Осколки Эквестрии
50. Freak on a Leash
Солнце по-прежнему ласково щекотало спину лучами. До такой степени ощутимыми, что Ристрейн хотелось фыркнуть и рассмеяться — если, конечно, на самом деле это желание не было вызвано подступающей истерикой. Что было куда больше похоже на правду, поскольку она точно не относилась к числу ранее упомянутых "психов ненормальных", способных в подобной ситуации на искренний, не истерично-нервный смех.
В любом случае, она даже пискнуть себе не должна была позволить. Даже вздохнуть. Лежать носом в снег, не подавая признаков жизни — лучшая стратегия для выживания в таких условиях. Благо крови на её одежде уже хватило. Её же можно принять за труп?
Очередной крик, протяжный, переходящий в невнятный скулящий вой, по которому нельзя было определить ни пол, ни возраст, ни вид кричащего — хотя вообще-то вся это информация была ей известна, — заставил Ристрейн зажмуриться. Она тут же распахнула глаза обратно — нельзя было позволить... этому... увидеть, что она жива. Если повезёт, оно отвлечётся и пройдёт мимо. Ей же может хотя бы разочек повезти? Ради Искры, в существовании которой она после чтения отчётов о Библиотеке не сомневалась, ради Селестии и Луны, в коих готова была уверовать, ради Департамента, который без неё будет полностью обезглавлен — ради всего этого, отчаянно думала она, пусть ей повезёт.
Вой перешёл в хрип. Ещё мгновения, и под аккомпанемент резкого хруста хрип умолк. Вероятно, её бывший телохранитель наконец-то мёртв. Спустя такие долгие секунды.
— Ты скучный, — обвиняющим тоном заявил странно знакомый голос. — Вы все такие, в общем-то. Зря я сюда припёрся.
Да, да, ты зря сюда припёрся, повторяла про себя Ристрейн. Просто уходи. Уходи, не обращай на меня внимания. Я мертва. Я дохлый труп мёртвой кобылы. Здесь нет никого, кто может тебя заинтересовать. Грифона ты уже убил, пони в сером костюме сбежал, а я умерла. Совсем умерла. Уходи, уходи, пожалуйста, молю тебя именем Искры, уходи...
— Да ну вас, — обиженно сказал голос. — Пойду лучше ещё пообщаюсь с Обрубком, пока она не додумалась перекатиться к краю крыши. Авось что-то да узнаю.
Едва веря своим ушам, Ристрейн услышала шаги. Удаляющиеся, всё более тихие. А затем — полную тишину, разрывающую уши после настолько громких воплей боли, тишину, в которую вплетался только бешеный, неровный ритм биения сердца, переполненного адреналином.
Оно ушло?
Она не двигалась ещё долгие-долгие секунды. Минуты. Может, часы. Очень трудно посчитать, сколько времени прошло на самом деле, в состоянии настолько невероятного стресса. И, в дополнение, сильнейшего недоумения.
Оно её... спасло. Случайно, но спасло. Она выжила, хотя ожидала, что ближайшие полчаса её будут с энтузиазмом убивать её телохранитель и тот жеребец в сером — убивать так же, как в последние двадцать или около того часов каждый бешеный, какого она видела, убивал каждого другого встречного бешеного, как будто стремясь выжать из противника как можно больше боли. Они не выглядели наслаждающимися этой болью. Скорее сосредоточенными на процессе. Как если бы боль была ресурсом, который им необходимо добыть в наибольшем количестве.
Ристрейн избежала этой участи. Выжила благодаря этой... твари, прикончившей Кроула. И, раз они с Кроулом дошли почти до окраин города... она выберется. Наверняка за пределами Кантера всё в порядке. И даже в случае развития событий по худшему сценарию за городом, по крайней мере, не должно было быть большого количества разумных, а значит, не должно быть и бешеных.
Слава Искре, ей повезло.
Только спустя долгие-долгие минуты она подняла голо-
— Repeat.
"Repeat"? И что бы это зна...
Щёлк.
Оно ушло?
— Не, дорогая моя, не ушло, — сообщил радостный голос. Совсем не с той стороны, в которой недавно были слышны удаляющиеся шаги.
