишься?

Ее вопрос меня поразил. Не послышалось ли? Вода, может, попала в уши? Я вытерла глаза и посмотрела на Селестию:

— С чего бы вдруг?

— Иногда мне кажется, что работа не только съедает все мое время, но с недавних пор помыкает мной, как кукловод — куклой. Я хотела составить тебе компанию сегодня вечером, может быть, ты бы снова поучила меня, как правильно прицеплять звезды к небу… но Балтимэйр мне не позволил…

Найтмер, стоявшая рядом со мной, шепнула:

— Скажи ей. Когда еще у вас появится хорошая возможность поделиться чувствами? Не держи их в себе.

Ее взгляд прямо просил, чтобы я сделала, как она говорит. Но вопреки этому я сказала:

— А я пропадаю в царстве снов ночи напролет. Мы принцессы. Долг превыше всего остального.

Это были не мои слова. Это были слова Платины. И я продолжала повторять их и себе, и всем вокруг, как попугай. Вот только попугай, в отличие от меня, не понимал их значения.

— Да, сестренка, — говорила Селестия, немного помолчав. — Ты права. Долг превыше всего.

— Скажи, Луна. Пожалуйста. Не скажешь сейчас, потом станет только хуже. Ты ведь сама понимаешь.

Перестань, Найтмер. Подумаешь: пони потеряли интерес к моему творчеству. Не всегда же мне удивлять их, это в принципе невозможно. Пустяк. Я смирилась. Я справлюсь! Справлялись же правители до меня. Чем я хуже них?

— Дело не в том, хуже ты или лучше… Луна, почему я должна тебя упрашивать?

Не знаю, не упрашивай. Ты же видишь, что я стою на своем.

— Ну а я буду так же упрямо стоять на своем. И знаешь, что я скажу, Луна? Ты совсем себя не уважаешь.

Я зашла в горячую воду, задержала дыхание и опустилась в нее с головой. Она жгла тело, но подобная мелочь меня совершенно не волновала. Наступила благая тишина: Найтмер не было слышно — только глухой шум воды. К сожалению, это не продлилось долго.

— Грубиянка, — донесся до меня обиженный голос. — Я помочь тебе хочу.

Но мне не нужна помощь. Сказала же — справлюсь сама.

— Тогда зачем существую я?

…Если бы я только знала, из-за чего появилась Найтмер. Не могло же быть дело в одних моих эмоциях.

— Луна. Поговори с сестрой! — то была не просьба. То был самый настоящий приказ!

От изумления я распахнула глаза, увидала перед собой размытое черное пятно, поняла, что задыхаюсь, запаниковала, хлебнула воды и, наконец, высунула голову на воздух, откашливаясь.

— Луна? — послышалось справа. — Ты в порядке?

Когда я повернулась к Селестии, то увидела, что она не на шутку испугана. Кашлянув еще разок, я ответила:

— Абсолютно. Не подрассчитала немного, — и поспешила спросить: — Ты говорила про Балтимэйр… Что там случилось?

Селестию смутила резкая смена темы. Она ответила после короткой паузы:

— Ураган.

— Это ужасно! Никто не пострадал?

— Нет, к счастью, нет. Но многие напуганы.

Я знала, чем сие обернется до меня. Буду выслушивать, успокаивать, подбадривать, заверять… Вдруг я почувствовала себя какой-то уязвимой, мне захотелось прижаться к Селестии и поведать ей обо всем. Мгновение. Всего лишь на мгновение помутился рассудок, атакованный словами Найтмер, но затем я взяла себя в копыта. Это слабость. Принцесса должна быть сильной.

— Не слабость сие, а глупость — и не что иное, как глупость! — в сердцах воскликнула Найтмер.

Знаете, я вдруг подумала… Моей твердолобости просто нет предела. Я никогда не слушала Найтмер — ни тысячу лет назад, ни сейчас. Ничего не изменилось. А ведь раньше она говорила правильные вещи… Как Найтмер только не бросила меня с моим-то к ней отношеньем? Она и хотела временами, но попросту не могла. Тяжело со мной.

Искупавшись, я пожелала сестре приятных снов и вышла из купален. Меня ждала работа. Много работы, судя по словам Селестии. Но прежде чем приступить к ней, я хотела показать кое-что Найтмер.

Миновав несколько лестниц и коридоров, я оказалась в комнате, покрытой мраком. Вездесущая пыль защекотала нос, отчаянно захотелось чихнуть, но я сдержала себя, понимая, что если все-таки чихну, то начнется кошмар. Мы с сестрой давно сюда не заходили, а больше про сию комнату никто, кроме нас троих, не знал. Я зажгла рог, и мягкий свет очертил невысокие полки, на которых покоились различные свитки. Несмотря на то, что комната долгое время была заперта, и в ней не было окон, воздух не был затхлым, а напротив, отчетливо пах свежестью, которую приносит прошедший дождь, — пах магией. Полагаю, вы уже догадываетесь, что хранили в себе свитки, и что это была за комната.

— Зачем мы пришли сюда? — озадаченно спросила Найтмер. Она делала вид, что не понимает, хотя могла слышать мои мысли. Поначалу я считала сие странным, но со временем осознала, что так она не дает мне заскучать. Если бы она не притворялась незнающей и не задавала вопросов, на которые знает ответы, между нами было бы гораздо больше молчания.

— Ты раньше не бывала здесь. Мне захотелось показать тебе это место.

— Только лишь из-за этого?

— Конечно нет.

Найтмер поглядела на свитки, покоившиеся на полке.

— В них записаны разные заклинания, — рассказывала я. — Для защиты… для нападения. К счастью, нам давно не приходилось их использовать. И надеюсь, больше никогда не придется.

— Пусть сия комната утонет в пыли, да? — усмехнулась Найтмер, но тут же посерьезнела, заметив, что я не разделяю ее веселого настроения.

— Одно время на свободу Эквестрии покушались с завидным постоянством. Мы никогда не преследовали цели расширять свои владения, мы просто хотели жить в мире, хотели процветания королевства. И все равно находились те, кто считал нас слабыми, а наши земли — лакомым кусочком, который было бы неплохо присоединить к своим границам. Мы с сестрой показывали им, на что способны аликорны. Враги не ведали, что солнце и луна движутся по небосводу благодаря нам… но, в конце концов, до всех дошло, что нас лучше не трогать.

Найтмер обратила внимание на кристалл размером с копыто, что лежал на небольшой подушке на столе, вместе с другими предметами, сохранившимися после… стычек с врагами. У меня язык не поворачивался называть те конфронтации войнами.

— Это… трофей?

— Не трофей. Скорее напоминание. Сей кристалл из Кристальной империи. Вон тот коготь обронил вожак алмазных псов. Тессеракт остался после Дискорда, частичка его хаоса сохранилась в нашем мире даже несмотря на то, что мы заточили его в статую… Я еще долго могу перечислять, у каждого предмета своя история.

— И мораль всего?..

— Что всегда есть проблема куда важнее, чем моя личная.

— Так значит, ты все-таки признаешь, что у тебя она есть? — Найтмер посмотрела на меня внимательно.

— Нет, — ответила я, заколебавшись на мгновение. — Такого я не говорила.

— Верно, не говорила. Но, тем не менее, ты все же привела меня сюда и пытаешься доказать мне одну свою идею, которую почему-то считаешь неопровержимой истиной… Луна, ты противоречишь сама себе.

Я смолчала и углубилась в комнату.

— Опять убегаешь от ответа? Знаешь, если ты продолжишь игнорировать проблему, сама собой она не исчезнет.

Свет от рога обозначил два манекена у стены. На одном, что побольше, покоилась броня сестры, на втором, что поменьше, — моя. Я аккуратно провела копытом по синему нагруднику, стирая пыль, и по центру стало видно серебряный полумесяц. В некоторых местах виднелись царапины и следы въевшейся магии. Вид моих доспехов всегда вызывал во мне трепет, и трепет сей был связан со страхом. Облачаясь в них каждый раз, я спрашивала себя: почему мы должны делать это? Почему нет иного способа защитить страну, кроме как показать силу? Почему соседи вечно выдвигают требования, вечно нарываются на ссору, вместо мирных переговоров? Было наивно задаваться подобными вопросами…

— Еще одна необходимость, — пронзила меня взглядом Найтмер. — Еще одна вещь, которая заставляла тебя идти против самой себя.

— Я ненавижу ссоры.

— А кому они нравятся?

— Нашим соседям, похоже. — Я посмотрела себе под ноги. — Мы ссорились с Тией, когда были маленькими, но мы никогда не злились друг на друга подолгу. Мы могли поругаться, а уже через час снова играть вместе как ни в чем ни бывало.

Я верила, что ничто не может нас рассорить. Что наши узы не перерубит ни один меч на всем белом свете.

Найтмер, наконец, перестала глядеть на меня и обратила взор на броню.

— Надела бы ты ее снова, если бы враги вновь заявили о себе?

— …Конечно.

— В твоем голосе не слышно уверенности.

— Мне бы в любом случае пришлось. Пони полагаются на меня.

— «Пони полагаются»… — закатила глаза Найтмер. — Я слишком часто слышу сию фразу. Ты оправдываешь ей абсолютно все.

Она снова права.

— Смотри, Луна!

Я всего лишь закрыла глаза на мгновение, а Найтмер уже стояла передо мной в моей броне.

— Как тебе?

Немного сбитая с толку я сказала:

— Мне кажется, она прекрасно дополняет твой образ.

— Прямо-таки! Ты льстишь мне.

— Нет, правда, было бы тут зеркало, ты бы согласилась со мной. Слушай, а ты можешь сделать себя повыше? Ну, как Селестия?

— Вот так?

— Да!

— Как-то странно я выгляжу…

— Нет, ты замечательна! Самая настоящая Королева Ночи! Твой вид так и говорит: «Бойтесь враги! Я не позволю вам навредить Эквестрии!» Ты выглядишь грозно, но… по-хорошему грозно. Благородная защитница своего народа.

Такой я временами представляла себя. Пони, за чьей спиной можно укрыться. Селестия не раз принимала удар на себя, дабы уберечь меня… а я не могла сделать то же самое для нее. Наверно… сие есть извечная беда всех младших сестер и братьев.

— Может, я была Селестии обузой? Сама она никогда не признает, если прямо спросить ее…

Я взглянула Найтмер в глаза, надеясь увидеть в них ответ.

— Я не знаю, Луна. Не смотри на меня так.

— Конечно. Откуда тебе знать… ты просто отражение моих чувств, — вздохнула я.

Селестия всегда принимала основной удар на себя. И я старалась изо всех сил помочь ей в ответ. Так было, когда мы играли детьми, так осталось и по сей день, когда безобидные снежки заменили штуки пострашнее да поострее.

Я вышла из комнаты и заперла ее. Некоторым вещам лучше оставаться в пыли и мраке. В ответ на эту мысль Найтмер, стоявшая в нескольких шагах от меня, как-то неодобрительно покачала головой. Я сделала вид, что не заметила, на что она громко фыркнула.

Вернувшись в покои, я притворила дверь на балкон, после чего легла на пушистом ковре, стянула одеяло с кровати и укрылась им. Почему-то сегодня мне захотелось полежать на полу, не знаю. Кошки тоже порой предпочитают пол лежанке. Не ищите тут какого-то потаенного смысла.

Найтмер, уже вернувшая себе прежний облик, сказала:

— Было приятно с тобой поболтать, хоть ты и продолжаешь настойчиво игнорировать мои советы, — и исчезла, не позволив мне ответить.

Цокнув языком, я переместилась в мир снов. Тысячи разноцветных звездочек возникли вокруг меня. Они ежеминутно подмигивали, сверкали, исчезали и появлялись вновь. Здесь было тихо, как ни в одном другом месте в мире.

Я коснулась копытом первой звезды, налившейся темным, как чернила, цветом, — верный признак того, что предо мной кошмарный сон, — и оказалась в дремучем лесу. Было так тесно от столбов, что даже мне, не страдающей клаустрофобией пони, стало очень неуютно. Кроны закрывали солнце, лучи едва-едва пробивались сквозь листья.

Где я? И где хозяин или хозяйка сна?

Не успела я выстроить в голове какие-либо предположения, как листья зашумели. В их громком шепоте слышалась приближающаяся угроза. Земля задрожала, раздался страшный треск, поднялся ветер. Что-то огромное буянило где-то впереди. Я расправила крылья и рванула вверх. Продравшись сквозь ветки, которые как будто специально препятствовали моему продвижению, как будто пытались отчего-то меня уберечь, я зависла над кронами и увидала его. Исполинский ураган, протянувшийся до самого неба, вырывал столетние деревья с корнем, словно травинки, и изрубал их в щепки. Он терзал лес, как обезумевший зверь.

Посреди всего этого ужаса до моего слуха донесся детский плач. Не спрашивайте меня, как я услышала его, — это ведь сон, где все живет по своим законам. Будучи той, кто имеет полную власть над чужими снами, я быстро расправилась с ураганом. Я низвела его в ничто, не осталось даже легкого ветерка, после чего полетела на непрекращающийся плач. Он как будто стал только громче, несмотря на мои старания. Похоже, ребенок попросту не замечал, что самое страшное уже позади.

Я заметила белую гриву в кустах и приземлилась рядом.

— Все хорошо, — сказала я так мягко, как могла. — Не бойся. Урагана больше нет.

Плач стих, послышался шмыг, кусты зашевелились, и из них вылезла кобылка с шерсткой цвета топленого молока. В ее глазах стояли слезы, она взирала на меня с дрожащими губами.

— Принцесса!

Она прижалась к моей ноге, крепко обняв ее. Я чувствовала, как отчаянно колотится ее маленькое сердечко. Бедняжка. Она никогда не забудет пережитый страх, он еще не раз будет преследовать ее во снах и наяву. Однако я не позволю укоренить ему в ее сознании. Я смягчу удар.

— Тише, тише, — приговаривала я, поглаживая ее по голове. — Я рядом. Больше не один кошмар не побеспокоит тебя.

Кобылка вытерла слезы с глаз.

— Я знаю, что это просто сон, но мне все равно страшно так, будто я снова оказалась там…

«Там»… Там — это где? Я опасалась спрашивать прямо, потому оставалось только гадать, что же она видела. Огромный ураган наталкивал на мысль, что она находилась очень близко к нему…

— Но теперь ты здесь, со мной, малютка. 

На ее лице промелькнула робкая улыбка. Ей потребовалось несколько минут, дабы до конца осознать, что она в безопасности. Кажется, успокоилась. Теперь можно было попытаться спросить, что произошло. Однако делать этого мне не потребовалось. Кобылка сама начала рассказ.

— Мы с друзьями играли в прятки, когда случился ураган. Он был так близко… в небе кружили пегасы, но они ничего не могли поделать… а потом появилась принцесса Селестия, и все прекратилось. Н-надо было слушаться маму!.. Никогда больше не пойду играть в лес…

— Твои друзья… с ними все хорошо?

Она кивнула мне.

— Я не могла пошевелиться от страха. Нужно было уносить ноги, но они как будто приросли к земле… Друзья привели меня в чувство, и мы спрятались в овраге.

— У тебя очень храбрые друзья.

— Но я…

— И ты тоже храбрая. Нужно много смелости, чтобы рассказать о своем страхе. — Я утерла с ее щеки последнюю слезку.

— Правда?

— Чистая правда.

Мне удалось приободрить ее.

— Твои друзья тоже сейчас напуганы. Пообещай мне, что поделишься чувствами и с ними тоже.

— Хорошо, принцесса Луна. Я так и сделаю!

— Помни: вы вместе, а он — совсем один.

Теперь можно было с уверенностью сказать, что кобылка пришла в себя. Больше этой ночью ее не потревожат кошмары.

Знаю, как это выглядит. Знаю, что скажет Найтмер: «Советуешь другим поделиться чувствами, но сама отказываешься сделать то же». И мой ответ и вам, и ей будет таким: не сравнивайте меня с этой малюткой.

Распрощавшись с ней и пожелав спокойной ночи, я вынырнула из сна и тут же отправилась в другой. Мне потребовалось всего мгновение, чтобы понять, что предо мной снова отголоски происшествия в Балтимэйре.

Я вижу чей-то домик, скромный, но очень уютный на вид — прямо как тот, в котором раньше жили мы трое. Его сдувает сильнейший ветер, превращая в груду деревяшек, и у меня екает сердце. Вдруг он опять становится целым и невредимым — и опять ветер с тем же результатом. И так снова, и снова, и снова, пока, в конце концов, на его месте не остается чернеющая пустота.

Мне вспомнились снежные бури во время нашествия виндиго. Вспомнилось, как дрожали стены и как страшно выл снаружи ветер. Понятия не имею, как устоял наш хлипкий домишко. Какое-то чудо. Наверно, потрудился Старсвирл… Странно, что я задумалась об этом только сейчас, спустя много лет… Я отвлеклась.

Оглядевшись по сторонам, я обнаружила единорожку, беспомощно взирающую туда, где находился дом. Ее дом, по всей видимости. Она совершенно не замечала меня, поэтому я подошла ближе и коснулась копытом ее плеча. Она ахнула от неожиданности и посмотрела на меня:

— Принцесса… Ваше Высочество… я не ожидала…

— Можно просто Луна.

Она пропустила мои слова мимо ушей, видимо, задумавшись о чем-то на секунду.

— Я здесь, чтобы помочь. Пожалуйста, расскажи мне о том, что с тобой произошло.

— Что произошло? — в сердцах воскликнула она. — Наш дом разрушен до основания, а виноваты во всем бесполезные пегасы, что не умеют держать погоду под контролем! Они даже не извинились за то, что натворили! Сказали, мол, они не всемогущи, а природа иногда любит показать свою дикость! Конечно! Спихнем все на нее!..

Единорожка осеклась и залепетала:

— Нижайше прошу прощения, принцесса. — Куда вдруг подевалось все ее недовольство? — И как я только посмела кричать на вас…

Мне резко стало неприятно, и я сказала, лишь бы поскорее прервать поток извинений:

— Мы с сестрой найдем виновных, даю слово. И если кто-то из них был халатен…

— Накажете вы их, но дом уже не вернуть, — вздохнула единорожка. — Теперь, когда я выговорилась, я начинаю им немножко верить. Может, то и вправду была случайность, а нам не повезло. Но, принцесса, нам теперь негде жить!

— Я уверена, в городе найдутся добрые пони, что согласятся вас приютить…

— Но ведь это не может продолжаться вечно. И нам будет неудобно, нас целая семья… и детям нужен дом!

— Конечно. Мы позаботимся о вас, — пообещала я.

На лице единорожки отразилось облегчение:

— Спасибо, принцесса! Теперь я чувствую себя гораздо лучше. Вы подарили мне надежду на лучшее!

Я вижу улыбку — а большей награды мне и не нужно. В этом мы с Селестией похожи. Я точно так же выслушаю проблемы пони и ищу решение. Разве что проблемы, с которыми мне приходится сталкиваться, куда меньшего масштаба — они личные. Несмотря на это, никто не воспринимает меня как друга, который выслушает тебя и поможет советом. Нет, все в первую очередь видят во мне принцессу. Это дистанция между мной и подданными, сократить которую мне не под силу. Я давно бросила попытки.

Пожалуй, только совсем маленькие дети не обращают внимания на регалии… Слабенькое утешение.

Ночь шла своим чередом. Я посетила еще три или четыре десятка снов, выслушала много разных пони. Это утомляло, если не физически, то морально. Подпитываясь одними улыбками, работать дольше, увы, не получится. Я задержалась на минуту среди звезд, дабы немного перевести дух, полюбоваться видом.

Спит ли сейчас Селестия? Не вижу нигде ее звезды. Должно быть, все еще работает… либо спит так крепко, что даже не видит снов. Вдруг у меня возникла необычная мысль — необычная потому, что прежде она не приходила мне в голову. Любопытно, можно ли создать сон? Мне захотелось проверить, что у меня получится. Ассистенткой в эксперименте будет, конечно же, Селестия. Надеюсь, она не обидится, что я не спросила ее разрешения.

Так, какой же сон ей показать? Что она любит? (Кроме меня, конечно же.) А, точно!

Рог засиял магией, когда я напрягла разум. Прямо перед носом зажглась звездочка. Долго, однако, она не продержалась и почти сразу погасла. Получилось? Трудно сказать. Спрошу сестру утром, увидела ли она что-нибудь.

— Не скучаешь тут одна?

Я дернулась от неожиданности, услышав голос Найтмер. Она стояла сбоку и взирала на меня невинным взглядом:

— Извини, что вторгаюсь. Мне показалось, что тебе нужна компания, ну и поэтому… Но если ты против, я уйду! Все-таки ты занята важным делом…

— Да ничего, оставайся.

— Обещаю, что не помешаю тебе, — обрадовалась Найтмер. — Буду смотреть в сторонке.

Следующий сон, который я посетила, оказался поразительно приземленным. Приземленным в том смысле, что я как будто вернулась в реальный мир. Здесь не было гиперболизированных образов или хаотичных, словно оторванных друг от друга, сценок — напротив, я увидела простой деревянный домик у реки. Ночь. Журчит вода. Стрекочут кузнечики в траве. Ничего сверхъестественного. Хозяин сна как будто не желал — или не умел — фантазировать, и по сей причине перенес частичку реальности сюда. Такие картины встречались мне редко.

Послышался мягкий всплеск. Я заметила силуэт, сидящий у реки, и приблизилась к нему. На меня посмотрели усталые морщинистые глаза.

— Принцесса? Разрази меня гром, не думал, что когда-либо в жизни удостоюсь твоего визита.

«Твоего»? Он только что обратился ко мне на «ты»?

— Чевой-то ты на меня так смотришь? С мордой что не так? Что морщин стало многовато и ничего не разглядеть — эт я и так знаю, да только ничего поделать не могу. Да ты присаживайся рядом, чего как не своя.

Я вернула челюсть на место — фигурально выражаясь — и последовала совету старика. Он держал удочку, поплавок дрожал на гладкой поверхности воды.

— Тебя что-то беспокоит? — перешла я сразу к делу.

— Да не то чтобы. Скучно ноне. Скучно, но зато спокойно и тихо, как в омуте. Мне не на что жаловаться на самом деле. А тя, принцесса, беспокоит чего-нить?

Сим внезапным вопросом он развернул разговор на сто восемьдесят градусов. К такому я не привыкла.

— Я что-то не так сказал? — заметил он мое замешательство. — Звиняйте в таком случае.

— Нет, не извиняйся.

…Просто это так непривычно!

Я хотела спросить, почему он себя так странно ведет, но в последний момент передумала. Побоялась, что если напомню про то, что я принцесса, то вся «магия» тут же развеется. Пусть остается так, как есть.

Вдруг поплавок с плеском исчез под водой, старик спохватился, дернул удочку, но было слишком поздно — рыба ускользнула.

— Ай, досада, — прокряхтел он. — Был бы здесь сынуля, вон он бы точно не упустил. Движенья у меня уже не такие резкие, как раньше…

Я начинала понимать, в чем проблема.

— Ты скучаешь по нему?

— А какой ж старик не скучает по своему дитю? Но он большой уже, семья, дети, вот и остается только, что вспоминать… — Он смотал удочку и положил ее на темную траву рядом с собой. — Любили мы вот так по ночам сидеть около реки и соревноваться, кто больше рыбешек поймает. Нам было весело, хоть мы почти не смеялись. Это всегда меня умиротворяло — рыбачить под ночным небом.

Моим небом… У меня чаще забилось сердце, я почувствовала благодарность к старику, но затем ей на смену пришло гадкое ощущение стыда. Я совсем перестала стараться над звездами, а ведь для него они были важной частью воспоминаний. Но заметил ли он перемену? Или, как Селестия, ни о чем не подозревал?..

— Могу ли я тебе как-то помочь? — спросила я, искренне желая помочь. Даже больше, чем всем пони до этого. Беда была в том, что я не имела ни малейшего понятия, как помочь.

— Сомневаюсь, принцесса. К этому однажды пришел мой старик, теперь моя очередь, а однажды придет и сын. Все закономерно.

Мне стало как-то грустно. Однако он, похоже, относился к сказанному совершенно спокойно.

— Да не расстраивайся, принцесса. Все не так плохо. Вернее, все очень даже хорошо. Ведь у сына просто замечательные жена и дети. Он счастлив, и это главное. А я уже дал ему все, что мог. Моя роль исполнена.

— Ты так правда думаешь? Или ты убедил себя? — спросила я ровным голосом.

Старик вздохнул. Взглянул на меня.

— Вы, принцессы, существа особенные, но думаю, мне годков все же будет поболе, чем вам. Потому послушай, принцесса: некоторые проблемы лучше оставить как есть. Да, я сильно скучаю по сыну, но меня все устраивает, покуда в его жизни все хорошо.

— Я поняла.

— Чудненько.

Мне было хорошо здесь находиться. Нагрудник не отягощал шею.

— Ты не возражаешь, если я побуду здесь еще минутку?

— Оставайся скок те угодно. Мне спешить некуда.

Найтмер села справа от меня, ничего не говоря. По ее взгляду я поняла, что она хочет что-то сказать. Старик, похоже, ее не видел.

Пробыла я здесь немного дольше, чем минуту. Ночной пейзаж притягивал, не хотел отпускать, но в какой-то момент мне пришлось сказать ему твердое «нет». «Бывай, принцесса, — сказал старик на прощание. — Спасибо, что навестила». Покинув сон, я ощутила себя так, как не ощущала уже давненько. Воодушевленной. Но в то же время сердце кусала тоска.

Признание. Я услышала его. Но почему сейчас? Почему не раньше, когда я так отчаянно желала услышать это от кого-нибудь, кроме сестры?

— Это был всего лишь один пони… — промолвила я, чувствуя, как к груди подступает холод. Нет, не вернусь… Не хочу разочароваться снова.

Найтмер легонько покачала головой:

— Выходит, я была права. Тебе нужно больше.

Было ли это наглостью с моей стороны? Не знаю. Нет, я не должна сейчас думать об этом. Впереди еще полно работы. Но старик… Он высказал верную мысль.

Меня все устраивает, покуда у подданных все хорошо.

---

Селестия потерянно взирала на мою дверь. На мгновение она забыла, зачем сюда пришла, но когда до пребывающего в полусне разума дошло осознание, сестра спохватилась и сказала себе: «Не получилось днем, однако сейчас нам никто не помешает». Она легонько постучала копытом в дверь и, не услышав от меня ответа, вошла в покои.

— Извини, если прерываю, сестрица…

Я ее не слышала. И не могла услышать.

— Гляжу, ты снова предпочла пол кровати. Хотела бы я узнать, что тебя толкает на это…

Она заметила, что у меня со спины сползло одеяло, и исправила сие недоразумение. Затем она пристроилась рядом со мною, точно так же поджав под себя ноги, и заметила:

— А ведь и правда, довольно удобно. Удобнее, чем кажется на первый взгляд. Я ведь не мешаю? — посмотрела она на меня.

Мои веки были сомкнуты. Я как бы спала, но на деле это не было сном. Мое сознание находилось в другом месте, тогда как в реальном мире осталась лишь оболочка.

— Как же это все выматывает, Луна… Это тяжело, но кто, если не мы с тобой, правильно? Никто и не говорил, что править будет легко. Но знаешь, как бы трудны ни были будни принцессы, я счастлива. Трудности делают меня счастливой. Я чувствую… что живу. Однако это не мешает мне иногда скучать по беззаботным денькам… — в ее мягкой усмешке я почувствовала горчинку.

Сестра как будто говорила со статуей. Впрочем, ее это, похоже, нисколько не волновало. Я чувствовала… она чувствовала безмятежность. Здесь она могла позабыть обо всех заботах. Здесь ее никто не достанет. Маленький островок тишины, где есть только мы двое.

Селестия заснула незаметно. Ей даже приснился сон, как она попала в сладкое королевство. Обидно только, что он резко оборвался на самом интересном месте, и наступила темнота.

