Новое платье принцессы

Наряд и украшения

— Прощения просим, Ваш Высочество, но время солнце поднимать.

Ее Высочайшее Королевское Высочество принцесса Селестия ответила на это исключительно величественно и красноречиво:

— Ышшо пять минутошек.

— Ну же, ну же, Ваше Высочество. Вы нужны нам, чтобы принести новый день всем пони.

Покрывала на кровати Ее Высочайшего Королевского Высочества зашуршали и чуть сдвинулись, но потом комок величиной с принцессу издал несколько грубый звук, перешедший в сопение.

— Давайте, подъем и к делу! – потрясло комок барвинковое копыто. – Не могете ж вы спать весь день, в конце концов.

— Могу, — комок сдвинулся подальше. – Сим заявляю, что сегодня начнется завтра в девять, как воздаяние за… что-то неприятное. А теперь уходи, а то мне придется прогонять тебя уже третий раз на неделе.

— Четвертый, на самом деле. Вы реально намерены спать весь день, Ваш Высочество?

Комок ответил еще одним грубым звуком, хотя не было понятно, какой конец его издал.

Под слегка раздраженный фырк покрывала были подхвачены магической аурой и сброшены с кровати, а прежде, чем принцесса Селестия смогла вернуть их обратно – в ее неприкрытый зад вонзился болезненный разряд. Ее Высочайшее Королевское Высочество совершенно непринцесским образом завизжало, катапультировалось в воздух и приземлилось рядом с кроватью с грацией беременного гиппопотама.

— Мидоуларк, злодейка! – Селестия потерла болящее место, пытаясь подобающе строго посмотреть на дерзкую горничную. – Как осмелилась напасть ты на наш беззащитный Королевский зад?

— Вы сами энто на себя навлекли, Ваш Высочество, – возразила Мидоуларк с подобающе злой ухмылкой, и быстро повесила полотенце для копыт на шею. Ей потребовалась секунда, чтобы поправить корсаж платья и смахнуть какую-то невидимую грязь с подола ее серой льняной юбки прежде, чем добавить, подтягивая фартук. – Того б не случилось, подымись вы вовремя.

— Рогом своим клянусь, даже не знаю иногда, как я тебя терплю, — проворчала Селестия.

— А потому шо я неопровержимо права. А теперь вперед! Солнце уже заждалось!

— Ну ладно, — фыркнула Селестия и с зевком поплелась на балкон.

— Стойте! Стойте!

— Что? Чего случилось?

— Вы не могете пойти вот так! – ахнула Мидоуларк, словно уже собиралась падать в обморок.

— А почему нет?

— Энто непристойно! Звезды в небе, подумайте, какой скандал разразится! Думаете, Эквестрия желает видеть ваш голый зад, пока вы приносите день?

Селестия посмотрела на указанный зад и хихикнула, покачав крупом.

— А почему нет? Мне многие придворные дамы говорили, что никакой другой зад с моим не сравнится.

Шелковая ночная рубашка влетела в ее лицо и повисла на роге.

— Хоть то и чистая правда, я такой непристойности не допущу. Бегом! Вы ж не хотите опять панику устроить, так?

Селестия очень глубоко и очень картинно вздохнула, но все же натянула ночную рубашку без дальнейших возражений. Поспешности в ее движениях не было. Скорее, она нарочно замедлилась, чтобы должным образом насладиться холодной гладкостью шелка, скользящего по ее загривку на плечи, по крыльям и на все еще побаливающее бедро. Из всех тканей, с которыми она сталкивалась, шелк был ее самой любимой. Ничто не могло сравниться с его внешним видом, его касанием и даже запахом.

Чем больше в ее жизни шелка, тем лучше.

Лишь только завершив, наконец, сложнейшую задачу по одеванию, принцесса Селестия раздвинула тяжелые занавески и, заворковав и поежившись от удовольствия, выскользнула на балкон. Она кивнула Легионерам, стоявшим на часах, и, засветив рог, начала опускать луну.

Ее настроение немного испортилось, пока она вела любимый шар сестры за горизонт. Недавняя Неприятность была одним большим недопониманием, и когда Луна через несколько веков поостынет, то вернется и склонится перед великой мудростью сестры.

Но все же она была любимой сестрой Селестии, и раны от их битвы все еще были свежи и саднили, если быть совсем уж честной. Нет, физические раны исцелились многие луны назад, но острые слова Луны глубоко засели в сердце и отказывались выходить. В ее обвинениях была истина, и, возможно, она была чуть высокомерной.

Совсем немного.

Как только ее любимое солнце заняло свое место в небе, Селестия кивнула Легионерам и вернулась в свои покои. Лично она считала, что стражников многовато – с Неприятности прошло уже несколько лун, в конце концов – но ее протесты Совет либо игнорировал, либо отметал возражениями о том, что Дарительницу Утра и Вечера нужно оберегать любой ценой. Про себя она признавала, что марширующий полк в красных мундирах и высоких киверах производит пугающее и величественное впечатление, потому старалась жаловаться вежливо и достаточно нечасто.