Ристрейн от неожиданности завизжала бы снова, но ей перехватило дыхание — и в полном молчании нечто сомкнуло цепкие пальцы на её задней ноге и вздёрнуло в воздух.
— Ты долго держалась, дорогая моя, честно, — продолжала тварь (да откуда же Ристрейн знаком этот голос?!), глядя ей в глаза. — Только вот одна беда: жизнь — это игра, а я играю с читами. Если Талли и Кьюриос станут частью меня, я и вовсе смогу вызвать консоль и получу полный список команд.
Да что он вообще несёт?
— А тогда... так, погоди-ка... Я тебя знаю?
Недоумённым взглядом бледно-лиловых глаз существо изучало её, будто выискивая знакомые черты. И, она готова была поклясться, они действительно знакомы — только вот она ни разу в жизни не видела подобных созданий. Но этот голос... и эти... глаза...
Двадцать пять лет назад. Да, это было тогда.
— Леди Ристрейн, — проскрипел высоким, сломанным голосом заклинивших шестерёнок Аркан — тогда ещё бывший по какой-то причине отказавшимся спокойно лечь в гроб мертвецом, — рад представить вам своего ученика. Фил, рад познакомить тебя со своей коллегой — леди Ристрейн, ведущим следователем в Кантерском отделе Департамента.
Ристрейн растерянным взглядом изучала жеребёнка перед ней. Его даже юношей назвать было нельзя — на вид ему было лет тринадцать, не больше, и он даже не вошёл в возраст зрелости. Как такой юный пони мог работать на Департамент? Особенно работать в том направлении, о котором рассказал Аркан?
— Рад, очень рад знакомству, леди Ристрейн! — прежде чем она опомнилась, Фил схватил её копыто и энергично затряс. — Меня зовут Фил, хотя вам это уже сообщили, но по правилам этикета я должен представиться лично, вы же понимаете, вы, как-никак, представительница аристократии, хотя мне до вас расти и расти, в буквальном смысле, ха-ха! Думаю, мы с вами встречаемся не последний раз, но... хотелось бы, чтоб мы виделись не по работе. Видите ли, если я вынужден встретиться с кем-то по работе, субъекту встречи итог очень не понравится. Вы понимаете, о чём я, несомненно, понимаете.
Искренняя, заразительная улыбка во все зубы. Весёлые морщинки вокруг глаз. Он кажется по-настоящему доброжелательным. Что же заставляет шерсть по всему телу вставать дыбом, словно она видит перед собой жуткого клыкастого монстра, способного проглотить её в мгновение ока, даже не жуя, и не заметить этого?
— О! — жуткий клыкастый монстр, явно способный разорвать и сожрать её в мгновение ока и забыть об этом через миг, щёлкнул пальцами правой, грифоньей лапы. Щелчок почему-то отдался болезненным треском где-то в глубине черепа, холодком в животе, на миг пропущенным ударом сердца. Что-то внутри считало этот щелчок опасным. — Леди Ристрейн! Счастлив вас видеть!
— Я, конечно, счастлив нашему знакомству, — Фил снова сверкнул зубами, — но чем меньше времени мы потратим на формальности, тем лучше. Итак, кого я должен убить?
Она чуть было не произнесла это имя вслух. Но язык инстинктивно отдёрнулся от зашедшихся в бешеном перестуке зубов, и она выдавила только невразумительное мычание.
— Ага, и вы, вижу, меня узнали! — тварь просияла. Это выражение, впечатавшееся в память двадцать пять лет назад, выглядело настолько неподходящим нынешнему изуродованному, искажённому лицу с втянувшимися челюстями и съехавшимися друг к другу глазами, что Ристрейн против воли тихо заскулила. Разум пони не приспособлен к такому. Она должна бы давным-давно потерять сознание. — Рад нашей новой встрече, леди Ристрейн. Рад тому, что мне не нужно объяснять, кто я. Леди Ристрейн, дорогая моя, вы не согласитесь по доброй воле рассказать мне, что здесь произошло? Давайте, у меня есть очень важная цель. Вы, может быть, не поверите, учитывая мою нелюбовь к единорогам и магии в целом, однако мне просто необходимо рассказать Анмару о том, кто во всём этом на самом деле виноват. Просто потому, что результат получится крайне, в высшей степени весёлым. Будьте же няшечкой, согласитесь. Или не согласитесь. Это тоже будет весело.