А потом она проснулась. Ночь пролетела почти мгновенно. Селестия даже не ощутила, что поспала. В темноте она не могла различить, сколько показывают часы, однако внутренние часы подсказывали, что близится утро. Тут она услышала короткий стук в дверь.

— Я сейчас, — сказала Селестия неровным голосом, поднимаясь. «Служанка, наверное», — подумала она.

Я все еще пребывала в царстве снов. Сестра сонно улыбнулась мне:

— Я пошла. Не теряй.

Она угадала. В коридоре действительно стояла служанка. Вместо утреннего приветствия — «Ваше Высочество, нужно скорейшее ваше вмешательство, до нас дошли вести…»

XI – Разногласия

— Луна, у меня есть вопрос… — сказала однажды Найтмер, — если только ты не против. Потому что если ты против, то пусть лучше он останется при мне. Он… странный довольно-таки.

Утро было все ближе. Она видела, что я заканчиваю с работой, и выбрала идеальный момент для вопроса. Убрав копыто от звезды, что изменила цвет с черного на горячий светло-голубой, я посмотрела на сидевшую рядом Найтмер, мол, давай, спрашивай. Она то ли не поняла моего молчаливого призыва (не поверю), то ли заколебалась (что больше похоже на правду).

— Ты уверена, что хочешь спросить? — приподняла я бровь.

Она сложила передние копыта вместе.

— Ответь честно: тебе нравится то, что ты делаешь?

Это был действительно странный и неожиданный вопрос. С этого момента я стала замечать, что с моей вездесущей спутницей что-то не так. Хотя, наверно, она всегда была такой, просто я плохо ее знала, и теперь иные ее черты характера стали выпячиваться сильнее, чем прежде. А может, Найтмер видела то, чего не видела я, и именно это заставило ее измениться. Не знаю. Так или иначе, теперь уже обе мои брови поползли на лоб.

— Нравится, — ответила я, возвращая лицу спокойное выражение. — А не должно?

— Да нет. У меня возникли сомнения, и мне нужен был твой ответ, чтобы удостовериться.

— И каков твой вердикт? Не услышала ли ты скрытый самообман или что-нибудь в таком духе? — иронично поинтересовалась я.

— Нет, — серьезно ответила Найтмер. — Похоже, тебя по-настоящему все устраивает.

— И?.. У меня такое ощущение, будто ты не договорила.

— Это кажется мне неправильным.

— Неправильным, что мне нравится моя работа? — нахмурилась я.

— Да.

Судя по глазам, она не шутила.

— Продолжай.

— Вот скажи мне, разве это справедливо? Ты столько делаешь для подданных, терпеливо выслушиваешь каждого, даешь советы, а в ответ не получаешь ничего.

— Как «ничего»? Пони благодарны, и мне греет душу, что я им помогаю. И потом, это моя обязанность. Долг. У них нет обязанности говорить спасибо или восторгаться созвездиями.

— А как же неблагодарные аристократишки, которые вместо того, чтобы принять твою помощь, считают долгом высказать свое очень важное мнение о нынешней политике? Или завуалировано оскорбить тебя — если у них хватит на то смелости, конечно. Но ты не Селестия, ты младшая, ты ранимая, и они это прекрасно знают.

Это правда задевало. Но никуда не деться; выслушивать вредных пони — тоже часть работы, и я старалась не принимать их слова близко к сердцу. Пускай говорят мне гадости, может, им от этого легче станет. Лучше так, чем они будут отыгрываться на близких. Эти пони ведь на самом деле не вредные, правильно? Все из-за того, что я принцесса. Должен же кто-то выслушивать недовольство. Селестия занимается тем же самым.

— Наверно, ты права, — выдохнула Найтмер. — Понимаешь, меня это почему-то вдруг разозлило… Вот я наблюдаю за тобой, вижу все, и мне стало обидно за тебя. Ты не заслуживаешь тех шишек, на которые тебя порой сыплются.

Было ли это проявлением собственной воли Найтмер? Или же то была моя злоба, клубящаяся где-то глубоко в подсознании?

— Такая у меня работа, — ответила я. — Какая же я принцесса, если буду раскисать из-за подобного.

— Хорошо, что я не принцесса. Могу себе позволить обижаться, а если захочу — то и вволю наплакаться.

Найтмер не упустила возможности меня поддеть, однако я осталась безразлична к ее словам. Похоже, на сей ноте наш разговор и иссяк.

— Мы не закончили, Луна, — сказала Найтмер. — Хочу, чтобы ты знала: меня раздражает в тебе то, что продолжаешь называть себя обычной пони. Я говорю тебе об этом прямо, ибо считаю, что так будет правильно. Можешь дуться на меня, если хочешь, но я честна с тобой.

Иногда я думаю, можно ли было избежать нашего с Найтмер расхождения во взглядах? Или сие было неотвратимо?

— Но почему? — искренне поразилась я. — Что в этом такого? Разве я должна вести себя как те напыщенные аристократы, которых ты недолюбливаешь?

— Причем здесь они? Я говорю о тебе и о том, что ты должна принять себя ту, какая ты есть.

— Разве я когда-нибудь отрицала в себе что-то?

— Еще как. Ты продолжаешь твердить себе, что ты простая пони, хотя ты перестала ею быть, когда переступила порог замка. Хотя подожди, о чем это я? Ты никогда ею не была! С самого рождения ты была особенной, но почему-то отрицаешь это даже сейчас, давным-давно повзрослевши.

Я поджала губы, потому что они вдруг задрожали.

— Ты знаешь, что я говорю правду. И тебе нечего возразить. У тебя есть крылья. У тебя есть рог. Ты повелеваешь луной и звездами — от тебя зависит целый мир! Кто еще может похвастаться сим, кроме твоей сестры? Вы особенные. Ты особенная. И все относятся к вам соответствующим образом с самого рождения. Даже Старсвирл. Будь вы обычными единорогами или пегасами, привлекли бы вы его внимание? Взяли бы он вас тогда под опеку?..

— Не смей так говорить! — выкрикнула я. Я никогда раньше не повышала на нее голос. Но она сама напросилась.

На лице Найтмер отразилось понимание того, что она только что сказала.

— Это прозвучало неуважительно и грубо по отношению к Старсвирлу, признаю. Однако я не отказываюсь от своих слов, — затвердел ее взгляд. — Напомни мне, как встретили вас соседские дети, когда вы стали жить в деревне?

— Они восторгались тем, что мы аликорны, — вспоминала я. — Спрашивали, как так получилось, что у нас есть крылья и рог. Им было интересно, что мы умеем, но тогда мы еще ничего, конечно же, не могли показать. Мы сразу же попали в центр внимания, и нас мгновенно приняли в компанию.

— Вы выделялись из толпы, и по сей причине все хотели с вами дружить. Взрослые тоже относились к вам прекрасно. Вы никогда не испытывали недостатка во внимании. Малейшие ваши желания мгновенно исполнялись. Вас окружили заботой со всех сторон — многим ли жеребятам везет так же, как повезло вам?

— Но Старсвирл!.. Старсвирл всегда видел в нас прежде всего простых детей!

— …Хороший он пони, не правда ли? Во многом благодаря ему вы стали теми, кто вы есть сейчас. — Найтмер встала, подошла ко мне и заглянула в глаза: — Пора встретиться с фактами лицом к лицу. В тебе нет ни капельки обычного. Ты родилась, чтобы быть особенной.

К горлу неожиданно подкатил болезненный комок.

— А может, я не хочу быть особенной?

— А я хочу быть чем-то большим, чем выдумкой. Есть вещи, Луна, которые изменить мы не в состоянии. Как бы мы этого ни желали.

И она ожидает, что я легко с этим соглашусь?

— Нет, Найтмер. Ты не права. Я верю, что можно быть принцессой, и при этом оставаться пони, которой не чужды простые вещи.

— Конечно, ты можешь верить. Обманывать себя и дальше. Но факты останутся фактами.

— Послушай. Несмотря на свой статус, я никогда не ставила себя выше других. Именно в этом моя, как ты говоришь, «особенность». Смогла бы я выслушивать пони каждую ночь, могла бы им помочь, если бы их проблемы не были понятны мне? Я живу в том же мире, что и они. Пускай пони ставят меня на ступень выше себя, но я решительно отказываюсь поступать так же. Что, скажешь, что я опять обманываю себя?

Вижу, мои слова поколебали ее уверенность.

— Я уже давно свыклась с тем, что мы с сестрой отличаемся от других. Но считать себя особенной из-за того, что мы влияем на мир сильнее других? Нет уж. Мы тоже пони, а не какие-то космические существа, которые сотворили наш мир.

Найтмер не отводила от меня взгляда.

— Вижу, тебя не переубедить.

— Рада, что ты поняла.

— С такими мыслями ты никогда не станешь настоящей принцессой. Так и зависнешь в промежуточном состоянии, сама не понимая, кто ты есть на самом деле. Не станешь сильней.

— Сильнее? З-зачем мне это? — дрогнул мой голос. — Не понимаю, о чем ты. Меня все устраивает…

— А если все заботы о стране вдруг лягут на твои плечи? Думаешь, справишься? Или ты надеялась довольствоваться второй ролью всю жизнь?

— О какой второй роли ты говоришь? Мы с Селестией разделили обязанности поровну.

— Но ты ведь не станешь спорить, что твоя сестра вовлечена в государственную деятельность больше, чем ты?

Я не нашлась, что ответить.

— То-то же. Решила, что ты хуже? Не сможешь делать то, что делает она? Или, быть может, ты просто не хочешь с этим связываться?

— Да! Не хочу! — воскликнула я. — И меня всегда раздражали эти сборища, именуемые приемами. Смотрят на меня — а видят одни регалии! Как будто я манекен какой-то! Довольна теперь? Это ты хотела услышать?

Сердце стучало в висках. Она довела меня. Намеренно или нет, но она добилась того, что я вышла из себя.

— Я вовсе не пытаюсь тебя вывести, — отступила Найтмер, слегка приподняв переднее копыто. Секундой позже она поставила его на землю (хотя земли тут в привычном понимании не было), прошла мимо меня и уставилась куда-то вдаль.

— Ты ведешь себя необычно, — заметила я.

— Думаешь? Я откровенна с тобой, как и всегда. Высказала мнение, которое у меня сложилось за последние месяцы наблюдений. Хочу, чтобы у тебя был взгляд со стороны.

— Что ж, спасибо, Найтмер.

— Это сарказм? — посмотрела она меня. В глазах я заметила легкий намек на обиду.

— Нет, я правда ценю это. Пока ты не пытаешься заставить меня перенять твою точку зрения.

— Я не пыталась…

— Но именно так оно и выглядело!

— …Может, самую чуточку, но я надеялась, что какие-то мои мысли заставят тебя задуматься и, возможно, изменить позицию. Я всего лишь хочу помочь тебе. Правда! Просто ты почти не слушаешь меня, и… я не знаю, что еще должна предпринять.

— Нет, подожди! Я всегда слушаю тебя. И слышу! Но это не значит, что я обязана во всем соглашаться с тобой.

Найтмер опустила взгляд, но через секунду снова посмотрела мне в глаза.

— Я чересчур сильно пекусь о твоем благополучии?

— Может, самую чуточку, — улыбнулась я.

— Ну а чем еще мне заняться? — сказала вдруг она. — Только и остается, что наблюдать за тобой, слушать твои мысли да делиться своими. Если ко мне применимо такое понятие, как жизнь… то ты и есть моя жизнь, Луна.

— Тебе скучно?

Никогда раньше Найтмер не представала предо мной такой задумчивой. У меня даже на сердце немного отлегло, когда она, наконец, улыбнулась в ответ:

— Можно и так сказать.

— Замечательно, тогда давай это исправим! Придумаем тебе какое-нибудь занятие! — меня охватил энтузиазм. —  Что бы ты хотела попробовать?

— Не знаю, — пожала плечами Найтмер, вновь садясь напротив меня. — А что ты предложишь?

— Ну смотри, — задумалась я, — если ты в мгновение ока можешь изменить свой облик, то тебе не составит труда создать желаемую вещь.

— Мне всегда было интересно попробовать тот пирог…

— Так вперед!

В копыте Найтмер возник кусок черничного пирога. Она сначала понюхала его, затем откусила немного, медленно прожевала и проглотила. По всей видимости, пирог ей понравился, ибо в следующее мгновение он магическим образом исчез из ее копыта, и весь ее рот оказался в крошках.

— Неплохо, — объявила она, утерев губы невесть откуда взявшимся платком. — Но мы, вроде бы, хотели найти мне новое занятие. Поедание пирогов вряд ли за него сойдет.

Я задумчиво потерла подбородок. Вдруг меня озарила идея, и я выдала:

— Как насчет рисования?

— …Рисование? — покосилась на меня Найтмер.

— Ага.

Я рассудила так: раз я в каком-то смысле художник, то и Найтмер это занятие тоже должно прийтись по душе.

— Ну, думаю, попробовать можно, — ответила она неуверенно. — Что мне понадобится?

— Листок и цветные карандаши.

— И все?

— Для начала хватит.

Необходимые вещи возникли перед Найтмер. Она придирчиво посмотрела на карандаши и выбрала черный.

— Отвернись, пожалуйста, ненадолго, — сказала она. — Не хочу, чтобы ты видела процесса создания моего, эм… шедевра.

Я не стала спорить и отвернулась. Несколько минут я терпеливо ждала, строя догадки, что она там рисует, пока, наконец, Найтмер не разрешила мне посмотреть на свои каракули.

Увиденное меня смутило. На листе были изображены я, Селестия и Старсвирл. Это был детский рисунок. Мой детский рисунок.

— Ну как?

Я непонимающе уставилась на Найтмер. Почему она срисовала мой старый рисунок?

— Не нравится? Вообще-то я тоже не в восторге.

— Нет, то есть… я думала, ты нарисуешь что-то свое, а не полностью повторишь меня.

— О…

— Как насчет того, чтобы пририсовать себя? — подала я идею. — Вон, справа от меня как раз свободное место.

Найтмер нарисовала рядом с каракулей-Луной вторую каракулю-Луну иссиня-черного цвета. Теперь с рисунка улыбались четыре счастливых моськи.

— Неплохо. Для первого раза.

— Это довольно весело, — призналась Найтмер, отложив карандаш. — Я продолжу практиковаться.

Казалось бы, все хорошо. Она нашла себе новое занятие, которое отвлечет ее от постоянной опеки надо мной и заодно не даст ей заскучать. Но нет. Вскоре произошло событие, что возвело между нами стену несогласия, преодолеть которую у нас не получается до сих пор.

Мы с Селестией все реже урывали возможность побыть вместе. Мы жили в одном замке, но в то же время были далеко друг от друга, как пони, которые живут в разных городах — и виделись мы так же часто. Мы полностью погрязли в работе, пустив нашу нездоровую ситуацию на самотек. Однако тот день был одним из тех редких, когда у нас получилось вырваться из оков обязанностей. Вернее, так мне казалось поначалу…

— Не могу поверить, что у меня выдалось столько свободного времени! — у Селестии было прекрасное настроение. Речь шла об окне в целых (только представьте себе) два часа. Ради такого случая я даже пожертвовала своим сном.

— Звезды сошлись, не иначе, — сказала я, отхлебнув холодный чай и поставив стакан обратно на клетчатую скатерть.

— Шутки шутками, Луна, а я рада, что мы можем посидеть в тишине и покое.

Я была с ней полностью согласна. В саду было хорошо. Грело летнее солнце, потягивал чуть прохладный ветер — идеальнее погоды не придумаешь. Найтмер лежала на траве неподалеку с бумагой и карандашами. Она была увлечена рисованием и не обращала внимания на нашу с Селестией болтовню.

— Балтимэйр давным-давно позади, — сказала я, — и все, наконец-то, более-менее успокоилось…

— Но-но, Луна, у нас скопилось столько тем, а ты снова о работе.

И то верно, согласилась я про себя. Но о чем поговорить? Хотелось поговорить о многом, но я все откладывала и откладывала это на потом, и теперь, когда «потом» наступило, я уже все благополучно запамятовала. А то, что еще помнила, теперь не казалось таким актуальным и достойным обсуждения, как раньше. Выбирать нужно с умом, у нас есть всего лишь два часа. Даже меньше.

На помощь пришла сестра. То есть… хотелось бы мне сказать, что она пришла на помощь.

— Как представления? — невинно поинтересовалась она.

Живот кольнуло. Ох. Из всех возможных вопросов она задала именно этот.

— Нормально. Только ты сама спрашиваешь про работу, — улыбаюсь я криво, пытаясь не выказать того, что творится у меня на душе. Надеюсь, сестра ни о чем не догадается.

— Мне всегда казалось, что ты воспринимаешь это как хобби, — удивилась Селестия. — Неужели я ошибалась?

— Да нет, ты правильно думала. Просто я уже путаюсь, где заканчивается хобби и начинается работа. У меня, сама знаешь, все тесно взаимосвязано.

— Главное, чтобы ты продолжала получать от этого удовольствие. Потому что я, бывает, выматываюсь так, что меня натурально тошнит. Хотя я всем сердцем люблю то, что делаю, и не могу представить себя кем-то еще, кроме принцессы, иногда прямо хочется все взять и бросить. Но потом я просыпаюсь на следующий день, и мне как-то уже гораздо легче…

— И вот мы снова про работу… — подметила я.

— Да чтоб ей пусто было! — всплеснула крыльями Селестия. Она запила раздражение чаем и вроде как поостыла. — Извини. Может, ты что-нибудь расскажешь?

— Я если честно даже не знаю, с чего начать! — неожиданно взволновалась я. — Давай пока ты.

— Хорошо. Итак… — она посмотрела на стакан, задумчиво потерла копытом его край, перевела взгляд на меня: — Что бы ты хотела сегодня на ужин? Вернее, на завтрак? Я хочу что-нибудь сготовить. Давненько я уже ничего не готовила. Надо дать отдохнуть слугам.

— Ты бы лучше себе дала отдохнуть.

— А я и отдохну. За готовкой. Так что ты все-таки хочешь? Не отстану, пока не скажешь, — и она уставилась на меня в ожидании ответа.

— Ты же знаешь, что мне нравится абсолютно все, что ты готовишь.

— Потрудись выбрать что-нибудь конкретное.

— Черничный пирог, — ответила я недолго думая.

— Прекрасно. Будет тебе пирог!

Найтмер прянула ушами и оторвалась от рисования. Она стала с интересом наблюдать за нами.

— Ты уверена, что у тебя хватит сил? — с сомнением спросила я.

— Ну, ты мне поможешь. Ведь поможешь?

— А куда я денусь. Спрашиваешь так, будто можно тебе отказать. Разбудишь меня пораньше?

— Ага. Быстренько испечем пирог, ты как раз позавтракаешь и отправишься в царство снов, — подытожила Селестия. Она уже все распланировала.

— Значит сейчас у меня, полагаю, ночной перекус, — мельком посмотрела я на овсяные сэндвичи. Сестра к своему до сих пор не притронулась.

— Пожалуй, — заулыбалась Селестия. — Так ты надумала, с чего начать?

До меня не сразу дошло, о чем она, но затем я вспомнила, что сказала минутой ранее. Забавно, но мне, кроме работы, тоже поделиться было нечем. Хотя нет. Вранье это. У меня было много всего, о чем мне следовало поделиться с сестрой давным-давно, однако я не собиралась этого делать. Тут я поймала на себе взгляд Найтмер. Она не сказала ни слова; все было написано на ее лице. «Откройся. Хватит с тебя сей глупой борьбы».

И знаете, мне ужасно захотелось сделать так, как она мне говорит. Мне стало невыносимо тяжело от груза эмоций, что неожиданно надавил мне на плечи. Сколько не делай вид, что его нет, он никуда не исчезнет… Я была как никогда близко к тому, чтобы признаться Селестии во всем, и дело было даже не в Найтмер, которой наконец-то удалось достучаться до меня, а в сестре, которая честно созналась в том, что сама временами ненавидит работу.

— Тия… — слова застряли в горле. Почему? Разве я не должна была выпалить их как на духу?

— Слушаю, Лу, — сказала Селестия, отпив чай.

— …нужно проверить, есть ли у нас черника, — выдохнула я.

— Должно быть в достатке. Не волнуйся, я обязательно проверю. — Селестия смерила меня внимательным взглядом. — Ты выглядишь какой-то напряженной, Луна.

— Наверно, это из-за того, что я прервала сон. — Будто в подтверждение моих слов на меня удачно напала зевота.

Я так и не призналась. Мне не хватило смелости. А могла покончить с этим раз и навсегда, и все были бы счастливы. Но я не ведала, к чему приведет мой выбор, какими печальными станут последствия.

Найтмер подскочила на ноги, наступив на рисунок, и впилась в меня дикими глазами. Чаша ее терпения переполнилась.

— Что ты делаешь? — почти что прошипела она, напугав меня так, что у меня шерсть на спине стала дыбом.

Но все еще можно было исправить. У нас еще было целых полтора часа, и рано или поздно я бы созрела. Особенно под страшным взглядом Найтмер — он очень мотивировал.

И снова нет. Снова все сложилось совершенно иначе.

— Принцесса Селестия! — раздался голос за ее спиной. В следующий миг к нам подбежали слуги: — Как хорошо, что мы нашли вас!

Я гляжу на них с замиранием сердца. Опять какая-то беда. Селестию отбирают у меня, и я не могу сему помешать, даже если очень хочу.

— Пойдемте с нами, скорее! Мы объясним все по дороге!

До Селестии как будто не сразу дошел смысл их слов. Через несколько мгновений она коротко вздохнула и сказала мне:

— Прости, Луна. Думала, смогу спрятаться от работы хотя бы ненадолго, но она все равно нашла меня.

— Ничего, — сказала я. — Иди. Ты нужна им.

«Подожди, — подумала я. — Не уходи. Ты нужна мне!»

Еще раз извинившись, она последовала за слугами. Краем зрения я заметила, как Селестия обернулась, как будто в надежде еще раз соприкоснуться со мной взглядом. К сожалению, внимание Луны из прошлого сейчас целиком и полностью было занято другим, и сестра ушла расстроенная.

Стало совсем тихо. Но ненадолго. Найтмер пришла в бешенство. Она потопталась на рисунке, затем смяла его, но сего ей все равно оказалось недостаточно, и она разорвала его в клочья. Не удивлюсь, если она представляла меня на его месте.

…Почему бесится она? Это я должна злиться. У меня отобрали Селестию, а не у нее. Правильно ведь? Но у меня просто дрожат колени, и я не могу пошевелиться. Ничего не чувствую. Как будто… привыкла ничего не чувствовать.

— О чем ты думала, Луна? — воскликнула Найтмер, взирая на меня так, будто я обманула ее. Она немного успокоилась, выпустив злобу на бедной бумаге, но все еще сердилась. — Дура! Круглая дура! Доколе сие будет продолжаться? Почему ты не можешь сказать ей? В чем сложность?

— Не знаю, — промямлила я в ответ. — Ты же видела, я пыталась…

— Плохо пыталась! Так пыталась, что не выдавила из себя ни слова!

Я слушала ее, прижав уши к голове и боясь отвести глаза. Меня отчитывали словно маленькую кобыленку, причем совершенно по делу, поэтому мне не оставалось ничего другого, как молча сносить каждое слово. Щеки горели огнем. Давно я не испытывала такого стыда.

— …Или ты боишься быть с Селестией откровенной?

— Н-нет.

— Чего ты боишься? Что она тебя не поймет?

— Не боюсь, — слабо возразила я. Найтмер мне не поверила. — Пойми, я не хотела донимать Селестию. У нее выдалось немного свободного времени, и мне казалось неправильным тратить его на жалобы. Ей и так хватает забот… но это не главное! Я просто хотела побыть с ней. Сегодня такой хороший день, и я бы испортила его, если бы заговорила о своем…

— Верно расставила приоритеты, — саркастично ответила Найтмер и раздраженно щелкнула языком: — Селестия тоже молодец.

Это возмутило меня, и теперь я сама перешла в наступление:

— Сестра-то тут при чем? — насупилась я, готовая отстаивать невиновность сестры.

— А ты сама как думаешь? Исчезла тут же, как подвернулась возможность! — Найтмер вытянула переднюю ногу, указывая, куда ушла Селестия.

— И что она должна была, по-твоему, сделать? Наплевать на обязанности?

— Отложить их в сторону! Раз уж вы выбрали это время для себя, ничто и никто не в праве вас беспокоить. Пусть весь в мир подождет! А то получается: пони требуют от вас решения проблем, но взамен ничего не дают. Такие беспомощные, диву даюсь! Ничего не могут сделать без вашего надзора, как дети.

— Ты сама говоришь как маленькое дите, — покачала я головой.

— И пусть! Я, по крайней мере, не притворяюсь.

Почему я снова чувствую себя так, словно проиграла спор?

— Вы монархи, в конце концов, — не останавливалась она. — Как считаете нужным, так и делаете. Никто не посмеет спорить с вашим решением.

— …Мы не такие, — тихо, почти шепотом, сказала я. — Мы служим народу.

— Я вижу. Вы вообще не похожи принцесс. Разве что внешне. И никакие вы не слуги — вы натуральные рабыни. Каждая по-своему.

Найтмер не стеснялась в выражениях. Я не узнавала ее. Передо мной как будто была совершенно другая пони.

— Это твоя вина, — ответила она уже совсем спокойным голосом. — Может, хотя бы криками мне удастся до тебя достучаться. Подзатыльника-то тебе дать не могу, а хочется.

Она вздохнула, мельком посмотрела куда-то в сторону, потом подошла ко мне, села  и обняла, как бы извиняясь.

— Мне неприятно на тебя кричать, — проговорила она каким-то плаксивым голосом. — Не заставляй меня делать это снова. Не хочу ругаться с тобой.

— Ты слишком сильно переживаешь за меня.

— Знаю, — соглашается она. — Но я не могу по-другому. Не могу стоять в стороне и безразлично наблюдать за тобой. Даже не предлагай мне это.

— Тогда ты с ума со мной сойдешь.

— Очень смешно, Луна, — грустно усмехнулась она и обняла меня крепче. — Я бы не отстала от тебя, даже если бы это стоило мне рассудка. Поэтому сегодня вечером… наберись храбрости и поговори с Селестией.

Но мы так и не поужинали вместе. Она не пришла ко мне и не разбудила меня пораньше, как мы договаривались. От придворных я узнала, что Селестия улетела в другой город по важному и не терпящему отлагательств делу и до сих пор еще не вернулась. Вот что меня по-настоящему расстроило — не то, что у нас опять не получилось провести время вместе, к этому я уже привыкла. Меня расстроило то, что сестра не оставила даже коротенькой записки; не предупредила, что планы поменялись.

Позже она, конечно, извинилась, однако Найтмер ее не простила. Если раньше она относилась к Селестии нейтрально, то с сей поры ее отношение стало меняться в отрицательную сторону. Все чаще я замечала, как она несправедливо критикует сестру. Мои доводы не действовали, она упрямо гнула свою линию… Мне кажется, Найтмер специально использовала против меня мое же оружие, дала мне в полной мере прочувствовать, каково это, когда тебя не слышат.

…Но я не изменила себе.

---

Селестия чувствовала себя виноватой, оставив меня одну. Она подумала, что следовало поступить иначе: задержаться хотя бы еще на минутку, а не уйти сразу — почему вдруг возникло такое ощущение, однако, объяснить она никак не могла. Но затем, слушая слуг, она все больше погружалась в проблемы, что сейчас стояли перед ней, и странное чувство постепенно отпустило ее, равно как и чувство вины.

Подписать бумагу. Использовать дипломатию. Объявить. Проконтролировать.  Приказать. Выслушать. Вразумить.

Повторить все заново.

