Межсезонье

Глава первая, в которой Старлайт Глиммер не одобряет чрезмерную таинственность

Над центральной Эквестрией пятый месяц стояла осень. Иногда с моросящим дождём, часто — с высоким и чистым небом. Быстрые прохладные дни сменялись длинными зябкими ночами. Сейчас была как раз такая ночь, и Старлайт Глиммер, декан факультета контрманипуляций и самопознания, предпочла бы чем стоять на улице, чашку какао, одеяло и любого — или обоих — из своих особенных пони рядом.

Но ее адресант в короткой и невнятной переписке недвусмысленно не желала даже и на шаг ступать за порог Литтлхорна, и, поворчав, Глиммер не стала настаивать.

На носу бэтпони напротив отчётливо светилось неслизанное кремовое пятно от Пинки-вечеринки, так что в определённом смысле её уже можно было считать резидентом Понивилля.

Впрочем, они были не в Понивилле. До второй столицы можно было добраться на поезде, идущем на запад-северо-запад, за одну осеннюю ночь — или шагнуть через один из пяти великих порталов Литтлхорна.

Бэтка шагнула вперёд и крепко обняла Глиммер, едва ли не вцепившись, заглядывая в её лицо светящимися карими глазами с вертикальным зрачком.

Судя по росту и весу, лишь чуть уступающим единорожке, она была из «столичной» породы, не из фруктоядных северных переселенцев, и тем удивительнее была эта её… контактность. С другой стороны, Габби тоже не очень похожа на других грифонов... подумала Глиммер, выжидая и отвечая объятию в меру своих сил.

Наконец бэтка отошла, оставив на шерстке Глиммер слабый запах шоколада, корицы и лесной грязи… точнее, не отошла, раздраженно подумала Старлайт, повернув голову к крылатой — теперь та стояла слева и едва не касалась её бока.

Пауза длилась, частый холодный дождь по-прежнему шёл над ними, и Старлайт прикрыла их обеих циановым щитом.

Старлайт не выдержала первой:

— Ты не ученица. Не Кози. И не родная никого из учеников, — на каждое утверждение бэтка быстро и резко кивала, напоминая южных болванчиков, которых иногда делала Флаттершай. — Почему я должна ради тебя идти на преступление? Я проверила кодекс: даже если ты якобы по доброй воле просишь снять твою же собственную Метку, это всё равно преступление, ты понимаешь? Твайлайт меня не накажет, это верно. Но слухи всё равно пойдут, даже если… — она обернулась на главный вход в Литтлхорн. Три четверти окон светились в основном жёлтым, иногда красным и оранжевым — город-университет не спал даже в три часа ночи. Некоторые преподаватели к этому моменту как раз заканчивали завтрак, не говоря уже о многих учениках или живых пособиях. — Даже если мы устроим это прямо сейчас. Магию не скрыть — вообще никакую и никак, а это… я с тем же успехом могу разжечь костёр с фейерверком «Старлайт Глиммер ест жеребят заживо» — и я не вижу праздника в календаре!.. Так что давай начнём с простого. Ты посещала Меткоискателей?

Бэтка пискнула на высоких тонах, вспорхнула и боком отлетела немного в сторону. Нет, манеры точно от северных. Приёмная?

— Н-нет, леди Глиммер. Они мне скажут, как принять свою Метку. А я… — следующие слова были меньше чем шёпотом… — я не хочу её принимать.

Проблеск здравого смысла в этом был, помня общий на троих талант Меткоискателей. Старлайт не успела задать следующий вопрос, бэтка оказалась быстрее:

— Кози? Кози Глоу, та пегаска? Но она же… — затрепетав крыльями, молодая пони снова поднялась было в воздух, но тут же кувыркнулась вперед и воткнулась головой в брусчатку.

И всё же не северная, подумала Старлайт, сделала фейсхуф, но поспешила поднять бэтку поникинезом и, невзирая на писклявые протесты, понести её вдоль розоватых улиц Литтлхорна, к корпусу факультета, в свой кабинет. Манго я ей обеспечу, врача тоже, а с остальным разберёмся. «Коньспирация тута ваще не по делу», вспомнила Старлайт одну из присказок Эпплджек и усмехнулась.

Впрочем, по дороге она ответила на вопрос:

— Кози Глоу там, где ей положено быть. «Кози» — это у нас теперь не имя, а типаж, и ты на него совсем не тянешь, что бы там себе ни напридумывала. Ну так Метку-то покажешь? Я уже два раза просила, и третий раз просить не буду.

Она выслушала отчаянный писклявый отказ, вежливо покивала, и переместила бэтку прямо перед собой. В ярком свете её магии сиреневая шерстка бэтки напоминало вино на романтическом вечере со свечами — Старлайт снова усмехнулась, вспомнив, во что вылился такой вечер с Санбёрстом — и оставалось только развернуть серое тряпьё, кое-как намотанное на её бедра.

Метка была чёрно-красной. Кинжал с треугольным клинком, и кайма крови вдоль лезвия — без стилизаций, ржавая тёмная засохшая полоса, на которую даже не хотелось смотреть.

Старлайт глубоко вздохнула:

— То есть, Пирсинг Страйк у тебя не псевдоним… Ну, забавно, что я могу сказать.

Бэтка неразборчиво всхлипнула и дёрнула задней ногой.

Глава вторая, в которой Беатрикс Луламун приносит пользу обществу апельсинами

В иных обстоятельствах вид светло-синей единорожки, диагонально развалившейся на животе на рабочем столе Старлайт, и только местами стратегически прикрытой коричневым стетсоном, мог бы порадовать владелицу стола. Как и маленькая полупустая бутыль игристого вина, опасно стоящая на самом углу.

Сейчас радости мешали три веские причины. Во-первых, у Пирсинг Страйк была Метка.

Во-вторых, Беатрикс Луламун обладала непревзойдённым мастерством вхождения в образ Ни В Коем Случае Не Ревнующей и Хранящей Домашний Очаг Трикси, а указывать ей на двойные стандарты Старлайт зареклась ещё после второго раза, когда в их личные проблемы  оказалась каким-то образом вовлечена половина Литтлхорна. Тем более, что Трикси совершенно искренне не имела в виду ничего плохого.

И в-третьих, этой ночью Трикси вообще не должно было здесь быть: не далее как позавчера она отправилась, если выразиться формальным языком и совершенно игнорировать суть поездки, «с дипломатическим визитом к Её Величеству Королеве Кризалис», где и должна была оставаться как минимум всю неделю.

Как и многие пони, Старлайт предпочитала двухэтажные апартаменты — нижний этаж для работы и приёма посетителей, верхний для сна, отдыха и личной жизни, куда допускались свои либо, совсем уж изредка, не поместившиеся на первом этаже гости больших вечеринок.

Вот на верхний этаж вдоль крутой лестницы и уплыло спящее тело Трикси — о том, что тело останется спящим, Старлайт позаботилась дополнительным магическим импульсом. Стетсон она забрала отдельно — чтобы вернуть настоящей владелице — как только убедилась, что сама Трикси надёжно укрыта за поворотом лестницы.

Пирсинг Страйк за это время успела: добраться до двери и подергать её; убедиться, что она заперта; метнуться к закрытому окну и почти просочиться сквозь стекло, что умели, не считая Принцессы Луны, только кантерлотские бэтпони и некоторые фестралы; и наконец, возмущённо пискнуть, надежно ухваченная магией Старлайт. Единорожка медленно и плавно втянула ее обратно в комнату за задние ноги — стекло изгибалось и шло волнами, а снова промокшая на всю переднюю половину бэтпони выглядела и пахла ещё более несчастно, чем раньше — и поставила перед собой.

— Ну что, убегать будем?

Пирсинг Страйк помотала головой:

— Н-нет... вы меня теперь скормите фестралам, леди Глиммер?..

Старлайт замерла и всмотрелась в лицо Пирсинг Страйк. Кажется, она не шутит. Бедняжка.

— Ты что, милая? — теперь Старлайт сама подошла, чтобы обнять бэтку. — Фестралы уже давно не едят пони. Даже самые хищные из них. Даже тогда, когда никто не видит. Я точно знаю.

Бэтка быстро кивнула и видимо расслабилась. Старлайт укрыла их обеих куполом тишины и шепнула Пирсинг Страйк на ухо:

— Я обещаю, что никому тебя не отдам и не вынесу это на публику. Мы разберёмся с этим вдвоём, но не так, как предлагаешь ты. Лишиться Метки — не выход, уверяю тебя! Метка — твой талант и предназначение, без неё ты будешь слабой и несчастной. Мы даже преступников этому не подвергаем, не то что… хорошо? Веришь?

Старлайт дождалась кивка и слабого «Да, но...» в ответ, и продолжила:

— Никаких «Но...»! Даже если это плохая Метка, а такое я только один раз за всю жизнь видела, мы можем с ней связаться, узнать подробности, а потом…

Пирсинг Страйк без малейшего предупреждения рванулась и выскочила за пределы купола. Широко раскрыв клыкастый рот, блеснув рядами острых зубов, она издала пронзительный отрицающий вопль, в котором не было слов — только гнев, несогласие, отвержение. Старлайт припала к земле, зажав голову меж своих передних ног — даже сквозь стену купола визг был невыносимым, не хотелось ничего, кроме тишины и глухоты, и даже отработанные именно на такой случай цепочки заклинаний не могли собраться в её разуме…

Вопль так же внезапно оборвался коротким вскриком острой боли и удивления, потом ещё одним, и ещё — каждый следующий тише предыдущего. Дробный стук апельсинов, рассыпавшихся по полу и прокатившихся в расплывчатом от навернувшихся слёз зрении Старлайт, подчеркнул благословенную тишину.

Старлайт поднялась не сразу. В ушах звенело, в глазах плыло, и магия была всё так же недоступна.

Трикси подошла к ней и встала под бок, позволив опереться на себя. Старлайт проморгалась и нашла взглядом Пирсинг Страйк. Та заканчивала высасывать сок из четвёртого апельсина; пятый и шестой, пока нетронутые, лежали на ковре кабинета, от первых трёх уже остались только высохшие шкурки. Вино из разбитой бутыли, пенясь, текло с ковра на паркет.

Трикси пахла пеплом, апельсинами, немного яблоками и немного — отдельно — тем, что Старлайт могла бы принять — и раньше принимала — за Эпплджек, пока не научилась улавливать почти незаметное кисловатое отличие. Старлайт зарылась носом в её шерстку и какое-то время отдыхала, моргая слезящимися глазами. Потом вздохнула и чуть нехотя сказала супруге:

— Спасибо. Но как ты догадалась?.. Что апельсины заменяют кровь для...