Если бы все мышцы лица не свело в гримасе ужаса, Ристрейн бы всхлипнула, глядя на возникшее на лице Фила мечтательное выражение.
Согласно легендам и сказкам, худшим пони во всей Эквестрии был некий Карнейдж. Согласно отчётам Департамента, это было так, но примерно на том же уровне держался некий Мальстром Абисс, обожавший применять Холод и оставлять жертву страдать целую вечность. В Нижнем городе в Альвене там и сям попадались случайные возведённые из кирпича параллелепипеды, внутри которых, хоть об этом мало кто знал, находились заключённые в Холод разумные, заключённые якобы до того момента, когда в Анмаре найдут способ их вызволить, на деле же они вряд ли когда-то вышли бы оттуда.
Но все эти сказки и отчёты, легенды и сухие бумаги, шёпотом передаваемые от одного к другому слухи или составленные лучшими сотрудниками канцелярии Департамента документы не упоминали о существовании ещё одной личности. О сотруднике Департамента по имени Фил.
— Я не-не-не зн... знаю, — выдавила леди Ристрейн, позабыв обо всех уроках её учителей, позабыв, как изображать незнание, невинность и невиновность. Позабыв о въевшемся, казалось бы, в подкорку искусстве притворства. — Я просто... вышла... И всё уже было... такое... таким... Я не знаю! Фил, пожалуйста, я...
И это выражение, мгновенно, без перехода, сменившее предыдущее, было ей знакомо. Такое же разочарование она увидела на лице Фила, когда сказала, что ему не нужно никого убивать, только задержать. Сильнейшее разочарование, которое он даже не потрудился попытаться скрыть. Может, если бы он хотя бы немного сомневался в собственной незаменимости, он бы попытался изобразить какие-то иные чувства, но он прекрасно понимал их обоих, и Аркана, и Ристрейн.
Сейчас, вероятно, он тоже понимал, что она не притворяется, а просто напугана до чёртиков. Но далеко не факт, что он решит это признать.
— Ну как же так, леди Ристрейн, — Фил сокрушённо покачал головой. — Я-то надеялся хоть кого-то полноценно расспросить, а вы говорите такие глупости. Вы же понимаете, что это значит?
— Я правда ничего не знаю! — взвизгнула она. — Ничего! Я просто вышла из бункера, и всё уже было таким! Фил, поверь мне!
— То есть не понимаете, — удручённо сказал Фил. — Что ж, я объясню вам.
Ристрейн закусила губу так, что пошла кровь. Зажмурилась.
— Это значит, что вы бесполезны, — услышала она. — Но я же говорил, что играю с читами? Если вам это выражение ничего не говорит, я уточню — я, даже убив вас, смогу задать вопрос ещё раз.
Сердце снова пропустило удар. Что-то очень острое уткнулось ей в висок.
— И ещё.
Зубы сжались так сильно, что Ристрейн ощутила на языке вкус крови.
— И ещё.
Сейчас ей будет больно. Очень больно. Очень долго. Лучше бы Кроул и тот парень в сером её убили. Это было бы куда быстрее и легче.
— Что ж, — она даже в голосе услышала ту же искреннюю, радостную ухмылку, — давайте мы...
Что-то резко рвануло Ристрейн в сторону. Упав на мостовую, она ещё несколько метров прокатилась по ней кувырком и наконец, уткнувшись носом в камни, плюхнулась на землю всем телом. Ещё несколько секунд в голове всё вертелось и кружилось, но не до такой степени, чтоб её вырвало.
Нет, это точно сделал не Фил. Фил не стал бы просто швырять её на землю. Но в Кантере не должно быть ни единого разумного создания, способного её спасти. Разве что сюда вдруг пришли единороги из Анмара, но вряд ли они стали бы тратить силы на её спасение...
— Добрый день, леди Ристрейн, — вежливо сказал кто-то над Ристрейн до того, как она успела в своих размышлениях прийти хотя бы к одной разумной идее.
Она разлепила глаза. И тут же, опять заскулив, но уже про себя, захотела зажмуриться снова.
