Ночной приют
Глава 9. О непростых разговорах и обмане
Прошло ещё несколько дней.
Дитзи всё это время ходила как в воду опущенная, иногда в задумчивости натыкалась на пони и предметы, а пару раз даже что-то роняла из копыт. Или попросту сидела и таращилась в одну точку.
Утраченная некогда надежда вспыхнула с новой силой. И Дитзи, в своё время приложившая немало сил к тому, чтобы смириться со своим положением, теперь была потрясена до глубины души.
Вот и сейчас, возвращаясь из леса, она была до крайности задумчива и едва замечала что-то перед собой.
— Привет, Дитзи, — услышала она вдруг голос и остановилась.
Мимоходом подумалось, что опять пропустила нужный поворот и оказалась возле библиотеки.
Где чуть не столкнулась с Найт Блюм и Иствиндом.
Друзья выглядели немного хмурыми.
— Спишь на ходу? — поинтересовалась единорожка.
— Привет, — бежевая кобылка нашла в себе силы улыбнуться. — Что-то случилось?
— Случилось, — кивнул парящий в воздухе над дорогой Иствинд. — Ещё как.
— Что? — Дитзи навострила ушки.
Её кольнуло беспокойство: вдруг с кем-то из друзей случилась беда? Или с их семьями?
— Мы тебя чем-то обидели? — осведомилась тем временем Найт Блюм.
— Что?
— Ну, — деланно задумчиво закатила глаза единорожка, — ты почти перестала с нами встречаться, и мы тут подумали, может, мы с Иствиндом что-то не то сделали? Или сказали?
Дитзи уже открыла рот, чтобы возразить, и вдруг осознала, что в последнее время проводила почти всё свободное время в Лесном доме, а не с первыми друзьями в Бэрриконте.
Сразу стало немного стыдно.
Дитзи уже хотела что-нибудь ответить, но неожиданно замялась.
А действительно, что сказать? Правду — нельзя. Вернее, нельзя всю правду. Но и даже «безопасная часть» может стать болезненной для друзей, ведь выйдет, что Дитзи променяла их на «семейство лесника».
Выходило, что она и вправду забыла о друзьях, почти полностью сосредоточившись на ночных пони.
— У тебя ведь всё хорошо? — от глаз Иствинда не укрылась её заминка.
— Да… простите, ребята, я совсем… — Дитзи поджала хвостик и выдала, — заучилась, вот! И зачиталась книжками.
Жеребята переглянулись.
— Мы тут за неё переживаем, — сказала Найт Блюм с наигранным раздражением, — а она, понимаешь, в книжки зарылась.
— А у нас, между прочим, засада на носу, — добавил Иствинд.
Дитзи почувствовала, как её ушки прижимаются к голове. У неё совершенно вылетели из головы ежемесячные посиделки в ночи.
Да что там, кобылка даже забыла попросить маму что-нибудь испечь! Теперь придётся идти в кондитерскую…
По счастью, жеребята не стали допытываться до мелочей, и просто хотели обсудить сегодняшнюю встречу.
Дитзи предложила в этот раз устроить «вечеринку с мороженым», после чего на мордочках друзей снова появились довольные улыбки.
Действительно, что может быть лучше, чем засидеться допоздна с друзьями, болтая и играя в игры? Да ещё с мороженым мистера Близзарда, который умел придать лакомству совершенно невероятный вкус, от простого сена или морковки до экзотических фруктов и кондитерских изысков.
А дома выяснилось, что мама испекла большой кекс! Даже без напоминаний!
Что в дополнение к ледяной сладости обещало сделать вечер ещё лучше, чем просто с чаепитием!
Правда, объяснение оказалось простым.
— Сегодня последняя суббота месяца, — пояснила Астра Вэй в ответ на удивлённую мордочку дочери. — В этом месяце вы ни разу не собирались. Значит, соберётесь сегодня или не соберётесь вообще. Но раньше вы никогда не пропускали свои посиделки.
Дитзи снова почувствовала, как теплеют уши, поэтому поспешила благодарно потыкаться мордочкой в мамину шею и ретироваться наверх.
Но не настолько быстро, чтобы не заметить, как дядя Рафл наигранно подкрадывается к стоящей у мойки маме и, вытянув крыло, самыми кончиками перьев внезапно проводит по её спине. За что Астра тут же лёгонько шлёпнула его хвостом по морде и расфыркалась от смеха.
Вспыхнувшая Дитзи скрылась в коридоре, стараясь выкинуть из головы увиденное… однако всё равно подумала, что до появления дяди Рафла не слышала смех матери.
…Несмотря на обилие сладостей, вечер что-то не клеился.
Разговоры получались вымученными и быстро сходили на нет, и даже настольные игры уже не так радовали, как раньше.
