Осколки Эквестрии
29. В одно время, в одном месте
Отдел Департамента, за два часа до:
— Аркан, тебе стоит научиться наказывать слуг, принесших дурные вести, — задумчиво произнес Мальстром. Практик Станд, и без того старавшийся не дышать, замер и предпринял безнадежную попытку слиться со стеной. Помимо того, что такое поведение в любом кабинете Отдела вряд ли было разумным, успехом попытка не увенчалась никак. Серая, со стилизованной под грубый шероховатый камень облицовкой стена кабинета Аркана, к сожалению, скорее подчеркивала наличие распластавшегося по ней, почти не дышавшего и даже не моргавшего, молодого жеребца в стильном черном комбинезоне.
Флейму, уже натянувшему обратно повязку и с болезненной гримасой невольно потиравшему затылок в том месте, где он недавно представлял из себя кашу из обломков костей черепа и двух верхних позвонков, в любом случае было неважно, какого цвета стена и какого цвета комбинезон. Цветов этих он вообще не видел — но того, что "видел" тем подобием зрения, какое много лет назад, после той печально закончившейся операции с осколком, сконструировал ему Карнейдж, было вполне достаточно. По крайней мере, оно позволяло не пользоваться глазами и избегать... случайностей вроде сегодняшней. Почти всегда избегать.
Сидевший возле стены, опустив голову — что ничуть не мешало его "зрению" наблюдать все происходящее в кабинете, хоть кое-что он предпочел бы не наблюдать вовсе, — Флейм до боли зажмурил под повязкой веки уже обоих глаз и пообещал себе, что еще найдет того грифона, из-за которого ему пришлось принести Свет столь многим. Он не хотел этого. Не сегодня. Ему следовало лишь найти Воплощенного и навесить на него маяк. Но стоило ему увидеть, по-настоящему увидеть единственным оставшимся тогда глазом тот яркий огонь...
— Мальстром, я не имею обыкновения расходовать столь ценный материал, как сотрудники Департамента, в количествах, в коих ты расходуешь рядовых бойцов Рассвета, — проскрипел Аркан. Этот дизов Аркан. Одна из тех вещей... вернее, с усилием поправил себя Флейм, один из тех пони, на которых он очень хотел бы не обращать внимания, если б мог. Ему никогда не нравились книги ужасов про живых мертвецов — несмотря на то, что куда ближе к ожившему трупу была та, с которой Флейм делил одно тело и разум на двоих. — Конечно, наблюдая ваш основной состав, представший пред моим взором столь щедро и бескорыстно в моем жалком тесном кабинете, я понимаю, что упомянутые бойцы нужны вам исключительно с целью производить определенное впечатление. Но в Департаменте ситуация слегка иная, и мы вынуждены беречь каждого. Станд, закончи, пожалуйста, доклад, и можешь идти.
Практик, с шумом выдохнув и одними губами произнеся благодарность Искре, оттарабанил:
— Дознаватель Сторм также просил передать, что они со старшим практиком Аффаром отправляются на поиски сбежавшей Флай Шиверс. И хотел бы, чтоб вы посмотрели на... это, — Станд, уже почти успокоившийся, кивнул на мешок, который притащил сюда вместе с устным докладом и под быструю скороговорку поставил на стол — еще до того, как осознал, сколько и каких именно пони находится в этом тесном кабинете. — То, что осталось в камере после побега Шиверс.
С этими словами он наконец толкнул дверь и чуть более поспешно, чем того требовала субординация, выскочил наружу.
— И, кстати, хочу заметить, что, в отличие от верных лично мне пони, таких, как Сторм, — следователь сделал паузу, недвусмысленно дав понять, что этого Сторма, что бы сейчас ни сообщил Станд, в обиду никто не даст, — на меня работают пони, верные поровну мне и Департаменту. То, что вы чувствуете себя в Отделе как дома, наводит меня на интересные мысли о скорости продвижения ваших планов.
Флейм заметил, что на этих словах Рейн, все еще крупно трясущийся до перестука зубов, перестал вжиматься в стену и подался вперед. Даже вновь вернувшая апельсиновый цвет грива слегка приподнялась, и из-под нее сверкнули непонятной надеждой два внимательных глаза. Санлайт, в кои веки скорчивший чуть менее надменную рожу, с интересом уставился на Мальстрома. Карнейдж, естественно, как стоял, так и остался стоять — и то, что уголки губ его едва-едва приподнялись, Флейму наверняка почудилось. Он был в этом уверен. Карнейдж, пока хозяин не включит его, неспособен по своей воле даже улыбнуться.
Поймав себя на том, что думает о Мальстроме как о "хозяине" Карнейджа, Флейм едва заметно скривился. А ведь когда-то он так не думал. Когда-то всерьез и вслух благодарил каждый раз, когда Карнейдж лечил его, отращивал и пришивал конечности, возвращал на место обожженные шерсть и гриву, заживлял ожоги. Пытался даже в мыслях относиться как к равному, пусть и не совсем нормальному. Но в какой-то момент устал притворяться. Или, напротив, согласился наконец притворяться, что Карнейдж — не разумное создание, а всего только придаток Мальстрома Абисса.
Интересно, это был признак взросления или оскотинивания?
Впрочем, эта тоскливая мысль не помешала Флейму так же заинтересованно вытянуться, прислушиваясь к Мальстрому. И надеясь, что пока что тому не понадобится в очередной раз включать во Флейме режим преданного пса, от которого Флейм и без того уже до смерти устал и благодаря которому какие-то часы назад превратил немалую часть Нижнего Города в один огромный костер.
Мальстром же, дождавшись всеобщего внимания, кивнул. И подтвердил:
— Аркан, ты прав. За последние часы многое случилось. Шиверс не так уж и важна. Пусть это и обидно.
— Многое? — Аркан снова изобразил хихиканье. Флейм предпочел бы выслушивать скрежет стекла по пенопласту, нежели этот звук. — Не посвятишь меня в подробности?
— Флейм выполнил свою работу, — кивок в свою сторону Флейм воспринял с удивлением. Он не помнил, успел ли точно наложить маяк, и даже оказался немного рад. Пока не вспомнил, чего это стоило жителям Нижнего Города. — И я узнал много интересного. Магия притягивает магию. Как всегда. Раньше точкой отсчета была... Нора. Теперь — более интересное место.
— И что же за место?
Вместо ответа Мальстром спросил:
— Ты помнишь, что нас должно быть шестеро?
Флейм не то что увидел, даже почувствовал, как Рейн дернулся. Прижав уши, пегас бесцветным голосом сказал:
— Господин Мальстром, к сожалению, я оказался не в состоянии уговорить...
— Все в порядке, Рейн. Я этого и ожидал. Хотя рядовой нам бы пригодился.
Глаза Флейма даже под повязкой широко распахнулись. Рейн выглядел так, будто это его только что со всей дури огрели копытом по затылку, даже пошатнулся так же. Санлайт же, заслышав о необходимости получить нового рядового бойца, отвел скучающий взгляд и принялся изучать переднее правое копыто, разглядывая его с таким видом, будто видит впервые в жизни.