Трикси моргнула:

— Я? Догадалась? Я просто кинула в неё первое, что попалось под рог.

Старлайт увидела хитрые искорки в её глазах, и не стала настаивать.

— А почему ты так рано вернулась? — вместо этого спросила она.

— Ну-у… — протянула Трикси.

Глава третья, в которой Сайлент приходит незваным, и почти никто не против

— Королева вернулась.

В ответ на удивлённый выдох Старлайт Трикси улыбнулась:

— Да. Она здесь, в Литтлхорне, прямо сейчас, собственной персоной, и без разведки дронами.

Старлайт помассировала копытом лоб, снова оглянулась на бэтку — та, попутно обескровливая последний апельсин сквозь кожуру, неуверенной походкой направлялась к Старлайт, и вдруг качнулась, вперёд и не упала только из-за того, что Старлайт рефлекторно приподняла ногу навстречу. Единорожка, не удержавшись, любопытно заглянула в её широко раскрытый в зевке рот, точно зная, что пожалеет об этом — и действительно, пожалела.

Помотав головой, Старлайт глянула на Трикси сверху вниз — величайший мастер сценический иллюзий Эквестрии и сопредельных стран едва заметно припала к земле, явно догадавшись, что эту новость не одобрят, а ей самой не удастся сойти за непричастную.

В этом Трикси была совершенно права, и именно поэтому Старлайт усилием воли решила не сердиться.

Вместо того она села на пол, удобно пристроила тихо храпящую бэтку сбоку и чуть спереди, и честно сказала:

— У меня очень много вопросов, супруга моя.

Глаз пока, к счастью, не дёргался.

Трикси кивнула:

— Я… догадываюсь. И слушаю. Но Кризи сказала, что это важно! Для всего народа чейнджлингов, и для нас двоих.

— И ты ей поверила? — неверяще уточнила Старлайт. — Она же ...нестабильна. Мягко говоря. После освобождения. И что важнее: не помню, чтобы мирный договор разрешал ей посещать ключевые точки Эквестрии вне её анклава без допуска и сопровождения.

Старлайт наклонила голову:

— А точнее, я помню строго обратное! Что скажешь, Трикси? Это, что касается государственной безопасности. Лично мне интересно другое: вы не нашли другого места, надо было заниматься любовью именно на моём столе?! И именно в образе Эпплджек, а не Твайлайт как в прошлом году, позапрошлом... да и вообще всегда с тех пор как вы, так сказать, подружились?

— Как ты узнала? — удивлённо спросила Трикси. Наигранно-удивлённо.

— Запах, — отрезала Старлайт. — Если бы ты не сказала, что она здесь, я ещё могла бы усомниться.

Трикси хватило приличий слегка покраснеть.

— Кризи сказала, что это будет хорошая шпилька тебе под бок. Пранк, вот! И что ты не будешь сильно злиться, а ей нужны силы, чтобы просканировать город. — она замялась и взглянула на Старлайт.

— Продолжай, пожалуйста, — тихо и устало попросила та, — Перед тем как завтра я стану объясняться перед Луной и Твайлайт, я хочу узнать, что происходит. И будет невероятной удачей, если Рэйнбоу по своей лени пропустит разбор полётов. Хуже ты уже не сделаешь. Я то имею в виду, что если я не слышала никаких тревожных сигналов, значит кто-то отключил защиту периметра Литтлхорна. Кто-то. Начинается на «Беа», кончается на «Трикс».

Старлайт сердито фыркнула, несколько раз глубоко вдохнула в манере Твайлайт, чтобы успокоиться, и продолжила:

— И ты знаешь, как я ненавижу всяческие секреты, а Кризалис по договору не в том положении, чтобы плести интриги.

Трикси обняла её, сделав пару шагов в сторону от всё ещё спящей бэтки:

— Ладно, ты только не сердись. Учти — делюсь семейными и государственными тайнами, только ради тебя, Глимми! Среди учеников Литтлхорна есть чейнджлинг Картографов. Королеве надо с ним встретиться.

Старлайт моргнула.

— Он хоть в своём облике? — без особой надежды уточнила она. Даже в разношерстной толпе постоянно живущих и временно обучающихся в Литтлхорне Тонкий без маскировки выделялся бы примерно как арбуз среди апельсинов, или как Рэйнбоу Дэш при всех регалиях Принцессы Единства на семейном празднике Эпплов. Старлайт просто не могла бы не заметить.

— Нет, конечно, — пожала плечами Трикси. — Королева это подчеркнула особо. А ещё — что ей надо будет выследить цель, и это одно из условий их встречи.

Старлайт рассеянно погладила спящую бэтку, чтобы отвлечься, и пробормотала скорее про себя:

— Нет, ну я могу профильтровать город...

— Не надо, это грязный трюк, сорвёт всю встречу и Кризи обидится! — почти вскрикнула Трикси, обнимая Старлайт крепче и просяще заглядывая в глаза.

— То есть, просишь меня стать соучастницей, — даже не спросила Старлайт. — И мы будем это делать, потому что Кризалис сказала «Это нужно чейнджлингам», так? И ты даже не можешь проверить, так это или нет. Ладно. А Кризалис… немного не в себе. Кстати, а кто принял управление анклавом как временная королева? Торакс? — неловко пошутила она.

Трикси хихикнула в ответ — обе знали, что Кризалис и Торакс писали дополнения и приложения к мирному договору уже не первый месяц, и только работая над ними могли обойтись без ритуальных угроз и спокойно попить чаю с грибами.

— Нет, и ты не поверишь, — подмигнула Трикси, — Оцелия.

— Ах! Ну да, она позавчера просила отпуск. Но если бы меня спросили… я бы о ней даже не подумала. Совершенно не тянет на королеву. Но раз ты говоришь...

Рог неприятно заныл, словно его прислонили к тонкой стене, за которой шёл оживлённый спор, Старлайт потерла его у основания, взглянула на слегка поморщившуюся Трикси и почти не глядя вытащила из стенного шкафа чайник и чашки. Поставила чайник разогреваться на подставку, и не оборачиваясь произнесла:

— Привет, Сэл. Пришёл на крик? Я думала, ты будешь раньше, или вообще не придёшь.

Обсидианово-черный фестрал в бежевой спортивной куртке с капюшоном отцепился от люстры и, перевернувшись в воздухе, спланировал в сторону чайника. За ним тянулся едва уловимый аромат кофе и земляники. Голова Сайлента была повёрнута к единорожкам и к бэтпони, и Старлайт услышала его голос в своих мыслях почти как звук. Почти. Будучи выше ростом обеих единорожек, он оставался стройным и худощавым и думал слова как подросток, не очень уверенно, словно прося разрешения быть:

— Шумная.

Старлайт кивнула:

— Даже Трикс задело.

Та нахохлившись ответила:

— Внимательная и Заботливая Трикси слышала и не такое в ячейках для молодняка!

Им обеим показалось, что они услышали смешок Сайлента, которого не было, и оба коротких рога по бокам его головы блеснули сероватой тьмой.

Старлайт спросила:

— Кстати, не вашей ли породы? Я понимаю, что это невозможно, но мало ли.

— Не уверен, — коротко ответил Сайлент, но в его мыслях на фоне мерцало любопытство.

— И всё-таки… я обещала, что никому её не отдам, но, может, у тебя есть какие-то советы, идеи?

— Я могу её осмотреть? Ты знаешь, откуда она? — теперь любопытство стало ярче.

— Только с расстояния. Очень боится фестралов. И вот письма в шкафу на полке, — Старлайт указала копытом, — Почта шла из Балтимэйра, но это ещё ничего не значит, у нас туда есть портал. Может, кто-то из местных.

— Можно на них взглянуть? Не на текст. На конверты. Бумагу.

Старлайт кивнула; фестрал сместился к шкафу и начал изучать письма. Время шло, Старлайт разлила по чашке на всех четверых и слегка толкнула бэтку — та резко и готовно подняла голову, словно никогда и не спала, оглянулась и замерла с распахнутыми карими глазами, уставившись на Сайлента. Чай с ломтиками  манго в её чашке, тем не менее, незаметно убывал. Трикси небезуспешно отвлекала её маленькими фокусами, но взгляд бэтки всё равно возвращался к фестралу.

Наконец тот обернулся и спросил её, вежливо поддержав мысленный голос и для единорогов тоже:

— Сестра, тебя специально тренировали, или было иначе? Я могу предположить источники подобных мутаций и экспериментов, но варианты все равно остаются.

Бэтка всхлипнула и ответила:

— Нет, родные и учитель тут вообще ни при чем! Это он дурак… или она! Метка! П-просто снимите Метку и всё будет хорошо!

Трикси спросила:

— Доктор видит что-то интересное? Есть предположения? По мне бэт как бэт, но Трикси в них не разбирается.  Но она перепугала Старлайт!

Старлайт вспыхнула и отмахнулась копытом, но спорить не стала: в конце концов, это была правда.

Фестрал наклонил голову. Сшитые серебряной нитью губы по-прежнему не шевелились:

— Скорее важно, какой был путь. Рождение или превращение. Я не специалист по Меткам, но не могу понять, что именно тебе не нравится. Не худший вариант.

Бэтпони прижилась к Трикси и всхлипнула:

— Не рождение. Летом я была единорожкой. А потом в споре м-меня взяли на слабо...

Глава четвёртая, в которой Твайлайт Спаркл читает при Луне, и им никто не мешает

В ту же минуту, как Пирсинг Страйк издала свой вопль, Твайлайт Спаркл проснулась от смутной тревоги в своей кровати в Понивилле — в этом году он, а не Кантерлот был резиденцией Принцесс в порядке очереди. Это был не страшный сон — как попутчица Луны, Твайлайт давно контролировала своё маленькое царство снов и не нуждалась в пришлых кошмарах. А если бы что-то извне преодолело его стены, то уж точно не обошлось бы лёгким беспокойством.

Твайлайт перевернулась на живот, потянулась всем телом с приятной дрожью в ногах, и потянула к себе с тумбочки недочитанную автобиографию Медоубрук — из Столпов Эквестрии она была последней, кто решилась рассказать о себе, и единственной, кто доверил черновик Твайлайт на редакцию до отправки в печать.

