Осколки Эквестрии
44. Ave Pater Mutatis
Подземелья Библиотеки. Температура — семнадцать градусов выше нуля в радиусе двухсот метров от меня.
Наконец-то я снова здесь.
Фактически я еще ни разу здесь не был. Тот я, которым я являюсь сейчас, я имею в виду. Но принимать мой личный — как отдельного существа, я хочу сказать, — опыт во внимание как-то малоосмысленно. Я как таковой, по факту, был зачат путем внедрения в мозг Эйджа осколка Абисса, а большую мою часть после этого продолжал бережно хранить я-Мальстром. И родился я в тот день, когда Мальстром пытался пересобрать заново осколок Тени, и его к этому действию явно принудил тот голос, что сейчас зудит внутри меня. И обрел я потом какой-то разум только впоследствии интрацеребрального употребления того, что осталось от бывшей принцессы Селестии — и, я мог бы утешить Твайлайт, от личности Селли, поскольку ее не питали сотнями других личностей, не осталось почти ничего. Фактически первое, что я помню — как я отдаю приказ убить. И последнее, что я сделаю как "Я", должно произойти совсем скоро.
Однако первая моя мысль — одного из тех, кто составляет мою родившуюся для очередной переработки личность, и достаточно силен, чтоб говорить — звучала именно так.
Наконец-то я снова здесь.
Первое, что я заметил — тот странный факт, что здесь очень тихо. Настолько тихо, как и должно быть в настоящей библиотеке. Ни шевеления, ни шепота, ни вздоха, ни дуновения ветерка, только тихое потрескивание искусственных факелов. И шаги нас троих — четкие, даже нервные шаги одной, ровная поступь другого... и мои, разительно отличавшиеся от цокота копыт этих двоих. Не только потому, что ног у меня теперь было две, и нижние оканчивались вовсе не привычными остальным роговыми копытами, но и потому, что мне приходилось, едва не сгибаясь пополам, тащиться по местным коридорам почти в полуприсяде. С каждым шагом тем не менее преодолевая расстояние вдвое большее, чем эти двое шага за два-три. Придурки, нет бы сделать потолки повыше. Раза в два.
— Лучше в два с половиной, — задумчиво пробормотал я. В ответ на недоуменно-благожелательный и недоуменно-недовольный взгляды Эона и Твайлайт соответственно добавив: — Потолки. Неудобно.
Поймав взгляды еще более благодушный и еще более ядовитый, я соизволил замолчать. Пробурчав про себя, что мне, как ведомому фактически на собственную казнь, могли бы и обеспечить минимальные удобства.
Хотя с чего бы им, если так подумать? Я бы на месте любого пони в Эквестрии ни в жизнь бы не предположил, что однажды в любую предназначенную для этих самых пони постройку вдруг заявится такой, как я. Даже там, где потолки могут быть рассчитаны на нахождение в них дракона, пусть, например, и самого высокого... Какого там они роста?
Драконы, как наиболее агрессивные, должны будут обликом соответствовать характеру, а характером — облику, и самая крупная особь, еще не вошедшая в возраст патриарха, по моему замыслу будет достигать полутора метров до макушки на четырех конечностях и чуть более, чем двух с половиной — в полный рост...
Спасибо за справку, дорогой голос внутри. Как мне кажется, трехметрового потолка мне бы в любом случае не хватило. Четырехметрового — возможно... если не страдать клаустрофобией. Ну, могу оправдаться тем, что последнюю сотню лет хорошо кушал. Если считать процесс запихивания в мозг телу Эйджа, преобразовавшегося в Карнейджа, ставшего в итоге мной, который в итоге должен стать мной, неисчислимых... а, нет, всего-навсего восьмисот пятидесяти девяти, хотя я могу ошибаться на один порядок... чужих NA — в общем, если считать этот процесс кормлением, то питалось это тело не просто хорошо, а о-о-очень хорошо. Как в лучших ресторанах Эквестрии времен таковой до Исхода.
Похоже, мой внешний вид был достаточной причиной, чтобы Эон еще до моего прибытия приказал всем оставшимся у Библиотеки подчиненным разбежаться как можно дальше от тех коридоров, по которым Твайлайт собирается меня провести.
Хотя здесь наверняка должны были прятаться как минимум полсотни фанатиков, верующих в Искру и не разочаровавшихся в ней, все же ни за одним поворотом мы не встретили ни единого пони Библиотеки. При мысли, что они прячутся от меня, я даже усмехнулся. Покосившись на Эона, с безмятежной улыбкой шагавшего рядом, и на Спаркл, чеканившую шаг впереди, собранную, напряженную, готовую ко всему. Излучавшую готовность и желание убить.
Ох, не меня им надо бояться, совсем не меня. Я ведь никого не убивал. Убивал Мальстром Абисс, убивал Карнейдж, убивал только начавший перерождаться Карнейдж Абисс. Я же не убил никого. Кантер? О, мои маленькие пони, там убивали вы сами. С такой готовностью вцепляясь друг другу в глотки, как будто на деле ничего, кроме Nucleus Anima, вас не сдерживало, и после моего приказа вы наконец смогли сделать то, чего хотели всегда.
