The Conversion Bureau: Рекомбинант 63
Глава шестнадцатая: Вселенная это страшно
Глава шестнадцатая: Вселенная — это страшно
"Было бы неточным говорить что во Вселенной творятся страшные вещи. Вселенная — это страшно."
-Др Вернер Гейзенберг, физик-теоретик, создатель квантовой механики
Проект Буцефал — Паноптикон
12-е Февраля
Здесь только одно место где я могу уединиться: комната, которую мне выделили. Я сильно сомневаюсь что это настоящее уединение, но выбора нет.
Паноптикон — это центр всего проекта Буцефал. Каждый день я вращаюсь среди элиты элит. Приезжают поглазеть и важно покивать, как будто что-то понимают. Всегда гадала, на что похожа корпоративная элита, всемогущие богачи, хозяева стран и народов. Наверное, я представляла себе безжалостных гуманоидных роботов в безупречных чёрных костюмах указывающих электрическими клешнями: кому жить, кому умереть.
Оказалось, они выглядят как все, ну разве что чуточку ухоженней. Один дяденька, так понимаю, самый могущественный человек на планете, выглядел точь-в-точь как продавец кофе в годы моего колледжа. Олигархи, поставившие наш мир на колени — простые люди. Даже как-то разочаровывает, планетой рулят никакие не таинственные иллюминаты, не пришельцы, не сверхроботы. Обычные, наискучнейшие люди, которым повезло родиться в нескольких сотнях семей, владеющих всем на свете.
Теперь я понимаю этот мир. Никакой конспирологии, никаких страшных тайн: просто богатые люди стремятся оставаться богатыми, чего бы это ни стоило остальным. При этом они — обычные люди, движимые обычной жаждой власти, славы и барахла. И управляют миром они тоже обычно, то есть кое-как. Предположу что короли и королевы, президенты и премьер-министры прежних времён, до Коллапса, когда существовали государства, не сильно отличались. Хотя, подслушав кое-какие разговоры, я теперь полагаю, что эти самые семьи правили миром и тогда — только за сценой. Всё как всегда, только теперь они больше не прячутся за подставными “национальными правительствами”.
Обнаружив что мир устроен наискучейшим образом из возможных я даже обиделась за своё воображение. Я бы предпочла сверхроботов, а не скучных богачей. Они слишком люди, слишком банальны и скучны чтобы быть хозяевами планеты. Приезжают, постоят над чем-нибудь, покивают, как будто всё поняли, затем очень глубокомысленно задают чудовищно невежественные вопросы. Никуда не денешься, и приходится изображать восхищение. Был бы хвост, пришлось бы вилять им. Отвечать так, как будто ошеломлена их проницательностью. Это нам очень чётко объяснили на вводном инструктаже.
Я одна из пятидесяти учёных и исследователей, надёрганных из разных групп по всей планете. Я здесь по желанию генерала Нормана П. Риджвея, моего загадочного покровителя. У большинства здешних начальников есть свои ручные “питомцы”, я оказалась таковой у Риджвэя. Я наконец знаю, чем я ему приглянулась.
Оказывается, моя диссертация по прикладным нанотехнологиям была ключом к пониманию чего-то что стало препятствием в некоей важной точке в его карьере. Он застрял, не мог продолжать свою работу и боялся потерять её. Моя диссертация помогла ему. Наверное, потому что была написана достаточно примитивно чтобы её мог понять дилетант. Определённо не такой великий шедевр, как ему показалась, но спасла его задницу в нужный момент. В результате теперь я для него “Эксперт” и “Золотая девочка”, и это ставит меня в очень, очень неловкое положение.
Потому что я не знаю ни черта если сравнить вообще с кем угодно здесь. Я абсолютно лишняя.
Я узнала эту ужасную правду в первый день в Паноптиконе. Они собрали лидеров “мозговиков” в аналитический центр, посадили нас, своих “питомцев” вместе, в надежде что мы заметим что-то, о чём не успели подумать раньше. Шагнув через порог, думала “ого, вот он, мой шанс блеснуть!” Как же я ошибалась.