Не то чтобы это могло помочь с тем, что Твайлайт сейчас волновало на самом деле — Столпы ушли в лимб задолго до начала предыдущего Межсезонья, и не могли подсказать Принцессе Дружбы ничего конкретного, кроме «будь собой» и «полагайся на друзей». Ну и, конечно, кроме «в крайнем случае возьмись за лопату». Но неуклюжая и искренняя проза Медоубрук была… освежающей. Как раз подходящей для сонных глаз и пока ещё дремлющего разума.

«Никто не знал, кто я. Пони зыркали на меня исподлобья. Но я знала, что зараза здесь. Я настроилась победить или погибнуть…»

Твайлайт перевернула страницу и углубилась в чтение.

Луна — небесное тело — подсвечивала книгу прозрачно-белым сиянием, хоть в том и не было нужды.

Через полчаса Твайлайт была готова поспорить на десяток битов, что Луну специально задерживают именно здесь. Это было мило, но  несколько раздражало и смущало. При этом Луна — Принцесса — точно знала, что это будет раздражать и смущать, а следовательно…

— Принцесса, я вообще-то взрослая пони, и это моя комната. Моя, а не наша с вами, — сказала Твайлайт негромко, строго  и отчетливо, пристально глядя на Луну.

«Вы и так уже сбили все циклы!» Твайлайт решила промолчать. Если кому-нибудь и было неловко из-за Межсезонья, так это Сестрам, и Луне прежде всего. Это случилось с Луной, из-за Луны, и через посредство Луны — хоть и не по её воле.

Твайлайт вспомнила последний из пяти случаев, когда она видела плачущую Селестию; услышала её медленный, плавный и всё так же мелодичный голос.

«Если бы я тогда сдержалась и договорилась с сестрой... вместо войны… вместо изгнания… то не было бы и этого… ни тогда, ни сейчас. Конечно, я порадуюсь с тобой, моя милая. Но в общем… прости за неточности, но по смыслу ты, кажется, пишешь: „Если проводить изгнание аликорна не мгновенно, а в течение нескольких десятков лет, и возвращать в Эквестрию с не меньшей неторопливостью, то силу и длительность Межсезонья можно сократить на коэффициент от семи до одиннадцати по сроку, от трёх до шести по влиянию“. Я верю тебе, моя ученица Твайлайт Спаркл. Но постарайся понять, почему я могу только улыбнуться и обнять тебя, а не объявлять новый праздник в честь твоего открытия. Считай это домашним заданием».

Твайлайт покраснела.

Конечно, она поняла. Позже. И тогда же определилась, чем будет заниматься ближайшие десятилетия как Принцесса Дружбы. Тогда же — пусть тогда она об этом и не знала, да и никто не знал — было предопределено Восхождение Рэйнбоу Дэш.

Но это было давно, годы назад. А сейчас она углубилась в чтение, и через пятнадцать минут назад краем сознания удовлетворённо отметила, что Луна ушла за раму окна.

Другая Луна — хотя в определённом смысле, конечно, та же — постучалась в дверь и вошла. Ей хватило такта не пытаться отвлечь Твайлайт от книги; а Твайлайт — не читать дальше двух следующих страниц, конца восемнадцатой главы.

Она была всё ещё ниже Селестии, и всё ещё выше Твайлайт, пусть в обоих случаях и ненамного, и в целом выглядела почти так же, как на фотографиях со свадьбы Шайнинга и Кейденс. Множество мелких отличий от той неловкой, скрывающей свою растерянность Принцессы, с которой Твайлайт провела Ночь Кошмаров — длину рога, форму зрачков, форму ушей, оттенок шкуры… — с ходу увидел бы только пони, заснувший тогда и проснувшийся сейчас, годы спустя. Он мог бы спросить, что случилось в мире, и среди прочего ему обязательно сказали бы о Межсезонье.

Межсезонье уже началось тогда и продолжалось сейчас — просто сейчас оно было более очевидным и таким же неотвратимым. В те времена же… кто заметил бы, что Луна светит ярче, особенно в осенние месяцы? Кто услышал бы строки иных песен в болотных ветрах? Кто увидел бы, что кровь случайных ран сворачивается не так охотно?

На самом деле относительно многие.

Как минимум, Дети Ночи.

Твайлайт успокоилась, в очередной раз вспомнив, что останавливать Межсезонье было уже поздно. Поздно было уже во время их первого Гранд Галлопинг Гала. Она постоянно напоминала себе об этом. И в этом были и положительные моменты — Старлайт Глиммер, например. Беатрикс-Трикси. Кризалис, в последние годы. И так далее. Она узнала множество неплохих, в общем-то, пони и других существ, которых исподволь пробуждало, меняло, исправляло Межсезонье.

Она не могла перестать чувствовать вину в своём сердце.

Она отложила книгу на тумбочку и обернулась на Луну, смаргивая слёзы.

Луна обняла её, подвинула к середине кровати, и до самого близкого радужного рассвета всё было почти хорошо.

Глава пятая, в которой Пирсинг Страйк предлагают избавиться от надоедливой соседки

Балтимэйр — приграничный город. На востоке он постепенно тонет в Небесном Море, за которым лежит материк грифонов. В нём есть многоэтажки, особенно на северо-западе, хоть им и не сравниться с небоскрёбами лежащего намного севернее Мэйнхэттэна. Они не поднимаются выше десяти-двенадцати этажей, и на большее этот город — один из трёх крупных, обозначающих собой восточный предел Эквестрии — не претендует, уступая северному сопернику первое место в пышности и богатстве.

К многоэтажкам прилегает, практически входя в их дворы, густой смешанный лес из сосен и кедров. Местные называют его Долгим лесом, и заслуженно: те, кто могут найти стороны света и уверенно придерживаться севера или юга, выходят из него быстро, но вдоль железной дороги, что идёт на запад в центральную Эквестрию, Долгий лес тянется на северной стороне днями и ночами, молчаливо заглядывая в окна, едва ли не касаясь крыш хвойными лапами, навевая на пассажиров смолистые вязкие сны. Шахты к северу от Балтимэйра до сих пор населены не-пони, особенно беспокойными в последние годы, и только на юг жеребята ходят спокойно, рассекая высокую степную траву, греясь под нежарким солнцем и ловя шкурой солёный ветер близкого океана. Ветер тоже вполне безопасен — древний договор с сиренами и их наставницами, ламиями, всё ещё в силе и предусматривает Межсезонье, так что нет в этом ветре никаких лишних голосов, если только не выходить в южные степи за полночь и при полной Луне; но даже и тогда Луна будет нежна и не причинит вреда случайному путнику.

Пирсинг Страйк — так и на самом деле звали неяркую серовато-синюю единорожку с большими алыми глазами — не любила солнце, сколько себя помнила, ещё до того, как они с семьёй переехали в Балтимэйр. Она могла с ним мириться, особенно когда летние группы пегасов собирали переменную облачность на сильном ветру, распределяя идущую с океана влагу. Но летом — слава Принцессам, коротким летом, хоть мама рассказывала, что раньше оно длилось по три-четыре месяца — она выходила на улицу в трёх случаях: либо в школу, либо на общегородской праздник, либо ближе к ночи, когда воздух переставал дрожать белым маревом.

В общем-то, у неё не было настоящих подруг. Поздний жеребёнок, ещё и больной к тому же, и взрослые соседки шептались «Говорят, они поят её кровью», «Им вообще нельзя верить, ни в чём, и биты проверяй, не фальшивые ли», «Ты во второй ряд книг заглядывала? Там тёмная магия, точно тебе говорю!». Но что со взрослых взять? Зато младшие не отказывались, будь то племянницы или одноклассницы, — ни забежать домой, ни поделиться горячей булочкой, ни посоветовать хорошую книгу. Но взрослые не давали им задерживаться рядом с нею надолго.

Читать Пирсинг Страйк начала рано, к четырём годам. Видеть сны о большом городе в неглубоком, почти летнем, полумраке — позже, к пяти. Первые фотографии из чужого мира за одним из великих порталов Литтлхорна она увидела точно на шестой день рождения, и выпросила у мамы в подарок — хоть та явно не хотела — не только их, но и вообще весь альбом. Даже странствующий торговец — лохматый от бесконечных дорог земной пони средних лет — долго удивлённо переспрашивал, точно ли она хочет именно этот том. «Тут даже читать нечего, да и что ты поймёшь. Эти чужие… и знала бы ты, сколько они мне нервов вымотали, пока я торговался. То им не так, это не туда, деньги берут нехотя и понемногу… ну да ладно, пусть. Дам скидку двадцать процентов за весь альбом, мэм. Даже двадцать пять, ради этих глаз. Кстати...» — он подошёл к Глансинг Страйк и пошептался с ней, думая, что единорожка не услышит; она услышала и запомнила, но в тот день не поняла и не посчитала важным, зарывшись в альбом: «Необычная кобылка… вам не трудно её растить?» — «Нет!»

Она почти не отрывалась от альбома месяцами, засыпала с ним, таскала его в школу, во двор, на крышу. Стрекозиные крылья летательных аппаратов, так не похожие на пегасьи; свободные открытые белые или светло-синие веранды и комнаты, словно светящиеся изнутри, размеченные ажурными колоннами на воображаемые границы; высокие, стройные и хрупкие пони — всегда на расстоянии друг от друга, но всегда словно связанные вместе; переливчатый блеск неба в свете одной или двух гигантских лун; сходящиеся в точку над горизонтом проспекты; уходящие вдаль холмы искрящегося в ночи снега, аккуратно-неровного, привлекающего взгляд каждой очередной якобы-лишней ямкой или горкой в выверенной структуре; вышки электропередач, тонкие, без единой лишней детали, похожие на ту, рядом с которой она любила отдыхать, так же, как фарфор похож на глину; гигантская полусфера, сплетённая из треугольников, из которой в небо бил слепящий белый луч.

Даже держа ответ буквально перед глазами — в альбоме было достаточно портретов, в том числе крупным планом — она не сразу поняла, кто смотрит на неё из зеркала, и тем более не сразу сформулировала правильный вопрос, чтобы задать его маме.

Подготовка к разговору отняла время и силы: надо было укрепиться в вере, что она действительно не мешает маме и не приёмная — иначе всё кончилось бы бесполезными слезами ещё до вопроса. Случись так, она не смогла бы вернуться к теме, потому что при каждой попытке заранее представляла бы себе самое худшее: горькие слёзы и без того подступали к горлу, угрожая оставить её без слов и без воздуха.

