Наблюдатель за звёздами
Встреча
Я проснулся от боли в ногах. Господи, приснится же такое… Гидра, лес, какой-то бред…
Открыв глаза, я понял, что сна во сне не бывает. Тот же лес, та же небольшая яма, та же непонятливость.
Как же больно… Видимо, вчера я бежал настолько быстро, что отрывал от себя ноги. А на мне ещё и тяжелая снаряга, блин.
Может, выкинуть чего? Ага, а потом старшина с меня три шкуры сдерёт. Хотя… Я же в экстренной ситуации, да? Поэтому можно и избавиться от чего.
Автомат, магазины, бронежилет, каска… Нет, это все ещё может мне понадобиться, тем более автомат и магазины к нему. Рация? Весит максимум граммов триста-пятьсот. В вещмешке у меня… ИРП, пачки с патронами, куча всяких фруктов и ягод, которые я собрал… Как же удобно, что я взял с собой полиэтиленовые пакеты! Вот как знал, что соберу чего-нибудь! Нет, еда мне нужна, тут уже без шуток.
Таблетки для обеззараживания… Нужная штука.
Перевязка – нет, оставляем.
Мыльно-рыльные? Ну… А, к чёрту!
Маслёнка? Ни хрена не весит, пусть лежит.
Фонарик… нужно было вспомнить о нём раньше, сохраню.
Шанцевого инструмента мне не выдали. Побоялись, что слишком тяжёлый для меня. Вот ведь уроды…
Да и всё. На себе у меня осталась разве что разгрузка да фляжка, но это даже и обсуждаться не должно.
Да твою же мать… Ладно, погнали.
Куда погнали-то? Ножки-то отдыха требуют после вчерашнего марш-броска на максимальной скорости! Ладно уж, придётся идти с болью в ногах, а то останусь здесь – всё, не увижу я больше света.
И ведь странная ситуация. Я чувствую, что сейчас день, однако сквозь кроны деревьев всё равно пробивается лишь малая часть света, будто солнце тут светит настолько плохо, что хоть глаз выколи.
Я встал, опершись на автомат. Нужно идти.
Я бы мог достать фонарик и идти с ним наперевес, но тогда автомат придётся оставить на груди, что не очень-то и удобно, да и я довольно вижу хорошо в этой темноте, ибо солнце хоть и редко, но всё-таки пробивается сквозь густые заросли.
Нет, серьёзно, таких лесов я ещё не видел. Может, где-нибудь в Южной Америке, но там уже очень плотные джунгли, а не леса, а тут именно лес, причём не из наших краёв уж точно. Вот живности местной у нас точно нет, тут я готов поспорить. Даже идиот, который никогда не был в России, не будет спорить с этим.
Ладно, надо не о лесах думать, а о том, как из него выбраться и о способах связи с частью. Ну где-то же здесь должна быть связь, по крайней мере, за границами леса, не так ли? Давай, двигай ноги, мы идём на выход из всего этого дерьма.
Так, чему меня учили в кадетском классе по поводу подобных ситуаций? Прислушивайся к звукам, найди открытую полянку и ориентируйся по солнцу, ориентируйся по компасу. Во-первых, тут настолько тихо и мертво, что я, наверное, могу слышать то, как циркулирует кровь в моих ушах. Во-вторых, открытой поляны я тут ещё не нашел, надо бы заняться этим, но такое у меня подозрение, что этот лес вообще не имеет таковых. Вот просто чуйкой чую, что нету. В-третьих, компас мне тут не поможет. Будто я знаю, в какой стороне света находится наша часть. Чёрт тебя дери, в «Ратнике» же обещали GPS-локатор подогнать же, нет? Вот тогда бы было зашибись, а так… А так и головой о косяк, двигайся! Может, у меня раздвоение личности? Одна – это злобный командир, а другая – нытик с гражданки. Вот как кадетство влияет на психику человека. Или я один такой особенный?
Я начал потихоньку расслабляться, но это касается лишь того, что я позволил себе перейти на более быстрый и размеренный шаг и опустить автомат. Руки же устают, твою мать!