"Да, я не совсем рассчитал... — пробормотало что-то почти неслышно. Вроде бы снова мой внутренний голос... Ха-ха, нет, конечно. Это не мой голос. Но он внутри меня, с этим не поспорю. — Инвалиды, моральные и не только инвалиды. Я не успел, немного не успел..."
Что ж, Искра сумела себя сдержать. У нее было достаточно опыта во взаимодействии с Бездной. Эона, однако, я не понимал, хоть и чувствовал к нему нечто вроде уважения. А что же насчет...
— Спаркл, не подскажешь, где Талли и Брайт? — поинтересовался я. — Они были бы полезны.
Быстрый взгляд на Эона показал только то, что беспечность на его лице слегка дополнилась удивлением. Какая реакция, я восхищен... Но вот Искра спереди бросила:
— Не твое дело.
Теперь в досаде дернулось ухо Эона. Я же не удержался от довольной улыбки. Конечно, я не знал точно, что эти двое в распоряжении Библиотеки, но теперь уверен, что хотя бы один из них когда-нибудь здесь объявится. А лучше бы появились оба.
Хотя, откровенно говоря, в первую очередь я хотел бы знать, что неподалеку есть Брайт. А вот Талли было бы неплохо иметь под боком только для того, чтобы в нужный момент убить. И ни в коем случае не потреблять. Извините, я не хочу, чтоб Дискорд восстановился достаточно для получения возможноти распылить меня на атомы одним щелчком пальцев с другого конца планеты. Мне еще пожить охота.
Ну, точнее, наиболее разумным частям меня. Тем самым, что имеют право голоса. Если вообще можно считать личность Бездны разумной.
А мне-то что? Легко пришел, легко ушел. Тем более что я все равно продолжу существовать как часть чего-то большего. Дешевое утешение даже для едва осознавшей себя личности, но хоть как-то работает.
Даже интересно: а что думают остальные, кому придется переродиться?
Комната наместника Тривилла. Температура — двадцать три градуса выше нуля, невзирая на его появление.
Не так давно Рант думал, что все его предшественники сходили с ума исключительно из-за наличия у них в мозгах куска Дискорда с микроскопическими кусочками всех прочих предшественников. Это объясняло бы нестойкость даже самых стойких из них, ведь так? Это всего лишь индуцированное безумие, Хаос, наличие которого в голове никто не сможет вынести? И самому Ранту это не грозит ни в коем случае, ведь осколок, который в нем есть, если вообще есть — всего лишь невероятно малая часть от малой части Абисса, которая на него даже не влияет.
Однако при виде того, что только что появилось в комнате Тривилла — который, даже не заметив, все еще сосредоточенно читал за столом какой-то старый свиток, — Рант смирился с осознанием: на деле каждый глава оперативников Внутренней Стражи, ответственный лично за Тривилла и за всю ВС скопом, приобретал проблемы с отваливающимся с крыши шифером исключительно по причине количества нереальной, ненормальной, просто невозможной, сверхъестественной дряни, с которой им приходилось иметь дело на работе.
Хотя, может, это только Рант такой везучий?
— Да чтоб этот доморощенный Менгеле, Фабий Байл и Ай Колман в одном флаконе сдох за всех троих! — взвыло нечто, вываливаясь из открывшейся в стене ярко-черной с желтым оттенком дыры. Дыры, источающей неимоверный холод — и Рант был исключительно рад тому, что она немедленно закрылась позади этого самого нечто с легким темным хлопком.
Нечто, стоя на четвереньках, поскуливало и неритмично билось лбом о паркет. Один из рогов — тот, что был завитым и длинным, — с каждый ударом оставлял в полу хорошо заметные царапины. Одна из передних конечностей, вместо шерсти покрытая тем самым хитином, что Ранту доводилось видеть на экспериментах с оборотными камнями, оставляла еще более глубокие царапины каждым из когтей на шести пальцах. Еще одной передней конечностью — всего лишь грифоньей, хотя и ненормальной длины в предплечье и плече — нечто, сжав лапу в кулак, просто стучало об пол. Как и длинный змеиный хвост — единственное, пожалуй, что напоминало ту самую Дейзи.
— Сука, как же это, блядь, ебаный ты моим личным вывернутым рогом в самых извращенных формах во все возможные отверстия пидорас, больно! — причитало нечто, не отвлекаясь от ударов головой и кулаком. Старательно целясь в самые разные области. Кажется, немалый участок паркета придется менять, отстраненно подумал Рант. — Чтоб я знал, что это так больно! Чтоб я еще раз попытался сожрать эту идиотку Дейзи! Чтоб я еще раз заявился в Анмар, развалив им половину дурдома и почти прикончив двух крайне важных пони! Чтоб я еще раз попытался поймать одного пони из отряда, направленного в Альвен, с целью подменить его собой и обдурить всех Анмарских! Чтоб я...