И, кроме того, сначала разобраться, откуда и как берутся жеребята. В этом ей в равной мере помогли книги и знакомые. Конечно, сперва она была растеряна, но в интересующем Пирсинг Страйк аспекте размножение почти равнялось математике, а уж в этом предмете единорожка была как дома. Таким образом, подходя к маме с вопросом, она уже без того знала, что её внешность совершенно не случайна.

Концепция супружеской измены пролетела сквозь её большие пушистые уши не задерживаясь, но общий смысл она уловила, и поверила, что говорить с отцом об этом не следует. Глансинг боялась, что дочь перестанет заботиться об отце, любить его и запишет в чужие — но, конечно, это была ещё одна глупость взрослых. Долгие прогулки с отцом, походы в тихий и тёмный лес, сбор грибов, его рассказы о жизни и далёких пеших экспедициях в центральную Эквестрию — это было для неё бесценно, хоть иногда и щекотало в животе приятной тревогой. Поэтому она честно пообещала маме, что искать биологического отца не станет. Впрочем, и злиться на него, если тот по своим непостижимым мотивам вдруг появится, тоже.

Годы шли, болезнь постепенно прогрессировала, друзей становилось меньше, зато оставшиеся были надёжнее, на прогулки всё реже хватало сил — но она приучилась, как маленькая, цепляться за спину отца и ездить на его спине. Так она могла не чувствовать себя слабой, ловить его тепло и любоваться большим и светлым миром вокруг; солнце, впрочем, всё ещё раздражало, и она по-прежнему слышала даже процеженный сквозь зубы злобный шепоток с другой стороны улицы, а если закрывала глаза — то едва ли не начинала видеть мир с точки зрения других пони. Этот талант рос в ней, и в какой-то момент ей было достаточно назвать про себя имя пони в пределах города и представить его лицо, чтобы увидеть и понять, где он сейчас, чем занят, куда направляется и что видит.

Так она отдыхала, лёжа в своей кровати и учась смотреть чужие жизни, в которых она не была слабой.

Об этом таланте Пирсинг ничего не сказала родителям, рассудив, что лучше будет им помогать. И действительно несколько раз помогла, заранее предупредив о нежеланных гостях, радостных вестях в почте и полузабытой кузине, навещающей город проездом.

Она попросила маму достать ещё что-нибудь о мире с той стороны, и — когда заказ в виде двух тяжёлых деревянных ящиков приземлился на их дворе — проглотила несколько десятков книг и альбомов за пару недель, а потом собрала себе из них отдельный стеллаж.

Чего не становилось меньше, в отличие от дыхания и сил бегать и ходить — это насмешек и вкрадчивого яда в речи взрослых, и теперь, когда она знала, что во многом взрослые правы, было довольно сложно сказать себе «Просто они глупые» и жить дальше как в раннем детстве.

К ней пришли вопросы. Они сидели внутри её головы и никуда её не торопили — но постоянно были с нею, иногда напоминая, что неплохо бы определиться и дать ответ: «Я родилась здесь, в Эквестрии?», «Мой дом там, за порталом, или здесь, с мамой и папой?», «Мои сны — чужие или всё же мои?», «Меня здесь любят?», «Хочу ли я вернуться домой?» «Я здесь нужна?» — и, как она ни старалась, не на все вопросы ответ был таким, как в учебнике математики: точным, однозначным и неизменным.

Так она и жила, иногда проваливаясь в глубокую задумчивость, чтобы очнуться только от вежливого окрика учителя, или от вопроса отца «О чём думаешь, гвоздик?». До тех пор, пока одной тихой звёздной ночью она не решила сменить поле, правила и исход игры, и стать двумя пони. «Солнечной» и «Лунной», а потом… потом ответить на те же вопросы с обеих сторон зеркального стекла поочерёдно.

Это сработало, и она научилась носить нужные маски и в любом случае быть собой — той или иной собой.

Тело принадлежало «лунной» Пирсинг, а «солнечная» оставалась гостьей, выглядывающей наружу для удобного общения с эквестрийскими пони. Со временем они даже начали ссориться. Бороться за то, кто будет снаружи чаще… но в общем, берегли друг друга. И к этому времени обе они знали — один, ровно один, настоящий друг у них есть; с детства и до сих пор, не поддавшийся и не уступивший общему мнению города.

И тем не менее, когда одним коротким летом к ней пришли и предложили избавиться от раздвоенности, отделив лишнюю часть в другое — и здоровое! — тело, она не могла не задуматься. Плавясь от невыносимой жары и выжигающего глаза блеска, хоть шторы и были закрыты, Пирсинг Страйк, расколотая между мирами, не согласилась сразу…

...но всё же была готова согласиться.

Глава шестая, в которой Старлайт Глиммер пребывает в прекрасном настроении и почти ни о чём не подозревает

Старлайт лежала на коврике, обложившись по кругу подушками и одну подоткнув под грудь. Мягко улыбаясь, она выслушивала бэтку и со спокойной ясностью вспоминала годы, проведённые в Балтимэйре. Лучшие годы жизни, как однажды она призналась Трикси. Сначала надменный лидер секты, потом шарахающаяся от каждой тени преступница на доверии, потом талантливая и гордая ученица Принцессы, и наконец просто ещё одна добрая пони среди других добрых пони. Именно последняя Старлайт жила там, в тихом уголке Эквестрии, укрытом от суеты, но достаточно большом, чтобы наслаждаться городскими удобствами и избегать деревенской скуки. Приключения находили Старлайт, Седьмую-из-шести, даже и там, а молва со временем превознесла её как непревзойдённого учителя магии, так что недавно, всё же прислушавшись к намёкам судьбы, она переехала поближе к двойному сердцу страны.

За два прошедших с возвращения года она сделала несколько важных вещей.

Во-первых, они помирились с Твайлайт. Не то, чтобы они ссорились, но были причины уехать с глаз подальше и на время разорвать все связи. Причины романтического характера, как вынуждена была признаться себе Старлайт; но больше она их не стыдилась, и соперничество между ними — то, которое они признавали и продолжали — было честным и продуктивным.

Во-вторых, как предсказывали давным-давно, она вновь встретилась с заклятым врагом, Королевой Кризалис, и хотя изнуряющие тренировки и педантичная подготовка так и не позволили ей одержать победу в схватке, в конечном итоге, она выиграла войну. Старлайт удалось поймать Королеву вместе с собой в пузырь замороженного времени, и тем сорвать наступление Трёх Тиранов на Кантерлот. Вскоре после битвы, когда Кантерлот ещё даже толком не отстроили, она позаботилась, чтобы её голос в защиту Королевы был услышан, и лично составила как условия освобождения, так и гарантирующие их соблюдение заклятья, которых Кризалис всё равно избегла.

Это было сложнейшее, тончайшее, самое надёжное заклятье из тех, которые Старлайт — и возможно, вообще хоть кто-то среди пони — когда-либо плела. По задумке оно должно было влиять на Кризалис до самой смерти Королевы, поскольку питалось от неё же самой. Оно успешно противилось бы всем известным способам рассеивания магии, в том числе даже направленным усилиям Сайлента.

Старлайт была рада — теперь, не тогда, потому что тогда она была в ярости — что её заклятье, её идеальное творение, не было даже сотворено по прошению Трикси, которому Твайлайт и Луна неожиданно пошли навстречу.

Заклятье не нарушало правила «долговременный и полный контроль над разумом невозможен», одного из основополагающих законов Вселенной. Тем не менее, оно ходило настолько по краешку этого правила, что, по некоторым эзотерическим теориям, Вселенная могла возмутиться тем, что её обманули — и отплатить. Месяцы спустя, Старлайт успокоилась и признала, что Межсезонье — уже достаточная проблема, чтобы усложнять ещё больше.

В-третьих, и в самых главных, она поучаствовала в создании Литтлхорна — на последней стадии достройки, но всё же вовремя, чтобы поправить неверную черту в руне процветания, образуемой зданиями и башнями. Более того, она стала деканом факультета, созданного в соответствии с её предложениями.

Кто не знает истории, может возразить, что создание факультета контр-манипуляций бессмысленно, ведь обманщик сразу потеряет доверие. К счастью, Принцессы историю знали. Даже если не считать Кризалис и её успех в Битве Колокольчика, а также Флима и Флэма, оставалось ещё наследие Дискорда… Да и сама Старлайт. Кто может знать, не собирает ли сейчас какая-нибудь Аврора Спарк на Замёрзшем Севере самую опасную армию из всех — армию, фанатично верящую в своего падшего лидера?

Поэтому, решив поверить в невероятную историю бэтки, Старлайт время от времени задавала вопросы с подковыркой. Номер дома, где жила Пирсинг Страйк? На улице Вянущей Розы — пойти направо или налево, чтобы выйти на кратчайший путь к океану? Где собираются жеребята в Ночь Кошмаров? Какие магазины, кроме рыбных, есть рядом? Как пройти в библиотеку?

Она не была чересчур прямолинейна и не включала режим допроса. Бэтка могла замкнуться в себе и замолчать. Вместо этого Старлайт с удовольствием воспользовалась шансом насладиться воспоминаниями о Балтимэйре — но в уме делала пометки, и проверив их с помощью Сайлента, составила заключение.

Старлайт пришла к выводу, что Пирсинг Страйк можно верить. Бэтка иногда ошибалась в мелких фактах, но в рамках легенды — именно так, как могла бы ошибаться молодая, хорошо начитанная пони, живущая затворницей, и знала всё, что должна была знать, если бы действительно была той, за кого себя выдавала.

Трикси сидела рядом, нехарактерно тихая. Тем, кто не знал её, могло показаться, что она жадно пила сладкую ностальгию Старлайт, широко открыв глаза и чуть высунув язык. Старлайт её знала, и знала, что это не кажется, Трикси сейчас бесстыдно пьёт счастье из своей супруги. Она была, в конце концов, практически вице-королевой чейнджлингов — и это оставило след на Трикси.

Бэтка обходила тему приобретения Метки, как снег огибает границу ночного костра — как нечто смертельно опасное; от прямого и честного вопроса Сайлента она свернулась в дрожащий шарик сиреневого меха, остро нуждающийся в сочувственном и извинительном какао. Старлайт с Трикси приготовили несколько чашек по тайному семейному рецепту, и выпили тоже; благодаря секретным ингредиентам Трикси из улья, этот какао соединял выпивших его немного сильнее чем просто дружба, и благодаря ему ужас бэтки они перенесли втроём.

Но они всё ещё хотели знать, хотели помочь Пирсинг Страйк, так что Сайлент подумал следующий, очевидный вопрос:

— Ты хочешь вернуть своё тело?