Мыслями Дитзи всё время возвращалась к Ночному приюту, прослывшему среди пони Бэрриконта жутким Лесным домом. Как так вышло, что до сих пор никому не пришло в голову связать легенду с подслеповатым Хуфи, чья сторожка стояла на опушке леса? Хотя с чего бы. В конце концов, в легенде речь шла о чудищах, а не о каком-нибудь семействе странных пони. Никто из обитателей Ночного приюта, кроме мистера Эвернайта, не показывался на глаза горожанам, а сам директор ухитрился скрыть истину практически на виду. Все знали, догадывались или «слышали что-то такое», что у городского чудака-пегаса есть семья, но никто не давал себе труд проверить её существование.
— Дитзи, — внезапно перед её глазами промелькнуло копытце Найт Блюм. — Кончай!
— А, что? — вынырнула из раздумий бежевая кобылка. — Что кончать?
— Витать в облаках! — фыркнула единорожка. — Только не говори, что думаешь сейчас об учёбе.
— Ага, — добавил раздосадованный Иствинд. — Это и без того звучало неубедительно.
Уши Дитзи прижались к голове. Она хотела снова попросить прощения у друзей, но под укоризненными взглядами не смогла выдавить ни слова.
— Мы, конечно, не навязываемся, — сказала тем временем Найт Блюм, — но зачем было устраивать встречу, если ты занята?
— Или всё же расскажешь, что у тебя стряслось? — добавил Иствинд и даже приобнял Дитзи.
Кобылка посмотрела сперва на него, потом на подругу. От выжидательных взглядов зачесалась спина, а уши прижались к голове.
— Я… я постараюсь объяснить, — выдавила она.
— Не надо, — вдруг сказала Найт Блюм и, перехватив удивлённый взгляд Иствинда, добавила. — Если это личное.
— Дело не в этом, — поспешно выговорила Дитзи, — Просто… это не только мой секрет, и я не знаю, что могу рассказать… а что нет.
Жеребята переглянулись, и Иствинд спросил:
— Мы можем помочь?
Дитзи внезапно поняла, что просто не может оставить друзей в полном неведении.
— Представьте… — начала она и нервно сглотнула, — представьте, что можете круто изменить свою жизнь. Исцелиться и начать сначала.
— Это про ту болезнь, от которой ты всё время глотаешь таблетки? — уточнил Иствинд.
Дитзи задумчиво посмотрела на него. Она ничего не рассказала друзьям о том, почему вынуждена порой принимать белые горошины обезболивающего. И они сами не спрашивали из вежливости, за что кобылка была им весьма благодарна.
— Да, — ответила Дитзи. — Представьте, что может исчезнуть то, из-за чего вы чувствуете себя неполноценными, неприкаянными пони, что не могут отыскать своё место в жизни?
— Тут и думать нечего, — решительно заявил Иствинд. — Выпал шанс — хватай!
— А что, если тебе даже неизвестна цена? — посмотрела на него Дитзи. — И пока не попробуешь — не узнаешь.
— Я бы всё равно рискнул! — рубанул крылом воздух пегасёнок. — Нечего без толку маяться.
— Кто бы сомневался, — фыркнула Найт Блюм, затем внимательно посмотрела на подругу. — На твоём месте я бы всё-таки ещё подумала. Если цена неизвестна, то она вполне может оказаться или завышенной, или вовсе несправедливой. У шарлатанов всегда так.
Дитзи кивнула. Друзья не совсем верно её поняли, но лучше их не разубеждать.
— Мне не угрожает опасность, — сказала она вслух и даже выдавила улыбку. — Честно.
— В любом случае, будь благоразумна и всё как следует взвесь, — сказала единорожка. — Родители знают?
— Мы это ещё не обсудили, — честно и в то же время уклончиво сказала Дитзи, вовсе не собираясь рассказывать маме и дяде Рафлу. Мама уж точно решительно воспротивится, а вот отчим… возможно, он поймёт её. Однако без ссоры точно не обойдётся, а Дитзи не хотела больше никаких ссор.
— Когда будешь обсуждать, — продолжила Найт Блюм, — спроси совета. У тебя замечательная мама.
— Точно, замечательная, — невнятно подтвердил Иствинд, запихнувший за обе щёки здоровенный кусок кекса Астры Вэй.
— Хорошо, — согласилась Дитзи. — Спрошу, как только решусь обсудить.
— В любом случае, что бы ты ни решила, мы останемся с тобой, — уверенно пообещал Иствинд.
«Сам не знаешь, что говоришь», — подумала Дитзи и, видимо, чем-то выдала себя, потому что Найт Блюм добавила:
— Не сомневайся.
«И ты не знаешь», — скорее из упрямства подумала бежевая кобылка, но на душе у неё полегчало; её охватило ощущение, словно она наконец-то зашла с холодной улицы в тёплый дом.
— Ребята, как же мне повезло с вами!
Жеребята обнялись, после чего ночные посиделки продолжились. Дитзи собрала волю в копыта и отвлеклась от одолевающих мыслей вплоть до минуты, когда трёх друзей в очередной раз начал морить сон.
И уже лёжа в кровати в эту позднюю ночь, Дитзи Вэй долго смотрела на льющийся в окошко серебряный свет луны. В нём ей чудились отблески пламени горящего за спиной моста.