Машинально отметив, что эта реакция исчерпывающе объясняет, куда делся тот последний рядовой, Таттлтейл, Флейм не выдержал и подал голос:
— Господин Мальстром, но... если брат Рейна все равно не стал бы шестым... где в таком случае настоящий шестой?
Мальстром повернул взгляд к Флейму. И едва заметно, как всегда, для одного лишь него, для пони, которому верил, улыбнулся. Не той улыбкой, что иногда демонстрировал, чтобы запугать или подчинить. Улыбнулся искренне.
Пусть даже теперь в улыбке было еще меньше тепла, чем полвека назад. Его и тогда-то было совсем немного. Но тепло это преображало лицо Мальстрома Абисса настолько, будто он становился совсем другим пони.
— Правильный вопрос, Флейм, — сказал Мальстром. — Не то чтобы он согласен быть шестым. Но я вовремя вспомнил о контроле. И он нам нужен. Он прекрасно дополняет Карнейджа.
Санлайт скорчил настолько неописуемо презрительную гримасу, что Флейм в который раз за долгие годы возмечтал дать высокомерному ублюдку по морде, и тоном, из которого буквально выплескивалось отвращение, поинтересовался:
— Мальстром, неужели ты говоришь о том жалком мутанте? Само его существование — позор рода пони.
— Мутации здесь ни при чем, — Мальстром, не обращая внимания на тон Санлайта, шагнул к столу и взвесил в одной ноге тот самый мешок. — Рейн прошел через ту же операцию, чтоб использовать конденсатор. Ты не зовешь его позором.
— Рейн — истинный единорог не по крови, но по духу своему, — заявил Санлайт, но, видимо, поняв, что спорить, как всегда, бесполезно, умолк.
И Флейм был рад тому, что чванливый лицемерный мудак наконец заткнулся. Учитывая, что сам Санлайт остался последним выжившим из "Детей Богинь", хотя обязан был, согласно их заповедям, использовать последний шанс и попытаться призвать воплощение Искры уже в своем сердце — конечно же, воспроизведя ритуал полностью, от раскрытия ребер и до наблюдения за тем, как огонь наконец утихает, — его слова о степени чьего-либо единорожества звучали нелепо. Мальстрому, конечно, необходимо иметь при себе хотя бы одного пони, производящего впечатление относительно адекватного верующего, но на эту роль уже пять лет как подходил Рейн. А сам Санлайт не подпадал под это определение ни по одному из пунктов. И, возможно, в ближайшее время, если найдется кто-нибудь новый...
Мальстром же тем временем перевернул мешок и небрежно вытряхнул из него на пол...
— Хм, — сказал он с оттенком недоумения, рассматривая покатившуюся по полу голову с короткой темно-синей гривой. Голова, качнувшись и замерев, уставилась на него пустыми глазницами, и Флейм мог поклясться, что видит в них точно такое же холодное удивление.
— Шиверс? — точки под капюшоном Аркана мигнули ярче.
— Арис? — глаза Мальстрома расширились.
— Нет, это голова Ховера Шиверса... — начал было Аркан.
— Маяк, — сказал Мальстром, не слушая его. — Арис оставил маяк. Значит, придет и он. Отлично. Мы будем ждать.
Теперь он снова улыбался. Но уже не так, как улыбался Флейму. Нечто очень холодное было видно в этой едва заметной тени улыбки. И Флейма от вида такого Мальстрома, как всегда, продрал мороз. Даже его, не говоря уже о Рейне, который не то что поежился, а буквально пошатнулся на нетвердых ногах и оперся о стену, чтоб не упасть.
Может, когда-то Мальстром спас Флейму шкуру. Защитил от разъяренных жителей того городка, где он пытался прятаться и где третий раз в жизни сорвался после тяжелого, чудом удавшегося побега из Анмара. Взял под опеку и не дал погибнуть. Но в том Мальстроме пугающий до дрожи холод просыпался реже, тот Мальстром позволял себе проявлять эмоции.
Тот Мальстром Абисс, которого Флейм когда-то знал, был в куда большей степени Мальстром, чем Абисс. Всего лишь полсотни лет назад.
— Карнейдж!
Тот вскинул голову и неожиданно живым взглядом уставился на голову Шиверса. Похоже, Мальстром ослабил поводок...
— Ты сможешь починить это?
— Я хирург, а не некромант, Мальстром, — ответил Карнейдж. Не своим обычным глухим мертвым голосом, и даже не тем невнятным злобным рыком, каким изъяснялся чаще всего, когда начинал оживать, а вполне нормальным, спокойным, немного даже расслабленным тоном. — Да и будь я даже самым крутым магом...
— Ты гораздо больше, чем хирург, — напомнил Мальстром. — И гораздо больше, чем один маг.
Карнейдж вдруг ухмыльнулся. Показавшись Флейму настолько живым, насколько не казался еще никогда. Возведя глаза к потолку, он задумчиво произнес:
— Так вот почему сейчас ты даешь мне погулять... Надеешься, что так я не свихнусь, когда придется задействовать сразу всех, а?
— Не волнуйся. Ты будешь не один. Тебе поможет старый друг. — Мальстром обернулся к Аркану. — А ты, Аркан, поможешь нам.
Кажется, впервые на памяти Флейма в скрипучем голосе Аркана появилось что-то похожее на волнение.
— Каким образом я вам помогу, позволь узнать? — осторожно спросил он.
— Для начала — своими практиками. Прикажи им идти к сорок восьмому дому по проспекту Альвен. Пусть окружат и не впускают никого.
— О, сколько угодно. На этом все?
— Нет. Нас осталось пятеро. Я этим расстроен, и Санлайту придется возместить ущерб. Но ничего не поделаешь. Нам нужен шестой маг. Иначе наведение собьется, как всегда в Нижнем Городе.
Аркан выглядел так, будто если бы ему требовалось дышать, он бы сейчас задержал дыхание.
— Может, вы дойдете пешком? — предложил он. — Я готов выделить для сопровождения...
— Аркан. Быстро. — В голосе Мальстрома зазвенел еще более сильный холод.
— Хотя бы объясни мне, почему, — потребовал следователь. И Флейм напомнил себе, что бояться погибнуть тот не может, поскольку давно мертв и вместе с тем не способен умереть; вечность, наполненная болью, Аркану тоже не страшна, ведь он живет в такой вечности. Значит, ему не страшно.
Он что, в восторге?
И Мальстром, видимо, ощутил то же самое. Поскольку снизошел до объяснений:
— Сейчас мое влияние на шестого минимально. Он его почти не чувствует. Однако для возобновления полного контроля мне нужен прямой контакт. Пока мы подходим ближе, он успеет почувствовать перехват. Ты удовлетворен объяснением?
Глаза Аркана вспыхнули. И он наклонил голову:
— Будем считать, что я удовлетворен. Начнем.
Клиника Брайта, за те же два часа до:
Перед тем, как открыть глаза, он долго и тщательно обшаривал все возможные закоулки и пыльные углы собственной памяти, однозначно убеждаясь в том, что понял, еще очнувшись.
— Я задам тебе один... кха... вопрос... Ты готов стать тем, кто понесет бремя памяти этого мира?
