Бонни
— Сюда, мисс Хартстрингс.
Доктор провёл Лиру в маленькую комнату, и когда единорожка туда вошла в нос ей ударил витавший там запах стерилизованных инструментов и бинтов. Жужжащие флуоресцентные лампы над головой делали её и без того запутанные мысли ещё более расплывчатыми.
— Ох, Селестия, — пробормотала Лира, глядя на кровать у стены. — Бон-Бон, с тобой всё в порядке? — Стук копыт по кафелю заполнил замкнутое пространство, когда пони мятного цвета в одно мгновение преодолела расстояние от двери до кровати.
Солнечные лучи струились в комнату, купая пони перед ней в тёплом солнечном свете. Пони в кровати была обмотана бинтами, которые в основном были обёрнуты вокруг её туловища, головы и одной из передних ног. Её розово-голубая кудрявая грива была скрыта за белым слоем, как и один глаз.
— Боюсь, вашу подругу сильно ударило повозкой. — Доктор заговорил позади неё тихим и спокойным голосом. — У неё переломы нескольких ребёр, передняя нога сломана в нескольких местах, а ушиб головы выглядит нехорошо. Мы не совсем уверены в степени этой травмы...
Лира изо всех сил старалась подавить слёзы, навернувшиеся на глаза, но не могла их сдержать. Плотина прорвалась, и они потекли по её щекам, увлажняя её мятно-зелёную шерсть. Она взяла невредимое переднее копыто Бон-Бон и прижалась к нему мордой.
— Пожалуйста, поправляйся, Бон-Бон, — умоляла она лежащую перед ней бесчувственную пони. — Селестии ради, мне нужно, чтобы с тобой всё было в порядке. — Из-за её спины донёсся звук закрывающейся двери, она надеялась, что доктор даст им немного времени побыть наедине. — Т-ты даже не представляешь... как сильно я тебя люблю. Как сильно ты мне нужна...
— Я-я... тебя знаю? — Лира вскинула голову, когда слабый голос попытался вырваться из пересохшего горла. Глаза Бон-Бон открылись, потрясающе синие и наполненные смесью замешательства и беспокойства. — Кто ты...
— Что? — губы Лиры ещё немного шевельнулись после этого слова, но за ним ничего не последовало. Небольшой шок помешал ей правильно озвучить то, что эти слова сделали с ней. Услышанное заставило её сердце похолодеть, и вся любовь и тепло покинули единорожку. Наконец, она взяла себя в копыта и кивнула пони в постели. — Бон-Бон, это я... Лира.
— Лира? — после того, как вопрос был задан, бедная потрёпанная пони закашлялась, её здоровый глаз поморщился от боли, когда припадок сказался на её сломанных рёбрах.
Единорожка, не теряя времени, взяла стоящий рядом стакан с водой и поднесла его к губам Бон-Бон. Та с удовольствием сделала большой глоток, слегка расплескав воду, так что часть её стекла по подбородку и шее.
— Да, Лира. — Наконец она убрала стакан и поставила его на прикроватный столик. Она снова взяла кремовое копыто в свои, мягко и медленно поглаживая его. — Ты ведь помнишь меня? — Покачав головой, Бон-Бон лишь уравнял реальность со страхом в голове Лиры, усилив его в сто раз. — Ну же, Бон-Бон... я Лира. Мы познакомились в школе. — Она слегка улыбнулась при воспоминании о земной пони со слишком большим количеством подводки для глаз и чёрной помады, и о себе с этими проклятыми зубными протезами и неуёмной энергией. — Я называла тебя Бонни, моей милой Бонни. С тех пор как я впервые встретила тебя, я пыталась избежать этой глупой фразы, которую мы называем любовью.
— Любовью? — спросила Бон-Бон. — Но... я даже не знаю тебя. Я не могу... — Она задумчиво закрыла глаз, вынув копыто из ног Лиры и приложила его к голове. — Почему это так больно...
— Произошёл несчастный случай, Бонни, — Лира использовала старое ласкательное имя, надеясь, что оно что-нибудь да пробудит в голове дорогой ей пони. Просто надеялась и молилась, что что-нибудь сдвинется. — Т... тебя сбила повозка, когда ты была на утренней прогулке. Ты получила серьёзные повреждения, в том числе и головы... — Лира вздохнула и уставилась на кафельный пол.
Несколько мгновений они хранили молчание, Лира тихо всхлипывала и сдерживала рыдания, когда мысль о том, что её любимая пони навсегда забудет её, скакала вокруг её головы, как назойливый мячик, готовый раскрошить её мозг на части.
— Почему ты меня любишь? — голос Бонни был еле слышным, но любопытным.
Во всём мире не было более сложного вопроса, Лира в этом не сомневалась. У неё был миллион причин любить Бонни, даже больше миллиона. На то были все причины в Эквестрии, от её милого зевка до терпения и обходительности земной пони в отношении случайных странностей Лиры.
— Ну... — Лира остановилась на одном из них. — Я была... в школе, тогда я потеряла маму. — Ещё одно болезненное воспоминание, ещё одна иголка в её мозгу. — Я была... я оказалась не в лучшем месте после этого. Это было самое противное, что я когда-либо в жизни испытывала, и после всего пережитого я постоянно злилась, и никто не хотел быть в моём обществе. — Лира посмотрела в глаза Бонни, в них вспыхнула страсть и чистая любовь. — Никто, кроме тебя. Ты сказала, что любишь меня, что будешь заботится о моей душе до самой смерти, и что, если я не буду любить тебя, ты будешь просто обнимать меня, пока я не отвечу взаимностью. — Селестия, теперь Лира не могла сдержать слёз. Не было никакой возможности. — Ты оставалась со мной всё это время и даже гораздо больше. Моя скала и мой покой, моя единственная настоящая любовь...
Лира с лёгким стуком ударилась головой о кровать, уткнувшись носом в простыни. Аромат Бонни частично перебивал больничные запахи, пробивался сквозь ткань, как конфеты и тёплый сахар. Это было так сладко, словно пахло домом. Это была одна из тех маленьких вещей, которые Лира никогда не осмеливалась забыть, которые она никогда не отпустит, потому что это было так важно для кобылы, которую она любила.
И тут копыто легло ей на затылок, нежно поглаживая гриву. Лира подняла голову ровно настолько, чтобы увидеть, как Бонни улыбается ей, такая красивая и совершенная, даже несмотря на боль и сломанные кости.
— Думаю я помню...