Холодная серость
36. Голоса
Когда ближе к сумеркам Рейнбоу вернулась в библиотеку, в ее комнате было все так же оживленно. Завидев ее, кобылы отвлеклись от обсуждения, и Эпплджек ожидаемо спросила: «Где ты была?» Рейнбоу поколебалась, не зная, как ответить на, казалось бы, простой вопрос, но вдруг поняла, что именно за этим она и пришла: чтобы сказать все как есть, ничего не умалчивая.
Когда она рассказала последние новости, в комнате на несколько секунд повисла неприятная тишина. Прежняя противоестественно легкая атмосфера растворилась в мгновение ока, слова Рейнбоу как будто заставили всех проснуться, позабыв радужные сны, в коих они пребывали последние часы. Видя это, она почувствовала себя так, словно собственнокопытно потопталась на их надежде, и пожалела, что была честной. Может, и не стоило этого делать… может, нужно было оставить их в покое и позволить находиться в выдуманном мирке и дальше… но уже было поздно.
Получасом позже Эпплджек вместе с сестрой и Рэрити ушли, мотивировав это тем, что их ждут семьи. Пинки и Флаттершай решили остаться: первая — потому что была «намерена довести дело до конца», вторая — призналась, что боится возвращаться домой и чуть ли не в слезах попросила остаться (хотя ее не прогоняли). Рейнбоу даже не знала как себя повести, но, к счастью, рядом была Пинки Пай, которая помогла пегаске успокоиться. Виспер тоже сказала, что никуда не уйдет, что, впрочем, было ожидаемо.
Ночь тянулась долго и мучительно. Никто не спал. Виспер, самой спокойной — по крайней мере, внешне — из них, удалось каким-то образом подремать около часа, но и только. Сама она списала это на свой немаленький возраст. Снаружи постоянно слышались беготня и голоса да мелькали огни. Понивилль тоже не спал, готовясь встречать незваных гостей, что могли нагрянуть с минуты на минуту. Один раз в библиотеку даже ворвалась какая-то жительница и нагло потребовала помочь, и это оказалось очень кстати с ее стороны, потому что Рейнбоу наконец-то нашла на ком выместить накопившийся гнев. Случилось это где-то в два часа — впереди еще была вся ночь.
Сидеть в тишине было невыносимо, поэтому они пытались говорить. Слова не клеились, разговоры выходили вымученные, сухие и обрывались, не успев толком начаться. Рейнбоу просто не могла сконцентрироваться на чем-то другом дольше, чем на несколько минут, мысли все равно невольно возвращались к мрачному будущему. Вопреки этому в один момент она вновь заговорила о лекарстве, сама не зная почему — наверно, уже по привычке, нежели из желания его найти. Однако не успели они толком начать, их прервала Флаттершай.
— Можно я закрою окно? — тихонько спросила она. — Мне холодно, и эти голоса с улицы меня… — она не договорила и дрогнула всем телом.
Пинки поднялась с кровати, закрыла окно и снова села рядом с Флаттершай. Она улыбнулась ей — не натянуто, а весьма даже искренне, что было удивительно увидеть, — и сказала:
— Если тебе что-то надо, просто сделай это, как я. Никого не спрашивай, тебе тут некого стесняться. — Она перевела взгляд на Рейнбоу, несколько посерьезнев: — Кстати, пока ты ходила, Рэрити нам призналась, что ее тоже неоднократно беспокоила одержимость. Правда, потом добавила, что в последнее время наоборот «позывы» будто бы исчезли.
— Точно, — хлопнула себя Виспер по лбу, — хорошо, что ты вспомнила! Я так заговорилась с вами, что у меня вылетело это из головы.
— «Последнее время»? — переспросила Рейнбоу. — Это сколько? День? Два?
— Рэрити не сказала, а я и как-то не заострила внимания. Я только поняла, что до этого она страдала от одержимости довольно часто, но насколько часто, опять же, не понятно.
Рейнбоу вздохнула, а затем безразлично пожала плечами:
— Не знаю, какой тут вывод можно сделать. У меня тоже относительно давно не было одержимости, но вряд ли это значит, что зелье Твайлайт меня исцелило.
— У меня тоже больше не было, — как бы осторожно сказала Флаттершай, словно боясь последующей реакции.
— Мало времени прошло, — сухо отрезала Рейнбоу. — У нас с тобой все еще впереди, уж прости, но это правда. А в случае Рэрити… сомневаюсь, что тут замешано какое-то самопроизвольное излечение. Мне просто не верится, что это могло произойти. Хотя вероятность… вероятность говорит, что на миллион случаев мог прийтись и один вот такой.
— Подожди-ка, я вспомнила, — оживилась Виспер, — Рэрити упоминала, что ранее виделась с Твайлайт. Раньше нас всех.