Но через секунду размышлений она задумалась, как сложно будет добавить алую полосу на внешнюю часть их панталон. Она бы отлично визуально контрастировала с белым.

— Ну а теперь – шо б вы хотели сегодня надеть? – спросила Мидоуларк, наполняя латунный тазик свежей водой из кувшина.

— Что-нибудь красное, наверное, — улыбнулась Селестия. – Я хочу сегодня посетить рынок, и я всегда хорошо выгляжу в красном.

— И я уже знаю, шо именно наденете. Дайте мне секунду, Ваш Высочество.

Селестия, пока ждала, умылась и расчесала гриву, но в душе она чувствовал себя, как школьница. Завтра будет ее день рождения, и утром состоится большой парад, который перейдет в целый день празднеств и веселья. Несколько элегантных нарядов – каждый сложнее и изумительнее другого – ожидали ее, и сама мысль о них заставляла ее смеяться от счастья. Хоть она сама не была швеей, чувство стиля у нее имелось, а вкус считался неоспоримым. Если Селестия выбирала что-нибудь с кружевами – кружева внезапно входили в моду по всей стране. Если она носила нечто розовое, пошитое в классическом роаманском стиле, то розового потом было не найти, а в Совете рябило в глазах от тог. Она очень гордилась своей способностью влиять на моду, поэтому была готова тратить часы на доведение себя до безупречного идеала.

Совсем не дело – быть принцессой, одетой в тускло-коричневую тунику, ткань которой чесалась и садилась под дождем.

— Вот, Ваш Высочество, — произнесла Мидоуларк, являя роскошный алый бархат. – Вы энтого еще не носили, а когда герцогиня Мейритонская вас увидит, то лицом будет как ткань энта.

— Всегда хорошо, когда можно заставить ее завидовать, — чуть хихикнула Селестия.

К счастью, Мидоуларк выбрала легкий бархат, а нашитые изумруды контрастировали с алым с игриво-величественным изяществом. Они поболтали немного о привлекших их внимание жеребцах, пока расшитые нижние юбки присоединялись к одеждам, но потребовалось несколько лишних минут, чтобы убедиться, что ее рукава не вылезут из манжет на копыта. Золотые украшения аккуратно легли поверх кромок одежды и на шею, а жемчужная подвеска завершила идеальный образ.

Затем Мидоуларк аккуратно заплела гриву Селестии в косы, и они обе улыбнулись, когда горничная вплела длинные атласные ленточки. Селестия решила сегодня побыть босиком, но гордилась собой, когда достала золотые туфли, которые собиралась надеть на завтрашние празднования.

— Энто будет самое величественное празднование, какое видела Эквестрия, попомните мое слово, — заявила Мидоуларк, чуть отступив и позволив Селестии изучить свое отражение.

— Определенно.

— Я распоряжусь о карете, пока вы завтракаете, Ваш Высочество, — Мидоуларк чуть поколебалась, но не сказала ничего, лишь ковырнула копытом пол.

— Что-то еще? – вежливо спросила Селестия.

— Ну, коль вам не сложно – и коль будет время – не могли б вы поискать розовые рюши? Мне не удалось найти их для завтрашнего дня.

— Розовые? – Селестия чуть постучала копытом по подбородку и оглядела верную горничную. – Думаю, с твоими цветами будет лучше сочетаться что-то в желтых тонах. Я найду для тебя самые элегантные рюши, и это будет подарок на день рождения тебе от меня.

— Ой, Ваш Высочество! Я не смею просить вас о такой расточительности! Я оплачу их из своего жалования, клянусь.

— Я настаиваю. Ты всегда была верна мне – и это меньшее, что я могу для тебя сделать.

Мидоуларк чуть заколебалась прежде, чем должным образом поблагодарить за монаршую доброту.

— Я вам компенсирую, обязательно. Спасибо огромное, Ваш Высочество.

— Не думай об этом. Не могу же я позволить моим слугам быть на праздновании одетыми некрасиво?

---

— Дорогу принцессе!

Принцесса Селестия улыбалась и махала своим маленьким пони, пока Легионеры прокладывали дорогу ей и свите через рынок. Она наслаждалась близостью с простонародьем, когда могла, и каждым путешествием через тесный лабиринт разноцветных прилавков, всегда полных экзотических сокровищ из таких же экзотических земель. Соблазнительные запахи щекотали ее нос и умоляли задержаться попробовать, всегда громогласные и велеречивые торговцы зазывали ее, расхваливая качество своих товаров, и, что нравилось Селестии больше всего, она слышала звук золота и серебра, ложащихся на весы, чтобы измерить их вес. Все это сливалось в чудесное экономическое процветание, и Казначейство будет довольно при виде налогов за сегодня.