– И десант морской пехоты вышел в джунгли на охоту… – вспомнил я песню, оценивая собственную ситуацию. Да уж, морпехом мне точно не стать, да и я ни с одним не пересекался, так вот судьба свелась. Хотя откуда у нас в тайге морпехам-то взяться? Разве что в Сысоле поплавать, хах…
И ведь вырос среди деревьев, а найти выход из леса не могу? Хреново вырос, рядовой…
– Ну твою же ледь… – сказал я, услышав, что мой живот принялся бурчать. Хорошо хоть, что сухпай со мной, можно и перекусить. Если честно, то мне не хотелось ставить горелку, чтобы разогреть тушенку где-то посреди таких густых зарослей, а то задохнусь ещё. Серьёзно, настолько плотная крона деревьев, кажется мне, способна пулю остановить.
Я увидел просвет посреди тёмного леса. Хоть какая-то полянка, ну наконец-то!
Я быстрым шагом начал идти к ней, но увидел, что мой путь по пояс преграждает плотный куст. Я бы прошел через него без оглядки, но то, что было на поляне, заставило вскинуть автомат и резко снизить свой силуэт.
На траве лежала лошадь. Нет, самая настоящая лошадь, но с двумя… нет, тремя отличиями.
Во-первых, она была рогатой. Во-вторых, она имела крылья. И третье, наверное, самое важное: она была ранена. Она была тёмного цвета, её грива и хвост… я не знаю… плавали в невидимом ветре? Я впервые такое вижу, а если я такое вижу именно здесь, то она, возможно, захочет меня убить. По крайней мере, два её сожителя уже пытались меня сожрать. Может, мне её пристрелить сразу, чтоб не мучилась? Или прирезать? Патроны-то экономить надо, патроны нужно беречь.
Она лежала ко мне боком и что-то делала со своим крылом. Оно ранено, это я вижу даже отсюда.
И что делать? Вроде и пристрелить надо, а с другой стороны она так похожа на наших обычных лошадей, да и добивать раненых…
Ай, к чёрту. Если что, то даже одна граната без чеки вряд ли сделает ей что-то приятное.
Я медленно вышел из кустов, направляя ствол автомата на раненое животное. Она как-то резко дёрнулась и перевернулась ко мне лицом. Ну и видок у неё…
Живот чуть ли не вспорот, ноги испачканы в крови, а на лице… то ли ужас, то ли презрение ко всему живому. И тут выхожу я, солдат ВС РФ с поднятым автоматом. Естественно, что она убить меня захочет!
Но она лежала, лишь нервно пытаясь попятиться назад. Получалось, мягко говоря, очень плохо. Может, ребро переломано.
Я наконец-то взглянул ей в глаза. Я никогда не видел, чтобы у лошади были глаза, словно у кошки. В её очах читалось… я не знаю… боязнь? Неприязнь? Или всё вместе?
Немая сцена продолжалась около минуты. Руки начали уставать держать автомат в таком положении, а живот неожиданно пробурчал на всю свою мощь.
Это что, смешок? Нет, я явно слышал его!
– Что же ты за скотина-то такая, м? – сказал я, медленно сокращая дистанцию, она же начала отползать куда-то в кусты. Она в ловушке. Или нет, я все ещё не знаю, что с ней делать.
Тут я заметил, что одним крылом она прикрывает свой бок. Видимо, у неё там серьёзная рана. Надо хоть осмотреть её.
– Ну-ка, отведи-ка крылышко своё… – сказал я, пытаясь отодвинуть её крыло. Естественно, что она начала брыкаться. – Да тихо ты, я тебе помочь пытаюсь!
Лошадь не успокаивалась. Я отошел от неё и начал думать, чувствуя её взгляд, который готов меня насквозь прожечь. Ладно, скотина!
Я снял вещмешок и достал из него клубники. Не зря всё-таки собрал, твою же мать!
– Вот, смотри, клубника. Не думаю, что тебе это сейчас помешает, – помахал я ей тремя ягодами. Лошадь же в ответ снизила агрессивность своего тела и немного расслабилась. Так, идёт в правильном направлении…
– Вот, возьми.
Я присел и оставил прямо перед ней эти самые пару клубничек. То, что произошло дальше, оставило мою челюсть на земле.
Её рог вспыхнул голубоватым сиянием, после чего оно появилось и на ягодах, которые потом взлетели в воздух. И лошадь исследовала эти ягоды своим острым взглядом своими кошачьими зрачками.