Проконтролировать. Подписать бумагу. Подписать бумагу. Использовать дипломатию. Приказать. Выслушать. Приказать. Проконтролировать.

Повторить.

Выслушать. Выслушать. Опустить солнце. Подписать соглашение. Успокоить. Поймать на лжи. Приказать.

Что-то не давало покоя Селестии, но в круговороте дел у нее не было возможности заострить внимание на этом ощущении. Только когда ей, наконец, удалось урвать короткую передышку, она вдруг поняла, что в небе светит луна. Внезапное осознание, поразившее сестру, было сопоставимо с ударом молнии.

— Луна, как я могла позабыть о тебе?

Она мгновенно отослала мне коротенькое письмо с извинениями и обещанием, что мы непременно наверстаем все позже, но успокоило ли это ее хотя бы немного? Нет. Она принялась ругать себя в мыслях, ругала долго и нещадно, пока не поняла, что это бессмысленно.

Селестия тяжело вздохнула. Можно сколько угодно сокрушаться, но как ей это поможет? Нужно что-то делать. Но что? И когда она задалась этим вопросом — впервые за все время — сразу стала очевидна проблема. Ей попросту не поспеть за всем. Она не успеет переделать все дела, как ни старайся. А ведь аликорнов еще называют всемогущими… Хотела ли она соответствовать сему званию, пытаясь контролировать каждый процесс в стране практически единолично? Неважно.

Теперь Селестия видела проблему. И знала, как ее решить.

XII – Обещание

К моменту, когда Селестия пришла к своей идее, у нее уже было на примете несколько пони, которым она могла довериться. Конечно, сейчас это только теория, фантазия, если угодно, за которую она ухватилась как за последнюю надежду; неизвестно, как все окажется в реальности. Но она должна попробовать. Обязана! Сестра не понимала, почему не задумывалась об этом раньше. Давно следовало поменять подход к работе. Глядишь, не возникло бы ситуации, как тогда в саду… или потом, когда она начисто забыла про свое обещание…

Однако чем больше она прокручивала это в голове, тем яснее все становилось. Она считала, что так и должно быть. Что принцесса, вроде нее, должна контролировать все сама. Но это было ошибкой. Даже аликорну не под силу уследить за всем, что происходит в стране — и хорошо, что она поняла это раньше, чем успела навредить кому-либо. Себе, мне или нашим подданным.

Если все получится, в ее распоряжении появится чуть больше свободного времени, которое она сможет посвятить тому, что действительно важно. Важно… Работа тоже очень важна. Селестия чувствовала ответственность перед страной. Второй Селестии, которая бы подменила ее, пока она проводит время с Луной, нет. Но она отказывалась выбирать между мной и долгом, и сказала себе решительно: «Я сделаю так, чтобы передо мной никогда не возник выбор».

— Кхм, — рядом кто-то вежливо прочистил горло, — Ваше Высочество?

Селестия отвлеклась от серьезных дум, перестала смотреть в окно, за которым виднелся солнечный день, и обратила взор на пятнистую пегаску. Ее смоляная грива была собрана в тугой пучок на затылке; глаза серьезные, даже излишне, пытающиеся скрыть внутреннюю нервозность. Оно и понятно: не каждый день тебя вызывает к себе принцесса.

— Спасибо, что пришла, — легонько кивнула Селестия. — Прошу простить мою задумчивость. Долго ты пыталась привлечь мое внимание?

— Нет… Вам не нужно извиняться передо мной, — пегаска тщательно подбирала слова, она была напряжена, как натянутая тетива лука, и сестра решила внести ясность сразу:

— Прежде всего, я хочу, чтобы ты успокоилась. Бояться тебе совершенно нечего и незачем. Полагаю, тебя беспокоит вопрос, с какой ты здесь целью?

— Да, принцесса, — лаконично ответила пегаска, пытаясь перебороть волнение. — Я как-то провинилась? Вы собираетесь меня отчитать?

Селестия сначала удивилась ее словам, но затем мысленно усмехнулась.

— О, нет, напротив. Я должна отдать тебе должное. Ты ответственно относишься к своим обязанностям, и как раз по сей причине я тебя сюда и позвала. Более того, ты зарекомендовала себя как умная и рассудительная кобыла, которая знакома с внутренней кухней государства. А еще я наслышана, что ты быстро адаптируешься к новым ситуациям.

— Вы хотите сказать… — до пегаски начало доходить, и ее глаза округлились от неверия.

— Именно. Мне нужны помощники. Я и хочу, чтобы ты стала одной из них.

На несколько секунд повисла тишина. Пегаска неподвижно взирала на сестру, не в силах вымолвить хотя бы слово.

— Это неожиданно, понимаю. Но ты прекрасная кандидатура, и мне бы очень хотелось видеть тебя рядом с собой. Уверена, мы прекрасно сработаемся.

— Никогда бы не подумала, что услышу подобное предложение, — взволновано ответила пегаска, изобразив улыбку. Она была рада, но в то же время как будто напугана. — Это честь для меня, но я, право, не знаю… как снег на голову. Я в смятении…

— Я не требую сиюминутного ответа. Ты вольна уйти, все обдумать, и дать ответ позже. Хотя, говоря откровенно, мне бы хотелось услышать его как можно скорее.

Пегаска немного подумала, а затем сказала:

— Ваше Высочество, вы позволите вопрос?

— Ты только что задала один, — отпустила шутку Селестия, надеясь тем самым приободрить пегаску, и та снова вымучила улыбку. — Можешь задать и второй.

— Спасибо. Это даже не вопрос, а наблюдение. У меня создалось ощущение, что вы куда-то спешите. Ведь так?

Селестия ожидала от нее чего угодно, но только не этого. Я, признаться, тоже.

— …Можно и так сказать, — призналась она и замерла в ожидании следующего вопроса. Однако пегаска тактично промолчала и, похоже, вновь о чем-то задумалась. Тогда Селестия сказала сама:

— И ты не спросишь, в чем кроется причина моей спешки?

— Нет, Ваше Высочество. Мое чутье подсказывает, что подробности меня не касаются. Если потребуется, вы меня в них посвятите, а так мне достаточно просто знать, что лучше не затягивать с ответом.

«И то верно, — подумала сестра. — В любом случае, я бы все равно ничего ей не сказала. Она правильно подметила: это касается только меня и Луны. Это истинная причина. А то, почему я стала искать себе помощников, придворным можно преподнести как угодно».

— Я определилась, — заявила пегаска.

— Уверена? Я не пытаюсь давить на тебя…

— Уверена, как никогда в жизни, Ваше Высочество. Конечно, сначала я сильно изумилась, но сейчас я вижу, что не вправе упускать подобную возможность. Я к вашим услугам. Буду рада помочь всем, чем смогу.

Селестия вежливо улыбнулась:

— Рада это слышать.

Потом были еще семеро кандидатов. Не со всеми разговор прошел так же гладко. Кто-то испугался ответственности, что несет новая должность, кто-то назвал себя недостойным, кто-то наотрез отказался, о ком-то Селестия была лучшего мнения, но, в конце концов, согласился еще один пони, а другой попросил время на подумать, но сестра чувствовала, что и он согласится тоже.

Итак, трое пони, которые призваны облегчить ее ношу. Она не ждет, что польза от них будет сразу. Они должны в полной мере соответствовать ее высоким требованиям, и им потребуется время, чтобы привыкнуть к новой работе. Сие в свою очередь значит, что в ближайшее время работать ей придется даже больше обычного, ведь она теперь будет также наставницей…

И тогда сестра задумалась, правильно ли она поступает. Конечно, на душе стало легче, после того, как она продвинулась в решении проблемы, однако ее план, к сожалению, был не идеален. Он требовал жертвы. Но Селестия не могла отступиться на полпути, да и потом — был ли лучший путь? Можно бросить все и убежать вдвоем куда-нибудь далеко-далеко, скрыться от мира — но это так глупо, так по-детски и так… притягательно. Худший путь из возможных.

Она все давно решила для себя. «Это будет жертва во благо будущего. Нашего с Луной будущего».

Если бы только рядом был Старсвирл! Как бы все стало проще… Не пришлось бы делать то, что приходится делать… Куда же он пропал?.. Вернется ли когда-нибудь? Прошло уже столько лет…

С этими печальными мыслями сестра подошла к моим покоям. Она слабенько постучала в дверь и, услышав положительный ответ, вошла внутрь.

— Вижу, ты уже проснулась, — сестра усмехнулась себе. — Было бы странно, если бы ты еще не проснулась…

Сердце ее потяжелело, когда она встретилась взглядом со мной. На мгновение у Селестии появилось настойчивое желание отвести взгляд, но она переборола его и сказала:

— Я не займу много твоего времени.

Подойдя ко мне, она обняла меня.

— Что на тебя вдруг нашло? — удивилась я. — Что-то случилось?

— Нет, все хорошо. И будет еще лучше. Просто захотелось обнять младшую сестренку. Ты ведь не против?

— Даже если бы была, гляжу, противиться уже поздно.

Сестра нуждалась в этом объятии. Она чувствовала, как вместе с ним тревоги становятся совершенно незначительными. Конечно же, все будет хорошо. И никак иначе. Скоро, совсем скоро…

---

Селестия обнимала меня так крепко, как будто в последний раз. Теперь-то я знаю, что творилось на душе у сестры, однако я из прошлого подумала, что она снова извиняется за позабытое обещание. Я чувствовала ее печаль, но неверно понимала природу сей печали. Я хотела сказать Тие о том, что не обижаюсь, что ей пора бы уже перестать думать об этом, но слова как-то не клеились. Хотя, казалось бы, чего тут сложного? Не признание же какое-то…

И тут, выпустив меня из объятий, она спросила:

— Луна, ты мне доверяешь?

— Что за вопрос, сестра.

— Вполне естественный вопрос, после того, как я подвела тебя в прошлый раз.

— Я не злюсь.

— Но я так и не загладила вину.

— Извинений достаточно, Селестия, да и к тому же, я прекрасно понимаю, в каком ты положении находишься.

— Это я должна оправдываться, а не ты оправдывать меня.

На ее лице отразилась улыбка. Не то виноватая, не то веселая, сложно понять — возможно, что-то среднее.

— Видимо, у нас все не как у других, — сказала я.

Селестия коротко вздохнула.

— Луна, послушай. В ближайшее время у меня будет очень много работы. Но потом… потом мы наверстаем все упущенное. Обещаю.

Кошачьи глаза выглянули из темноты и сощурились в недоверии. Затем показалась сама Найтмер; она посмотрела на Селестию, застывшую в ожидании моего ответа, потом на меня и отрицательно покачала головой.

— Я верю тебе, Селестия.

На сей раз ее улыбка была куда более однозначна.

— Спасибо, Луна. Я пойду. Буду рада, если ты навестишь меня во сне! — сказала она, придерживая одной ногой дверь. — Если, конечно, у меня будет возможность сегодня поспать… — добавила она гораздо тише, однако я все равно услышала.

— Спокойной ночи, — пожелала я на всякий случай, и она ушла.

Наши взгляды с Найтмер встретились.

— Что? — спросила я. — Почему ты смотришь на меня так, будто я сказала что-то не то?

— Было очень великодушно с твоей стороны дать Селестии второй шанс, но я более чем уверена, что она опять не сдержит своего слова. Уже неоднократно она давала понять, что долг для нее важнее родной сестры. Это же очевидно, Луна, как ты до сих пор не поймешь? Открой глаза, наконец.

— Если я не буду ей верить, какая же я тогда сестра?

— Сестра, которая имеет полное право обижаться. Тебе следовало сказать «нет». Ты должна проучить Селестию. Потакая ей, ты ничего не изменишь. Все останется по-прежнему.

Она меня раздражила.

— Я не собираюсь ничего менять. Все хорошо, как есть.

— Ой-ли? Я не могу воспринимать твои слова всерьез. Да даже на шутку это походит слабо. Очень плохая шутка, Луна. Селестия о тебе почти не вспоминает!

— Так не вспоминает, что вот только что заходила.

— А звезды? — продолжала Найтмер, как будто не услышав моего возражения. — Ты почти перестала уделять им внимание. В тебе не осталось ни капли былого вдохновения. Не удивлюсь, если вскоре ты совсем перестанешь возиться со звездами и ограничишься подъемом луны. Ну, может хотя бы тогда Селестия начнет что-то замечать! Как тебе идея? Может, так и сделаешь?

— Да ты смеешься.

— Отнюдь. Я предлагаю тебе пути решения. Если ты не можешь высказать свои переживания прямо, нужно дать ей знак. Селестия совсем не замечает, что происходит у тебя на душе.

— Не все умеют читать мысли, как ты.

— Пожалуй, тут ты права. К тому же, ты все старательно прячешь. И все-таки, так ли вы теперь близки, как ты думаешь?

— Признай уже, что ты ее ненавидишь, — пробурчала я.

— Ненавижу? — хмыкнула Найтмер. — Какое громкое слово. Нет у меня к твоей сестре ненависти. Равно как и уважения. Но, возможно, я прощу ее, если она извинится как следует.

— И что же такое она должна сделать, дабы убедить тебя?

— Не знаю. Показать, что она действительно раскаивается. Эти ее обнимания и слова не значат совершенно ничего.

Найтмер стала совсем другой. Изменилось не только ее отношение к Селестии, но даже ее внешность. Зрачки сузились, став походить на кошачьи, зубы заострились. Она выглядела устрашающе, но кого она хотела напугать своим видом, мне было решительно непонятно. Селестия ее видеть все равно не могла.

— Не собираюсь я заниматься подобными глупостями, — со скучающим видом ответила Найтмер. Она села у окна, облокотившись на подоконник. В лунном свете она выглядела даже еще более зловеще, нежели в темноте. Темнота хотя бы скрывала клыки.

— Вижу вопрос в твоих глазах, Луна, но у меня нет на него ответа. Не знаю, почему меняется моя внешность, сие от меня не зависит. И да, это не то же самое, когда я примеряла твою броню.

— «Меняется»? Выходит, ты будешь меняться и дальше?

— Сие не станет для меня неожиданностью, — безразлично пожала плечами Найтмер.

У меня возникло ощущение, что она ходит вокруг да около. Как будто пытается донести до меня что-то в иносказательной форме. К несчастью для нее, у меня не было ни малейшего понятия, о чем она.

— Хватит обо мне, Луна. Я даже не существую — какое имеет значение, что происходит со мною? Тебе нужно думать о себе.

— Но как же! Не говори так, Найтмер. Существуешь ты или нет, но я не могу игнорировать тебя. Даже несмотря на твои постоянные вредные советы!

— Сядь, пожалуйста, со мной, Луна, — мягко попросила она. Я села, однако Найтмер продолжала молчать, как будто собираясь с мыслями.

— Тебя что-то терзает? — осторожно спросила я.

— У меня нет собственных чувств, — ровным голосом ответила Найтмер, взглянув мне в глаза, — посему терзать меня тоже ничто не может.

— Неправда. Я видела тебя и грустной, и веселой — эмоции тебе не чужды.

— Все это не более чем твое воображение. Ты хотела видеть меня веселой — я становилась веселой.

— Но ты прямо как настоящая, живая. Я даже могу до тебя дотронуться, — что я и сделала, коснувшись копыта ее передней ноги. — У тебя гладкая шерсть. И холодные копыта.

— Твое впечатление сложилось на основе знакомых тебе образов, — отвечала Найтмер, не дрогнув лицом. — Я не живое существо. Я не существо, в принципе. Ничто. Пустота. Пойми: я часть твоей души, которая не пытается закрывать глаза на реальность. Я вижу вещи такими, какие они есть. Иными словами, у тебя внутренний конфликт, принявший вот такую своеобразную форму.

— Даже не знаю… — с сомнением сказала я.

— Селестии ты веришь, невзирая на ее «заслуги», — неужели ты не поверишь мне?

— Сестру я знаю лучше, чем тебя, — парировала я. Губы Найтмер изогнулись в ехидной усмешке:

— Ты забываешь, что мы с тобой одно целое. Хочешь сказать, что Селестию ты знаешь лучше, чем саму себя?

— Похоже, у нас ничья, — признала я.

Одно целое, сказала она. Для меня это ни разу не сюрприз, но раньше я особо не зацикливалась на сей мысли. Найтмер вела себя так естественно, казалась настоящей, и мне было проще… нет, мне хотелось верить, что она настоящая. Хотя бы для меня. Но все это обман. Постоянные подбадривания Найтмер, ее доброта, недовольство, все те моменты, что мы провели вместе, — не имели никакого смысла. Ничто. Пустота. Я жила в собственной фантазии. Одна со своим одиночеством. Сама себя подбадривала, сама же ругала, спорила с собой… Какая же я жалкая.

— Пора бы тебе уже повзрослеть.

Это совсем не те слова утешения, которые я ожидала услышать от Найтмер. Впрочем, более привычные «все хорошо» или «я с тобой» мне бы сейчас вряд ли помогли.

Найтмер продолжала, ее взгляд стал жестким, как лед:

— Ты можешь и дальше бежать от реальности… но какой в этом смысл, когда упала ширма? Ты можешь признаться Селестии и закончить этот затянувшийся фарс раз и навсегда; заодно выясним, насколько твоя сестра печется о тебе.

Я была совершенно беззащитна сейчас, и она это знала. Сердце гулко забилось в груди, когда до меня стал постепенно доходить смысл ее слов. Я чувствовала это. Точка невозврата пройдена.

— Найтмер, ответь мне честно: если я поговорю с Селестией, и все закончится… ты исчезнешь?

Она смерила меня взглядом и сказала:

— Не исключено. Почему это тебя так волнует?

— И вот опять… Найтмер, помнишь, однажды ты сказала мне, что я себя совсем не уважаю? Знаешь, мне кажется, ты уважаешь себя еще меньше.

Лед во взгляде Найтмер тотчас растаял.

— Опять ты о своем, — раздраженно фыркнула она. Тут же, несмотря на меня, она поднялась и быстро прошагала в центр помещения, будто ей резко опротивела моя компания. — Бестолковая. Ничего не понимаешь.

— Ты как всегда права. Я безнадежно глупа. Глупа настолько, что решила поискать другой путь.

— Что? — обернулась Найтмер, ошеломленная услышанным. — О каком именно пути ты толкуешь?

— …Пока не знаю. Но мне действительно пора что-то предпринять. Мне не нравится то, что предлагаешь ты. Точно так же, как не нравится и то, что я делала до сих пор.

— Да ты совсем сбрендила, подруга.

Вокруг нас незаметно сгущалась тьма. Нашим с Селестией надеждам не суждено было сбыться. С этой поры события развивались все быстрее и быстрее. Мы даже не подозревали, что времени у нас осталось ничтожно мало.

Сестра не соврала, когда сказала, что у нее станет больше работы. Сдержала слово, но не там, где нужно, думала я. Бывало, мы не виделись с ней неделями, и в какой-то момент я поймала себя на том, что мне безразлично, где она пропадает, — менялась не только Найтмер, я стала замечать перемены и в себе тоже. Я пыталась упрятать растущую обиду в дальний уголок сознания, как уже делала много раз с другими чувствами, но она не слушалась меня. Как будто в подсознании закончилось место. Как будто в день, когда Селестия нарушила обещание, моя вера в нее все же пошатнулась.

В зале было шумно, тесно и душно. От роскошных нарядов, платьев и костюмов рябило в глазах. На самом деле пони здесь было не так уж много, но именно такое ощущение сопровождало меня каждый раз, когда приходилось посещать разные балы и им подобные сборища. Кто бы мог подумать, что Гранд Галопинг Гала, проходящий раз в году, станет для меня и Селестии единственной возможностью свидеться? Для сестер, живущих в одном замке! Представляете, какой абсурд? Но знаете, соскучившись по Селестии, я радовалась и этому. Чего нельзя было сказать про Найтмер.

Никто не видел, но рядом с нами стоял третий аликорн, ничуть не уступающий сестре по росту. Хотя, наверно, оно и хорошо, что ее никто не видел. Облаченная в мою броню Найтмер испепеляла присутствующих взглядом и походила скорее на чудище из Тартара. Искаженная мечта. Нет… Вовсе не такой я хотела быть.

— Могу вас заверить: подобного тому, что произошло в Балтимэйре, больше никогда не повторится. Мы извлекли из произошедшего урок, ваша родня может быть спокойна, — сказала Селестия старому аристократу. Тот вежливо кивнул и откланялся.

Все внимание было направленно на сестру и только на сестру. Разные пони подходили к ней, и задавали разные вопросы, будто мы были не на балу, а на приеме.

— Посетить выставку скульптур? Простите, я не смогу выделить на это время. Я более чем уверена, что талант вашего сына говорит сам за себя и не нуждается в одобрении принцессы.

— К сожалению, сегодня не время и не место для подобных предложений. Я обязательно вас выслушаю в часы приема.

— Один из музыкантов фальшивит? Я поручу разобраться с этим…

Найтмер поочередно награждала подходящих пони презрительными словами:

— Глупые. Ничтожные. Неблагодарные. Бесполезные, — наконец, ей это надоело, и она и посмотрела на меня, нахмурив брови: — Зачем ты здесь находишься?

Так нужно.

— Я не о том! Взгляни, сколько их тут! — обвела она копытом зал. — И никто — никто! — не смотрит на тебя. Тебя как будто тут нет, прямо как меня. Ты словно тень. Тень Селестии.

Найтмер, я уже сбилась со счета, сколько раз говорила тебе, что мне не нужно их внимание. Мне хорошо в тени. Так же, как Селестии хорошо в лучах солнца.

— Хочешь сказать, тебя устраивает то, что весь мир игнорирует твое существование?

Ее слова, как будто отрастив клыки, больно вгрызлись мне в сердце. Почему же я вдруг почувствовала себя обделенной? Нет, аристократы тут совершенно ни при чем; мне было глубоко безразлично внимание этих пони. Так себя почувствовать меня заставили исчезнувший Старсвирл, Селестия, которая разрывалась между долгом и мной, и все те безразличные наблюдатели, считающие ночное небо данностью.

— Нет… — прошептала я, потупив взгляд в мраморный пол. Я сказала это вслух, но, похоже, никто не заметил.

— Не могу поверить, что ты призналась себе, — проворчала Найтмер. — Наконец-то! Наконец-то ты взялась за ум.

Что со мной происходит? Почему я допускаю такие мысли о Селестии, Найтмер? Я не хочу ни в чем обвинять ее… но то, что она в последнее время делает…

— Ты и так держалась долго, Луна. Или ты надеялась, что будешь до бесконечности высказывать свои чувства мне?

Себе.

— Вот именно.

Тем временем, кто-то похвалил платье Селестии.

— Ох, и правда, портной превзошел себя в этот раз! — искусственно улыбнулась она, делая вид, что не заметила комплимента. Временами меня поражала ее изворотливость. Ну, полагаю, для принцессы подобное умение — необходимость. — Но раз уж мы заговорили об этом, то я не могу не отметить платье, в которое сегодня облачена Луна, — посмотрела Селестия в мою сторону. — Вот, где истинное великолепие!

Пони направили взгляды на меня.

— Прости, сестра. Мне пришлось, — шепнула она, чуть наклонившись ко мне.

— Хм, я согласна с ней, — говорила Найтмер. — Твое платье превосходит все, что я здесь видела. Сие объективный факт. Но какой в этом толк, если пони опять смотрят на Селестию? С тем же успехом ты могла облачиться в тряпки — никто бы и не заметил.

Ты преувеличиваешь.

— Конечно преувеличиваю. Но мне, например, обидно, что вы с портным потратили столько времени и сил на платье, а в итоге — никто и взгляда на нем не задержит. Я уж молчу о комплиментах.

Да… Мне тоже было обидно. Ведь это была попытка приспособиться к миру. Тот самый «другой путь». Я подумала, если не небо, так пусть будет платье — и выплеснула творческий порыв на нем… и задумка обернулась полной неудачей. Однако я не собиралась унывать раньше времени.

— …что думаете вы, принцесса Луна? 

Я совершенно случайно переключила внимание и внезапно осознала, что обращаются ко мне. Спина похолодела. Я не имела ни малейшего понятия, в чем заключается предмет обсуждения. Конечно, внешне я этого не выдала, однако в душе на мгновение поднялась паника. Всего на мгновение — на самом деле все было просто. Такой вопрос обычно задавали, когда Селестия уже высказала свое мнение, и кто-то желал услышать меня.

— Наша сестра все сказала, — ответила я практически официальным тоном. Со знатью я общалась только так. — Наши мнения по сему вопросу полностью совпадают.

Ответ восприняли нормально — никто не выгнул бровь и не пришел в недоумение. Я тихонько выдохнула. Пора заканчивать витать в облаках. Привыкла, что стою в тени и радуюсь, что меня не достают вопросами. В следующий раз может не повезти, и тогда точно не избежать проблем. Неудобно будет перед Селестией…

— Все хорошо, Луна?

Я обнаружила, что пони, похоже, на какое-то время перестали донимать вопросами сестру, и она решила потратить этот свободный миг на меня. «Какая щедрость», — донесся голос Найтмер.

Селестия молча взирала на меня, ожидая ответа.

— Да, — коротко ответила я. — Задумалась.

— Знаю, ты не любишь Гала, но постарайся немного повеселиться.

— Конечно, — попыталась улыбнуться я. 

В каком-то смысле, я веселилась прямо сейчас, разговаривая с ней. Все остальное мне было не по нутру. Ни унылые танцы, ни скучные светские беседы, даже музыка, раньше, в общем-то, нравившаяся мне, в последние годы навевала тоску своим однообразием.

— Луна, — вновь послышался голос Найтмер, — ты владеешь ее вниманием. Возможно, Гала — не самое лучшее место для личных бесед, но ты должна хотя бы намекнуть Селестии, что ты хочешь серьезно поговорить. Все еще можно решить простым разговором по душам.

Хочу ли я? Или это желание Найтмер, то есть другой части моей души? Не знаю… Ничегошеньки не знаю! Я запуталась. Вот ведь решила: буду искать другой выход из своей ситуации — но существует ли он? Что, если нет? Что делать тогда? Следовало начать давным-давно, но вместо этого я предпочитала бездействовать — и копить, копить все в себе! Эмоции просились наружу. С каждым днем слабела моя защита; прежняя непоколебимость истончалась на глазах.

Пока я думала, внимание Селестии переключилось на что-то другое. Она кивнула мне почти незаметно, и пошла по своим делам. У меня возникла безумная мысль окликнуть ее, чувства оказались проворнее разума, я даже приоткрыла рот… и мне не хватило смелости.

Селестия ушла. Найтмер, появившись в поле зрения, вздохнула и разочарованно покачала головой.

Нет, решено! Я поговорю с сестрой. Обязательно поговорю. Так больше продолжаться не может. Сие невыносимо!

— Спасибо, Луна. Наконец-то ты прислушалась к голосу разума, — во взгляде Найтмер отразилось облегчение. Она даже легонько улыбнулась. Мне и самой полегчало, когда я утвердилась в своем намерении. Как будто камень на сердце чуть ослабил давление.

Мне очень хотелось уйти, но я не могла. Правила предписывали, что принцессы должны оставаться здесь до момента «пока последний гость не покинет торжество». А гостей еще было предостаточно — Гала был в самом разгаре.

— Прекрасно выглядите в этом платье, принцесса!

Я опустила глаза и увидела пятнистую пегаску. Платье, в которое она была облачена, выглядело довольно простецким в сравнении с общей массой, но не то чтобы ужасным.

— Спасибо, — сказала я, — хоть кто-то оценил.

— Сами шили?

— Нет. Я, скорее, выступила дизайнером.

— Вижу, да. Узор из звезд не даст соврать.

— Простите, мы знакомы? Не помню, чтобы встречала вас на Гала прежде — а вы уж поверьте, в лицо я знаю здесь всех поголовно.

— Не сомневаюсь, Ваше Высочество, — вежливо усмехнулась пегаска, прикрыв рот копытом. — Вы правы, это первый мой Гала.

