Планета обезьян

Пролог

Твайлайт нигде не могла найти принцессу. Она проверила ее личные покои и тронный зал, библиотеку и королевский сад, робко постучалась к принцессе Луне – но и там, в темных комнатах с задернутыми шторами, не нашла никого, кроме тихо храпящей принцессы Ночи. Заглянула даже на кухню, но и там «таинственного вора тортиков» не оказалось. Увидев оставленный заботливыми кухарками торт, совершенно нетронутый охочей до сладостей принцессой, Твайлайт забеспокоилась уже всерьез. Если Селестия отказывается от вкусняшек – значит, скоро война! Или падение метеорита. Или вторжение чейнджлингов. Конец света, в общем.

Подняв на уши стражу (увидев нетронутый тортик, капитан страшно побледнел унесся поднимать войска), Твайлайт, хорошенько подумав, отправилась туда, куда обычной страже было запрещено входить – в закрытое королевское хранилище, в котором венценосные сестры хранили… всякое. В основном опасное, реже – просто бесполезное.

Именно там Твайлайт улыбнулась удача. Просматривая комнату за комнатой, она наконец нашла ту, кого искала. Принцесса Дня сидела в абсолютно пустом, покрытым толстым слоем пыли помещении перед единственным хранившимся здесь предметом – высоким узким зеркалом в серебряной оправе.

Радостное восклицание умерло у нее на губах. Ошеломительно прекрасная, всегда безукоризненно чистая и грациозная, Селестия сидела на крупе, неловко сгорбившись. Радужный хвост лениво мёл пол; собрав в себя всю пыль, он свалялся и потускнел, став уныло-серым. Белоснежные крылья безвольно распластались по камню.

— Принцесса? – тихо позвала Твайлайт.

Всеведующая принцесса Дня словно и не услышала, не поменяв позу и не ответив. Обычно яркие лавандовые глаза даже не пошевелились, все так же уставившись куда-то в пустоту далеко за зеркалом.

Не дождавшись ответа, Твайлайт, прикусив губу, осторожно вошла внутрь, приглушенно процокала по пыли копытцами и остановилась рядом с наставницей. Несколько раз она открывала рот, собираясь что-то сказать, но каждый раз закрывала. За все годы знакомства она впервые видела принцессу в таком состоянии и теперь понятия не имела, что с этим сделать. Обычно это она обращалась к Селестии за утешением и советом.

— Скоро будет двадцать лет, — наконец, тихо сказала принцесса.

— С какого момента? – так же тихо, спросила Твайлайт, и даже этот шепот в абсолютной тишине и неподвижности хранилища показался ей слишком громким.

— С моей последней ошибки.

Селестия, наконец, пошевелилась. Опустив голову, она уставилась на собственные копыта, спрятав глаза за разноцветной гривой. Наружу торчал только длинный белый рог – сосредоточение магии единорога.

— Я очень редко ошибаюсь, Твайлайт. Настолько редко, что мои подданные привыкают к тому, что я всегда права и не подвергают меня сомнению. Хуже того – к этому привыкаю и я. Тем страшнее оказывается цена, когда я все-таки ошибаюсь.

Крылья аликорна дернулись, зашелестели, обертывая принцессу в кокон из перьев. Голос, обычно снисходительно-ласковый и спокойный, звучал изнутри этой крепости неправильно глухо и сдавленно.

— Это всегда Найтмер Мун, снова и снова. Тысячу лет назад я, ослепленная высокомерием, позволила себе поверить, что только я знаю, как надо. Даже не замечая, кормила ревность своей сестры, разжигала в ней обиду и гнев, затеняя ее, загоняя в свою тень, откуда она так стремилась вырваться. Это стоило мне сестры и лишь недавно я смогла вернуть ее обратно. Хуже того – оказывается, случившееся с Луной ничему меня не научило. Восстание сестры, гражданская война, кровь, пролитая моими маленькими пони… ничего не значили. Двадцать лет назад я совершила худший грех, который только может совершить пони – я ошибалась дважды, споткнулась на той же кочке, и так ничего и не поняла.

Твайлайт едва сдержала дрожь. «Нас ждет вторая Найтмер Мун?! Еще одной злой богини Эквестрия может и не пережить…» Прогнав страх, она придвинулась ближе, осторожно прислонилась к крепости из перьев плечом.

— Что случилось, принцесса?

Будь это кто-то другой, Твайлайт бы спросила «Что ты натворила?», но сказать такое бессмертной принцессе как-то не поворачивался язык.

— Ты не первая моя ученица, и даже не десятая. Тридцать вторая, если быть точной. Предпоследнюю я взяла… тридцать четыре года назад.

— У меня была предшественница?! – вскинулась Твайлайт и тут же осеклась, настолько неуместной показалась ей глупая ревность. – Как… почему я о ней не знала?..

— Я была в бешенстве, — совершенно безрадостно фыркнула Селестия. – Приказала вымарать ее из всех документов, даже выгнала кое-кого из дворца… а потом прошли годы, и о ней просто забыли.

— Кто… как ее звали?

— Сансет Шиммер. Очень талантливая девочка… почти такая же талантливая, как ты.

Твайлайт постаралась загнать поглубже неуместную гордость – почти! – и осталась безмолвной.

— Я делала тоже, что делала всегда – учила ее магии и власти. То же, что делала тридцать раз до этого… тогда как этот случай был особым. Обычно я подбираю учениц из Кантерлотской академии. Весь предварительный отбор проводят за меня другие, я уже просто выбираю лучших из лучших. Это всегда либо единороги из столицы, как ты, либо взрослые пони из других городов, закончившие свои школы и приехавшие в столицу продолжать образование. Им нужны от меня только знания… даже ты, уходя с наших уроков, возвращалась домой, к брату и родителям… Но Сансет не могла. Она была сиротой – я нашла ее сама в одной из поездок… и забрала во дворец. Она росла здесь… и после наших уроков возвращалась не к семье, а в пустые покои. Я давала ей знания, а ей нужна была любовь. Я была наставницей, а ей нужна была мать.

Ворох перьев зашевелился, сжимаясь крепче.

— Сансет росла, отделенная от других своим талантом и умом, возвышенная статусом моей ученицы и приемной дочери, слишком рано уяснив, что она самая особенная пони в мире, не считая меня. Это взрастило в ней высокомерие и презрение ко всем, кого она считала ниже себя. Единственная пони, кого она уважала и любила, чьего одобрения добивалась и на что мнение оглядывалась… это я. А я… у меня была страна, чтобы править. Небесные тела, чтобы двигать по небу. И так мало времени… Все это не случилось мгновенно. Это тянулось годами и каждое утро могло стать утром, когда я изменила бы свое отношение и ничего бы не произошло. Сансет, пытаясь привлечь мое внимание, достучаться до меня, работала все больше, учила все новые заклинания, потому что только тогда старая глупая богиня Солнца обращала на нее свое внимание. И вот наконец… она зашла слишком далеко, возжелала то, что даже тебе пока знать рановато.

Твайлайт покосилась на зеркало. Даже сейчас, когда артефакт вроде бы ничего не делал, она чувствовала магию, потоком вливающуюся в него из окружающегося мира и растворяющуюся где-то за зеркальной поверхностью, словно в бездонной пропасти.

Перья вновь зашелестели и Твайлайт вернула свое внимание принцессе. Крылья удобно улеглись на ее спине, даже поза каким-то загадочным образом изменилась, не поменявшись: из устало-обреченной стала как обычно величественной и умиротворенной. Лавандовые глаза, совершенно сухие, впервые посмотрели прямо на Твайлайт и пони впервые разглядела в них свою наставницу, такую, какой знала ее всю жизнь: всеведующую, добрую, уверенную. Она вернула себе королевское достоинство мгновенно – тем же чудесным способом, как выглядели бы осколки стекла, сами собой собравшиеся обратно по собственной воле.

— Должна признать, она хорошо подготовилась и почти добилась желаемого, но как бы талантлива она не была, со мной тягаться не смогла. Даже находясь вне королевства, я все же получила сигнал о взломе и вернулась в Кантерлот. Я разозлилась, изгнала ее из дворца и страны. Сгоряча, конечно, прошла бы пара недель и я бы попыталась все исправить, но… Сансет решила иначе. Она ушла туда, — принцесса кивнула на зеркало. – В единственное место, где у меня не было власти.

— Что это?

— Портал. В другой мир, совсем не похожий на наш. Без магии, всего одним разумным видом… — идеальное лицо дрогнуло в скорби. – Очень жестокий. Когда я была там полторы тысячи лет назад, проверяя портал… я видела пирамиды – сотни рабов поднимались на вершину и там, еще живым, им вырезали сердца. Кровь стекала по камням вниз, а у подножья… все веселились, наблюдая чужие страдания.

— Ч-что?! – Твайлайт отпрянула от зеркала, рефлекторно отгородившись от него всесильной Селестией. – Это варварство!

— Я надеюсь, что с тех пор что-то изменилось, — с едва прикрытым беспокойством ответила Селестия. – В те времена и Эквестрия была совсем другой страной, в конце концов. Хотя даже тогда мы не опускались до такого. Сансет, конечно, сильная и талантливая девочка, но к такому она не готова. При всех ее недостатках, она все же дитя совсем иного времени…

Это искреннее беспокойство за, казалось бы, изгнанную и отвергнутую преступницу, зародило нехорошее подозрение в Твайлайт. Медленно, изо всех сил пытаясь сохранить спокойный тон, она спросила:

— Зачем вы пришли сюда, Ваше Высочество? Зачем… зачем позволили себя найти?

— Потому что портал открывается раз в двадцать лет. Осталось всего три недели…

— И что вы планируете делать, когда это произойдет?

«О, только не говори, что мне придется отправиться туда, где у живых вырезают сердца!»

— Как я учила тебя работать с ошибками?

— Признать их. Проанализировать. Исправить. Не ошибаться снова, — отчеканила Твайлайт.

Честно, она могла бы повторить это, даже разбуди ее посреди ночи.

— Я собираюсь воспользоваться собственным советом и исправить все, что натворила.

Твайлайт застыла. О нет, Селестия не собиралась посылать в этот жестокий варварский мир свою самую талантливую ученицу. Все намного хуже – она решила отправиться туда сама!

— Но Эквестрия…

— Луна давно хотела стать главной. Что ж, вот он ее шанс.

— Но она всего пару лет как вернулась…

— А ты ей поможешь, где не хватит знаний.

— Но Солнце…

— Я тысячу лет двигала Луну без своей сестры. Справится с Солнцем и она.

— Но… — Твайлайт осеклась, пытаясь придумать еще какой-нибудь аргумент. Увы, самые большие она уже бросила в принцессу, и та отмахнулась от них с поистине королевской небрежностью. – Но как вы найдете ее спустя двадцать лет?

«Может, она уже вообще мертва!» — это Твайлайт догадалась не говорить.

— Время течет иначе в наших мирах, примерно как пять к одному, и синхронизируется только на те три дня, что открыт портал. Там прошло всего четыре года.

— Все равно!

Селестия по-девчоночьи улыбнулась, стремительно возвращая себе хорошее настроение, словно и не было той отчаявшейся пони, которую Твайлайт нашла всего несколько минут назад.

— Я знаю свою ученицу. Оказавшись там, я просто прислушаюсь, а потом пойду туда, где звучат взрывы.

— Это опасно…

— Я аликорн, Принцесса Дня, — фыркнула Селестия, вставая на копыта. – Я двигаю небесные тела. Думаю, я как-нибудь справлюсь.

Она укрыла дрожащую пони крылом, мягко подтолкнула к выходу.

— Пойдем, ученица, пора начинать подготовку. Скажу тебе, в последний раз такую юридическую задачу передачи полномочий я решала тысячу лет назад. Как раз за две недели справимся!

Твайлайт покорно поплелась следом, мучительно пытаясь решить, что напугало бы ее больше – отправиться в мир жестоких инопланетян или править Эквестрией?

«Мне надо составить список за и против»

И в первый раз в жизни эта мысль не вызвала в ней ни капли энтузиазма.

Глава 1

Новый мир встретил ее холодом и пустотой. Так, наверно, чувствуют себя новорожденные – из уютной, знакомой и безопасной теплоты их выкидывают на мороз. Сансет упала на снег, не устояв на, почему-то, задних ногах, ожидая по ту сторону чего угодно – но только не середины зимы.

Но хуже холода и неизвестности была агрессивная пустота вокруг, жадно набросившаяся на магию внутри нее. Как трубочка, воткнутая в банку сока, она мгновенно выкачала все волшебство, лишив самого важного для единорога, того, что делало Сансет – Сансет, личной ученицей богини самым сильным магом планеты. Наверное, это была как для пегаса лишиться крыльев, а земных пони – всех четырех ног.

Этот жуткий момент беспомощности, холода и страха тянулся вечность, а потом столь же резко закончился. В спину словно повеяло теплым ветром – из портала за спиной хлынула волна волшебства, теплым ветром растрепав волосы, впитавшись в кожу и мышцы. Сансет тихо застонала от самого настоящего, такого редкого чистейшего счастья, получив обратно все, чего лишилась, успев испугаться, что навсегда.

Едва справившись с шоком, Сансет выпустила магию, разбросав снег. Волшебное пламя, безвредно танцуя на обнаженной коже, прогнало холод, оставив из трех проблем всего одну – дезориентацию.

Открыв глаза, Сансет приподняла голову, наконец оглядевшись. Портал выбросил ее на какую-то площадь большого богатого города: четырех-пяти этажные дома она раньше видела только в Кантерлоте. К счастью, время суток совпадало с эквестрийским – светилось всего несколько окон и черная безлунная ночь спрятала ее от любопытных глаз.

Решив самые неотложные проблемы, Сансет попыталась подняться на ноги… и застыла, разглядывая пятипалую и лишенную шерсти розовую конечность, оказавшуюся на месте привычных копыт. Конечно, она читала то скупое описание работы портала в архиве, но все равно увидеть это своими глазами стало шоком.

Вспомнив, что до сих пор лежит в центре площади незнакомого города чужого мира, Сансет отбросила в сторону эмоции: она знала, на что шла, в конце концов. Возможность сбежать от разгневанной богини стоила того, вне зависимости от цены. Четыре года (или восемь, в худшем случае), чтобы придумать план, собрать ресурсы и, может быть, даже найти поддержку стоят еще дороже.

Селестия еще пожалеет, что не дала своей ученице то, чего она заслуживает, даже если для этого придется жить на планете лысых обезьян.

Очень медленно и осторожно Сансет встала на четвереньки, чутко прислушиваясь к новому телу – артефакт снабдил ее соответствующими навыками, но с непривычки было тяжело. Твердо утвердившись на ладонях и коленках, Сансет столкнулась с новой проблемой – оценить устойчивость визуально мешали молочные железы. Зачем они вообще такие большие?!

— Тупые обезьяны… — прохрипела Сансет.

Горло неприятно царапнуло, словно голосовые связки с трудом справлялись с эквестрийским. Наверное, ничего удивительного – разные виды, в конце концов.

Очень осторожно Сансет встала на две конечности, опасно пошатываясь в попытке обрести равновесие и костеря сквозь зубы местных богов-идиотов, что создали таких неустойчивых созданий. Две сумки, бывшие на ней во время побега, переместились за спину, повиснув на плечах на двух лямках и сильно натирали нежную кожу.

— Я уже ненавижу этот мир!

Перестав шататься, Сансет вновь огляделась в поисках выхода. С открытого пространства нужно было убираться – она пока не готова взаимодействовать с аборигенами. Одновременно с этим она копалась в памяти, пытаясь отыскать какое-нибудь другое, менее заметное заклинание обогрева, помимо любимого огня, но оно все никак не находилось.

Медленно, очень осторожно переставляя ноги, Сансет заковыляла к ближайшему выходу, с каждым шагом становясь все уверенней в навыках тела, подаренных порталом. Через десяток шагов она даже перешла сначала на рысь, а потом и галоп… или как это называется в исполнении обезьян?

Беспрепятственно она пробежала пару сотен метров, свернула на другую улицу и начала уже подыскивать какой-нибудь тупичок, чтобы затаиться, перевести дух и продумать дальнейшие шаги, как… Что-то зарычало впереди и справа, быстро приближаясь. Затормозив и оглядевшись, Сансет, к сожалению, не обнаружила ничего, где можно было бы быстро спрятаться – только прямая, как стрела, улица. Пока она пыталась решить, что лучше – развернуться и попытаться уйти или запрыгнуть на крышу, рычащее создание вывернуло из-за угла, ударив в глаза ярким светом двух горящих глаз.

Дальше Сансет, далеко не впервые повстречавшая искореженных волшебством монстров, действовала на рефлексах. Зажигая над плечом огненный шар, она поставила перед собой силовой барьер, заставив монстра завизжать от неожиданности, резко затормозив. Следующими полетели заклинание спокойствия – если это обычное местное животное, должно сработать, если мутант – только разозлит.

«Кажется, все-таки животное» — решила Сансет, не дождавшись атаки. Погасив огненный шар (но не щит, на всякий случай), она подошла ближе, быстро поняв, что ошиблась. Это было не животное – какой-то механизм, целиком сделанный из железа и стекла – что-то вроде тех паровых самоходок, которыми развлекались энтузиасты. Выкрашен механизм был в черный и белый и украшен чередой каких-то красно-синих лампочек на крыше. Внутри неподвижно сидели двое в одинаковой черной форме.

Подойдя ближе, Сансет разглядела безмятежные лица с маленькими глазками и торчащим носом. Один из них, повернув голову к ней, что-то сказал, но Сансет не поняла ни слова. Чтобы проверить пришедшую в голову идею, она потянулась телекинезом к обезьяне и быстро поняла, что – да, все верно.

Любое живое существо дома обладало магией, большой или малой, выражающейся в той форме или в иной. И именно поэтому воздействовать на живые организмы волшебством напрямую было целым искусством, возрастающем по экспоненте в зависимости от количества магии, а уж сложность воздействия на разум умножалась еще и на силу воли и интеллект вообще. Так было в Эквестрии, но здесь… в обезьянах не было ни капли магии – тот волшебный поток, что фонтаном бил из портала просто проходил сквозь них, не задерживаясь и не впитываясь: у аборигенов просто не было способа с ним взаимодействовать, а потому простенькое успокаивающее заклинание подействовало на них в полной мере. Сансет, наверно, могла бы поджечь машину, а они даже не попытались бы из нее выбраться.

Это открывало перед Сансет много перспектив, захватывающих… и немного пугающих. Она на многое была готова ради своей цели, но контроль сознания не просто считался одной из самых мерзких и развращающих ветвей магии.

Отбросив пока эти мысли, беглянка бросила следующее заклинание – из тех, что единороги использовали для того, чтобы общаться с животными, если, как Сансет были лишены такого дара от рождения. Заклинание не использовало речь и слова – скорее мыслеобразы и эмоции.

«Впусти меня внутрь» — потребовала она, надеясь, что невозмутимости предыдущего заклинания хватит, чтобы не применять новое.

Сработало. Открыв дверь, одна из обезьян вышла наружу и открыла другую, что вела на заднее сиденье. Скользнув внутрь, Сансет дождалась, когда обезьяна вернется обратно и отдала следующий приказ: «Уезжай отсюда. Найди какой-нибудь переулок, где нас не увидят». Пока первый выполнял задание, беглянка обратилась ко второму, что, вытащив из кармана какое-то устройство со светящейся передней частью, принялся пальцем листать какие-то изображения.

Пришло время первой домашней заготовки – старому дипломатическому заклинанию, позволявшему овладеть языком в случае первого контакта. Сансет раскопала его в библиотеке специально для такого случая. Очень мягко, тщательно минимизируя силу, чтобы случайно не повредить, она набросила волшебство на обезьяну и принялась ждать, пока магия сделает свое дело, отправляя образ-запрос, исследуя реакцию в мозгу, вычленяя название и передавая его обратно, фильтруя от эмоциональных ассоциаций.

Закончив, она откинулась на спинку, неловко заерзав на сидении – обнаженная кожа неприятно липла к обивке.

— Ты … оделась ..., неудобно … — пробормотал первый и Сансет мысленно поздравила себя: заклинание работало.

Мысленно она согласилась с обезьяной. Несчастные были лишены шерсти, что, она уже уяснила, порождало много самых разных неудобств.

— Билл, дай ей …

Второй, оглянувшись, смерил взглядом Сансет, задержавшись, почему-то, на молочных железах и, пожав плечами, скинул с себя куртку, передав назад. Благодарно кивнув, беглянка накинула ее на себя, подвернув слишком большую одежду под круп (ягодицы, подсказало заклинание), и отменила согревающее заклинание, благо в машине было тепло.

— Так что случилось, …? – продолжал первый.

Сансет было решила, что заклинание успокоения начало слабеть, но нет – равнодушие в голосе было неподдельным. Казалось, обезьяна просто выполняет скучную рутину.

— Мы подвезем тебя, куда скажешь, но если кто обидел – мы должны знать. Работа такая.

«Полицейские» — подсказало заклинание. Местная стража.

— И что это за огоньки были?

Плохо. Ей надо найти способ заставить их забыть. К сожалению, таких заклинаний Сансет не знала – они лежали где-то в области черной магии, и беглянка ими откровенно брезговала. Нет, она должна была справится, оставшись такой же чистенькой, как Селестия. Иначе какой смысл?

Она представляла, как найти нужную информацию – просто вычленить и переоформить тот блок языкового заклинания, что находил слова и их значения в сознании, а потом сплавить с телепатическим, чтобы получить управляемый поиск. Как вырезать воспоминания – тоже догадывалась, а вот как сделать это, ничего не сломав…

— Остановитесь… — медленно, осторожно пользуясь появившимися в голове только сейчас знаниями, выдавила Сансет. – У обочины… мне… нехорошо.

Когда первый выполнил просьбу, Сансет глубоко вздохнула, еще раз все перепроверила… и набросила на него заклинание, рухнув в чужой разум.

Найти было просто. Те самые «огоньки», лавандовое сияние силового поля, огненный шар – податливое, безмятежное сознание без сопротивления проследовало по цепочке ассоциаций туда, куда вела его Сансет.

Впервые она увидела свое новое тело со стороны, заботливо снабженное личной оценкой обезья… человека. Мужчины. Джеймса Рональда Сореса.

Стройная обнаженная девушка посреди дороги. Тусклое пламя, безвредно лижущее нежную кожу согревающим заклинанием. Длинные золото-с-багрянцем волосы, раздуваемые незримым ветром. Настоящая языческая богиня: ослепительно красивая, первобытно свободная и обжигающе непокорная, как пламя, которым повелевает. Восхищение было острым и глубоким, отпечатавшись глубоко-глубоко в сознании – так, что эта картинка останется в памяти навсегда – и мгновенно сменилось ужасом: «Я же ее сейчас собью к черту!»

Облизав пересохшие губы, Сансет поднесла воображаемую раскаленную иглу заклинания к разуму обезь… Джеймса. Одно точечное воздействие: прижечь один момент, одно впечатление, и тогда все, что останется – голая девушка на улице. Что-то, о чем можно со смехом рассказать товарищам, но не начинать охоту на чейнджлингов.

Совсем ничего страшного… кроме того, что Сансет понятия не имеет, как сделать это правильно.

Поняв, что тянет время, Сансет отпустила взведенное заклинание. Все произошло быстро и чисто, как и планировалось – магия вспыхнула багровым у висков полицейского и тут же потухла, а сам Джеймс поникнув, уткнулся лбом в руль.

«О, срань Селестии, нет!»

Бросившись вперед, Сансет потеребила Джеймса за плечо. Пару секунд он никак не реагировал, и беглянка уже успела перебрать все самые ужасные сценарии, но потом полицейский дернулся, словно проснувшись от быстрой дремы. Оглянувшись через плечо, он посмотрел на Сансет (глаза, в точности как у… напарника, скользнули к молочным железам).

— Вы в порядке?

— Да, кажется… что-то голова закружилась ненадолго.

— Как… как мы встретились?

— Вы…

Его глаза потускнели, лишившись всякой осмысленности. Все еще активное заклинание телепатии показало, как ходит кругами его разум, вновь и вновь не получая запрошенные данные.

— Нашли меня на улице, — тихо подсказала Сансет.

Джеймс моргнул.

— Да. Кажется… Почему вы были без одежды?

— Я…

О, отлично, теперь нужно придумывать неподозрительное оправдание!

К счастью, ответ подсказало то самое заклинание, с помощью которого она нашла удаленное воспоминание. Разум полицейского по привычке принялся перебирать все возможные варианты, от самых ужасных до самых невинных.

-…Сбежала от парня, — наконец, определилась Сансет. – Ничего такого, просто… это была ошибка. Я запаниковала. Не рассказывайте никому, пожалуйста, это… стыдно.

Джеймс посмотрел на нее в зеркало заднего вида – не подозрительно, нет, видимая только Сансет волшебная вуаль в волосах не потухла, — но отстраненно-внимательно, выполняя свою работу. Сансет честно попыталась представить, как должна была чувствовать себя сбежавшая от парня посреди ночи девушка в компании стражников и попыталась изобразить что-то похожее: нервы, смущение, стыд, опаску. Помогало, что все это она чувствовала и без всякой игры.

— В … есть комплект запасной одежды на всякий случай, — наконец, кивнул Джеймс. – Билл, сходи.

Сансет выдохнула. Осталось всего-навсего повторить тоже самое со вторым, уговорить их высадить ее где-нибудь и можно думать дальше.

Полчаса спустя, стоя около подъезда, у которого ее высадили полицейские, Сансет вспоминала то чувство, когда почти поверила, что сломала разум совершенно случайному стражнику, который просто делал свою работу просто ради того, чтобы подтереть за собой.

Ей не нравилось это воспоминание.

— На этой планете обезьян все такие хрупкие…

Глава 2

Двенадцать часов спустя Сансет могла с уверенностью сказать, что этот город пугал ее намного больше при свете дня. Тогда, в первые часы, это была просто ночь, ничем не отличавшаяся от ночи в центре Кантерлота – прямые улицы, озаренные желтыми фонарями и полумесяцем в небесах, здания непривычной, но похожей архитектуры в четыре-пять этажей, ночная тишина и безмятежность.

Все это изменилось, едва поднялось солнце. На улицы хлынули сотни, тысячи… даже десятки тысяч обезьян, настоящие живые реки куда-то деловито спешили по тротуарам, а между ними – шумели реки железные, каплей в которых были маши… автомобили – такие же, как тот, в котором ее подвозили ночью стражники: разных цветов, форм и размеров.

Стремясь оказаться подальше от места своего вынужденного преступления, а так же от действующих на нервы толп, Сансет попыталась уйти подальше… но чем дальше она уходила от площади – тем разряжённее было волшебное поле. С каждым шагом прочь магическая пустота становилась все пустее и, по закону сообщающихся сосудов, волшебство пыталось покинуть ее тело, и все тяжелее становилось удерживать ее от этого.

Именно тогда, стоя на самой границе волшебной области, среди толп незнакомцев чуждого ей вида посреди чужого города чужого мира, запертая на очень небольшой площади, Сансет в полной мере поняла, на какое одиночество себя обрекла, чего на самом деле будут стоить ей четыре года передышки.

Сансет простояла там, прямо посреди живого потока, бросающего на нее удивленно-осуждающие взгляды, до тех пор, пока не замерзла. Стражники, под честное слово и обещание вернуть, дали ей какой-то стандартный пакет: черные спортивные штаны, серую футболку и теплый свитер, носки и кроссовки. Как оказалось, мороз беглянка сильно переоценила (немудрено, без шерсти-то!), и реально температура была в районе двух-трех градусов ниже ноля и одежды вполне хватало, чтобы передвигаться по городу короткими перебежками, забегая время от времени в подъезды или магазинчики погреться, но стоило застыть без движения…

Как оказалось, холод очень хорошо помогает отбросить в сторону экзистенциальный ужас и заняться делом. Развернувшись, Сансет потрусила обратно, надеясь, что движение поможет согреться. После нескольких неудачных попыток и расспросов, она наконец нашла то, что искала – ломбард, в котором легко и без любых вопросов согласились купить золотой браслет, прихваченный ею при планировании побега. Получив свои пять сотен местных денег (и изрядно продешевив при этом, судя по тому, как легко владелец согласился на удвоенную Сансет от первоначально им названной цену), беглянка завернула в другой магазинчик, откуда спустя десять минут вышла в новом теплом пальто, а потом забежала перекусить в одну из кафешек.

И там, в тепле и относительном спокойствии, она наконец получила первый шанс перевести дух и оглядеться вокруг. К ее удивлению, несмотря на утро буднего дня, кофейня вовсе не пустовала: то и дело сюда заглядывали прохожие, уходя со стаканчиком дымящегося кофе, заняты были несколько столиков, в основном пожилыми, но был среди них и какой-то хмурый парень в… наушниках, не спеша жующий кекс, не отрываясь от… монитора ноутбука.

Кажется, ей повезло забрести в популярное местечко.

Почти сразу к ней подошла официантка, сверкая белозубой улыбкой. Если она хотела успокоить Сансет, то потерпела полный провал: когда обезьяны так улыбались, все, что видела Сансет – четыре острых маленьких клыка, признак хищника. Меню, оставленное за собой беспечной девушкой, делу не помогло – примерно половина блюд содержала в себе мясо, птицу или рыбу.

Это не стало сюрпризом. Просто еще одним напоминанием, что она теперь живет в мире, где господствует вид, готовый убивать и есть тех, кто может чувствует боль и страх. И оказалась она среди них добровольно для того, чтобы сбежать от той, кто дома защищала «ее маленьких пони» от подобных людям.

Ирония, бессердечная ты сука.

С другой стороны, разве не этого Сансет и добивалась? Селестия считала ее слабой, неготовой… недостойной себя. Если она сможет выжить здесь, и не просто выжить, а вернуться с новыми знаниями, идеями и силой, которую они влекут за собой, не докажет ли это, что богиня Солнца в кои-то веки ошиблась?