«Мы останемся с тобой», — повторила она одними губами.
Воскресное утро началось весьма рано, и виной тому было колотящееся сердечко кобылки. Хватит тянуть, надо решаться сегодня — мысль была простой и ясной.
Жеребят не пришлось выпроваживать; они сами, едва скатав спальники, засобирались по домам. Не мудрствующий лукаво Иствинд распахнул окно и с гиканьем вылетел наружу: пегасик считал это особенным шиком. У Найт Блюм хватило вежливости обняться с Дитзи на прощание и уйти, как все нормальные пони.
— Доброе утро, миссис Вей, — раздался её голос внизу, и Дитзи с толикой досады поняла, что разминуться с домашними не выйдет. А ведь так хотелось скорее покончить со всем.
Однако ж на кухне за столом сидела только Астра и что-то рассматривала. При появлении дочери она чуть улыбнулась и кивнула:
— Привет.
— Привет, — шёпотом отозвалась Дитзи, неловко присаживаясь на стул рядом. Перед мамой лежал альбом с фотографиями; едва глянув на разворот, кобылка зарделась и отвела глаза.
Богиня, ну издай закон, запрещающий делать снимки жеребят в пелёнках!
Со смешком Астра перевернула страницу, где фотографии были уже не столь крамольные.
— Ты такой весёлой раньше была, — сказала она негромко.
— Угум, — большого труда Дитзи стоило посмотреть на собственные улыбающиеся мордашки.
На следующей странице она задержалась взглядом на первой же карточке. Мама и папа стоят по бокам, а между ними подпрыгнул и завис в воздухе эдакий бежевый мячик. В памяти, увы, не возникло то мгновение, зато вспомнилась фотография Фрутти.
«А ведь она лишилась куда большего, — поняла вдруг Дитзи. — У неё не осталось даже семьи».
Но ночная кобылка по-прежнему смеялась и улыбалась, дружила и не собиралась бросать поиски родителей. А Дитзи собственными копытами оттолкнула всех, кто был рядом, и целых два года холила и лелеяла своё одиночество. И не подпускала никого… даже дядю Рафла и Криспи.
— Я тут подумала, — не догадываясь о размышлениях дочери, сказала Астра. — До сих пор у меня всё хлопоты, хлопоты какие-то, Рафл на фабрике пропадает, ты с друзьями. Только на кухне все и встречаемся. Может, нам сходить куда-нибудь погулять вместе сегодня?
Дитзи замялась. Против ожиданий, идея не так уж и не пришлась ей по душе — даже наоборот. Но почему именно сегодня?! Словно кто-то наверху увидел её метания и решил подлить масла в огонь. Богиня, к чему твои испытания?!
— Мам, я…
В коридоре процокали шаги, и на кухню забрёл полусонный дядя Рафл.
— Утра-а-а… — он протяжно зевнул. — Девочки, вы не против, если я…
Поднявшись со стула, Дитзи на подгибающихся ногах подошла к нему и порывисто приникла мордочкой к широкой груди, чем застала пегаса врасплох. Сзади прерывисто вздохнула Астра.
— …ещё посплю, — договорил дядя Рафл. — Диззи, ты чего?
Услышав от него своё детское прозвище, кобылка едва удержалась, чтобы не всхлипнуть, и поглубже зарылась носом в шёрстку. Мгновением позже раздался шорох, и сверху на неё опустилось мягкое крыло: точно так же, как делал папа давным-давно.
Дитзи прикоснулась копытом к его ноге и обняла. Хватит отталкивать тех, кто снова сделал маму счастливой.
— Я тут хотела сказать, — пробубнила Дитзи. — Мама предлагает нам погулять всем вместе.
— Пойдём, конечно, — отозвался растерянный от такого приёма дядя Рафл. — Только…
— …ты ещё поспать хочешь, — кивнула Дитзи, наконец-то отодвинувшись и посмотрев на отчима. — Тогда вечером, ладно?
— Я и днём ого-го, — усмехнулся дядя Рафл.
— Просто… — Дитзи оглянулась на маму, смотревшую на них обоих посветлевшим взглядом; как долго она ждала, что дочь признает Рафла. — Мне надо сбегать кое-куда! Но вечером я вернусь, обещаю!
— Ну, раз обещаешь, — развёл копытами пегас. — Кто я такой, чтобы тебе не верить.
Фыркнув, Дитзи приподнялась и ткнулась мордочкой ему под подбородок и сразу отодвинулась, чувствуя, что хватит с неё нежностей. Иначе для самого главного решимости не останется.
— Пока! Люблю вас! — она стремглав побежала наружу.
— Мы тоже любим тебя! — крикнул кто-то вслед… и неважно, кто именно.
Обитатели приюта уже собирались на ужин. На лестнице запыхавшаяся Дитзи встретилась с Фрутти; показалось или нет, но ночная пони как будто бы сердечнее поприветствовала её. В самой столовой отсутствовали братья, зато нашлись Фрезер и Квикфиз. На спине между крыльев последней моргал золотыми глазками жеребёнок, совсем ещё крохотный. Если не присматриваться, то точь-в-точь летучая мышь, разве что довольно милая. Едва Дитзи вошла, как он уставился на неё, и она уставилась в ответ. С минуту они играли в гляделки, пока жеребёнку не наскучило, и он не стал дальше смотреть по сторонам.