Обычно принцесса Селестия просто гуляла и покупала безделушки то тут, то там, но сегодня у нее было задание. Ее верной горничной нужны были прекрасные желтые рюши. А еще Селестия надеялась, что караваны с шелком прибыли после тяжелого путешествия через Великие Восточные Пустоши. Если так, то лавки будут полны товаров, на которые она сможет полюбоваться. Если нет, то хватит просто новых ленточек и украшений. В конце концов, такова была ее вторая натура – позволявшая найти лучший выход из любой ситуации.

К неописуемой радости принцессы, караваны уже прибыли, и многие лавочники уже с гордостью демонстрировали свои новейшие и лучшие товары в великолепных сводчатых киосках и на больших открытых лотках. Они ненадолго замолчали только когда пони склонились при ее прибытии, но искренние улыбки сопровождали принцессу, когда почтение было выказано.

Начиналось настоящее веселье. Селестия была опытным переговорщиком, и если что-то и превосходило ее любовь к модным вещам – то только покупка этих вещей по достигнутым ею ценам. Предложения и возражения пьянили и бодрили, и радость ее выражалась широкой улыбкой, когда несколько новых моделей были приобретены Короной. Конечно, торговцы были рады получить эквестрийские биты – золото Селестии было известно всему миру своей исключительной чистотой. Один бит мог быть обменян на несколько сотен рупий в Минотаврии, например, о чем Селестия любила напоминать торговцам, когда те возражали в ответ на ее предложения.

Любопытнее всего было, когда она наткнулась на обходительного смуглого торговца из Седловской Аравии. Он с комфортом расположился в тени своего киоска и расшивал шелковый платок золотой нитью. Его взгляд чуть поднялся, когда принцесса остановилась и недоверчиво на него посмотрела, и маленькая улыбка украсила уголки его рта.

— Салам, Ваше Высочество, и доброго дня, — произнес он, возвращаясь к работе.

— И вам доброго дня. Боюсь, у вас преимущество передо мной. Вам известно мое имя – а мне ваше неведомо.

— Такая прекрасная принцесса никогда не должна осквернять свои губы чем-то настолько грубым, как мое имя, — ответил кочевник. – Достаточно того, что величественная и блистательная принцесса сего непревзойденного и выдающегося королевства признала мое существование.

— Очень лестные слова, — осторожно улыбнулась Селестия. – Должна признаться, вы разожгли мое любопытство. Что же такой сладкоречивый торговец может продавать, и достойно ли это принцессы?

Кочевник оборвал нить, изучил завершенную работу, и с изящным поклоном показал ей платок.

— Я не более, чем скромный поставщик разнообразного платья, пошитого из лучших тканей, какие можно достать. Я не предлагаю ничего, кроме лучшего, но истину в моих словах предлагаю установить вам.

— Очень смелое заявление, — заметила Селестия, изучив созданного им пылающего феникса. – Мне кажется, вы должны подтвердить истинность своих заявлений.

— Исключительная благоразумность. Ваше Высочество мудры настолько же, насколько красивы, — кочевник чуть постучал по подбородку. – Дайте подумать. У меня есть кое-что, способное вас заинтересовать. Может, прекрасная тафта с моей родины придется вам по вкусу?

— Возможно, Кочевник. Давайте посмотрим, стоит ли она того.

Селестия не осталась разочарованной. Этот купец оказался непревзойденным портным, и все, что он предлагал ее вниманию – превосходило по качеству многое из ее гардероба. Хотя его ассортимент сорочек и туник не подходил пони роста Селестии, купец многословно уверял, что изменения можно внести с минимумом усилий. Хотя она об этом и молчала, но Селестия была впечатлена, насколько умелы были его копыта и речь. Тем не менее, свое мнение она держала при себе, чтобы получше договориться о ценах на эти сокровища.

Для начала ей нужно было показать неудовлетворенность его товаром, и ее взгляд пробежался по ассортименту рюшей, которые он принес для сравнения с нарядами.

— Они все хороши, но я все еще не уверена. Хоть вы и сказали, что можете изменить их, потребуется много времени и ткани, чтобы их могла использовать я. Наверное, мне стоит просто купить у вас эти желтые рюши и только.

— У Вашего Высочества острый глаз, — заявил торговец. – Я вижу, что вы заинтересованы в исключительных редкостях. Может, я смогу заинтересовать вас кое-чем особенным?

— О? И что же еще у вас может иметься?

Кочевник огляделся и с широкой улыбкой наклонился вперед.

— Я создал платье, принцесса, из ткани, чья роскошь и великолепие несравнимы ни с чем. Ткань сия легче самих облаков, но способна противостоять урагану. Она нежнее росы и ярка, как ваши рассветы. Надев это платье, вы не пожелаете носить ничего иного.

— Однако боюсь, что это чудо, как следует ожидать, достаточно сложно создать. Я бы показал его вам, но поблизости слишком много пони и риск слишком велик. Хоть я и уверен, что ваши слуги заслуживают доверия, всегда есть шанс, что в их ряды затесался вор, и потому не могу рисковать утратой.

