Мир Сио: Отдельные рассказы

Беседа с двойным дном

Вы помните демикорнов, древних созданий, оживленных стараниями "нерожденных"? Все разговоры о некоем несчастье, их постигшем уже после возвращения в мир живых? Так вот, это еще один такой разговор, состоявшийся незадолго до самого несчастья.

974 год от первого контакта, Стольный Град Земли нерожденных

За огромным изогнутым окном, по сути, являющимся тремя стенами комнаты, открывается захватывающий дух вид: вдаль, что хватает взгляда, плывут прозрачной дымкой тонкие облака, на чьих тающих боках весело играют лучи летнего солнца, распадаясь брызгами множества радуг.
— Вы просили зайти, — жеребец аликорн, до этого задумчиво наблюдавший за причудливой игрой света и воды, отрывается от своего занятия и поворачивается к только что вошедшей обладательнице чуть поскрипывающего, но не лишенного обаяния голоса.
— Да, Войд, проходи, — златогривое божество даже не пытается скрывать, что его что-то гнетет.
— Как я погляжу, вы сняли маску. Надеюсь, что и манипулировать мной вы больше не станете. Решение принято и не будет пересмотрено, — кобылица, облаченная в костюм из множества разнообразных устройств и "плащ" из собственных крыльев, склоняет голову в приветствии (металлическая пластина в плоском роге отбрасывает на пол озорной солнечный зайчик). Несмотря на этот знак уважения, страх демикорны выдают прижатые к голове перепончатые ушки и подергивание драконьего хвоста, волосяная кисточка которого мечется туда-сюда — древняя пони не рада этой встрече.
— Войд, почему же ты такая упрямая? — вздыхает аликорн, и телекинезом немного поправляет лежащую на полу подушку, предлагая гостье сесть, — Я просто хочу с тобой поговорить. Возможно, у нас больше такой возможности не будет.
— Но вы приложите все усилия, чтобы она была, — фыркает демикорна, и устраивается на изрядно потертой подушке (возможно, на любимой седушечке кого-то из членов погодной службы).
— Совершенно верно, Войд. Приложу все усилия для того, чтобы вытащить из этого болота, куда вы сами сдуру лезете, столько демикорнов, сколько возможно, — бессмертный смотрит на лезвиерогую устало.
— А как же свобода воли, о которой вы так любите говорить? — демикорна подбирается, предчувствуя схватку.
— В Бездну свободу воли! — аликорн разливает в две неуместно смотрящихся керамических кружки прозрачную жидкость из хрустального графина, — Все знают, что мы врем. И другим, и себе. Наше бессмертное племя, вообще, лживо. Так что, Войд, вся это свобода воли, как тот кот, и есть, и нет: в пределах дозволенного вы, смертные, можете творить все, что вам вздумается, отвечая перед вселенной лишь собственными подхвостьями. Но за пределы, положенные Жизни, увы, не прыгнуть.
— Я не буду. Вы прекрасно знаете, что мне нельзя, — демикорна отодвигает от себя предложенную бессмертным кружку, — Я — оружие. Хорошее оружие всегда должно быть остро и клинком, и разумом.
— Войд, брось. Ты же, если я не смогу тебя уговорить, уже покойница. Чего тебе терять? Попробуй хотя бы раз в жизни! — аликорн снова пододвигает посуду с прозрачной жидкостью к демикорне, но та лишь качает головой.
— Прошу, не изображайте из себя того, кем не являетесь. Я же знаю, что вы — чудовище. Еще более совершенное оружие, чем я: лживое и безжалостное, — демикорна снова прижимает ушки к голове и пристально смотрит на аликорна, — Вы хотите опоить меня и под дурманом вытянуть слово, которое я не смогу нарушить.
— Нда, — аликорн отвечает столь же пристальным взглядом. — Какая же ты наивная, Войд. Пожалей меня немножко: ведь, мне приходится постоянно слушать твои разглагольствования о том, что демикорны, в отличие от прочих пони, умудренные и осторожные. Если бы я хотел тебя одурманить, то мне и поить тебя не понадобилось.

Демикорна в ответ недоверчиво фыркает.
— Обрати внимание: инъектор, — аликорн подсвечивает магией устройство у основания шеи собеседницы, — Собрала ты его сама, но пополняешь запас препаратов у Аквы. При этом, совершенно не задумываешься, что Аква Вита — ученица Шэдоухорна. А черномордый Раг, как раз, мой ученик и предан мне не меньше, чем его обожаемой Селестии. Я уже не говорю о том, что ваш замысел не нравится, вообще, никому из нас. Так что, если бы я на самом деле желал тебя одурманить, то вместо сахарной смеси, которую ты прямо сейчас себе колешь, по твоим жилам тек бы какой-нибудь замечательный наркотик, делающий одну темно-синюю демикорну безвольнее овцы.