Можно падать уже? Нет? Ладно, я подожду на что-нибудь ещё более удивительное.
Она медленно надкусила одну из ягод. Это что, клыки? Нет, быть этого не может. Ну не кажется же мне!
Твою же мать!
– Ну, как? – я сам не был уверен во вкусе и качестве ягод. Хрен знает, ибо заводы рядом. А это уже не особо хорошо.
Она как-то подозрительно посмотрела на меня, но продолжила поедать ягоды в той же манере. Видимо, понравились, гадина. Ладно уж, надо хотя бы достать бинты, а то так и вытечет кровью.
– Тихонечко… – я стал приподнимать крыло, от чего лошадь состроила злую морду, но не брыкалась. Хотя бы за это спасибо.
Приподняв больное крыло, я увидел, что на бедре довольно крупная рана, которая хоть и не кровоточит, но закрыть её бы следовало. Ещё у неё на крупе какой-то рисунок в виде полумесяца на фиолетовом облаке. Этим меня уже не удивишь, тут вон, ягоды летают.
– Ты же ещё и по земле каталась, вот ведь идиотина…
Я стал доставать спиртовые салфетки. Как же сильно они пахнут – моё почтение.
– Щас будет больно, – сказал я, начиная протирать её рану от грязи. Она начала брыкаться и даже вроде бы пыталась отбросить меня, но иногда иметь две руки и две ноги лучше, чем просто четыре конечности, тем более не в самой лучшей форме.
Закончив с обработкой, я выкинул салфетки и стал перевязывать ей бедро. Теперь вместо агрессии она… она что, краснеет? Нет, серьёзно? Я точно с ума не сошел? Алло, кукушка, ты там как?
Несмотря на свои мысли, свою работу я сделал. Я бы попытался обработать ей рану на задней ноге, но она ж меня лягнёт! А заброневой травмы мне не надо.
– Встать сможешь? А то я не думаю, что ты тут сама себе раны нанесла, – сказал я ей, приподнимаясь с корточек.
Опять этот недоверчивый взгляд. Она, вроде, меня понимает. Сука, я точно сейчас упаду сквозь землю…
Она сделала попытку встать и с грохотом упала, немного стоная. Ладно, гадина, я уже потратился на тебя, так что бросать уже жалко.
– Давай помогу, – я подошел к ней и обхватил за передние ноги сзади, таща её, будто раненую. Она, естественно, начала брыкаться и фыркать, но она довольно лёгкая-то для лошади. Это мне только в плюс.
Живот пробурчал ещё сильнее. Да уж, сам не поел, а лошади дал. Недоразумение!
Через минуты две она перестала сопротивляться, видимо, осознавая, что это бесполезно. Молодец, послушная… кобыла? Вроде она. А и хрен его знает, я не разбираюсь в этом, может, это вообще он.
Лошадь – она и в Африке лошадь.
Угу, с рогами и крыльями, рядовой?
Дотащив её до более-менее удобного дерева, я стал доставать из вещмешка груши. Хотя бы быстренько перекушу, а то с ней никакого отдыха.
– Да тихо, тихо ты! – говорю ей я, устраивая её поудобнее на стволе дерева, – никто тебя жрать тут не хочет, успокойся, мать твою!
Она пофыркала да и вроде как спокойно легла. Я же наконец-то смог вкусить мякоть фрукта. Хм, а неплохо. Хотя бы чувствуется вкус груши.
Съев три, я уже начал снова подбирать лошадь вновь, дабы двинуться дальше, но что-то вновь зашелестело в кустах.
С двух сторон.
Твою мать, почему же мне так не везёт, ну?
Я попытался вскинуть автомат, но я уже немедленно же оказался на спине. Снова эта тварь! На этот раз он попытался мне разодрать живот, да вот хрен там: бронежилет-то стальной! Не зря не выкидывал!
Быстро скинув тварь ударом берца, я стал брать в руки автомат.
На этот раз, правда, он ещё и пришел с дружком, который грыз ногу лошади. Ну уж нет, она моя добыча!
Я выстрелил прямо в голову волка, который пытался разодрать её, однако первый уже успел восстановить равновесие и вновь прыгнул на меня. Он попытался укусить меня за шею, но тут меня попросту спас воротник. Ещё бы сантиметр – всё, вызывайте Ми-8 с грузом двести.