— Если это платье вообще существует, Кочевник. Мне еще предстоит убедиться в искренности ваших утверждений.

— Как и ожидалось. Может, Ваше Высочество почтит меня частной аудиенцией сегодня днем? Уверяю вас, это будет стоит потраченного времени, и в качестве жеста доброй воли — подарю вам те рюши, что привлекли ваше внимание. Или Ваше Высочество желает, чтобы кто-то другой был первым, кто приобретет сие произведение искусства?

На поверхности Селестия была спокойна, но пред ее внутренним взором уже вставал образ герцогини Мейритонской, облаченной в прекрасный наряд и сместившей ее с трона законодательницы придворной моды. Такого допустить было нельзя, и Селестия медленно покачала головой.

— Нет, я желаю увидеть этот сказочный материал лично. Прибудьте к внешним воротам дворца после обеда, и тогда посмотрим, насколько замечательны ваши товары.

---

— О, энто просто идеально, Ваш Высочество! – Мидоуларк прижала величественно преподнесенные рюши к груди и тихонько взвизгнула от счастья. – Даже не знаю, как я могу вам отплатить!

— Не стоит, — с улыбкой помахала ей Селестия.

— И я слыхала, вы нашли на рынке великолепнейшее платье, из всех существующих, — с несколько хитрой улыбкой заметила Мидоуларк.

— Если словам купца можно доверять. Хотя я сомневаюсь, что у него найдется что-то настолько чудесное, как он уверяет. Судя по тому, как он его описывал, скорее всего, это что-то пошитое из отличного японьского шелка. И если оно того стоит, то я могу его приобрести.

— Думаю, дурного в энтом нет, — Мидоуларк сложила свое новое сокровище в прилагающуюся ему коробочку, когда раздался стук в дверь, а затем вошел и поклонился Легионер.

— Прибыл торговец с рынка, Ваше Высочество.

— Спасибо. Я приму его в тронном зале.

— А шо вы будете делать, коли его сокровище таким уж особенным не будет? – спросила Мидоуларк, когда почтительный стражник ушел.

— Ничего. Его репутации это нанесет куда больший урон, чем все, на что способна я.

— И вы еще меня называете злодейкой, — со смешком заметила горничная. – Будет ли мне разрешено сопровождать вас?

— Конечно. Пойдем, не стоит заставлять гостя ждать.

---

Эквестрийский Двор был, неизбежно, активным и иногда шумным местом. Государственные дела всегда проходили под бдительным оком принцессы, чтобы гарантировать, что были исполнены подлинные желания Ее Высочества, а все разногласия улаживались в кратчайшие сроки. Селестия наслаждалась этой энергией, и ценила возможность прямо направлять и управлять разнообразными достижениями, что делали Эквестрию процветающей и безопасной. Это давало ей ощущение власти и мощи, и с этой мощью она могла сдвинуть мир, если бы желала.

Поэтому, когда были представлены купец и его чудесное платье, то на него и на проволочный поникен, который он тянул за собой, смотрели дюжины глаз. Когда он приблизился и поклонился, Селестия чуть выпрямилась на троне и брови ее поднялись к гриве, потому что она увидела совершенно ничего.

— Вы повелели, и я повиновался! – провозгласил кочевник, широким жестом указывая на пустой поникен. – Узрите! Мое величайшее творение! Разве это не самое элегантное, самое смелое, самое идеальное платье, какое вы видели?

— Очень интересно, — заметила Селестия. – Должна признаться, ничего подобного я еще не видела.

Улыбка купца стала до нелепого широкой, и он снова поклонился.

— Ваша похвала – услада моего сердца, Ваше Высочество. Я боялся, вы не сможете оценить созданное мною великолепие. Видите ли, сие платье создано из ткани, которую могут узреть или коснуться лишь те пони, что безупречно добры, щедры, верны, честны и великодушны. Вы должны быть безукоризненны лично и чисты в каждом помысле. Если вам не хватает какого-либо из этих качеств, то вы узрите лишь голую проволоку.

В глубине души Селестии поселилась тревога, и она чуть зашуршала крыльями, садясь еще прямее.

— Лишь голую проволоку, говорите?

— Конечно. Каждая нить была сплетена с древней, загадочной магией, которая неощутима для нечистых. В прошлом я представлял эту ткань королям и королевам, которые не могли ни узреть ее, ни коснуться — представьте себе их позор. И раз уж Ваше Высочество его видит, то вы, очевидно, воплощение добродетели и благочестия, тот самый идеал, к которому стремится каждый из нас.

— Теперь же, из-за вашей уникальности мне нужно внести некоторые изменения, но это займет лишь несколько кратких часов. Ваше Высочество, вы, конечно, можете изучить платье, и как только вы будете удовлетворены, то мы сможем обсудить его цену.