С некоторым трудом закончив меню (заклинание перевода все еще укладывало знания в ее голове; неожиданно много слов и понятий, не имеющих аналогов в эквестрийском), Сансет заказала салат и булочку с чаем и вернулась к насущному.

Эта волшебная область… в описании работы портала все было иначе. Архивы утверждали, что он работает иначе – создает личный канал с каждым пересекшим его, обеспечивая волшебством. Вместо этого артефакт, безумно расточительно и бесполезно заливал магией с десяток квадратных километров.

Могла ли Селестия соврать в архивах? Могла. Но зачем?.. Могла ли написать правду? Могла, и это намного вероятнее. Селестия не любила врать – недоговаривать, путать, но не врать.

А если она написала правду, значит, что-то изменилось и портал просто стал работать иначе? Почему? Мог ли он сломаться? Мог – это была древняя магия, и даже сама Селестия не понимала, как он работал, когда и кем создан. Вздрогнув, Сансет сначала отбросила страшную мысль, а потом неохотно вернулась к ней, с почти физическим напряжением заставив себя поставить вопрос прямо.

Могла ли она оказаться запертой здесь навсегда?

Это нужно было проверить.

Именно поэтому, доев и бросив на тарелку пару бумажек, Сансет отправилась обратно, поднимаясь вверх по магической реке к ее истоку, и именно поэтому сейчас стояла, разглядывая неаккуратную темно-синюю кляксу, невидимую ни для кого другого. Клякса странно пульсировала и исторгала из себя волшебство, намного превосходящие возможности Сансет: где-то в четверть Селестии в секунду.

Зачем, для чего нужна эта безумная расточительность? Селестия в своих заметках писала, что двадцать лет, пока портал неактивен, он запасает волшебство, а после – четыре года – снабжает резервами путешественника, с лихвой перекрывая все потребности. Теперь же… все это просто испарится в мире без магии, растечется пленкой по миру, а потом растает без всякой пользы для кого угодно.

Каждый способ связаться с порталом и выяснить, что происходит, потерпел неудачу. Артефакт давал одновременно положительные и отрицательные ответы на все запросы, мерцая и ускользая из фокуса, существуя и нет.

Эта штука действительно сломалась?! О, каштаны Селестии, почему именно сейчас?!

Внезапная мысль заставила ее похолодеть. Это Селестия что-то сделала с той стороны? Она ведь изгнала ее, постановив к вечеру покинуть столицу, а за неделю – страну. Может, она просто решила сделать изгнание окончательным и намного более жестоким, чем прежде?

— Я ведь просто хотела встать рядом с тобой… Это такой большой грех?

И в какой-то момент отчаяние отвергнутой сменилось яростью преданной. Сансет изо всех сил сжала кулаки и прошипела, впившись взглядом в портал:

— Ну уж нет. Ты не избавишься от меня так просто. Я заставлю тебя признать меня, старая ты лошадь!

— Не думаю, что Толстый Дурачок может кого-то признать.

Сансет вздрогнула, запоздало сообразив, что, с точки зрения окружающих, говорит сама с собой. Повернувшись на голос, она увидела высокую, на голову выше себя, женщину в белом пальто и ярко-голубой шляпке. Дружелюбно улыбаясь, она кивком указала… на портал?

— Толстый Дурачок.

Посмотрев куда сказано, Сансет, наконец, сообразила, о чем речь: прямо за порталом, буквально в двух шагах, высилась статуя. Лошади, кто бы мог подумать. Действительно, кстати, немного слишком пухлой.

— Третий мэр нашего городка так любил своего коня, что после его смерти поставил здесь его статую за собственные деньги. Если спросить меня, так если он был ему так дорог, стоило выбрать имя получше.

Беглянка просто молча кивнула, не зная, как еще отреагировать. Наверное, говорить со статуей лошади лучше, чем объяснять правду.

— Ты не отсюда, не так ли? Здесь все знают Толстого Дурачка.

Бывшая пони пожала плечами.

— А еще сбежала из дома.

Сансет вздрогнула. Как, во имя крупа Селестии, она…

— Все в порядке, — спокойно улыбнулась женщина и Сансет впервые пригляделась к незнакомке повнимательней.

Та выделялась в серо-черной толпе ярким пятном: и одеждой, и ростом, и этой смутно знакомой аурой достоинства и элегантности, и нежно-лавандовым цветом глаз, и, наверное, красотой. Сансет пока смутно понимала, что эти обезьяны признают физически красивым, но тот краткий момент в воспоминаниях стражника Джеймса дал общее представление: пропорции, количество жира, размер молочных желез, симметричность черт лица. Всего это у незнакомки было в достатке.

— Я тоже из Системы, — видя озадаченное выражение Сансет, женщина пояснила: — Системы опеки. Приемные семьи… там может быть тяжело.

Ну… в основном незнакомка угадала. И как только…

— О, мне знаком этот взгляд, — ответила та на незаданный вслух вопрос. – А еще мне знаком стандартный набор одежды, который есть у полиции, пожарных и социальных служб. Я сама его согласовывала.

— Кто ты?

Женщина моргнула, а потом рассмеялась.

— Прости, — отсмеявшись, улыбнулась она. – В моем положении легко привыкаешь к тому, что тебя все знают. Я вроде как главная в этом городе. Селестия Кинг, мэр.

Она протянула ладонь в белых, в тон пальто, перчатках для рукопожатия. Та осталась висеть непринятой.

— Что?.. – удивленно моргнула… Селестия(?)

Проклятье, только услышав имя, Сансет мгновенно поняла, почему женщина казалась такой знакомой. Да, именно так и выглядела бы ее наставница, стань она человеком. Для полного сходства не хватало только крыльев и рога в центре лба.

Но как?! Зачем?!

Сансет была уверена, что принцесса не последует за ней, не с шансом опоздать вернуться, оставив Эквестрию без своего божества. Она специально все рассчитала, оставив до закрытия всего полчаса.

Бывшая пони напряглась, готовясь… нет, не к бою, только безумец или бог выбрал бы прямое столкновение с принцессой Дня – к побегу. Заклинание телепортации расцвело в сознании, задрожали, откликаясь, маячки, расставленные тут и там в неприметных местах.

И как она смогла спрятать свое волшебство?.. Сансет прекрасно знала, как осязается Селестия волшебными органами чувств – непреодолимая сила и неподвижный объект, вся мощь Солнцав в одних копытах. Вместо этого… просто обезьяна, такая же, как и все остальные – магия текла сквозь нее, не замечая и никак не искажаясь.

Впрочем… не совсем. Приглядевшись получше, Сансет заметила разницу. В отличие от всех остальных, кого она видела раньше, волшебство с ней все же взаимодействовало. Крохотные частички задерживались, цеплялись за что-то и растворялись, впитываясь в тело.

Но этого все равно было слишком мало, и все равно отличалось от того, что должно было быть.

— Ты смотришь на меня так, словно я – призрак серийного убийцы или что-то вроде, — нахмурилась… кто-то. – Но я вполне уверена, что вижу тебя первый раз в жизни.

И почему она делает вид, словно они незнакомы?

Во всем этом просто не было смысла, ни единого грамма логики и взаимосвязи причины и следствия. Артефакт, работающий не так, как надо, Селестия, которая выглядит и ведет себя не как Селестия… даже памятник лошади напротив портала в мир пони. Толстый Дурачок, чтоб его…

— Это я добавила полфунта соли в твой торт на День Солнца шесть лет назад, — сказала на эквестрийском Сансет.

— Прости, что? Это немецкий?

Иии… это точно не Селестия. Добрая богиня Эквестрии могла простить почти все… кроме желания стать ближе к ней и испорченного тортика.

— Просто ты напомнила мне кое-кого, — перешла на английский Сансет. – Даже имя.

— Имя? – Лжеселестия фыркнула. – Я думала, мои родители, кто бы они ни были, просто выдумали его, прежде чем отдать меня.

— Это значит «Солнце»*.

— О.

Лжеселестия замолчала. Странное дело: женщина казалась внезапно тронутой этим простым откровением, даже несколько раз моргнула заблестевшими глазами.

— С какого языка? – тихо спросила она.

— Древнеэквестрийский. Это… мертвый язык, вряд ли вы найдете кого-то, кто на нем говорит.

— Кроме тебя, — тряхнув головой, словно сбрасывая наваждение, мэр снова улыбнулась. – У меня обеденный перерыв. Составишь мне компанию? Я угощаю.

Мгновение Сансет разрывалась между противоречивыми желаниями, а потом кивнула. Если это Селестия, то единственный способ спастись – телепортироваться подальше, а потом – уходить куда-то в безмагическую зону, надеясь, что принцесса за ней не пойдет. Если это не она… тогда Сансет должна разобраться, как такое вообще могло произойти.

Если это какой-то причудливый двойник из зазеркалья… то почему сейчас? Селестии тысячи лет, почему эта женщина живет сейчас, а не два, три, десять или двадцать поколений назад или вперед? Она тоже бессмертна? Как?

— Конечно… — «ваше высочество» умерло на губах, не успев родиться. – Госпожа мэр.

— Можно просто по имени. Давай за мной, здесь есть замечательная кофейня совсем рядом.

В крохотном ресторанчике Лжеселестию определенно знали. Заулыбались, приветствовали по имени, помогли снять пальто и сами повесили на вешалку, проводили к столику в углу и даже не спросили, что она будет заказывать, оставив меню только Сансет. Сама беглянка внимательно наблюдала за происходящим, ища и находя общие манерности между этой Селестии и той, которую знала.

Разумеется, мэр знала всех по именам и именам мужей и детей. Разумеется, она улыбалась с добротой и участием, слушала каждого так, словно не было ничего важнее, и находила что сказать каждому, от официантки до клерка, мимо столика которого они прошли. Если сейчас она скажет что-то в духе «мои маленькие человеки», Сансет даже не удивится.

Когда Лжеселестии принесли салат, Сансет вздохнула с облегчением: наблюдать как отражение (?) ее наставницы грызет мясо было бы явным перебором. Когда рядом поставили здоровенный кусок торта – хмыкнула, уже не удивившись. Ну разумеется, даже в другом мире Селестия жрет сладости телегами!

— Хорошо, есть один вопрос, который я просто обязана задать, — вздохнула Селестия. – Ты совершеннолетняя?

— Да.

Мгновение Сансет, не дрогнув, держала взгляд лавандовых глаз, внезапно ставший острее обнаженного клинка. И вовсе она не врала, в Эквестрии семнадцать – это совершеннолетие. Здесь, судя по значению термина, переданному заклинанием перевода, оно наступало в восемнадцать, но кого волнует, что думают обезьяны?

— Хорошо, — наконец, решила Лжеселестия и, как ни в чем ни бывало, захрустела салатиком.- Тофда фсе пуфем!

А еще этот двойник явно владел навыком оригинала вести себя как пятилетняя так, что это умиляло, а не раздражало.

— А вам сколько лет?

Лжеселестия поперхнулась листиком салата.

— Я еще молодая! – прокашлявшись выпалила она.

— Молодая – это сколько? – ухмыльнулась Сансет. Как оказалось, нажимать на кнопки поддельной Селестии ничуть не менее весело, чем настоящей. И намного безопаснее. – Две тысячи, три?..

— Мне тридцать шесть! – сунув вилку прямо под нос Сансет, выпалила покрасневшая мэр.

Сансет осторожно отодвинула вилку в сторону.

— Как скажешь.

Селестия, пронзив ее негодующим взглядом напоследок, вернулась в салате, бурча себе под нос что-то про нахальных детей, молодость и «это нормально, когда у тебя нет парня».

— В любом случае, я хотела поговорить не об этом, — наконец, вздохнула она. – Я не буду спрашивать, откуда ты сбежала и почему – все равно ведь не скажешь. Ответь мне лучше вот на что… тебе есть куда пойти?

— Я не пропаду, — пожала плечами Сансет.

В конце концов, у нее всегда есть магия и ничто, ни в одной из Вселенных, не может быть лучше этого.

— В моей администрации есть вакансия курьера.

— И с чего такая щедрость?

Нет, она догадывалась. Если эта Селестия хоть отчасти похожа на свой оригинал…

— Серьезно? Почему я хочу присмотреть за девочкой, которая сбежала из дома, и вряд ли сделала это из-за того, что ее там любили?

Сансет попыталась не вздрогнуть, но, кажется, не совсем справилась с лицом.

Выражение лица Лжеселестии мгновенно стало сочувствующим.

— Они…

— Нет, — отрубила Сансет, зная уже из головы стражника Джеймса, о чем та подумала. – Нет… ничего такого. На самом деле, я даже не сбежала. Меня изгнали.

— Изгнали? – нахмурилась было Селестия, но тут же понимающе кивнула. – Община какая-нибудь? Амиши?

Сансет сверилась с переводчиком. Закрытая община отрицателей прогресса?

Идеально.

— Да. И с документами у меня…

— Я слышала, самые радикальные даже паспорта отрицают… — вздохнула мэр.

— Вот именно мой случай.

И-де-аль-но.

Лжеселестия смерила ее скептическим взглядом, остановившись на волосах. Сансет уже поняла, что ее красно-желтая грива здесь в новинку и судя по скепсису, амиши этим тоже не выделялись.

— Я уже довольно давно… «гуляю», — пожала плечами Сансет. – И убежала далеко.

«Так далеко, что ты не сможешь проверить. Придумаю, откуда, как только доберусь до карты».

— Без документов?

Сансет опять пожала плечами. Пусть ищет объяснения сама, у нее это очень хорошо получается.

Пару секунд Лжеселестия размышляла, а потом улыбнулась и протянула ей руку во второй раз.

— Мое предложение все еще в силе. С документами я что-нибудь придумаю. Не в моих правилах бросать одинокую девочку одну на улицах. Курьер, а там посмотрим.

Сансет колебалась не долго – больше для вида. Она должна разобраться, что здесь происходит и удобнее всего это будет сделать работая бок о бок с аномалией в здании на той самой площади, где сломался тупой портал, созданный каким-то древним, у которого копыта росли прямо из задницы.

— Согласна, — кивнула она, крепко сжимая протянутая ладонь. – Меня, кстати, зовут Сансет. Сансет Шиммер.

__________________________________

*- написал, а потом догадался загуглить. Оказывается, Celestia c латыни переводится как «Небесная». Но давайте дружно сделаем вид, что это не так, ммм?

Глава 3

— В-ваш капучино, — краснея и отводя взгляд в сторону, сказал паренек, протягивая ей пластиковый стаканчик. – Два сахара, корица.

— Спасибо, сладкий, — Сансет облокотилась на стойку, прекрасно зная, какой эффект оказывает вырез, обнажающий часть молочных желез. – У тебя всегда получается сделать все именно так, как мне нравится.

Подмигнув покрасневшему еще сильнее так и оставшемуся для нее безымянным пареньку, приняла стакан и, развернувшись, пошла к выходу, прекрасно зная, к какой части тела прикован его взгляд. Закрыв за собой дверь, она фыркнула и, отхлебнув кофе, покачала головой. Честно, прямо сейчас уже просто было интересно, сколько еще ей будет сходить с рук бесплатный кофе.

К сожалению для обезьяньего интеллекта, самый вероятный ответ был – до самого конца. Слишком часто мужская половина человечества думала совсем не той головой. И не то, чтобы женская была сильно лучше.

Обезьяны, одним словом.

На обратном пути ее никто не беспокоил. В здании и так было мало людей в обеденный перерыв – все предпочитали проводить его на открытом воздухе, благо лето выдалось солнечным – но даже те, кто остались, скользили по Сансет взглядом, старательно не замечая, не здороваясь и не приставая с глупости вроде праздной болтовни. Все знали, что ничего хорошего из этого не выйдет – сарказм и неприкрытое равнодушие отталкивали обезьян со стопроцентной гарантией.

И слава Селестии – еще чего не хватало.

Это напоминало Сансет Кантерлот. Там все было очень похоже – кучка придворных, заглядывающих Сансет в рот, потому что она была ученицей Селестии, единороги в школе, которых больше волновали развлечения, чем волшебство. Сансет не переживала об этом в Эквестрии – у нее была Селестия и магия, и точно также не интересовало в другом мире: у нее были знания, чтобы учиться и… Селестия.

Даже две.

Прогресс!

Вернувшись к своему рабочему месту, Сансет прикинула время. По ее подсчетам, Селестия как раз должна была заканчивать с тем, что свалилось на нее с утра, и мечтать о большом сладком тортике, который она заточит, отправившись на обед. Улыбнувшись себе под нос, Сансет, даже не садясь за стол, отправила заранее написанное письмо, подхватила заранее подготовленную пачку документов и, тихо улыбаясь, отправилась портить начальству настроение.

Едва увидев Сансет, Селестия застонала и, сгорбившись, приложилась лбом о столешницу. Звук был тихим и приглушенным, смягченный горой бумажек.

— Здесь запросы транспортной и офисной службы, — старательно держа свой голос нейтральным, сообщила Сансет.

Селестия что-то пробурчала, не поднимая головы. Сансет предположила, что это были самая страшная нецензурщина, на которую только была способна госпожа мэр. Учитывая, что мэром была Селестия – не страшнее того, что могла бы сказать пятилетка.

— Там ничего срочного, — успокоила ее Сансет. Дождавшись, когда Селестия поднимет голову, посмотрев на нее блестящими надеждой глазами, она продолжила. – Я могу просто сделать вид, что ничего не получала. Новые сотрудники, пересмотр контракта со столовой, отчет о тратах…

С каждым произнесенным словом лицо Селестии все больше бледнело, на последних – она просто закрыла глаза и вновь уткнулась носом в бумажки. Буквально.

— Ты делаешь это специально… — проворчала она.

Сансет присела в кресло напротив, притулив новую папку документов на свободное место стола и отхлебнула кофе.

— Я не могу управлять документопотоком, подгадывая все к твоему перерыву.

Секретарь может еще и не такое.

— Я не настолько жестока, чтобы получать от этого удовольствие.

Намного хуже.

— И тридцативосьмилетние тетки, плачущие слезами размером с голову младенца – это совсем не смешно.

Просто уморительно, на самом деле.

Селестия опять приподняла голову, поставив подбородок на столешницу. Выглядела она совершенно не впечатлённой речью Сансет, без труда угадав мысленные реплики, которые та вставляла в паузы. Сансет невозмутимо попивала кофе, прекрасно зная, что ничего ей за это не будет. Селестия, в любом из миров, могла простить очень многое, до тех пор, пока это не вредило делу. Сансет не раз и не два наблюдала, как та ставила на место кого угодно, от разгневанного подчиненного до федерального инспектора, но в личных отношениях сложно было найти более безответную грушу для битья.

Сансет собиралась наслаждаться этим до самого конца.

Как и ожидала бывшая пони, ругаться по этому поводу Селестия не стала. Вместо этого она нашла другой повод – тот, что волновал ее намного больше собственных неприятностей.

— Ты опять издеваешься над Колином, — нахмурилась она, разглядев эмблему на стаканчике кофе.

— О, так вот как его зовут, — пробормотала Сансет. – Я делаю это для его же блага.

Селестия, выпрямившись в кресле, закатила глаза.

— Нет, я серьезно. Он должен научиться постоять за себя.

— Какое благородство, — фыркнула Селестия и тут же посерьезнела. – Парень влюблен в тебя.

— Тем более, — передернулась Сансет. – Я не могу позволить бедняге жить дальше с таким ужасным вкусом в женщинах. Это будет катастрофой.

— Мне это не нравится.

— И ты только что сделала это еще интереснее.

Пару секунд они бодались взглядами, а потом Селестия, отведя взгляд, задумчиво проронила, делая вид, что говорит сама с собой:

— Итак, если ты прекратишь после моих слов, то сделаешь это из-за меня. И ты не можешь себе этого позволить. С другой стороны, если ты не прекратишь, то сделаешь это из-за меня.

«Все, что я делаю – ради тебя» — эти слова всплыли откуда-то из глубин подсознания мощной волной, и тут же были загнаны обратно, в тот пыльный темный угол, куда Сансет не любила заглядывать.

Сказанное Селестией осталось висеть в воздухе тяжелой истиной. Сансет медленно отхлебнула внезапно ставший слишком горьким кофе, пытаясь найти лазейку в этой логике. Тишина сгущалась, с каждым мгновением становясь все тяжелее, требуя реакции, какой угодно, все сильнее.

Еще раз отхлебнув кофе, Сансет поморщилась и швырнула стаканчик через комнату в мусорку, аккуратно подправив полет телекинезом.

— Хорошо. Ты опять убила все веселье. Довольна?

— Ты построила столько стен от других, что сама уже взаперти, Сансет.

Отчасти это было правдой. Весь этот мир – ее тюрьма на четыре года, в которую Сансет села добровольно.

— Как зовут мистера Колсона, главу транспортного отдела?

-…Мистер Колсон?

Какое, во имя крупа Селестии, это имело значение?

— Филипп. Чье имя ты еще можешь вспомнить в этом здании?

— Селестия, — огрызнулась Сансет.

— Кроме меня.

— Какое это имеет значение?

— Когда в последний раз ты шла после работы куда-то, кроме дома?

На этот вопрос Сансет предпочла не отвечать.

— Ты мне не мать, — соврала вместо этого она.

— Но мне не плевать на тебя. Ты действительно хочешь прожить так всю свою жизнь? В компании единственного человека, который согласен тебя терпеть – меня?

О, проклятье. Все что угодно – только не эта жалость!

— Знаешь, что? – прорычала она. – Ты полностью права.

Выудив из-под самого низа принесенной стопки нужный документ, она бросила его Селестии под нос. Сансет рассчитывала, что Селестия доберется до него уже ближе к вечеру, если повезет, уже после того, как секретарь сбежит домой, но раз она так…

— Ты… — быстро пробежав глазами заявление, Селестия подняла растерянные глаза, — увольняешься? Куда?

— Я переезжаю в Старсити.

— Но….

— Что?! – прорычала Сансет. – Ты же хотела, чтобы я вышла из зоны комфорта и перестала быть обузой?

— Сансет… — Селестия казалась искренне растерянной, продолжая мять в руках заявление, мечась взглядом между ним и своим секретарем. – Я не имела ввиду…

— Неважно.

Вскочив на ноги, Сансет вышла вон и хлопнула дверью, проигнорировав: «Это я что-то сказала?». Прислонившись спиной к двери, она пару секунд просто стояла, переводя дух. Не так она планировала сказать Селестии об этом.

Сансет хотела преподнести это как шаг вперед. Она хотела рассказать, что в столице штата полно колледжей и университетов, которые иногда дают открытые лекции, сказать, что собирается оформить кредит на обучение (его все равно не придется отдавать). Устроить какую-нить прощальную вечеринку, пригласить Селестию в ресторан и там бросить ее, подстроив свидание вслепую и вдосталь повеселиться, наблюдая за уморительным представлением «Краснеющая мэр на свидании».

Ничего этого теперь не будет.

— Отличная работа, Сансет. Просто замечательная.

«Ты построила столько стен от других, что сама уже взаперти»

— Мне надо выйти на воздух.

И Сансет знала прекрасное место, где никто ее не побеспокоит. И всего-то и нужно – поколдовать над замком на крыше.

Отсюда был хороший вид на город. Здание мэрии было выше средней этажности в центре, поэтому обзор загораживали лишь отдельные высотки в спальных кварталах: ряды покатых крыш старых исторических домов построенных едва ли первыми поселенцами, построенных под линеечку плана, улицы, гудящие постоянным потоком машин, тротуары, полные праздношатающихся или деловито спешащих на или с обеда горожан.

А самое главное – она была закрыта для посещения, а потом Сансет всегда могла прийти сюда, когда хотела побыть в одиночестве.

«…сама уже взаперти» — эхом звенели в ее голове слова Селестии.

— Ну и что с того? – пробурчала беглянка. – Может, мне так нравится?..

У нее в любом случае не было времени на то, чтобы обращать внимание на людей вокруг. Получение сертификата о школьном образовании, без которого здесь никуда, заняло больше года – Сансет легко справилась с математикой, физикой и химией, приспособив свои собственные знания из дома, с английским языком помогло заклинание перевода, но вот история, литература, обществознание… не то, чтобы она жаловалась – Сансет Шиммер любила учиться и узнавать новое.

Но школьное образование, позволившее ей избавится от унылой работы курьера и получить должность секретаря мэра, было только началом. Человечество, глупое, невнятное человечество умудрилось создать подлинный шедевр – Интернет: место, через которое Сансет стали доступны все знания, в любой сфере деятельности от квантовой физики до чертежей двигателей внутреннего сгорания. И даже это сокровище, к слову, тупые обезьяны использовали в основном для порнографии и котиков. И после этого кто-то еще смеет обвинять ее в том, что она презрительно относится к этому виду? Х-ха!

На то, чтобы усвоить все это, каталогизировать и распечатать, чтобы вернуться домой со всем готовым, ушло много времени.

А еще был этот дурацкий портал. Нет, он все еще работал не так, как следовало из архивных записей королевской библиотеки. Мало того – поток продолжал нарастать. Полноводная река, текущая из него два с половиной года назад, не уменьшилась со временем, вовсе нет – она пухла с каждым днем, сейчас уже больше напоминая цунами. Насыщенная волшебством область, разумеется, росла вслед за ним, достигнув через полгода – Старсити, а к исходу первого года Сансет в новом мире – поглотив и его, и покатилась дальше. По расчетам Сансет, запасенная в нем энергия, если предположить двадцатилетний цикл зарядки, должна была кончится примерно тогда.

Бывшая пони уже давно поняла: происходящее – не результат поломки. Нет, портал делал именно то, чего хотел его создатель. Магия, которую портал выбрасывал в мир обезьян, оставалась здесь, впитывалась в землю, растения, животных… людей. Те маленькие волшебные взаимодействия, которые Сансет заметила в Селестии в первый день, никуда не делись, лишь становились больше с каждым днем. Кроме нее, Сансет смогла найти всего двух людей, у которых наблюдались похожие… симптомы, но они были. Именно поэтому Сансет хотела переехать в Старсити – там жило почти в тридцать больше людей, чем в крохотном городе Селестии, а значит – у нее будет больше данных, больше образцов. Скоро, очень скоро магия придет в этот мир по-настоящему. В каком именно виде, Сансет не знала: у нее было несколько теорий, от любопытных в хорошем смысле до любопытных в ужасном.

Когда это произойдет, она хотела быть в центре событий.

…А еще она хотела поговорить об этом с Селестией. Заметила ли уже она, что смотрит на солнце, не щурясь? Что всегда знает, сколько времени, не глядя на часы? Что когда она в плохом настроении – небо становится тусклым даже в самый безоблачный день, а когда в хорошем – никакие тучи не могут удержать солнечные лучи?

«Взаперти, взаперти, взаперти» — твердил голос Селестии в ее голове.

— Я взаперти с видом, накопившим достаточно оружия, чтобы уничтожить планету, — проворчала Сансет.

Она подняла руку к глазам. Любимое пламя танцевало по обнаженной коже, не обжигая и не раня. Когда магия придет в этот мир – она будет единственной, кто действительно понимает, что происходит. И для того, чтобы пободаться с Селестией по возвращению, ей будет нужна сила. Своя личная или чужая, взятая взаймы.

— Или вы заперты со мной, — хмыкнула Сансет, сжимая кулак. Пламя потухло, не оставив ни дыма, ни запаха. – Давайте проверим.

Глава 4

Повязав черную бандану на лицо, Сансет сделала шаг назад, придирчиво осматривая свое отражение в зеркале. Спортивные штаны, кроссовки, ветровка и перчатки – все иссиня-черного цвета. Под тонкой шапочкой скрылись красно-золотые волосы, со всем тщанием стянутые в тугую булочку так, чтобы ни одна прядь не торчала наружу. С банданой – только зеленые глаза будут отличать ее от стереотипного ниндзя.

Сансет вздохнула. Обычно она, скучая по дому, предпочитала одеваться поярче, добавить ярко-красного и золотого: унылое обезьянье однообразие одежды и внешности утомляло. Но ничего не поделаешь: лучше так, чем потом отвечать на неудобные вопросы, если кто-то поймает лицо на камеру. Бегать от полиции бывшую пони не прельщало. Фиг поймают, конечно, но жизнь испортят определенно.

Еще раз мысленно посетовав на жестокую судьбу, вынуждающую идти на такие жертвы, Сансет повернулась к стене небольшой комнатенки, которую она снимала в Старсити. Ничего особенного – четыре стены, совмещенные душ и туалет, минимальные удобства. Планируя побег, Сансет захватила с собой несколько фунтов королевских украшений (Селестия все равно надевала их раз в десять лет) и просто драгоценных камней. Этого более чем хватило бы на безбедную жизнь на все четыре года, но Сансет предпочитала не выделяться, продавая их редко и всегда в разных местах, всерьез тратясь только на образование.

И вот этого добра у нее было навалом – полки были забиты так, что едва не трещали от груза, а вторая половина книг и просто папок с распечатками так и осталась лежать в коробках неразобранными под кроватью.

Но не книги сейчас интересовали Сансет. На единственной свободной стене, сняв к каштанам Селестии зомбоящик, беглянка повесила самую большую и подробную карту города, какую только смогла найти. Красными кнопочками на ней были отмечены оставленные маячки телепортации: Сансет чувствовала каждый из них, но сложно было запомнить каждый, привязав к трехмерной карте. Вместо этого, намучавшись путаться, бывшая пони научилась зашифровала данные о маячке в каждой кнопочке, а потом вколола их в карту, разом упростив задачу на порядок. В предоплаченном смартфоне (на который, в отличие от квартиры, она денег не пожалела) хранилась мини-версия этой карты, где вносить данные пришлось не магически, а вручную, просто вбивая основные данные рядом с отметкой. Не так удобно и куда более громоздко, зато всегда с собой.

Найдя нужную отметку на карте, Сансет поднялась на цыпочки и коснулась кончиком пальца крохотного пластмассового артефакта. Это было совсем рядом с ее домом и, именно по этой причине, район вокруг был почти лишен других отметок. И разумеется, по закону Всемирного Свинства, когда она наконец нашла то, что так долго искала, это оказалось именно там, где сеть была выстроена хуже всего.