— Как я и говорила: оружие. Совершенное и безжалостное. Как и мы, — демикорна выдавливает из себя неуверенную улыбку.
— Войд, почему ты так низко себя ценишь? — аликорн поудобнее устраивается на своей подушке, — Лично я бы никогда не назвал самого себя оружием. Это унизительно.
— Почему? — удивляется демикорна, — Оружие это самое совершенное из того, что может быть сотворено. Идеал функциональности и красоты.
— Оружие это инструмент, — на этот раз аликорн достает графин с вишневым морсом и разливает сладкую жидкость в два стеклянных фужера, — Очередная палка-копалка, только предназначенная для раскалывания голов несогласным. Его можно применять, можно не применять, а можно выбросить за ненадобностью. Низшая форма бытия, как на мой взгляд.
— И, тем не менее, вы восхищаетесь оружием, интересуетесь им и конструируете его, — демикорна принимает фужер и пригубляет безалкогольный напиток.
— Знала бы ты о том, что я конструирую… — аликорн тоже отпивает из своего фужера, — Я восхищаюсь не самим оружием, а тем гением, что его создал, и теми возможностями, что оно дает тому, кто им толково воспользуется. Что же касается биологического вооружения, которым я иногда занимаюсь. Хм, Войд, оружием оно названо лишь из-за наших гипертрофированных хотелок. Это другая жизнь, которая имеет свои интересы и, в целом, плевать на нас хотела — просто, на какое-то время наши взгляды на собственную выгоду сходятся.
— Жизнь… Ха! Хрупкая и недолговечная. Если бы не мы, то наш мир уже давно бы превратился в игровую площадку для исчадий Тартара! — демикорна салютует аликорну фужером.
— Именно, если бы не вы. Живые существа, наделенные волей и жаждой бытия. Ведь, это не безжизненные артифициальные стражи, не лишенные собственной воли биороботы-"боевые единицы" и не артефакты остановили тот бардак, что, если документы не врут, запустили в свое время кисточковые тунеядцы. Да и в основе самого бардака тоже лежала Жизнь — тартаские чудовища, решившие поживиться на новых угодьях, — аликорн выуживает откуда-то из глубин магического тайника два подноса с бутербродами и еще один фужер, но уже с гранатовым соком, — Жизнь поразительна в своей непохожести на все остальные силы вселенной. Конечно, в Эквестрии это не то хищное и вечно недовольное нечто, каковым мы являемся на Земле. Но это, все равно, воля, жаждущая быть и продолжаться. И делающая то, что должно делать воле — меняющая мир так, как ей больше нравится. Божья искра, первородное зло или творческое начало, называй как хочешь. Я не могу не восхищаться Жизнью. В конце концов, я часть ее и мне очень нравятся все эти беспокойные метания и непрекращающийся поиск непонятно чего.
— Воля — не более, чем путь к гибели. Маги, создавшие нас, убили сами себя. Мы убили сами себя. Твари Тартара тоже убили сами себя. Воля порождает другую волю, которая ее и убьет. Дважды жить невозможно… — демикорна отставляет фужер в сторону и тоскливо смотрит в окно, — Взгляните за окно. Там снуют "нерожденные", мнящие себя бессмертными. Но они когда-нибудь неизбежно умрут: их же страсти приведут их к гибели. И там же раскинулось небо. Бесстрастное, безразличное и вечное. Лишь оно будет взирать на кости ваших творений. Стоит ли, незнающий смерти, мимолетная радость вечного горя?
— Войд, хватит чернуху гнать. Она тебе не к лицу, — аликорн меняет тактику, — Я, как дитя мира материи, авторитетно заявляю, что, согласно принципам диалектики, небо ни черта не вечно. У Земли, откуда твой начальник происходит, болтается реликтовая протопланета Марс. Вот у нее атмосфера и, соответственно, небо когда-то были, а теперь и нет их почти что. Вообще, вечного ничего нет. Правда, как гласит все та же диалектика, если что-то уже начало быть, то полное небытие ему не грозит. Так как, оно, небытие, так же изначально содержит в себе свое собственное отрицание.
— И зачем была эта заумь? Вы хотите запутать меня? Но я уже давно не глупый жеребенок, чтобы это сработало, — демикорна скептически приподнимает бровь.
