Всадник Селестии

…и для чего снимают уздечки

— Ну что, возвращаемся в замок? — почти неохотно спросила Селестия.

— Пожалуй, стоит, — согласился мужчина, — я бы не хотел, чтобы кто-нибудь начал беспокоиться из-за твоего отсутствия.

Как бы ни нравилась ему верховая прогулка по облакам в компании принцессы, он понимал, что всё хорошее неизбежно должно закончиться.

Взмахнув крыльями, аликорна покинула облако и начала планировать в сторону дворца; ей казалось, что они возвращаются чересчур быстро, однако ни у человека, ни у пони почему-то не возникало желания заговорить. С лёгким креном смещаясь влево, чтобы попасть на балкон тронного зала, Селестия внезапно обратила внимание на блестящие окна её собственных комнат. Что же, ей ведь в любом случае придётся зайти к себе, чтобы избавиться от снаряжения для… гм… верховой езды, так что почему бы и не отправиться сразу туда?

Горизонт снова слегка накренился — аликорна явно меняла курс, направляясь в сторону самой высокой из дворцовых башен, заставляя Анона гадать, куда именно собирается приземлиться Селестия. Впрочем, уже через пару минут его предположения подтвердились — эти окна и балкон он видел вблизи много раз. Подлетев к распахнутым дверям высокого проёма, ведущего внутрь башни, аликорна сбавила скорость, несколько раз взмахнула крыльями и почти без стука коснулась пола копытами — переход от полёта к движению по земле был произведён с потрясающей лёгкостью.

Сделав несколько шагов в сторону кровати, она остановилась посреди большого, узорчатого ковра. Сложив крылья, чтобы дать своему наезднику возможность спешиться, она обернулась к нему через плечо.

— Надеюсь, ты не обидишься, что мы приземлились не совсем там, откуда взлетели, — шутливо извинилась она, пока человек неуклюже перебирался с её спины на пол, а затем одним движением рога расстегнула сразу все ремни, удерживающие на ней седло, и отправила его в шкаф.

Анону пришлось очень осторожно выпутывать отсиженные с непривычки ноги из стремян, чтобы не зацепить туфлями крылья принцессы; твёрдый и устойчивый пол показался ему, как ни странно, холодным и неприветливым, не идущим ни в какое сравнение с тёплым телом пони.

Сделав пару шагов вперёд и остановившись возле головы принцессы, он застенчиво улыбнулся и протянул руку к её лицу, намереваясь погладить её по щеке — и рука его замерла в воздухе, в сантиметре от белой шёрстки, когда до него дошло, что именно он чуть не сделал, погрузившись в размышления о том, как должен вести себя наездник после окончания верховой поездки. Но прежде чем он успел опустить руку, Селестия сама сделал шаг вперёд и прижалась щекой к его ладони — бархатная шёрстка её была тёплой и невероятно приятной на ощупь. Он стоял, остолбенев, ожидая сам не зная чего — отповеди, возможно? — а в груди его возникало доселе неизведанное тёплое чувство.

Селестия слегка повернула голову, и под его ладонью оказался один из ремней уздечки. Разумеется, она с лёгкостью могла и сама избавиться от упряжи, но какая-то часть её разума настойчиво желала продлить контакт.

— Не мог бы ты?.. — прошептала она.

Ничего не ответив, Анон принялся за дело, расслабляя и распуская ремешки, осторожно перенося их над прижавшимися пушистыми ушками. Как она ухитрялась сама застёгивать все эти пряжки? Вот ведь, несомненно, тонкое волшебство…

И вот осталась одна-единственная, последняя часть уздечки, удилá.

— Теперь открой, пожалуйста, рот, — попросил он, взявшись руками за золотые колечки.

Селестия повиновалась, и он осторожно, опасаясь зацепить тяжёлой металлической деталью её зубы, потянул её на себя. Невольно его пальцы коснулись губ аликорны; они были такими мягкими, такими шелковистыми, что по его спине пробежали мурашки, а в голове откуда ни возьмись появилось очень много совершенно посторонних мыслей.

Прежде чем человек успел прийти в себя, Селестия закрыла рот, чуть опустила голову и упёрлась носом в его ладонь. Короткое прикосновение к человеческой коже показалось очень приятным, ей захотелось повторить его. Сделав полшага вперёд, аликорна слова подтолкнула руку человека носом; рука согнулась в локте, и Селестия оказалась стоящей вплотную, лицом к лицу с человеком.