Я схватил его руками, однако что такое мои руки, а что такое его когти, причём заточённое дерево? Он начал царапать мне предплечье, однако что-то столкнуло его с меня.
Я услышал какой-то… я не знаю… будто выстрел, а в волка прилетел синеватый лазер, от чего он развалился на куски, как и его собрат.
Быстро встав на ноги, я обнаружил, что синеватая подруга лежит в чуть ли не в бессознательном состоянии. Так, пора сваливать, быстро!
Быстро, сука!
Я схватил вещмешок и вскинул лошадь на спину. Да уж, погорячился я с её лёгким весом…
Бегло смотря назад, я увидел, что у одного из волков пробита правая пластина. Это он. Он меня учуял что ли, тварь? По шагам нашел?
Мне ничего не пришло лучше в голову, кроме как дать очередь из автомата одной рукой. Гильзы должны завонять так, что им нюх отобьёт до следующего года.
Части дерева начинают собираться вновь. Да твою же мать!
– Ну, лошадка, будем товарищам по несчастью мы с тобой… – сказал я уже мёртвому грузу у себя за спиной.
Я пробежал столько, сколько мог. Километра три, четыре… Может, меньше, не знаю. Но я выдохся. Я больше просто не могу из себя выжать. Просто не могу. Даже волки, скорей всего бегущие за мной, не способны поддерживать меня в тонусе. Твою же мать, а ноги-то…
– Хватит… – сказал я, скидывая лошадь около дуба. Твою мать, она что, откинула копыта? Да нет, пульс есть… В бессознательном состоянии? – Твою ма-ать…
Вся её передняя нога была в крови. Видимо, её всё-таки достали… А ведь я того волка пристрелил первым. Что было бы, если я не убил его раньше?
Ладно, думать некогда, где там мои салфетки? Я не знаю, передаётся ли от деревянных, блять, волков бешенство, но лучше не рисковать.
Я резко сбросил вещмешок и стал протирать конечность салфетками. Видимо, от боли, лошадь-то и проснулась.
– Привет, спящая красавица, – сказал я ей, видя, что она начинает шипеть от боли, но при этом она даже не пытается лягнуть меня. Учиться!
Перевязав ей рану, я стал доставать ИРП из рюкзака. Ну не одними же грушами питаться, ей богу! Давай хоть тушенку заточу…
Я бы мог развести костёр, а то как-то холодновато, но если честно, то страшно, а то вдруг увидят? Хотя, с другой стороны, если хищник нас учует, то тут хоть гаси все источники света – найдёт. Ладно, спички есть – осталось хвороста найти.
– Ладно, ты никуда хоть не убегай, я за хворостом схожу, – надеясь, что она поняла меня, я быстренько начал срывать ветки с ближайших кустов. Попытался с деревьев – хрен там с маслом: слишком толстые. Будто каждому дереву тут тысяча лет, ну серьёзно говорю. Ладно, хоть немного хвороста пока сойдёт. Так, ямку сделал, спички в ИРП есть… Гори ёлочка!
– Давай, пододвигайся, а то мёрзнуть – вообще не в тему сейчас.
Она, опять же, боязливо и недоверчиво посмотрела на меня.
– Тебя ручками поднять? – она еле поднялась и, хромая, подошла к огню, сев на круп напротив меня. Если честно, то в свете огня она выглядела довольно страшно. Позади темнота леса, среди которой уже угадываются знаки заката, а прямо перед огнём сидит тёмная лошадь, на которой каждый кусочек тела – это шрам или царапина. М-да уж…
Вообще, исключая возможность обеспечить себя теплом, я ещё хотел и прокипятить воду, ибо вода во фляге из какого-то ручейка, который я нашел ещё до своей смерти. Я ведь выпил ту воду, которую я получил ещё до марш-броска. Бросил таблетку – выпить забыл. И вот теперь надо хоть вскипятить её, а я, идиот, даже палок не поставил для этого. А вот тут уже может пригодиться моя магическая лошадь…
– Слушай, ты ведь можешь… ну это… силой мысли двигать предметы? Я не знаю, я просто прошу тебя подержать эту фляжку над костром минут десять, – я показал ей ёмкость, срывая с неё чехол. Не хватало мне тут ещё пожара.