— И как он вам? Веселитесь? — это был совершенно обычный вопрос без какого-либо сарказма.

— Мне не до веселья. Я занята делом.

— О? Могу я поинтересоваться каким?

— Всяким… разным, — покрутила передним копытом пегаска. — Зависит от того, что пожелает принцесса Селестия.

— Так вы, значит, помогаете сестре?

— Да, принцесса Луна. — Она вдруг как-то хитро улыбнулась: — Вы даже не скрываете, что вам скучно.

— Странно. Я была уверена, что мою скуку совершенно невозможно прочитать, — ответила я, стараясь сохранять спокойное лицо.

— Мой отец говорил, что рыбак рыбака видит издалека. Полагаю, дело в этом.

Мы посмеялись. Это был один из тех редких случаев, когда я искренне посмеялась на Гала. Мы поговорили с этой любопытной пони еще немного о всяком, прежде чем она сказала, что ей пора идти «проверять музыкантов».

— Пока вы не ушли, вы не могли бы передать Селестии, что я хочу с ней поговорить?

Она удивилась.

— Принцесса, я сейчас, возможно, позволю себе лишнего, но почему вы сами не скажете ей?

И правда — почему? Почему я прошу кого-то другого?

— Я уже говорила тебе, — встряла Найтмер. — Все из-за боязни. Отрицай — не отрицай, но ты боишься того, что Селестия тебя не поймет. Ты слишком затянула… Нет, мы затянули и позволили сему чувству окрепнуть в тебе. Это неправильно. Так не должно быть.

— Забудьте о том, что я сейчас сказала.

— Извините, если мои слова вас как-то оскорбили…

— Нисколько. Вам нужно спешить.

— Верно. Приятного вам вечера, принцесса.

Найтмер проводила пегаску взглядом и посмотрела на меня:

— И когда же наступит тот самый день?

— Тебе не придется ждать долго, — ответила я, чувствуя, как в сердце вновь начинается клубиться тьма.

— …Хочу на это надеяться.

XIII – Тьма

Я беспокойно расхаживала по покоям, не зная куда деться. Сердце стучало так, будто намеревалось вот-вот выпрыгнуть из груди. В животе до предела натянулись струны, грозясь оборваться, если я промедлю хотя бы еще секунду. Но я не могла. Никак не могла набраться храбрости! Ведь уже сто раз решила, что сделаю, и нет… и все равно…

За окном садилось солнце. Тиканье часов больно щелкало в ушах. Внутренности резко сжались и рухнули куда-то вниз.

— Что за вздор! Почему я так волнуюсь? Я просто хочу поговорить с сестрой!

Столько раз мы с ней говорили о всякой всячине — у нас не было ни одной запретной темы. Начать про погоду, но затем вдруг задаться вопросом, почему солнце желтое, а луна белая? Запросто. Поспорить, почему метки такие, какие они есть, и кто их придумал? Обычное дело. Так чем же предстоящий разговор отличается от всего, что было прежде? Да тем, что мы с Селестией давно не вели таких вот пустых и непринужденных разговоров. Не могу даже вспомнить, когда мы в последний раз говорили о какой-нибудь бессмысленной ерунде.

— Пора, — промолвила Найтмер, показавшись предо мной, и взглядом указала на дверь.

Я резко замерла и закусила губу. У меня начинали дрожать коленки, тело охватывала тягучая слабость. Почему я так волнуюсь? Это же совершенно ненормально! Кто она мне? Незнакомка, что ли, какая? Нет же, родная сестра!

Надо успокоиться. Я сделала глубокий вдох, и он придал мне немного сил, как раз, чтобы я смогла добраться до покоев сестры. Но как только я зашла к ней, на меня опять навалилась слабость.

— Селестия… — промямлила я.

Селестия сидела на кровати с какой-то книгой, но увидев меня, она тут же закрыла ее, отложила в сторону и легонько улыбнулась мне.

— Нужно поговорить, — произнесла я кое-как.

Я ожидала, что сестра выразит беспокойство после таких моих слов, однако в ее взгляде отразилось одно лишь любопытство. Плохо представляю, как сейчас выгляжу и звучу со стороны, но она, похоже, даже не подозревает, что я пришла с серьезным разговором.

Селестия похлопала копытом по кровати рядом с собой. Я села с ней и почувствовала себя еще хуже. Однако, по всей видимости, мне удавалось отлично скрывать это, ибо сестра по-прежнему не замечала моего состояния.

Найтмер стояла поблизости и молча следила за нами.

— Давно мы так не сидели, не находишь? — прервала я тишину. — Все время в королевских делах. То здесь, то там… Повезет, если пересечемся хотя бы на минутку.

Я почти не контролировала, что говорю. Как будто кто-то другой делал это вместо меня. Наверно, то были чувства, наконец получившие свободу и вновь взявшие верх над разумом.

— Я скучаю по временам, когда нам с тобой не нужно было думать о стране. И мы могли делать все, что хотим.

— Тем ценнее стали моменты, подобные этому, — мягко сказала Селестия. Это вызвало во мне тревогу. Неужели ее все устраивает? Она готова просто смириться с нынешней жизнью?

— Знаешь… мы с тобой обречены, — вот, что сестра заставила меня сказать. Именно так я себя сейчас чувствовала. Обреченной. Сердце сжималось от боли, но я продолжала: — Ничего не будет как прежде. Впереди будет такая же каждодневная рутина, как и всегда, и мы продолжим стараться во благо Эквестрии. Пойми, пожалуйста: там нет места для сестер — только для принцесс, и это меня тревожит.

Селестия поразилась:

— Удивительно слышать подобный пессимизм от тебя, сестренка.

— Ты помнишь, когда мы в последний раз говорили вот так? — резко спросила я. — Откровенно, а не перекинувшись парой фраз? Вот, что я считаю по-настоящему удивительным.

Мне показалось, что Селестия хотела что-то сказать, однако она промолчала.

— Нас растили, чтобы мы правили страной. Сестры мы или нет — никому нет дела. И никогда не было. Для всех мы в первую очередь аликорны, обладающие способностями трех рас, — олицетворение гармонии и мира. И знаешь, похоже, мы сами начали верить в это. Дальше будет только хуже — ты и сама прекрасно понимаешь, что я права.

Почему я сгущаю краски? Надеюсь вызвать отклик в сердце Тии? Возможно… Не понимаю, что со мной происходит. В голове какой-то сумбур. Ни одной ясной мысли.

— Я не позволю подобному случиться, — голос Селестии дрогнул.

Она хотела, верить в то, что говорит. Я хотела верить. Вот только она не могла надеть маску, обернуться принцессой и убедить меня, как очередного просителя, что все обязательно наладится. Потому что я была ее сестрой, а не какой-то серой пони, которую она, скорее всего, видит в первый и последний раз. И мне нужна была моя сестра, а не принцесса.

— Нас бросили в круговорот под названием «королевство», когда мы еще ничего не понимали, и теперь мы вынуждены крутиться в нем до бесконечности. Это неправильно. Нечестно. Какое они имели право решать за нас?

Селестия была потрясена:

— Ты говоришь так, будто тебе претят твои обязанности. — (Мне почему-то стало резко тошно, когда я подумала о своих любимых звездах.) — Для меня они есть смысл жизни.

Именно этого я и боялась услышать. Но нет… Все это моя воспаленная фантазия. Не может ведь такого быть, чтобы она поставила обязанности выше меня?

— Ты слышала ее, Луна, — мрачно сказала Найтмер. — Ее никто не тянул за язык. Не верю, что она вдруг разучилась тщательно подбирать слова… — ее голос смягчился: — Возможно… мы неправильно ее поняли?

— Для тебя долг, может, и является смыслом жизни. Но, похоже, не для меня. Временами мне кажется, что я должна была родиться обычной пони. Без этих крыльев, — чуть расправила я их, — и без рога. Так для всех было бы лучше.

Селестия смотрела на меня взволнованно, даже слегка напугано. Признаться, я немного порадовалась в душе. Такую реакцию мне хотелось видеть. Видеть, что сестре не все равно.

— Не понимаю тебя, Луна. С каких пор тебя тревожат подобные мысли?

— С тех пор, как поняла, что никому не нужна, — сказала я так, словно это был какой-то пустяк.

Сестра ахнула. Но взгляд ее так и говорил, что она до сих пор ничего не понимает. Это подействовало на меня, как красный цвет на быка. Нет, я не пришла в ярость и не разозлилась. Зато обрушила на Селестию все то, что скопилось на душе. И знаете, что самое смешное? Я не почувствовала долгожданной легкости на сердце. Вообще. Тяжесть никуда не исчезла.

— Никому не интересны звезды. Пони давно перестали воспринимать их как что-то особенное. Так какой тогда смысл устраивать глупые представления? Для самой себя? Звучит как насмешка.

— Ты забросила их? — тихо спросила Селестия.

— Давным-давно. Да, сестра, я врала тебе, говоря, что у меня все в порядке. Не смотри на меня так. Мне думается, лучше оставить небо пустым навсегда. Перестать тратить время на то, что потеряло всякий смысл. Мне это уже никакой радости не приносит — только напоминает лишний раз, что прежний интерес к творчеству никогда не вернуть. Ни свой, ни зрительский.

Огонек от свечи дрожал в ошарашенных глазах Селестии.

— Луна…

Если она и собиралась что-то сказать, то я ей не позволила. Однако я не кричала, а напротив говорила поразительно спокойно. В сдерживании чувств мне действительно не было равных. Я дошла до той крайности, что сдерживала их даже тогда, когда делать это было абсолютно глупо и бессмысленно.

— Я хотела проводить с тобой больше времени, но это было невозможно. У тебя свои обязанности, у меня свои, ты вся в работе днем, я — ночью. Даже когда нам удавалось выбрать время, как назло что-нибудь постоянно прерывало нас. Как будто весь мир был против нас. Просто задумайся, у нас покои рядом, а мы едва видимся друг с дружкой.

— …Я тоже считаю это ненормальным, — почти прошептала Селестия.

— Если взглянуть правде в глаза, я никудышная принцесса. Все это знают и все относятся ко мне соответствующе, — я потупила взгляд и тяжело вздохнула. — Большой пользы от меня нет. Путешествую по снам и успокаиваю жеребят? Тоже мне великое занятие. Я была бы рада помогать тебе. Если бы мы вместе решали проблемы, с которыми ты каждый день сталкиваешься одна, это сделало бы меня намного счастливее.

— Луна, я…

— Но я вижу, что ты прекрасно справляешься и без моей помощи. Оставь тебя одну в принцессах — и ничего не изменится. Я просто… не знаю… не нужна?

Сердце жгло от обиды.

— Луна, пожалуйста, взгляни мне в глаза. 

Я посмотрела на нее и почувствовала, как она взяла мое копыто в свои.

— Не смей говорить, что ты никому не нужна. Ты нужна мне. Ты такая же принцесса, как и я, — то, что ты делаешь, важно!

Ее слова запоздали. Они не исцелили рану — только посыпали ее солью.

— Нужна тебе, но мы почти не видимся. Принцесса, но никто, кроме тебя, не замечал моих стараний, пока я еще старалась. Поверь, Селестия, я много раз повторяла себе то, что слышу сейчас от тебя. Ждала, уже и не знаю сколько, что все изменится к лучшему, но ничего не меняется.

Селестия стыдливо отвела взгляд.

— …Так долго ты молчала. И так долго я не замечала, что происходит с самой дорогой мне пони на свете. Я… я была уверена, что у тебя все хорошо. Мне жаль… Мне жаль! — сестра посмотрела на меня вновь, и я заметила, что в ее глазах дрожат слезы. Затем она мотнула головой, как будто прогоняя мысли прочь, и спросила: — Почему ты не открылась раньше, Луна? Зачем было так долго держать переживания в себе?

— Н-не знаю. Принцесса должна думать о долге, а эмоции — спрятать в дальний ящик, лучше — вообще забыть про них. Так нас всегда учили.

— Луна, тебе незачем прятать их от меня!

— Но как же, ты была постоянно занята и…

— У меня всегда найдется время для тебя.

— После всего… она всерьез так говорит? — недоверчиво сказала Найтмер. — Актриса. «Найдется время», значит? Решила вдруг спустя столько времени поиграть в заботливую сестру? Где она была раньше?

Я чувствовала себя опустошенной и не видела смысла продолжать разговор. Мне хотелось поскорее вернуться к себе, потому что находиться у сестры стало неприятно и неуютно. Выдернув переднюю ногу из копыт Селестии, я встала с кровати и сказала:

— Спасибо, что выслушала меня. Теперь мне лучше.

Я соврала, почему-то подумав, что так немного успокою Селестию. Она ведь раскаивалась. Я видела.

— Доброй ночи, сестра. Мне пора приступать к обязанностям.

Не о каких обязанностях не могло быть и речи. Оказавшись в своих покоях, я рухнула на кровать и уткнулась лицом в подушку. Сегодня подданным придется обойтись без меня. Мне тоже иногда нужно погрустить. Может, хоть теперь некоторые из них поймут, что встречаться с собственным страхом в одиночку — не такое уж и приятное дело.

В дверь постучали.

— Луна? — послышался голос Селестии. Я бы сильно удивилась, если бы это был кто-то другой. — Можно войти?

— Я хочу побыть одна, — проворчала я, повернувшись на бок.

— Сейчас тебе нельзя быть одной.

— Пожалуйста, Тия.

— …старалась это исправить. Прости, — донеслось из-за двери напоследок, затем послышались удаляющиеся шаги, и вновь наступила тишина.

Мне вдруг стало так стыдно за свое поведение, что я вознамерилась вернуться к Селестии и извиниться за все, в чем успела прямо или косвенно обвинить ее. Однако я не смогла подняться с кровати; силы окончательно покинули меня.

Поэтому не оставалось ничего другого, кроме как прокручивать произошедшее в голове. Итак… Я наконец-то открылась Селестии. Стало ли мне хотя бы чуточку легче? Нет, ни капли. Было ли правильно вот так обрушить переживания на сестру? Не знаю. Изменит ли это что-нибудь? Надеюсь… Если не это, то что тогда? Я не вижу никакого «другого пути». Его и не существует. Либо выговориться, либо продолжать молчать — третьего не дано. Вот и вся история.

Очевидно другое: во всем виновата я. Я довела себя, и вина Селестии тут во много раз меньше, нежели моя. Она должна услышать это от меня. Обязательно. Надо не ругаться и обвинять друг друга, а вместе пройти через это трудное время. Сие ясно как день. И почему эта мысль пришла мне в голову только сейчас? Наверно, я и вправду безнадежно глупа.

— Что скажешь, Найтмер? — спросила я, пялясь в стену.

Она возникла из темноты, мрачная, как ночь, заслонив собой весь обзор.

— Я не такого ожидала.

— А чего?

— Сложно сказать. Но не такого… Послушай, я может, и критиковала ее постоянно, но я не думала, что она действительно окажется настолько…

— Какой?

— …неискренней. Я надеялась, что она заблуждается, но ей все равно. Действительно все равно.

Мне не нравилось, куда она клонит, и я выразила это, нахмурив брови.

— Похоже, мы видели разную Селестию.

— Или кто-то из нас слеп, — моментально парировала Найтмер. — Пока ты изливала душу, я внимательно следила за ее реакцией. И скажу тебе, что нельзя доверять ни единому ее слову.

— С чего ты так решила? — я искренне не понимала. — Что в ее реакции тебе показалось ненормальным?

— Заметила ли ты, как она повела себя, когда ты к ней только пришла? У тебя все на лице было написано, но она не выразила даже малейшего беспокойства.

— Постой, откуда тебе известно, каким было мое лицо, если ты в принципе не можешь увидеть больше, чем я? Мои глаза — твои глаза. Ты не видела меня со стороны, как Селестия, почему же ты уверенно утверждаешь…

Найтмер недовольно цокнула языком. Сего оказалось достаточно, чтобы прервать меня.

— Здесь ты ошибаешься. Пускай я смотрю на мир твоими глазами, это не значит, что я не могу видеть детали, которые не замечаешь ты. Или, правильнее сказать, упрямо не желаешь замечать. Ладно, идем дальше. У меня есть и другие аргументы. Как тебе признание Селестии, что обязанности — смысл ее жизни?

— Это не секрет, Найтмер. Для меня звезды — смысл жизни. Как и сны.

— И подобное она говорит сестре, что мучается от одиночества, — продолжала возмущаться Найтмер, словно не замечая меня. — О чем она вообще думала? А может, как раз-таки про твои чувства Селестия думала меньше всего?

— Ты попросту выдергиваешь ее фразы из контекста. Так ты мне ничего не докажешь. Только окончательно убедишь меня в мысли, что ты ненавидишь Селестию и хочешь, дабы я возненавидела ее тоже, — начинала злиться я. — Мне казалось, ты мне помогаешь, а не пытаешься навредить.

— Помогаю. Не моя вина, что ты наивная дурочка, — процедила Найтмер сквозь зубы.

— Называй меня как угодно. Я уже получила все доказательства.

— Это была актерская игра, не более. И ты купилась.

— Думаешь, я не в состоянии отличить настоящую Селестию от той, которая предстает пред подданными? Ты меня совсем за неразумную держишь?

Найтмер поджала губы, словно я оскорбила ее.

— Селестия даже не догадывалась, что с тобой что-то не так.

— Да, и меня это расстраивает. Видимо, из меня актриса даже лучше, чем из нее, не считаешь? Зато я рассказала правду, и теперь мы с Селестией станем думать, как исправить нашу проблему. Разве не этого ты хотела, Найтмер?

— Этого. Вот только реальность оказалось куда хуже, чем я представляла, — холодно ответила она. — Ты видишь, что Селестия раскаивается. Но я вижу, что она лжет. Ее слезы — дело привычки. Она, верно, сама еще не поняла, что ей наплевать на тебя.

— Зато ты поняла, конечно. Ты звучишь смешно, Найтмер. Ты хоть слышишь себя?

— Тебе будет не смешно, когда ты увидишь, что я была права! — воскликнула Найтмер, впившись в меня взглядом. Она топнула ногой, поднялась и стала быстро расхаживать перед кроватью туда-сюда: — Так мы не разрешим спор. Знаешь, как мы поступим, Луна? Мы ей отомстим! Заставим Селестию почувствовать то же, что чувствовали мы! Мы проучим ее, жестко, но справедливо — и если она раскается снова, тогда я поверю!

— О-отомстим? Что ты подразумеваешь?..

— У этого слова много значений? — замерла Найтмер, задержав на мне взгляд, как коршун на добыче.

— Немыслимо… Ты в своем уме? Ты понимаешь, что предлагаешь? Я могу злиться на нее и обижаться, но я по-прежнему люблю ее, и чтобы сделать такое… Нет, никогда!

Мне хотелось подняться, приблизить к ней лицо и заглянуть прямо в глаза, однако я по-прежнему чувствовала себя обессиленной.

— Вот поэтому ты плохая принцесса. Ты слишком мягкосердечна. «Никто не замечает моих стараний? Ничего, как-нибудь переживу! Селестия ставит долг превыше родной сестры? Ничего, тоже переживу, ведь долг это важно!» Я уже по горло сыта твоей чушью, Луна! Ты довела события до той точки, когда без отчаянных мер не обойтись никак!

Я поняла, что прижимаю передние ноги груди и вся дрожу. Даже не знаю, что напугало меня больше: взбешенный вид Найтмер или то, что она сказала.

— Т-ты меня пугаешь… — пролепетала я.

— Прекрасно. Значит, мои слова точно дойдут до тебя.

— Что с тобой, Найтмер? Ты сама на себя не похожа…

— Со мной все нормально. — Она развернулась и пошла прочь, через несколько шагов ее тело обратилось в дым и растворилось в темноте. Напоследок до меня донесся голос: — Лучше подумай хорошенько о том, что ты сейчас услышала.

Добрую минуту я пребывала в прострации, пока до меня все-таки не дошло — думать здесь нечего. Никогда не соглашусь на то, что предлагает Найтмер. Я каюсь, что не слушала ее раньше, но сейчас — это край! Она не понимает, что говорит. «Отомстить»… «проучить»… Даже не хочу строить догадки, что на самом деле скрывается за подобными словами!

Что с ней происходит? Почему она ведет себя так? Из-за Селестии? Нет, из-за меня ведь. Я виновата в том, что она изменилась. Довела ее до белого каления своей непроходимой глупостью. Небо и звезды, и почему я снова думаю о ней как об отдельной личности? Ведь мы…

На душе стало еще паршивее. Зачем я только напомнила себе об этом? Не Найтмер думает мстить — я сама допускаю подобные мысли. До чего докатилась… Я обняла подушку и сильнее зарылась в нее лицом. Я собиралась пойти к Селестии если не сейчас, то позже, когда вернутся силы, но теперь… боюсь, в глаза не смогу ей посмотреть.

В какой-то момент я все-таки заставила себя вернуться к работе, благо для этого не требовалось вставать и куда-либо идти. Знаете, мне плевать на взрослых, но оставить без присмотра детей я не могла. Они должны спать спокойно, и неважно, какое у меня настроение. Нужно заткнуться и делать то, что требует долг.

Я смогла немного отвлечься, пока прогоняла детские страхи, но потом, когда наступило утро, на душе снова стало тяжело. Мне было не до сна — о звезды, какой тут сон! Селестия после того, как я прогнала ее, больше заходить не пыталась. Найтмер тоже не появлялась. В полной тишине и наедине с кипящими внутри эмоциями я большую часть дня провалялась в кровати. Одна вещь мне была решительно непонятна: почему после признания я стала чувствовать себя только хуже?

Силы вернулись только к вечеру. Я тут же отправилась на поиски Селестии, надеясь, что, пока буду искать, наберусь храбрости, чтобы извиниться. Я даже испытала небольшое облегчение, когда увидела, что ее покои пусты. В тронном зале ее тоже не было, зато она нашлась в зале банкетном. Я просто шла на приглушенные голоса и шум — и все время повторяла себе, что поворачивать назад нельзя. А мне хотелось. Очень.

Свет ударил в глаза, когда я вошла в зал. Как же здесь тесно. И громко… Некоторые знатные пони, видимо, удивились моему появлению, однако меня их удивление сейчас волновало в последнюю очередь. Где Селестия? Не вижу ее. Вода здесь, а рыба где-то в другом месте? Быть такого не может.

А, вон она улыбается как ни в чем не бывало. Никто и не подозревает, что кроется за вежливым смехом Селестии. Хорошо держится. Чего нельзя сказать обо мне. «Ваше Высочество, вы хорошо себя чувствуете?» — донеслось откуда-то сбоку. Очевидно, что сейчас я не в состоянии что-либо скрывать. И ладно. Так даже лучше. Пусть сестра видит.

Я пытаюсь протиснуться к ней, но масса пони движется, как будто специально преграждая путь. Мне хочется кричать, однако я сдерживаю себя. Никому не станет лучше, если устроить здесь цирк. Ни мне, ни ей. Вдруг я вижу, как к Селестии с другого конца зала без каких-либо препятствий пробирается знакомая пятнистая кобыла, и внутри вспыхивает злость. И тут же гаснет, когда на мне задерживается взгляд сестры. Сестра что-то говорит окружающим ее пони, наверно, извиняется, а потом спешит ко мне. Спешит так, как позволяют правила этикета.

— Пойдем, — бросила она, пройдя мимо. Ее лицо сейчас было совершенно нечитаемым даже для меня.

Мы вышли в коридор, дошли до конца и завернули за угол. Убедившись, что поблизости нет лишних ушей, Селестия спросила:

— Как ты, Луна?

— Не знаю, — я и вправду не знала. Внутри как будто смешалась каша из всего. — И не знаю, зачем сюда притащилась.

Точно, ведь хотела попросить прощения!

— Тия!..

— Луна, — она не дала мне сказать, — я так рада тебя видеть. Я боялась, ты меня возненавидишь…

— Н-нет, с какой стати… — задрожала я. Меня уже била натуральная лихорадка, бросало то в жар, то в холод.

— Прости, Луна, тысячу раз прости! Я так виновата перед тобой…

— Нет, — теперь я перебила ее, — единственная, кто тут должна…

— Принцесса Селестия! — втиснулся третий голос, и мое сердце, кажется, пропустило удар.

Мы одновременно обернулись на голос и обнаружили стражника. Как он здесь вдруг оказался? Почему он!..

— Простите, что прерываю ваш разговор. Делегаты спрашивают, куда вы исчезли…

Если бы он слышал наш разговор, то дважды подумал бы о том, стоит ли прерывать нас. Однако мы, хоть и говорили эмоционально, делали это довольно тихо. А иначе бы нас слышал весь замок.

— Передай им, что я скоро приду, — сказала Селестия, дрогнув.

— Как пожелаете, Ваше Величество, — и стражник скрылся.

Сестра секунду смотрела ему вслед, затем медленно переместила взгляд куда-то в пол, и тогда я заметила в ее глазах неподдельный ужас. Но сей ужас был красноречивее любых слов, любых извинений. Другого доказательства мне было и не нужно.

— Луна… — обронила она, как будто боясь посмотреть на меня.

Я приобняла ее за шею и сказала:

— Иди.

Селестия посмотрела на меня смятенно и напугано, словно не верила тому, что происходит.

— Поговорим позже. Обязательно. Иди скорее. Им без тебя никак не обойтись, — я подкрепила слова слабенькой улыбкой.

До Селестии не сразу дошел смысл сказанного, но затем она, видимо, смогла взять себя в копыта.

— Прости. Я покончу с этим так быстро, как смогу, — сказала она и поспешила обратно в зал.

Я сказала ей идти, но меня обуревала злоба. Опять. Долг! Проклятый долг! Да сколько можно? Не позволяет нам даже извиниться перед друг другом! Как же от него тошнит! Просто невыносимо! В сердцах я лягнула подвернувшуюся подставку с вазой, и та, завалившись набок, со звоном рухнула на пол. Осознав, что на шум могут сбежаться любопытные, я телепортировалась куда подальше. Да простят меня служанки за беспорядок.

До сих пор чувствую на сердце тяжесть. Как будто и не говорила с сестрой. Почему? Что я делаю неправильно?

— Это неизбежно, — ледяным голосом прошептала на ухо Найтмер, заставив меня дернуться от испуга.

Я обернулась, но позади никого не оказалось. Когда я повернулась обратно, то увидела, что Найтмер теперь уже сидит на окне. Снаружи, к слову, догорал день, и выглядела она сейчас зловеще, как никогда прежде.

— Что неизбежно? Твои фантазии о мести? Нет! Я не собираюсь тебя слушать. Ты безумна!

— Говорит та, чей лучший друг — выдумка. Тебе следовало слушать меня раньше, — мрачно проговорила Найтмер. — Можешь отрицать, злиться, сердито топать копытами, лягаться, но сейчас, хочешь ты того или нет, ты сделаешь так, как я говорю. Иного выхода, как расправиться с твоей проблемой, больше не существует. Слишком поздно. Гора из эмоций, что нависает над тобой, не даст солгать. Ты ведь чувствуешь?..

В живот как будто вонзились ножи.

— …Ты мстишь мне?

— Не верю ушам, ты действительно подумала, что я способна на такое! Нет, Луна. Я по-прежнему пытаюсь тебе помочь.

— Ты вредишь. Вредишь мне, и прикрываешься помощью! Ты больше не та Найтмер.

— И чья это вина? — фыркнула она оскорбленно. — Ничего ты не понимаешь.

— Как раз наоборот. Теперь для меня все стало предельно ясно. Ты пытаешься рассорить нас с Селестией. Ты ненавидишь ее. И всегда ненавидела. Ты невзлюбила ее с первого взгляда — просто раньше не показывала это так явно, как сейчас. Тебе невыносимо, что она затмила тебя, однако я не такая, как ты! Не пытайся настроить меня против нее. У тебя ничего не выйдет, лгунья.