Не то чтобы она планировала это — просто так получилось. Само. Аликорна подняла голову, и её глаза, как обычно, оказались на уровне глаз человека.

Иногда в жизни разумных существ случаются моменты, не подчиняющиеся никакой логике; для человека и кобылы именно такой момент настал именно сейчас. Они были совершенно разными: он, двуногий обитатель мира, абсолютно лишённого магии, и она, объединившая в себе волшебные силы пегасов, единорогов и земнопони. Для стороннего взгляда в них не было ничего общего — однако сейчас вся их разница не имела никакого значения.

Вытянув шею, Селестия в упор приблизила лицо к лицу человека и втянула носом воздух — его запах, как и многие другие его свойства, привлекавшие её внимание, оказался удивительно странным — и удивительно привлекательным. Желая ещё раз понюхать, она обнаружила, что лёгкие её полны — и медленно выдохнула прямо ему в лицо.

Ощутив тёплое дыхание на своих щеках, Анон вдруг вспомнил строки одной из книг про лошадей, которую читал когда-то.

— Не знаю, работает ли этот принцип в Эквестрии, но на Земле, когда кобыла выдыхает в лицо человека, это признак привязанности, — тихо произнёс он, не отрывая взгляда от лица аликорны.

— Серьёзно? — её голос был тише шёпота.

Повинуясь внезапному импульсу, Анон наклонил голову, преодолевая последний разделявший их лица сантиметр, и прикоснулся губами к носу принцессы. Это был короткий, мимолётный поцелуй; её голова сразу отдёрнулась, на белых щеках вспыхнул яркий румянец, и без того огромные глаза широко распахнулись.

Человек молча взмолился небесам, отчаянно надеясь, что не оскорбил принцессу, и продолжил стоять неподвижно. Она тоже замерла, но мысли метались в её голове бурным водоворотом. Нет, она не была оскорблена — совсем напротив! Но мимолётное прикосновение, это неожиданное проявление чувств, словно разожгло в ней тлевший доселе огонь, и в свете этого огня всё стало абсолютно ясным.

Этот интерес, который она проявляла к общению с человеком, это удовольствие от наблюдения за его действиями, движениями, это доверие, которое она испытывала к нему — всё усиливающиеся и нараставшие с каждым днём, проведённым вместе, так ли это всё удивительно для неё, чтобы она не заметила появление у себя вполне определённых чувств? Движимая сомнением и любопытством, на этот раз уже она наклонила голову и коснулась губами человеческих губ.

Поражённому Анону потребовалась пара секунд, чтобы осознать происходящее, а потом он ответил. Протянув руки, он положил ладони на затылок аликорны и притянул её голову к себе; разница в анатомии их лиц, носов и ртов не помешала ничему, и то, что начиналось как простое прикосновение, через пару секунд превратилось в пылающий желанием поцелуй.

— У-м-м… — простонала Селестия, ощутив язык человека на своих губах.

Поцелуй был хорош сам по себе, но к нему добавились прикосновения рук. Ловких, ласковых пальцев, ласкавших шею, затылок, уши… Кобыла ощутила, что сердце её начинает биться всё быстрее, а по животу разливается тепло, её тело среагировало на эротические стимулы.

И в этот момент, моргнув, аликорна заметила, что не одна она возбуждена происходящим. Опустив на секунду взгляд, она увидела на штанах человека вполне отчётливый бугор.  Да, перед ней человек, а не жеребец, но наблюдаемое ею могло иметь лишь один-единственный смысл.

Чуть сдав назад и глядя Анону в лицо, Селестия хитро улыбнулась. Она совершенно точно не планировала, что события этого вечера повернут в столь откровенном направлении, но ей уже самой очень хотелось увидеть, к чему же всё это приведёт.