Аналитический центр — это большая круглая комната со столами-дисплеями с сиденьями, где каждый сидит лицом к остальным, а в центре обалденный холодисплей. Всё по новейшему слову техники — впечатляет, надо сказать. Сиденья удобные, а столы-дисплеи самые передовые. Как жаль, что человечество отвернулось от звёзд после Аполлона-17. Мы так и не добрались до Марса, не запустили ничего, кроме космических станций и зондов — ведь мы хотели от космоса прибыли. А потом ударил Коллапс. Но в этой комнате, я чувствовала себя как на мостике фантастического звездолёта!
“Мозговики” занимались сложнейшей работой во всём проекте. Они элита нашего проекта. В общем говоря, они работали над тем что мы, люди, должны сохранить, а от чего избавиться при конверсии мозга. Поскольку у нас очень мало времени, чтобы спасти очень-очень много людей, нет времени для длинных философских дебатов о том, что делает нас людьми. Проблема сведена к инженерной задаче, все сантименты отброшены. Возможно, иначе её решить было бы невозможно.
Эквестрийская вселенная другая. Все модели поведения, которые земная эволюция сформировала в процессе выживания, там работают во зло. Ксенофобия, накопительство, соперничество, территориальность, контроль ресурсов, доминирование, зависть, способность подавлять в себе альтруизм ради немедленной выгоды — своей или группы, умение охотиться и убивать… только мешают выживанию в Эквестрии. Их нужно убрать, это не обсуждается. Принцессы лично составили список требований к настройкам, которым мы должны соответствовать, и Эквестрийская сторона убедится что мы соответствуем. Обязательное условие допуска.
Есть и менее глобальные, но не менее важные задачи с которыми “Мозговикам” необходимо разобраться. Одна из основных задач в том, чтобы после конверсии люди были счастливы в новом теле и новой жизни. Было бы ужасно конвертировать человечество и обнаружить, что бывшие люди не могут принять себя, или вовсе не могут жить с новой физиологией. Основная задача… решенная несколько месяцев назад.
Способ которым её решили — комбинацией из нескольких изменений, которые будут поддерживать и усиливать друг друга.
Сначала был воссоздан нейрологический гомункул, внутренняя карта тела, которая позволяет любому животному осознавать части своего тела, их расположение и назначение. Перерисовать карту тела, чтобы она соответствовала новому телу — значит превращённому человеку сразу будет комфортнее, новое тело достигнет полного взаимопонимания с мозгом. Никакой телесной дисморфии.
Второе — сформировать мозг так, чтобы поднять общий уровень позитивных эмоций и усилить химическое вознаграждение от приятных ощущений. Система дополнительных вознаграждений будет медленно, в течении десятков дней, снижаться до уровня обычного эквестрийца. В результате получится закрепляющая петля поведения, которая заставит конвертированных принять и полюбить новое тело и новую жизнь. В общем, конвертированные люди, направляемые химией собственного мозга, смогут быть счастливыми именно оттого что они пони, и оттого что живут в обществе пони. Довольно элегантное решение, мне кажется.
Третье о чём говорили — естественный эффект как эквестрийского общества так и самого нового тела. Конвертированный человек обнаружит что его новое тело более здоровое, ловкое, сильное, обладает более тонкими чувствами и в принципе способно доставить больше радости, чем человеческое. Список изменений включает усиление сочувствия и эмпатии. Эквестрийский мозг сильнее вознаграждает себя за доброту и сотрудничество, и это тоже учтут при трансформации человеческого мозга. Система вознаграждений, в сочетании с эквестрийским обществом — которое в массе своей более дружелюбно, готово помочь, невинно, любяще, вежливо и направлено на удовольствие — создаст сильную обратную связь, которая закрепит положительные привычки через эйфорию и удовлетворённость.
В итоге получаются мозги почти такие же как у урождённых эквестрийцев, не считая человеческой личности и памяти, и относительно короткого периода усиленной позитивной обратной связи чтобы облегчить вхождение в новую жизнь.
Бывшие люди обнаружат, что идеально подходят новой вселенной, и совершенно не подходят умирающему родному миру. Было бы жестоко, если бы в единственном месте, где мы можем спастись, конвертированные пони оказались ущербными по сравнению с урождёнными. Принцессы настаивают, что конвертированные не будут гражданами второго сорта ни в каком смысле.