Среди моря шепотков, Селестия медленно поднялась с трона. Внутри нее все сжалось. Могли ли они видеть это чудесное творение? Она никогда не слышала о чарах, что делали ткань невидимой, но такое было возможно. Могла ли Неприятность с Луной как-то осквернить ее, и теперь это было испытание, задуманное неким диссидентом, чтобы лишить ее власти? А даже если это не так, то что о ней подумают пони, которые смогут увидеть то, что не видит она?

Ее предупреждали об опасности демонстрации слабости – особенно в критические моменты, когда ей нужно доказать правителям сопредельных стран, что она способна править сама. Если пойдет слух, что она не слишком достойна, то это даст грифонам повод, столь ожидаемый ими, чтобы вторгнуться в ее земли и поработить ее пони.

К незримому потянулось копыто, и принцесса чуть поморщилась, когда не почувствовала ничего, кроме хладного железа.

— Какой прекрасный покрой, — услышала она чей-то шепот. – Ее Высочество сделает ошибку, если не приобретет его.

Эти слова заставили ее действовать. Она не могла позволить кому-либо считать, что ей не хватает качеств, которыми принцесса должна обладать, поэтому она глубоко вздохнула и широко улыбнулась.

— Как изысканно! – провозгласила она. – Цвета воистину поразительны, а такой текстуры ткани я никогда не ощущала! Мидоуларк, разве это не прекраснейшее из платьев?

Несчастная горничная чуть отступила, и ее взгляд заметался между принцессой и торговцем.

— Эм, ну, я сомневаюсь, шо простая служанка, вроде меня, могет должным образом оценить энто творение. Оно… эм… ну, говоря честно…

Повисла долгая пауза, и Мидоуларк сглотнула. Селестия видела, что она не хотела казаться недостойной своего положения – по любой причине.

— Оно великолепнее всего, шо я видала до сего дня, Ваш Высочество.

Слова Мидоуларк были тем, что прорвало плотину. Все присутствующие подались вперед, рассыпая свои похвалы и расписывая, как великолепно принцесса Селестия будет выглядеть в этом величественном и изысканном платье. Копыто за копытом тянулись, чтобы коснуться замечательной ткани, и Селестия могла расслышать лишь немногие похвалы этому платью.

— Ее Высочество должна надеть его на празднование ее дня рождения завтра! – послышался откуда-то голос. – И тогда вся Эквестрия увидит, как идеальна наша принцесса!

С этим замечанием все быстро согласились, и Селестия внезапно оказалась завалена просьбами ее собственного Двора надеть то, что она не могла почувствовать. Хоть на ее лице и осталась улыбка, в ее сердце словно воткнулось огромная сосулька, которая, казалось, овладела всеми ее чувствами.

— Стоит ли нам обсудить цену, Ваше Высочество? – спросил кочевник.

---

Первый раз в своей жизни принцесса Селестия не хотела праздновать свой день рождения.

Приобретя у кочевника невидимое платье, Селестия извинилась и скрылась в своих покоях. Несмотря на бессонную ночь, во время которой она пыталась разобраться, как ей выпутаться из невидимой проблемы, в которую она влипла, решения к ней не пришло. Как она понимала – судя по слухам и историям, которые Мидоуларк радостно пересказывала за ужином и весь остаток вечера – она могла либо надеть невидимое платье, либо надеть что-то еще и потерять лицо и авторитет. Так как второй вариант был для нее совершенно невозможен, принцессе пришлось нехотя признать, что ей придется проехать по улицам столицы ее королевства, не надев абсолютно ничего.

Небольшая ее часть надеялась, что это действительно элегантное платье, и ее подданные увидят то, что она не могла. Возможно, несколько десятилетий духовных поисков и покаяния позволят ей должным образом оценить дорогую покупку в будущем. Торг был неприятно короток, немало и потому, что целая толпа пони звала кочевника, чтобы тот пошил им настолько же элегантные наряды. Потому она заплатила втрое больше, чем собиралась. Было очень вероятно, что вскоре возрастут налоги – чтобы компенсировать удар по ее личной сокровищнице.

— Принцесса? – после краткого стука из-за двери послышался голос Мидоуларк. – Могу ли я войти?

— Прошу, — ответила она и выдавила улыбку, когда горничная вошла с проклятым пустым поникеном. – О, ты чудесно выглядишь, Мидоуларк. Зеленый хорошо подчеркивает цвет твоей шерстки, а желтые рюши добавляют необходимый контраст.

— Спасибо, Ваш Высочество, но энто простое платье не сравнится с вашим новым. Купец подправил его по вашим меркам, но, если вдруг кайма будет висеть неровно или швы будут натирать – он немедленно все поправит. Он сейчас в коридоре, если понадобится, — Мидоуларк аккуратно закрыла двери, глубоко вздохнула и с вымученной улыбкой обернулась. – Энто действительно замечательнейшее платье, Ваш Высочество. Давайте посмотрим. Торговец сказал, что сначала – нижние юбки. Давайте умоемся и начнем.