Это он помнил. От первого мига, с той самой секунды, когда, только что родившийся из чужой памяти, распахнул глаза и осознал, что его прежняя жизнь закончена, и теперь он — много большее, чем один единорог и вообще один пони. И до последнего, когда заклинание выдрало из него осколок и переместило в избранного им преемника.
И он помнил другое. То, что, казалось, было давно похоронено под мириадами других воспоминаний, неизмеримо более важных.
— Ты умный парень, Ликвид. Я был бы рад, если бы ты присоединился к нам. Особенно после того, что я рассказал тебе о нашем плане. о Вознесении. О Богинях. Так что же, ты согласен?
Все остальное из него забрали.
Точнее, он отдал это сам, и верил тогда, что поступает верно. Верил он в это и сейчас, не сомневаясь ни на мгновение. Не понимал лишь одного — почему он жив. Нет, такое случалось и раньше... Попытавшись выудить из памяти что-нибудь о похожих случаях, он словно уперся в глухую стену и лишь спустя мгновение вспомнил, что все бесчисленные воспоминания, что много веков копил в себе Летописец, теперь не принадлежат ему и уже не будут. Это ощущение было непривычным. Словно из просторного дворца на десятки этажей и сотни комнат его вдруг запихнули в крохотный, тесный чуланчик. Всего две памяти. Ему было в них так... тесно.
Но то, что запомнил лично Сто Первый и то, что знал Ликвид, было при нем. И он припоминал, что в случаях, когда прежний носитель выживал, он в любом случае был бы лишен памяти.
Если только... если не попытался намеренно скопировать ее.
Когда-то запрет на это был формальным. К сожалению, в тяжелые времена многие из них погибали без всякой возможности выжить, и чудом было то, что они успевали передать осколок. Однако после Девяносто Пятого копирование памяти запретили всерьез. Каждый должен был быть готов в срок отдать жизнь и память, все, без остатка.
— Впрочем, Ликвид, помимо самонадеянности, страдал еще и трусостью, — прошептал он. С улыбкой скорее грустной, нежели радостной.
Так или иначе, но ему проткнули сердце и распороли легкое. Он даже аппарировал к Коллу уже с трудом. Почему же он жив? Почему...
— Радвидетьчтовыпроснулись, — протараторил кто-то от двери.
— Простите? — он открыл наконец глаза и, приподнявшись на подушке, уставился на дверь. Похоже, он лежал на удобной, хоть и жестковатой кровати в какой-то небольшой комнатке со столиком рядом, но разглядеть все остальное пока было трудно. Естественно, ничего не помешает при необходимости видеть и в темноте, но пока это потерпит.
— Извиняюсь, — голос замедлился, но в приоткрытой двери все еще никто не появлялся. — Рад видеть в добром здравии, Сто Первый.
Тогда он наконец додумался опустить взгляд и осмотреть себя. Что вызвало не меньше вопросов, чем сам факт выживания. Он явно был все тем же белым с ног до головы пони. Причем — он опустил взгляд еще ниже, — в той же самой уже совсем не белоснежной мантии. Залившая ее кровь никуда не делась, а разрез на груди превратился в здоровенную рваную дыру.
Раны под которой, правда, не было.
— Мне жаль, что я испортил вашу одежду, — в голосе и впрямь слышалось некоторое смущение, — но, насколько я понял, она по большей части представляет с вашим телом единое целое. Скажите, каждый летописец выращивает свою одежду прямо из тела или вы были исключением? На мой взгляд, логичнее было бы видоизменять настоящую, но...
— Я не хотел бы тратить ваше время на объяснения маловажных бытовых деталей, — он сам поразился тому, насколько естественно у него вышла привычная фраза о нежелании тратить время.
Неизвестный, кажется, тоже это оценил. Закашлявшись, он, похоже, решил начать заново:
— Итак, ваше имя мне известно, а вот вам мое — нет. К тому же я, ремонтируя вас, имел возможность разглядеть ваш облик со всех ракурсов, а сам по-прежнему стою в тени. Было бы невежливо оставить вас в неведении, правда? Извините, попрошу вас не пугаться...
Дверь скрипнула, и неизвестный шагнул внутрь.
Не то чтобы просьба не пугаться была настолько уж оправданной. Скорее стоило бы попросить не удивляться.
— Мой внешний вид нередко шокирует пациентов, — слегка огорченно признался... пегас, запирая за собой дверь одним из крыльев. Бывших крыльев. — Я приятно удивлен тем, что вы даже бровью не повели. Неужели вам не впервой видеть подобное, Сто Первый? Или, извините, Ликвид Стаф?
Сто Первый?
Или Ликвид?
Он не был ни тем, ни другим. Как Летописца не делали ни одним из множества тех, чью память он забрал, их воспоминание, так и он не был, несмотря на то, что помнил целых две своих жизни, ни Сто Первым Летописцем из Библиотеки, ни Ликвидом Стаффом из Рассвета. Он больше не чувствовал, что имеет право называться каким-либо из этих имен.
Однажды Ликвид пожертвовал собственным именем и собственной жизнью. Теперь ему дано право выбрать новые.
— Личность пони, о котором вы говорите, была почти полностью стерта, — и снова печальная улыбка, с которой он обычно говорил это, далась так же легко, как когда он все еще был Летописцем. — Мне жаль. Вряд ли мне подходит хоть одно из этих имен. Как насчет... Эон? В качестве временного обозначения.
Сто Первый, Ликвид, Эон наслаждался возможностью говорить обо всем прямо. С кем-то, кому в любом случае известно все — а пегас выглядел так, будто действительно знает если не все, то многое. И понимая, что теперь, даже попади он в копыта к Мальстрому, из него уже никто и никогда не вытащит осколок Первой, который он так долго и бережно хранил.
— Как угодно, — пегас радостно заулыбался. — Я — Брайт Винг. Хирург, исследователь единорогов и...
— ...и единорог, — закончил Эон. Заметив, как Брайт изумленно распахнул глаза, будто бы в полном недоумении, он мягко, успокаивающе улыбнулся. — Я не собираюсь никому об этом говорить, однако это очевидно и прямо, и косвенно. Прямо — поскольку я, даже потеряв большую часть силы, не потерял тридцать лет практики в качестве Сто Первого и не пропущу мимо глаз очевидное. Косвенно — поскольку, несмотря на ваши крайне удобные конечности, вы не смогли бы восстановить меня с такой легкостью и без каких-либо последствий. Даже без шрамов от операций. Если только я не провел в медикаментозной коме с месяц, но мои ощущения говорят иное.
Брайт Винг нервно выдохнул и оперся крылом-лапой о стену. Поискав что-то взглядом, явно не нашел и уселся прямо на пол.
— Эон, видите ли, — пробормотал он, — янеточтобы... извините... я не особенно стыжусь своего внешнего вида, но на самом деле живу здесь исключительно из-за наличия фона. Единороги без него, знаете ли, и умереть могут.
Значит, он по-прежнему в Нижнем. Что ж, это ожидаемо, учитывая, что сам он симптомов амагической болезни не испытывает. Будь он в Анмаре, его не преминули бы сунуть в блокирующую камеру. Как он выжил, тоже становится отчасти понятно, но...