Тут, кажется, до него дошло, что ответом ему является исключительно тишина. Причем даже не благородная ошарашенная тишина, которая была бы равна аплодисментам, а тишина, выражающая глубочайший похуй. Рант молчал смиренно, осознавая, что в последнее время — после единственного важного приказа к леди Эллай, которая, стоит надеяться, его исполнила, — выполняет тут функцию мебели. Тривилл молчал по причине того, что разумом явно был не здесь, а где-то в глубинах истории. Больше молчать здесь было некому, но молчания этих двоих было уже вполне достаточно для того, чтобы создать достаточно безразличный фон.
— Я чего-то недопонимаю, — нечто — ну, теперь его хотя бы можно признать и назвать "он" — плавно поднялось на колени и столь же плавно выпрямилось во весь рост. Да уж, благодаря высокому стеклянному куполу здесь было достаточно места, чтоб нечто ростом трех с лишним метров и добавляющим еще с четверть метра длинным левым рогом уместилось, не имея необходимость горбиться. — Я проник в ваш вшивый Анмар. Я разнес вашу дурку. Я отбился от Талли. Я сожрал Дейзи... гхрм...
Рант все так же безучастно, где-то внутри тихо мечтая об отпуске, отметил, как Мордрейн (а как еще его теперь называть? Правда, непонятно, старший это или младший...) схватился за голову и зарычал. Изо рта его показался длинный змеиный язык, бессильно качнулся — и испарился.
— Да заткнись ты! — рявкнул Мордрейн. — Сожрал я тебя! Ладно, продолжим... Да, я сожрал Дейзи... потом благодаря, видимо, вашему вшивому Абиссу мутировал вот в это, — он стукнул пальцем по плотному хитиновому покрову, очень похожему на вывернутые наружу, сросшиеся и почерневшие ребра, что просвечивал через обрывки серого комбинезона ДКП (видимо, все же это Мордрейн-младший, и как только Рант увидит Аркана, он лично его придушит), — а вам просто-напросто наплевать?
Матерь Селестия, как же много самомнения у всех этих реликтов.
Наверное, так и приходит смирение, подумал Рант, запуская в Филлесса Разрезом. Приходит, когда ты наконец осознаешь, что твое присутствие в этом мире необходимо разве что тебе. Остальным оно нужно только для проформы, будь ты хоть фактическим главой Оперативного Отдела ВС. На деле все решают Библиотекари, Абиссы и Дискорды, бегающие по абсолютно недоступному дворцу наместника последнего анклава единорогов далеко не в единственном экземпляре каждый.
И ни на одного из них его, казалось бы, усиленная осколком Бездны магия не подействует.
Заклинание влетело в подставленную шестипалую руку — левую. Рука тут же сжалась в кулак, раскрошив то, что, казалось бы, физически не может крошиться, на десятки крохотных осколков. Те, упав на пол, оставили каждое по мелкому порезу на паркетинах поблизости и растаяли. Нет, решил Рант, пол тут точно придется перестилать. Если будет кому.
— Так-то лучше, — одобрил Филлесс, разжимая кулак. Из разрезов на хитине еще миг сочилась гадостная зеленоватая жижа, но только миг — после разрезы затянулись тем же хитином. — Ну... Пожалуй, свое присутствие я обозначил. Настало время для...
Святая Искра, какая же у него мерзопакостная кривая ухмылка. Ощущение складывается, будто он, Фил, всю жизнь тренировался, чтоб иметь возможность улыбочкой довести любое живое существо до зубовного скрежета.
— ...скоординированных действий! — закончил Филлесс. — Талли, я полагаюсь на тебя, где бы ты там ни был. Кьюриос, хорош сидеть в Отделе, займись делом. Эй, Тривилл!
— А?.. — Наместник поднял наконец глаза от листа, но до сих пор явно витал где-то в облаках. По крайней мере, взгляд на двуногой и двурукой фигуре в обрывках он так и не сфокусировал. — Вы кто? Извините, но у меня в последнее время много посетителей, я не...
Фил, раздраженно цыкнув зубами, поднял правую, грифонью, лапу, направил на Тривилла и сжал в кулак уже ее.
— ...хотел вас оскорби... — успел сказать Тривилл прежде, чем верхняя часть его головы с хрустом смялась в неаппетитный шарик из обломков костей, кусков гривы, кожи и мозгов. Язык на отвисшей нижней челюсти еще пару секунд шевелился, а потом тело осело на пол.
— Ну все, я в Архив, — объявил Филлесс. — Вам самим надо было бы озаботиться защитой, чтоб Абисс оттуда ничего не спер, но я буду милосерден к идиотам и просто все оттуда заберу. Кстати, я отрубил почти все местные медзаклинания, так что позвал бы ты Брайта побыстрее, если не хочешь через десять минут вместо наместника получить его хладный труп. Так, чисто дружеский совет. И еще...
В этот раз холодный, громкий, яркий, темный провал открылся прямо в полу под ногами Филлесса, и тот провалился в него за секунду. Так что какое там было "еще", Рант не узнал. Подойдя к по-прежнему содрогающемуся мелкой дрожью телу Тривилла — потенциально еще живому, — он, чувствуя нездоровое спокойствие, мысленно позвал:
"Сайнт!"
"Да-да? — отозвался тот без промедления. И наверняка не отвлекаясь от очередного будущего "единорога". — Естькакиетопроблемы?"