Но я должна признаться. В ходе разговора, мне нечего было добавить, потому что практически всё, все эти изменения и дополнения, минимальные требования к новому человеческому мозгу, были выше моего понимания. Я чувствовала себя как ребёнок, который слушает как взрослые обсуждают непонятные взрослые вещи, и когда встреча мозговиков завершилась, мне пришлось прорыдаться в своей комнате. Меня словно избили, настолько я некомпетентна по сравнению с этими невероятно талантливыми людьми.
Вот почему я могу рассказать только самое основное со встречи — к сожалению, больше я ничего не поняла. Мне нечего было им предложить, нечего добавить, я просидела большую часть шести-часов-с-перерывами, чувствуя себя идиоткой и играясь с иконками стола-дисплея. Знаете что главное я вынесла со встречи “Мозговиков”? Я теперь знаю как настраивать тактильную обратную связь на активной поверхности, так что теперь могу делать её более упругой или менее. Я гений своего времени. Владыка упругости. Я умею делать настольный холодисплей мягче или твёрже. Я могу настраивать активную поверхность. Я богиня тактильной обратной связи.
Когда-то я удивлялась как я оказалась в команде 12. Теперь я отчаянно скучаю по лаборатории 12. Здесь я более чем бесполезна. Мой уровень компетентности на порядок ниже, чем требуется здесь.
Проект Буцефал — Паноптикон
16-е Марта
Очень занята. Работаю в команде тестирования. Качество реплицированных тел которые привозят сюда в Паноптикон, поразительно. Теперь — всех возрастов, цветов и размеров. Никаких больше Лоскутных Бобов, они выглядят как человек которого можно встретить за любым углом любой фавелы — не думайте, что эта мысль не приходила мне в голову, но нет. Я не считаю что правительство похищает случайных людей для опытов. Человечество творило подобные вещи в до-Коллапсные времена — американский проект изучения сифилиса в Гватемале, американские же исследования малярии в Стэйтвилльской тюрьме — и то и другое в 1940-е, ужасные медицинские эксперименты Лео Стэнли над заключенными в 1950-е, исследование сифилиса в Таскиги на десятках тысяч чернокожих с 30-х по 70-е, эксперименты в государственной школе Уиллоубрук Стейтен-Айленда по заражению тысяч детей-инвалидов гепатитом в 60-е, Эксперименты армии США по ведению биологической войны на десятках тысяч гражданских на старом американском Юге — и это только Северо-Американская Зона. Все другие страны прошлой Земли делали то же самое, или хуже. Но то было тогда. До Коллапса. Не в наши просвещённые времена.
Теперь, в нано-век, под властью Мироправительства, я верю что повседневное, банальное зло, которое национальные правительства когда-то творили со своим ничего не подозревающим народом — осталось в прошлом. Мы повзрослели как вид, и на этот раз, в этот золотой век, всё иначе. Люди сейчас другие, не те же, что предыдущие десять тысяч лет. На этот раз, мы наконец живём на планете сочувствия — ведь мы работаем все вместе чтобы спасти каждого из нас!
Интересно, что это одно из условий которые поставила Селестия в обмен на спасение. От нас требуется спасти всех, не только элиту. Или конверсия доступна всем, или Селестия не пустит никого. Предпочитаю думать, что ей не пришлось на этом сильно настаивать.
Итак, как я говорила, реплицированные тела удивительного качества. У некоторых даже есть татуировки, перматек-улучшения и импланты. Зачем это — понятно. Мы должны разобраться с подобными тонкостями, прежде чем сыворотка будет испытана на настоящих, не выращенных в баке людях. Я очень впечатлена качеством, какой бы завод не производил эти тела. Просто удивительное качество. Видя подобную работу, я горжусь тем, что я человек.
Проект Буцефал — Паноптикон
25-е Марта
Мне пришлось осмотреть одно из тел, потому что оно показывало необычную нервную активность. Во время конверсии мы проверяем всё, и в первую очередь нервную систему — это важнее всего. “Ты — это твой мозг”, как говорится.
Нам предоставляют репли-тела со всё более и более сложными мозгами, чтобы “Мозговики” могли последовательно, попытку за попыткой, завершить работу над генетическими изменениями. После конверсии получившихся пони немедленно забирают для анатомирования чтобы посмотреть, насколько мы приблизились к результату. Работа сейчас ведётся только над мозгом, тела неотличимы от настоящих пони, только одна проблема. Все конверсии, независимо от изначального пола тела, дают кобылок. Клеточные генетики прочесали лысины насквозь, я полагаю. Та же самая проблема что у нас в Лабе 12, и по-видимому, её так и не решили. Мы решим и её в конце-то концов, я уверена. Мы очень, очень близко.