Заклинание телепортации расцвело в сознании, мгновенно связавшись через кнопочку с нужным маячком, неприятно загудело где-то в костях, требуя свободы. Еще раз мысленно пробежавшись по экипировке и убедившись, что ничего не забыла, Сансет спустила магию с цепи, исчезнув в радужном мерцании телепорта.

Заклинание выбросило ее в глухой тупичок по соседству, под прикрытие мусорного контейнера. Сюда даже при свете дня никто не заглядывает, не то, что после полуночи. Несмотря на это, Сансет торопливо тут же принялась воровато оглядываться. На ее и их счастье, тупичок по-прежнему оставался пустым, и не пришлось опять лезть в область магии, мало того что соблазнительно запретную, так еще и ту, в которой Сансет плохо разбиралась.

Убедившись, что осталась незамеченной, бывшая пони замерла на секунду, один за другим наложив на себя два заклинания: имитацию магии пегасов и земных пони. Не один единорог никогда не смог бы летать так же быстро, как пегас или стать столь же физически сильным, как земной пони, но взамен такие как Сансет получили нечто куда более универсальное: магию. Любую, какую только позволит воплотить талант и сила.

И у Сансет было много того и другого.

Пропитанные волшебством мышцы бросили ее вверх, куда сильнее, чем должны быть способны иначе. Тело, облегченное пегасьей магией, взлетело выше, чем Сансет смогла бы сама, сразу на четвертый этаж пожарной лестницы, а спустя еще два прыжка – на крышу.

Усевшись на парапет, Сансет свесила ноги в пустоту. Этот город действительно никогда не спал – по проезжей части внизу сновали машины, шатались туда-сюда припозднившиеся кампании, где-то пронзительно ревела полицейская сирена. Вытащив из кармана смартфон, Сансет запустила полицейский сканер. Спрятанная под шапочкой гарнитура ожила, бубня коды и приказы.

Сансет ждала, игнорируя все, от грабежей до стрельбы, меланхолично швыряя птиц в свиные домики на смартфоне. Ее интересовал только один код – самый новенький, добавленный в протоколы всего неделю назад.

10-3000.

Наконец, она дождалась. Заветные шесть цифр вместе с другим, менее важным – стрельбой.

Сунув телефон обратно в карман, Сансет одним прыжком перескочила улицу, стрелой понеслась над домами, боясь не успеть. Третью ночь она пыталась поймать свою цель и каждый раз опаздывала к месту событий.

Четвертого раза не будет.

Почти сразу Сансет услышала несколько выстрелов, звон стекла и странный скрежет металла, словно кто-то смял в кулаке гигантскую банку с кока-колой, мощная музыка из специфичного «клубного» репертуара: четкий ритм и мощные басы. Сансет припустила еще сильнее, да так, что, оказавшись на месте, едва успела затормозить на самом краю крыши.

Как бы то ни было, оно того стоило – Сансет успела.

Самая обычная улица – желтый свет фонарей, припаркованные машины, узкая улица с односторонним движением. Что выбивалось из типичной картины – осколки стекла и кирпичная крошка на дороге, внушительный пролом в кладке дома, смутно напоминающий человеческую фигуру, напротив – два автомобиля, бок-к-боку, оба – смятые в гармошку. Мощная фигура какого-то мужика в черной «косухе» как раз выбиралась из салона изувеченной машины, голыми руками разгибая смятый металл.

Сансет подняла было руку, зажигая телекинез, но тут на сцене появилось новое действующее лицо, и бывшая пони развеяла волшебство, решив посмотреть, что будет дальше.

Новичок медленно выплыл сквозь проделанный пролом. «Выплыл» — буквально: тяжелые ботинки не касались земли, паря в паре десятков сантиметров над кирпичной крошкой. Невысокий, примерно ростом с Сансет, незнакомец был одет в импровизированную броню из разных видов спорта и мотоциклетный шлем, все – выкрашенное в темно-синий.

— Радужная сука! – прорычал мужчина, наконец, выбравшись из автомобиля и выпрямившись во весь свой немалый рост.

— Почему радужная-то? – всплеснула руками Синяя звонким девичьим голоском. – Серьезно, каждый раз, когда твои парни видели меня, я вытирала ими пол и только!  

Зарычав, Бугай оторвал от машины дверцу и швырнул в Синюю. Девушка размазалась в воздухе,  пропуская снаряд мимо, схватилась за раму и, с натугой закричав что-то боевое, бросилась с ним вперед, да так быстро, что растеклась в одну смазанную синюю полосу. В одно мгновение преодолев улицу, Синяя вмазала дверцей Бугаю в лицо, вбивая его обратно в машину, из которой он только выбрался.

— Впрочем, пофиг, тормозок, — фыркнула девушка, отлетая чуть назад. – Я только что выбрала себе супергеройское имя. Отныне зовите меня Рейнбоу!

— Они получили магию и лучшее, что догадались с этим сделать – надеть цветастые костюмы и мутузить друг друга по ночам, выбирая дурацкие имена, — проворчала Сансет. – Почему я продолжаю разочаровываться?

Размышления Сансет об особенностях обезьяньих повадок прервал очередной скрежет. Бугай, оттолкнувшись, видимо от борта задней машины, артиллерийским снаряд вылетел из смятой буквой «V» машины, но вновь промахнулся – Синяя с тем же непринужденным молниеносным изяществом отлетела в сторону. Подхватив ту самую несчастную дверцу со внушительной вмятиной в форме человеческого лица, она сначала метнулась вдоль улицы на север, до перекрестка, а потом с той же скоростью понеслась обратно, вновь припечатав Бугая дверцей, что на сей раз все-таки разлетелась на ошметки от удара. В противоположную сторону отлетел и Бугай, аккурат в фонарный столб, согнув его почти параллельно земле.

Вздохнув, Сансет вновь зажгла телекинез, готовясь вступить в бой. Честно, ей сложно было сказать, кто в конечном итоге выйдет победителем – Сила или Скорость – да и не особо это ее волновало. Если она захочет посмотреть, как обезьяны мутузят друг друга, то просто включит бокс.

Понаблюдав еще секунд десять, как Бугай размахивает тем самым столбом, который ранее сломал собственной спиной, она покачала головой и выхватила из его лапищ оружие. На секунду все действующие лица застыли в нерешительности, наблюдая за парящим в воздухе столбом. Хмыкнув, Сансет энергично покачала железякой в воздухе.

Прежде, чем Бугай успел опомнится, столб с гулким звоном ударил его сверху-вниз аккурат в макушку, согнувшись пополам. Бугай покачнулся, на мгновение дезориентированный, и Сансет ударила вновь, согнув столб в новом месте, а потом обернула его несколько раз вокруг тела. Бугай напрягся, металл тяжело застонал, медленно-медленно поддаваясь, и Сансет добавила второй столб, спеленав его по рукам и ногам в два слоя так плотно, что металл противно заскрипел, притираясь друг к другу.

Бугай, отчаявшись выбраться, принялся грязно ругаться, и Сансет добавила к нему обрывок автомобильной жести, обмотав несколько раз вокруг рта. Мат превратился в приглушенное невнятное мычание. Спрыгнув с крыши, она медленно опустилась на землю, мягко коснулась носками земли.

— Так… — с явной неуверенностью начала Синяя, опасливо держась подальше от Сансет. – Телекинез, да? Это круто.

— В том числе, — кивнула Сансет.

— Так… ты тоже супергерой или мне надо вспоминать, как Флеш побеждал телекинетиков?

— Оставь это для комиксов, пожалуйста.

Этот ответ, казалось, окончательно расслабил Синюю (Сансет отказывалась называть ее Рейнбоу!).

— Ой, да ладно. У нас есть суперсилы, мы бьем морды плохишам с суперсилой. Кто мы после этого, если не супергерои?

«Идиоты» — хотела ответить Сансет, но сдержалась.

— Я просто искала похожих на меня, — вместо этого ответила она.

Тоже чистая правда, в конце концов.

— Ну, ты сделала хороший выбор! – жизнерадостно заявила Синяя. Подлетев поближе, она протянула ладонь для рукопожатия. – Меня зовут Рейнбоу! А ты?

— Я… еще не выбрала псевдоним.

О, срань Селестии, ей правда понадобится один из них.

— Я буду звать тебя Джин, — заметив растерянный взгляд Сансет, Синяя продолжила. – Телекинез же. Джин Грей, ну?..

Сансет вздохнула, на мгновение пожалев, что не выбрала Бугая. Но только на мгновение – мудак продолжал невнятно материться и пытаться вырваться на свободу. Нет, она пришла сюда именно за Синей – линчевателе с «суперспособностями», которого уже пару недель замечали тут и там в районе, избивающую местные банды. Связываться с откровенными бандитами Сансет брезговала, идти в открытую к властям тоже не желала… оставалось лишь искать кого-то между.

Совсем рядом, почти за углом многоголосо взвыли сирены и Синяя засуетилась:

— Дерьмо, копы! Тикаем!

И стрелой взмыла ввысь, к крышам.

В последний раз оглянувшись на Бугая, задергавшегося с новой силой, Сансет в очередной раз вздохнула. Что-то ей подсказывало, что удержать его в тюрьме у полиции не получится: не приспособлена пока система к борьбе с новой угрозой. Не разработаны инструкции, не вылизаны до совершенства уставы, не созданы камеры и кандалы.

И тем не менее…

Повинуясь взмаху ее руки осколки стекла и кирпичная крошка пришли в движение, закрутились крошечную метель, а когда та растаяла, на земле осталась надпись: «Суперсила. Обращаться с осторожностью». Сансет надеялась, что этого хватит.

В этот самый миг из-за угла вывернула машина, ударив в глаза светом фар и Сансет против воли вспомнила свою первую ночь на этой планете. Тогда она была напугана и растеряна, шарахалась от каждого шороха и не понимала и половины того, что и почему происходит вокруг.

Те времена давно в прошлом и никогда больше не вернуться.

Проигнорировав требование сдаться, Сансет прыгнула, в два прыжка скрывшись с глаз полицейских.

— Ну чего ты так тормозишь?! – накинулась на нее Синяя, вибрируя от нетерпения.

Вибрируя – буквально. Она двигалась так быстро, что контуры тела размывались, превращая девушку в синих доспехах в нечеткий силуэт.

«Отлично. Гиперактивность, возведенная магией в степень»

Уже ведь слишком поздно вернуться к матерящемуся бандиту-Бугаю? Подумаешь, наркоторговец-убийца-Селестия-знает-кто-еще.

Глава 5

Первое, что сказала Синяя после побега от полиции:

— Это было так круто! Ты видела, как я его?! Он так Рррр! а потом кааак получит дверцей в морду! А потом еще раз!

Каждое слово сопровождалось соответствующим жестом, должным проиллюстрировать эпичную битву. Сансет все это больше напоминало те глупые фильмы про боевые искусства, парочку которых она посмотрела в целях общего развития и изучения обезьяньей культуры. На редкость бездарно потраченные три часа.

Сансет прокашлялась, пытаясь прервать этот поток сознания. Синяя восприняла это по-своему:

— Ты тоже была неплоха, — милосердно согласилась она, облетая бывшую пони по кругу, заставляя поворачиваться за собой. – Телекинез – это круто! Не так круто, как полет, но сойдет для сельской местности.

Сансет подняла ладонь. Синяя застыла на месте, приглушенно пискнула, когда броня заперла ее, сжатая в невидимых тисках телекинеза.

— Не мельтеши, — попросила-приказала Сансет, аккуратно опуская Синюю на крышу и погасив магию.

— Ладно, может, я немного перевозбудилась, — смущенно пробормотала Синяя, попытавшись почесать затылок, но вместо этого лишь стукнув перчаткой по шлему. – Но это правда круто! Мы вдвоем отделали бандитов! Боже, теперь у меня есть супергеройская команда!

Как бы Сансет не хотела выступить против идеи, она не могла. Слишком много было причин все-таки сделать это.

Ей нужны были образцы, за которыми можно наблюдать и спокойно, без спешки, изучать. Захватывать кого-то вроде Бугая, о ком никто особо не будет волноваться – намного обременительнее, чем может показаться. Его надо где-то держать так, чтобы никто не заметил, кормить и поить, обеспечивать прочие потребности, следить, чтобы не сбежал, самостоятельно придумывать эксперименты. Сансет смогла бы реализовать это с одним только Бугаем, но что это за научное исследование с такой нерелевантной выборкой? А с увеличением числа образцов сложность необходимых усилий возрастала совсем не линейно.

Если же обеспечить объединенную на добровольных началах общность… Все свои базовые потребности они будут обеспечивать сами, как и придумывать разные способы использовать свое волшебство. Сансет останется только наблюдать, записывать и подкидывать идеи, следя, чтобы образцы не убились от избытка энтузиазма.

И все это – только одна из причин. Портал, из-за которого и началась вся эта история, стал работать иначе, и теперь Сансет понятия не имела, что проклятая штуковина будет делать дальше. Когда он вновь откроется? Завтра? По расписанию, через год? Через десять лет?

Никогда?..

В первых двух вариантах бывшая пони была согласна скрываться от обезьян, занимаясь своими делами. Проклятые человеки накопили столько знаний, что за без малого три года Сансет лишь поцарапала их верхушку, нырнув кое-где, в заинтересовавших областях, чуть поглубже.

Но провести так десять лет или всю жизнь?..

Она еще помнила последнюю ссору с Лжеселестией, и свою острую реакцию на «Ты построила столько стен от других, что сама уже взаперти». Уже потом, дома, проигрывая в голове эти слова вновь и вновь, она поняла, что так разозлилась именно потому, что госпожа мэр, перца ей под хвост, попала в больное место.

Пони – очень социальные существа, и одиночество – всегда очень болезненно для них. Сансет не была обычной пони, но все же оставалась пони. В Кантерлоте единственным близким существом для нее была Селестия, но кроме принцессы вокруг всегда было много других: учителя в Академии, сокурсники, придворные… никто не мог позволить себе проигнорировать приемную дочь самой Принцессы Дня, как бы эта самая дочь себя ни вела.

Здесь… столкнувшись с колючей личностью Сансет, все казались довольными просто вычеркнуть ее из любых личных взаимодействий вне необходимых по работе. Какое-то время это полностью устраивало беглянку, позволив сосредоточится на изучении нового мира, но…

Однажды заметив свое тщательно задавленное желание, Сансет больше не могла вернуться в то состояние, когда притворялась, что ей все равно.

Было много других, более рациональных и взвешенных причин, но в конечном итоге именно осознание этого факта заставило Сансет изменить планы. Если портал никогда не откроется вновь, Сансет придется жить здесь, среди обезьян.

И она отказывалась делать это в одиночестве, прячась и скрываясь от всех. Нет, если она обречена на человечество, то и человечество обречено на нее. Только так и никак иначе.

— Зачем ты делаешь это?

Сансет ожидала примерно той же реакции, что получала раньше: что-то ребяческое, гиперактивное и глуповатое. Вместо этого Синяя тяжело вздохнула, а когда заговорила – голос был тяжелым, напоминая уже не подростка, нет – скорее смертельно серьезную девушку:

— Эти парни, там… они всегда продавали наркоту рядом с моей школой. Тот клуб… я училась в одном классе с девчонкой, которую там напоили и… — она сжала кулаки. – Это всегда меня бесило, но я ничего не могла сделать. А теперь…

Картинно разведя руками, она взлетела, нависнув над Сансет.

— Теперь я могу.

Зависнув там на секунду, Синяя кивнула, решив, наверно, что произвела нужное впечатление и спустилась пониже, почти на уровень глаз собеседницы.

— А ты? Зачем ты здесь?

— Я хочу иметь право голоса в том, что будет с такими как мы дальше.

Сансет не могла увидеть выражение ее лица, но шлем, чуть склоненный к плечу в недоумении, подсказал ей, что надо выражаться более развернуто.

— Прямо сейчас – никто не знает, что делать. Мы, люди с… со способностями, свалились всем на голову совершенно внезапно. В высоких кабинетах едва начали задумываться о том, что делать, полиция не имеет вообще никаких способов справится с кем-то вроде Бугая – не таскать же с собой пулемет с бронебойными на каждый вызов. Половина планеты до сих пор думает, что это какой-то грандиозный американский фейк. Но что будет, когда они опомнятся?

— Я даже не уверена, что буду делать, когда разберусь со Сто Шестнадцатыми, — пожала плечами Синяя.

— Они начнут писать законы. Устанавливать правила. Создавать структуры контроля. Я хочу иметь право голоса в том, какие именно будут написаны законы и созданы правила, как именно будут работать структуры. Для таких, как ты и я, есть только один способ повлиять на это: создать свой капитал, общественный, репутационный, силовой… и когда придет время писать законы – купить за него право хотя бы быть услышанным.

— Ты хочешь… Лигу Справедливости, что ли?

— Называй, как хочешь. Сейчас, когда нас так мало – будущее могут поменять действия каждого. Потом, довольно скоро, это изменится – играть начнут организации и команды, но прямо сейчас – окно возможностей размером с гребанную статую Свободы.

Сансет замолкла, не зная, как еще проще сформулировать свои планы и ждала ответа. Отчасти с трепетом – пожалуй, впервые за всю свою жизнь, она действительно пыталась соединиться с другими сама по себе, без огромной тени Селестии за спиной, придававшей свинцовый вес абсолютно всему, что скажет ее ученица.

От этого многое зависело… и степень неловкости Сансет росла с каждой секундой, которую Синяя молчала, переваривая сказанное.

— Это же… — наконец, осторожно, словно пробуя ногой воду в реке, начала Синяя. А потом… — Крутотенюшка же крутотейская просто! Мы сбацаем Лигу Справедливости!

— Мы не назовем себя так! – попыталась было возразить Сансет, но Синюю было уже не остановить.

— Ну, тогда Мстители. Люди Икс. Молодые Титаны!

— Я уже об этом жалею… — простонала бывшая пони.

— Не парься, — Синяя панибратски похлопала Сансет по плечу. – С тобой Удивительная Рейнбоу! Все будет пучком!

— Да, именно об этом я всегда мечтала, — не сдержавшись, огрызнулась Сансет. – Чтобы со мной…

Продолжить ей (и, наверное, к счастью) не дала Синяя.

— Давай отметим основание Лиги тем, — перебила она Сансет, — что набьем морду какому-нибудь плохишу.

Сансет выдохнула сквозь зубы, сдерживая миллион и два язвительных ответа, и вместо этого достала смартфон, запуская полицейский сканер. Она не очень интересовалась массовой культурой обезьян, но даже ее куцых знаний хватало, чтобы понять: детский энтузиазм Синей – часть местных традиций. Как бы скептично сама Сансет не относилась ко всему этому, аборигены поклонялись «супергероям», слагали о них легенды и снимали кино. Получить тот самый общественный капитал и репутацию, о которых она только что говорила, быстрее и проще всего именно так.

Чувствовать себя меньшей дурой из-за этого понимания Сансет, впрочем, не стала.

— Черт, как я не додумалась до сканера? – проворчала Синяя.

Вставать на ноги «супергероиня» явно не планировала. Вместо этого она скрестила ноги, делая вид, что сидит на невидимом стуле и медленно покачивалась, постоянно меняя направление: вверх-вниз, вправо-влево, маятником и выписывая восьмерки.

— Потому что за планирование буду отвечать я, — буркнула бывшая пони, переключая сканер на динамик.

— Ммм… — девушка застыла на мгновение на середине движения, а потом продолжила колебаться. – Ладно. Раз уж мы раздаем себе должности, то чур я отвечаю за Крутость!

Сансет только кивнула, пытаясь не показывать свое удовлетворение слишком явно. Вряд ли Синяя поняла это, но она только что отдала власть в чужие руки. Не то, что бы у нее был большой выбор – Сансет бы не согласилась ни на что меньше первого места – но хорошо, что этого получилось достигнуть так легко.

Сканер подозрительно молчал. Сансет думала, что представление, устроенное ей, Синей и Бугаем, уже успело облететь город – кто-нибудь снял что-то из окон домов или внутри клуба и уже куда-нибудь выложил. Скорость распространения информации у обезьян была просто ужасающая, так что сейчас о произошедшем уже, наверно, знают все неспящие, утром увидит половина города, а к вечеру – о стычке трех «суперов» услышат даже те, у кого нет компьютеров.

Синяя выдержала тишину ровно десять секунд.

— Так… телекинез? – выболтала она. – Как это работает? Мое ты знаешь – вечная классика: полет и скорость, просто и стильно.

Сансет не колебалась. Что и как говорить в самом начале она решила давным-давно.

— Количество целей – на сколько хватит внимания, вес – до тонны. Больше можно, но очень тяжело. Работает на живые цели без способностей, с ними – очень тяжело, словно пытаешься поднять самосвал.

Как говорили люди: «умеешь считать до десяти – остановись на восьми». Сансет, делая поправку на уровень среднеобезьяннего интеллекта, решила закончить на единице.

— Круто, круто, — одобрительно покивала Синяя, словно была большим специалистом. – А прыжки – это сама себя тягаешь?

— Ага. А у тебя как? Скорость, маневренность? Где пределы?

— Однажды я разогналась быстрее звука! – гордо подбоченилась девушка.

— Интересно, — пробормотала Сансет.

Дома на это был способен далеко не каждый пегас. Да и сам полет… пегасья магия игралась с массой, но именно летали они – только с помощью крыльев. Заклинаний «чистого» полета, а не копирования способностей пегасов, насколько было известно Сансет, так никто и не придумал.

Стоит только разобраться, как это работает…

— Скуучно…

Вынырнув из своих мыслей, Сансет подняла голову от смартфона. Синяя, все в той же пародии на позу лотоса, как раз зависла вниз головой, медленно поворачиваясь по часовой стрелке.

— Ну, конечно, блин, именно в тот день, когда на свет появилась Лига Справедливости, они все попрятались! – проныла она. – Это будет самое скучное создание супергеройской команды в ис…

И тогда это случилось. Словно ветер поднялся где-то на востоке – магический ветер, сдвинувший спокойное поле волшебства, создавший течения… нет – водоворот.

Уронив смартфон, Сансет резко развернулась к воронке. Вслед за ней развернулась и Синяя.

-…Я накаркала, да? Что там?

— Ты не чувствуешь?..

Как она может это не знать? Сансет могла бы сделать что-то подобное, задайся она целью, но… это походило на вдох великана, засасывающий в бездонную утробу всех, кому не повезло оказаться рядом.

— Ни. че. рта, — раздельно произнесла Синяя, но голос ее подвел – низкий и серьезный. – Просто что-то… не так.

— Нам надо туда, — решила Сансет. Что бы там ни происходило, она должна была это увидеть. – Если не чувствуешь – просто следуй за мной.

Именно в этот момент великан решил выдохнуть. Навстречу уже сформированным потокам понеслись встречные, заставив волшебство вставать на дыбы, словно столкнулись два девятых вала. Над крышами домов, где-то в центре всего этого, что-то засияло призрачно зеленым – как если бы там вставало крохотное солнце.

— Черт, это совсем рядом с моим колледжем! В парке!

— Иди, ты быстрее, — распорядилась Сансет, готовя собственные заклинания. – Будь…

Договорить ей не дал хлесткий хлопок и воздушная волна, заставившая рефлекторно зажмуриться. Когда Сансет открыла глаза, Синей, разумеется, уже рядом не было.

-…осторожна и не лезь на рожон, — закончила бывшая пони вполголоса.

Злиться на «ответственную за Крутость» не было времени. «Самая скучная ночь основания Лиги Справедливости» обещала быть чертовски занятой. Сансет, конечно, только что сказала, что «суперов» будет становится все больше, но…

Не так же быстро!

Глава 6

Сансет пыталась разобраться в происходящем все те долгие минуты, что скакала по крышам напрямик. Магия пахла Жизнью и немного Разумом, первобытным диким волшебством, необузданным и опасным даже для своего создателя. Это безумие напоминало ей Вечносвободный лес – открытую кровоточащую рану на теле Эквестрии, место старой битвы Селестии с… кем-то. Принцесса Дня, на самом деле, так и не ответила Сансет с кем она сражалась тогда.

Приземлившись на плоскую крышу какого-то здания (наверное, того самого колледжа, в котором училась Синяя) и подойдя к краю, Сансет окончательно уверилась в том, что память ее не подводит. Зеленый свет заливал парк напротив потусторонним сиянием, отбрасывая странные танцующие тени деревьев, кустарников и фонарей. Кроны тревожно шумели и колыхались на невидимом ветру, скрипели ветви и стволы, двигаясь и сгибаясь как никогда не должны быть способны растения – почти осознанно… САМОСТОЯТЕЛЬНО.

А чуть дальше, в глубине парка, пух противоестественно скрученный шар корней и шипов: где-то там, в центре древесной сферы, билось зеленое сердце волшебства, вызвавшего к жизни этот миниатюрный Вечносвободный лес.

— Да чтоб вас… — севшим голосом выдавила Сансет.

Она все никак не могла определиться – смогла бы она сама устроить что-то подобное, пожелай того? Сансет никогда не была сильна ни в магии Жизни, ни в Разуме, но… огонь? Это было где-то рядом с ее пределом, просто по объему освобожденной силы.

И какая-то обезьяна сотворила это, даже не понимая, что делает?!

Пожалуй, впервые за все время, проведенное в этом мире, Сансет пришло в голову, что люди могут оказаться более способными к магии, чем пони. Прежде, чем Сансет успела отбросить эту мысль (потому что идите нахрен, вот почему!), рядом раздался знакомый хлопок.

— Что это за хтонь?!

— Полагаю, кто-то только что узнал, что у него есть способности… не самым приятным способом, — пробормотала Сансет.

Такое (по духу, не по масштабу) действительно порой случалось с юными единорогами. В конце концов, именно так ее саму заметила Селестия: очередной конфликт с алмазными собаками, крохотная пограничная деревенька на полсотни дворов, юная, перепуганная и только что осиротевшая единоржка с кьютимаркой Солнца, так похожей на отметку самой Селестии. Принцесса Дня нашла свою ученицу в центре кратера, оставшегося от деревни, всех ее жителей и нападавших.

— Это типа триггер, что ли? Тупая депрессивная червятина… — пробормотала себе под нос Синяя. – Тут действительно по ночам шляются всякие. Неважно. Как это остановить? Я пыталась залететь в эту зеленую хурму, но там чем глубже, тем плотнее, а эти деревянные тентакли шустрые, жуть! Чуть не схрумкали!

— Не пускай никого к этой штуке. Если увидишь древесных волков – не жалей.

— Кого?

— Волков. Или медведей. Или… неважно. Если начнут появляться деревянные монстры – не жалей тварей.

— Это… очень точные инструкции.

И тут Сансет было решила, что ее «напарница» совсем глупенькая…

— Я видела такое раньше, — призналась она. – То есть не совсем, но похоже. Неважно, мы поговорим об этом потом.

Что бы ни хотела сказать на это Синяя, ее прервали наконец проснувшиеся сирены: все сразу, от полиции до скорой и пожарных. Где-то вдалеке шумели лопасти вертолета.

— Их тоже не пускай, — дополнила Сансет. – Постарайся, по крайней мере. Ни хрена они своими кривыми копытами не сделают. Тут разве что напалмом заливать…

Глубоко вдохнув, Сансет на секунду задержала дыхание, перебирая в голове заклинания и отбрасывая их один за другим, а потом резко выдохнула:

— А с «зеленой хурмой» я сама разберусь.

«Кажется, придется все-таки посчитать до трех».

— Уверена? – серьезно, без следа своего обычного легкомыслия спросила Синяя. – Тут не телекинез – огнемет нужен.

— Уверена. Я уже видела такое раньше, помнишь? Не переживай… Рейнбоу.

— Дэш.

— Что?

— Моя фамилия.

Поколебавшись немного, она подняла забрало шлема, открыв серьезное лицо с аккуратным маленьким носиком и сжатыми в тонкую линию бледными губами. На лоб падала разноцветная, под радугу, челка, из-под которой блестели карие с чуть-красноватым отливом глаза.

— Так меня зовут друзья – по фамилии, потому что имя тупое и я его терпеть не могу. Дэш. Рейнбоу Дэш, — ее глаза на мгновение потеряли фокус, словно она отвлеклась на что-то. – О, мне нравится, как это звучит!

Был только один способ ответить на этот жест правильно.

— Сансет, — представилась бывшая пони, сдвинув бандану на горло. – Сансет Шиммер.

— Ей! Команда красивых девчонок с суперспособностями спасает день! – с уже привычным озорством улыбнулась Дэш. – Выкусите, членоносцы!

— Не веди себя так, словно мы в конце фильма, — улыбнулась Сансет в ответ, натягивая бандану обратно. – Хватит драматизировать – мы в самом начале. Я справлюсь.

Синяя опустила забрало и подлетела поближе.

— Тебя подкинуть? Я видела, ты быстрая, но…

Поколебавшись немного, Сансет кивнула. Времени действительно было мало.

Облетев бывшую пони со спины, Синяя подхватила ее подмышками.

— Готова? На счет три… — медленно, явно осторожничая, Дэш приподняла Сансет над землей. – Ого, ты легче, чем кажешься! Хорошо. …Три!

Справедливости ради, Синяя явно сдерживалась, но Сансет все равно затаила дыхание, когда деревья под ногами начали сливаться в неразличимую полосу, предвкушая, когда сможет подняться в воздух собственным волшебством.

Очень быстро они оказались рядом с «зеленой хурмой». Вблизи она выглядела еще внушительнее, чем издалека. Переплетения шипастых корней толщиной с саму Сансет натужно скрипели, прямо на глазах вырастая из земли. Плотность корней действительно нарастала по мере приближения к центру – иллюзия пульсации зеленого света, видимая издалека, создавалась собственным движением древесного шара, открывающим и закрывающим свое ядро.

Гигантское живое заклинание, казалось, не обращало никакого внимания на двух муравьев, подошедших почти вплотную: оно просто жило своей жизнью, росло и… зрело, наверно.

— Помни о древесных волках, — предупредила Сансет напоследок.