Вообще-то еще неделю назад Рант удивился бы, что даже в мысленном диалоге ощущает нездорово увеличенную скорость речи. Сейчас удивиться даже не получилось.
"Отправь ко мне Брайта. Надо починить Тривилла, ему раздавили череп. NA, полагаю, цел, тело еще немного проживет. Давай быстрее."
"Сэтиммогутбыть проблемы, — озабоченно сообщил Сайнт. — Брайта толькочтозабрал Талли. Покрайнеймере, лицо и невоспринимаемыецвета шерстисгривойбыли его. Насчетостального судитьнеберусь. Может, приду я?"
Рант глубоко вдохнул.
"Да, приходи. Я направлю на защиту лаборатории несколько своих."
"Будунемедленно."
Канал связи прервался.
Рант медленно, осторожно выдохнул. Ощущая прежнее ненормальное спокойствие.
"Всему составу оперативного отдела ВС, независимо от званий, должностей и боевых качеств."
В этот раз он направил сигнал во все стороны. Неважно, если услышит кто-то посторонний. Теперь уже ничего не важно. Все их жизни зависят от того, пройдет ли очередной многотысячелетний мудак мимо или все же решит обратить внимание на копошащихся возле него пони.
"Половине разгруппироваться по этажам Архива. Атаковать всеми силами прямоходящее существо с разными рогами, это основные приметы. Не обращать внимания на внешний вид противника, он уязвим. Постарайтесь хотя бы отогнать его."
Снова вдох.
"Трети оставшихся отправиться на защиту лаборатории."
Выдох.
"Второй трети через десять минут явиться в комнату наместника. Код прилагаю."
Вдох.
"Оставшиеся под моим руководством отправятся в Альвенский Отдел в ближайшие пять минут."
И снова выдох.
Все-таки смирение — штука сложная.
Неизвестно где во Внутренней Эквестрии. Очередная разрушенная и сожженная деревня. Температура — плюс двадцать девять в радиусе пятисот метров от того самого дома и повышается на один градус каждые полчаса.
— Эм, господин Рейн...
— Да, Вайленс?
— Вам не кажется, что у нас проблема?
Вайленс переминался с ноги на ногу и явно нервничал. Остатки остальных недавно присоединившихся единорогов, перебежавших из уничтоженных Рейном и Флеймом сект, выглядели немногим лучше, но хотя бы в стороне. И не мешали думать своими вопросами о "проблемах". Точнее, не то чтобы думать, а ровно наоборот — отвлекаться от любых попыток включить мозги.
Лучше было бы не думать о том, что случилось. Не думать о том, что делать дальше. Просто механически продолжать выполнять те же действия, что они выполняли под началом Мальстрома. Размышления над любыми прочими вариантами заставляли мысленно орать и буквально биться головой о ближайшую твердую поверхность вследствие осознания своей тупости.
А ведь прошло всего-то несколько месяцев, Рейн, и надо же — ты уже настолько усомнился в своей искренней вере?
— Какая проблема, Ленс? — Рейн покрасневшими за последние месяцы сна по четыре часа в сутки глазами уставился на своего лейтенанта. — У нас еще сорок семь бойцов. Мы продолжаем то, что начинал Мальстром Абисс, и если ты...
— Я не о том, — совсем уж нервно перебил Ленс.
— А о чем тогда?
Ленс очень осторожно кивнул в сторону одного из не до конца сгоревших домов. Бывшего дома местной мэрии или как это называется в деревнях и поелках, где насчитывается едва ли несколько тысяч жителей. Того дома, где, по идее, должен быть Флейм. По крайней мере, он туда заходил. Около двенадцати часов назад.
И с тех пор становилось все более тепло. Даже жарко. Если бы не слаженная работа десятка бойцов, занимавшихся отводом воды, здесь давно было бы красивое болото.
Рейн резко возмечтал послать лейтенанта к дизу, приказать выставить оцепление вокруг сожженного поселка и завалиться спать. Во сне хорошо. Во сне нет Абисса, Карнейджа, Флейма, Филлеса и Эрайза — и прочих, прочих и прочих. Зато там можно наконец нормально поговорить с Ривером и Саммер.
И мамой. И папой. Интересно, живы ли они вообще? Учитывая, что недавно происходило в Нижнем Городе при его, Рейна, участии — вполне возможно, что и нет. За время отсутствия Мальстрома Рейн просто старался не вспоминать о том, что вообще-то ему всего двадцать четыре года... или уже двадцать пять? Какое нынче число?.. И вправду двадцать пять. Но это ничего не меняет. Он по-прежнему не может управлять толпой из полусотни фанатиков, только четверть из которых фанатично верит в Абисса, другая четверть идет за устраивающим очень красочные представления Флеймом, а оставшиеся просто присоединяются к тем, кто сильнее. Как не может управлять и самим Флеймом, к слову. Тот уже давно и прочно поехал крышей после потери рога и настоящих глаз, судя по тому, что Рейн видел.
И голова болит. Как же болит голова. О Селестия, как же больно. Ему необходимо поспать. Жизненно необходимо. Во сне так хорошо... там никого не убивали, там живы все, кого он на самом деле хотел бы видеть рядом, там... там...