Она впилась в меня взглядом на пару секунд, но, видимо, поняв, что нам тут вдвоём долго носы друг другу тереть, решила выполнить мою просьбу.
– Эм… спасибо? – да уж, благодарю лошадь за то, что она кипятит воду.
Пока она кипятила воду, я занимался обустройством горелки, которая была в ИРП. Всё выглядит просто. Сделано для дураков, как сказал бы один полковник. Я зажег таблетку и поставил банку тушенки, дабы она хоть немного разогрелась. А ведь надо и скотину-то кормить, а то совсем подохнет…
– Ладно, лови, заслужила, – я встал и положил рядом с ней открытую банку с сыром и три груши да ложку. Надеюсь, что ей хватит. А ещё больше я надеюсь на то, что она умеет пользоваться ложкой.
Она опять посмотрела мне в глаза, но на этот раз в ней было… радость? Благодарность? Не имею понятия, я слишком уставший для всего этого.
Пока кипятилась вода и разогревалась тушенка, то я решил съесть пару галетов с повидлом. М-да уж. Не особо вкусно, зато хоть что-то. Уж лучше, чем есть этот горький шоколад. Ух…
Тем временем лошадка моя принялась тихонько вылизывать сыр из банки. Даже ложкой не воспользовалась, вот ведь варварство…
– Ты мне напоминаешь ребёнка, – сказал я с небольшим смехом. Она же отреагировала хоть и простым, но каким-то… душевным, что ли, смешком, который будто был её первым за тысячу лет. Какая-то тоска, если честно.
Я начал потихоньку тыкать в тушенку своей ложкой. Никогда особо не любил её. Особенно когда сделана хрен пойми какой машиной, а не матерью, но выбора тут особого нет.
Я вздохнул и посмотрел на свою немую собеседницу. Если честно, то я не ожидал в её взгляде увидеть страх. А потом я понял, что лошадь – это тебе не человек всеядный.
Упс…
– Неприятно вышло, – сказал я, держа в руках консерву, пока лошадь как-то странно на меня посмотрела. Да почему странно, с нескрываемым страхом!
Ладно, отложим её пока.
– Что там насчёт воды? – сказал я, пытаясь отвлечь её. Она как-то медленно передала своим чёртовым телекинезом мне фляжку. Я взял её за горлышко, которое не было сильно горячим. Из ёмкости шел пар. Точно вскипятилась. Я пригубил воды, пытаясь понять, насколько долго ждать, пока она остынет. Пусть минут пять полежит на земле.
– Ну ты ешь груши-то, а то нам завтра ещё долго идти… – сказал я, видя, что она уже воспринимает меня, как мясника, – Да никто жрать тебя не будет, господи! Мне совсем делать нечего?
Мои слова вряд ли как-то подействовали на неё, но я сказал то, что думаю. Да и есть своего напарника – идея максимально глупая. Есть напарника, который ещё и может творить какую-то магию – идея настолько тупая, что у тебя, скорей всего, даже и нет мозга.
Я подобрал фляжку и опять попробовал её температуру. Ну, тёплая, пить можно.
Я резко прилип к горлышку фляги, чувствуя, что без воды я сейчас попросту умру, но на втором глотке я вспомнил, что я не один тут.
Ну почему всегда всё так плохо?
– На, выпей хоть чего-нибудь… – сказал я, неохотно выпрямляя руку с фляжкой вперёд. Тёмная лошадка взяла её телекинезом и тихонько начала пить из горла. Но после первого же глотка она забыла про меня и начала охотно вливать в себя воду. Не могу её винить, сделал бы сейчас так же.
Выпив всё, она вытерла рот здоровой ногой и передала мне флягу, которую я повесил себе на пояс. Надо будет хоть потом источник воды найти, а то так и вообще умрём от дегидратации.
– Ладно, ложись спать, я на стрёме постою, – сказал я ей, когда начал видеть, что костёр начинает погасать.
Лошадь медленно пошла к своему дереву и легла на землю, стоная от боли. Блин, может ей хотя бы подстилки сделать? А из чего? В вещмешке слишком много барахла, разбирать долго. Чего-нибудь из подручных я тоже не соберу, ибо руки растут не из нормального места.