— Мочить, не жалеть, — кивнула Синяя. – Я помню.

Убедившись, что «напарница»… хотя, наверно, уже можно и без кавычек… отлетела подальше, Сансет спустила с поводка волшебство. Чуть подпрыгнув, она приземлилась на прозрачно-алый силовой пузырь, окруживший ее со всех сторон. Сделав шаг по гладкой поверхности и убедившись, что сфера действительно катится вслед за ее шагами, выпустила второе заклинание. Пузырь затрещал разрядами багровых молний, скукожилась, чернея, обугленная трава вокруг. Удовлетворенно кивнув, Сансет направилась к древесному шару, катя пузырь собственными шагами: волшебные там растения или нет – жара и огня боится любое живое существо.

Какое-то время эта странная пародия на Вечносвободный лес не реагировала, но, стоило пересечь какую-то ведомую только этому полусознательному конструкту грань… Натужный скрип усилился, как-то неуловимо изменил тональность, став откровенно угрожающим – зеленые, даже на вид шершавые лианы («тентакли» по выражению Синей) стрелой бросились к пузырю… и, едва коснувшись силового поля, мгновенно загорелись, судорожно отдернулись обратно.

Сансет продолжала шагать.

Вот – она ступила внутрь древесного шара, протиснувшись между двумя корнями, оставив на боках прожженные насквозь выемки, окруженная все нарастающим скрипом. Корни сжимались вокруг нее, постоянно сжигая бесконечные лианы в попытке найти слабое место. Вот – существо попыталось зажать незваную гостью со всех сторон – толстые корни окружили огненную сферу, твердые шипы чиркали по поверхности, высекая багровые искры, стачиваясь о волшебную броню, но худо-бедно удерживая ее на месте, выращивая новые быстрее, чем сгорали старые.

Нахмурившись, Сансет приложила ладонь к сфере, выпуская третье – и последнее – подготовленное заранее заклинание. Если придется вплетать четвертое – будет тяжко. Даже у нее есть свои пределы.

Напротив ее ладони из поля вынырнул кончик обжигающе белого пламенного клинка. Удлинившись до метра в длину, лезвие скользнуло вдоль сферы горизонтально по часовой стрелке, легко рассекая корни. За первым мечом последовал второй – и отправился в свое путешествие вертикально. Третий, четвертый… прикусив губу, Сансет выпустила пятый, закрыв глаза и полностью сосредоточившись – шестой. Сфера пассивной защиты, просто сжигающая все, что ее касалось, превратилась в огненную мясорубку, заставив чудовищное порождение волшебства вокруг почти кричать от боли и ненависти, безуспешно бросая в бой все новые и новые корни – толще, прочнее, тверже, но все также уязвимые против белоснежного пламени.

Сансет шагнула вперед, ориентируясь на бьющееся сердце обезумевшей магии.

Она не знала, сколько это длилось или какое расстояние пришлось преодолеть: все внимание бывшей пони занимали активные заклинания. Она заметила, что в какой-то момент стало еще тяжелее – огненная мясорубка стала буксовать и застревать на кочках, но Сансет лишь усилила нажим – еще чуть-чуть больше волшебства, жарче пламя, стремительнее клинки и…

В какой-то момент все исчезло – и сопротивление, и нажим. Приоткрыв глаза, Сансет не увидела перед собой новых корней. Вместо этого она оказалась на небольшой полянке, окруженной со всех сторон сплошной, уже без просветов, стеной древесины.

Она окончательно убедилась, что добралась куда надо, когда разглядела в центре полянки небольшое силовое поле, подобное ее собственному, только фиолетовое и без дополнительных эффектов.

Облегченно выдохнув, Сансет развеяла мечи и огненную ауру, оставив, на всякий случай, только волшебный пузырь. Тут же, когда ей больше не мешали визуальные эффекты, она разглядела и еще кое-что: маленькую фигурку, сжавшуюся в центре лилового поля, прижав колени к груди и крупно дрожа.

— Так я все-таки была права…

Сансет толкнула силовой пузырь дальше и тут же поняла, что застряла. Скосив глаза вниз, она передернулась – пустыми глазами на нее смотрел мертвый мужчина. Сложно было сказать что-то большее – высушенная до состояния пергамента желтая кожа, обтянувшая лишенные мяса кости, полностью обезличивала беднягу: даже возраст и тот не определишь.

— Дважды права, — сглотнула Сансет и, осторожно обойдя (обкатив?) тело, продолжила движение к своей цели.

И только остановившись, почти соприкоснувшись полями, Сансет пришло в голову, что как добраться до несчастного, она придумать успела, а вот что делать потом – нет. Она была вполне уверена, что барьер не пропустит никакую магию, ни телепортации, ни разума. Аккуратно снять – тоже не выйдет: не тот тип, простая, как подкова, и такая же прочная модель: только ломать голой силой. Но тогда можно серьезно навредить человеку внутри.

Она попыталась приглядеться повнимательней, пытаясь найти какую-то подсказку, но, увы, ничего особенного не увидела. Простая, совершенно обычная одежда – джинсы, кроссовки, толстовка. Длинные черные волосы в сиреневом сиянии щита отливали фиолетовым, лицо было спрятано в коленях.

— Эй! – наконец, позвала Сансет, не придумав ничего лучше. Не дождавшись реакции, крикнула громче, перекрывая жутковатый скрип снаружи: — ЭЙ!!!

Это привлекло внимание. Вскинув голову, виновница всей этой катастрофы подняла заплаканное лицо. Наверное, она даже была красивой, но размазанные слезы пополам с землей и ужас портили все впечатление. Блестящие глаза – и не различишь какого цвета из-за сияния силового поля – увидев Сансет, расширились еще больше, заняв почти поллица.

— Не подходи! – девушки вскинула руки, защищаясь, и силовое поле вспучилось десятком острых лиловых копий.

«Я даже не знала, что так можно» — успела удивиться Сансет.

— Эй! – повторила она.

Девушка медленно открыла глаза и Сансет постаралась улыбнуться как можно ласковее.

— Видишь? – указала она на силовые копья, безвредно скользнувшие по ее собственному щиту. – Ты не сможешь навредить мне. Я такая же, как ты.

Мгновение девушка ошеломленно смотрела на бывшую пони, а потом начала дрожать еще сильнее. Бросившись вперед, не разбирая дороги, она с разгона ударилась лбом о собственную защиту, прежде, чем Сансет успела ее остановить. Пока бывшая пони растерянно молчала, девушка, казалось, ничуть не удивившись, медленно сползла по стенке на колени.

— Я… просила их остановиться… — разобрала до Сансет ее сбивчивый шепот. – Почему они и не послушали?! Я просто хотела домой…

Решившись, Сансет стянула бандану на горло. Прижав сферу как можно плотнее к телу, она подошла к фиолетовому полю почти вплотную, максимально подогнав форму своего заклинания к фиолетовому собрату, и присела совсем рядом с девушкой.

— Эй, — в четвертый раз позвала она. Дождавшись, когда бедняжка вновь поднимет взгляд, протянула ладонь, коснувшись силового поля совсем рядом с ней. – Меня зовут Сансет.

Как зачарованная, девушка коснулась своего поля с другой стороны, точно напротив ладони бывшей пони.

— Т-Твайлайт.

— Приятно познакомится. Ты очень сильная, знаешь?

Твайлайт вздрогнула, покосившись на скрипящий шар злых корней вокруг.

— О, со всеми бывает, — беззаботно отмахнулась Сансет. – Когда я была маленькая, то тоже однажды испугалась и натворила дел. Только не с растениями, а с огнем. И знаешь, что я сделала?

— Что?

Сансет мысленно выдохнула. Обезьяны в который раз подтвердили, что во многом похожи на пони, только позлобнее, — разговор, в какой бы безумной обстановке он ни происходил, помогал девушке успокоится, давал, пусть иллюзорное, но чувство… нормальности и контроля.

— Я научилась этим управлять. И раз смогла я, сможешь и ты.

Твайлайт облизнула губы. В ее фиолетовых (теперь Сансет была почти уверена) глазах, страх и неуверенность боролись с надеждой, и Сансет решила еще немного помочь последней:

— Ты не сможешь навредить мне. И я не дам тебе навредить самой себе. Клянусь Селестией, я сдержу слово.

— Чем?

— Кем. Селестией… есть такая богиня. Я расскажу, когда мы выберемся отсюда.

«Надеюсь, ты об этом не вспомнишь»

Как бы то ни было, это сработало. Твайлайт глубоко вздохнула и попыталась выдать решительное лицо. Получилось так себе – скорее до странного мило, чем внушительно.

— Что я должна делать?

— Мне нужно, чтобы ты сняла этот барьер. Ничего не бойся. Никто и ничто не навредит тебе, пока я рядом.

— Но… как?

— Закрой глаза. Слушай мой голос. Вдохни, глубоко-глубоко. Раз, два, три, четыре, пять… выдохни. Раз, два, три, четыре, пять… вдохни. Запомнила? Дыши в таком ритме.

Пока девушка дисциплинированно дышала, Сансет пыталась вспомнить, как училась сама. О, каштаны Селестии, когда ей в последний раз приходилось прикладывать сознательные усилия, чтобы обратится к магии? Это было так давно, что Сансет уже казалось, что она родилась, зная и чувствуя в себе эту мощь.

— Это твоя сила, Твайлайт. Это ты создала барьер, ты же сможешь и снять его. Боюсь, что не смогу дать точных инструкций на этот раз. Потом, когда выберемся отсюда – сколько угодно, но первый шаг ты должна сделать сама. Помни – это ты управляешь силой, а не она тобой. Ты создала это поле, оно существует, пока, сознательно или нет, ты это позволяешь. Все, что нужно – перекрыть краник, по которому к нему течет энергия. Этот краник – внутри тебя. Найди его. Не пытайся отыскать что-то особенное или… волшебное. Это часть того, кем является красивая девочка по имени Твайлайт, точно такая же как рука или нога. Не усложняй, не усердствуй слишком сильно. Это так же легко, как дышать или почесать нос.

— Я… кажется… что-то чувствую.

— Видишь, я же говорила, — Сансет попыталась улыбнуться одним только голосом. – А теперь… просто останови течение.

Твайлайт сосредоточенно нахмурилась. Сансет было уже открыла было рот, чтобы напомнить не усложнять, но… лиловый барьер потух.

Моментально погасив собственное поле, Сансет бросилась вперед, прижала Твайлайт в груди и вновь поставила поле, отгородив их от тревожно заскрипевшего «леса».

— Вот и все, — выдохнула она ей на ушко, осторожно гладя по волосам – черным и густым, пахнущих землей и лилиями. – Правда, несложно?

Внятного ответа она не дождалась. Обхватив Сансет с такой силой, что бывшая пони поморщилась от боли, девушка уткнулась ей в грудь и разрыдалась.

— Ну, все-все… — неловко пробормотала бывшая пони, похлопав девушку по макушке.

Ответа не последовало. Вздохнув, Сансет припомнила заклинание сна. Она не любила магию разума, но, Селестия свидетель, сейчас это был лучший выход.

— Спи, — прошептала она, набросив заклинание на дрожащую девушку.

Та быстро затихла, но мертвую хватку объятий не разжала. Попытавшись было выбраться из захвата, Сансет быстро сдалась. Все, что осталось, она может сделать и так.

Честно говоря, теперь можно было просто телепортироваться обратно домой, но… монстр-лес останется. Тварь уже жила своей собственной жизнью, поглощая волшебство из атмосферы и, судя по состоянию высушенного тела того идиота, что приставал к Твайлайт, живых существ. Он будет расти дальше, пока что-то его не остановит, естественные ли причины или рукотворные.

— Время прибрать за собой.

И как хорошо, что талантом Сансет было именно то, что лучше всего подходило для борьбы с древесным чудовищем. То, чем она всегда так гордилась, сравнивая себя с самой Селестией – крохотное чистое солнце в груди, только и ждущее повода, чтобы засиять.

Вытянув в стороны руки, Сансет приложила ладони к алому пузырю и сосредоточилась. На этот раз никаких хитрых заклинаний, взаимодополняющих и усиливающих друг друга: только голая чистая мощь, одно единственное заклинание, особый талант Сансет. Солнце на привязи.

Это было несложно. Даже легко на самом деле – просто перестать удерживать силу внутри, в клетке из ребер. Вдох – и поверхность щита забурлила, вспучилась протуберанцами, но пока оставалась в границах. Выдох – и границ не стало.

Мир утонул в бушующем солнечном шторме, испаряя землю, траву, корни и шипы, лианы и широкие ворсистые листья. Сансет утонула в острейшем мгновенном счастье, абсолютной свободе и всемогуществе, открыто наслаждаясь этими, такими редкими, мгновениями, прекрасно зная, что это скоро закончится.

И это правда кончилось, как бы ни пыталась затянуть Сансет, поддерживая пламя уже после того, как зародыш Вечносвободного леса обратился в пепел. Солнце потухло, оставив после себя пустоту и гнетущее чувство обыденного волшебства, такого тусклого и едва теплого в сравнении с ее истинным талантом.

Сансет на мгновение поддалась этому чувству, крепче прижав к себе Твайлайт, ткнувшись носом в ее макушку. В оглушительной тишине еле слышное размеренное сопение спящей девушки звучало противоестественно громко, но почему-то успокаивало.

— Эй, ты в порядке?

Заставив себя вернуться в реальность, Сансет подняла голову и устало кивнула Синей, зависшей рядом. Оглядевшись, бывшая пони обнаружила себя на крошечном постаменте, вызывающе торчащем в центре кратера.

— Что это было? – голос Рейнбоу казался подобающе впечатленным и испуганным.

— Солнце.

-…Теперь ты точно Джин Грей, — пробормотала Синяя. – В смысле – гребанный Феникс!

Сансет слабо улыбнулась.

— Огненная птица, бессмертная в пламени? Мне нравится.

Глава 7

-…Нашему каналу удалось получить уникальные кадры с места событий!

Маленький телевизор мигнул и сменил картинку: живой шевелящийся шар древесных корней и шипов, похожий на осьминога в эпилептическом припадке. Съемка велась откуда-то сверху, фоном трещал отфильтрованный шум вертолетных лопастей.

— Попробуй подлететь поближе, — сказал неизвестный оператор.

Не успел пилот выполнить просьбу, как прямо перед камерой, всего в метре, появилась фигура в темно-синих мотоциклетных доспехах и шлеме.

— Тпрруу! – звонким девчоночьим голосом крикнула она.

В ответ ей понеслись запиканные телевизионной цензурой «приветствия». Оператор отшатнулся, сделав пару шагов назад, и летунья, восприняв это как приглашение, залетела следом.

— Слушайте, я понимаю, как стрёмно выглядит эта зеленая деревянная хтонь, — посерьезнев, сказала незнакомка. Она по-прежнему парила в паре сантиметров от пола, игнорируя законы гравитации. – Моя подруга сейчас разбирается с этим и попросила держать любопытных подальше. Так что… не суйтесь, эта штука опасна. Окей?

— Кто ты? – овладев собой, спросил оператор.

— Удивительная Рейнбоу! – подбоченилась девушка. – Это как Человек-паук, только Рейнбоу. Так в телеке и скажите!

Что думал об этом имени оператор, так и осталось тайной. За спиной Рейнбоу что-то вспыхнуло ярко-оранжевым, и девушка моментально исчезла, словно телепортировавшись. Оператор, бросившись следом, направил камеру на древесный шар… который больше не был древесным.

Вместо него было… Солнце. Именно такое, каким его показывают в фильмах, ожившее порождение самой совершенной компьютерной графики: жидкое море желтого, оранжевого и пятен черного, высокие арки протуберанцев.

Искусственная звезда сияла всего пару секунд, а потом мгновенно погасла, оставив после себя выжженный до оранжевого стекла кратер и очень заметный «подиум» в центре – своеобразное «око бури». Опомнившись через пару секунд, оператор приблизил изображение и на нечеткой, чуть зернистой картинке стало возможно различить фигуру в черном со скрытым тканевой маской лицом и глубоко надвинутой шапкой. Неизвестная прижимала к груди чье-то неподвижное тело, одетое чуть поярче – в синие джинсы и толстовку.

Вот рядом с подиумом возникла Рейнбоу, они о чем-то поговорили, а потом… фигура в черном просто исчезла, так же, как ее коллега в синем.

— Гребанное аниме.

Селестия вздрогнула. Обернувшись на голос, она увидела невысокую, но очень широкоплечую латиноамериканку в темной полицейской форме. Угрюмо нахмурив татуажные брови, женщина смотрела на телевизор, о чем-то глубоко задумавшись. В руке она держала коробочку с праздничным тортом: легкомысленный цветастый узорчик ужасно диссонировал, как с формой и выражением лица, так и другими декорациями.

Не так уж и много существует менее подходящих мест для тортика, чем зал ожидания тюрьмы.

— Прошу прощения? – спросила Селестия, поняв, что полицейская, засмотревшись на повтор, напрочь забыла о цели визита.

— О, — женщина удивленно моргнула и перевела взгляд на Селестию. Полные губы дернулись в чем-то, отдаленно напоминающем смущенную улыбку. – Извините, просто пытаюсь понять, стоит ли увольняться, когда к нам определят кого-нибудь, кто таскает за собой Солнце на веревочке.

Селестия попыталась не вздрогнуть. Взгляд сам собой скользнул на потолок. Именно там, на расстоянии сто пятьдесят миллиардов километров находилось упомянутое Солнце. Сегодня был спокойный день – не случится ни заметных вспышек, ни выплесков коронарной массы. Самый обычный день чудовищного термоядерного реактора, мощностью триста восемьдесят шесть миллиардов мегаватт. Реактора, который Селестия чувствовала, как свое сердце… если сердце может быть в сто девять раз больше диаметра планеты, на которой ты живешь.

— Что-то похожее я регулярно слышу от своего капитана полиции, — сказала Селестия, с усилием отодвигая это ужасающее чувство обратно на задворки сознания. – Недавно он заставил меня подписать финансирование для нового подразделения, вооруженного так, словно завтра танковая атака.

— Подумываю и себе прикупить что-то такое, — понимающе ухмыльнулась полицейская, протягивая тортик. – Мы все проверили. Комната готова.

— Спасибо, — благодарно кивнула Селестия, принимая тортик. – Вы проводите меня?

— Звучит лучше, чем «отконвоировать».

Селестия предпочла решить, что это такой черный профессиональный юмор и вежливо улыбнулась, следуя за охранницей по малолюдным коридорам административного здания женской тюрьмы, вполуха слушая правила поведения: все это ей уже объяснили трижды.

— Пришли, — остановилась охранница у одной из трех дверей.

— Она там? – тихо спросила Селестия.

— Пока нет, приведут через пару минут, — ответила женщина, возясь с ключами. – Ну вот, мисс Кинг, заходите, устраивайтесь. Я вернусь, когда истекут ваши два часа.

Комната для семейных встреч оказалась… просто комнатой. Бежевые обои, диван, кресло, развесистый фикус в горшке, стол, большая двуспальная кровать, маленький натюрморт на стене. Если бы не решетки на окнах, и не догадаешься никогда, что находишься в тюрьме: скорее в очень, очень бюджетной гостинице.

Поставив торт на стол (где уже предусмотрительно кто-то положил одноразовую посуду), Селестия было присела на диван, но быстро обнаружила, что не может сидеть спокойно. Эта встреча была слишком важна для нее, но даже больше, чем она, мэра волновал вопрос: «Что изменилось?» Что заставило прервать четыре года игнора, отказа от встреч и приема звонков? В голову, как Селестия их не гнала, лезли всякие ужасы: от зловещего «умирает» до тревожного «заболела» к беспокойному «издеваются другие заключенные».

Ее тревогу швырнуло на орбиту от звука шагов за дверью, звона ключей, приглушенного неразборчивого разговора. В одном из голосов Селестия с трепетом признала тот самый, услышать который жаждала и боялась.

Она зачем-то встала. Не зная, куда деть руки, сцепила их за спиной в замок. Затаив дыхание, наблюдала, как медленно-медленно открывалась дверь, и забыла выдохнуть, когда она закрылась, узнавая и не узнавая ту, кто была сестрой во всем, кроме крови всю сознательную жизнь.

Невысокая, даже миниатюрная, женщина едва доставала рослой Селестии до плеча. Длинные иссиня-черные волосы, которыми сестра всегда так гордилась, исчезли, сменившись короткой, почти мальчишеской стрижкой. Эта отвратительная оранжевая роба совсем ей не шла каждым возможным способом: не сочеталась со смуглой кожей и зелеными глазами. Она заметно похудела – не то, чтобы кожа да кости, но мягкие плавные черты лица и фигуры приобрели грубоватую резкость. И вряд ли хорошо спала, если едва заметные синяки под глазами были каким-то признаком.

— Привет, Луна, — услышала Селестия свой голос, и сама удивилась, как взвешенно и спокойно он прозвучал. Проклятая привычка публичного политика – иногда так сложно становилось быть искренней…

Если Селестия хоть немного знала свою сестру (а она знала), Луна сама не очень понимала, как себя вести, разорванная между теми обвинениями, которые бросала в лицо четыре года назад и двадцатью пятью годами дружбы, любви и поддержки.

В результате Луна не выбрала ни то, ни другое:

— Они разрешили тебе принести торт, — осторожно сказала она, кивнув на стол.

— Я договорилась, — так же осторожно ответила Селестия. – С днем рождения, сестра.

Та кивнула и на несколько секунд в комнате повисла неловкая тишина.

— Садись, чего ты, как не родная, — наконец, взяла себя в руки мэр.

Видя, что сестра колеблется, она открыла торт, и принялась осторожно резать его на шесть кусков, краем глаза следя за Луной. Селестия заставила себя не улыбнуться, когда оранжевое пятно, наконец, сдвинулось с места, осторожно присело на краешек дивана.

— Как дела? – спросила она, передавая сестре кусок торта.

Это был ужасный вопрос, но надо же как-то начать?

Луна хмуро смотрела на торт, словно именно он был виновен во всех ее бедах.

— Ты должна вытащить меня отсюда, пока не поздно.

Селестия, уже сунувшая в рот ложку восхитительного (лучшего в городе!) тортика, чуть не поперхнулась.

«Все-таки умирает!» — сверкнуло в пустой голове.

Сердце споткнулось в груди… а в след за ним заволновалось и другое «сердце». Где-то в его глубинах шестнадцать миллионов кельвин всколыхнулись, пробиваясь на поверхность. Селестия торопливо задавила реакцию, даже не уверенная до конца – не мерещиться ли ей, правда ли существует эта связь со звездой или она просто сходит с ума.

За все эти месяцы у нее так и не хватило духу проверить.

А если она что-то сломает?!

— Мы можем начать процесс условно-досрочного… — начала Селестия.

— Слишком долго.

— Я могу попытаться ускорить. В законе нет четких сроков рассмотрения, а у тебя нет значимых нарушений.

— Сколько?

— Не знаю. Три-четыре недели?

Луна задумалась, вяло ковыряясь вилкой в торте. Она так и не съела ни кусочка, а тарелка уже напоминала вспаханное поле бисквита и взбитых сливок.

— Столько… я наверно смогу продержаться.

— Я сделаю все, что смогу, — уверила Селестия, пытаясь проигнорировать варварское обращение сестры с принесенным лакомством. – Но… что случилось? Возможно, есть какие-то другие способы? Я могу поговорить с администрацией – тебя переведут в другую камеру и будут присматривать. Может, другая тюрьма? Врач получше, чем тюремные? Я могу найти по-настоящему хорошего.

Луна угрюмо молчала, вновь перепахивая руины торта.

— Да ладно, Луна. Если это так серьезно, что ты обратилась ко мне, я должна знать. Может, я смогу придумать что-то получше.

Сестра с такой злобой воткнула вилку в созданную кашу, что Селестия вздрогнула.

— Я попросила о помощи, — процедила Луна. — Не о вопросах.

— Именно это я и пытаюсь сделать – помочь, — осторожно, тем самым тоном, которым хозяева уговаривают испуганных кошек не царапаться, ответила Селестия. – И чем больше я буду знать, тем лучше у меня получится.

— Вытащи меня отсюда так быстро, как только получится, и сможешь всю жизнь тыкать мне этим в лицо. Если не будешь задавать вопросов – я не буду возражать.

— Я бы никогда…

Луна впервые посмотрела ей в глаза и Селестия умолкла.

— А вот это – ложь, — прошипела сестра. – Святая Селестия опять оказалась права, опять сделала все идеально, опять снизошла со своего пьедестала к нам, простым смертным, чтобы убрать за ними дерьмо.

Селестия промолчала, лишенная слов. Что-то чуждое, неправильное было в лице сестры. Всегда спокойная и интеллигентная, Луна – та Луна, что росла рядом – никогда не была способна на такую злобу. В ней не набралось бы и капли яда, что сейчас отравлял голос, превращая когда-то приятную хрипотцу в низкий чужой голос с рычащими нотками. Ее лицо, что умело так очаровательно улыбаться, с милыми ямочками на щеках, той застенчивой тихой улыбкой, что всегда покоряла сестринское сердце Селестии, никогда не было способно так хищно скалиться, обнажая клыки – тоже, казалось, слишком длинные для той, кто даже мяса не ела, жалея зверушек.

Словно самый страшный кошмар стал реальностью, самый потаенный и отрицаемый страх выбрался наружу из закоулков души, бросая ей в лицо обвинения, которые, Селестия знала, были отчасти справедливы.

— Не делай вид, что во всем виновата я, — услышала она свой голос, неприятно слабый и ломкий. – Это был твой выбор – подделать голоса. Не мой.

С тем же успехом она могла бы тушить костер бензином. Напоминание о преступлении, той самой причине, по которой Луна оказалась в тюрьме, лишь подтвердила ее слова о пьедестале.

Луна даже не встала на ноги – перетекла, одним плавным молниеносным движением. Было такое чувство, будто что-то случилось с освещением – солнечный свет, бьющий из закрытых решетками окон, никуда не делся, но словно перестал распространяться, оставшись видимым, четко ограниченным потоком, бьющим из окна в пол, образовав ясно видимый параллелепипед. А все, что вне – посерело и выцвело, утонуло во внезапно сгустившихся тенях, и лишь Луна осталась яркой и цветной – лишь белок в глазах почернел, зеленая радужка – наоборот, посветлела, сияя в воцарившихся сумерках; смуглая кожа стремительно бледнела нездоровой гипсовой белизной.

— Я была твоим замом! – прорычала Луна, делая шаг. – Делала половину работы! – еще один. – А они видели лишь тебя! Если бы этот трус Майкл не настучал – я бы справилась не хуже тебя!

Она остановилась на расстоянии вытянутой руки и нависла над Селестией, давя на солнечную область, внутри которой сидела действующий мэр, сжимая ее в тисках теней все сильнее.

— Но ты не была бы избранной. Не была бы желанной.

Прежде, чем Селестия успела моргнуть, рука Луны метнулась вперед, легла ей на горло – не сжимая, просто обозначая… намекая на возможность.

— Даже сейчас ты не можешь просто заткнуться! Всегда надо быть правой, любой ценой?!

Пару секунд они молчали, меряясь взглядами. Реагируя на ее страх, солнечный свет сгущался, становясь почти материальным, густым, как взбитые сливки; светлая полоса на руке Луны медленно ползла вверх, поднимаясь к плечу – весь световой поток постепенно расширялся, вытесняя тени… а потом Селестия кое-что поняла и весь потусторонний, беспомощный ужас тонущей в кошмаре мгновенно исчез, словно его никогда и не было.

— Ты не причинишь мне вреда, — сказала она.

Пальцы на шее дрогнули, сжавшись на самую капельку сильнее.

— Уверена?

— Так же, как ты уверена, что я помогу. Мы – сестры.

Едва ощутимая хватка на горле расслабилась – маленькая ладошка Луны теперь просто лежала на коже. И тогда Селестия нанесла новый удар.

— А еще у тебя есть суперсила.

Луна вздохнула, отпуская Селестию. Сделав шаг назад, она развернулась и грохнулась на диван, опустив затылок на подголовник и закрыв глаза. Тени медленно отступали обратно в углы, под диван и кровать, кожа стремительно теряла свою мертвенную белизну. Вслед за тенями растворялся и свет: только что тягучий и густой он, словно опомнившись, вновь стал подчиняться законам физики.

— Да, — наконец, сказала Луна, скорее устало, чем злобно, – есть. Охрененная, мля, сила – готовый суперзлодей.

Селестия присела рядом, замерла в нерешительности. Будь это лет пять назад, она бы просто обняла сестру, как делала всю жизнь, когда та грустила или злилась и пообещала, что все будет хорошо.

Сейчас…

— Как давно? – вместо этого спросила она.

— Месяца четыре уже. Это… тяжело. Здесь так много кошмаров, Селестия…

— Кошмаров?

— Да. Именно кошмаров. Я чувствую их. Вижу, понимаю. А еще…

Не открывая глаз, Луна подняла ладонь. Мгновенно из теней соткался большой, со всю ладонь, паук-птицеед – мохнатый, с крупными холицерами и капельками блестящего на солнце яда. Против воли, даже зная, что сестра не причинит ей боль, Селестия отшатнулась в инстинктивном ужасе.

— Это от Джин, моей сокамерницы.

Паук спрыгнул с ладони (к счастью, в противоположном от Селестии направлении – а то она могла бы рискнуть и проверить – дотянется ли протуберанец с Солнца, чтобы сжечь эту колонию дотла). Прямо в полете резко, рывком вырос и на пол приземлился уже размером с рослого добермана. Развернувшись, встал на дыбы, почти сравнявшись ростом с Селестией… и исчез, разорвался потоками тьмы, быстро растаявшими под солнечными лучами.

— И не только кошмары. Злость, ненависть, обида… и, сюрприз, мля! эта тюрьма переполнена злыми обиженными людьми, которые кого-то да ненавидят. Это как… воздух – постоянно вокруг, и стоит открыть рот, чтобы вдохнуть – и он заполнит легкие. Помнишь закон сообщающихся сосудов, в школе? Так вот, тюрьма – сосуд полный, а я – пустой.