— И что? — изогнула Рейнбоу бровь. — Мы с вами тоже с ней недавно виделись. Или вы хотите сказать, что ее якобы исцеление и встреча с Твайлайт взаимосвязанные события?
— Пока я ничего не хочу сказать. Только предполагаю.
— Так вот: по мне это предположение полный бред, — раздраженно говорила Рейнбоу. — Вы говорите прямо как Твайлайт со своей дружбой. Я, конечно, стараюсь допускать все возможные варианты, но это уже за гранью логики и смысла.
— Не буду с тобой спорить, — сдержанно ответила Виспер.
— А я буду, — возразила Пинки. — Рейнбоу, не все на свете подчиняется логике и смыслу. Некоторые вещи… просто происходят, словно по какой-то магии, и ты даже не понимаешь почему. Так случилось со мной на каменной ферме, так случилось и сегодня, когда мы все собрались…
— О чем ты говоришь? — недоуменно посмотрела на нее Рейнбоу. — Объясни нормально.
— Не знаю, как это выразить словами… но я чувствовала, что нас окружало что-то незримое и новое. То, чего я прежде никогда не испытывала. И не испытывал никто из вас. Но вы, кажется, этого даже не поняли.
Рейнбоу переглянулась с Виспер, а затем сказала:
— Че? Я тебя все равно не понимаю.
Пинки помотала головой, дескать, она бессильна. Рейнбоу цокнула языком и пренебрежительно махнула копытом:
— Чушь это все. Еще скажи, что это «незримое» может вылечить нас от болезни, ага.
— Оно, по крайней мере, было настоящим и неподдельным, — не отступала Пинки. — В отличие от всего остального в нашем мире. И, поверь, мне не кажется. Я с самого детства, с тех пор, как у меня появилось Пинки-чувство, жила с ощущением неправильности. Но это было правильным.
Смятенная словами Пинки Рейнбоу не нашлась, что ответить. Попытки понять ее она тоже оставила, уверенная, что это не принесет никакой пользы. Наверно, у Пинки стресс, вот и выдумывает небылицы в надежде, что не все так плохо. Да… у них всех сейчас стресс…
— Я понимаю, что не могу нормально объяснить… но как мне объяснить то, чего я попросту не знаю?
Пинки не иначе как прочитала мысли. Доказательств этого, однако, у Рейнбоу не было.
— Забей, — фыркнула она. — Проехали. Это все равно не имеет смысла. Ничего уже не имеет смысла.
— Рейнбоу, — послышалась уже привычный менторский тон Виспер, — рано еще опускать копыта.
— Рано, Виспер?! — в сердцах воскликнула Рейнбоу, вскочив с пола и впившись взглядом в археолога. — Откройте глаза! Есть же грань между реальностью и слепой надеждой! Четыре города — четыре! — сметены за пару часов. Как вы после этого еще можете говорить такие слова? Или, может, вам нужно побывать в моей шкуре, прочувствовать одержимость хорошенько, чтобы понять, — что все, вот она, финишная прямая! Я не знаю, на что вы еще надеетесь.
— Ситуация еще может поменяться, — твердо проговорила Виспер. — Вероятность, помнишь?
— Да какая вероятность?! Стремящаяся к нулю?
— Не ругайтесь… — донесся голосок Флаттершай.
Рейнбоу, прерванная пегаской, поджала губы и сдержала эмоции в себе. Нет, она и не думала ругаться. Но Виспер, похоже, заразилась от Пинки и порола какую-то чушь… Невольно возникало ощущение, что она одна еще сохраняет адекватную оценку происходящего. Рейнбоу отступила на шаг и снова села на полу, устало вздохнув.
— Ты совсем недавно просила моей помощи, — напомнила Пинки. — А теперь вешаешь нос. Так зачем я тогда тебе? Для чего были твои старания, если сейчас ты готова все бросить?
— Да не знаю я… — ответила Рейнбоу упавшим голосом, слегка помотав головой. — Я не могу. У меня нет сил больше с этим бороться. Я просто хочу, чтобы это поскорее закончилось.
— Послушай… — начала было говорить Виспер, но Рейнбоу ее прервала:
— Я не хочу больше об этом говорить, — отрезала она.
В комнате снова повисла тишина, ознаменовав конец еще одного разговора. Продлилась она в этот раз на удивление недолго — минутой спустя Пинки Пай неожиданное предложила:
— Давайте поиграем в одну игру?
— Ты серьезно? — покосилась Рейнбоу.
— Говорить у нас все равно не очень получатся. Сидеть в тишине — тоже плохо. Поэтому игра — лучшее, что сейчас можно придумать. Она простая. Нужно всего лишь называть слова.