— И что ты предлагаешь, Ленс? — устало осведомился Рейн. — Мне надо зайти и вытолкать его оттуда?
Вайленс не то чтобы кивнул — это было бы совсем нагло. Но вполне заметно наметил кивок.
— Скажи мне, пожалуйста, Ленс, — Рейн уселся прямо на землю, то есть в жидкую грязь, безжалостно пачкая мантию, прикрыл глаза и помассировал виски, — приближенные вроде тебя нужны мне ради напоминания о том, что мне следует сделать, или все-таки для выполнения того, на что у меня не хватает времени?
— Для выполнения, — тоскливо сказал Ленс.
— В таком случае — какого диза?
Помявшись, Ленс потупил взгляд и откровенно признался:
— Я боюсь. Простите, господин Рейн.
Рейн хмыкнул. Ну, во всяком случае, это честно. Хотя Ленсу не доводилось видеть ни Мальстрома, ни Карнейджа, ни Санлайта... Иначе сейчас он вряд ли испугался бы.
Рейн бросил взгляд на тот самый дом. Дом, где, по идее, должен быть Флейм, ели только он не слинял как-нибудь ночью, что практически невозможно. Собственно, до сих пор не было ясно, кто из них двоих тут главный, но Рейн, понимая состояние Флейма, взял обязанности руководителя на себя. Но не до такой же степени...
В дверном проеме (дверь, конечно же, сгорела) было темно. В выбитых окнах было темно. Вообще казалось, что там, внутри, несколько темнее, чем в других не до конца разрушенных домах.
— Селестия с тобой, брат мой, — обреченно сказал Рейн, поднимаясь на ноги. — Но будь добр хотя бы сопроводить меня.
Сто метров до того дома казались марафоном. Голова клонилась, каждые несколько шагов Рейн, кажется, проваливался в сон. Он даже не обратил внимания, пошел ли Ленс за ним — хотя, если шаги за спиной не были галлюцинациями вследствие недосыпа, все-таки пошел.
Однако у Рейна осталось достаточно разума, чтоб затормозить в нескольких метрах от входа, а не заходить прямиком внутрь. Там было как-то слишком уж темно.
— Флейм, — позвал Рейн. Такое привычное действие, которое он выполнял сотни раз, находясь в составе еще живой секты Абисса. Просто позвать, просто привести в чувство, просто привести к Мальстрому — и ни о чем, ни о чем, ни о чем не думать... — Флейм, выходи, пожалуйста. Мы уже собрали еду, можно двигаться дальше. Флейм, давай...
Тишина.
Рейн осторожно шагнул ближе. Споткнулся — он так и не смог привыкнуть ходить на трех ногах. Чуть не въехал носом в ту же грязь, в которой недавно сидел, но сумел кое-как выпрямиться, мысленно проклиная Карнейджа. И позвал громче:
— Флейм?
— Я ОБЕЩАЛ ПРИНЕСТИ ВАМ СВЕТ.
Рейн шипением втянул воздух сквозь сжатые зубы и крикнул опять:
— Флейм, пожалуйсста, приди в се...
— Я И ТАК В СЕБЕ.
Э-э-эм. Кажетя, это не похоже на его стандартное поведение.
— Флейм? — позвал Рейн еще раз.
— РЕ-Е-Е-ЙН, А ТЫ ЧТО, ВСЕ ТАКОЙ ЖЕ?
Из темноты ярко сверкнули два красных огонька.
Из темноты донесся искренний, заразительный смех. Не издевательский, разве что немного подтрунивающий.
Из темноты высунулась...
— Ленс, беги, — приказал Рейн. — Мы переходим. Немедленно.
...шестипалая когтистая лапа. Ухватив край дверного проема, она сжалась, раскрошив камень в мелкую щебенку.
Как же у Рейна болит голова. Как же больно, как же больно, матерь Селестия, как же больно. Чем ближе, тем больнее. И насколько же жарко. Хочется зажмуриться и больше не открывать глаза. Съежиться в клубок и больше не двигаться. И никогда, главное, никогда-никогда не раскрывать крылья.
— Приветики, Рейн, — сказал голос Флейма. Никогда не бывший раньше таким жизнерадостным.
Рейн все-таки заставил себя приоткрыть один глаз. Едва-едва, чтоб видеть смутные очертания. Но только не крылья, ни в коем случае не крылья, он не хочет становиться Дизастером, не сейчас, после увиденного — точно...
— Слушай, я тут подумал, — продолжило голосом Флейма высокое двуногое и двурукое, совершено черное, кроме гривы, глаз и хвоста, существо. Грива и хвост были лишком ярко-разноцветными, что заставило Рейна опять закрыть глаза. Он успел только увидеть, что с плеч, рук и ног существа свисали обрывки огнеупорного комбинезона, сделанного когда-то Карнейджем. — Тебе не кажется, что мы работаем слишком медленно? Мальстром этого бы не одобрил.
Рейн снова зажмурился. Было слишком больно, слишком больно, слишком... следующее, что он почувствовал — как его на руках очень бережно несет некто очень большой. Впрочем, очевидно, кто.