— Да как ты… — Найтмер стиснула зубы, сдерживая себя, чтобы не вспыхнуть. Затем она спрыгнула на пол, выпрямилась гордо и поглядела на меня свысока. В последнее время она часто так делала и вряд ли специально — просто я была ниже ростом. Вот и сейчас она вроде бы смотрела на меня свысока, но ее взгляд… Не могу понять: снисходительный? печальный?

Я мотнула головой и сказала твердо:

— Уходи, Найтмер. Может, раньше ты и помогала, но сейчас ты только портишь то, что я изо всех сил стараюсь исправить.

— Как пожелаешь, Луна, — сказала она безразличным тоном и растворилась в темноте вместе с последними лучами заката.

Меня снова бросило в дрожь. Несколько секунд я смотрела на то место, где стояла Найтмер. Я прогнала ее?.. Поверить не могу… Наверно, я должна злиться на ее слова, но меня лишь обуревает какое-то странное беспокойство. События, что сейчас происходят, они, как бы… неправильны. Нарушен привычный ход вещей, и меня это пугает…

Я вернулась к себе, распахнула окно и подняла луну из-за холмов. К звездам я даже не притронулась: у меня было совершенно не то состояние для кропотливой работы. А затем со мной стало происходить что-то совсем из ряда вон, причем началось это резко и неожиданно, как желудь, упавший на голову — с той лишь разницей, что желудь был весом с само дерево. До меня сразу дошло, что подразумевала Найтмер под горой эмоций. Оно обрушилось на меня — все то, что так долго ждало своего часа, — и едва не свело меня с ума.

Я… это… как будто что-то… разъедает изнутри. Жжется… невыносимо. Не выдержу! Оно. Знаю… Оно называется… Пожирает внутренности, как червь… яблоко. Пустота внутри… обжигающе горячо. Потом холодно. Теплые капли на щеках.

Тия! Тия? Где… Тия?..

Все мутное. Не пойму, куда иду. Знаю, что хочу найти… не вижу. Пытаюсь держать равновесие… упираюсь в плоское и твердое… стены. Холодно… холодно… Прижаться к ней… скорее…

Впереди тень. Кто-то… Приближается? Какие-то слова… не разобрать. Вьется рядом… как надоедливая муха.

— Сгинь!

Звенят копыта. Эхо болью отзывается в голове. Что я… Я не… Тишина. Тени нет. Снова одна. Когда же… прекратится. Т-тия!.. Не могу! Где ты? Целая вечность…

Светлеет. Бледный круг выплывает из тьмы. Узнаю коридор… лестница. Вниз. Ступенька. Одна. Вторая… не споткнуться…

Вижу четче… едва переставляю ноги… по-прежнему. Желтый свет. Близко. Меня увидят… Все равно. Совсем близко. Еще немного. Тихо. Ошиблась. Лампа. Не могу… здесь жарко… и тяжело дышать.

Я иду… куда-то. Куда? Перед глазами… мелькает… мрамор… стекло… что-то медное… потом большое и зеленое. Копыта щекочут ворсинки. Дышать легче. Вверху горит луна. Одна. Без звезд. Мне становится грустно… и чуть легче. Спокойствие. Стою… не могу оторвать взгляда.

Ощущение… будто кто-то наблюдает. Тия? Сестренка… Хочу обернуться…

— Я все гадала, решишься ли ты подойти или нет, — молвят мои губы. Не это… я хотела сказать!

— Так ты заметила меня…

Тия! Ее голос! Хочу увидеть ее глаза… Но кто-то управляет мной…

— Луна, прости меня. Я не могу подобрать правильных слов, чтобы выразить… Небо, даже сейчас я говорю как… Я пытаюсь сказать, давай подумаем, как решить нашу проблему…

Кто-то усмехается моими устами. И оборачивается вместо меня. Не могу понять выражение ее лица…

— Зачем? Какой теперь смысл? Думаешь, если извинишься, то сотрешь годы того, как игнорировала мое существование?

— Я… я никогда не игнорировала тебя! — Сестра кладет копыто на сердце. — Я не могла оставить страну без присмотра!

Знаю, но…

— Продолжай убеждать себя, Селестия.

— Пожалуйста, прояви благоразумие. Мы обе взрослые. Неужели мы будем обижаться друг на дружку, как дети? Но ты обижаешься на меня, как ребенок.

— Так для тебя это детская обида? Дорогая сестра, — сколько же яда в этих двух словах, — ты, вижу, совсем ничего не поняла.

— Выговорись. Накричи на меня. Я заслужила.

— Нечего тут больше говорить. Оставь свои извинения при себе, ибо мне они не нужны.

— Луна…

— Ты ни разу не пошевелила копытом, ни разу не спросила, как мои дела, пока я сама не пришла к тебе и не рассказала все.

— Как я могла понять, что тебя что-то тревожит, если ты постоянно прятала чувства? — с надрывом восклицает Селестия, и я чувствую, как мое сердце рвется пополам.

— Ах, так теперь я виновата… Не знаю, ты ведь моя сестра! Кто-кто, а ты должна была заметить, что со мной что-то не так. Но тебя никогда нет рядом. А даже если ты есть, тебе все равно не до меня. Признай, наконец, что тебе на меня плевать. Что мы и не сестры вовсе, а так, две чужие друг другу пони.

На траву падают малюсенькие звездочки. Селестия плачет.

— Только не надо представление устраивать. Слезы не прибавят твоим словам искренности.

Да что же я?.. Это не я… никогда бы такого не сказала в здравом уме! Точно! Я схожу с ума. Это все… мое воображение. Воображение… Кошмар. На самом деле я сплю. Такого не может происходить наяву!

— Уходи, — велит мой голос. — Не желаю больше с тобой говорить.

Селестия дрожит. Она напугана. Подавлена.

— Что с тобой случилось, Луна? — спрашивает она с болью во взгляде. — Ты же вот только что была совсем…

Она так и не договорила. Ее сердце разбито, и она бросается прочь из сада. А я, как ни в чем не бывало, продолжаю смотреть на небо. Лишь спустя время до меня доходит, что я натворила. И это осознание приходится аккурат на тот момент, когда исчезает наваждение.

Это было взаправду. Не сон! Селестия вела себя странно… Она говорила… Это ложь? Не пойму, где граница… Раз я совладала с собой, нужно извиниться… как можно скорее! Я ведь так и не извинилась, так еще вдобавок наговорила гадостей. Я все объясню! И она поймет, обязательно поймет!

Я галопом побежала в замок. Из мира как будто исчезли все цвета, кроме черного и белого. Темнота под ногами. Деревья шепчутся. Силуэты вдалеке. Белый круг над головой. Серебристые стены. Черные двери. Темный коридор. Открытое окно. Полоска света на полу. Вздымается белая занавеска. Коридор не кончается. Тьма повсюду. Клетка.

— …Луна, — донесся до меня слабый, на грани слышимости, голос откуда-то сзади. Я резко затормозила, развернулась и увидела обессиленную Найтмер, прислонившуюся к стене. Кровь стынет в жилах.

— Найтмер! — ошарашенно воскликнула я и подбежала к ней, не зная, как помочь.

— Я… пыталась…

— Что с тобой?

— Прости…

— Я тебе помогу!

— Не позволь… берегись ее…

Она поглядела на меня измученными глазами, прошептала что-то одними губами и потеряла сознание. Когда я моргнула, ее уже не было. Я чувствовала, как земля уходит из-под ног.

Что творится? Что с Найтмер? Нет, не о ней надо сейчас думать — она бы сама это не одобрила! Она пыталась мне что-то сказать. Но что? Кого я должна опасаться? Неужто Селестии? Это лишено всякого смысла!

Говорят, в стрессовых ситуациях разум начинает работать иначе. Так и я неожиданно поняла то, чего раньше не понимала. Это не моя вина. Не вина Селестии. Во всех наших бедах виноват мир. Мир неправильный, и чтобы мы с Тией могли быть вместе, надо изменить его. Это будет тяжело, но я смогу. Обязательно. Ради нас я проложу все силы и даже больше. В конце концов, я аликорн, а не простая пони.

Яркий огонек надежды в беспроглядной тьме. Другой путь! Виднеется впереди как никогда четко! Я буду лучшей принцессой, чем сестра. Не допущу тех же ошибок. Ей не придется думать о долге, о солнце и обо всем прочем. Отныне сие есть только моя забота. Теперь… ничто не помешает ей быть рядом со мною!

Однако тьма, бурлившая вокруг, думала иначе. Она преградила путь, а затем набросилась на меня, как изголодавшийся зверь. Огонек погас, и вместе с ним из мира исчез последний свет. Осталась только тьма. Я перестала быть собою.

Дальнейшие мои воспоминания размыты и обрывочны. Что произошло потом, полагаю, вы знаете куда лучше меня. Понимаете, я хотела как лучше, а в итоге… своими же копытами сотворила трагедию. Последнее, что я помню более-менее отчетливо, — это момент, когда в меня ударила разноцветная магия Элементов Гармонии. Слух разорвал крик Найтмер, преисполненный чистой ненависти: «Никогда! Никогда не прощу тебя!» — и она исчезла на тысячу лет.

А я осталась наедине с мыслью, что меня предала та, кого я любила и кому доверяла больше всех на свете.

XIV – Тысяча лет одиночества

Секунда. Сердце как будто перестало биться, и в мире застыла глухая тишина. С черного неба на тебя взирает огромный бледный круг. Его лик обезображен. Он вызывает в тебе ужас, однако ты не в силах отвести взгляд. От темницы с одним единственным узником. От темницы, что каждую ночь на протяжении следующей тысячи лет будет напоминать тебе о страшном грехе.

Минута. Ты все-таки отрываешь глаза от дыры в потолке. Рядом лежат Элементы, твои сообщники. Они помогли изгнать чудовище, что совсем недавно ты звала сестрой. Тебе хочется винить их — их, но только не себя, — но какой в том смысл, если выбор сделала ты? Они раскалились, от них идет едва заметный пар. Сейчас лето, но воздух обжигает, как зимой. Ты понимаешь, что никогда больше не сможешь притронуться к ним снова. Не потому, что Элементы пришли в негодность. Потому, что сломалась ты сама. Теперь они — символ самых темных мгновений в твоей жизни.

Вторая минута. Душа разорвана пополам: одна часть все еще здесь, но другая — потеряна навеки. Внутри зияет пустота. Словно ты тряпичная кукла, из которой вырвали всю набивку. Ты спрашиваешь себя, можно ли было поступить иначе? Можно ли было разрешить конфликт мирно? Обойтись без жертвы? Ты спрашиваешь себя снова и снова, но так и не находишь ответа.

Третья минута. Ты пытаешься понять причину. Почему та, кого ты любила, возненавидела тебя настолько, что собиралась… Нет, ты отказываешься верить, что это была она. Ты словно попала в кошмар, пугающе противоестественный и неправдоподобный. Однако сей кошмар — реальность, и жгучая боль в сердце не позволяет в этом усомниться. Равно как и горячие слезы, не перестающие бежать по щекам.

Пятая минута. Тебя посещает надежда, что содеянное можно обратить вспять. Ты забываешь про страх, хватаешь Элементы, не замечая, как они обжигают твою магическую ауру и пытаешься сделать… что-то, самая не понимая, что именно. Пытаешься сделать хоть что-то. Ты сама на себя не похожа. Ведешь себя как глупая и ничего не понимающая кобылка, которой дали незнакомый предмет.

Полчаса. Ничего не выходит, сколько бы ты ни пыталась. Обессилев окончательно, ты выпускаешь Элементы, и они со звоном падают на пол. Элементы абсолютно глухи к твоим мольбам. Они всего лишь инструменты. Они насылают проклятие, но не излечивают от него.

Ты замечаешь движение поблизости, но не придаешь ему значения. Что сейчас происходит вокруг, тебе бесконечно безразлично. Ты не можешь перестать думать об одном. Эквестрия повидала немало врагов, что покушались на ее свободу… но чтобы родная сестра? Встала в один ряд с ними? Какая жестокая ирония судьбы!

Долг перед страной, который повесили на тебя, — скажешь, это он отнял у тебя сестру? Нет, ты позволила ему управлять собою. Во всем виновата только ты. Можно сколько угодно убеждать себя, что это не так, но если бы оно действительно было не так — сестра бы никогда не увидела в тебе злейшего врага. Ты верила, что ваши узы прочны. Ты была слепа. Твое внимание занимали совершенно другие вещи.

— …цесса, — слышится где-то вдалеке, словно из тумана. Поначалу ты не обращаешь внимания, но с каждым разом голос становится громче и настойчивее. В какой-то момент его становится невозможно игнорировать: — Принцесса!

Ты поднимаешь взгляд и видишь чье-то лицо. По какой-то неясной причине ты не сразу узнаешь собственную помощницу.

— Вы слышите меня? — взволнованно спрашивает она.

Ты слабо киваешь — делаешь единственное, на что сейчас способна.

— Вы можете сказать мне, что произошло?

Тебе ясно, что она хочет услышать. Но слова застревают в горле. Ты не можешь их сказать. Дрожа, ты медленно оглядываешься и видишь стражников, что убирают беспорядок, оставшийся после вашей… дуэли, если это можно так назвать. Некоторые украдкой посматривают в твою сторону, другие сосредоточены на деле, третьи угрюмы — но все как один молчат.

— Принцесса?..

Ты вновь оборачиваешься к помощнице.

— Я изгнала ее… — говоришь ты так тихо, что сама едва слышишь.

— Простите?

— Луна… Она там… — шепчешь ты и снова поднимаешь голову к небу. Обезображенный бледный круг давит. Он, кажется, стал больше и занимает почти все небо.

В глазах помощницы отражается понимание. Она тотчас выкрикивает что-то стражам, но твои уши закладывает противоестественный звон, и кроме него, ты ничего не слышишь.

Ты начинаешь думать о том, как преподнесешь страшную весть Эквестрии. Как они встретят ее? Возненавидят ли тебя? Посчитают ли тираном, который не погнушался столь отвратительного предательства? А какая разница? Какое это имеет значение сейчас? Даже сейчас, в самый ужасный миг жизни, ты не перестаешь думать о стране. И ты ненавидишь себя за это.

Тебе помогают подняться. Помощница раздает указания, вокруг все снуют, а ты чувствуешь себя маленькой и бесполезной. Хочется укрыться за спиной Старсвирла, как раньше, но его нет. Никто прежде не видел тебя такой — слабой, разбитой, подавленной… искренней, в конце концов. Ты понимаешь, что должна взять себя в копыта, однако не можешь ничего с собой поделать. Ты трясешься и едва стоишь на ногах; самое заветное твое желание сейчас — удалиться от мира как можно дальше.

И помощница видит это. Она отводит тебя в твои покои — ты бы не смогла самостоятельно отыскать дорогу — и укладывает тебя в кровать, словно, опять же, маленькую кобыленку. Несколько мгновений она смотрит на тебя, будто подбирая слова, а затем говорит:

— Не волнуйтесь ни о чем, принцесса. Просто… отдыхайте сейчас. Мы обо всем позаботимся, пока вы не поправитесь. — Она вздыхает. — Я попрошу, чтобы служанки приглядели за вами. Зовите их, если что-то понадобится, хорошо?

Ты понимаешь, что она говорит, но не можешь даже пошевелить губами.

— Я ушла.

Негромко хлопает дверь. Становится тихо. Тикают часы, неустанно отсчитывая секунды. С каждым мгновением ты все дальше и дальше от нее. Этот неумолимый ход времени ты не в силах остановить.

Час. Одеяло не согревает тебя. Ты по-прежнему дрожишь. И не к кому прижаться, некого обнять и почувствовать тепло, что сотрет все тревоги. Снова начинает жечь глаза, но все слезы уже выплаканы.

Два часа. К тебе приходит осознание, что твоя жизнь никогда не будет прежней. Прежняя ты исчезла из этого мира вместе с сестрой; осталась лишь пустая раковина, внешне напоминающая тебя. Ты продолжаешь спрашивать себя, правильно ли, что ради защиты Эквестрии ты пожертвовала самым дорогим себе на свете? Тебе претила одна только мысль о драке с сестрой, однако долг продиктовал тебе решение, и ты приняла его как самый верный путь. Она назвалась Найтмер Мун и вознамерилась устроить вечную ночь… но ты по-прежнему ее любишь. Даже сильней, чем когда-либо. Лучше бы ты приняла свою участь…

Десять часов. Ты так и не сомкнула глаза. Всю ночь ты провела в кровати, не шевелясь и смотря в одну точку на потолке. Из прострации тебя вырывает звук открывшейся двери. Ты видишь помощницу.

— …Доброе утро, Ваше Величество, — неуверенно говорит она, как будто боясь желать доброго утра. — Как вы себя чувствуете?

Ты опускаешь глаза, не зная, что ответить. Это не выразить в двух словах. И даже в двух предложениях.

— Простите. Мне стоило промолчать, — сокрушается она, а затем переходит к делу: — На самом деле я пришла сюда, потому что нам без вас никак не обойтись. Мне стыдно просить вас, принцесса, но не могли бы вы поднять солнце?

Ты бросаешь короткий взгляд на часы. Утро наступило давным-давно, но за окном все еще ночь. Ты пересиливаешь себя, молча поднимаешься с кровати и идешь на балкон, стараясь не обращать внимания на ватные ноги.

В небе белеет огромная луна. Ты чувствуешь себя так, словно отбираешь у сестры последнее, но теперь это твоя и только твоя обязанность. Никому в мире это больше не под силу. Бледный круг исчезает за холмами — а с ним и напоминание о злодеянии, — и вместо него появляется солнце. Самая долгая и страшная ночь позади. Солнечные лучи щекочут грудь, но ты не чувствуешь тепла.

Даже сейчас мир не желает оставлять тебя в покое. Ты оборачиваешься к помощнице, ожидая, что она попросит что-то еще.

— Спасибо, принцесса. Я снова потревожу вас вечером, а пока…

— Что вы сказали подданным? — негромко спрашиваешь ты. — Как объяснили мое отсутствие?

— Сказали, что на вас напала болезнь.

— …А Луна?

— Пока что нам удается избегать неудобных вопросов. Но мы не знаем, что произошло между вами, и долго скрывать это не получится.

Ты молчишь несколько долгих секунд, не зная, с чего начать, и, когда кобыла уже собирается уходить, ты все-таки говоришь:

— Сестру как будто подменили. Она не была похожа на себя. Словно кто-то проклял ее. Сначала она хотела… разобраться со мной. Потом — устроить вечную ночь…

Кобыле тоже требуется время, чтобы осмыслить услышанное. Затем она кивает.

— Хорошо, я расскажу остальным помощникам, и мы подумаем, как представить случившееся так, чтобы…

Тебе становится невыносимо тошно.

— Скажите правду, — говоришь ты пустым голосом. — Не нужно выставлять меня защитницей. В содеянном мною не было ничего героического — только предательство. Так и скажите: чтобы спасти страну, мне пришлось предать собственную сестру. Пусть все знают.

— Принцесса, я думаю, вам лучше сейчас прилечь, — осторожно говорит кобыла.

Может, она и права. Ты слушаешься ее совета и возвращаешься в кровать. Перед тем, как уйти, она говорит напоследок:

— Знаю, я совсем не та, кто сможет понять вашу печаль, и все-таки, если вам будет нужен кто-то, чтобы выговориться, я… — помощница обрывается на полуслове, видимо, решив, что говорит лишнее.

Какая добрая кобыла, думаешь ты, не в силах изобразить в ответ хотя бы коротенькую улыбку.

День. К тебе медленно возвращаются силы, однако в душе ты по-прежнему слаба. Ты понимаешь, что не можешь позволить себе долго бездействовать, но в то же время боишься возвращаться к обязанностям — к тому, что разделило вас с сестрой. Однако тебе необходимо хоть как-то отвлечься. Иначе мысли сожрут тебя заживо.

И вот ты снова сидишь на троне, как будто ничего не произошло. Ты чувствуешь себя привычно, и мысленно ругаешь себя за это. Ты улыбаешься, выслушиваешь, решаешь, подписываешь, скрывая печаль. Строишь из себя принцессу ради общего блага. Ничего не изменилось. Даже после изгнания собственной сестры ты все та же.

Третий день. Сестринские покои рядом, но тебе боязно даже посмотреть в их сторону, не говоря уже о том, чтобы зайти. Они опустели навсегда, ты это понимаешь, но не можешь принять.

Пятый день. Помощники, которых ты натаскивала, — теперь они прекрасно справляются сами. У тебя наконец-то появилось свободное время. Время, чтобы терзаться о том, что ты опоздала. Почему только сейчас? Почему не чуть раньше? Еще одна злая насмешка судьбы!

Шестой день. Мир вокруг тебя кипит, но ты сама будто застыла, превратившись в статую, мимо которой протекает жизнь. Ты пытаешься делать привычные вещи в надежде, что со временем войдешь в колею.

Неделя. Сегодня о твоей помощи умоляла молодая пони. Бедняжка совсем отчаялась: ее сестру поразила какая-то страшная хворь. Когда ты услышала это, маска пошла трещинами, и ты едва не расплакалась вместе с нею. В тот же момент ты пообещала, что поможешь ее сестре во что то ни стало. И ты сдержала слово. К концу дня лучшие твои лекари доложили, что сестра пошла на поправку.

Вторая неделя. Ты перестаешь себя жалеть. У тебя появляется цель: ты твердо намерена вернуть сестру, и тебе плевать, что это невозможно. Ты будешь искать верный способ денно и нощно, не успокоишься, пока не перепробуешь все варианты, и, если придется, без раздумий пожертвуешь собой.

Месяц. Ты все же решаешься зайти в покои сестры. Здесь чисто, нет ни единой пылинки, и кажется, как будто она по-прежнему где-то здесь, в замке. Но то лишь служанки, исправно выполняющие свою работу. Словно в горячке, ты садишься на ее кровать. Чувствуешь ее запах. Ты берешь в копыта подушку и обнимаешь сестру хотя бы так.

Второй месяц. Твои поиски не дают никаких плодов. Маги качают головами и разводят копытами. Прежняя уверенность пошатывается, но ты отказываешься принимать поражение. Чтобы так быстро сдаться? Ни за что!

Полгода. Ты до сих пор ничего не нашла, но упорно отказываешься опускать копыта.

Год. Сегодня ты освобождаешься раньше, чтобы успеть со всеми приготовлениями. Ты единолично оккупируешь кухню. Сначала ты отбираешь ягоды для начинки и очищаешь их от косточек. Затем готовишь тесто для бисквита, но делаешь его с запасом, дабы хватило на несколько попыток. Как ты и предполагала, первый блин выходит комом, вторая попытка тоже тебе не нравится, и только на третий раз результат удовлетворяет. Постепенно торт приобретает окончательный вид. Ты не помогаешь себе магией, ведь иначе — какой в этом всем смысл?

Наконец, ты моешь копыта, снимаешь фартук и идешь по коридору вместе со сладким творением. За окном виднеются сумерки, и ты радуешься, что успела вовремя. Ты заходишь в сестринские покои и ставишь торт на небольшой столик рядом с окном. Затем открываешь окно нараспашку, прячешь солнце и плавно поднимаешь луну так, чтобы она хорошо видела тебя, а ты — ее.

— Привет, сестренка, — мягко улыбаешься ты. — Помнишь, какой сегодня день?

Ты придвигаешь стул, садишься за стол и смотришь на луну. Тишина. Вряд ли тебя видят, но ты надеешься, что хотя бы слышат.

— Ах, прости мне мою невнимательность, — ты зажигаешь свечки и снова смотришь в небо. — Загадывай желание!

Выждав с полминуты, ты задуваешь свечи.

— С днем рождения, Луна!

Ты не знаешь, почему ты это делаешь. Как будто пытаешься успокоить саму себя, нагнать упущенное.

— Надеюсь, тебе снятся хорошие сны, Луна. И прости. В тысячный раз прости…

Ты так и не притрагиваешься к торту. Ты и не собиралась его есть. Он предназначается только для сестры. Ее подарок.

Третий год. Ты переезжаешь в новый замок, бросая старый на растерзание времени. Тебе стало совершенно невыносимо там находиться; абсолютно все в нем напоминало тебе о сестре, каждая дверь, каждое помещение, каждый уголок — одни лишь болезненные воспоминания и сожаления о том, что потеряно безвозвратно.

Десять лет. Ты выбираешь себе платье для приближающегося королевского бала, изучаешь варианты, что предлагает тебе гардероб, и невольно подмечаешь, что вот это простенькое, но миленькое платьице, идеально бы смотрелось на Луне. Конечно, она бы в нем утонула, если бы примерила, но это всегда можно исправить, нужно лишь попросить портных…

Ты резко закрываешь шкаф и возвращаешься к нему только через три дня, стараясь больше не глядеть на то платье. На Гала ты, как обычно, улыбаешься и поддерживаешь всевозможные беседы. Вокруг тебя всегда много пони, но вопреки этому ты одинока как никто.

Тридцать лет. На носу важный фестиваль и тебе понравилась чья-то идея, которая заключается в том, что принцесса будет готовить лакомства для жеребят. За несколько дней до фестиваля ты стоишь на кухне и раздумываешь, что именно ты будешь готовить. Ты решаешь попробовать что-нибудь новое и результат, откровенно говоря, выглядит отвратительно. «Отрава», — смеешься ты себе и неожиданно вспоминаешь, как в детстве Луна сказала то же самое, едва попробовав кашу, которую ты также сготовила впервые.

Девяносто лет. Ты не можешь вернуть сестру из изгнания и знаешь это, но продолжаешь пустые поиски. Это давно вошло в привычку. Это уже неотрывная часть тебя. Так тебе легче.

Двести лет. Уже никто и не помнит, что у тебя когда-то была сестра. Луну, поддавшуюся злу и превратившуюся в Найтмер Мун, считают выдумкой, сказкой для жеребят. Ты знаешь, что это не сказки. Ты одинока в своем знании.

Пятьсот лет. На сердце зияет огромный рубец, напоминая о себе тупой болью в каждую минуту радости. Она не может разделить эту радость с тобой.

Семьсот лет. Мир постоянно меняется, но только ты наблюдаешь за этим сквозь века.

Девятьсот лет. Жгучая ностальгия заставляет тебя вернуться в старый замок. Он разрушен почти до основания, природа не церемонилась с ним. Всюду растет густой лес. За прошедшие столетия родной пейзаж изменился практически до неузнаваемости, и все равно ты без труда находишь тот самый холм. Здесь вы любили играть детьми, здесь собирались пони, чтобы посмотреть, как она украшает небо, сюда ты продолжаешь приходить каждый год.

Ты ложишься на траву и в тишине смотришь на луну. Когда вы вот так смотрите друг на друга, ты чувствуешь, что расстояние между вами становится немножко меньше. Затем ты достаешь из седельной сумки старую книгу с потрепанной обложкой и начинаешь читать сказку про Фифи. Читаешь ты неспешно, даже медленно, но сказка коротенькая, и ты доходишь до последней точки быстрее, чем надеялась. Вздохнув, ты вновь смотришь в небо и говоришь:

— Знаю, сестра, глупая сказка. И все же мы постоянно перечитывали ее — помнишь?.. Вряд ли ты меня сейчас слышишь, но… Мне не хватает тебя. Тебя нет рядом, и я никогда к этому не привыкну. Даже спустя столетия.

Луна молчит.

— Однажды мы воссоединимся. Сладких снов, сестренка.

Сорок лет до ее возвращения. Ваша разлука скоро закончится, и иногда ты ловишь себя на том, что искренне улыбаешься при мысли о сестре. Сорок лет — для тебя это время пролетит мимолетно.

Десять лет до ее возвращения. Ты находишь ту, что освободит вас от оков долга, и берешь ее под свое крыло. Как однажды Платина взяла вас с Луной под свое.