Видя, что Виспер и Флаттершай поддерживают Пинки, Рейнбоу тоже согласилась, хотя и находила ее идею предельно странной и неуместной. Впрочем, она была готова на все, что угодно, лишь бы отвлечься от тяжелых мыслей. И как ни странно, это помогло. Правила они поняли моментально и провели за игрой следующие четыре часа с небольшими перерывами. Весельем это нельзя было назвать, но все же это было лучше чем, ничего.
В окне заалели первые лучи солнца. Рейнбоу протяжно выдохнула, чувствуя усталость, скорее моральную, чем физическую. К ней как раз подошла очередь называть слово, но вместо этого она сказала:
— Я за кофе. Кто со мной?
Из желающих оказалась только Виспер. У Рейнбоу возникло подозрение, что это был лишь предлог для очередной порции убеждений, однако археолог не сказала ни слова, пока они шли до кухни. Пока кипятился чайник, она тоже оставалась молчалива. «Должно быть, она действительно пришла за кофе», — подумала Рейнбоу. Когда они стали его пить, Виспер все же прервала молчание. Это оказалось безобидное замечание, что она перестаралась с сахаром. Впрочем, минутой позже она вернулась к старой теме, верно, считая ее незаконченной:
— Рейнбоу, пойми, я не хочу тебе досаждать…
— Виспер, мы уже проходили это. У нас был похожий разговор буквально на днях. Давайте не будем начинать его снова.
Археолог подула на кофе, словно маскируя тем самым вздох.
— Мне неприятно смотреть на тебя. Неприятно в том смысле… что ты на себя непохожа.
— Так не смотрите. Что мне еще вам сказать? — бросила Рейнбоу, но быстро пожалела о своих словах: — Простите. Я не слежу за тем, что говорю.
— Я не виню тебя за это. В твоей ситуации трудно оставаться спокойной.
— Давайте поговорим о чем-нибудь другом, — уже почти умоляя, промолвила Рейнбоу.
— Конечно, — слабо кивнула Виспер, отхлебнув из чашки. — Просто хотела напомнить, что я все еще с тобой. Хотела сказать еще в тот раз, но ты не позволила. Все, отныне я не поднимаю эту тему.
— Спасибо, — буркнула Рейнбоу, начиная злиться на саму себя за свою пассивную агрессию.
Покончив с кофе в тишине, они вернулись обратно. Оказалось, что за это время Флаттершай все же сморил сон, так что игру продолжать не стали. Втроем они тоже попытались поспать, однако после часа безуспешных попыток бросили эту затею. Немногим позже резко проснулась Флаттершай, жадно хватая ртом воздух, словно задыхающаяся рыба. Сразу стало понятно — кошмар. Пинки успокаивала ее добрых десять минут.
Было около девяти часов утра, когда над домами повисло медное солнце. Через окно было видно, как на улице поднялись волнения. Еще большие волнения, чем раньше. Рейнбоу вышла на балкон, чтобы проверить, что происходит снаружи, мысленно, впрочем, уже догадываясь, что увидит.
То, что творилось на улицах, иначе как хаосом назвать было нельзя. Пони метались туда-сюда, крича, сталкиваясь друг с другом, ругаясь и паникуя. Одни спешили убраться из города, похватав нажитое, вторые, напротив, готовились к нападению, таща все, что было плохо прибито, к стенам, дабы их укрепить, третьи же ничего не понимали и вертели головами по сторонам, мешая первым и вторым, тогда как четвертые сидели по домам и выжидающе наблюдали за происходящим из окон.
Крыши вокруг закрывали обзор, поэтому Рейнбоу расправила крылья, взлетела к верхушке дуба и зависла в воздухе. Вдали, на севере, она увидела то, чего боялась больше всего — черная орда была уже близко. Рейнбоу застыла в оцепенении, однако затем опомнилась и вернулась в дом.
— Нам нужно решить, что делать дальше, — сразу же сказала она всем. — И быстро. Оборотни скоро будут здесь. — Она заметила, как Флаттершай нервно сглотнула. — Я за то, чтобы свалить отсюда. С идиотами, которые собрались защищать Понивилль, нам явно не по пути.
— Но принцессы… — тихонько возразила Флаттершай. — Они же не оставят нас в беде!
— Что я тебе говорила про принцесс? Не надейся на них. Если оборотни дошли аж досюда, значит, принцессы оказались бессильны перед ними. Пора уже снять розовые очки.
Флаттершай поникла и посмотрела на Пинки, словно ища поддержки. Та улыбнулась ей, но слабо и искусственно. Выглядела она так, будто ей бы самой сейчас не помешала поддержка.
— Я считаю, что это единственный разумный выход, — напряженно сказала Рейнбоу. — Но вы можете предложить свой вариант. Только скорее.