— Вайленс, друг мой, — командовал голос Флейма, — выстраивай всех в круг перехода. Я думаю, что знаю, куда мы направляемся, и, поверьте мне, это будет весело. Пора нанести визит первой Библиотеке.
Рейн разлепил веки. На линии взгляда была только дыра в затянувших небо облаках, дыра, из которой слишком ярко светило солнце. Через миг ее заслонило радостно улыбающееся лицо Флейма с раскаленными углями вместо глаз в глазницах. Заслонил кусок давно немытой радужной гривы.
— Ты же пойдешь со мной, Рейн? — спросил Флейм. — Пойдешь? Мы же друзья, правда? Ты так часто мне помогал... Конечно, я справился бы и сам, и сейчас справлюсь сам, не переживай. Но ты все равно пойдешь, да?
Рейн закусил губу. До крови. Попытался вспомнить Ривера, он ведь должен ему помочь...
И все равно не смог противиться желанию раскрыть крылья.
— Конечно, — сказал Дизастер. Чувствуя, как внутри закипает нечто, по сравнению с чем прошлые приступы казались ветерком по сравнению с ураганом. Прямо на руках Флейма он согнулся в приступе кашля — и обнаружил, что брызги слюны на его мантии оказались красными. Как будто нечто внутри него перестраивало, переделывало весь его организм на ходу, не заботясь о том, насколько неприятно это будет. — Я помогу тебе. Как насчет того, чтоб ты с половиной отряда направился к Библиотеке, а я пошел в Альвен?
— Зашибись, — ухмылка Флейма стала еще шире. Жар, исходящий от его тела, усилился — но по сравнению с тем, что бушевало внутри Дизастера, это даже не причиняло боли. — Нам нужны Аркан, твоя Саммер и та девчонка Шиверс. И, если можно, проверь тех двоих из отдела — того, что из арсенала, и бывшего прихлебателя Аркана. Слишком уж ярко они светятся.
Дизастер опять закашлялся. Ребра, казалось, готовы были вывернуться наизнанку.
— Без проблем, — он искренне, благодарно улыбнулся. — Дай мне до перехода еще где-нибудь десять минут. Думаю, этого хватит.
Альвенгард. Улицы недалеко от Отдела ДКП. Температура — 16 градусов в радиусе полусотни метров.
Оказывается, от боли очень легко отвыкнуть.
— Кха-а-а-а...
— А-а-а! Бегите! БЕГИТЕ! Это...
Оказывается, обнаженные, еще не покрывшиеся взамен шкуры хитином участки плоти нездорово зеленоватого оттенка, с открытыми нервами, болят намного сильнее, чем болела давно сгнившая плоть, лишившаяся болевых окончаний.
— Кх-ха-а-а...
— Да, я... Это что за пиздец, бля?!
Оказывается, вывернутые наизнанку ребра, если ими волочиться прямо по слишком быстро тающему снегу и мостовой под ним, отказываются заживать, а дышать схлопнувшимися и отказывающимися расправляться легкими как-то затруднительно.
— Кх-х-х-а-а-а...
— Не трогайте меня... не трогайте... не трогайте...
Оказывается, кости в процессе разрастания болят ничуть ни хуже, чем в процессе гниения. Шкура в процессе видоизменения в хитин болит никак не меньше, чем когда сползает с полумертвого тела. Внутренности, перестраиваясь и видоизменяясь, становясь более подходящими для организма, каковым он вскоре станет, а не каким был раньше, болят ни капли не слабее, чем когда разлагаются.
— К-х-х-х... а-а-а-а...
И, что еще хуже, у него было целых несколько месяцев, чтоб забыть о непрерывной боли. И после этих нескольких месяцев возвращаться к НАСТОЛЬКО сильной боли, пусть даже ненадолго.
Аркан наконец уцепился достаточно отросшими кончиками когтей на пальцах передних ног (теперь уже лап, а скорее даже рук) за стену рядом и поднялся, буквально выкашливая из продырявленной трахеи набившиеся снег и воду. Через мгновение когти, еще недостаточно твердые, обломились, и он опять свалился в мокрую снежную жижу. Кажется, у нее даже есть какое-то отдельное название. Но ве, что сейчас мог думать Аркан — это то, что поганая сырость вперемешку с полурастаявшим снегом набивается ему в нутро, пытаясь убить. И в этот раз у него тоже не получится умереть.
— Кх-х-ха, — прохрипел он, вновь цепляясь едва отросшими когтями за стену и пытаясь приподняться. В этот раз, прежде чем когти ломались, он смог встать на колени, и теперь, по крайней мере, стоял, твердо уперевшись четырьмя точками опоры — коленями и ладонями — в снег. Быстро тающий, скользящий и пытающийся уронить его обратно.
— Не-е-ет, — прошипел он, чувствуя, как вывернутые ребра наконец зарастают. — Я не... кха... умру. Я прикончу тебя, рогатая тварь. Абисс, я найду и убью тебя, ты...