Бэтка покачала головой — явное «Нет». Старлайт пожала плечами: она сама бы никогда не отказалась от магии, но если пони будет счастлива…

— Трикси желает знать, можешь ли ты сейчас видеть чужими глазами? Это было бы полезно для будущих шоу Трикси… если конечно, они будут! — Трикси глянула на Старлайт и та в ответ демонстративно фыркнула; Трикси знала, что её теперешняя жизнь вряд ли позволит ей колесить по всей Эквестрии — этот фургон давно ушёл. Трикси столько раз захватывали на этих шоу, как ценного и беспомощного заложника, что, по правде говоря, Старлайт и Кризалис использовали её как наживку для злодеев. Но Трикси без своих шпилек не была бы Трикси.

— Нет, — выдохнула Пирсинг, — Уже не могу. Это осталось «Лунной», единорожке.

Это успокоило Старлайт, пусть и явно разочаровало Трикси. Кто знает, какие секреты Литтлхорна она могла бы узнать или уже знала?

— Значит, ты согласна и назад не хочешь. Сделка есть сделка? — подумал Сайлент.

— Угу, — сказала бэтка.

— Когда ты получила тело, на нём уже была Метка? Это важно, если мы хотим её поменять или удалить, — Сайленту было тоже любопытно, он тоже желал помочь. Видимо, его тронула любовь к книгам этой бэтки — или единорожки.

— Нет! Она появилась меньше месяца назад! — бэтка снова ударилась в панику и Трикси подошла обнять её.

— У меня две новости. Сначала плохую хочешь?

— Да… — прошептала Пирсинг.

— Детям Ночи известно, что Метка лишь отражает внутреннюю Искру. Бороться с ней — как останавливать наводнение, вычёрпывая лужи. Только боль и неудача ждут тебя, дитя, на этом пути. Искра никуда не денется — а значит, и Метка.

— А хорошая? — Пирсинг Страйк взглянула на Сайлента, и в её взгляде отчаяние мешалось с надеждой.

— Тебе достался не худший из тёмных символов. Тело тоже оказывает влияние на Метку. Лужа на камне и лужа в лесу — будут разными, — Сайлент наклонил голову, — Требуется обучение чтобы стать единой с Меткой и с Искрой, и найти внутреннюю гармонию. Только помни, у пути всегда две стороны. Твоим стилетом можно и исцелять и убивать.

Старлайт присвистнула и поглядела на Трикси. Лишь изредка — и иногда забавно — Сайлент ударялся в поэзию и философию. Она не рассмеялась; идея была правильная, и вообще-то Старлайт учила этому на одной из своих лекций.

— То есть, считаете, я должна найти учителя, — это был не вопрос, — У меня было несколько, то есть... У моего прежнего тела их было несколько. Они были жестокими.

— Можешь и так сказать. Хотя путь самопознания почётен и труден, он закаляет, он открывает скрытые ранее пути, но также он тернист и полон боли и разочарования. Сохранить тёмную Искру в чистоте в одиночестве трудно. Это легче, когда есть учитель, но с учителем ты идёшь путём, которым он тебя ведёт… мои преподаватели тоже были жестокими, — Сайлент улыбнулся.

— Можешь хотя бы рассказать нам, как вы поменялись телами? Это не то чтобы совсем невозможно, чейнджлинги, в каком-то смысле, постоянно это делают, но вот о таком я раньше не слышала, — мягко спросила Старлайт, — Ты не обязана, если не хочешь.

Пирсинг Страйк посмотрела на неё сузившимися карими глазами, помолчала, и вздохнув, произнесла:

— Возможно. Я обещала молчать, но могу рассказать вам какую-то часть… это не будет прямым нарушением обещания. В конце лета в Балтимэйре появилось четверо подростков. Я видела их — они были без взрослых, и они были… они напоминали граничников, о которых я читала...

Глава седьмая, в которой Пирсинг Страйк идёт куда хочет, хоть её и отговаривают

Понаблюдать за этими подростками Пирсинг могла только очень-очень изредка, чужими глазами. Балтимэйр не был её владением...

(— То есть, ты видишь всё же не по всей Эквестрии, — деловито заметила Трикси, и сразу же стрельнула глазами в Старлайт и задрала нос; Сайлент негромко рассмеялся).

...она так и не узнала их имена. Четвёрка вообще не звала друг друга по именам и не представлялась другим пони! Они были коллективной катастрофой — хоть и не путали чужих дорог,  как граничники из книг, не уводили пони за собой и не грабили магазины, они меняли реальность города. Статуи на площадях и рельефы на зданиях смотрели по-новому — удивлённо, восторженно, испуганно. Новые магазинчики открывались там, где только вчера была стена, и закрывались через пару дней. На южной стороне города слегка побледневшая трава складывалась в лицо, и оно показывало пегасам язык.

И дело было не только во внешнем: распадались и складывались семьи, давние соперники мирились на ровном месте, и дождь шёл на целый час меньше положенного по расписанию.

Это был вызов. Это было живо и интересно.

Сначала Пирсинг пыталась научиться переходить хотя бы из глаз в глаза, не называя имени. Тогда можно было бы искать их по цепочке. Талант недовольно ворочался в её душе, она мучительно качалась на грани, словно пыталась упасть с крыши — и всё-таки не могла упасть по нити в чужой взгляд.

Тогда она обратилась к семье, и была обескуражена, поняв, что все они — все до единого — если не знают, то хотя бы догадываются об её происхождении…

...и высокомерно полагают себя выше, лучше и чище. И тем более не желают помогать ей ни в чём. Словно вежливо ждут, когда эта страница семейной истории будет наконец перевернута и забыта, вместе с досадной помаркой на ней.

Только отец ни разу не дал ей понять, что знает, хотя, конечно, должен был. Через него она и связалась с погодницей, дальней родственницей Рэйнбоу — но тем не менее совершенно свойской, уютной и округлой пони, которая за чашкой горячего кофе даже не поразилась таланту Пирсинг, обошлась только насмешливым «Единороги всегда единороги...» В ней не было ни следа зазнайства, которому после Восхождения Рэйнбоу никто бы не удивился.

(— А ты сама представляла, зачем ты их ищешь? — спросила Старлайт.

— Приключение... Не знаю! — дёрнула хвостом бэт, и резковато пояснила, — Когда мы с «Лунной» решили расколоться, мы научились не подсматривать друг за другом, когда что-то хотим утаить, чтобы не слиться обратно. Но Дискорд её знает, зачем ей понадобилась та шайка на самом деле…

Старлайт покачала головой, но не стала возражать).

Теперь у Пирсинг появился высотный наблюдательный пункт. Любопытный и общительный, и снова Пирсинг чувствовала, что не обязана только смотреть — что она может разговаривать с Клауди Дессерт, может говорить с нею так, чтобы та слышала…

...но на самом деле — пока ей так только казалось. Она всей душой чувствовала, что сможет больше — и всё-таки не могла.

Не более чем немой наблюдатель в чужой голове, она с улыбкой слушала нескончаемый стрёкот Клауди, пополняла запасы сплетен, историй и легенд, и запоминала, кому в городе стоит доверять сразу, а кому — после знакомства поближе. Старлайт Глиммер, всегда возвращающая долги и целых три раза бравшая Клауди на щедрый подряд, была из первых.

(Старлайт прыснула; Трикси и Сайлент одновременно спросили, что насчёт них; бэт посмотрела на них и не ответила.

— Но, кстати, почему я сама о тебе ничего не слышала раньше? — спросила Старлайт, и бэт на секунду прижала уши).

Клауди выследила дневные маршруты «шайки», но Пирсинг и думать не могла о погоне под солнцем. Но район был известен, и дальше от Клауди вопрос перешёл, уже по инициативе пегаски, к «мигрантам» — фруктовым бэтам с Изначального Севера. Они установили заброшенный дом, куда четверо почти всегда возвращались на ночь.

Дорога сама по себе заняла дольше, чем ей казалось до выхода из дома — Балтимэйр явно не желал показывать ей ни этот район, ни связанные с ним истории, и выглядело всё так, словно было заброшено полвека назад; не на всех картах Пирсинг Страйк удалось его найти, а те, что всё же помогали, иногда настаивали сделать восемь шагов задом наперёд и зажмурившись. Тем не менее отец проводил её до самой точки, изредка пытаясь отговорить.

Ей повезло не сразу: первые три дня пришлось провести в компании термоса, коробки чайных пакетиков вместе с чайником, консервированных грибов, ингалятора, чипсов, большой пачки галет, компендиума правил и полей для одиночных и групповых настольных игр и плюшевого древесноволка. Родник для чайника нашёлся неподалёку, огонь был с собой — на кончике рога.

(— Первую ночь я была перепугана вы не поверите как! Орала на каждый шорох, оглядывалась вообще всегда! — хихикнула бэтка.

— А вторую? — серьёзно спросила Трикси.

— И вторую).

Когда четверо вошли, толкаясь и перешучиваясь, Пирсинг Страйк упала в обморок даже не ойкнув.

Потому что это были чейнджлинги, и один из них был как Кризалис, но не Кризалис.

(— Крупнее обычного, более стройный, с гребнем-короной, — добавил за неё Сайлент, и повернулся к Трикси, — Королева же тут не просто так. Она кое-что потеряла по ту сторону. Что-то очень важное. Втайне проникать в Литтлхорн, но не трогать сам Литтлхорн — значит к порталу.

Трикси надулась и чуть кивнула:

— Это твои предположения. Сэл. Я ни в чём не признаюсь!

— Вы что-то знаете о них? — переспросила бэт.

— Есть два варианта, и один другого не лучше. Или… я должна говорить обиняками, прости… или мы знаем, с кем ты тогда встретилась, тогда это семейное дело присутствующих здесь пони и Королевы Кризалис, и у нас здесь королевский скандал и нарушение условий договора, — Старлайт бросила сердитый взгляд на Трикси, — Или ты связалась с Тонким, и тогда я вообще не знаю, чего ожидать. У Тонких в нашем мире интересов вообще не должно быть. Никаких.

— Или то и другое, со смешком добавил Сайлент.

— Кто такие Тонкие? — медленно моргнула бэтка.

— Потом. Рассказывай дальше, мы слушаем.)