— Я согласна с Рейнбоу, — промолвила Виспер. — Не вижу больше смысла сидеть здесь.
— Моя семья сейчас в Кантерлоте, — негромко сказала Пинки. — Надеюсь, в этот раз они не станут упрямиться и держаться за дом до последнего… — Она с дрожью выдохнула.
— А моя… — начала было Рейнбоу, но запнулась. Собравшись с мыслями, она все же промолвила: — Я даже не знаю, где они сейчас и как они. Я сто лет с ними не виделась… Неважно. Так что решаем?
Вдруг Рейнбоу почувствовала, как внутри нее все переворачивается. В самый неподходящий момент одержимость вновь дала о себе знать. Рейнбоу зашатало, и она завалилась на пол. Потяжелевшим копытом она потянулась к поясу, но не смогла нащупать фляги. Она не сразу вспомнила, что плащ висит в прихожей, а фляга находится у Виспер, но когда это произошло, ей было уже совсем плохо, и она не смогла заставить себя пошевелиться.
Звуки объединились в один неразборчивый монотонный гул. Перед глазами замелькали мутные пятна — вокруг все резко оживилось, но Рейнбоу не понимала, что происходит. Потом она почувствовала, как к губам приставили что-то металлическое, наверняка флягу, и на язык полилось горькое зелье. Она заставила себя его проглотить. В ту же секунду мышцы стали цепенеть, будто бы превращаясь в деревяшки.
Рейнбоу не заметила, как потеряла сознание. Когда она пришла в себя, зелье уже перестало действовать — ей без проблем удалось приложить копыто к мокрому лбу. Взирая в потолок и чувствуя спиной мягкое, она поняла, что лежит на своей кровати. Почувствовав в себе силы, Рейнбоу села.
— Не спеши! — донесся встревоженный голос Виспер. — Потихоньку…
Она переместила взор на археолога, но встретилась сразу с тремя парами глаз. Флаттершай при этом пискнула и отступила чуть назад, спрятавшись за Пинки Пай. Все трое стояли перед кроватью.
— Долго я валялась? — спросила Рейнбоу.
— Двадцать минут, — ответила Виспер. — Как себя чувствуешь?
— Чувствую… странно. Давно я себя так не чувствовала… как будто хорошо отдохнула.
Рейнбоу заметила напряжение в лице археолога.
— Надо было вам не меня ждать, а валить из Понивилля. Только зря теряете время!
Раздраженная она сползла на другую сторону кровати и спустила задние ноги на пол. Тут-то она и обнаружила, что от ее передних копыт исходит легкий черный дым. С холодеющей кровью в жилах Рейнбоу осмотрела себя и поняла, что дым исходит не только от копыт, а от всего тела. Но она чувствовала себя так, будто одержимость уже прошла… Когда в голову пронзило осознание, с ее губ слетело только одно слово:
— Проклятье.
С нарастающим шумом в ушах она спрыгнула с кровати, метнулась в ванную и уставилась в зеркало. Из отражения на нее взглянули перепуганные побелевшие зрачки. Она все еще была собой, голубой пегаской с радужной гривой, но это было ненадолго… Скоро ей придется примерить новую внешность.
— Проклятье… Проклятье!
От отчаяния, злобы и безысходности Рейнбоу трижды ударила по раковине копытами, и на последний раз та, не выдержав, обрушилась на пол и раскололась надвое. Рейнбоу опустилась на холодный пол и обхватила голову копытами. В ушах нарастал звон. Хотелось сжаться в углу и завыть. Ей никто уже не поможет, ничто не поможет! Она ждала этого момента. Она знала, что он наступит рано или поздно. И все равно это было так тяжело принять!
— Рейнбоу!
Она вздрогнула. Она даже не поняла, чей это был голос, но подняла глаза и увидела в проходе всю ту же троицу, обеспокоенно взирающую на нее. Они все еще были здесь. Зачем-то ждали ее… Она не могла с ними пойти. Уже не могла. Им опасно находиться с ней рядом.
Рейнбоу сглотнула, но болезненный ком так и остался в горле. Ее уже ничего спасет, это ясно как день. Но причитать и жалеть себя оставшееся ей время — это худшее, что она может сделать. Губы Виспер зашевелились, что-то говоря, однако Рейнбоу ее не слышала, всецело поглощенная собственными мыслями. Что она может сделать, пока еще остается в своем уме? Что-нибудь полезное… такое, что сейчас может сделать только пони в ее положении…
Ответ пришел на ум мгновенно, наполнив ее энергией и заставив вскочить на ноги. Пинки попятилась, выпуская ее из ванной. Рейнбоу побежала на балкон, и кобылы увязались за нею, они звали ее, но она не обращала на них внимания. Уже стоя на балконе, она все же приостановилась и обернулась:
— Не теряйте время! Уходите! — воскликнула она, а затем, невзирая на протесты, расправила крылья и полетела.