Человек тут же заметил, что именно привлекло внимание принцессы, и стремительно побледнел. Что может быть хуже, чем получить стояк после поцелуя с пони? Разве что позволить пони заметить это! Виновато улыбнувшись, он развёл руками, но прежде чем успел произнести хоть что-нибудь, аликорна, повернувшись на месте, сделала пару шагов в сторону и заговорила:

— Не надо стыдиться естественных вещей, — её голос был спокоен, Селестия умело скрыла собственное возбуждение, но сама кобыла не помнила, когда предыдущий раз она проделывала то, что последовало сразу за этим. Повернувшись крупом к мужчине, она задрала и отвела в сторону хвост. Да-да, для неё это поведение было такой редкостью, что в уме она тут же начала составлять список оправданий — «это чтобы успокоить нервничающего человека», «это из-за возбуждения от непривычного полёта»… Но на самом деле она тоже была настолько возбуждена всем произошедшим, и тем, что на ней ездили верхом, и тем, что пришелец столь явно находит её привлекательной, что просто не смогла сдержаться. — Как видишь, — оглянувшись через плечо и хихикнув, произнесла принцесса, — ты тут не один такой, кто находит происходящее слегка возбуждающим…

Зрелище, которое предстало перед глазами Анона было, поистине, божественным. Привычные пастельные переливы хвоста Селестии теперь прикрывали лишь левую сторону её зада, который ему ещё ни разу не приходилось рассматривать со столь близкого расстояния. Ягодицы кобылы выглядели такими великолепными, пушистыми… и наверняка были столь же мягкими и приятными на ощупь, какими казались на вид. А то, что обнаружилось между ними… плотно сжатый «пончик» и более тёмные, по сравнению с белоснежной шерстью вокруг, пухлые, влажно поблескивающие губки приковали к себе взгляд человека. Он не видел ничего подобного даже на Земле, и то, что открылось ему сегодня, оказалось удивительно красивым и привлекательным. А в следующую секунду нижняя часть губок разошлась, на секунду открывая его взгляду розовую изнанку и высунувшийся поприветствовать его клитор. Да, он читал в книгах, что возбуждённые кобылы «моргают», но своими глазами наблюдал это зрелище в первый раз.

Селестия не смогла прочитать смысл выражения лица человека, неподвижным взглядом уставившегося ей под хвост, и в её голове тут же зародились сомнения. Не оттолкнула ли она его излишней прямотой и открытостью демонстрации собственного возбуждения? Вдруг он сочтёт непривычное зрелище отталкивающим? Густо покраснев и отведя взгляд, она хотела уже было прикрыть свой зад хвостом… но не успела, ощутив ласковое прикосновение к ягодице.

Когда принцесса внезапно отвернулась, Анон, на подгибающихся ногах, шагнул вперёд. Он уже достаточно хорошо знал Селестию, чтобы понимать — она ничего и никогда не делает, предварительно не обдумав. Да, она любит иногда пошутить и подурачиться, но любое мало-мальски важное её действие всегда имеет чёткую цель. И если сейчас она решила продемонстрировать себя ему в таком стиле, он просто обязан принять происходящее всерьёз. Положив руки на ягодицы кобылы (да, на ощупь они оказались именно такими великолепными, и даже лучше!), он наклонился вперёд и втянул носом воздух. Запах был непривычным, похожим одновременно и на запах человеческой женщины, и на аромат свежей травы, мускусный и сладкий… и очень, очень привлекательный. Его член напрягся ещё больше, в штанах становилось болезненно тесно, и Анон понял, что просто не способен сдержаться и не попробовать прямо сейчас, какова же столь приятно пахнущая влага Селестии на вкус.

От странного ощущения принцесса не сдержалась и ахнула. Это не могло быть ничем иным, кроме прикосновения языка к самой нежной части её кобыльего естества. Для пони оральный секс не был чем-то совсем уж непривычным, но подавляющее большинство жеребцов не считали его интересным, так что она совершенно точно не собиралась протестовать, если её человеку захотелось подарить ей такое удовольствие. Ещё раз вздохнув, она чуть шире расставила задние ноги, чтобы дать побольше пространства для действий своему любовнику, и погрузилась в наслаждение.

Проводя языком по упругим губкам, мужчина ощутил вкус — удивительный, с нотками травы и цитруса, и несомненно приятный. Тёплая кожа вздрогнула под его губами, раздвигаясь, снова появился на виду клитор — и тут же получил поцелуй; его руки ощутили, как задрожали от этого прикосновения бёдра кобылы.

По позвоночнику Селестии прокатывались горячие волны наслаждения. Человек продолжал свои ласки, и хотя язык его не был так велик, как у пони, владел он им бесподобно. Прикрыв глаза, наслаждаясь, аликорна чуть качнулась назад, прижимаясь к лицу человека. А в следующую секунду что-то коснулось её соска, ласково сжало его, порождая ещё одну волну наслаждения.

— О-ох-х-х-х… — простонала аликорна, чувствуя, как трепещет в груди её сердце.