Селестия кивнула и без дальнейших комментариев сняла ночную рубашку. Быстрое растирание ледяной водой гарантировало, что ее лицо было чистым прежде, чем ее грива и хвост покорились быстрым взмахам щетки. Мидоуларк лишний раз убедилась, что копыта Селестии чисты, несмотря на то, что она весь день будет носить золотые туфли, и горничная вежливо покинула комнату, пока принцесса ухаживала за крыльями и укладывала перья.

Когда с этим было покончено, Мидоуларк начала «одевать» принцессу. Не было никаких разговоров, пока каждая отдельная часть платья ложилась на ничего не чувствующую спину, и Селестия не желала об этом упоминать. Хотя она и пыталась представить мягкость ткани, она не желала называть ее шелком, если Мидоуларк чувствовала лен или бархат, и не говорила об отделке, потому что боялась, что похвалит вышивку бисером, которой не существует. Одевание было мучительно долгим, и чем дальше, тем больше Селестия чувствовала, как румянец смущения покрывает ее от носа до хвоста.

— Вот и все, — наконец робко произнесла Мидоуларк. – Вы никогда еще не выглядели прекраснее, Ваш Высочество. В сравнении с энтим платьем все, шо вы носили ранее – обноски нищего.

— Ты действительно так думаешь? – произнесла Селестия с несколько большим отчаянием, чем она хотела, и обернулась посмотреть на свои голые тылы.

— О, конечно. Единственное, чего не хватает – новой обуви и регалий.

Селестия кивнула, и ее магия принесла изукрашенный драгоценными камнями пейтраль и тиару. Она почувствовала укол облегчения от того, что все же не будет совсем голой, но, когда пейтраль лег на ее плечи, почувствовала, что украшения мало оставят на долю воображения.

— Ой! Ваша обувь! – Мидоуларк принесла изукрашенные туфли, и когда копыта Селестии скользнули в них, то ее улыбка стала несколько более искренней. Хорошая обувь всегда улучшала ее настроение, и она быстро потопталась на месте, чтобы оценить их удобство и поддержку.

— Ну, теперь я одета, — сглотнула Селестия. – Похоже, что время начинать празднование. Зови Легионеров, Мидоуларк. Парад начнется немедленно.

---

Селестия сомневалась, что когда-то, за историю Всего Сущего, существовали пони, которые чувствовали себя глупее, чем она чувствовала себя сейчас.

Посреди бела дня и на виду у всех своих подданных Кобыла Утра и Великая Принцесса Эквестрии ехала в карете, одетая лишь в свою метку, золотые туфли и регалии. Тем не менее, она держала голову высоко и категорически отказывалась позволять ее маленьким пони видеть ее неловкость, какой бы сильной она ни была.

Ее улыбка становилась все более искренней, пока она слышала поздравления и возгласы обожания ее маленьких пони. Слухи об ее платье распространились по городу со скоростью пожара, и пони с готовностью хвалили принцессу за выбор цветов и покроя. Это было чудо, феномен, ни с чем не сравнимое произведение искусства. Принцесса Селестия очередной раз доказала свое мастерство и установила новую моду – а всякий, кто желал оспорить ее превосходство, был глупцом.

Благоговение и обожание нарастали все более, Селестия с радостью погрузилась в них, и понадобилось лишь несколько минут, чтобы поддаться их влиянию. Конечно она была самой величественной и элегантной кобылой – она же принцесса! Она была достаточно мудра, чтобы купить роскошное платье, и ее красота скоро станет легендарной. Она была добра, щедра, верна, и было глупо думать о ней как-то меньше. Ее прекрасные одежды были внешним выражением ее внутреннего благочестия и добродетельности, и ей доставляло неизмеримое удовольствие то, что ее маленькие пони увидят идеал, которым она уже была.

Селестия улыбалась и махала, смеялась и приветствовала всех, пока ее карета медленно ехала по маршруту парада. Она даже подумывала приказать единорогу-кучеру развернуться и проехать по маршруту еще раз, когда на пути ее кареты внезапно оказался маленький жеребенок, заставивший всех немедленно остановиться.

Счастливая, что ее маленький подданный не пострадал, Селестия с помощью магии поднесла пятнистого жеребенка поближе к себе.

— Слава небу! Выдающийся был кувырок. Ты в порядке?

— Да, все хорошо, — жеребенок шмыгнул и чуть завозился, заправляя рубашку в штаны. – Я просто споткнулся.

— Отлично. Я рада, что ты не пострадал, — с теплой улыбкой ответила принцесса.

Тут жеребенок потер одним копытом о другое.

— Эм, прошу вашего прощения, Ваше Высочество, но почему вы не носите никакой одежды?

Под громкое аханье дыхание всего парада остановилось. Миллионы глаз сфокусировались на принцессе, и все застыло. Селестия чуть хмыкнула и хихикнула прежде, чем ответить.

— А почему ты считаешь, что я ничего не ношу?

— Ну, я вижу вашу метку, — ответил он, чуть склонив голову, чтобы изучить ее получше. – Обычно пони их прикрывают.