Понивилль внизу сходил с ума, но это ее сейчас волновало меньше всего. Рейнбоу летела навстречу оборотням, которые вот-вот должны были окружить стены. Она не знала, что станет делать, но знала, что там находится единственный их шанс. Если на что-то и можно было еще повлиять, — так это на оборотней.
Рейнбоу поняла, что преодолела невидимый слой магического купола, когда тело от ушей до копыт пронзили иголки — было больно, но она, стиснув зубы, заставила себя перетерпеть. Затем она нырнула в резкое пике и приземлилась неподалеку от внешней стороны стен.
Земля под ногами дрожала. Оборотням оставалась жалкая сотня метров до Понивилля. Было не самым разумным выбором стоять у них на пути, и Рейнбоу хотела вновь сорваться в воздух, но затем ее словно пригвоздило к месту. Виной тому были голоса — и не те, что доносились из паникующего города, — но те, что приближались. И они были громче. И их было больше, намного больше.
Голоса обрушились на Рейнбоу исполинским потоком, грозя потопить ее сознание в себе. Слышать их было невыносимо, они сводили с ума. Она до боли зажала уши копытами, но это не помогло, потому что голоса миновали их и забирались прямо ей в мозг! Это постоянное гудение, это неугасающее эхо вызывало почти физическую боль.
Но потом давление на сознание немного ослабло. Неизвестно, что поспособствовало этому: то ли она привыкла, то ли отрекшиеся пожалели ее, однако Рейнбоу хотя бы смогла слышать собственные мысли. Она поняла, что лежит на серой пыльной земле, окруженная оборотнями, что пытались пробить купол, всячески молотя по нему передними и задними копытами. Некоторые и вовсе вели себя как хищники, вгрызаясь в него клыками и утробно рыча.
Но это была только внешняя оболочка. Внутри отрекшиеся были совершенно другими.
— Ты слышишь?..
— Слышишь ли ты нас?..
— Помоги…
— Пожалуйста, скажи, что слышишь…
— Помоги нам…
— Молю!
— Я не хочу этого делать…
Тысячи слабых голосов объединялись в оглушительные унисоны, эхом звучали в ушах, заставляя Рейнбоу дрожать. Оборотни просили о помощи и в то же время продолжали ломать купол, как будто тело и разум были отделены друг от друга… Не зная, что делать, она крикнула им:
— Вы все еще пони! Мысли и чувства — они все еще с вами! Боритесь же! В городе еще много жителей… Таких же пони, как вы!
Ее призыв ничего не дал. Лишь послышалось несколько голосов, печально поведавших, что они пытаются остановиться долгими месяцами. Нет, поняла она, громкими словами на них не повлиять… Да и много ли ее услышит? Оборотней тысячи, десятки тысяч… нужно что-то другое…
Будто ища иголку в стоге сена, она стала спешно и напряженно перебирать мысли. Ее все волновал вопрос: почему оборотни объединились? Почему не объединились раньше, но именно сейчас? Что им мешало? Не было определенного импульса или цели? Вряд ли дело в численности — их численность быстро стала большой, и затем с каждым месяцем только увеличивалась… Могли ли разрозненные табуны и группы отрекшихся независимо друг от друга прийти к одной идее? В это верилось с большим трудом, скорее, создавалось ощущение, что кто-то сплотил их вокруг себя… Да! Войско, да столь большое, не может обойтись без командира!
— Кто у вас предводитель? — выкрикнула она.
Голоса зашелестели, словно листья на ветру. Очень громкие листья.
— Предводитель…
— Предводитель?..
— Она есть…
— Предводительница…
— Ты найдешь ее там…
— Позади…
Рейнбоу взлетела и понеслась над головами. Голоса направляли ее.
— Да… лети вперед…
— Теперь возьми правее…
— Дальше, дальше…
— Вон она, видишь?..
На голом холме в одиночестве стоял оборотень. Рейнбоу замахала крыльями еще быстрее и вскоре приземлилась прямо перед ним. Он оказался заметно выше себе подобных, а на лбу у него был длинный изогнутый рог. Необычный оборотень неподвижно смотрел на Понивилль, не замечая Рейнбоу.
— Так ты та самая предводительница? — злобно выпалила она.
Оборотень, будто ожившая статуя, опустил взгляд.
— Можно сказать и так. А ты… скоро примкнешь к нашей семье. Приветствую тебя.
— Мне сейчас не до приветствий! Останови это, быстро! — потребовала Рейнбоу.
— Я не в силах, — потусторонне спокойно говорила предводительница. — Думаешь, я не хочу? Я хотела бы. Больше всех на свете. Но я не властна над собственными инстинктами.