Реплицированное тело было мужчиной двадцати-с-чем-то лет, белым, средним по всем показателям, но давало пики на частотах 4-7Гц, и один странный на 14Гц, но только на секунду. Я наклонилась поправить датчики на черепе и заметила нечто странное — маленькую ранку в верхнем углу левого глаза.
Возможно с телом неосторожно обращались, причинив небольшой прокол. Я хотела проверить — вдруг нарушена оболочка мозга, или мозг поврежден, но меня тормознули сверху. Я думала, это важно — если мозг повреждён, результаты будут бессмысленными. Но что я знаю? Я думала что могу справиться хотя бы с конверсией реплицированных тел. Мне постоянно напоминают, насколько я здесь бесполезна.
Проект Буцефал — Паноптикон
7-е Апреля
Наконец-то опыты на людях! Они приняли решение в начале недели, и весь Паноптикон на ушах стоит. Момент истины, наш бенефис! Работа миллионов людей, бьющихся вместе над крупнейшим проектом в истории, с буквально неограниченным бюджетом, наконец-то явит себя. Дух захватывает как подумаешь что тридцать миллионов учёных, инженеров, генетиков, нанотехнологов, неврологов… списку нет конца… в общем, что тридцать миллионов человек могут достичь работая вместе, когда у них одна цель, один порыв. Мы сражаемся за спасение вида, спасение человечества. В проекте Буцефал, впервые в истории, всё человечество на самом деле объединилось.
Сегодня делали обзор, о всех больших шагах и вехах. Почти весь Паноптикон собрали вместе на большую арену. Рассказали историю проекта, и я мельком видела Лабу-12! Полагаю, мы тоже чего-то да достигли. Это наполнило меня гордостью.
Также у нас был очень особый гость.
Сама Селестия, принцесса Эквестрийская держала речь. Мне впервые удалось увидеть её собственными глазами, не на видео или холограмме. Арена огромна, и хотя принцесса на удивление большая — выше человека, на самом деле — внизу на сцене она казалась крохотной. Она говорила на идеальном английском, её голос звучал на удивление по-человечески.
Я была просто сбита с ног ощущением её присутствия. Она будто заполнила собой всё пространство. И её грива — я давно решила, что это какое-то энергетическое поле, что угодно, от холограммы до каких-то эзотерических энергий. Это надо видеть самой, это непросто объяснить. Как смотришь в бесконечное небо на закате или восходе. Она движется, переливается, и ведёт себя как живая.
Но это не самое странное.
Когда бы я ни вглядывалась в гриву Селестии, или хвост, я слышала тихий звон. Те самые маленькие колокольчики, которые, как предположил Др.Мэйосс были эффектом отмирания нейронов от тау-радиации. Мне кажется, он неправ. Тихий звон колокольчиков слышался только когда я глядела на её гриву, и прекращался, когда я отворачивалась. Если только тауматическая радиация не действует избирательно на тех кто на неё смотрит, тут что-то другое, выше человеческого понимания.
Лично увидев Селестию я окончательно убедилась. Я напишу это здесь, но не думаю что отважусь когда-либо произнести вслух.
Я верю в магию.
Это не тауматическая радиация, не поток частиц, не внекосмическая энергия, или 'неоквантовая нелокальность' в её гриве, это магия. Другого слова для неё нет. Или для того каким образом сыворотка — мы теперь называем её “зелье”, так оно звучит лучше чем “понифицирующая сыворотка трансформации” — делает то что делает. Теперь мои глаза открыты. Люди пытаются приручить явления, которых неспособны понять, давая им имена и ярлыки. Но когда сталкиваешься с ними, оказывается что Тёмная Энергия — просто другое название магии. Магией мы называем всё про что мы не знаем как оно работает.
Но то, с чем мы работали — пурпурная волшебная кровь, фиолетовое волшебное вино, теперь ярко-красное, полностью готовое “зелье” — я видела достаточно, чтобы сказать, что это магия. Программируемая энергия, обладающая памятью и волей. Анти-энтропийная, нарушающая все правила термодинамики. Поющая в моей голове, когда я на неё гляжу. Единороги плетут её! Для меня достаточно волшебно.