Может, из бронежилета пластины вынуть? А чего, он ведь довольно мягкий, если убрать броню.
– Ну-ка… – сказал я, стоя где-то в метрах трёх от неё, сбрасывая все элементы снаряжения на землю. У неё было удивлённое лицо, однако это было неважно. Я начал высовывать бронеплиты из бронежилета, оставляя их около себя.
Закончив со всем этим делом, я подложил жилет под спину лошади, которая начала неуверенно ёрзать на нём.
– Да, не самое лучшее, но всё, что могу предложить, – сказал я ей, смотря на неё. Опять краснеет, да что с тобой не так?! Ты хотя бы не получишь инфекцию от грязи, которая могла бы попасть в тебе раны, так что будь мне благодарна!
Краснеет-то краснеет, а я вижу, что холодно ей. Я то хоть в куртке, а она с голым телом, так ещё и с ранами. Ладно, скотина.
Я снял куртку с себя и уложил её на тёмную шёрстку. Честно – она чувствуется трупом. Ну не может быть настолько ей холодно!
– Серьёзно, у тебя температура такая, будто ты с луны! – сказал я ей, поправляя куртку.
А теперь на мне лишь футболка. Ладно уж, выживу.
– Давай, спи, нам завтра идти, – сказал я ей напоследок, поднимая с земли разгрузку, шлем и автомат. Бронеплиты пока что оставлю около костра, завтра вставлю. Я взглянул через плечо: кошачьи глаза наблюдают за мной. Чёрт, не поем я сейчас. Ладно, изобразим, что я хотя бы вслушиваюсь в окружение.
А окружение молчало полностью. Ни звука. Разве что моё и её дыхание. Да тут даже птичек нет, наверное! Ну и лес.
Спустя минут десять я увидел, что лошадь перевернулась на другой бок и тихонько сопела себе под нос. Молодец.
Я тихонько подошел к своей банке с тушенкой и начал её есть. Холодная, но что уж тут делать. Мне тут саботаж устроило какое-то животное, так что придётся есть такую. Я не жалуюсь, угу.
Быстренько покончив с едой, я всё-таки стал действительно всматриваться вдаль. Был… да и есть у меня такой фокус, что ночью у меня часто бывают приливы энергии. Вот хочу очень сильно спать вечером, но если не лягу, то ночью засыпаю по часу-два. Не самое лучшее, что могло бы быть в виде уникальной способности, но имеем что имеем. Надеюсь, что это сработает и в этот раз, ибо ночь долгая, а мои ноги болят – словами не передать.
Я сжал автомат, вспоминая все анекдоты, которые я помню. Надо будет ещё магазины забить, шутник хренов.
Это будет долгая вахта…
Заходит как-то Сталин к Ежову или к Берии, я уже не помню, и говорит, что его трубку кто-то украл. На следующий же день горничная нашла трубку под столом, но в этот же момент Сталину поступает звонок:
– Товарищ Берия, а ведь трубка-то нашлась, – говорит он.
– Как это нашлась?! Мне уже десять человек признались в краже!
– Всего лишь десять?! Продолжай расследование!
Хах. Да уж, умели раньше анекдоты делать.
Я поёрзал от холода утра. Даже скорей не от низкой температуры, а от желания спать. Я ведь всю жизнь на севере прожил, привык и люблю жить в холоде. Это уж лучше, чем в жаре сидеть и потеть, как последняя скотина.
Лошадка как заснула, так и не просыпалась. И хорошо, хоть кто-то из нас двоих будет в здравом уме сегодня.
Я зевнул, заедая сонливость горьким шоколадом. Ну и дерьмо. Нет бы хоть какой-то сладкий батончик положить, так они каким-то горьким шоколадом нас пичкают! Сильнейшая армия мира, блин!
– Проснулась? С добрым утром, – сказал я, видя, что тёмная шёрстка начала елозить под курткой. Надо бы её хоть подвигать, а то и заснёт вновь, – эй, давай, вставай.
Я подошел к ней и начал отодвигать куртку от её лица. Да уж, лицо такое, будто она какая-то школьница, которая уж очень не хочет идти в школу. Знаем, проходили такое.
Я снял свою куртку с неё и одел. Вот ведь она горячая, аж вздремнуть захотелось – просто ужас! Я зевнул, дёргая лошадь за ухо.