— Ну, зачем же? Не путаю, а разъясняю очевидные вещи. Что поделать, если ты рогом уперлась и не желаешь снимать с глаз шоры? — аликорн телекинезом приподнимает фужер с соком и смотрит через гранатовую жидкость на демикорну, — Любое явление постоянно содержит в себе, как минимум, две, казалось бы, противоположные грани. Иметь дело ты всегда будешь с ними всеми, но вот для восприятия самого явления выберешь только одну. Так зачем выбирать именно ту грань, которая ранит душу? Не лучше ли радоваться жизни, творению и чувствам?
— И тем страданиям, боли и страху, что они с собой несут? — демикорна наклоняет голову, разглядывая глаз аликорна через его собственный фужер, — Я знаю о бинарности мира: зло неотъемлемо от добра, слабость от силы, горе от радости. В конце концов, я техномаг. И я, в отличие от вас, бессмертный, понимаю, что за всем следует расплата. Безжалостная и неотвратимая. За любую радость придется платить не меньшим горем. Так не лучше ли самой отказаться от всего, стать камнем и не знать страданий?
— Интересная точка зрения. Хотя, у меня есть своя, — аликорн отпивает из фужера, — Как в свое время говаривал один шут гороховый, Рональд Рейган: "Если вы все еще верите в справедливость, значит, вас плохо информировали.". Перефразируя эту говорящую голову: ни хвоста никакой расплаты нет. Есть грани событий, которые ты можешь замечать или не замечать. Они не следуют друг за другом, они всегда вместе. Проще говоря, душевная боль, которая тебя мучает, будет с тобой и после смерти. Так что, бежать от боли на тот свет смысла не имеет никакого. Но ее можно не замечать, сконцентрировать внимание на хорошем, радостном. Или исцелить. Это живым, в том числе тебе, тоже под силу. Собственно, доктор Майндфлеер уже давно и не без успеха работает над этим вопросом. Хотя, ваша лезвиерогая сестрия и предпочитает видеть в ее деятельности одни лишь издевательства над вами.
— Интересно, вы говорите, что справедливость и закон равновесия — чушь и сказки для жеребят, и этим пытаетесь удержать меня по эту сторону смерти. Всегда считала, что зло творит зло, прикрываясь добром. Но в первый раз вижу такое, чтобы зло пыталось творить добро, прикрываясь злом, — на губах демикорны появляется легкая улыбка, — Но, нет, уважаемый монстр, я не желаю вашего добра. Я устала и хочу вернуться обратно под крыло моей богини.
— Не поможет, Войд. И Алую с того света вытянем. Это лишь вопрос времени. Вообще, тебе не кажется, что употребить свои силы на приближение этого момента лучше и, хоть мне это слово и не нравится, благороднее, чем по-жеребячьи сбежать под ее фантомное крыло? — аликорн ставит свой фужер на стол.
— Амбиции… — вздыхает демикорна, — Самоуверенность не доводит до добра. Чем большего вы добьетесь, тем большего будете жаждать. И чем сильнее будет эта жажда, тем больше сил вы будете прилагать для ее утоления… пока аликорн не исчезнет, оставив после себя лишь порочную страсть в бессмертной оболочке.
— Своеобразный подход. Войд, похоже, ты путаешь меня с наркоманами твоего родного мира. Я, конечно, аликорн, и нормальным меня назвать по определению нельзя, — бессмертный фыркает, — Но шиза у меня совсем другого толка, более обычная для нашего племени: забота о подопечных. Слава же или магическое могущество мне безразличны. Тем более, что вытягивать Алую из гроба планируется несколько иными средствами. В конце концов, теперь интересы демикорнов это и наши интересы. Так что, соглашайся — выбирай жизнь и строй новое будущее для своего народа вместе с нами.
— Хе-х! Никогда не думала, что придется стать наставницей для бессмертного, — чуть надтреснутым голосом смеется демикорна, — Могущество не обязательно помещается в теле. Кому, как не вам, это знать? Машины это тоже могущество, способное развратить душу. Наш народ прочувствовал это на собственных шкурах, создав злые и гибельные технологии. За это преступление мы расплатились дважды исчезнув из-под небес Эквестрии. Не идите по нашей тропе. Она ведет в никуда. Впрочем, никуда не идите: путь к силе, да и, вообще, куда-нибудь, это страдание ради гибельной цели.