— Не могли бы вы рассказать, кто привел меня сюда? — как можно дружелюбнее спросил Эон.
Брайт ничем не выказал волнения. Он даже ответил почти без паузы. Разве что слегка наклонил голову, будто к чему-то прислушиваясь.
— Вы сами переместились сюда, — ответил он без колебаний. — Я был удивлен, обнаружив столь занимательного клиента в своей клинике, но, уверен, у вас есть способы расплатиться.
Действительно, ни капли волнения. Ничего, что можно было бы истолковать как признак вранья. Брайт говорил настолько естественно и убедительно, что хотелось поверить и не думать об альтернативах.
И единственное, в чем он допустил ошибку — в том, что никак не мог знать о его бывшем номере, если бы только ему кто-то не сказал.
— Конечно, — кивнул Эон. И соскочил наконец с кровати. Потянулся с удовольствием, до дрожи во всем теле. Поражаясь тому, что и впрямь чувствует себя идеально — так, как не мог бы чувствовать даже после лучших анмарских целителей. Раньше он думал, что на такое способен только Карнейдж. И почему же в памяти Летописца не было, насколько он помнил, ни единой записи о Брайте Винге?
Впрочем, логично предположить, что если Библиотека хорошо прятала свои секреты, то и Рассвет мог спрятать свой не хуже.
— Вы, я вижу, в порядке, — Брайт как-то слегка принужденно улыбнулся. — Давайте я отведу вас в более комфортное место, вы хотя бы выпьете чаю, а затем мы обсудим способы оплаты. После того, как я навещу еще одного пациента.
Несмотря на вполне бодрый тон, глаза у него были грустные. Даже слишком грустные для того, кто просто выполняет приказ, которому не очень рад. Скорее такие, будто приказ он выполнять совершенно не желал, но и противиться не мог.
Что, конечно, вполне понятно.
Рассеяв цепочку заклинания аппарации, Эон вернул улыбку и кивнул. Идти в Библиотеку ему теперь нет смысла, поскольку по всем правилам его следует уничтожить, а больше в любом случае некуда. И, как бы то ни было, Брайт его спас.
— Конечно. Думаю, у меня найдется, что вам предложить.
Где-то в верхнем городе, чуть больше чем за полтора часа до:
— О Искра, как же от нее воняет.
— И комбинезон весь в грязи. Ну и уродов же набирают в Департамент.
— Тш-ш-ш. Это же кровь, не видишь, что ль? Пошли-ка отсюда, пошли, а то вдруг услышит...
Флай Шиверс, конечно же, их слышала. Но обращать внимание не планировала.
Вообще-то она ничего не планировала — просто брела себе по улице, не слушая, что бормочут пони и не-пони вокруг, не глядя в их удивленные, сердитые, а иногда напуганные лица, не замечая, что они торопятся убраться с ее пути и обходят по широкой дуге. На сей раз не потому, что наполовину отключилась, как бывало раньше. Нет, разум ее, напротив, стал кристально чист, ясен... и прозрачен, словно стекло. Стекло, которое раньше разделяло ее и Визл, которое иногда со звоном трескалось и рассыпалось на кусочки, но всегда неизменно восстанавливалось вновь.
Теперь это стекло исчезло. Но не так, как было раньше, когда Флай и Визл становились чем-то... целым. А так, словно ему больше некого было разделять.
Наверное, это произошло после того, как Флай, покинув камеру, наконец смогла вырваться из вязкого забытья, где была все время, пока Шиверс находилась в камере. Впрочем, в камере на поверхности была Визл. Тогда еще была. И Флай, которая всегда считала себя слабой, которая уверена была, что в сравнении с Визл не способна ни на что, взяла себя в копыта. И заговорила с тем, кто убил такого дорогого для Визл Ховера шиверса. С тем, кому втайне почти наверняка желал смерти весь Альвенгард. С тем, кто позволил Визл покинуть камеру, но сделал это так, что лучше бы ей было в ней оставаться.
— Фил, — едва слышно выговорила тогда Флай, всеми силами не давая прорваться наружу той части себя, что после всего этого способна была только с режущим уши подвыванием смотреть в одну точку и идти туда, куда ее пнут, — зачем вы так поступаете?
— А как я поступаю? — удивился Фил. Он, прислонившись к стене и постукивая копытом о пол, терпеливо ждал, пока она придет в себя достаточно, чтоб встать на ноги. Рядом с ним ждал второй пони, почти идеальная его копия, теперь из-за серого комбинезона даже больше похожий на Фила, чем сам Фил. Но на лице его, в отличие от Фила, отражалось если не сострадание, то понимание.
— Вы знаете, я говорю... — Флай споткнулась на полуслове. Пусть она уже покинула ту камеру, но, как и в прошлую встречу с Филом, случившуюся, казалось, недели назад, нечто, нашептывающее ей верные слова, молчало.
Фил, тем не менее, с интересом склонив голову, ожидал.
Она чувствовала, будто должна хоть что-нибудь сказать — чтоб помочь Фейри, чтоб в будущем спасти Твиста, от которого этот подонок наверняка не отстанет. Она ведь может убеждать. Неизвестно, как именно, но точно может. И если сейчас у нее получится... Да, она — они обе — мечтали убить его. Но на деле Флай не хотела убивать. Никогда не могла даже подумать. На это была способна только Визл, причем с легкостью, даже напугавшей Флай — давешний оборотень наверняка умер, и не просто умер, Визл именно желала его смерти.
Однако сейчас нужно было найти другой выход. Визл, будь она в порядке, попыталась бы наброситься на Фила и загрызть его зубами, но Флай понимала, что этого она уж точно не сможет. Даже если бы и решилась, то закончилось бы все крайне быстро — или, что куда хуже, медленно и больно. Следовало хоть немного включить мозги.
И Флай рванулась напролом, без помощи голоса внутри, лишь с тем, что думала она сама, и слова ринулись из нее потоком:
— Вас ненавидит половина города, а если и весь город, то я не удивлюсь, пони ненавидят вас и боятся, им внушает ужас Департамента, конечно, но куда больше их пугаете ВЫ! Вас боятся даже невиновные и невинные, вас боятся все, и не зря боятся! Вы... вы ужасный пони, по-настоящему ужасный! Почему вы делаете все это?! Вам знакомо имя "Карнейдж"? Этого парня, может, никогда и не существовало или сказки о нем врут хотя бы наполовину, но... но ваше имя скоро начнет вызывать такой же страх и отвращение, как его! Зачем?!
Фил почему-то крупно вздрогнул. Но тут же оправился и уже через мгновение опять улыбался половиной губ.
— Ты, моя дорогая мышка, не допускаешь и мысли, что мне это просто нравится, верно?
— Это не может "просто нравиться"! Может, у вас и есть причины это делать... Может, кто-то причинил вам боль, вы думаете, что, причинив боль другим, сможете не думать о том, что с вами сделали... Но это не выход, вы понимаете?!
— Не выход? — спросил Фил. Медленно, задумчиво. Как будто впервые ему пришло в голову, будто его действия могут быть неправильными.
Может, это чувство было рождено отчаянием, но Флай казалось, что она на верном пути. И решила развить идею.