— Ты сегодня раньше, — заметил мистер Эвернайт, откладывая очередную свежую газету.
Дитзи замялась, не зная, как начать. Сказать ему при всех или попросить выйти в коридор? Но ведь он не жеребчик из другого класса, чтобы просить его о таком.
— М-мистер Эвернайт, я хотела спросить у вас…
— О чем же? — она завладела вниманием директора, и под его взглядом мигом почувствовала себя, как малыш Баззи под её собственным. Только ей некуда было спрятать мордочку. К тому же остальные обратили на неё внимание.
— Я просто… услышала тут… — язык едва ворочался во рту, слова вылетали из памяти. — Что вы… это… хотели… ну… сделать меня одной из вас! — выкрикнула она и застыла с пылающими ушами, сейчас крепко прижатыми к голове.
В столовой разом воцарилась тишина; краем глаза Дитзи уловила движение в проёме, где появились братья. На обеих мордашках читалось страдальческое выражение: «Предательница!».
Мистер Эвернайт откашлялся.
— Да, хотел, — спокойно сказал он, как о погоде за окном. — Но скажу честно, у тебя есть один существенный недостаток. У тебя есть семья, — сказал так, как другие взрослые говорят: «Ты ещё маленькая».
— Я не понимаю, — пробормотала Дитзи, пусть и слышала ту же причину от Фрутти.
— У тебя есть дом, где тебя любят и ждут, — терпеливо стал объяснять мистер Эвернайт. — Я не говорю, что ночным может стать только одинокий и несчастный пони. Но подумай, сумеешь ли ты сохранить тайну? Сможешь ли доверить её тем, кого любишь, без опаски, что от тебя отвернутся? Сумеешь ли не выдать нас? В этом смысле одиночке проще, чем тому, у кого есть близкие и друзья. И да, я не хочу, чтобы о нас узнали.
— Я же говорила, что не болтливая, — пробормотала Дитзи.
— Верю. Но что ты будешь делать, когда нечаянно покажешься кому-либо ночью? Мы не перевёртыши, и ночь откроет наш облик вне зависимости от нашего желания.
— Я буду осторожной.
— И опять верю. Но всего не предусмотришь. Что ты скажешь, когда тебя увидят такой?
— Ну скажу, что комар в лесу укусил! — выпалила Дитзи, не зная, что ещё тут сказать.
Тишина сменилась дружным хохотом. Баззи испуганно попискивал, пока остальные пони смеялись. Вконец запунцовевшую Дитзи пихнули в бока вставшие рядом братья.
— Значит, мы комары? — с прищуром спросил Арчи, оскалив все клыки.
— В следующий раз будем зудеть у тебя над ухом, когда спать ляжешь, — добавил Джерри.
А отсмеявшийся мистер Эвернайт обошёл стол и встал перед ней.
— Скажи, почему тебе захотелось стать ночной пони? Одной прихоти мало, и я рассказал тебе о трудностях.
— Ой, да хватит маять девочку, — вошла с кухни Марта. — Она умница и не стала бы попусту просить о таком. Да и какие ж это трудности? Я сорок лет с ними прожила, и ничего.
— У каждого своя жизнь, — возразил мистер Эвернайт. — Тебе повезло, но что будет с ней? Сможет ли она жить с таким?
— Я… — вмешалась Дитзи, вздохнув глубоко. — Я хотела только спросить, правда ли, что превращённый пони вылечивается от всего? А оторванная нога у него отрастёт?
— Конечно, — кивнул директор. — Правда, тогда он поначалу будет тощим ночным пони, надо же будет откуда-то ноге взяться. Почему ты спрашиваешь? Выглядишь здоровой кобылкой, да и ноги у тебя все на месте, довольно красивые, — подмигнул он.
Закусив губу, Дитзи отвернулась, не обратив внимания на враз озаботившиеся морды братьев. Потянувшись к шее, она отстегнула застёжку накидки и села, позволяя ткани свободно сползти на пол. Она знала, что через секунду-другую снова станет тихо, и зажмурилась. Но все равно перед глазами ярко предстала картина того, что она каждый день видела на спине в зеркале. Две размашистых кляксы кожи, едва заросшей пушком. Два пустых места там, где росли прекрасные крылья.
— Эй, Дитзи!
— А… чего? — отвлёкшись от учебника, кобылка увидела под собой озорную нежно-лиловую мордочку — неизменное выражение Голли-Волли.
— Эй, пошли скорей! Там мальчишки задумали такое! — земнопонька тщетно подпрыгивала в попытках дотянуться до висящей вверх тормашками на ветке каштана Дитзи. Сама кобылка таким способом выясняла, правда ли проще прочитать книжку, если кровь приливает к голове. Но или прошли недостаточно времени, или книжка была чересчур заумной, но Дитзи без лишних угрызений совести (чуть-чуть, разве что) кинула томик и спрыгнула следом. И коснулась копытами земли одновременно со стуком корешка о брошенную под деревом сумку.