Пирсинг Страйк очнулась от громких шорохов и щелчков прямо над ухом. Четверо стояли над нею, и теперь выглядели обычными пони, примерно её возраста. Пегаска, слишком ухоженная и прилизанная для этих почти-руин, земной пони, уже успевший подобраться к её книге… — Пирсинг попыталась призвать над ним ведёрко лесных шишек, но голова кружилась и образ заклинания не сложился — сиреневая бэтпони, на вид самая младшая из них, и единорог в спортивном костюме.

Увидев, что она очнулась, они прекратили говорить на языке чейнджлингов, и, перебивая, начали спрашивать:

— Милая, кто же ты такая? (Высокий, напевный голос пегаски)

— Эй, ты как вообще? (Бэтпони)

— Ты хоть понимаешь, дура, что из-за тебя теперь базу менять? (Этот голос единорога был тут же перебит первой пони: «Не обращай внимания, он немного нервный»)

— Можно твою книгу? Пожалуйста… (земной пони, глотая чуть не половину звуков)

— А давайте по очереди? — спросила Пирсинг, потирая лоб.

(Сайлент и Старлайт посмотрели друг на друга и сделали фейсхуф, потом обернулись к Трикси, которая не очень убедительно сказала «Я здесь вообще ни при чём!» и отвернулась.

Старлайт вздохнула и медленно произнесла:

— Всё-таки первое. Всё-таки семейная проблема. Пирсинг Страйк, милая, с этого момента, если хочешь, чтобы мы тебе помогли, тебе необходим допуск «Космик-Мажестик». Речь о секретах, само существование которых — не дело публики.

Трикси попыталась вмешаться:

— А точно надо?..

— Надо! Когда между государством и несчастной пони мы выбираем государство, страдает и пони, и государство. Кто не предал доверие, тому мы доверяем. Сама знаешь из чьих уроков и лекций, супруга…

Бэтка, прижав уши, переводила взгляд с одной на другую и на Сайлента:

— Вы… о чём вообще?

— Это не объяснить… пока Принцесса Твайлайт не выдаст тебе «Космик-Мажестик». Лично. Но я ей скажу, что нашу с Сэлом проверку ты прошла. Может, пока чаю?

«Солнечная» Пирсинг Страйк кивнула).

Глава восьмая, в которой Твайлайт Спаркл распределяет и организует

Твайлайт Спаркл снова провела частую неоново-зелёную сетку символов и рун сквозь Пирсинг, теперь по другой оси. Как и в первый раз, бэтка вздрогнула и зажмурилась, и снова зря — сканирующие чары были абсолютно не ощутимы ничем, кроме зрения и чувства магии.

Зелень чар растворилась в неярком дневном свете окна; небо было заполнено плотными серыми облаками, моросил редкий холодный дождик. Пирсинг Страйк, как и сама Твайлайт, едва сдерживала зевки, но лавандовая Принцесса уже привыкла не высыпаться в последние дни.

Обернувшись к Трикси, Принцесса Дружбы со вздохом сказала:

— Прости. Это действительно не чейнджлинг, как ты и говорила. Могу сказать, что вижу достаточно здоровую особь бэтпони кантерлотского подвида. Будет несложно выявить её ближайших родичей, вплоть до родителей, братьев и сестёр. Вы говорите о переносе разума, и это похоже на правду — активности в эхо- и термолокационных областях мозга выше фоновой я тоже не наблюдаю.

— Хм! — было единственным, что соизволила ответить Оскорблённая, но Стойко Претерпевающая Гонения Беатрикс Луламун. Взглядом она сверлила стену, а точнее — висящий на ней совместный фотопортрет Старлайт и Кризалис, выполненный в несколько провоцирующей манере.

— А я вот не сомневалась, — с улыбкой заметила Старлайт, и сделала страшные глаза Сайленту, так что мысль «Кроме минимально разумных подозрений, да?» он подумал не для всех, а только для самой Старлайт.

Твайлайт коротко приобняла Трикси со спины — та не стала вырываться, облизнулась и явно чуть оттаяла — и повернулась к Старлайт и Сайленту, тихо пристукнув копытом.

— Нужды в «Космик-Мажестике» я тоже не вижу, — строго сказала Принцесса. — Её просьба знаний, сокрытых за этим барьером, не потребует. Пирсинг Страйк имеет Метку, — к удивлению Старлайт бэтпони почти не дёрнулась, восторженно смотря на высокую и стройную Принцессу, на приглушённый блеск звёзд и галактик в её трехцветной гриве — и потому заслуживает обращения, подобающего взрослой пони. Старлайт и Сайлент — я рассчитываю, что прошение Пирсинг Страйк вы рассмотрите и неблагополучие устраните. Пирсинг Страйк, — Твайлайт повернула голову к бэтке и та тихо пискнула, — от тебя я тоже ожидаю ответственности в оказании помощи себе же. Понимаешь? Друзья готовы тебя поддержать, и ты найдёшь их везде, где хотя бы поищешь, но ты должна сделать шаг навстречу. Есть какой-то обет, по которому ты не должна рассказывать о Метке? Или ты думаешь, что тебя перестанут считать хорошей пони из-за того, как ты её получила?

Бэт быстро закивала, снова пискнула, и только потом ответила вслух:

— Это и правда было ужасно, Принцесса…

Твайлайт вздохнула:

— Я видела пони, который получил Метку после того как сжёг библиотеку. Мы с ним говорили и он до сих пор жив. Если тебе слишком сложно рассказывать об этом вслух при всех, я или Старлайт выслушаем тебя наедине. И сразу скажу — я не осуждаю тех, кто ест мясо. Иначе мне пришлось бы рассориться со всеми грифонами. Я видела семью, в которой некромантия передавалась от к старшей дочери к старшей дочери десятки поколений, ещё когда о Межсезонье слыхом никто не слыхивал. Я приглашала в дом духов, пьющих радость, и приносила в жертву свои мечты. И Старлайт  с Сайлентом могли бы рассказать не меньше. Трикси даже больше, правда, Трикс?

Та фыркнула:

— Без комментариев. Семейные тайны. Но Трикси рада, что ты хоть в чём-то осмелилась признать её превосходство!

Старлайт подняла копыто:

— Твай, при всём уважении… с жеребятами ты обращаться по-прежнему не умеешь. Ты прочитала лекцию, какая ты великая, — Старлайт выдержала паузу и насладилась видом покрасневшей Принцессы, — а девочке сейчас нужно совсем другое.

Старлайт подошла к бэтпони и приобняла её:

— Единственное, в чём Твай права — за историю твоей Метки тебя никто не отругает. Даже если ты выпила кровь из того, кто тебя обидел.

Бэтка уставилась на неё широко раскрытыми карими глазами и слегка кивнула.

Старлайт приподняла и отвела назад голову. Взглянула на бэтку пристально, оценивающе.

— Угу, даже и в этом случае. И, значит, не при всех. Может, потом напишешь мне сочинение, или покажешь на куклах, что произошло… не с тобой, не совсем так. С героями твоей сказки.

И шепотом:

— Я угадала?

— Почти, — одними губами прошептала бэт в ответ.

Твайлайт кашлянула:

— Надеюсь, вы про меня не забыли. Потому что к Пирсинг Страйк претензий нет, и я буду готова рассмотреть её зачисление в Литтлхорн, но остаются четыре вопроса. Первый — её партнер, заключивший договор подобного рода с кобылкой без Метки. Найти и расспросить. Беатрикс, по известным тебе причинам, ты в команде с Фениксом по этому направлению. Второй — тело, которое сейчас носит Пирсинг. Если изначальная владелица этого тела погибла или была безвозвратно изгнана, я хочу прочесть это в отчёте. Этим займётся Миднайт. Беатрикс, все данные об этом отправляешь к Миднайт, как только вы узнаете хоть что-то от… известного вам пони, ясно?

Трикси обернулась и возмущённо ответила:

— Нет! Ещё чего! Она вредина и зазнайка!

Твайлайт ответила мгновенно:

— Гала-концерт за порталом, с неискушённой и не знающей тебя аудиторией, и все расходы оплачивает Диархия.

Трикси выдержала паузу.

— Опытная и знающая себе цену Трикси подумает. Слегка заинтересованная Трикси спрашивает, будет ли у неё дипломатический иммунитет?

Твайлайт подмигнула ей и продолжила:

— Третий вопрос: узнать, что сейчас с «лунной» Пирсинг Страйк. Это задание для Скара. И четвёртый — встреча Королевы с её знакомым в Литтлхорне. Во сколько она должна состояться, Трикси? — и, не дожидаясь ответа — Холодильник с десертами в холле в твоём распоряжении, На нижней полке десерты для Королевы Кризалис. Их тоже можно брать.

Трикси хитро улыбнулась:

— Слово Принцессы закон?

Твайлайт кивнула.

Трикси улыбнулась шире:

— Если встреча ещё не состоялась, то она может прибыть в любое время вплоть до завтрашнего утра.

— И как мне узнать Королеву без глобальных чар?

— А что Принцесса может предложить в обмен на эти сведения?

Старлайт, обнимая бэтку, подобралась к Сайленту, который молча предложил им обеим по ведёрку попкорна.

Беседа явно обещала быть долгой, и Твайлайт, увлёкшись, о них уже не вспоминала. Трикси, впрочем, тоже.

Глава девятая, в которой Пирсинг Страйк отправляется на ночную прогулку, а Скар никого не ест

Другая пони могла бы испугаться командира Ночной Стражи, да и в иной обстановке его облик был бы куда более внушителен. Но даже сейчас он производил впечатление: мощный, сильный тёмный жеребец, в тяжёлом доспехе, который явно совершенно не мешал фестралу лететь. Внешний подоконник опасно захрустел, стоило командиру приземлиться снаружи окна и заглянуть через него в комнату Пирсинг Страйк, единорожки, в одной из многоэтажек Балтимэйра.

Как обычно бывает в сказках про вампони, фестрал не входил в комнату без приглашения. Как в сказках про вампони обычно не бывает, фестрал на самом деле мог в неё войти.

Родной мир Пирсинг Страйк — единорожки-полукровки — был куда опаснее Эквестрии. Это она знала хорошо. В своём доме, по самому большому счёту, бояться ей было нечего — это ей тоже было ясно. Но фестрал был слишком крупным, а сама Пирсинг — не так сильна в защитных чарах, как хотела бы.

И всё же, все монстры в Эквестрии разумны…

— Привет, монстр. Я тебя вижу, — сказала она.

Может, не стоило его так называть… — но эта мысль пришла с опозданием.

— Монстров нынче много развелось. И тех, что любят Ночь и тех, что любят Лес и тех, что меняют облик, — с клыкастой усмешкой ответил фестрал.