И вполне соответствет тому, как всегда представляли магию люди. Я уверена, что Эквестрия была частично скопирована с нашей планеты. Думаю что связь была двусторонней, и представления о магии в человеческой культуре основаны на физике Эквестрии.
Когда я смотрела на Селестию — она говорила о важности нашего достижения — я что-то чувствовала. Не только пение в голове при взгляде на гриву. Я вспоминала единорога-медика, который ушёл из Лабы-12 из-за 'глубины' в конвертированных Лоскутных Бобах. Глубина. Что-то что имеет объём.
Селестия, которая может двигать солнце по небу, которая сотворила Эквестрию из хаоса, сформировала горы, и небо, и моря своей волей — она из магии, я в этом уверена. Какое слово у нас, у людей, для существа из чистой магии, которое может сотворить мир, создать жизнь из ничего в этом мире, и управлять движением небесных тел на небе? Селестия сильно поскромничала, настояв на слове “Принцесса”.
Глубина. Я продолжаю думать о “глубине”. Больше чем что угодно в обеих мирах, Я хочу заслужить право обладать ею.
Проект Буцефал — Паноптикон
13-е Апреля
Не знаю, смогу ли я это дописать. Не знаю, стоит ли. Я как будто сознаюсь в убийстве. Вообще-то, именно это я и делаю.
Генерал Риджвэй привёз меня сюда. Фактически, сделать “круг почёта”. Я его личный “питомец”, и он привёз меня мною похвастаться. Принять участие в большом “цирке с конями”. В роли цирковой собачки.
Люди были чисто вымытые и побритые, но было заметно что корпоративная тюрьма не была к ним добра. Понятия не имею, что они натворили. Никогда не узнаю. Полагаю, это на самом деле и неважно.
Они были прикручены к клеткам растяжками, все пятеро. Мужчины, возрастом плюс-минус тридцать. Голые. В ссадинах. Они постоянно шипели — думаю их голосовые связки вырезали.
Они были очень, очень напуганы.
Мы — якобы — проверяли эффективность конверсии при разной дозировке в “самом первом официальном испытании на людях”. Галерея была забита зрителями — некоторых я знала, из Минпропаганды и инфоразвлечений, откуда другие — не знала. Отовсюду, полагаю. Изо всех министерств. Вероятно и кто-то из элиты тоже. Все пришли посмотреть шоу. День цирка для самой-самой почтеннейшей публики.
Мне пришлось надеть специальный костюм футуристического медика. Это был чистый спектакль. Я отшатнулась от шипящего человека и Риджвэю это не понравилось. Это был мой первый грех. Я не плюнула в него и не ушла. Вероятно, это стоило бы мне жизни, так или иначе, и я знала это, так что я извинилась за свою слабость и кажется, тем успокоила генерала.
Пять заключенных, пять подопытных, пять доз вишнёво-красной наножидкости. Тёмно-фиолетовая волшебная кровь, переработанная в светло-фиолетовое волшебное вино, затем смешанная с зачарованными наноботами, выглядела в итоге как что-то вроде сверкающей вишнёвой газировки. Позже ей планировали придать вкус. Вероятно, вишневый — из-за цвета. Рекомбинант Шестьдесят Три, первый Р-номер использованный для официальных испытаний на людях. Первая серийно произведённая трансформирующая наножидкость. Первое испытание на людях… и никто бы не поверил, что оно и на самом деле первое. Наверняка эту штуку уже втайне протестировали множество раз, а теперь — шоу перед толпой зрителей. Они не могли не знать, что зелье работает, какая нужна дозировка и каким будет результат. Не бывает шоу без репетиций.
Риджвэй, видимо, полагал, что мне репетиция не нужна. Работа была простая, у меня была роль без реплик. Отмерять дозы и выглядеть профессионально. Я знала, что дозировки были неправильные. Я знала, что произойдет, знала, какой будет результат в каждом из случаев. Это был мой второй грех. Вновь я не плюнула Риджвэю в лицо и не ушла. Я боялась. Боялась что меня ликвидируют, или ещё хуже, что я буду следующей в одной из этих клеток. Я не ушла, я отмерила дозы из фляги Эрленмейера. Софиты слепили, от них было жарко, как на съемочной площадке. Да, собственно, я и была на съемочной площадке.