— Прошу, скажи, что там действительно нечто интересное, — фыркнула Дитзи, порысив бок о бок с нетерпеливо гарцующей Голли. — Надеюсь, не собираются есть червяков на спор?
— Не-е-е, гораздо круче! — ухмыльнулась подруга. — Они решили устроить воздушные гонки!
— Они рехнулись? — только и смогла спросить Дитзи секунду спустя от изумления. — Вожатая запретила!
— Ты ж знаешь, парни так и норовят посоревноваться, — закатила глаза Голли. — Вирлвинд к тому же сказал, что никакой земной пегас не сравнится с небесной кровью, во как закрутил. Ясно сено, как Эпик ответил. Пар из ноздрей, копытом землю роет, крылья встопорщил, орёт, чтоб гонка здесь и сейчас, — тут обе кобылки засмеялись, представив картинку. — Вожатую отвлекли и вот-вот начнут, все наши уже там!
— Пегасам вообще выше двух ростов нельзя летать!
— А то они такие послушные, — насмешливо всхрапнула Голли.
Над небольшой рощицей взмыли две точки, послышался восторженный гомон. Голли притопнула от досады, что не увидела самого взлёта, а Дитзи всмотрелась в фигурки: синеватую и жёлтую, и мысленно закусила кончик пера за последнюю. И это не значило, что Эпик ей нравился… чуточку ведь не считается, правда? Грубоватый, вспыльчивый, но отходчивый и добродушный увалень в её глазах выигрывал по сравнению с красивым пегасом-задавакой Вирлвиндом.
Вместе с Дитзи они были единственными пегасами в лагере. И красавец из самого Клаудсдейла как следует распушил перья в первый же день, в прямом и переносном смысле, привлекая внимание. «А шо, дома на тебя вообще никто не смотрит?» — спросил находившийся рядом Эпик, и Вирлвинд под смешки мигом сдулся, одарив его ненавидящим взглядом.
С того дня между жеребятами вспыхнула кровная вражда; тем же вечером они крепко подрались, и Эпик остался с укушенным ухом, а Вирлвинд — с разбитым носом. Больше они старались не драться — по крайней мере, на виду у всех — а вот разнообразные «птичьи мозги» и «земной червяк» так и сыпались с обеих сторон, подкрепляемые тумаками и пинками. И если Эпик, родившийся в семье земных пони, был крепче и сильнее, то Вирлвинд действительно здорово летал. Да ещё хвастался, что его зачислили на кадетские курсы подготовки Вондерболтов.
Сама Дитзи старалась держаться в стороне, благо в лагере собрались жеребята со всей округи, и тут было много других, с кем можно подружиться. Но жеребчики, чуть что, кидались к ней и требовали рассуживать их. Вот уж не было печали! Первые дни она старалась разбираться во всех их глупых спорах и соревнованиях, но после вчерашнего поедания червяков разозлилась и ушла, махнув хвостом. И вот опять они учудили!
Голли ускакала далеко вперёд, и Дитзи поторопилась догнать её. Миновав рощицу, она увидела чуть ли не всю смену: задравшие головы жеребята дружно поворачивались и неотрывно следили за двумя гоняющимися и выписывающими немыслимые зигзаги в небе фигурками. Единорожик в очках посматривал на секундомер, который Дитзи раньше точно видела у спортивного тренера.
— Эй! — Он услышал окрик Дитзи и оглянулся. — Долго они ещё?!
— Договорились до излучины реки, потом до старого карьера и обратно сюда, — ответил единорожек, снова поочерёдно глянув на секундомер и небо. — Хотели сначала облачные метки расставить, но взрослые могли заметить.
Дитзи подняла голову и вгляделась в точки. Голубая вырвалась вперёд и в какой-то момент резко повернула. «Ага, вот и излучина», — кобылка мысленно представила места вокруг лагеря, которые тайком облетела в первые же дни. Что поделать со страстью исследовать…
С запозданием жёлтая точка свернула следом и помчалась за голубой. В манёврах Эпик уступал Вирлвинду, но на прямой нагнал его, и какое-то время они летели крыло в крыло. Затем жёлтый пегас вырвался вперёд — от удовольствия Дитзи представила перекошенную морду оставшегося в хвосте задаваки. Да и жеребята встретили его прорыв восторженным ржанием; но торжество длилось недолго. Внезапно Эпик резко сбавил скорость, кувыркнулся в воздухе и стал падать, беспорядочно размахивая крыльями. Не успел холодок пройтись по спине Дитзи, как он выровнял полёт — и опять помчался нагонять голубого красавца. Было нетрудно догадаться, что случилось: разогнавшийся Эпик пропустил нужный момент, слишком резко сбавил скорость и, что называется, не вписался в поворот.
От досады Дитзи притопнула копытом — и наткнулась на весёлый взгляд Голли.