— Как твои инстинкты могут быть сильнее тебя? — выкрикнула Рейнбоу, не понимая. — Тело — это инструмент разума, а не наоборот!
— Мы не должны были стать разумными существами. Мы все равно, что звери. Жестокие и беспощадные, подчиняющиеся законам природы. Но нас научили чувствам, сложным чувствам, сложным мыслям. Однако внутри мы остались теми же низкими существами.
— И что с того?
— Наша настоящая сущность всегда будет сильнее. — Предводительница снова уставилась на Понивилль. — Я намерена довести наше дело до конца. Осталось совсем немного.
— Чего? Так это все-таки твое решение? Ты же только что заливала мне про обратное!
— Я хотела бы, чтобы разрушений не было. Это правда. Но еще больше я хочу, чтобы наша мука, наконец, закончилась. Есть только один способ это сделать: дать инстинктам волю. Я нашла с ними взаимопонимание. Мне открылась сила.
— Ты так уверена, что вам станет легче, если вы все сравняете с землей?!
— Мне больше не на что надеяться. Наш инстинкт должен успокоиться, когда в мире ничего не останется.
— Звезды небесные…
— Это тяжело слышать, особенно когда ты зависла между двух лагерей. Но позже ты поймешь, о чем я говорю.
— В Понивилле еще много пони! Тебя совсем не волнуют их жизни?
— У них было достаточно времени уйти.
— Ты совсем с дуба рухнула такое говорить? Да ты ведь сама была раньше одной из нас!
— Была, и правда. Мы даже с тобой однажды встречались. Но это все в прошлом. Та моя жизнь канула в небытие, той пони больше нет. Теперь я безымянный оборотень, один из миллиона таких же.
Рейнбоу не сразу переварила услышанное.
— Кто ты такая?
— Вряд ли ты меня помнишь.
— У меня хорошая память.
Помолчав немного, предводительница все-таки назвалась:
— Рейвен. Так меня раньше звали.
— Это ты? — Рейнбоу обомлела на секунду. — Та молодая работница из типографии? Но ты совсем на нее не похожа… И я не про внешность!
Рейвен помолчала, а затем промолвила:
— Поэтому я говорю, что все это неважно. Моя прошлая жизнь не имеет ничего общего с нынешней.
Рейнбоу яростно помотала головой в несогласии:
— Не правда, Рейвен! Ты помнишь себя, ты ведешь со мной разумный разговор, ты не бездумное «животное», которым себя зовешь!
— Это не имеет значения.
— Еще как имеет! Тебе под силу это остановить, пока не стало слишком поздно. Остались два города… — с тяжелым сердцем проговорила Рейнбоу, слыша, как дрожит ее голос. — Ведь два, я правильно понимаю?..
Рейвен, все такая же неподвижная, ответила коротко:
— Верно.
— Так прикажи своему телу остановиться! — выкрикнула Рейнбоу. — Ты же сильнее этих инстинктов! Мы разумные существа и сами выбираем, чего хотим! Если сможешь ты, смогут и другие!
Рейвен снова посмотрела на нее нечитаемым взглядом. Их двоих окружало бесконечное море голосов, молящих о помощи. Наконец, предводительница промолвила ровным тоном:
— Ты сама веришь в это?
— Верю! — твердо выкрикнула Рейнбоу. — Прямо как ты — в свое! Потому что больше мне верить не во что!
— Я правда хотела бы, чтобы все было так, как ты говоришь. Но скажи честно, сколько раз тебе самой удавалось преодолеть собственные инстинкты? Готова поспорить, что такие случаи были единичны. Да, я тоже прошла через это. — Ее взгляд вновь устремился на город. — Пора заканчивать.
— Нет! — отчаянно воскликнула Рейнбоу. — Я тебе не позволю!
— Ты можешь попытаться, — спокойно проговорила Рейвен. — Но, в конечном счете, ты все равно проиграешь. У меня есть все время мира. Ты этой роскошью не обладаешь. Честное слово, я не хочу с тобой…
Не дожидаясь, пока предводительница договорит, Рейнбоу вспорхнула в воздух и со всей силы лягнула задней ногой в длинный рог. Рейвен не издала ни звука, но по ее движениям и по тому, как она замотала головой, было видно, что ей все-таки больно. Однако когда она вновь заговорила, ее голос оказался по-прежнему спокойным и сдержанным:
— Я не пони. Мне не нужен рог, чтобы колдовать.
— Тогда я начну бить тебя по морде! Это уж точно сработает.
— Ты правда собираешься свести все до мордобоя? Я никогда ни с кем не дралась… и с тобой не хочу. Услышь меня, наконец. Нас много. Без меня почти ничего не поменяется. Пусть на час позже, но оборотни у стен все равно сломают вашу хрупкую защиту.