Улыбка Селестии превратилась в ее грубое подобие, пока шепотки в толпе сливались в один большой ропот.

— Боюсь, ты ошибаешься, мой юный друг. Я одета в очень величественное и красивое платье.

— Так почему я его не вижу?

— Вот он где! – раздался голос другого пони. Глаза жеребенка расширились от страха, и он замахал ногами в воздухе. Но Селестия подняла его повыше, а из толпы выбрался пухлый желтый пекарь. Он поправил свой колпак и фартук, и поклонился принцессе.

— Тысяча извинений, Ваше Высочество, но жеребенок, которого вы удерживаете своей магией, только что украл деньги из моей лавки!

— Правда?

— Он врет! Врет! – закричал жеребенок, яростно загребая ногами воздух. – Я никогда раньше этого пони не видел!

— Проверьте его левый карман, — пропыхтел пекарь. – Я видел, как он стащил мой кошелек, когда я собирался закрывать лавку, и деньги были сложены туда.

Взгляд принцессы перешел на жеребенка, который все еще отчаянно старался вывернуться.

— Выворачивай карманы.

Жеребенок дернулся еще раз в попытке убежать, но слегка встряхнутый принцессой, сдался. С покорным вздохом он сунул копыта в карманы и из левого вынул большой кошелек, полный битов.

— Это мои деньги! – попытался возразить он. – Родители дали их мне на праздник!

— Тогда почему у него на боку вышито название моей лавки? – спросил пекарь.

Жеребенка силой разлучили с деньгами и передали ближайшему Легионеру, а кошелек вернули пекарю.

— Спасибо вам больше, Ваше Высочество, — произнес он. – Мне нужны были эти деньги, чтобы купить муку для моей пекарни. И мне нравится ваше платье. Никогда не видел ничего прекраснее. Не думаю, что понибудь может выглядеть божественнее, чем вы сейчас.

— О, спасибо большое, мой маленький пони! – провозгласила Селестия. – Продолжим же праздник!

Радостные возгласы эхом отразились от кладки стен и достигли вершины горы Кантер.

---

Куда Селестия вела, туда следовали пони Эквестрии.

Когда вендиго атаковали и заморозили их прежний дом, пони всех трех племен последовали за Селестией в покрытые обильной растительностью плодородные земли, ставшие королевством Эквестрия. Когда Дискорд провозгласил правление Хаоса, пони Эквестрии получили приказ Селестии спрятаться и не вылезать, пока она и Луна не решат проблему. Когда она издавала новый закон – пони следовали ему. А когда она управляла Двором – пони восхваляли ее мудрость.

И что носит Селестия – то носит и Эквестрия.

Поэтому Селестия не удивилась, когда уже через неделю после ее дня рождения ни на ком при Дворе не было одежды. Голые ремесленники, советники и слуги утверждали, что наняли торговца-чудотворца, а некоторые говорили, что наблюдали, как он прядет незримую нить и ткет неосязаемую ткань. Он был несравненен, и быстро сколачивал достойные царей богатства.

Через месяц Селестия узнала, что о чуде проведало остальное население, и с некоторым беспокойством обнаружила, что зародилась новая индустрия, призванная закрыть потребность в Небесной Ткани, как она теперь именовалась. Хотя было приятно узнать, что портные и ткачи Эквестрии все еще имеют работу, «создавая» это новое чудо, принцесса признавала, что ей не хватает новых моделей и расцветок платьев, что раньше украшали торговые ряды. Шелк, который она так любила, практически исчез, и ей пришлось наслаждаться мягким бархатом и льном, которых все же могла касаться.

К следующему дню рождения последствия ее решения полностью накрыли королевство. Все, от крупнейших городов до малейших хуторков, последовали ее примеру, и единственное, что могли носить пони, была Небесная Ткань. Пони устно создавали все более неописуемые дизайны и стили, а также сочетания цветов, которые, как утверждали некоторые, посрамили бы фазана и свели с ума портных. Единственным невеликим преимуществом было то, что потребность в Небесной Ткани была удовлетворена, и биты, что шли на невидимую продукцию, теперь возвращались на свои должные места.

Пятнадцать лет спустя пони совершенно позабыли об этом инциденте. Вторжение варваров сосредоточило все внимание и усилия на достижении победы так, как могла только война. А после того, как война закончилась, потребовались многие годы, чтобы восстановить страну. В целом, оказалось удачно, что пони ничего не носили, потому что это позволило немногим сохранившимся ткачам делать бинты и койки во время конфликта, а после – временное жилье.

Так все и шло. Годы сменялись годами, а пони их проживали. Те, кто впервые приобрел Небесную Ткань – умерли, как и их дети, а потом и внуки. С каждым поколением история о новом платье принцессы обращалась из факта в сказку, сказка — в миф, а миф — в легенду. Она обросла приукрашиваниями и яркими подробностями, вроде тех, что Селестия лично знала Кочевника до того и специально искала его услуг, из какой страны он был, и с какой целью сделал все это. Будучи бессмертной, Селестия позволила этим добавлениям разрастаться, пока совсем про них не позабыла, продолжая управлять Эквестрией – да так и повелось.