— За кого болеешь? — спросила та с самой невинной мордочкой.
— Ни за кого! — вспыхнула Дитзи. — Расшибутся ведь, дураки!
— Они почти закончили, нечего бояться!
Дитзи с большим сомнением вгляделась в небо. Наверняка Эпик что-нибудь вытворит, желая нагнать Вирлвинда. Прямо сейчас он помчался следом, одновременно набирая высоту. Голубой пегас стремительно отрывался, а Эпик всё забирал выше, потом замер высоко-высоко — и сорвался в крутое пике. Дитзи ахнула — или только разинула рот, а ахнули все остальные. В считаные мгновения Эпик нагнал и обогнал Вирлвинда, да так, что того закрутило от воздушной волны. Вытянувшись, он гнал и гнал, приближаясь к финишу. Он был уже совсем рядом, когда резко хлопнул крыльями в попытке затормозить — и опять угодил в ту же западню. Бешеная скорость попросту швырнула его крупное тело вперёд, превратив полёт в беспорядочное кувыркание. И ему было уже не успеть выровняться!
Дитзи не заметила, когда сорвалась с места и взлетела навстречу — только промелькнули мордочки жеребят, а затем верхушки деревьев. Полная желания спасти Эпика, она мчалась ему навстречу, пускай даже с трудом представляла, что надо делать. Беспорядочно размахивающий ногами и крыльями пегасик быстро приблизился, она приготовилась схватить его… Сильный удар копытом выбил воздух из груди, в глазах Дитзи вмиг всё смешалось. Ноги Эпика, толпа на земле, стремительно приближающиеся деревья…
Она не успела ничего сделать, когда спиной влетела в зелёное шелестящее море. Сотни тонких гибких ветвей хлестанули её по крыльям, отшвырнули куда-то в сторону. От дикой боли всё вспыхнуло перед глазами Дитзи — и померкло.
Стена. Окно. Листья, сквозь которые светило солнце. Один из лучиков падал ей прямо в глаз, но она не могла ни отвернуться, ни отгородиться. Просто не знала, как. Наконец по наитию опустила веки и очутилась в красноватом сумраке.
Где-то поблизости говорили пони — слишком глухо, чтобы расслышать. Наверное, за стеной. Точно, она проспала побудку, надо вставать! Но как же не хочется… первый раз в жизни ей настолько сильно хотелось просто лежать в постели — лежать и спать. Даже и потянуться не возникало желания. Только прохладно было немного.
Её не прижатое подушкой ухо дрогнуло и развернулось в сторону раздавшихся рядом шагов. Солнечный лучик исчез. С облегчением она открыла глаза и удивлённо моргнула при виде знакомой палево-жёлтой морды.
— Эй, привет, — отчего-то шёпотом сказал Эпик. — Ты как? Хочешь пить?
Что он делал в общей спальне кобылок? И о чем вообще спрашивал? Всё хорошо с ней было, только хотелось спать и не шевелиться. А вот попить она бы не отказалась — значит, всё же придётся вставать. Интересно, завтрак уже прошёл?
Эпик куда-то исчез, чтобы снова появиться с большим стаканом. Аккуратно зажав его между передними копытами, он прислонил соломинку ей ко рту. «Ты что делаешь?!» — возмутилась она мысленно, но едва соломинка прижалась к губам, Дитзи непроизвольно обхватила её и глотнула… и поняла, как сильно на самом деле её мучает жажда. В несколько хлюпов она высосала весь стакан, наслаждаясь каждым прохладным глотком, валом катящимся по пересохшему языку.
Она начала понимать, что случилось нечто. Да и в глазах прояснилось: стало видно, что она лежит вовсе не в спальне лагеря. Но где она? И почему ей по-прежнему так лениво двигаться?
Когда Эпик снова отодвинулся, она увидела, что его крыло туго примотано бинтом к боку. Он ушибся? Поранился? Опять подрался с Вирлвиндом? Его крыло, оно…
В памяти мигом вспыхнул полёт, разом выхватив и остальные подробности. Небо, она же упала вместе с ним! И сейчас, должно быть, лежит в медпункте. Сам Эпик выглядел неплохо, но что же случилось с ней?
— Ты… ты… — она с трудом разомкнула слипшиеся губы. — Ты… как?..
— Это… ничего, — он искоса посмотрел на неё, всё пытаясь аккуратнее поставить стакан на тумбочке. — Хорошо, что ты очнулась. И это… не пытайся шевелиться, ты крепко поломалась. А со мной всё обошлось. Когда ты толкнула меня, я кое-как выровнялся и брякнулся не так сильно, как должен был. Это… спасибо…
Он бубнил с таким неуклюжим видом, что у Дитзи против воли растянулись в улыбке губы.
— Ну я и попросился к тебе, вот, — закончил Эпик. — Сейчас врача позову, да.
Он бочком скрылся из виду, Дитзи не попыталась повернуться следом. Значит, всё-таки медпункт… или даже больница. Ох, как плохо-то! Папа точно отругает, как в тот раз, когда она попыталась долететь до облаков. Мама опять расстроится.