Клетки были круглые, в форме коротких цилиндров, расставлены вокруг как колёса, люди привязаны внутри саморегулирующимися растяжками. Как только тело начнёт изменяться, растяжки будут регулироваться сами, поддерживая тело так, что зрителям будет хорошо всё видно. Клетки были жёлтого цвета, как строительная техника, с диагональными полосками 'опасно' ради драматизма. С красными предупреждающими знаками, чтобы сильнее впечатлить зрителя. Должно быть над ними работала целая команда дизайнеров, чтобы выглядело “круто”. Я едва слышала как ведущий приветствует всех и объясняет что сейчас произойдет. Всё что я слышала — это громкий стук собственного сердца.
Я помню первого человека так ясно. Он был толстым, как большой лысый ребёнок в жёлтой клетке. Он всё время шипел, тряс головой, и умоляюще смотрел на меня. Могу поклясться, я слышала как его глаза молят о пощаде, как будто два рта с ресницами.
Но я взяла шприц, большой толстый шприц для промывания, с большой пластиковой трубкой на конце, и выполнила мой приказ. Я засунула трубку в глотку толстяка, хотя его глаза умоляли меня не делать этого а генерал Риджвэй наблюдал за каждым моим движением — и за выражением моего лица — ища любые признаки слабости. Я была его личным “питомцем”, и мне не стоило ставить его в неловкое положение перед его собственными хозяевами. И в этот момент я наконец поняла. Все мы, люди — питомцы. Питомцы других питомцев, которые тоже питомцы более важных питомцев. Мы вид питомцев, мы все кем-то владеем и кому-то принадлежим, вот что такое на самом деле все иерархические структуры приматов, правительство, армия, религия и всё наше общество.
Затем я совершила третий грех. Я нажала на поршень и влила Р-63 в глотку лысого пленника. Единственную, заведомо недостаточную унцию.
Я хорошо знала что одной унции не хватит. Ведущий объяснял что одна унция “может” не сработать, для этого и было тестирование. Что наши отважные добровольцы здесь чтобы помочь нам установить правильную дозировку. Это было шоу, им нужна была драма. Должно быть, над этим тоже работала команда дизайнеров. Сценаристы большого шоу с превращением.
Я не могла смотреть, как кончается энергия единственной унции, как конверсия начинает сбоить и останавливается. Я отвернулась, не могла больше глядеть в эти глаза, глаза, которые кричали о предательстве, простом человеческом предательстве, эти беззвучно кричащие глаза.
Думаю, Риджвэю понравилась моя реакция, то что я вот так отвернулась — она демонстрировала человечность: сочувствие и беспокойство. Он, вероятно, рассчитывал на такую реакцию. Вероятно поэтому использовали меня — без подготовки — чтобы придать эмоциональную достоверность “Самому Первому Тестированию” понифицирующей сыворотки. Наверное, я была хорошим “питомцем”. Хорошей девочкой.
Второй человек был тощим, и несмотря на бритьё, имел щетину на лице. Он просто глядел на меня со всей молчаливой ненавистью на какую способен человек. Это был мой четвёртый грех. Я всё ещё подчинялась приказам. Я подчинялась вышестоящим, подчинялась правилам. Я дала человеку две унции. Двух унций хватило надольше, и ведущий выразил надежду что возможно, вот он ответ, но конечно, это было не так. Двух унций мало для взрослого человека среднего роста и телосложения. На этот раз я отвернулась, меня стошнило. Это не обрадовало генерала, меня чуть было не отослали, что означало: чуть не исключили, он это прямо объяснял, и я знала что он не имеет в виду увольнение, потому что в проекте не увольняют. Ты играешь в команде, или тебя нет. Потому что на кону судьба человечества. Потому что мы играем на победу. Потому что это война, солдат, война против вымирания.