— Не выход! — горячо выкрикнула она. — Боль... создает только больше боли. Вы можете если не простить тех, кто причинил эту боль вам, то хотя бы попробовать забыть. Отпустить. Ведь другие пони не виноваты в ваших бедах! Они о них даже не знают! И, поверьте... если вы перестанете причинять окружающим страдания, то лучше станет в первую очередь вам. Вы сможете вырваться из этого порочного круга. Отбросить прошлое и вступить в будущее, где вы — совершенно новый пони, несущий не только страх! Ведь если вы будете делать жизни других хоть немного лучше, а не хуже... в первую очередь лучше станет ваша собственная жизнь.
Пони рядом с Филом едва приподнял уголки губ в печальной улыбке. Однако сам Фил... сидел, уставившись в пол, и молчал. Молчал едва не с минуту, показавшуюся затаившей дыхание Флай вечностью.
Потом он, не поднимая головы, пробормотал:
— Знаешь, я ведь всегда думал, что мое призвание лишь в том, чтобы нести именно страх. И боль. Я был в том уверен почти с самого рождения. Даже не задумывался о том, что может быть иначе. Но ты... благодаря тебя... благодаря тебе я понял...
Флай напряженно замерла, едва веря собственным ушам.
Фил резко поднял голову. Сверкнул своей половинчатой улыбочкой.
И расхохотался.
— ...понял в очередной раз, как же весело с окружающими меня придурками! — едва выдавил он сквозь смех. — Святая Искра... х-ха-ха-ха!.. вы бываете такими наивными. И это всегда так весело. Впрочем, редко идиоты вроде тебя пользуются такой дебильной аргументацией.
Оттолкнувшись от стены, он прислонил к лицу маску и, отвернувшись от остолбеневшей Флай, двинулся к лестнице. На ходу бросив ей, не оборачиваясь:
— Пошли, мышка. Не думаю, что нам стоит тут засиживаться.
Да. Глупо было и пытаться. Глупо было и думать...
— Здравс-с-ствуй, — тихо и почти нежно сказал кто-то над ухом. — Ос-с-становись.
Флай не вздрогнула. Лимит вздрагиваний Шиверс уже давно исчерпала. И даже не стала усталым тоном, как сделал бы Твист, интересоваться, кто это осмелился подойти к сотруднику Департамента так близко. Просто выполнила просьбу, замерев на месте.
— Ты — Виз-з-зл, — таким же тоном продолжал некто над ее ухом. По голосу — кобыла. Но присвистывание и шипение указывали, что на деле это может быть любого пола. — Матерь дала мне имя Лейз-з-зи.
Скосив глаза, Флай увидела действительно кобылу — одетую очень тепло для города, со слегка выдающимися передними зубами, самого невинного вида. Впрочем, видом Флай не думала обманываться.
Хотя она не то чтобы вообще хоть о чем-то думала. Кроме пары вещей, конечно. Насчет Визл. И насчет того, как было бы прекрасно вернуться в то время, когда она не натворила делов, из-за которых у нее теперь никого нет, и когда самой важной проблемой было то, что мама зовет Визл не тем именем, каким ей хотелось бы.
— Ты пойдеш-ш-шь со мной, — прошипела кобылка. — Предатель должен быть наказ-з-зан. Он предал Матерь. Он разоз-з-злил ее. Матерь видела его память, ты важ-ж-жна для него. Ты пойдешь со мной. Чтоб он пошел со мной. Мы знаем, где он. Но нас-с-с мало.
Этот оборотень назвал ее Визл. Он даже не представлял, насколько неправ. Да, совсем недавно она ей была — но теперь уже не будет.
Флай Шиверс звала Визл внутри себя в надежде, что та наконец ответит. Хотя бы словом. Хотя бы вздохом. Хотя бы ощущением присутствия.
Однако отвечала ей даже не тишина, а полная, безысходная пустота.
Визл больше не было. Оставалась только Флай. И это оказалось намного страшнее всего остального. Раньше рядом всегда был кто-то, пусть это и была часть ее самой.
Теперь же у Флай не осталось даже этой части. Только она сама.
— Пойти с тобой, — сказала Флай. Она точно видела, что должна сказать, чтоб убедить оборотня уйти. Но это было не важно. Визл больше нет, и ей придется стать сильнее за двоих. — Почему бы и нет.
Все-таки подход Твиста к решению проблем, похоже, действительно работал. А вот подход Визл делал только хуже.
За полтора часа до:
До этого в комнате Брайта было немного мрачно.
Не могу сказать, что теперь в ней стало веселее, но оживленнее — точно.
— Дай я прострелю этому уроду глотку! — вопил Керн, пытаясь перезарядить арбалет. — Один раз не убил, так второй точно убью!
— У Брайта ты не будешь никого убивать, — нежно увещевал его я, придерживая за правую лапу. Ловить его за левую, которой он бешено размахивал, сжимая арбалетный болт, было бесполезно. — К тому же он вообще-то спас мне жизнь. Вроде как он.
— Я понимаю ваше стремление, Керн, — смиренным тоном говорил парень в белом, представившийся на этот раз не очередным порядковым номером, а именем — Эон. Удивительно. — К сожалению, мои действия были необходимы ради будущего блага.
Коди участия в диалоге не принимал. Он вообще пытался слиться с креслом, успев даже стать с ним одного цвета. Дейзи, свернувшаяся на кровати, с интересом наблюдала за происходящим, но и не думала вмешиваться. Что тоже на нее не похоже, учитывая, как шумно теперь было. Все-таки это не совсем она... Но пусть даже так — я все равно был рад тому, что она жива. Очень рад.
— Керн, ваше желание убить меня бессмысленно воплощать в жизнь здесь и сейчас, — сказал Эон таким безмятежным тоном, будто речь шла вовсе не о том, что его собираются прошить насквозь из арбалета. — Я еще не расплатился с Брайтом, и, полагаю, он исцелит меня снова, просто выставив двойной счет. Попробуйте самую малость успокоиться.
Керн, буравящий Эона взглядом, замер. Я же продолжал по-прежнему удерживать его лапу с арбалетом в надежде, что это возымеет действие.
Потом Керн отшвырнул болт, прошипел что-то и уселся прямо на пол. Я, выдохнув, последовал его примеру, все еще не особо желая отходить от него далеко. Нет, ну, мало ли что сделает с очевидным единорогом, пусть и без видимого рога, грифон, обширная и многочисленная семья которого сотни лет занималась заказными убийствами рогатых? Ну, до тех пор, пока он сам эту семью не убил... Но ведь не потому, что ему не нравились их занятия, так что лучше уж за ним проследить.
— Мне все еще не нравится то, что ты здесь, — буркнул Керн, крутя в лапах незаряженный арбалет. — Даже не делай вид, что непричастен к развалу Норы!
— Керн, он и впрямь непричастен, — успел вставить я, пока Эон не открыл рот и не сказанул что-нибудь в своем духе. — Вся вина — на том рогатике, которого ты перепутал с Филом. Успокойся. Он тебя всего лишь парализовал... два раза... но это же не повод, да?
Керн еще некоторое время сердито пыхтел, глядя на белого пони, а потом резко отвернулся. И я понял, что в этот раз все останется в порядке.