Раздавшийся стон прозвучал музыкой в ушах человека; освободив вторую руку, он потянулся к поясу и, расстегнув штаны, начал доставать из ставшей невыносимой тесноты свой член, искренне мечтая о том, чтобы его невероятная подруга согласилась дойти в наслаждении до конца.

Возбуждение Селестии стремительно росло, и столь же стремительно иссякало терпение. Всё внутри неё уже буквально горело от желания наконец-то оказаться заполненной; а ещё ей очень захотелось всё-таки увидеть, как же в этом отношении выглядит человек. Ей не приходило в голову подглядывать за ним, когда он оказывался без одежды, и в своём общении они не разу не поднимали эту тему, даже когда заходила речь об анатомическом строении людей и пони. Кашлянув, она сделала шаг вперёд, с немалым трудом отрывая себя от ласкового и умелого языка.

Обернувшись, аликорна увидела уже выпрямившегося человека — да, по странным звукам она правильно догадалась, что он пытался расстегнуть штаны, и тут же помогла ему магией, стягивая их ниже колен. Теперь у неё была великолепная возможность рассмотреть всё, что ей хотелось увидеть — себя она уже показала, и потребовать взаимности было вполне справедливо.

Член человеческого мужчины был непривычным. Примерно той же длины и толщины, что члены понячьих жеребцов, он отличался по форме и внешнему виду: куда более заострённый, хотя и скруглённый спереди; покрытый мягкой кожей с проходящей по верхней части вздутой веной, он казался странным — и привлекательным. Да, она была, несомненно, более чем достаточно увлажнена, но не будет никакого вреда в том, чтобы…

Неожиданное влажное тепло, когда Селестия, наклонив голову, провела языком вдоль его члена, поразило Анона. А в следующую секунду, совершенно без паузы, она подцепила член языком снизу и втянула себе в рот. Человек лишь ахнул, когда весь его член оказался во влажной теплоте, а нос кобылы упёрся в его лобок.

Несколько раз качнув взад-вперёд головой, аликорна смочила всю поверхность экзотического пениса своей слюной. Удивительная анатомия мужчины, вертикальное положение его тела оказались большим подспорьем — ей было бы намного сложнее проделать то же самое с жеребцом. Проведя языком по нижней стороне члена, она с удовольствием услыхала сверху становящееся всё более тяжёлым и торопливым дыхание. Её язык ощутил первую каплю солоноватой жидкости, появившейся в ответ на ласку, и тут же вспыхнувшее жаром лоно напомнило, кому тут больше всего требуется ласка.

Подарив головке человеческого члена прощальный поцелуй, Селестия отвернулась и процокала в сторону кровати. С оральным сексом аликорне получилось справиться влёгкую, но вот для самого интересного придётся что-то придумывать. Её интимные органы находились на уровне верхней части живота мужчины, так что без помощи каких-либо приспособлений ему не справиться. Впрочем, одного взгляда на невысокую, зато широкую круглую кровать хватило — всё получится достаточно просто.

Селестия залезла на кровать, подогнула под себя ноги, опускаясь животом на простыни, оглянулась и ухмыльнулась. Её зад, с которого уже только что не капало на пол, торчал над краем постели практически точно на уровне паха человека.

— Анон, — ласково позвала кобыла, — я готова…

Полуопущенные веки принцессы, её полный желания голос, блестящие влагой моргающие губки — всё вместе составляло самое соблазнительное зрелище, которое когда-либо видел мужчина. Изо всех сил пытаясь хотя бы выглядеть спокойным и сосредоточенным, он окончательно содрал с себя штаны и подошёл к ожидающей его аликорне; положив ладонь на шелковистое белое бедро, обхватив другой рукой основание члена, он пару раз погладил готовкой мягкую щёлку по всей длине — и медленно надавил.

Ощущая, как твёрдое тепло постепенно наполняет её, Селестия таяла от удовольствия. Да, она была права, форма человеческого члена ощущалась даже более приятно, чем жеребцового; сантиметр за сантиметром он входил внутрь, пока приятный скруглённый конец не достиг шейки матки. Это ощущение, совпавшее с прикосновением бёдер человека к её заду, показало ей, что человек вошёл на всю свою длину. Испытав мимолётное удовольствие при мысли о том, что она сумела полностью вместить в себя пенис столь крупного существа, кобыла напрягла и расслабила свои внутренние мышцы, поощряя человека к продолжению.