Еще на несколько секунд он прервался, извергая из остатков еще не преобразовавшихся легких новую порцию воды со льдом. И как бы нещадно ни драло внутренности, теперь он, наконец, смог еле-еле встать на две ноги, упираясь правой рукой в стену и шатаясь, как пьяный. Как если бы прямохождение было для него привычно и нормально, но вместе с тем — как если бы он был наполовину мертв. Как, если подумать, и было.
— Чтоб... ты... сдох, — выдохнул Аркан. Оставалось всего несколько метров до поворота на проспект Роял и всего-то пара сотен метров после поворота до Отдела. — Я... лично... запихаю... твои рога... тебе в глотку.
Хуже всего была даже не боль. Хуже были визги, вопли и топот убегающих ног. Да уж, Аркан сам всего-то девяносто лет назад не пожелал никому такое увидеть. Но каким местом он сам виноват в том, что начал превращаться в ЭТО среди бела дня?
— А-а-а-а!
— Ради Искры, вызовите ДКП...
— Бл... Мать моя, это че за нахуй?!
— Я сам... из ДКП... мать вашу, — в этот раз у Аркана получился даже не хрип, а вполне пристойный полушепот. Вывалившись на проспект Роял, он вцепился в стену — теперь когти уже не ломались, и мутным взглядом осмотрелся, вспоминая, в какую сторону идти. — Отойдите... от меня... уже!
Конечно, кто его услышит в такой какофонии гула толпы и воплей увидевших то, во что он превратился. Но разбегаться они разбегаются, конечно. И вряд ли кто-то всерьез пойдет в Отдел.
Еще сто восемьдесят пять метров.
— Алло? Стража? Здесь... нет, пожалуйста, сразу скажу, поверьте мне... здесь под окнами... Вы слышите крики?! Просто прихо...
Еще сто семьдесят метров.
Теперь он идет всего лишь полусогнувшись.
— Не смотри на него... нет, закрой глазки, маленькая, закрой... молодец... Помнишь, как я учил? Если папа говорит закрыть глазки, просто закрой, и все хорошо, я не дам тебя в обиду, все...
Еще сто шестьдесят пять метров.
Наконец он выпрямился, но все еще способен только ковылять.
Еще сто пятьдесят метров.
Теперь он стоит прямо.
Еще сто метров.
Он уже почти бежит.
Еще пятьдесят метров.
Самое время осмотреть себя. Прямо на ходу.
Покрытые прочным хитином туловище, руки и ноги. По шесть пальцев на каждой руке с длинными хитиновыми же когтями. Грива — он оттянул ее, как мог, чтоб разглядеть, — не изменила цвета, оставшись почти черно-синей. И глаза, наверное, все такие же желтые.
Двадцать пять метров.
Это все еще его новое тело. Только видоизменившееся. Восстановившее себя по образу и подобию того, кто лежал внутри Абисса.
Десять метров.
— Я все равно прикончу тебя, — прошептал Аркан.
Дверь отдела. Почему-то выбитая внутрь... Какие же уроды могли это сделать? Приходится не просто пригнуться — приходится встать на корточки, чтоб пройти.
— Прикончу тебя, рогатая тварь, — сказал Аркан, вставая и выпрямляясь.
Глядя, как в его сторону оборачивается — и тут же замирает с отвисшей челюстью — Рант. Нынешний глава оперативного отдела. В сопровождении полудесятка единорогов из той же ВС. И еще вдвое больше наверняка разбежались по всему Отделу.
Рант, похоже, его узнал. И, судя по выражению лица, пришел именно за ним.
Ну, никто из них не виноват, что Аркан стал тем, чем стал.
— Прикончу тебя, — выдохнул Аркан, счастливо улыбаясь и стряхивая с себя обрывки формы. Какое счастье, что потолки на первом этаже Отдела смогли вместить и его. Какое счастье, что Абисс внутри недвусмысленно говорит убить. Какое счастье, что у него есть для этого повод. — Рогатая... тварь.
Арсенал Отдела Департамента Контроля Правопорядка, он же Департамент Контроля Паранормальноти, он же Департамент Контроля П******ов согласно наиболее распространенной среди сотрудников версии. Температура неизменна. Зачем еще, в конце концов, он здесь сидит?
— Кьюриос, — услышал он хрип с самого верха лестницы.
Ах да, верно. Его зовут так. По крайней мере, если не считать всех прочих наименований, которыми его наделяли сотрудники для удобства обозначения. Хотя те наименования, очевидно, не имели отношения к его настоящему имени и были скорее упражнениями на тему вариаций его должности.
— Мне нужна от тебя новая форма.
Губы Кьюриоса тронула улыбка. Похоже, он был прав. Не только с ним произошла эта... метаморфоза. Хотя этого следовало ожидать. Как минимум, кроме Аркана, из ему известных ей должны были подвергнуться недавние пленники: Талли... Шиверс-старшая и Шиверс-младшая, Сирена и ПолуТень соответственно... Кто же еще? Наверняка не только они. А, да, недавние гости Аркана — Флейм и Рейн, как минимум. Еще, вероятно, с подругой Саммер... Возможно, с другом Ривером. И не только с ними. Раньше или позже, все они станут такими.