В это мгновение Рейнбоу неожиданно заметила в отдалении драконий силуэт. Это был Спайк, и он несся к Понивиллю.
— Неизвестно, что еще может случиться за этот час, — сказала Рейнбоу и расправила крылья. — Легко ты от меня не отделаешься.
Твайлайт была на грани. Несколькими часами ранее у нее еще оставалась тусклая надежда на то, что им удастся если не остановить, то хотя бы замедлить продвижение оборотней — но нет! Что бы они ни делали, все было тщетно. Силы были неравны, они не поспевали за оборотнями, и те неумолимо и ненасытно поглощали один город за другим. Она наблюдала за этим раз за разом, и каждый раз был словно острый нож в душу. Только Спайк оставался последней ее опорой. Только присутствие рядом столь близкого существа помогало сохранять разум.
Однако когда они подлетели к Понивиллю, и колдунья увидела, что в городе еще полным-полно жителей, она почувствовала, как ее внутренности разрывает еще одна трещина. Почему жители еще в городе? Принцессы же сказали им! О звезды, ну почему… почему все надо было так усложнить… И город окружен… им уже не уйти. Их сотрут с лица земли вместе с городом…
Твайлайт мотнула головой, отбрасывая плохие мысли в сторону, и попыталась сконцентрироваться на главном. Она попросила Спайка высадить ее перед библиотекой, однако улицы были забиты жителями, и свободного места, чтобы приземлиться, нигде не было видно. В то же время пони были так беспокойны и поглощены своими проблемами, что не замечали дракона, повисшего над крышами. Он не стал тратить время и опустил колдунью на землю в лапе.
Парадная дверь библиотеки была наполовину открыта. Встревоженная этим Твайлайт вбежала внутрь и выкрикнула: «Есть кто дома?», однако никто ей не ответил. Она бросилась заглядывать во все помещения; последним местом, которое она проверила, был балкон, но и на нем тоже никого не оказалось. Застыв перед перилами, колдунья лихорадочно думала. Где Рейнбоу Дэш? Где Виспер и Флаттершай? Если их тут нет, значит ли это, что они покинули Понивилль?
— Твайлайт? — позвал Спайк. — Нашла кого-нибудь?
— Нет. Нужно продолжать поиски.
Твайлайт не могла так просто успокоиться. Они со Спайком проверили коттедж Флаттершай, затем ферму и, наконец, дом Виспер, но так никого не нашли. Понимая, что дальнейшие поиски бессмысленны, колдунья попыталась убедить себя, что и с Флаттершай, и остальными все будет хорошо.
…Но что дальше? Принцессы заняты другими городами и еще неизвестно, когда прилетят сюда, а она не знает, как ей быть! Что она может сделать для Понивилля? Может ли она что-то решать? Она умеет колдовать, но единственное решение, которое она однажды сделала, обернулось большой бедой для мира…
— Спайк, пожалуйста, скажи, что мне делать?..
— Твоими методами? Честно скажу, ничего. Да и мои методы тут мало уже помогут.
Они безучастно кружили над Понивиллем. Купол был ярко-розового цвета, и маг, колдовавший его, явно держался из последних сил. Пони продолжали укреплять стены с намерением противостоять отрекшимся, еще не представляя, с какой силой им предстоит столкнуться. Да у них и выбора уже не было, кроме как пытаться отсрочить собственную гибель. У ворот толпились жители с сумками и чемоданами — видимо, те, кто не успел вовремя убежать из города. В воздухе иногда пролетали пегасы с повозками и без: кто-то спасался сам и спасал свои сумки, другие, наоборот, уносили из Понивилля бескрылых пони.
Во что бы то ни стало Твайлайт хотела всех спасти. И сделать это могла только одним способом. Магией. Это было единственное, в чем она была хороша, в чем была уверена. Идея, пришедшая в ее голову, пугала. Однако страх перед тем, что произойдет, если она сейчас не решится, был еще сильнее.
— Спайк, ты ведь останешься со мной, что бы ни случилось?
Дракон повернул к ней голову со смятением во взгляде:
— О чем ты говоришь?
— Пожалуйста, просто ответь на вопрос.
— Конечно останусь.
— Спасибо… я рада это слышать.
Она зажгла рог и стала набирать магию. Ей было нужно много магии.
— Что ты делаешь? — строго спросил дракон.
— Хочу телепортировать пони из города, — неуверенно проронила Твайлайт. — Не знаю, чем это для меня кончится… такая магия мне не по плечу. Может, я в пыль вообще превращусь… Но времени на раздумья нет, в любой момент может появиться королева! Это, возможно, единственный шанс.
— Это безумие, Твайлайт!