Год до ее возвращения. Год! Всего мгновение! Тебя распирает радость от грядущего события, но в то же время на сердце тяжелым камнем висит тысячелетняя печаль. И ты все равно думаешь… просто не можешь перестать думать ни на секунду: можно ли было всего избежать, если бы тогда ты повела себя по-другому?..

Сэндвичи с ромашками. Мягкая трава под животом. Непринужденный разговор о том, почему солнце — желтое, а луна — белая. Последний пикник под звездами — ты помнишь его ясно и четко. Таково твое наказание. Наказание, к которому ты возвращаешься снова и снова, потому что это еще и твои драгоценные воспоминания о сестре.

Ты борешься с собственной усталостью, пытаясь не заснуть, и Луна это замечает:

— Не мучай себя. Ложись уже, отдыхай.

Ты зеваешь, фокусируешь на ней сонный взгляд и отвечаешь с улыбкой:

— Нетушки, Луна. Когда еще у нас выдастся свободное мгновение?

Она молчит, видимо, не зная, что ответить.

— Вот и я не знаю, — говоришь ты. — Поэтому нужно использовать возможность по максимуму.

— Я всегда могу явиться к тебе во снах.

— Твоя правда. Но сны не заменят реальность.

— Я могу сделать их достаточно реальными.

— Давай просто наслаждаться видом. Ты же не затем потратила столько сил, чтобы твои звезды глядели на то, как мы тут спорим, правильно?

Спустя несколько секунд сестра ни с того ни с сего начинает снимать с себя регалии. Тебя это приводит в смятение, и ты спрашиваешь:

— Что ты делаешь? 

— Подустала я от них, — отвечает она, положив на траву тиару. — Нагрудник шею натер. Посмотри, сзади нет покраснения? — говорит она, чуть наклонив шею.

— Нет, все нормально… 

То был первый тревожный звоночек. Ты уверена. Иначе быть не может — тебе подсказывает многовековой опыт, и ни одна деталь не скроется от твоего натренированного взгляда. Но тогда… тогда ты была молода и глупа.

Ты не придаешь ее действиям особого значения и спрашиваешь, сама не зная, с чего вдруг:

— Каково это, создавать такие пейзажи? — и взглядом показываешь на небо. 

— Как рисовать песком на стекле.

— О, правда?

— Ага. Хочешь попробовать?

— Я не думаю, что…

— Да брось. Рисовать на песке может и жеребенок. Вот, смотри, ты просто концентрируешь внимание на участке неба и двигаешь копытом…

Однако это гораздо сложнее, чем она говорит. Звезды сыплются из твоих копыт; к счастью, рядом сестра, которая все быстренько исправляет.

— Извини. Я увлеклась и потеряла концентрацию…

— Еще немного потренируешься, и у тебя будет получаться не хуже меня.

— Не будет. Ты мне льстишь, Луна. Я только и умею, что солнце крутить по небосводу, а чтобы управлять звездами, как ты, нужен недюжинный талант. Ты самая настоящая художница.

Луна неожиданно приходит в какой-то детский восторг:

— Видела, сестра? Звезда упала! Скорее загадывай желание!

— О! — спохватываешься ты. — Эм… Я хочу…

— Нет, кто ж так загадывает! Я не должна слышать!

Ты задумываешься. Чего ты хочешь? Что подсказывает сердце? Ты осознаешь, что дальше работы будет только больше, и время для таких моментов, как сейчас, вырвать станет труднее. С легкой печалью… ты начинаешь мечтать о несбыточном. О третьей сестре, такой же, как вы, которая разделит с вами бремя правления. Втроем вы все успеете. Втроем у вас всегда найдется время, чтобы побыть вместе. Как жаль, что все это только мечты…

— Ну? — звучит нетерпеливый голос Луны.

— Загадала, — отвечаешь ты с улыбкой. — Но, к сожалению, это желание не из тех, что сбываются. Слишком оно… мечтательное.

— Но-но! Не говори так. Я тут управляю звездами, забыла? Я знаю, что говорю.

— О, значит, и звезда упала не просто так…

— Нет, чистая случайность!

Сердце подсказывает тебе, что сестра сегодня какая-то… другая. Ты не можешь понять причины этого чувства. Сначала ты хочешь спросить, все ли у нее в порядке, нет ли тягот на душе, но затем ты замечаешь, как одухотворенно она смотрит на звезды, и понимаешь: нет, все нормально. Если бы сестру что-то беспокоило, она бы непременно тебе сказала. С чего бы ей что-то прятать от тебя? Нет никого ближе на свете, чем вы двое.

Ты кладешь голову ей на плечо и шепчешь:

— Вот бы этот пикник длился вечно.

XV – Ложь

Лунный свет, проникающий через окно. Рабочий стол, заваленный бумагами. Кровать, на которой я сижу. Грань между реальностью и воспоминаниями, как всегда, была размыта. Потребовалось несколько секунд, дабы осознать, что прошлое — в прошлом. Стало ли мне легче от этого? Нет, я чувствовала себя по-прежнему паршиво. Надеюсь, оно того стоило — ковырять старые раны.

До ушей донесся всхлип, и я повернулась на звук. Селестия, ссутулившись, тихонько плакала. У меня сжалось сердце.

— Прости, Луна, — промолвила она надломанным голосом, заметив мой взгляд, и стала вытирать слезы копытом, — хлынули сами собой…

Просто смотреть на это я не могла.

— Тия, — позвала я так ласково, как могла, и слегка развела передние ноги. — Знаю, видок у меня не тот, но… какая разница, как я выгляжу, верно?

Шмыгнув носом, Селестия подвинулась ближе и опустилась в мои объятия. Я прижала ее к себе покрепче и укрыла крыльями.

— Поплачь, — сказала я тихо. — Не сдерживайся. Здесь не нужны маски. Создадим еще одно хорошее воспоминание взамен старым.

С дрожащим теплым комочком на груди я невольно задумалась о событиях той далекой ночи. Единственной жертвой я всегда считала одну лишь себя. Изгнанная, преданная (как мне казалось), против воли погруженная в сон. Воображение, подпитываемое злобой и обидой, рисовало мне гротескные и пугающие картины. Но если подумать… все было не настолько ужасно. Временами, невзирая на огромное расстояние, до меня как будто доходила любовь Селестии, и кошмары сменялись чем-то мирным, спокойным. Это действовало как бальзам на душу. И, конечно же, время для меня текло иначе, быстрее — во сне ты как бы выпадаешь из жизни и, проснувшись, не чувствуешь прошедшего времени. Тысячелетие изгнания не ощущалось тысячелетием.

…Но не для Тии. Каждую минуту на протяжении долгих веков ее мучала мысль о предательстве. Об узах, что она разорвала. О свете жизни, что ей пришлось спрятать от мира далеко-далеко в темном небе. Мои печали об одиночестве… ничтожны по сравнению с тем, на что она обрекла себя. О звезды, как только сестра смогла столько вынести и не сойти с ума? А может, и сошла, просто я не знаю… Подобное не могло не оставить отпечаток.

Найтмер сидела к нам спиной на другой стороне кровати. Я позвала ее мысленно, однако услышала она лишь с третьего раза. Она бросила на Селестию встревоженный взгляд, затем смятенно посмотрела на меня и исчезла, растворившись в иссиня-черном дыму. Похоже, воспоминания Селестии не оставили равнодушной даже холодную Королеву Ночи.

Сестра больше не плакала, только пошмыгивала носом да вздыхала.

— Сделай себе выходной, — сказала я. — Не иди никуда завтра. Забудь обо всех. Я настаиваю.

— …В Тартар работу. Хочу побыть с тобой.

Меня слегка поразило, как быстро она согласилась. Но затем на губах возникла улыбка. Долго она, однако, не продержалась, и на сердце снова как будто лег тяжелый камень:

— Прости, Тия. За все, что тебе пришлось из-за меня пережить.

— Луна, хватит. Нам нужно перестать постоянно извиняться. Мы наделали страшных глупостей в прошлом и вдоволь настрадались из-за них. Знаю, это невозможно забыть, но пора уже перелистнуть страницу. В наших новых воспоминаниях, которые мы хотим создать, не должно быть места извинениям за старые ошибки.

— …Да. Ты абсолютно права.

Я попыталась немного поменять позу, однако Селестия, видимо, подумав, что я собираюсь разомкнуть объятия, сильнее вцепилась в меня, не позволяя пошевелиться.

— Когда ты вернешь себе прежний облик, — шептала она, — ты не сможешь обнимать меня так, как сейчас.

Стану коротковата, иными словами.

— И потом, — продолжала Селестия, — тысячу лет я не могла обнять тебя как следует. Поэтому… я побуду эгоисткой и никуда тебя не пущу. Прости.

В сердце кольнула вина:

— Хотела бы я сказать, что скучала по тебе так же сильно… Но я не скучала. Совсем. Я думала, ты предала меня. Даже, похоже, Найтмер не ожидала, что ты отправишь меня в изгнание. Первые мгновения я отказывалась верить в предательство, однако глаза не могли врать: ты использовала против меня Элементы Гармонии. Моя вера была разрушена.

— Что видели твои глаза, Луна? Можешь описать?

— Нет. Я уже говорила тебе. Все как в тумане. Я точно помню, как спешила к тебе с извинениями — а затем какой-то пробел, и вот меня уже уносит из Эквестрии прочь.

— Но я не услышала никаких извинений. Только обвинения. Как в саду незадолго до этого. В тебе случилась какая-то резкая перемена, словно ты была и не ты вовсе. Мне кажется… тебя обманули.

— Найтмер, хочешь сказать?

— А эмоции, про которые она говорила? Как думаешь, они могли?.. Спроси ее. Может, она что-нибудь скажет.

— Вряд ли. Память-то у нас одна на двоих. Но я все равно попробую.

— Кстати, где она?

— Притихла. Наверно, пытается осмыслить увиденное.

— Надеюсь, Найтмер прислушается к голосу разума. В том, что я показала, нет ни капли лжи. Если же не поможет и это, тогда я не знаю…

— Давай не будем загадывать наперед. Дождемся ее реакции.

Все-таки странно, что мы вот так разговариваем о том, кто существует в моей голове.

— …Луна, — Селестия подняла глаза, немного красные от недавних слез, — ты правда на меня больше не злишься?

Несколько мгновений я смотрела на нее не в силах ничего сказать, но затем все же промолвила:

— Тия, как у тебя могла возникнуть такая мысль? Мы с тобой сидим в обнимку и плачемся друг другу. Какое еще подтверждение тебе нужно?

— Нет, я просто… глупый вопрос. — Немного помолчав, она спросила: — Луна, каково это, видеть долгий сон?

— Почти так же, как обычный. С той лишь разницей, что он не кончается, а плавно перетекает в другой или начинается заново. Нередко плохой, временами хороший, но чаще всего просто непонятный, запутанный, какой-то неестественный — и оттого пугающий. Таким долгое время был мой мир… дом, если угодно. Поэтому, когда я проснулась, реальность показалась мне насквозь… иллюзорной. Большую часть своей жизни я видела сны, и, в конце концов, даже стала сомневаться, а была ли у меня раньше жизнь, можно ли доверять воспоминаниям — или они выдумка и ложь? Мгновения, когда мы были детьми… Они были слишком хорошими, чтобы в них верить. И я ухватилась за ненависть. Она ощущалась реальной, в отличие от всего остального. Однако теперь, когда ненависти не осталось, мне по-прежнему иногда кажется, будто я сплю. Все хорошо, и у меня не получается к этому привыкнуть.

— Меня преследует похожее чувство, Луна. Представь… Ты видишь, как одно столетие сменяется другим, а воспоминания, что тебе дороги, все удаляются, обесцвечиваются и заменяются новыми. В какой-то момент они начинаются казаться лишь приятным сном, как будто их… и не было. Врагу не пожелаешь испытать подобное… в одиночку наблюдать за маршем времени.

— Но теперь нас двое.

— Да… Знаешь, Луна, мне до сих пор страшно заходить в твои покои. Разумом я понимаю, что ты вернулась, ты со мной, но сердцем все равно боюсь увидеть пустоту. Боюсь браться за готовку, ведь какой смысл готовить, если нет тебя, чтобы снять пробу. Боюсь… — она осеклась. — Я привыкла так думать. Эти мысли преследуют меня, как призраки.

Значит, сестра все-таки немного сумасшедшая. Ну, зато это у нас общее. Полагаю, можно сказать, даже семейное.

— Тия, единственный призрак здесь — это тот, который у меня в голове. Давай вместе учиться жить по-новому.

— Да, Луна. Конечно. Я всей душой за, — она ослабила объятия и отстранилась.

— Уже все? А как же твое «никуда не пущу»?

— Я подразумевала немного другой смысл, — слабо улыбнулась Селестия. — Хочу подышать свежим воздухом. Пойдем?

Далеко она меня не повела — мы вышли на балкон. Вид отсюда открывался просторный, весь Кантерлот был как на копыте. Горели огни, луна серебрила крыши и дороги.

Сестра сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. Должно быть, она все еще не до конца успокоилась.

— Когда-то здесь была голая скала, — промолвила она. — В Кантерлоте живет столько пони, и никто даже не представляет, что город вырос из желания их принцессы сбежать от воспоминаний.

Я не знала, что на это сказать, поэтому молчала.

— Смотри, — указала она куда-то вдаль, за город, где тоже горели огни, но меньше и реже. Приглядевшись, я поняла, что она указывает на Понивилль.

— Что там?

— Там живет Твайлайт.

— Я знаю, — мне было решительно непонятно, к чему она клонит. После небольшой паузы Селестия продолжила:

— Помнишь, о чем я мечтаю?

— Что однажды мы сложим полномочия и будем жить, как жили детьми?

— Да. Меня беспокоит Твайлайт. Дело в ней.

— Я не совсем понимаю.

— Она займет наше место. Я выбрала ее. Определила ее судьбу. Я ничем не лучше тех пони, которые много веков назад сделали это за нас.

— Насколько я помню, она прекрасно знает об уготованной ей судьбе. И она ни разу не выказывала неприятия.

— Вдруг Твайлайт сама еще не поняла? Что если потом она обвинит меня…

— Тия, ну ты чего? Неужели ты сомневаешься в своей ученице?

— Нет. Но я за нее волнуюсь.

— Твайлайт умная пони. Она прекрасно осознает, какой ей предстоит путь. И раз тебя это беспокоит, почему бы тебе не поговорить с нею?

Селестия задумалась. Затем, спустя где-то минуту, рог ее засветился, и перед ней возникли перо и лист бумаги. Она успела написать «Твайлайт, моя верная ученица и дорогой друг!», прежде чем остановилась и слегка понурила голову. Она резко скомкала листок, и в следующий миг он исчез вместе с пером.

— Нет, — легонько покачала сестра головой, — нужно поговорить нормально.

— Я могу соединить ваши сны.

— Это… хорошая мысль на самом деле. Давай так и поступим.

— Если только Твайлайт спит. Твайлайт любит зачитываться допоздна.

— Будем надеяться, что сегодня сон оказался сильнее книг, — усмехнулась Селестия.

Мы постояли на балконе еще некоторое время, после чего вернулись в покои.

— Отдыхай, — сказала я сестре, уложив ее в постель, — и ни о чем больше не волнуйся.

— Я постараюсь, Луна.

Когда я поправляла одеяло, меня вдруг переполнила нежность к сестре, и я, недолго думая, легонько чмокнула ее в лоб.

— Вот, — сказала я, — чтобы тебе снились только хорошие сны. Доброй ночи, Тия.

— И тебе спокойной ночи, Луна.

Вернувшись к себе, я увидела Найтмер. Сидя на окне и скрестив на груди ноги, она делала вид, что как бы дожидалась меня. Не знаю, к чему была сия актерская игра, но да неважно.

— Наговорились? — спросила она сухо.

— Наговорились. А ты куда пропала?

— Размышляла.

— Как успехи?

Она неопределенно покрутила копытом. Я подошла к ней поближе.

— Так… что ты думаешь обо всем увиденном?

— Не знаю, — отмахнулась Найтмер.

— Может, ты нашла какие-то зацепки?

— Нет. Хотя я очень старалась.

Она как будто была чем-то недовольна, но чем именно — было непонятно.

— Все выглядит правдоподобно. Слишком правдоподобно: одно идеально ложится на другое. Селестия умеет врать, ничего не скажешь, — фыркнула Найтмер.

— Значит, тебя ничего не убедило?

Она не ответила.

— Печально, — вздохнула я. — Слушай, Найтмер, ты помнишь, что на самом деле произошло в ночь моего изгнания?

— Нет, не помню, — отрезала она. — Откуда мне?..

— Просто понадеялась. Мало ли вдруг. — Я вздохнула еще раз. — Ладно. Гляжу, ты не горишь желанием говорить, а у меня есть небольшое дело, которое надо обязательно сделать.

— Ага. Вперед, — безразлично ответила она.

В моем царстве сегодня было тихо. Что Селестия, что Твайлайт снов сейчас не видели, поэтому я создала один на двоих, благо уже делала подобное десятки раз, после чего решила пронаблюдать, как у них пойдут дела. Все-таки сей разговор касался и меня тоже.

Они уже сидели на втором этаже понивилльской библиотеки. Я посчитала, что дом Твайлайт станет подходящей обстановкой.

— О, Луна, и ты тоже здесь! — с восторгом встретила меня Твайлайт, однако мгновение спустя ее восторг сменился волнением: — Случилось что-то плохое? Эквестрии угрожает опасность? Или вы хотите поручить мне какую-то важную миссию?

Селестия не сдержала смешка.

— Нет, Твайлайт. Понимаю, как необычно наше появление, но все гораздо прозаичнее. Не волнуйся, это не тест и не экзамен. Я просто хочу поговорить с тобой.

— Ну а я здесь, чтобы сестре говорилось проще. Моральная поддержка, в общем.

На лице Твайлайт отразился вопрос, и Селестия поведала ей о своих беспокойствах. Когда она закончила, Твайлайт молчала, наверно, добрую минуту — не иначе как тщательно подбирала слова, — пока, наконец, не сказала:

— Разве не поэтому вы… ты выбрала меня? Увидела во мне задатки, чтобы стать принцессой? Я знаю, что быть ей нелегко, и поэтому я буду трудиться, чтобы доказать, что ты не ошиблась! К тому же, вы — мои подруги, и я очень хочу помочь вам. Это, наверно, мотивирует меня больше всего.

— Пускай так, но меня все равно гложет сомнение…

— Вы с Луной всегда можете вернуться. Но вам определенно необходим длительный отпуск, чтобы пожить вместе и наверстать упущенное. А пока вас не будет, за Эквестрией пригляжу… Ой, что я говорю! Я ведь даже еще не принцесса! Глупая, глупая я!

Селестия, обдумав услышанное, улыбнулась:

— Спасибо, Твайлайт. Я рада, что ты у меня есть, — и она приобняла Твайлайт, мгновенно ее успокоив.

То, что мне хотелось увидеть — я увидела, потому тихонько ушла, оставив их наедине.

Я опасалась, что ночью мне опять будут сниться кошмары, но ничего такого, к счастью, не было. Тем не менее, мне привиделся предельно странный сон, с которым, считаю, обязана с вами поделиться.

Это были мои покои. Надо мной нависал привычный потолок и, должно быть, я лежала в кровати. Однако я этого как бы не чувствовала: ни тепла одеяла, ни свежести утреннего ветерка, доносящегося из приоткрытого окна, ни запаха постельного белья, ни мягкости матраса под спиной. Поначалу я, естественно, испугалась, однако потом вспомнила, что это просто сон, и решила, что не буду его прерывать — стало любопытно, что произойдет дальше.

Я потянулась, но мышцы не отозвались истомой. Знаете, что было дальше? Что я увидела, когда повернулась на бок? Ни за что не угадаете. Я увидела, что с другого краю кровати лежит Найтмер. Это было… еще более странно, чем все остальное. Конечно, в душе она мягкая и добрая, но чтобы залезть ко мне в кровать? Это не в ее духе… Видимо, ей стало одиноко?.. Не знаю.

Найтмер, по всей видимости, спала, что тоже было необычно. Разве она не говорила, что сие ей не нужно? Как бы там ни было, я не стала ее будить и поднялась с кровати. Снова странное ощущение — будто парю в воздухе, а не стою на полу. Прямо один сюрприз за другим.

Часы показывали девять. Снаружи ярко светило солнце. Кажется, будто и не сон вовсе. Я подошла к окну, однако, опять же, не почувствовала никакого тепла, словно лучи не достигали меня, отражаясь от стекла. По крайней мере, ничто не помешало мне окинуть взглядом пейзаж. Он был спокойным, как и всегда, и ничего на нем не происходило — застыло, как на картине.

Когда я приблизилась к зеркалу, меня словно ледяной водой окатило. Там была я — в смысле, я, а не Найтмер! Не знаю, почему меня это так изумило. Видимо, совсем отвыкла от настоящей своей внешности. Я покрутилась у зеркала, не в силах отвести от самой себя глаза.

Краем зрения я заметила движение и, повернувшись, увидела копошащуюся Найтмер. Она как-то неуверенно поднялась с кровати и заметила меня. Если она и удивилась, то никак это не выказала — ни голосом, ни мимикой.

— Давно не видела тебя такой, — сказала она.

— Странный сон, скажи?

Найтмер как будто не услышала моего вопроса. Похоже, ее мысли сейчас были заняты чем-то другим. Она неспешно прошлась по покоям, словно что-то проверяя. Она даже не поморщилась, когда ненадолго задержалась на солнце. Мы как будто поменялись с ней местами, пронеслось в голове. Однажды мне, кстати, уже снилось нечто подобное, однако это было очень давно.

— Найтмер, насчет вчерашнего… если сегодня, конечно, уже наступило, ведь я не знаю, сколько сейчас на самом деле времени… — проговорила я. — В общем, почему бы вам с Селестией не поговорить? Мне кажется, это хорошая идея. Я выскажу ей все твои претензии…

— Поговорить с Селестией? — переспросила она, резко замерев на месте и посмотрев на меня. Выглядела она какой-то нервной. — Да, этим я и собираюсь заняться.

— Правда? Замечательно! Мне так радостно это слышать, Найтмер! Наконец-то ты перестала упрямиться.

— Да… пожалуй, — как-то неуверенно ответила она, похоже, смущенная моими словами. — Мне было о чем подумать этой ночью, и, в конце концов, я пришла к одному выводу… — она замолчала, не договорив, будто застеснялась еще больше.

— К какому?

Странным был не только сон, но и Найтмер. Сначала она почему-то усмехнулась, однако затем ее лицо приобрело виноватое выражение.

— Прости, Луна, но так нужно поступить. По-другому нельзя.

— Что? О чем ты?

Когда Найтмер подошла к двери — я все еще недоумевала. Когда она самостоятельно открыла дверь — в мысли закралось смутное сомнение. Когда она, перед тем, как исчезнуть в коридоре, сказала: «Это не сон, Луна», — в живот разом впилась тысяча иголок.

Я застыла в шоке, пытаясь осмыслить произошедшее. Первая мысль была — это шутка? Нет, она не шутит! Странные совпадения, будь то мои необычные ощущения или Найтмер, которой не страшен свет, мгновенно приобрели совершенно иной смысл, отчего у меня гулко забилось сердце. Сердце… Есть ли оно у меня сейчас?.. Я же, получается… призрак? А она… О звезды, ничего не понимаю! Она что, врала мне?

«Этим я и собираюсь заняться», — эхом прозвучало в голове, и сии слова вогнали меня в ледяной ужас. Найтмер направлялась к Селестии. Она… она ведь с сестрой не просто поговорить собирается! Нужно что-то предпринять! Нельзя позволить ей разрушить все то, что мы с Тией с таким трудом восстановили!

Я бросилась в погоню. Меня даже не смутила стена на пути — раз у меня нет тела, значит и никакие преграды не страшны.

— Найтмер! — крикнула я изо всех сил, оказавшись в коридоре. Она была в нескольких метрах впереди. Ее ухо дернулось в мою сторону — слышит! — однако она не остановилась. Догнав ее, я воскликнула: — Пожалуйста, постой!

Она бросила на меня короткий взгляд, словно я была какой-то незначительной помехой, и продолжила идти.

— Не делай этого, прошу тебя! Почему… почему мы не можем быть друзьями? Я хотела, чтобы вы с Селестией сблизились! Зачем начинать все заново? Зачем, Найтмер, ответь? Разве тебе не надоела эта бессмысленная вражда?

— Помолчи, Луна. Я делаю это ради нас.

— Нет! — вскипела внутри злоба. — Не верю! Все это время ты врала мне! Лгунья! И при этом ты еще смела постоянно наговаривать на сестру!

— Да что ты понимаешь! — оскорбленно рявкнула она. — Умолкни!

Я опешила. Она никогда не говорила так со мною. Так вот, значит, какова ее истинная натура? Боюсь представить, как долго она водила меня вокруг копыта… И у меня ведь даже мысли не возникало, что она может обманывать! Какой же наивной я была…

Мой голос упал:

— Найтмер, послушай… Я не вынесу, если с Селестией что-нибудь случится. Ты ведь прекрасно понимаешь это!.. Неужели ты разобьешь мое сердце снова? Остановись! Умоляю! — в отчаянии воскликнула я, но и это не подействовало.

Я догадывалась, что она собирается сделать. Она притворится мной, после чего дождется момента и нанесет Селестии подлый удар, когда та будет ожидать его меньше всего.

— Не разводи драму, — пренебрежительно сказала Найтмер.

— Да ты издеваешься надо мной!

В поле зрения возникла служанка. Я попыталась дозваться до нее, но быстро осознала, что она меня не слышит. Зато она прекрасно слышала Найтмер:

— Я ищу Селестию. Ты не видела ее? — произнесла она дружелюбно, явно подражая мне.

Молю, скажи, что нет!

— Конечно, Ваше Высочество. Я видела ее в тронном зале. Надеюсь, принцесса все еще там.

Найтмер кивнула в знак благодарности и пошла дальше, а служанка — моя единственная надежда — вскоре исчезла за углом. Меня била дрожь. Страх и отчаяние смешались во мне каким-то отвратительным коктейлем, отчего на несколько мучительно долгих мгновений я оказалась в глубоком ступоре.

Понимая, что криками и мольбами ничего не добиться, я попыталась, наконец, хотя бы на несколько секунд унять эмоции и взглянуть на происходящее с холодной головой. Не знаю, есть ли у меня время на раздумья, но… неважно!

Прежде всего, это действительно не сон. Я потеряла бдительность и поплатилась. Но даже если бы я сразу все поняла, ничего бы не изменилось. Найтмер скрывала от меня свою истинную сущность. Столько времени уверяла меня, что она иллюзия, но на деле она оказалась чем-то большим… призраком? или, вернее сказать, душой без физической оболочки? Я ведь чувствовала что-то такое… но верила ей! А она взяла и отобрала мое тело! Как долго она вынашивала сей план? Терпеливо ждала тысячелетие, дабы отомстить Селестии?

То, что она собирается мстить сестре, я вообще не ставила под сомнение. Это было ясно как день. Иначе бы она не вела себя так грубо. Не превращала бы меня в призрака. Не извинялась бы, в конце концов, за то, что так нужно. Ненависть ее к Селестии настолько крепка, что она готова наплевать на меня, лишь бы довести задуманное до конца! Видимо, искренне верит, что я потом спасибо скажу. Нет, не нужна мне такая помощь!

Что важнее, как остановить Найтмер? Какие слова я должна сказать, чтобы она прислушалась ко мне? Не знаю… Даже мольбы не подействовали. Она твердо уверена, что поступает правильно; я не смогла убедить ее, что Селестия нам не враг, за целый месяц — с чего бы у меня должно это получиться сейчас, когда времени осталось в лучшем случае минута?