До одного судьбоносного дня тысячу лет спустя…

---

— Смотри, Найтмер Мун, когда Элементы озаряются… — Твайлайт чуть замолчала, подбирая лучшее слово. -…искрой, возникающей в сердце каждого из нас, то это и есть шестой Элемент – Магия!

Найтмер Мун чуть отступила назад и прикрыла глаза плащом. Как так могло случиться? Как одна жалкая нагая единорожка смогла вернуть Элементы к жизни?

У нее не нашлось времени подумать об этом. Вихрь магии охватил шесть кобыл, стоящих перед ней, в свои сияющие объятия, и темная Повелительница Ночи могла лишь смотреть и дрожать в своих сапогах со стальными мысками, пока разворачивалось неизбежное. Проклятые и знакомые радуги чистой гармонии выстрелили из новых Носительниц Элементов, окружили ее воронкой света и сжались внутрь.

Найтмер Мун страдальчески закричала, когда очищающие силы начали отделять ее от принцессы, которую она держала в плену уже тысячу лет. Не так все должно было закончиться! Ночь должна была длиться вечно!

Но последнее, что прошло через угольно-черное сердце Найтмер Мун прежде, чем она была уничтожена навсегда – одна эмоция, которую она никогда не могла понять до конца.

Радость.

Луна, казалось ей, часами лежала на камнях, не уверенная, принадлежит ли она снова себе, или это какой-то жуткий трюк, который Найтмер задумала против Селестии. Она попробовала пошевелить копытом, дернуть ухом и медленно приоткрыть один глаз.

Не было ничего. Ни тьмы, приказывающей уничтожить свет, ни зловещих планов по разгрому всех, кто осмелится противостоять ей. Оглядевшись, Луна обнаружила, что искусной работы костюм из черной кожи с острыми шипами и заостренными крыльями наплечников, который носила Найтмер, теперь был разбросан по всему полу ее старого дома, и она знала, что ее собственный жуткий кошмар теперь закончился. Любимое платье из тафты снова держало ее в нежных объятиях. Нежно-синяя ткань ощущалась как ласковое касание любовника на ее корпусе и спине. Сложные, вкопытную сплетенные кружева вдоль краев щекотали ее ноги и шею, пока она медленно поднималась. На секунду ей показалось, что стоящая неподалеку белая единорожка, носящая Элемент Щедрости – ее имя Рарити, кажется? – готова была потерять сознание от счастья. Аккуратные складки с шорохом скользнули по ее бедрам, и Луна с неизмеримой радостью обнаружила, что ее грива была до сих пор уложена в сложную прическу, которая блистала бриллиантами, подобно ее любимому вечернему небу или звездным глубинам космоса.

— Ты примешь мою дружбу, сестра? – раздался голос, которого Луна как боялась, так и жаждала услышать тысячу лет. И обернувшись, она увидела Селестию, протягивающую ей копыто и широко улыбающуюся.

— Пора остановить все наши разногласия. Мы должны править страной вместе, моя маленькая сестра. Ты примешь мою дружбу?

— Ой, сестра! – шмыгнула новый аликорн, выглядящая так, словно была на грани смеха и слез одновременно. – Эм… а почему ты голая?

— Да! – воскликнула Рарити, сделав впечатляющее полуторное сальто в прыжке. – Да! Да! Да!

Она метнулась вперед и обвила передними ногами нового темношкурого аликорна. Луна чуть отступила и встревоженно посмотрела на старшую сестру.

— Наконец-то! – воскликнула единорожка, голос которой был заглушен темным платьем, в которое она зарылась лицом. – Принцесса, которая носит одежду!

— Я могу все объяснить по пути домой, — произнесла Селестия. – И, наверное, ты сможешь помочь отменить мою ошибку и возродить ношение одежды.

— Н-но, — вмешалась Твайлайт Спаркл. – Я не люблю одежду. Она чешется.

— Еретичка! – провозгласила Рарити, указывая на нее копытом. А потом обернулась к вновь обретенной принцессе. – Эм, прошу прощения, Ваше Высочество, а у нас были когда-то наказания за ересь? Я, на самом деле, не хочу, чтобы ее сожгли на костре – Твайлайт моя дорогая новая подруга. Помимо вас, конечно.

— Она может прибрать мой двор, — предложила Флаттершай. – Мои животные иногда… хулиганят на траве.

— А у нас – большой свинарник, — пробормотала Эпплджек. – И Эпплблум недавно скормила свиньям кучу чернослива.

— Уверена, мы подберем ей подобающее наказание, — Луна тепло улыбнулась сестре и снова задумчиво посмотрела на грешницу. – Наверное, она может стать моделью для твоих новых творений.