Пару секунд она молчала, а потом… тихо-тихо, словно сама себе:

— Я боюсь, Селестия.

И на этот раз мэр не сомневалась. Придвинувшись вплотную, она прижала сестру к груди. Луна почти не сопротивлялась (читай – очень этого хотела) и почти сразу сдалась, вернув объятья.

— Все будет хорошо, — так уверенно, как только могла, уверила Селестия, осторожно гладя сестру по неправильно коротким волосам. – Мы вытащим тебя отсюда.

Пару минут они просто сидели так, изо всех сил обнимая друг друга. Тревога Селестии медленно уходила, растворяясь в привычной теплоте, заменяясь решимостью, и она даже не сомневалась – то же самое чувствует и сестра.

Наконец, Луна отстранилась и Селестия с неохотой отпустила, вместо этого взяв ее за руку.

— Только никому не говори. Особенно никому из тюрьмы. Это только навредит – они здесь все в ужасе и понятия не имеют, что делать, если кто-то из заключенных научится стрелять лазерами из глаз. Если они узнают – не то, что не отпустят, наоборот – запихнут еще глубже, в какой-нибудь километровый бункер и спать я там буду на бомбе, а не кровати. Прав у меня намного меньше, чем у добропорядочных налогоплательщиков, сама понимаешь.

— Я могла бы…

— Нет. Может ты и мэр, но Кантерлот – маленький город, твоего влияния не хватит. Я – уже осужденный преступник со способностями, от которых поплохело бы и Супермену.

— Хорошо, — сдалась Селестия. – Я буду молчать, и постараюсь сделать все как можно быстрее. Три-пять недель, я думаю – тогда станет понятно, сможем мы тебя вытащить или нет.

— И если нет?..

— Тогда… — Селестия заколебалась.

Луна, видя ее нерешительность, горько улыбнулась.

— Тогда беги.

Улыбка застыла.

— Что?

— Ты слышала. Беги.

— Подожди, подожди, — зачастила Луна. Развернувшись к сестре, она заглянула ей в глаза. Несмотря на серьезность ситуации, губы ее дрожали на грани улыбки – такой знакомой и озорной, той самой, которую закрытая Луна показывала только самым близким. – Давай еще раз. Святая, непогрешимая Селестия, идеал во всем и всегда… предлагает мне сбежать из тюрьмы?..

Селестия неодобрительно поджала губы, пытаясь не показывать, как безумно счастлива снова видеть эту улыбку.

— Ты слишком этим наслаждаешься.

— Это исторический момент, я хочу запомнить его для потомков! – рассмеялась Луна, но тут же посерьезнела. – Ты серьезно?

— Да. Я видела, что это делает с тобой, Луна, и я не хочу тебе такой судьбы. В любом случае – закон определенно не предусматривает твои обстоятельства, а значит, нужно поступать исходя из логики и совести. Поэтому – беги, только, умоляю… никому не вреди.

— Я… наверное, смогу это сделать, — неуверенно согласилась Луна. – Без пострадавших, в смысле.

— Я найду способ оставить где-нибудь в городе деньги, чтобы ты смогла их забрать. Затаись, спрячься на какое-то время. В Кантерлот не возвращайся – там тебя будут искать в первую очередь, и тем более не звони мне. Потом… мы что-нибудь придумаем. Главное – вытащить тебя отсюда.

Луна молча смотрела на нее, каким-то странным, одновременно и ошарашенным, и любящим взглядом.

— Вне зависимости от того, что ты могла бы думать, — добавила Селестия. – Я никогда не отказывалась от тебя. И никогда не откажусь. Для этого и нужны сестры.

— Планировать побег из тюрьмы? – фыркнула Луна и прежде, чем Селестия смогла ответить, порывисто обняла. – Спасибо.

— Всегда пожалуйста, Луна.

Когда объятья, еще более крепкие и… легкие, чем предыдущие закончились, они долго смотрели друг на друга, глупо улыбаясь, несмотря ни на что, а потом…

— Итак… — Луна подняла руку.

Оранжевый комбинезон заключенной выглядел как-то неправильно, и Селестия даже не сразу поняла, что именно с ним не так. А потом… правая рука – та самая, которую Луна положила ей на горло, отличалась от левой. Ткань выглядела тусклой и выцветшей – словно месяц пролежала в пустыне под прямыми солнечными лучами – именно сюда падал жидкий свет во время… недавнего инцидента с суперсилами.

— Ничего не хочешь мне рассказать?

Селестия смущенно прокашлялась.

— Да, об этом. У меня, вроде как, тоже есть сила, — и, видя загоревшиеся глаза сестры, продолжила, не дожидаясь вопросов: — Я даже не знаю, какая именно, если честно. Просто что-то связанное со светом и солнцем.

— Свет, да… — задумчиво протянула Луна. – У меня тени и ночь, у тебя – свет и солнце. Помнишь, как называла нас мама?

Пожилая бездетная вдова по имени Маргарет Кинг, ищущая кому отдать нерастраченную любовь. Две девочки из приюта – пяти и шести лет. Одна золотоволосая, другая брюнетка, одна – со светлой кожей, вторая – смуглая, словно родом из пустыни, одна – яркая и общительная, вторая – застенчивая интровертка.

— Да. Мои принцессы. Принцесса дня и…

— Принцесса ночи, — закончила Луна, улыбаясь памяти. – Думаешь, у нее тоже были суперсилы? Пророческие?

Селестия хотела было сказать «конечно, нет», но… промолчала. Как можно быть в чем-то уверенным, когда мир стремительно превращается в филиал комиксов?

Глава 8

Солнечный луч светил в глаза и Твайлайт, даже не просыпаясь, перевернулась, избавляясь от розовых пятен под закрытыми веками, пробурчав что-то привычное о том, что для этого у нее есть будильник.

На какое-то время это помогло. Не навсегда, впрочем, — назойливый лучик вернулся. Попытавшись натянуть на голову одеяло, Твайлайт внезапно поняла, что спит без него. «Наверное, скинула ночью» — подумала Твайлайт и неохотно села, наконец просыпаясь.

Как оказалось, отсутствием любимого одеяла ее проблемы не ограничивались. Вокруг не было вообще ничего своего, начиная от кровати – узкой односпалки – и заканчивая самой квартирой. Вместо маленькой комнаты, которую она снимала у старых друзей ее родителей, где нашлось место только для кровати, шкафа и рабочего стола – полноценная квартира студия, пусть даже маленькая. Здесь нашлось место и для крохотной кухни, и для дивана напротив окна, и для огромной карты города, утыканной красными кнопками. В отличии от Твайлайт, давно перешедшей на электронные носители, хозяин студии явно был фанатом бумажных книг: ими было заставлены полки и столы, вдоль свободных стен высились аккуратные полуметровые стопки, а все, что было свободно от книг – было занято распечатками, скрепленными разноцветными зажимами для бумаг.

И в тот момент, когда мозг Твайлайт окончательно проснулся, она вспомнила все, в самых страшных и мелких подробностях. Как, поддавшись на увещевания мамы: «Тебе нужны друзья! Помнишь, что сказал психолог после прошлого раза? Социальная изоляция бла-бла-бла» и сокурсницы, согласилась-таки прийти на организованную ею вечеринку, благо это был вечер пятницы. Как Твайлайт и подозревала, ничего хорошего из этого не вышло. Пока все были трезвые, еще можно было смириться: тема учебы и преподавателей то и дело всплывало, и об этом Твайлайт было что сказать. Но по мере того, как увеличивалось количество пустых бутылок, падал и интеллектуальный уровень окружающих – тупее становилась музыка и бессвязнее речь. Друзья Софии распались на группки по интересам – кто-то танцевал в соседней комнате, кто-то просто целенаправленно надирался, громыхающее гогоча над плоскими шутками: сама София со своим парнем быстро свинтила в спальню и Твайлайт не хотела знать, чем они там занимались.

И в тот момент, когда пришлось буквально дать по рукам Стивену, которому внезапно смертельно захотелось потанцевать именно с ней, Твайлайт решила, что с нее хватит и свою квоту социальных активностей она выработала на год вперед.

Чего она не знала, так это того, что Стивен пошел следом.

Вместо того, чтобы заказать такси, Твайлайт решила пройтись – прямиком через парк, чтобы ночная прохлада и шорох листьев вымели из головы легкий алкогольный шум (она все же позволила себя уговорить на пару стаканов пива) и немного успокоится.

Ну почему люди должны быть такими глупыми?! Все, от родителей до психолога, продолжали говорить, что она должна завести друзей, но где, черт возьми, их искать, когда вокруг одни беззаботные идиоты?! Честное слово, лучше уж быть одной, чем среди… этих.

Гнев и разочарование свернулись в жгучий колючий комок где-то в районе груди, звенели на одной бесконечной высокой ноте и Твайлайт казалось, что она сейчас взорвется: плачем ли, криком или… чем-то еще.

В самый разгар длинного монолога об интеллектуальной неполноценности человечества, ее догнал Стивен. Наверное, не стоило называть его «пьяной свиньей», даже не выслушав, что он хотел сказать, и не стоило превращать мысленный монолог, абстрактно обвиняющий всех и никого, в уничтожающую речь, направленную на одного человека.

Наверное, Твайлайт и правда зря это сделала. Но вот чего не стоило делать самому Стивену – так это толкать ее, сбивая на землю. Не стоило кричать в ответ о высокомерной маленькой дряни, которая слишком много о себе возомнила. И уж точно зря он навалился сверху, прижимая ошеломленную Твайлайт к земле, обещая научить ее правильному поведению.

Эта странная звенящая нота взлетела куда-то под небеса, а потом, на своей самой высокой точке – лопнула, и вместе с ней лопнула и какая-то невидимая стенка, что удерживала внутри горячий колючий комок… чего-то.

И мир сошел с ума.

Сначала закричал Стивен. Открыв зажмуренные от страха глаза, Твайлайт увидела сокурсника, бьющегося в тисках прорвавших гравий парковой дорожки толстых корней. Шипы на коре этого неведомого науке Нечто глубоко вонзились под кожу Стивена, сами корни утолщались и удлинялись, прямо на глазах вырастая из причудливый куст, скрывая под собой уже не орущего – хрипящего парня. Последнее, что увидела Твайлайт перед тем, как корни скрыли его целиком – пепельно-серое лицо с ломкой, как древний пергамент, кожей, обтянувшей внезапно лишенные мяса кости. На пару секунд все замерло, а потом куст взорвался новыми побегами, ломая землю вокруг корнями и шипами.

И когда первый, пока тонкий и нежный корешок коснулся ботинка Твайлайт, она наконец отмерла. Пинков отшвырнув от себя корешок, она торопливо отползла подальше. Попыталась подняться, но ватные, слабые ноги отказывались держать онемевшее тело и она упала обратно. Корни ветвились и множились, окружая девушку и в тот момент, когда они сомкнулись над головой, до нее, наконец, дошло.

Она не выберется отсюда живой.

И тогда этот новый горячий комок в груди взорвался еще раз – плотным фиолетовым пузырем окружил Твайлайт, отшвырнув назад… и заперев ее внутри. Пометавшись из стороны в сторону, постучав о лиловые прозрачные стенки, она, наконец, смирилась. Сжавшись в комочек, она спрятала голову в коленях, молясь только о том, чтобы проснуться от этого кошмара.

Твайлайт не знала, сколько времени провела так. Плотоядный лес вокруг натужно скрипел, ни на секунду не прекращая расти и двигаться и ни иного звука не проникало внутрь. Переплетение шипов и корней скрыло небо и звезды и единственным источником света оставалось силовое и собственное бледно-зеленое свечение древесины. Твайлайт уже почти смирилась с тем, что умрет здесь, когда сквозь скрип и шорох она услышала человеческий голос.

Обладательница этого голоса мирно спала сейчас рядом, растянувшись на диване. Вместо глухого черного костюма – коротенькие шортики и плотный спортивный лифчик, не скрывающие примерно ничего: ни длинных стройных ног, ни плоского живота, ни роскошной густой гривы явно крашенных алых волос с золотыми прядями, разметавшихся по подушке. Красивое лицо с тонкими правильными чертами было по-сонному расслабленно и безмятежно. Девушка… Сансет… спокойно посапывала, игнорируя разбудившие Твайлайт солнечные лучи, хотя диван стоял прямо напротив окна.

И точно так же безмятежно, как сейчас спала, девушка вела себя ночью: игнорируя чудовищный комок плотоядных корней и жуткий скрип движения древесины.

«Ты не сможешь навредить мне. Я такая же, как ты»

Она дружелюбно улыбалась и говорила нежным, ласковым тоном, безмятежно отмахнулась от ситуации: «а, со всеми бывает», словно видела такое каждый вторник, и точно знала, что делать и что говорить.

Припомнив ее слова, Твайлайт осторожно потянулась к тому плотному комку, что образовался где-то в районе груди, чуть правее сердца, прямо позади грудины, и убедилась, что – да, все это было на самом деле. Странный комок потерял свою тяжесть и жар, превратившись из шипастого свинцового шара в пушистый сгусток почти живого тепла. Едва «коснувшись», Твайлайт спохватилась и торопливо отдернула метафорические руки, но Нечто осталось инертным: силовых полей не появилось и даже алая герань не подоконнике не отрастила зубастую пасть.

Прежде, чем Твайлайт могла хотя бы задуматься, что делать дальше – будить ли Сансет или попытаться по-тихому смыться – решение было принято за нее. На тумбочке рядом с кроватью завибрировал телефон и на загоревшемся экране Твайлайт с ужасом увидела надпись «Мама». Торопливо схватив смартфон и выключив звук, девушка уставилась на экран. Родительский звонок повернул ее мысли в новом, еще более тревожном направлении: «Божечки, что-ж теперь делать-то?!»

Она вызвала плотоядное древесное чудовище в парке! Сбежала (пусть и не своими ногами) с места преступления! Убила человека!

Из ступора ее вывел сонный голос:

— Я бы на твоем месте ответила.

Вздрогнув, Твайлайт вскинула голову. Приподнявшись на локтях, Сансет широко зевала, не потрудившись прикрыть ладонью рот.

— Уааа… Они ведь могут и в полицию позвонить, уйдя в голосовую.

Твайлайт перевела взгляд на все еще мигавший вызовом экран. Все это, конечно, верно, но… что говорить?

— Ой, да ладно, — фыркнула Сансет, садясь на диване и растирая ладонями лицо. – Пришла домой, легла спать, только проснулась, знать ничего не знаешь. Это легко.

Сглотнув, Твайлайт со второй попытки приняла вызов и, поднеся телефон к уху, тихо сказала:

— Да?

— О, Твайли, слава богу! – тут же воскликнул мамин голос из динамиков. – Мы только что включили телевизор! У вас там такое!.. Ты в порядке?

— Я только проснулась, — охрипшим от волнения голосом ответила Твайлайт. – Эээ… что случилось?

— Какие-то сумасшедшие уничтожили парк рядом с твоим колледжем!

— Не преувеличивай, мама! – нервно рассмеялась Твайлайт.

Это же не могло зайти так далеко, правда? Та штука было здоровенной, но чтобы весь парк?..

— Я не преувеличиваю! Да ты сама посмотри! Потом… ты точно в порядке?..

— Жива и здорова. Я вообще только проснулась, — повторила Твайлайт. – Слушай, мам, давай потом? Я посмотрю, что случилось.

— Обязательно посмотри, это полнейшее безумие, — уже спокойнее, хотя все еще встревоженно ответила мама. – Этот мир сходит с ума. Будь осторожней, Твайли, умоляю. Старсити и раньше был беспокойным городом, но сейчас вместо пистолетов у этих психов черт знает что из комиксов.

Твайлайт вздрогнула. Ей не нравилось быть ни психом, ни «черт знает чем».

— Ладно, мам, давай до завтра, — торопливо закончила она, пока та не успела наговорить еще чего-нибудь. – Передавай всем приветы.

И закончила вызов, не слушая ответа. Расстроенно бросив смартфон на кровать, она мрачно уставилась на черный экран.

— Я уверена, знай она, что произошло на самом деле, то не сказала бы всего этого, — нарушила тишину Сансет.

Подняв глаза, Твайлайт кисло улыбнулась, казалось, искреннему сочувствию на лице девушки.

— Да, наверно, — со вздохом согласилась она.

— Так… завтрак? – спросила Сансет после пары секунд тишины.

Едва вопрос был задан, Твайлайт внезапно поняла, что – да, она действительно готова съесть слона.

Дождавшись ее кивка, Сансет встала с дивана. Едва та повернулась спиной, как стала видна огромная татуировка двухцветного – наполовину алого, наполовину желтого, распределением цвета похожего на символ инь-янь – солнца на всю спину. Центр рисунка располагался чуть ниже лопаток, скрытых лямками лифчика, изогнутые серпами лучи почти доходили до плеч и нижней части спины. Самые длинные из них, вертикальные, уютно устроились один – на задней стороне шеи, второй – прятался под тканью шорт.

«Она странная» — подумалось Твайлайт и почему-то именно эта мысль вытолкнула на поверхность другую: ту, которая должна была прийти ей в голову самой первой.

— Сансет! – окликнула она.

Не останавливаясь, девушка оглянулась через плечо:

— Ммм?

— Спасибо, — всей возможной искренностью сказала Твайлайт. – Ты спасла меня.

— Ну, не могла же я оставить весь этот бардак неприбранным? – улыбнулась Сансет и, словно тема была исчерпана, сунула нос в холодильник. – У меня есть йогурт, яйца и кофе. Извини, никакого мяса в этом доме.

— Все, что угодно, лишь бы побольше.

— Окей. Ванная там, если что, — махнула Сансет рукой.

Пока Сансет возилась на своей крохотной кухне, Твайлайт решила для начала последовать совету матери. Гугл не подвел: запрос по словам «колледж Гриндейл», «парк», «происшествие» и «суперы» выдал гору ссылок и видео. Глубоко вздохнув и едва не зажмурив глаза, она перешла по первой ссылке.

«О боже, он огромный!»

Это казалось невозможным, но все было еще хуже, чем казалось Твайлайт изнутри силового поля, в котором она сама себя заперла. Эта… штуковина была не просто большой – чудовищно большой, наверно, метров пятьдесят в диаметре и походила на живую и хищную версию перекати-поля. Причем, кажется, до сих пор не прекратила расти, судя по тому, как колыхалась земля вокруг, вспухая волнами новых корней. Большего было не разглядеть – запись велась на камеру мобильного телефона откуда-то с верхних этажей домов по соседству.

А потом все это взорвалось самым настоящим солнцем в миниатюре и Твайлайт тут же поняла, какое именно значение имеет татуировка на спине ее спасительницы.

— Красивое, правда? – гордо улыбнулась Сансет, распознав, видимо, характерные звуки. Повернувшись к Твайлайт, она прислонилась к холодильнику. Рядом, даже без единого взгляда с ее стороны, яйца разбивали сами себя в миску, а рядом парил в ожидании венчик и пакет молока. – Это я сделала!

Красивое… было одним способом описать это. Ужасающее – было другим. Чудовищное – третьим.

— Боже, что теперь будет-то? – пробормотала Твайлайт.

На сколько миллионов долларов оценят ущерб? Во сколько лет в тюрьме обойдется жизнь Стивена?

Что она натворила?..

— О, они будут искать голову, которую можно будет насадить на пику и показать всем. Доказать себе и другим, что контролируют ситуацию и способны справляться с кризисами.

Твайлайт застонала и спрятала лицо в ладонях. Она не хотела свою голову на пике!

Послышался вздох и тихий стук голых пяток о паркет, остановившийся аккурат у кровати. Твайлайт упрямо молчала и отказывалась открывать глаза. Ей… просто нужно было немного времени.

— Да не переживай ты так, — тихо сказала Сансет, взлохматив ей волосы. – Я разберусь.

— Как? – всхлипнула Твайлайт.

Она никогда не была плаксой, но… не сейчас.

— О, волшебство спроса и предложения. У них есть потребность в товаре – способе справляться с чем-то вроде вчерашнего. У меня есть этот товар и доказательство его подлинности – собственно, само вчерашнее происшествие. Твоя свобода в обмен на мои услуги – довольно выгодная сделка, и они должны быть идиотами, чтобы не заключить ее.

Твайлайт открыла глаза. Сансет чуть неловко улыбалась, продолжая гладить ее по волосам. Встретившись с ней взглядом, девушка быстро отдернула руку.

— Я никогда не смогу отплатить тебе за это.

— О, ты можешь, — уже увереннее, явно попав на знакомую почву, улыбнулась Сансет. – Я хочу узнать, на что ты способна. Стань настолько сильной, насколько только сможешь, покажи мне свои пределы и будем считать, что мы в расчете.

— Но… я не знаю, как.

— Я научу, — она протянула руку. – Ну что, согласна?

«У меня есть выбор?»

По всему выходило, что нет. Шмыгнув носом, Твайлайт со всей решительностью, какую могла собрать, приняла предложенное рукопожатие.

— Добро пожаловать в команду! – довольно улыбнулась Сансет.

— Да… подожди, у тебя есть команда?

— Ну, теперь точно есть, — фыркнула Сансет. – Многообещающий нуб, гиперактивный спидстер и мудрый наставник. Фильмы научили меня, что это – рецепт успеха!

«А еще фильмы учат, что «мудрый наставник» — самая опасная роль…» — подумалось Твайлайт, но даже ей хватило социальных навыков, чтобы не произносить это вслух.

Глава 9

— Черт, днем это выглядит еще внушительнее… — пробормотала Синяя, зависнув в воздухе рядом с Сансет.

Бывшая пони, для разнообразия, скорее соглашалась с «супергероиней». Тусклые звезды и правда не обеспечивали лучшего вида. При свете солнца картина уничтоженного парка рядом с общественным колледжем Гриндейл представала во всем своем мрачном великолепии. Огромная воронка в центре, сплавившая землю до стеклянного блеска, не покрывала весь парк, но жар волшебного солнца слизнул с поверхности почти все – и лишь несколько обугленных остовов рядом с почерневшим, поплывшим забором свидетельствовали о том, что когда-то здесь было что-то, кроме покрытой серо-серым пеплом земли.

Дома вокруг тоже пострадали, но отделались легким испугом – кратковременная вспышка лишь очернила стены, и даже окна остались на своих местах: созданная воздушная волна двигалась к центру пожирающего кислород пламени, не наоборот.

Особую атмосферу кратеру придавал антураж. Все окружающие дома были эвакуированы, улицы перегорожены бронированными хаммерами с пулеметами на крышах: четыре таких патрулировали дорогу, ровным прямоугольником обрамляющую парк. Входы и выходы в бывший парк охраняли солдаты в полном обмундировании, прогуливались вдоль забора парами.

— Блин, мне все еще кажется, что это как-то слишком нагло.

Сансет забралась на широкий парапет плоской крыши Гриндейла и, скрестив ноги, тихо вздохнула. Они уже говорили на эту тему, но, очевидно, одного раза было маловато.

— Немного, — согласилась она. – Но надо же как-то привлечь внимание? Я хочу, чтобы во время разговора у них перед носом было напоминание, почему стоит вести себя цивилизованно.

Честно – Сансет понимала беспокойство Синей. Одно дело – бить по ночам морды мелких преступников, пусть даже суперсильных, и совсем другое – контактировать с силовым блоком большой государственной машины, обладающей огромными ресурсами, желанием утвердить контроль и находящейся под большим стрессом новой и неожиданной ситуации.

Увы, особого выбора не было. Если оставить власти без хоть каких-то ответов – те придумают их сами, навесят любой ярлык, который покажется им подходящим, вплоть до «супертерроризма». А там уже и до ограничительных законов недалеко, которые на волне паники могут оказаться куда более суровыми, чем необходимо, и в конечном итоге принести намного больше вреда, чем тот, который ими пытаются предотвратить.

Да и потом… больше риск – больше награда.

— Да-да, — пробурчала Рейнбоу. – Пулеметы от этого дружелюбнее не становятся.

— Целых четыре, — улыбнулась Сансет, имея ввиду хаммеры, как бы случайно сломавшие патрулирование и сейчас стоявшие на той стороне парка, что выходила к колледжу.

Строго говоря, оружие не было направлено на крышу, но колебалось где-то рядом – так, чтобы навестись можно было почти мгновенно.

— Так легче? – спросила бывшая пони, зажигая вокруг силовое поле, достаточно большое, чтобы укрыть сразу обоих.

Рейнбоу дернулась и точно так же дернулись стволы пулеметов внизу.

— А выдержит? – спросила Синяя. Подлетев поближе, она с любопытством потыкала пальцем в полупрозрачное алое поле.

— Ну, если они не пустят в нас ракету.

— Читерша, — буркнула Рейнбоу.

Сансет на это только закатила глаза. Едва ли можно было назвать «читом» навыки, на освоение которых она потратила большую часть своей жизни.

— И кстати о читах, — кивнула сама себе Синяя, развернувшись к Сансет. – Как директор по крутости, заявляю – тебе нужен клевый костюм, а не это безобразие!

Бывшая пони рефлекторно скосила глаза вниз. Ну… наверно и правда черные джинсы, толстовка, бандана и шапочка не очень соответствуют образу супергероя.

— И что ты предлагаешь… директор? – она постаралась не допустить сарказма в свой голос.

Даже если у Сансет не получилось, Синяя пропустила это мимо ушей.

— А, что-то более яркое и профессиональное. Может, мотоциклетная броня, как у меня? Дороговато, зато несложно достать и фиг проследишь. Раскрасим как захочешь и… будем Геройскими байкершами! Или Байкерскими героями?.. Нет, все равно отстой. Почему придумать название для супергеройской команды так сложно?!

Рейнбоу продолжила перебирать названия и Сансет отодвинула ее болтовню в фоновый шум, слушая предложения вполуха, пока на руинах парка продолжалась деловитая подготовка. Вокруг белых палаток, установленных у самого кратера, суетились люди – не только солдаты, но и совершенно по-граждански выглядящие люди в белых халатах: они сворачивали оборудование и грузили его в пару грузовиков.

— Ну чего так долго-то?! – не выдержала, наконец, Синяя. – Блин, а потом они обижаются, когда им говорят, что они туповаты!

— Правила, протоколы и все такое, — пожала плечами Сансет. – Убрать всех, за безопасность которых прилетит сильнее всего. Подозреваю, еще выбрать суицидника-переговорщика… или дождаться его. Скорее второе.

— А разве какой-нибудь главнюк не должен уже быть здесь?

— Подозреваю, этот «главнюк» суперсилами не обладает, — и, увидев, как озадаченно наклонился к плечу синий шлем, Сансет пояснила: — Им ведь нужен кто-то, у кого есть шанс либо выжить в случае конфликта, либо быстро нас нейтрализовать.

— А у них есть вообще кто-то? Слухов куча, но я так никого и не видела в деле.

— Должна быть хотя бы парочка, — с некоторым сомнением протянула Сансет. – Кто-то из структуры либо связанный с ней.

Попытки Сансет прикинуть, каковы шансы, что власти так и не смогли заполучить себе ни одного «супера» прервало новое действующее лицо. Очередной хаммер, вырулив из-за поворота, остановился рядом со своими коллегами и из машины вышел… на первый взгляд – просто еще один солдат.

— О, вооон тот здоровяк! – кивком указала направление Сансет.

От всех остальных он отличался в первую очередь ростом. Наверное, полные два метра – неизвестный «супер» был даже немного побольше вчерашнего Бугая. Во вторую – формой: что-то ближе к полицейскому спецназу, чем к военным. Темно-синяя форма, тактический бронежилет, черная каска с непрозрачным «стеклянным» забралом… и никакого видимого оружия.

— Сила и прочность, как у того Бугая, — прищурившись, вынесла диагноз Сансет, оценив движение магии вокруг и внутри неизвестного. – Может, еще что-то, но на таком расстоянии фиг что поймешь.

— Серьезно? Еще и силодетектор? – всплеснула руками Синяя.

Сансет пожала плечами и решила не говорить, что волшебство очень характерно завихряется вокруг водителя одного из хаммеров, и что через пару месяцев у «Бугая 2» появится коллега. Интересно будет посмотреть, какую конкретно способность он обретет…

— Последний шанс, — предупредила Сансет, пока вероятный переговорщик козырял какому-то типу в фуражке вместо шлема. – Если будешь рядом со мной во время этого разговора, выйти уже будет намного сложнее.

— Пфф, как будто я пропущу такую движуху! Да и потом… — она вздохнула. – У меня есть просьба. У моей подруги… проблемы с силой. Ты говорила, что собираешься помочь той девчонке…

— Попробую и твоей подруге, — согласилась Сансет.

В этом и заключался план, в конце концов: добраться до как можно большего числа суперов и своими глазами посмотреть, что они могут.

— Ну, значит, я с тобой, — кивнула Рейнбоу, облетев Сансет по кругу и зависнув где-то за спиной.

Тем временем внизу закончили переговариваться. Здоровяк повернул голову к колледжу и дал знак всем разойтись. После того, как ему расчистили место, пригнулся, словно готовясь к прыжку… и стрелой взмыл в воздух – почти так же быстро, как могла Рейнбоу. За исключением того, что на месте старта осталась мелкая сеточка трещин в асфальте.

С грохотом и пылью здоровяк приземлился уже совсем рядом с тем местом, где сидела Сансет, но все еще на земле. Когда пыль осела Сансет фыркнула – позер! – и, приглашающе махнув рукой, слезла с парапета назад на крышу. Оказавшись вне зоны обстрела пулеметов, погасила силовое поле – только мешать будет при разговоре, а зажечь – дело половины секунды.

Через пару секунд черная тень взмыла над крышей, пролетела над головой Сансет и дальше. Приземлился «Бугай 2» где-то в центре крыши, заставив здание тяжко застонать, принимая новый вес. Сделав несколько шагов вперед, чтобы погасить инерцию, приглушенно выругался собственной неловкости и, наконец, развернулся к девушкам.

— Неопознанные паралюди, представьтесь, — приглушенным из-за шлемы голосом потребовал он.