— Ну и чудно.
Брайт был бы крайне недоволен, если бы мы заляпали его комнату кровью. Еще недовольнее он был бы, если б мы оставили его без оплаты за только что вылеченного пациента, хоть я и ума не приложу, как он вообще к нему попал.
— Кстати, — подала голос Дейзи, по-прежнему свернувшаяся на кровати, — я должна тебя поблагодарить, Крон. Это же ты починил мне голову.
— Пожалуйста, зовите меня Эоном, — поморщившись, попросил белый пони. — Я уже не имею отношения ни к Крониклу, ни к Летописцу.
— Хоть Эон, хоть Крон, хоть любой-порядковый-номер, — Дейзи хихикнула, — все равно я тебе благодарна. Какими бы ни были твои намерения, главное — результат! А результат мне нравится. Я снова жива, и я снова здесь. Теперь-то каша в голове, знаешь, воспринимается как естественная часть жизни! И в те времена мой котелок варил на слишком уж жарком огне, из него то и дело выплескивалось, так что жаловаться не на что.
— Конечно, Воплощенный.
— Дейзи.
— Как вам будет угодно.
На всякий случай я обвел взглядом комнату. Коди как сидел в кресле, так там и остался, уже почти невидимый. Керн упорно глазел на Эона, явно бормоча сквозь клюв какие-то гадости. Дейзи все еще не изменила своего положения. Эон же уселся, как и Керн, прямо на пол, и склонил голову, будто о чем-то размышляя.
Идиллия, не так ли?
И как только я подумал, что все закончится прекраснее некуда, и уже направился к стеллажу, чтоб хоть немного порадовать себя за предотвращенное кровопролитие, как дверь комнаты хлопнула. И на пороге показался, очевидно, Брайт. Которого до того ни Дейзи, ни Коди, ни Керн точно не видели.
— Блядь! — взвизгнул Керн, опять судорожно зашарив лапой по полу в поисках болта. — Ты-то что за нахер?!
— Мы в восхищении, — отметила Дейзи, даже не приподнявшись с кровати. — Это от него только что был выброс магии?
— ...а, — исчерпывающе описывая ситуацию, сказал Коди, окончательно сливаясь цветом с креслом. И винить его я за это уж точно не мог.
— Брайт! — вскрикнул я, отметив краем глаза, что Эон остался совершенно спокойным. — Ты чего, совсем?!.
Вообще-то я собирался продолжить фразу и уточнить, что именно он "совсем". Но лишь глянув на него, заткнулся. Как заткнулись и остальные, а Керн даже перестал выискивать арбалетный болт.
Глаза Брайта разъехались в разные стороны, челюсть отвисла. Склонив голову набок, он пускал слюну, стекающую по челюсти и капавшую на пол. И в целом выглядел он так, будто вот-вот грохнется с разъезжающихся ног на пол, но этого почему-то никак не происходило.
— Тви-и-ист, — протянул он медленно, куда медленнее, чем даже когда старался говорить как обычно. — Тут... в полу... люк. Зам-с-к-рованный. Извини.
И дверь с грохотом захлопнулась обратно.
Я, переведя дыхание, первым делом не начал размышлять, что это было, и не попытался успокоить остальных. Я низко склонил голову к полу и, едва не носом уткнувшись в паркет, принялся высматривать, вынюхивать, тыкать копытом во все подозрительные щели. Поскольку знал, что Брайт, когда дело не касается возможности кого-то вскрыть или изучить нечто, полученное в качестве оплаты, хладнокровен как удав. Так что эта фраза точно не была просто вежливым указанием на сам факт наличия люка.
— Твист, ты что делаешь? — удивился было все еще бледный Керн.
— Я рекомендую всем присутствующим попробовать найти этот долбаный люк, — прошипел я в ответ, не думая оборачиваться. — Этот парень, если что, вас всех вылечил, и сейчас, судя по его словам, сюда пришел пиздец. Давайте.
Коди, последовав моему совету, мгновенно соскочил с кресла, хоть и трясся, как осиновый лист, и так же нагнулся над полом. Эон, подняв бровь, тем не менее, пристально вгляделся в паркет. Керн, заметно побледневший местами без перьев, почему-то сперва бросился мимо меня, едва не сбив с ног, к стеллажу и закопался в него. Под моим сперва раздосадованным, а потом удивленным взглядом он вытащил оттуда что-то на ремешках и принялся тщательно застегивать вокруг головы.
— Керн? — удивленно спросил я. Дейзи тем временем валялась, закинув ногу на ногу, и ничуть не беспокоилась, что отчасти напоминало ее прежнюю, а отчасти — наоборот. Но и ладно.
— Я не то чтобы понимаю, откуда твой Брайт взял это, — Керн обернулся ко мне, сверкнув множеством разноцветных линз — тремя на правом глазу и двумя на левом, — но сейчас хотелось бы быть во всеоружии. Это придумали давным-давно в клане Гилд, и благодаря этой херне я смогу видеть магию. Если люк замаскирован магически, я его найду.
— Брайт — не единорог, — с некоторым сомнением сказал я.
— Кхм, — Эон вклинился совершенно ненавязчиво, но, тем не менее, я к нему прислушался, — не хотел бы говорить об этом, но если вы, Твист, уверены, что нас ждет беда, я вынужден выдать Брайта. Он — единорог. Хотя, откровенно говоря, я не уверен, как именно он скрывает рог, поскольку не увидел ни единой эманации, свойственной оборотным камням. Однако...
— М-мать, — выдохнул я. Чутье подсказывало, что этот факт делает всю ситуацию еще хуже, и я не собирался это чутье игнорировать. — Давайте, ищем, живо!
То же место, примерно за час до:
— Мы на месте, — с заметным удовольствием сообщил Мальстром.
Флейм в сомнении огляделся. На месте? Значит, здесь и живет этот самый "шестой"? Какая-то крохотная комнатка, почти пустая, с одним столиком, кроватью и светильником... Чем-то позоже на больничную палату, хоть и совершенно непонятно, чем именно. Может, запахом? Может, общим впечатлением — и от запаха, и от вида, и от неуютного чувства, будто здесь, на этой самой кровати, лежало множество пони едва ли не при смерти?
Санлайт же выглядел нехарактерно для него подавленным. Не оглядывался по сторонам, не кривил губы, не отпускал фразочек по поводу мест проживания "низших созданий" — просто стоял и молчал. Интересно, с чего бы? Флейма это радовало, и он не постыдился бы в том признаться, но все же, почему?
— Фил знал о существовании этого места, — сообщил АрКан своим голосом давно не смазанных дверных петель, — однако я никогда не думал, что оно связано с вами.
— Он действительно знал слишком много, — буркнул Флейм себе под нос.
Дверь медленно и плавно открылась. Флейм мгновенно переместил внимание на нее, чтоб в случае чего быстро устранить угрозу.
Но устранять угрозу не требовалось. Хотя при виде этого... существа Флейм сглотнул и на всякий случай, несмотря ни на что, вывел на изготовку заклятие разреза. Это... это были крылья? Когда-то? Кто с ним такое сделал, если не Карнейдж?