— Злые технологии? А еще злые камни, злое солнце и наизлейшая семнадцатая биокамера, которая, сволочь такая, постоянно ломается, — аликорн зажигает рог, создавая в воздухе изображение полуразобранной машины, в недрах которой с выражением крайнего неудовольствия на мордочках копается сразу шестеро кобылок-"нерожденных", — Войд, с каких это пор неодушевленные предметы стали обладать чувствами, настроением и волей? Технология это сумма знаний о том, как что-то сделать. Эта сумма не может быть ни злой, ни доброй, но может быть употреблена любым способом и с любыми целями. Технологий не двойного назначения, в принципе, не существует. Для примера, алгоритмы взаимодействия ограничителя и "живых доспехов", от упоминания которых у твоей коллеги Тристи Тиа хвост начинает бенгальский огонь напоминать, были использованы, в том числе, при создании пониботов. Против пониботов, насколько я знаю, еще ни один демикорн слова не сказал. С другой стороны, стабилизация дискордого творчества, Пухской Медово-Сгущеной формации, в Сером-24, которую вы тоже все единодушно приветствовали, проводилась при помощи термоядерных зарядов. Которые, замечу, не то что родственная технология термоядерным боеголовкам, которые, как бы, оружие терраформирующего класса, а это они и есть. Брайтлайтова сестрия просто забрала оружие со склада и заменила взрыватели. Так что, как видишь, одни и те же вещи могут как нести неконтролируемый бардак, так и быть использованы во благо. То, что ты называешь могуществом, для нас не цель и не приз, а инструмент. В этом качестве оно наиболее полезно. И, как мне видится, это именно то место, которое оно заслуживает. Ни больше, но и ни меньше.
— Средства разрушения можно использовать для созидания, я не спорю. Не сломав камень сложно построить дом. Но как быть с созидательными силами? Или вы тоже скажете, что они могут нести разрушение? Или, что вы сможете прикоснуться к ним и они не завладеют вашими душами? — фыркает демикорна, не замечая, что бессмертный свернул уже на совершенно иную тему и возвращаться к разговору о смысле жизни не собирается.
— Еще как! Вот, теория эковойны в художественной обработке. Даже не ожидал, что у Карпентера со времен экспедиции один электронный экземпляр завалялся. Бумажная копия, понятное дело. Прочитай, рекомендую, — аликорн бухает по столу новенькой книгой, на обложке которой красуется неведомое лысое существо и пушистый кот, а пропечатанная золотыми буквами надпись гласит "Путешествия Тафа", — Там еще пара интереснейших моральных вопросов поднимается. Главный герой, кстати, ни хвоста не герой. Только на ночь не читай — до утра просидишь. А ты Карпентеру и его земнопонячьей компании нужна свежей и работоспособной.
— Эта книга должна отвратить меня от идеи вернуться к моей богине? — удивленно приподнимает брови демикорна, — По-моему, это глупо.
— Отчего же? Почитаешь, подумаешь… А если нет, то нет, — аликорн поднимается со своего места, — Более я тебя задерживать не буду. Надеюсь, Войд, ты изменишь свое решение.
— Не сомневайтесь, нет. Хотя, должна отдать вам должное: ваша забота о том, чтобы у ваших подданных были в достатке хорошие техномаги, заслуживает похвалы. В отличие от вашего бессердечия по отношению к нам. Оружию должно быть эффективным, но не жестоким, — демикорна ставит наполовину полный фужер на стол и встает со своей подушки, — Думаю, прощаться еще рано. Вы, наверняка, еще не раз будете пытаться уговорить меня. Так что, до скорого свидания.
— Ну, что же, ты меня раскусила. До новой встречи, Войд, — аликорн кивает собеседнице.
Демикорна отвечает кивком, и величественно удаляется из комнаты. После того, как дверь оказывается закрыта за крупом драконокрылой, бессмертный остается один.

— Не сочтите за грубость, но, по-моему, вы заврались, — раздается понячий голос из-под подушки, на которой сидит аликорн.
— Ну, почему же? Если не считать брехни про справедливость, я был честен с ней. Ну, и про Рейгана я наврал: это чучело не смогло бы родить такую сложную апофегму, — аликорн встает с подушки и, обернувшись к источнику голоса, приподнимает телекинезом ее край, — Показатели записал?
— Конечно. Ограничитель сломать это как на станции обновиться, — из-под подушки показывается голова пони. Правда, почему-то, металлического, — А вы еще нас тупыми обзываете.
— А вы и так тупые. Хотя, о вашей полезности я свои слова возьму назад. На этот раз. Хоть какая-то польза от вашей консервной братии есть, — аликорн телекинезом откинул подушку, нутро которой, вместо набивки, оказалось выполненным пустым деревянным ящиком, — Как данные, вумный ты мой поньдроид, интерпретировать будешь?