Держась за пушистые бёдра, Анон чуть отклонился назад, выходя примерно до половины своей длины. Он всерьёз опасался, что его член окажется маленьким в сравнении с «хозяйством» местных жеребцов, но влагалище самой крупной из всех местных кобыл, оказывается, великолепно подходило ему и по глубине, и по ширине. Один из тех случаев, когда он был рад обмануться. Резко двинув тазом, он снова погрузился до упора в тугое, обхватывающее его член влагалище, а потом начал мерно двигаться, плавно входя и выходя.

Когда в движениях человека появился ритм, Селестию охватил абсолютный восторг. Толстый, с великолепной, где гладкой, где слегка бугристой поверхностью, человеческий член ощущался просто бесподобно. А прикосновения его мошонки к клитору, которыми завершался каждый его толчок, приносили невероятное, божественное удовольствие, она непроизвольно тихонько фыркала при каждом из них. После нескольких движений она начала в такт, на выходе, напрягать свои влагалищные мышцы, даря любовнику дополнительное удовольствие.

Закрыв глаза, Анон полностью погрузился в порождаемые членом ощущения. Шелковистая вагина ощущалась, он готов был поспорить на что угодно, гораздо более горячей, чем у любой земной женщины, с которой он когда-либо оказывался в постели. Древние животные инстинкты постепенно оживали в нём, его движения понемногу становились всё более быстрыми, всё более сильными, в спальне раздавалось двухголосое тяжёлое дыхание и «шлёп-шлёп-шлёп» соприкасающейся влажной плоти.

Оглянувшись через плечо, Селестия посмотрела на лицо своего любовника: довольное, но слегка напряжённое; он явно пытался соблюсти баланс между получением и дарением удовольствия. Это было очень мило, и навело её на идею. Существовала одна экзотическая поза, в которой ей удастся любоваться его лицом, не выворачивая шею.

— А… Анон… — тихо позвала она, предлагая ему временно замедлить движения.

Услышав голос Селестии, человек замер, открыл глаза и слегка расфокусированным взглядом посмотрел на неё.

— Да?

— Прервись на минуту, пожалуйста.

Какая-то часть её разума хотела рассказать мужчине, что она запланировала, но с другой стороны, испортить очень, очень пошлый сюрприз? Нет, ни за что! Подчинившись, Анон вышел из неё и отступил на шаг; с немалым трудом сложив крылья, она перевернулась на бок, затем на спину и раздвинула задние ноги. Очень непривычная позиция, уязвимая, делающая её абсолютно беспомощной, открывающая и мягкий живот, и всё остальное разом…

— А теперь, — мурлыкнула аликорна, — иди сюда и возьми свою принцессу!

Вся сдержанность Анона рассыпалась, словно песочный куличик под ударом океанской волны. Видеть аликорну задирающей хвост было удивительно и приятно, но открывшееся сейчас перед ним зрелище было, однозначно, греховным. Привычная — по земным меркам — поза открывала так много, приглашала так откровенно… шагнув вперёд, он торопливо направил рукой член в приоткрывшийся в ожидании влажный вход и ворвался внутрь.

Движения мужчины не только стали более сильными и резкими, изменившийся угол приложения усилий привёл к тому, что член теперь задевал какие-то особо чувствительные точки у неё внутри. Селестия громко стонала при каждом его движении, не забывая ритмично сжимать свои мышцы, прижатые её собственным весом крылья сами собой двинулись в стороны. Опустив взгляд, она посмотрела на своего любовника.

Обхватив рукой и прижав к себе одну из задних ног принцессы, Анон улыбнулся в ответ на полный наслаждения взгляд. Вторая его рука непрерывно гуляла по мягкому животику принцессы, периодически останавливаясь на её вымечке, игриво сжимая некрупные бугорки и щекоча торчащие столбиком соски. Раздававшие при этих прикосновениях стоны навели его на мысль попробовать ещё кое-что из земного опыта, и рука скользнула ниже…

Селестия, разумеется, не могла видеть, что именно происходит, но ощутила, как прикосновение сместилось с вымени на дальнюю часть её живота, а потом… не сдержавшись, она вскрикнула, осознав, на что именно оказались способны ловкие пальцы человека. Он пахал её, словно пахарь пашет поле по весне, и одновременно подушечки его пальцев энергично сжали и принялись ласкать её клитор! Селестия извивалась на простынях, изо всех сил пытаясь не кончить прямо сейчас; в отчаянной попытке дать что-то в ответ она призвала магию и притянула его совершающие ритмичные движения бёдра к себе, увеличив силу его движений. Раз уж он применяет все свои трюки, то, во имя звёзд, так же поступит и она!