Я ничего не могу сделать. Мне никак не повлиять на нее. Все, что мне остается, — это наблюдать и надеяться на лучшее. Что поможет какая-нибудь случайность. Или Найтмер сделает промашку. Или сестра раскусит ее раньше, чем та успеет нанести удар…

Встретившись лицом к лицу с собственным бессилием, я почувствовала себя ничтожной. Единственное мое оружие — слова; меня никто не видит, никто не слышит. Никто кроме Найтмер. И в этот самый момент на меня свалилось осознание: вот, значит, каково быть ею.  

— …Ты мстишь мне? — пролепетала я. — За то, что я никогда тебя не слушала? Ведь так?

Найтмер не ответила. Я пробыла призраком всего несколько минут и уже чуть не сошла с ума. Она же жила так годами… да можно ли подобное существование назвать жизнью?

Впереди показались высокие двери тронного зала. Что сразу бросилось мне в глаза — никто не охранял их. Стражников не было! Они всегда стоят там, но сегодня — именно сегодня и именно сейчас — их не было! Небо и звезды, почему мир настроен против меня?!

— Найтмер, не надо, — слабо попросила я, преграждая ей дорогу.

Никак не отреагировав, она открыла дверь и прошла сквозь меня. С тяжелым сердцем я двинулась следом. От меня ничего не зависело. Я была не больше, чем наблюдателем, отгороженным от мира невидимой стеной. Прямо как вы. Подумать только, оказалась с вами в одном ряду…

Сестра смотрела на витраж и, похоже, не замечала, что Найтмер зашла в зал. Я хотела кричать, но понимая, что это бессмысленно, оставалась безмолвна.

— Селестия! — окликнула ее Найтмер.

Что? Она не будет притворяться? Настолько уверена в себе? Или дело в чести? Пока я гадала, сестра совершенно спокойно посмотрела на Найтмер.

— Где Луна? — ровным голосом спросила она, поразив меня своей выдержкой.

— Здесь она, рядом. Не волнуйся, я верну ей тело сразу, как мы закончим.

Они сблизились и стали ходить кругом, не спуская друг с друга глаз.

— Я не хочу драться, Найтмер.

— Конечно не хочешь. Иначе ты навредишь сестре.

— Мы наконец-то можем поговорить лицом к лицу, — осторожно говорила Тия. — Неужели ты не воспользуешься этой возможностью?

— Возможность, значит… Для кого? Для тебя? Думаешь, что сможешь запудрить мне мозги, как запудрила их Луне? Нет, нам не о чем говорить. Я не собираюсь слушать оправдания. Уже по горло ими сыта.

Селестия не дрогнула лицом:

— Тогда зачем ты пришла, Найтмер? Зачем завладела Луниным телом? Чего ты добиваешься? Не поверю, что ты сделала это ради того, чтобы позлорадствовать и показать превосходство.

— Что ж, тут ты права. Я пришла сюда за тем, чтобы решить все раз и навсегда.

— Я не хочу драться, Найтмер.

— Конечно не хочешь. Иначе ты навредишь сестре. Нет, я не собираюсь с тобой драться.

— Тогда что…

— Я выдвину обвинения. А затем выберу тебе подходящее наказание.

Тия прижала уши к голове — то была единственная деталь, что выдала ее эмоциональное состояние.

— Хорошо, Найтмер, — промолвила она тихо. — Я выслушаю все твои претензии до последней.

— Что, и даже не позовешь никого себе на помощь? — недоверчиво сощурилась Найтмер. — Стражу, например? Кстати, где они?

— Я отпустила их.

— Как неудачно для тебя.

— Напротив, так даже лучше. Разрешим наши противоречия без лишних свидетелей. Да и к тому же — разве смогут они тебе помешать?

— Хм, — фыркнула Найтмер. Похоже, так она выразила согласие. Затем ее взгляд помрачнел, и она перешла в наступление: — Все началось из-за тебя, Селестия. Луна тоже хороша, — ухватилась за свою идею, — но будь ты рядом, ей бы никогда не пришлось  ничего себе доказывать. Знаю: ты возразишь, что не подозревала. Это не оправдание! Она твоя родня, гром тебя разрази, как ты могла настолько легкомысленно относиться к сестринскому долгу? Неужели у тебя ни разу не возникала мысль, что ты слишком много времени уделяешь стране?

— Я… ты права. Это не оправдание. Но я действительно не подозревала о том, как на самом деле чувствует себя Луна. По собственной глупости, слепоте… и наивности. Я искренне верила, что дистанция, возникшая из-за наших обязанностей, никак не повлияет на нас. Мы же сестры все-таки! Близки, как никто на свете. И молчание Луны только подтверждало эту ложную мысль.

— Виновна, — холодно сказала Найтмер.

— Ты была для Луны сестрой, — негромко сказала Селестия, виновато отведя взгляд. — Лучшей сестрой, чем та, настоящая, в которой она так нуждалась, но которой никогда не было рядом. Спасибо, Найтмер.

— Твоя благодарность ничего не значит, — презрительно фыркнула Найтмер. — Из твоих уст она звучит как насмешка — и только! Не сестрой я ей была. Заменой. Суррогатом.

— Ты скрасила одиночество Луны. Не принижай себя.

Губы Найтмер едва заметно дернулись, она шумно выдохнула и бросила:

— Что за дешевые трюки, Селестия? Думаешь, я на такое куплюсь?

— Если простая честность для тебя дешевый трюк, тогда, боюсь, мы никогда не сможем найти общего языка.

— До тебя еще не дошло? Я здесь не для того, чтобы мириться.

— Тогда к чему это представление? К чему обвинения, если ты и так все решила для себя?

— Хочу показать Луне, какая ты есть. Жду не дождусь, когда из тебя полезет грязь.

— Найтмер, ты так сильно зациклилась на ненависти ко мне, что отрицаешь очевидное.

— Молчать! — гаркнула она, отчего Селестия слегка дернулась. — Почему ты продолжаешь что-то говорить? Как ты не поймешь, что я не верю ни одному твоему слову? Все они для меня — пустой звук.

— Пускай так. Но я не брошу попыток достучаться до тебя. У тебя доброе сердце, я знаю.

— А ты настойчива, да? — взглянула Найтмер исподлобья. Она фыркнула презрительно и продолжила: — Тартар с ним, с прошлым. Его уже не изменить. Хуже всего то, что в настоящем ничего не изменилось. Ты опять вся в делах, а Луна — сама по себе.

— Это не так, — возразили мы с Селестией одновременно.

Найтмер бросила на меня укоризненный взгляд, как бы говоря: «Помолчи лучше». Но я не собиралась молчать:

— Хотя бы то, что Тия отложила все дела на потом, чтобы сегодня побыть со мной, — вот доказательство, что ты не права.

Найтмер раздраженно цокнула языком. Не похоже, что мои слова ее убедили. Она впилась в Селестию взглядом:

— Знаешь, что самое смешное? — она становилась эмоциональней с каждым словом, голос ее дрожал. — Что невыносимее всего? Что вызывает во мне глубочайшее отвращение? К тебе… и к себе самой?

Скрипнув зубами, Найтмер замерла на месте. Селестия тоже остановилась и посмотрела на нее.

— Ты создала меня! — выпалила она. — А потом бросила Луну… и бросила меня! Ты предала нас обеих!

На лице Селестии отразилось непонимание, смешанное со смятением.

— Удивлена, да? Я тоже долгое время не ведала… Но твои воспоминания — они открыли мне глаза. Если не ты, то кто? Иначе быть не может. Тогда… ночью, когда Луна учила тебя управлять звездами!..

— Мое желание?.. — прошептала Тия, изумленно вскинув брови.

Повисла звонкая тишина. Не знаю, как вас, но меня это поразило до глубины души. Селестии тоже потребовалось время, чтобы осмыслить открывшуюся правду.

— Я не знала… Может ли такое быть… — пролепетала она.

— Ты омерзительна, как ни посмотри, — прошипела Найтмер. — Заканчивай со своим театром. Все ты прекрасно знала: и что с Луной у вас не будет времени, и что она станет мучаться от одиночества, и поэтому ты создала меня — свою замену! Виновна!

Вместо оправданий Селестия неожиданно сделала выпад:

— Значит, ты все же поверила моим воспоминаниям? Или ты увидела в них лишь то, что хотела увидеть, а на остальное предпочла закрыть глаза?

Найтмер бросила на Тию испепеляющий взгляд. По всей видимости, сестра попала в самое яблочко.

— То, в чем ты меня обвиняешь так же омерзительно и для меня. Не знаю, каким нужно быть чудовищем, чтобы сотворить подобное.

— Я смотрю на него.

— Если ты поверила чему-то одному, — продолжала сестра, не обратив внимания на оскорбление, — значит, тебе придется поверить и всему остальному. Ты просто не можешь делать вид, что другой части моих воспоминаний не существует.

— Хватит оправданий! Меня уже тошнит. Виновна, виновна по всем статьям! Услышь свой приговор: сейчас ты отправишься в солнечную темницу — туда, где тебе самое место. Только так ты искупишь то, что сотворила с Луной.

Селестия понурила голову, как будто сдавшись. В глазах ее заблестела печаль:

— Мне так грустно за тебя, Найтмер. Даже не знаю, что в тебе сильнее: ненависть ко мне или желание защитить Луну. Сделаешь ли ты ее счастливее, изгнав меня? Нет, и ты прекрасно знаешь это. Убедила себя в том, что делаешь это ради нее, но в реальности — только ради себя. Ты обижена и хочешь мне отомстить.

— Слишком много лишних слов, — презрительно процедила Найтмер.

— Да, и правда… Ты позволишь мне попрощаться с Луной?

Во взгляде Найтмер промелькнуло удивление — она словно не ожидала, что сестра согласится, — но затем ответила коротким кивком и показала на меня копытом.

— Прости, Луна, — тихо сказала Селестия. — Похоже, наше счастье закончилось, не успев толком начаться. Хотела бы я обнять тебя напоследок, но вряд ли Найтмер пустит тебя… Прости, что опять нарушаю обещание. Что опять оставляю тебя одну.

У меня не было слов. Я не могла поверить, что все это по-настоящему.

По щекам Селестии побежали слезы, но несмотря на это она держалась стойко. Она посмотрела Найтмер в глаза:

— Я знаю, что сделала, и за это злодеяние никогда себя не прощу. Только об одном тебя прошу, Найтмер… Пожалуйста, присмотри за Луной. Я знаю, как ты любишь ее.

Селестия потупила взгляд и не шевелилась, смиренно ожидая своей участи. Прошла секунда, две, три, однако Найтмер не спешила исполнять приговор. Миновала напряженная минута, и на лице Найтмер неожиданно отразилась мука. В ней как будто что-то надломилось, и вся решимость испарилась разом:

— Почему?.. — растерянно вымолвила она. — Почему ты не нападаешь? Неужели ты вот так просто примешь то, что я собираюсь с тобой сделать? Тебя совсем не страшит твоя судьба?

— Куда страшнее осознавать, что история повторяется вновь, — сжалась Селестия. — Но я не сбегу от возмездия. Ты имеешь полное на него право. И только так я искуплю перед тобой вину.

— Н-нет, — вдруг сказала Найтмер. — Ты расплатилась сполна. Хватит…

Она обессиленно осела на пол и расплакалась. Ну, не прямо вот расплакалась — то были весьма скупые и угрюмые слезы, — но лучшего слова, чтобы описать ее внезапное проявление чувств, мне подобрать не удалось. Селестия сначала взирала на Найтмер обескураженно (к слову, как и я тоже, не знавшая, радоваться ли тому, что самое страшное позади, или удивляться, к чему все пришло), однако затем она подошла к ней, села рядышком и осторожно приобняла крылом.

— Не тронь меня, — дернула локтем Найтмер.

Тия не убрала крыла, и Найтмер больше не сопротивлялась — то ли смирилась, то ли ей было сейчас просто все равно. Прошло полминуты, прежде чем она резким движением вытерла глаза и заговорила, стараясь придать голосу уверенности:

— Это был блеф. Не собиралась я тебя изгонять, да и все равно бы не смогла. Ни во мне, ни в Луне нет больше той злобы, тех эмоций, что подпитывали нашу магию раньше.

— Тогда зачем ты?.. — начала было возмущаться я, как Найтмер тут же прервала меня:

— Затем, чтобы ты почувствовала, каково это — быть мной. Хотя бы раз.

— Я так и поняла, но я хотела спросить другое: чего ради ты устроила это все?

Найтмер тяжело вздохнула:

— Разве не очевидно? Только так можно было убедиться наверняка: что Селестия совсем не та, какой я привыкла ее считать. Воспоминания заставили меня задуматься…

— Так ты все-таки поверила? Ты же доказывала мне, что их легко подделать!

— То было лишь нежелание уступать тебе в споре. Да, поначалу я с пессимизмом относилась к вашей затее, но… лучшего способа разрешить наши разногласия просто не было. Селестия, после нашего изгнания тебе не перед кем было устраивать актерство — ты скучала по Луне по-настоящему. Нет ничего искреннее, чем память. В эмоциях, что я прочувствовала, не было ни капли лжи. Теперь я понимаю. Теперь верю.

— Знаешь, могла бы и посвятить меня в свой план, — сказала я.

— Тогда бы он потерял часть своего смысла. Ты бы так и не поняла, как я жила с тобою столько лет.

— По крайней мере, реагировала бы гораздо спокойней, — проворчала я, чувствуя себя полной дурой.

— При желании, Луна, ты могла просто прочитать мои мысли. Однако ты так увлеклась криками и руганью, что, видно, совсем забыла об этой возможности. Знаю, моя вина.

— Я совсем не подумала…

Найтмер продолжала:

— Главной моей целью была Селестия. Я хотела узнать, как она поведет себя. Идя сюда, я отказывалась верить тому, что показали ее воспоминания. Я злилась. Как же злилась! Но теперь просто не могу. Вся злоба куда-то исчезла!.. Я увидела то, что Луна всегда мне доказывала. Увидела раскаяние. И осознала, что единственная злодейка во всей нашей истории — только я.

— Но как ты отобрала мое тело? — продолжала я допрос. — Ты могла сделать это в любой момент?

— Нет. Ты заново пережила свое изгнание, и это сделало тебя уязвимой. Те эмоции, что вновь прилипли к твоей душе, ослабили тебя. Весь предыдущий месяц у меня такой возможности не было. Не то чтобы я искала ее.

Мы помолчали. Найтмер сначала смущенно поглядела на меня, затем — еще более смущенно — на Селестию:

— Можешь уже убрать крыло, — промолвила она, стараясь придать голосу дерзости.

Сестра послушалась и сказала:

— У нас столько вопросов к тебе, Найтмер.

— А мне давно нужно выговориться. Думаю, это будет проще показать. Скажи, Луна, ты когда-нибудь задавалась вопросом, каким образом ты так долго сдерживала в себе эмоции?

XVI – Жертвы

— Как тебе хватило смелости прийти сюда? Никто больше не осмелился… Все бросили меня. И только ты… Почему?  

— А мне нечего бояться. У меня нет дома, нет никого, кто бы ждал моего возвращения. Так чего мне страшиться, моя королева?

— Это печально.

— Печально, что вы остались одной. Я же была одна с самого рождения.

---

Бескрайнее небо с тысячами мерцающих звезд и причудливых созвездий — вот, что я увидела, впервые открыв глаза. Я влюбилась в него с первого взгляда, испытав чистый восторг и благоговение. «Кто же ответственен за сие чудо?» — таким был мой самый первый вопрос в жизни. И мне захотелось узнать о небе как можно больше; понять всенепременно, как такая красота может существовать в мире.

Было тихо. Трава рядом со мною была примята, как будто на ней совсем недавно кто-то лежал, однако вокруг не было ни души. Впереди виднелись деревья, а над ними возвышался замок с высокими башнями. Может, там найдутся ответы, подумала я и неспешно пошагала к нему, в любопытстве оглядываясь по сторонам.

Вскоре я преодолела лес (он был гораздо меньше, чем нарисовало воображение), прошла по пустой площади и оказалась у лестницы, что вела к дверям замка. Лестницу охраняли стражники и почему-то они в упор не замечали моего присутствия; решив, что так и должно быть, я пожала плечами и преспокойно вошла внутрь.

Первое время — не могу сказать с точностью, сколько именно, — я только и делала, что гуляла по замку, исследуя бесчисленные помещения и коридоры. У меня была полная свобода — иди куда хочешь, никто и слова не скажет. Тебя ведь и поймать с поличным невозможно — ты как черная кошка в темноте. Я подглядывала за придворными, узнавала их сокровенные тайны, иногда на моих глазах разворачивался самый настоящий театр… Веселое было время.

Но однажды, как обычно болтаясь по коридорам в поисках развлечения, я наткнулась на Лунины покои. Я, конечно, уже знала, что в замке живут две принцессы, однако прежде я как-то игнорировала вас — вы не вызывали во мне любопытства, маленькие драмы придворных казались мне куда интересней.

Зайдя в покои, я не увидела ничего необычного. Был уже вечер, ты сидела около зеркала и расчесывала гриву. Я подошла ближе, и мне показалось, что ты чем-то расстроена, несмотря на то, что лицо твое, как и движения, не выдавали ни единой эмоции. Потом ты положила расческу на столик и вгляделась в свое отражение. Несколько секунд сидела неподвижно, как вдруг сказала:

— Привет, сестра. — Твои губы ни разу не пошевелились, и это меня привело в смятение. Я бы решила, что мне просто показалось, если бы ты сызнова не заговорила с собой: — Почему пони теряют интерес к моему небу? Не понимаю, что делаю не так. Стараюсь, как и прежде…

«Мое небо»? То есть, выходит… Когда я поняла, что передо мною хозяйка чудесного звездного неба, мой интерес к тебе многократно возрос. Но мне все еще было решительно непонятно, почему я слышу твой голос, хотя ты молчишь. Мгновением позже, однако, до меня дошло — сие есть внутренний голос. То было единственное логичное объяснение.

Но почему? Я много думала и со временем пришла к мысли, что сие произошло неслучайно. Мое восхищение к Луне, ее желание быть понятой — наши чувства как бы соприкоснулись, и возникла ментальная связь. Поэтому, собственно, видеть меня могла только Луна, а я в свою очередь слышала только ее мысли.

Между тем, ты продолжала диалог с собой:

— Странная ты. Разговариваешь с отражением. Самой не смешно?

— Все мы со странностями. Я ведь никому не мешаю, верно? Всего-навсего хочу поделиться мыслями с той, кто обязательно меня поймет.

— То есть… ты же сама?

— Ш-ш! Продолжаем делать вид, что мы разные пони. Не рушь иллюзию.

И увидев это, я, прежде никогда не обременявшая себя подобными мыслями, задалась вопросом: «Кто я?», и следом: «Откуда я?» Эти двое не на шутку меня взволновали. Может, Луна пытается говорить со мною? Может, как раз она меня и создала? Выдумала? Да, именно, я — плод ее фантазии? Чем больше сия догадка крутилась в мыслях, тем правдоподобнее она казалась. Но согласилась я с нею, наверно, по другой причине — мне хотелось стать к Луне ближе. К той, кто с помощью звезд пишет красивые картины. К той, кто не получает того внимания, что заслуживает.

С этого дня я позабыла об остальном замке и стала находиться только рядом с тобой. Я не спешила раскрывать себя — не была уверена, что это хорошая идея. Да и вообще сомневалась, что ты сможешь меня увидеть. Однако твои волнения и тревоги — я слышала их постоянно и в определенный момент стала воспринимать твою печаль как свою. Я… привязалась к тебе, Луна.

Последней каплей для меня стал день, вернее, ночь, когда ты решила, что отныне будешь украшать небо в одиночестве. Я хотела тебя как-то поддержать — и не придумала ничего лучше, как, наконец, раскрыться.

— И как мне тебя называть? Тоже Луна?

— Будет путаница. Зови меня Найтмер.

— Какое у тебя устрашающее имя.

— Правда? Оно же буквально значит «ночная кобыла».

Почему я выбрала именно его? Мне показалось, оно прекрасно подойдет к моей внешности, которую, к слову, я также позаимствовала у тебя. Ты хотела сестру? Я буду сестрой. Сестрой-близняшкой!

В тот день мне удалось отвлечь тебя от плохих мыслей. В тот день я познала нечто новое и необычное — чувство единения. Было так замечательно поделиться мыслями… даже просто поговорить. «У меня есть друг! И у Луны теперь есть друг!» — сия мысль грела душу.

…Но лучше бы все оставалось по-прежнему. Нужно было и дальше сохранять между нами дистанцию. Не познай я того чувства, не пойми, что раньше была совершенно одинока, быть может… Но тогда бы загрустила ты, а этого я допустить не могла.

Да, Селестия. С той поры я всегда была рядом с Луной. Не отходила ни на шаг, каждый момент переживая вместе с нею. Мне хотелось, чтобы она думала только о хорошем, я пыталась скрасить ее одиночество; иными словами, ее счастье — стало смыслом моей жизни. Наверно, со стороны это выглядит как одержимость, но у меня есть слово лучше — любовь. Только одно существо в мире могло видеть и слышать меня — и я посвятила Луне всю любовь, которую могла дать.

Однако несмотря на мои старания, Луне не становилось лучше, с каждым днем ее печаль крепла. Вместо того, чтобы просто поговорить о своих проблемах с тобой, Луна решила доказать себе, что она как бы выше любых чувств, что она взрослая и достойная титула пони. А впрочем, ты и так все знаешь.

Какую же глупость она выдумала. И уперлась ведь, как бык! Все мои аргументы разбивались о невидимую стену. Тогда я совершила еще большую глупость, чем Луна: стала забирать негативные эмоции себе, не все, но их значимую часть. Не позволяла грузу эмоций копиться на ее душе. Забрала ношу себе… и продолжала попытки ее вразумить.

Вот она моя любовь, Луна, которой я только что кичилась. Оказала тебе медвежью услугу. Нужно было оставить тебя одну, чтобы ты хорошенько прочувствовала тот колючий комок эмоций — глядишь, вскоре бы пересмотрела взгляды. Это было бы жестоко — зато действенно. Иногда так необходимо сделать… Так я думаю, оглядываясь назад… но тогда мне не хватило решимости. Жалость взяла надо мной верх. Жалость и страх потерять единственного друга.

Время шло. Ничего не менялось, дни проходили одинаково, и, наблюдая за тобою, я начинала испытывать скуку. Или, скорее, легкую зависть — ты могла взаимодействовать с миром, ощущать его и осязать, тогда как единственным моим развлечением были разговоры с тобой. Я привыкла считать себя иллюзией… но тогда почему я способна думать самостоятельно? И ведь ты не слышишь моих мыслей… Мы как две разные пони… только одна из нас без тела. Вот и поди пойми, что я такое.

В один день ты спросила меня:

— Тебе скучно?

Ты не могла понять моего состояния. Просто… удачно угадала. Я натянула улыбку на лицо и ответила:

— Можно и так сказать.

— Замечательно, тогда давай это исправим! Придумаем тебе какое-нибудь занятие! Что бы ты хотела попробовать?

Хороший вопрос. Мне хотелось… много всего. Хотя бы дотронуться до твоего копыта. Дать знатного подзатыльника. Но потом, конечно, извиниться. И погладить по голове. По-настоящему…

В итоге все пришло к черничному пирогу. Оказалось, в своем мирке я могу создавать любые вещи, какие только захочу. Так, собственно, в моем копыте и появился кусок пирога.

— Неплохо, — объявила я, когда попробовала его. И не соврала, однако мое впечатление было основано на ощущениях Луны, иными словами, для меня все еще оставалось загадкой, каким будет на вкус настоящий пирог и произведет ли он такое же впечатление. Но хотя бы так, благодаря Луне, я могла по крупицам познавать реальный мир.

Потом она предложила мне порисовать, и я с энтузиазмом принялась за дело. Но, едва магия обволокла карандаш, возникли трудности. Я знала, что хочу нарисовать — простой ночной пейзаж с полянкой и деревом, — однако никак не могла перенести задуманное на бумагу… Не знала, как. Зато мне с легкостью, буквально за какие-то считанные мгновения, удалось повторить Лунин детский рисунок. С точностью до каждого штришка. Видимо, наша ментальная связь была не только даром, но и отчасти проклятием.

Но все это не так важно, как то, что произошло немногим позже, когда вы, давно не видевшиеся друг с дружкой, все же нашли время, чтобы побыть вместе. Накануне, Селестия, я без устали повторяла Луне: «Это твоя возможность», и это почти сработало. Она была в шаге от того, чтобы признаться тебе, но ни с того ни с сего увильнула в последний момент, чем, считай, плюнула мне в лицо. Начни она говорить откровенно, тому бы даже не помешали пони, которые нагрянули через несколько секунд и испортили все окончательно, уведя тебя с собой.

Я была зла. Зла на мир, что опять обернулся против нас, но в большей степени меня выводила из себя Лунина трусость. И тогда я высказала ей все, что думаю о ней. Без обиняков.

— Разве я многого прошу, Луна? Неужели так тяжело сказать: «Сестра, мне грустно» — и все, ты приковала ее внимание? А дальше будет легче! Почему ты такая твердолобая? К чему тебе сдалась твоя глупая идея? Постой, она даже не твоя! Зачем ты пытаешься ее доказать? Тебе нравится издеваться над нами? Я не понимаю, скажи мне!

Мне думается… я злилась и на себя тоже, Луна. За то, что продолжала потакать твоей идее, постоянно забирая негатив себе. Я ругала тебя, но при этом сама была полна противоречий.

Потом, как помните, мы с тобой, Луна, стали спорить, виновата ли Селестия, что убежала сразу же, как подданным понадобилась ее помощь. Я доказывала, что она должна была остаться, несмотря ни на что. Это было ваше время, и никто другой не смел в него вторгаться.

— Вы монархи, в конце концов. Как считаете нужным, так и делаете. Никто не посмеет спорить с вашим решением.

— …Мы не такие. Мы служим народу.

— Я вижу. Вы вообще не похожи принцесс. Разве что внешне. И никакие вы не слуги — вы натуральные рабыни. Каждая по-своему.

Рабыни… Так я вас обозвала. Вот только я ничем не отличалась, была абсолютно точно такой же, как вы. Заложником собственной сущности. Рабыней своей привязанности.

Когда злоба сошла на нет, мне стало совестно и грустно. Ругаться с единственным другом… хуже всего на свете. Была еще надежда, что ты поговоришь с Селестией этим же вечером. Была, пока Селестия своими же копытами не потопталась на ней — сначала дала обещание, а потом его нарушила. Хотя извинения последовали почти сразу, у меня попросту в голове не укладывалось, как можно было позабыть о сестре. Ведь именно так ты написала в письме: «Прости, что забыла о своем обещании, Луна. Мне так стыдно, я совсем заработалась».

Меня извинения не убедили. Однако обвинять Селестию во всевозможных грехах я начала не только потому, что мое отношение к ней изменилось в худшую сторону. Я подумала, раз от уговоров нет никакого проку, может, так мне удастся разозлить Луну, и она, желая защитить сестру, а заодно и доказать свою правоту, пойдет и наконец-то поговорит с Селестией по душам?

Нет. Ничего подобного.

День за днем, месяц за месяцем я копила в душе Лунины эмоции. Чувствовала себя худо, но никогда не показывала этого. То был единственный способ хоть как-то помочь, сделать что-то реальное, принести настоящую пользу. Пусть лучше плохие чувства мучают меня, чем ее. Она не узнает правды. Никто не будет знать, кроме меня. И если однажды благодаря этому Луна заулыбается, как раньше, значит, я все сделала правильно.

…Но затем я услышала:

— Найтмер, помнишь, однажды ты сказала мне, что я себя совсем не уважаю? Знаешь, мне кажется, ты уважаешь себя еще меньше.

И ты была права. Абсолютно права. Конечно, я этого не признала, назвав тебя бестолковой. Ты не видела, но я с трудом сдерживала слезы. Твои слова будто ножом прошлись по сердцу.