— Вы, просто, ревнуете к нашей создательнице, — под подушкой оказался выкрашенный желтой краской понибот. Как и у всех пониботов, "пол" этого экземляра по внешнему виду определить было бы затруднительно, но, судя по голосу, самого себя он считал жеребцом, — Запрос поступил в обработку, ожидайте. Ответ на запрос оператора: Интерпретация данных вне сферы компетенции системы. Для интерпретации полученных данных обратитесь к квалифицированному специалисту.
— Ну, Синтета, ну, изобретательница!.. Наконструировала на мою голову!.. Мало ей было чувств и полового диморфизма, так она еще и ехидство своим жестянкам привила!.. — аликорн картинно вскинул передние ноги к потолку, балансируя на задних при помощи крыльев, — Ладно, железный представитель ствололюбивых меньшинств, показывай, что наворовал. И говори по-понячьи, не придуривайся честным роботом.
— Ваш запрос обрабатывается, — ехидно ответил понибот, после чего, заметив, что графин с соком окутался золотистым сиянием, поспешно добавил, — Обработка запроса завершена. Приступаю к выполнению… Ну, что вы так? И пошутить уже нельзя…
— Пошутить можно. Но за понячьи шутки отвечает понячий хвост. Слышал такую пословицу? — аликорн выпустил из магического захвата графин с соком.
Ворча про "иррационального ревнивца", понибот достал откуда-то метровый кабель и соединил им лежащий на столе планшет с небольшим гнездом на основании своей шеи. Планшет ожил и на его экране возникли причудливые графики, сопровождаемые текстом на, до недавнего времени, мертвом языке. Аликорн не без интереса принялся за изучение переданных пониботом данных.
— Ну, что же, отлично потрудился, железяка. Она, если этот дискордов ограничитель не брешет, сомневается. Надежда есть, — аликорн с довольным видом оторвался от горящего экрана, — Будем копать. А насчет тебя я поговорю с Бедствием. Какую награду хочешь?
— Я в этом не понимаю. Награды это для вас, живых, — понибот мигнул глазами, — Скажите, а зачем вы ей эту книгу дали. Я читал "Приключений Тафа" в основной сети. Там нет ничего про то, насколько глупо просто так прекращать функционирование. И, вообще, она даже не про пони.
— Зато, там отлично показана мощь жизни. Особенно в главе про хитрокрупого пророка. Пусть просветиться о том, частью какой настырной и могучей силы является. Может быть, избавиться от этого упаднического взгляда на вещи. Да и отвлечется и прекратит накручивать саму себя. Вообще, очень удачно вышло, что Войд на мои пустопорожние философствования клюнула. В общем, макулатура должна подготовить нашу упрямицу к разговору с Карпентером, — аликорн достает из магического "кармана" нечто, напоминающее седло, и принимается сноровисто прилаживать его себе на спину, — Так, с техномагами на сегодня закончили. Сейчас полетим повторно компостировать мозги доктору Орум. Не хватало мне еще такого толкового специалиста на демикорновой блажи терять. Потом, когда с ней закончим, можешь катиться на все четыре стороны.
— Вы думаете, их удастся переубедить? Возможно, что я неправильно понимаю логику живых, но представить то, что кто-то сам хочет прекратить свои функции это… жутко. Ведь, тогда мы больше никогда их не увидим, — приладив к упряжи аликорна пару седельных сумок, понибот останавливается и вопросительно смотрит на божество.
— Конечно, мы их не увидим. Можно вытянуть их с того света повторно. Но что это даст? Пока мы эту религиозную дурь из ломорогих не выбьем, никакого толка не будет. Самураи копытом чпоканные! Харакири массовое мне тут устроить собрались! — зло фыркает аликорн, после чего устало вздыхает, — И ведь устроят. Среди них фанатиков хоть отбавляй. А оживлять Алую, буду с тобой честен, раз уж больше не с кем, я боюсь: какие-то уж больно нехорошие сведения мы о ней за последние десять лет насобирали… Ладно, залазь и полетели. Дел еще по горло. И сам сопли не вешай — я только-только начал этих мульих детей обрабатывать. Пока землю прощупываю. На это ты мне и нужен, шелезяк копытный.
Понибот послушно забирается на спину аликорна и просовывает ноги в страховочные петли. Бессмертный же открывает телекинезом створки окна и одним мощным движением выпрыгивает в небо. Взмыв на идущих от земли потоках теплого воздуха, аликорн с пониботом на спине берет курс на отчетливо видимое отсюда компактное скопление зданий разных оттенков розового.