Она сотворила заклинание-оберег — просто на всякий случай. И до сих пор, с самого раннего детства, ей иногда мерещилось как Лес входит в окно спальни, тянется к ней ветвями, шепчет слова, которые она когда-то предпочла забыть, выбрасывает нити липкой паутины и…

Не Долгий Лес. Просто Лес. Это нечто другое; и фестрал назвал именно его, произнёс с правильным щелчком в самом конце. Со звуком, аналогов которому никогда не было в языках Эквестрии, кроме грифоньего.

— Могу я войти, Страйк? — спросил фестрал.

Он знает моё имя. Ну да, конечно. И наверное, не назовёт своего…

Она не боялась вампони. Как она знала из книг, в противном случае ей следовало бы, с некоторыми оговорками, бояться всех своих сородичей с той стороны портала.

Как мог бы ответить на это фестрал, (по личному опыту, и если бы его спросили), в этом она была бы неправа.

Впрочем, этим он сказал бы далеко не всю правду.

— Конечно, входи, — сказала Пирсинг Страйк, и улыбнулась.

Приземлившись в комнате и заняв собой едва ли не четверть её — воздух дрогнул даже от короткого взмаха крыльев — фестрал коснулся крылом игрушек, разбросанных вокруг кровати Страйк, и те ожили. Прошлись парадом вокруг фестрала, застыли снова. Пирсинг смотрела на это любопытно и без страха — пусть и не полностью наследница Триады Лун, она знала, какие качества более всего присущи роду её биологического отца. И если бы фестрал хотел её убить, она уже была бы мертва.

— Спасибо, леди, — сказал фестрал. — Хочешь историю? Если да, то короткую или длинную?

Фигурки изменились от второго касания его крыла. Теперь на полу спальни Пирсинг Страйк стояли чейнджлинги, эквестрийские пони, фестралы.

Картографы — в палевых цветах, изящные, длинноногие.

—  Это почти как дома, в S-секторах... Короткую, — сказала Пирсинг.

— Короткую, говоришь, — усмехнулся фестрал. — У Твайли бы случился нервный срыв, но ты никому об этом не скажешь. Среди потомства Королевы Кризалис есть сын вне касты, выношенный и рождённый пони. Он хотел бы считать себя королём, но королева улья — это не выборная должность, да и вообще не должность. Оцелия — королева, Торакс — королева, но Хейз — нет. С недавних пор он пытается уйти к Картографам, но Королева желает оставить его при себе для своих целей. Я уверен, что Хейз встречался с тобой, в каком-то из своих шести обликов, не то во всех сразу. Что ты об этом знаешь?

— Четырёх, — машинально поправила Пирсинг, и фестрал улыбнулся.

— Да, конечно, четырёх, как я мог забыть.

Страйк покраснела: её провели легко и не напрягаясь. Её, мечтающую о служении Синей Луне! — но собралась и ответила так, словно ничего не случилось:

— Он... это не та тема на которую я могу говорить свободно, не нарушая клятвы и не предавая дружбы. Почему это плохо? Что в этом плохого? Почему я должна обманывать его доверие?

— Я разве говорю, что он поступил плохо, Страйки? Вопрос стоит иначе. Достаточно ли тебе того, что хорошей пони плохо? Велика ли эта цена, если другая пони будет счастлива? — фестрал наклонил голову, рассматривая её.

Да, она думала об этом. Ответ был готов:

— Я думала, от его решения всем стало лучше. Он честно обменялся. Взял чужое, отдал своё, и...

К ней снова подступило удушье — в последние недели оно навещало её едва ли не каждую ночь. Слишком часто, на её вкус. Отдышавшись, она продолжила:

— ...Солнечная пони хочет отменить свою сделку? Если так, то, я думаю, она имеет право. Она решает за себя.

— Не спеши, — тихо рассмеялся фестрал, — Сын дырчатой всегда отличался тем, что заключал выгодные сделки. Для себя выгодные.

— Вам нужна помощь? Тогда так и скажите.

Не было больше сил говорить, она дышала тяжело и часто, и весь мир состоял из дыхания.

— Смотря с чем. — ответил фестрал. — Главная проблема — или удача, это как посмотретьто, что мама ищет сына. А сын, похоже, ищет дальних родственников, потому и рвётся за портал.

— Тогда ей стоит его найти, — выдохнула Пирсинг. — Если бы меня кто-то искал, я не хотела бы, чтобы меня не нашли.

Так, за мандаринками фестрала, медленно и подбирая слова, она рассказала ему свою историю — историю пони, которая не выдержав травли, разделилась надвое сначала внутри, а потом использовала уникальный шанс разделиться телами. Она попросила, чтобы тайна не коснулась её родителей — в том числе настоящего, не биологического отца; и такое обещание было дано.

Фестрал выслушал её и кивнул:

— Понятно. Вопрос в том... ты-то согласна остаться одна?

— Да. Я бы очень хотела провести последние круги под Лунами, и сделать что-то хорошее с ними и для них. Хотя бы немного... вернуться домой. Не ради биологического отца. Я о другом. Ты не поймёшь.

Он усмехнулся, и было неясно, шутит он или нет:

— Вероятно. Я не самый умный и понятливый из своего рода. Умный не дает убить себя и не старается заботиться о том что должно быть едой.  Жаль, я не могу тебе помочь в дороге. Не моя специфика.

— Но и без того… всё хорошо, — признала Пирсинг Страйк, единорожка. — Моя сила при мне. Я могу смотреть через окружающих пони. Я в кровати, но... я не чувствую себя пленницей. Я помогаю маме и отцу. И вторая мне мешала. Была слишком близко.

Фестрал улыбнулся ей:

— Это хорошо, что ты помогаешь другим. И, значит, я просто дурной сон, который исчезнет, когда ты проснешься.

Пирсинг Страйк едва не опоздала с ответом — фестрал успел развернуться к окну и пригнуться для взлёта:

— Я хочу полетать с тобой, — шепнула она. — Если я слишком тяжёлая, просто назови своё имя.

— Как думаешь, я могу это вписать в резюме как похищение принцессы? — фестрал вернулся к ней и преклонил передние ноги опускаясь возле кровати — Прошу вас, моя леди.

Пирсинг Страйк не стала тратить силы на слова. Просто шагнула и улеглась на его спине.

— Тогда навстречу ветру и звездам, пони. Пора увидеть мир своими глазами.

Фестрал прыжком вышел в окно, спикировал к земле, у самой брусчатки раскрыл крылья и снова взлетел вверх.

— Ночь прекрасна.

Пирсинг Страйк хотела церемонно и вежливо согласиться, но вместо того пискнула — тихо, восторженно, и совершенно недостойно взрослого Вестника Синей Луны, которой хотела себя видеть. Потому что ночь и правда была прекрасна, а слабость… слабости в ней почти не было.

В этом полёте, во всяком случае.

Глава десятая, в которой Пирсинг Страйк пытается быть откровеннее, а Старлайт Глиммер ей в меру сил помогает

Неяркое солнце отражалось в лужицах после дождя; вода ещё не успела стечь по выверенным уклонам. Бэтпони, держась рядом со Старлайт, щурилась, но не выказывала недовольства. Они медленно шли по дорожкам одного из многих парков Литтлхорна — этот отличался от прочих тем, что был довольно надёжно закрыт на вход. Не только стражей и не только магией.

— Всё правильно, — заметила Старлайт. — Кантерлотские бэтпони ночные по ритму жизни, но не боятся солнца, не распадаются в прах, и даже не искрятся на нём. Так что не беспокойся. Со временем ритм наладится.

Пирсинг Страйк улыбнулась:

— Я догадывалась. Иначе это было бы слишком жестокой шуткой. Я люблю солнце, и бесило именно то, что… — она помялась, не сразу найдя как закончить мысль, — ...я-прошлая не могла его терпеть. Они мне сказали, что с этим выбором всё будет нормально. Что бэтка мне ничего не испортит в жизни.

— То есть, ты могла выбрать тело, — нейтрально, без осуждения, заметила Старлайт. Потом она почувствовала, что этого мало, и приостановилась обнять Пирсинг; бэтка благодарно приняла жест и замерла с бешено бьющимся сердцем. Старлайт напомнила себе, что для всех крылатых такой пульс — нормален, даже для крупных. Пирсинг была ростом чуть ли не с саму Старлайт, и это всё ещё сбивало с толку.

— Угу. — выдохнула она.

— И… почему бэт? Мне казалось, никто из пони никогда не откажется от своей расы. Я что-то похожее видела только один раз, и… всё же, там был не отказ. Там единорог с самого детства был уверен, что ему досталась не та раса. Не твой случай, так ведь?

Пирсинг Страйк буквально вывернулась из объятия — Старлайт даже не могла сравнить это с гимнастическим пируэтом; тело бэтпони ушло в плоскость, разделившую Пирсинг Страйк пополам, как в тёмное зеркало, и через секунду Пирсинг стояла спиной к Старлайт, но в точности на том же месте. Том же и так же — только наоборот.

— Как ты это сделала?! — потрясённо спросила Старлайт.

— Они показали мне, как это делается. Они были очень дружелюбные. И их не пугало, что я могу смотреть их глазами — наоборот.

Старлайт насторожила уши:

— Во-первых, ты всё же не ответила, как это делается… во-вторых, хочешь сказать, они совершенно не насторожились, просто кивнули и вы пошли гулять дальше. И ты так и не узнала их имена…

— Потому что они сами открыли мне путь, — кивнула бэт. — Они знали, что и как я делаю, и помогли мне со своей стороны. А про выход через тень — несложно. Нужно посмотреть на свою тень, поднять ее и повернуть.

— И тебе не кажется это немного странным? — мягко спросила Старлайт. — Вот ты, с редчайшим талантом… который даже не вызван Меткой… о котором я ещё проверю библиотеку, но навскидку не помню ничего похожего. И именно к тебе в город приходят четверо, которые… даже не называют тебе свое имя, я верно понимаю?.. А просто сами делают так, что ты в них вселяешься.

— Потянули со своей стороны, — кивнула бэтка.

— Без удивления, без страха…

— Как друзья, — с проступившей твёрдостью в голосе сказала Пирсинг Страйк, — У меня их было не так много.

Старлайт склонила голову:

— Прости. Я не думаю, что вы сделали что-то плохое, но… Кстати, у других пони из этой четвёрки были свои метки?

— Но ты тоже боишься! — повысила голос бэтка. — Они так и предупреждали — мне надо беречься и не доверять всем подряд, а не то меня убьют, или чего похуже. И какая разница, были метки или нет?