— Здравствуй, — произнес Мальстром, кажется, совершенно не удивленный. — Я — Мальстром Абисс. Вряд ли ты помнишь меня. Но Карнейджа должен помнить.
— П-приветствую, друг, — заплетающимся языком ответила эта жестокая пародия на пегаса. — Я — Брайт... Винг.
— Привет, Брайт, — с почти шокировавшей Флейма грустью в голосе ответил Карнейдж. — Мне жаль, что я сделал это с тобой.
— Здравствуйте, доктор, — со все еще отвисшей челюстью пробулькал бывший пегас Брайт Винг. — Оно того стоило.
— Твох крыльев точно не стоило. Но ты слишком часто жаловался, что копыта — неподходящий инструмент для хирурга, а тогда я был... не в себе.
Что бы этих двоих ни связывало, Мальстром точно не был расположен слушать пустые диалоги.
— Брайт, нам нужно более просторное помещение. Здесь мы еле помещаемся. У тебя есть такое?
— Е-е-есть, — вяло кивнул Брайт. Один его глаз смотрел прямо на Мальстрома, а другой уехал куда-то вверх и вправо. Из левого уха вдруг брызнула и начала подтекать кровь. — Кладовая. Тут неподалеку. Я отведу вас.
Флейм как-то уже видел такое, когда Мальстрому пришлось слишком резко брать Карнейджа под контроль — в тот раз он едва не вырвался. Если Брайт Винг и вправду нужен им, то Карнейдж его вылечит, конечно же. Или он сам себя вылечит, раз уж работает хирургом.
Но зрелище это все равно было... неприятным.
В коридоре, по которому Брайт, запинаясь и отклоняясь то влево, то вправо, вел их к упомянутой кладовой, все выглядело еще более напоминавшим больницу. Белая штукатурка, светолента на стене, острый запах медикаментов. Разве что скамеек не хватало. Такую больницу Флейм мог бы встретить, пожалуй, даже еще когда жил в Анмаре, и ничуть не удивился бы. Интересно, почему Брайт держит такую обеспеченную клинику в таком дерьмовом районе, да еще и в Альвенгарде, а не в Кантере, если он и впрямь такой важный специалист, что приглянулся Мальстрому?
Ах да. Мальстром говорил что-то об операции, которую прошел Рейн. Неужто и этот парень теперь маг? Но где тогда его конденсатор?.. Потом Флейм вспомнил, кто именно проводил операцию, вспомнил, что Карнейдж оставил Рейна зависимым от конденсатора именно по просьбе Мальстрома... и счел, что ему лучше об этом не задумываться.
— Вот сюда, — сообщил Брайт, толкнув дверь так, что сам едва не свалился по ступеням.
Флейм, вслед за Мальстромом, спустился вниз. Да, тут и вправду просторнее, несмотря на расставленные вдоль стен стеллажи до высоченных потолков. И так же светло, как в коридоре, в отличие от палаты. Впрочем, неудивительно, что Брайт пытается всеми силами спрятаться от взглядов пациентов. Наверное, Флейм при его внешности тоже прятался бы.
— Великолепно, — сказал Мальстром. — Карнейдж, ты готов?
— Я никогда к этому не готов, — Карнейдж ухмыльнулся. Безрадостной, печальной улыбкой, которая заставила Флейма еще раз задуматься, кем же он был на самом деле до того, как Мальстром забрал его себе. — Но, если хочешь, начинай.
С этого-то момента и началось самое худшее.
Пятнадцать минут до:
— Какого диз-з-за никто не открывает, — прошипел оборотень, продолжая странным неритмичным образом настукивать в единственную целую дверь в почти разрушенном доме. То и дело он нервно оборачивался, чтоб убедиться, что здесь еще никого нет, поскольку, когда они заходили в развалины, их провожали подозрительными взглядами как минимум трое в черных комбинезонах. Может, одежда Флай сделала свое дело, а может, у дэкапэшников не было приказа задерживать каждого, но внутрь они вдвоем вошли беспрепятственно.
— Выломай дверь, — предложила Флай. — Ты же все равно не собираешься с ним дружиться, да? Вот и выкладывайся на полную.
Оборотень смерил ее подозрительным взглядом. Потом, глубоко вдохнув, поднял переднюю ногу и пробил на месте замка двери — как оказалось, под деревянной обшивкой скрывающей металл — аккуратную дырку.
— С-с-спасибо з-з-за идею, — проворчал... или проворчала... Лейзи, подталкивая Флай внутрь. И та, естественно, вошла. А что еще оставалось?
— О, Шиверс, — послышался сзади самый отвратительный голос в мире — искаженный маской, но все же узнаваемый. Волосы Флай встали дыбом, но оборачиваться она не стала. Оборотень же зашипел, и давление в спину Флай исчезло — видимо, он готовился защищаться.
— Успокойтесь, — сказал другой голос, очень усталый, — мы тут по делу.
— А ты, Шиверс, решила подлечить зубки? — копыто в черной штанине, немного свисающей с явно не предназначенной для нее ноги, аккуратно отодвинуло Флай с дороги, и одетый в форму Сторм дознаватель Фил проследовал по лестнице вниз. За ним с тяжким вздохом, демонстрирующим тяжесть всего мира на плечах вздыхающего, прошел второй, теперь вместо комбинезона в каких-то лохмотьях. — Правильно, правильно, тебе их очень неаккуратно обломали. Еще пять минут, и можешь спускаться следом.
Оба исчезли в темноте подвала — по крайней мере, на спуске никакого освещения не было. Флай молча смотрела вслед.
Да уж, Фил и вправду очень занят, если не отвлекся на убийство оборотня.
Десять минут до:
— Что за?.. — прошептал Сайфер, замерев на мгновение. В глаза его, прямо сквозь стены, как он видел, бил яркий свет.
То существо, Дейзи, вытянулось во всю длину и зарычало. Но не со злостью, а с испугом. Керн, зашипев, сдвинул надетые очки техномантов на лоб.
— Ищите этот долбаный ключ быстрее, диз подери! — взвизгнул Твист, прямо сейчас перерывавший полки стеллажей. В столе они уже покопались первым делом. В полу, среди выломанных паркетин, тускло сверкал металлом тот самый люк — с замком.
Сайфер сощурился, пытаясь хоть немного приглушить разъедающее сетчатку сияние, и начал копаться среди полок с удвоенным энтузиазмом.
Пять минут до:
Вот теперь Флейму было страшно. Рейну, насколько он мог видеть, было еще страшнее — он вжался в угол еще сильнее, чем до того, и быстро, с присвистом, дышал. Санлайт же все еще выглядел так, будто в любой момент может случиться что-то, после чего его ждет глубоко мучительная и жестокая смерть, то есть на происходящее никак не отреагировал.
Флейм никогда не считал себя очень уж сильным магом, способным наблюдать даже самое микроскопическое заклятие. Так, наверное, мог бы Талли, с которым Флейм как-то раз сталкивался — и чудом ушел живым: тот, казалось, замечал каждое заклинание еще до того, как Флейм его запускал. Но вот сам он явно неспособен был наблюдать магию на таком уровне.