Шоу подошло к победной части, наконец-то, поэтому я трясущимися руками отмерила полные три унции. Этого было достаточно. Это сработает. Ведущий говорил о благородстве и жертвенности и что повторение — ключ к познанию, что наши храбрые добровольцы никогда не будут забыты, но ни разу не назвал их имен. Также не упомянул что они были узниками корпоративной тюрьмы, и что если они действительно вызвались добровольно, то не могли знать на что соглашаются. В тот момент я внезапно поняла как долго лгала себе, просто чтобы не сойти с ума. Те высококачественные тела не были реплицированной плотью. Это не были выращенные в чанах Бобы. Нет, мир вовсе не изменился со времён Коллапса, человечество не повзрослело за одну ночь. Это был мой пятый грех, я лгала себе об этих телах, я даже не знала, что делала всё это время.
Третий человек был среднего телосложения и просто дрожал. Он трясся в своей клетке, сдавшийся страху, полностью сломленный. Если бы его развязали, думаю он просто сидел бы там, потому что в нём не оставалось воли на что-то ещё. Что бы впереди ни ждало, он уже это принял . Почему-то, его лицо показалось мне самым страшным из всех.
Я вставила трубку, влила три унции ярко-красной наножидкости в его глотку, и он даже не пошевелился. Он просто позволил этому произойти.
Его кожа стала белой как тесто, пошла рябью и волнами. Я уже не чувствовала эмоций в этот момент, мертвая и пустая внутри, тоже сдавшаяся. Уже после номера первого я смотрела на свои действия как будто издалека, не от себя лично, а как если бы была одним из зрителей на галерее. Масса корчащейся плоти шипела и хрипела, меняла форму, болезненно корчась и изгибаясь, так же как делали остальные, пока они не затихли. В этот момент я поняла, почему подопытные корчились так сильно. Это был шестой грех. Я не подбежала к Риджвею и не вонзила пальцы ему в глаза, в его мозг, и не продолжила давить, давить, пока бы они не всадили в меня пулю. Вместо этого я осталась стоять и слушала как ведущий указывал на важность использования анестетика чтобы подопытные не оставались в сознании и не испытывали страшной боли во время конверсии.
Оранжевая земнопони безжизненно повисла на растяжках внутри клетки, её желтые грива и хвост спадали вниз. Она висела, хныча — тихо, почти бесшумно. У неё были голосовые связки, но она не воспользовалась ими. Человек внутри был сломлен пережитым. Они прервали жизненные функции искалеченного большеглазого существа и отослали прочь, как остальных, для анатомирования и анализа. Милосердие бывает и таким.
Я коротко взглянула на толпу. Они не были в ужасе. Их не мутило и не тошнило. Заинтересованные, любопытные лица, жаждущие нового номера. Я когда-то читала о жестоком убийстве Китти Дженовезе в Кью-Гарденс, в старом Нью-Йорке в 1960-е. Десятки свидетелей просто смотрели, с любопытством, как её били ножом, как убийца ушёл, вернулся, стал резать её снова. Никто не позвал на помощь, не попытался вмешаться, не погнался за мужчиной со складным ножом.
Год спустя произошёл такой же случай, и снова никто ничего не сделал. Это назвали “Эффектом наблюдателя”. Вся эта толпа была людьми — как и я. А значит, наблюдателями — как и я. Это был мой седьмой грех — я осталась человеком и наблюдателем.
Я смотрела как мои руки смешивают анестетик, и вводят три унции номеру четвёртому. Помню его тёмную-тёмную кожу. Настолько пигментированную, что она отблескивала голубым. Помню, подумала тогда, “красиво”, как будто смотрела на лампу или покрывало или на стену. Такая красивая кожа, темная, блестящая. Я совсем не помню его лица.
Тёмный цвет быстро исчез, сменился восковым белым. Подопытный сразу же потерял сознание, и я почувствовала облегчение. Когда дергающаяся масса плоти натянула вязки, ведущий стал заводить толпу: будет ли он тем самым? Наконец-то успех?
Белая единорожка с фиолетовой гривой была завораживающе красивой, даже для Эквестрийки. Кобылка открыла глаза, и оглянулась, в сознании и живая. Она поглядела на меня с удивлением и непонятным восторгом. Она казалась почти счастливой. Она блаженно улыбалась.
Это работала нейрохимическая программа, внушая подопытному ощущение счастья и уверенности в лучшем. Узник ждал кошмара, а вместо этого чувствовал себя лучше, чем за всю свою жизнь. Ведущий пришёл в неистовство когда увидел улыбку. Я смотрела как они торжественно развязывают подопытного четыре, и выводят прекрасную кобылку порадовать членов руководства. Маленькая единорожка поначалу спотыкалась, но быстро разобралась со своими копытами. Наконец её увели, гарцующую, всё ещё излучающую милую улыбку.