— Чейнджлинги… — сделала фейсхуф Старлайт, и отвлеклась ополоснуть лицо в фонтанчике. Не стоило показывать, насколько её задело — после стольких трудов, после освобождения Королевы, чейнджлинги всё ещё оставались настороженными, недоверчивыми… Как и ты сама, заметила про себя Старлайт.

Бэтка потянула её за хвост, несильно, но настойчиво, непривычно-острыми зубами:

— Это были не чейнджлинги. Они дали мне опробовать все тела по очереди, сделать свой выбор, и… — Пирсинг Страйк прищурила глаза, — Они умели принимать облик чейнджлингов, но сами — сами ими не являлись. Разве не об этом вам сказала Принцесса Твайлайт? Я не чейнджлинг, я бэтпони, так что хватит даже намекать! — и она сместилась вверх и вперёд, обозначив чувствительный укус по крупу Старлайт.

Старлайт медленно обернулась, забыв отряхнуть мокрое после фонтана лицо, вздохнула и ответила:

— Я… не хотела думать о подобном — но раз ты настаиваешь, и раз это не чейнджлинги — то ты живёшь в краденом теле, Пирсинг Страйк. Причём краденом у маленькой кобылки. Причём способом, о котором мы ничего не знаем — и хорошо, если мы найдём её душу в каком-нибудь кристалле или амулете.

Место укуса саднило частыми ледяными иглами глубоко под шкурой. Надо будет обработать…

Пирсинг уселась на брусчатку и тут же разревелась:

— Не называйте это такими словами!..

Старлайт сжала губы, но не стала ни просить прощения, ни смягчать сказанное.

Она подошла и уселась напротив Пирсинг Страйк.

— Такими словами или нет,  но так и было, и ты в этом деле — соучастница, и чем лучше ты нам поможешь разобраться, тем быстрее мы исправим это зло. Если мы ещё можем что-то исправить. Я тебя не обвиняю, ты хорошая пони и, может быть, просто…

— Просто маленькая и глупая, да? — резко, почти до визга, подняла голос бэтка. — Ты ничем не лучше тех других взрослых!

Старлайт молча обняла её, и молча же дала выплакаться; за эти двадцать минут она получила намного больше слабых укусов и пинков, чем хотела бы — и, всё же, ровно столько, сколько было необходимо.

Потом Пирсинг начала говорить.

Глава одиннадцатая, в которой ничего страшного уже не происходит, а Миднайт Шэдоу принимает определённые меры предосторожности

В скорый поезд на Мэйнхэттэн осень почти не проникала. Она оставалась за окном, в серо-синем прозрачном небе, в разлившейся тёмной реке, вдоль которой тянулись рельсы, в пустых улочках кирпичных пригородов. В купе же пол и воздух оставались тёплыми, а светлячковые лампы — яркими, жёлто-белыми как летнее солнце прошлого, ушедшего Сезона.

Настолько прошлого, что Миднайт Шэдоу, единственная пассажирка этого купе, его почти не помнила — в год возвращения Луны ей было всего три года.

Так что у самой юной основательницы Литтлхорна никакой тоски о лете, кроме редких неуютных снов, не было и быть не могло. Родись она чуть раньше, могла бы вспоминать о времени ярких красок, когда всё было просто и каждый монстр был всего лишь монстром,

Намного позже — тогда Миднайт Шэдоу наверняка считала бы себя монстром или кем-то из числа Детей Ночи. Как иначе, с её-то родословной.

Так как есть, в свои шестнадцать, на пять лет младше Меткоискателей, она была совершенно нормальной единорожкой —  насколько может быть нормальной ученица Принцессы Луны. Сильнее в магии, чем Беатрикс Луламун, на которую Миднайт была очень, очень похожа расцветкой и Меткой. Тем не менее, несмотря на настойчивые слухи, дочерью или соперницей Беатрикс Миднайт совершенно точно себя не считала.

Как призналась Пирсинг Страйк — точнее, та её половина, что обитала в теле сиреневой бэтпони — её тело и правда было краденым, но Пирсинг Страйк не крала его лично и не платила за него деньгами. Более того, та, кто отдала тело ей, тоже не воровала, а получила его по цепочке от прошлого носителя как пустой, бесхозный сосуд. Такими же были и все остальные тела тех четверых, устроивших переполох в Балтимэйре. Да, они были кем-то рождены. Нет, в них никогда не было ни собственной души, ни разума, ни сознания… пока в эти тела не вселились иные души, чтобы потом передать их дальше.

Пирсинг верила в то, что говорила. У Миднайт Шэдоу были сомнения. На самом деле, Пирсинг не поверила бы не то что ни одна мать — даже ни одна взрослая пони, которая хоть немного задумывалась о своих или чужих детях.

Ччтобы душа и имя не пришли в тело за месяцы и месяцы до родов, должно было произойти что-то, что помешало естественному ходу вещей. Миднайт затруднялась представить, что именно, и тщательный поиск по кантерлотским библиотекам не дал ей даже намёка.

Такого просто не могло быть; более того, на вежливый запрос за портал пришёл не менее вежливый ответ, который в коротких и сухих оборотах сводился к тому же: «Не бывает; и никогда не было».

Впрочем, это ещё не означало, что бэтпони лгала — как вчерашний жеребёнок, она могла и не знать.

Центральный вокзал Мэйнхэттэна встретил Миднайт непривычной суетой. Её чуть не снёс маленький табун отъезжающих не то в центр, не то на юг материка — слухи, что после долгой осени будет такая же зима, останавливать было бесполезно, так что Твайлайт Спаркл просто учла миграцию. Миднайт знала, что Межсезонье проявляется не так.

Она прошла мимо торговых рядов у самой платформы. Вдоль дороги в город продавали цветы на украшения и на еду, причём некоторые из этих цветов, похоже, сами были бы не против чего-то живого и подвижного в шипастых лепестках. Приценилась, но не стала покупать — не было ни мяты, ни хмеля, а ромашка и лаванда стоили совершенно неприличных десяти битов за маленький букет.

Адрес назначения Миднайт держала при себе. В прошлом году в Филлидельфии один из кровных родичей тела Пирсинг Страйк-бэтпони обратился за медицинской помощью из-за серьёзной лётной травмы. Дальнейшее было вопросом не очень сложной, хоть и кропотливой бумажной работы.

По дороге она несколько раз уточнила маршрут у прохожих и, просто на всякий случай, отправила в столицу открытку о том, что почти на месте. Не то чтобы она чего-то опасалась, просто Мэйнхэттэн никогда не был особенно отзывчив к эквестрийской Гармонии. Скорее наоборот. Такое часто бывает с крупными городами, а для Мэйнхэттэна было едва ли не достопримечательностью — он слыл местом, где можно нарваться на приключения, и каждый сам за себя.

Или, как это вошло в присказку: «В Мэйнхэттэне свой хвост не протеряй».

Перед последним рывком к месту назначения она перекусила в кафе на открытой веранде, через дорогу от точного адреса — красный кирпичный склад выглядел почти нежилым, и тем не менее определённо был записан как собственность и дом для местной ветви семьи Страйк. Рядом, позволяя отдохнуть глазам, лежал ухоженный зелёный газон, тонкой кромкой щебёнки отделённый от асфальта. Адрес подтверждали и несколько именных табличек по контуру газона; впрочем, никаких заборов.

Но что-то ей не нравилось, и не нравилось сильно.

Когда пони общается с низкоранговым чейнджлингом, первые несколько минут беседа может казаться почти нормальной, но рано или поздно его выдаст то, что такие чейнджлинги физически неспособны хранить детализированную личность и оперировать ею. Реакции будут слишком примитивными, эмоции — грубыми, ответы — не в тему и не в такт; и хоть описать, что именно не так, почти невозможно, чутьё даёт знать: этот пони — подделка.

Склад, на который смотрела Миднайт, не мог быть чейнджлингом, но единорожка  слышала историю Пирсинг Страйк, думала о них, и не могла избавиться от очень похожего ощущения. Окна — на неправильной высоте, дверь — не так высоко, чтобы была нужна лестница, но в неё пришлось бы едва ли не запрыгивать, уклоны крыши — под неровными углами…

Она отвлеклась на принесённую чашку чая с лаймом, а когда снова взглянула на склад, он выглядел абсолютно нормально.

Миднайт помотала головой и сотворила малые чары обнаружения иллюзий. Получила от них ответ, и продолжила малым же рассеянием, позаботившись, чтобы образы оставались незаметными, а истинный облик — виден только ей.

Иллюзий не оказалось… точнее, они были в первые секунды, но к моменту второго, более сложного заклинания — уже нет. Влияние на разум? Она проверила и это.

Миднайт нахмурилась, снова всмотрелась в ответ в углу зрения. Не «нет» или «да», к которому бы прилагались подробности. Даже не «неизвестно» и не «ошибка», какой бы ошибка ни была.

Она написала отчёт на трёх салфетках, и вспышкой магического огня отправила его в Понивилль. Хмыкнула и спросила официантку, что она знает об этом здании.

Оливковая пегаска потёрла лоб и ответила:

— Ничего особенного? Оно тут всегда было. В нём три единорога, торгуют с пришельцами из-за портала, Деликатные, знают, что такое чаевые и помнят моё имя.

Миднайт чуть покраснела, но не стала спрашивать — было бы слишком неловко. Вместо того спросила другое:

— Я могу их увидеть?

— Разве что послезавтра. В субботу. Они бывают только по выходным.

Миднайт подняла бровь:

— По выходным, не в будни?

— Может, чужим так удобнее, — повела крыльями официантка. — Кстати, Свифт Деливери, или просто Дели.

Миднайт неловко хихикнула, повторила её имя расплатилась за чай и булочку, и направилась в сторону склада.

К концу смены Свифт Деливери забыла об этой посетительнице. Но, убирая веранду для следующего дня, заметила прилепленную к обратной стороне столешницы записку, написанную аккуратным, витиеватым почерком и сопровождённую Меткой: белая семилучевая звезда, вписанная в белый же лунный полумесяц:

«Если я не вернусь и вы это прочли, дайте знать Принцессе Дружбы Твайлайт Спаркл, что со мной случилась беда. Миднайт Шэдоу».

По дороге до почты пегаска два раза почти забыла об этом, но каждый раз записка в её тканой сумке напоминала о себе несильным электрическим разрядом по правому бедру Свифт, и она вспоминала.

Отправив письмо, она забыла о нём насовсем.