— Я понимаю, — проговорила она, пытаясь не заплакать. — Мне очень страшно… Но прошу, не отговаривай меня. Это нужно сделать.
Спайк промолчал. Колдунья продолжила набирать магию, и вскоре почувствовала покалывание в основании рога. Покалывание быстро превратилось в жжение, но, несмотря на это, она не останавливалась, параллельно охватывая улицу за улицей, дом за домом. Не остановилась она и тогда, когда почувствовала, что рог раскалился добела. К этому моменту из ее глаз безостановочно текли слезы, а голова болела так невыносимо, будто раскололась пополам. Сиреневое свечение уже охватило весь Понивилль. Оставался последний шаг, самый важный. Она сделала над собой еще одно усилие, и рог как будто взорвался, а голову точно облило кипятком. Перед глазами вспыхнуло, и все разом затихло. Колдунья обессиленно уткнулась лицом в шершавую чешую и заплакала от неутихающей боли.
— …Твайлайт, — прошло какое-то время, прежде чем дракон негромко позвал ее.
— У меня… получилось? — с трудом проговорила она.
— Получилось, не волнуйся. Как ты?
— Ужасно.
Через боль, раздирающую лоб, она приподняла голову и вытерла слезы. Понивилль стоял тихий и пустой, словно в нем никого и не было минуту назад. Зато зашумели оборотни, которым больше не препятствовал купол, и загремели стены. «Пусть теперь делают, что хотят…» — со вселенским облегчением подумала Твайлайт. Хотя бы раз она сделала все правильно. Но… правильно ли? Не рано ли расслабляться? Она никогда не колдовала столь мощных заклинаний — вдруг что-то пошло не так? Она закрутила головой, вглядываясь вдаль и ища жителей, которых пыталась переместить подальше от Понивилля и Кантерлота, но отсюда не смогла никого увидеть.
— Спайк, нам надо лететь!
— Показывай. — Дракон не стал задавать лишних вопросов.
Они оставили Понивилль, стремительно сметаемый оборотнями, и понеслись. Жителей они нашли быстро: те стояли в километре от города огромной и шумной толпой, не понимая, что произошло. Немало из них — неважно, будь то кобыла, жеребец или жеребенок — не скрывали чувств и плакали, радуясь спасению.
— Кантерлот, Спайк… — проговорила колдунья, стараясь игнорировать тупую боль в голове. — Теперь нам нужно в Кантерлот.
Ничего не говоря, дракон развернулся и полетел к горам, на которых была расположена столица. Однако когда они подлетели к нему, то увидели, что и его тоже, словно муравьи, уже заполонили отрекшиеся. А затем раздался подобный грому грохот, и величественный и прекрасный замок, символ веры, божественности и лжи, сложился, точно карточный домик.
Твайлайт, обомлев, долго взирала на его останки, а затем, когда ее все-таки окликнул Спайк, сгорбилась и потупила взгляд, понимая, что бороться больше не за что.
— Вот и все… — прошептала она пустым голосом. — Мы снова в начальной точке…
Она резко обессилела и потеряла сознание. Очнулась она уже на земле. Рядом никого, кроме них двоих, не было. Твайлайт тут же попыталась встать, но сделать ей этого не удалось.
— Лежи и не дергайся, — наставил Спайк. — Спешить больше некуда, так что отдыхай.
Как бы это ни было печально, дракон был прав. Однако колдунья понимала, что отдохнуть ей вряд ли удастся: не только от навалившихся на нее тяжелым весом мыслей, но и гудящей от боли головы. Она уже не чувствовала жжения в основании рога. Она в принципе ничего им не чувствовала, как прежде. И это был плохой знак.
— Спайк, похоже, я… я больше никогда не смогу колдовать.
— Это ужасно, — произнес он почти равнодушно и вздохнул: — Хотел бы я, чтобы мой голос был способен выражать больше эмоций. — Его выражение тоже оставалось почти неизменным, словно вырезанное из дерева.
— Не беспокойся, Спайк. Я знаю, что тебе не все равно.
— Я даже не могу представить, каково тебе сейчас… без важной части себя.
— Это мелочь, по сравнению с остальным… Я знала, на что иду. И я бы сделала так еще раз, если бы пришлось.
В мире повисла давящая тишина. Последние клочки природы сопротивлялись наступлению серой пустыни. Очередной цикл подходил к концу.
Рейнбоу плелась, почти не разбирая дороги. Ее вели собственные чувства и доносящийся издалека шепот. Иногда ее начинало шатать, и она останавливалась, отдыхая, а затем снова продолжала идти. Казалось бы, все кончено, мир разрушен, и сопротивляться больше смысла нет, однако Рейнбоу пока не собиралась сдаваться инстинктам.
У нее оставалось одно незавершенное дело. Нужно было только найти Твайлайт.