— Рад видеть вас в добром здравии, — произнесла новая тварь. Почти такая же, как Фил, только без грифоньей лапы и змеиного хвоста. И к тому же одетая в серый комбинезон, чем-то очень напоминающий одеяния Департамента. А ещё её рога были одинаковыми, тёмными, загибающимися под двумя углами, словно изображение молнии. — Попрошу вас не пугаться. Ещё некоторое время я не смогу аппарировать.
Что-то и в этом сухом голосе казалось знакомым. Будто бы слабый отзвук скрипящих, давно не смазанных дверных петель. Скрежет металла о металл. Нечто, намекающее на то, что голос этот — неживой. Нет, это же не может...
— Аркан?.. — прошептала Ристрейн.
— Он самый, — поморщившись, сказала тварь. — Я здесь за вами. Пока что я не нашёл ни единого другого разумного, сохранившего разум, в Кантере. Пришлось спасать вас.
Даже осознавая, что Аркан только что признался в совершенно неблагородных мотивах, сподвигнувшх его на спасения, Ристрейн испытала жгучий прилив благодарности — одновременно с облегчением, заставившим её расслабленно расятянуться на тротуаре. До того момента, как она заметила...
— Ваши руки... Аркан, что...
— Да, это больно, — по-прежнему сухим тоном сказал Аркан, потирая левой ладонью сломанные, нет — раскрошенные, истекающие зелёным ихором пальцы правой. На левой же была видна глубокая трещина от ребра до центра. — Он очень крепкий. Но мне необходимо было одновременно оторвать ему левую руку, которой он вас удерживал, и нанести достаточно сильный удар. Полагаю, этого хватит, чтоб выиграть время.
Только теперь Ристрейн догадалась осмотреть себя.
И тут же завизжала, стряхивая со своей задней ноги вё ещё крепко сжавшую пальцы оторванную по локоть руку Фила. Глубокой выемки... канала... в общем, длинного углубления в мостовой, углубления с раскрошенными и обломанными краями, как будто по улице прокатился метеорит, её мозг предпочёл милосердно не замечать.
— А теперь, — продолжил Аркан, поморщившись, — мы попробуем убежать от воплощения Хаоса. И я сразу хочу сказать, что если это у нас получится, то я готов буду уверовать в обеих принцесс сразу, даже невзирая на знание об их существовании.
Прошло очень много времени, прежде чем Фил, потирая лоб, со стоном принял положение, хотя бы относительно похожее на сидячее. Хоть в этом положении всё перед глазами расплывалось, словно его мозг пытался воспринять два изображения с разного ракурса, так он хотя бы чувствовал себя более уверенным, чем валяясь на полу в обломках.
— Я найду того, кто это сделал, — пробормотал он, — и повешу его на собственных кишках. Я слышал, что это весело, увлекательно и весьма длительно.
Нет, наверное, можно устроить виновнику "кровавого орла". Или ту его вариацию, которую ипользовала секта Санлайта. Или прибить кишки к дереву и заставить ходить вокруг него, пока весь кишечник не намотается вокруг. В общем, Фил знал очень много интересных способов причинить боль тому, кто доставил ему неудобства. А если и не знал — ему надо просто отправить запрос к той части себя, которой известны ещё более интересные способы из множества миров.
Оглядевшись кругом, он обнаружил, что сидит посреди полуразрушенной, заваленной поломанным кирпичом жилой комнаты, среди щепок от разломанной почти в ничто двуспальной кровати. Из прорванной батареи с шипением струился пар, выходящий поверх подтекающей струйки кипятка. Обои на стенах выглядели свежеобгоревшими, как будто в комнату вдруг влетел метеорит. Мебель, впрочем, тоже казалась сожжённой как минимум наполовину.
— Мать моя кобыла, — простонал он. — За что мне всё это? Я же стараюсь изо всех сил. Я изображаю, что я тут самый чёткий пацан на районе. Я делаю вид, что хрен кто может причинить мне вред. Я выёживаюсь так, словно по-настоящему достоин получить силы Хаоса. И всё это ради этого?!
Фил обхватил голову руками... попытался обхватить. Ощутив на месте только правую, грифонью, ту, которой он мог нарушать законы физики, логики и ещё несколько других, он растерянно повернул голову влево.