— Ах, сразу после вас… офицер? – улыбнулась Сансет.

Что-то ей подсказывало, что здоровяк примерно так же уютно чувствует себя в этой ситуации, как балерина на поле битвы.

— Особый отдел полиции Старсити по контролю параугроз…

— СКП?! – взорвалась Рейнбоу, прервав паренька (а Сансет все больше убеждалась, что их визави еще очень молод) – Серьезно? Из всех вселенных вы выбрали для подражания Червь?! А давайте может не надо?..

На пару секунд на крыше воцарилась тишина. Под пристальным взглядом Сансет Рейнбоу неловко заерзала прямо в воздухе.

— Что?!

Сансет нахмурилась.

— Ой, да ну вас, дикари! – обиделась Рейнбоу. Скрестив руки на груди, она сделала вид, что уселась прямо на воздух, поджав под собой ноги. – Книжки надо больше читать, вот!

Бывшая пони накрыла ладонью лицо, уговаривая себя, что убивать союзников – очень, очень плохая идея, недальновидно и вообще непорядочно. Любые шансы не выглядеть беззаботными подростками, влезшими во взрослые игры, были только что аннулированы «директором по крутости».

— Пожалуйста, давайте сделаем вид, что ничего не было, — попросила она, опуская ладонь. – Вы собирались представится. Давайте сделаем это цивилизованно.

— Да… точно, — с некоторым сомнением протянул здоровяк. – Как я уже сказал, я из Специального отдела полиции Старсити по контролю параугроз… — осторожная пауза. Сансет бросила строгий взгляд на Синюю, но та молчала. Вздохнув, здоровяк закончил. – В поле я прохожу под псевдонимом Биг Мак.

Синяя фыркнула. Она так старалась подавить это, что вышло больше похоже на хрюкание.

— Это было моим позывным в академии, — словно оправдываясь, добавил… «правительственный супергерой», ужас какой.

Прежде, чем Сансет успела предпринять еще одну попытку вернуть на эту встречу серьезность…

— Ой, я опоздала?.. Я опоздала! Простите, возникла маленькая неувязка с костюмом…

…на сцену вышло новое действующее лицо. Точнее – вылетела. Девушка подплыла к здоровяку, появившись совсем с другой стороны, нежели ее коллега. Костюм из плотной фиолетовой кожи обтягивал фигуру воистину модельной внешности, максимально выгодно подчеркивая каждый изгиб стройного тела. Однотонность костюма оттеняли матовые кристаллы нежно салатового цвета, формирующие что-то похожее на нагрудник, поножи и наручи. Сансет с некоторым сомнением опознала в минерале нефрит, но, в любом случае, не настоящий, волшебно созданный, существующий только пока его поддерживает заклинатель. Широкая доска для серфинга, на которой летела новенькая, подозрительно напоминал титанических размеров алмаз – тоже, разумеется, «ненастоящий».

-…а еще мне почему-то слишком поздно сообщили! – продолжала оправдываться новенькая. – У вас там такой бардак!

— Да… — пробормотал здоровяк. – «Забыли»…

— В смысле?!

— Ты гражданская в цветастой одежде, навязанная пиарщиками, — обрубил Биг Мак. – Твое дело – позировать перед камерами, а здесь – опасно.

Рядом начала хрюкать и подозрительно трястись Рейнбоу, никак не реагируя на испепеляющий взгляд Сансет.

…Нет, она, конечно, все понимала: дефицит времени и ресурсов (заполучить бы хоть кого-нибудь!), конкуренция ведомств, традиционная неразбериха, неизбежная при любом ЧП, но…

Сансет внезапно почувствовала себя так, словно надела подковы Селестии. Та как-то, отвечая на наивный детский вопрос: «А что значит быть принцессой?» ответила примерно следующее:

— Это как быть воспитательницей в детском саду, — фыркнула тогда аликорн. – Причем в классе «трудных» детей, которые постоянно ругаются, кому достанутся игрушки, спорят о том, у кого красивее грива, длиннее рог и тверже копыта. Надо найти способ научить их делиться, самых отъявленных поставить в угол, слабых научить защищаться от сильных и помешать им расцарапать друг другу мордочки в процессе. За тысячи лет я нашла только способ не сойти с ума, пытаясь.

— Какой?

— Тортики, — совершенно серьезно ответила величайшая и мудрейшая из живых. – Если однажды в этой стране закончатся сладости – начнутся массовые репрессии.

Прямо сейчас у Сансет не было при себе тортика. Оставались только репрессии.

— Довольно.

И, наверное, фигуральные «копыта Селестии» все же нашли отражение в реальности. Потому что на памяти Сансет только Принцесса Дня могла одним тихим словом заставить заткнуться весь свой детский сад «трудных» детей, вне зависимости от эмоционального накала очередной свары. Одинаково замолчали все: и выпускник (а может, даже и студент) полицейской академии, которого большие шишки отправили разминировать «солнечную бомбу», какая-то беспечная «пиарная» девица, которую зачем-то послали ее начальники куда не следовало, надеясь на какой-то клочок влияния, и даже «директор по крутости», которой, в общем-то, было нечего бояться.

Когда она шагнула вперед, подобрался и вытянулся по струнке здоровяк, попыталась скопировать его позу девица, краем глаза Сансет заметила, как распрямилась «сидящая» Рейнбоу, дисциплинированно зависнув над ее плечом.

Она остановилась в двух шагах от здоровяка и заговорила даже не с ним, нет – с блеснувшей фиолетовым отблеском на солнце крохотной камере, прикрепленной на грудь.

— Я пришла сюда, чтобы дать вам ответы и протянуть руку. Так слушайте и, ради всех богов, запоминайте. То, что произошло здесь вчера, было несчастным случаем. На девочку напали, и так этот город обнаружил, что у него появился еще один… парачеловек. Из-за стресса и неопытности, девочка не смогла справится со своей силой и тогда вмешалась я, вытащив из того деревянного клубка и подчистив бардак. Девочка останется со мной.

— Но… — начал здоровяк.

— Это была самооборона.

— Это решать полиции.

— Полиция сможет справится с ней, если она вновь не удержит контроль?

— А ты? Снова зажжешь Солнце? Где, в жилом доме?

— У меня есть много способов справиться с неопытной соплячкой, которая не знает, что делает, — пожала плечами Сансет. – Видишь ли, в чем дело… сколько у тебя есть сила? Два, три месяца? Я такой родилась и успела забыть о силах больше, чем ты когда-либо узнаешь. Поля?

Она зажгла вокруг ладони маленькую красную сферу силового поля.

— Солнце?

Внутри сферы зажглась миниатюрная копия звезды.

— Телекинез?

Весь мелкий мусор на крыше взмыл в воздух.

— Лед? Молния? – солнечный шарик сменился ледяным, а оттуда – сгустком трещащих молний. -  Телепортация? Я могу все это и еще сотни вещей, которых ты даже не можешь себе представить. Поэтому оставь девочку мне – я единственная, кто сможет справиться с ее обучением. И да – единственная, коль ваши представители здесь – студент и фотомодель.

Сансет видела, как здоровяк упрямо склонил голову, словно минотавр перед таранным ударом, и поняла, что пришло время пряника.

— Это были ответы, — продолжила она, уже без прежнего давления. – А теперь – протянутая рука. Я готова купить свободу этой девчонки своими услугами. То, что случилось здесь – может, и первое большое событие, но не последнее. Люди, которые оказались не в том месте, не в то время. Преступники, которые не очень умны и которым особо и терять нечего. Просто душевнобольные. Фанатики всех мастей. Каждый из них с этой минуты обладает потенциальной возможностью уничтожить несколько кварталов просто по прихоти – даже бомбу никакую строить не надо. Я могу решить все этим проблемы быстро и с минимумом разрушений. А вы?..

— В задачи полиции входит защита граждан от любых угроз, — огрызнулся студент, но Сансет видела – больше из чувства долга, чем искренней веры. – И она будет исполнять свою работу в любых условиях.

— Я не услышала: «да, мы справимся», — хмыкнула Сансет, – лишь то, что вы попытаетесь. И это похвально, но не лучше ли действительно решить проблему, чем «попытаться»? Я понимаю, что не тебе решать, но передай своим боссам вот что: первая доза – бесплатно. Найди мне проблему, какую угодно, и я ее решу даром, а вы сможете забрать всю славу себе. Думайте, я найду способ связаться с вами через пару дней.

Послушав тишину, Сансет удовлетворенно кивнула. Честно – эта напряженная атмосфера устраивала ее гораздо больше безалаберного фарса, с которого все началось. С этим, по крайней мере, она знала, как работать.

Но, конечно, ее радость не могла длиться вечно. Тишину разбила «фотомодель»:

— А меня, между прочим, Рэрити зовут. Спасибо, что спросили!

Сансет закатила глаза и, не глядя, протянула назад руку, коснувшись бедра Рейнбоу.

— Старфайр, — представилась она прежде, чем телепортироваться в свою квартиру вместе с напарницей.

Феникс, конечно, звучал отлично, но, как показало исследование, прототип был телепатом. Лучше не направлять их мысли в этом направлении…

Глава 10

Отсчитав нужный поворот, Дэш свернула с твердой асфальтовой дороги на простенькую гравийную. Скорость пришлось сбавить еще больше, но, увы, ничего поделать с этим было нельзя – не предназначен ее старенький (но еще очень крепкий!) байк для таких покрытий. Радовало разве что то, что она была уже почти у цели – еще минут десять неспешного хода под тенями лесных гигантов, и двухчасовое путешествие будет закончено.

Не в первый и не во второй раз супергероиня (а иначе она думать о себе отказывалась!) с тоской подумала, что если бы она просто прилетела сюда – по прямой и на максимальной скорости – то дорога вообще заняла бы минут двадцать. К сожалению, это только в комиксах суперы могут вылетать на патруль прямо из окон собственной квартиры – в жизни летающие люди привлекают МНОГО внимания, и особенно – когда пробивают звуковой барьер. И внимание – последняя вещь, которую Дэш желала приносить к этому месту.

Хотя в этом старомодном и неспешном (по ее нынешним меркам) путешествии были и свои плюсы. Глухо и мерно рычал под задницей двигатель байка, проплывали мимо толстые стволы, сверкало сквозь листву полуденное солнце, сильно пахло лесом – тихонько гниющей подложкой и свежими листьями, иногда хвоей, шумели над головой тяжелые ветви. Красота и покой – странное вечное умиротворение природы, всегда так сильно бьющее по чувствам городского жителя по контрасту с городской суетой.

Дэш любила леса и походы именно за это захватывающее чувство, причудливую смесь вечности и новизны, контраста рутины и приключения.

Добродушную созерцательность супергероини разбил вдребезги вид за очередным поворотом гравийки. Дэш торопливо нажала на тормоза и, развернув машину боком, уставилась на «встречающего». Не носи она шлем – точно бы попыталась протереть глаза, а так – даже не знала, как реагировать: то ли с визгом улетать, утаскивая с собой байк (она проверяла – офигеть как тяжело, но можно), то ли достать смартфон и срочно заснять это чудо.

Не каждый день ты встречаешь здоровенного черного медведя.

Зверюга стояла посредине дороги совершенно спокойно, даже с каким-то интересом (Дэш очень не хотелось говорить – «гастрономическим») разглядывая гостью верхом на рычащем железном звере блестящими черными глазами.

Наконец, до нее дошло, как, скорее всего, это произошло. Очень медленно и осторожно, изо всех сил стараясь выглядеть не угрожающей, она сунула руку в карман и достала смартфон. Отчаянно кося глазами одновременно на экран и медведя ударила по быстрому набору. Зверюга спокойно следила за ней, вместе с Дэш слушая длинные гудки. Хотя, скорее всего, в отличие от девушки, его сердце не билось где-то под горлом так, что отдавалось в ушах.

— Ну давай же, отвечай… — взмолилась она и, словно именно этого и ждали на том конце, гудки прекратились.

— Дэши?

— О, Флатти, слава богу! – выдохнула Дэш. – А теперь скажи мне, пожалуйста, ты в курсе, что рядом с тобой гуляет здоровенный черный медведь?!

— О, ты встретила Мистера Тедди! – улыбнулись самая давняя из ее подруг.

— Только ты могла назвать эту зверюгу – Мистером Тедди! – пробормотала Дэш, наконец немного расслабляясь. – Как он здесь вообще оказался?!

— О, бедняжку вывезли из национального парка какие-то браконьеры, но им попалась бракованная клетка. Наверное, бракованная, потому что со слов Тедди сломать ее было легко.

— Нам ждать гостей, ищущих пропажу?

— Нет, я… не думаю, что они вернуться, — и, после короткой паузы, тихо-тихо: — Снова…

— Снова?!

— О, не переживай! – зачастила Флатти. – Никто не пострадал, я просто… немного их напугала. Совсем чучуточку, честно!

Если бы Рейнбоу не носила шлем, то разбила бы себе лицо фейспалмом. Ее подруга всегда была магнитом для всяких уродов, но настоящие преступники-браконьеры? Наверняка с оружием, умеющие с ним обращаться? Это новый рекорд.

А еще раньше избавляться от мудаков помогали исключительно кулаки самой Дэш…

— Как… — начала она, но прервалась, услышав короткие гудки. – Блин, тупая связь опять лагает. Чертова глушь…

За осознанием того, что говорить с подругой придется лично, пришло следующее откровение. А именно – то, что проклятый медведь все еще здесь!

— Кхм-кхм… привет, Мистер Тедди! – храбрясь, попробовала она. – А меня Дэш зовут. Давай дружить?

Зверюга смерила еще хмурым взглядом, всем своим видом транслируя: «Дура, что ли? Как я тебе отвечу?»

Прежде, чем супергероиня успела попробовать следующую идею (которой у нее, кстати, не было)…

«Дэши?» – раздался знакомый голос прямо внутри ее черепушки.

Рейнбоу от неожиданности чуть не упала с мотоцикла.

— Флатти? – НЕ взвигнула она.

И снова: НЕ взвизгнула! Супергероини не визжат.

«Прости-прости, — повинилась подруга. – Но мы не договорили, а связь здесь сама знаешь какая»

«Ну, полагаю, это отвечает на вопрос, как она запугала кучу браконьеров, — подумалось Рейнбоу. – Они ж еще и ночью небось приперлись, чтобы без палева…»

«Не бойся… — тихо попросила Флатти. – Пожалуйста… не надо меня бояться. Я никогда не причиню тебе вреда, обещаю!»

Если честно, обладай этой силой кто угодно, кроме ее лучшей подруги, Рейнбоу была бы в ужасе. Но это же была Флаттершай – самый застенчивый и мягкий человек на этой планете.

— Все в порядке, Флатт, — заверила Рейнбоу со всей уверенностью, на какую была способна. – Я не боюсь, просто… не ожидала. Это как подкрасться со спины и крикнуть «Бу!», только еще внезапнее.

«Я… мне уйти?»

— Нет-нет, все хорошо! – мгновенно ответила супергероиня. – На самом деле… ты можешь попросить чудов… Мистера Тедди – боже, что за имя! – освободить дорогу?

«О, конечно. Но ты зря боишься, Тедди – очень воспитанный медведь!»

«Очень воспитанный медведь», словно догадавшись, что речь зашла о нем, распахнул пасть в деланном зевке, сверкнув клыками-кинжалами, да так широко, что туда, наверно, пролезла бы вся голова Рейнбоу.

— Аххаха! Я ничего не боюсь! – нервно рассмеялась супергероиня. – Просто он мешает проехать байку.

«Хорошо, сейчас» — хихикнула подруга.

Пока Рейнбоу радовалась удачному оправданию, а потом переживала, осознав, что телепата не обманешь, а потом опять радовалась, что у нее есть подруга, готовая щадить ее гордость, зверюга недовольно дергала ушами, порыкивала и тяжело переступала с лапы на лапу. Наконец, кинув на Рейнбоу последний взгляд, без всяких слов говорящий «смотри у меня!», медведь развернулся и вразвалочку скрылся в зарослях.

— Спасибо, — без следа облегчения (честно!) в голосе выдохнула Рейнбоу.

«Всегда пожалуйста. Дверь открыта, я ставлю чайник и достаю булочки!»

Оставшийся путь не занял много времени и уже через пару минут Рейнбоу тормозила возле аккуратного загородного домика семьи ее подруги – «пряничного» по выражению матери Флатти. Рейнбоу всегда казалось очень удачным это название – летний домик словно сошел с иллюстраций детских мультиков: старое дерево, поросшее мхом и плющом, покатая крыша, вечный дым из печной трубы…

Флатти встречала ее на пороге. Легкое светло-желтое платьице и шлепки, вымазанные в земле коленки и застенчиво-радостная улыбка только усиливали впечатление сказочности, а кролик, сидящий на плече, довершал образ диснеевской принцессы.

Едва Рейнбоу остановила байк у крыльца, подруга буквально спорхнула со ступенек, по привычке собравшись броситься на шею, но едва супергероиня слезла с байка и попыталась распрямить ногу… острая боль в колене заставила девушку охнуть и неловко опереться на сиденье. Попытка потрясти ногой, разгоняя кровь и разработав суставы привела прямо к обратному – проклятое колено теперь «стреляло» не только при резких движениях, новообретенная свобода и подвижность волной прокатились по конечности, заставив суставы ныть на одной ноте противной тянущей болью.

— Ты опять бегала, — нахмурилась Флаттершай. – Ты же знаешь, что тебе нельзя.

— Не, только до байка, — попыталась отмахнуться Рейнбоу, пережидая приступ, – по ее опыту, если замереть на минуту, боль возвращалась к чему-то едва заметному. Посмотреть в глаза подруге она, правда, все равно не решалась, вместо этого с преувеличенным интересом разглядывая облака. – И до туалета на заправке – очень хотелось! Ну и до занятий иногда – первая пара так рано! Не парься, это быстро пройдет.

О том, сколько километров она намотала в своей комнате вечерами, пытаясь успокоится после бурных событий последних дней (полет в данном случае не оказывал нужного эффекта), Рейнбоу решила не говорить.

В качестве доказательства своих слов она шагнула вперед, чтобы обнять подругу и была совершенно уверенна, что смогла удержать лицо, не выдав дискомфорта. Она смогла бы обмануть кого угодно другого, но... Флаттершай отступила на шаг, и что-то словно невесомыми нежными пальчиками коснулось мозга.

— Тебе все еще больно, — нахмурилась подруга. – Давай взлетай и за мной – я посмотрю.

Для надежности Флатти схватила ее за руку и потянула внутрь дома. Дэш, смирившись со своей судьбой, покорно летела следом, как шарик с гелием. Уж ей-то прекрасно было известно, что в режиме «строгий доктор» с Флаттершай спорить опасно. Да и кролик на ее плече, развернувшись, смотрел с таким укором…

— Снимай штаны, — приказала Флаттершай, усадив подругу в ближайшее кресло и спустив кролика на пол. – И только попробуй пошутить про третье свидание.

— Тебе бы столько ждать не пришлось! – вывернулась Рейнбоу, заставив подругу закатить глаза.

— Штаны.

Рейнбоу, наконец, сдалась и приспустила штаны. Флаттершай тут же присела рядом, прямо на пол, осматривая подставленные коленки. Одна из них – левая – чуть опухла; на красноватой коже ярко светились тоненькие волосики хирургических шрамов. Рейнбоу уверяли, что еще пара лет – и шрамы рассосутся…

— Дэши… — вздохнула Флаттершай, осторожно касаясь кончиками пальцев шрамиков. – Это не «чуть-чуть»…

— Но я правда почти не бегала! – Флаттершай подняла глаза, испытующе глядя на нее снизу-вверх. – Честно!

— Тогда еще хуже, — наконец, определив своими чудо-силами правду, вздохнула подруга. – Значит, даже это «чуть-чуть» — слишком много. Доктор Стивенсон говорил, что, если так…

— Я не буду ходить с палочкой! – огрызнулась Рейнбоу.

Да так огрызнулась, что Флаттершай вздрогнула, мгновенно растеряв свой строгий уверенный вид, съежилась и отдернула нежно гладящую коленку Дэш ладонь.

— Прости! – повинилась супергероиня, схватив подругу за руки, не давая встать. – Я не хотела. Просто… я не буду ходить с палочкой.

Против воли последние слова она почти прорычала.

— Мне и не надо! – зачастила Рейнбоу, стремясь сгладить резкость. – У меня же есть ты! Если мне станет больно, я приеду к тебе – и ты все поправишь! Правда ведь?..

— Я смогу только снять симптомы, — покачала головой Флаттершай, но сбежать, слава яйцам, больше не пыталась. – Я ведь не врач – даже на ветеринара доучиться на успела, а травма колена, да еще такая сложная, как у тебя… Если нагрузки останутся прежними – с каждым разом будет становится хуже. Быстрее или медленнее, но…

— Ну, значит, надо только протянуть до момента, когда медицина что-нибудь придумает. Двадцать первый век у нас или хрен собачий? Флатти… пожалуйста, просто… сделай это. Я обещаю – буду бегать меньше. И ходить. И лифтами пользоваться начну. И мазь эту вонючую буду мазать.

— И ведь ты даже веришь в то, что говоришь, — покачала головой подруга, но быстро сдалась перед надутыми губками и жалобным взглядом. – Ладно. Сиди смирно.

Тонкая ладошка вновь накрыла ее коленку. Милое личико Флаттершай смешно сморщилось от напряжения, а потом… боль пропала, да так внезапно, что Рейнбоу не сдержала облегченного вздоха. Не то, чтобы раньше было так уж особо больно – если сидеть не двигаясь, то ощущалось скорее… внутреннее давление, сильный дискомфорт – но произошло это так резко…

Флаттершай не обратила внимания. Напряжение не сходило с ее лица – напротив, девушка хмурилась все сильнее. Вот она закусила губу, вот отерла свободной рукой испарину со лба… Рейнбоу зачарованно следила, как разгорается в глазах подруги призрачное зеленое пламя: вырвавшись за пределы глазных яблок, оно придавало лицу Флаттершай загадочный и решительный вид – ну чисто ведьма!

— Все, — наконец, выдохнула подруга, убирая ладонь с коленки и погасив зеленое пламя.

Скосив глаза, Рейнбоу убедилась, что опухоль спала, и даже кожа лишилась нездорового красноватого оттенка.

— Как же с тобой трудно, — вздохнула Флаттершай, отвлекая супергероиню от чудесного исцеления. – Когда я лечу зверушек, все намного проще.

— Кажется, это общая тема с силами, — похвасталась свежеприобретенными знаниями Рейнбоу. Она энергично крутила ногой, выполняя привычную разминку – колено после травмы и трех операций, конечно, все равно двигалось не так свободно, как раньше, но тридцать секунд силы Флаттершай сделали то, на что в больнице потребовалась бы примерно неделя противных уколов, массажа и таблеток. – Очень сложно воздействовать на других суперов.

— Это тебе твоя новая подружка рассказала? Старфайр, верно?

Рейнбоу поежилась. Приняв максимально робкий и несчастный вид, она посмотрела на подругу, но та с честью выдержала атаку, сохранив нейтральное выражение.

— Я тебя умоляю, Дэши… РЕЙНБОУ. У меня здесь есть телевизор, и он даже иногда работает. Если ты думала, что броня и шлем смогут обмануть меня… подумай еще раз. Мы знакомы с детского сада. Я даже помню твои рисунки, там же, «Кем я стану, когда вырасту». В точно таком же костюме.

-…Правда в синем я выгляжу потрясающе?

Самодовольная бравада супергероине тоже не помогла, несмотря на то, что Флаттершай всегда считала ее милой.

— Почему, Дэши?.. – все так же спокойно и нейтрально спросила она.

— А что мне еще оставалось-то? – вздохнула Рейнбоу, наконец сдавшись. – Сама вспомнила про рисунки. «Супергерой Рейнбоу» — ничего так замена для «Олимпийский чемпион Дэш», мне кажется. Раз уж… — она помахала все еще голой коленкой в воздухе. – Я знаю, знаю! «Это не комиксы, Дэши!», «у тебя нет сюжетной брони, Дэши!» и бла-бла-бла, но… что еще мне оставалось?..

Флаттершай вздохнула.

— Знаешь, это звучало бы намного убедительнее, не говори ты это со спущенными штанами в голубых трусиках.

— Учту на будущее, — фыркнула Рейнбоу, послушно одеваясь обратно. – Первое правило супергеройских речей: «Убедись, что на тебе есть штаны!»

— Это все очень хорошо, но почему ты летаешь по ночам в костюме, я знаю и так, — не приняла шутку подруга. – Мое «почему?» означало «Почему ты не сказала мне?»

Рейнбоу вздохнула. С тех пор, как Флаттершай обрела суперсилу, запутать ее стало намного сложнее…

— Мы обе рисовали рисунки, если помнишь, — проворчала она. – И обещания давали, что будем спасать мир вместе. А получилось, что тебе даже из города пришлось уехать, потому что там слишком много мыслей.

Теперь уже пришла пора вздыхать Флаттершай.

— Ох, Дэши… — Шагнув ближе, девушка крепко обняла Рейнбоу, спрятав лицо в сгибе ее шеи. – Все в порядке. Какой из меня супергерой?

Прежде, чем Дэш успела ответить, Флаттершай закрыла ей рот ладонью.

— Нет, я не буду собирать армию бронированных медведей. Оставь. Это ты всегда была супергероем, с силами или без них… по меньшей мере для меня. А мне достаточно лечить твою коленку, когда понадобится. Это я тоже делала раньше – каждую твою ссадину, каждый ушиб… Да и город мне не нужен – здесь есть все необходимое, а заскучать не дадут мои зверята. Ты только… не забывай про меня, ладно?

— Конечно! – едва Флаттершай убрала ладонь с ее рта, закивала Рейнбоу. Правда, для этого ей пришлось сглотнуть комок в горле… что она такого сделала, чтобы заслужить такую подругу? Пару раз дать по морде хулиганам казалось слишком малой ценой… — Флатти, да куда я от тебя денусь-то? И ты от меня – тоже никуда не денешься, так что кончай прибедняться! Я, кажется, как раз нашла способ вернуть тебя в город!

Отстранившись, Флаттершай удивленно посмотрела на подругу. Рейнбоу постаралась улыбнуться как можно уверенней.

— Помнишь мою новую знакомую, Старфайр? Она вызвалась помочь. И судя по всему, что я видела – у нее может получиться!

Рейнбоу постаралась улыбнуться как можно уверенней, уже догадываясь, что произойдет дальше. И точно…

— А… какая она? – тут же засмущалась Флаттершай.

И надо было знать эту маленькую, восхитительно добрую девушку, чтобы в полной мере понять, какой деликатной была задача уговорить ее познакомится с кем-то новым. Да будь ее воля, Флаттершай бы всю жизнь просидела в своем пряничном домике, лишь бы с незнакомцами не встречаться!

— О, она очень… — начала было Рейнбоу, но вовремя вспомнила, что говорит с телепатом, которая утруждает себя речью исключительно из вежливости. Вздохнув, она заставила себя сказать правду. – Знаешь поговорку о носороге? Ну, ту, где «У носорога плохое зрение, но при таком весе и остроте рога это уже не его проблема»? Вот это Старфайр.

И, видя вытянувшееся лицо подруги, поспешила уверить:

— Но я уверена, вы поладите!

Глава 11

Я знаю, что глава маленькая и проходная, но в следующей точно будет больше движняка. Выкладываю в надежде, что меня попинают и будет легче продолжить :)

Одна из опасностей телепортации – влипнуть во что-то материальное. Сансет никогда не видела это лично, но картинка в книжке, по которой она училась, была более чем наглядной – во всем своем анатомически точном уродстве. В зоне прямой видимости это можно было решить лично (и строго не рекомендовалось телепортироваться впопыхах), но при перемещении на по-настоящему большие расстояния… самой сложной частью любого правильно сделанного маячка были не сами координаты, а система слежения, самостоятельно отслеживающая область и вносящая корректировки в заклинание: самые элементарные, конечно – вверх на метр или в сторону на полтора-два. Поэтому каждый, кто часто пользовался этой магией, очень быстро овладевал навыком всегда приземляться на ноги или, на худой конец, правильно падать.

Приземлилась на ноги и Сансет. Длинный ворс ковра приглушил падение, а злое «Просила же не двигать камень!» сдержала вторая половина техники безопасности – при нештатной телепортации: сначала осмотрись, потом открывай рот.

Причиной сбоя, разумеется, оказалась хозяйка. Большое компьютерное кресло – черное, кожаное, явно любимое – стояло в центре небольшого свободного пятачка крохотной комнаты, со всех сторон зажатого кроватью, рабочим столом и шкафом. Сама хозяйка комнатушки, в домашней маечке и шортиках, забралась в кресло с ногами. Крепко зажмурившись, девушка сосредоточенно хмурилась, с таким видом, какой бывает у жеребят, когда они пытаются поднять телекинезом свою первую вилку.

Вместо вилки у Твайлайт были с десяток прозрачно-фиолетовых шаров, кружащихся вокруг сведенных в «молитвенном» жесте ладошек по причудливым траекториям.

Сансет одобрительно покивала. Девчонка действительно была поразительно талантлива. Да сена с два ее сокурсники в Кантерлотском университете могли бы удержать с десяток заклинаний силового щита одновременно, еще и жонглируя ими в процессе! И все это – всего через неделю после начала тренировок.

А на что она будет способна через год?.. Два? Десять?

Лиловые шарики замерли. Твайлайт закусила губу, нахмурилась еще сильнее. Бледное личико покраснело от неких чудовищных (и совершенно – физически – иллюзорных) усилий… Гладкая поверхность силовых полей пошла рябью, как вода в пруду, шарики начали вытягиваться, превращаясь скорее в палочки, вспыхнули у одного конца крохотные «крылышки» и… шары превратились в грубую, но узнаваемую реплику кинжалов: лезвие, острие, крестовина и рукоять.

Смехотворная и неуютная мысль, которая пришла Сансет в голову в ту ночь, когда она впервые встретила Твайлайт, вернулась. Пони высмеивала ее и отгоняла, но мысль всегда возвращалась, колючая и невероятная.