Еще, естественно, надо посчитать Талли, Филлесса и Дейзи. В зависимости от того, кто из них жив, конечно. Все они стремятся либо уничтожить, либо поглотить друг друга, его братья и сестра, и, возможно, тот, кто преобразуется раньше, получит больше.
А остальные — как повезет. Получат они то, что хотят, или останутся ни с чем, или умрут... ложно предполагать.
Есть вероятность, что Абисс их всех сожрет.
— Надеюсь, — снова хрип, переходящий в выдох, — ты сможешь ее сшить.
Наконец он спустился. И пусть на деле эта каморка была крохотной, теперь Кьюриос мог изменить ее размер под себя или посетителей. Так что закованный в покрытый уже буреющими потеками крови хитин Аркан даже не замечал, что ему должно быть тесно.
Как не замечал и улыбчивый оскал Кьюриоса, его сплетенные между собой пальцы, его такой схожий с обликом самого Аркана облик. За исключением правой передней кисти. Она оставалась грифоньей.
— Да, следователь, — кивнул Кьюриос. — Я сделаю вам форму, которой вы будете гордиться.
А потом, добавил он про себя, и Аффару, и Филлессу.
— Мы пришли, — Искра распахнула наконец дверь за последним поворотом и тем же нервным полушагом-полубегом вбежала внутрь. — Читай. Наслаждайся. Вспоминай или чего ты там хочешь. Я не буду лезть в твои дела, а ты не лезь в мои.
"И тогда я тебя не убью". Да, наверняка она хотела сказать именно это. И все равно это было бы ложью, она не сможет отказаться от желания прикончить ее личного врага, особенно если он, по ее мнению, враг всей Эквестрии. Но я ограничился кивком. Только потом поняв, что она его не видела, и с вежливостью, почти не вкладывая в голос яда, ответил:
— Конечно, Спаркл. Мы же договорились о взаимопомощи...
На этом я оборвал фразу — войдя внутрь, тут же завороженный увиденным. Хорошо знакомым кому-то из... кому-то из меня? Мальстрому — возможно. Первому Ожидающему Искру, как бы ни было его имя? Гарантированно.
Стеллажи, шкафы и просто прибитые или приваренные (к камню? Ха!) к стенам полки. Книги, книги и еще раз книги. Кипы листов, иногда даже не связанных вместе. Свитки, выглядевшие так, будто пролежали тут все столетия с момента Исхода, и аккуратные томики с будто пять минут назад отпечатанной обложкой.
А еще здесь наконец-то достаточная высота потолков для того, чтоб у меня получилось выпрямиться и даже так не царапать этот самый потолок верхушками рогов.
Библиотека. Биб-ли-о-тека... Как прекрасно прозвучит, если произнести вслух, прозвучит именно в этом месте, достойном такого имени. Да, это первое место из всех убежищ библиотечных любителей Искры, которое по-настоящему заслуживало так называться. Их основное убежище. Километры и километры под землей. Почти как в Архиве Анмара. Эх, туда бы мне...
Нет, впрочем, нет. Я не буду соваться туда, где меня не просто хотят, но и могут убить. Насколько я помню себя-Мальстрома, у анмарских есть по паре тузов в каждом рукаве, и залезать даже на саму территорию Анмара, не рискуя быть через пять минут просвеченным на десятке магических рентгенов, может некто или очень наглый, или способный на эти рентгены плевать. Пусть я теперь аликорн...
Крылья, до того висящие за спиной, словно блестящий и отражающий сотни до остроты ярких огней плащ, слегка встрепенулись. А лоб снова зазудел — в тех местах, где из него пробивались два пока еще совсем небольших, но уже заметно кривых рога. Явно не из роговой ткани. Скорее, это хитин.
Я, не прекращая оглядываться — куда бы пойти в первую очередь, прямо, налево, направо? — снова усмехнулся. Да уж, "аликорн"... с тем же успехом я мог бы называть себя грифоном, разница невелика. Во мне изменилось все. Даже от пони осталось только напоминание в виде строения задних, ставших нижними, конечностей. И лицо, конечно. Пока что оно было моим. Лицом Карнейджа Абисса. Только оно теперь и осталось.
Остальное тело напоминало о Карнейдже или даже Эйдже только непроглядной чернотой шерсти — и то ненадолго. Может, Твайлайт и Эон не замечали, но шерсть момента нашей с ними встречи начала отваливаться некрупными клочками, обнажая видные лишь при ближайшем рассмотрении пятна столь же черного хитина. Точно как у перевертышей нынешнего времени.
Так что же я такое?
Я должен это узнать. Должен.
"— Должен", прибавил тот самый голос. Тот, кому голос принадлежал, явно не терпел выбраться наружу.
Но пока еще рано, еще слишком рано. Недостаточно защищенное тело. Недостаточно отточенное владение паутиной магического фона. Слишком далеко от совершенства. Слишком высок шанс быть убитым во время пробуждения.
Мне нужно стать сильнее. Сделать сильнее того, кто придет в это тело после меня. Мне нужен как минимум осколок Луны, а если я смогу узнать о других — найду их тоже. И вот тогда я уйду, точно уйду, уступлю свое место тому, кто так хочет проснуться. Но ни на секунду раньше.