Вид перерубленной ровно в локтевом суставе руки, точнее, её обрубка — а ещё точнее, двух обрубков, плывущих и мерцающих в двоящихся после сотрясения глазах, — отнюдь не улучшил ему настроения. То, что рука не спешила отрастать, и вовсе уронило уровень жизнерадостности до степени скрипа зубами и желания срочно сломать кому-нибудь шею. Нет, сперва оторвать аналогичную конечность, какой бы она ни была, а уже потом сломать шею. Не до смерти, а так, чтоб довести до паралича. Примерно десять минут наблюдения за получившимся в результате инвалидом хватит, чтобы немного утешиться.
Но пока что надо починить себе руку, подумал Фил всё ещё рассеянно, складывая пальцы для щелчка. Уж это-то он может. Впрочем, он теперь всё может, если не задумываться о том, как именно это сделать...
Щёлк.
— Не понял, — удивлённо сказал Фил, глядя по-прежнему разъезжающимися глазами на по-прежнему истекающий ихором обрубок руки.
Щёлк.
— Опять не понял, — ещё больше озадачился Фил.
Щёлк.
— Ваще не понял, — растерянно сказал Фил. Вообще-то растерянности он не чувствовал, нор что-то внутри словно заставляло его продолжать играть, даже если зрителей рядом не было. — Дейзи!
Молчание.
— Дейзи, сука чешуйчатая! Вылазь!
— Ну, вылезла я, вылезла.
Сварливый голос заставил Фила разозлиться ещё сильнее:
— Что "вылезла", змеюка поганая? Рука моя где?!
— Да так, где-то на улице валяется. А тебе так интересно на неё поглядеть?
Фил почувствовал, как его челюсти сжимаются. Как всегда, против воли.
Ненавижу, ненавижу, нена...
— Почему она не выросла обратно, ебанашка ты эдакая?! — взревел он, крепко саданув целой рукой по стене позади.
— А потому, что Войд предусмотрел подобное. Созданные им тела защищены от воздействия Хаоса. А Хаос, напротив, отнюдь не защищён от воздействия совершенных тел Инсекта Сапиенс.
— Какой Войд? Какие Инсекта Сапиенс? Какие совершенные тела?!
— Повторить?
— Да пошла ты!..
— Нет, я не могу ничего тебе рассказать. Мне известны только имена. Зато я знаю, что если конкретное тело убить, то...
— Можешь не продолжать.
Фил, оскалившись, вскочил на ноги. Разрушенная комната опять поплыла перед глазами, но он, прищурившись — это кое-как помогало, — сделал шаг вперёд. И ещё. И ещё.
Со следующим шагом он провалился будто бы прямо в пол. Открытой в полу дыры, сияющей самой яркой тьмой, никто бы не заметил.
Ещё шаг.
Ещё шаг.
Ещё шаг.
Несмотря на то, что шагала не сама Ристрейн, она как будто ощущала всю тяжесть.
— Ещё минут пять, — пробормотал Аркан, бережно несущий её на руках. — Ещё немного, и я снова смогу аппарировать километров на пятнадцать...
Ристрейн решила не задавать бесмысленных вопросов о том, почему Аркан так выглядит и что такое "аппарировать". Это она сможет спросить потом. Сейчас куда важнее другое.
— А почему нельзя, э-э-э, "аппарировать" на меньшее расстояние?
— Потому что Фил нас увидит, — раздражённо откликнулся Аркан.
Эта фраза перемешала остатки мозгов, ещё находившихся в голове Ристрейн. Но она всё же нерешительно уточнила:
— Э-э-э, то есть вы знаете, что это Фил?
— Ещё бы я его не узнал, — с иронией отозвался следователь. — Я воспитывал его с пяти лет. Кем бы он ни стал, я всегда его распознаю. Как будто вы сами его не узнали.
— Узнала, — призналась Ристрейн. — А что, если он нас догонит?
— Что ж, — выдохнул Аркан, — тогда я постараюсь...
Грохот.
Через миг она почувствовала то же, что несколько минут назад — как катится по мостовой, набивая всё новые синяки и шишки. Так же, как в тот раз. И после автоматически вспыхнувшего возмущения она почувствовала страх.