Все-таки она пошевелила ногами и с удовольствием ощутила, как они сдвинулись под одеялом. И ничего она не поломалась, чего Эпик наговорил-то. Только крылья никак не шевелились; похоже, их примотали, как и у него. Она уже чувствовала опоясывающие грудь и живот бинты, и решила ничего не трогать.
Эпик вернулся вместе одетым в белый халат жеребцом и сразу же отошёл в угол. А доктор принялся расспрашивать Дитзи. На все его вопросы она честно отвечала: да, полетела помочь; да чувствую себя неплохо; нет, после удара ничего не помню. Потом, осмелев, она спросила, насколько сильно повредилась — на что врач глянул на неё и выдал странную фразу: «Ничего фатального». И вроде бы не сказал «плохо», но Дитзи забеспокоилась.
Когда врач вышел из палаты, они с Эпиком ещё немного поговорили, но и он тоже вскоре покинул её. Оставшись в одиночестве, Дитзи вопреки зароку попыталась на ощупь понять, что же с ней случилось. Но бинты были на ощупь как бинты, вот и всё. Так ничего не выяснив, она уснула.
А проснулась снова от лёгонького прикосновения к плечу. Открыв глаза, она увидела обеспокоенное лицо матери и тут же виновато прижала уши. Рядом стоял и отец в доспехах, выглядевший так, будто не спал несколько ночей подряд. Легко догадаться, что его вызвали прямо со службы; пегаска прижала уши ещё крепче и сжалась. Хотя с виду папа вроде бы не сердился.
Дитзи даже рта не открыла, как её заключили в крепкие объятия. Сейчас сонное оцепенение уже не имело над ней такой власти, и она почувствовала себя в силах тыкаться носом в шеи родителей, слушая их взволнованные голоса. Потом она попыталась сесть, и тонкое одеяло сползло с неё — тут-то всё и случилось. Отец с присвистом втянул воздух сквозь зубы, а на глазах матери появились слёзы.
— Мам? Пап? — пегаска стиснула одеяло между копытцами. — Извините… я…
Она не договорила, как Астра ещё крепче обняла её и прижала к себе. Отец отошёл на пару шагов и уставился себе под ноги.
— Доченька, ну как же так!.. — причитала мама в гриву испуганно замершей Дитзи. Она беспомощно посматривала на папу, но он лишь не то тряс, не то мелко качал головой.
В коридоре зашумели. Дверь в палату распахнулась от сильного пинка, и внутрь набились сразу много пони. Врач, Эпик с Вирлвиндом, какие-то взрослые жеребцы и кобылы…
Папа Дитзи двинулся навстречу, угрожающе распахнув крылья, что-то гаркнул и пронзительно посмотрел на двух жеребят. Разом загомонив, незнакомые взрослые тут же оттеснили и заслонили их, шагнули навстречу, но упёрлись во вклинившегося между ними и стражником доктора.
От суматохи пегаска сжалась в комочек и зажмурилась, но всё равно слышала разъярённые голоса:
— Я требую во всём разобраться, прежде чем обвинять моего сына!
— Да тут всё ясно!
— А ну убрал копыто!
— Или вы все успокоитесь, или я вас выведу!
Чья-то угроза возымела действие, и голоса тут же стали тише, но злости в них не убавилось. Дитзи прижималась к матери, надеясь вот-вот проснуться: такого просто не могло происходить наяву.
Кто-то прикоснулся к её плечу и слегка потормошил; открыв глаза, она увидела коричневого единорога с короткой мордой. Грудь его пересекала повязка с какой-то бляхой.
— Мисс, меня зовут Пис Аллер. Я уполномоченный розыскник округа. Позвольте услышать ваше имя?
— Дитзи Вэй, — пискнула окончательно перепугавшаяся пегаска. Что же случилось, если аж милиционер пришёл разбираться?!
— Хорошо, мисс Вэй, — кивнул Пис Аллер. — А теперь расскажите нам, что произошло в лагере.
Дитзи посмотрела мимо него и наткнулась на напряжённые взгляды взрослых. Позади них бок о бок жались необычно тихие Эпик и Вирлвинд. Она облизала пересохшие губы, но попросить ещё попить постеснялась и начала рассказывать. Если в первый раз доктору она отвечала как в полусне, то теперь в голове прояснилось. Во всех подробностях Дитзи припомнила гонку: и то, как Эпик потерял крыло, и как сама взлетела ему на помощь, и как он случайно ударил её копытом. Пис Аллер скрупулёзно записывал всё в блокнот, а с лиц взрослых — наверное, родителей мальчишек — исчезало напряжение, сменяясь недоумением и растерянностью.
— Так вы говорите, что Эпик и Вирлвинд устроили гонку из-за личной вражды? — уточнил розыскник после рассказа.
— Ага, — кивнула Дитзи. — Вирл… ну такой… самодовольный, вечно хвастался и задирал других, а Эпик ставил его на место. Они как встретились, так сразу начали… ну… враждовать.