Что если люди – волшебники талантливее, чем пони?..

«Чистая» левитация, телепатия (чертовски сложный навык, Сансет убедилась в этом, зубря заклятие перевода), без малого виртуозное управление силовыми полями (в академии за такое не светило ничего меньше пятерки с жирнющим плюсом)… В ту первую ночь Сансет своими глазами видела, что, хотя бы по объему доступного волшебства Твайлайт точно не слабее ее самой. Так может, и в таланте не уступит?..

Странная мысль. Странная… и пугающая.

Если Сансет Шиммер не самая талантливая волшебница на свете, то… кто она тогда?

Талант подарил ей мать, статус, возможности, которые достаются лишь одному-двум пони в поколение. Талант позволял даже в чужом непонятном мире смотреть в будущее с уверенностью в том, что никто не сможет помешать добиться желаемого.

В очередной раз отбросив вопрос, на который не хотела давать ответ, Сансет оглянулась к двери. Неодобрительно нахмурившись, коснулась телекинезом замка. Сухой щелчок сработавшего механизма заставил Твайлайт вздрогнуть и испуганно открыть глаза. Увидев перед собой Сансет, обезьяна испуганно отшатнулась, куда-то назад и вбок, а сиреневые кинжалы, повинуясь взмаху рук, выстрелили вперед.

— Извини-прости-я-не-хотела-ты-в-порядке?! – зачастила девушка, выглядывая из-за кресла, с которого успела свалиться.

И только тогда догадалась погасить кинжалы, завязшие в плотном красном силовом поле, выставленном Сансет.

— Если бы это были хозяева квартиры, ты бы их убила, — проворчала Сансет. И, не обращая внимания на бледное лицо и испуганный писк ученицы, добила. – А тот щелчок – замок, который я ЗАКРЫЛА.

— Они в отпуске, в Майами, — пробормотала девушка, плюхаясь обратно в кресло. Вопреки оправданию, руки у нее заметно дрожали. – Предполагается, что никто не попадет в квартиру без спроса. Подумав немного, она вполголоса добавила: – А кто попадет – частная собственность и все такое.

— Это не твоя квартира, ты снимаешь. Еще и без договора, наверняка.

— Зачем ты здесь? – тут же перевела тему Твайлайт. – Наша тренировка завтра.

Решив, что воспитательный эффект достигнут, Сансет присела на кровать, благо, что комната была такой маленькой, что это было почти напротив забравшейся обратно в кресло Твайлайт.

— Новости, — вздохнула она, доставая смартфон. – Время платить по счетам.

Осторожно приняв из ее рук устройство, обезьяна запустила воспроизведение. Сансет не пыталась заглянуть – и так уже пересмотрела вытребованное «для анализа» у Бигмака видео раз десять. Коповские спецы постарались на славу – зацензурено было все, от лиц до личных номеров на оранжевых робах заключенных. По записи можно было определить разве что климатический пояс и время года – умеренный и лето: очень приметные кустики (точно такие же росли в местных парках) во внутреннем дворике тюрьмы жизнерадостно зеленели, как бывает только поздней весной и в разгар лета. Ну, и еще – тюрьма была женской.

Пару секунд ничего не происходило. Заключенные, разбившись на группки, занимались своими делами: подтягивались на турнике, тягали штангу, просто бродили вдоль забора. А потом, в одно единственное мгновение, все взорвалось: кто-то кого-то ударил, кто-то кого-то толкнул, бросил что попалось под руку и попал не в тех – и вот уже одна группа заключенных дерется с другой, а непричастные пытаются отползти в сторону.

И именно непричастные были главными героями этого видео. Когда двор уже заполнили охранники, подняв оружие и сбивая с ног особо упрямых, один из заключенных споткнулся и упал спиной на стойку со штангой, за которой пряталась одна из заключенных. Стойка покачнулась, с держателя сбоку свалился толстенный железный «блин» и чуть не размозжил голову дисциплинированно выполнившей команду «лицом в пол» заключенной. «Чуть» — только потому, что сидевшая рядом женщина перехватила снаряд в воздухе.

На мгновение все застыли, пытаясь разобраться в произошедшем. Миниатюрная стройная женщина держала на вытянутой руке «блин» весом, наверное, килограмм двадцать, без любых признаков напряжения или усталости, молча пялились на эту картину охранники и заключенные. Потом женщина – явный супер – медленно развернулась всем телом в сторону камеры, все так же держа блин…

Чернильная, непроницаемая тьма лавиной хлынула от женщины во все стороны, мгновенно заполнив собой внутренний дворик. Словно живая, она была полна движения – поверхность пузырилась и дрожала, вспучиваясь лоснящимися спинами каких-то тварей, перекошенных злобой или ужасом лиц, торчащих рук или щупалец. Тьма продержалась всего секунд десять, а когда исчезла – маленькая заключенная сидела верхом на здоровенном, размером с внедорожник, черном мохнатом пауке. Одним движением членистоногое перепрыгнуло высокий забор, оставив позади хаос и панику.

— Сейчас ее ищут все, — пояснила Сансет. – Не только копы, но и федералы, чуть ли не АНБ. И, скорее всего, скоро найдут, если у нее не припрятано еще что-нибудь, кроме силы, прочности, темноты и паука, что очень вряд ли. И без того очень странный набор.

У всех остальных, кого она встречала в этом мире, обычно было всего две «способности».

Сансет пока не пыталась научить других настоящей магии, но подозревала, что с этим возникнут большие проблемы. Несмотря на разнообразие и силу способностей, люди демонстрировали очень слабую чувствительность к волшебству. В ту ночь, когда у Твайлайт, по выражению Рейнбоу, был «триггер» Сансет едва не ослепило волной волшебства, столь яркого и сильного, что его можно было сравнить разве что с мощным взрывом, который невозможно не заметить. Рейнбоу, тем не менее, умудрилась – по ее собственным словам, «просто было чувство, что что-то не так».

Обезьяньи «суперсилы», по предположению Сансет, были аналогом кьютимарок и того, что пони называли «особенным талантом» – нейтральное волшебство, проходя через духовно-магическое тело, изменялось и формировалось строго определенным образом, принимая форму максимум двух заклинаний – очень сильных и интуитивно-понятных, но всего двух.

И даже с собственным волшебством у них возникали проблемы: Сансет пришлось, выспросив разрешение, «залезть в голову» Флаттершай, найти там «выключатель» и, метафорически выражаясь, потрогать его, чтобы девушка, смотрящая на себя «глазами» Сансет, смогла его найти самостоятельно. И вся эта сложная схема только для того, чтобы выключить собственный «особый талант»!

Учить в таких условиях магии – все равно, что учить с рождения глухого играть на пианино. То есть можно чисто механически зазубрить ноты, порядок и ритм нажатия на клавиши, но такой ученик никогда не сможет ни насладиться собственной игрой, ни написать собственную песню, ни оценить творчество других, ни по-настоящему понять, чем занимается.

Возможно, со временем люди «отрастят» себе нужные чувства. Сансет понимала в происходящем намного больше, чем аборигены, но и она наблюдала пробуждение волшебства в мире без магии впервые. Возможно, Сансет сейчас изучает то, что неведомо даже Селестии.

Из задумчивости ее вывел странный взгляд подопечной. Что-то в духе: «Она прикалывается или правда не замечает?»

— Что?

— Уж кто бы говорил про странный набор, мисс Эйдолон, — немного искаженно улыбнулась Твайлайт. – Вдруг она такая же, как ты?

«Изгнанница из другого мира с волшебством, пони и радугой?» — фыркнула Сансет про себя.

— Я не так уж и отличаюсь от других, — пожала пони плечами. – Просто я такая с самого рождения и многому успела научиться.

— То есть я тоже так смогу?

Сансет снова пожала плечами.

— Не знаю. Я просто… вижу и чувствую ту энергию, на которой работают суперсилы. Если вижу, то могу понять, если понимаю – могу повторить. Вот и весь секрет. Я даже не знаю, как объяснять свои навыки, если вы не можете почувствовать того же, что чувствую я. С Флаттершай кое-как получилось, но только с ее собственной силой: когда я попыталась показать ей, как делаю все остальное – она ни фига не поняла. Да даже если бы и поняла – что мне, каждому в голову залезать и записывать знания как на флешку? Я так до шизофрении дозаписываюсь, — она вздохнула. – Не думала, что мой крутой план споткнется именно на этом.

— Ты хотела сделать всех нас, как ты? – тихо спросила Твайлайт.

От блеска в ее глазах Сансет передернуло. Она слишком часто видела похожий блеск в чужих глазах. Так пони смотрели на Селестию.

— Я хотела попробовать, — она попыталась не допустить мгновенную дрожь в голос и тут же попыталась свернуть с темы. – В любом случае, я здесь не для того, чтобы рассказывать о своих планах. Правительство через Биг Мака попросило меня их подстраховать, когда беглянку найдут… ну, и присмотреться к нам повнимательнее и проверить в деле. Я хочу, чтобы ты пошла с нами.

— Меня?! – Твайлайт даже отодвинулась от такого предложения. – Но я же… — она замолкла, видимо, подбирая слова и, наконец, неловко закончила, — в прошлый раз плохо кончилось.

Сансет не собиралась давать ей шанс соскочить. Пересев поближе, она подтолкнула отвернувшуюся девушку плечом:

— В этот раз я буду рядом. Просто не трогай пока растения, а с полями, уверена, ты никому не навредишь. Помнишь, мы говорили об этом? Если не уверена в себе – просто не делай их замкнутыми, ставя вокруг союзников, и никто не пострадает.

— Я… мне…

— Страшно? – улыбнулась Сансет. – Хочешь, открою тебе большую тайну? Им тоже страшно – так же сильно, как тебе.

Обернувшись через плечо, Твайлайт бросила на нее недоверчивый страх.

— Что, думаешь, правительство неспособно боятся? Да они постоянно боятся всего подряд: начальства, общественного мнения, избирателей, но больше всего – того, чего не понимают и не могут если не проконтролировать, то хотя бы – предсказать. Ты просто представь, в каком ужасе они сейчас: начальство требует все срочно взять под контроль, общественное мнение колеблется между экстазом и паникой, избиратели – вслед за ним, а причина всего этого – совершенно непонятная фигня, которая бывает только в комиксах. Так что да, Твайлайт, они боятся. Поэтому я хочу, чтобы ты их успокоила.

И на этом последнем пассаже расцветшая было улыбка мгновенно исчезла, замененная растерянностью.

— Я? Как?!

— Просто пойди со мной и покажи им, что ты не неведомая зверушка с тикающим часовым механизмом, а просто девушка, которая может всякое. Твоя задача – показать им, что ты – человек и с тобой можно договориться, предсказать и сотрудничать. И тебе даже не нужно делать ничего особенного: нервничай сколько хочешь, стесняйся и веди себя как угодно неловко – на пользу пойдет все, кроме очевидной агрессии и социопатии. Ты справишься.

— С тем, чтобы вести себя неловко, нервничать и стесняться? – уже с подлинным весельем фыркнула Твайлайт. – Да я в этом спец!

— Вот видишь, — улыбнулась в ответ Сансет, вставая с кровати и потянув за собой девушку. – Пойдем к Флаттершай, Рейнбоу привезет туда твой супергеройский костюм – будем раскрашивать.

— Подожди немного, я переоденусь хотя бы!

— Хорошо, но давай быстрей. Рейнбоу угрожала, что если мы опоздаем, она начнет без нас. Как ты относишься к розовому с узором из пончиков?

Глава 12

Сансет всегда любила поезда. Когда она была маленькой, Селестия брала ее в свои поездки по стране – и путешествие по железной дороге нравилось юной единорожке сильнее всего. Большая могучая машина, пахнущая углем, железом и смазкой и, самое главное, двигающаяся без всякого волшебства, завораживала Сансет, заставляя заглядывать в каждый уголок и вагон, вместе с механиками обслуживать двигатели и тянуть рычаги с машинистами, а под вечер, всю испачканную черной пылью и маслом, возвращаться в королевский вагон, чтобы выслушать очередную, незлую по причине своей безнадежности речь о достоинстве королевской дочери.

Даже эти лекции Сансет любила – на те два-три дня, что требовались на то, чтобы пересечь Эквестрию на поезде, Селестия переставала быть принцессой. Не осаждали ее просители и политики, не увивались аристократы и парламентарии, не ждала в кабинете гора скучных бумажек, которые надо подписать еще вчера.

На эти дни всемогущая богиня Солнца становилась просто матерью.

Обезьяны умудрились испортить даже поезда. Их машины не пахли детством – ни угля, ни тяжелого железа, ни пахучего технического масла, только стерильная жесть, электричество и гипоаллергенная обивка сидений из искусственной кожи (хоть это хорошо – сидеть на настоящей Сансет до сих пор не привыкла). Даже привычный и умиротворяющий перестук колес и тот исчез – дурацкие бесшовные или «бархатные» рельсы.

Свое раздражение пони топила в привычном — учебе, продираясь сквозь хитросплетения теории струн и мультивселенной. Толстая, непритязательная в оформлении книжка британского математика Бернарда Карра временами скручивала ее несуществующий рог в крендельки, но она все еще не оставляла надежду, что среди кучи сухой теории сможет найти крупинки, применимые к суровой реальности, и сделать что-то с гребанным порталом.

Она до сих пор иногда возвращалась в Кантерлот, чтобы под покровом ночи проверить ту или иную идею. Пока из всех результатов – пять наборов противоречивых данных, которые можно было интерпретировать четырьмя разными способами.

Наконец, она прибыла на место. Поезд противно прогудел, приближаясь к платформе, замелькали по сторонам знакомые пейзажи: невысокие старые дома, блестящие под лучами заходящего солнца черепичные крыши… почти Кантерлот, только побольше и не такой витринно-прелестный. Очень скоро аккуратные пригороды сменились невыразительными высотками центра города. Какими бы ярко-освещенными и оживленными даже в такой поздний час ни были города людей, Сансет до сих пор не могла привыкнуть к ним – слишком уж вросли ей в душу эквестрийские города – нарядные и открытые. Местный Кантерлот во многом соответствовал ее вкусам, остальные… нет. Душные, замкнутые, серо-неоновые и переполненные, они напоминали пони плод странной любви подземных городов Алмазных собак за духоту и переполненность и грифоньих «гнезд» за высокие башни и серый камень.

Так, в глухой тоскливой ностальгии по Эквестрии, она сошла с поезда, поймала такси и приехала на окраину города, в квартал дешевых мотелей, грязных баров, складов и фабрик. «Трущобы» — еще одно понятие, которое в Эквестрии просто не существовало. Там она без труда нашла глухой темный тупичок, спряталась за мусорными баками и благополучно телепортировалась домой, оставив за собой свежий маячок.

— Ну что там, что?! – приветствовал ее вибрирующий от возбуждения голос «директора по Крутости».

— Ничего, — пожала она плечами. – Я просто нашла подходящее место поближе к месту встречи и вернулась назад. Как договаривались.

— Такие штуки никогда не идут по плану! – с видом истинного эксперта отпарировала явно разочарованная Рейнбоу.

— Готовы? – съехала с темы Сансет. В основном потому, что «штуки» действительно имели тенденцию разрушать любые планы, но эго «супергероини» явно не нуждалось в подкормке.

Ответил ей, вопреки ожиданиям, другой голос – нервно-испуганный, а не восторженно-предвкушающий:

— Имею скафандр – готов путешествовать!

«Скафандр» у нее действительно был, от недостатка времени – точная копия костюма Дэш: мотоциклетная броня и шлем, только выкрашенные в темно-фиолетовый, под цвет ее магии. На груди, красовался большой белый щит из пластика, приклеенный после долгих и жестоких споров, — Рейнбоу настаивала, что это очень важно, и отвергала почти все, мотивируя это тем, что костюмы – зона ее юрисдикции, как ответственной за Крутость. Себе она, кстати, выбрала радужную молнию, а Сансет, не особо задумываясь, нарисовала собственную кьютимарку, чья «крутость», к счастью для «директора», под сомнение не ставилась.

— Вот это дух! – рассмеялась Синяя. – Надерем зад злодеям!

Сансет, уже натягивающая на себя штаны «скафандра», вздохнула. Энтузиазм — это, конечно, хорошо, но… трезвость суждений все-таки лучше.

— Не злодеям, — после короткого колебания все-таки сказала она, застегивая куртку.

Конечно, может, Синяя никогда и не поймет сама… а может и поймет – и это вызовет проблемы.

— В смысле? – казалось, совершенно искренне не поняла Дэш.

— Федералы замазали почти все личное в досье, но наша цель сидела за ненасильственное преступление, не имела никаких взысканий и замечаний, сбежала никому не навредив и сильно позже того, как поняла свою силу – больно ловко действовала. Более того – бежать ей пришлось, потому что она спасла жизнь другому заключенному.

Бросив взгляд на подчиненную, Сансет решила, что все сделала правильно. Рейнбоу не было настолько пустоголовой, какой казалась на первый взгляд, и, судя по вытянувшемуся лицу, ей очень не нравилось услышанное. Лучше пусть поймет сейчас, чем во время или даже после – так, по крайней мере, можно проконтролировать процесс.

— С моей точки зрения бедняга – такая же жертва обстоятельств, как Твай… Бастион (Синяя была очень настойчива, что в костюмах – только по псевдонимам).

— Мы можем ей помочь? – с непривычной серьезностью спросила Твайлайт.

— Боюсь, нет, — вздохнула Сансет, вертя в руках шлем. – С тобой получилось только потому, что я успела первой, взяла ситуацию под контроль и сбежала с тобой под мышкой, поставив всех уже перед фактом, а потом подвесив конфетку. По сути они продали мне то, чего у них не было – очень выгодная сделка. Сейчас же… они нашли ее первой, вокруг их силы, брать тоже собираются сами, мы – как подстраховка. Даже если придется вмешаться… — она покачала головой. – Нет, второй раз добычу они не отдадут.

А жаль… интересная сила – почти такая же интересная, как полет.

— И что, мы тогда просто оставим ее «людям в черном»? – насупившись, проворчала Рейнбоу, окончательно растеряв весь задор.

— Во-первых, единственный способ не сделать этого – выкрасть ее у федералов, и никто из нас не горит желанием становится врагом государства. Даже я.

Сансет фыркнула, оценив синхронные взгляды, которыми ее одарили девушки на последних словах.

— А во-вторых – не думаю, что ее ждет очень ужасная судьба. Если обойдется без крови и больших разрушений, то просто тюрьму сменят на что-то запредельного уровня безопасности, но ни убивать, ни расчленять не будут – отдадут научникам на опыты, и нет, НЕ ТЕ опыты, Рейнбоу! А там… если не наделает ошибок, то может и выберется, в обмен на службу – больно мало пока паралюдей.

Синяя не выглядела довольной этим. Вздохнув, Сансет отложила в сторону шлем и, подойдя вплотную, положила руку на плечо, заставила посмотреть в глаза:

— Я обещаю, что мы не бросим ее. Нет… что мы не бросим никого. Я не могу сделать для нее тоже, что сделала для Твайлайт, но кое-что нам под силу: не дать захвату превратится в катастрофу, сделать все максимально чисто и быстро, чтобы не дать причин идти на крайние меры.

— А дальше что? – это «проснулась» Твайлайт. – После того, как они утащат ее в какой-нибудь Гуантанамо?

Сансет потребовалась секунда, чтобы вспомнить, что такое Гуантанамо.

— Как минимум мы можем добиться встречи. Самые дикие вещи происходят там, где никто не видит, куда никто не заглянет и не вытащит на свет. Ситуация в Гуантанамо начала меняться именно после того, как все дерьмо попало на глаза остальным – сейчас там почти не осталось заключенных.

— Они просто перетащили все в другие тюрьмы, — нахмурилась Твайлайт.

Сансет, подавив раздражение, внимательно всмотрелась в лицо подопечной, начиная понимать, что, кажется, случайно наступила на больную мозоль: девочка никогда раньше не противостояла ей так явно. Что ж, опять же, лучше сейчас, чем прямо на месте или даже постфактум. Так, по крайней мере, никто не сможет обвинить ее в замалчивании.

Вздохнув, она отпустила Рейнбоу.

— Чего именно ты хочешь, Твайлайт? Чтобы мы силой забрали эту женщину у правительства?

— Я… — начала было девушка, но тут же запнулась и вся как-то опала, опустив плечи и взгляд.

— Я обещаю, что не забуду о ней, — «Как минимум потому, что мне интересна ее сила». – Обещаю проследить за ее судьбой, обещаю говорить в ее пользу, если спросят и за ее права, если потребуется. Обещаю вытащить эту историю на свет, если все пойдет Се… коню под хвост. Но это все, что я могу обещать. Этого достаточно?

На мгновение ей показалось, что ответом будет «нет»: заупрямится, потребует сделать какую-нибудь глупость, но… Сансет не зря считала, что Твайлайт – умная девочка.

— Да, — вздохнула она. – Да, наверно, да. Извини, просто… не могу отделаться от мысли, что это могла быть я.

— Я сделала бы больше, если бы могла.

— Да, я знаю, — слабо улыбнулась Твайлайт. – Ты – хороший человек.

«Или я просто хочу иметь как можно больше обязанных или дружественных мне суперов для наблюдений и экспериментов и возможного козыря для переговоров с Селестией» — подумала Сансет, но не стала рушить чужие иллюзии.

— Рейнбоу?

— Я не знаю, — вздохнула супергероиня. – Ничего не понимаю в политике. Но если ты говоришь, что надо так, и новенькая согласна… — она пожала плечами. – Демократия и все такое.

— Значит, договорились, — торжественно заключила Сансет. Вернувшись к оставленному шлему, она нацепила его на голову и протянула напарникам руки. – Хватайтесь, и так почти опоздали.

Вообще говоря, телепортация трех разумных с востока такого огромного города, как Старсити в его западный пригород – подвиг, на который во всей Эквестрии была способна только она сама да Селестия. Сказать, что эго Сансет болезненно дернулось, когда на такой выдающийся подвиг ее подопечные просто пожали плечами и покорно взяли ее за руки, значит ничего не сказать. Для них все было игрой: «Суперсилы делают странное дерьмо» — по выражению Рейнбоу, и все тут. Талант, годы, проведенные за книгами и практикой, жертвуя всеми другими привелегиями, положенными приемной дочери самой Селестии – все это ничего не значило для обезьян, незаслуженно наткнувшихся на черный ход в магию, позволявший получить свой кусок волшебства даром.

Она смолчала, разумеется, — не время объяснять им, кто она, кто они и что на самом деле происходит на этой планете. Потом, все потом, не сегодня и даже не через неделю: Сансет едва знала этих девчонок, а девчонки едва знали ее. Сначала – завоевать преданность, а потом уже – просить бросить вызов богине, пусть даже понарошку (потому что НА САМОМ ДЕЛЕ драться с Селестией – ищите другую дуру!)

— Долго еще?

— Если не хочешь ловить беглянку без головы – не отвлекай меня! – процедила пони.

— Невелика потеря, — хмыкнула супергероиня. – Мама всегда говорила, что я безголовая.

На какие жертвы приходится идти ради цели, с кем работать! Сансет пообещала себе, что однажды заставит Селестию заплатить за все перенесенные издевательства. Возможно, испортить дворцовые запасы для выпечки? А потом повторять эдак года два?

За планами мести выстроилось заклинание, собралось в сначала в сознании, а затем и в реальности пламенно-алым узором, заключив и пропитав собой полкомнаты. Проверив все еще раз, Сансет замкнула цепь, мироздание мигнуло и рассыпалось, торопливо выстроилось заново… и, оказавшись в том самом темном переулке, пони в первый же миг поняла, что за время ее отсутстсвия что-то пошло очень, очень неправильно.

Вместо уютных сумерек вокруг была тяжелая чернильная темнота – густая и дымная, она шевелилась в углах и тенях, складываясь то в беззвучно кричащие лица, то в когтистые руки, жадно протянутые в сторону живых. Подчеркивал и подсвечивал эту тему яркий серебристый свет полной луны; полной, несмотря на то, что сегодня было новолуние, а до полуночи еще оставалось целых два часа. И все это – в неестественной вязкой тишине: шум моторов и визг шин, испуганный крик – любые звуки выходили какими-то полупридушенными, неживыми.

Но самое главное – магия. Всего десять минут назад спокойное и ровное течение волшебства превратилось в кипящий шторм, одновременно закручиваясь в воронку, волнами накатывая из центра силы и обрушиваясь обратно. Концентрация была настолько велика, что отражалась в чисто визуальном спектре: фиолетовым отблеском дымной темноты, черными искорками, где та встречалась с лунным светом, крохотными острыми песчинками, что царапали горло при вздохе.

Настолько подавляющую агрессивную мощь Сансет встречала лишь однажды: когда разгневанная Селестия ворвалась в секретное хранилище, откуда ее ученица пыталась выкрасть тайны божественности. Только тогда Сансет казалось, что она вот-вот загорится от этого ослепляющего гневного жара, сейчас… больше было похоже на то, что она вот-вот утонет, захлебнется в волнах агрессивной темноты, что проглотит свет, надежду и само волшебство.

— Я же говорила, что такие штуки никогда не идут по плану! – ляпнула Рейнбоу, но даже ее вечный энтузиазм был каким-то пришибленным.

— Что нам делать? – спросила Твай… Бастион, и вот ее голос уже совершенно точно дрожал от страха.

«Бежать!» — едва не ляпнула Сансет свою первую реакцию, но сумела сдержаться. По меньшей мере, она была точно уверена, что это не Селестия.

Но тогда кто?

Надо было взглянуть хотя бы одним глазком.

Глава 13

Есть такое избитое клише «Я на это не подписывался!».

Проблема Рэрити заключалась в том, что, чисто технически… она действительно поставила свою подпись под контрактом именно на это. «В случае чрезвычайной ситуации, в отсутствие других альтернатив», бла-бла… С другой стороны, никто не уведомил ее, что прямо сейчас оперативный отдел СКП Соединенных Штатов состоял из недоучившегося копа, а абсолютно любая ситуация считалась чрезвычайной!

— Если выживу, то оторву папеньке голову, — проворчала Рэрити. – «С государством надежнее», блин!

А как все хорошо начиналось! Нынешнее, как называли это федералы, «дело 16» (и Рэрити было очень интересно, почему суперсилы имели такой порядковый номер) не было внезапным авралом в духе: «произошла какая-то странная фигня, срочно подрываемся делать что-то, фиг знает что». Нет, в этот раз все было иначе – о «фигне» знали заранее, беглянку выследили и «вели» двое суток, о ее способностях имели представление. Была собрана команда, подготовлено снаряжение – от усыпляющего газа до противотанкового вооружения, даже «фрилансеров» привлекли – тех, кто более чем наглядно продемонстрировал свою способсность решать проблемы.

Начальство, а вслед за ним и Рэрити, было твердо уверено в успехе. Это значало, что «отделу по связям с общественностью» в лице ее самой было уготовано место в глубоком тылу с задачей по прямой специальности – встретить и приглядеть за «фрилансерами», по возможности разговорив на любую тему, а если дерьмо попадет на вентилятор – взять вспомогательную роль: кидаться там издалека кристаллами или огородить алмазной стеной гражданских.

Это был идеальный план, за исключением того, что он провалился.

Рэрити даже не знала как. Она дисциплированно ждала «фрилансеров» на одной из крыш, в условленном месте, как вдруг раздались выстрелы, а канал связи взорвался выстрелами и приказами. То ли кто-то просто облажался, дав себя заметить, то ли суперсилы сделали то, что должны были сделать – поломали логику и законы физики, позволил заметить незамечаемое.

Тогда это еще была не катастрофа – все могло кончиться хорошо. Три группы спецназа, большие пушки, собственный супер – Рэрити уверяли, что эти ребята забьют прикладами хоть дракона, если потребуется.

Дракона, может, и забили бы. Одного.

Самовольно покинув свою позицию (но оставшись в зоне видимости, чтобы «фрилансеры», если что, увидели), Рэрити подлетела ближе – посмотреть, чем дело кончится и успела как раз к занавесу (или началу – как посмотреть). К тому времени все правое крыло мотеля было затянуто тем стремным черным дымом прямиком из фильмов ужасов, составленным из безмолвно орущих лиц и отдельных частей тел каких-то совершенно абсурдных тварей, достойных самого Лавкрафта. Прямо на ее глазах из этой тьмы наружу вылетел Бигмак, покатился по асфальту, подпрыгивая, как «блинчик» по воде.

Дымная жуткая тьма как-то надулась, словно глубоко вдохнула… и, «на выдохе» исторгла из себя орду… всякого. Свора гигантских пауков Рэрити не удивила – видео побега ей показали. То, что заставило ее замереть в воздухе, разинув рот – все остальное. Чего там только не было: и какой-то несуразный комок щупалец, похожий на взбесившуюся морскую капусту, и совершенно обычный человек, правда, в перемазанной кровью развязанной смирительной рубашке, и целое облако здоровых, с таксу размером, летучих мышей и даже тот клоун из «Оно» с красным воздушным шариком, и… всех было и не перечесть. Словно все мыслимые кошмары вышли погулять.

Судя по оглушительной тишине – офигела от такого номера не только Рэрити. На какие-то застывшие во времени секунды единственными звуками были только разномастные хлюпанья бешенной морской капусты, хихиканья, стоны и хлопки крыльев да стук сердца в груди и ушах. А потом…

— Огонь! – взорвался встроенный в шлем наушник и все взорвалось.

Шквал пуль сработал лишь частично – сумасшедший в смирительной рубашке быстро развеялся дымом, упало несколько пауков и прочей членистоногой живности, попадало несколько летучих мышей. К ужасу Рэрити у стремного клоуна разве что шарик лопнул – он продолжил идти навстречу пулям, безумно улыбаясь и напрочь игнорируя опасность. От морской капусты летели ошметки, но это не замедлило тварь. Летучие мыши были слишком юркими и многочисленными, чтобы свалить всех – и они первыми достигли укрывшегося за большими черными фургонами спецназа.