Кто, в конце концов, мог бы успешно напасть на Аркана в его нынешнем виде?
— Ах ты ж падла! — взвыл знакомый голос. Тот, который она услышала раньше. — Подсосок Карнейджа! Я тебе твои же глаза скормлю!
— Сомневаюь, — тяжело дыша, ответил Аркан. — Леди Ристрейн, отойдите подальше. Я постараюсь его убить.
"Просто отключи собственный мозг", посоветовал Ристрейн внутренний голос. И она, миг поколебавшись, последовала совету. Обдумать увиденное можно будет потом. Сейчас главное — рассмотреть и запонить. Пятясь в переулок, она разглядела, как Аркан в полуприсяде, словно готовится к прыжку, холодно рассматривает догнавшую их тварь. И как догнавшая тварь — Фил, — с ухмылкой перебирает пальцами правой лапы.
Через мгновение ухмылка Фила померкла. Он недоумённо казал:
— У... учи... Аркан?
— Именно, — следователь вернул ухмылку. — Он самый. Я не просто "подсосок Карнейджа".
Ещё долгие минуты — на этот раз настоящие минуты, Ристрейн готова была поклясться, — оба молчали. Фил растерянно стоял, перебирая пальцами.
— Ты немного изменился, — сказал после паузы Аркан. Будто бы по-приятельски.
— А уж ты-то как, — своим почти обычным голосом ответил Фил. Словно бы с усмешкой в ответ на подколку. Он по-прежнему перебирал пальцами, словно готовился запустить какое-то заклинание... Да нет, откуда вообще у Ристрейн такая ассоциация?!
— По крайней мере, у меня нет покрытого чешуёй хвоста.
— А мои рога не из хитина.
Еще несколько секунд молчания, показавшиеся Ристрейн часами. Нет, за часы они бы точно убили друг друга, это она отлично понимала... но время стало вязким, густым и холодным, как болотная топь. Утянуло ее на дно, где на не могла ни пошевелиться, ни вздохнуть, ни осознать происходящее по-настоящему.
— Не скажешь, зачем ты тут? — поинтересовался Фил.
— Скажу. Мне нужен свидетель, который скажет, что Абисс тут ни при чём. Свидетель, способный солгать. Вот и всё.
...что?!
— Ах, вот как. То есть у нас противоположные цели. Не говоря уже о том, что я хочу убить тебя за предательство.
— Увы.
Ещё секунды молчания. Слишком долгие. Слишком страшные.
Ристрейн уже хотела сама сказать хоть что-то, пусть даже просто закричать, срывая глотку, лишь бы прервать тишину...
Что-то веркнуло в полутьме — нет, не было никакой полутьмы, но свет был настолько ярким, что даже солнце казалось тусклым на его фоне. Проморгавшись, Ристрейн увидела, что Фил и Аркан стоят друг против друга, напряжённые, готовые... убить. Аркан, снова напрягши ноги, словно готовый прыгнуть, держал палец левой руки возле правого виска Фила. Фил же уставил указательный палец оставшейся лапы ровно в лоб Аркану.
Они по-настоящему готовы были убить.
И тогда вновь нежно заскрежетал с отсветом упавшей листвы неузнаваемый, режущий и ласкающий уши и глаза, но знакомый по их единственной встрече голос. Она пожелала бы никогда этого не слышать — и слушать вечно.
— Подумай сам, — пропел этот голос, — кого будет интересовать ваша бессмысленная и жалкая политика после того, что сделал Абисс? После того, что может сделать Войд? После того, что сделаю я? Наши главные герои — трансфестралка с индуцированным раздвоением личности; изнасилованный в детстве маньяк с предательскими наклонностями; бывшая Искра с отключенной эмпатией и ее бывший близкий друг с аналогичной проблемой, — бледные до белизны лиловые глаза, отличавшиеся от прежних только желтыми искорками где-то в глубине, сверкнули, отдавшись болью в костях, — бывший же труп, давно сошедший с ума, и, наконец, искусственно созданная Бездна ненависти, способная говорить только потому, что конструкт личности, на которой ее основали, думает, что все еще жив. А также, конечно... — тут глаза сверкнули ярче, — психопат, овладевший божественными силами и узревший, что сие весело. Ты уверен, что этот мир стоит спасать? Уверен так же, как был уверен в начале нашего знакомства?