Потом был тот мерзкий бал. Если Луна его недолюбливала, то я презирала всей душою. Большее отвращение вызывали только его посетители.

— Глупые. Ничтожные. Неблагодарные. Бесполезные.

Эти пони своими крохотными умишками не могли понять, что они наделали! Как одинока из-за них Луна! Слепцы, неспособные увидеть красоты. Виновны! И не только знать, но и все остальные, вся Эквестрия! Я презирала весь мир.

В последнее время злоба не отпускала меня. Я злилась по любой, даже самой ничтожной мелочи. Обида и одиночество, отобранные у Луны, приумножились многократно и давали о себе знать. Терпеть их было невыносимо. Эти эмоции… эта тьма… медленно, но верно она сводила меня с ума. Словно яд, отравляла рассудок. Поэтому, когда Луна, наконец, зареклась, что поговорит с Селестией, я испытала неподдельное облегчение.

Для меня не стало сюрпризом, что она решилась именно в тот момент. Я больше не могла помочь; оказалось, что у меня есть свой предел. И Луна стала все острей ощущать то, что мною долгое время тщательно скрывалось. Наивно было думать, что я смогу защищать ее до бесконечности…

Откровенный ваш разговор ничего мне не дал. Скорее, еще больше убедил в том, что Селестия лукавит. К тому же это не решило проблемы: гора скопленных эмоций никуда не делась. Как разобраться с нею, я поняла немногим позже, когда мы с Луной спорили, кто из нас прав насчет тебя, Селестия.

Задумка… план, если угодно, был прост. Нужно было дать эмоциям волю. Как следует выместить обиду и злобу. Подраться, побеситься, проредить друг дружке гривы, покричать, в конце концов. Заодно бы и проверили, так ли честна Селестия, как пытается казаться. Ужасный план… но действенный. И Луне он не понравился, во взгляде прямо-таки читалось: «На такое пойдет только чудовище!» Понимаю. Но другого выхода не было.

Сейчас я собираюсь подробнее рассказать о дальнейших событиях. Знаю, вы их видели, однако вы не видели их с моей стороны, и, к тому же, многое из воспоминаний Луны выглядит сумбурным, поэтому, думаю, так даже будет лучше. Хотя я и так уже много повторялась, но… Неважно. Смотрите внимательно.

— Прости. Я покончу с этим так быстро, как смогу.

И вот, Селестия снова дает обещание, которое не уверена, что сможет сдержать, и убегает. Несколько мгновений назад вы пытались поговорить, исправить то, что мы взращивали долгое время. Поздно спохватились. Честно, я не почувствовала к вам ни малейшей жалости, на губах застыла едкая ухмылка — и никак не хотела сходить. Вы напоминали перепуганных мышей, что долго игнорировали присутствие кота, предпочитая думать, что его нет, но он все это время терпеливо поджидал вас у норы.

Ты, Луна, испытывала сильнейший стресс, была раздражена и смятена. Я думала, что так тебя легче будет уговорить — право, не знаю, на что я надеялась. Услышав про мой план во второй раз, ты разъярилась:

— …Нет! Я не собираюсь тебя слушать. Ты безумна!

Может быть и так. Но сейчас, рассмотрев ту ситуацию с разных углов, я вижу ее так: нас постепенно охватывало безумие, что шло от Луниных эмоций. Сначала оно стало захватывать меня, но я сопротивлялась ему и, сама того не ведая, не позволяла болезни распространиться дальше. У нас было два пути: либо Луна сохраняет рассудок и выпускает гнев самостоятельно, либо нас обеих поглощает тьма из эмоций и делает то же самое худшим из возможных способов.

— …Ты пытаешься рассорить нас с Селестией. Ты ненавидишь ее. И всегда ненавидела.

Поток несправедливых обвинений лился на меня. Я думала только о тебе — и вот, что я получила в благодарность.

— Уходи, Найтмер.

Когда ты прогнала меня, остался лишь один выход: дать прочувствовать тебе на собственной шкуре всю ту бурю эмоций, о которой ты даже не подозревала. Совру, если скажу, что не хотела этого делать.

Однако увидев, как ты мучаешься, я мгновенно пожалела о своем решении. Вся моя обида тут же растаяла; я попыталась это прекратить, забрать эмоции обратно, но ничего не вышло. Я столкнула камень со склона, и остановить его падение было невозможно.

В полубессознательном состоянии ты потащилась искать сестру. Я вилась рядом с тобой, не зная, как помочь. Тысячу раз жалела о том, что сделала. А потом к тебе подбежала взволнованная служанка и начала лепетать:

— Принцесса, принцесса, с вами все хорошо? — хотя было очевидно, что тебе плохо. Это так меня разозлило, что я гаркнула ей:

— Сгинь!

Неожиданно — она услышала. Мы с тобой одновременно выкрикнули одно и то же, вернее, я как бы и не кричала вовсе. Ко мне мгновенно пришло осознание, что я, оказывается, могу. Это был как подарок судьбы. Тоненькая паутинка надежды, засверкавшая перед глазами. В кои-то веки я могла повлиять на мир!

…А потом вы двое встретились в саду, и тогда я пустила в ход свое новое оружие. Я пользовалась тем, что ты, Луна, была слаба, и всячески переиначивала слова, лгала вам обеим; цель моя была проста: обидеть Селестию, вынудить ее действовать. Я надеялась, что она попытается привести тебя в чувство, даст пощечину или еще что, — и ты ей ответишь, и дальше проблема, наконец-то начнет разрешаться. Вы бы поругались, а потом успокоились, и все бы осталось позади. Сколько раз детьми у вас было такое? Да и не счесть.

Но… О небо, и тут меня ждал провал! Ты, Селестия, ничего не сделала — просто расплакалась и убежала! Вы обе такие мягкие, просто невыносимо! Вы до смешного сильно любите друг друга! Так смешно, что самой рыдать хочется.

Время, когда я могла на что-то повлиять, вышло. Луна очнулась, как ото сна, но ненадолго — так же, как это бывает перед тем, как болезнь ударит по-настоящему. Зато я почувствовала, как мой разум затуманивается, и попыталась предупредить Луну прежде, чем на нее обрушится то же самое:

— Не позволь… берегись ее…

Я подразумевала злобу. Тьму. Безумие. Можно называть по-разному, но суть одна. Я даже представить не могла, каким ужасом это для нас обернется. Видела бы я, что мы творили, будучи одержимыми, у меня бы язык не повернулся обвинить Селестию в том, что она сделала. Однако я была обманута тьмой. Как и ты, Луна. Все эти чувства… нахлынув огромной волной, они управляли нами (да, «нами», ибо было не понять, где я, где ты, а где безумие — все слилось воедино); это было словно… аффект, да. Поэтому, полагаю, мы ничего и не помним.

И мне ужасно противно об этом думать теперь. Столько времени я ненавидела Селестию, считая источником бед лишь ее одну, когда на самом деле виновата только я. Все — абсолютно все, — что я ни делала, делало только хуже! Пыталась помочь, но только вредила.

Элементы Гармонии не позволили нам разойтись. Злоба так и осталась кипеть в нас, и только тысячу лет спустя мы, наконец-то, выплеснули ее, вдоволь наигравшись с вечной ночью. А потом была Твайлайт… и Луна поверила Селестии, чего, однако, так и не смогла сделать я.

Весь следующий месяц после этого я внимательно следила за тобой, Селестия. Я не могла смириться с мыслью, что ты не коварная змея, но любящая сестра. Затем мы стали заново просматривать воспоминания… а прошлой ночью я никак не могла уложить в голове открывшуюся мне правду. Я отказывалась верить. Злилась. Отрицала. Твой образ, укоренившийся в моей голове, не соотносился с тем, что открылся мне в воспоминаниях. Если чем-то мы с Луной похожи, так это упрямством. Но в один момент я сказала себе: «Ты должна так поступить. Один раз ты пожалела ее — и что из этого вышло?»

Вы знаете, что произошло дальше.

Ты, наверно, все хочешь спросить меня, Луна, почему я не рассказала тебе о своей сущности? Тут две причины. Первая — я сама не знала, кто я, и, если честно, не знаю до сих пор. Вторая — мне было плевать на себя, я относилась к себе как к пустому месту. Только ты волновала меня — и больше никто и ничто на свете.

Но сейчас я хочу сказать… Хватит с нас жертв. Хватит с тебя, Луна. Хватит с тебя, Селестия. И хватит с меня. Мы приносили жертвы ради других, но теперь настала пора пожить для себя. Мы обычные пони. Ну, с небольшим отклонением от нормы, пожалуй. Но, полагаю, это не значит, что мы не заслуживаем счастья.

Что? Я не виновата? Да как же!.. Вы… обнимаете меня? Сие неожиданно… и, должна признать, приятнее, чем я ожидала. Но только один раз, Селестия. Не смей привыкать!

Эпилог

С прошлого вечера над Кантерлотом клубились тяжелые тучи. Казалось, что вот-вот хлынет дождь, однако вопреки ожиданиям небо оставалось по-прежнему молчаливым и хмурым. Найтмер тоже все утро ходила какая-то хмурая и недовольная, и когда я спросила ее, в чем причина, она ответила:

— Не могу перестать прокручивать ту ситуацию в голове. — Она сердито притопнула ногой. — Я расхныкалась, Луна! Не должна была, но расхныкалась! Небо, как же стыдно! И хуже всего, что сие произошло на глазах Селестии!..

— Мне мерещится, или у тебя покраснели щеки?

— Мерещится! Я не смущаюсь. Если только совсем немного, — буркнула Найтмер, а затем ее вдруг озарила идея: — А, точно, технически это была не я! Тело-то было твое.

— Как скажешь.

— Если серьезно, я чувствую себя проигравшей. Понимаю, это глупо, но… я так долго считала Селестию врагом, что никак не могу отделаться от сего чувства.

Отсюда, наверно, и смущение. Она показала себя уязвимой.

— О, вам с Селестией предстоит столько наверстать!

Не сказать, что Найтмер встретила мои слова с энтузиазмом:

— Луна, мы с нею, конечно, уладили конфликт, однако сие не значит, что мы сделаемся друзьями…

— Но ты ведь больше не испытываешь к ней ненависти?

— Пожалуй… — согласилась Найтмер после едва заметной паузы.

— И это хорошее начало.

Подул теплый ветер. На замковой площади было пусто и тихо. На нос вдруг капнуло, и я подставила копыто. Ни дождинки.

— Она опаздывает. Снова. Полагаю, такое понятие как пунктуальность ей неведомо? А ведь будущая принцесса, между прочим.

— Ты слишком строга с ней. Не так уж и долго мы тут стоим.

— А если польет?

— …Будем надеяться, что не польет.

Похоже, мир услышал недовольство Найтмер, и уже через минуту перед нами приземлилась колесница, запряженная фестралами. К нашему удивлению единственная пассажирка мирно спала, положив голову на борт; не самая удобная поза для сна, наверно… Я позвала негромко:

— Твайлайт.

Она резко проснулась и забегала глазами по сторонам, видно, не понимая, где находится.

— Снова сидела допоздна? — усмехнулась я.

Добрых три секунды она безмолвно взирала на меня, пока не промолвила недоверчиво:

— Луна?

— Я.

— Но ты выглядишь… как должна выглядеть. Когда ты… Почему…

Тут она заметила черного аликорна в броне, и шерсть на ее спине стала дыбом, а глаза распахнулись от изумления.

— Н-найтмер? — Твайлайт протерла глаза копытом. — Это сон?..

— Кошмар, — ехидно вставила Найтмер, и я бросила в ее сторону укоризненный взгляд.

— Твайлайт, во-первых, ты не спишь… — начала я, но меня тут же перебили.

— …во-вторых, у тебя помутился рассудок, и теперь ты тоже видишь галлюцинации. Скажи, не об этом ли ты всегда мечтала, дорогая Луне подданная? Отныне вы станете еще ближе…

— …и в-третьих, так Найтмер пытается скрыть свою нервозность. Давай же, Найтмер, скажи, что хотела сказать.

Она поджала губы.

— Я вас не понимаю, — растерянно захлопала ресницами Твайлайт.

— Пойдем, — сказала я. — Объясню все по дороге.

Итак, мы направлялись домой к Твайлайт — теперь вы тоже это знаете. Зачем? Не так давно она обмолвилась, что ее дому в Кантерлоте требуется уборка, ну и пару дней назад я предложила этим заняться.

— Значит, вы теперь настоящая?.. — осторожно спросила Твайлайт Найтмер. Она чувствовала себя спокойнее, поскольку между ними находилась я.

— Всегда была, — фыркнула Найтмер. — Но теперь у меня есть физическая оболочка.

— Я рада за вас. Честно!

— «Тебя», подданная. Можешь обращаться ко мне на «ты».

— О, — слегка удивилась Твайлайт, — хорошо…

— Сразу внесу ясность: это не моя прихоть.

— Тогда ты можешь звать меня Твайлайт, — неуверенно улыбнулась она.

— Я подумаю.

Твайлайт впилась в меня взглядом, который так и кричал: «Я жажду знаний!» Я уже догадывалась, о чем она спросит меня в следующий миг.

— Как ты это сделала? В смысле, с Найтмер?.. Мне любопытно, что за заклинание ты использовала…

— Такого заклинания нет в книгах. По крайней мере, не в тех, что легко достать. Мы с Тией провели ритуал…

— …и теперь я в неоплатном долгу у Селестии, — закончила за меня Найтмер.

— Не говори так. Сестре было только в радость помочь тебе.

— Возможно. Однако это не меняет того, что мне придется вернуть долг.

— А ты новенькая в таких делах, не так ли? Это подарок, Найтмер. Просто прими его, и ни о чем больше не думай.

— Подарок?.. — вдруг остановилась она, мы с Твайлайт остановились тоже и поглядели на нее.

— Да, — подтвердила я. — Тебя что-то смущает?

Она размышляла несколько секунд, затем мотнула головой и ухмыльнулась, так ничего не сказав.

— Почему ты не рассказала мне о вас? — немного обиженно спросила Твайлайт, когда мы пошли дальше.

— Хотела поглядеть на твою реакцию, — созналась я. — Мы обе хотели. И оно того стоило.

Признайтесь, вы ведь тоже сначала ничего не подозревали? Попались!

— Жестокие у тебя розыгрыши, Луна. Я ведь испугалась.

— Извини, — хихикнула я. — Обещаю больше так не делать. Но за Найтмер не ручаюсь.

Твайлайт понизила голос:

— Кстати, почему она идет с нами?

— Потому что нам не помешают лишние копыта?

— Ты ее потащила?

— Нет, это была ее идея. Видишь ли, она хочет…

— Я вас прекрасно слышу, — вмешалась Найтмер. — И да, это полностью моя затея. Надеюсь, мое эгоистичное желание загладить вину не будет слишком досаждать тебе.

— Загладить вину? За что?

— А ты правда уже не помнишь? Какая незлопамятная. Могу подсказать…

— Нет-нет! Не стоит. Думаю, я поняла, что ты имеешь в виду. Знаешь, я ни капельки на тебя не сержусь. Прошлое остается в прошлом, так? Куда важнее, что в настоящем.

— Может быть, ты и права, под… Твайлайт. И все же ты должна услышать это из моих уст. Прости за то, как я относилась к тебе, — сказанное покорежило ее, словно невкусное лекарство. — Я понимаю, почему для многих важны извинения, но преподносить их словами — глупо и бессмысленно. Поэтому больше ты от меня извинений не услышишь. Но обещаю, что увидишь: я все тебе докажу делом.

Ее серьезный настрой поразил Твайлайт:

— Тебе не стоит так утруждаться…

— Смирись, — шепнула я. — Найтмер ты не переубедишь. Позволь ей попросить прощения… по-своему.

Твайлайт вдруг всмотрелась куда-то вперед. Проследив направление взгляда, я поняла, что мы почти подошли к ее дому. А еще оказалось, что сестра добралась раньше нас.

— И Селестия тоже с нами? — тут же последовал вопрос Твайлайт.

— Ага.

— Луна… но я…

— Ты против?

— Нет! Просто не ожидала, что обычная уборка превратится… даже не знаю, как это назвать.

— Коллективная уборка?

— Со всеми вами я не знаю, как теперь себя чувствовать.

— Как дома, Твайлайт. Чувствуй себя, как дома.

— Точно. Вы ведь будете моими гостьями, — посмеялась она слегка нервно. Я вкладывала в слова иной смысл, но говорить ей об этом уже не стала.

Подойдя к нам, Селестия поприветствовала Твайлайт и тут же сказала ей весело:

— Надеюсь, ты не будешь против моей помощи?

— Что ты, конечно нет!

Удовлетворившись ответом, сестра переключила внимание на Найтмер.

— Как себя чувствуешь?

Найтмер неопределенно пожала плечами. Похоже, ей не хотелось отвечать на вопрос, потому ответила я:

— Она привыкает. Постепенно. Стены по-прежнему ее злейший враг, ибо от привычки ходить через них не так-то легко избавиться.

Найтмер закатила глаза. Спасибо, говорит, что сдала.

— Ну а я рада, что стала собой. К одному только привыкнуть не могу: что снова ниже вас.

Твайлайт обронила смешок и повела нас к дому. Оказавшись внутри, мы сразу же поняли: забот с лихвой хватит на всех. Хозяйки не было дома почти два месяца, и пыль, почувствовав безнаказанность, захватила каждую поверхность, до которой только смогла дотянуться. А дотянулась она до многого. Что ж, сегодня ее оккупации придет конец!

В ход пошли ведра с водой, швабры и тряпки. Усерднее всех трудилась Найтмер. Думаю, ей это нравилось: прежде всего, наверно, даже не потому, что она помогает Твайлайт, а потому, что может делать уборку своими копытами. И эту мысль подтверждало то, с каким воодушевлением и с какой тщательностью она протирала окно. Зрелище, конечно, было то еще — особенно вкупе с ее хищной внешностью. Скажешь слугам, что видела ее с тряпкой в копыте — ни за что не поверят, да и она сама будет отнекиваться.

Управились мы где-то за два часа. Твайлайт поблагодарила нас и сказала, что библиотека никогда не блестела так, как сейчас, а затем добавила, что расходиться, раз мы собрались вместе, будет странно, и пригласила нас на чай. Правда, тут же выяснилось, что чая нет — равно как и чьего-либо съестного, и мы всей толпой потащились в ближайший магазин, чтобы решить сию проблему. Это было что-то с чем-то: думаю, вы прекрасно представляете, какую реакцию мы там вызвали.

Чуть позже, вернувшись обратно, мы разлили чай, разложили сладости и стали болтать про всякое разное. В какой-то момент речь зашла о Найтмер:

— Тебя не беспокоит… ну, как ты выглядишь? — невинно спросила Твайлайт. — То есть… как к тебе из-за этого относятся пони?

— А то ты не видела, как она веселилась, шугая бедняжек, — напомнила я.

— Меня все устраивает, — ответила Найтмер. — Я не Луна, и этот облик мне как родной. Да и к тому же — чего броне без дела в сундуке лежать?

— Я не пущу тебя на Гала в таком виде, — то ли в шутку, то ли всерьез сказала Тия.

— Больно надо, я туда и не собиралась. Делать там нечего.

— Нет, ты пойдешь — и это не обсуждается, — возразила сестра. — И как бы ты ни любила броню, тебе придется надеть платье. Не волнуйся, мы подберем тебе хорошенькое.

Есть вещи, которые могут напугать даже Найтмер.

— Но я отказываюсь!

— Теперь ты тоже принцесса, и поэтому должна соблюдать определенные правила.

— Такой титул мне совершенно не к лицу. «Принцесса Найтмер» звучит ужасно, — она скрестила ноги на груди.

— Ты привыкнешь к этому.

— Все что угодно будет лучше, чем это.

— В Эквестрии никогда не было королев, — подметила Твайлайт, прикрыв зевок копытом. У нее был очень усталый вид — давала знать о себе нехватка сна.

— Теперь будет. Я нареку себя королевой. Наши враги должны бояться меня.

— У нас нет врагов, — сказала Селестия.

— Но если появятся, имей в виду: я с готовностью возьму на себя командование. Это не шутка, Селестия. С моим прошлым, репутацией, с моей внешностью, в конце концов, — это единственный вариант, где я смогу принести пользу. Я буду чувствовать себя как рыба в воде.

— Сестра, она дело говорит.

— Согласна, Луна. Найтмер, я обещаю, что мы поговорим об этом позже. Обстоятельно. Но сейчас давай сосредоточимся на чае, печенье и разговорах попроще, хорошо?

— Я не специально, — пожала она плечами, а затем посмотрела на меня: — Видела, Луна? Всего неделя прошла, а Селестия мне уже указывает. Стоило всего один раз признать свою неправоту…

Сестра вдруг схватила Найтмер в охапку, не дав ей закончить.

— Ты чего приклеилась? — Найтмер попыталась скрыть смущение за недовольством.

— Выражаю свою бесконечную признательность. Всю неделю ты бегала от меня, но сегодня ты от меня не скроешься.

Найтмер, поняв, что попалась, забегала глазами в поисках выхода и наткнулась на меня. «Сделай что-нибудь!» — взмолилась она взглядом. Я развела копытами.

Мы посидели, наверно, еще час. Наступил вечер, и Твайлайт все чаще клевала носом.

— Ложись спать, — посоветовала я ей.

— Нет, нужно возвращаться, — сонно проговорила она. — Спайк один и…

— Спайк справится сам, он уже большой дракон. Я напишу ему письмо, не волнуйся.

Она не стала спорить. Я уложила ее в кровать и пожелала приятных снов. Вернувшись в зал, я обнаружила, что Найтмер куда-то ушла.

— А где она? — спросила я Тию.

— Наружу пошла.

— Чего это вдруг? — тут я услышала, как по окну стучит дождик. — Она промокнуть не боится? Пойду проверю ее.

Краем зрения я заметила, как сестра засобиралась вместе со мной. Выйдя на улицу, мы увидели Найтмер, что стояла чуть поодаль. Дождь усиливался, постепенно превращаясь в ливень, однако она, похоже, и не думала уходить. Она стояла, подставив ему лицо.

— Найтмер, давай в дом, — позвала Селестия, — простудишься ведь.

Никакой реакции не последовало. Тогда я вышла из укрытия — и почти мгновенно промокла, — однако это не убавило моей решимости, к тому же, дождь был теплым. Селестия последовала моему примеру. Когда мы подошли к Найтмер, она оставалась по-прежнему неподвижна. Мы не стали мешать ей наслаждаться моментом и тихо стояли рядышком.

Спустя какое-то время Найтмер усмехнулась:

— Долго же он сдерживался, да?..

Ни я, ни сестра не нашлись, что ответить на это. Затем Найтмер вздохнула и посмотрела на нас:

— Чего вы на меня уставились?

— Ты так умиротворенно выглядела, — сказала я.

— Точно, — согласилась Селестия.

— «Умиротворенно», говорите? — хитро сощурилась Найтмер. Не успели мы что-либо заподозрить, как она облила нас водой из набежавшей лужи и, довольная собой, захохотала: — Видели бы вы свои лица!

— О, я поняла, — сдержанно проговорила Тия. — Это объявление войны?

— Сестра, не сердись на нее! Она просто…

— Да не бойся, Луна! — выкрикнула Найтмер, предусмотрительно отбежав подальше от нас.

Беда пришла оттуда, откуда не ждали. В лицо снова полетели брызги, и я едва успела зажмуриться.

— И ты, Тия? — воскликнула я, проморгавшись.

Она хихикнула и стала пятиться назад.

— Ну, держитесь вы обе!

Мы дурачились под дождем, как дети. По улице разносился звонкий смех, слышался плеск, сверкала магия, блестели брызги в воздухе — а иногда мелькали даже мокрые выпавшие перья. Я как будто попала в сказку… или очень хороший сон, и мне было боязно, что в следующий миг я проснусь, иллюзия развеется и — что еще ужасней — вскоре забудется.

А потом сквозь ливень донеслось:

— Селестия, скажу только один раз: в последнее время я борюсь с непреодолимым желанием обнять тебя в ответ!

— Что?

— Дождь, говорю, сумасшедший!

И вправду, сумасшедший. Льет так, что никто не видит моих слез, что бегут с неудержимой силой. Я плакала… и была счастлива. Прошлое осталось в прошлом, а в настоящем мы были одной семьей.

---

Эта просторная поляна, со всех сторон окруженная лесом, — была нашим укромным местечком. По ночам она преображалась и становилась особенно живописной и красивой; мы любили собираться здесь вместе. Собирались мы не то чтобы часто — все-таки не у всех было столько же свободного времени, как у нас с Селестией, — зато такие встречи чувствовались значимее и ценнее.

Твайлайт, принцесса всея Эквестрии, сидела неподалеку, в окружении друзей и семьи. Они увлеченно разговаривали, разбившись на группы по интересам, и уплетали всякие вкусности. Мы с сестрой пока не спешили присоединяться: я отдыхала после устроенного мной звездопада, а Селестия составляла мне компанию. Но кое-кого не хватало.

— Не заблудилась ли она часом? — сестра спросила скорее себя, чем меня, смотря в небо. — А может, вообще передумала?

— Кажется, я догадываюсь, в чем дело.

Не прошло и минуты, как по траве послышались приближающиеся шаги, и мы с Селестией повернулись на звук. Найтмер пришла не одна — и, думаю, именно это стало причиной ее довольного вида. Рядом с ней стоял Старсвирл.

— Привет, девочки, — промолвил он своим спокойным голосом.

Я находила забавным, что Старсвирл продолжал относиться к нам, как к маленьким кобылкам, за которыми он приглядывал, невзирая на то, что нам обеим давно перевалило за тысячу. Вообще, если так подумать, ему тоже в каком-то смысле было за тысячу…

— Я уж думала, что вы не придете, — обрадовалась Тия.

— Нашей доблестной защитнице поклонники проходу не давали, — за густой бородой было не видно, но Старсвирл улыбался.

— Ненавижу это дело, — глаза Найтмер описали полумесяц. — Слишком много шума.

— Да ладно тебе! Хорошее ведь дело делаешь, — сказала Селестия. — Я рада, что ты смогла вписаться в общество и завоевать любовь подданных.

— Само как-то вышло, — безразлично пожала плечами Найтмер. — Никогда не ставила себе такой цели.

— Это все твое кредо, что дела важнее слов.

— Лучше бы они меня побаивались.

— Пойду-ка поприветствую остальных, — сказал Старсвирл и направился к Твайлайт. Селестия увязалась следом.

— Мы сейчас тоже присоединимся, — сказала им Найтмер вдогонку, а затем пристроилась рядом со мной и вздохнула: — Я все пропустила.

— Я не сержусь, Найтмер.

Она некоторое время смотрела на небо, как будто изучая его, после чего спросила:

— Тебе ведь Селестия помогала? Чувствуется ее почерк. То ли дело я: до сих пор как курица лапой.

— Ничего, научили Селестию, научим и тебя.

Спустя несколько минут в тишине Найтмер промолвила:

— Хорошая ночь. Немного жаль, что она не может длиться вечно.

— Летние ночи коротки, но ничего, мы отыграемся зимой.

— Верно. — Она посмотрела на меня: — …Ты все еще говоришь с ними?

— Нет, Найтмер. Давно перестала.

— Как-то немного грустно становится от этого, не находишь?

— Пожалуй…

— Ты хотя бы попрощалась с ними? Или просто в один момент перестала?..

Она права. Это дело. Ведь вместе с Найтмер вы столько времени приглядывали за мной. Пускай я не могла почувствовать вашей поддержки, я верю, что вы искренне переживали за меня. И за Муни, и за Тию, конечно же! На ум мне приходит лишь банальное, поэтому… Спасибо. Что не бросили меня в трудную минуту, что были всегда рядом.

Спасибо. От всех нас. И прощайте. Я буду скучать по вам.