Первый же крик оттуда совпал с разъяренным «Рэрити! Не спи!» голосом Биг Мака. Сам здоровяк, наконец вставший на ноги, в поцарапанной, вмятой на груди броне выглядел еще более внушительно, чем раньше. Одним прыжком преодолев парковку мотеля, он своротил на бок голову клоуна. Инерция пронесла его дальше, но, вопреки ожиданиям, врезавшись в бело-красную срань, он не сбил его на землю, нет: больше было похоже на столкновение со стеной. Клоун, непобескоенный ни столкновением, ни свороченной параллельно земле головой, наклонился, вытянул руку… Рэрити почему-то не сомневалась – у прикосновения ужастика будут фатальные последствия.

Бик Мак пнул клоуна в пах обеими ногами, оттолкнулся, избегая белой как мел руки, и уже второй раз за вечер бличиком по воде покатился по асфальту.

— Рэрити, мать твою!

И этот испуганно-гневный рык наконец пробил стену шока.

Рэрити никогда в жизни ни с кем не дралась – до того, как папенька пристроил ее к СКП. Пиар-девочка пиар-девочкой, но новая служба испытывала настолько сильный кадровый голод, что на обязательные занятия с боевым инструктором Рэрити все-таки запихнули, где они втроем с Бик Маком придумали и как-то отработали несколько приемов, на случай «если что». По словам инструктора, Рэрити больше старалась в эффектность, чем в эффективность, но у нее и свое начальство было, и оно требовало как раз зрелища.

Супергероиня на полставки торопливо сформировала пару небольших – с ладонь размером – широких кристальных снарядов и отправила их (почти со скоростью пули, между прочим!) в цель – того же клоуна, как самого опасного, на первый взгляд, противника. Один из снарядов разбился о грудь, к удивлению Рэрити, заставив ужастик покачнуться, со вторым она успела расколоть алмаз на миллион осколков. Блестящее облачко осколков, все так же подвластное ее силе, ударило во все еще скособеченную башку монстра, плотно забив глаза. Это, кажется, сработало – клоун принялся остервенело тереть глаза, второй рукой слепо отмахиваясь от воображаемых врагов.

— Хорошо, теперь мыши! – подсказал наушник.

Крылатые таксы облаком клубились вокруг фургонов; оттуда доносились крики и стрельба. Здесь было проще – потратив пару секунд на создание двух десятков стрел, Рэрити обрушила на стаю алмазный дождь, стараясь бить под углом – так, чтобы стрел воткнулись в стены домов, а не в людей за фургонами. Стаю она проредила, но вспышка гордости мгновенно сменилась ужасом, когда летающие таксы, оставив огрызающийся огнем спецнах, выбрали себе новую цель.

В панику Рэрити не впала только потому, что и для этого у нее в запасе оказался отработанный трюк – инструктор считал его исключительно рекламным, для шоу. Ну и где теперь ваше шоу, глупый капитан Стивенсон, ссссэр?!

Серфинг-доска под ней сухо затрещала, распадаясь на десятки осколков –  она попыталась сделать их максимально острыми со всех сторон. Присев на корточки, Рэрити покрепче ухватилась за то, что осталось, спереди и сзади, – теперь это был скорее скейтборд. Остальное медленно вращалось вокруг – девушка постаралась составить самую равномерную сферу, какую только могла. Закусив губу, она следила за быстро приближающейся стаей, гадая, хватит ли, и поспешно выращивая новые снаряды – на сей раз строго ромбовидные. За секунду до того, как первая летучая мышь вошла в радиус сферы, Рэрити изо всех сил дернула сразу за все осколки, превращая неторопливый полет в настоящую кристальную вьюгу.

Разглядеть что-нибудь за этим блеском и свистом было почти невозможно, но Рэрити чувствовала, как ее кристаллы врезаются во что-то, почти не теряя скорости, разрезая мышей бритвенно-острыми гранями даже проще, чем теплое масло.

Сколько это длилось, Рэрити не знала, но в какой-то момент столкновения прекратились. Выждав для порядка еще пару секунд (а потом еще пару, потому что кристаллы кого-то разрезали), она замедлила кристальный вихрь и огляделась по сторонам.

Стая летающий крысотакс прекратила свое существование, до самого конца пытаясь добраться до добычи – с инстиктом самосохранения у кошмариков явно были проблемы. Внизу клоун все еще тер глаза, хотя со всеми приключениями Рэрити забыла контролировать пыль, но, видимо, вытряхнуть ее из глаз – та еще задача, неуязвимый он там или не очень. Биг Мак вполне бодро раскидывал лезущую из черного облака нечисть, опутанный кровожадной морской капустой, что изо всех сил пыталась его задушить (хотя не похоже было, чтобы у нее получалось). Помогали ему в этом очухавшиеся спецназовцы, расстреливая всех, до кого не успевал добраться здоровяк.

Рэрити даже успела облегченно выдохнуть, посчитав, что худшее позади. Ровно один раз.

А в следующий миг с крыши напротив сорвалась огненная стрела и, озарив алым темную парковку, ухнула куда-то в черное облако.

Все, что успела понять Рэрити – это была настоящая, всамделишная ракета, которая, ее уверяли, была «на всякий случай, просто для порядка».

Темнота вспухла изнутри, раздулась, мгновенно заняв половину парковки, но не выпустила наружу ни единого огонька, хотя и окрасилась изнутри багровым, а потом медленно начала редеть. Вместе с облаком запнулись и кошмарики, один за другим распадаясь дымом.

— Вы ее что, убили, что ли? – пробормотала Рэрити себе под нос, сама не веря, что говорит такое.

А она теперь кто? Соучастница?!

Холод сжал пробежал по коже, сердце предательски споткнулось на этой мысли, даже краски – и те потускнели: желтый свет немногих «живых» фонарей как-то сжался и потух, замененный холодым лунным светом. Машинально подняв голову, Рэрити пару секунд разглядывала взошедшую луну – непривычно большую и яркую, мертвенно-бледную и зловещую.

Отстраненную мысль, что еще вчера на небе был полумесяц, Рэрити сначала не заметила, но та настойчиво билась в оцепеневшее сознание, пока наконец не вылезла на первый план. Мгновенно поняла она что и холод, и исчезновение цветов, и погасшие фонари – все это не последствия шока.

«Она не мертва» — одновременно и с облегчением, и с ужасом поняла Рэрити.

Очень медленно, заставляя себя, она опустила взгляд вниз – рассеявшееся чернильное облако и высота открывали ей прекрасный вид.

Первое, что бросилось ей в глаза – не было никакого огня. Обрушившиеся внутрь хлипкие стены, почерневшие и обугленные – были, а вот огня не было. А посредине всего этого – женщина. Совсем невысокая, когда-то не страшная – сейчас она стояла посреди разрушенного здания, опустив руки и склонив голову; сгоревшую одежду заменяла та самая клубящяяся тьма, формой похожая на платье.

Самой удивительной частью были волосы. На фотографии, что показали Рэрити, была изображена молодая красивая женщины: смуглая кожа, черные короткие волосы. В реальности же непроглядно-черные волосы вертикальной рекой словно лились вверх, сливаясь с небесами так естественно и незаметно, что казалось, будто все наоборот – это небо тянется к ней.

В тот самый момент, словно почувствовав взгляд (а может и правда почувствовав), женщина подняла голову, несмотря на расстояние, безошибочно заглянув Рэрити прямо в глаза. Белая-белая кожа, черный белок и горящие двумя зелеными угольками глаза – еще один воплощенный кошмар, страшнее всех остальных вместе взятых. Было в этом что-то… более реальное, чем любой другой из выпущенных ужастиков.

Наверное, дело было в глазах. Или нет, не в глазах – во взгляде: не просто линия зрения, нет – что-то по-настоящему реальное. Встретившись взглядом с… этим, Рэрити ощутила прикосновение – столь же буквальное, как если бы ее коснулись ладонью. Коснулись – и сжали кулак, вонзили когти внутрь… души, сознания, как хотите.

Женщина-кошмар улыбнулась, сверкнув зубами, не отводя глаза, указала пальцем себе под ноги. Уже догадываясь, что увидит, Рэрити опустила глаза (все еще чувствуя этот взгляд-прикосновение) и замерла. У ее ног, на уже разросшейся до половины своего прежнего размера серфинг-доске, стояла кукла. Маленькая – едва по колено. Рыжие волосы, исполосованное шрамами лицо, окровавленный столловый нож в руке, голубые глаза – не стеклянные бусинки, а настоящие, кристально чистые человеческие глаза.

Кукла улыбнулась и замахнулась ножом, а Рэрити все стояла и смотрела, не в силах пошевелиться, порализованная глупым детским страхом, который, она верила, давно изжила. Оказалось, нет. Оказалось, что она так же беспомощна и слаба, как и в шесть лет, когда посмотрела этот гребанный фильм. Нож, как в замедленной съемке, приближался к бедру, а Рэрити могла лишь смотреть в эти человеческие глаза на изуродованном пластмассовом лице и ждать конца: одновременно смерти и пробуждения.

Что-то синее мелькнуло перед глазами и кукла исчезла.

— Это серьезно был Чаки или мне приглючилось?!

Несколько раз моргнув, Рэрити с кое-как сбросила с себя паралич; сердце часто и больно билось в груди, она крупно дрожала, не в силах остановиться, но по крайней мере была в состоянии хоть как-то мыслить. Ей пришлось опуститься на колени, обеими руками схватившись за края алмазной доски, чтобы не упасть. Подняв глаза, она увидела перед собой одну из «фрилансеров» — Рейнбоу, синяя броня с радужной молнией на груди.

— Кошмары, — прохрипела Рэрити, даже не новенькой, а самой себе. – Она воплощает кошмары.

Это было очевидно задним числом: откуда еще мог взяться тот стремный клоун? Но только испытыв на себе эту липкую абсолютную власть твоего личного иррационального и неуязвимого страха, она поняла, насколько на самом деле опасна такая сила.

— Стремно, — важно покивала «фрилансер», словно действительно понимала, что значит встретиться со своим самым страшным кошмаром во плоти. – Не ссы, Старфайр разберется. Вон.

И действительно. По внезапно опустевшей парковке (куда делся Биг Мак?) шагала самая странная из паралюдей: казалось, не ограниченная вообще никакой тематикой, владеющая каждой мыслимой суперсилой одновременно. Точно такая же броня, как у Рейнбоу, только черная и с двуцветным солнцем на всю спину. Вокруг слабо мерцало силовое поле, но не красное, как раньше, а золотистое.

Старфайр резко остановилась, когда напротив, в трех шагах, из теней соткалась… хозяйка кошмаров, все такая же пугающе потусторонняя, с волосами, едиными со звездным небом. Защитное поле вспыхнуло, золотистой полосой отмечая прикосновение чего-то незримого, мазнувшего по поверхности, словно кистью. Взгляд-прикосновение – поняла Рэрити. Старфайр не просто знала о нем, но смогла защититься, скрыть свои кошмары.

— Здравствуйте, — громко, но спокойно поприветствовала она, проигнорировав нападение. – Кажется, все это немного вышло из под контроля.

Хозяйка кошмаров молча следила за ней двумя зелеными кострами, что были у нее вместо глаз. Защитное поле сверкнуло вновь, снизу-вверх, справа налево – взгляд ощупывал золотую броню, ища уязвимости.

— Уверена, все это просто недопонимание, — с чуть большим напряжением продолжила Старфайр. – Федералы просто не понимают, с кем связались и насколько гибелен этот конфликт.

Взгляд сжал поле одновременно с двух сторон, заставил его прогнуться, но выставленные ладони супергероини остановили деформацию, медленно подтолкнули назад, восстанавливая идеальную форму.

— Пожалуйста, просто уходите, — предложила Старфайр. – Уверена, вы можете. Я сделаю все, чтобы начать переговоры, убедить этих твердолобых не лезть в бутылку. Если вы продолжите, мне будет намного труднее это сделать. Никому здесь не нужен большой конфликт: ни вам, ни мне, ни даже федералам, хотя им будет сложнее всего это объяснить.

И кто бы знал, чем бы все закончилось, но тут в тишине что-то громко хрустнуло. Два зеленых костра мгновенно развернулись на звук, встретившись взглядом с замергим Бик Маком, что пытался подкрасться к злодейке со спины, забравшись на крышу мотеля.

— Вот дерьмо, — еще успела услышать Рэрити приглушенный стон от Рейнбоу, прежде, чем все взорвалось.

Из теней вокруг Бик Мака вынырнула стая волков – худых и грязных, совсем диковатого вида: и тот, неуязвимый и сверхсильный, застыл точно так же, как сама Рэрити минуту назад, скованный внезапным ужасом – того особого вида, что бывает только в кошмарах.

Зеленые костры тут же вернулись обратно и золотое поле вспыхнуло не хуже солнца, покрылось десятками вмятин, сжалось, отрываясь от земли. Старфайр, едва видимая под сиянием, уперлась руками и ногами в собственную защиту, пытаясь удержать ее от разрушения, закричала, словно это могло помочь… и прежде, чем любой успел пощевелиться, шар лопнул, уронив супергероиню на землю, отдав кошмар самого странного парачеловека в руки преступницы.

И в тот же миг она его воплотила.

Вспыхнул свет, мгновенно разогнавший тени и зловещую давящую ауру. Рэрити зажмурилась на секунду, не в силах выдержать яркость, но тут же заставила себя приоткрыть глаза, стремясь хотя бы в крошечную щелку увидеть, что будет дальше. Жар, как от лесного пожара; яростный и всепроникающий, он заполнил парковку, опаляя кожу и лицо сквозь броню и шлем. За безжалостным светом и жаром Рэрити видела лишь смутный силуэт: что-то четвероногое, одетое в пламя и ярость. Голос, гремящий, как сотня мегафонов ударил по ушам, заставил вибрировать кости от страха и беспомощности: «Как ты посмела!» Старфайр, гордая, донельзя самоуверенная Старфайр, таскающая солнце на привязи, съежилась, закрылась руками, как ребенок, ждущий удара и…

Все закончилось. Мгновенно потух свет, пропал жар и давящее чувство чужого гнева. Хозяйка Кошмаров пошатнулась, схватилась за голову, согнувшись пополам. Рэрити показалось, что она успела увидеть струйку крови, текущей из носа. Прежде, чем любой мог пошевелиться, Старфайр вскинула руку, толкнула, словно открывая дверь и красноватая силовая волна прокатилась по парковке, ударила в шатающуюся злодейку с такой силой, что Рэрити разглядела лишь смазанную черную полосу, что умчалась куда-то в небо.

Старфайр упала на колени, обняла себя за плечи, дрожа точно так же, как Рэрити после того, как заглянула в глаза своему самому большому (и самому глупому) страху.

— А я говорила – такие штуки никогда не идут по плану, — мрачно проворчала Рейнбоу странно нормальным, учитывая все произошедшее, тоном.

Глава 14

Погас безжалостный свет, испарились последние остатки божественного гнева, успокоилось и потеряло «окраску» Селестии волшебство. Улетел куда-то в небо новорожденный аликорн, забрав с собой злую удушающующую магию. Казалось, все вернулось в норму, но…

Почему-то кожу Сансет все еще кололо от фантомного жара, болело сердце от Королевского голоса – заклинание насыщало звуковые волны магией, приковывая внимание, делая говорящего абсолютным центром внимания слушающего.

Это была идеально точная копия – ей действительно пару раз снился этот кошмар: когда Селестия застала ее в секретных подвалах запретной секции дворцовой библиотеки, копающейся в тайнах бессмертия. Никогда раньше она не видела вечно мягкую Селестию в такой ярости – казалось, об ее эмоции можно было обжечься. Сансет плохо помнила, что было дальше: на утро в памяти оставались лишь слова о разочаровании, неспособности дружить и любить, о жадности и эгоизме, высокомерии и глупости. Слова да эта давящая, даже не огненная – солнечная в астрономическом смысле магия и чувство полной беспомощности, собственной незначительности на грани несуществования.

— Са… Старфайр!

Обеспокоенный голос Синей вырвал ее из транса и Сансет, усилием воли отбросив отчаяние обратно в глубины сознания, заставила себя перестать дрожать. Пару секунд она смотрела на протянутую руку, взвешивая свою способность встать самостоятельно, но потом все же решила не рисковать.  Рейнбоу легко вздернула ее на ноги, приобняла за талию, поддерживая первую пару секунд, ожидая, пока Сансет возьмет под контроль подгибающиеся коленки.

— Ты в порядке?..

— Не ранена, — прохрипела Сансет пересохшим горлом. – Это просто… ты поймешь, если когда-нибудь встретишь свой самый страшный кошмар.

— Так вот что это было? Кошмар?!

— Она вытащила у меня из головы самый большой и самый иррациональный страх – из тех, перед кем бессилен разум.

Каждое слово давалось все легче. Привычная роль – пони, у которой были все ответы, угомонила сердце и расслабило нервы, Сансет сделала шаг, сбрасывая поддерживающую руку с талии, огляделась по сторонам. Немногое изменилось: разве что алый кратер расплавленного в жижу асфальта – там, где стояла копия Селестии.

— Ты боишься белую четвероногую штуку?

Сансет вздрогнула.

— Ты видела?.. – обернувшись, потребовала она у подчиненной.

— Не очень, — пожала та плечами. – Не думаю, что хоть кто-то что-то разглядел. Просто что-то белое. Я даже в четвероногости не уверена.

Сансет выдохнула. Объяснять, что такое аликорны (а, значит, и все остальное) – ей не улыбалось, не в этих обстоятельствах.

— Никто не видел, — кивнула фиолетовая «супергероиня» (Рэрити – вспомнила Сансет), заставив пони вздрогнуть. Блестящий шлем повернулся в сторону Рейнбоу, с нажимом добавив: — И МОЙ тоже никто не видел, понятно?

— Могила, — понимающе кивнула Рейнбоу. – Но зря смущаешься – это правда стремный фильм.

— Об этом мы можем договориться, — громыхнул Биг Мак. – Мы не спрашиваем друг друга о кошмарах.

На первый взгляд – досталось здоровяку больше всех: черная полицейская броня исцарапана и измазана, нагрудник вмят на груди так, словно по нему хорошенько засандалили кувалдой, пластиковое забрало извилисто треснуло наискосок, броня на правой руке изорвана в клочья и измазана кровью. Интересно – как именно прокусили? Психосоматика?

— Где Бастион? – вспомнила Сансет, развернувшись к Рейнбоу.

— Эээ…

— Я здесь!

Девушка тяжело дышала, но на первый взгляд была невредима – немудрено, пропустив все веселье-то.

«Итак, мы подрались со злым аликорном и остались живы, — резюмировала Сансет. – Рассказать кому в Эквестрии – не поверят».

Хотя нет… конечно, это было не совсем так. Беглая преступница была аликорном лишь по силе. Ни опытом, ни… самоосознанием – только силой. Будь она настоящим аликорном, знающим и привыкшим к собственной власти, Сансет и всех остальных не спасло бы ничто. Аликорн отступила, потому что не хотела продолжения конфликта, и не понимала в полной мере, на чьей стороне сила. Не успела осознать, что в конфликте государства и подлинного божества преимущество отнюдь не на стороне государства.

— Я раскрою вам одну тайну и дам один совет, — медленно начала Сансет, посмотрев на Биг Мака. – Для начала – в чем заключается моя сила. Я могу видеть, чувствовать и управлять той энергией, что дает паралюдям силу. А это значит – я могу оценить объем сил просто взглянув на них. И знаешь, что я увидела?

Биг Мак не ответил на риторический вопрос, просто молча смотрел на нее треснувшим забралом.

Сансет опустила руку, выгнув ладошку параллельно земле где-то в районе коленей:

— Представь обычного человека. Представь меня, — рука поднялась на высоту плеч. – А теперь… — она вытянула руку высоко вверх, поднявшись на цыпочки, — это то, с чем мы столкнулись. Она Супермен, и у нас нет криптонита.

— И совет?..

Сансет открыла было рот, собравшись продолжать… и замерла в нерешительности. Был совсем крохотный, но такой безумно притягательный шанс – воспользоваться неопытностью новорожденного аликорна, перехитрить ее, заманить в ловушку – вышибить из зоны волшебства, например. Это было бы достижением, от которого даже Селестия не сможет отмахнуться, и что может быть лучшим доказательством способности и силы для богини, чем победа над богиней иной?

— Так что вот совет, Биг Мак – не ссорьтесь с ней, — услышала она свой тихий голос. — Обещайте что угодно, отдайте что угодно, но не делайте ее врагом.

Будь на карте только ее судьба и жизнь, Сансет бы рискнула. Но что будет с восторженной гиперактивной Рейнбоу, нервной, но по-своему не менее восторженной Твайлайт, молчаливым Биг Маком, позерщицей Рэрити, тихой Флаттершай, с искренним счастьем возящейся с раненным зверьем? Что ждет их всех – тирания короля Сомбры или владычество безумного Дискорда? И что ответит Сансет Селестии, когда вернется обратно – что навлекла беду на миллионы живых разумных существ, самонадеянно решив потягаться с богиней в одиночку? Она хотела доказать, что способна встать рядом с матерью – не обратное.

Пока Биг Мак переваривал это откровение, Сансет протянула руку напарницам:

— Хватайтесь, — и, Биг Маку, — серьезно, здоровяк. Я не шучу и не преувеличиваю. Если тебе дорог этот город и эта страна – заставь свое начальство послушать.

— А что будешь делать ты?

— Единственный способ сражаться с богиней, — мрачно проворчала Сансет, строя портал, — это другая богиня. И я, так уж вышло, знаю, где одну такую достать.

---

Это было похоже на пробуждение ото сна. Или кошмара: не того, от которого просыпаешься с криком и колотящимся сердцем, а иным, оставляющим после себя мутную голову и тяжелое, колющееся изнутри сердце.

Воспоминания тоже были под стать: нечеткие и отрывочные, скорее концепции и понятия, перемешанные с отдельными картинками. Недобрая, злая сила, текущая по венам, хрупкий мир вокруг, гнущийся и меняющийся по ее воле, холодная и слишком большая луна. Маленькая девочка, накрывшись с головой одеялом, дрожит и шепчет «Чаки не настоящий, Чаки не настоящий!» Мальчик, убегающий в темном лесу; оглянувшись на бегу назад, он увидел стаю тощих волков, рвущих на части тело отца, услышал его истошный крик, рвущий одновременно и барабанные перепонки, и сердце. Молодая девушка, съежившись, слушает кричащую на нее мать. И страшное напряжение, далеко за пределами представимого и объяснимого – словно пытаешься поднять гору, и у тебя даже получается, но взамен рвуться одна за другой связки, трескаются кости и стираются в труху суставы.

Она пришла в себя где-то в лесу. Колола щеку трава, стрекотали сверчки, шумели деревья, журчал ручеек – такая особенная лесная тишина, знакомая по школьным походам. Тишина и покой – так сильно идущие вразрез с тяжелым сердцем, вязким, густым посткошмарным ужасом и тянущей болью где-то, не пойми где, как от растянутой мышцы.

Луна попыталась подняться, но замерла, стоило только бросить взгляд вниз, на собственное тело. Вязкая дымящаяся темнота, похожая на мазут облепила тело самым кошмарным и одновременно самым красивым платьем на свете. Из мутной каши всплыло новое воспоминание: яркое, но безвредное пламя, обугленные стены… и ненависть, столько же яркая, как взрыв, но далеко не такая безобидная. На ощупь загадочная субстанция была какую-то очень плотную воду – может, как ртуть. Попытке оттереть поддавалось, обнажив голую бледную кожу, но тут же вернулось обратно, стоило отнять руку.

Было такое чувство, словно она проснулась от кошмара в еще одном кошмаре – таком же вязком и бесвязном.

Опираясь на дерево, Луна все-таки встала на ноги, поплелась, с каждым шагом все уверенней, на звуки текущей воды и очень скоро вышла на берег… нет, даже не речушки – обычного ручейка, едва по середину голени.

Опустившись на колени, Луна заглянула в воду… и моментально проснулась – хотя ощущение кошмара никуда не делось. Темный лес ночью, тусклый полумесяц, наполовину затянутые облаками звезды, не самая чистая вода, быстрое течение – все это должно было сделать отражение мутным и нечетким… но почему-то не сделало. Наоборот – будто заглянула в самое идеальное зеркало. Вот только отражался в нем кто-то другой.

Естественно смуглая кожа, след мексиканской крови, выцвела до неестественной мраморной белизны, какую не у всякого альбиноса встретишь. Короткие черные волосы, подстриженные по тюремной «моде» отросили до невозможной длины; плавали в воздухе, словно в воде, тянулись вверх, сливаясь со звездным небом настолько идеально, что даже звезды – и те сверкали в прядях. Зеленые глаза – самые обычные, в общем-то, человеческие глаза – горели призрачным зеленым огнем. Платье, сотканное из дыма и тьмы завершало образ то ли ведьмы, то ли призрака.

А потом отражение подмигнуло и протянуло руку, словно предлагая рукопожатие.

Вскрикнув, Луна отшатнулась от воды, отползла в сторону, пока не уперлась спиной в дерево. Чувство кошмара, развеявшегося было от удивления, сгустилось вновь, надежно привязав к логике сна. Именно поэтому она не попыталась сбежать, когда водная гладь разошлась – бледная рука с длинными черными когтями, вырвалась на поверхность по локоть, оперлась на воду словно на землю, а следом – вынырнуло и все остальное: идеальная копия того зазеркального призрака, что Луна видела в отражении.

— Кто ты? – шевельнулись ее губы сами собой.

— Ах, Луна-Луна… — промурлыкало «отражение». – Ты прекрасно знаешь, кто я.

Она действительно знала. Казалось, это знание сидело внутри целую вечность – неоформленное, несформулированное, но все еще управляющее жизнью.

— Ты вызываешь к жизни кошмары, моя дорогая, — озвучила это знание женщина, подходя ближе. Подойдя вплотную, она присела на корточки, совершенно по-невинному обхватила руками колени и улыбнулась. – И я – твой.

— Найтмер Мун, — еще один кусочек непонятно откуда взявшегося знания.

— Да. Странное имя, как по мне, но, эй, не я его выбирала.

— Чего ты хочешь?

— Защитить себя, разумеется. Нас. Ты теперь враг государства номер один, дорогуша.

— Я никому не враг.

— А тебя никто не спрашивает. Ты осужденная преступница, сбежавшая из тюрьмы, сопротивлявшаяся аресту, ранившая нескольких копов пополам с федералами и напугавшая всех до мокрых штанишек. Хотя ладно, последнее – это я. А все остальное – только твоих рук дело. Они бросят все, что есть в закромах, чтобы тебя найти – и наказать. И приказа брать живой вряд ли кто-то услышит. Мы с тобой остались одни — против всех.

— Я не одна. У меня есть…

— Селестия? – по-девичьи захихикал кошмар. – Она позволила посадить тебя за решетку. Не смогла (или не захотела) оттуда вытащить. Да и зачем ей? Чего ты можешь ей предложить? Ей, всеобщей любимице и идеалу, которая до сих пор сидит всего лишь в мэрах только потому, что сама так хочет? Мы обе знаем, что с ее личиком и мозгами ей открыта любая дорога – хоть в президенты, хоть куда. Нет, только я могу спасти тебя.

— Как?

— О… — ее улыбка мгновенно потеряла невинность. Зубы заострились, как у акулы, словно даже выросли дополнительные, во второй и третий ряд, сверкнули еще ярче глаза. – Я – хозяйка кошмаров. Уверена, у меня найдется подходящий.

Клоун прямиком из ужастика, с жуткой улыбкой шагающий под автоматным огнем. Стая волков, рвущих в клочки неуязвимого правительственого «супера». Кукла со шрамами на лице, здоровым кухонным ножом бьющая в бедренную артерию. Тиранозавр, неистовствующий в городе. Незнакомец в мрачной серой форме с двумя S на плече, держащий дверь в газовую камеру с издевательской садисткой улыбочкой. Полусгнивший зомби, вгрызший в чью-то шею.

Атомный взрыв, стирающий Стар Сити с лица земли.

— Я не позволю, — прохрипела Луна.

Невидимые цепи кошмара затрещали, на какую-то секунду она смогла вырваться из нелогичного бессилия кошмара, схватила булыжник… Найтмер Мун, вновь улыбаясь обычной человеческой улыбкой, самой невинной на земле, дважды стукнула указательным пальцем ей по лбу.

Пальцы мгновенно разжались, камень выпал из ослабевшей руки. Кошмар вновь утвердил свое первородное право определять реальность.

— Не смеши меня, ты даже себя остановить не можешь. Ты ведь знала, что подделывать голоса – плохая идея, знала, что совершаешь преступление и чем это, скорее всего, закончится, но не смогла побороть искушение. Тебе так хотелось получить то, что Селестия всегда получала даром, а тебя не было доступно – подчинение, власть над другими, народную любовь… именно в таком порядке. Два из трех – это все же лучше, чем ничего, не так ли?

— Я…

— Ну-ну… — она похлопала Луну по щеке. – Тебе не надо оправдываться передо мной – я понимаю. И не осуждаю – разделяю твои чувства. У тебя почти получилось, не хватало только… меня. В этот раз все будет иначе, я обещаю. Я разбужу тебя, когда добьюсь своего.

— Чт…

Договорить Луна не успела. Наймер Мун приобняла ее за плечи, положила подборок на плечо и тихо запела колыбельную, ужасно похожую на ту, что пела ей мама перед сном:

— Только солнышко зайдет,

Тьма на землю упадет,

Ты появишься, сверкая

Власть кошмаров, тьма людская.

Тот, кто ночью кровь находит,

Знаю, ждет приказов строгих:

Рвать, кусать, пугать, калечить –

Вместе Землю изувечить.

Только солнышко зайдет…

Тьма на землю упадет…

Всюду, сразу, по приказу:

Рой кошмаров, страх, проказа!

…И все затянула чернота. Последней исчезла невинная улыбка и горящие зеленым огнем глаза на мертвенно-бледном лице.