Кривой коготь пальца правой лапы Филлесса по-прежнему упирался Аркану ровно в лоб. Прямой и острый коготь пальца уже обросшей новой плотью руки Аркана все так же держался в миллиметре от правого виска Филлесса. Следователь и его бывший подчиненный не двигались, замерли, как бы застыв во времени, как если бы их поглотило поле Холода. Аркану, казалось, было вовсе не страшно пытаться убить существо, которому в нынешней Эквестрии давно нет названия, кроме того, что пони придумали, пытаясь как-то назвать неназываемое. И, осознала Ристрейн, он действительно может его убить. Умереть в тот же миг, но убить. И оба они, ученик и учитель, это понимают.
— С тем, кто здесь главные герои, я разберусь позже, — произнес после долгой, долгой, (нескольких мгновений), очень долгой паузы Аркан. В его голосе, не столь радикально обновленном, как голос Фила, будто бы прорезался скрежет от Аркана прежнего — иссохшего мертвеца, не испытывающего боли уже только потому, что болевые окончания давно отмерли. — Сперва я сделал так, что больше никогда не умру так, как тогда. А потом, если я добьюсь своего, больше никто не умрет так, как я.
Филлесс впервые откровенно обнажил клыки. Не в гримасе злости, нет. Он ухмылялся.
— Я гляжу, тебе не понравилось быть разлагающимся трупом с одной стороны и страдающим разумом в нынешней Паутине с другой?
— Нет.
Это Аркан сказал так, что даже Филлесс заткнулся. Заткнулся, подождал и уже с совсем иным выражением спросил:
— И ты готов на все, чтоб больше никто не прошел в смерти через ад?
— Да.
— Даже если для этого придется пройти через ад перед смертью тысячам и миллионам?
Вот теперь Аркан улыбнулся и сам. Улыбнулся так похоже на Фила. Так похоже, пусть даже теперь они были максимально различны внешне, пусть ровный ряд зубов усмешки первого ничем не напоминал кривые клыки ухмылки второго. И как раньше Ристрейн не замечала? Они оба безумны, они стоят друг друга, похожи, словно отец и сын. И оба они готовы низвергнуть в Тартар весь мир.
— Ты же знаешь, Фил. Никаких "если" уже нет — и никогда не было.
Бледно-лиловые глаза засияли желтым. Фил вновь растянул губы в широкой, клыкастой улыбке.
— Вот теперь-то я тебя понял, шеф, — осклабившись, сказал Фил. — И ты, думаю, тоже понимаешь меня.
Время словно замедлилось. Сердце стало пропускать удары — или Ристрейн стала воспринимать каждую секунду как две. В любом случае, даже это ей не сильно помогло.
Две слишком быстрые тени метнулись, на мгновение совместившись в пространстве — или, точнее, на сетчатке её глаз. Остановившись ровно в один миг так, словно изученные физика и механика для них ничего не значили, они развернулись друг к другу. Как будто просто поменялись местами.
Теперь один из рогов Фила, закрученный спиралью, укоротился наполовину. Из обрубка брызгала кровь.
Аркан, тяжело дыша, зажимал ладонью правый бок; из-под руки подтекал зелёный ихор.
— Попытка номер два, — усмехнувшись, сказал Фил. — Начнём!
В этот раз две тени столкнулись ровно на середине дистанции и, метаясь, дёргаясь, извиваясь всеми конечнотями, пытались...
В сторону отлетел один из загнутых буквой Z рогов...
...убить...
Под ноги Ристрейн упала ещё одна пластина хитина...
...одна другую...
И, наконец, она увидела, как Фил, прижав горло Аркана обрубком левой руки, правой тянет его за оставшийся рог.
— Знаешь, я всю жизнь думал, что у меня нет цели, — сказал Фил, с силой потянув за рог. — Потому что я был слишком слаб, чтобы осуществить ту цель, что у меня была. Но теперь я понял! Я должен убить... каждого... мага...