Позже я узнала что её точно так же усыпили для вскрытия, чтобы понять полностью ли завершилась конверсия и какие детали могут нуждаться в корректировке.
Едва помню пятую, столь же удачную конверсию, которая несомненно закончилась тем же. На тот момент я уже не могла горевать или плакать. Я чувствовала себя как будто прячусь где-то, хотя и не могла сказать куда. Я больше не присутствовала в мире. Смутно помню грандиозный банкет в ознаменование успеха Проекта Буцефал.
Я всё ещё в онемении. Не чувствую ничего, вот что самое тревожное. Я понимаю умом, что мне придётся разбираться со всем этим, что в один день и час это догонит меня, и мне станет нехорошо. Совсем нехорошо. Цирк ужасов достиг своей цели — публика почувствовала сопричастность: они позволили конверсии случиться, хотя всего лишь смотрели идеально срежиссированное шоу. Теперь, внутри себя они были творцами понификации, думали о ней как о своём детище, своём проекте, теперь они будут продвигать её и воспевать её до самого конца времён. Они начали кровью, болью и страданием, но в конце увидели улыбающихся пони, надежду и совершенство. Толпу провели через современную Элевсинскую Мистерию, сделав апостолами понификации.
Уже на следующий день команда секвенирования обнаружила, почему Рекомбинант 63 делал только кобылок. Мы использовали шесть образцов Эквестрийского генома, но все образцы были получены от послов, назначенных Селестией, которые все были кобылками. Сейчас в нашем распоряжении были сотни других образцов, как только их проанализируют, закодируют и внедрят, будет производится новая версия сыворотки, которая будет проверять хромосомный пол и собирать жеребцов и кобыл соответственно.
Я видела это новое зелье, новую, улучшенную сыворотку понификации. Она фиолетовая, похожая на “волшебную кровь”, с которой всё начиналось. Они перестали называть её Р-номерами. Теперь просто “Зелье версии 1.2”, и скоро его обнародуют.
Мироправительство возводит большие центры в Сан-Франциско и Ванкувере. Они станут первыми комплексами трансформации. Их решено назвать 'Бюро' — 'Бюро конверсии' — потому что они предназначены именно для этого. Конвертировать людей в Эквестрийцев, душой, телом и частично разумом. Бюро — это сходни на спасательную шлюпку “Эквестрия”, по которым должны будут пройти все, кто выживет.
Я не чувствую себя вправе быть среди спасённых. Лица этих пяти тихо шипят на меня, когда я закрываю глаза, и глядят на меня во сне.
Я подала заявление на работу в Бюро Сан-Франциско. Я очень много знаю о конверсии. Делала её столько раз, что возможно я самый опытный специалист на Земле. Генерал Риджвэй мною доволен, я сохраню свой секретный доступ до конца времён. Моё заявление в Бюро принято. Мне нужно как-то загладить вину, и в спасении других я вижу далёкую надежду на собственное спасение.
Не знаю как долго продлится это благословенное онемение. Думаю, не очень долго. Во мне трещит, ломается этот лёд, но надо как-то держать себя в руках. Я знаю, что буду плакать. Долго, очень долго.
Не могу смотреть на Селестию, когда она на экране. Она сейчас обращается к человечеству, на фоне лиц Мироправительства. Конверсия стала реальностью, все должны конвертироваться чтобы выжить. Она говорит о любви, о доброте и красоте, о безупречно зелёных полях, и я так хочу туда, потому что наконец сыта по горло Землёй и человечеством. Мне тяжко быть и среди пони, среди их невинности я острее ощущаю мою собственную вину.
Но не заслуживаю этого. Мне невыносимо глядеть на неё, на принцессу, которая, как мне известно, больше чем принцесса, на существо которое я знаю как воплощенного бога. Я должна найти способ искупить грехи перед ней, чтобы заслужить себе душу. Пять человек на моей совести. Невыносимое бремя.
О, Селестия... Я... Я чувствую как трескается моя броня, и не думаю что смогу хоть раз снова ощутить счастье.
Но работа сделана. Понификация стала реальностью, теперь сыворотка будет только улучшаться.
Началась эпоха Бюро.