Ощутив, как магия принцессы повторяет его движения, буквально заставляя трахать её всё сильнее и сильнее, Анон понял, что долго в таком ритме не продержится. Принцесса, вольно или невольно, завладела всеми его чувствами — звуки её восторженных стонов, невероятно приятный запах, безумные ощущения от прикосновения ко всем частям её восхитительного тела, всё это требовало от мужчины одного, и только одного. Отбросив всю сдержанность и осторожность, человек овладевал принцессой изо всех своих сил и с полным самозабвением.

Больше Селестия сдерживаться уже не могла.  Столь невероятный, экзотический, опытный любовник; невероятно долгий период воздержания — сложившись, эти факторы полностью отбросили любые попытки самоконтроля. Прижимая человека к себе, осознавая, что больше неспособна удерживаться от достижения пика удовольствия, она простонала последнюю просьбу:

— Пожалуйста… кончи… вместе со мной!

Изо всех сил сжимая зубы, яростно вжимаясь в тело принцессы, Анон кончил, ощущая, как струя его семени с просто-таки болезненным удовольствием вырывается на свободу. И, раз за разом совершая финальные отчаянные толчки, он почувствовал, как в том же ритме забилась под ним его волшебная любовница.

Мир вспыхнул вокруг Селестии мириадами божественных огней; влага, смешанная с семенем, вырвалась из её содрогающегося влагалища, заливая бёдра человека и растекаясь по простыням. Прижимая к себе человека, аликорна забилась в сладостной дрожи обоюдного оргазма.

Послеоргазменная эйфория тёплой, расслабляющей волной окатила Анона, и он ощутил, как его член теряет свою каменную твёрдость. Сделав вялый шаг в сторону, в процессе выскользнув из горячего плена своей любовницы, мужчина шлёпнулся на постель рядом с ней, кое-как умудрившись не прижать крыло. Тяжело дышащая, покрытая потом, с мечтательно-отстранённым выражением на лице, она была столь же прекрасной, как и всегда. Медленно протянув руку, он отвёл прядь гривы с её лица и улыбнулся.

— Ты… был неплох, — фыркнула Селестия, поворачивая голову в его сторону.

На самом же деле это, наверное, был один из лучших любовников в её жизни. У человека оказалось куда больше выносливости, чем у любого из жеребцов, его непривычный член и волшебно ловкие пальцы подарили ей просто невероятно интенсивное удовольствие; да, несомненно, у неё был немалый опыт и материал для сравнения, так что она с уверенностью могла заключить — человек вполне был способен хорошо удовлетворить кобылу.

— Ну спасибо… знаешь, ты тоже вполне так ничего, — пытаясь отдышаться ответил человек, сдвигаясь по простыням поближе к ней.

Обнявшись, наслаждаясь теплом друг друга, они одновременно хихикнули. Ни один из них не ожидал, сколь горячим окажется завершение этого необычного дня, но оба остались весьма этим довольны. Закинув ногу на спину человеку, Селестия положила голову ему на плечо.

— Скажи мне, — хихикнула она, — есть ли у людей слово для тех, кто совершает столь… доблестные поступки вместе со своей лошадью?

— Доблестные? — ухмыльнулся в ответ человек. — Доблесть — это дело рыцарей, так назывались раньше облачённые в доспехи могучие воины, совершавшие подвиги в честь своих принцесс.

— Рыцари… — повторила Селестия, словно пробуя слово на вкус, — ну что же, поскольку я не сомневаюсь, что ты способен на подвиг в мою честь, я, пожалуй, дам тебе этот титул, мой маленький рыцарь.

 Анон хихикнул, неуверенный, насколько серьёзно она произносила эти слова. В любом случае, сегодня его жизнь пересекла очень важную черту, и пути назад уже не будет. Кто знает, что ждёт его впереди, но он очень надеялся, что останется столь же близок, физически и душевно, с принцессой… его Принцессой.

Покрепче обняв пушистые белые плечи, он прикрыл глаза, наслаждаясь волшебным моментом и мечтая о том, что ещё будущее подарит ему.