Изогнутый хитиновый рог хрустнул и сломался. Фил, разочарованно вздохнув, запустил два оставшихся пальца грифоньей лапы под верхнюю челюсть Аркана. Аркан, замычав, попытался ударить затылком по груди Фила, но тот держал слишком крепко. Перепонка между челюстями Аркана растягивалась... и растягивалась... и... растягивалась...
— Теперь у меня есть силы, чтобы их убить, — продолжил Фил, потянув сильнее. — И я... вас... всех...
Перепонка затрещала и порвалась.
— ПРИКОНЧУ! — взревел Фил, триумфально воздев над головой верхнюю часть головы Аркана — оторванную ровно по промежутку между верхней и нижней челюстями.
Ещё секунды Фил тяжело дышал. Потом, уронив верхнюю часть головы Аркана, встал и шагнул к Ристрейн.
— А вот теперь я займусь тобой, — удовлетворённо сказал он.
Нет.
Не может быть.
Ни один сюжет не должен был подразумевать победу такой безмерной сволочи.
— Знаешь, — Фил, моргая подбитым глазом, улыбался всё ярче, — я всегда боялся его. Не меньше, чем Карнейджа и Мальстрома. Но теперь он сдох. А значит, я сильнее своего страха.
Ристрейн сквозь ужас разглядела, что тело Аркана позади Фила исчезло.
— А значит, я сильнее Арпкана. Я сильнее Мальстрома. Я сильнее Карнейджа, — продолжал Фил. — Я так счастлив, что моё сердце готово выпрыгнуть из груди. Нет, буквально. И...
Грудь Филлесса Мордрейа взорвалась.
Ристрейн сквозь слёзы ужаса разглядела, что нечто, совсем не похожее на сердце — скорее это было похоже на мозг, — удерживает нечто прозрачное, но покрытое ихором — и потому она видела очертания. Потом прозрачное приобрело цвет хитина, и она увидела руку Аркана, а за спиной Фила — тело Аркана с нижней челюстью, свесившей язык, поверх шеи.
— Да я ж пошутил, — расстроенно сказал Фил, опустив взгляд. Те же самые долгие-долгие секунды он рассматривал вырвавшую из него сердце (или более важный орган?) руку, уже приобрётшую цвет и структуру. Сделав шаг назад и закатив глаза, Фил завалился на спину, погребя под собой (живое?) тело Аркана.
Ещё долгие-долгие минуты Ристрейн сидела зажмурившись.
Приоткрыв глаза, она увидела, как тело Аркана вяло шарит рукой вокруг себя, словно выискивая что-то. Но что оно могло выискивать?..
Этого же не может быть... не может, да? Правда ведь? Пожалуйста... Пусть всё это окажется сном. Всё случившееся с ней не может быть реальностью. Правда, и её мозг не способен представить подобное, но это уж точно лучше, чем если всё это по-настоящему...
Рука Аркана выжидательно похлопала по мостовой.
Ристрейн, глотая слёзы и всхлипывая, доползла до оторванной верхней половины головы Аркана и толкнула её в сторону настойчиво ищущей руки.
Как только рука ухватила половину головы и потянулась к оставшейся на теле половине, Ристрейн не выдержала и отвернулась, тихонько завыв.
Перестала выть она только тогда, когда почувствовала на макушке шестипалую ладонь и услышала успокаивающий голос Аркана:
— Леди Ристрейн, я победил.
Она не могла говорить. Только кивнула.
— Теперь я смогу снова заставить его работать на себя, — продолжал Аркан.
— Но... как, — всхлипнула Ристрейн.
Молчание. Очень долгое молчание.
А потом довольный голос Аркана:
— Так же, как вас.
Она увидела, как сверху — со стороны ладони Аркана — спускаются два тончайших щупальца, очень напоминающих по виду нервные волокна. Почувствовала, что эти щупальца вышли из основания его ладони — и по ощущениям они тоже были схожи с нервами. Она, возможно, успела бы отскочить.
А потом щупальца вошли в её глазницы над глазами. Двинулись глубже, проникая до самого мозга, и включили те его части, что заставляют пони закрыть глаза и видеть сны, игнорируя реальность.
А потом она выключилась. Насовсем.
И за всё, произошедшее после, её никак нельзя было винить.