И то, что он видел сейчас, прямо говорило: один пони, и даже двое, если считать Брайта, никак не в состоянии устроить такой фейерверк. Который, скорее всего, видели даже обычные пони.
Из глаз Карнейджа исходил ярчайший свет. Такой же струился из приоткрытого после того, как Мальстром снова взял его под контроль, рта. Вообще-то даже этот свет Флейм не видел как свет, не должен был видеть, но он чувствовал, что это — слышал, обонял и осязал. Брайт, державший в копытах передних ног голову... уже не только голову Шиверса, торопливо производил крыльями какие-то сложные манипуляции, которые Флейм в слепившем глаза свете никак не мог рассмотреть. Да и так не смог бы — пегас двигал бывшими крыльями слишком быстро даже для глаз рогатого.
Мальстром же стоял, закатив глаза, подергиваясь, и, казалось, готов был вот-вот свалиться с копыт. И если Флейм правильно понимал, что он сейчас делает, то это было более чем объяснимо. И достойно восхищения — контроль такого количества единорогов, заключенных в Карнейдже и сейчас работавших одновременно, свалил бы с ног любого мага.
Хотя это все еще казалось Флейму отвратительным.
Уследить за происходящим было невозможно, но изредка за мельтешащими крыльями Брайта — пусть он все еще пускал слюну и глядел в разные стороны, работать ему это не мешало — можно было разглядеть, как, постепенно, шея отрезанной головы Шиверса удлиняется, зарастают проплешины в шерсти... В один миг в пустых глазницах появились глаза, еще не прикрытые веками, а потом уже и веки.
И глаза эти, кажется, пытались моргнуть.
Рейн, кажется, крепко зажмурился. Аркан не зажмурился, да ему было и нечем, но отвернулся и натянул капюшон поглубже. Но Флейм по опыту знал, что это бесполезно — настолько яркий магический свет видно и сквозь крепко сжатые веки, и даже отраженным от стен. Он даже испытал что-то вроде сочувствия к сильным магам, которые видят такое каждый раз, когда кто-то колдует...
Эта мысль — и наблюдение за телом Шиверса, да, уже телом, причем даже с одной передней ногой, — отвлекла его от приоткрывшейся входной двери. Но стоило ему увидеть, кто именно вошел, он тут же повернулся к ней и вывел Разрез на изготовку, собираясь запустить сразу, если вошедший выкинет какой-нибудь фортель.
— Тихо, тихо, — странно искаженным голосом произнес вошедший, подняв переднюю ногу. — У меня тут кое-кто, явно вам нужный. Давай, входи, мудила, не тормози! И не парьтесь, кондера у него больше нет.
— Сторм? — глаза тут же обернувшегося Аркана мигнули. — Кто у тебя?
— Всего-навсего тот, кого мы так долго искали, — даже смешок был каким-то дребезжащим и низким. — Арис, блин, Мордрейн. Входи уже, не заставляй меня тебя пинать!
Флейм в очередной раз не поверил глазам. Тот, кого они так хотели найти и не смогли, почти что сам пришел к ним в копыта — спотыкающийся, лишенный конденсатора, обряженный в какие-то жалкие обноски. Взгляд светло лиловых-глаз Сторма, сотрудника Департамента в черном комбинезоне и черной же маске, так и лучился самодовольством.
Погодите...
Светло-лиловых?
Точно таких же, как у Ариса?
Не будь Флейм ослеплен сиянием заклинаний Карнейджа и Брайта, он бы успел среагировать правильно. Среагировать вовремя. Но сейчас он успел только расширившимися глазами увидеть, как кинутый им Разрез проходит чуть выше пригнувшего голову Фила — конечно, это был Фил, никакой не Сторм, — а тот в прыжке подкатывается к Мальстрому, вскакивает и вскидывает копыто с чем-то маленьким и блестящим.
Если бы Фил собирался просто убить Мальстрома, то, наверное, Карнейдж смог бы его исцелить.
Если бы Карнейдж не был так занят, он бы, скорее всего, сделал хоть что-нибудь, хотя бы потому, что его к этому вынуждало заклятье.
Если бы Мальстром не был в полутрансе, он бы успел отдать Карнейджу приказ.
Но все сложилось так, как сложилось. И Фил с силой насадил кольцо, блокирующее любую магию того, на чей рог было надето, но не всю остальную вокруг, изобретение Мальстрома и Карнейджа, прямо на рог одного из изобретателей. Мальстрома.
В тот же миг его полузакатившиеся глаза широко распахнулись, и он, пошатнувшись и чуть не грохнувшись на пол, взглядом, в котором Флейм впервые увидел испуг, посмотрел не на Фила, успевшего отпрыгнуть обратно — а на Карнейджа.
Сияние, исходящее из глаз и рта которого, мгновенно оборвалось. И теперь уже его глаза, широко раскрывшись, закатились настолько, что видны были только белки.
— Карнейдж, — с нехарактерной для него торопливостью казал Мальстром, — держись. Ты знаешь, что тебя нельзя отпускать. Не в таком состоянии. Прошу, продержись немного, пока с меня это не снимут.
Брайт, свалившись с копыт, растянулся на полу и теперь, слабо подгребая крыльями, полз в сторону лестницы. Но он теперь не имел никакого значения.
Флейм знал, что пытаться стянуть блокиратор магией бесполезно. Поскольку Рейн, похоже, еще чуть раньше потерял сознание, не выдержав такого яркого магического света, а Аркан стоял как вкопанный, то ли отказываясь верить в происходящее, то ли не желая ничего предпринимать — Флейм сам рванулся к Мальстрому. Рванулся было, но перед ним вдруг вырос Фил, уже сорвавший маску, и улыбнулся страшной, холодной улыбкой, половиной улыбки, и врезался Флейму в грудь, сбив его с ног.
Из-под нижнего века закатившего глаза Карнейджа вытекла струйка крови. Потом из-под второго.
— Нгх-х-хм, — промычал он, судорожно трясясь и не двигаясь с места. — Н-н-нд.
Флейм не верил, что Карнейдж, даже будь он в сознании, согласится выполнять приказы Мальстрома. Так что он опять бросил Разрез, но Фил, будто, несмотря на явно сломанный рог, видел все его заклинания, резко рванулся вправо — и сдвинулся обратно, опять перекрыв Флейму путь. По-прежнему ухмыляясь.
— Санлайт! — проорал Флейм, только сейчас осознав, что самого его нелюбимого соратника нет в помещении. — Помоги!
— О, кажется, ваш друг сбежал, — Фил скорчил сочувственную мину. — Еще бы, после того, как он притащил сюда Сто Первого. Забавно, что в итоге свергнуть Мальстрома ему помог я, а отнюдь не бывший Летописец. Очень забавно.
Флейм хотел было яростно рявкнуть, что не верит ни единому слову этого ублюдка, хотя и готов был поверить.
Но ровно в этот миг зрачки Карнейджа вернулись в нормальное положение.
И он улыбнулся. Все еще подтекающая из глаз кровь сделала улыбку особенно жуткой.
— Ну, Мальстром, — сказал он, — с чего ты хочешь начать?
Твайлайт наконец-то увидела его.
И, не раздумывая, активировала самое точное заклятье перемещения.