– Давай, вставай, нам бы ручей найти, а то совсем без воды подохнем.
Она начала как-то еле-еле брыкаться и отнекиваться, пытаясь закрыть глаза с максимальной силой, но иногда приходиться применять грубую силу.
Я пошлёпал её пару раз по животу, от чего та чуть ли не вскочила.
– Молодец, давай, двинули, – она будто что-то хотела сказать, но захлопнула рот, – а ты говорить умеешь или нет?
Она отрицательно помотала головой, зевая и демонстрируя мне свои клыки. Ну и жуть. У лошади да клыки? Невиданно такого в нашем мире. Ладно, некогда ценить её внешность, пора бы двигаться.
Я начал всовывать бронепластины обратно и заметил, что на спине у меня виднеется огромное пятно крови. Видимо, пока я её нес, то кровь успела попасть на жилет. А почему я его вчера не заметил? Наверное, потому, что было слишком темно. Она ведь от костра в метрах пяти лежала, так что всё возможно. Или я слишком устал, а сейчас пятно видно в хоть и редких, но пробивающихся сквозь заросли деревьев утренних лучах.
Надев снаряжение и проверив, что ничего не было оставлено позади, я стал идти, а рядом со мной – моя спутница.
Да уж, повезло же нам вместе оказаться… Крылато-рогатая лошадь и солдат-срочник. Два брата-акробата, ей богу. Что у одной в летающей гриве звёзды, что другой выжил после выстрела БТРа. Или я умер и попал в лимб. Или в ад. Или в рай. Не знаю, тут есть черты всего, что нам придумали попы из церквей и соборов. Разве что Иисуса или дьявола не видно на горизонте.
– Слушай, а ты не можешь вверх взлететь? – спросил я, думая, что хоть так мы найдём хоть какие-то ориентиры.
Она вытянуло крыло и показала мне его. Многочисленные шрамы, рваные раны, некоторые перья висят на добром слове. Да уж.
– Крепко же тебе досталось… Ты ведь местная, знаешь же наверное этот лес?
Опять отрицательное кивание.
– Да что же ты за лошадь такая? – выпалил я, а она меня ударила своим крупом и начала злостно на меня смотреть, – что, я не прав?
Она фыркнула и отвела от меня взгляд. Вот ведь гадина, ещё и обижается! Своенравная!
– А кто ты ещё? Пони? – она резко закивала. Ага, вот оно что… Теперь остаётся вопрос с его… или её полом, ибо никаких отличительных признаков я не видел, а лезть и подсматривать – дело неблагодарное. Можно спросить, однако тогда я вообще буду выглядеть идиотом. Потом глянем. Не в том смысле!
Минут тридцать мы шли в хоть и странном, но всё-таки лесу, а потом перешли на уже какие-то… не знаю, джунгли, уничтожить их всех напалмом! Везде какие-то лианы, странные растения… И лошадка… ладно, пони, как-то напряглась.
– Ты чего так настороже? – спросил я её, не понимая источника угрозы. Может, она хоть что-то сможет истолковать.
Она лишь помахала копытом к своему боку.
– Типа ближе к тебе держаться? – она кивнула, и я подчинился. Наши бока буквально соприкасались, а я вскинул автомат. Не знаю, чего она там опасается, но вряд ли отношение этого ко мне будет положительным.
Пройдя таким образом ещё примерно километр, наш тандем вышел на небольшую полянку. С гейзерами. Да уж, привет Камчатка.
– Слушай, там обойти справа можно, – указал я пальцем на заросли, где была тропинка. Тут кто-то ходил. Надо бы ушки на макушке держать.
Моя спутница кротко кивнула. Выйдя на эту тропинку и пройдя метра десять, я резко увидел, что она кончается буквально через пять шагов.
– Стой-ка здесь, что-то тут не сходится…
Я медленно подошел к концу тропы. Чисто вроде, даже растяжек нигде не видно.
Я резко почувствовал, как синее сияние начало тащить меня, и я завалился на спину, видя, как три огромных растения распространяют споры.
– Газы! Газы. Газы…
Как же больно в лёгких, меня будто хлором отравили. Но темнота поглотила меня, и я даже не успел этого понять.