— Чушь! — фыркнула крайняя слева кобыла, но под взглядом жеребца рядом умолкла.
— Понятно, — Пис Аллер перелистнул страницу и неожиданно с сочувствием посмотрел на кобылку. — А теперь выслушаем других участников событий.
Стушевавшихся жеребят вывели вперёд. Пис Аллер бросил предупреждающий взгляд на папу Дитзи, до сих пор молча стоявшего у окна. Только раздувшиеся ноздри выдавали, что он был обозлён до крайности.
Дитзи посмотрела на Эпика и ободряюще улыбнулась ему. Он заметил взгляд… и к её удивлению, отвернулся.
— Итак, джентлькольты, — розыскник подошёл к жеребятам. — Представьтесь.
— Эпик Хоп, — буркнул жёлтый пегасик.
— Вирлвинд Хоп, — спокойнее ответил синий жеребчик, удивив Дитзи ещё сильнее. Выходит, мальчишки — братья?
— Вы родственники? — повторил Пис Аллер вслух её мысль.
— Мы кузены по отцам, — снова ответил Вирлвинд, чья задиристость невесть куда подевалась. Сейчас он очень напомнила эдаких правильных и рассудительных жеребят из книжек.
— Вы познакомились впервые в лагере?
— Вовсе нет, мы дружим, сколько себя помним.
— Однако мисс Дитзи Вэй и остальные свидетели в лагере утверждают, что вы вели себя так, будто раньше не встречались.
— Видите ли, в чём дело, — покачал головой Вирлвинд. — Это была идея кузена…
— Да чё ты гонишь, — дёрнулся Эпик.
— …когда он увидел её, — Вирлвинд показал крылышком на изумлённую Дитзи. — Брат попросил, чтобы я изобразил придурка и пристал к ней, а он навроде как осадит меня. Он решил на спор подружиться с ней и до конца смены поцеловаться.
Все уставились на Эпика, не отрывающего взгляда от собственных копыт. Пегаска захотела позвать его, но из горла вылетел только сиплый хрип.
— Что было дальше? — спросил Пис Аллер.
— Дальше мы продолжали притворяться, и всё удавалось. Однако в какой-то момент перестарались, — самокритично заметил Вирлвинд. — И Дитзи разозлилась на нас обоих.
— Тогда вы решили устроить соревнование?
— Не совсем. Эпик решил, что…
— Ну давай, выгораживай себя, — с ненавистью прошипел жёлтый пегасик.
— Я говорю, как было, — фыркнул синий.
— Ты первый предложил!
— Это был один из вариантов, — парировал Вирлвинд. — Мы решили устроить гонку, во время которой Эпик должен был несильно разбиться. Дитзи испугалась бы за него, и они снова подружились бы.
Матрас был жёсткий, комковатый. Тонкое одеяло не грело. Сильно и резко пахло лекарствами. Всё это отмечалось в голове Дитзи, не задерживаясь, пока она неотрывно смотрела на друга, но видела только его шевелюру.
Почему он молчит? Ну ведь врёт этот задавака как на духу! Неужели он пригрозил Эпику, что тот не спорит?
Но когда они назвались кузенами, никто ведь не спорил. И это значит, что всё остальное — тоже правда?
— Я так понимаю, всё пошло не по плану? — холодно осведомился Пис Аллер, в упор смотря на молчаливого Эпика. Жеребёнок завозился, заозирался в поисках поддержки и нехотя выдавил:
— Типа того… я потерял крыло по-настоящему, а не понарошку… со скоростью маленько не рассчитал.
— В результате чего вы спровоцировали мисс Дитзи Вэй на попытку спасти вас.
— Я не просил её соваться ко мне! — яростно вскинулся Эпик — у пегаски сам собой поджался хвостик от холодка внутри.
Вирлвинд не врал.
— Она сунулась, как вы изволили выразиться, потому что считала вас своим другом, — с брезгливой мордой сказал Пис Аллер. — И могу предположить, что вы рассчитывали на подобный исход. Но к моему сожалению, догадки к делу не отнести. Поэтому я могу предъявить лишь неумышленное причинение тяжкого…
— Это ещё доказать надо! — всхрапнул жеребец позади Эпика. Все опять разом зашумели, и на глазах обмершей Дитзи папа опять двинулся к жеребятам. В следующую секунду над всеми взвился тонкий, кобылий визг Эпика:
— Ну я же не знал, что ей крылья отчекрыжат!
Смысл его слов вонзился в мозг пегаски, как булавка в тельце пойманной бабочки. Не обратив внимания на предупреждающий возглас матери, она оглянулась и посмотрела себе за спину. Туда, где топорщились обтянутые бинтами бугорки.
Дитзи попыталась зашевелить крыльями, но невозможно двигать тем, чего нет. Эта пустота проникла в неё до самого сердца. И она закричала. Пронзительный, исступлённый крик метнулся в окно, запутался в густой кроне и слабым эхом исчез в равнодушном небе.
А потом ничего не стало.